Петров-Одинец Владимир Андреевич : другие произведения.

Все получает тот, кто умеет ждать...(конкурсная версия)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Конкурсная версия. Триммера-2009. Герой и героиня, обычные сибиряки, живут в сложное перестроечное время и страдают от семейных неурядиц. Если героиня надеется встретить любовь, то герой мирится с неверностью супруги и отдает все силы развитию своего автоперевозочного бизнеса. Однако случайная встреча круто меняет их жизни. Но прошлое цепко держит героя, пока героиня не ставит точку в их отношениях. Прозрев, герой спешит вернуть упущенное, но авария на горной трассе, и... Больничная койка, полупарализованное тело, рядом - лживая жена. Неужели это - итог жизни?

  
   Краткое содержание.
  
В трудных условиях современной России живут в одном городе, не зная друг о друге, два героя - неординарная женщина и предприниматель, упорно поднимающийся с низов.
Героиня вынуждена браться за любую работу, чтобы удержать от нищеты семью: мужа - курсанта военного училища и дочь. Полное ничтожество красавца-мужа приводит героиню к увлечению умным, однако бессердечным бонвиваном. Решившись на постельную проверку чувств, Ирина - так зовут героиню, разочаровывается и дает жесткую отставку любовнику.
Ирина уезжает на усовершенствование в Москву, а там принимает восхищение талантливым ученым за достаточную компенсацию несуществующей любви. Однако и во втором браке жизнь не складывается - гений невыносим в качестве супруга, да еще и тяжело болен. Очередной приступ заканчивается его смертью.
Тем временем отставленный бонвиван, незаметно для себя привязавшийся к Ирине больше, нежели к жене, решает восстановить любовные отношения на более высоком уровне. Появившись на пепелище второго брака героини, бонвиван узнает о событиях, случившихся в его отсутствие, и считает себя оскорбленным.
Параллельно идет распад брака другой пары, предпринимателя и учительницы. Прикладывая титанические усилия для зарабатывания денег на автоперевозках, предприниматель, по взглядам на институт брака весьма несовременный человек, убежденный ретроград - скандально узнает об измене жены. Но развестись не решается, ради единственной и горячо любимой дочери. Жена равнодушна к мужу, а любимый мужчина давно оставил ее. Пытаясь компенсировать пустоту любовными связями и нарядами, она только усугубляет положение. Предприниматель пытается имитировать для дочери и своих стариков сохранение брачного союза. Однако правда выходит наружу.
Тем временем финансовые трудности вынуждают Ирину согласиться на возвращение мужа-офицера. Вместе они отправляются в отпуск по Европе. Случайная встреча с предпринимателем радикально меняет жизнь героев. Влюбленные полностью открываются друг другу, но боязнь потерять дочь удерживает предпринимателя от заключения нового брака. Убедившись, что статус любовницы унизителен для женщины ее склада, героиня разрывает отношения с предпринимателем, а затем и с постылым мужем, чтобы вовсе вычеркнуть мужчин из своей жизни.
Бонвиван, прежде вполне довольный своей равнодушной к его похождениям женой, осознает, что ему нужна по настоящему лишь главная героиня, уже дважды отвергнувшая его. Решив все-таки добиться своего, он входит в дом Ирины в момент, когда та узнает о тяжелой травме, полученной главным героем. Героиня мчится к любимому мужчине, используя автомобиль бонвивана, а очнувшийся главный герой тем временем выясняет отношения с женой, с дочерью и переосмысляет свою нелепую жизнь.
  
   Раскрытие темы.
  
Действующие лица молоды, поэтому испытывают потребность в реализации чувств, развившихся из инстинкта продолжения рода. Но если одни из них (Степан, Лена) не нуждаются в чем-то особенном и удовлетворены привычкой к спутнику жизни, то другие "занимаются любовью" направо и налево, считая физиологическое наслаждение достаточной компенсацией (Валентин, Димка, Миранда).
Однако главные герои взыскуют большего - духовной близости, недостижимой с супругами, опрометчиво выбранными в ранней молодости. Героиня не хочет размениваться на мелкие интрижки, ждёт и готова откликнуться на любовь. Обжегшись с Валентином, она утрачивает веру в существование такого высокого чувства. Попытка обрести смысл жизни в жертвенном служении гению - сокрушает Ирину окончательно.
Главный герой настолько низко ценит себя, что не расчитывает на обретение любви и добросовестно тащит семейный воз. Оскорблённый изменами жены, он закрывается в себе, ограничивает личную жизнь до минимума, удовлетворяясь развитием бизнеса.
Истинная ЛЮБОВЬ находит и поражает героев, как разряд молнии - мгновенно и безжалостно. Они сохранили, не растратили эмоции на мелкий флирт, и оказываются гармоничными половинками. Увы, обретая одно, предстоит отказаться от другого. Однако главному герою не хватает смелости на решение, тогда судьба устраивает ему встряску, болезненно выбивая из головы глупые зароки и ненужные предрассудки.
   Перед лицом смерти не обесцвечиваются только настоящие ценности, такие, как чувство главных героев - ЛЮБОВЬ с большой буквы...

"Все получает тот, кто умеет ждать".

Зачин.

     
   По примеру многих предшественников, я решил обратиться напрямую к каждому, взявшему мою книгу. Уважаемый читатель! Роман, предлагаемый тебе, написан по реальным событиям, случившимся с реальными людьми. Так уж сложилось, что мне удавалось поддерживать знакомство почти со всеми лицами, описанными здесь. В этом нет ни грамма личной заслуги, напротив, с некоторыми я надолго прекращал встречаться по различным, порой пустяковым поводам; происходили в истории нашей страны или в личной истории фигуранта некие события, отдаляющие нас друг от друга; дела, этот распроклятый "бизнес", вынуждал кого-то из нас уехать в далекие края и заморские страны.
   Но, встретившись после разлуки или помирившись, я узнавал от самих персонажей о причудах судьбы, об извилистых дорожках, которыми двигались они в период моего отсутствия. А поскольку все мои герои, без исключения, обычные и нормальные люди, то неприятности они старались отнести на чужой счет, порой даже на счет самых близких. К чему это привело - смотрите сами. Я не стал тратить много времени на описание внешнего вида персонажей. Каждый читатель волен нарисовать самостоятельно выбранный облик, но для желающих готов дать краткую справку.
   Ирина - стройная девушка, какие получаются от слияния различных кровей. Ко всему, настолько умная, что не выставляет свой интеллект напоказ. В ее тонком, красивом лице заметны славянские и татарские черты, придающие особое очарование улыбке и разрезу глаз. Роскошные, густющие волосы являлись предметом зависти многих подруг, а меццо-сопрано, натренированное в университетской вокальной группе, заставляет мужчин оглядываться в поисках обладательницы звучных обертонов.
   Степа - потомок казацкого рода, обладатель лица и фигуры, заставляющих трепетать женские сердца. Увы, этим исчерпывается перечень достоинств. Но с ним всегда можно выпить стопочку, поболтать о рыбалке, охоте, о героях нескончаемых сериалов, просто посудачить о знакомых. Он с удовольствием поделится своими прямыми, стройными, как он сам, соображениями, что мне весьма помогало войти в курс дел после длительных отлучек.
   Валентин - невысокий, рано облысевший парень. Его обаяние так велико, что ни одна из дам не могла отказать этому миляге. Он способен находить общий язык с человеком любого круга, как со скотником, так и с академиком. Ко всему прочему, этот удивительный человек играет в большой теннис, (причем пристрастился к нему гораздо раньше, нежели последователи Ельцина, занимающиеся сейчас дзю-до). Надо ли говорить, что до сих пор мы сохраняем приятельские и деловые связи?
   С Леной меня познакомил Валентин, когда мы пересеклись на встречных курсах в Домодедово. С тех пор, слыша мягкий голос в трубке телефона, я представляю неулыбчивую даму средних лет, среднего роста, среднего вида Настолько обычную, что даже лицо ее вспомнить не могу. Я думаю, она являет собой образец современного ученого, точнее - ученой, полностью отрешенной от мирских забот. Недавно я узнал, что ей светит стать членкорреспондентом Сибирского отделения Российской Академии Наук. Наверное, Валентин порадуется.
   Миранда - прекрасный образец русского человека, умеющего выживать в любой обстановке, на удивление изнеженным европейцам и североамериканцам. Она имеет симпатичную внешность, стройную фигурку и уйму нестандартных представлений о месте женщины в реальной жизни, о подходах к воспитанию детей, о взаимоотношениях с мужчинами, о... Невозможно перечислить все её особые взгляды, скажу лишь, что она чистосердечна в своих убеждениях и заблуждениях. Но не судите, да не судимы будете, сказал некто весьма известный! Я и не сужу, хотя мои с ней отношения охладились из-за крепкой дружбы с главным героем.
   Виктор, мой друг, славянин по внешности и духу. Сильный и добрый, но не добренький, если вы понимаете разницу. Вследствие чрезвычайной широкоплечести он кажется низкорослым, если смотреть издалека, но с приближением - ошибка становится явной. Я не завидовал и не завидую этому успешному бизнесмену, поскольку его путь слишком тяжел для меня, шалопая. Наша дружба длится вне зависимости от расстояния, разделяющего нас, хотя по интернету мы общаемся только на деловые темы. При личных встречах коротко делимся новостями, а потом просто сидим, играем в шахматы. Иногда выбираемся за город с семьями, побродить, развести костер, запечь картошку, сделать шашлычок. Очень люблю, забравшись в его большую библиотеку, вытащить старую, хорошо знакомую книгу, и читать, пока друг мой занимается своими делами. Семья уважает наше совместное молчание, нарушая его лишь регулярной доставкой свежего чая.
   С детьми героев я знаком похуже. Маленькими они меня не интересовали, а выросли - им неинтересно со мной. Вот старики, мать Ирины, родители Валентина и Виктора, со мной в прекрасных отношениях. Кто, как не я, способен выслушивать длинные рассказы о маленьких событиях их закатывающейся жизни? Они выливают на слушателя такой поток сведений, что даже ленивый сможет найти там важные детали. Благодаря старикам я и смог быть точным в передаче утаенных друзьями событий.
   Эпизодические герои, вроде Димыча, Светки, не попали в число моих друзей, потому как знаком я с ними шапочно, да и виделись разве что на совместных пирушках и семейных торжествах героев. Карамелин и Шарабан, Аркашка и прочие - пожимали руку, знакомясь со мной, но вряд ли узнают, столкнувшись на улице.
   Удивительно, но мне встречались и встречаются только хорошие люди. Они ссорятся между собой, однако живут и работают на совесть, почему и нет в романе ни одного производственного конфликта, которые обожал создавать и разрешать соцреализм. Отнюдь, здесь приведены кусочки очень личных жизней, когда герои успели наделать жизненных ошибок, набить шишек, и начали взрослеть, каждый по-своему.
   Место действия романа - в первую очередь Сибирь-матушка. Былая ссылка вобрала в себя столько разных, нестандартных характеров, сплавила их в такой могучий конгломерат, что, не будь европейской России, ядром нашей страны стала бы она. Какой именно город описан мною, не имеет значения. Все они равно милы мне, в каждом из них остались щемящие душу воспоминания.
   Итак, читатель, за мной! Я расскажу, какие события начались в конце мая 199* года.

-

Глава первая.

Ирина.

  
      Тигр был великолепен. Лапы, такие мягкие и нежные, если смотреть издалека, были огромными, а хвост! О, хвост простирался метра на полтора! Те бенгальские недомерки, которых возили передвижные зоопарки, когда Ирина была совсем в юном возрасте, только казались ей большими. Сейчас, рядом с амурским гигантом, глядящим на нее огромными желтыми глазищами, она чувствовала себя совершенно беззащитной. Лемешный заставил Тайфуна сесть и схватил его за подбородок:
     -Хороший мальчик. Хороший! Покажем Ирине зубки? Вот молодец, умница Тайфун, улыбнулся девушке!
   Гюнтер почесал зверя по горлу, когда тот захлопнул пасть с десятисантиметровыми клыками.
     -Какой он большой! - восхищенно прошептала Ирина.
   Тигр принюхался к ней, приблизя черный нос к прутьям решетки. Усы-вибриссы, толщиной с контрабасную струну, просунулись вперед и один ощутимо коснулся ее руки. Она потрогала белый и жесткий ус. Огромная морда поморщилась, отстранилась, обмахнула пасть розовым язычищем.
    -Хочешь погладить?
    -А можно? Не укусит?
    -Со мной - нет, а вот одной к нему подходить опасно. Он потрогает лапой из любопытства и порвет до кости. Ну, заходи!
   Гюнтер запустил ее в примыкающую к вольере клетку, где прутья были расставлены шире. Встав вплотную к тигру и приобняв того за шею, сказал:
   -Погладь его по боку, по голове, почеши за ушком. Котишка любит ласку...
   Ирина гладила гиганта, замирая от собственной смелости. Красно - черная шерсть Тайфуна напоминала ворс персидского ковра, только была длиннее. Узенькая ладошка прошлась по круглому уху, дрогнувшему под лаской, и спустилась на лопатку, где бугрились могучие мышцы. Тигр всхрапнул, она отдернула руку.
   -Не бойся, Ирочка, это мы мурлыкнули, - покровительственно рассмеялся Гюнтер.
   Ирина поблагодарила мэтра и пошла к выходу, подхватив футляр со скрипкой.
   Город затихал. Ночное небо подсвечивалось сполохами над заводским районом, с высоты правого берега Искитимки красиво смотрелись факелы химзавода, вытянутые ветром в сторону деревни Красной. Проспект, густо усаженый огнями легкового транспорта, далеко просматривался в обе стороны. Троллейбуса или автобуса, идущего с горы, видно не было. Она вздохнула и пошла пешком.
    Почти чистый, прометенный ветерком, асфальт наклонной пешеходной тропинки негромко постукивал по каблучкам, затем - с небольшой паузой - по подошвам: Ц-цок, Ц-цок! Звуки слабели в шипении резины попутных иномарок, легко струящихся вниз, к далекому светофору, совсем терялись в натужном рычании встречных машин, штурмующих подъем, но и в таких условиях с точностью метронома отмеряли очередные тридцать сантиметров, пройденных к дому.
   Как всегда после циркового вечера, Ирина немного оглохла от визга труб, сидящих в оркестре за ее спиной. Прохладный ветерок, особенно ощутимый на мосту, понемногу сдувал с лица впитанный за несколько часов подкупольный жар от зрителей, осветительных приборов и выкуренных сигарет.
     Мысли упорядочивались. Все-таки правы перипатетики, обсуждавшие философские проблемы на прогулках! Размеренная ходьба неким образом отсеяла обыденность, повернула к волнующей теме, к Вале Чиркову. В нем было нечто завораживающее; в манере разговаривать, тонко шутить над собой ли, над нескладной российской действительностью, над ее, Ирины, музыкальностью; да над всем! Причем Валентин тонко, необидно подтрунивал, демонстрируя не только живой интеллект, но и доброе отношение к людям.
      При первой встрече в раздевалке детсада, где она втискивала Татьянкины ноги в ботиночки, Чирков вызвался помочь, уселся перед стульчиком на пол и ловко обул ребенка. Дочка его друзей, за которой он и приходил, с интересом наблюдала за процедурой обувания, комментируя:
      -А я сама умею!
      -Зато за мной ухаживают! - гордо парировала Татьяна и показала язык.
      -Что ты себе позволяешь!- одернула ее Ирина.
      -А пусть не лезет!
      Валя поднялся с полу и вступил в разговор:
      -Вы зря мешаете молодым женщинам выяснять отношения. Мне лично, так очень приятно быть объектом спора. А если и вы заявите на меня претензии, я буду счастлив...
     Ирина не нашлась, что ему ответить, настолько искренне прозвучало это признание. Им оказалось по пути. Общих знакомых нашлось много, университет он закончил всего на два года раньше. Назавтра Валя вновь встретился с ней в раздевалке. И так всю неделю. Ирина потребовала ответа о причине регулярности, на что получила откровенное:
     -Как я могу пренебречь такой красивой девушкой!
     -А придется!
     -Не думаю. Запретить мне ты не можешь, сама тоже не сможешь не приходить, это твоя работа. Я у заведующей справки навел. Ты музработник. Вот!
     Сарказма Ирина отмерила много: - И что? - Но Чирков бровью не повел, а спокойно заявил:
     -Я буду тебя провожать домой.
     -Мало ли чего хочешь ты, вот я этого не хочу! - В голосе звякнул металл, но императив прозвучал впустую.
     -Ну и не хоти, это твое дело...
   -Я говорю - ты не будешь...
     -А это уже мое дело, - и он продолжал ее провожать, даже когда предлога, то есть дочки друзей, не было.
   Ирина пыталась ходить молча, с гордо поднятой головой, потом поняла, что выглядит глупо, да и беседовать с Валькой было приятно. Так продолжалось месяца два. В день ее рождения Чирков позвонил в дверь с букетом цветов. Привыкший к незнакомым посетителям Степа запустил гостя, и оба мирно беседовали, когда ослепительная и благоухающая именинница вышла к столу.
      Валентин приложился к щечке, поздравил и уселся рядом с Ириной, напротив ее мамы. Аделаиду Семеновну он покорил обходительностью и манерами, двоюродных сестер просто обворожил, причем с одной из них оказался знаком. Когда начались танцы, пригласил именинницу на вальс и прошептал на ушко:
      -Как ты великолепна...
      -А ты нахал, - ответила та, в душе признательная нежданному гостю.
   Обязательный ритуал застолья был для нее тягостен - дурацкие подарки, выпивка и томительное сидение в скучной компании. Валя расцветил эту "днюху", как внезапный фейерверк ночное небо. Горячие руки лежали на ее талии и плече, вел он уверенно. Мужской парфюм благоухал незнакомо и насыщено.
      -Что у тебя за духи?
      -Фаренгейт. Люблю все изящное, изысканное...
      -Я заметила.
     Он закончил фразу: -...такое, как ты, - пристально всматриваясь в её глаза.
   -Что увидел?
      -В тебе нечто возвышенное, благородное есть...
      Именинница парировала: - ...если и есть, то не про вашу честь, - но для себя отметила: - "Каков прохиндей! Сплошное удовольствие вести с таким пикировку. Соблазняет, нисколько не стесняясь присутствия мужа! Умен, нахален, в чем-то даже красив. Не смазливой мордашкой, а умом, просверкивающим в глазах, игрой мимики."
     -Не надо категоричности, все может быть...
     -С чего бы такая уверенность?
     -Жизнь женщины не может быть ограничена семьей. Ей нужны поклонники и ухаживания, дабы знать, что она красива... - говорил Валентин, и полные губы то складывались в улыбку, то иронично кривились в усмешке, живостью украшая тонкое лицо.
      -А я красива?
      -Необычайно, - и брови взмыли, выражая крайнюю степень восхищения.
      -Врешь ты все!
      -Я никогда не обманываю женщин...
   Ирина закончила фразу в пику ему: -...без особой на то причины, - и опять с удовольствием отметила: - "Умен, чертяка, ах, умен! Молчит и улыбается, врать не хочет."
   Танец кончился, именинница высвободилась из объятий соблазнителя, который тотчас вернулся к столу, что-то принялся есть, живо беседуя со Степой. Для курения отводилась кухня. Настя, которая была знакома с Чирковым, заговорщицки подмигнула сестре:
      -Он и к тебе клинья бьет?
     Нарочито простецкая манера выражать мысли, граничащая с пошлостью, покоробила Ирину: - Клинья бьет? Скажешь тоже, - она затянулась горьковатым ароматным дымком, отвернулась и облокотилась на подоконник, не желая продолжать, но кузина не унялась:
      -Ирка, он бабник. В универе всех перетрахал. Берегись!
      -Я не все! И мне он в этом качестве не нужен...
      -Зато он на тебя круто запал, это видно. Меня б так обхаживали, сразу бы дала!
      Подвыпившая сестра подмигнула, усилив раздражение Ирины:
   -"Глазки блестят маслено, будто предвкушает обольщение. Как неприятно она губы облизывает! Неужели можно до такой степени желать чужого, почти незнакомого мужика? И что, этот обольститель даже на таких вульгарных, легкодоступных баб обращает внимание? Спит с ними? Фу, гадко-то как!"
   Настроение именинницы резко упало. Она загасила сигарету, вышла в комнату. Поймав взгляд Валентина, поманила пальцем, а когда подошел, вопросительно глядя, негромко приказала:
      -Собирайся и пошел вон.
      -С чего бы это? - Удивился тот.
      -Ты мне не нужен тут. Я тебя не приглашала.
      -А причину выдворения узнать можно? - Ответа не последовало, глаз Ирина не отвела, и Чирков попросил:
      -Так хоть до порога проводи.
      -Могу Степе поручить, если дороги не знаешь.
     -Ой, не вплетай мужа, ему и так неприятно, что единственного собеседника выпроваживают. С кем он об охоте говорить будет?
   И ушел.
   Словно погасили свет в квартире. Нет, люстра горела, псевдохрусталь лучился, а казалось - стемнело! Ведь чем пасмурный день разнится с солнечным - отсутствием бликов, солнечных зайчиков, и прочей ерунды, да? Их не замечаешь, покуда не исчезнут они, такие приятные мелочи. Для кого-то они остались, естественно, однако Ирине все стало тускло и банально.
   Степа налил, выпили, потом еще, маму растащило петь песни. Томительно волоклось время, старчески шаркая маятником ходиков: - Ш-ш-шух-х, - это в одну сторону, потом паралично, умирающе: - Ш-ш-шух-х, - в другую...
   Но даже вечность можно перетерпеть. Сестры собрались и ушли, чуть позже - мама. Именинница принялась убирать со стола и мыть посуду. Потом вынесла стул на балкон, курила, смотрела на закат, снова курила, стараясь не думать о бессмысленности дней рождения в частности и жизни - в общем. Зарево заката уступило темноте позднего вечера, когда Степа позвал к телефону. В трубке звучал знакомый голос.
      -Откуда ты узнал мой номер?
      -Давно, от заведующей. Ну, как закончился праздник? Я надеялся на организованные выступления трудящихся и сухую голодовку в знак солидарности...
     -Нет, народные массы допили водочку, с аппетитом съели горячее и почти приговорили императора...
     -Наполеон! Любимый торт! Мне перепадет хоть кроха? - Заручившись согласием, Валентин и впрямь пришел, причем снова принес букет, который торжественно вручил, заявив:
      -Первый заход был неудачным, а повторять надо весь ритуал поздравления, иначе эффект пропадает.
      После этого случая Чирков зачастил в гости. Обычно тема разговора становилась скучна для Степы, под благовидным предлогом уползавшего смотреть очередной фильм. Просвещенные гуманитарии долго, порой до полуночи говорили, спорили, делая перерывы на кофе и перекуры. Валентин при любой возможности выдавал комплименты, в которых звучали прозрачные намеки. Ирина слушала их не без удовольствия и, хотя строго пресекала поползновения обнять себя, гнать интересного собеседника уже не хотела.
     

-

Глава вторая.

Виктор.

  
      -Пропади, ..., ты, ..., пропадом! - чередуя слова разнообразным матом, негодовал Аркашка.
   "Маз" сидел прочно, всеми осями. Сочная, жирная, желтоватая глина была хорошо вымешена прошедшими перед ними машинами, и очень напоминала по консистенции ядреную горчицу. Во всяком случае, похоже развалилась пластами в сторону от продавленной колеи, как горчица распахивается, когда подхватываешь ножом, чтобы мазнуть на кусок мяса.
   Виктор сглотнул слюну, ведь с утра ничего не ели. А сейчас - он глянул на "Командирские", уже 12!
     -Хорош орать, давай пообедаем.
     -Ты что, Витя? Надо за трактором бежать! Если засохнет - ножом вырезать будем. Я уже здесь сидел, - для убедительности Аркадий, второй водитель, добавил характеристику местной глины в матерных оборотах.
      Виктор пресек пререкания и принес из кабины сумку с едой. Жадно чавкая, проголодавшийся Аркашка описал старательский поселок, превратившийся в перевалочный пункт лесозаготовителей. Обычно там болтался трелевочный трактор, но в крайнем случае можно добраться и до лесосеки.
      -...сейчас пузырем не обойтись, мужики во вкус вошли. Эти ухари, что на заказную охоту ездят, такие бабки им давали, пока на вертолеты не пересели. Ихние джиперы тут садятся за милую душу. Один раз Тойота себя хотела вытащить, так трос порвался и лобовик выхлестнули...
      Виктор слушал Аркашку, посмеиваясь в душе - тот врал напропалую. Порвать трос самовытаскивания на японской машине? Они тут, в Туве, в прошлый раз заякорили Ниссан-Патроль за сосну и полкилометра тащили этот же "Маз" через жидкую пойму, которую Большой Он, напитанный в верховьях дождем, превратил в расквашенное болото.
   И тут его осенило - в грузе есть тросы! Чем сутки ждать трактора, лучше взять один барабан! Трос оказался подходящей толщины. С трудом раскрутили его. Для этого пришлось лопатами прочистить траншею в глине до скального основания, потом катить барабан, разматывая трос. Хорошо, что с каждым витком вес уменьшался.
   Вот и пригодилась ручная лебедка, подарок отца, со звучным именем "Сука". Батя ей выдергивал стойки добычного комплекса, когда работал на шахте, и уверял, что тонн десять она тянет спокойно. Сделав петлю и воткнув меж тросами шахтовый же ломик, (так проще распускать узел) Виктор начал выбирать слабину. Скоро тросы вытянулись, туго повисли над грязью, и с каждым щелчком собачки гудели все выше и выше тоном. Но дело застопорилось - сил не хватило. Они вдвоем с Аркашкой налегли на метровую рукоятку. Бесполезно! Напарник поставил матерный диагноз положению и предложил идти за трактором.
    -Нет, отцепляй трал, его потом вытянем, - возразил Виктор.
   Быстро передергивая фиксаторы, Аркашка начал стравливать натяг троса. Начальник порекомендовал осторожность, мало ли что бывает, мол, не спешил бы, как голый в баню.
      -Я ... что, ... дурак, что ли, - матерное возражение не закончилось, а фиксатор проскочил сразу два зуба, и рукоятка лебедки максимально усилила громкость аркашкиного голоса, - ...! Су-у-ука!!!!
   Папироска, отброшеная воплем, еще летела, когда Виктор задрал бедолаге штанину и осмотрел место ушиба. Удар пришелся по голени - прямо на кости красиво наливался кровяной желвак. Перелома не было. Прооравшись, Аркашка закурил и минут через пяток опять включился в работу. Что-что, а симулянтом он не был.
      -Я теперь понял, почему ее так прозвали, - прочувствованно поведал бедолага о своем открытии, и оба расхохотались.
   Легкий у напарника был характер, за что Виктор его и ценил, прощая бытовое пьянство и ежепонедельничное похмельное состояние. Денек выдался жаркий, ложбина не продувалась ветром, духота стояла неимоверная. Хорошо, гнуса почти не было, то ли потравили его, то ли до воды было далеко. "Маз" стронулся легко, и они впеременку проволокли его на всю длину лебедки, метров около двадцати.
   Перецепив за новый трос поближе, повторили ходку, потом еще, еще, и на четвертой поставили на твердую почву. С тралом пришлось напрягаться дольше, почти до ночи. Мокрые, дрожащие от перенапряжения, они развели костер, вскипятили чаю и уснули; Виктор у костра, Аркашка - в кабине.
      Утром столкнулись с проблемой. Петли, навязанные на новеньком тросе, запечатлелись кривыми каральками, и не хотели распрямляться - мешали ровной укладке на барабан. Слава богу, глина за ночь подсохла, отскакивала сама. Промучавшись часа полтора, плюнули на красоту. Кое-как скрутили чертову проволоку, зашили барабан и почти вернули ему прежний вид. Раскололось несколько досточек, ведь гвоздей запасных не было, а вчера у многих срезались шляпки - торопливо вскрывали. Лебедка понадобилась еще раз, чтобы взгромоздить барабан на прежнее место. "Маз" выплюнул синеватую струю дыма в небо и потащил прицеп по остаткам асфальта.
   Очередной рейс приближался к концу.
     

-

Глава третья.

Ирина.

  
   Чирков уехал в свой Угловск, периодически позванивал. Время остановилось. Ничего не менялось в жизни. НИЧЕГО! Длился бесконечный "день сурка", как в одноименном фильме. Ирина не находила в минувшем никаких отличий от предыдущего. Старший лейтенант Ермаков перебивался при том же училище связи, которое и закончил. Перспектив роста не было и быть не могло. Преподавательский состав прочно сидел на своих местах. У неё - детсад, фортепьяно, детские песенки, скудная зарплата. Ирина из цирка ушла, устав от грохота. Теперь металась по мелким подработкам, мечтая о месте скрипача в оркестре театра. Однако штатные музыканты держались крепко.
   Устав слушать обещания дирижера, она все реже брала в руки скрипку. Порой неделями не играла, с грустью замечая, как теряет форму. Приходили мысли, что сломала судьбу, не сделав аборт, но потом видела Татьянку, радовалась. Дочь подрастала - ее ждал первый класс.
      -Ирина! Осталась бы у нас еще на годок?
      Заведующая детсадом переживала, что Ирина скоро уйдет. Такого музыкального руководителя (с училищем!) непросто найти. Но директор химзавода отказал Ирине в повышении зарплаты. Заведующая и сама ходила к нему на прием, в надежде убедить, но безуспешно.
      -Тамара Васильевна, не могу. Уже договорилась, ждут только, когда приду.
      -Ой, ну как я без тебя... Может, ты совмешать сможешь, а?
      Она отказывалась, делала вид, что нашла работу, лишь не хочет о ней говорить, напускала таинственный вид. Работы не было. Мама пыталась использовать старые связи, направляла в различные фирмы, но бизнесмены желали получить любовницу и профессионала в одном пакете, что Ирине категорически не подходило.
      Степа, полагая себя ответственным за приемлемое трудоустройство жены, начал просить у знакомых помощи. Ирина ни сном, ни духом не догадывалась, пока гордый муж не сообщил, что проблема решена:
      -Есть прекрасный и денежный вариант.
   Ирина не поверила собственным ушам. Степа-недотепа нашел ей работу?
      -Продавец мелкой розницы. Киоск на площади, там нужен продавец. Ставка и процент от выручки, до полтыщи баксов в месяц!
   Воодушевленный муж не заметил горькой усмешки Ирины:
     -Спасибо, Степа! Вот заботливый у меня муж!
     Ермаков почуял неладное - таким голосом не благодарят! Он встрепенулся, спешно перешел к защите:
      -А что? Вполне нормальная работу! Сама же говорила, что в цирке оглохла и для балерин замучилась аккомпанемент изобретать? А тут сиди себе в тепле и торгуй.
      -Да? Торгуй? - Ирина подошла к мужу. - А сам не хочешь в киоскеры? Я посмотрю, как ты будешь выслушивать мат, продавая забулдыге паленую водку, и трястись от страха, неся домой выручку в плавках, чтоб не ограбили!
      Степа понял, что надо сдаваться:
      -Не, я ничо, я хотел , как лучше, но если ты не хочешь...
   У Ирины даже обида прошла: - "Господи, как безграмотно говорит! Хуже Черномырдина, но тот хоть нефть захапал... А этот! Ни украсть, ни покараулить!"
   Она понимала, что в мозгу Степы просто не умещалось представление о том, какой бред он несёт! Его жена, скрипачка и музыковед (да, одновременно закончила оба факультета!), "универ" с отличием, и пойдет торговать водкой, жвачкой, презервативами - чем там еще? Да никогда! И дело не в образовании. Она просто не МОГЛА быть торговкой в силу характера и особого дара попадать в критические ситуации.
     Да в первый же день обсчиталась бы на астрономическую сумму! Эти способности, точнее, полное отсутствие - "блестяще" проявились в дни студенчества. Она ухитрилась собранные на попойку деньги потратить на редкость неумело. Мало, что продукты и спиртное ей всучили по самой дорогой цене, так еще и грубо надули при погрузке - сначала положили в багажник, а потом унесли назад ящик водки.
   -"И он, зная это, предлагает такую работу!" - Ирина вздохнула.
   В который раз она с горечью подумала, что гормоны сыграли с ней злую шутку, заставив влюбиться в Ермакова. Ах, все девчонки школы умирают по нему, а он бегает за ней, девятиклассницей! Ах, принц на белом коне! Увы, сказка начала увядать в постели. Герой-любовник оказался тороплив, груб, неумел, причинил столько боли, что все последующие редкие встречи происходили исключительно по его настоянию. А в буднях брака рассеялись последние иллюзии. На поверку принц оказался неумным и трусоватым мальчишкой, по ошибке заключенным в стройное тело и снабженный смазливой мордашкой.
   Сейчас этот статный красавчик испуганно слушал отповедь:
     -Степа, я лучше еще сто подработок возьму, но на рынке и в киоске работать не стану. Кстати, а ты сам не думал, чтобы тоже где-нибудь халтурку взять?
     -Да где я ее возьму?
   Мысль о том, что кроме бездумной службы надо еще работать на свой страх и риск, была для мужа пыткой. Ирина в первый год супружеской жизни уяснила, что щедринский "премудрый пискарь" приходился Ермакову кровной родней, а паническая боязнь новизны - доминирующей чертой характера.
      -Попроси друзей, пусть найдут. Ты же можешь дежурным техником на узел связи - ночью, на подмену. Я читала, им нужны специалисты, а ты целый инженер!
      -Не, ну как я пойду, мне надо начальству доложить, получить разрешение, - предстало убогое оправдание, все знакомые офицеры никаких разрешений не брали.
      -Бросай к чертям свою армию, зачем служить там, где тебя не ценят и платят жалкие гроши. Ради обмундирования, что ли?
      -Ну нет, я столько лет учился, - возмутился Степа.
      -Господи, как ты меня задрал своей учебой, кто бы знал, - прошептала Ирина, прекращая попытки вбить в красивую голову мужа мысль о смене бесперспективной службы.
     

-

Глава четвертая.

Виктор.

  
   Порожний "Маз" легко катил, подпрыгивая на выбоинах. Аркашка, по своему обычаю, не выпуская папироски изо рта, рассказывал бесконечные "утиные истории". Так обозвала их Каролинка, насмотревшаяся американских мультиков про селезня Мак Дака.
      -И вот я ей говорю, что нефиг меня кормить одной картошкой. Она спрашивает, почему? А я ей - анекдот, помнишь? Да ты что, Витек, я же рассказывал тебе! Ну, ладно, еще раз расскажу. Короче, муж у врача, дескать - жена недовольна. Тот - а что едите? Этот - картошку на завтрак...
      Виктор поглядывал по сторонам, поражаясь величию Саян. Ему нравились горы, в них царила строгость и простота. Камень не терпит вычурности, он избавляется от нее тем или иным способом. Даже жидкий камень, бетон, насильственно загнаный в округлые формы, со временем крошится, сбрасывает лишнее, обнажая ржавые железные ребра. Здесь, в нетронутых цивилизацией горах, избытки вытолкнутых на поверхность - еще в незапамятные времена - базальтов и гранитов, лежали ровными осыпями, а прочные останки стояли изящными цирками, нереально четкими в прозрачном и холодном воздухе.
      -... так от крахмала - только воротнички стоят!
   Напарник залился хрипловатым смехом, не обращая внимания на молчание Виктора. В долгой дороге утомляет однообразие, глаза устают, закрываются сами и заснуть, куда как просто! Вот и установили они правило - говорить без остановки, травить анекдоты, читать стихи, пересказывать книги, чтобы слышать, что не спит напарник. Виктор откликнулся каким-то междометием, дав знак, слышу, дескать, и снова ушел в воспоминанния.
      Еще в школьные годы, когда географ водил их в походы по родному краю, Виктор обратил внимание на привычку аборигенных жителей, шорцев, алтайцев, хакасов и других, часами неподвижно сидеть на скальной вершине какой-либо горы, молча всматриваясь в ведомую только им точку на горизонте. Пояснения учителя с непонятным словом "медитация" - вызвали почтительное уважение.
      Он решил овладеть тайным умением аборигенов. Уединившись, выбирал на вершинах укромные места. Прислонившись к теплому камню, смотрел на далекий горизонт, на чернохвойную тайгу у подножий, на белки, и приобщался к вечности. Прозрачная чистота горного воздуха, чуть скрашивая суровые складки далеких гор, напрочь смывала сиюминутность. Неслышно и незаметно просачивалась в него чистота, с тишиной и неподвижностью впитывалась в незамутненную подростковую душу, закрепляя робость и восхищение величественностью этого древнего, нерушимого, и, однако же, современного ему мира.
   Тысячелетиями стоящие скалы оставались прекрасно невозмутимы и равнодушны к выстрелам, крикам. С дивной непредсказуемостью стряхивали изредка глыбу, чтобы показать, как неподъемные для человеческого тела тяжести плавно кувыркаются по ровным осыпям, высекая недолговечные облачка пыли. Миг человеческой жизни ничего не значил для этого мира. Даже на кладбище бренность существования не подчеркивалась так очевидно. Ежедневная людская суета смотрелась настолько ничтожной перед несокрушимостью гор, что волноваться о неудачах и бурно радоваться успехам - не хотелось. Что значат морщинки в лужице по сравнению со стеной цунами?
     -...не получается у него! Загоревал, стакашку хряпнул, а она - останови часы. Он - с чего бы? А она - пусть в доме хоть что-то стоит!
   Аркашка снова смеялся. Он любил и забавно рассказывал бородатые анекдоты на тему взаимоотношений полов. В его интерпретации они, отношения, низводились до обыденности, становились небольшой органической частью сложной жизни людей. Одной из регулярных потребностей, как еда или сон.
      -Вот один мужик не верил жене, и сильно хотел поймать на измене. Примчался - со спецом, понял? - из рейса на день раньше, и бегом домой! Опа! Жена в тоске, ну, точно - е***ь здесь был! А где спрятался? Все обыскал - нигде нету. Ну, думает, ошибся...
      Когда Виктор бросил стройку и занялся перевозками, каждый рейс на Алтай, в Шорию или в Туву становился маленьким праздником. Горы, они незаметно сформировали мировоззрение фаталиста. Он стал исправлять себя, много читая о религиях, особенно буддизме, а также пытаясь понять Кастанеду и новомодных толтеков. Вроде понимал. Философия всех учений была проста и понятна, укладываясь в одну фразу: "Жизнь такова, какой ее воспринимаешь".
      -...он от восторга, что жена - честная, и помер! Ну, это, летит на небо, там его привратник - ты куда, корешок? Он - да вот, помер! А тот ему - в очередь! Ну, конечно, стоит, ждет. И тут сзади мужик подлетает, такой весь синий, сопли приморожены, это летом-то, прикинь? Ну, кто крайний, и дрожит от холода...
   Аркашка живописал очередную историю с пафосом, следовало ждать необычного финала.
     -Дальше, - подбодрил его Виктор, отвлекаясь от воспоминаний.
     -Тот говорит, вот, мол, из-за придурка замерз, а ты? А он ему - инфаркт от радости, что жена не изменяет. Понимаешь, везде искал - не нашел! А тот - а в шкафу, а под кроватью? Не было! А в холодильнике? Не было...
   Аркашкин рассказ затягивался и Виктора снова унесло в пришлое. Да, он помирился с собой. Фатализм дал другую оценку событиям, и отношения с женой пришли в относительную гармонию. Миранда ведь не была полной дурой, просто воспитание не позволяло признать правоту мужа без проверочных скандалов. Перед самым замужеством она как-то бросилась на него с кулаками, требуя исполнить мелкий каприз. Виктор перехватил руку в воздухе, слегка крутанул невесту вокруг себя:
   -"Еще раз посмеешь так сделать, расшибу!"
    Незадолго до этого Виктор, защищая её, крепко приложил к стене двух хулиганистых парней. Оба остались лежать после соприкосновения с кирпичом. Тогда впервые Миранда перепугалась, и не на шутку. Откуда ей было знать, что муж не способен ударить женщину, она-то исходила из собственного опыта! В поселке побить жену считалось делом обычным, особенно по пьянке, да если сама выпросила нудными нотациями. Потом страх прошёл, Миранда "выбирала слабину", пока не довела мужа до новой вспышки, учинив бурный скандал за уход со стройки в собственный бизнес.
      Жестко по существу, но мягко и спокойно по форме, Безруков изложил свои требования - хорошая кормежка, постель без дурацких отказов, чистая одежда, и уважение. А он добывает деньги. Миранда согласилась. Состояние такого равновесия устраивало обоих. Бизнес давал всё больше денег, подтвердив правоту мужа. Скандалы прекратились.
      -... а тот ему - эх, придурок! Заглянул бы в морозилку - оба живы остались.
   Концовка анекдота была, и впрямь, хороша. Виктор улыбнулся, подбодрил напарника:
      -Неплохо, а новое есть?
      -Да море! Я тут надыбал киосочек с анекдотами, есть газетенка Наш домик, ну типа - в нашем домике только гомики! Классно, я тебе скажу, такие приколы! Есть рисунок, я не въехал сперва, а потом чуть не сдох, так ржал! Слышь, мужик висит, ну, повесился,значит. Так руки свесил, ноги, голова унылая, шары закрыты, а баба на нем качается с такой счастливой харей, как на качелях. Отпад, блин, - нашел новую тему напарник, а Виктор снова ушел в воспоминания.
      Каролинка радовалась отцу не в пример больше, чем мать. Когда Виктор входил во внутренний дворик перед домом, дочь с визгом мчалась к нему, раскинув руки. Отец опускался на одно колено, чтобы стать вровень с ней, радостно обнимал. Так он и нес ее домой, повисшую на шее. А там долго обсуждали ее новости, наисерьезнейшие проблемы, и принимали совместные судьбоносные решения.
      Сначала секреты касались учебы, редких двоек, замечаний учителей, потом правил поведения с подружками, позволительности чтения чужих записок, сплетен и воровства понравившихся вещиц. Все эти неприятности случились с ней, как и с каждым ребенком, но с годами вопросы менялись, становясь серьезнее. Каролинка совсем перестала рассказывать матери про свои дела после того, как похвасталась о дружбе с мальчиком. Девять лет, третий класс - Миранда наорала на дочь, обозвав малолетней шлюхой.
      Каролинка пожаловалась отцу. Виктор подробно объяснил отличия в анатомии, опираясь на свои медицинские познания. Последующие беседы становились все более свободными, когда Каролинка уяснила, что папа знает гораздо больше подружек и не считает эту тему запретной. Виктор рассказал об отличиях матерных терминов от врачебных, показал, как пишутся те и другие, снял с взаимоотношений полов покров стеснительности. Дочь даже спросила, живут ли они с мамой половой жизнью, а, получив утвердительный ответ, сделала правильный вывод. Теперь, встретив отца из командировки и поговорив немного, Каролинка находила повод, чтобы надолго, до вечера уйти из дома.
   Ах, как бы хотел Виктор иметь и жену такую же деликатную, разумную. Но нет совершенства в мире! Он вздохнул, отрывая взгляд от гор, и велел Аркашке тормозить.
   Пора менять уставшего напарника.

-

Глава пятая.

Валентин.

  
   К кому как, а к Валентину Чиркову жизнь благоволила. Родители, руководящие работники, зарабатывали гораздо больше, чем надо на семью с одним ребенком. Поэтому машина с гаражом, загородный участок с капитальным двухэтажным кирпичным домом и большущая квартира старого фонда в центре их городка - сделали детство и отрочество Вали безмятежными. Отец жил сибаритом и приучил сына к тому же. Перестройка не сломала жизнь семьи - работа осталась прежней, да и деньги хранились не на сберкнижке, а в золотых украшениях. Любил отец солидные, дорогие вещи, один только золотой портсигар весил граммов триста, а камушки на нем были настоящие.
      Валя рос добрым, веселым, быстро и легко учился, умел находить подход к преподавателям. Университет дался легко, несмотря на проснувшееся на втором курсе неудержимое влечение к прекрасному полу. Виной была Наташа, по прозвищу - Графиня. Что только о ней не рассказывали первокурсники, с затаенной завистью глядя на царственно красивую девушку, появляющуюся в обществе состоятельных старшекурсников. Но вот на очередном студенческом вечере Графиня обратила внимание на кудрявого парня, и сказала:
     -А ты отлично смотришься?
      Валя не сробел, живо отшутился и попал в тон, что говорится. То ли у Графини был сбой с ухажерами, то ли надоели все, но выбрала свеженького и позволила себя соблазнить. Такой восхитительной школы он и не рассчитывал получить, надеясь на скромный одноразовый роман. Но восторженный мальчик, признавшийся в практически полном неведении (Чирков убедительно врал!), обаял ее, и она благосклонно посвятила ему несколько вечеров. Этого хватило, чтобы отработать все известные им варианты.
      Основательно пополнив таким образом личный опыт, Валя осмелел, принялся коллекционировать покоренных женщин. Сначала вел дневничок, собирал фотографии, мелкие вешички, типа заколок, потом повзрослел окончательно. К третьему курсу себя называл не иначе, как "сексинструктор". Помалу Чирков перестал думать о партнерше, как существе, достойном траты сил. Ну, подумаешь, не получила удовлетворение! Велика важность, завтра будет другая.
      Удачно сработали папины связи - он стал аспирантом в Угловске. Миловидная девушка Лена, "снятая" им в первые же дни, оказалась дочкой завкафедрой. Валя женился. Жена работала над диссертацией, он - тоже. Понадобилось часто ездить в Щегловск, по делам кафедры и для сбора исторического материала.
      Вдали от надзора Чирков резвился на всю катушку. Навыки обольщения стали безукоризненны, ирония вкупе с изящными манерами очаровывали. Минуло четыре года, диссертант легко остепенился под мощной протекцией тестя. Началась работа над докторской, поездки, но жена тоже защитилась, захотела подарить старикам внука. Это дало Валентину еще больше свободы, он постоянно жил в Щегловске, множа число поднятых юбок.
      Серию побед над прекрасным полом прервала Ирина. В ней было нечто неуловимое и невыражаемое словами, но воспринимаемое на чувственном уровне - некий легкий консерватизм, основательность. Чирков не на шутку увлекся. Планомерная долговременная осада прервалась с отъездом в Угловск. Но и там он постоянно возвращался мыслями к ней.
     

-

Глава шестая.

Виктор и Миранда.

     
   -Я не собираюсь больше рожать! Нашел крольчиху, тоже! Мне лично одной хватает, даже много! Ты сначала сам роди, попробуй, потом меня уговаривай, - Миранда вопила на Виктора, не стесняясь присутствия дочери.
      -Чего блажишь дурниной, - увещевал муж. - Соседи же слышат!
      -А мне плевать, пусть слушают! Щас, только соседей бояться начну, ага! Можно подумать, это им рожать придется! - повысила та голос.
      Виктор затронул больную тему. Еще в первый год супружеской жизни, когда выяснилось, что Миранда беременна, он сказал, что мечтает о детях, и чтобы хоть один - мальчишка. Скандал получился на славу, но Каролинку удалось отстоять. Тогда впервые и задумался, а не поспешил ли с женитьбой, настолько сильно с непривычки поразила гадкая сцена. Как сейчас - руки в боки, корпус вперед, ноги широко расставлены, и ор, базарный ор:
     -Я тебе уже сказала, что жить хочу, а не в детском г....не ковыряться! Если ты сам не живешь, так хоть мне не мешай!
     -Мирка, но один ребенок - почти ничего! Не приведи, господи, что случится и всё, жизнь насмарку! Ну, хоть одного, пока Каролинка маленькая, ты же можешь не работать, денег достаточно...
     -Да твоих денег только на подгузники хватит! Сказал, тоже!
     -Ну, не завирайся! - Гордо поправил её Виктор.
   Вот уж тут он не собирался уступать. Еще чего, деньгами попрекать! Теперь, поднявшись в доходах на перевозках, да еще с двух машин, они могли не экономить на еде и на тряпках. На счете скопилась достаточная для уверенного житья сумма.
   -Я зарабатываю гораздо больше, чем прежде, - так муж завершил доказательство.
    -Да на хрена мне твои деньги, если я арбуз проглочу! Потом рваться на фашистский знак, потом год срач подтирать, да еще фигуру восстанавливать, а жить когда?
     -Няньку наймем, - он все пытался найти убедительные аргументы.
     -Вот ты ее сейчас найми, пусть она и рожает! - отрезала Миранда, и скрылась в ванной комнате, давая понять, что разговор окончен.
     Забрав дорожную сумку, Виктор ушел, не прощаясь, думая, почему же получилось, что все идет не так, как хотелось тогда, каких-то десять лет назад. Как угораздило его жениться на этой крикливой стерве? Видеть ее не хотелось. Где были твои глаза, Безруков, где уши, почему сразу не разглядел в ней скандалистку? Она ведь не скрывала ничего, не притворялась. Всегда вела себя естественно, незамысловато, как ребенок. Неужели так застили глаза постельные таланты? Да, похоже на то!
   Вихрем промелькнули воспоминания: Миранда обучает его таинствам секса, не скрывая, что получила эти знания от студентов за неполный год учебы. Такая она была тогда, простая и естественная, как детская нагота. Он был похож на нее, наивный, улыбчивый и доверчивый девственник. Потому, наверное, и выбрала из оравы, приехавшей на зачистку берегов после молевого сплава, именно его.
      Прикипевший к ней за тот месяц Виктор потом долго переписывался. "Вылетев" из института в армию, даже повидался, приехав на побывку. Отслужив, забыл напрочь. Вспомнил, когда начал думать о женитьбе. Почему-то девушки, придирчиво тестируемые в постели, его не устраивали. Всех сравнивал с Мирандой, не понимая, что такой опыт способна накопить не каждая. Ему бы оценивать сердце и голову, а он все низводил ниже пояса, дурень! Учась на первом курсе, снова встретил свою первую женщину. Чужая свадьба стала началом их совместной жизни. Тот ухажер отстал сам, а она заночевала в постели Виктора, да и осталась там навсегда.
      Дочь появилась по оплошности. Миранда брезгливо воспринимала всякие резиновые защитные средства. Как-то раз таблетки кончились, а с искушением оба не справились. Миранда намеревалась сделать аборт, ведь беременность наложилась на первый год учебы в педагогическом училище. Виктор отстоял дочь в жестоких сражениях, но экзотическое имя под стать себе выбрала мать.
      Каролинка не доставляла хлопот, может потому, что с первого дня отец взял все заботы на себя. Ему как-то всегда было несложно успевать: ночью готовиться к занятиям, днем, на лекциях отсыпаться, а дома, сменив няньку - кормить дочку, стирать простынки, менять подгузники. Виктор все уговаривал - давай еще родим. Но Миранда заявила:
      -Хочу быть вровень с тобой.
      -Зачем? - Не понял муж. - Ты и сейчас вровень, даже больше!
      -Это с двумя училищами? У тебя высшее образование, а у меня?
      -Да толку-то с него, с верхнего!
      -Я что, дура, что ли? Ты себе потом ровню найдешь, меня бросишь с детьми, нет уж! Сначала - институт .
     Дизайнер из нее получился никакой, хотя училась она добросовестно, зачитывая учебники до дыр. В педучилище, из-за хронического недобора учащихся, не брали только дебилов. Став учительницей начальных классов, Миранда усердно зубрила пропущенное в детстве и пытала силы, пока не была зачислена на заочный биофак. Вот когда настал момент торжества! Мужа, дочку и себя, нарядную да красивую, она привезла в родной поселок. Королевой вышла бывшая замухрыжка из забрызганной дорожной грязью "Нивы". Гордо прошла по всем баракам.
   Виктор не понимал, а ведь Миранда тогда прям-таки упивалась завистью поселковых одногодок, обросших сопливыми детьми. Еще бы! Они в фуфайках и резиновых сапогах, а она в тончайшем платье и изящных туфлях! Единственная уроженка, которая училась в институте!
   После той поездки все пошло наперекосяк. Похоже, Миранде понравилось упиваться восхищением окружающих - она наслаждалась, она купалась в нем, словно актер в ворохах букетов. В тот день ее лицо то и дело отрешалось, брови заламывались. Так некогда - откровенно, мучительно и сладостно гримасничала Людмила Гурченко на своем бенефисе.
     Может быть, именно в поселке торжествующая Миранда решила, что ради наслаждения собственным превосходством можно пренебречь всем, в первую очередь мужем и дочерью? Черт знает, о чем она думала. Разве теперь признается, что пришло ей в голову? Но факт остается фактом, жена резко изменилась. Деньги, тогда еще мизерные, зарплата прораба - стали уходить в основном на наряды, которые позволяли ей на краткий миг ощутить себя законодательницей мод.
      Она добилась своего. Сначала в школе, потом в городе. Косметика килограммами стояла на трёх её туалетных столиках. Денег не хватало на такой загул. Просьбы быть экономнее завершались скандалами. И Виктор купил "Маз", чтобы уйти в шоферы.
   С этого началось его предпринимательство и закончилась счастливая, как казалось теперь, семейная жизнь.
     

-

Глава седьмая.

Ирина и Валентин.

  
     По весне появился Чирков с букетом цветов:
      -Я приехал, Ирина!
     Она обрадовано чмокнула его в щечку и накормила, как делала со всеми друзьями дома. Наслаждаясь томленой горядиной с черносливом, Валя рассказал о своих успехах:
     -...докторскую пишу, материал опять здесь набирать буду. Ирина, ты божественно готовишь! Так вкусно, что... - рука с ухоженными ногтями взлетела и выразительно пошевелила сильными пальцами, подчеркивая, как ему не хватает слов для сравнения.
      Неуловимое качество, выдающее иной, высокий уровень породы, промелькнуло в жесте. Так персидский кот повадками и привычками отличается от, пусть даже воспитанного рядом, со слепого возраста, но - дворового. Ирина уловила это сейчас благодаря разлуке:
   -"Да вы, батенька, аристократ!"
     Бесконечные разговоры о новых книгах, о новых фильмах, о музыке стали настоящей отдушиной. С ним было интересно, он представлял из себя образчик настоящей интеллигенции, что сформировалась за советское время. В один из дней она поймала себя на мысли, что умный, ироничный кандидат исторических наук нравится ей гораздо больше, чем полгода назад.
   Влюбилась?
   Ирина удивилась, начала проверять себя на отношение к нему. Да, Валя умен, с ним не стыдно появиться на людях. В Чиркове отсутствовала унизительная робость, заставлявшая ее мужа заискивать перед сильными, стоять навытяжку, даже разговаривая с полковником по телефону. Хотя ростом лысоватый кандидат исторических наук сильно уступал старшему лейтенанту Ермакову.
     Она придирчиво вспоминала день за днем, находя подтверждение своего интереса. И тема диссертации сильная - о периоде ссыльных спецпереселенцев, которые по задумке Сталина развивали промышленность. Часто, откопав в архивах интереснейшие сводки и справки, Чирков делился своими впечатлениями с ней. Да, Ирина с удовольствием выслушивала его соображения, комментарии - порой неожиданные. Но далеко не всегда соглашалась с научным мнением. Однажды чуть не разругались всерьез. Речь зашла о немцах, евреях и чеченцах с татарами. Суждения Чиркова показались ей однобокими и спорными:
     -...в силу оторванности от корней пришлось стать более этнически ориентированными, чем прежде. Инородность заставляет сплачиваться, создавать культурные гетто, чтоб не ассимилироваться в следующем поколении. Отсюда религиозная нетерпимость, экстремизм, проявления шовинизма, - пояснял Валя.
      -Бред, - возражала Ирина, - твоя сплоченность этнической группы. Нетерпимость конкретного человека зависит от мозгов в его голове. Это личное желание отомстить соседу, что успешнее тебя! Мстительный, но сильный лидер может навязать свое желание группе, даже народности, но и только, ведь экстремизм не присущ человеку изначально!
      -Оригинальная трактовка...
     -Да, это моя трактовка, но она ничем не хуже прочих! Возьми наших немцев - они экстремисты? Нет. Этнически ориентированы? Это спорно! Да, первое поколение было сплоченнее. А дети? Они сохранили язык? Нет. Со мной училось много немецких фамилий, почти никто не знал своего языка. Потом уже, когда встал вопрос о репатриации, они бросились учить его!
     -А евреи?
   Ирина не отвлеклась, продолжила:
     -Евреи - особый разговор. Крымские татары и чеченцы, те да, родной язык знали. Но это в силу того, что имели малограмотных родителей! Их предки не владели русским и почти не читали, даже детских книжек. Ты же знаешь, Чирков, что дети стоят на плечах родителей...   
   Беседовать с Чирковым приятно. Он слушал внимательно, бросал реплики, изрядно этим стимулируя, и комплиментарно утверждал, будто Ирина своим необычным подходом дает новые идеи, расцвечивает сухую ткань диссертации, что обещает нескучную защиту. Вот и сейчас он согласился, заинтересованный логикой.
      -... что культура, в широком смысле этого слова, начиная с личной гигиены, и кончая образованностью - развивает ум? А коли так, Валентин, то родители с низким уровнем образования и культуры, читай дикари - не могут высоко подсадить детей. Где умные в одно поколение поднимутся, отсталым понадобится три-четыре! Культурная этническая группа легче обустроется и ей незачем мстить окружающим за свои неудачи. Отсюда вывод: хочешь устранить экстремизм и нетерпимость - бросай все силы на образование. Поумневшие дети дикарей дадут еще более умные поколения и не захотят погибать в междоусобных войнах.
     -Отнюдь! Фашисты очень неглупую нацию построили в колонну и вбили ей в голову примитивнейший шовинизм...
      -Ты говоришь форменную ерунду - это не от недостатка ума, там другой случай. Речь о желании отдельно взятого человека презирать, ненавидеть или убивать непохожего соседа, а не о государственной системе оболванивания и принуждения. Русских, французов и многих других тоже построили в свое время... Однако, Чирков, только у диких народов сохранилось правило захватывать рабов. Это привычка, сформировавшаяся на уровне семьи, не на уровне государства!
   Чирков взял и ляпнул:
   -Кстати, почему евреев обходишь?   
   -Ты лично со многими знаком?
   Не будь Чирков так ироничен, так избалован ее долготерпением к полемическим выпадам, все бы и закончилось на этом. Спор, как спор, аргументы сторон основаны на их личном опыте, без малейшей ангажированности: религиозной там, национальной, а пуще того - этнической. Не было ничего личного, и подбил же его черт! Захотелось видимо, лукавому историку подъесть, подкусить оппонентку, провести прием нечестный, запрещенный, в боксе зовут - удар ниже пояса, и получил вполне заслуженно и соответственно.
    -А что это ты вопросом на вопрос отвечаешь? Чисто еврейская манера... Сама-то каких будешь?
   -Девичья фамилия, - с вызовом ответила Ирина, - старорусская, Обора. Мама из татарского рода. Еще вопросы есть? Тогда отвечу за еврев - два тысячелетия в скитаниях! Не станем мерить, кому досталось больше - крымчакам или чеченцам. Знаю, турки резали армян, сейчас давят курдов, англичане отличились в Ольстере, а прежде - в Индии, но евреев истребляли все и везде! Так шла селекция, почти дарвиновский отбор, только социальный. Слабые и глупые погибали первыми...
     -Угу! И бедные, кто не мог откупиться!
     Ирина парировала американской поговоркой:
   -Если ты такой умный, почему такой бедный? Так вот, когда истребляют умных, это больнее всего. Во-вторых, я с евреями рядом росла, училась и знаю их лучше, чем других. Они мирные люди...
    -Очень, особенно с палестинцами, - решил поддеть её Валя, в принципе, равнодушно относящийся к семитским ближневосточным разборкам, - а ты с таким жаром нападаешь на горцев...
   -На диких! Шотландцы ведь тоже горцы, но цивилизованные, так? Вот они рабов не захватывают, тебе известно?
     -Это не шовинизм в тебе говорит? - Чирков продолжал шутить, но получил неожиданный ответ.
      -Если хочешь, да! Терпеть не могу тупое быдло, без различия национальностей, не только твоего дикаря, и неважно, где оно бегает - по городу, по тайге, горам, степям или саваннам! А почему не терплю? За бескультурье и наглое поведение.
      -А если он умный, хотя и дикарь?
      -Знаешь, бегая за мячом или валяясь под пальмой - особо не разовьешься! Я не сомневаюсь, что человек белой, желтой, черной расы может быть умным, но мне неприятен апломб дикаря в моем ареале обитания!
      -Не приведи бог, скажешь такое в Америке! Получишь миллиардный иск!
      -Смотри сам, черные американцы никак не могут успокоиться. С чего бы? Да ума не хватает! Их надо лучше учить, а не бесплатно место уступать. И, вообще, я человек не политкорректный!
      -Это не ксенофобия?
   -Если ты не прекратишь превращать меня в монстра...
   Валентин потом рассказал, как она выглядела в тот момент - вся подобралась, став похожей на большую кошку перед прыжком. А слова явственно лязгнули металлом. Он понял, что так шутить нельзя. В следующих спорах оскорбительных сравнений и вопросов не позволял.
   -"Один-единственный момент за время знакомства. Практически идеальные отношения, - отметила Ирина и задумалась. - Что делать с влюбленностью? Уйти от Ермакова? А как это примет дочь?"
   Она решила не торопиться и проверить отношения временем, но вскоре к переменам подтолкнул Ермаков. Степа в разговорах с Чирковым почти не участвовал. В основном, слушал, ведь сказать было нечего - кроме школьной программы, он ничего не знал. Не принято в их родительском доме было держать книги. Но порой апломб не позволял смолчать, и бравый офицер изрекал несуразицу, вызывая негодование жены. Как в этот раз.
      -Ириш, прочла питерские сказки? - Чирков всегда притаскивал новинки на критический разбор. - Почему?
      -Слог убогий.
      -Ты чересчур сурова. Худо-бедно, но человек публикуется, вторая книжка...
      -Вот именно, что очень худо и очень бедно! Где настоящий русский язык? Людей надо поднимать до себя, а не снижать планку. Почитала бы кого из Толстых, да поучилась...
      -Ну, читательской массе годится, а элите - надо ли угождать?
      Тут Степа и блеснул эрудицией:
      -Аэлиту написал Алексей Толстой. Мне не понравилось.
      Бросив на Ирину мгновенный взгляд, Чирков с неразличимой для Ермакова иронией сказал:
      -Мнение референтной группы, знакомой с творчеством классиков, всегда ценно. Как впечатление от книги Зеленухиной, Степа?
      -Я её не читал. Времени нет.
      -Жаль! Интересно было бы послушать.
      На этом дискуссия усохла. Муж исчерпал себя в теме, историк не рискнул издеваться, а жена дар речи утратила - настолько неуместно прозвучала реплика. Она ни слова не сказала Ермакову, но стыд за его глупость от этого меньше не стал:
      -"Вылез, умник! Позорище! Разведусь, ей богу, - клокотал в ней гнев, - разведусь!"
      Всё, час пробил, решила она. Измена свершилась в голове, тем более, что в глубине души Ирина надеялась получить, наконец, так и неизвестное ей удовольствие от постельной близости. Почему бы и нет? Ведь такой многоопытный любовник, как Валентин (она помнила слова сестры!) должен быть гораздо искуснее.
      Назавтра, поймав очередной пассаж на тему её неземной красоты, Ирина остановилаЧиркова:
      -Ты сейчас говоришь серьезно?
      К части Валентина, тот справился с задачей оперативно. Позвонив одному из многочисленных друзей, схватил такси, получил ключ от аспирантского общежития. Через полтора часа Ирина, наконец, изменила и физически.
   Увы, она обманулась в ожиданиях. Романтика напрочь отсутствовала в свидании. Все состоялось скучно, без ожидаемого трепета. Сибирский Дон Жуан не стал раздевать её до конца, оставив в лифчике и сорочке. Попробовал чмокнуть в губы. Когда уклонилась (целоваться не любила), Чирков не стал настаивать. Прижался к щеке, поелозил губами по шее, попыхтел, и все закончилось. Минуты две полежали вместе, затем раскатились в разные стороны. Неинтересно. Хотя и не противно, как с Ермаковым.
      Новоявленная любовница полночи терзалась мыслями о целесообразности продолжения такой странной связи. Несовпадение ожидания с реальностью всегда болезненно, а в деликатной сфере, подотчетной проказнику Купидону - особенно. Сомнения были велики, но отступать после первой неудачи не в правилах Ирины, так что решила она посмотреть на реакцию обольстителя - а вдруг тоже обескуражен неромантичностью выпрошенного "амура"?
   Чирков ни единым словом или жестом не выдал изменения в их отношениях - был так же остроумен и блестящ. Решив, что одного раза мало, она согласилась на продолжение. И напрасно. Пять встреч истребили влюбленность однообразием: разделись - легли - оделись - расстались.
     Добила её Настя, грубовато спросив:
     -Сеструха, как успехи с кудрявым? - Увидев, что та не поняла, пояснила, хохотнув. -С Чирковым! Он раньше, до лысины, кудри носил, аж до плеч. Обалденно красивые! И так аккуратно расчесывал...
      Ирина представила Валентина с локонами. И тот кокетливо их поправляет, поводя подкрашенным глазом. Жаль, что Чирков не светловолосый, потому, как блондинистые певцы и стриптизеры типа Дельфина или Тарзана смотрелись особенно нелепо. Стало невероятно смешно. Огромная смешинка выхохатывалась из нее несколько минут, потом Ирина несколько успокоилась и объяснила причину:
      -Он никогда мне не говорил. Я теперь поняла - стеснялся. Понимаешь, мужественность и длинные локоны не сочетаются. Хвостик, еще куда ни шло, но кудри! Сколько мускулов не накачай, а суть наружу выйдет. Это смотрится, как фаллос с миленьким, розовым таким, котячьим бантиком.
      -Да ладно тебе, член с бантиком! Мне так с длинными волосами мужик симпотнее. Скажи, вы уже покувыркались? Он после Степки-то поинтереснее будет! И зря! Уж я бы своего не упустила. По слухам, мужик ни дня без новой бабы! Приворожить такого...
      -Я никогда в очереди не стояла! - отрезала Ирина, протрезвевшая и больно уязвленная в самое сердце:
      -"Оказаться в общем списке! Одной из сотен! Не ЕДИНСТВЕННОЙ, как мечталось, а очередной! Нет, это не про меня! Уж лучше Ермаков, для него других баб не существует..."
   Она порадовалась, что не сглупила, меняя шило на мыло. Теперь осталось дождаться очередного приезда Чиркова.
     

-

Глава восьмая

Виктор. Миранда.

   Вернувшись из Германии и разбросав сырки с йогуртами по своим киоскам, Виктор задумался о будущем. Четыре "Мана" привозили в один присест больше товара, чем успевали реализовать продавцы. После долгих подсчетов остался один вариант - чистые перевозки. Исаак Львович наглядно показал увеличение процента прибыли с удлинением плеча перевозки. Опасения Виктора, что с большими автопредприятиями он не сможет конкурировать, Ландо разбил наглядным примером:
      -Витенька, сколько человек у вас в администрации? На сколько машин? То есть, на одну машину приходится ноль целых, две десятых управленческого персонала, так? А у них на двести машин приходится девяносто нахлебников! Вы работаете эффективнее!
      Доводы Ландо показались убедительными. Киоски ушли мгновенно, а вот заказы пришлось выпрашивать, уговаривать киосочников же. Первый рейс сделал за собственные деньги, но получил изрядную прибыль. Исаак Львович оказался прав. Вторую и последующие партии оплачивали уже заказчики. После третьего рейса Виктор смог купить в Германии почти новый седельный тягач.
      Руководить десятью водителями, да еще самому крутя баранку, стало невозможно. Закупки занимали много времени - выгоднее оказалось прилететь заранее, чтобы подготовить все, и быстро отправить машины. Ходить в рейсы пришлось только в исключительных случаях, заменяя больного водителя. Повысил зарплату, установил премиальные - мужики совсем бросили пить, сами рвались в рейс. С установкой мобильных телефонов в тягачах снялись проблемы со связью, зато начались у него со сном. Звонки водителей поднимали его с постели и злили Миранду. Все чаще Безруков стелил себе отдельно, в большой комнате, на диване. Но такие мелочи не огорчали - бизнес раскручивался! Виктору нравилось развивать дело, как когда-то в детстве нравилось собирать игрушечную железную дорогу.
      Он любил работать на перспективу.

-

  
   Миранда зло пнула "Ниву" в красный бок:
   -"Зараза! Заглохнуть посреди пути! И Витька в рейсе! Кто будет заниматься машиной?"
   Она открыла капот, следуя правилу - сперва продемонстрировать проблему. Заглянула внутрь. Ничего, кроме запаски, не видно.
   -"Ладно, ждем. Не зима, чай, постоим снаружи. Только блузочку поправим... Губки - нет, еще не съела... Глазки - на месте..."
   Рядом остановился "мерседес". Черный. Вместе с водителем вылез крупный мужчина, лет тридцати пяти, при полном параде - галстук, белая рубашечка, синий костюм. Вальяжно подошел, спросил:
   -Проблемы? Заглохла... И не заводится... Посмотри, - прозвучал приказ водителю, затем тон изменился:
   -Как такая красивая женщина ездит одна? Вам полагается не только водитель, но и телохранитель, - незначащий треп позволяет деликатно продемонстрировать свой интерес, намекнуть на готовность продолжить знакомство.
   -Ой, оставьте, я свое тело хранить умею, - так женщина даёт понять, что не возражает против знакомства, - да и вожу получше многих. Хотя на такой дохлятине ездить - себе дороже, одна морока...
   Хорошие знакомые всегда нужны, а этот явно не беден, судя по машине. Миранда такие вещи просекает мгновенно и даже на себя примерить успевает:
   -"Мне бы такой мерс, да к поселковым девкам прикатить, чтоб совсем сдохнли от зависти! Тогда, на этой паршивке, - красной "Ниве" достается удар кулаком по дверке, - заезжали с Витькой, и то все попадали в обморок. Суки завистливые!"
   Воспоминания делают неожиданно глубокий нырок в прошлое. Миранда Безрукова никогда не простит поселковым детского унижения. Никогда! Ее поселок, отрезанный от мира большую часть года весенним или осенним паводком, снежными ли заносами, жил по своим законам. Там рано начинали половую жизнь, лет в четырнадцать, рано рожали, рано старели и умирали от пьянства. Смерть родителей сулила ей детский дом, но дядя, художник из Новосибирска, взял с собой, протолкнул в художественное училище, и устроил в интернат.
   А когда она приехала за оставшимися вещами, выяснилось, что их разворовали. В мамкиной комнате жили пришлые, грубо пославшие, куда только хотели. Она, как дура, бегала по всем баракам, выпрашивала хоть фотки, хоть мамкины альбомы, папкины часы с кукушкой и баян, а все смеялись над ней. Тетка Полина, вернув альбом, свысока поучала:
   -На, смотри на свою родову, да учись делать выводы. Они от водки сгорели. Так хоть ты не пей! И не будь потаскушкой, как мамашка! Береги честь смолоду, как платье снову!
   Миранда тогда не нашлась, что сказать - Полина была права. Ее Жанна уже вышла замуж за Кольку Малышева, и ходила пузатая по закону. Хотя кто не знал, как до этого ее трахали все, кому не лень, да и сейчас, небось, тоже не перешагивают! А вот, поди ж ты, польстился Колька на деньги или на родство. Конечно, Полинка работает учетчицей. Муж ее - бригадир; это ж, при бабках всегда будешь. А сначала Малыш к ней, Миранде, клеился, жениться обещал. Только она не дура, знала - как целку сломает, ищи ветра в поле! Да и кто женится на пятнадцатилетней соплюхе? Это сейчас у нее фигура классная. А тогда - доска, два соска!
   -...мы ее отбуксируем на СТО, - предложил владелец крутой тачки, выслушав мнение водителя, - раз уж старушке нужен хороший ремонт. Так я вызову? - И благодетель вытащил из кармана мобильник.
   Миранда вернулась в реальность: -Совсем сломалась? Ой, как некстати, - но кивнула. - Хрен с ней, пусть везут на станцию. А вот как добираться до института?
   Благодетель словно ждал вопроса, ответил мгновенно:
   -Сема ждет буксир и сдает вашу железку на ремонт. Я отвезу вас, куда надо. Это в городе, надеюсь?
   -Пединститут, биофак, корпус на Щорса.
   -О, почти по пути. Поехали, - и он распахнул дверку, - Алексей.
   Представившись, Миранда умостилась в пропахшем сигаретным дымом салоне. Жестковатое сначала сиденье удобно приняло ее тело. Новый знакомый смотрелся вполне прилично, стоило поддержать знакомство. Не пристегиваясь, благодетель рванул с места, попутно зондируя возможность более тесного знакомства, скажем, на его дачке, с нескучным продолжением. Миранда подумала, что все мужики одинаковы:
   -"Вот и этот начал красоваться, резко газуя, круто вписываясь в повороты. Витька тоже где-то крутит баранку - укатил в Германию почти на две недели. Монашкой сидеть, что ли? Ни фига семейная жизнь не утряслась, наоборот - совсем расклеилась. Безруков напрочь спятил. Надо додуматься, предложить такое! Стать диспетчером, чтобы он мог тоже работать водителем и задействовать еще одну машину. Щас!"
   Миранда с удовольствием вспомнила, как урезала мужа:
   -Нашёл Дуньку с мыловарни! Я в этом году институт заканчиваю, между прочим.
   И ведь Безруков знал, что выпускной бал состоится в июне. Так нет, запланировал поездку в Европу для подписания новых договоров. Не мог подгадать, чудила на букву "эм"! Значит, главное событие в жизни жены пройдет без него.
   -"Сам виноват, Безруков! Да не очень-то и хотелось. Не будешь путаться под ногами."
      Миранда вспомнила начало учебы и торжествующе улыбнулась. Она имела право гордиться собой, поскольку шла к высшему образованию, как альпинист к главной вершине - долго и обстоятельно. Полученные за годы учебы знания изменили её, это уже не провинциалка из глухого таежного поселка. Безрукова Миранда решительным образом отличалась от шестнадцатилетней девчонки, которую Безруков встретил тогда. Да он и сам был зеленый пацан, такой наивный, такой забавный - влюбился в нее по уши! Та глупенькая Мирка устала от приставаний, хотела сделать из него заслон, ну, немного покувыркаться, конечно, с чистеньким мальчишечкой.
   А Витька, хоть и выглядел слабым, тощеньким, совсем задохликом, оказался темпераментным и способным. А главное, очень ласковым. Вот на ласку она и купилась, да так, что в течение месяца не вылезала с ним из постели. Только платьишко накидывала, уж не до трусов было. Господи, а платье-то у нее было тогда всего одно. Ужас...
      Да, тогда она выглядела парчушка парчушкой. Носила такое тряпье! Кто бы узнал ту оборванку в уверенной, с особым изыском обутой и одетой женщине, знающей последние писки моды в дамских журналах и на телеканалах? Колье, ожерелья, кулоны, цепочки, колечки, перстни - все строго упорядочено, занимает львиную долю квартиры и трех туалетных столиков.
   Безруков - балбес, ничего не понимает в жизни, не носит цепочку на шее, ни даже обручальное кольцо. На требование Миранды купить на палец бриллиант в три карата, как подобает бизнесмену, ответил категорически, мол, понты с перстнями и цепями - не его стиль.
      -Что бы несёшь! Посмотри, как стильно, - жена аргументировала журналами.
      -Эти для голубых, типа Моисеева! А я костюм от твоего Мудашкина ни за какие деньги не надену...
      -Фи! Ты говоришь, как быдло! Они геи!
      -Гей звучит только со словом славяне! Вне сочетания, значит, обычный пидор!
      У Безрукова, конечно, не было никакого предубеждения против сексуальных меньшинств - да резвитесь вы меж собой втихаря, кому какое дело? Его раздражала демонстративность розовых и голубых лицедеев, навязывающих миру свои вкусы, вот и хотелось оторваться, хоть в споре с женой. Миранда понимала, что Виктор намеренно грубил, хотя где-то был прав, ведь психически здоровые люди в нормальных условиях (не тюрьма или армия) всегда гетеросексуальны. Понимать-то Миранда понимала, но на смене одежды настояла:
      -Нет, ты у меня будешь выглядеть, чтобы не стыдно выйти!
      Взяла несколько клубных пиджаков, с модным названием "блейзер", туфли разного цвета, мокасины, полусапожки с ковбойским каблуком, черные лаковые полуботинки и тонкие замшевые летние сандалии с плетением. Все это добро висело и стояло в шкафу, ожидая своего часа. А муж не носил. Назло ей подчеркивал, что предпочитает джинсы и прочные кроссовки, а зимой - унты и полушубок. Ему, видишь ли, некогда переодеваться для прогулок, работа отнимает всё свободное время!
   -"Алексей, сразу видно, человек высокого полета, и одет с иголочки. Ну, Витюша, ну, лапотник, ты сам напросился, вот и получай адекватный ответ," - внезапно обозлилась Миранда:
   -Почему бы нам и не встретиться? Я согласна, Алеша!  
  

Глава девятая

Валентин. Лена.

    
     -Ты смотри, смотри, Валя, она уже сама ходит! - пинетки цеплялись за ворс ковра, но Лена вела дочурку, крепко вцепившуюся в большие пальцы ее рук.
   Чирков не узнавал дочь. За два месяца Машка стала похожа на человека - научилась говорить на своем детском языке, стала передвигаться вертикально.
      -Манюнечка у нас умная, большая, скоро бегать начнет. А вот мы повернем сейчас, а вот ножку поднимем, поднимем! Ах, умница ты моя, побежали к папе!
      Он протянул ей руки:
      -Иди ко мне, сладкая моя, - но дочь тянулась к матери.
      -У ты моя девочка, как мы маму любим! А папа, противный, все в командировки ездит, с нами не играет,- жена сюсюкала с дочерью, то и дело озарявшейся открытой улыбкой.
      -"Вот она, пока маленькая, совсем искренняя, а чем старше, тем меньше правды. Я врал и вру всем, а все встречно - мне," - мысли Чиркова были невеселыми.
   С другой стороны, ложь порой лучше... Ирина вчера сказала правду. Зачем? Это было жестоко. Он с болью и обидой вспомнил, как, поднявшись с постели и набросив платье, она посмотрела на голого любовника и презрительно спросила:
      -Это всё, что ты мне можешь дать?
      -Не понял, - удивился Чирков, - что случилось? Что не так?
      Их встречи стали для него символом равновесия. Он старался организовывать жизнь вокруг себя так, чтобы скомпенсировать её дефектность, выстроить баланс. Бесчувственность жены подменял влюбленностями других женщин, невкусную домашнюю еду - обедами в разных ресторанах, интеллектуальный вакуум - общением с Ириной, где черпал спокойствие и поддержку, отсутствующую дома. А тут такое!
      -Всё не так! Ты обольщал меня, изображая, будто увлечен мной, намекал, дескать, можешь доставить удовольствие в постели...
      -Я никогда этого не говорил!
      -Ты намекал, а это больше, чем говорил. И не лги, что за твоими словами о моей неземной красоте не было ничего! Увы, ты бездарен, как любовник и несостоятелен, как мужчина! Что? Я должна четко говорить, чего ожидаю от любовника? Хорош Дон Жуан, который не понимает женщину! Увы, я пополнила собой список твоих побед, как очередная дурёха...
      -Ира, все будет в порядке, если бы я только знал...
      -Теперь ты знаешь, а я по порядку рассчитываться не намерена! Жалею, что попала в шеренгу соблазненных тобой...
      Валентин суетливо одевался, пытаясь убедить ее, что надо продолжить встречи, которые будут теперь просто великолепны, но Ирина словно рассталась с ним. Она говорила отстраненно, спокойно, как с чужим человеком, упоминая Чиркова в третьем лице. Пояснила, что немного жаль этого неплохого, в сущности, парня, которому женщины нужны лишь для удовлетворения собственных потребностей. Равнодушный сибарит, да он никогда и не собирался любить. Он никогда и не скрывал, что хотел соблазнить её, и добился желаемого. А вот она ожидала любви, потому повелась на обман. Что получила? Разочарование. Заслуженно? Да, вполне! За наивность и глупость. Так пусть и он получит то, что заслужил!
      Выйдя из общежития на проспект, Ирина последний раз посмотрела Валентину в глаза:
      -Я ведь была влюблена в тебя, надеялась на встречное чувство, только поэтому согласилась. Теперь жалею. Ты такой же, как Степа. Разве что, член поменьше. Не провожай меня, - и поднялась в автобус.
      Последние слова ранили еще больнее. Не о размере, нет. Эффект зависит не от величины органа, а от умения им пользоваться. Да только главным оказалось чувство, которое он пропустил:
   -"Была влюблена и разочаровалась, - тупо твердил Чирков последние слова Ирины, ужасаясь собственной слепоте, - почему же я понял, не придал значения нашей постельной близости? Принял любовь за секс, кретин!"
   Увы, не ставя целью найти любовь, зачастую он и не помнил имени очередной постельной подружки, но здесь всё оказалось не так. Да, сначала просто хотелось отметиться в постели с интересной, необычной девушкой. Началось "спортивное" ухаживание без долговременных планов, но потом-то проснулся другой, чисто человеческий интерес!
   Долго добиваясь Ирины, Чирков сменил вектор интереса, утратил сексуальный ориентир, поскольку узнал ее, как никого прежде, привык к ее постоянному присутствию в его жизни, к участию в делах. Она стала ближе чем Лена, стала настоящей супругой. Су-пруги, вместе, парно идущие по жизни! Потому и произошла ошибка - когда Ирина согласилась, он в постели повел себя без огонька, как с женой, а не как с желанной женщиной.
   -"Это чудовищно нелепо! Да я же вполне мог обойтись без постели. Мало ли баб для секса! Ну, зачем я затеял эту дурацкую игру! Ира, ну зачем ты не сказала, что Степан тебя не удовлетворяет, по тебе же этого не видно? Ну, скажи ты мне, что хочешь классного секса! Зачем же так? Стать самым близким человеком, и всё оборвать!"
   Чирков застонал от обиды, унижения и горя.
      -Тебе плохо, Валь? - Законная, постылая жена хотела ему добра, так что отталкивать её не стоило, и он солгал:
   -Да, простыл, наверное. Голова болит.
      -Это мы сейчас поправим. Мама! Дай чего-нибудь от головы!
     

-

Глава десятая

Ирина

  
   Открытие лаборатории социальной психологии Ирина сочла знаком судьбы и подала документы на конкурс. Их оказалось трое, соискателей, на пять вакансий. Все-таки, престиж высшего учебного заведения, как доходного места работы, был сильно подорван за время перестройки. На мизерную зарплату аспиранта, шли только карьеристы в хорошем смысле этого слова или достаточно обеспеченные люди. Ирина, Илюшка Бравый и Светлана Мурина были приняты без проблем.
      Завлаб, доцент Александр Андреевич Тонков, быстро определился с темами научных работ, поназаключал договора с областными и городскими конторами. Молодые аспиранты закрутились в череде лекций, договорных работ, с трудом выкраивая время для диссертации. Хорошо хоть, что к нищенской ставке младшего научного сотрудника постоянно шла добавка от всего помаленьку.
      Плохо, что почти сразу завкафедрой Тихонов ушел в ректоры, а на смену пришел Сквозницин, имевший славу бабника. Со дня представления он положил глаз на Ирину, и принялся усиленно обхаживать, только распаляясь холодностью. Дорожа работой, она пыталась избежать конфликта, но с каждым разом все больше склонялась к решению дать прилипале бой.
      Сегодня завкафедрой позвонил сам, попросил зайти. У нее жутко болела голова, видимо, начинался грипп. Настроение соответствовало состоянию здоровья. Зато Сквозницин был настроен игриво. Когда Ирина вошла в кабинет, доктор наук ловко набросил ей на шею длинный белый шарф и попытался подтянуть к себе. Резко вырвав шелковый лоскут, она швырнула его под ноги и ледяным голосом сказала:
      -Что вы себе позволяете?
      -Ириночка! У меня хорошее известие, - нимало не смутившись, сладким голосом проблеял плешивый ловелас.
      -Так говорите, а свои заигрывания оставьте для супруги!
      -Ну, зачем вы так суровы?
   Доктор наук искренне полагал, что выспренность речи и некая нарочитая неправильность, в духе прошлых веков, придает словам возвышенность. Так он однажды заявил, цитируя Велемира Хлебникова и Северянина, отстаивая право поэта на "вольности" с грамматикой и орфографией.
      -Алексей Михайлович, прекратите свое нелепое поведение, то я вышибу вас из университета, как моя мама - из института культуры!
      -Ваша мама? - Начало доходить до Сквозницина.
      -Обора Аделаида Семеновна!
   Ирина с удовольствием отследила, как на лице доктора "розы сменились лилиями", и добавила:
      -Хочу напомнить, что в лабораторию меня принимал сам ректор, и, если вы попытаетесь меня хоть как-то ущемить, я прямо пойду к нему!
      Это была чистая правда. Тихонов знал Ирину еще со студенчества. Он ей и сказал об открытии новой лаборатории, рассчитывая получить способного и грамотного аспиранта. А мама, будучи главным профсоюзным деятелем "культурного" института пять последних лет, долго искала компромат на бабника, принимающего у смазливых девиц зачеты и экзамены в постели, пока не получила от одной студентки желаемое письмо. Уголовного дела не получилось, но с проректоров и вообще из института тот вылетел с треском.
      Надо полагать, что ссора с дочкой стервы Аделаиды и тем более с протеже самого ректора в планы Алексея Михайловича не входила, поэтому он с кислым видом сообщил, что путевка на Высшие социологические курсы, куда она и просилась, наконец, пришла.
   Это было здорово, всего два семестра на базе высшего образования и - диплом преподавателя социологии!
     

-

Глава одиннадцатая

Виктор. Миранда.

      Крайне редко обстоятельства складываются так, что удача бежит впереди тебя, расстилая ковровую дорожку. Сегодня был как раз такой день. Самолет из Германии прилетел вовремя, а рейс в Новосибирск задержали. Виктору достался билет, который сдал кто-то нетерпеливый. В аэропорту встретился знакомый, которого ждала машина, поэтому уже в десять утра они были дома. Безруков успел привести себя в порядок, переодеться в черный костюм. На выпускной бал жены он отправился, запасясь огромным розовым букетом. Сюрприз получался!
      Суета нарядных выпускниц и молоденьких выпускников казалась забавной и ничем не напоминала его выпуск. Тогда они просто перепились. Утром вусмерть пьяные тела валялись по всей Альма-матер. Здесь все шло чинно и благородно. Речи, вручение дипломов, пожимание рук. Вот и Миранда, красивая в черном кружевном платье с накидкой. Виктор пробивался к ней минут пять, не меньше, таким плотным был круговорот выпускников и друзей. Подойдя со спины, тронул за плечо и произнес:
      -Мне можно тебя поздравить?
      Выражение лица жены сменилось мгновенно. Только что светилась симпатичной улыбкой, а стала злой и даже обиженной:
      -Откуда ты взялся?
      -Успел, - по инерции ответил Виктор, понимая, что испортил жене праздник.
      Ему стало неприятно, будто украл что-то и его в этом уличили. Потом родилось другое чувство. Он не пришей-пристебай! В этом дипломе немало его труда, он имеет право на участие в празднике! Так и сказал, глядя Миранде в лицо. Та совладала с собой. Это правда. Муж ведь приехал, не кто-нибудь. Но уже не так радовалась, принимая поздравления, и часто оборачивалась, будто проверяя, здесь ли Безруков.
      Потом началась неофициальная часть, то есть, пьянка. Приняв две рюмки, Виктор пригласил жену на танец. Крутясь в вальсе, Миранда попросила его дать свободу на сегодняшний вечер, не приглашать больше и не мешать разговорам. Виктор угрюмо пообещал и дальше танцевал только с ее подружками, почти и незнакомыми ему. Одна из них, располневшая белокурая Антонина, заговорщицки подмигнула ему:
      -Что, жена не рада?
      -С чего ты взяла?
      -А мне и брать не надо, это все знают. Кроме тебя, - добавила жестокая баба. - Вон твой дублёр топчется. Три месяца букеты носит, один краше другого.
      Палец Тоньки указывал на рослого парня, стоявшего неподалеку. Виктор видел, как тот недавно танцевал с Мирандой, и оба выглядели очень довольными.
      -Что же ты за подруга, - укорил он, чтобы сказать хоть что-нибудь, - если ее сдаешь?
      -А не хрен у меня мужика красть, - объяснила та. - Вот морды им начистишь, все будет по справедливости.
      Лицо Безрукова запылало от оскобления - он еще только не выступал орудием бабских разборок!
      -Не хотелось бы говорить грубо, что это не твоё... - ирония не получилась, хотя выразительной паузой ему удалось явственно обозначить упущенное прилагательное, - дело.
      -Я не собака и не сука, зря намекаешь. Не меня бодать нужно. Триппер и мандавошки тебя не волнуют, видать, - продолжала "заводить" его подлая баба, - или молча лечишь?
   Виктор довел партнершу к стеночке, где и оставил. В душе гневно рычало самолюбие. Лицо горело:
   -"Так и изметелил бы в кровь! Сволочи бабы, обязательно надо друг друга дерьмом облить!"
   Давние воспоминания опять нахлынули, словно на ревнивого мальчишку. Он отмёл их, понимая - что было до замужество, это прошлое:
   -"Оба не ангелы! Но теперь-то почему? Неужели я ее не удовлетворяю? Сама ведь жалуется, что ей так много не надо, что я ее изматываю так, что на год вперед хватает? Или врет Тонька из зависти?"
      Виктор унимал самолюбие, уговаривал себя не психовать, убеждал, что красивая женщина всегда должна быть в центре внимания, что его жена не такая... Много чего высказал себе, перемалывая обиду на предательницу жену, подло осрамившую перед миром.
   Жена танцевала, ходила с рюмкой по столам. Целовалась, фотографировалась, обнималась - все назло ему! Безруков смотрел, но не подходил. Однако душа бурлила, всплескивала, требовала действий, вопила о сатисфакции, и он сдался. Улучив момент, когда ее длинный приятель вышел покурить, Виктор тихонько двинулся следом.
      -Давай отойдем, - предложил он сменившемуся в лице парню.
      Тот оглянулся по сторонам, ища поддержку. Несколько выпускников стояли неподалеку, да какие-то девицы кучкой обсуждали тему, заливисто хохоча. Свидетели были, длинный приободрился:
      -Не пойду.
      -Не трусь, драки не будет. Я хочу тебе спасибо сказать, что жену мою поддержал, что ухаживал красиво, что цветы дарил...
   Виктор говорил это и видел, как правильно поступил! Слова попали в цель. В глазах парня рос настоящий страх. Еще бы, его не били, к чему он был готов - кормлен хорошо и ростом удался. Мог, наверное, оказать сопротивление. Но не словам - кулаку. И ждал, небось, драки. Настроился, и вот на тебе! Никто не метит врезать в морду. Отнюдь, благодарят! Значит, ожидается нечто более страшное, чем драка. Может, он увидел собственные похороны и потек. Ушло горделивое выражение победителя, он согнулся, стал меньше ростом и горячо затараторил, убеждая Виктора:
      -Да ты что, мужик, да не было ничего, да мы просто вместе учимся! Ей богу, чисто меж нами, не трогал я твоей бабы, поверь! Ну, клянусь, не было...
      Чем дольше он говорил, тем сильнее мрачнел предполагаемый мститель, с омерзением глядя на труса: -"Гадко-то как!"
   Безруков плюнул в сторону и пошел домой, не оглядываясь, не думая о том, как выглядит, кого отстраняет с дороги, торопясь вырваться наружу, на свежий воздух. Галстук душил, не пуская воздух в горло - раздернул узел, намотал пеструю ленту на кулак. В мозгу дятлом стучало одно и то же:
   -"На кого сменяла?! На ублюдка!!!"
      Виктору казалось, будь избранник Миранды достойным человеком, не так оскорбил бы сам факт измены. А может, и не казалось, но думать о ничтожестве ее любовника было противно. Воображение рисовало картинки преступной близости, используя личный опыт. С первых дней близости они с Миркой успешно "изобретали велосипед" и Камасутра, прочитанная позднее, не слишком удивила. Женившись, он настоял на отказе от некоторых слишком вольных позиций, считая их унизительными для женщины. Возжелал, видите ли, развить в супруге чувство собственного достоинства!
   -"Размечтался! Достоинство? Собственное? У кого? У подзаборной потаскушки!!!" - Безруков стукнул кулаком по бетонной оградке, бешено рыкнул:
      -Шлюха, какая же ты шлюха!
      В ответ прозвучали подростковые голоса: -Мужик, дай закурить! -Просители радостно заржали над хоровым вопросом, переспаривая, кто первым сказал.
   На отказ Виктора отозвался парнишка постарше: -Э, дядя, так не пойдет! Нам до утра без курева не прожить, одолжи тогда денежку.
      В другое время Виктор бы подумал, стоит ли мятая купюра риска. Но сейчас в нем кипела несгоревшая злость на весь этот нескладный мир. Мир, где нет семейной жизни для него, где вместо трех - пяти ребятишек у него есть только одна дочь, где его жена хочет быть шлюхой! Гнев бушевал, искал выход, и Безруков резко отправил горластую ораву по общеизвестному маршруту. Совет не был принят, кто-то прыгнул на него сзади, перехватывая горло, чтобы отвлечь, помочь главарю, который набегал спереди. Парнишка целился пнуть меж ног этому чистенькому мужику, что явно пьян.
      Виктор захватил чужие руки попрочнее, присел, крутанул корпусом, поднимая щуплое тельце, и наклоном вперед обрушил на подступающего. Оба рухнули, причем заспинный приземлился лицом, и затих. С разворота Виктор продолжил движение, переступил, поймал на кулак еще одного, боковым зрением засек взмах сзади, ударил пяткой назад-вверх, ушел на кувырок. Тело безукоризненно исполняло движения, каждый удачный удар приносил удовлетворение. Кто-то кинулся наперехват, пнуть, но промахнулся. Виктор чуть сменил направление, в перекате достал летящую мимо ногу, перехватил за штанину. Хлестнув рукой в пах, услышал вопль. Пропустил удар в ухо - с разворота ударил локтем назад. Удар получился мощный, послышался хруст, и все кончилось.
      Подростки убегали. Но двое валялись, постанывая и подвывая, на вытоптанной до пыли земле. Один держался за грудь справа, а второй не мог унять кровь, хлеставшую из носа.
   -"Ага, этот получил локтем. Значит, переносица всмятку. Вот и славно - не лезь на старших, щенок!"
   Удовлетворенно вздохнув, Виктор осмотрел себя - весь в пыли. Достал платок, стал отряхиваться. С мигалками подъехала милицейская машина. Так быстро? По его представлению, вся драка длилась минуту. Максимум две. Выскочившие менты набросились на подростков, запихнули в клетку, потом подошли к нему:
      -Что было? Сколько их, не запомнили?
      -Как обычно, спросили закурить. Потом денег, потом - напали. Человек десять, не больше.
      -А заводила кто, какой?
      Виктор описал парня. Менты объяснили, что ехали на другой вызов, на бытовуху, и увидели его "подвиги".
      -Здорово ты бился, но зря. Прирезали бы, у них это просто. Пиджак-то свой посмотри!
      Костюм можно было выбрасывать. Брюки порваны на заднице и на колене - результат кувырка, левый борт пиджака распорот ножом от подмышки до кармана. Целили в спину. Неприятно кольнула мысль:
   -"Могли и убить. Супермен хренов, оно тебе нужно, подохнуть сейчас?"
      Драка сняла напряжение, воспоминания о недавнем походе на выпускной бал, и позорном побеге с него уже не царапали душу. Оставив милиции заявление, Безруков шел домой и напряженно искал решение.
   -"Разведусь! Уйду завтра же, оставлю ей все, заберу Каролинку и уеду. Пока к старикам, а там посмотрим. Сниму квартиру, подальше от этой, этой..., чтоб не видеть и не слышать!!
     

-

Глава двенадцатая

Ирина

      Москва встретила Ирину дождем. Но что значили мокрые ноги и растрепанная прическа для человека, который любит этот огромный город с детства? Она шлепала по лужам от аэропортовского терминала к автобусу с восторгом, как и много лет назад, когда мама открывала ей первые секреты российской столицы. Господи, как заворожил ее, девчушку-провинциалку, внутренний ритм Москвы, где машины неслись нескончаемым потоком, люди двигались по пешеходным переходам огромными приливными волнами, и над всем этим стоял плотный урбанизированный шум!
   Вот и сейчас она привычно вошла в в свое новое состояние (постоянной москвички! на целый год!) и катила свой небольшой чемодан в быстром темпе, лавируя меж пешеходов.
      Общежитие оказалось нестарым, с высокими потолками и большими комнатами на двух жильцов. Лучше, чем ожидалось. Но общий душ, объединенный с умывальной комнатой, кухня и грязный холодильник - снизили настроение. Соседка, неплохая, на первый взгляд, женщина, по имени Аня, преподавала в Екатеринбурге на кафедре философии, научной работой не занималась.
   Вдвоем они вымыли комнату, отчистили засохшие напластования со стола и потеки жира со стенки, где долго стояла электроплитка. Предложение Ирины купить такую же плитку, чайник и пару кастрюль со сковородкой Аня отклонила. Вместо этого сбегала к коменданту и через минут двадцать приволокла в комнату полный набор, да еще и шесть стаканов и четыре миски с ложками и ложечками:
      -Чего деньги тратить, народ такой ерунды с собой назад не берет, а коменданты их завсегда прибирают. Подожди, я еще с ним подружусь. Так мы и занавесочками разживемся и пару кресел добудем. Устроимся!
      -Откуда ты все это знаешь? - поразилась Ирина.
      Для нее бытовые проблемы всегда были сложными. Степа с первых дней "передал полномочия" жене, оставив за собой техническое исполнение и претворение ее воли в жизнь. Он так и остался исполнительным курсантом военного училища, этаким мальчиком для поручений, даже став офицером. Беготня по конторам, кассам, магазинам, разговоры с техниками, их начальниками, наклейка обоев, укладка линолеума, заправка принтера - мужу нравились. Но отдавать-то приказы приходилось ей!
      -Жизнь научила. Я по этим курсам, специализациям и усовершенствованиям наездилась, на семерых хватит. Считай, треть жизни в учебе.
      В дверь постучали. Молодой человек тусклого внешнего вида, в мятом костюме, зато с молотком в руках, не глядя на них, остановился посередине комнаты, осмотрел все стены и спросил:
      -Гвоздик забить не надо?
   Ирина сообразила, что явился их будущий сокурсник - знакомиться столь замысловатым способом, с претензией на оригинальность.
      -Повесить чего хотите, картинку там, часы?
      -Как тебя зовут, благодетель? - Аня включилась в беседу и выдворила визитера.
   Закончив обустройство, соседки закрепили знакомство чаепитием, крайне низко оценив автора "хозяйственного способа знакомства", и спрогнозировав процент провала его попыток у всех женщин их курса.
  

-

  
      С ближайшей почты Ирина позвонила Степе, дала адрес, телефон вахты, поговорила с дочкой и с мамой. Все в порядке, истерика мужа по поводу ссуды, взятой на учебу, прошла. Собственно, истерикой это назвать было трудно - просто скулил, ныл, жалуясь на большой банковский процент, предлагал не ехать пока, из экономии, видишь ли! Ирина помнила свою вспышку гнева:
   -"Конечно, увидела просвет впереди, рванулась было, ан цепь натянулась, "гиря" надумала сопротивляться."
   У нее попросту сдали нервы, когда она попыталась добром объяснить, как важна учеба для диссертации. Муж сдуру заявил протест, вот она и рассвирипела. Да уж, такой ее Степа прежде не видел! Ирина медленно, почти по слогам рассказала, сколько жертв принесла во имя семьи, пока Его Величество курсант Ермаков изволили учиться в "Школе Дураков", как обзывались в народе Высшая школа милиции и Высшее Военное училище.
      Степа умолк, струсил и спрятался в туалете - надежном убежище от гнева супруги. А Ирина кипела. В ней взорвалась накопленная за годы его учёбы усталость, и она выплескивала её. Тонкая дверь не защитила Ермакова от монолога, где повествовалось, как этот сытый хорек приходил в увольнительную и начинал уговаривать - в постель, стосковался, дескать!
   -Ты рубля не приносил на содержание семьи и не спрашивал откуда брались деньги, обормот! Полагал, наверное, что желтенькие кружочки эти растут на поле чудес, а будущие офицерские жены там их с веселыми песенками собирают, прискакивая от избытка сил, и несут в корзиночке домой. Дивлюсь, как ты меня за нерадивость не упрекал, дескать, маловато для нормальной жизни...
   Степа сидел в туалете тихо, как мышка, хотя слышал всё. Да, тогда денег было в обрез, а чего это ей стоило? Страшно вспомнить! Одновременно работать аккомпаниатором в хореографическом классе, "скрипеть" в цирковом оркестре, ставить договорные детские музыкальные праздники и еще реально проводить уроки пения в детском садике! Восемнадцать - двадцать часов в сутки, без выходных и проходных, зато с удвоенной нагрузкой по праздникам!
   -И так пять лет, как один день, - высказывалась Ирина, для которой то время слилось в угрюмое мелькание спиц в беличьем колесе дней, недель, месяцев, весен, осеней, зим, лет, - пока ты учился козырять и ходить строевым шагом! Сытый, гладкий жеребец, на что годится твой диплом, если ты даже не решился пойти дежурным техником, хоть на полставки? Трутень, нашел себе удобный режим копчения небес! И сейчас, когда я только-только вынырнула из безысходного водоворота копеечных заработков, ты смеешь вякать...
   Переговорный пункт остался за спиной, а воспоминания вились над Ириной. Она еще не остыла, поскольку выговориться в тот день не удалось, так много боли накопилось за годы супружества. Старший лейтенант Ермаков и после окончания училища приносил домой такие гроши, что считаться кормильцем никак не мог. Зато существование своё упорядочил в высшей степени!
   В три часа дня - домой, натрескаться от пуза, посмотреть телевизор и в одинадцать ночи уснуть, напялив сеточку для волос, чтобы не всклокоталась прическа. Вот она, ни в чем не повинная сеточка, и вызвала в Ирине особенную ненависть к Ермакову. Как и холеные ручки, с гладенько закругленными ноготками! Как бережное заклеивание пластырем мельчайших царапин на теле!
   В той обличительной речи не прозвучало, что её собственные руки видят маникюрные ножницы, кусачки, пилочку и лак раз в неделю; что прическа - наскоро и безжалостно расчесанный, потом снова стянутый резинкой хвост. А так хотелось сказать холёному офицеру, чтобы не смел спрашивать, любит ли она его!
   Если ежедневный макияж - это губная помада, в спешке наложенная перед мутным зеркалом, то неужели о любви подумает припозднившаяся жена, обнаружив сеточку на аккуратно причесанной голове сладко сопящего супруга? Слова ненависти, вот что бессильно шепнет измученная труженица, без рук, без ног доползая до постели!
   Ведь ей и укладываться предстоит очень тихо, чтобы не потревожить чуткий сон вояки. Ибо, пробудившись, изо всех нерастраченных сил начнет бравый офицер канючить, выпрашивать супружескую обязанность. А нет никаких сил на спор и обреченно уступает она, тратя потом в ванной комнате драгоценные мгновения на смывание омерзительно воняющей спермы.
   Ирина Ермакова, которой девятиклассница Ирка Обора, без ума влюбленная в первого красавца школы, давно уступила место в супружеской постели, неприязненно содрогнулась, вспомнив Степины объятия. Она слишком хорошо помнила (так спасенные, чудом несостоявшиеся утопленники, помнят и страшатся воспоминаний о заливающейся в легкие воде) - как тяжкий груз материальных проблем, бесконечные заботы о выживании, с каждым днем все глубже топили ее, утаскивали вниз из чистого мира, куда она стремилась с детства.
   Она никогда не могла описать его, тот мир. В нем люди любили, воспитывали детей, ходили в театр, слушали оперу. У них на все находилось время, всех окружала чистота помыслов и поступков, без пошлости и насилия. Мир, собранный из прочитанных ею книг, был реален, достижим. Лишь денег и времени не хватало войти в него. Кончиками пальцев, только самыми кончиками пальцев удерживалась Ирина за порог своего мира, понимая, что падать нельзя - возврата не будет!
   Она удержалась, выжила, не поступилась собой. Но тот ужас медленного "обыдления" - никогда не забудется. Ермаков бы не узнал о пережитом ею, но сам напросился на отповедь и финальный вопрос:
   -За чей счет ты дальше жить намерен, трутень?
   Ирина вошла в общежитие, открыла дверь своей комнаты. Повесила плащ, закурила и распахнула форточку. Воспоминания рассеялись, словно дымок в потоке свежего московского воздуха!

-

Глава тринадцатая

Виктор. Миранда.

      Безруков был удручен. Все получилось не так. Поздним утром вернувшаяся жена услышала от него:
      -Развод. Мне помощники в постели без надобности.
      -Сам натрахаешься в рейсе с кем попало, а мне потом претензии высказываешь, чтобы с толку сбить! Валишь с больной головы на здоровую! Я здесь у мира на глазах, а ты? Ни одна душа не видит, сколько плечевых берешь! Как только заразу не притащил еще?
   Жена истерично ругала Виктора за подозрения, только укрепляя его уверенность в лживости этой поселковой шлюхи. Объявив, что уйдет вместе с дочерью, Виктор отправился по делам. Дверь отсекла Миранду вместе с воплями. Вечером, начав собирать чемоданы, он не обращал внимания на речи жены. Но, забежавшая в комнату и в голос ревущая дочь, остановила его:
      -Папочка миленький, останься! Пап, не уходи! Не надо!
   Виктор не понял, в чем дело - утром Каролинка с радостью согласилась уйти с ним. Что могло измениться?
      -Папочка, не уходи, прошу тебя, - слезы струились из глаз дочери неостановимо, она не плакала - выла, как никогда прежде, в голос.
      Отец встревожился не на шутку:
      -Почему?
      -Папа, я прошу тебя, не уходи, я без тебя не могу жить, - у дочери была настоящая истерика.
      -Мы вместе уйдем, Каролинка, я тебя не оставлю!
      -Нет, папочка, я не пойду, я здесь останусь. С мамой!
   Каролинка кричала, как кричат по покойнику женщины старого закала, захлебываясь слезами и некрасиво распяливая рот в плаче. Виктор обнимал ее дрожащее тело, успокаивал и ничем не мог унять десятилетнюю дочь - единственное, что связывало с Мирандой.
      -Не уходи, папа, не уходи, я тебя прошу, папочка, я не хочу без тебя...
   Жена молча стояла в проеме двери, глядя на дочь, обхватившую шею отца. С ненавистью окинув предательницу взглядом, муж похоронил мечты о разводе:
      -Все-все, успокойся, я остаюсь, я не уйду от тебя, лапочка ты моя, не плачь, - и встал, успокаивающе поглаживая спинку Каролины.
   Он будто протрезвел, поняв, что связан по рукам и ногам. Примеры многих отцов давно убедили его в несправедливости законов, оставлявших детей у матери, невзирая ни на что. Даже против желания ребенка. Каролина не хочет уходить, значит, всё. Миранда начнет мстить, не давая дочь - кто бы сомневался!
   Безруков унес дочь в свою комнату. Они молча сидели на диване в обнимку. Рыданья стихли, осталось хлюпанье. Плечо намокло. Платок Каролинка отвергла. Так, носом в плечо, и заснула, не размыкая рук. Он не шевелился, пока хрупкое тельце не обмякло. Отнес на кровать, уложил, прикрыл дверь.
   Миранда ждала на кухне, смотрела телевизор. Безруков включил чайник, дождался, пока не настоится чай, неторопливо выпил его. Потом встал, сполоснул бокал, поставил в сушилку и лишь тогда сказал жене:
      -Разводиться не буду, но и позорить себя не позволю. Хочешь другого мужика - скатертью дорога! Живи с ним втихаря, но на совместительство не рассчитывай, я тоже найду себе женщину.
      Приняв это за победу, Миранда стала рассматривать испорченный костюм, ненатурально причитая о цене, уплаченной за него. Виктор молчал. Жена устала, наконец, декламировать и клятвенно заверила удержанного мужа в стопроцентной верности и честности:
      -Витенька, кроме тебя, мне никто не нужен. Зачем? Такого секса я не смогу получить ни с кем. Понимаешь, я, как Таис Афинская, - любила Миранда шегольнуть образованностью, - могу отдаваться мужчине или по большой любви или за большие деньги! Больших денег у тебя нет, а вот любовь...
      Пауза была длинная, с расчетом, что он ее заполнит нужным словом. Не получилось. Виктор выдержал тягостную паузу. Убедился, что жена высказалась полностью, прошел к двери и на пороге завершил разговор:
   -В кожвендиспансер пойду, предварительно оторвав тебе голову.
   На улице Безруков размеренно шел до ближайшего поворота, зная о взгляде, упертом в спину. Но вот угол дома скрыл его от Миранды, а силы - оставили. Пустая скамья автобусной остановки оказалась кстати.
   Что в нем творилось! Бушевал в многострадальной голове дикий огонь, лесным пожаром выжигая чувства. Наверное, это можно назвать освобождением от иллюзий. Наверное, поскольку иллюзий-то особых не было, как не было и мечтаний грандиозных. Безруков знал, что ничего завидного собой не представляет. Не красавец. Росту среднего. Голос - простой тенор. Белобрыс.
   Потому и на жену особенную не рассчитывал. Женился, когда Миранда "залетела", решив, что судьба тем самым дает намек - пора! Конечно, хотелось Виктору иметь жену, которая встретит, обнимет, поцелует в губы, сочно так, давая понять, что наскучалась. Но что уж господь послал, тем и удовольствовался. Жил, другой любви не искал, да и не верил, что бывает она, любовь-то. Плотское влечение и взаимное уважение его вполне устраивали. Честный брак. Однако предательство Миранды оскорбило, ударило по самолюбию. Унизительно сознавать, что тобой пренебрегли, сменяли твою преданность, твое усердие в поддержании семьи на чей-то высокий рост и смазливую рожу!
   Сверяясь с тем, что знал о других семьях, видел оскорбленный муж в себе неосознаваемые прежде достоинства. Как самец в постели - он неплох, это подтверждала не только самооценка, но и случайно подслушанный разговор. До Миранды еще было, заночевал в девичьей комнате. Приспичило, добрел до женского туалета (ближе оказался, а ночью-то риска вспугнуть кого совсем мало!), да и оказался в пикантной ситуации. Две его бывших подружки зашли пожурчать и попутно перемывали косточки парням. Его обругали, но сексуальные навыки и эффективность мужского пристроя оценили высоко.
   И по заработкам немного равных ему в городе. А уж по части мира в семье он мог и образцом стать. Выпивка - событие настолько эпизодическое, что по пальцам пересчитать пустые бутылки можно. И жену ни пальцем, ни цветком не тронул, хотя очень бы не помешало! Только ведь Миранде и одного удара хватит - ребром ладони по шее, и привет аксису*...
   _______________________________________________________________
   ( * аксис - отросток первого шейного позвонка. Перелом - мгновенная смерть)
  
   Сладко представилось, как он прикончит изменницу. Посмаковал детали, слова последние для неё подобрал и отказался от идеи. Нет, убивать никого не стоило, как и умирать самому. Жизнь продолжалась, только менялась ее оценка, перспективы на будущее. Вопросов стояло множество, и первый - как вести себя с этой предательницей, оставаясь под одной крышей?
   До утра Безруков бродил по городу, сидел на лавках, смотрел на реку, кидал в нее камушки, срывал с клумб отдельные цветы, рассматривал их, мял и отбрасывал. Подозрительным милицейским нарядам безропотно предъявлял документы, некоторым дышал в лицо, удивляя отсутствием запаха.
   Ответа Виктор так и не нашел. Утром вернулся домой, тихонько собрал сумку, ушел, чтобы не видеть эту гадину. Два рейса подряд открутил, но через неделю пришлось возвратиться. Дочь с него не слезала, так соскучилась. Она и скрасила два дня выходных. А с Мирандой рогоносец не разговаривал, боялся сорваться на мат. Та вела себя, как ни в чём ни бывало - чирикала, не обращая внимания на безответность.  
      Почти месяц Безруков молча переживал несправедливость судьбы, потом попытался уложить себя в супружескую постель. Жена старалась изо всех сил, но только ухудшала ситуацию - в памяти Виктора немедленно восставали картинки измены, как ни стремился вытравить их. Прежнее, неуемное желание не возвращалось. Так, изредка, с закрытыми глазами, он успевал реализовать утреннюю эрекцию, пока проснувшееся сознание не подавило могучие мужские рефлексы.
   Уродливая пародия на брак была столь омерзительна, что Безруков отдал весь пыл работе.

-

Глава четырнадцатая

Ирина

      Занятия начались следующим утром. Получив программу и быстро пролистав, Ирина запечалилась: "Не осилю!" Куратор группы, симпатичная дама, в красках расписала процедуру защиты дипломной работы. Только отличная оценка давала право на преподавание предмета "социология". Самое удручающее - из 45 курсантов всего трое были неостепененными - Аня, Лешка и она. Но деваться было некуда.
      Получив груду учебников, группа приступила к занятиям. Первая неделя пролетела, как день. Ирина слушала, записывала, читала и не понимала из материала НИЧЕГО! Социология оказалась темным лесом, не имеющим ничего общего с теми убогими рассказками, которыми пичкала их Любовь Исидоровна Шмек на политологии. Здесь лекторы работали, опираясь на западных социологов, переводные работы которых только-только появились на прилавках. Трудно было не одной Ирине, многие "остепененные", защитившиеся на местном, еще "советском" материале, были категорически не готовы к отказу от привычных взглядов и подходов.
      К концу третьей недели основные понятия были усвоены, учебники и монографии прочитаны. Наступил период интенсивной работы над дипломной темой. Голова понемногу привыкала к прежним темпам переработки информации, порастерянным со студенческих лет. В короткие перекуры Ирина часто вспоминала отца, который двадцать лет назад где-то здесь, в залах "Ленинки", работал над своей диссертацией. Она почти не знала его - мать не любила рассказывать, а что могло остаться в памяти трехлетнего ребенка? Только удивительные вечера совместного сидения в комнате, когда отец шуршал бумагами, что-то усердно дописывая и переправляя, а она старательно выводила буковки в первых тетрадках, сочиняя свои первые сказки. Это было здорово - совместно работать!
   Ирина полагала, что сказки потребовались ей для компенсации дефектов материнского воспитания. Слишком мало времени уделяла ярая общественница дочери и мужу. Потому и пропустила его сердечное заболевание. Отец умер от инфаркта здесь, в библиотеке. А вот похоронен был уже в Сибири, куда ненормальная жена везла цинковый гроб, истратив уйму денег.
   Ирина вообще не понимала мать. Никогда. Не замечая живого мужа, Аделаида Семеновна решила посвятить умершему, а точнее, его могиле, оставшуюся часть жизни. Не вышла замуж повторно, хотя предложений была уйма - принесла обет верности, видите ли! Истово ухаживала за могилкой, пропалывала, высаживала цветы, подкрашивала памятник... Ирина же на могилу отцу не ходила, память о нем предпочитала хранить в душе.
   -"Папа бы за меня порадовался", - думала она, дописывая очередную страницу.
      Кроме нее, с таким же задором работали еще человек шесть. Но среди них выделялся ростом и способностями Илья Филимонов. Младший научный сотрудник заштатного пединститута, невесть как попавший на эти курсы, казался гением чистой воды. Его эрудиция и память поражали. В спорах с преподавателями, он, в качестве аргументов, приводил факты из американских журналов, а то цитировал работы, еще не опубликованные в России.
      Но этого мало. Мыслил Илья с такой скоростью, что при обсуждении философской или логической задачи начинал фразу как вопросительную, а произнося ее, уже находил ответ. Тогда конец фразы звучал утвердительно, следовательно - нелогично для того, кто не успевал за таком темпом. К сожалению, таких оказалось большинство, даже среди преподавательского состава.
   Ирина пыталась помочь Илье, но гордый эмэнэс отверг рекомендации в присущей ему манере:
      -Ученый, не могущий восстановить логическую цепочку чужой мысли от постулирования до вывода - не ученый!
   Как таким умом не восторгаться?  
  

-

Глава пятнадцатая

Миранда

   -Ты, колобихина корова! Не вздумай шарахаться по улицам после школы. Живо домой! Чтобы посуду вымыла, и полы протерла. Видик станешь смотреть - шпын навею!
   Миранда профилактически отругала дочь, проверила ранец - застегнут, проследила за направлением - вроде в школу, и начала собираться сама. Сегодня предстояла встреча с директором новой школы, куда она метила уже учителем биологии. Новый учебный год был в разгаре, а вот строители просчитались, и школу сдали только что. Зато вакансий полно.
   Кабинет биологии новый, с телевизором, с лабораторными столами, загляденье! Конкуренток нет, все держатся за насиженные места, за ставки, одна она может не дергаться из-за денег. В принципе, можно и не беспокоиться, место достанется ей, но для надежности Миранда собиралась покорить старого козла и внешностью.
   Полчаса труда перед зеркалом завершили облик прекрасной дамы. Хоть на обложку журнала! Полюбовавшись, она выбрала сумочку, и поехала в школу. Пешком идти - имидж терять! Школа была в полукилометре, идти ближе, чем ехать, но положение обязывает.
   Директор согласился, РОНО дал добро на перевод, однако настроение было безнадежно испорчено этим старым козлом. Пень трухлявый, разве можно красивой женщине, которая ради тебя оделась с блеском, говорить такое:
   -Миранда Вячеславовна, на уроки приходите в более скромной одежде. Вы так выглядите, словно с подиума сошли. Это годится для праздников, а не для будней. Мы должны школьников приучать к повседневной культуре. Они и так слишком скороспелые стали. Не дело, когда ученик будет заглядывать в слишком смелое декольте учительнице...
   И еще много в таком духе. Она даже не нашлась, что ответить, да и отношения с первого дня портить тоже не с руки. Но сейчас, в машине, отвела душу, честными, русскими словами дав ему характеристику! Цитата получилась минуты на полторы, зато Миранде полегчало:
   -"Он еще поучать смеет!Поглядел бы на себя в зеркало - старый пиджак с брюками заутюжен до блеска, туфли скоро рассыплются от дряхлости. Каблуки уж раз двадцать набойки сменили, не так ли? И кого обманут твои стрелки на брюках, наваксенные носки туфель, если им давно пора на помойку? Я хотя бы новое ношу, а ты в этом пиджаке до смерти проходишь! Ну, и какой пример ты детям подаешь? Прожить серой мышкой? Да плевать они захотят на тебя! Жизнь коротка, надо успеть получить от нее максимум возможного."
   Что она, Миранда, и делает.
   Если бы не дурацкое поведение Витьки, жизнь стала бы совсем прекрасной. После того случая, когда он приперся на выпускной вечер, и все перепортил, идиот ревнивый, ей приходится вести себя осторожнее. Димочка тогда так расстроился, что перестал с ней встречаться. А какие стихи он писал, как красиво ухаживал! Букеты дарил, подкарауливал у дома, так забавно говорил комплименты, притворяясь деревенщиной.
   Она с Димкой постоянно чувствовала себя графиней Де Монсоро, которую обожает наивный провинциал, типа Дартаньяна. Вот настоящий кабальеро! Даже когда они встречались постоянно, продолжал дарить цветы! Приходил на лекцию, вручал букет, опустившись на колено! Девки от зависти в истерике заходились.
   -"Так и должно быть, мужики чувствуют королеву нутром."
   Воспоминания успокоили. Она вела мишину, поглядывая по сторонам и в зеркало заднего вида. Специально установила панорамное, чтобы следить за собой. Красота требует постоянных усилий по поддержанию, это тебе не баран чихнул. Только прическа - раз в две недели стрижку подновлять приходится, а макияж?
   Мысли скользнули в те давние времена, когда тощая Мирка еще жила в поселке с родителями. Вечно пьяный отец, вечно пьяная мать, грязь непролазная на улице и в комнате. Жара летом, холод зимой, когда прогоревшая за ночь печка выдувается сквозняком, крадущимся из-под двери. Отец так и не удосужился сложить русскую печь, как у Марьяновых, все денег не хватало.
   -"Правильно, какие деньги у алкаша!"
   В тот раз, когда он с матерью угорел, Миранду спасло чудо. Ну, если чудом считать побои от матери. Та, обозленная пинком, полученным от мужа, поймала дочь за косичку, и лупила свободной рукой почем зря, вопя во весь голос:
   -Ах ты, проститутка, я покажу, как посуду воровать! Тварь такая, пять бутылок сдала, да нам же хлеба купить не на что, каждый рупь считанный, а ты! Стервь непуганая! Вот куплю соли на все деньги, да засолю всю дырищу твою впрок, чтоб воровать неповадно было! Ишь, родителево добро тырить надумала, прошмандовка!
   Миранда вырвалась, убежала к Марьяновым в сарайку, а потом залезла в их баню, где было тепло, да и проспала до утра.
   -"Мамка бы все простила, как обычно. Подумаешь, купила она себе конфет вместо ихнего хлеба! Да они бы и не заметили под бухлом, если бы не фантики в кармане. Мамка была доброй и отходчивой, хотя и мастерица лаяться, никто в поселке перещеголять не мог, даже мужики слабже матюгались."
   Но вот с умом оказалась проблема, как теперь Миранда понимает со своей высоты. Мамка школу не закончила, профессию не получила, только и умела, что бревна штамповать по торцам, да мужиков менять. Отец у Мирки неродной, отчество дал - и на том спасибо.
   В тот день оба упились, вьюшку закрыли раньше и угорели. Их закопали вечером, а Миранда всю ночь выла, сидя в комнате, и думала, что лучше повеситься, так страшно оказалось одной. Хорошо, утром дядька Коля появился, как по заказу. Ехал в гости, а попал на похороны. Он пьяный тоже добрый был, как мамка.
   -"Что значит родня - выставил ящик водки, сделал поминки, а с поминок сразу и забрал меня. Два дня прожила у них с тетей Любой, и в общагу при училище устроил. Считай спас, по сути!"
   От мамки досталось в наследство вычурное имя - бразильские сериалы надоумили, да несколько фотографий.
   -"Эх, мама, если бы ты увидела, какой стала твоя дочка, как всему поселку сопли утерла, ажник до крови, ты бы порадовалась!" - С этой утешительной мыслью Миранда Безрукова вошла в универмаг, где ее ждали новые сапожки и модный блузон.
   Марку надо держать!   

-

Глава шестнадцатая

Валентин. Лена.  

   Лена успешно двигалась к завершению докторской диссертации, а у Чиркова застопорилось. Он что-то писал, советовался с руководителем, вычеркивал, переписывал и не мог отделаться от ощущения, что все - впустую. Даже с тестем пробовал обговорить эту проблему, но получил неожиданную рекомендацию:
   -Зятек! Тебе надо развеяться. Это мозги засохли, бывает. Тут помогает загул, дня на три, с банькой и девочками. А то роман острый надо завертеть, с ощущениями, с амуром до слез, ссорами до драки. Можно охоту организовать, на медведя, на лося, чтобы устать, напугаться, а потом оттянуться по полной программе!
   Тесть мечтательно зажмурился, явно припоминая свои подвиги. Совет был дельный, но реализовать его было сложно. Дочь мешала. Машка росла слабенькая, часто болела. Пришлось искать няньку, которая сидела с нею. Но бытовые проблемы - купить еду, выбросить мусор и тому подобное, приходилось делать самому. Конечно, Валентин мог встать на дыбы, возмутиться, но что-то изменилось в нем после обидной отставки, полученной от Ирины. Чирков пришел к выводу, что женщину мало соблазнить, ее надо удержать! А это требовало навыков, которые отсутствовали. Вот он и тренировался быть семьянином.
   Жена, симпатичная на лицо, досталась ему девственницей, изрядно удивив этим. Казалось невероятным - как дожить до двадцати трех лет в окружении тысяч сексуально голодных самцов и никому не отдаться? Потом уже Валентин понял, насколько Лена лишена качества, что загадочно называют сексапильностью.
   Она была сразу, и оставалась до сих пор скучна в постели. Послушно лежала, равнодушно засыпала. Эксперименты и дополнительные ласки отвергла раз и навсегда. Секс получался настолько пресный, что муж прибегал к нему только в крайних случаях, когда ничего лучшего не подворачивалось. Привыкший не отказывать себе, Чирков искал утехи на стороне. И легко находил.
   Но после одного случая стал вести себя более аккуратно. Вернувшись домой раньше обычного, ушел в кабинет тестя и заработался. Его внимание привлекли голоса.
   -Ты не должна это спускать так просто, - категорично настаивала теща.
   Женщины явно продолжали старый спор. Причем мнения резко расходились. Лена категорически не соглашалась со старухой, аж брызжущей ядом:
      -Мама, это мое дело, не вмешивайся!
      -Ленуся, мужика надо держать в строгости. Он должен четко знать, что всегда виноват, иначе на него управы не найдешь...
      -Я не собираюсь устраивать ему скандалы, как ты папе!
      -Вот интересно, мужик спит с твоей подругой, а ты ни ей, ни ему слова не говоришь! Это как получается?
   Валентин насторожился. Какая подруга? Ситуация становилась водевильной. Муж в кабинете тестя, подслушивает разговор тещи с женой о собственных прегрешениях. Укатайка! Расскажи кому - обхохочутся до мокрых портков! Мольер, Арбузов и Вампилов отдыхают!
   -"Выйти, что ли, посмотреть на реакцию? Жена в обморок, тещу кондратий хватит, красота! Нет, послушаю дальше", - решил он.
      Лена проявила характер:
      -Мама, во-первых, они случайные любовники. У них это было один раз и все. Во-вторых, он мой муж, и отпугивать его от себя я не буду. Не верю, что у него серьезно. Я бы почувствовала.
      -Это как, в войну люди хлебом делились, а ты мужем?
      -Нет, мама. Из-за пустяка терять мужа или подругу? Мама, ты не знаешь, сколько женщин у Вали было до меня, а я знаю. Он еще не перебесился.
      На этом спор закончился, обе ушли за Машкой. Чирков задумался о странностях характеров. Две разных женщины оказались вплетены судьбой в его жизнь. Одна готова терпеть и дожидаться, пока перекипят гормоны, а другая не захотела его делить ни с кем. При воспоминании об Ирине защемило сердце, захотелось услышать насмешливый голос.
   Пусть выгонит, но хоть слово скажет!
     

-

Глава семнадцатая

Виктор

      Не бывает напрасного в жизни - основательно забытая истина подтвердилась неожиданным образом. Давняя встреча на горной дороге Малиновка-Таштагол вылилась в большой контракт. Тогда Безруков с дочерью ехал к приятелям встретить весну на горных лыжах. Миранда осталась дома, наотрез отказавшись от участия в бредовом, по ее словам, проекте.
      -Но в прошлом году ты ездила! - напомнил ей Виктор.
      -И дура, что согласилась жопу морозить!
      -Но там тепло, мама! - Каролинка в прошлый раз получила столько удовольствия, всю Новогоднюю ночь прокатавшись с подружками возле настоящей живой елки, что готова была даже соврать.
      -Это тебе, кобыле гортоповской, тепло! А нормальным людям у снега холодно! И вообще! Я хочу быть красиво одетой, а не в фуфайке у костра скакать,
   Миранда говорила неправду, и знала об этом. Ее горнолыжная экипировка была нарядной - яркий комбинезон Виктор специально, по ее личному заказу, привез из Франции вместе с ослепительно красивыми лыжами знаменитой фирмы "Саламон". Сам он и дочь прекрасно обходились старенькими "Фишерами".
      -Но мы же там в гостинице, а не у костра...
      -Сказала - нет, и отвяжитесь! - отрезала Миранда.
      Каролинка заранее знала об отказе матери, подслушав ее разговор с подругой. Обиженным себя чувствовал муж. Ничего похожего на раскаяние, на благодарность за прощение грехов не было и в помине. Напротив, жена считала себя несправедливо обвиненной и с того выпускного бала не уставала подчеркивать его свинскую подозрительность. И в этот раз закончила встречным обвинением:
      -Не фиг держать меня под присмотром! Кто бы тебя контролировал, кого с собой возишь! Что-то рейсы стали длинными, а?
      Вот и поехали они вдвоем с Каролинкой.
   Апрель в горах Западного Саяна - еще не весна, но и не совсем зима. Солнечные склоны разжижаются, как подтаявший пломбир и ночью превращаются в каток, а противоположные стоят нетронутыми. Беда, если машина и водитель не готовы к таким испытаниям. Трое таких неумех сползли по снежно-грязевой каше один на другого и закупорили дорогу сразу за Малиновкой. Виктор на своей "Волге" встал обочь столпившихся автомобилей и пошел посмотреть, что случилось. Чуть впереди него из "Ленд-Крузера" выглядывали трое мужчин.
      -Дохлый номер, - остановил его водитель, сильный на вид и очень уверенный в себе, - нам не пройти, не то, что тебе.
      Виктор молча спустился до полгоры, проверил просеку, идущую справа от трассы. Снег по щиколотку, местами чуть глубже.
   -"Пролезу", - решил он.
   Вернулся к машине. Достал веревку, топор, срубил приличных размеров березку, метра четыре высотой, связал вершиной с задней буксирной петлей. Когда все было готово, сказал наблюдателям:
      -Ну, я поехал, а вы как знаете, - и дал газу.
      "Волга" выбросила из-под себя струи раскисшего снега, проползла до склона, нырнула вниз. Крутизна исключала возможность плавно съехать, он непременно бы стал набирать скорость, чтоб врезаться внизу в поджидавшую скалу. Но береза держала надежно. Закапываясь в снег, пропахивая каждой веточкой неглубокую бороздку, вся работала прекрасным тормозным парашютом, позволяя плавно катить по прямой. Через минуту он достиг места аварии, где три машины живописно воткнулись друг в друга и в деревья, надежно расклинившись.
   -"Этим без трактора не вылезть", - отметил Виктор и добавил газу.
   Склон выполаживался. Машина достигла дороги, перевалилась через небольшой снежный бордюр, оставшийся от зимнего туннеля, затормозила.
      -Папка, ты - гений!
      -Нет, я водитель, - скромно уточнил довольный похвалой отец, отвязывая отработавшую березку.
   Ее забросил в кучу бурелома, затем осмотрел колеса и гуднув длиннющей встречной очереди, помчал вперед.
      -Пап, а гортоповская кобыла, - дочь старалась понять ругательства неистощимой на оскорбления Миранды, - она какая?
      -В давние времена печки в домах топили углем и дровами. Возили на лошадях. Кобыла гортоповская - обращение к сильной, крепкой женщине, но мама шутила.
      Часа через два его догнал джип. Помигав фарами, попросил остановиться.
      -Ну, парень, удивил! - Водитель восхищался искренне. - Я думал, что всего навидался, но твой фокус видел впервые. Да, меня зовут Николай Петрович, Карамелин - сладкая такая фамилия.
      Виктор представился, пожал руки и двум пассажирам. Мужики были колоритные. Федор Иванович, самый молодой, говорил быстро, глаза выдавали недюжинный ум. Он чем-то напоминал Табакова, озвучившего кота Матроскина. Николай Николаевич Щукин был много старше, внимательно смотрел и, в основном, молчал.
      Выяснили, что всем в Таштагол, что догнали его специально, поскольку только они повторили спуск на березке-парашюте, остальные ждут разборки завала. Условились ехать на прямой видимости. Предусмотрительность помогла. "Волга" спасовала на подъеме. Склон не давал разогнаться, а шипов в резине не хватало, подрастерялись за зиму. Джип предложил буксир, но Виктор упростил решение, распахнув багажник:
      -Садитесь в него.
      Карамелин со Щукиным разместились в глубине, Федор Иванович полулег им на колени и, крепко присевшая на зад, "Волга" мигом взлетела на склон.
      -А вот это и я умею, - заявил Карамелин, выбираясь из багажника.
   В городе Безрукова не отпустили, заставили пройти в гостиницу, где троицу ждал богатый стол. Карамелин распорядился, молодой человек из обслуги остановил Виктора, дернувшегося было к регистрационной стойке, проводил в гостиничный номер на двоих:
      -Оплачено.
   Пока мыли руки, приводили себя в порядок, Виктор созвонился с друзьями, заверил в благополучном прибытии. Разбросав лыжи, сумки и одежду по номеру, они с дочерью спустились в ресторан. Там их ждали.
      -Виктор, это мэр города, Сергей Анатольич, - Карамелин явно был старший в компании.
      По его команде стали и выпивать, по маленькой. Каролинка наелась и ушла, а мужчины повели переговоры. Виктор слушал, начиная соображать, с кем свела его прихотливая судьба. Федор оказался большим железнодорожником, вроде начальника треста с несколькими мостостроительными поездами, Николай Петрович - заместителем губернатора по строительству, а Щукин - судьей.
      Пока строители решали городские вопросы, Щукин помалу пытал Виктора о жизни и работе, а когда мэр ушел, отрекомендовал Безрукова тремя словами - частный и честный предприниматель. Карамелин отреагировал неожиданно:
   -Вот, который раз получается, что нужный человек, которому жизнь доверить не страшно, уже занят!
      -Загадками говорите, Николай Петрович.
      -Какие, на хрен, загадки! Мне водитель нужен, да не простой. Баранку я и сам крутить умею, ты видел. А вот чтобы я спал, а он меня живым до места довез, такого не могу найти. Старый не может, в семьдесят трудновато, а таких, как он - больше не делают. Вот я на тебя глаз и положил. Эх, непруха!
      Они еще поговорили. Мужики были правильные, почти непьющие. Виктор и сам принимал алкоголь в редких случаях, особого удовольствия от опьянения не получал. Напоследок обменялись телефонами. Карамелин объяснил свою щедрость с оплатой номера просто - номер заказан и оплачен, а водитель не поехал.
      Прекрасная горнолыжная трасса в "Медвежонке", нерастаявший снег, зеленая трава, теплое солнце, песни под гитару и шампанское под живой елкой - много ли народу может похвастать таким первомаем? Они так славно оттянулись с Каролинкой, что встреча совсем выветрилась из головы. Спустя месяц, когда Виктор отдыхал после рейса, телефон затрезвонил:
      -Безруков? Облисполком, приемная Карамелина. Соединяю.
   Женский голос сменился уверенным баритоном Николая Петровича:
      -Виктор, помните меня? Дорога в Таштагол, спуск с горы...
      -Конечно! Слушаю. Ой, здравствуйте...
      -Ко мне в исполком сегодня, часиков в семь вечера, получится?   
   Встреча прошла в деловом темпе. Карамелин пояснил - надо переоформить акции перспективного учреждения с его имени на другое, на Виктора. Щукин объяснил цель и логику перевода. Тут же подписали договор займа против договора купли-продажи на одинаковую сумму. Так Виктор Безруков стал доверенным лицом серьезного и очень денежного человека.
   Потом попросил об участии в правлении частного банка Федор Иванович, человек еще более богатый. В качестве поощрения Виктор получил выгодный заказ на перевозку медоборудования. Бизнес, набравший и без того неплохие обороты на мелких сделках, резко рванул в гору.

-

Глава восемнадцатая

Миранда

   Кабинет биологии обрастал новыми плакатами, наглядными пособиями, приходили кассеты с учебными фильмами, но Миранда ощущала надвигающуюся скуку. Эти балбесы не хотели учиться, они плохо слушали ее, почти ничего не запоминали. Она не стала лютовать, ставя двойки за контрольную - слава богу, не полная дура! За такое не похвалят. А вот трояками оценивала с удовольствием. Только двое учились на полные пятерки из всего потока.
   Кружок, который ее заставил вести директор, посещали восемь человек, и то ради хорошей отметки. Да и фиг с ними! Для галочки можно час в неделю поработать вечером. Все равно дома делать нечего. Дочь увлеклась бальными танцами, крутилась там постоянно, даже выступила на городском конкурсе, заняла какое-то ...надцатое место. Витька специально приехал, смотрел, хвалил Каролинку, а Миранда не пошла, у нее была очередь к косметологу. Не пропускать же? Будут конкурсы повыше - сходим. Так и сказала дочери, чтобы стимулировать девчонку.
   Витька зыркнул злобно, словно она его лично обидела. Все старается Каролинку баловать, придурок лагерный! Опять привез ей новую куртку и рюкзачок для школы. Заявил, чтобы не комплексовала, что у других есть.
   -"Много ты понимаешь в воспитании детей, чмо болотное! Детей надо держать в строгости и в некоторой нужде, чтоб знали, как копеечка достается."
   Вот она, Миранда, хлебнула горького до слез в детстве, так сейчас к вещам относится бережно. У нее ни одна покупка убыток не принесла. Поносит, и в комиссионку, или подружкам - за ту же цену.
   А Каролинка еще прежнюю сумку не сносила, куда ей новый рюкзак? Но ведь не отберешь, в шкаф на потом не положишь. Этот папашка ненормальный скандал устроит. В прошлый раз разрешил дочери гулять до двенадцати часов ночи. Еще и заявил, дескать, если парень набрался мужества прийти за девушкой и принять ответственность на себя, беспокоиться не нужно.
   Устроил спектакль! Торжественное пожимание рук, и - "будьте любезны, проследите, чтоб Каролина к полуночи была дома. Спасибо, вы меня успокоили. Я знаю, вы человек слова."
   Тьфу! Слушать противно! Перед кем так распинался? Перед щенком пятнадцатилетним! Да с ними надо разговаривать командным тоном, как она с дочерью! А если хвост задерет - подзатыльник!
   -"Мамка, царствие небесное, только так общалась, и ничего, уважения к ней не убавилось. А эта, пипа суринамская, совсем от рук отбивается. Вчера посуду оставила непомытую, устала, видите ли, после тренировки, утром помоет! Ну, и получила оплеуху."
   Каролинка столько благородного негодования выражала, мол, не распускай руки, папе пожалуюсь. Со второй оплеухи все вымыла, миленькая, прямо в ночной сорочке, как из постели вынули. И мораль выслушала, по струночке стоя:
   -"Ты сначала дорасти до меня, образование получи, да сумей стать такой. Руки беречь будешь, когда замуж выйдешь! Я твой срач подтирала, теперь ты отрабатывай, деточка!"
   Миранда вздохнула, вспомнив, как зыркнула на неё Каролина, получив третью затрещину:
   -"Домой идти пора, а не хочется. Ой, что же я сижу, нахохлилась. Надо распрямиться, голову поднять, а то складочки, второй подбородок, а это лишнее в моём возрасте. Ладно, собираюсь. Дома видик посмотрю. С девками потреплюсь, канал моды посмотрю. Кстати, Каролинку в магазин отправлю. Йогурт нулевой кончился..."
   Никогда Миранда не думала, что детей так тяжело воспитывать. Неблагодарная работа. А Витька еще хотел, чтобы она троих родила. Ни за что! Если бы процесс изготовления детей не был так приятен, даже Каролинку бы не родила.
   -"Угораздило же залететь! Вот и родилось чудо-юдо нежеланное, да и растет гадким утенком. Злобная и неласковая. Под стать папашке. Безрукова вообще, как подменили. Такой был ласковый, обходительный, а стал - крыса Шушара в сто раз добрее. И ни за что, главное. Не застал же... Да и застал бы, что у нее убудет? Не зря же говорят, за сто лет всего на миллиметр стирается! Небось, когда женился, не спрашивал и про баб своих не рассказывал. Принял, как была, даже хвалил, дескать, лучше всех в постели оказалась!"
   Дочери дома не оказалось. Записка на зеркале у входа сообщала -"Тренировка. Буду в 20:00". Миранда в растерянности глянула на свои часы - 19:20. Это как получается, крыса умчалась, не спросив разрешения? А в магазин кто пойдет, Пушкин?
   Гнев нахлынул волной:
   -"Ну, я проверю, как ты успеешь! Так, деньги на месте... Опаньки! Не хватает! Подрезала, доченька? Ну, это тебе даром не пройдет, моя дорогая, я тебе бубну-то выбью! Узнаешь, как меня лупили!"
   Воспоминания о последнем наказании, полученном от покойницы-матери, всплыли на поверхность. Хоть Миранда и делала вид, что все обиды забылись, но неутоленная жажда мести никак не проходила.
   -"Эх, мама, оживить бы тебя, я бы показала, каково это, когда за косу дерут! Расчесала, заплела бы, и надрала всласть, по полной программе, а потом пожалела. Ничего ты в жизни не видела, слаще морковки не ела, вот и вымещала зло на мне. Каролинка просто не знает, как меня ее бабушка лупасила, чем ни попадя, вот и обижается. А я ведь наказываю любя, легонечко, чтоб не изувечить".
   Миранда открыла холодильник, с удивлением обнаружив упаковку нулевого йогурта. Так вот куда деньги пошли! Молодец, доченька, заботишься о мамке. Не зря я тебя воспитываю, не зря!
   Настроение поднялось.
     

-

Глава девятнадцатая

Ирина.

     
      Вечера Ирины заполнялись до отказа. Большая комната встреч в общежитии раза два за неделю принимала иностранных преподавателей. Гость получал бесценную информацию из первых рук, а курсанты - выясняли непонятые нюансы. Конечно, далеко не все, Денис-гвоздик, например, пренебрегал ими. Аня тоже, объясняя это так:
      -Ира, я лучше по магазинам побегаю.
      -Анька! Но это же интересно, - не понимала Ирина.
      -Ой, я этим интересом сыта по горло. Моим студентам он до задницы, когда в школу придут. Ты своих учителей помнишь? Вот именно, вся философия - только на педсовете...
      Илья блистал на встречах, полемизируя с маститыми учеными. Ирина пыталась высказываться, но ей собственные мысли казались мелкими. Однако внимание на себя она обратила. Профессор Вадим Дмитриевич Шарабан предложил вместе посетить "крутую московскую тусовку". На вопрос "зачем?" недвусмысленно ответил:
      -Пока в качестве любовницы.
      -Но как можно унижать жену, выходя в свет с лю...
   -Я развожусь, - парировал профессор. - Поймите, мы живем в двадцать первом веке. В мире богемы любовница не уступает, а порой даже превосходит статус жены... Там демонстрируются не чувства, а наряды, драгоценности и так далее...
      -Но я вас не люблю!
      -Этого и не нужно. Вы будете свободны в своих чувствах, зато получите доступ в те круги, о которых многие даже не мечтают. Потом выйдете за меня. Красивая и умная жена - лучшая визитная карточка. Защититесь и работать будете ради удовольствия...
      Ирина вскинулась: -Вадим Дмитриевич, я женщина не продажная.
      -Именно поэтому я вас и выбрал. Слишком редко встречаются женщины вашего уровня - одновременно умные, красивые и верные. Причем в термин верные я вкладываю не обывательский постельный смысл, - неторопливо и обстоятельно пояснял Шарабан.
      -Вы решили, что я соглашусь?
      -Ирина! Посудите сами, у себя в Сибири лет через пять вы доктор, через двадцать и если сильно повезет - профессор, так? А помогая мне здесь, вы поможете и себе. Мне до членкорства осталось одно усилие, с вами я добьюсь его за год-полтора. Получите доцента, я сделаю вас завкафедрой. Появятся знакомства и связи, за те же пять лет вы - профессор. И постоянные заграничные семинары! Как перспектива?
      Он был прав и очень убедителен. Ирина догадывалась о тех подводных течениях, которые выносят наверх совершенно случайных, на первый взгляд, людей, что ярко проявляется на примере министров и президентов России, начиная с Горбачева.
   Предложение Шарабана походило на заключение договорного брака, где его вкладом были связи и деньги, а от нее требовались предоставить в постоянное пользование хорошую внешность и тело - изредка. Обычная сделка. Выгодная сделка.
   По большому счету, все равно, с кем ложиться в постылую кровать. Муж давно не вызывал ничего, кроме отвращения и жалости. Единственное, что связывало их - это дочь. Но и Танечке-Татьянке в Москве, да при деньгах Шарабана, будет гораздо лучше. Вроде, одни плюсы? Однако, как мерзко выглядит эта сделка изнутри!
   -"Проституированное сожительство, а не семья", - передернулась от омерзения Ирина.
      -Вам давно пора расстаться с провинциальным подходом к институту брака, - Шарабан не напрасно был профессором и понимал, какие мысли могут глодать сибирячку, воспитанную в замшелых традициях добропорядочности, давно изжитой особо продвинутыми столичными жителями.
      -Да я не об этом, - зеленые глаза Ирины ожидали реакции профессора, - ведь мне предстоит своим телом прокладывать вам путь в членкоры?
      -Браво! Я не ошибся с выбором. Давайте так поступим, вы подумаете и согласитесь, а я жду и не напоминаю, идет?
      На этом и расстались.
   Предложение Шарабана ошеломило Ирину, как письмо из иного мира, безжалостного мира деловых отношений, в котором нет места сантиментам и романтическим чувствам. Несмотря на шок, рассудок справился и подсказал - ей сделано выгодное коммерческое предложение. Ирина не собиралась обижаться. Профессор говорил правду, искушая реалиями столицы, близким и легким успехом, который должен принадлежать ей, по праву умного человека. Высветился шанс сделать научное имя, стать большим, а то и знаменитым ученым. Плюс реальная возможность расстаться с безмерно опротивевшим Степой. Быстро и навсегда! И поступаться ничем не надо - нет у неё ни любви, ни обязательств.
   Чувство, похожее на нежелание стать разменной монетой, удерживало Ирину. Она пыталась избавиться от желания согласиться, предчувствуя, что после этого назад не отыграешь. Литературные герои, в свое время запродавшие душу дьяволу тем или иным путем, вопияли об опрометчивости. Смутные тени Дориана Грея, обрывки шагреневой кожи, оперные стенания Фауста преследовали ее весь следующий день самым настоящим образом, рисуя мрачные картины сытого, но безрадостного существования. Она настолько измучилась от неопределенности, что позвонила с главпочтамта Светлане из лаборатории.
      С этой ушлой аспиранткой ее связывала близость взглядов на жизнь. Обе были умны, скептичны и хороши собой. Только Светка - проще нравом и ради материальных благ готова нырнуть в предложенную постель, что и проделывала неоднократно. Будучи предусмотрительной, никогда не попадалась, не заводила длительных связей и легко смотрела в будущее. Вот она-то на такое предложение согласилась бы вмиг, подумала Ирина и коротко рассказала ситуацию, как бы со стороны, не вдаваясь в подробности.
   -Быстро хватай такого мужика и волоки в койку. Это шанс, подруга, других не будет, - восторженно завопила Светлана.
      -За ним косяк соискательниц бегает...
      -Не дури, соискательницы в ауте, если ты на боевой тропе. Чем трахаться со Степашкой во всех смыслах этого слова, лучше с богатым бобром в прямом смысле... А в хорошей берлоге, чередуя медком, можно и профессорский *** почмокать... - для убедительности Светка добавила совсем уже из ненормативной лексики, к которой прибегала крайне редко.
   Тем разговор и закончился.
      Ирина ехала в общежитие, прокручивая Светкин совет в сотый раз, соотнося их разные жизненые позиции и проводя несложную экстраполяцию. Получалось сугубо деловая жизнь "бизнес-вумен", не имеющей ни времени для любви, ни желания таковую иметь. Ничего похожего на детские мечты о муже-враче и множестве детей. Равнодушные совокупления с "нужными" Шарабану или ей самой мужчинами. С разными. Мерзость!
   Ее снова передернуло от отвращения и что-то болезненно заныло в низу живота, как после близости с мужем.
   Нет, она не годится на такой "подвиг"!
     

-

Глава двадцатая

Виктор.

      Постоянный заказ - это мечта каждого предпринимателя. Виктор получил передышку в беготне за клиентами. Доставка строительных материалов из Европы плотно загрузила половину автопарка. Он принял на работу (по рекомендации самого Ландо!) диспетчера, шуструю Юльку, которая мгновенно вошла в курс дел и успешно поддерживала бесперебойное вращение по цепочке "Сибирь-Европа-Сибирь" сразу восьми автомобилей, успевая отслеживать и перемещения отдыхающих сменщиков.
   Крайне редко она обращалась к Виктору за помощью. А тот стал своеобразной палочкой-выручалочкой для двух оборотистых бизнесменов. Как и все толковые советско-партийные начальники, Николай Петрович с Федором Ивановичем совершенно законно разбогатели, реализовав возможности, данные "перестройкой". Своевременно и крупно одолжившись у банков (естественно, по знакомству!) они скупили нужные акции и ваучеры, погасив долги подешевевшими рублями. А грамотно распоряжаться материальными ценностями и эффективно руководить производством они были учены на совесть!
      Но работать на видном государственном посту и ворочать собственными делами - уже и в России становилось неприличным. Нужен доверенный человек для таких дел. Нанимать менеджера официально, светиться перед прессой им как-то показалось не с руки. А вот человек типа Виктора, простой предприниматель невысокого полета - стал гениальной находкой. Превосходно разбираясь в людях, Николай Петрович сразу углядел надежность (не зря хотел персональным водителем!) Виктора, а потом проверил и на порядочность. Щукин обеспечивал юридическую правильность их денежным отношениям.
   После нескольких сделок с акциями Виктор спросил Карамелина:
      -Николай Петрович, на кой ляд я сдался? У вас целая гвардия за спиной стоит, ждут команды, чтобы услужить! А я вредничаю, вот в прошлый раз мы даже разругались.
      -И кто прав оказался?
      Виктор не понимал, к чему клонит старший товарищ, ответил: -Я!
      -А в прошлый раз - я. Но тебе плевать на это, верно? Ты знаешь цену неправильному решению. Пусть это не твои деньги, - поднялся из кресла Карамелин, - ты не хочешь их терять, тебе их жалко. А любому орлу из гвардии моих денег не жалко.
      Он закурил, достал из сейфа пухлую папку с документами и шлепнул ее на стол перед Виктором:
      -Здесь наши с Федором текущие планы, на Москву. Хочешь и дальше помогать - перебирайся туда. И не бойся спорить с нами.
   Николай Петрович встал напротив, как равного, хлопнул по плечу, выпустил дымок вверх, добавил:
   -Знаешь, опираться нужно на то, что оказывает сопротивление. Не слышал? Так запомни! И вывод тоже. Это же так просто. На податливом, читай - на дерьме, обязательно поскользнешься!
  

-

Глава двадцать первая

Ирина, Илья.

      Профессор Шарабан не дождался от Ирины ответа и больше не поднимал эту тему. Однако Франц Линкерханд, потешно осваивавший русский язык, тоже "положил на нее глаз", что выразилось в неуклюжем ухаживании. Сутулый и угловатый немец, похожий на лошадь Дона Кихота, при каждой встрече в общежитии вручал ей цветы и говорил очередной выученный комплимент.
   Иноземный ухажер успеха не добился, но куратор курса Алиса, сама имевшая виды на Франца-"леворучку", люто возненавидела соперницу. Эту ревность видели все, Алиса ее демонстрировала при каждом удобном и неудобном случае, особенно в ипостаси научного руководителя.
      -Кранты диплому, Ирка, - сделала пессимистический прогноз Аня.
   -Прорвемся, не впервой, - отшучивалась Ирина, на самом-то деле испытывая серьезные опасения на этот счет.
   Занятия в библиотеке участились, стали почти ежедневными. Она работала над дипломом и над диссертацией попеременно, понемногу накапливая уверенность. За соседним столом всегда устраивался Илья, которого она периодически теребила вопросами, сталкиваясь с непонятным. Он терпеливо пояснял доступным языком сложные философские пассажи или, подумав минутку, называл монографию или периодику с точностью до страницы. Эта его феноменальная способность восхищала Ирину особенно.
      -Илья, а ты гений!
      -Оставь, Ириша, - стеснительно оправдывался почти двухметровый гигант, - это несложно, так может каждый.
      -Я не могу вспомнить номер страницы, хотя у меня прекрасная память на цифры. Почему?
   Филимонов начинал рассказывать о приемах легкого запоминания, снова цитируя разных авторов, вспоминая ясельные и школьные события и тем самым доказывая ей, что мнемоника здесь ни при чем. Пока добирались к общежитию, он успевал переключиться на стихи Маяковского, которые читал страстно, размашисто жестикулируя. Случайные прохожие стороной обходили их, стайки уличных хулиганов стихали, когда мимо двигалась такая громада, рублеными строками сотрясая воздух:
      "...Любит, не любит - я руки ломаю
      И пальцы разбрасываю, разломавши.
      Так рвут, загадав, и пускают по маю
      Венчики встречных ромашек..."
      В исполнении Ильи любовная лирика "трибуна революции" была чувственной, а вертихвостка Лиля Брик вырастала до сексуальной революционерки, становясь почти вровень с Инессой Арманд. Ирина не любила стихи, но с гением не спорила. Она чувствовала, что нравится ему и это льстило самолюбию.
      Однако играть с огнем опасно. Старая истина напомнила о себе зимним вечером. Подходя к дверям общежития, Илья вдруг замолчал и остановился. Не увидя его рядом, Ирина обернулась. Илья смотрел глазами побитого щенка.
      -Что с тобой? - встревожилась она.
      -Я люблю тебя.
      -Нет, сказывается разлука с женой, - парировала Ирина, никак не готовая к объяснению, - не у тебя одного, у многих. Лети домой на Новый год...
      -Я давно развелся. Мне не верится, что мы с тобой знакомы всего два месяца. Я жить без тебя не могу - наука в голову не идет. Не хочу быть другом, мне мало дружбы...
   Ирина была в смятении: -"Господи, почему, как грязь свинью, так я мужчин привлекаю"?
   Филимонов медленно выговаривал предложения. Ирине представилось, как он с трудом отколупывает непривычные слова от какой-то основы, будто примерзшие к листу самодельные пельмени, если под них посыпано мало муки. Она ужаснулась нелепой картинке, затрясла головой:
   -"Господи, что в голову лезет, бредятина полная!"
   Автор слов о любви не походил на Илью. Испуганный, потерянный подросток, который нуждается в утешении, которого надо срочно накормить, напоить чаем с малиновым вареньем, успокоить, стоял перед Ермаковой. Ей стало страшно, что отказом она убьет гения:
      -Неужели я тебе так нужна? Абсолютно... Вот даже как... А почему ты молчал раньше?
   -Cейчас я понял, что без тебя жить не могу. Я не соглашусь жить без тебя. Это уже невозможно, я чувствую. Соперников - уничтожу!
   Он распрямился и холодок пробежал по спине Ирины. Хорошо, что не рассказала ему о Шарабане. ТАКОЙ Илья мог запросто убить профессора - не как соперника, а за гнусность предложения.
      Честно говоря, Филимонов не вызывал у Ирины никаких чувств, кроме искреннего восхищения, и уж кандидатом в мужья не рассматривался. Но Ермаковой честолюбиво подумалось:
   -"Стать подругой и помощницей гения - не самая плохая замена мифической любви, которую я могу не встретить никогда. Жертвовать собой ради Степы, который не стоит и мизинца илюшкиного? Это не проституирование с Шарабаном - нет, это подвижничество! Это служение, в конце концов! И Татьянке будет лучше!"
      Ирина подошла к Илье вплотную, заглянула в глаза:
      -Давай не будем торопиться. Я слетаю домой, а там видно будет. Ладно?

-

Глава двадцать вторая

Виктор

   Юлька захлебывалась в слезах, кричала в трубку что-то страшное и непонятное. Минуты три Безруков пытался прервать ее истерику, но слышал лишь маловразумительные вопли о рэкете и требовании денег. Собственно, этого следовало ожидать. Он и так непозволительно долго работал без пресловутых "наездов". То ли удачно выбрал форму деятельности, то ли бандюки упустили его из виду, но за четыре года лишь один раз рефрижиратор перехватили на дороге.
   Правда, крутым парням с наганом и облезлым ТТ не повезло - за рулем сидел Суров, а Виктор спал, когда старая, серая триста восемнадцатая "Бэха" обогнала их. Проснувшись от криков и матерных требований немедленно выйти из кабины, он вышел босиком, в одних трусах - как спал, так и вышел. Глупые ребятишки держали стволы по-киношному, на вытянутых руках, целя в глаза жертвам. Наверное, считали, что так страшнее.
   Виктор уложил первого ударами в пах и в затылок, а второго - ребром ладони по кадыку и коленом в печень. Выкручивая ТТ, перестарался, сломал налетчику палец. Суров, быстро опомнившийся, успел основательно испинать бессознательных бандитов, пока Безруков одевался - холодно босиком на снегу, февраль, все-таки!
   Столкнув налетчиков вслед за машиной в кювет, они укатили. Наверное, те выжили, все же молодые, крепкие, хотя Суров бил в основном по головам. Стволы утонули в незамерзающем канализационном стоке перед Бердском. Уговорились никому о происшествии не рассказывать, ни ментам, ни (тем более!) родным. История заставила Виктора нанять охрану и ходить в рейсы группами.
   И вот - на тебе! Кому же захотелось его денег?
  
   К прилету босса Юлька успокоилась, так что рассказ получился краткий и содержательный. Позавчера в диспетчерскую вошли три человека, вежливо попросили данные хозяина бизнеса, махнули перед носом красной книжечкой. Но Юлька была не лыком шита, потребовала предъявить удостоверение в раскрытом виде.
   С этого мгновения вежливость испарилась. Схватив ее за волосы и ударив лицом о стол, мерзавцы пригрозили убить, а потом изнасиловать - именно в таком порядке, если Юлька немедленно не вызовет босса. Перепуганная девушка набрала Виктора и включила громкую связь. Отпустив ее, рэкетиры предупредили, что зайдут сегодня.
   И они зашли. Хорошо одетые, гладко выбритые, вежливые. Безрукову стало не по себе. Те братки на дороге, которых он смог победить силой и ловкостью - были мелкой неорганизованной шушерой. За этими типами стояла сила, настоящая и безжалостная. Пострашнее государственной, поскольку не собиралась стесняться в средствах. Самый обходительный принял предложение сесть, попросил Юлию погулять часок и дождался, когда за ней закрылась дверь.
   -Надеюсь, она не получила указания вызвать милицию? А то глупо будете выглядеть - испугались перспективных компаньонов.
   Виктор молчал, разглядывая троицу. Одетые в прекрасные костюмы, явно от портного, а не с магазинной вешалки, они выглядели укоризной ему, неопрятному лапотнику. Именно так смотрелся Безруков в своих мятых джинсах, затертых кроссовках, пусть даже и фирменных "Адидасах".
   -"Гады, - подумал он, - даже это предусмотрели. Конечно, никакая милиция не поверит, что перед ними бандиты!"
   Предложение покровителей выглядело скромно, а звучало приговором - принять некую фирму в компаньоны. Виктор знал, как работает такая схема. С ним непременно произойдет смертельный несчастный случай, а бизнес легально перейдет в нужные руки. Беспроигрышно и практически безопасно для бандитов. Так в городе уже убрали Семена Берковича и Сашу Аксенова, оставив вдовам жалкие крохи. Представив, что Каролинка останется без средств к существованию, Безруков ощутил бессильный ужас.
   -"Что же делать, что делать?" - В панике металась мысль, не давая сосредоточиться.
   Он схватил ежедневник, начал перелистывать, делая вид, что разыскивает нужную страницу. Первая истеричная реакция, острое желание поубивать этих негодяев, и будь, что будет - схлынула, оставив дрожь в руках. Голова начала работать: -"Выиграть время, любой ценой выиграть время!"
   -У меня есть несколько неотложных дел, так что давайте встретимся послезавтра, в это же время.
   -Зачем тянуть? Это не поможет, - возразил самый высокий из гостей, элегантный блондин с обидно красивым лицом, совершенно неподходящим для негодяя.
   -Мне так удобнее.
   -А нам нет. Господин Безруков, не надо уклоняться от хорошего делового предложения. Если хотите, мы поговорим с членами вашей семьи, передадим им суть предложения? Они помогут быстрее принять решение, а?
   Иезуитская улыбка блондина показалась омерзительной, и захотелось по-мужицки замахнуться и вбить все беленькие, ровные зубки в поганую глотку, ах как захотелось! Но надо соответствовать, быть ироничным, демонстрировать силу и уверенность! Виктор помнил это, так что голос не дрогнул, не выдал страстное желание:
   -Разве вас не учили правилам ведения переговоров? Не следует оказывать грубый нажим на человека, которого знаете недостаточно хорошо, иначе реакция может неприятно удивить, - а в душе содрогнулась обездвиженная волей ненависть: - " Все зубы вышибу!"
   -Ну, это не нажим, а направление в нужное русло, и ускоренное продвижение, акселерация, если можно так выразиться. Вы же шофер, знаете, что для этого на педаль газа приходится нажимать...
   -В моем случае не стоит педалировать. До послезавтра!
   Гости ушли, раскланявшись. Вежливые, элегантные, и страшные, как вурдалаки.

-

Глава двадцать третья

Ирина, Степа.

      Новый год - праздник семейный. Ирина расстаралась и стол ломился от вкусных вещей. Аделаида Семеновна принесла салаты, а все остальное готовили Ирина и Татьянка. Вдруг начавшая тянуться в рост второклассница помогала всерьез, старательно перенимая секреты приготовления пищи. Она не отходила от матери, рассказывая многочисленные секреты и показывая рисунки, которые стала малевать в огромных количествах, мигом изведя краски и альбомы. Рисунки очень обеспокоили Ирину своей цветовой гаммой, но детально разобраться в проблеме было недосуг - назревал скандал с мужем.
      Степа через посредничество дальнего родственника получил приглашение на работу в налоговую полицию. Став капитаном и получив отдельный кабинет, преисполнился важности необычайной. Зарплата тоже немного поднялась, что подвигнуло его на пересмотр отношений с женой. В день прилета щеголеватый капитан встал в позу, и заявил, что редкие супружеские встречи его не устраивают, что воздержание довело его до простатита и, вообще...
      Ирина не стала дослушивать, обрадовалась, начала собирать ему чемоданы. Струсив, Ермаков пошел на попятный. Тут позвонили друзья, пришла мама с Татьянкой - пришлось отложить разговор, чтобы не портить праздник хотя бы остальным. Почуявший неладное муж не отходил ни на шаг. Ей приходилось отмахиваться от частых предложений помочь в готовке. Но вот и десять вечера.
      -За стол, дорогие мои!
   Аделаида Семеновна в обычной выспренной манере произнесла стихотворные поздравления, вручила подарки и приказала открыть шампанское:
      -Пусть этот год принесет нам всем новые успехи!
      Татьянка выпила сок, немного погрызла колбасу и принялась за торт. Кусок бисквита с протертой цедрой лимона, она потащила на кухню - смывать крем. Ирина с любопытством следила за ее манипуляциями:
      -Зачем?
      -Терпеть не могу лимонную кожуру!
      -Так оскобли ножом.
      -Долго. А так - быстро, - доходчиво объяснила дочь и засунула кусок мокрого бисквита в рот.
      Степа, с неодобрением глядящий на издевательство над тортом, вдруг залепил дочери подзатыльник:
      -Ты чего вытворяешь, почему мамин труд не ценишь?
      -Не смей! - Ирина рванулась на защиту дочери.
      -А зачем она над тобой издевается? Это как, если все начнут торт мыть?! - Степа был убежден в своем праве наказать дочь.
      -Хочет - пусть даже выкинет!
      -Она совсем распустилась, никого не слушается, только подзатыльники понимает, - проговорился воспитатель.
      -Что? Ты бьешь ее?
   Ирину переполнил гнев. В школе поговаривали, что ее избранник порой давал предшественницам пощечины за какие-то провинности. Тогда она отмела эти гнусные слухи, но сейчас поняла - да, это было правдой. Ведь ударил же беззащитную дочь!
      -Не бью, а воспитываю, - оправдался Степа.
      Ирина оглянулась, присматривая, чем бы запустить в него, не нашла и наклонилась: -Ах, воспитываешь, - тапок смачно припечатался к лицу мужа, - воспитатель выискался! А силы ты соизмеряешь, урод-переросток? - Яростью зазвенел голос.
      Степа сжался, ожидая второго удара, но Ирина сочла урок законченным и, глядя ему в глаза, тихо отчеканила:
      -Посмей только пальцем тронуть её еще раз... Убью.
      Обув ногу, вышла из кухни, подталкивая Татьянку впереди. Ей видеть не хотелось капитана Ермакова, женой которого она числилась.

  -

Глава двадцать четвертая

Миранда.

   Мелодичный звонок оторвал Миранду от телефонного разговора с подругой. Глянув в телескопический глазок, она обнаружила перед дверью искаженную фигуру мужчины - скорей всего, из числа Витькиных знакомых.
   -Здравствуйте, вы к кому? - Спросила она и обмерла, услышав знакомый голос:
   -Семья Безруковых здесь живет?
   -Арик!
   Шведская патентованная цепочка слетела с прорези, дверь распахнулась, и навстречу элегантному мужчине шагнула молодая женщина в алом шелковом халате:
   -Арик, ты меня нашел! Наконец-то! Где тебя носило, любимый, где ты так долго был? Я уже не верила, что ты появишься, а ты пришел! Ну, заходи же, что ты стоишь? Господи, как ты великолепно смотришься! Ты стал похож на Алена Делона, ты знаешь? Арик, ты что, не узнаешь меня? Это же я, Миранда!
   На лице удивленного такой теплой встречей Арика мелькнула смущенная улыбка узнавания:
   -Обалдеть! Мирка, честное слово, Мирка! Никогда бы не подумал, что ты так сможешь так выглядеть!
   Приятно получить подтверждение собственной успешности, а уж от любимого мужчины - вдвойне! И вот Арик увлечен в прихожую, затем в зал, усажен за стол. Торжествующая Миранда распахивает бар, чтобы сразить его демонстрацией знаменитых этикеток, мигом выставляет стопочки, рюмочки, фужеры, фиалы, мечет из холодильника паштеты, колбасы, кавьяр, и наслаждается ошарашенным видом долгожданного гостя. Всё идет, как полагается - она доказала Арику, что он напрасно оставил ее, что она успешна и состоятельна.
   Теперь надо похвастать высшим образованием:
   -Да, а как ты, что у тебя? Я ведь, пока институт кончала, с нашими контакт потеряла! Ни о ком ничего не знаю... Ты по специальности работаешь, дизайнером? Или сменил, как и я?
   -Нет, я в фирме работаю, менеджером по связям с общественностью и ведению переговоров, - Арик явно смущен.
   Миранда торжествует. Она поднялась выше него, потому он и не говорит о себе! Теперь осталось главное - добиться, чтобы он начал искать с ней встречи. И тогда она снизойдет, укорит за длинную разлуку и очарует его навсегда! При мысли о том, как это будет происходить, у Миранды что-то горячо трепещет в низу живота. И она продолжает реализовывать главную мечту своей жизни...
  

-

Глава двадцать пятая

Виктор

   Виктор рассказал о своей проблеме дежурному лейтенанту с красной повязкой на рукаве и получил направление в шестой отдел. Борьбу с организованной преступностью вели два усталых парня его возраста, облаченные в штатскую одежду. Внимательно выслушав, предъявили россыпь фотографий:
   -Кого-нибудь узнаете?
   В конце просмотра Безруков заметил знакомое, красивое лицо длинноволосого блондина.
   -Только здесь он коротко стрижен, а сейчас такие волосы, почти до плеч, и одет с особым изыском, как артист.
   -Арикайнен, числится свободным художником, работает менеджером по связям с общественностью краевого отделения "Конверс-холдинга". А других не нашли?
   Воспрявший духом Виктор спросил, что надо делать.
   -Заявление напишите, и будем ждать, что они предпримут. Возьмите диктофон на встречу, спровоцируйте на угрозы, тогда мы сможем их взять, начнем раскручивать за шантаж...
   -Да вот у меня запись, я диктофон всегда ношу, и включаю при переговорах, - Виктор выложил на стол серебристый "Сони". - Вы меня как приманку хотите использовать?
   -Ну, у нас пока нет никаких улик против них. Вот раскрутите на разговор, они начнут угрожать, покажут преступные намерения - тогда задержим...
   -Ни хрена себе! Они собирались с женой поговорить, - вспылил Безруков, - вы понимаете, что это значит?
   -Да бросьте паниковать, Виктор Алексеевич, ничего же не случилось. Люди пришли с деловым предложением, хотят инвестировать деньги в ваш бизнес...
   Этого говорить не следовало, ведь убийства двух бизнесменов прошли по стандартной схеме, не понять которую трудно даже кретину, и Безруков вскипел: -Вы меня за дурака держите, или сами... - он едва сдержался, - не понимаете? Меня грохнут в любом из ваших вариантов! Вам все равно, а я лично жить хочу!
   -Никаких доказательств нет, - возразил один оперативник, задетый за живое, - дайте запись с угрозами, а мы их арестуем...
   -Ребята, какие угрозы? Их не будет! И, вообще, брать надо не эту шалупонь, главных, верхушку! Они ведь месяц, как фирму Аксенова присвоили, а его убили! Вы что, не знаете, кто за ними стоит? Эта банда меня сразу после ареста их клоунов прямо на улице и завалит, для науки другим. А потом уже с моей вдовой аферу закончит! Нет, я в такие игры не играю, я им лучше сам головы посворачиваю, да и убегу за границу!
   Безруков возмущался так, что второму оперу стало неловко, и он негромко посоветовал:
   -У вас есть сильный покровитель? Не крыша, именно покровитель, уровня заместителя мэра или еще выше. Или в министерстве, в спецслужбах? Замолвить словечко нашему начальнику, а лучше самому генералу.
   -Да нету никого! - в сердцах открестился Безруков, соображая, что все-таки есть Карамелин.
   Уйдя в обдумывание этого спасительного варианта, он почти пропустил мимо ушей следующие слова советчика:
   -Или сделайте солидное пожертвование управлению. Новую иномарку, лучше джип, деньги на оснащение там, компьютеры... Запишитесь на прием и окажите спонсорскую помощь.
   Виктор прямо-таки услышал, как в его мозгу щелкнуло реле, включив, наконец, понимание общей картины. Милиция не может и собирается его защищать, ей проще предупредить бандитов - не трогайте этого, он платит дань нам, мы его "крышуем"! И бандиты отступят, не посмеют перечить ментам. Чувство омерзения к государственной системе, открыто делящей с преступниками сферы влияния, оказалось настолько велико, что проступило на лице Безрукова. Советчик замолк, опасливо глядя. Но Виктор уже совладал с собой. Оперативники в таких сделках не участвуют и ни в чем перед ним лично не виноваты:
   -Спасибо вам, ребята, за совет. Могу чем-то помочь вашему отделу? Нет, именно вашему? Ах, централизованно! Жаль! Тогда прощайте!
   Безруков вышел из милиции с твердым намерением никогда больше не обращаться сюда:
   -"Пока хватит сил, буду решать проблемы самостоятельно. Надо быстрее вырастать до таких размеров, чтобы никакие холдинги не смогли сожрать... Или убегать отсюда... Но совать пачки денег смердящей голове рыбы я не стану. Тем более, что находится она, голова, не здесь, в провинции..."

-

   Карамелин понял Виктора мгновенно, позвонил генералу, выразил недоумение, почему криминальные структуры осмелились покуситься на его бизнес. Назначенная встреча не состоялась, хотя взвод быстрого реагирования, в синих бронежилетах и с десантными автоматами добросовестно сидел в засаде целых два часа. Поблагодарив Николая Петровича за помощь, Безруков вернулся к неотложным делам.
   Поднявшийся до федерального уровня и уже прочно обосновавшийся там, "железнодорожный" Федор Иванович ждал Виктора в столице. Обладатели больших денег начали строить особняки на прекрасных землях подмосковных совхозов, распродаваемых практически за бесценок. Предусмотрительные начальники покупали на знакомых, обнаглевшие - на себя. Виктор нашел подставных лиц быстро и дешево, потом переоформил недвижимость на новую риэлтерскую фирму. Из двадцати участков ему достались два, причем деньги ссудил благодарный миллионер, да еще и под льготный процент.
   Безруков постоянно крутился в Подмосковье и в самой белокаменной. У Федора и Карамелина возникла новая идея, требующая его участия. Чтобы не тратить время только на общие дела, Виктор открыл филиал собственной фирмы, быстро вписавшись в деловые круги и легко заключив долгосрочные договоры. Плечо перевозок стало короче, но хорошие дороги позволяли меньше "разбивать" технику, так что доходы возросли. Да и контролировать движение "дальнобойного" транспорта из центра оказалось намного проще - связь здесь работала не в пример лучше Сибири. Он начал подумывать о переводе всех дел сюда и сообщил об этом жене.
      -Не поеду! - наотрез отказалась Миранда. -Что я в твоей Москве забыла!
      -Вот странно, все стремятся туда, а ты не хочешь!
      -Угу! Здесь я - Миранда, одна на весь город, а там кто?
      С такой точки зрения переезд, и впрямь, ломал жизнь. В городе у нее своя аудитория, свои восторженные последовательницы, они же покупательницы ее вещичек. В собственном окружении Миранда задавала тон, как единственная законодательница мод. Логику отказа Безруков понял: -"Лучше быть головой у мыши, чем хвостом у слона".
      Отказ означал дальнейшее углубление пропасти, уже разделившей их. Это было на руку Виктору. Так появлялось оправдание - работа разлучает с женой! Правда, и с дочерью. Но не навсегда ведь? Вот закончит Каролинка школу и пойдет в институт, в Москве. Тогда все устроится само собой - привычно отмахнулся от решения Безруков...
  

-

Глава двадцать шестая

Ирина, Илья.

   Под рокот моторов Ирине думалось спокойно, все четыре часа полёта:
   -"Нет, я права, что воспользовалась поводом и рассталась со Степой! Иначе не нашлось бы сил уйти. Зануда!"
   Она снова ощутила раздражение, настолько вымоталась за три дня, беспрерывно объясняя мужу:
      -Степа, я тебе изменила. Я отдалась другому мужчине, до тебя это доходит?
      Капитан Ермаков сообразил, что его отправляют в отставку, и вознегодовал. Он категорически отметал её доводы для разрыва, используя любые аргументы:
      -Это не имеет значения. Ты молода, у тебя не было других мужчин, тебе захотелось сравнения, вот и вся причина. Я не ревную.
   -Подумай своей офицерской башкой, Ермаков! - Ирина заходилась в гневе, повышала голос: - Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ! Я ЛЮБЛЮ ДРУГОГО МУЖЧИНУ!
   -Не верю. Ты долго жила в отрыве от меня. Тело соскучилось по мужской ласке, и ты отдалась первому встречному. Вернешься, все станет на свои места.
   Степа не хотел терять жену. Он великодушно согласился простить ее, даже делить с другим, пока она вдалеке от него. Ирину такое поведение взбесило еще больше:
      -Первый встречный? Я - шлюха? Ах, нет? Вот спасибо... Ермаков! От тебя уходит жена, потому, что она ЛЮБИТ другого мужчину и уже живет с ним.
   Ирина не находила слов и лгала, чтобы пробить эту покорность, железобетонное упрямство:
   -У тебя гордость есть? Простая мужская гордость?
   Её возмущало и унижало поведение Ермакова: -"Боже мой, и с этим ничтожеством я была в браке? И это чучело мне нравилось! Кошмар!"
   А Степан отрекался от мужского поведения и мотивировал свою настойчивость почерпнутыми невесть где штампами, смердящими атмосферой профсоюзных и партийных разбираловок:
      -Я буду бороться, чтобы сохранить семью!
      -С кем бороться? Со мной? Это бессмысленно, Степа. Меня ты не дождешься. Сюда прилетит уже чужая жена со своим мужем. Тебе придется уйти, втроем мы жить не будем. Ты понял - я не твоя жена? Прилечу, увижу тебя здесь - вызову милицию. Ты этого хочешь?
     Ирония не пробивала капитана Ермакова:
   -Нет, не уйду. Я должен ему объяснить, что ты моя жена. Нет, я дождусь тебя здесь.
      И ей пришлось согласиться. Зато, прилетев в Москву, она с радостью дышала полной грудью: -"Свободна! Свободна!"
   Илья восторженно обнимал ее и все норовил таскать на руках. Она испуганно ахала, просила поставить на землю, пока оба не рухнули и не сломались. Теперь они считали себя супругами, все делали вместе - учились, работали над дипломами и диссертациями. На волне восторга появилось время для походов в театр, в филармонию, на гастрольные концерты знаменитых исполнителей.
   Ирина ликовала. Она вернулась в свой чистый мир! Жизнь стала праздником. Даже то, что огорчало Филимонова - не волновало ее. Подумаешь, половой акт слишком короткий, а то и не получался совсем! Ей это было не нужно! И даже устраивало, если уж совсем честно. Илья отличался от бывшего мужа в лучшую сторону даже в этом вопросе!
      Впервые за пять последних лет Ирина стала счастлива полностью.

-

 Глава двадцать седьмая

Виктор, Миранда.

      Автопарк Виктора рос, своевременно обновляясь и четко ориентируясь на конъюнктуру рынка. Помимо тралов, у него появились рефрижераторы, термобоксы и еще масса разнообразных грузовместилищ, помимо седельных тягачей. Дирижировали этим хозяйством диспетчеры, а хозяин занимался лишь договорами. Безрукову от старших партнеров доставались хлопоты по созданию нового дела, что оказалось гораздо интереснее перевозочной рутины.
   Это походило на расшифровку сложного кроссворда или складывание головоломки из мельчайших частей. В конце Виктор сам удивлялся, что смог собрать из голой идеи работоспособную конструкцию. Технической и бизнесдокументации было столько, что даже говорить он начал на таком же сложном языке.
      Компаньоны создавали сеть магазинов по продаже строительных и отделочных материалов, где Виктор понадобился в качестве опытного инноватора. В устойчивой тройке он уже не был захудалым предпринимателем, самолично крутящим баранку на стареньком "Мазе". Доля в раскрученных его руками фирмах выглядела солидно и приносила дохода больше, чем собственное предприятие в Сибири и московский филиал.
      Все бы хорошо, но Уральский хребет разломил семью. Как Виктор не старался, чаще двух раз в месяц не удавалось побывать дома. С дочерью он наговаривал по телефону долларов на пятьсот, лишь бы не потерять связь. Пока удавалось, и Безруков не жалел денег, поддерживая видимость семьи. Новая шестикомнатная квартира в элитном доме Щегловска была обставлена в соответствии с желанием Миранды. В старой квартире поселилась диспетчерская - большой письменный стол и два телефона. Платяной шкаф стал хранилищем документов.
   От совмещения конторских и жилых функций старая квартира стала еще уютнее. Виктор в ней ночевал, припозднившись из командировки, а в новый дом являлся утром, чтобы перехватить дочь и проводить до школы. Потом увозил Каролинку к старикам, а иногда оба просто катались за городом, болтая о жизни, до самой темноты. Дочь с удовольствием ходила с ним на деловые встречи, слушала разговоры, мотала на ус, как думалось отцу. Зачастую переспрашивала, почему поступил так, а не этак. Безруков объяснял, втихаря восхищался умом дочери. Довозил её к новой квартире, обнимал на прощанье, укатывал по оставшимся делам.
   Работал Виктор до глубокой ночи - биологические часы давно перестроились на московское время. Поэтому опять ночевал в диспетчерской. Ехать в новую квартиру, красться в полумраке дежурной подсветки через громадный холл в душ, чтобы тихонько шмыгнуть в постель со спящей Мирандой? Зачем? Будить эту мегеру, а потом и разговаривать ни о чем - категорически не хотелось. А в старой квартире его ожидало лишь честное молчание знакомых стен.
         Но однажды он застал на своей постели Каролинку. Пришлось постелить себе на диване. Утром дочь объяснила, что поссорилась с матерью и ушла сюда, забрав запасной комплект ключей. Вот как? Бросив дела, Безруков помчался к жене в школу. Подоспел к переменке. Закрыв за собой дверь в кабинет, потребовал объяснений. Объяснение вышло шумным. Жена сразу взяла высокий тон, обвинив в потакательстве.
      -Нет, не потакаю, но дочь взрослеет. Почему ты не отпустила её на школьный вечер?
      -Знаю я эти вечера! Обжималки-трахалки! Рано ей еще!
      Виктор возмутился, принялся доказывать, что в тринадцать лет таких и мыслей у дочери появиться не может, однако Миранда не согласилась, выдвинув сомнительный аргумент:
      -Много ты понимаешь в таких делах! Пока не думает, а трахнут её, и пойдет девка по рукам!
   Вот этого говорить не следовало. Безруков знал, что его жена имела в городе весьма нелестную репутацию, чуть ли не "порядочной женщины" из аркашкиного анекдота. Типа - всем по порядку, никого не пропуская. Некоторые приятели пытались "открыть" Виктору глаза, полагая, что тот слеп и доверчив. Безруков обрывал такие попытки, но себе-то не врал, особенно после выпускного бала. Потому так возмутился, услышав гнусное высказывание, вскипел: -"Эта шлюха обвиняет мою дочь в грядущем распутстве", - вскочил со стула, отгородился им от жены, с трудом сдержался, чтобы не добавить: - "Не суди по себе", - и ответил:
      -Каролина - нормальная девочка, она не будет потаскушкой...
      -С таким отцом? - Зато Миранда сдерживаться не собиралась. - Да она вся в тебя! Кобель транзитный, ты всех плечевых за эти годы перебрал, уж я-то знаю!
      -Откуда? Сама с ними подрабатываешь? - Сдали нервы у Виктора.
      Миранда перешла на мат. Безруков негромко, зная, что жена всё слышит, хотя и делает вид, что вне себя от гнева, обрубил спор:
      -Я разрешаю ей ходить на вечера. Усекла?
   Внешне невозмутимый, он вышел из школы, поехал к новой квартире, чтобы забрать документы, оставленные там. В машине Безруков включил радио на полную громкость, чтобы заглушить ненавистный голос этой мерзавки, словно застрявший в его ушах.
   Чтобы не тратить время на парковку в подземном гараже, бросил "Волгу" у строительного забора. Когда вернулся с пухлой папкой, рядом с его машиной стоял красный джип. За тонированными стеклами кто-то сидел, но Безрукову некогда было приглядываться, он завел двигатель, и включил заднюю передачу. Требовательный сигнал джипа заставил остановиться и глянуть вперед. Белокурый красавец, как его назвали опера - Арикайнен? - призывно махнул рукой.
   -Что? - Недовольно спросил Виктор, уверенный, что бандиты отстали навсегда. - Опять? Ты что, совсем отмороженный?
   -День добрый, господин Безруков! - Блондин улыбался. -Успокойтесь, все давно перетерто и забыто! Сказали бы сразу, кто за вами - вообще разговора бы не было. Я просто вас увидел, решил поздороваться...
   -Иди ты, ублюдок! - Общаться с такой тварью, да еще в такой поганый день, да в таком настроении Безруков не собирался. - Скажи спасибо, что я тебя тогда не убил!
   -Фу, как грубо! Хочешь попробовать? Это не так просто, чмо деревенское, - иезуитская улыбка покинула блондина, - и учти, ты сам напросился!
   Арикайнен шагнул вперед, принял оборонительную стойку, стал мелкими шажками приближаться к Виктору, поясняя:
   -На твой бизнес запрет есть, а морду набить никто не мешает! Я тебе хавло начищу и нос набок сверну, не возражаешь, фофан бацильный?
   Блондин выкрикивал маты и оскорбления, пытаясь разозлить Безрукова. При этом он двигал руками, как боксер, но держался открыто, словно рукопашник одной из восточных школ. Виктор шагнул на ровное место и замолчал, стоя на месте - намеренно изображал из себя неумеху.
   Блондин приблизился, провел удар правой, левой, пнул сбоку в бедро - все три мимо. Безруков отступил, оценивая противника. Судя по финальным движениям кулаков, Арикайнен имел смутное представление о карате. Скорее всего, просто бил и пинал в зале мешок, как большинство мелких бандюков. При его росте этого вполне хватало, чтобы ошеломить соперника ударами с длинной дистанции, а потом испинать лежачего. Приняв решение, Виктор подбил руку блондина вверх, пропустил над головой, сделал шаг вперед, правой поднял тому подбородок, левым кулаком отправил в нокдаун.
   -Ах ты, сука! Ну все, тебе конец! - Арикайнен поднялся с земли, снова принял стойку, но уже не нападал, лишь выкрикивал:
   -Ну, давай, ***! Чего заробел? Смелости не хватает чужую морду бить? Потому твою бабу и *** все, кому не лень, только *** трещит! Ты хоть знаешь, на ком женился, фуфломет? Это ж я её менетчицей сделал, а надоела - друзьям передал! После меня там дивизия прошла! Я когда у нее в гостях был, так дрючить не стал - чего свой ** в ней поганить, а вот за щек...
   Удар в гортань пресек блондину дыхание, удар в пах заставил согнуться, удар коленом сломал переносицу, удар в лицо - наверняка, выбил зубы. Реализовав мечты, зародившиеся еще при первой встрече, Виктор поставил точку ударом ноги в область печени. Блондин валялся неподвижно. Отъезжая, Безруков с надеждой подумал:
   -"Может, подохнет?"
   Ни жалости к изувеченному бандиту, ни злости к жене он не испытывал. Впервые за годы, минувшие с армейской службы, ему не было стыдно, что так безжалостно разделался с человеком.
   -"Хотя, какой это человек? Упырь, нежить, - удовлетворенно похвалил себя Виктор, как после хорошей работы, и унял мимолетную тревогу, - не видел ли кто потасовку? Хоть и за забором, но время полуденное, рабочее... "
  
  

-

Глава двадцать восьмая

Валентин.

      -Нет, не появилась. А кто ее спрашивает?
      Чирков в сердцах хлопнул трубку на аппарат: -"Опять Степа! Сколько же можно, почему она не берет телефон? И этот самодовольный жеребец, корчит из себя хозяина - кто, да зачем! Рога спили, красавчик!"
      Валентин не понимал, отчего так раздражает его всегдашнее манерное поведение Ермакова. Иркин муж не менялся с годами, постоянно выглядел, как друг Барби - ладный, статный, лаковый, весь из достоинств и ненастоящий! Но он и раньше был таким, почему именно сегодняшнее присутствие у телефона так бесит?
      Чирков посидел немного, тупо разглядывая телефонный аппарат, перемалывая раздражение. Успокоился. Выходить взбешенным не следовало - в семье пока всё было пристойно. Лена не устроила разборку. Теща промолчала, хотя и зыркала глазами на зятя недели две после того, подслушанного им разговора. Но и Чирков сделал выводы.
   Только обеденные перерывы, короткие "перехваты" после теннисного корта и даже ранние "завтраки" по пути на работу - никаких порочащих его встреч! Звонок по телефону, несколько незначащих слов, и свидание назначено. Ровестницы, вошедшие во вкус тайных добавок к наскучившему постельному "меню", оказались самым надежным контингентом. К тому же диссертация писалась легко, оставалось завершить последний раздел. Но желание встретиться с Ириной набрало невероятную силу. Это мешало жить спокойно. И вот сегодня он хотел прозондировать, не выставят ли его за порог, а вместо её голоса отвечает шершавый офицерский тенор Ермакова!
      Валентин вернулся к телефону, проверил вокзал, бюро заказов:
      -Девушка, на Щегловск? Прекрасно! Один купейный.
   Вдохновленная удачей мысль заиграла вариантами оправданий только что принятого решения. Прикинув, что Лене хватит кусочка правды, Чирков начал собирать дорожный чемодан, легендируя срочный отъезд:
      -Надо работать, пока ситуация позволяет. Пороюсь в новых архивах. Хочу к старикам заскочить, давно не был. К друзьям схожу. Сева приглашал, у них сын родился.
   Валентин частенько использовал поездки к старикам для сокрытия амурных похождений. Кто докажет, что был не у друзей, а дожидался Ирину возле дома?
      -Ладно, я твоим подарочек приготовила, - кивнула жена, подавая коробку с ленточкой, - конфеты, платок и новый бритвенный набор. Твоему папе понравится.
   Она всегда что-то передавала его родителям, как было принято в ее семье. Чирков с трудом закрыл чемодан, "подарочек" занял почти половину объема:
      -Ну, все. Пойду погуляю с Машкой, почти час в запасе.
    Валентин любил прогулки с дочерью, понравилось ему отвечать на вопросы пигалицы, которая постигала мир. Это оказалось приятно - сознавать, что часть твоих генов, воплощенная в крайне любознательное существо, доверчиво идет рядом, крепко держа за палец. Спроси кто Чиркова: -"Как называется чувство, поселившееся в тебе?" - не ответил бы.
   Вот сейчас он вновь попробовал оценить - не гордость ли? Нечто особое, ранее неведомое овладевало им, когда подхватывал дочь на руки, прижимал к себе. Новое чувство, не похожее на былую ревность к Лене. Скорее всего, не гордость, хотя Машка слово "папа" произнесла вторым, несказанно уязвив бабушку и деда.
      Может - любовь?
     

-

Глава двадцать девятая

Виктор

     
      Дом Виктора в Подмосковье избавил от унизительной процедуры регистрации, разумной, в принципе, меры защиты столицы от перенаселения. Но когда она становится дополнительной кормушкой для чиновников, а тебя останавливают и просматривают документы, как в комендантский час - начнёшь ненавидеть Москву и ее обитателей.
      Тем более, что Безрукову было с чем сравнивать - в Германии у него ни разу не спросили паспорт! Вот, в последнем двухдневном вояже по Саксонии, он достал его только на границе. Вместе с документами из кармана выпала визитная карточка архитектурной конторы. Виктор поднял ее с асфальта. Из нагрудного кармана выскользнул мобильный телефон - едва успел поймать второй рукой, выпустив при этом кейс с ноутбуком.
   Пограничник улыбнулся жонглированию, почти не глянул в паспорт. Пожелал счастливого пути по-русски и приветственно поднял руку к фуражке.
      -Ауфвидерзеен! - не остался в долгу Безруков.
   Немецкий все прочнее залегал в памяти, становясь привычным языком делового общения. Не надо напрягаться, говоря с партнерами и читая тексты договоров.
   -"Как мучительно долго, по слову, давался первый, - вспомнил Виктор, глянув на часы, - а школе уже кончились уроки, можно и позвонить."
      -Папка, привет! Ты где? - Голос у дочери весёлый. - Снова в Германии? Круто!
   Виктору хотелось в Сибирь, обнять дочку, поговорить, поддержать перед матерью. После его скандала с женой Каролинка не только получила постоянное разрешение на "выходы в свет", но и сохранила за собой право жить на две квартиры. Виктор подумал тогда, не предложить ли переезд в Москву, но вспомнил, как дочь отказалась уйти от Миранды, и промолчал.
   Жена тоже извлекла пользу из конфликта. Подружки громко завидовали, когда она с шиком ехала на "Тойоте" золотого цвета, вытребованной в качестве компенсации за уступку дочери. Один Безруков остался в проигрыше - вроде семейный, а на деле и нет. Только Каролина примиряла его с жизнью. Последнюю встречу они почти два часа проболтали о всяких пустяках. Было так спокойно, так уютно. Эх, переехала бы, пошла тут учиться, вышла замуж, нарожала внуков, и все стало бы на свои места...
      Обычно Виктор слушал её рассказы, не запоминая содержания, а купаясь в потоке доверия. Все чаще у него возникало чувство, что любовь, не растраченная на женщин, должна достаться дочери и внукам. Так захотелось подержать на ладонях нежное тельце новорожденного, с восторгом перед тонкой работой перебирать изящные пальчики с крохотными ноготками, что слезы жалости к себе выступили на глазах.
     Навалилось одиночество, перехватило горло, словно вынуло душу. Он сделал несколько вдохов, осторожно, чтобы не всхлипнуть. Вокруг столько людей, все говорят, общаются, спорят, а он, Виктор Безруков, совершенно один, хуже столба в пустыне! Или валун в степи - видно издалека, да каждый норовит краем обогнуть. Никому не нужен...
   Пройдя контроль, успешный бизнесмен молча забился на свое место, затих, перемалывая щемящую тоску.  До столицы мечтал о внуках, не открывая глаз, чтобы не приставали стюардессы и соседи.
   Зато назавтра он был свиреп:
      -Нет, так не пойдет! Делайте удобно для арендатора. Ему работать надо, так пусть не ломает голову, как отапливать. Закладывайте электроотопление, раз мэрия не дает согласие на водяное. Что? А вот это дело строителей! Меня не интересуют ваши сложности. Сроки были оговорены? Были! Прошляпили, вот и нагоняйте!
      -Мы же столько проектов сделали, ни разу нареканий не было. Чего так взъелись в этот раз? Подумаешь, неделей позже чертежи дадим. Всё равно по месту дорабатывать, - пытался уболтать его представитель архитектурной фирмы.
      -Не сдадите в срок, уплатите неустойку, ясно? Ну, вот и славно!
   Виктор занимал с проектировщиками и строителями жесткую позицию. Имидж "законченной скотины" значительно облегчал работу. Страшный слух о заказчике бежал впереди него - Безруков не заводил дружеских связей. Выпивка, парилка, девочки его не интересовали. Отказался и в этот раз, сразу поехав домой.
      Обжив коттедж, Виктор оборудовал рабочий кабинет в старинном стиле - с массивным столом, лампой под зеленым абажуром и прочными книжными полками. Он предпочитал выпивкам тренажеры, стоящие в подвале, и книги в бумажном виде. Понравившиеся распечатывал на принтере и пользовался такой подшивкой, пока не находил книжный вариант. Прошедшая мода на домашние библиотеки облегчила поиски. Знакомые продавцы спешили исполнить заказы - Виктор не скупился.
      Дочитывая "Русь изначальную", Безруков неожиданно узнал в постаревшем Ратиборе себя. Да, бремя руководителя затягивает в неумолимый круговорот последовательных дел, где одно порождает второе, второе - третье, четвертое... И это жестокое кружение срывает большую часть тех привычек, слабостей, связей, дружб, которые и делают человека человеком.
   -"Остаётся безжалостная суть, - согласился Виктор с автором, а потом добавил, - жестокая, как сегодняшний бизнесмен. А любви хочется и ему, если он живой. Взять меня хотя бы. Но любит тебя, Безруков, одна лишь дочь. И то на расстоянии..."
   Хорошо, телефон есть. Каролинка говорила по мобильнику гораздо откровеннее, чем при личных встречах. Обнималась с отцом, уже стоя вровень - быстро растут детишки! И секреты у неё стали более важные. Кроме подруг, в разговоре все чаще фигурировали друзья-парни, не мальчишки. Фотографии, полученные по электронной почте, открывали папе совсем другую, взрослую дочь.
   Вот и сейчас, глядя на плоский экран, Виктор увидел стройную, вполне оформленную девичью фигурку, ныряющую в бассейн. Он вдруг осознал, что второй год мотается через половину континента, только бессмысленно зарабатывая деньги:
   -"Дочери и будущим внукам уже на сто лет хватит, а чем занимаюсь я? Мне они не нужны, мне некогда их тратить! На кой хрен такая жизнь?"
      Сомнения в правильности его предпринимательской жизни не унялись во время пробежки. Горячий душ и хороший ужин несколько поправили настроение, но, почти заснув, он вдруг сел в постели и громко сказал в пустоту спальни:
   -Решено! Закручу эту бодягу и уеду на море. Хоть искупаюсь нормально, а то вообще у воды не бываю.
  

-

     

-

Глава тридцатая

Валентин

      Чирков нажал кнопку звонка. Прислушался и повторил. Тишина. Дома явно никого. Второй день подряд он пытался дождаться Ирину после работы, чтобы поговорить без Степы, и опять - полный облом!. Звонить на кафедру или в лабораторию не хотелось, сюрприз не получился бы.
   Пока он шел к другу, пришло решение:
      -Димыч, позвони утром по этому номеру. Спроси Ирину.
      -Какую? Обору, что ли? То есть, Ермакову? - Дима изумился.
      -А вы знакомы?
      -Чирков, кто из универа не знает друг друга! Я с ней через Светку и Бравого познакомился. Сам чуть на нее не запал. Классная телка! Ты ее кадришь или уже того?
      Валентина неприятно покоробила такая характеристика Ирины:
      -Димка, она не телка! И кадрить ее бесполезно, запомни это!
      -Кто бы говорил, Валек, - откровенно ерничал Димка, наслаждаясь неожиданной реакцией старого друга.
   Еще бы! В кои веки удалось заставить Чирка нервничать - исторический момент! Он подколол друга:
      -Чтобы ты и не трахнул встреченную бабу?
      -Димка! Она не баба и не телка. Ирина - мой друг, и заткнись! Уже жалею, что попросил...
   Валентин кипел от возмущения и костерил себя за идиотизм. Если Димка разнесет весть о проявленном интересе по городу, то доброе имя Ирины окажется запачканным обывательским любопытством. Пока терзал себя, друг набрал какой-то номер и завел дружеский разговор:
      -Ланчик, привет, это Димыч!
      -...
      -Да вот, вопрос возник. Кроме тебя, никто не поможет...
      -...
      -Помнишь, на собирушнике ты меня знакомила с мужиком таким, высоким? Как с обложки, такой... Муж чей-то, не помню... Что ты говоришь? Иркин, точно? Так вот, он мне нужен...
      -...
      -Ищу рекомендацию в общество охотников, а он обещал. Только я его телефон неправильно записал, кажись. Дозвониться не могу... Я не сомневался, что у тебя есть, - Димка сделал вид, будто записывает номер, потом воскликнул:
      -В Москве? А сам Степа где? Во, блин! Ну, попробую попозже! Спасибо, Свет! Готов отблагодарить за оперативную помощь. Может, пересечемся? Массажик вагинальный, а? Шлифовочку внутренней поверхности бедер?
      -...
      -Да ладно тебе! А замурлыкала, не отпирайся - мурлыкала, киса! Все-все, заткнулся! Бай!
      Димка положил трубку, кривясь в широкой улыбке:
      -Чирок, с тебя поллитра!
      -Ну, Димыч, - угрожающе произнес Валентин, - пришибу...
      -Баранки гну, дать одну? - детской присказкой ответил друг, перехватывая кулак Чиркова. - Ой, боюсь! Короче, она в Москве, на учебе до лета. Дочь у бабушки, а мужик на свободном выпасе. Эх, мне бы такую волю, - он мечтательно закатил глаза и сладко потянулся.
      Валя потерянно вздохнул. Вот и конец надеждам на скорую встречу! Значит, до осени не услышать ее голос, и не объясниться.
   Вот непруха!
     

-

Глава тридцать первая

Ирина, Илья.

  
   Защита дипломов приближалась. Ирина чувствовала себя уверенно, но куратор Алиса еще не оженила Франца "Леворучку" на себе и оставалась преисполненной мстительного ожидания. Даже известие о союзе Ирины с Ильей не остудило ее. На защите следовало ждать неприятного сюрприза. У Ильи все обстояло совсем наоборот. Его дипломная работа могла стать основой диссертации - так сказал сам Ядов, напророчивщий Филимонову сногсшибательный успех.
   Ирину тревожило состояние Ильи. Его отношение к ней за минувшие пять месяцев волнообразно менялось от полного обожания к болезненной подозрительности. Особенно это проявлялось, когда Илья выпивал хоть пятьдесят граммов водки. На волне обожания Филимонов непременно хватал ее на руки, и готов был нести так сколь угодно долго. Подозрительность выливалась в насупливание и вязкие разборки:
      -Ира, почему ты на меня так посмотрела? Недобро ты на меня посмотрела, будто я в чем-то виноват!
      -Я смотрю, как на своего мужа, Илюшку Филимонова. Мне нравится мой талантливый и обаятельный муж! Ну, Илюша, улыбнись!
      -Ты меня обманываешь. Я понимаю, ты жалеешь, что ушла ко мне!
      Ирина пробовала уговаривать, однажды проверила реакцию на слезы - бесполезно! Илья был изобретателен в упреках, часами изводил, пока они не добирались до их половинки комнаты. Там усталость брала свое, он забывался сном, а Ирина сидела и переживала, глядя на него. Самое удивительное, Илья ничего не помнил, проснувшись утром. В первый раз Ирина рассказала ему о разговоре, стоившем бессонной ночи, но Илья не поверил:
      -Ириша, этого не может быть! Я неспособен огорчить тебя упреком! Ты выдумала это! Но если такое случилось - прости меня, любимая!
      Она продолжала восхищаться им. Илья работал с чудовищной скоростью, успев подготовить материал на какую-то философскую тему, то ли оспаривая, то ли развивая теорию многомирия Эверетта. Ирина попробовала прочесть несколько глав и отказалась от затеи, утонув в безумной терминологии. Сам Филимонов описал практические выводы из эвереттизма в нескольких предложениях:
      -Есть много миров, существующих одновременно, но нам доступен лишь тот, который мы наблюдаем. Наблюдая, мы меняем свой мир самим фактом наблюдения, потому, что взаимодействуем с ним. Но их, миров, множество! Они могут пересекаться и соприкасаться. А в точке соприкосновения миры оставляют свои следы в чужом мире. Помнишь неандертальца? Был, был, и - исчез. Зато, откуда ни возьмись, появляется кроманьолец, наш предшественник. Куда делся неандерталец?
      -Вымер! - Восторженно вспомнила школьную программу жена.
      -Есть мир, в котором он процветал, а исчез наш предок. Два мира соприкоснулись и разошлись! Нам остались следы неандертальца...
      -...а в том следы нашего предка. И те археологи ломают головы, не находя ответа на загадку, - достроила версию Ирина.
      Феномен Кассандры, Нострадамуса, Ванги и всех оракулов Илья представлял еще проще:
   -Из сегодня, как точки, скользящей по координате времени, они прогнозируют развитие событий. Будущее не статичная картинка, нет! Оно размыто, как вероятность. Представь множество фотографий, накладываемых одна на другую с большой скоростью... - он загибал вверх и распускал страницы книги, показывая, как они накладываются.
      -Представила, - подавала реплику Ирина.
      -...получишь очертания, которые невозможно выразить однозначно. Тем более словом, которое изначально беднее образа, ибо является лишь отражением, и то, если предварительно определишься в дефинициях с собеседником...
      Её поражала легкость проникновения Ильи в такие сферы, где ей не хватало знаний или воображения. Слушая такие объяснения, она представляла себя умной собакой: "Понимаю, что не понимаю, а ЧТО не понимаю - не понимаю!" Вот это восхищение и давало ей силы терпеть заскоки гения.

-

Глава тридцать вторая

Виктор.

   Оказалось, что трудно зарабатывать только маленькие деньги, а большие словно сами шли в руки. Пересчитав капитал, разбросанный в нескольких предприятиях, Безруков удивился - шесть миллионов долларов. Как незаметно от полунищего прораба дорос до миллионера! А ведь ничего не изменилось. Он ел ту же пищу, спал в той же постели, ездил в той же "Волге". Только добавилось количество комнат, да современная оргтехника. Ну, и работать стал гораздо больше, порой сутками.
   А еще не стало семьи. В последний приезд, отдавая Миранде обновленную кредитную карточку, Виктор поймал себя на мысли, что эта бабенка живет за его счет, ничего не давая взамен. Припомнились слова отца: когда жена - прочный тыл, мужик горы свернет.
   -"Ну, я свернул горы, а тыла у меня нет. Как дальше?" - Эта мысль не давала ему покоя.
   Дочь с большим удовольствием прилетала к отцу, экскурсируя по "Золотому Кольцу" или по Москве. На длинные летние каникулы Виктор прокатил Каролинку по Европе. Они забирались на Австрийские Альпы, купались в Средиземном море, ходили по улочкам Неаполя, и всюду дочь стремилась запечатлеть его рядом с собой. Она вручала фотоаппарат каждому встречному и показывала, куда нажимать. А то устанавливала видеокамеру на штатив и дурачилась перед объективом. Однажды он спросил:
      -Чего ты так меня снимаешь, я же не фотогеничный!
      -Пап, ты самый лучший. Я люблю тебя, папочка! А тебя со мной почти нет, вот я и хочу, чтобы тебя было много. Поставлю фотки по всем углам и буду с тобой.
      Безруков растаял, заворковал о возможности её поступления в любой престижный ВУЗ, хоть в Англии или Германии, и возмутился, когда дочь усомнилась, стоит ли:
     -Образование в Германии превосходное. Оплатить учебу нет проблем, но учиться придется самой. У тебя с языками как? Ты кем хочешь?
      -Дойч отлично, а кем? Айболитом, папочка. Хочу в зоопарке работать. С животными проще. Они честные, никогда не обманывают.
      Виктору не понравилось, как говорит дочь. Он заинтересовался причиной, ведь раньше у Каролинки не было и зачатков мизантропии.
      -Люди врут друг другу, врут постоянно. Весь мир построен на обмане. Никому нельзя верить, ни одному человеку...
      Безрукова больно задели слова дочери:
   -И мне тоже? Я когда тебе врал?
   Он с тревогой ждал приговора. Вроде, всегда старался не давать невыполнимых обещаний, но не все зависело от желания, порой просто возможности не было сдержать слово. Каролинка задумалась. Еще детское лицо отражало поиск ответа.
      -Нет, ты пока не врал.
      -"Пока! Хорошенькое дело! Значит, где-то проштрафился, дал маху, если любимая дочь сомневается в твоей искренности! А ну, давай восстанавливать кредит доверия," - встрепенулся Безруков:
      -Я и впредь тебе врать не намерен. Если сочту, что не имею права отвечать, допустим, секрет не мой будет - промолчу, но..
      -Ладно, пап! Замнем для ясности! Обещай, что ответишь честно? Это не сейчас, я все-таки сначала узнаю у другого человека. А потом спрошу тебя, ладно?
      На том и закончился разговор о доверии. Каникулы сблизили их сильнее, чем прежде. Каролинка выспросила секреты половой жизни, ставя порой в неловкое положение. По вопросу дефлорации он переадресовал дочь к Миранде, но Каролинка фыркнула:
      -Пап, не тупи. Пойми, в теории я все знаю, но мне нужен совет. Ведь это будет первый и единственный раз. Хочу сама руководить процессом. Объясняй!
      Напрягая память, порастерявшую медицинские термины, Виктор справился с задачей. Проводив дочь домой, он с удивлением отметил, что стал воспринимать её ровней, как младшую сестру.

  -

Глава тридцать вторая

Ирина, Илья.

      -Я билеты урвал, любимая! Быстро собирайся, книжки в сторону, нас ждет Мельпомена! - Илья ворвался восторженным ураганом.
      Вахтанговский театр поразил супругов. Они рукоплескали стоя, долго обменивались впечатлениями, и не заметили, как дошли до общежития. В коридоре заговорили о будущем:
      -Илюшка, после защиты тебе придется увольняться. Я подам заявление на развод и договорюсь для тебя в нашем универе.
      -Мне придется ездить не меньше двух недель. Надо переговорить с деканом и ректором. Меня посылали персонально..
      -Да, сбегать нельзя.
      Они продолжали планировать, когда появилась Аня:
      -Братцы, приветик! А у меня день рождения, в кафушке посидели немного. Дернем по грамульке?
      -Нет, Анечка, - стала отбиваться Ирина, наученная горьким опытом, но Илья согласился, и стол быстренько накрыли.
      -С восемнадцатилетием!
      -Ага, по второму кругу! Ну, вздрогнули!
      Бутылка вина разошлась быстро. Аня ушла к кому-то из подруг, а может, и друзей. Илья захотел реализовать остро возникшее желание, но преуспел лишь наполовину. Эта несостоятельность, не дающая даже минуту ощутить себя мужчиной, привела Филимонова в неистовство:
      -Я опять не смог! Ты ненавидишь меня за мою слабость!
     Ирина принялась утешать его: -Илюша! Успокойся! Это не самое главное в наших отношениях. Хочешь, мы сходим в сексопатологу, он пропишет лекарства, - чем вызвала протест:
      -Лекарства? Ты считаешь меня больным?
      -Напротив, здоровым! А лекарства, чтобы снять волнение по такому пустяку...
   Ирина осеклась, увидела, как Филимонов темнеет лицом, как опускаются уголки рта, как голос становится угрожающим:
   -Ты опять начинаешь меня травить, - ненавидяще зарычал чужой человек, - я понял, Анна! Я не дам убить себя, не надейся!
      -Илюша, перестань... Ты просто устал, мой хороший...
      -Я сам тебя убью, Анна! Уходи!
   Фмлимонов грозил пальцем, наклонял голову, как ребенок с церебральным параличом, покачивал ею несообразно словам, поворачивал справа-налево, отчего Ирине делалось страшно. В свете, идущем с аллеи, стало заметно, как правый зрачок Ильи расширен, а левый сжат до предела. Стало вовсе жутко - напротив сидел и бредил больной человек. Она попятилась, свалив стул, успокаивающе бормоча:
      -Ну, что ты, Илюша, все хорошо. Я уйду, не волнуйся...
      Илья продолжал обличать неизвестную Анну. Ирина отступила, нащупала вешалку, набросила на голое тело плащ, схватила сигареты с зажигалкой и тихонько вышла из комнаты. В конце коридора, у импровизированной курилки, опустилась на стул. Руки дрожали. С трудом запалив сигарету, глубоко затянулась. Горький дым закружил голову. Привычные действия немного успокоили, и она начала осмысливать, что же произошло, постоянно срываясь на вопрос:
   -"За что это мне?"

-

Глава тридцать четвертая

Виктор.

      Сибирь, даже изрядно потеплевшая за последние годы, так и оставалась холодным краем. Резко континентальный климат выдавал морозы до сорока градусов. Хорошо, когда живешь в доме с центральным отоплением, а если в собственной избе, где русская печь, которую надо топить и чистить от золы? Безруков-младший понимал, как непросто его старикам справляться с такой заботой, и пытался облегчить жизнь. Дрова и уголь привозил с запасом, купил электроконвекторы и калориферы в каждую комнату. Поставил газовую и электроплиту, что очень понравилось маме.
      Возня с русской печью была заботой отца. От сам её сложил - ради лежанки, сам чистил и ремонтировал. Несмотря на ревматические боли, Безруков-старший постоянно двигался, но поясница подводила всё чаще. Порой поднести полведра угля становилось невозможно, и печью занималась мать. Ее поддержкой Виктор и решил воспользоваться, надумав снабдить дом автоматической печкой на солярке. Он подсунул проспект отцу, расписав, как одним нажатием кнопки растапливать чудо-печь. Старый курильщик, пыхая трубкой, пролистал глянцевые страницы, начал допрашивать сына, чем русская печь хуже немецкой?
      -Батя, уголь таскать не надо. Цистерны хватит на два года.
      -А солярки не будет?! То ли дело наша, набрал хворосту, и...
         -В России нефти на тысячи лет. Батя, не выдумывай! Печь твоя - каменный век, пора о комфорте подумать, - не ослаблял нажим Виктор, но упрямый старик "закусил удила".
      -Мам, да скажи ты ему, - взмолился сын, - как дитя, ей богу!
      -Ты чего, старый, Витеньку мучаешь? Он что, о себе беспокоится? Ему хочется, чтобы ты в тепле сидел, чтобы по морозу за углем не шастал...
   Виктор кивал головой, подтверждая мамину правоту, но вдруг насторожился.
      -Ты, Алеша, что в расчет прими: сынок пока о себе не думает, а ведь когда-то же и домой вернется, сам тут жить станет, так пусть все для себя и делает...
   Это говорилось не по сценарию! Безруков-младший встрепенулся, возразил, чтобы направить разговор в нужное русло:
      -Мам, я не собираюсь...
      -Ничего, Миранда соберет! Ты еще по заграницам поскачи, так и вовсе своего дома не застанешь. На холодном пепелище жизнь не мед, так ить? К нам тогда и приткнешься! Я смотрю на тебя, сыночка - был ты сытый, счастливый, мордастый, всей семьей к нам ездил. А теперь холодный, да голодный, и все время - один.
      -Каролинка учится, Мирка работает, ей некогда...
      -Это ты вот ей расскажи, - мать ткнула пальцем в кошку, - а мне врать не надо. Ага, работает. Дни и ночи рекорды ставит! Одностаночница эдакая. Я помню, как вы, бывалочи, ночами на ее станке шуровали, когда у нас жили - только шум стоял... Она простоев и без тебя не допускает, это точно!
   -Старая, постыдись, - одернул старший Безруков, увидев, как сын потерял дар речи.
   -Стыдно от соседей срамные новости слышать! - парировала жена, и уже к Виктору:
   -Разошлись бы, чтоб не позориться. Она в городе чудит, а ты в Москве, небось... Хороша пара - гусь да гагара! Тьфу на вас!
   Сообразив, про какой "станок" говорит мать, Виктор полыхал от стыда. Если до родителей докатились похождения жены, то о чем же говорят в городе! Он не знал, что возразить. Мать никогда не одобряла его брак, но и не осуждала раньше, оставаясь сторонней наблюдательницей. Впервые она так открыто высказала недовольство снохой. Отец был более сдержан, лишь повторил напутствие:
      -Витюша, верная жена - крепкий тыл. Мужик с крепким тылом горы свернет. Думай, как жить. Не мы тебя сводили, не нам и разводить. А печку эту ставь, если хочешь, только и нашу не убирай. Запас карман не тянет.

-

Глава тридцать пятая

Валентин.

   Турция стала для русских, чем в советские времена Северный Кавказ. Теперь вместо Абхазии ехали в Анталию, благо море теплое, отдых - дешевый, а по-русски не говорил только немой турок, торгующий кожаными куртками. Чирков купил себе и Лене вполне приличные полупальто. А что, дешево и сердито! Сезона на три-четыре могло хватить вполне.
      Машка радовалась поездке больше всех. Ей впервые привелось окунуться в морские волны. Она готова была не вылезать на берег, но родители таскали дочь по экскурсиям, по рынку, по мелким лавчонкам, пока та не начинала дышать, как загнанная собачонка и присаживаться при каждой остановке. Приходилось возвращаться в гостиницу, укладывать ее спать.
      Валентин терпеливо переносил длительное совместное существование. Впервые за годы супружеской жизни он непрерывно был с женой. В Сибири иначе - работа отнимала большую часть дня, потом отлучки на теннисный корт, в магазин. В итоге рядом они находились пять-шесть часов в день, не считая сна. Теперь - сутками, и это оказалось самым трудным.
      Лена радовалась, обсуждая с мужем каждую мелочь:
      -Валя, смотри! Какая чудесная брошечка! Золотая! Давай купим? Почему, как цыганское? Даже не дутое золото? Поняла... Ну, ладно, а вот этот гранатовый браслетик? Прелесть, правда. Давай Машке возьмем... - и так круглый день.
      В ресторане она восхищалась едой, на море - водой и солнцем, в номере - прохладой. Её радовало всё, абсолютно! А Валентин томился и жалел, что не взял с собой работу, хоть писал бы! Мысли его то и дело возвращались к Ирине. Он пытался освободиться от них любыми способыми, но безуспешно. Да еще неудовлетворенность женой копилась и копилась. Тело требовало бурной разрядки, а не дежурного секса. Валяясь под зонтом, он поглядывал на женщин, понимая, что шансов на развлечение - никаких. Но хоть удовольствие от созерцания тел получить, и то ладно...
      В один из пляжных деньков рядом с ними расположилась интересная компания - три симпатичный дамочки лет тридцати и два смуглых мужчины. Разговор шел на смеси русского с английским:
      -Нет, Ахмад, я должна быть уверена, что между нами нет недомолвок.
   Валентин сдвинул с лица панаму, сменил позу, чтобы лучше видеть. Ага, это блондинка выговаривает смуглому мужчине со смазливой мордашкой.
      -Ой, какие недомолвки, Лара? С тех пор, как мы стали компанией, мы всегда все вместе, всегда на виду . Что секретного может быть у нас?
      Вмешалась вторая, черненькая:
      -Ахмад, ты с той кошкой драной шептался. Так не говорят о делах, нос к носу. И ты улыбался!
      -Тамара, она спрашивала, стоит ли ехать следующим летом в Египет. Ты знаешь, что я работаю гидом и на том маршруте? Было шумно, вот я и наклонился, не кричать же в полный голос?
      Блондинка Лара со слезой в голосе упрекнула Ахмада:
      -Как ты можешь, если сделал предложение? Сам говорил, а тут же идешь знакомиться с приезжей вертихвосткой!
      -"Брачный аферист," - понял Чирков.
      Ахмад призвал на помощь соседа, менее смазливого, но плотного, с заметными мышцами, и вдвоем они стали отбрехиваться от наседающих женщин. Градус разговора пошел вверх, что явно волновало мужчин. Наконец, один нашел верный ход:
      -Да я сейчас эту женщину приведу, пусть скажет, о чем шла речь!
      -Верно, Асаф! - Ахмад обрадовался предложению.
      -Нет, я пойду спрошу, - вмешалась третья дамочка, самая возрастная. - Ваша кошка сюда идет.
      Вся компания обернулась в указанном направлении. Посмотрел и Чирков. Стройная, хотя и чуть полноватая, загорелая до шоколадного оттенка женщина двигалась в их сторону. Валентин даже привстал, чтобы рассмотреть купальник. Такого ему еще не приходилось видеть. Тонкая полоска ткани шла от треугольничка спереди вверх, под грудью расходилась в две полосочки, скрывающие практически одни соски, обращалась изящным ошейником, а там, позади, скорее всего, узеньким шнурком спускалась к заднему треугольничку.
      Выглядела она настолько соблазнительно, что в нем проснулся боевой задор. Чиркова восхитило умение женщины найти грань между полуобнаженной и голой натурой. Наверное, у каждого появлялось при взгляде на нее желание отвести тонкую полоску в сторону, чтобы увидеть недостающий, а от того - интригующий штрих в картине.
      -Здравствуйте, - она оказалась русской. - Что за вопрос?
      -Вчера Ахмад говорил с вами?
   Лара волновалась, ее женишок тоже. Тамара, Асаф и возрастная спутница спокойнее ждали ответа. Загорелая красотка усмехнулась:
      -Этот? Спрашивал, надолго ли приехала, пустяки всякие. Сказал, что сопровождает экскурсии по Ближнему Востоку. А что?
      Ахмад заметно успокоился, погладил руку невесты, а Тамара задала еще вопрос:
      -Вы замужем?
      -Мне черножопые приятели не нужны, их вон, на каждом углу пучок пятачок, - недовольно фыркнула "шоколадка", понявшая, в чем дело, и пошла своим путем.
      Обиженных Ахмада и Асафа подружки удержали, но те долго выкрикивали турецкие ругательства. Валентин взглядом поискал в волнах жену и дочь, не нашел, догнал "шоколадку" и спросил:
      -Как вы с турками круто! Горячие парни, азиаты - не страшно?
      -Ой, да они такое трусло, - разговор потёк сам по себе, неторопливо, как у старых знакомых, - только вид напускают. Стоит мне слово сказать, полиция набежит. За туристов им все, что угодно поотрывают, я не первый раз здесь...
      Валентин немного поворковал с Мирандой, так звали новую знакомую, условился вечером созвониться и вернулся на шезлонг, уверенный в успехе. Улизнув от жены на пару часов, он получит желаемое. Так и случилось. Чирков трижды забегал к "шоколадке" до отъезда, правда, на короткое время. Зато, не теряя времени - с порога и в койку. Без изысков, но охотку сбил и немного скрасил тягостный отпуск.
   Большего и желать было нельзя.

-

Глава тридцать шестая

Миранда.

   -Ты мне еще будешь условия ставить! Соплюха, не смей с матерью спорить! Узнаю, что шарашишься по подружкам - захлестну насмерть! Ишь, мостишься к парням, как коза на крышу! Вот будет восемнадцать - хоть каждому давай!
   Миранда кричала на дочь, замахивалась, но бить не решалась. Эта крыса вымахала ростом с мать, да еще стала ходить на каратэ, отчего в глазах появилась уверенность, а на кулачках мозоли. И взгляд перестала прятать, когда мать (из лучших побуждений, разумеется!) воспитывала неразумную дуреху.
   -Все равно пойду! Я не должна сидеть дома, как при домострое, у меня есть друзья. Это день рождения, а не пьянка, - высоко вздернув голову, Каролина стояла у косяка, и ждала момента, когда мать перейдет грань, за которой можно дать отпор.
   -Не пойдешь! Ишь намылилась на гулянку! - Миранда кричала, понимая, что ничего сделать не может:
   -"Витька настроил дочь против меня, Витька, мерзавец! Никакой управы на бестолочь уже не найти, и бросит девка учебу, пойдет по рукам! Господи, сколько сил я положила, чтобы выносить, выродить, выкормить и воспитать маленькую стерву, а она, тварь неблагодарная, только отца слушается..."
   В глубине души шевельнулось уточнение - Безруков тоже много времени отдал дочери, особенно в первые пять лет, пока Миранда училась, однако быстро сдохло, задавленное справедливым гневом:
   -"Мать завсегда больше прав на дитя имеет, и больше уважения должна получать, соответственно!"
   Конфликт зашел в тупик. Стороны исчерпали аргументы, кроме силовых, но к активным боевым действиям перейти не насмелились. Миранда чуть не сплюнула в сердцах на пол, однако вовремя спохватилась: - вот еще, чистоту нарушать! Каролинка уловила слабость матери, откачнулась от косяка, сделала шаг в сторону своей комнаты, и вдруг обернулась:
   -Мам, я не буду с тобой спорить, бесполезно - ты одну себя слышишь! Ладно, как хочешь, но скажи мне, только честно...
   -"Ну вот, доченька, правоту мамкину видеть начала. Я добра тебе желаю, а ты по глупости не понимаешь," - мгновенно размякла Миранда:
   -Чего ж не сказать, я всегда честно. А кто, кроме меня, правду-матку резанет? Вот свои дети пойдут, ой, попомнишь! Я же не со зла кричу, мне тебя дорастить до института надо, а подружки твои уже вовсю шоркаются, того и гляди залетят...
   -Помнишь, папа уйти хотел, а ты сказала, что если я с ним, то повесишься?
   Миранда напряглась: -"Было дело, было! Витька после выпускного взбесился, приревновал к Диману, чуть не убил того. А потом убежал, шлялся всю ночь, подрался с кем-то, костюм новый изорвал в клочья. И объявил, что разводится, да ухитрился подбить с собой и Каролинку!"
   Тогда ситуация создалась не просто критическая - катастрофическая. Хорошо, что Безруков прямолинейный, хитрости ни на грош. А у его жены в моменты опасности всегда проявляется особое чутье, она и сделала беспроигрышный ход, напугав несмышлёную соплюху самоубийством:
   -"Нашлась узда на строптивого козла. Но зачем дочь эту грязь ворошить стала?" - Миранда не поняла и решила сыграть, как и в тот раз, на слезе:
   -А я бы и не жила сейчас! Закопали бы и могилку забросили - это к бабке не ходи. Вот те крест истинный! Повесилась бы или кислоты выпила! - Она сама верит в слова, произносимые сейчас, хотя умирать из-за ухода Безрукова не стала бы:
   -"Таких Витьков - пучок пятачок! Уж за кого бы сокрушалась, так единственный Арик, только где  он?"
   Дочь понимающе щурится, совсем, как её отец в минуты гнева или волнения. Миранде не по себе:
   -"Вот-вот, так и Витька смотрел в первой ссоре, примеряясь, как убить. Зверь! И дочку такой же воспитал... Придурок бешеный, одно слово! Знакомых парнишек, что тогда сделали комплимент по поводу груди, выросшей на размер с их последней встречи, он так ударил головами в стену, что оба потеряли сознание. Который посимпотнее, потом жаловался, что нос сломал..."
  
   Каролина молча уходит в свою комнату - не поверила, ясно дело! Настроение у матери резко падает, отчего хочется идти на кухню, чего-нибудь поесть:
   -"Господи, как надоело жрать диетические продукты! Картошечки бы на сале, а то пельмешков, да порезвиться всласть! Нельзя... Фигура и так начинает расползаться, уже два сантиметра на талии наросло... Эх, женская доля! Чуть растолстеешь - пиши пропало, ни один не польстится! И что я мужиком не уродилась?"
   Миранда не может простить миру несправедливость - ей, умной и красивой женщине, никогда не везет! С родителями - нищеёбами. С местом рождения - не в Штатах, а в сраной Раше. С работой - не актриса, а училка. С любовью - Арик вновь исчез. С мужем - Безруков только прикидывался покладистым; слава богу, хоть зарабатывает нормально. С дочерью - растет неслухом и редкостной упрямицей. С подругами - сучки завистливые, все, как одна. С любовниками - козлы, им бы только потрахаться. Кругом одна невезуха!
   И Миранда вздыхает, жалея себя: -"Почему я так одинока в этом злобном мире?"
  
  

-

Глава тридцать седьмая

Валентин.

      Чирков переписал компилятивные куски, и диссертация близилась к завершению, но Лена снова опередила его. Теща возгордилась, зачастила попрекать успехом дочки. Как-то вечером Валентин, сидя за столом и лениво копаясь в невкусном борще, услышал:
      -Чего морду скорчил, зятек? Суп не люб, так сам вари! Не велик барин харчами перебирать, не доктор наук, чать!
      Чирков завелся, процедил сквозь зубы:
   -Не стоит меня глаголом жечь! Язык придерживайте, пока не заплохело...
      -Что? Ты мне грозишь? - Приняла вызов теща.
      -Всего лишь поясняю, что хамские указания о выражении лица выслушивать не намерен. Смените тон и подбирайте слова. Мне присказки о таланте Лены вот где стоят, - он показал рукой, - но лучше бы она поваренную книгу прочла. Что вы, что она - ни уюта, ни еды...
      Чирков резко встал. Борщ выплеснулся из тарелки на скатерть. Теща завопила:
      -Чучело неблагодарное! Если бы не ты, Леночка замуж за хорошего человека вышла!
      -Мамаша, - кончилось терпение Валентина, - если бы не я, быть Лене старой девой! Она никому не нужна! Вот перестану ее трахать, и вибратор дарить придется, - и хлопнул дверью.
      Не досадуя, что сорвался, Чирков бродил по городу, заходил во все открытые кафешки и рестораны, где прежде с удовольствием обедал и ужинал. Пил лишь кофе, смотрел на сидящих там людей и решал, что делать. Невмоготу стало ему жить в безвкусной атмосфере, есть невкусную еду, ложиться в постель с неаппетитной женщиной и ругаться со злобной тещей, почти загнавшей в могилу своего мужа. Под утро Валентин вернулся домой. Теща встретила недовольным ворчанием и ненормативной лексикой, видимо, его слова снизили и ее планку:
      -На**ся, бобик? В будку пришел, пожрать и поспать?
      -Блох вычесать, а то ваши от вашего яду подохли, - язвительно молвил Чирков и закрыл за собой дверь спальни.
   Лена безмятежно спала. Он тихонько прилег рядом, чтобы не разбудить, с тоской подумал об Ирине. Где были твои глаза, Валентин, когда ты укладывал ту чудесную женщину в постель? Почему не очаровал, как мог делать в юности с каждой женщиной? В грустных мыслях и уснул.
  
  

-

  Глава тридцать восьмая

Ирина, Илья.

  
   После изгнания Степы мир воцарился в квартире на улице Красной. Ожидаемый Ермаковым разговор с новым увлечением Ирины, как он считал, закончился провально. Илья уселся со Степаном в зале, выслушал вязкий рассказ о любви, о дочери, а затем спросил:
   -Чего ты хочешь от Ирины?
   -Ну, надо подождать, чтобы она успокоилась, подумала, выбрала. О том, с кем будет жить дальше, как же, надо подумать! - удивился Ермаков.
   -Ты полагаешь, она пригласила меня, чтобы сравнивать, думать, взвешивать, с каким из мужчин ей жить? А до этого она не думала, не решала и не взвешивала. Так?
   -Нет, она думала, - начал сбиваться Степа, ведь логика не была его сильной стороной.
   -А если думала, то зачем думать повторно? Давай ее пригласим, пусть скажет, сделала ли она выбор?
   Пригласили. Выслушали. Степа молча собрался и ушел, а Илья схватил Ирину на руки и закружил по комнате, как всегда в минуты восторга. Вечером пришла Аделаида Семеновна. Илья ее стал называть "мамой", быстро очаровал своей бездонной памятью. Татьянка ошивалась тут же, пытаясь понять, что происходит. Об уходе папы она не переживала, отношения между ними практически отсутствовали после запрета на телесные наказания.   
   В институте культуры им были довольны. Лекции по философии пользовались бешеным успехом. Будущие творческие работники - через одного гении, Станиславские и ему подобные, слушали Илью, раскрыв рот. Бойкие девицы после лекций пытались привлечь его внимание, но сердце Ильи было занято Ириной. Он приезжал домой, радостно обнимал жену, о каких-то мелочах говорил с Татьянкой и садился обедать.
   Но счастье длилось недолго. Гений оказался капризным и вспыльчивым настолько же, как и безудержно веселым и добрым. Маятник его эмоциональных качелей двигался резкими скачками. С ним оказалось невозможно спорить, он признавал только свои аргументы, быстро ярился, начинал кричать. Филимонов явно болел - у него осунулось лицо, появились темные круги под глазами. Цветущий тридцатилетний парень стал выглядеть старше себя, ночами скрипел зубами, постанывал и иногда мелко дрожал. Не от холода, нет. У него вибрировали мышцы левой стороны тела, будто внутри крутился неуравновешенный электродвигатель.
   Сегодня тёща принесла коньяк, подарок от кого-то, настояла на дегустации. Выпили по стопочке, Аделаида Семеновна забрала Татьянку и ушла. Ирина вернулась на кухню заканчивать ужин. Илья сел к компьютеру. Его работа по Эверетту близилась к завершению. Несколько глав, опубликованных в журнале "Вопросы философии", стали основой для дискуссии. Принеся мужу кофе, Ирина глянула на экран:
   -...события СЕЙЧАС не фиксируются ни одним прибором. Эксперимент - всегда в ПРОШЛОМ, а теория - в БУДУЩЕМ. Точка сейчас является сингулярностью, через которую проходят все мировые линии... О, боже, - она обняла Илью, - и ты все это понимаешь?
   -Существует одновременно несколько миров, но они недоступны, поскольку мы - внутренние наблюдатели только для этого мира. Наше наблюдение, читай - поведение, изменяет мир, поняла?
   -Нет! - С восторгом призналась Ирина, обнимая мужа. - А проще?
   -Представь мир бумагой, где наши движения записываются, подобно кардиограмме. Каждый из нас своим поведением изгибает свою полоску бумаги. Твой и мой миры шли рядом, пока не соприкоснулись, не слились... Бумага стала общей, а самописцы остались для каждого из нас. Представила? Теперь запись идет с наложением. Ты оставляешь след в моем мире, а я в твоем. Это теперь наш общий мир, а твой и Степин разошлись... Но ты же не об этом хотела спросить?
   Они обсуждали тезис статьи Ирины, что опросы следует проводить силами лиц, равных по интеллекту контингенту опрашиваемых, когда Илья вдруг затвердел:
   -Анна? Уйди, пока я тебя не убил! У меня болит голова от твоего лекарства, мерзавка! Зачем ты травишь меня, что я тебе сделал? - Илья кричал на Ирину, а лицо его кривилось от боли и слезы текли из глаз.
   -Илюша, я не Анна, я Ирина!
   Но Филимонов не слышал. Он неуклюже выбрался из-за компьютера, чуть не опрокинув монитор. Ирина отступала перед огромным страшным человеком, выкрикивающим угрозы в адрес бывшей жены, потом бросилась в коридор и стала лихорадочно открывать замок, чтобы выскочить на улицу. Трясущиеся руки не слушались Ирину, она не справлялась с замком, как назло, закрытым на два оборота. Илья протащился на кухню, невнятно бормоча угрозы. С грохотом упала металлическая утварь, раскололось что-то деревянное, затем он появился в проходе с ножом в руке:
   -Ты здесь, отравительница! Я не дам себя убить, Анна!
   Слова Филимонова становились тише, судорога захватывала лицо, правая сторона застыла в сардоническом полуоскале, но левая еще двигалась. Ирина закрылась руками, в ужасе забилась в самый угол. Илья потерял равновесие, рухнул у ее ног, разметав рукой обувь, стоявшую на полке. Нож со звоном отскочил к двери. Она задвинула лезвие ногой подальше и долго стояла неподвижно, ожидая, что Филимонов потянется к нему.
   Илья лежал, его мускулы расслаблялись, обмякали. Он застонал. Переступив через безвольное тело, Ирина попыталась перевернуть мужа на спину. Тесный коридорчик "хрущобы" не давал сделать это, она вцепилась в ногу Ильи, с трудом проволокла в комнату, складками собрав палас. Там схватила руку мужа, приподняла его плечо, подсунула диванную подушку, занесла тяжеленную ногу в ту же сторону и с третьей попытки повернула на спину.
   Глянула в лицо Филимонова - лоб поцарапан, на скуле кровоподтек. Приоткрыла ему веки - зрачки одинаково расширены и плавают. Смочив полотенце, приложила ко лбу мужа, повернула голову на сторону, чтобы прекратился хрип.
   Минут через двадцать Илья открыл глаза:
   -Что со мной?
   -Ты упал, ушибся, - рассказала она, но муж не поверил страшной истории, отрекся:
   -Нет, нет, я не способен причинить тебе хоть малейший вред, это неправда! Зачем ты меня обманываешь? Я не сумасшедший, - яростно сопротивлялся Филимонов.
   -Посмотри в зеркало, Илья. Скажи, откуда у тебя синяк? Взгляни, нож лежит в прихожей - как он туда попал? Илюша, ты принимал меня за Анну, бывшую жену, - терпеливо пыталась Ирина подвести мужа к мысли о необходимости обследования, а тот твердил:
   -Я здоровый человек. А это - нелепая случайность!

-

Глава тридцать девятая

Виктор.

      -Батя, хватит мерзнуть, поехали ко мне, - безуспешно пытался уговорить родителей Виктор.
      -Сынок, что я буду там делать? Здесь соседи, поговорить можно, той же соли занять, - отец колупал спичкой в мундштуке, разнятом на две части, вытирая залежи никотина о чистую тряпочку.
      -Там соль занимать уж точно, не придется. Вместе жить будем, в одном доме. Вот, посмотри, сколько места, - он сунул отцу цветной кусок картона.
      Безруков-старший даже не повернул голову, старательно стыкуя вычищенные части. Доделав начатое, выбросил тряпицу в мусор, набил трубочку табаком, поднес спичку. Огонек втянулся в утрамбованные полоски зелено-коричневого цвета, и клуб дыма всплыл над головой старика. Помахав спичкой, чтобы сбить пламя, добирающееся к пальцам, отец сбросил и ее в ведро. Только после этого взял фотографию, внимательно рассмотрел, прищуриваясь и далеко отставляя на вытянутой руке:
      -Хороший дом, сынок!
      -Так поехали, батя? Я вас перевезу, ни вещички не потеряется. Будете жить на первом этаже, по лестницам не лазить.
      -Мать любит землю, ей грядки подавай.
      -Да у меня там земли немеряно! Теплицу поставлю, навозу привезем! Лопатой копать не придется, у меня минитрактор. Поехали, а? Мам, ну что вы упёрлись?
      Мать отмахнулась:
      -Не поеду. Здесь родные могилки. Кто за ними ухаживать будет? И не уговаривай, лучше поешь блинчиков, пока горячие. Ты со сметанкой будешь? Алёша! Дымокур окаянный, опять начадил, продохнуть нечем! Знаешь ведь, что Витя не курит. А фортку не открываешь, идолище бессердечный, - ворчала она и накрывала на стол.
   Отец молча продолжал дымить. Сколько Виктор помнил, родители так и общались меж собой. Отец крайне редко отвечал на ворчание, лишь, когда доставала совсем. Так было и сейчас. Они перебрались за стол, выпили по маленькой за встречу. Отец, в отличие от Виктора, любил водочку и каждую возможность для нарушения врачебного запрета - использовал.
      Блины у мамы получились на славу, как, впрочем, и всегда. На минутку заскочила Каролинка, цапнула блины с тарелки - сколько удалось, чмокнула бабушку и упорхнула к давним подружкам:
      -Па, я у Людки!
      Старшие поколения остались за столом. Безруков-старший подливал себе, чокался с полной стопкой сына, проглатывал водку, продолжал дымить. Говорили о жизни вообще, то есть, ни о чем конкретно, потом перешли в делам сына. Мать сновала по избе, незаметно ведя бесконечное домашнее хозяйство - мыла посуду, заряжала стиральную машину, замешивала, шинковала, подшивала, все время находясь в движении, но не теряя нить разговора. Дела сына интересовали стариков не с точки зрения финансовой. Им было интересно слушать о перспективах роста его бизнеса, как доказательств серьезности. Отец в свое время критически отнесся к решению Виктора пересесть за баранку:
      -Это как? Учился, начал работать, а теперь все коту под хвост? Работал бы, как все, глядишь, стал бы начальником стройуправления, а то и треста, а так кто ты? Пришей-пристебай?
      Зато в последнее время старики с гордостью хвастались сыном, имеющим собственное дело аж в Москве. Дошло и до них, что звание "предприниматель" ничуть не хуже прораба.
      Разговор перетек на здоровье стариков. Жалуясь на старческие недуги, на невнимание медицины, они подробно делились историями походов в поликлиники, вспоминали мелкие споры с врачами, обсуждали плохие анализы и погружали Виктора в грустное настроение:
      -"Ах, дорогие мои, как быстро вы старитесь! Вот уже и перечень лекарств вырос, на лист не входит. Жаль, что купить вам молодость я не могу, а кроме неё ничего и нужно-то! Семьдесят шесть лет... Таких, как вы, сейчас уже не делают - родить меня в сорок два года! Как только отважились на такое!"
      Мысли его перескочили на собственную семью:
   -"Тридцать четыре года... Минул возраст Христа, а ничего из мечтаний не удалось осуществить. Деньги - что о них говорить! Нет любимой женщины, нет сына, нет даже дома, куда хочется идти после работы. Всего и радости, что дочь..."
      -...пора бы и повторить...
      -Ты о чем, батя? - Виктор упустил нечто важное, задумавшись о своем.
      -Надо еще парочку детишек. А то соберётесь, когда уж внуки пойдут...
   -Да я бы давно. Вот Миранда не хочет, все о карьере думает. Подождем еще, - солгал Виктор, чтобы закрыть неприятную тему, но не преуспел.
      Разговор продолжился. Желание помочь неразумному отпрыску сквозило в каждом слове отца, но увы! Отвергались все советы потребовать, стукнуть кулаком по столу, настоять, как глава семьи. Безруков-старший пытался выяснить причины немужского поведения, но сын повторял, что хочет дождаться согласия жены.
      -Врать не умеешь, - вывернулась из кухни мама, - Не будет Миранда рожать. Каролинка сказала, а она поболе твоего понимает.
      -А это зря, мама! Рано девчонке о таких делах судить.
      -Ты меня поучи, сынок. Я ведь жизни не знаю, случаев не навидалась, - съехидничала мать, останавливаясь перед ним. - Дурень, надо новую жену искать, пока молод. Все равно вы жить не будете. Когда жена с мужем порознь отдыхают, развода не миновать! А где она с тобой последний раз была? На каком курорте? Ась? Не слышу!
      -Вот ехидная старуха, - заступился отец. - Ну, чего ты нападаешь, мать? Сам с усам, разберется! Я говорил тебе, сын, когда у мужика крепкий тыл дома, он горы свернет? Да? Вот и думай об этом...
      -"Да я надумал, батя! Надо чуток подождать, разведусь я с ней. Разведусь! Только дочь подрастет", - напомнил он себе, обнимаясь со стариками на прощанье.

-

Глава сороковая

Ирина, Илья.

   Ирина тайком обратилась к доктору Хомутникову, психиатру и невропатологу, ушедшему в восточную, неконвенциональную медицину. В свое время тот одним сеансом иглоукалывания снял снохождение у Татьянки. Выслушав про Илью, врач сказал:
      -Похоже, мозг сдавливается, отсюда боли и спазмы. Судя по симптомам, опухоль или паразит развивается. Назначу-ка я обследование... Ни в какую? Ятрофобия, скверно... Надо уговорить! Без операции, боюсь, не обойтись.
   Увы, Филимонов не поверил Ирине. Он устроил дикую сцену с упреками, обвинил в желании избавиться от него, потом истерично вымаливал прощение, но категорически отказался обследоваться. А дела ухудшались. В течение следующего месяца у него трижды были приступы гнева. Только Илья не нападал на Ирину, а убегал на кухню, крича, что та травит его. Последний приступ случились ночью, разбудив дочь. Ирина с трудом успокоила Татьянку. Потом курила, пока угомонившийся муж спал, и думала, как же получилось, что вместо служения гению она выступает сиделкой сумасшедшего?
   К утру окрепла обида на Филимонова, и решение почти сложилось - он так обманул ее ожидания! Ни любви, ни подвижничества, одна нервотрепка! После очередного приступа Илья услышал, что им пора расстаться. Он опять упрекал, обвинял и вымолил прощение. Терпения Ирине хватило еще на неделю. В один из вечеров она застала мужа над спящей Татьянкой. Илья шарил рукой под её подушкой:
   -Пока спит, надо убрать лекарства, которыми она травит...
   -Ты сошел с ума, - чтобы не напугать дочь, Ирина говорила шепотом, пытаясь перехватить руки мужа, - это Татьянка, какие лекарства? Немедленно отойди от нее!
   Филимонов оттолкнул Ирину: -А-а-а! Вы все заодно! Я понял, вы все против меня! Я понял, понял, теперь понял, - и, чуть не выбив дверь, помчался вниз по лестнице, как был, в трусах и босой.
   Накинув халат, жена бросилась за ним. Илья выбежал на газон, вцепился в тоненький стволик липы, постоял немного. Услышав оклик Ирины, метнулся к проезжей части, где с большой скоростью проносились одиночные машины, пользуясь простором и отсутствием гаишников.
   -Илья, да остановись же!
   -Нет, нет, нет!
   Через плечо глядя на нее, Филимонов неуклюже пересек почти половину дорожного полотна, когда крупный грузовик начал визгливо тормозить, оставляя за колесами ядовито-белый дым. И тут Илью пробила судорога, мгновенно ссутулившая его, скрючившая. Он неуклюже повернулся на визг торможения, выбросил вперед руку и уперся в решетку радиатора, застывшую в десятке сантиметров перед ним. Ирина облегченно вздохнула, бросилась, чтобы увести:
   -Илюша, пойдем домой, ну что ты такой упрямый!
   Совсем как пес, оборвавший поводок и убегающий от хозяина, который идет вдогонку, Филимонов рванулся прочь, неловко оттолкнувшись от крыла грузовика. Два шага - и тупой удар подрубил, распластал на капот, впечатал головой в лобовое стекло большое тело и отшвырнул на несколько метров вперед. Лишь затем иномарка с изувеченным капотом запоздало завизжала тормозами.
   -Не-е-е-т! - Горестный и безнадежный крик жены закончился над телом Ильи.
   Она повернула его окровавленную голову к себе, увидела, как сардонический односторонний оскал уходил, превращаясь в былую, такую милую, ироническую усмешку доброжелательного лектора, и потеряла сознание...

-

  

Глава сорок первая

Ирина.

   Заботы об упокоении зятя взяла на себя Аделаида Семеновна. Руководить агитбригадами, свадьбами, похоронами ли - она обожала. Гроб домой не повезли. Он стоял на беломраморном пьедестале городского морга бессмысленно красный, украшенный ленточками, до жути напоминая подарочную коробку конфет - этакое подношение могильным червям. Ирина подошла к желто-синему, плохо загримированному трупу, зажмурилась, прикоснулась губами к щетинистой щеке того, что осталось от гения, содрогнулась от омерзения и на кладбище не поехала. Боялась, не вынесет ритуал закапывания ненужной оболочки, умрёт сама.
   Вымотанная месяцем бессонных ночей вдова добралась до квартиры, тихо осела на кухне, цепляясь за привычный ритуал курения, как за последнюю соломинку. Филимонов исчез из ее жизни, а с ним ушло все, чем Ирина жила последний год. Измученная душа пустовала, сердце больно сжималось или давало перебои. Корвалол, который мама держала для себя, только наполнил воздух противным запахом. Никотин не успокаивал, обида на покойного не проходила:
   -"Отказался от лечения, чуть не убил нас и сам погиб! Вот и все твои достижения, Илья, вся твоя эвереттика. Зачем сходились наши миры? Ты оставил в моем такой след, что не вытравить ничем. Ты убил во мне надежду. Я не нашла себя в служении гению, не стала женщиной. Мне по-прежнему противно прикосновение мужских рук..."
   Мысли получались горькими, мелкими, чем только подчёркивали опустошенность. Квартира затихла, не издавая ни звука. В тишине таилось ожидание рыданий, всхлипываний, истерических воплей, причитаний, но вдове не удавалось выйти из ступора. Сигареты сгорали одна за другой, помогая занять руки, трясущиеся руки издерганной, перепуганной истерички, которая чуть не умерла в этом месяце от страха за дочь и за себя. Нет, не истерички - законченной дуры! Читая заключение о смерти и результаты вскрытия, Ирина не удивилась:
   -"Опухоль мозга? Да её вычислил доктор Хомутников! Еще месяц назад... Самоуверенная идиотка, то был третий звонок... Мне показали, что жизнь нельзя обмануть... Бог показал и больно проучил! Ну, так он вообще существо жестокое и к людским страданиям равнодушное. Намекнул, что не той дорогой иду... Спасибо, хоть в живых оставил..."
      Сигареты почти кончились. Ирина встала, пошла в комнату. С трудом двигаясь по квартире, методично собрала следы пребывания Филимонова в чемодан и в пластиковые мешки. Выставила на улицу, где вездесущие побирушки-бомжи мигом растащили всё. Убравшись, тщательно вымыла полы, зарядила стиральную машину - домашняя работа, как и всякая рутина, успокаивала. Затем пошла в душ. Горячая вода согрела и сняла напряжение. Вдова вымыла голову, старательно, грубой мочалкой натерла тело и смыла пену. Вытираясь полотенцем и просушивая феном волосы, Ирина возвращалась к жизни. Когда в дверь позвонили, она уже была способна видеть людей:
      -"Степа?"
   Желание вернуться читалось на лице бывшего мужа отчетливо, но Ирина не могла даже думать об этом. Сначала следовало привести мысли и чувства в порядок, а уже потом решать о форме дальнейшего сушествования в этом мире. Именно существования - жизнь, как она убедилась, у нее не получается. Поговорив с Ермаковым, вдова Филимонова отправила бравого капитана повидаться с дочерью.
      Следующим оказался Чирков. Он ворвался в квартиру, бескомпромиссно выставив впереди себя роскошный букет:
      -Ирина, прошу простить, что ворвался без приглашения, но я так долго тебя не видел, что соскучился!
      -Здравствуй, Валя! Я рада видеть тебя.
   Ей и впрямь было легче с ним, чем со Степой. Как в лучшие свои вечера, порядком отвыкшие друг от друга интеллектуальные собеседники вновь пили кофе. Валентин разговором отвлекал Ирину от переживаемого, но еще непережитого. Она курила, ловя таинственный смак глотка кофе после затяжки. А Чирков, немного нервничая, наигранно, с натужной веселостью рассказывал о своей докторской, со смехом описывал поездку в Турцию, делился впечатлениями от новых архивных документов.
   Он своим говорком возвращал ту реальность, что была некогда их общей. Но слишком трудно получалось улыбаться в ответ. Разучилась за несколько столетий чудовищных тревог. Валентин виделся ей, как через толстое стекло - нездешним экспонатом нормального мира, где она не появлялась так давно. Зачем-то опять вспомнились множественные миры, осмысленные Ильей в незаконченной монографии:
   -"Как там? Миры пересекаются, расходятся, варьируются от поступков? Об этом можно расказать Валентину, этот поймет, в отличие от Степы. Сказать Чиркову, что кончилось пересечение филимоновского мир с её миром, что путь, который она выберет, не возвратит былого... Сказать?"
      -Ирина, что это я разболтался? Как твои дела? Я слышал, ты была в Москве на учебе...
      -Была, Валя. Получила право на преподавание социологии. А еще развелась со Степой, потом вышла замуж за Илью Филимонова... - она говорила и видела, как слова смывают улыбку с его лица.
      В глазах Чиркова росла растерянность и обида, как у ребенка, выронившего в пропасть любимую игрушку. Ирина остановилась. Не этой реакции ждала она, совсем не этого хотела; просто ее собственная боль не позволила ослабить болевой шок повторно отвергнутого мужчины: -"Он ведь пришел ко мне, за мной", - с опозданием прорезалось понимание.
      -До свидания, дорогая, - встал Чирков, аккуратно подошел к двери и вышел, не оглянувшись.
   Вынув последнюю сигарету из второй уже за день пачки, Ирина Обора, некогда бывшая Ермаковой, хотевшая, но не ставшая Чирковой, позавчера переставшая быть Филимоновой, усмехнулась. Дурацкие, совершенно нелепые события четко подтверждали ее недавний вывод о невозможности счастья в жизни, тем более - любви:
      -"Они что, мои мужчины, вечно по кругу ходить будут?"

Конец первой части

Часть вторая

Глава первая

Ирина.

     
     
   -Между прочим, мать твоя профессиональный лектор, - Аделаида Семеновна привычно изобразила обиду, - которого с удовольствием слушают все, кроме дочери.
      Ирина терпеть не могла советов матери на семейную тему, отвергла и этот, не принимать Степу назад:
   -Не знала бы, что ты сама ничего не понимаешь в семейной жизни, тоже развешивала бы уши. Ермаков нужен не мне в качестве мужа, а Татьянке, как отец. Это лучше, чем алименты... Да куда ты засунула ключ, мама? Проверь карманы!
      -Откуда я знаю? Как пришла, бросила на трельяж. Ой, и правда, в кармане. Эй, как ты сюда попал?
      -Вот ты шутишь, а я опаздываю, - Ирина вихрем промчалась по квартире, проверила краны, вытолкала маму на лестницу, сбежала вниз и быстро пошла к университету.
   В лаборатории сидели Светка и Бравый. Ее научный руководитель Любовь Исидоровна Шмек изволила опаздывать.
      -Ну, что, покурим?
      -Пойдем, подруга, - две умных женщины примерно одинакового возраста всегда предпочтут полудружбу открытой вражде.
      Они делились некоторыми секретами, мелкими, впрочем, и помогали друг другу по мере сил. Было еще немаловажное обстоятельство, делавшее эту странную дружбу устойчивой - Ирина никогда не была соперницей Светланы. Светка одна, бесконкурентно, принимала мужские знаки внимания и проявляла благосклонность, что не мешало нормальным отношениям с мужем. Максим и сам был не без греха, такое равновесие сводило их союз к несложным отношениям легкого флирта. Совместного ребенка они зачали еще в студенчестве, на летней практике.
      Светлана неоднократно пыталась выяснить у Ирины причины ненавистного отношения к мужчинам и кое-что знала. Особого секрета в этом не крылось, да и восстановить пропущенное - для опытного психолога задачка несложная. Вот и сейчас она вычислила причину легкой взбудораженности:
      -С маманькой поцапалась?
      -Стала меня учить - два раза в одну воду не входят!
      -И что она его не жалует? Такой красавЕц, - Светка выделила ударение, закатила глаза и томно вздохнула, - так и соблазнила бы, не будь своего сокола под боком. Так ведь, тогда тебе не достанется совсем.
      -Ой, сделай доброе дело, соблазни! Хоть от меня отстанет! Бери всего, это не сокол - жеребец. Мало не покажется!
      -А, он потому гарцует? Тяжкий груз влачит в портах... Может, его кастрировать? Хотя, офицер должен быть мудаком или мудо...
   -...звоном! - Закончила Ирина и обе расхохотались.
      В отсутствие мужчин они позволяли себе обсуждать их анатомию, применяя ядреные словечки. Следующей темой стала диссертация:
      -Чего тебя Шмяка достает?
      -Очередной хахаль сбег, отметившись на роже госпожи профессорши, - гнусавым закадровым голосом пояснила Ирина, беря в руки клавиатуру. - Знакомый из ментовки сказал, что подала заявление и приложила протокол судмедэкспертизы...
      -Тады ой! Чувство справедливости потребует строго наказать непричастных и красивых. Которые с мужьями. Она тебя жевать будет, пока обида не пройдет.
      Ирина согласилась с прогнозом:
   -Да уж! И, главное, лично меня жевать будет, поскольку дис ей не по зубам, - она посмотрела на себя в зеркало, вздохнула, добавила, - да и не по возрасту. Молодежь и СПИД, совсем не в тему!
      -Слабо о роли барабана в формировании морального облика строителя коммунизма? Тут и я поруководила бы, - зажмурилась Светлана, - и не только... Терпи, осталось-то!
      -Возьму-ка я отпуск. Степа денег накопил. Смотаемся на море.
      -Во идея! Второй медовый месяц! Ирка, соображаешь, как это со стороны смотрится? Нет, прикинь пассажик - женщина разводится на годок и возвращается! Круто! Не любовник у нее был, люди, а муж законный, - с подвыванием продекламировала Светка.
      -"Не приведи господи, - подумала Ирина, - тебе такого пассажа." 
  

-

Глава вторая

Ирина.

      Давно отвыкшее от южного солнца и ласкового морского ветерка тело, казалось, само впитывало энергию беспечного пляжа. Оставив Степу охранять полотенце с вещичками, Ирина с наслаждением вошла в воду. Это была ее стихия. Она отдалась ритму волн, синусоидой катящих навстречу. С гребня каждой Ирина видела оранжевый буй ограждения, за ним - безграничный простор, с размытой маревом чертой горизонта.
      Затих шум берегового наката, позади остался облезлый буй. Она размеренно плыла, держа солнце слева, пока отдаленное жужжание, слышимое в воде при каждом гребке, не превратилось в назойливое тарахтенье катера, идущего к ней. Спасатели, как следовало из надписи на борту, зашли мористее, потребовали вернуться или залезть к ним.
      -Орлы, плывите с миром.
    Крепкие загорелые ребята не согласились. Который понаглее, пригрозил выловить силой, бросился в воду. Ирина нырнула. Тренер по плаванию учил девчонок приемам самообороны в воде, утверждая, что вода нивелирует разницу в физической силе Перевернувшись, она сгруппировалась, дождалась преследователя, показала ему пальцем - иди наверх. Тот протянул руку, чтобы схватить за волосы или за купальник. Она резко толкнула его ногами в голову, набрала за этот счет скорость, и выскочила на поверхность, вентилируя легкие. Преследователь всплыл поодаль, зажимая кровоточащий нос. Перевалившись в катер, выкрикнул:
      -Дура! Утонешь, а нам за тебя отвечать!
        -Ну, нам тебя до Турции сопровождать, русалка? - Второй спасатель был поумнее.
      -Дайте поплавать, я скоро вернусь.
      -Тогда возле этого буя, чтоб мы тебя видели!
      Катер умчался. Она еще полежала на волнах, потихоньку дрейфуя к буйку. Тот обгорел на солнце, и облазил колючими чешуйками. Зацепившись за него, Ирина осмотрелась. Там, у берега, под зонтом сидел на посту Ермаков. Пора возвращаться.
      Крупная волна подбила ноги под буй, размочаленный конец троса оцарапал ногу. Она нырнула, чтобы не удариться головой об оранжевый шар. В конце гребка бантик лифчика зацепился за что-то, грудь освободилась. Открыв глаза, она нашла потерю на тросе. Отцепить - дело одной секунды, а вот надеть уже не удалось. Тесемка оборвалась у самой чашечки. Засунув верхнюю часть купальника в нижнюю, Ирина поплыла к берегу.
      Когда шум прибоя стал различим, поймала волну, скользнула к берегу, встала на ноги. Вода отхлынула, обнажив до пояса. Ирина подняла голову:
   -"Только не сутулиться! Иду, как Афродита из пены".
   -Что же ты делаешь, - бросился навстречу всполошившийся Степа, - тебя ни на минуту оставить нельзя, чепешница!
   Выхватив оборванный лифчик, начал примащивать чашечки на груди. Получалось убого и постыдно. Чтобы прекратить этот спектакль, Ирина скрестила руки, отогнала мужа:
      -Как я тебя ненавижу! Отстань!
      -"Покрасовалась", - с горечью подумала она, - "выгляжу, словно баба на медосмотре. Титьки руками прикрыла! Ермаков, ну почему рядом с тобой все становится пошлым?"
     

-

  Глава третья

Виктор.

  
     
      Закупки растительного масла в больших количествах - дело непростое, но бандитские рожи дагестанцев, выступавших по договору стороной поставщика, Виктора не обеспокоили. Экономические интересы превращают любых мафиози в добропорядочных бизнесменов. Главное, чтобы цистерны пришли в Москву, а оплата не задержится.
      Пожав руки, "даги" укатили в малиновом кабриолете. Виктору подумалось - такая машина к лицу любимой женщине, а не деловым. Вздохнул, как всегда при мысле о жене, и направился в гостиницу принять пляжный вид.
      Вдоволь наплававшись, выбрался на берег, стал озираться в поисках своего полотенца. Прямо перед ним прошла царственной походкой девушка "топ-лесс". Обомлев от неожиданности, Виктор проводил взглядом богиню, которая шествовала (именно так - не шла, не брела, а шествовала!), высоко подняв голову.
      Ни в одном журнале, посвященном женской красоте, не видел Виктор подобного. Девушка нисколько не стеснялась наготы. Видимо, волной сорвало жалкую полоску купальника, а возможности надеть снова не представилась. Хотя, может, не было желания, ибо два треугольничка и завязки свисали из руки обладательницы прелестного бюста. Мелькнула жалость к греческим ваятелям, не сподобившихся подобного зрелища. Упругая даже на взгляд грудь восхитительно конической формы смотрелась гораздо лучше мраморных Венер, Ник, Афродит и прочих. Вопреки силе тяжести восхитительные холмы лишь немного округлились снизу, а не свисли унылой толстой лепешкой, этакой пародией на лаваш, как у большинства дамочек на соседнем нудистском пляже.
      Безруков вчера зашел на него, чтобы завести, наконец, хоть одно в жизни, курортное знакомство. Увы, физиология, толкавшая на это, не справилась с отвращением к случайным связям. Мамино воспитание слишком глубоко впиталось в него. Виктору претило встречаться с женщиной, пока не успевала сформироваться хоть небольшая привязанность. В молодости выручало спиртное и буйство гормонов, теперь он почти полностью исключил первое и помалу стихало второе.
      Самец в нем должен был бы отреагировать сейчас на это зрелище, но (странно, почему?) молчал. Почти абсолютная нагота и царственная осанка напрочь изгоняли похоть, неизбежную в мыслях любого мужчины. Вот, поди ж ты, не связывалась эта богиня с физиологическим восприятием женщины. Ну не было в ней ничего от самки!
      Эстетически безукоризненые формы, полное отсутствие ханжеского жеманства, уверенная походка богини - что общего с вульгарным сексом могло быть в ней? Она излучала чистоту и возвышенность идеальной красоты, безмятежно улыбаясь своим мыслям.
      Высокий шатен разрушил очарование, суетливо бросившись навстречу. Видимо, и девушка не обрадовалась появлению защитника, потому что стала выговаривать, резко отстраняя его. Шатен явно имел на девушку какие-то права, поскольку убедил прилепить мокрые треугольнички на бюст. Богиня сбилась с шага, опустила голову и прикрылась руками, став женщиной с голой грудью. Чудо сменилось вульгарной жанровой сценкой.
      Теперь уже оценивая, Виктор признал, что стройная, хотя и тонковатая фигура парня гармонировала с длинноногой красавицей, а потому - настроение упало. Впечатляющая талия, шея и великолепно посаженная голова девушки усугубили раздражение. Красота была слишком совершенна для пошлого финала. Пара опередила Безрукова. Смазливый шатен вышагивал прямо-таки строевым шагом, увлекая девушку за собой. Из лифта они вышли на этаж раньше.
   -"Надо же, какой роскошный экстерьер природа дала этому чучелу", - мимолетно подивился Виктор, погружаясь в работу.
   Куча сообщений, поступивших на "мыло" в факсовом и сканированном виде от диспетчеров и технического директора стройки, требовала внимания. Разобравшись с текучкой, Виктор позвонил дочери. Тая от удовольствия, болтал более двадцати минут, узнав о походе, о стариках, обсудив планы на совместную поездку в Англию и не услышав ни слова о матери. Каролинка совсем перестала упоминать ее в разговорах с отцом. Тем временем южная ночь вступила в свои права.
   -"Пойду на крышу, - решил Виктор, - в прохладе высплюсь".
      Забравшись в дальний угол солярия, Безруков постелил одеяло на шезлонг, набросил на себя простынку. Легкий ветерок тянул с моря, чуть ероша волосы. Пах этот южный воздух сладко, будто отдушка туалетного мыла из детства - густо и мощно, щекоча в носу. Виктор чихнул. Цветочные запахи всегда вызывали прилив сексуального желания. Однажды в лесу он наткнулся на цветущую черемуху и, несмотря на холодную раннюю весну, убедил Миранду отдаться ему тут же, в полосе густого запаха. Стоя.
      -"А если бы кто увидел?" - Строго спросил неведомый голос, наверное - совесть?
      -"Позавидовал бы, настолько истово трахались", - ответил Виктор.
   Грустное воспоминание. Похоть, как легко ты набрасываешь на дешевую потаскушку благородный флёр. Никакая то была не любовь...
    -"А целый год с Тамарой тем более... Деловые встречи друзей, имеющих то, что нужно второму и охотно обменивающихся этим добром. У нее ленивый муж, у меня постылая жена. Взаимопомощь, и только..."
   -"Да она есть на свете, любовь-то, Безруков?" - Опять вмешался строгий голос, но не совесть, это Виктор понял, потому и отозвался:
   -"Должна быть! Вот разведусь, и начну искать..."
      -"Ну-ну! Ищи, ежели не опоздаешь", - ехидным голосом матери сказала сегодняшняя русалка с открытой грудью.
   В паху возникло настолько неукротимое желание, что Виктор протянул руку, коснулся её тела.
      -"Скажи, что хочешь найти, может, я подскажу?" - опять съехидничала русалка.
      Он не ответил, занятый важным делом - трогал восхитительную грудь, оказавшуюся гладкой и прохладной. Рука скользнула вниз по девичьему животу, и Виктор проснулся от осознания, что физиология взяла свое:
   -"Черт подери, как школьник стал, хоть мастурбируй для профилактики! Поллюции в тридцать четыре года! Скажи кому - засмеют. Нет, пора определяться с половой жизнью, Безруков! "
      Скрипнула дверь, пропуская в солярий еще одного полуночника. Женская фигурка стала у перил, пуская дымок вверх. Его явно не заметила, что "не есть гут". Когда заметит, может начаться переполошный ор, профилактически просчитал худший вариант Виктор и начал со скрипом, неторопливо выбираться из угла.
      На удивление, женщина даже не повернула голову. Заинтригованный, Безруков стал поодаль, тоже облокотившись на перила. Боковое зрение подводило, но он почти уверился, что это сегодняшняя русалка. Смотреть в упор не хотелось, а повод для разговора не находился. Молчание уплотнялось и напрягалось, пока не стало хрупким, как перемороженный лед.
      -Не находите предлога? - звонко рассыпались осколки.
   Виктор признался в робости, сказал, что предпочитает спать здесь. Осколки молчания таяли, становясь ручейком разговора. Она удивилась месту ночлега, он мотивировал прохладой - ручеек креп и набирал силу. В русалке не было кокетства, она говорила просто и вкусно:
      -А я ночь слушала. Для вас она в какой тональности?
      Вот спросила! У него с музыкой отношения простые, как у коровы с травой. Что близко к корням, то и воспринималось, скажем, народные песни "а-капелло", в исполнении хорошего хора. Его вкусы сформировали застолья, где шестеро сестер матери и три брата отца после самодельных пельменей и водки, на несколько голосов красиво пели исконно русское, раздольное.
      Последыши "Битлов", истеричный визг под тяжелый рок, где хилые тонкорукие недоноски изображали из себя "крутых" парней, вызывал усмешку. А от современной эстрады, где приплясывали мартышки типа Джексона или Леонтьева - с души воротило! Шансон Джо Дассена, баритон Криса Ри, Камбурова, да умные песни бардов - вот, пожалуй, и все, что он слушал с удовольствием. Кантри и блюз годились для релаксации. Но названия тональностей? Это было вовсе не из его мира.
      Безруков прислушался. Далеко лаяла собака. Шумел порт. Слабо попискивали сигналы автомобилей, неразборчиво бубнили голоса, и все это кружилось, как овощи в супе, в ровном гудении. Трансформаторная подстанция? Нет, скорее - море. Слишком мощно, а ведь не замечал раньше. Ну, конечно! Так ухо не воспринимает бытовые шумы при разговоре, а прослушивая диктофонную запись, поражаешься обилию посторонних звуков.
      Виктор погудел, с закрытым ртом, чтобы больше походило на оригинал - получилось мычание.
      - Ми-минор.
   -"Надо же, как природа распорядилась - с музыкальным образованием, одаренная, высокая, красивая, и муж ей под стать. Счастливая пара, не чета мне!" - Привычная досада на собственную невезучесть и бесталанность больно полоснула по самолюбию, и Безруков спросил, чтобы не молчать:
      -А где ваш спутник?
      Русалка развернулась, не сказав ни слова. Виктор глядел вслед и понимал, что извиняться или спрашивать, что случилось - не следует. Сам разбил хрупкое очарование беседы ненужным вопросом. Нелепо и пошло, как утром ее муж разрушил чудо - прикрывая красоту ладонями.
      "Дурак ты, Безруков!"

-

Глава четвертая

Валентин.

      Чирков похоронил тестя. Последний союзник скончался тихо и спокойно, дождавшись тепла, чтобы не создавать проблем с рытьем могилы. Теща, оставшись одна, вдруг помягчела к зятю. Изрядно выпив на поминках, разрыдалась и с воем причитала, поминая мужа теплыми словами. Лену, пытавшуюся успокоить, теща выгнала, а Валентину пожаловалась:
      -Дура я была неразумная, а он меня любил сильно и вразумлять не стал в свое время. Сколько я ему крови перепортила, в могилу загнала раньше времени, а он хоть бы слово против сказал. Все молчал, да молчал!
      -Да ладно вам, мама, себя терзать! - Чирков понимал, каково овдовевшей старухе.
      -Ты, зятек, на меня, дуру старую, не сердись. Я же не со зла, а по привычке на тебя гавкаю. Ведь ты единственный, который мне отпор дал. Мне так никто не насмеливался, вот я и бесилась...
      -Да что вы, мама,- Валентину стало не по себе.
      Он, действительно, не давал теще спуску с той памятной стычки. Они собачились каждый день. Как ни странно, но Лена с тех пор завела поваренную книгу, стала выписывать рецепты и пища начала приобретать вкус.
      -Нет, зятек, не держи на меня зла. Я добра дочке хочу, да забыла, кто в доме хозяин. Не приймак ты, а глава семьи, запомни это.
      Отношения нормализовались. Иногда они цапались по пустякам, но это было похоже на физзарядку для поддержания формы, нежели на прежние бои. Машину тестя, "Ниву" с небольшим пробегом, теща отдала Чиркову.
      Вопреки ожиданиям, Валентину смерть тестя дорогу к докторской не осложнила, благо тема спецпереселенцев была неисчерпаемой. Лена уже шла к профессорскому званию. Машка подрастала, меняясь в худшую сторону, становясь копией заучки-мамы. Валя почти утратил с ней контакт, обходясь минимумом вопросов о школе и спортивной секции. И с женой говорить было не о чем. Некомфортно и все скучнее становилось в доме, где никто его не напрягал, не заставлял, не требовал чего-то. Он порой сам предлагал с услуги перевозчика, чтобы доставить жену до работы, дочь до бассейна, тещу - до поликлиники.
      Все чаще Чирков вспоминал последнюю встречу с Ириной. Обида жгла его сердце. Именно та женщина, которая была больше всех похожа на его идеал, дважды от него отказалась. Обиднее всего, что причина была в нем самом:
      -"Ты самовлюбленный эгоист, Чирков. Да отдай ты тогда себя всего... А, что там говорить, слепец!!!"
      Сейчас он не повторил бы той ошибки. Он был бы ласков и нежен, как она заслуживает. В нем росла уверенность, что стоит предложить ей начать отношения с чистого листа.
     

-

Глава пятая

Виктор.

      -Я так тебе завидую, - Юлька отложила фотографии в сторону и вздохнула: - Мне бы кто командировку на море оформил?
      -Не стоит, потом сама поймешь. День, и будто и не было отдыха. Надо или работать или отдыхать. А совместить оба хороших дела не получается, - говоря это, Безруков расписывал график поездок на ближайшие месяцы.
      Неделя здесь, наладить запущенные дела фирмы, потом Москва - там уйма проблем со стройкой, с магазинами, напоследок - Германия. Продлить договора, подписать новые, побывать на мебельной выставке, может, завязаться с новыми поставщиками. Потом снова Москва.
      -Нет, уж я бы сумела оттянуться, - диспетчер протянула ему стопку писем и вернулась за пульт.
   Совершенно ненужные события сегодня отвлекали Виктора от дел. То кто-то из водителей заболевал, то ломался тягач, создавая проблемы с доставкой груза, а сегодня еще и это! Он яростно скомкал конверт и швырнул его в корзину для бумаг:
      -Да что за наказание! Черт бы побрал этих налоговиков! Мало того, что доят, как колхозную буренку, так теперь еще и повестку прислали!
      -Какую повестку? - Юлия заинтересовано подняла глаза от журнала "Шарм".
      -Такую! Бумажную! С печатью! - Виктор, как и положено начальнику, не торопился делиться информацией с подчиненными.
      -Не, ну правда, какая повестка? Куда тебя вызывают?
   Женское любопытство неистребимо и суровостью начальства не лечится. Тем более, что Юлька хозяина не очень-то и боялась. Если секретарши - блондинки у начальника нет, то и симпатичный диспетчер вполне может рассчитывать на толику внимания. Виктор протянул ей сложенную вдвое бумажку:
      -Читай.
      -... приглашаетесь для беседы в кабинет 214 налоговой полиции к 10:00 26.07.0*. С собой иметь удостоверение личности, регистрационные документы фирмы и отчетные финансовые документы за 200* год... Так это не налоговая, а полиция! Да вот же, смотри, - и Юля ткнула длинным наклеенным ногтем в строчку.
   Виктор проверил текст и удивился:
      -Точно! А какого черта мне делать в полиции?
      Он слышал об этом органе разное, но ни разу не был в здании бывшего техникума или школы, где селилась карательная по названию государственная контора. За пять лет, прошедших со дня открытия собственного дела, Виктору не сталкивался ни с милицией, ни с полицией. Он избрал тактику полной открытости и платил своему аудитору, даже когда доходов не было в помине. Поэтому отчеты подавались вовремя, налоги платились в сроки, а проверки проходили легко. Он даже цветы в Женский день привозил всему отделу, а не только своей инспектрисе. И вот те на! Повестка!

-

      -Исаак Львович! Тут мне повестку прислали в налоговую полицию, с чего бы это?
      -Витенька, дружок, не могли бы поподробнее? - Старый мудрый Ландо, работавший некогда главным бухгалтером облфинуправления, был сама любезность.
   Виктор пояснил:
      -Меня вызывают на беседу в налоговую полицию и требуют принести финансовые документы.
      -Ага! А вот прислать мне повесточку по факсу? Я прочту, потом отвечу, договорились?
      -Сейчас, - и повестка улеглась в лоток, чтобы удостоиться чести быть прочитанной самим Ландо.
   Исаак Львович выделял Виктора из многих клиентов, сам встречал его в своей густонаселенной конторе и даже угощал травяным чаем собственного рецепта. По словам вездесущей Юльки, в приватных разговорах с подчиненными Ландо пророчил Виктору светлое финансовое будущее. Во всяком случае, позвонил он через минут пять, не больше:
      -Витенька! Вас вызывает к себе некто Степан Тимофеевич Ермаков, капитан, замначальника отдела собственной безопасности... Что значит, какой? Собственной, Витенька, собственной! Уж не знаю, от кого они там обезопаситься хотят, однако по отзывам, этот Ермаков вполне нормальный человек, но суровый, и шуток не понимает.
      -А при чем здесь шутки, Исаак Львович?
      -Вот я и говорю, не надо с ним шутить, просто отвечайте на его вопросы и документики покажите ему... Уже приготовил, сейчас курьер и доставит... А вот потом заскочили бы ко мне, чайку попить, а? Давно не виделись, все по телефону, да по телефону, я уж и лица вашего не помню...
      Лукавил Ландо, не хотел прямо сказать, что после беседы желал получить подробный отчет. Виктор знал, что у Исаака Львовича на каждого человека из налогового управления была своя папочка, где хранились бесценные данные о личных связях, друзьях и родственниках больших и малых чиновников. Потому советы Ландо были безошибочны и дорогого стоили. Виктор даже завел у себя подобную картотеку.
      Настроение поднялось и, незадавшийся было с утра, день пошел на лад. Из Лодзи позвонил водитель, задешево купивший на автомобильной свалке рессорный болт взамен поломанного. Вместо заболевшего водителя согласился поехать его сменщик, жене которого не дали отпуск.
   Проблемы рассосались. Виктор даже успел в спортзал, а потом спокойно уснул, пролистав уже в постели тонкую бумажную папку, принесенную от бухгалтера.

-

Глава шестая

Ирина.

      Сходясь с Ермаковым, Ирина выставила главным условием резкое сокращение постельных контактов - раз в неделю, не больше! Степа начал ныть, что его простатит надо лечить частыми половыми актами, дескать, врачи советуют.
      -Степа, тогда вперед! Ищи себе подходящую жену, которая будет ублажать семь раз в неделю. Но не я.
      -Хорошо, но потом... У женщин желание появляется позднее...
      -Тебе придется долго ждать! И еще, запомни - я тебя не звала, Ермаков. Ты сам напросился, сам решил вернуться. Учти, я жить буду только ради Татьянки. Но если встречу и полюблю кого, то твоего согласия спрашивать не стану. Ты понял? Я тебе ничего не обещаю, заруби себе это на носу!
      Степа соглашался на все. Ему хотелось вернуться в удобный мир, где выглаженные рубашки, где вкусная еда, где спокойно можно сидеть у телевизора, ездить с друзьями на охоту и даже иногда добираться до красивого тела жены. Он приволок свои чемоданы и принялся деятельно помогать Ирине в раскладке белья на полках платяного шкафа, как бы "столбя территорию".
      Той же ночью, когда Татьянка уснула, Степа реализовал свое супружеское право. Ирина, внутренне сжавшись, отвернув лицо в сторону, с омерзением терпела. Она пыталась сдержать прерывистые вдохи - в горле стояли рыдания.
      -Ирочка, тебе хорошо, да? - Поинтересовался Степа, приняв эти содрогания за оргазм.
      -Быстрее уже!- Едва сдерживаясь, выкрикнула она.
      Потом, выбравшись из-под него, закрылась в ванной комнате, и разрыдалась, открыв для шума кран на полную мощность. Слезы текли по лицу, она всхлипывала, пытаясь не шуметь, хотя больше всего хотелось запричитать, завыть по бабьи в полный голос, оплакивая свою несчастную долю. Как она завидовала финансово независимым североамериканкам, с легкостью обходившимся без мужей при любом количестве детей!
      Смыв ненавистный запах с тела, Ирина добрела до постели и тихонько улеглась, подальше от похрапывающего Ермакова.

-

   С тех пор прошел месяц. Зарегистрировав брак по новой (для Степы бумажки всегда имели большое значение!), супруги Ермаковы побывали на Черном море. Северный Кавказ не слишком пугал сибиряков, да и денег на большее не хватало. Отпускная суета разбавила для Ирины горечь возврата к прошлому. Раз в неделю она откупалась телом, напоминая себе, что сознательно продалась за деньги, нужные Татьянке.
      Сегодня утром Ирина подумала, что пора бы перебраться в более просторную квартиру. Купить новую, даже с ипотечной ссудой, нечего и думать, при их-то доходах! Но свекровь - одна в четырехкомнатной квартире старого фонда! Почему не поменяться? Даже не делая новую прописку, просто переселиться? Идея показалась стоящей, тем более, что теперь Степа стал еще покорнее и сможет сокрушить тираническую мамашку. День выдался свободным от занятий, домашние дела закончились - Ирина направилась обсудить идею к Ермакову. Тот копался в тоненькой папочке. Увидев жену, сделал "рабочее" лицо, закрыл документы в сейф.
      -Ермаков, уговоривай маму поменяться квартирами.
   Степа заныл, пытаясь отбиться от неприятных разговоров. Он хорошо знал характер матери, но Ирина продолжала давить, не собираясь так просто отказываться от прекрасной мысли. В конце концов, если нет счастья - пусть будет хотя бы удобство!
      -Убеди! Скажи, что тебе негде работать вечерами, Татьянкой аргументируй.
   В дверь кабинета постучали.
     

-

Глава седьмая

Виктор.

     
      В налоговой полиции царила суета, как в районном отделении милиции. Служащие в некрасивых мундирах и в мятых рубашках ходили из кабинета в кабинет, кто-то сидел на жестких лавках, кто-то курил у раскрытых зарешеченных окон в концах коридора. Суровый сержант с пистолетом в наплечной желтой кобуре проверил документы, заглянул в портфель, внимательно прочитал повестку Виктора. Указующий перст вознесся в воздух:
      -Второй этаж и направо, шестая комната по счету.
      -Посидите до десяти ноль-ноль, постучите и доложите о прибытии, - скрипнул жестяным голосом судебного пристава второй охранник, ласково обнимая автомат с примкнутым рожком.
      Номер висел криво. С пиканьем радиосигнала Виктор поправил цифирку - она снова сползла, дважды стукнул, приоткрыл дверь:
      -Можно? Мне назначено на десять.
      -Подождите минутку, я приглашу, - вежливо, но с неуловимой хамской интонацией ответил высокий и щеголеватый капитан.
      Виктор прикрыл дверь, озадаченный. Он с этим типом встречался. Но где? Пять минут бесплодно перетрясал память, встал. Поправил номерок, стукнул, приоткрыл дверь:
      -Разрешите? Минутка прошла.
      -Я же сказал, что приглашу! - с заметным раздражением отозвался хозяин кабинета.
   И голос тоже знаком. Но память молчала, хотя перебрала все мыслимые варианты за следующие пять минут ожидания. Знакомство, если и было, то шапочное и неприятное. Бессмысленное ожидание натянуло нервы, Безруков открыл дверь в третий раз, не собираясь возвращаться на лавку:
      -Мне назначено на 10 часов!
      -Подождите!
      -НЕТ! Я больше ждать не буду! У меня рабочий день расписан по минутам! Или вы меня принимаете, как вызвали или назначайте другое время! - произнося это, Виктор смотрел не на капитана, а на его собеседницу, грациозно сидящую на краешке стола и покачивавшую стройной ножкой.
      -А я говорю, подождете в коридоре! - повысил голос капитан Ермаков, и встал из-за стола.
      Он был на полголовы выше Виктора, немного поуже в плечах, но весь такой холеный, ухоженный, что даже стрелки на брюках выглядели идеально. Соскочила со стола и девушка. Стоя, она выглядела еще интереснее. Виктор вдруг узнал их - берег Черного моря, девушка топ-лесс и супруг, пытающийся прикрыть ее прекрасную грудь.
      -Попробуйте меня вышвырнуть, сам я не выйду, - закусил удила Виктор.
   Ему показалось унизительным уступать в чем-то этому красавцу. Наставления мудрого Исаака Львовича вылетели из головы.
      -Прими человека, - вмешалась девушка.
   Капитан, набравший в грудь воздуха, сник, вернулся за стол. Виктор положил перед собой папочку и повестку. Оборачиваться не стал, но слышал, как девушка в углу скрипнула стулом: -"Не ушла!"
      -Так, - мстительно зашуршал бумагами, извлеченными из сейфа, налоговый полицейский.
      Виктор смотрел на его манипуляции, думая о полуночной встрече на крыше гостиницы с женщиной, сидящей в дальней углу кабинета. Вспомнила она его? Вряд ли. При таком муже на посторонних мужчин внимания не обращают.
      -Вот! Что можете сказать о своем знакомстве с майором налоговой полиции Валентином Андреевичем Сидоровым?
      -Ничего. Я с ним не знаком.
      -А у нас несколько иные данные!
      Безруков пожал плечами, заявил, что рад за полицию, которая знает больше, чем он. Капитан строго одернул шутника:
      -Не надо дерзить! Не в вашем положении так остроумничать!
      -Почему нет? Мне здесь нравится, как вы загадочно намекаете на страшную тайну и требуете, чтоб я ее угадал!
      -Не надо угадывать, скажите честно...
      -Что сказать? О чем сказать? Хоть намекните, какого хрена меня вызвали? Поделитесь своими данными и я отвечу, а Эркюля Пуаро изображать не надо, не дотягиваете. Да и на мисс Марпл не похожи...
      -А я говорю, не дерзите! У нас тут много таких было, так что не надо! Вы всё прекрасно понимаете по факту отношений с майором Сидоровым, - капитан был тупо настойчив, к тому же их слушала его (красивая!) жена, и Виктор решил похулиганить:
      -Я могу быть уверенным, что сказанное не выйдет за пределы этого кабинета?
      -Да! Тут, главное, правду. Говорите.
      Озорство еще можно было остановить, но Безруков настолько поразился совпадению вымысла с реальностью, что восторженная мысль смела все наставления Ландо:
   -"Надо же! Немудреная схема розыгрыша, вычитанная в детстве из повести Квина, работала! Вот это да, никогда бы не подумал, что такое случиться наяву!"
   Виктор подался вперед, сделав таинственное лицо. Заинтригованный капитан подвинулся навстречу и даже повернулся ухом, куда Безруков и шепнул:
      -Правда - величайшая драгоценность, нужно ее экономить!
      -Что вы сказали?
      -Не я, Марк Твен.
      Издевка дошла до капитана, который вскочил и начал наливаться краснотой, дозревать, словно синьор Помидор:
      -Да вы что себе позволяете...
      Виктор подумал - капитан хочет его ударить, так резко тот шагнул в обход стола, и тоже встал, чтобы выставить блок. Но Ермаков печатным шагом вышел из кабинета. По развитию событий следовало ждать грохота двери, ан нет! Дверь прикрылась аккуратно. Зато резко прозвучал знакомый голос:
      -Вы почему так по-хамски себя ведете?
      Мгновенный страх разоблачения пробил Виктора (а вдруг она поняла, что является причиной издёвки?), и попытка выкрутиться не удалась:
      -Капитан вел себя, как дешевый детектив. Я хотел получить ответ на свой вопрос...
      Голос заледенел:
   -Нет, вы сознательно унизили человека! Человек на работе, а вы устраивате розыгрыш! Мните себя умным, а сами на уровне мачо из сериала, этакий Хулио Волосатос. Видели б себя со стороны, бизнесмен! Джинсы, серые носки, черные лаковые туфли, оранжевая рубашка и зеленый пиджак! Хорошо, что не малиновый, а то бы совсем попугай ара!
      -Какое отношение имеет моя одежда...
      -Прямое! Эта не одежда, это - бред, что точно отражает вкус, интеллект и уважение к окружающим. Самопредъявление вровень с помойной шушерой, зато амбиций немеряно! Научитесь соответствовать своим претензиям на ум, а потом шутите! - И она вышла из кабинета.
      В этот раз дверь хлопнула, аж бумаги со стола вспорхнули, спланировали на пол. Виктор поднял листки: - "...майор Сидоров получил через племянницу от В. Безрукова две тысячи долларов за содействие в сокрытии налогов...".
      Вот это да! Впервые в жизни Виктор держал в руках донос, фигурантом которого и являлся. Стукачи были всегда, даже в школе, но такого он себе не представлял. Стало понятно, чего добивался Ермаков, но унижение внезапно оболганного человека вызвало волну гнева и желание найти негодяя, накропавшего донос.
      Позыв к действию заставил вскочить и кинуться к двери, чтобы потребовать от капитана имени доносчика. Затем пришло понимание нелепости такого требования (кто тебе это скажет?), и Виктор вернулся к столу, быстро пролистал папку. Тут были секретные документы (со штампом!), два похожих доноса и кадровая справка майора. В графе родственники записана Нинка, племянница. Это у нее Виктор купил бывшую молочную или квасную цистерну-полуприцеп, бесполезно торчавшую на её садовом участке, как ёмкость для воды. А получился резервный топливный бак, для колонны в Туву или в иную глухомань.
      -"Ой, дурак,"- запоздало подумал Виктор, осознав глупость содеянного. Предупреждал его Ландо? Предупреждал! А он из пустого самолюбия жестоко обидел капитана. Много ли чести потешаться над недалеким человеком, который умнее от этого не станет? Ему так не понравился капитан, потому, что очень понравилась жена капитана, а что в результате? Хотя почти ничего из её обвинительной речи он не понял, ощущение осталось обидное. Как она сказала - "самопредъявление"?
   -"Надо узнать, с чем это едят, самец хренов," - обругал он себя, и тут дверь отворилась.

-

Глава восьмая

Ирина.

      Ирина была вне себя. Так сорваться! Она досадовала на Степана, выглядевшего полным дураком перед этим ехидным парнем. Она сердилась на себя, и это было совсем скверно. Тот тип не так уж и неправ, ведь и ее начинала раздражать игра Степы-недотепы в умудренного следователя. Сказал бы, что есть донос на майора и допросил бы, как нормальный человек. Нет же, начал выделываться, вот и получил по заслугам!
      Но промолчать и позволить безнаказано унижать мужа? Нет! Она никогда и никому не давала Степана в обиду, хотя тот часто подставлялся, вылезая со своими нелепыми суждениями. Ирина запрещала ему раскрывать рот в компаниях, при незнакомых людях. В своем, привычном со школы, кругу, на Степины перлы не обращали внимания - мели Емеля, твоя неделя! Да и уровень друзей был примерно такой же. Но порой Ирине приходилось бывать в среде научной и артистической элиты, где капитан Ермаков мог опозориться с первого слова своих убогих сентенций.
      Нет-нет, она права - этот Виктор заслуживал выволочки за непростительно убогий внешний вид! Кошмарное сочетание джинсов, клубного пиджака и омерзительных блеклых носков! Лацканы и воротник рубашки были застираны и потерты. И это бизнесмен? При его среднем росте он смотрелся на фоне стройного Степы жалким скукоженным обывателем, заштатным врачом зачуханой сельской больницы, не больше. И так унизить Степу!
      Как он сказал: -"Это Марк Твен"? Надо проверить, есть ли такой афоризм. Вообще-то, шутка получилась в ее вкусе, изящно и сильно. Не зря Степа вспылил и выскочил из кабинета. Вот, кстати, и возвращается вместе с полковником Зыряновым.
   -"Так он что, за подмогой бегал? Господи, что за идиот! Теперь весь отдел будет знать, как над ним "прикололись!" - Ирина в сердцах швырнула сигарету на пол, сбежала по лестнице и направилась домой.
   Теперь гнев сосредоточился только на муже. Она могла мириться с обычными неумными поступками, поскольку Ермаков - муж и отец ребенка, но прощать ТАКИЕ ляпы не собиралась. Всему должен быть предел, пора уже и умнеть. Где-то в глубине души шевельнулась задавленная некогда мысль:
   -"Может, выгнать его к чертям собачьим снова?"
   Но Ирина отбросила ее. Надо терпеть. Ради дочери.
     

-

Глава девятая

Виктор.

      Когда в кабинет вошел Ермаков с начальником, Виктор уже уложил все документы обратно в папку, закрыл ее и выровнял по краю стола. Вид принял самый скромный.
      -Ну, и что вы себе позволяете, господин хороший? - речь полковника не оставляла сомнений, кого собираются "размазывать".
      -Вы о чем, товарищ полковник? - невинно уточнил Виктор.
      -Я вам не товарищ!
   Виктора подмывало обыграть связку "гусь - свинье...", многократно обкатанную на КВНах, но образ Ландо погрозил пальцем. Полковник не выглядел полным дуболомом, поэтому Виктор рассказал всё, упомянув и пятнадцатиминутное ожидание в коридоре:
      -...я мог бы еще Кальдерона приплести, Грасиана-и-Моралеса, Сократа, но вы же понимаете...- он видел в глазах полковника скрытую улыбку и пытался склонить его на свою сторон, ведь заводить врагов в полиции, да еще и налоговой - не самый умный ход.
      -Степан, принеси мне личное дело майора, - отослав капитана, полковник улыбнулся. - В оригинале фараон Рофамес приводится...
   -Да я детали подзабыл, мне идея... Точно, семафор! Не чванься фасоль перед бобами! Ну, у вас и память!
   -Я этот розыгрыш с детства помню. Хорошие книги не забываются, это сейчас: прочел-забыл! Ладно, давайте по делу...
      -Так нечего рассказать, това...
      -Сразу видно, в армии служили, Виктор Алексеевич, забыть не можете уставное обращение... Господа офицеры мы сейчас, да? И некоторые хотят жить сразу, как господа. Одна гнида может бросить тень на всех, вот почему мы волнуемся, когда на наших пишут доносы. Так я попрошу, дайте Ермакову полное объяснение, - и полковник ушел, крепко пожав руку.
      Капитан вернулся, Виктор объяснил, откуда у Нинки взялась такая сумма, подписал протокол допроса - и дела утряслись...

-

Глава десятая

Ирина.

      Облисполком оказался роскошно красив. Ковровые дорожки, дубовые панели, которые установили почти пятьдесят лет назад при сдаче здания, мраморные ступени, монументальные кабинеты - живой пример советской бюрократической спеси сталинских времен. Надо отдать должное, построено на совесть. И дышалось в высоченных кабинетах не в пример легче, чем в евроремонтных новомодных конторах.
      Почти месяц Ирина трудилась в составе бригады психологов, выполняя заказ губернатора. Бесконечные интервью, тесты Равена, Айзенка, Люшера и других многомудрых психологов, деловые игры - все, чтобы потом дать недоверчивому ставленнику президента полный расклад на окружавших его людей. А люди были разные. Хитрые и простодушные, честные труженики и агрессивные карьеристы. Попадались и такие, что потом хотелось вымыть руки, избавляясь от омерзения.
      Нагрузка была чудовищной. Такой, что вечером Ирина забывалась беспробудным сном. Степа видел ее состояние и пытался ухаживать, предлагая приготовленные им полуфабрикаты. Он все еще надеялся на что-то, пытаясь собрать из осколков семейной жизни хоть слабое подобие. Иногда Ирина пыталась подыграть, но не сейчас, когда нервы и так на пределе. А физических сил вовсе не оставалось.

-

      -Светка! Как ты сегодня?
   Ирина рухнула в удобное кожаное кресло. Светлана, второй супервайзер их бригады, расположилась напротив, достала сигаретку:
      -Пропустила восемь человек, а ты?
      -Девять.
      Официантка из облиполкомовского буфета, назначенная обслуживать психологов, изменилась в лице, услышав такое от двух ярких девиц, поставила сок на стол и вышла. Ирина тихонько засмеялась ей вослед:
      -Ты знаешь, что она о нас подумала?
      -Позавидовала, небось.
   Обе захохотали, живо воссоздав несложный ход мыслей. Какой там секс, у них сейчас сил ногой двинуть не было. Да и вообще, Ирина не хотела этого ни с кем, даже с мужем. От силы раз в неделю уступала, а потом торопливо бежала в душ, чтобы смыть гадкий мужской запах.
      Острый и животный, он всегда был связан с унижением и неприятными ощущениями.Такой запах начинал витать в воздухе, когда очередной сердцеед пытался завязать близкое знакомство. Вот и сегодня начальник строительного отдела делал прозрачные намеки о помощи в получении участка под элитную застройку, который скоро будет стоить бешеные деньги и т.п. и т. д... Господи, ну почему они такие примитивные? Такие однообразные?!!
      Ее раздражала всеобщая помешанность на получении, якобы, удовольствия от полового акта. Нет, она понимала, что есть физиология, есть мастурбация, есть оргазм, но это - не про нее. Единственный раз нечто похожее на описания в популярных книжках и на рассказы приятельниц накатило на нее при прослушивании музыки Вагнера. И все! Это за столько лет?
   Если уж ни один из трех ее мужчин не смог ничего добиться, то дело не в них, а в ней. Она - фригидная женщина, как это ни печально. И никаких иллюзий по поводу обращения к сексопатологу. Тот тип, что принимал в областной поликлинике, по внешнему виду и повадкам не мог бы вызвать доверие даже у бродячей кошки! Нет уж, увольте от таких специалистов! И тема приятного секса не существует...

-

      Светлана будто вычислила Иринины думы:
   -Как они мне все обрыдли! Там посмотреть не на что, а корчит из себя крутого самца! Скажи, почему среди них нет мужиков?
      -Определитесь в дефинициях, психологиня!
      -Мужик, двуногое прямоходящее существо, постоянно готовое к совокуплению... Это лишнее, это о самце... Вот! Способное на поступок, в пользу женщины, разумеется, - задумчиво возвела глаза к потолку Светлана, добавила, - материально обеспеченное. Не делай такие глаза. Не я придумала определение: У настоящего мужчины должно быть серебро в голове, золото в кармане и сталь в штанах! Ничего так?
      -С серебром - верно замечено! Вот, кстати, зампред Карамелин, в нем мужчина чувствуется...
      -И деньги есть. Но для постели староват! Уже гладиатор. Хотя, если смотреть практически, раз любовник не для качественного траха, а для денег нужен, так пусть погладит, тебе-то что...
      -Мне? На кой? Сильна ты, Светик, советы раздавать...
      -На том и стоим, подруга! Ну, вперед?
   И они отправились к новой группе проверяемых.

-

Глава одиннадцатая

Виктор.

      Дело с покупкой участков было только началом. Федор Иванович не зря строил коттеджи. Через год восемь участков принесли около трех миллионов долларов, которые пошли на покупку гораздо большего надела, где началось строительство целой улицы. Виктор и тут принял участие, да еще и получил подряд на доставку из Европы специальных отделочных материалов и настоящих дубовых дверей и окон.
   Москва оказалась раем для предпринимателя. Деньги оборачивались быстро, не залеживаясь. Диспетчеры не успевали принимать заказы. Грузовики городской серии, особенно с краном, были нарасхват. Виктор добавлял их в московский филиал, а перевозок становилось все больше. Старый знакомый Эдвин Циммер для постоянного клиента оставлял приличные машины и поражался рассудительности Безрукова:
      -Вы всегда приобретаете машины со вторых рук, Виктор, почему?
      -Эдвин, ваши после капремонта стоят, как новые российские, но качество несравнимо выше. Посчитайте, гарантированных пятьсот тысяч километров, это пятьдесят рейсов сюда и обратно, то есть сто тысяч за полтора-два года с грузовика. Потом я его продам, потеряв тысяч тридцать долларов. Зачем мне новый в два раза дороже, если подержанный принесет столько же?

-

      Становилось ясно, что развиваться надо здесь, в Москве, где концентрация денег максимальна. Но большая часть долгосрочных контрактов оставалась еще в Сибири, и Виктору приходилось разрываться на две фирмы, что изматывало неимоверно и отнимало все время. Дома удавалось пробыть от силы день, даже не выспавшись толком.
      С Мирандой Виктор встречался крайне редко, но еще спал с ней, изображая семью. Встречи все больше походили на мастурбацию, полностью утратив огонь, так согревавший раньше. Она вяло лежала, потом равнодушно применяла припасенную салфетку и засыпала, отвернувшись. Он спешил, стараясь побыстрее достичь развязки, а чаще предпочитал притвориться спящим.
      Как получилось, что другая женщина так и не появилась в его жизни, Виктор не понимал. Незамужние сразу начинали строить планы на брак, и незамысловато интриговали. С такими Безруков даже не встречался - развод еще был далекой перспективой. Замужняя Тамара продержалась дольше всех - больше года, но потом поменяла мужа, и связь прекратилась.
      Он жил бобылем.

-

      Старики не согласились переезжать в Подмосковье. Виктор летал в Сибирь гораздо чаще, привозя дефицитные лекарства и незаметно помогая деньгами - оплачивая налоги за год вперед, оставляя набор колбасы, консервов, сахара и круп. В его отсутствие Каролинка заскакивала к деду с бабкой каждую неделю, подгадывая с автобусом, чтобы обернуться за вечер.
      Вот ей отец уделял максимально возможное в его условиях время - много и каждый день. Мобильник дал свободу, немыслимую несколько лет назад. Он постоянно звонил со всех городов, выслушивая и рассказывая. Но дочь взрослела. Все меньше вопросов задавала, все чаще просила перезвонить попозже или назавтра. Виктор догадывался, что дочь отдаляется, вспоминал себя, четырнадцатилетнего, и с горечью констатировал приближающееся одиночество.
     

-

Глава двенадцатая

Ирина, Виктор.

      Это были высшие чиновники исполкома, заместители и заведующие отделами, как модно называть теперь - департаментами. Губернатора и первого зама взял на себя сам Тонков, остальных поделили пропорционально загрузке. По иронии судьбы Ирине достался именно Карамелин. Учитывая статус зампредседателя облисполкома по строительству, второй по важности, она согласилась провести тестирование у него в кабинете.
   Высокий и сильный мужчина без признаков старости - Николай Петрович быстро закончил "дуромер", как обзывался тест Равена, и начал раскладывать цветные карточки Люшера. Секретарь положила перед Карамелиным чью-то визитку. Он глянул на нее и обратился к Ирине:
      -Если мы на полчасика перервемся?
      -У меня есть выбор?
      -Тогда посидите, а я решу несколько вопросов.
     
   Карамелин был вежлив и прост, без липкости, как большинство обследованых прежде. Сердце его прочно занимала секретарша Тамара, которая больше двадцати лет сопровождала шефа по ступеням служебной лестницы. Эту тайну та сама открыла на интервью, что случалось, кстати, почти всегда. Людям в этой жизни не хватало исповедника и они пользовались возможностью выговориться. Ирине порой казалось, что количество поведанных ей жизненных историй когда-нибудь сокрушит ее, как верблюда - последняя соломинка.
      Сидя в кресле лицом к высоченному окну, где уже чернел осенний вечер, она увидела отражение мужчины:
      -Николай Петрович, рад видеть! Тома сказала, всех проверяют перед сортировкой на чистых - нечистых?
      -Точнее, проверка на вшивость научными методами, - уточнил хозяин кабинета, и оба рассмеялись негромко, но искренне, смехом честных людей, которым нечего бояться.
      -Ишь ты, наука превзошла детектор лжи? - Очень знакомым голосом удивился посетитель.
      -Да что я тебе, врать буду? Вот у меня главный специалист сидит, отдыхает. Ирина Валерьевна, разрешите?
      Уже зная, кого увидит перед собой, она поднялась из кресла. Абсолютный слух плюс прекрасная память не подводили никогда - по голосу или звуку двигателя Ирина всегда определяла, кто идет по коридору или паркует машину. Этот голос принадлежал шутнику, осрамившему Ермакова.
   Сегодня он выглядел более пристойно, темный костюм с белой рубашкой гармонировал с черными же туфлями, но галстук! Нет, скорее, нечто чудовищное, с фиолетово-сиреневыми разводами и аляповатое, бросалось в глаза, крича о проблемах совершенно определенного рода.
      -Рекомендую, мой хороший друг, растущий предприниматель, Виктор Алексеевич Безруков.
      -Рад знакомству.
   Виктор бережно взял протянутую руку и вдруг прикоснулся к ней губами! От неожиданности Ирина упустила момент, не отдернула ее, как следовало бы, а потом уже было поздно. Макушка с соломенными волосами, выгоревшими на солнце, поднялась вверх. Синие глаза встретились с ее глазами. Время остановилось.
   -"Белобрыс, слегка конопат, правую щеку пересекает тонкий косой шрам. Лицо совсем славянское, с чуть заметной скуластостью, пухлые губы сложены в полуулыбку, маскирующую жесткую складку... Это лицо хитреца, умело прикидывающегося простачком!" - возникает у нее впечатление. Мгновение тянется, Безруков держит взгляд и удерживает руку Ирины в своей, сухой и горячей ладони. И это приятно.
      -Витя, по результатам разговора и этим тестам, - Карамелин тряхнул брошюркой Равена, - Ирочка может поставить диагноз. Но, поскольку я тебя знаю, как хорошего человека и талантливого управляющего, то она поверит мне на слово. Так что пойдем, займемся делом, а вы, Ирочка, отдыхайте...
      Мужчины скрываются в маленькой "личной" комнатке, прикрыв дверь, замаскированную книжной полкой. Ирина вернулась в кресло. Странное чувство, возникшее в ней, требовало немедленного анализа. Оно было новым, ранее не встречавшимся. Покопавшись в себе, Ирина поняла: дерзкий галантный поцелуй был приятен потому, что исполнитель держал ее руку надежно. Не сильно и крепко, а надежно. Это надежности была ему органически присуща, сквозила в каждом жесте, каждом движении. Он был весь такой... такой... Вот! Она нашла слово для характеристики - НЕСУЕТЛИВЫЙ.
      Но еще на Безрукове лежал незримый налет запущенности, заброшенности, абсолютного одиночества. Даже если вокруг него и были женщины (конечно, были!), приятели (к нему должны были липнуть!) - он все равно стоял наособицу, заключенный в броню, не привыкший ожидать помощи и, тем более, открывать душу.
   Ей вдруг захотелось помочь Виктору. Она могла это, и он нуждался в ее участии - понимание оформилось окончательно. В таких делах Ирина не ошибалась - чувство было сильным и крепло с каждой минутой.

-

   Когда Карамелин проводил посетителя, они закончили-таки работу. Отложив заполненные бланки, графики и таблицы, Ирина потерла усталые глаза, в который уже раз закурила, наблюдая, как зампред укладывает в портфель бумаги со стола. Неужели он и дома будет работать?
   Вечер сменился ночью. Большая часть здания погрузилась во тьму, только уборщицы тихими тенями двигались по этажам да охранники совершали получасовые обходы, щелкая по углам контрольными кнопками. Двери служебного входа тихонько клацнули за спинами уставших людей. Водитель услужливо распахнул дверки джипа.
   Николай Петрович подвез Ирину к подъезду:
      -Спокойной ночи!
      -До завтра!
   Она проводила машину взглядом, присела на лавочке. Домой идти категорически не хотелось. Степа будет приставать с показной заботливостью, расчитывая получить ответ в постели, опять придется врать, изыскивая причины для отказа...
      -"Господи, как мне все это надоело! Ну, если ты есть, сделай хоть что-нибудь? Почему меня любят, а я нет? Хочу полюбить сама, - неожиданно для себя взмолилась Ирина неведомому богу и устремила взор в августовские небеса. -Дай мне испытать это чувство!"
      Какая-то искра родилась в районе "большого ковша", и прочертила половину видимого небосвода.
   -"Может, это ответ?" - подумалось ей.
      На их балконе скрипнула дверь, голос мужа разрушил настроение:
      -Чего домой не идешь?
      -Сейчас, покурю и поднимусь. Устала я...
      -Ты слишком много куришь!
      -Отстань, - и грустная женщина вытащила сигарету.

-

Глава тринадцатая

Виктор, Миранда.

      Безрукова, задремавшего в аэропорту, обокрали. Воры взрезали барсетку, вытащили телефон с расходной мелочью и ключи от старой квартиры, диспетчерской. Бумажник он никогда не вынимал из правого кармана брюк, так что билет, кредитки и документы уцелели. Звонить из-за ключей Юльке? Почти в полночь? Переться к ней через полгорода, а потом назад? Да что он, совсем садист?! Не стал Виктор звонить и на квартиру, чтобы не будить дочь, если она там ночует.
   Он решил переночевать в новой квартире - эти ключи остались, поскольку были отдельно, не на связке, а в портфеле, настолько редко он ими пользовался. Тихонько открыл дверь и неслышно вошел, чтобы не разбудить семью. Дежурный свет огромного холла позволил не включать верхний светильник. Ворс паласа заглушал шорох босых ног. До зала можно добраться, не поднимая шума, а там в изголовье дивана - дежурный набор постельных принадлежностей.
      Его насторожили страстные вскрики в спальном конце квартиры. Опаленный догадкой (вот Каролинка и стала женщиной!) , Безруков прокрался к первым дверям. Это в спальне жены! Одна створка двери чуть отошла, но не глазеть же в щелку? Взяв маленькое зеркало с туалетного столика в прихожей, присел на корточки, осторожно выдвинул в руке вперед на уровне метра от пола, чтобы не бросалось в глаза шумной компании, хотя им явно не до наблюдения за тенями. Всмотрелся.
      Миранда истово отдавалась мужчине. Она, похожая на ту, прежнюю, помогала любовнику изо всех сил. Виктор убрал зеркало и, не торопясь, прошел на кухню. Увиденное не удивило его. Еще на том выпускном вечере он понял, что жена изменяет ему. Но кровь кипела, жгла лицо, стучала в висках:
      -"Так нагло приводить в дом любовников! Что же ты делаешь, тварь! Стерва, мерзавка! В моем доме, на моей постели!!"
      Как поступить? Избить его? За что? Это выбор жены, мужик не виноват. Для себя Миранда права - жизнь проходит, молодость не вечна. Ни бить, ни убивать её Безруков не собирался, но и терпеть очередное унижение сил нет! Развестись? А как же Каролинка? Он помнил её реакцию на ту его попытку уйти от Миранды. Нет-нет, только не развод! Дочь останется с матерью, а Миранда не позволит видеться с Каролинкой. Это к бабке не ходи! Придётся ждать до совершеннолетия, еще четыре года, даже до окончания школы - меньше... Тогда и разбежимся в разные стороны. Да, так будет лучше всего!
      Пока он размышлял, страсти в спальне достигли кульминации. Вопли Миранды завершились томным удовлетворенным вздохом. Чуть позже зазвучали негромкие голоса. Виктор решил, что пора доставить и себе немного удовольствия. Включил на кухне телевизор. Добавил громкости. Голоса смолкли. Потом Миранда спросила: - "Каролина, ты здесь?" Наконец, дверь приоткрылась и в нее просунулась встрепанная раскрасневшаяся мордаха жены.
   Ах, какое наслаждение - наблюдать за сменой эмоций! Изумление уступило место испугу, который сменился животным страхом. Через несколько мгновений та поняла, что убивать ее не будут. Лицо отразило лихорадочный поиск оправданий. Виктор смотрел на гримасы, не испытывая даже неприязни. Перед ним стояла смазливая бабенка, с еще упругой небольшой грудью, только что на совесть оттраханная неведомым пока представителем племени кобелей-ходоков. Надо бы и ему адреналинчику добавить, по справедливости - равно грешны! Он громко рявкнул:
      -Эй, ё***ь! А ну, иди сюда, пока я ружье не взял!
      Угроза сработала, неизвестный ломанулся во входную дверь, предусмотрительно закрытую Виктором на все замки, даже на старый внутренний. Поняв, что выхода нет (не сигать же голышом с пятого этажа?), перепуганный любовник пришёл на кухню.
      -Иди ближе! Как зовут?
      Идея знакомства сбила мужика с толку, он подумал, видимо, что легко отделается, и протянул руку, представившись Сергеем. Но Виктор резко ухватил любовника за "прибор", солидно обрисованный белыми плавками. Схваченное неприятно перекатывалось в горсти. Он сильнее стиснул руку. Сергей охнул и стал клониться, кривясь от боли. Когда Виктор потянул левой рукой здоровенный нож из набора, Миранда завизжала, а любовник попытался прикрыться руками.
      -Заткнись. Лапы убери, хуже будет.
      Жена замолчала. Безруков подсунул нож под резинку, чтобы не зацепить тела, резанул. Когда плавки свалились с ягодиц, отпустил онемевшего Сергея.
      -Так и держи, ** демонстрировать не стоит, отсеку, - приказал он, потом глянул на жену.
   Та собиралась переходить в наступление. Ее надо было убрать из кухни на несколько минут, и он нашел верный ход:
      -Из тебя течет, как из худого ведра.
      Большего оскорбления для помешанной на чистоте женщины нельзя было и придумать. Миранда метнулась в ванную комнату, мужчины остались одни.
      -Еще раз застану - отхвачу под корень. Понял? Давно трахаетесь?
      -Полгода.
      -Настроен серьезно?
      -Нет. У меня семья.
      -Пей! - Безруков налил полный стакан ему и себе.
      Отчаянно трусящий любовник понял, что самое страшное позади, согласился. Миранда вошла, когда они ополовинили первую бутылку. Виктор налил жене, как равной, вышиб из её рук тарелку с нарезанной колбасой и не разрешил закусывать. Все быстро запьянели. После второй в голове Безрукова так мутилось, что он с трудом открыл дверь, выпроваживая Сергея.
   Миранда плакала пьяными слезами, что-то объясняя Виктору. Он не слушал ее, вспоминал их первые встречи, когда она посвящала его, наивного девственника, в таинства полового акта. Желание вдруг полыхнуло в нем с той, молодой силой. Он грубо схватил жену в объятия, до хруста стиснул, желая причинить боль. Миранда задохнулась, но отозвалась. Виктор подмял ее, припечатал к столу, резко - на грани насилия, рывком, вошел, надеясь услышать вопль о пощаде. Но той явно нравилось такая манера, и всю ночь напролет, распаленные алкоголем и пережитыми волнениями, они кувыркались на постели, испачканной чужой спермой. Забыв о самолично установленных ограничениях, Виктор применил все позы и способы, опять показавшиеся очень интересными. Под утро оба забылись тяжелым сном.
   Разбудил телефонный звонок. Миранда проспала на работу.
      -Я заболела. Не выйду,- отговорилась жена и со стоном ушла в душ.
      Виктор вспомнил происшедшее, и ему стало противно - скот Безруков, тупой самец южносибирской гориллы, вибратор ходячий, ты еще и совокуплялся с ней после этого... Позор!
   Когда Миранда вернулась, он уже был одет и допивал кофе. Попытки обнимать себя резко пресек, попросил сесть и деловито высказал свое видение ситуации: - живем врозь, делаем вид, что семья, и так до совершеннолетия дочери, не посвящая ее в детали. За сексуальные фантазии, реализованные минувшей ночью, извинился, и добавил, что это их окончательное расставанье - больше он, Виктор Безруков, с ней в постель не ляжет.

-

      На улице прохладный ветерок сдул остаток хмеля. Зверь, желавший вчера растерзать изменницу, исчез, а несчастный человек опомнился окончательно. Сплюнул в сторону теперь совсем чужого дома и направился к школе.
   Каролинка стояла в кругу рослых одноклассников. Виктор оценил расцветающую красоту дочери, отметил стройную фигурку, хорошо очерченную грудь. Вдруг с тоской подумал, что дочь станет поживой какого-то ухаря, который скоро уложит ее в койку, грубо надругается над наивной девчушкой. На краткое мгновение показалось, будто он понял, каково женщине, когда мужчина, которому она доверилась - с легкостью меняет ее на другую, случайную.
      -"Да нет же, мужчине такое не понять. Не почувствовать. Это у меня нервы сдали. Морок!" - Виктор отер лицо рукой, позвал дочь и с радостью смотрел, как та бежит к нему.
      -Папка! Ты надолго?
      -Нет. Сегодня назад. Дела в Москве и в Германии.
      -Дома был?
      -Был, с мамой встретился, -насколько мог равнодушно ответил отец, и встревожился: -"Показалось или в ее глазах мелькнула тревога и затаенная боль? Показалось, наверное..."
      -Папочка, я тебя очень сильно люблю! Ты у меня самый папный и самый умный! Не уезжай так надолго!
      -Я тоже тебя люблю! Ну, пока, я позвоню тебе. Да, у меня телефон украли, так что мобила будет с другим номером, - но дочь уже бежала за одноклассниками, легко взбрасывая стройные ножки.
   Виктор проводил ее взглядом и поехал в диспетчерскую, чувствуя себя окончательным стариком.
     
     

-

Глава четырнадцатая

Ирина, Степан.

      Что может быть лучше круиза по Европе? Так решили супруги Ермаковы, когда Ирина получила гонорар за "облисполком". Деньги были сверх семейного бюджета, намного, да еще подоспел отпуск Степы. Дочь осталась на попечении бабушки, они улетели в Прагу.
   Вместо скучной поездки в составе группы, вынужденной ходить за гидом, как цыплята за несушкой, Ирина выбрала свободный маршрут, получив шенгенскую визу. С ее знанием немецкого, английского и французского так было и проще и свободнее. А в Праге ждал Петр, старый знакомый, три года проживший рядом с ними, как один из наладчиков очередного блока химкомбината.
      Домик Петра располагался на краю лесного участка почти в полгектара, который тоже принадлежал ему. В лесу свободно бегали косули и кабаны, росли кусты дикой малины, ежевики и лещина, которые никого не интересовали. По словам Петра, он мог взять лицензию на отстрел двух кабанов и трех косуль в год, а зайцев никто за добычу не считал. Степа, недавно купивший "навороченную вертикалку", как он выражался, и за всю зиму добывший одного зайца да двух тощих рябчиков, с неприкрытой завистью слушал эти рассказы. Пожалевший его Петр взял лицензию, и на три ночи оба ушли в засаду. Ранним утром привезли подстреленного кабанчика.
      Почти час Степа позировал брату Петра, Павлу, снимавшему счастливых охотников в разнообразных ракурсах. Потом мужики долго разделывали добычу в специальном сарае, а Мария с Ириной готовили колбаски, замачивали в рассоле окорока, и кормили хмельных добытчиков.
   Неделя кончилась, Ермаковы отправились дальше, в Дрезден к Антону Крамеру, школьному приятелю. Тот встретил их похвальбой:
      -Ермак, ты посмотри, какую квартирку нам Германия отвалила. Это тебе не Россия сраная, где мои старики пятнадцать лет в очереди стояли. А мерина моего заценил? Семь лет, а смотрится, как игрушка, или вот эта красота, - хвастался Антон, подливая Степе в рюмку, - музыкальный центр, видал? Дай диск воткну... Модерн Токинг, понял, как звучит! Псевдо-квадро, понял!
      -Это да, отпадно смотрится. Ну, ты даешь, Тоха!
      -Знал бы, раньше сюда уехал. Эх, мама, чего ты меня не увезла в восемьдесят пятом?
      Седая мама молча подавала на стол новые блюда и не отвечала. Антон пьянел и говорил все больше, а Степа поддакивал, сраженный богатством дружка. Ирина слушала молча, потягивая самодеятельно замешанный коктейль. Маму Антона, сухую старушку, она почти не знала, Антон никогда не был ей интересен, и на Дрездене настоял муж. Хвастовство Крамера было несколько неестественным, наигранным. В Антоне чувствовалась фальшь, так в рояле выделяется ненастроенная струна, увечащая мелодию. Но три дня можно перетерпеть пьяную болтовню, тем более, что ее Тошка не цеплял - боялся со школы.
      -Ермак, только за границей человек становится свободным. Вот ты, ты там кто? Ну, у себя, в России?
      -Налоговый полицейский, капитан.
      -Вот, а сколько ты получаешь?
   Приятели углубились в сравнительные подсчеты, неутешительный итог которых был всем заранее известен. Во всяком случае, Ирине - уж точно! Распахнув дверь на лоджию, она прислонилась в косяку и закурила тонкую сигаретку с ментолом. Ей понравилась на вокзале изящная пачка с зеленоватым завитком и теперь она вдыхала незнакомый прежде дымок, оценивая тонкий аромат.
   Шум квартирного разговора, наложенный на маршевую музыку со смешным рефреном: "Айн-цвай, полицай, драй-фир, бригадир..." отдалился, сглаженный уличными шумами. Дрезден затихал. Далекая оживленная магистраль глухо жужжала, как трансформаторная будка в их школьном дворе. Где-то залаяла собака, басовито гуднуло нечто грузное и мощное, похожее по тембру на морские сигналы. Вспомнилась прошлая поездка на море, последняя ночь перед отъездом. Так же смотрела на звездное небо и курила, погруженная в свои думы. А ведь она была не одна! Голос! Теперь Ирина поняла, почему Безруков сразу показался знакомым. Тогдашний приморский полумрак скрыл детали лица, да они и не говорили почти. Потому в кабинете Карамелина она не соотнесла два впечатления друг с другом.
   Вспомнилось горячая надежная рука Виктора, прикосновение его губ к тыльной стороне кисти... Внезапно жаркой волной накрыло желание, чтобы он снова прикоснулся. А если обнял? Гневно тряхнула головой Ермакова, отгоняя глупую мысль - чушь какая! Ни за что бы не согласилась! Сбросила бы руки с плеч и дала пощечину!
      Она загасила окурок и вошла в квартиру. Собутыльники выглядели совсем готовенькими, только ждали команды "отбой". Ирина отправила Тошку на попечение его мамы, а Степу - чистить зубы. Когда сама вернулась из ванной комнаты, муж протянул жадные руки:
      -Иди ко мне! Сколько можно, уже неделя прошла, - шепнул Степа, стеснительно маскируя бугорок, проступавший под одеялом. - Мы муж и жена, или кто? Почему ты отказываешь? - Распаленный эротической рекламой, почти каждую минуту мелькавшей на экране телевизора, муж пытался настоять.
      -Сегодня ты выбрал водку! Я твое амбре вдыхать не собираюсь! Пить не надо было, - ледяным шепотом отрезала она, втайне радуясь легальной возможности избежать сексуальной обязанности.
   Затем решительно завернулась в свою простынку и отвернулась от мужа, демонстративно отодвинувшись на край большущей постели.
  

Глава пятнадцатая

Ирина, Виктор.

  
      Утром Антон повел Степу в автомобильные магазины, а Ирина отправилась побродить по музеям. Раскрыв чемодан, сообразила, что подходящей обуви нет. Неделя выдалась дивно теплая, солнышко припекало, и лишь начавшие лысеть деревья настаивали на временности "бабьего лета". Пришлось надеть легкие туфли на среднем каблуке. Платье с воланами и сумочка завершили наряд. Оценив себя на пять с плюсом, она вышла на улицу. Карта города нашлась в ближайшей лавке, а расписание движения автобусов - в автобусном павильоне.
      С точностью до нескольких секунд подошел аквариумной прозрачности автобус смешной фирмы "Штайер-Пух" и повез ее к дворцовому комплексу Цвингер. Сегодня она намеревалась осмотреть галерею старых мастеров, где столько лет ее дожидались картины Веронезе и Гольбейна. Маршрут пролегал по Старому городу, где встретилась восстановленная церковь в стиле барокко с примесью модернизма. "Надо зайти", - подумала Ирина, засматриваясь на великолепную архитектуру.
      Цвингер впечатлял, и размерами и монументальностью. Здесь было где разгуляться Зигфриду. В стенах бывшей Дрезденской крепости прекрасно должна была звучать мощная музыка Вагнера. Ирина принялась дирижировать себе любимый пассаж из "Кольца Нибелунгов", надеясь, что делает это незаметно для окружающих, и тихонько мурлыкать. Так под внутреннюю музыку и дошла до галереи.
   В помещении царила тишина и прохлада. Экскурсанты роились, перемещаясь за гидами. Ирину не интересовала история написания ни "Сикстинской мадонны" Рафаэля, ни "Венеры" Джорджионе. Она прошла мимо "Денежной дани" Тициана и нашла, наконец, Дюрера.
      Гравюры, именно такие, как представлялись по репродукциям - с четкими резкими линиями, передавали уверенность мастера, его убежденность в правоте и скрытую боль. Она ходила, расматривала их, возвращалась к уже виденым, а Вагнер все звучал в ней. Четкие облики героев Дюрера наполнялись сложной, мрачно-торжественной медью музыки, и оживали. Она начинала понимать, как рассудительные бюргеры и добропорядочные обыватели мирных городков вдруг взрывались фанатизмом похлеще молодчиков, учинивших "Хрустальную ночь".
   Печальное осознание несовершенства человеческой природы наложилось на неостывшую размолвку с мужем. Тот ушел с Антоном, демонстративно надутый, высоко задрав красивую голову. Ирина вздохнула, потеряв желание идти дальше, настолько долгий и нудный разговор предстоял с Ермаковым. Музыка умолкла. Захотелось курить.
      После сигареты настроение поправилось. Быстро и со вкусом съев горячую булочку с чашечкой капучино, она отправилась в свободный поход по залам, просто рассматривая картины. Очередные экскурсанты поднимались по лестнице впереди. Грузный старик с одышкой промахнулся тростью мимо ступеньки, завалился в ее сторону, столкнув вниз. Теряя равновесие, Ирина судорожно взмахнула руками, оступилась и услышала предательский хруст каблука.
      -"Ну, все, отгуляла!"- воображение живо нарисовало картинку: скорая помощь, гипс, костыли и нудные нравоучения Степы. Набирая скорость, она падала навзничь, втягивая голову в плечи, ожидая боли, как вдруг ударилась обо что-то податливое. Падение замедлилось. Ее обхватили сильные руки. Это было парное приземление - она упала на живого человека, а не на лестницу, и они уже вдвоем съехали почти метр до конца пролета. Спаситель глухо охнул при ударе, видать, получилось жестковато.
      Чувствуя и благодарность и неудобство (конечно, опять она попала в историю, сбила человека, хоть и не была причиной!), Ирина поспешно вскочила на ноги, едва не рухнув снова. Каблук приказал долго жить - валялся отдельно. Решительно сбросив туфли, она повернулась к спасителю и обомлела:
      -Вы?!
      -Вот это встреча, - кривясь от боли, навстречу распрямлялся Безруков.
   Краска бросилась Ермаковой в лицо и, чтобы выгадать такие важные мгновения для приведения мыслей в порядок, она начала отряхивать его спину от мифической грязи. Ну, кто не знает, что в Германии запачкаться практически невозможно? Однако, проведя руками по чистому пиджаку раз шесть, Ирина успела собраться и встретила второй взгляд Виктора во всеоружии. Тут очень кстати подоспел инициатор "завала" со своей клюкой и церемонно начал извиняться перед ними, но обращаясь в основном к Ирине:
   -О! Я приношу самые искренние извинения! Мои ноги уже не держат меня на земле так устойчиво, как прежде. Это единственная причина моей неловкости, молодая дама. Прошу простить старика Иоханнеса Шварца.
   На утверждение, что такое может случиться с каждым, старик ответил настойчивым требованием:
   -Нет-нет! Скажите, что простили меня.
   -Also, falls Sie so bestehen, - чтобы отвязаться от настойчивого немца, Ирина была согласна сказать, что угодно, - я вас прощаю, господин Шварц!
   Тогда старик принялся за Виктора и речь зажурчала немного тише, но так же настойчиво, снова упоминая, что сожаления не облегчут боль падения и вряд ли оправдают его неловкость. Безруков оборвал, пробурчав нечто похожее на:
   -Лассен зи дизе книксе ден дамен, - что даже с его акцентом трактовалось, как предложение оставить реверансы дамам.
      Тут старик заметил туфли, отброшенные в сторону, распорядился виновато стоящему рядом с ним молодому человеку, который резво стартовал в неизвестном направлении, и заметил:
      -Сейчас Генрих приведет директора и мы оформим этот несчастный случай. Милая девушка, вы прекрасно говорите по-немецки. Вот спаситель ваш, он русский, а вы?
      -Я тоже, - призналась Ирина, не понимая, что происходит.
      -Иностранцы, так и думал. Позвольте мне довести дело до конца, это не займет много времени, - удовлетворенно кивнул старик.
   Тем временем его Генрих прибыл, буксируя краснолицего музейного служащего в форме и с бейджиком на лацкане. Старик вручил свою визитную карточку - краснолицый ощутимо полинял и стал просто розовым. Ирина молча наблюдала за действием, постепенно приходя в себя. Виктор тоже молчал, порой делая слышимый вдох. Наверное, боль начинала вытеснять шоковое онемение.
      -Пойдемте, молодежь, - позвал их господин Шварц.
      -Минутку! - Ирина подняла туфли, стала отрывать второй каблук.
   Все с интересом следили за её действиями, наконец, Виктор спросил, чем она занимается.
      -Хочу сделать их одинаковыми и надеть, - удивилась его бестолковости Ирина. - Лучше бы помогли.
      -Да бога ради, - одним сильным ударом о ступеньку он сорвал каблук и подал туфли. - В них невозможно идти. От каблука остался толстый гвоздь и загнулся в сторону. Пятка будет неустойчивой.
      Ирина попробовала и убедилась в его правоте. Элегантное решение не сложилось:
      -Но я же не могу через весь город идти босиком... А, впрочем, почему не могу? - Подняла бренные останки туфель на вытянутой руке и непринужденно отправила их в урну под одобрительные взгляды окружающих.
   Интересно, чем это может закончиться?
      В медицинском пункте их осмотрела молоденькая девушка. Виктор сломал три ребра, Ирина отделалась царапиной и легким растяжением, да еще синяком на бедре - откуда бы? Вроде так удачно приземлилась! Старик зафиксировал высокое давление, демонстративно пил лекарства, бессильно прикладывался на кушетку, в общем, страдал. От вызова амбуланса они отказались категорически. Шварц забрал медицинские документы, посмотрел на красномордого взглядом голодного удава, и тихий автомобильчик медленно повез их из дворцового комплекса. На стоянке возле огромного белого "Ауди" стоял Генрих с обувной коробкой в руках.
      -Это вам, девушка Ирина, - он распахнул заднюю дверь, вынул коврик, положил на асфальт и раскрыл коробку.
   Там были очаровательные босоножки белого цвета именно той формы, которую она всегда предпочитала. Три узеньких ремешка, связанных посередине и ремешок на шиколотке. Тоненький в профиль каблучок высотой примерно пять сантиметров - мечта, а не обувь!
      -Откуда это? - Ошеломленно спросила она, не собираясь отказываться.
   Довольно улыбаясь, господин Шварц подтвердил - Генрих вытащил туфли из мусорного ящика и купил по их размеру новые в ближайшем магазине. Подозрения, что магазин не самый дешевый, Ирина предпочла оставить при себе. Генрих предусмотрел все, даже влажные салфетки для обтирания стоп. Застегнув последний ремешок, она распрямилась и поймала одобрительный взгляд старика и восхищенные - обоих молодых людей. Это было приятно.
      Спустя полчаса их приняло старое здание с блестящей табличкой у прочной двери - "Адвокатская контора Шварц и компаньоны". Старик попросил подписать доверенности, взял копии паспортов, российские адреса. Виктор, оказывается, жил на улице Красноармейской, в полутора километрах от ее дома на Красной. Ирина непроизвольно запомнила номер его телефона, как всегда запоминала цифры.
      Иоганн Шварц пообещал получить компенсации за травмы в течение полугода, посетовав попутно, что они отказались лечь в больницу на день, хотя бы. Когда с формальностями было покончено, кофе выпит, он предложил доставить их, куда они сочтут нужным. Не сговариваясь, оба отказались и, тепло распрощавшись, вышли наружу.

-

   Время растерянно стоит, пока Ирина Ермакова соображает, как себя вести в такой неожиданной ситуации.
   -Спасибо, Виктор! - А в душе она признается в некоторой неуверенности, раньше не присущий ей, которая постоянно возникает рядом с ним: -"Что в нем такого? Ростом вровень с ней, ах, да - каблучок! Ну, чуть выше, ладно. Но не в этом же дело! Вероятно, из-за чувства вины перед ним. В тот раз накричала, сегодня - уронила. Стихийное бедствие для него... Или по иной причине?"
   Разобраться не получается, мешает его присутствие, но и молчать нельзя, неэтично. Приходится спрашивать, как удалось её подхватить.
      -Рефлекторно. Вы меня заставили потерять равновесие, и я ухватился за вас, чтобы устоять. А когда начали заваливаться вместе, не отшвыривать же вас в сторону?
   -"Он еще и улыбается! Никого ты отшвыривать не собирался, Безруков, наоборот, вцепился в меня своими клешнями, и держал над собой, почти на весу. Понятно, почему свои ребра поломал, старался не уронить добычу, стиснул, небось, изо всех сил, назавтра синяки проступят, медведище," - не верит ему Ермакова и спрашивает:
         -А что, без меня бы устояли?
      -Скорее всего, да. Или приземлился бы на руки...
      Ирина припоминает его крепкое объятие, разжавшееся далеко не сразу после приземления, и снова ловит себя на том, что думать об этом приятно: -"Мог бы и дольше не отпускать, а то вскочил, как солдат по тревоге! Боже мой, что же я стою и пялюсь на него, как дура?"
   С этого момента время оживает и начинает идти для них двоих.

-

   Они медленно шли по какому-то проспекту и беседовали о пустяках. Двигался Виктор экономно, гладко, очень плавно, не маршируя, как Степа, и не ворочая тазом, как большинство мужчин. В походке было что-то от спортивной ходьбы - этак перетекал с ноги на ногу, а не переступал. Похоже передвигаются большие кошки, с опасной грацией, чуть лениво, готовые рвануть с места в следующий миг. Ирина вспомнила легендарного Юла Бриннера с такой походкой, спросила, знает ли спутник, что тот был русским? Виктор не удивился:
      -Нет. Но ведь он на русском говорил с акцентом, это в каком-то фильме о конце войны, помните?
      -Так ребенком уехал, с родителями.
      Они поговорили и о своих родителях, как кто из них принимал судьбоносные для детей решения. Оказалось, что старики Виктора давно на пенсии. Живут себе в бревенчатом доме, сами себя кормят с приусадебного хозяйства и сердятся, когда он подбрасывает им деньжат или консервированных продуктов. Кстати, продукты он берет мелким оптом у своих клиентов, из партий, которые привозит именно из Германии:
      -У меня транспортная фирма. Двадцать три тягача, из них семь рефрижераторов. Вожу отсюда продукты в охлаждаемом контейнере - йогурты, масло и так далее. Возил и цветы из Голландии, но водителя чуть не пристрелили по дороге, пришлось отказаться.
      -Так это опасно?
      -Сейчас уже нет. Машины идут колонной, их не тронут. А раньше я сопровождающего милиционера с оружием нанимал от границы до Сибири. Когда еще сам ездил за рулем.
      -Вы сами водили грузовики? А я считала, что все бизнесмены - только эксплуататоры,- слукавила Ирина, чтобы продолжить разговор.
   Слушать Виктора было приятно, он так забавно выговаривал звук "ч", смягчая его донельзя и превращая в "чь" или "тщь". Они шли и шли по бесконечному городу, сворачивая там, где хотелось, присаживаясь на лавочках и дожидаясь, пока Ирина Ермакова выкурит очередную сигаретку.
   Когда проголодались, хозяин маленького ресторанчика предложил замечательный бигус под кружечку темного пива. Полумрак кабачка позволил рассмотреть спасителя лучше, почти в упор. Пока вилка и хлеб помогали подцепить очередной кусочек свинины, Виктор смотрел в тарелку, а как поднимал глаза - улыбка заливала физиономию. Шрам на щеке сгибался уголком, дублируя веселую складку.
   -"Славянское, чуть скуластое лицо, мелкие веснушки. Голубые глаза и красиво очерченный рот. Если его одеть, как следует, правильно постричь..."
   Додумать и досмотреть не удалось. Он разделался со своей порцией в считанные мгновения. Потом подпер щеку кулаком, смотрел, и беспрестанно улыбался. Она не отважилась доесть до конца - а вдруг капуста прилипла к ее губе? Он же будет улыбаться, и слова не скажет. Критически осмотревшись в зеркале дамской комнаты, Ирина не нашла в своей внешности дефектов. Зато ей задорно подмигнула старшеклассница Ирина Обора, мечтающая о любви.
   И снова они вышли на проспект. Босоножки звонко цокали по мостовой, легкий ветерок разметывал ее развившиеся локоны, бросая на лицо, прямо в глаза. Тогда она отводила их рукой и снова поворачивалась к спутнику, задавая вопрос или отвечая на него.
  
     

Глава шестнадцатая

Ирина, Степан.

      Стало прохладно. На город опускался вечер. Длинные тени перечеркнули улицу, окна противоположной стороны бликовали или отзеркаливали красный пламень. Зеленые крыши теневой стороны густо темнели. Фонари принялись отбрасывать сдвоенные тени, меняющие интенсивность и длину с каждым шагом. Пора расставаться. Вот и такси.
      -Можно, я провожу?
      -Нет, это излишне, - мужняя жена Ермакова не собиралась давать Степе повод для расстройства.
   -"А я бы разрешила!"- рванулась из нее Ирина Обора, чтобы позвать, но Ермакова опередила:
   -Спасибо, прощайте, - только голос у нее сорвался, отчего?
   -"Неужто пожалела, что Виктор не спросил телефон? Так скажи! Скажи, что встретиться надо, не молчи дура-дурой!"
   Но в такси уже открылась дверь. Виктор придержал под локоть, Ермакова опустилась на сиденье, последний раз взметнула взгляд в славянское лицо. Облегчения от расставания там не заметно. Да и улыбки нет. Серьезно ("а, может, печально?") и внимательно эти синие ("надо же, почти васильковые!") глаза смотрели на нее - Обору или Ермакову?
   -"Захлопнуть дверь, скорее!"- рванулась замужняя. - "Да поехал же ты, увалень саксонский!"
   Такая сильная рука, утром спасшая от увечий глупую девчонку, медленно идет вверх, чтобы там приветственно качнуться - бай, дескать! Это видно только краем глаза, не поворачивать же голову, хотя как раз этого нестерпимо жаждет Ирина Обора. Мало ли чего жаждет школьница, нецелованная, но уже обнятая этим мужчиной! Но другая, наученная жизнью, дважды разочарованная в любви женщина под фамилией Ермакова, лишь коротко кивает в ответ на прощальный взмах руки, называет таксисту адрес...
   -"Что же ты, такая гордая, выхватила из сумки платок?"
   Раздвоение личности минуло, и заплакала русская баба, в отчаянии, что упустила свой шанс. А как не заплачешь, если занозой торчит и не утихает воспоминание, как, оставшись одна, без опаски раздразнить постылого мужа, приступишь заниматься собой, с намерением получить удовольствие, а по итогу - опять рвешь сердце?
   Кому, кроме себя, расскажешь, как принимала ванну, с удовольствием втирала кремы, делала маски, нагая ходила по комнате и разглядывала свое стройное точеное тело в зеркале платяного шкафа? Как гладила бархатистую упругую кожу, трогала высокую грудь, видела красоту своего тела, расцветшего после рождения дочери, и вдруг взрывалась рыданиями от обиды на глупо сложившуюся жизнь?
   -" Почему нет того, кому хотелось бы отдать такое тело?! Почему ненавистен человек, с которым ложишься в постель! Почему все так глупо, почему?!"
   Быстро утерев глаза, Ирина Ермакова задавила ненужные мысли и уставилась в окно. Такси плавно катилось по темному городу под Уандера, которому подпевал водитель:
      "...Ай джаст колл ту сэй - хау мач ай кээ.."
      -Выключите, пожалуйста, музыку.
      -Пожалуйста, - удивленно отозвался таксист и тоже замолчал.
   Так и доехали в тишине они до самого Крамеровского дома. Друзья были навеселе.
      -Ну, как музеи? А откуда у тебя эти босоножки?
   Ирина рассказала почти всю историю, умолчав только о Викторе. Степа, как и всегда, принялся нудно выговаривать за неосторожность:
      -Конечно, такое может случиться только с тобой. Ты всегда очень неаккуратна. Совершенно не бережешь себя. Нет, чтобы идти, придерживаясь за перила...
      -Я не старуха!
      -.. или смотреть, что происходит рядом, поэтому с тобой ...
      -Отстань!
      -...обязательно что-нибудь случается. Ты представляешь, Тоха, она вошла в автобус и, чтобы не поднимать руки высоко, зацепилась зонтиком - ну, этим крючком, на ручке зонтика который, за длинный поручень... Прикинь, шофер тормозит, а Ира скользит по поручню вперед и сшибает всех на пол...
      Антон заливисто хохотал, вытирая слезы и вскрикивая в восторге:
      -Всех на пол! Это ж надо! Ирка! Ты приколистка! Всех! Снесла!
      Когда он отсмеялся, купировав тем самым Степину нотацию, Ирина ушла на лоджию.
      -А мы погуляли по магазинам, пивка попили...- нарисовался муж.
   Приняв молчание жены за интерес, он взахлеб расписывал марки автомобилей, мотоциклов и катеров, охотничьи ружья и карабины, упоминая смутно знакомые названия "Зауэр", "Кох", "Опель", "Симпсон" и еще десятки незнакомых. Жена кивала головой, затягиваясь горьковатым дымком сигареты и смачивая рот глотком черного кофе, поданного Антошкиной мамой в тонкой фарфоровой чашечке. Чудное сочетание "кофе - сигарета" было вкусным, похожим на атмосферу конторы старика Шварца, да еще и напоминало о странном случае, столкнувшем в абсолютно чужом городе, за тысячи километров от дома, двух едва знакомых людей.
      -... завтра снова. Поехали вместе?
      -Не поняла?
      -Я говорю, завтра мы с Тошкой хотим снова посмотреть выставку, Ты пойдешь с нами?
      -С чего бы это, Степа? Я не люблю все ваши железки, ты же знаешь. Нет, лучше по музеям...
      -Женщины предпочитают тряпочные магазины, - изрек Антон, явно довольный ее отказом.
      День закончился удивительно хорошо. Антон на радостях выставил на стол еще бутылку водки, приятели смешивали ее с "Колой" и "Фантой", потом начали пробовать тоник и так увлеклись экспериментами, что закончили заполночь.
   Ирина давно спала, путешествуя по миру об руку с утренним спасителем. Она то и дело оступалась, чтобы снова ощутить, как спутник ловко подхватывает ее, с каждым разом все крепче прижимая...
   Вот такой дурацкий сон!
     

-

Глава семнадцатая

Ирина, Виктор.

      Совещание получилось коротким и деловым. Собственно, оно даже и не нужно, договор подписывается и по факсимильной связи, но эта немецкая педантичность! Виктор был вне себя от счастья, выбегая из конторы "Эпштейн и сын". Запчасти, поставляемые этими хваткими торговцами, должны закрыть нишу, которая образовалась с поступлением в Россию огромного количества старых автомобилей. Их ремонт стоил дорого, поскольку штучные заказы и отправка самолетом неимоверно поднимали стоимость копеечных деталюшек. Оптовый магазин запчастей сулил немалые барыши.
      Но радовал не договор, а свободное время. Вчера, встретив Ирину, он вдруг захотел продолжить с ней знакомство. После памятной встречи с любовником жены, Виктор испытывал отвращение к женщинам. Все казались ему нечистыми, залитыми чужой спермой, как те простыни, на которых Миранда отдавалась ему в последний раз. Нет, с потенцией все было нормально, периодически приходили соответствующие сны, но в последний момент он видел следы другого мужчины, и семя проливалось напрасно. А живые самки жаждали немедленной случки, еще не остыв от предыдущего самца! Выступать в роли хряка-производителя и становиться в очередь - увольте!
      Однако с этой удивительной девушкой все складывалось иначе. Она не кокетничала, не строила ему глазки. Просто говорила правду, которая оказывалась безыскусна. Но как хорошо с ней, как легко! Если бы не улыбка во весь рот, он обязательно сказал бы ей об этом. Жаль, что так поглупел одномоментно, все навыки общения утратил! Глазел, да молол чушь, пока время не истекло.
   А она села в такси и уехала, не сказав ни адреса, ни телефона. И он хорош, недоумок, даже не записал телефон, который Ирина диктовала в офисе Шварца. Придется в Сибири искать через Карамелина, который ничего не забывает, ни адреса, ни телефоны.
      Но теплилась еще безумная надежда на вычисленную из шатких вероятностей и предположений встречу. Все-таки стоит вернуться в галерею старых мастеров, ведь она вчера не закончила осмотр? Сколько шансов ни есть, но если уж не там, то где?!
   Вот Безруков и ехал в Цвингер.

-

      Утром Ирина привела себя в порядок, обула новые босоножки, белую блузку с бантом и юбку-солнце. Вдохновение вело её, каждый миг доказывая, что она поступает правильно. Погода похожа на вчерашнюю, автобус пришел по расписанию - все к тому, чтобы ехать по старому маршруту. Она и поехала, согласившись с собой, школьницей Ириной Оборой.
   Галерея старых мастеров осталась на своем месте, и настроение стало гораздо лучше. Вчерашнего мрачно-могучего Вагнера сменил Равель. Безукоризненный ритм "Болеро" сопровождал ее по залам и достиг апофеоза на лестнице, где вчера и состоялась встреча.
   Но сегодня здесь было пусто. Равель стих. В тишине тихонько звучал из скрытых динамиков Глюк.
   -"Никого нет. Слишком рано даже для экскурсантов, - подумала Ирина Ермакова и принялась отчитывать школьницу Обору. -Да с чего тебе взбрело в голову, что он приедет сюда снова? У него работа, а вчерашний эпизод - случайность, мало что значащая в жизни. Да он и не вспомнит о тебе, разве только с усмешкой, как о неловкой, неуклюжей дуре. А как еще можно подумать? При первой встрече (на море не в счет!), ты обвинила его чёрте в чем. В исполкоме стояла дубина дубиной, слова умного не вымолвила... А уж вчера таскалась за ним по городу, словно полная идиотка, и молола всякий вздор. Да он рад не рад был от тебя отвязаться вчера, потому и телефон не спросил!"
      Ирина Обора могла бы возразить, что то была не она, а Ермакова, но что это меняло? Настроение пожухло, свернувшись жестким и ломким осиновым листком, темным и шершавым. Выйдя наружу, она бесцельно пошла по оранжево-желтой дорожке, у фонтана свернула, приминая газонную траву. Не хотелось встречаться ни с кем, тем более на земле, как назло, такого веселого цвета. Прудик второго фонтана преградил путь.
   Она опустилась на колени, коснулась рукой воды, и прислонилась к влажному камню лбом, завидуя простоте минеральной жизни. Одной ладони передавалась влажная прохлада, а второй - теплота, накопленная камнем за несколько утренних часов. Жгучая обида на вечную неудачливость вытекла слезинками.
   -"Что со мной творится, - удивилась Ермакова, столько лет не плакала, а тут? Нервы..."
      -Вам не нужна помощь? - Встревоженный человек в униформе стоял над ней.
   Ирина вытерла лицо, успокоила служителя, вернулась на дорожку. Не хватало еще просить о помощи! Чем она лучше истеричного ребенка, сучащего ножонками при отказе мамашки немедленно купить вон ту игрушку? Хватит думать о всякой ерунде, приказала Ермакова:
      -"Да кто он такой, чтобы о нем думать? Подумаешь, бизнесмен! Вон их сколько таких, небось, сотнями в Германию мотаются из России и обратно. И на всех по дороге нападают! И ничего, все живые! Подумаешь... Хотел бы, телефон спросил..."
   Но школьница Обора возразила:
   -"А если он уже уехал и сейчас на него напали, а я ничего не знаю? Что может быть проще - позвонить ему домой и спросить, когда он приезжает! Ты же помнишь телефон!"
      Дозвониться до Сибири оказалось просто. На пятом гудке трубку сняли и бодрый женский голос попросил повторить вопрос на русском. Взволнованная Ермакова даже не заметила, что говорит по-немецки!
      -Нет, господин Безруков будет только через неделю. Нет, он все еще в Германии, да, в Дрездене, нет, его номера в гостинице она не знает. А кто, собственно, спрашивает? Ах, секретарь адвоката Шварца! Что передать господину Безрукову? Ах, перезвоните сами? До свидания!
      Настроение Ирины Оборы упало совсем. Плохо модулированный голос принадлежал молодой и бойкой девице, не самого высокого пошиба, со скудной речью. Такой девке только верещать от восторга, когда ее по углам тискают, а не по телефону отвечать заграничным компаньонам босса.
      Ермакова позвонила маме, переговорила с дочерью и немного успокоилась. Она даже приказала себе:
   -"Так, все мысли о нём - вон из головы! Немедленно в следующий музей и никаких послаблений! Я отдыхаю! Я - отдыхаю! У меня есть программа и ее следует выполнять! Вперед, Ирина-синий чулок, только вперед! Расслабляться нельзя!"
      И Ермакова двинулась вперед, чтобы тут же столкнуться с Виктором лицом к лицу. Больше того, она буквально врезалась в него, ойкнула и опомнилась, уже будучи подхваченной знакомыми надежными руками.
      -А я уж не чаял тебя здесь застать, - забавно смягчил он своё "чь".
      -Разве мы на ты?
      -Да. Ведь мы давно знакомы, - он был убежден в правоте настолько, что Ирина не стала перечить.
      -А как ты меня нашел? Просто пришло в голову, что надо снова ехать сюда? - Поразилась она похожести их решений и призналась: - Я тоже мчалась, будто меня кто звал...
      -Кто же, кроме меня, - Виктор не шутил, - я думал о тебе, а потом быстро свернул встречу и сюда! - Затем поразился: - Ты здесь с утра? Ой, а я не мог раньше, - и начал оправдываться, но Ирина неожиданно для себя приложила палец к его губам:
      -Это уже неважно.
      Взявшись за руки, два найдёныша пошли, куда глаза глядят. Разговор тек непринужденно. Они говорили вместе или вместе молчали, перевариваю услышанное. Оказалось, что у них так много нерассказанного, необсужденного, очень важного и неотложного.
      Дорога вывела к Эльбе, потом куда-то свернула. Снова вышли в Старый город. По пути попалась церковь, откуда лились переливы органа. Сев на последнюю скамью, они отдались густым звукам, летающим в вышине, и больше часа сидели с закрытыми глазами. Ирина не знала автора, но душа в том не нуждалась и "чистила перышки", выстраивая новый порядок приоритетов. Рядом сидел человек, который заслуживал внимания, имел на это право, и которому хотелось подчиниться. А еще больше хотелось, чтобы он её обнял.
      Из церкви пошли, как и прежде, не выбирая дороги. Сильное солнце заставило жмуриться, и Виктор настоял на покупке солнечных очков. Себе взял смешную высокую бейсболку. После легкого обеда Ирина заволновалась:
      -Тебя ждет работа, а ты со мной!
      -Не волнуйся, я перенес встречи на завтрашний вечер. Сегодня и завтра до пяти - я свободен. Поехали, покатаемся?
      И они поехали. Аренду новенького кабриолета Виктор оформил минут за двадцать. Просторы Германии охотно приняли их. За городом ветер автобана то и дело вздымал юбку, которую они вместе прижимали к бедрам. Его рука нисколько не мешала и не вызывала никаких возражений. Германия мелькала мимо, занятая делами, а их время остановилось. Когда скорость наскучила, они поехали медленней. По ближайшей развязке скатились на нормальную дорогу, перетекающую из одного селения в другое.
      В придорожной лавчонке купили еды, питья и принялись искать место для отдыха. Понравился ухоженный буковый лес, где даже к родничку была вымощена тропинка. Расстелив бумажную скатерку и выдернув коврики из машины, Виктор накрыл импровизированный стол.
      -Ты умеешь устраиваться, - одобрительно заметила Ирина.
      -Жизнь всему научит.
   Она делала ему бутерброды, и что-то клевала сама. Вгрызаясь в яблоко, Ермакова сказала:
      -А я к тебе домой звонила. Сегодня утром. Хотела узнать, где ты, уехал домой или нет.
      -И что? - Вопрос звучал равнодушно.
      -Ответила ЖЕНЩИНА, сказала, что ты еще здесь, - с неожиданной обидой и вызовом подчеркнула Ирина.
      -Это Юлька, - без эмоций уточнил Безруков.
      -Я тебя подвела? Ревновать будут? - С надеждой спросила Ирина Обора и снова удивилась равнодушному отрицанию. -Так ведь какая-то женщина разыскивает мужа, неужели у жены нигде не дрогнет? Ах, рабочий телефон, диспетчер... Тогда хорошо, а то разрушила бы твое семейное счастье.
      Виктор изменился в лице - будто сжал челюсти, чтобы не вымолвить нечто лишнее, ненужное сейчас. Ермакова пожалела, что задела скользкую тему, в сотый раз обозвала Обору идиоткой: -"Что с тобой творится, совсем не контролируешь ситуацию?" - и ответила на вопрос Безрукова:
      -Немецкий? Выучила, сама... И французский, чтобы читать Дюма и Манна... В оригинале. А ты?
      -Начал в школе. Часто бывал у друга, бабки которого говорили только на немецком. Первое, что запомнил - коммен зи морген видер унд бринген зи ирэ киндер мит, - он произнес фразу, пародируя собственный акцент, - так и натаскался болтать. У меня маловато слов, но много нахальства, и некогда стесняться сибирского произношения.
   День кончался. Ирина Ермакова помогала собирать остатки "дастархана" и утратила бдительность. На вопрос, увидятся ли они завтра утром, ответила быстрее, чем успела подумать:
      -Да.
   Она мгновенно пожалела о поспешности, но Ирина Обора не позволила откреститься и забрать согласие назад. Кабриолет неторопливо катил по неведомым ей дорогам, лавируя и протискиваясь меж крупных дисциплинированных собратьев.
      -Как ты ориентируешься? - удивилась она его очередному умению.
      -Я полтора года без перерыва мотался отсюда в Сибирь. На заработанные деньги купил подержанный "Ман", вместо себя посадил наемного шоферюгу. Через полгода купил "Сканию" и так далее. В месяц каждая машина приносит мне две тысячи баксов.
      -Так мало? - Ирина не представляла, насколько трудно достаются деньги предпринимателю.
   Образ современного буржуа формировался у нее по слухам и примитивным фильмам, где каждый такой был бандитом, отнявшим деньги у честного бедного труженика или государства.
      -Не так уж и мало. Начинать трудно, а сейчас совсем неплохо. Вот куплю лицензию и надо перебираться в Москву, деньги крутятся там. Вот и твой Лошвиц, почти приехали.
      Она молчала: -"В Москву! Значит, всё, уже не увидямся..."
   Надежда не успела расправить свои крылышки и скукожилась, как комар под струей дихлофоса. Настроение мгновенно скисло. Возле крамеровского дома Безруков заглушил двигатель, открыл ей дверку, обойдя вокруг машины. Она приняла руку и напряглась, чтобы встать с глубокого сиденья. Виктор поймал ее движение, чуть потянул и легко поднял.
   Встав с ним вровень, Ирина Ермакова оказалась так близко, что объятие получилось совершенно естественным. По ней пробежала истомная волна, напрягшая все мышцы в струнку. Она ощутила горячее тело. Лица оказались рядом.
      -Я хочу тебя поцеловать, - забавно смягчил он звук "ч"!
      -А ты всегда спрашиваешь разрешения? - Удивилась Ермакова.
      -Нет, только у тебя. Боюсь разрушить отношения неловким словом.
      -Не бойся, - шепнула школьница Ирка Обора и закрыла глаза, отдаваясь его воле.
   Руки, сильные руки бережно окружали её и прожигали сквозь одежду очень приятным теплом. Губы нежно прикасались к щеке, к уху...
      -Щекотно, - тихонько засмеялась Обора, не открывая глаз.
      -Терпи, - его левая рука поднялась выше, пальцы зарылись в волосы на затылке, отчего по телу поплыла теплая волна.
   Правая рука прижала ее в районе поясницы, голова Ирины немного запрокинулась и мягкие губы коснулись её губ. Впервые в жизни. Ей не пришлось пройти обычную школу любви, которая начинается в подъездах, где первые поцелуи срывают сверстники, трогания за грудь и бедра достаются старшеклассникам, а дефлорация происходит в равнодушных объятиях записного красавца, высмеивающего потом очередную дурочку. Ирка Обора была слишком горда для обжиманий и даже Степе не разрешила целовать ее.
   Не появилось такое желание и у Ермаковой. Той удалось избежать этого с Валентином, с Ильей, а, согласившись на возвращение Степы, она брезгливо отворачивалась, когда муж пытался лезть к ней с поцелуями или объятиями. Но здесь! Губы Виктора - сильные, как и руки, снова прикоснулись к ней, а язык легонько скользнул вперед, раздвинув неумело сложенные губы.
   -"Зачем бы это? - Отметила Ирина, прислушиваясь к себе. - Как неожиданно приятно усваивать новые знания! Неужели мне двадцать четыре? Нет, судя по наивности - едва шестнадцать!"
   Виктору ответила Обора, без страха признавшись: - Я не умею целоваться, - и пообещав, - не отвлекайся, я научусь.
      -Приоткрой губы и дай мне твой язык.
      Дело пошло на лад. Поцелуй достиг цели, она с удовольствием восприняла новые ощущения и, переводя дух, заметила с удивлением:
      -А мне нравится! Никогда бы не подумала...
      -Господи, быть замужем, - изумился Виктор, - и не уметь целоваться? За что тебя так?
      -Не отвлекайся, - повторила школьница Ирка Обора, сама прильнула к нему и попробовала исполнить поцелуй, как он учил.
   Получилось, но при этом ей пришлось ощутить прикосновение, которое с Ермаковым вызывало у нее особую неприязнь. А сейчас - не вызвало. Шестнадцатилетняя Ирина констатировала и этот факт, не отстраняясь, чтобы не спугнуть очарование момента. Ей нравилось целоваться!
      Они долго стояли, обмениваясь поцелуями, пока проходящий автомобиль не обдал их светом. Ирина повернула левое запястье Виктора к себе. Зеленоватое свечение цифирок и стрелок медленно угасало, но, к сожалению, пора было расставаться. Пришлось сказать об этом вслух. Виктор отступил на шаг, по-хозяйски осмотрел Ирину и чуть поправил ей прическу. В нем не было робости, как час назад:
      -Все в порядке. Завтра во сколько?
      -В восемь.
      -Я буду ждать на стоянке между домами, - он нежно прикоснулся к ее щеке губами и поймал руку. -У тебя сильная и красивая кисть.
      -Так скрипуха же, - ляпнула Обора музыкантским сленгом, но педантичная Ермакова поправила, - скрипачка.
      -Ты мне очень нравишься, - и Безруков поднес её руку к губам.
   Это прикосновение вновь вызвало теплую волну, побежавшую от затылка вниз. Школьница Ирина последний раз прижалась ко вчерашнему спасителю, проверила правильность навыков целования и махнула рукой вослед кабриолету. А затем исчезла в недрах памяти дважды замужней Ирины Ермаковой, оставив ту в одиночестве. Полукружья габаритных огоньков скрылись в глубине микрорайона. Проклиная раздвоение души, Ирина побрела на свою Голгофу, с каждым шагом утрачивая мужество...

-

Глава восемнадцатая

Ирина, Виктор.

      Кабриолет с поднятым верхом стоял на условленном месте. Ирина летящим шагом, почти бегом подошла к нему, потянула на себя приоткрывшуюся дверь и, со вздохом облегчения, откинулась на спинку:
      -Поехали!
      Виктор круто вывернул руль, газанул. Машина с визгом развернулась на пятачке и стартовала с низким гулом. Через минуту они выехали на магистраль.
      -Что случилось? Вижу, не всё в порядке. Почему не должно волновать? Волнует...
      -Немного резко напомнила мужу, что я свободная женщина. Он сам настоял на возврате в семью, я его не звала. И предупредила, что оставляю за собой право вести себя так, как хочу! - Получилось горячо, Ирина еще не остыла после размолвки со Степой. - Напомнила и ушла.
      -Высокие отношения! - Цитата из "Покровских ворот" прозвучала уместно. - Впечатляет.
      Виктор вел машину по второй полосе, обгоняя грузовики. Слева мимо них пролетали более торопливые автомобили. Ирина спохватилась:
      -Куда едем?
      -Прокатимся на катере. У нас есть время, так ведь?
   -"Он взял инициативу на себя, - констатировала Ирина. - Ну, пусть так и идет дальше."
   Погода обещала еще один превосходный день. В салоне становилось тепло, Виктор включил кондиционер. Потянуло прохладой. Она тоже потыкала пальцем в магнитолу, а может, дискмен, который ожил и выдал Стиви Уандера.
      -Надо же! Снова он... Когда я сломала каблук, помнишь? Ты отправил меня на такси...
      -Ты сама так хотела.
      -Не всегда надо слушать женщину. Знаешь, как мне хотелось, чтобы ты поехал со мной? Надо было настоять - поехали бы вместе. Так вот, в такси звучала эта песня!
      -Символичное совпадение, - он свернул, выбрал место на обочине и остановился.
   Ирина заинтересованно наблюдала, как Безруков обошел машину, открыл дверцу и подал ей руку - приняла, встала. Он обнял ее и сказал:
      -Положи мне руки на шею.
      Ирина послушно обвила его, прижалась всем телом. Долгий поцелуй пришлось прервать, когда она чуть задохнулась.
      -А теперь скажи, зачем мы остановились?
      -Захотелось поцеловать, и чтоб ты обнимала меня вот так, - Виктор поправил её руки и снова обнял, - сама же сказала, надо настаивать на своем. Я так захотел!
      -И правильно сделал... Женщина не всегда понимает, чего она хочет. Помнишь, в кабинете Карамелина, он нас знакомил? Мне очень хотелось, чтобы ты меня обнял. Глупо, правда?
      -Ничего не глупо! Надо доверять своим желаниям, они идут из глубины подсознания, незамутненные предрассудками, - ответил Виктор и продекламировал:
      -Что нам дано, то не влечет.
      Нас беспрестанно змей зовет,
      К себе, к таинственному древу...
      -Да вы поэт, диду, - съязвила Ирина.
      -Люблю поэзию. Так вот змей, это - инстинкт, в своей бездумной чистоте!
      -Зато я не люблю! Мама бездарным виршеплетством отвратила от стихов. А при чем здесь инстинкт? - Ирина намеренно разделила разговор в два русла.
   -Если настоящее, как Новелла Матвеева, Окуджава, то полюбишь. Или переводы Пушкина, Маршака, - парировал Безруков и умело поддержал вторую тему разговора: -Инстинкт окрашивает нашу жизнь, расцвечивает эмоциями. Настоящее творчество основано на потакании или подавлении инстинктов, что известно издревле...
      -Да?
      -Вот послушай, - и продолжение следовало, превращая день в сплошное удовольствие, где они неслись по автобану, мотор урчал, кондиционер обдавал лицо прохладой, а голос Виктора чеканил латынь:
      -Министер ветули, пуэр, Фалерни
      Ингер ми калицес амариорес...
      -Звучно. Это кто и о чём? - Поразила Ирину очередная грань Безрукова: -"Мало, что ловкий и сильный, что речь грамотная, так еще и латынь! Откуда?"
   А тот декламировал, перейдя на русский:
      -Пьяной горечью Фалерна
      Чашу мне наполни, мальчик!
      Так Постумия велела,
      Председательница оргий.
      -Сильно,- согласилась Ермакова. - Оргии под председательством женщины. Кто это?
      -Кажется, Катулл в трактовке Пушкина. А вот послушай...
      Он читал стихи небольшими отрывками. Конечно, ей приходилось слышать маститых декламаторов, исполняющих это профессионально, но Ирину поражал Виктор. Он видел и доносил до неё удачное сочетание размера, рифмы с вложенными в строфу словами, что редко встречается. Такое даровано не каждому, и она спросила - а сам?
      -Нет. Без меня бездарей полно. Шедевр я не создам, а хуже - писать не стоит. Если бы я мог сказать такое, - он продекламировал:
       -Ты посмотри, КАКАЯ в мире тишь!
      Ночь обложила небо звездной данью.
      В такие вот часы встаешь и говоришь-
      Векам, истории и мирозданью...
      Ирина насторожилась. Стихи особого впечатления на неё не произвели, хотя показались знакомыми.
      -Маяковский. Любовная лирика. Он томился страстью, думал, что любит Лиличку Брик.
   Ермакова вздрогнула, спешно сказала:
   -Странное толкование. Томился или думал, что любит... На мой взгляд, это не одно и тоже, - закончила нарочито жестко, маскируя боль воспоминания:
   -"Илья! Сломал жизнь себе и мне, - она так и не могла простить ему обманутых надежд, а страх полоснул настолько остро, что испуг не проходил: - Неужели и Виктор сумасшедший да больной? Господи, дура-то какая! Мало ли кому какие стихи нравятся! Это чистое совпадение!"
      -Какая разница, чем порожден стих? - Похоже, Виктор не заметил её смятения.
   Дорога тем временем уперлась в сложный перекресток. Перед ними открылась Эльба. Кабриолет въехал на стоянку. Несколько минут ушло на оформление аренды катера. Пока Виктор что-то подписывал, Ирина Ермакова смотрела на легкие волны и чаек, одиночными поплавками покачивающихся на них. Спор, идущий в ней, заканчивался в пользу шестнадцатилетней школьницы:
   -"Нет, сегодня день Ирины Оборы, которая впервые встретила интересного, взрослого мужчину, и намерена идти в смелом опыте до самого конца. Пусть меня соблазнят красиво и элегантно, так что - посторонись, госпожа Ермакова! Сегодня мой день!"
      -Готово! - Виктор под локоток увлекал ее к концу пирса.
   Там служитель помог разобраться с мотором, навигационным оборудованием и пожелал счастливой дороги. Легкой дрожью отозвался двигатель, струя воды оттолкнула белое судно от причала, и они поплыли. Ирина осмотрелась, пожала плечами:
      -Куда? А есть разница? Для меня - никакой!
      -Тогда вверх! Люблю идти против течения.
   Виктор заложил крутой вираж, потянув на себя рычажок и выкрутив штурвал до упора. Сумка, которую он принес из машины, поехала по полу.
      -Лови!
      -Есть, капитан! - Ирина перехватила и попробовала поднять: -Ого! Там что, кирпичи?
      -Провиант, юнга. Морское правило - идешь на день, бери еду на неделю!
      Верхняя палуба (или как ее там называют? - открытая рубка под легким навесом) вся продувалась ветерком. Таким, очень даже прохладным. Ирине захотелось поёжиться. Виктор заметил это, позвал:
      -Держи штурвал.
      Деревянный руль передавал дрожь мотора и слабое биение вправо-влево. Катер шел, вспарывая носом волну впереди и внизу. Белые струи смешивались с речной водой, поднимая брызги и рождая убаюкивающий шум. Она оглянулась. Белая струя оставалась и за ними, а в стороны расходились стрелки волн, загибающиеся по краям немного вперед. Катер стало уводить в сторону.
   -Одерживай, - сзади возник Виктор, набросил ей на плечи куртку, а на голову легко надел фуражку.
   Ирина сдернула ее и осмотрела.
      -Не нравится?
      -Нравится, - она залихватски заломила белую, как у Остапа Бендера, "капитанку", поправила куртку, сразу согревшую её, и спросила:
      -А мне, вообще-то, можно управлять катером?
      -Именно тебе и можно. Я его взял для тебя. Резвись!
      -Да, кстати, что ты сказал только что?
      -Одерживай. Значит, поворачивай рулем, когда катер уводит с курса, особенно на поворотах. Чуть-чуть опережай. Это несложно...
      Ирина пробовала, крутила катер во все стороны, повизгивая, когда крутой маневр пытался оторвать ее от штурвала. Заинтересованный выкрутасами, к ним подошел полицейский катер и спросил, нужна ли помощь. Ирина с восторгом объяснила, что изучает управление, и поблагодарила за совет держаться фарватера.

-

      Уплыли они довольно далеко и с трудом сориентировались по карте. Ближайший благоустроенный причал был совсем рядом. К нему и направились. Симпатичный лесок, чистота, совершенно ручная рыжая белка, бесстрашно выпросившая два арахисовых орешка - скучно. Побродив по леску, не отыскали ничего более симпатичного и вернулись на катер.
      В малюсенькой кают-компании, как назвал ее Виктор, расстилалось широкое лежбище вплотную к панорамному окну, а к стене крепился приличных размеров стол. В нише размещалась кухонька с газовой плитой. Ирина быстро приготовила обед, сервировала стол, приятно поразившись набору посуды. Виктор открыл бутылку вина, плеснул в фужеры, и оба замолчали, глядя в глаза друг другу.
      Школьница Ирина Обора вдруг опомнилась. События последних дней предстали в удивительной последовательности, где одно влекло второе, то - третье и так далее, словно костяшки домино в построении, претендующем на рекорд Гиннеса. Падение с лестницы унесло мудрую, битую жизнью женщину в детство. Следующий шаг грозил стать решающим. Ей стало страшновато:
      -Что происходит? - Спросила Ирина больше саму себя. -Мы сошли с ума?
      -Или вошли в ум?
   -"Нет, Виктор не ловелас, как Чирков. Волнуется, - отметила и подсказала школьнице опытный супервайзер Ирина Ермакова, - даже робеет." - И Обора похвалила мужчину, с которым оказалась наедине:
      -Мне нравится твоя постановка вопроса.
      -Давай выпьем, чтобы все прояснилось.
      -Или запуталось, - не согласилась школьница.
   -Положимся на судьбу, - и фужер столкнулся с ее фужером: -Будь здрава, боярыня!
      -"А кто из нас судьбой руководить станет, - задала себе вопрос Ирина Обора, - ты или я? Лучше ты, а я поддамся!"
   Они выпили сладковатое вино, с аппетитом поели, болтая о культуре винопития и о первых опытах в потреблении крепких спиртных напитков. Легкая музыка лилась из скрытых динамиков, а и время летело незаметно. Бредовая легкость мыслей от вина, свежего воздуха, впечатлений от управления катером так и подмывала Ирину встать и подойти к Виктору. Она не понимала, почему раньше не хотела целоваться ни с кем, а с ним - сплошное удовольствие? И обниматься - тоже! Ей так хотелось ощутить его сильную руку на своей талии, почувствовать, как пальцы ерошат волосы на затылке... А он сидел, смотрел на неё, улыбался и слушал болтовню!
   -"Господи, ну почему он такой недогадливый, - росло в школьнице Ирине Оборе нетерпение, требуя действий. - С женщиной надо обращаться решительно! Ну, погоди, сама сейчас встану и обниму!"
      Часы Виктора взорвались трелью звонка. Он вздрогнул, ругнулся шепотом, останавливая трезвон:
      -Нам пора назад, - а улыбку, как ветром снесло.
      Убрав со стола, они поднялись наверх, отчалили. Вниз катер летел быстро, Ирина молча стояла рядом с Виктором, обняв его за пояс и укрываясь от ветра за его горячей спиной. Слезы текли по лицу:
   -"Хорошо, что он не видит. Сказки быстро кончаются, кончилась и эта. Он уезжает. Надолго. Навсегда. Вряд ли мы теперь встретимся. У него своя, совсем иная жизнь, где мне нет места. Он даже не сказал, когда и как мы снова встретимся. Я всего лишь мимолетное увлечение... Господи, ну почему так нескладно все получается? Тот, кто мне нужен, тот, кому я нужна - мелькнул и улетел. А я? Остаюсь с чужим человеком, который будет тащиться за мной по Европе еще неделю, отравляя своим присутствием каждым миг. Жить не хочется..."
      Виктор то ли почувствовал ее сдавленное рыдание, то ли услышал его, но резко сбросил газ и обернулся:
      -Что с тобой?
      Ирина попыталась спрятать лицо, но он начал покрывать мокрые щеки поцелуями:
      -Я тебя обидел?
      -Нет, все нормально, - сделала она попытку совладать, но безуспешно, и проговорилась: -Ты уезжаешь...
      -У меня дел максимум на неделю. Я прилечу...
         -Да, а я с ума сойду, пока тебя не будет...
      Виктор нежно касался губами ее лица. Она обвивала широченный торс, наслаждаясь теплом и упругостью мышц, когда его руки прижимали сильнее. Солнце плавно двигалось вокруг них, слегка покачиваясь. Ветер стих. Мимо неуправляемого катера прошел крупный буксир и возмущенно рявкнул, мешаете, дескать! Ему пришлось вернуться к управлению. Ирина глянула на себя в зеркальце - пришла в ужас:
      -Ну вот, всю косметику смыла!
   Вытерла лицо, даже смогла улыбнуться и крепко взяла себя в руки:
      -Не обращай внимания, это нервы...

-

      Виктор дошел с ней до подъезда, нажал кнопку вызова, встав вне обзора видеокамеры. Ирина отметила его предусмотрительность. Надо же, этот мужчина учитывает массу мелочей, на которые другой и не обратил бы внимания! Тошкина мама запустила её. Лифт сомкнул створки, равнодушное железо с пластиком отрезало ее от реальности. Ирина с неприязнью воспринимала такие тесные, наглухо закрытые помещения, как эта кабинка. Они казались изобретением угрюмых фантастов, машиной времени, вырывающей человека из реального мира. Вот и сейчас лифт украл у неё столько времени, что выйдя, она увидела вдали исчезающий черный верх волшебной кареты - кабриолета.
   Слезы подступили, пришлось закурить спасительную сигарету...
     

-

Глава девятнадцатая

Виктор.

      Москва не отпускает человека просто так. Виктор убедился в этом, когда сначала Федор Иванович, а потом Карамелин добавили ему работы, сломав все планы. Пришлось отложить поездку домой. Каролинка спрашивала, когда он приедет и торопила, намекая на какие-то важные вопросы. Он обещал, потом снова переносил время прилета и работал, работал, работал, как вол, пытаясь ускорить принципиально неускоряемые дела. Ночами вспоминал Дрезден и не верил в реальность случившегося. Отсюда Ирина казалась недоступной и строгой, подшутившей над ним, олухом. Виктор помнил всё, что она сказала, однако не верил в странные отношения с мужем.
   -"Так не бывает, - убеждал он себя, - чтобы женщина жила в браке и оставалась свободна от обязательств."
   -"Бывает", - возражал собственный опыт.
   -"Нет, с Мирандой все по другому, ты сам отказался от неё", - противоречил себе Виктор, но споры не давали успокоения.
   Его будило ночью неимоверное желание позвонить Ирине. Не уходило ощущение праздника, возникшее в Цвингере после падения. Он тогда впервые обнял её и прижал к себе. При воспоминаниях о вечере с поцелуями у Виктора возникало бешеное мужское желание, и он укорял себя: -"Надо было уложить на ту роскошную постель в катере. Надо было! С другими я в молодости не церемонился, чего здесь-то заробел?"
      -"Ну да, - возражал он себе, - чтобы навсегда спугнуть эту дивную, похожую на мечту девушку? Нет, дружок, ты несвободен. Вот Каролинка закончит школу, разведешься и тогда придешь к Ирине просить руки и сердца..."
      -"Ага, - ехидно возражал себе Виктор, - она будет меня ждать! Три года! Губозаверточную машинку не хочешь, Безруков? Сто раз она уйдет за это время к другому, более смелому, чем я!"
      Доводы казались убедительными, но набраться смелости и позвонить он не решался. Коря себя, Безруков остервенело занимался работой, понимая, что упускает единственную женщину, которая запала ему в душу.
      -"Ну и пусть, - упрямо думал он, - пусть! Дочь важнее. - Как заклинание повторял он себе эти слова, - дочь важнее, сначала я должен вырастить Каролинку!"
   А в душе все-таки росло презрение к себе, жалкому трусу.
     

-

  Глава двадцатая

Ирина.

  
     
      Ермакова приехала вовремя. Работы на них навалилось немеряно, даже преподавать стало некогда. Все лекционные часы взял на себя новый аспирант Леша, а они, костяк лаборатории, исполняли очередной заказ губернатора. Впечатленный результатами аттестации областного административного аппарата, тот решил прогнать через проверку и мэров. С ними разобрались за неделю напряженного труда, а затем уже и сами мэры заинтересовались. Первым городом стала Юрга. Группа расселилась в гостинице, начались интервью, деловые игры, тестирование и составление психопрофилей - тяжелая и монотонная работа.
      Ирина ждала звонка. Неделя минула, но Виктор не объявлялся. Молодой голос Юльки-диспетчера ответил, что Безруков задерживается в Москве по срочным делам.
   -"Конечно, ему некогда! А позвонить, сказать мне об этом? Нет, я поняла, что не нужна ему. Он про меня забыл. Три сказочных дня были не со мной и не для меня... Часы пробили полночь, волшебство рассеялось. Исчезло всё, даже синяк прошёл... Остались хрустальные туфельки", - печально вспоминала Ирина о босоножках.
   Вместе с визитной карточкой Иоганна Шварца, несостоявшегося Оле-Лукойе, лежали они в шкафу. Она вынула их, вернувшись из Юрги домой, чтобы убедиться -не приснился ли Дрезден. Посмотрела на себя в зеркало. Босоножки выглядели замечательно, как и она сама. От этого на душе стало хуже. Да тут еще Степа пристал с домогательствами, впрок захотелось ему супружеского тела, перед командировкой! Едва отговорилась месячными и принялась помогать мужу, чтобы спровадить поскорее.
   Ермакову предстояло проверять Таштагол, маленький городок в горах, и собирался он обстоятельно, копаясь в вещах, перекладывая и пересматривая каждую мелочь. Ирина еле-еле дождалась щелчка дверного замка и занялась, наконец, собой. Долго отмокала в горячей ванне, мыла голову, занималась кожей, ногами, ногтями и вышла, удовлетворенная, почти через час.
      Татьянка радостно набросилась на маму и засыпала вопросами. Полчаса Ирина обсуждала с дочерью насущные темы из жизни гномов. Расчесав маму и надергав из нее изрядное количество волос, дочь ушла в свою комнату. Настала очередь диссертации, почти готовой, но снова перечерканной научным руководителем. "Шмяка" жестоко критиковала каждый абзац. Добро бы правка касалась содержания, нет, возражения шли против формы. Складывалось впечатление, что Исидоровне не хватает славословий КПСС и правительству, на худой конец, президенту. Но менять научного руководителя поздно - защита приближалась. Ирина вздохнула, принимаясь за работу.
      Дом затих, даже соседи сверху перестали ругаться. Спина болела, будто Ирина целый день внаклон, руками мыла полы. Отключив комп, она со стоном встала, потянулась всем телом и побрела к Татьянке. Та спала, прижав к себе "самоходного" Санта Клауса. Эту забавную игрушку на батарейках, мигающую огоньками и барабанящую в такт маршу, подарил Чирков.
   -"А от Виктора у меня нет ничего, только наваждение. Как странно, мелькнул и нет его... Да был ли он?"
      Поправив на дочери одеяло, Ирина вышла. Трель телефона заставила вздрогнуть.
   -"Кто? Степа еще в поезде. Не мама, та спит давно, ночь уже, - взгляд на часы подтвердил правоту рассуждений, но рука метнулась к трубке, подстегнутая догадкой, - в это время прибывает самолет из Москвы!"
      -Это Виктор. Ты меня помнишь?
      У нее перехватило дух. Знакомый голос очутился так близко, что все вспомнилось одним огромным массивом. Так всей тушей рушится взорванный дом - медленно и неуклонно набирая скорость, чтобы, упав, взорваться стремительными брызгами, крошками, целыми глыбами эпизодов, летящими во все стороны, и скрыться в туче клубящейся пыли мыслеобразов.
      -Я прилетел. Понимаю, что поздно... Можно, заскочу к тебе?
      -Немедленно! Ты знаешь, где я?
      -Еду, - и короткие гудки.
   Снова шестнадцатилетняя, Ирина Обора сидела еще несколько минут, счастливо улыбаясь и держа телефон на коленях. Потом подхватилась - он же голодный!
      Виктор не позвонил, а деликатно постучал. Ирина стояла и ждала его, глядя в глазок - конечно, сразу услышала шум такси и просто не хотела ошибиться, а вдруг кто другой? Не ошиблась - перед ней стоял дрезденский спаситель. Слегка колючий, помятый, обесцвеченный дорожными нагрузками. Такой близкий. Вспомнился кабриолет на обочине, и она обвила шею руками. А уже затем, ощутив прикосновение ладоней к спине, подставила губы. Да, это было по-прежнему приятно! Но от Виктора пахло обычной после многочасовых путешествий неопрятностью.
      -Быстро приведи себя в порядок, - на плечо усталому мужчине легло огромное банное полотенце.
   Через минут двадцать, порозовевший и ароматный, он сел к столу. Влажные волосы казались чуть темнее, чем всегда, красивые икры и стопы, не изувеченные обувью, виднелись из-под длиннющего банного халата:
      -Люблю босиком. Ноги отдыхают.
      Виктор ел быстро, энергично, не замечая, какую вкуснятину поставила на стол Ирина.
      -Не торопись, никто не отберет. Ты же не топливо загружаешь, это надо есть с удовольствием, чтобы насладиться вкусом...
      -Ой, извини, спасибо, все так вкусно!
      -Да я же не о том! Ладно, расскажи, где был... Я чуть с ума не сошла, - призналась Ирина и стала слушать его повествование, неожиданно короткое.  
      Обычную работу по развитию фирмы и по стройке он сделал быстро. Но пришел сверхсрочный заказ облздрава, через Карамелина. Пришлось бегать по министерствам и лично заниматься растаможкой. Сейчас оборудование идет в районе Урала, а он уже здесь. Потом Ирина рассказала о своих делах, потом рассказы кончились - они целовались. Тут кухонная дверь пропустила к ним Татьянку.
      -Здравствуйте, девушка, - Виктор отреагировал первым.
      -Здравствуйте, а что вы у нас делаете? - суровая заспанная девочка решила выяснить обстановку.
      -Прилетел из Москвы и зашел в гости к твоей маме.
      -Вас зовут Виктор, - изумила выводом Татьянка.
   Ирина опешила: -"Когда она успела услышать его имя? Я говорила о нём только со Светкой, и то один раз!"
   А дочь продолжила:
      -Хорошо, что сразу заехали к нам, а то мама очень переживала.
      Виктор согласился:
      -Я тоже так думаю, что правильно.
      -Тогда не буду мешать. Приходите к нам чаще. Спокойной ночи, - и ушла, аккуратно притворив дверь.
      Ирина посмотрела на Виктора. Тот был серьезен:
      -У тебя рассудительная дочь. И деликатная. В тебя.
      -Это я-то умная и рассудительная? Не смеши!
      Виктор глянул на часы: -Уже три, я побежал.
      -Куда? - у Ирины сжалось сердце. - Отдохни до утра, я постелю на диване.
      -Не хочу тебя стеснять, - он скрылся в ванной комнате и вышел оттуда уже полностью готовый. -Меня ждут дома. Дочь.
      Безруков умолчал, но Ирина досказала за него:
   -"...и жена. А я, как ненормальная, навязываюсь. Он, конечно же, подумал обо мне что попало..."
      -Не сердись, я должен в себе разобраться. Можно, я позвоню завтра?
      -Кто я такая, чтобы сердиться? Звони.
      -Я и хочу тебя видеть и боюсь этого. У меня... Я несвободен.
      -Какой загадочный случай, - достало ей сил на иронию, но так мало этих сил, так мало, что она гонит человека, которого хочется оставить. -Иди уже. Тебя ждут.
      И он ушел. Ирина Обора (а может, Ермакова? - кто этих женщин разделит, не говоря, что поймет!) сидела на кухне, курила Степины сигареты, поскольку свои кончились, и глотала горький дым вперемешку со слезами:
      -"Вот так всегда! Если уж влюбилась, так в человека, который несвободен. Конечно, кто от него откажется? Интересно, какая она, его жена? Красивая, стройная, умная?"
   Желчная Ермакова отметила: -"Он ничего не сказал о ней, ни плохого, ни хорошего. Так и должно быть. Хороший муж не сдаст жену, как и я не сдавала Степу..."
   Школьница Обора парировала: -"Но Виктор приехал сначала ко мне, а не к жене! Значит, я важнее? "
   Более опытная Ермакова отрицательно затрясла головой (ничего не понять, все перепуталось!), поволоклась вытряхивать окурки из пепельницы. Сутулая, растрепанная баба в домашнем халате встретилась ей в трюмо.
   -"Господи, ну и чудище! Глаза красные, опухшие, ужас!" - Ирина отошла от зеркала, умылась, наложила ночной крем и забилась под одеяло.

-

      Сон был странный. Жена Виктора выглядела высокой негритянкой, похожей на манекенщицу Кемпбелл, с маленькими вислыми мешочками вместо грудей и злой улыбкой. Она встала между Ириной и Виктором, уперев руки в бока и заявила, что первая отдалась ему, а потому имеет на него права. Виктор грозно рыкнул голосом циркового тигра, но та не испугалась, а стала ластиться, изгибаясь, как кошка. Потом сорвала с себя одежду и начала принимать сексуальные позы, которые Ирина видела на германском телевидении.
   Появился Альтус, собака Иркиного детства. Зашипев, негритянка убежала, оказавшись пантерой, а Виктор взял Ирину за руку и повел к катеру. Вдруг между ними втиснулась Татьянка и велела идти быстрее, потому, что Виктор - ее папа. Затем Ирина оказалась на той постели, что была в катере, но застеленной шелковым китайским покрывалом с драконами. Виктор нежно трогал грудь и целовал ей живот, спускаясь все ниже. Тело ощутило проникновение...
   Сладостное чувство сотрясло Ирину и разбудило. Низ живота приятно ныл, истомно сокращались внутренние мышцы, посылая волны по всему телу. Затылок настоятельно требовал, чтобы туда запустили пальцы и взъерошили волосы. Она с наслаждением помассировала кожу в этом месте, вспомнив, как приятно было, когда Виктор впервые именно так взял и слегка запрокинул голову, целуя. Настроение было хорошим, несмотря на недосып.
   -"Домечталась! - Хотела сурово рявкнуть на себя Ермакова, но школьница Обора всё перепутала и вместо этого удовлетворённо мурлыкнула, - а сладко как!"
     

-

  Глава двадцать первая

Ирина.

  
     
      В лаборатории на Ирину свалилась новость - предстоит обследовать почти триста сотрудников городской и районных администраций. Работка та еще! Светлана с Бравым согласовывали план обследования. Рядом с ними, такими улыбчивыми, злобной крыской смотрелась заворготделом мэрии, которая задавала длиннющие вопросы, кратко отвечала аспирантам и постоянно записывала что-то в роскошный кожаный ежедневник. Из не менее роскошного портфеля выглядывал ноутбук.
      -Как тебе мадам? Неплохо экипирована? - Подошел Тонков.
      -А что вы им не помогаете? - Ирина пожалела запаренных коллег.
      -Пусть практикуются в установлении контактов со стервами, - последнее слово прозвучало шепотком, на ушко.
      Мудрый человек их завлаб! Договорные работы оплачивались очень достойно, и аспиранты выкладывались полностью. Но большим секретом оставалось, сколько же получает начальник? Тонков никогда не работал в группе, только наблюдал и сдавал работу заказчику. Никто из лаборатории не был в претензии. Бравый готовился купить автомобиль, Светлана вела перепланировку квартиры, а Ирина просто содержала семью, наконец-то не задумываясь о деньгах.
      "Стерва" внесла последнюю запись в дневник и схватилась за мобильник:
      -Михал Михалыч, все согласовано!
      -..., -ответили ей, она кивнула, стоя почти по стойке "смирно!":
      -Конечно! Так я подписываю договор?
      -...!
   Заворг сунула мобильник в портфель и нашла взглядом Тонкова. Тот увлек "стерву" в свой кабинет. Светлана восхищенно промолвила:
      -Нам до него еще расти и расти. Гений контрактов! Знаешь, на сколько он их развел? - И шепнула цифру, которой Ирина не поверила:
      -Быть не может!
      -Я у мадам в дневнике видела. Ей-то чего врать? Он нам отстегнет по четыре штучки "зеленовых", чистыми. И это за три недели! Круто?
      Завлаб клал себе в карман в десять раз больше, чем каждый из них. Это было, действительно, круто!
   -"Гений, - согласилась она про себя. - Если он так развернулся в Сибири, то сколько же мог бы срубить в столице?"
   Мысли свернули на Виктора: -"Странно, что не звонит. Обещал ведь!"
      Телефон лаборатории мелодично зачирикал, а в трубке сквозь шуршание и треск пробился доклад Ермакова, дескать, всё в порядке, доехал.
      -Я рада. Нет, у нас все нормально. А ты что надеялся? - Отчеканила Ирина, которую бесила манера Степы задавать бессмысленный вопрос "Ну, чё?".
   Ермаков радостно сообщил, что командировку сократили, так что вечером он уже выезжает домой.
      -Можешь не торопиться, теперь я буду в командировке, а Татьянку сдам бабушке.
      Степа еще что-то бубнил, но она не слушала, в расстройстве думая о своей невезучести. Наконец, их разъединили. Аппарат снова чирикнул.
      -Можно Ирину?
      -Тебе можно, - обрадовалась она.
      -Я подъеду к четырем, это нормально?
      -К дому. Позвони, я выйду, - нехотя положила трубку Ирина и перехватила взгляд Светки.
      -Ты бы себя сейчас видела,- с явственной завистью сказала та, -светишься вся. Это - ОН?
      -Он, - скрывать было нечего.
      -А ведь ты влюбилась, - подруга констатировала очевидное, на что Ирина пожала плечами, игнорируя дальнейшие вопросы: -Вы хоть в постели повалялись? Ирка, не отмалчивайся, колись! Ой, балда, ведь потеряешь мужика. Ему надо тебя целиком получить, насладиться обладанием, тогда он от тебя уже не отстанет. Ну, как ты таких элементарных вещей не понимаешь!
      -Нужна буду, без постели обойдемся. Вон, Степа терпит мои месячные, годовые, вековые - выгнать не могу.
      -Степа твой - трус, он никогда к другой бабе не пойдет.
      -А мне не нужен тот, кто меня на другую бабу сменяет!
      -Ой, дремучая! - подруга покачала головой и обе занялись неотложными делами.
  

Глава двадцать вторая

Ирина, Виктор.

      Ровно в четыре раздался звонок. Ирина схватила трубку.
      -Я внизу.
      Татьянка была у бабушки, пища - приготовлена, а сама она уже сидела в ожидании звонка минут пять, поэтому сборов не было. Напротив подъезда стояла серая "Волга", с приоткрытой дверцей. Виктор успел подать ей руку, усадил, захлопнул дверь, и они покатили вперед.
      -Как ты себя чувствуешь? Отдохнул?
      -Мой знакомый судмедэксперт говорит - отдыхать будем в морге.
   Ирине Ермаковой не нравился "черный", "могильный" и "эротический" юмор, что она и не замедлила высказать. Безруков пожал плечами:
      -Я полагаю, что это предрассудки, но - как хочешь. Больше шутить не буду.
      -Нет, ты шути, я вовсе не потому сказала, - встревожилась неискушенная Ирина Обора.
   Ермакова уменьшалась, пока Виктор рассказывал, как в бытность дальнобойщиком они с напарником травили анекдоты всю зимнюю ночь, чтобы не заснуть и не свалиться с шорского зимника перед Таштаголом.
      -Степа там сейчас в командировке.
      -Я ему сочувствую, такая тоска этот город. Дыра!
      -Ты мне так и не рассказал ничего про себя. Ты же не простой водитель? Нет, правда, ты где учился?
      -В Барнауле. Промышленно - гражданское строительство. Прораб. Потом бросил все и стал шоферить.
      -А куда мы едем? - спохватилась школьница Обора, видя, как машина въехала на узкую полоску асфальта в сосновый бор.
      -Дом отдыха Журавли. Тут есть коттеджик, стол я уже заказал, поужинаем. Не идти же в городской ресторан?
      Школьница кивнула головой. Действительно, разумно, как и все, что он делает. "Волга" вошла под навес. Начавший накрапывать осенний дождь мягко постукивал по шиферу. Через реку, хорошо видимый с горы, расстилался город. Ермакова попробовала найти свой дом и заблудилась в направлениях. Виктор уже переговорил по мобильнику с кем-то, пошарил рукой над косяком входной двери и достал ключ.
      -Это для нас? - поразилась Ирина, увидев накрытый стол.
   Кроме бутылки шампанского в ведерке со льдом, ей понравились толстые ароматные свечи темного цвета, немного оплывшие по бокам потеками. Закуски, салаты, красная рыба и осетрина - красиво заполняли стол. Записка утверждала, что "остальное в холодильнике".
      Виктор снял с неё плащ, отряхнул от мифических брызг дождя, разошедшегося за окном всерьез, повесил на плечики, проверил комнаты.
      -К столу, сударыня!

-

      Это удивительно приятно, сидеть рядом и болтать ни о чем. Тихая блюзовая музыка лилась из большого музыкального центра, запущенного по команде пульта. Верхний свет они погасили, и свечи удивительного, черного цвета, озаряли лица, создавая ощущение уединенности. Не верилось, что всего час езды отделял их от города. Виктор выбрался из-за стола, спросил:
      -Можно пригласить тебя на танец?
      Шестнадцатилетняя Ирина поднялась к нему, положила руки на плечи, прильнула в ожидании:-"Он еще ни разу не поцеловал меня, почему?"
   Комната плавно двигалась вокруг них под мелодию саксофона. Мир затих в ожидании его поцелуя.
      -Я хочу тебя.
      Ирина подняла голову и увидела глаза. Васильковые при свете, сейчас они казались темными.
      -Я хочу тебя.
      Значит, не ослышалась. Это сказал Виктор.
   В ней началась паника. Умудренная двумя разочарованиями женщина давно покинула поле боя, предоставив бразды правления восторженной школьнице. А та "добраздовалась", без мудрого-то руководства! Ирина Обора, шестнадцатилетняя обалдуйка, так долго отодвигала этот логично неизбежный момент, что, когда он наступил, оказалась не готова к нему.
   Ермакова подняла голос, прикрикнула на перепуганную девчушку:
   -"А о чем ты думала? Если мужчина увозит тебя в уединенный коттедж, он явно не в шахматы желает с тобой играть. Ну, и как ты себя намерена вести? Начнешь отбиваться - мол, ты неверно меня понял? Господи, дура-то какая! Опозоришься сейчас, так тебе и надо..."
      Ирина Обора молча кивнула, покоряясь судьбе. Виктор взял ее за руку и увел в спальню. На широченной постели лежала шелковая накидка с драконами, как и во сне. Пораженная, она погладила накидку ладонью. Виктор снял пиджак и вопросительно смотрел на нее.
      -Мне выйти?
      Ирина благодарно кивнула. Быстро скинув всю дамскую "сбрую" на тумбочку, шмыгнула под покрывало и закрыла глаза. Так и пролежала с закрытыми глазами, пока матрац не прогнулся под тяжестью его тела. Горячие руки скользнули по спине, легонько потянули за правое плечо, разворачивая лицом, и привлекли к себе. Он принялся целовать её, опускаясь все ниже по животу, как во сне. Его ладонь погладила бедро, сразу покрывшееся противными мурашками.
      -Я делаю что-то не так?
      -Нет-нет, не обращай внимания! Все так, - Ирина Обора испугалась, что ведет себя, как полная идиотка: -"Надо же предупредить, что у меня совсем нет опыта! А теперь поздно!"
      Рука Виктора попробовала проникнуть туда, где никогда и никто не трогал ее. Ноги Ермаковой рефлекторно сжались. Он вздрогнул, остановился в нерешительности.
      -Да все нормально, - в отчаянии прошептала Ирина Обора, неловко попыталась помочь, как он подсказал, но почувствовала, что его желание пошло на убыль, и расстроилась.
   Виктор шепнул: -Не волнуйся, - и принялся легонечко гладить ее, едва касаясь кожи, отчего блаженные волны разбегались во все стороны.
   Уже не школьница Обора и не Ермакова, а просто Ирина повернулась к нему, призналась: -Я фригидная женщина, - надеясь успокоить разочарованного неудачей мужчину. -Буратина деревянная...
      -Ерунда, - в нем не было огорчения и говорил он не жалуясь, - не бывает фригидных женщин, есть ленивые и эгоистичные мужчины. Я тебя вылечу.
      -Да? Как это?
      -Буду ласкать часто и нежно, пока в тебе не проснется женщина. Вот так!
   И набросился на нее, притворно рыча, покусывая за все места, где придется, и длинно проводя языком по особо чувствительным участкам. Шестнадцатилетняя Ирина счастливо попискивала, повинуясь указаниям, передаваемым касаниями рук и временами ощущая всю тяжесть его тела. Потом оба угомонились и лежали тихо, вслушиваясь в перестук дождя. Ирина трогала рукой его сильное тело, с рельефными мышцами, незаметными под одеждой, поражаясь своему любопытству.
      -А ты не переживаешь, что ничего не получилось?
      -Это бывает у многих. Перегорел, пока мы разбирались, как себя вести. В следующий раз сразу помоги мне, и все будет в порядке. Надо снять избыточное напряжение. В медицине такое называется - парадоксальная реакция.
      -Откуда ты знаешь медицину?
      -Начинал в меде, вылетел со второго курса, - признался Безруков, а Ирина обрушила на него град вопросов, поражаясь его искренности.
   Жизненный путь она знала в общих чертах, а вот круг интересов выясняла подробно. Спросила о количестве покоренных дам и не поверила столь мизерному количеству, как два десятка - помнила Чиркова. Виктор пояснил, что женщин перестал сравнивать, как только понял их анатомическую одинаковость. С тех пор он ищет не секс, а чувство.
      -Нашел? -Подозрительный прищур Ирина готовила старательно.
      -Надеюсь, иначе мы бы сюда не приехали. И не уедем, я буду проверять тебя на соответствие. Ты похожа на мою мечту...
      -Ты что, мне надо на работу. И Степа завтра приезжает.
      Виктор хмыкнул: -У вас, все же, очень странные отношения.
      -Их совсем нет, я ведь говорила, - пояснила Ирина, отлично помнящая условия, на которых позволила Степану вернуться, -Когда второй муж погиб, Ермаков стал проситься назад. Ради Татьянки я согласилась, но предупредила, что оставляю за собой право на встречу с тем, кто мне нравится...
      -Их много?
      -Которые нравятся? Да, целый один. Ты!
      И шкодливая школьница Ирина Обора набросилась на него, повторяя недавно полученный урок. Теперь уже Виктор отбивался, рычал, извивался могучим телом, хохотал и свалился-таки с постели. Поднявшись, он предстал во всей красе, нисколько не смущаясь наготы. Ирина смотрела, не отводя глаз, а в ней обе, Обора и Ермакова, впервые согласились:
   -"Да, молодой человек, а вы интереснее Аполлона..."
   Могучие руки легко подняли её с постели, усадили на колени и прижали к груди.
      -Осторожнее, раздавишь меня, - счастливо выдохнула неофитка, оторвавшись для набора воздуха. - Мне так нравится с тобой целоваться.
      -Взаимно. У тебя великолепное тело, особенно грудь. Будто и не рожала.
      -Прям вся великолепна?
      -Бедра чуть тонковаты для такой груди. Но меня устраивает, - поспешно воскликнул Безруков, когда расшалившаяся женщина запрыгнула на него верхом и стала водить по его широченной груди твердыми сосками.
      Потом он проголодался, набрал тарелку всякой снеди, для Ирины принес в постель плитку шоколада, они съели все и заснули, мирно обнявшись, как наигравшиеся котята.
   Уже в полудреме Ирина, умудренная Ермакова, подумала, что его импотенция очень даже хорошо сочетается с её фригидностью.
   -"Женился бы на мне", - мелькнула последняя мысль, а рука потянулась к тому органу, который оскандалился сегодня. Бережно погладив "бедолагу", она заснула, не удивляясь отсутствию привычной брезгливости. Сегодня все было по-другому, с чистого листа.

-

      Проснулась Ирина внезапно, от его резкого движения.
      -Что случилось?
      -Это я хотел у тебя спросить, что случилось? Ты так резко меня дернула...
      -Ой! - Ирина только сейчас осознала, за ЧТО держится рукой: - Прости, я сделала тебе больно?
      Виктор качнул головой, неотрывно глядя на неё, а она на обиженный ею орган, который приходил в готовность, обретая задор и грозный вид. Это было впечатляющее зрелище, и уже смело Ирина направила его на верный путь. Все происходило, как по волшебству и легко, а существо ее жадно внимало новым ощущениям, повинуясь безмолвным указаниям инстинкта.
      В восхитительном ритме разум понемногу угасал, тело одновременно и улетело в какие-то неведомые края, утратив связь с реальностью, и продолжало находиться в полном его распоряжении. Вот что-то изменилось, Виктор зарычал, чуть сильнее стиснул, затем пришло испытанное прошлой ночью ощущение внутренней полноты и трепета. Чуткая любовница услышала тугие толчки семени, вливающегося в её глубины, и блаженное беспамятство затопило мозг.
      Когда открылись затуманенные негой глаза, он смотрел ей в лицо, легко держа свое тело на вытянутых руках. Только единая плоть не спешила разъединяться и напоминала о свершившемся.
      -Меня долго не было? Я потеряла сознание, да?
      -Поздравляю, ты полноценная женщина.
      -Так всегда бывает?
      -Не знаю, мне это недоступно. Хэмингуэй, помнишь? Земля плыла под ногами... - надо же, у них схожие ассоциации, общие книги - "По ком звонит колокол"!
      -Значит, я тебя люблю, - вспомнился ей разговор со Светланой.
      Ирине нестерпима захотелось потянуться. В ней тлело и трепетало это удивительное состояние, впервые испытанное с мужчиной. Она уперлась ладонями в мощную грудь любимого мужчины и прогнулась. Виктор коснулся губами её груди, зарылся лицом в ложбинку. Воспрял и пошел в рост ослабевший было удалец, всё повторилось с прежней силой. До утра они успели много раз насытиться друг другом и даже подремать.
      Часов в семь Виктор с сожалением поднялся с постели под трезвон будильника, убежал в душ. Утомленная любовница, завернутая в простыню, пришла следом и тоже встала под тугие струи воды. У неё не было сомнений в своем праве поступать, как хочется. А хотелось ей одного - быть с ним рядом, постоянно.
      Нетрудно представить, что произошло практически немедленно. Потом любовник сушил волосы Ирины феном и пытался заплести французскую косичку - "дракончик", следуя указаниям. Хохоту его усилия вызвали много, но они все же собрались и через полтора часа уже катились в плотном ряду машин по мосту на левый берег.
     

-

  Глава двадцать третья

Ирина, Виктор, Валентин.

  
      Светлана встретила вопросом: - Ну? - И потребовала. - Подруга, не увиливай от отчета! Тебя вчера умыкнули так, что Степа мне названивал ажник в одиннадцать часов вечера, что для него нехарактерно.
      -Свет, уймись, - вот уж чего Ирина не собиралась делать, так это снабжать информацией кого-либо, - тема закрыта.
      -И не надо! Следы преступления налицо и на лице, - обличающий перст уперся в шею, - посмотри сама!
      Безжалостное зеркало показало не только "бланш" на шее, но и чуть заметный синяк на нижней губе. Вот это нацеловались!
      -Прелюбодеяние изобличено, - комментировала Светлана. -Ну, как будешь легендировать мужу происхождение засоса?
      -А не буду, - накладывая помаду, ответила Ирина, - пусть спросит. Только ведь не спросит, струсит опять. Он потерять удобство жизни боится. Ему же надо, чтобы накормили, рубашечку постирали, погладили, за дитем приглядели, чтобы все было схвачено, всё как у людей...
      -Перечень неполный, подруга, - подметила несоответствие Светка, - постель упустила. Степа возропщет...
      -Этот пункт я вычеркиваю. Постельное совместительство неприемлемо.
      -Так серьезно? И опять замуж зовут? Слушай, что ты за человек такой, Ирка? Кто тебя ни встретит, жениться хочет! Ты знаешь, что сегодня Чирков звонил, спрашивал, когда ты будешь? Он приезжает на своей машине - теща подарила.
      Валя, действительно, приехал после обеда, посидел полчаса, рассказал о своих делах и попросил разрешения заскочить вечером.
      -Увы, Валенька, вечер занят. Завтра тоже. Днем забегай сюда, поболтаем.
      -Ирина, я решил на тебе жениться. Подожди, не перебивай, - в лице Валентина стояло незнакомое прежде выражение. - Мне ты нужна, я это понял, потому и приехал.
   Ирина не собиралась жалеть его и подавать беспочвенные надежды, поэтому уточнила: -Это ты понял после тещиного подарка?- Мысленно смягчая жесткость удара по самолюбию. -"Прости, я больно обижу тебя, Чирков, чтобы избавить нас от долгих разговоров. Та влюбленность давно ушла. Я отношусь к тебе, как к брату, но как мужчину уже не воспринимаю. Особенно теперь..."
      -Можешь ехидничать, сколько угодно!
   -"Умен, чертяка, понял. А в первый раз оскорбился чрезвычайно, два года не появлялся. И второй раз, узнав про Илью - тоже обиделся, почти на год. А тут, смотри-ка, стерпел...", - поразилась Ирина, отказывая непрошенному жениху уже открытым текстом:
      -Чирков, твой поезд ушел после нашего неудачного романа, ты помнишь?
      -Ириша, ты не любишь Ермакова, так зачем с ним живешь? У тебя дочь - я буду отцом не хуже Степы.
      -Повторяю, - она сделала паузу и подчеркнула голосом, - я тебя не люблю. Все кончилось, понимаешь?
      -Ир, не гони меня, послушай. Недавно я сидел напротив жены. А она читает какую-то монографию и свободной рукой колупается в прыщике на щеке, ну, механически, как люди ногти грызут, скажем. Я смотрю, у неё лицо - чужое. Это истинное лицо человека, когда он сам с собою остается, без зеркала, без собеседника. Совсем один. Так вот, я посмотрел и вдруг представил, как мы состаримся. Мне стало страшно.
      -Я тоже тебе чужая.
      -Нет, Ириша! У меня нет человека ближе тебя. Я это теперь четко понимаю.
   И отбыл в свой Угловск, пообещав ждать, сколько понадобится.
     
      К дому Ирина шла, гордо подняв голову и глядя на встречных с ощущением полноты жизни. Внезапное появление Чиркова вселило в неё убеждение, что всё правильно. Она должна была пройти через разочарование с ним, чтобы понять бессмысленность физиологических случек без взаимных чувств. Страшное испытание с Филимоновым явилось возмездием за глупую жертвенность. И вот пришла любовь истинная! Ей хотелось во всеуслышание заявить: -"У меня есть любовник, и я его люблю," - и она твердила это внутри себя, отчего выглядела счастливой, иначе почему ей несколько раз сигналили встречные машины и приглашающе кричали мужчины из них?
      Дома Степа встревожено спросил, всё ли в порядке. Его тревога была объяснимой. Вернулся домой, а жены и дух простыл. Ирина не стала ничего придумывать, надеясь спровоцировать мужа на прямой вопрос и честно объясниться. Увы, она оказалась права, Степа струсил.
   На её ответ: -Всё в порядке. Хочешь что-то спросить? Давай, - продолжения не последовало. Сама Ирина ничего объяснять не стала, решив пока не форсировать события. Знакомый гудок сорвал ее с места:
      -Уезжаю, буду только завтра.
   Садясь в машину, сияющая любовница не стала смотреть вверх, на балконную дверь, точно зная, что Степа украдкой подсматривает в щелку портьеры. Это было так несущественно по сравнению с главным - она полюбила!

-

  Глава двадцать четвертая

Ирина, Виктор.

      Договорных работ стало столько, что аспиранты в лаборатории появлялись крайне редко. Диссертации пришлось отложить всем, слишком плотный график составил Тонков. Ирина выезжала в командировки и даже получала комнаты в гостинице вместе со всеми, но ни разу не ночевала в них. Сразу после окончания рабочего дня появлялся Виктор на своей машине и увозил.
   Они ночевали то в палатке на берегу реки, то в самой "Волге", которую он ловко превращал в просторное логово. Их принимали роскошные коттеджи и сауны домов отдыха. У Безрукова обнаружилось такое количество деловых связей, что места встреч никогда не повторялись. За это время Ирина Обора (которая всё чаще сливалась с Ермаковой - ведь даже разочарованной женщине интересно, чему может научить этот неуемный мужчина?) в быстром темпе прошла (по её собственному выражению) "курс молодого бойца", точнее, начинающей любовницы.
   Виктору не понадобилось ничего показывать. Его любимая "изобретала велосипед", послушно следуя желаниям, которые диктовались так долго сдерживаемыми инстинктами. Она с изумлением обнаруживала в себе новые качества и радикальные изменения, оказавшиеся следствием резко возросших физических нагрузок:
      -Ты знаешь, как болели мышцы,- рассказывала Ирина, нежась под двумя березовыми вениками, которыми Виктор нагонял волну банного жара, - я думала, у меня сил нет ни на что. Зато на четвертый день вдруг чувствую, что силы добавились. А теперь, смотри, какая я!
      Она перевернулась на спину, легко подняла ноги вверх, вытянувшись в струнку и подперев себя локтями:
      -Здорово, правда? Я перворазрядница по художественной гимнастике. Ой, жарко вверху! И мышцы добавились, - она оглядела себя, - а всё благодаря тебе, Нильс, - утиным голосом Акки Кнебеккайзе из знаменитого русского мультика сказала Ирина, - точнее, благодаря одной палочке и...
      Тут ей помог Виктор, на ушко досказавший правильную версию. Действительно, они оказались ненасытными любовниками. Открыв для себя старую истину, что куда важней любить, чем быть любимой, Ирина стала женщиной, ничуть не уступающей в жадности Виктору. А тот как с цепи сорвался. Ему вечностью казались часы разлуки. Вернув любимую к месту работы, он обнаруживал, что каждая мелочь, забытая ею в машине, вызывала прилив желания, и ругал себя фетишистом.
      Встречаясь, они набрасывались друг на друга, не теряя времени даром. Шутки ради, Виктор подсчитал интенсивность их любви в пересчете на среднестатистическую частоту половых актов в российской семье. Получилось, что они уже прожили вместе больше трех супружеских лет.
      Близость не знала границ, поэтому и секретов друг от друга не оставалось. Они беседовали, рассказывая о себе то, что казалось важным. Однажды Ирина попросила Виктора внимательно её выслушать.
      -Хочу, чтобы ты знал обо мне всё...
      -Оно мне надо? Я люблю тебя, как ты есть, и другой знать не хочу...
      -Ты не представляешь, какую дремучую девственницу откопал! Подумать только, вот эта дурында, - Ирина ткнула в себя пальцем, - ничего не знала о прелестях половой жизни. И это после родов и трех мужиков! Не сбивай меня... Пусть я теперь самая искушенная женщина на свете, но прежде была такой вот...
      Слушая исповедь, Виктор не удивился, что заучка, вечно занятая то книжками, то музыкой, то спортом, то балетом, оставалась инородным телом в классе, да и в школе. С подружками и друзьями прочные отношения не складывались. Рано прочтя необязательные французские романы, его любимая получила искаженное, на взгляд современной молодежи, косное представление о взаимоотношениях полов. Эта романтическая мешанина отталкивала её от девических секретных шепталок. Кто как обнимается, целуется - восторг первооткрывательниц вызывал в ней протест. Она ждала любовь, красивую и трепетную. Единственную - размениваться не хотела.
      И, обласканная вниманием, Ирина Обора росла, не позволяя даже прикоснуться к руке. Внезапно оформившаяся грудь и раздавшиеся до приятных округлостей бедра, осиная талия при незаурядном росте и плавности движений - всё было при ней, но сознание ухитрялось каким-то образом изымать из сладких мечтаний сексуальный контекст. Появилось желание выйти замуж, иметь много детей, и вместе с мужем-врачом вечерами сидеть на пороге собственного дома. И настал день, когда стал интересен высокий, красивый, самый-самый в классе - ОН. С большой буквы...
      -Ермаков выглядит колоритно, - подтвердил Виктор, - что рост, что лицо, женщины падали штабелями, небось, - но заметил, насколько Ирине неприятно говорить об этом и предложил: - Хватит. Зачем ты себя терзаешь?
      -Надо. Мне надо, чтобы ты знал о моих мужчинах.
      -А я должен рассказывать о своих женщинах? Поверь, это скучно и неинтересно. Ты стерла воспоминания о них. Как бы объяснить? Я никогда не желал женщину, как тебя. Есть слово - алкать. С тобой я постиг его суть! Исступленно жаждать, желать больше всего на свете, получать и не насыщаться никогда! Муки мученические! О, как любовница ты не просто великолепна, ты непереносимо восхитительна... Не всякий мужчина достоин тебя...
   Ирине волновал его шепот, но привычка снижать пафос прорвалась:
   -Закажи мне табличку, дескать, не влезай, убьет! Как на столбе...
      Безруков остановился: -Зачем ты так? - Потом совладал с собой, принял её шутливый тон, нарисовал в воздухе восклицательный знак. - Разве что для памяти, в старости на постель привинтить... Ладно, слушаю дальше.
      Рассказ о Валентине Чиркове привел его в недоумение:
      -Как ты не разглядела?
      -Поздно поняла, что он не способен любить. Пойми, мне очень нравился шарм его. Представляешь, этакий ироничный, элегантный бонвиван... Вот и влюбилась... Кстати, вы похожи, только ему повезло больше, он вырос в культурной семье. Я познакомлю, вы друг другу понравитесь...
      Дошла очередь до жертвенного хождения замуж. Причины развода, страшные подробности болезни гения и трагической смерти, Виктор выслушал спокойно, не понял лишь, зачем она вернулась к Ермакову. Выслушав объяснение, что в тот момент ей было все равно, жить или умирать, а держала ее только Татьянка, Безруков затих и лежал молча. Он долго глядел в потолок. Ирина ждала реакции, ждала, затем обеспокоенно толкнула его в плечо:
      -Ты что?
      -Не представляю, как можно это пережить, - облокотившись, могучий мужчина пристально рассматривал её, как диковинный экспонат на выставке, чуть наклоняя голову, - я бы рехнулся. Почему красивой и умной женщине так катастрофически не везет с мужиками?
      Ирина прильнула к нему: -Раньше не везло! Теперь у меня есть ты. Я выпросила у бога любовь, я счастлива, - сочный поцелуй сбил возражение, родившееся у Виктора, но не помешал ей продолжить, - и знаю точно, что не разменялась по мелочам, сегодня с одним, завтра с другим. Вот! Все эмоции сохранила. Тебе я достаюсь целиком, какая уж есть!
      -Сейчас проверю, какая!
   Он чуть отстранился, потом его рука, медленно переставляя пальцы, зашагала по ее плечу на бок, вскарабкалась по бедру, потопталась в раздумье, спрыгнула на живот и стала бродить расширяющимися кругами вокруг пупка, пока не добрела до шелковистого мыса. Тут не выдержала Ирина Обора (что с нее возьмешь - школьница, неофитка а уж эксперименты обожала!), перевернула любовника на спину, и "отомстила" по полной программе, безжалостно отшвыривая тянущиеся к ней руки. Испытание для неизбалованного лаской Виктора оказалось слишком острым, так что переведя дух, он посетовал:
      -Хулиганка, разве можно нападать без предупреждения? Ну вот, теперь я ни на что не способен. Ты меня опустошила...
      -Я не подозревала, что мне это так понравится, а тебе урок - впредь не истязай слабых женщин, - облизнулась Ирина, - и врать не надо, неспособен он.... Спорим?
      Естественно, она легко победила в споре...
  

  Глава двадцать пятая

Ирина, Виктор.

  
  
      Спустя полчаса, принеся из холодильника бутылку воды, Безруков встал перед постелью на колени и спросил, заглядывая в зеленые глаза:
      -Тигра Львовна, ответь мне, только без лукавства. Почему ты, такая красивая, такая умная, такая одаренная и выбрала меня, совершенно обычного человека? Ну, никак не могу понять...
      Ирина острыми коготками сжала его плечо: -Ах, тигра? Умная, красивая, одарённая? Безруков, я даже по субботам не подаю, - и рассмеялась на его недоумение, - ты такой простой сейчас, прямой, как угол дома!
   Она укоризненно покачала головой. Волна коричневых, с рыжинкой, волос, разметалась по плечам: -Да таких хитрецов, как ты, природа еще не создавала! Один купился на твою простоту - Марк Твен сказал, видите ли...
      -Ириша, ты же умнее меня...- снова начал Виктор, но Ирина со смехом его оборвала:
      -Скорость мышления - вовсе не ум. Я просто-напросто быстрее думаю, как бы процессор помощнее! Пойми, Безруков - гениальный Филимонов глючил, давал короткие замыкания, и где здесь ум? Я, торопыга, и умная? Ум, мой хороший, - длинный палец надавил на кончик его носа, ресницы полуприкрыли зелень глаз Ирины, а в голосе зазвучала лекторская интонация, - это постоянно реализуемая способность правильно решать задачи. На современном языке - хорошо отлаженное программное обеспечение. У тебя самые лучшие программы, понял?
      Он пожал плечами, демонстрируя сомнение, и получил щелчок в лоб:
      -Милый мой, загадку любви не могут решить веками, а ты от меня ответа требуешь! Откуда я знаю, почему увидела в тебе потрясающую надежность? Может, во мне проснулась первобытная женщина? Инстинкт сработал - ты силён, умён, племя будет процветать... А красота? Молодые дурочки на красавчиков бросаются. Но быстро умнеют, как я после Ермакова. Вот скажи, тебе в жены многие набивались?
      -Да все, причем почти сразу, - удивился вопросу Безруков, - и что?
      -А то, что сам и ответил! Что я в тебе нашла... Тоже, спросил! Да тебя я нашла, чудо моё!
      Виктор поймал ее ладошку и стал перецеловывать пальцы, чуть покусывая подушечки. От ласки Ирина растаяла и разнежилась, смежив веки. Только рука чуть подрагивала, когда он прикусывал слишком сильно.
      -У тебя такая сильная и красивая кисть, скрипуха.
      -Я давно не играю. Скрипка рассохлась, пока я была в Москве, а Ермаков выбросил ее на помойку. Вместе со смычком, машинкой и футляром. Наверное, отомстил за развод...
      -Я куплю новую, - пообещал Виктор. - Сколько она стоит?
      -Очень дорого, да и зачем? Технику восстанавливать долго, замучаешься ждать, - равнодушно ответила Ирина, и вдруг заинтересованно приподнялась на локте. -А почему ты мне свои стихи ни разу не прочел? Давай я их на музыку положу, получится наша песня!
      Виктор усмехнулся: -На музыку? Вряд ли получится. Хочешь послушать? Ладно, - он обернул простынку вокруг бедер и встал посреди комнаты, - только подзабыл многое, запинаться стану.
   С первых слов Ирина почувствовала его правоту. Ни грамма   сентиментальности, ни малейшего признака романтики в суровых строках, которые озвучивал Безруков, не присутствовало. Шло сухое повествование:
      -Я забытую стёжку до цели нашел,
     Где петляла спрямлял, где терялась - тропил.
      Камни прочь, чтобы было другим хорошо.
      Пел и вешки втыкал - мне не жаль было сил...
      Он мощно жестикулировал, показывая, как шел по тропе. Ирина почти видела эту заросшую высоченными колючими стеблями чертополоха стёжку. И вдруг сзади вылетает хрипящий конь, Виктор падает наземь, слышит гик шутовской, но находит в себе силы подняться из пыли. А затем делает вывод и стремительно мчится к иной цели:
      -Степь кончается. Взяв по дороге дубье,
      Я спешу, пот соленый смахнув рукавом.
      Мне бы только успеть забежать на подъем,
      Ну, а там, верховой, поглядим, кто кого!   
      Закончив, Безруков рубанул ладонью вниз. Даже ветер свистнул, таким стремительным движением. Ирине стало жутковато - этот безжалостный боец, готовый к битве не на жизнь, а на смерть, совсем не походил на ласкового Витеньку. Полыхнуло мгновенное понимание:
   -"Не приведи бог кому Безрукова довести до такого состояния, мало не покажется, - и вернулась ирония. - Так вот ты какой, цветочек аленький! Да уж..."
      А тот уже стряхнул с себя эмоции, стал обычным, улыбнулся Ирине, которая непритворно огорчилась, что песня не получится:
      -Чем это тебя зацепило?
      Виктор процитировал: -Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, - полез обниматься, она шутливо отолкнула, простынка соскользнула с его бёдер, и сразу стало не до разговоров...

-

      Казалось, сам бог благоволил к ним. Дела, все и вдруг, перестали требовать личного участия и вмешательства Безрукова. Московский филиал под руководством тамошнего диспетчера крутился с полной загрузкой, ремонт помещений под магазины запчастей и еще один, строительный, шёл своим ходом. Старшие компаньоны одновременно отбыли в отпуска, прекратили давать указания.
   Виктор блаженствовал, почти бездельничая. Быстро обработав информацию, в темпе набрасывал последовательность связи с нужными людьми, коротко распоряжался. Что его радовало - в старой квартире двери закрывались плотно, не пропуская звук в комнату диспетчера Юльки. Безруков уединялся, чтобы та не видела его глупо улыбающимся, и звонил Ирине. Каждую свободную минуту.
      Любимая женщина получила мобильный телефон назавтра после той, удивительной ночи. Теперь она могла услышать, а то (без свидетелей, конечно!) и сказать несколько малозначащих для непосвященных слов. Они купались в любви, которую излучали оба. Так пролетел почти полный месяц, но любое блаженство недолговечно!
   Дела все-таки выдернули его в Москву.

  -

  

    Глава двадцать шестая

Ирина, Степан.

      Праздники и выходные сложились в четыре дня без собеседований и супервайзерских наблюдений. Ирина обрадовалась отдыху, забрала Татьянку у мамы и пошла домой. Дочь рассказывала о новых событиях, главным среди которых оказалась крупная ссора с учительницей. Стороны разошлись в правописании слова "палитра". Обнаружив в тетради исправленную "а" на "о", Татьяна не преминула дома залезть в энциклопедический словарь, потом проверила себя в Интернете.
   Другой, разумный ребенок, обнаружив невежество учителя, мог бы и промолчать, но не эта вредина! На следующий день она беспощадно опозорила классную даму, предъявив инетовскую распечатку в качестве аргумента. Стерпеть такое от соплюхи классная не смогла, месть выразилась несправедливыми двойками.
      Ирина вспомнила себя. Учителя откровенно не любили чересчур умную, дерзкую, невоздержанную на язык девчонку и гоняли её, ненавистную, сверх программы. Кому приятно, если тебя перед всем классом садят в лужу? И добро бы, директор или инспектор, так нет же - пигалица! Дочь повторяла её судьбу. Пока мама зарабатывала деньги, живя в командировках, дневник расцветили записи с замечаниями и требованием принять меры.
   -"Увы, мир так устроен, что каждого, выходящего за рамки, где-то да ушибёт или прищемит, - с горечью убедилась Ирина, выслушав Татьянку.
   Хуже всего, что обратившись к отцу за подмогой, та получила нудную нотацию.   Ирина отчитала Степу за предательство:
      -Как ты мог не разобраться в сути конфликта! Неужели не понимаешь, что она ждет от тебя защиты?
      Тот парировал: -Учительница не может быть неправой, - и уверенно пояснил свою точку зрения, - она старше!
      -Ермаков! Это у вас в дурацкой армии старший всегда прав, а здесь - школа! Ты обязан понимать, что учителя могут ошибаться! Какое право эта Раиса имеет издеваться над Татьянкой, если сама безграмотна!
      -Она учительница! - Перечил Ермаков .
      Ирина вскипела, и отчеканила, выделяя каждое слово, чего стоит учительница, если "пАлитра"пишет через "о", как "поллитра" и "политура":
   -Таких гнать из школы надо, поганой метлой! А ты, - она бросилась в комнату Татьянки, схватила со стола кипу рисунков, выполненных в мрачно-коричневых тонах, и сунула мужу в лицо, - сначала посмотри, что рисует дочь!
      -А что? Ну, волки.
      -Волки? Но КАКИЕ волки, Ермаков? Вот с такенными зубами, с острыми ушами, глазастые! Ты что, совсем ничего не понимаешь? Это агрессия, она кричит тебе, мне, всем окружающим, что у нее нет защиты, балбес! - И, возмущенная донельзя, Ирина приказала Степану: -В понедельник, с утра, бросишь все дела и пойдешь в школу, к директору. Покажешь дневник, расскажешь о пОлитре и потребуешь остановить издевательство над дочерью. Понял?
     
     

-

     

  Глава двадцать седьмая

Виктор, Миранда.

  
     
      За две недели в Москве Виктор так наскучался, что заранее велел Аркашке пригнать в аэропорт "Волгу" и нахально похитил Ирину из дома, где она оказалась случайно, в перерыве между командировками. Как уж она объяснила свой внезапный отъезд, Безруков не спрашивал - не хотел думать о том, что у нее есть муж. Два дня любовники провели, не вылезая из постели. А потом его призвала Москва. Вернувшись, Виктор вновь увез любимую на сутки.
   В диспетчерской он теперь проводил считанные минуты. Даже общение с Каролинкой стало редким, на что дочь отреагировала странно. Перед очередным отлётом Виктора в Москву она заскочила на старую квартиру, поприветствовала диспетчера Юльку и уединилась с отцом. Поведав ему о проблемах с очередным претендентом на дружбу с ней, будто невзначай спросила:
      -Пап, а любовь действительно бывает или только в романах?
      -Бывает, а как же, - не заметил подвоха Виктор и попал в ловушку, расставленную маленькой, но коварной женщиной.
      -И у тебя она была? Ты маму любил?
      -Нет, - выдавил из себя отец, сообразив, что врать нельзя: -"Не приведи господи, разоблачит! Тогда прости-прощай, доверие!" - И начал разбавлять правду пояснениями, дескать, заблуждался, а на поверку оказалась влюбленность.
      -А она? Мама тебя любила?
      Настойчивость дочери обеспокоила Виктора. За этими вопросами что-то скрывалось. Он решил выгадать время, пространно повествуя о невозможности разобраться в потемках чужой души, но Каролина поставила вопрос ребром:
      -Зачем вы живете вместе?
      Это была знакомая тема, где домашнее задание Безруков готовил несколько лет, так что заминки не последовало, и за бодрым заявлением: -Так мы семья, у нас есть ты, - последовала не менее уверенная констатация, - а дети, общие дела, взаимное уважение и дружба скрепляют семью ничуть не хуже любви, раз уж она не досталась.
      -И что из этого есть у вас?
   -"Да что за дети пошли нынче, настырные и въедливые! Я в свое время стариков допросами не изводил, - растерялся отец, подумав, не привести ли родителей в пример. - Живут те себе вместе, поругиваются и помогают друг другу, куда им деваться-то после стольких лет жизни?"
   Но дочь не отставала, настаивала, и он взорвался, впервые за все годы их общения: -Да не знаю я! Что ты ко мне пристала, ей богу, никогда я не думал об этом!
   Виктор надеялся, что Каролина обидится, так и удастся прекратить опасный разговор. Не говорить же дочери, что она и связывает их, что не будь её, давно бы удрал он от ненасытной барахольщицы, от потаскушки, которую и не любил никогда, приняв примитивное влечение, читай, похоть - за влюбленность?! Надежда не оправдалась. Дочь не обиделась, допрос не прекратился:
      -Пап, а ты не думал с ней развестись?
      Холодок облил Виктора. Он никогда не забывал, как дочь молила его не уходить, в тот, первый раз, и принялся лгать, пытаясь придать словам убедительность:
      -Разводиться, еще чего! Нам с мамой жить вместе надо. Помогать друг другу, заботиться. Тебя вот растить, - а мысли метались совсем иные, панические: -"Как фальшиво звучит мой голос, даже выше стал от вранья. Откашляться надо, взять себя в руки, уверенней говорить!"
      Дочь недослушала его трусливое враньё, сузила глаза и ушла на улицу. Разговор сильно встревожил Виктора. Он немедленно набрал Миранду, условился о встрече. Жена была откровенно недовольна его появлением, но выслушала.
      -...так что не говори ей пока, не надо травмировать девчонку. Разведемся,как договорились, когда она школу закончит.
      -Ты намерен развестись? - Миранда удивилась неприкрыто. - Витя, не дури. Сбрендил, что ли? Чего ради, не понимаю, хоть убей!
      Теперь удивился Безруков: -Я с тобой давно не живу, забыла? Какая ты мне жена, - и раздельно, почти по слогам, напомнил, - я тебя с любовником застукал, здесь, в нашей постели.
      -Один раз за всю жизнь, и простить не можешь, эх ты... Витька, не дури, мы поровну блатные. Я ведь не спрашиваю, с кем ты кувыркаешься в рейсах. Все знают, что у водилы в каждом селе по жене, - Миранда повысила голос, видя упрямый прищур Безрукова, - или свежую сучку нашел, кобелина? Помоложе, чтоб ж*** потуже и *** поуже, - заведя себя, она перешла на привычные с детства матерные обороты, - а ты хоть понял, долб***, на что она зарится? У тебя ж давно всё на полшестого! Ишь сучонка, на бабло клюнула. Да вот хрен ей, я тебя разорю, я тебя по миру пущу, чмо!
      -Всё останется тебе, квартира, машина, деньги на счету, - сделал последнюю попытку Виктор, однако Миранда визжала во все горло:
      -Щас, разбежалась, добрый какой! Я у тебя весь твой сраный бизнес отберу! Ты у меня голожопый по миру пойдешь!
      Виктор хлопнул дверью и поехал в аэропорт. В текущих делах он то и дело возвращался к разговору и начал волноваться. Неприятности, обещанные женой, могли стать реальными. Требовался совет опытного юриста.
     

-

Глава двадцать восьмая

Виктор, Ирина, Степан.

      Рабочий день заканчивался, а от Виктора - ничего. Изящная игрушка, мобильный телефон - перестал работать. Обычно часов в двенадцать из глубин портфеля раздавалась "Ода к радости", а Ирина убегала в коридор, подальше от свидетелей. Сегодня звонка всё не было и не было. Она извелась, строя предположения, одно хуже другого. То ей мнилось, что потерпел аварию самолет, то такси, везущее его из аэропорта - всякие страхи лезли в голову, мешая сосредоточиться на подопечных. В конце концов Ирина не выдержала и открыла кармашек портфеля, где лежала "мобила".
      Экран был темным. Нажатие на красную кнопку, как учил Виктор, аппарат не оживило. Подошел Бравый, закончивший интервью со своими:
      -Помочь доломать, или сама справишься? Дай, - сделал несколько попыток, и экран засветился. - Ого! Это кто написал?
      На экране после слова "Хелломото" шло "Здравствуй, любимая!" Ирина проигнорировала вопрос. Зачем всем знать, что текст набрал Виктор? В её руках телефон жалобно пискнул и погас.
      -Заряжать не пробовала? - Бравый, как всегда, съехидничал.
      Зарядное устройство нашлось в портфеле, а розетка - рядом со столом. Экран снова ожил, но приятная надпись сменилась уведомлением -"вне зоны покрытия". Конечно, где ты покроешь сибирские просторы антеннами!
      Сегодня они возвращались из очередной командировки. В машине исполкома Ирина молчала, терзая себя катастрофическими предположениями. Почему-то в её представлениях Виктор оказывался беспомощным. Это Безруков, который умел выходить из любых ситуаций, что ей, кстати, точно известно? А вот мнилась всякая чушь, и всё тут! Она не могла выбраться из сумятицы своих версий, напоминая заполошную курицу, забежавшую на автомагистраль.
      Светка вышла первой, Бравый и Тонков чуть позже, потом завернули к ней. Она шла наверх, поглощенная мыслями о Безрукове. На звонок откликнулся голосок Татьянки:
      -Мама приехала! - Открыв дверь, дочь обняла маму за пояс и повисла, чуть не свалив с ног. -А у нас дядя Витя!
      Тот деликатно приложился к щеке и приобнял Ирину. Она ответно чмокнула его в губы, спросила, скидывая туфли с усталых ног:
      -Есть хочешь? Умираю от голода...
      -Нет, меня уже накормили, смена подсуетилась, - он кивнул на Татьянку.
      -Суп, котлеты и чай с вареньем, - оттарабанила дочь, - суп не разогревала, дядя Витя сказал, что любит холодное.
      -Обслуживание на уровне. Меня приняли, - уточнил Виктор, - отчитали, накормили и развлекли беседой. А потом мы сообща решили важную жизненную проблему.
   -Какую? - Увлекая их на кухню, спросила Ирина.
      -Я училке фак показала, - призналась Татьянка.  - Вот так, - и неумело собрала непристойный жест с торчащим вверх средним пальцем.
   Мать ахнула: -Да как ты смела!
      -А что она воспитывает меня, а сама не разбирается, кто курил!
   Безруков шагнул вперед и разделил собой маленькую и большую: - Ириша, не трать время. Мы разобрались, все для себя выяснили, и Татьяна приняла разумное решение, - в своей обычной манере, несуетливо и спокойно доложил он, - осталось в школу сходить, к учительнице. Но это уже взрослому придется...
      -Как вы могли решать что-то без меня? - Ирина разгневалась. -А я, что, уже не в счет? Моя дочь по-хамски себя ведет, а ты ей потакаешь! Какое ты имеешь право принимать решения за меня?!
      Она была возмущена: -"Дочь опустилась до демонстрации гнусных жестов! Как можно спускать эту провинность? И уж точно, не Виктор должен принимать решение о наказании! У Татьянки есть я!" - Примерно так Ирина подумала, выплеснув негодование словами и приказав дочери:
      -А ну, иди сюда!
      Виктор парировал гневную тираду: - Юпитер, ты сердишься, следовательно - неправ! Может, сначала выслушаешь? Решение дочь нашла самостоятельно, что важно, на мой взгляд, - и удержал Татьянку за своей спиной.
      Ирина начала остывать. Одно дело "прессовать" Степу, сдающегося при первом грозном взгляде, и совсем другое - Безрукова, уверенность которого не сокрушить окриками. Татьянка держалась за руку защитника и тоже была спокойна, заразилась от него, что ли?
      -Так, интриганы! Сговорились против меня? Тогда бойтесь, сейчас оба будете отчитываться, и горе вам, если не убедите!
      Они все-таки дошли до кухни, пили кофе, чай и сок - каждый свое, а Татьянка рассказывала:
      Мальчишки из ее класса курили за школой. Она стояла с ними, как всегда, занятая разговором с кем-то. И вдруг появилась та самая "классуха" Раиса Павловна, проигравшая в споре о "палитре". Мальчишки разбежались, а Татьянка осталась. Обвинение в курении она отмела напрочь, даже предложила дыхнуть на "Палну". Та принялась кричать, тогда Татьянка повернулась и ушла, показав оскорбительный жест.
      -Это я зря. Показать палец, значит, обозвать. Она пусть показывает свою слабость. Я же не кричала на неё, значит, была сильнее, - рассудительно закончила дочь, но Ирина потребовала:
      -Продолжай, - настолько её заинтересовала аргументация.
      -...а потом проявила слабость, фак показала, - досказала Татьянка и вдруг сорвалась. - Да, а мне говорят, я храбрая! Ей никто так не показывал, все боятся, а я нет!
      -Вот здрасьте, снова да ладом, - огорчился Виктор, - непристойные жесты и храбрость! Где связь?
      Ирина обняла дочь:
   -Ты храбрее многих. Отстоять честь и достоинство в споре с учителем - это гораздо больше, чем кажется твоим друзьям. А вот опускаться до площадной брани и жестов, фи!
      -Извиняться не буду.
      Виктор опять вмешался: - Тут мы не успели прийти к взаимопониманию, что Палну можно пожалеть. Я к тому, что великодушие - привилегия королей, но до королей надо еще дорасти. Ир, будешь в школе, пощади убогую...
   Непримиримый вид дочери насмешил Ирину - она словно увидела себя со стороны. Упрямая, своевольная одиночка, которая держит фасон, а сама жутко нуждается в надежной опоре и защите. Как и её мама, которая такую опору уже нашла, кажется:
      -Так. Ты амнистирована. Дай нам с дядей Витей поговорить...
      Татьянка умчалась на улицу. Они обнимались, целовались, потом Ирина выговорила ему за молчание, ни словом не обмолвившись о собственной оплошности с разряженным телефоном. Виктор не оправдывался, слушал ее и ждал, когда закончатся сборы. Ермаков встретился на лестнице:
      -Ты далеко собралась? - И кивнул её спутнику, который вернул кивок.
      -В командировку! До среды не жди. Татьянка сейчас на улице, - отвечая, Ирина увидела по закаменевшему лицу, что Степа догадался, кто сопровождает его жену, чему обрадовалась и мысленно воззвала: -"Ну, спроси меня, спроси же! Я отвечу, сниму камень с души. Спрашивай, Ермаков, не трусь!"
   Муж молчал. Виктор тоже. Она не стала по второму разу знакомить мужчин, зачем? Первую встречу помнят оба, а не здороваются - их дело. Снова кивнув, Ермаков и Безруков разошлись. В машине Ирина сказала:
      -Теперь он знает, кто его соперник.
      Виктор пожал плечами.

-

Глава двадцать девятая

Виктор.

      Николай Николаевич Щукин принял Виктора в кабинете областного суда, где выглядел очень органично, полностью совпадая по внешнему виду и по выражению лица с древним стряпчим при парике и мантии, который строго смотрел с рисунка за спиной судьи.
      -Так все скверно, Виктор Алексеевич, что надо развестись?
      -Да год назад условились обо всем, а она теперь не хочет, - сбиваясь и смущаясь, он рассказал лишь о некоторых причинах, но Щукин устроил форменный допрос и вызнал всё.
      Потом заставил взять карандаш и надиктовал, что ожидало Виктора при разводе. Миранда явно получила аналогичную консультацию, только гораздо раньше. При условии честного, читай - глупого поведения мужа, ей доставалось половина с таким трудом заработанного состояния и половина фирмы. Конечно, жена давно поняла, что к чему. Разводясь, она лишалась денег, что всегда с легкостью и в несчитанном количестве вынимала из его кармана. Трезво мысля, Миранда решила обеспечить на будущее привычный уровень доходов. А он-то, наивный, полагал достаточным оставить ей новую квартиру, машину и сумму в банке на небольшую ренту!
      -"Ах ты, скорохватка, - с внезапным гневом подумал Безруков, - захапать дело, которое я строил с нуля! - В его душе стремительно набирала силу обида: - Я столько лет по крохам строил систему, покупал машину за машиной, отказывая себе во всём, а ты вкусно ела, сладко пила и наставляла мне рога!"
   Он знал, что вести бизнес с бывшей женой в доле не будет никогда. С него хватит, что десять лет эта паразитка сидела на его шее, резвилась на его деньги! Но вот так, за здорово живёшь отдать ей половину фирмы?
      -Тогда будете выкупать ее часть. Это зачастую гораздо хуже, перепроверки, масса сложностей - будет не до работы. Есть, конечно, варианты, - судья показал Виктору толстенную книгу, - брачные контракты, договорной развод. Есть и другие, но я не имею права их советовать, как не вполне законные. Могу рассказать о чужих делах, кто как готовится к разделу имущества. А?
      Только дурак не смекнет, что ответить на такое предложение. Виктор выслушал, запомнил и поблагодарил от всего сердца. Ей богу, поучительнее историй он никогда не встречал!
     

Глава тридцатая

Ирина, Степан, Виктор.

      -У нас все нормально. Татьяна здорова. Меня произвели в майоры. - Степа отчитывался перед Ириной, укатившей теперь в Зареченск. -Звонили из Германии, ничего не понял. Говорили по-немецки.
      -Ты что, не мог сказать - гив ми, плиз, йо намбер? Уж английский-то все понимают!
      -Надо, так сами перезвонят, - обиделся муж.
      Он все чаще находил причины для обид. Ирина понимала его. Когда жена заявляет, что постельной близости больше не будет - занервничаешь! Но Ермаков терпел, надеялся, что и это увлечение жены закончится. Однако нервы у него были не железные. Сама Ирина объясняться не спешила. Отношения с Виктором складывались настолько непохоже на описанные в романах, что портить их объяснениями с бывшим мужем просто не хотелось.
   -"Я Ермакова не звала, честно предупредила, что живу лишь ради дочери, - успокаивала свою совесть Ирина, - вот пусть за ней присматривает, пока ситуация не прояснилась. Предложит Виктор выйти за него, тогда и Степу выгоню."
   Безруков открывался перед ней всё новыми гранями. Избранник демонстрировал ум и широкую образованность, но полную неразвитость в части этикета. Она обучала его одеваться, правильно ходить, умело и небрежно вести переговоры в стиле светских бесед, открывала мир музыки. Безруков усваивал всё с невероятной быстротой, но порой упирался, ссылаясь на жизненный опыт, приучивший к иной манере поведения. Тогда в ход пускались способности психолога.
   Однажды она пропела из кошачье-собачьего мультика: "Я деспороден, это минус, но благороден, это плю-ю-юс!" Безруков, и впрямь, походил на дворнягу: комбинация генов дала безграничный потенциал, а тяжелая жизнь отшлифовала ум и выковала характер. Он резко выделялся из виденных ранее мужчин, потому и встречи с ним увлекали её в бурный поток страстей, неведомых ранее. Однако сквозь радость просвечивала грусть. Ирина крестиками отмечала в изящном календарике совместные дни, ждала их с нетерпением. Дождавшись, с восторгом бросалась ему на шею, но тотчас начинала думать, что скоро, через несколько часов, любимый мужчина уедет. Он не принадлежал ей полностью, что отравляло встречу.
   Вот и сегодня появление Виктора вызвало у нее противоречивые чувства. Ко всему прочему, рядом с ним время начинает чудесить, словно останавливаясь в настоящем мгновении. Ирина воспринимает этот миг чётко и явственно, осознавая, что выбор их совместного мира из бессчетного пучка многомирия Эверетта (ах, Филимонов, как ты, оказывается, прав!) находится в руках её мужчины.
      -Здравствуй, любимая! - Он нежно обнимает и прикасается губами к щеке, зная, что вскорости "съест" с неё всю косметику.
   Она обвивает его могучую шею, приникает к нему всем телом, помня об удовольствии, которое доставляет этим. Их отношения - не секрет для участников "асессмент-группы". Виктор проследовал за Ириной по всей области, каждый свой свободный день забирая её от порога и утром возвращая к нему же. Группа относится к нему дружелюбно.
      -Господину Безрукову! - Бравый с поклоном пожимает руку.
      -Витя, ты опять меня удивил. Начинаешь выглядеть элегантно. Жаль, подругу забираешь. Мне даже покурить не с кем! - Светка понимает, чья это работа - улучшение внешнего вида.
      Тонков заявляет, что рад видеть Виктора Алексеевича, церемонно приглашает отужинать с нами, но тот спешит:
      -Нет, спасибо за приглашение! Мы поедем. Рад взаимно, пока, ребята!
      Ирина бережно усажена на переднее сиденье, дверка за ней прикрыта. Безруков делает всё это быстро, но несуетливо, что ей особенно импонирует. Вот он обходит машину, садится, пристегивается ремнем, бросает взгляд назад, направо-налево, включает передачу, и "Волга" уносит их.
      Она любит смотреть, как Виктор ведет машину - экономными, отработанными движениями, постоянно держа в поле зрения все доступное пространство, но уделяя большую часть внимания ей, любимой женщине. Ирина не сомневается, что её любят - это невозможно подделать. Но почему он все время уезжает, почему она не может быть с ним всегда?
      - "Да скажи ты слово, Безруков, и я брошу всё, чтобы быть с тобой, быть каждый миг. Я стану ездить с тобой повсюду, готовить, вкусно кормить, гладить рубашки, хранить твой сон, - она мечтает об этом, как никогда и ни о чём прежде, а фантазия не останавливается. - Нарожаю умных и красивых детей, которые вырастут в любви и будут бегать вокруг нас, когда мы с тобой вечером присядем на крылечко нашего дома..."
   О, как чётко помнится ей подростковая мечта, как сладко: - "...пусть ты не врач, как мечталось мне, но чуточку медик, и сумел вылечить от суицидальных мыслей. Сейчас, из-за тебя и ради тебя я хочу жить, - неслышно благодарит Ирина этого упрямца и молит, - я хочу быть с тобой постоянно, чтобы не умирать от тревоги, когда ты летишь через половину континента. Ты не понимаешь, как страшно бояться, что тебя вдруг не станет! Ведь и меня не станет... Ну вот, я опять плачу..."
     

-

     

  Глава тридцать первая

Виктор.

     
   Николай Николаевич наотрез отказался от оплаты за свой дельный совет, поданный в виде лекции о казуистических случаях разводов. Виктор был в растерянности, пока Федор Иванович не помог:
      -Щукин собрался в отпуск. Едет с женой в Испанию, Коста дель Соль. Тур заказал, не еще не оплатил. Соображаешь?
      -Где заказ? - мгновенно сориентировался Виктор.
      -"Интертур", вот факс заказа и подтверждение.
      -Карточкой или наличкой?
      Федор Иванович укоризненно покачал головой: - Ты же умный человек!
      Виктор и сам понял, что оставлять следы совершенно ни к чему. Он быстро смотался к туроператору, заплатил наличными рублями (во избежание!) и велел доставить билеты и документы к Анатолию. Теперь его совесть была чиста, а репутация Щукина - незапачкана.
  
   Затем преуспевающий частный предприниматель Безруков создал акционерное общество с ограниченной ответственностью и начал разоряться. Его пай, стоимостью чуть меньше миллиона долларов, в виде большей части автомобилей и теплого гаража в Сибири, дал ему всего 17 процентов акций. Совет директоров принимал безумные решения по продаже вполне пригодных тягачей за бросовые цены, зато покупал новые, стоящие в пять раз дороже. Активы таяли, а долги росли. Затем директор заключил сомнительную сделку, перевел почти все деньги за границу, где они благополучно пропали. Поданный иск обещал долгую безуспешную перспективу, поскольку нарушитель договора был зарегистрирован в Мексике, а следы денег терялись в цепочке переводов.
      Виктор жаловался сибирским знакомым на трудности, тщательно следил за отчетностью и готовился к будущим допросам. Пока Миранда ни о чем не подозревала - в деньгах он не отказывал. Оставалось так продержаться год с небольшим, чтобы спрятать концы в воду. Ландо удовлетворился приватной беседой, посочувствовал и дал несколько дельных советов. К разводу Виктор намеревался прийти с небольшим плюсом от оставшегося автопарка. Именно этот бизнес предназначался к дележу с Мирандой.
      Акционеров и директоров, успешно "разорявших" АО, найти было невозможно - этих бомжей не знал никто. Поработать, конечно, пришлось изрядно. Слава богу, недостатка в сомнительных нотариальных и адвокатских конторах, готовых за деньги на что угодно, а не только зарегистрировать фирму в Мексике или заверить подложные документы - в белокаменной не было. Теперь Безруков спокойно занимался делами, готовясь продать перекупщикам московскую часть автопредприятия. Третьим покупателем выступало успешное акционерное общество, где генеральные доверенности от всех акционеров делали его безраздельным владельцем. (Спасибо старшим товарищам - научили махинировать в рамках закона!) Деньги от продажи снова будут украдены "зиц-председателем Фунтом" (спасибо, незабвенный Ильфо-Петров!) и лягут на номерной счет в известном только Безрукову европейском банке...
      Банкротства он не боялся. Части в предприятиях Карамелина и Федора Ивановича давно числились на отце.
     

-

Глава тридцать вторая

Миранда.

  
   В старых фильмах есть особое очарование. Миранда с удовольствием посмеялась над незадачливым слесарем-водопроводчиком Афоней, которого с блеском играл Куравлев: -"Вот придурок, а? Все рот разевал на чужую красавицу жену, хотя на роже написано - тебе и медсестры много! Однако, следует признать, Симонова роскошно выглядела. Что попка, что грудка!"
   Аккуратно укладывая оптический диск в коробку, а коробку на законное место в стойке, она снова вспомнила свою тяжелую молодость. Нет, до старости ей - тут услужливое зеркало не лжет, еще далеко, как до Китая пешком, но и молодость прошла, увы!
   -"Тогда тело было упругим без массажа, СПА и кремов, хотя титечки все-таки не задались. Сейчас бы новой технологий живо увеличили, без всяких операций. Вон пишут, до двадцати лет тело само растит себя, только гормончиком подкачать вовремя... Опоздали вы, дорогие, мне не двадцать. Но силиконом поганить тело тоже не стоит. Кому надо, и так оценит. Вон, Кирилл до сих пор заходится от восторга -Мой любимый третий номер! Да и бедрышки сейчас получше смотрятся..."
   Но Миранда знает, что врёт себе - тогда все было юным, совсем нежным. Ни морщиночки под глазами, ни складочки на животике! И чувства совсем иные, острые, незабываемые. И первая любовь навсегда осталась единственной. Как всегда при воспоминании об Арике, теплое чувство растеклось по телу. Ах, как красив был он - высокий, блондин, тонкий, изящный! Она в деталях помнила его тело, и кривоватые ноги возлюбленного только добавляли ему шарма. А потрясающая память, хранящая множество прочтенных книг, просмотренных фильмов, с легкостью выдающая цитаты и афоризмы! И юмор, искрометный юмор! Как забавно он говорил, не "извините", а "пардон!", причем нарочито грассируя.
   Ей, недоучке, (а чему может научить единственный учитель в малокомплектной школе, где набирается едва десяток разновозрастных детей?) это показалось восхитительно забавным после двухнедельного страха одиночества, после культурного шока, неизбежного для каждого Маугли в крупном городе. Первая любовь сразила большеглазую угловатую девчушку наповал.
   Арик, старшекурсник художественного училища, длинноволосый, как положено настоящему представителю богемы, великодушно посвятил вечер новенькой, восторженно внимающей ему, как мессии, и с полным доверием улегшейся в постель. Нет, Миранда изобразила сопротивление, как полагается приличной девице, чтобы разжечь интерес (она что, "честная давалка", что ли?), но добросовестно охнула, обмякла от удара (совсем даже не болезненного, между нами, девочками, говоря!), послушно развела ножки. А потом уже картинно плакала по так предательски нарушенной девственности, сквозь ресницы наслаждаясь чувством гордости и легкой вины, написанной на морде соблазнителя!
   Два месяца длилась любовь, всего два месяца! Арик научил ее всему, что умел сам, даже несколько болезненной "обратной" стороне секса. Миранда помнила, как радостно было ей соглашаться на все новации (ими заполнялись вынужденные "технические перерывы", естественные для каждой женщины), как гордился возлюбленный своими подвигами и как хвастался отважной любовницей!
   А потом всё кончилось. Появилась у Арика новая, и перестал его "пардон" звучать в комнате. Миранда выследила разлучницу, подкараулила, расписала этой кобыле всю морду. Где уж городской холеной телке отбиться от таежного звереныша - а именно такой была Миранда Кулакова, полная, круглая сирота. Ух, как она колотила и царапала, как драла за волосья, как пинала гладкую, толстозадую и сисястую девку, а та голосила и визжала, даже не пробуя отбиваться.
   Арик пришел назавтра. Радостно кинулась к любимому безмерно счастливая девушка; а отлетела назад, получив оглушительную плюху, настолько же несчастная. Еще немного поучив наивную дурочку (но без синяков, все-таки добрый был парень!), Арик подарил ей последнюю ночь, на прощание.
   Тогда-то, лаская губами уже чуть-чуть прорисовывающиеся груди, он и выдал:
   -Женщина любит только первого мужчину, а потом - самоё любовь! Утешься в новой!
   Недавно Миранда снова встретила крылатые слова, но какое различие оказалась в тогдашнем восприятии и в сегодняшнем! Тогда она плакала и умоляла, не желая расставаться с единственной любовью, а теперь лишь мудро усмехнулась.
   Поселковая дурочка, кто бы из тех утешителей узнал ее ныне? В ней, Миранде Безруковой, светской львице самого высокого разлива - да никогда! Та Мирка из отчаяния бросилась в чужие руки - так она мстила Арику, отдаваясь направо и налево, стараясь прослыть самой лучшей, самой яростной в сексе девушкой, чтобы позавидовал, чтобы захотел к ней вернуться, чтобы на коленях вымаливал ночь! Дурочка с переулочка, ей было невдомек, что месть бесперспективна.
   Она завоевала репутацию неутомимой воительницы Большого Секса. Правота Арика подтвердилась, Миранда стала видеть интерес в перемене любовников, и уже не взыскивала иных чувств, кроме нужных для полного удовлетворения тела. Много разных мужчин ласкало её с тех пор - забавных, веселых, серьезных, угрюмых, но ни один не разбудил душу. Витька выглядел самым ласковым и в сексе погорячее многих, но в итоге показал, как тупо ограничен, зациклен, пентюх набыченный!.
   -"Домостроевец! Кто тебе мешал жить легко и свободно, кто бы твоих баб считать стал, придурок? Вот Арик сам позволил сравнивать и учиться, без дурацкой ревности. Только благодаря тебе, мой милый, постигла поселковая наивная девчушка сложную науку обольщения! И в итоге удалось стать уверенной в себе, раскрепощенной; не просто бросаться под мужика, а даровать себя, жаловать ему себя, подобно орденским знакам за отличия!"
   Уж теперь-то, с высоты своего опыта, Миранда сумела бы показать класс - снизошла бы к Арику свысока, богиней Афродитой, гетерой Таис Афинской, царицей Савской - чтоб понял, затрепетал от восторга, распалился и пал ниц; чтоб стоял на коленях и вымаливал униженно, подобно убогим нищим в подземном переходе, жаждущим куска хлеба и глотка пива; со слезами выпрашивал тело, которое отверг, и к которому вернулся, наконец!
   Но вернулся Арик лишь на краткий миг, на несколько часов. Только и удалось из задуманного, что похвастать квартирой, да высшим образованием. И всё! Даже в постель не удалось завлечь, хотя она наплевала на гордость и сама начала любовную игру, встав перед ним на колени, как он учил. На том их встреча и кончилась. Арика снова нет, и неизвестно, где он. А Безруков собрался удрать. После того, как она отдала ему самые лучшие годы? После стольких лет долготерпения?
   -"Ну, нет, красавчик, ты у меня так просто не соскочишь. Не на ту напал! Я не дам ограбить себя. Ты выплатишь контрибуцию за пользование мною! Я сумею и бизнесом распорядиться, уж не глупей тебя!"
   Миранда набросила платок на голову, свела его у подбородка, придав себе выражение Аленки с шоколадной плитки, полюбовалась на себя - хороша, чертовка! Вернулась к раздумьям о будущем муже. Витька, этот упрямый козел, уйдет. Рано или поздно, но уйдет, а статус замужней женщины терять нельзя, подруги не простят, да и любовники пренебрегать начнут.
   Так что, пора начинать поиск кандидата в мужья!
  

-

Глава тридцать третья

Виктор, Ирина.

  
   Просматривая электронную почту, Виктор поймал себя на мысли, что живет попеременно в нескольких мирах. В реальном, где ложь, обман, подлог и прочая грязь стала условием существования, он вынужден принимать навязанные обществом правила игры. Но существовал иной, почти реальный, однако ж во многом и вымышленный мир всемирной сети, три дабл-ю.
   В молодости, погружаясь в мир очередной книги, Виктор до мелочей вживался в образ понравившегося героя. Как правило, честные и порядочные люди, даже "обреченный на бой" кровавый тиран Грон из первой книги Злотникова, становились своими, вызывали сочувствие. Фильмы сильно уступали книгам, делая героев смазливыми, заставляя подпускать эмоциональность, кривляться на женский манер.
   Интернет спас положение, создав сетевые игры. Вот там герои стали могучи и немногословны. Он с удовольствием играл, чуть не год, пока не сбил охотку. Однообразие фабулы наскучило: - трах-бах-хрясь! Захотелось живого общения, с обычными людьми. Хороший компьютер, особенно в Москве, дал такую свободу передвижения по всемирной сети, о которой еще несколько лет назад Виктор и помыслить не мог. Он заходил на все мало-мальски интересные ресуры и активно вживался, ища близких по духу контактеров. Как здорово, что можно выбирать любой аватар и тип поведения! Иногда он брал женские ники и пробовал притворяться, но его быстро разоблачали. Анонимность при регистрации казалась ему очищающим душем, делающим каждого - новорожденным, и он ждал от всех доброты. Но все было так непросто.
      Простые, забавные, а порой слишком вычурные имена скрывали разных людей, иногда откровенных хамов, ищущих безнаказанного развлечения. Таких он "ставил в игнор". Зато с другими быстро находил общий язык и постоянно поддерживал связь. У него появились знакомые по всему миру. Общаясь с ними, Виктор с огорчением замечал, как сквозь инетовский облик вдруг проступал жесткий реальный мир. Вот и сейчас, обладатель забавного ника "Дядька Добродию" из Киева, пожаловался мимоходом на тяготы службы - не хотелось ему идти на разгон демонстрации.
      -"Так ты омоновец, добрая душа! Кто бы мог подумать по твоим мягким постингам? Мне ты казался этаким ласковым дедушкой, лет под семьдесят, повидавшим мир и порядком уставшим от него. А вот в профиле ты записан молодым, как это я раньше внимания не обратил! Интересно, а по моим постам виден реальный мир? Каким я выгляжу в глазах виртуальных знакомых, интересно бы спросить. Да не ответят, скорее всего, постесняются", - усомнился Виктор.
   Жаль, не удалось приобщить Ирину к интернету. Он хотел оплатить услуги провайдера, но получил такой отпор, что лучше не вспоминать! Его любимая не согласилась принимать подарки вообще, кроме мобильного телефона. Опешивший Безруков потребовал ответа и поразился:
      -Любой подарок, стоимость которого значима для меня или тебя, будет вызывать чувство зависимости, а мне нужна только чистота! Мобильник? Это часть наших отношений, пока мы вместе...
      -Ты что, планируешь расстаться со мной? - Возмутился Виктор. - А если нет, то пойми, Ириша, для меня четыреста долларов провайдеру - мелочь...
      -Милый мой, да будь ты даже миллионером ("А я и есть миллионер" - молча прокомментировал ее слова Безруков) и прикуривай от банкнот, я все равно не соглашусь. Не хочу быть содержанкой, такая уж я дура самолюбивая, терпи!
      Он в очередной раз поразился непохожести любимой на былых попутчиц и снова испытал восторг - какая удивительная женщина! Ему нравились многие её мелкие капризы, или то, что он принимал за них. Но тут крылось нечто более серьёзное, поэтому он не стал настаивать, и словом не обмолвившись о своих доходах. Неожиданный страх, что она может уйти, узнав правду о миллионах, поразил Виктора. Всё, связанное с Ириной, требовало непривычной для него деликатности.
      Безруков помнил с детства, как на рукав его рубашки приземлилась бабочка. Он сидел неподвижно, любуясь - а она перебирала изящными черными лапками, гуляла по ткани и распускала хоботок, пытаясь извлечь нектар из нарисованных цветов. Вспорхнув от резкого движения, невесомое создание растаяло в небе.
      Ирина казалась такой же - изящной, красивой и хрупкой. Вспугнуть её могло глупое поведение или неосторожное слово. Безруков никак не мог взять в толк, что свело их вместе, да и не хотел узнавать ответ. Ему нравилось любить такую простую и открытую, а оттого - совсем непонятную ЖЕНЩИНУ с большой буквы.

-

  Глава тридцать четвертая

Ирина, Виктор.

  
      Ирина смотрела в окно на белые поля облаков, стелящиеся внизу. "Боинг" висел в воздухе, только кончики крыльев подрагивали, натыкаясь на неровности атмосферы. Рядом дремал Виктор. Лететь оставалось часа три, не меньше. Салон был полон, какие-то детишки шумели в проходе, играла музыка, и мелькал картинками телевизор. Обычная обстановка полета. Ей стало смешно: -"Обычная обстановка? Рядом спит любовник, чуть живой с похмелья!"
      Вчера они прилетели в Москву. Ирину приятно удивил зеленый участок почти в полгектара, обустроенный в своеобразной манере: у входа регулярный парк, позади - японский сад камней, скрытый от глаз плотной стеной елей. За елями скрывался гибрид пруда с бассейном, к которому вела коротенькая тропинка, лесенкой ныряющая в воду.
      Особняк, трехэтажный снаружи, внутри скрывал массу комнат и служебных помещений. Виктор отпустил сторожа и начал хвастаться домом, словно новой игрушкой. Ирина доставила ему удовольствие, выслушав рассказ о проектировании, строительстве и особенностях чудо-коттеджа. Она шла за ним, видела холостяцкую простоту обстановки и мимоходом вносила мелкие изменения, обозначая - место обжито мною. Именно здесь становилось понятно, что прежние встречи в безликих временных жилищах то ли недодавали, то ли отнимали часть уюта.
      На удивление понравилась библиотека, совмещенная с рабочим кабинетом. Массивный деревянный стол, а не стружечные однодневки, прочные полки, уставленные настоящими книгами, кресла - глубокие, уютные, выключали из суеты своим монументальным видом. Ирина покачалась, проверяя спинку его рабочего стула, и подкатилась вперед. Перед компьютером лежал кожаный бювар, уголок плотного листка с тиснением высовывался наружу.
      - Можно? - Ирина потянула листок.
      Виктор распахнул бювар: - Если не разочаруешься, - и сел напротив, включив зеленую настольную лампу.
   Ирина увидела неровные рукописные строчки и стала читать, привыкая к почерку:
      -Образ твой в суматохе дня
      Вижу я на любом предмете.
      Словно память глазного дна
      После яркой засветки ...
  
      Она подняла глаза на Виктора. Тот продолжил:
     
      -Но тебе понятно уже:
      Память эта - в моей душе.
     
      -Ты стал лириком, - удивленно прошептала Ирина, понимая, что стих на шедевр не тянет, но в нём отражен новый Виктор, романтик.
      -Письма к тебе. Здесь. А иногда слагались строки.
      Она наугад перевернула толстую стопку страниц и наткнулась на жирно выделенные строки:
      ... Кресты на днях, что нам посвящены,
      В календаре отмечены твоем.
   Сомнений не было, упомянут тот самый календарик, где Ирина крестиками помечала дни встреч, проведенные с Безруковым. Она прочла дальше, задержалась на последних словах:
      - " Крестом, увы, нечастых наших встреч,
     Мы вышиваем жизни полотно...", - подняла глаза и поймала его взгляд.
   Тот показал пальцем на последнюю строфу, озвучил её негромко:
   -"...Минули будни кошками в ночи,
   И новый крест. О, исступленье встреч!
   ...Холстина в обруче и мулине лучи..."
   Всю строгость голоса Ермаковой дезавуировала счастливая улыбка Ирки Оборы, которая потребовала ответа у Виктора:
      -Откуда ты знаешь? Не притворяйся, номер не пройдёт. Про мой календарь, откуда? Ты видел крестики в ежедневнике, - она не досказала, но додумала: -"закапанные слезами".
      -Не выдашь меня? Клянись!
      Заинтригованная Ирина выдала детскую присказку: - Зуб даю, - и получила предвидимый ответ, что Татьянка рассказала ему, как мама, проводив дядю Витю, открывает книжечку и ставит крестики, уже семьдесят два.
      -Предательница! Кого сдала? Родную мать! - Пафосное восклицание предназначалось поэту, сумевшему заслужить неординарное доверие дочери.
      Виктор отобрал листки, сложил в бювар. А любимую подхватил на руки и направился вниз, где бурлила вода в джакузи. После обеда и легкого сна (если можно считать это сном!), разморенные, они поехали в Москву, на презентацию. Виктор часа полтора ждал в салоне красоты, зато прическа и вечерний макияж сделали Ирину ослепительно красивой и слегка незнакомой.
      Федор Иванович уставился на Ирину, потеряв дар речи. Потом опомнился и сказал с искренним восхищением:
      -Ирина, рад с вами познакомиться! Витя, ты получил в руки само совершенство. Желчно тебе завидую! - И он повел их знакомить с остальными гостями.
      Жена его, расплывшаяся добродушная тетка, со вкусом выпивала и поедала всё подряд. Знакомству обрадовалась:
      -Ира, наконец-то у меня будет собеседница на этих презентациях. Ты не знаешь, дорогуша, как скучно здесь нормальному человеку! Я вижу, у вас с Витей всё в полном порядке, он так на тебя смотрит! На свадьбу мы придем без приглашения. Даже не пытайся зажилить! Что значит, не думаете? Не кокетничай, Ирочка - вы пара! Что предпочитаешь в подарок?
      Ирина еле отбилась от нее. Ближе к концу мероприятия в зале появился знакомый человек:
      -Какая приятная неожиданность, Ирина Валерьевна! Вы стали москвичкой?
   Профессор Шарабан почти не изменился, разве чуть располнел. Видимо, на тусовках было, чем кормиться! Вадим Дмитриевич не пожалел лестных слов и для Безрукова:
      -Не сомневаюсь, что в скором будущем вы подниметесь еще выше, тем более в сопровождении такой прекрасной спутницы. Ирина сказала, что мы давние знакомцы?
      Тут Виктора отозвал Федор Иванович, сославшись на необходимость встретиться с министром. Извинившись, оба исчезли. Оставшись одна, Ирина стала подвергаться атакам охочих до новеньких лиц кавалеров. Избавляясь от них, прибилась к Шарабану - тот отпугивал шушеру, как репеллент комаров. Профессор охотно продолжил разговор, поделился новостями, что Алиса вышла за Франца "Леворучку" и уехала в Австрию.
      -Сам-то? Издал две монографии и учебник. Членкор, получил институт. Пока не женился. А вы уже расстались с молодым ученым, Филимонов, кажется? Ну, да, дело житейское, понимаю... Разумно, как всегда, разумно! Виктор Алексеевич имеет репутацию превосходного менеджера, работает на сильную команду.
      У Ирины от намека Шарабана испортилось настроение. Чтобы уязвить сытого прохиндея, она небрежно, с вызовом, бросила:
      -А я не спешу с выбором спутника жизни! Так, мимоходом заскочила, по пути в Европу.
      -О, - восхитился собеседник, - Виктор Алексеевич умнее, чем пытается показаться. Заинтриговать гораздо выгоднее, чем заявиться с женой. Его или совместная задумка?
      -Вадим Дмитриевич, а просто принять мои слова за правду, без второго дна?
      Шарабан не принял вызов или не понял его:
      -Вы подняли ему рейтинг. Думаю, он захочет сохранить вас навсегда. Судьба к вам благосклонна, даёт второй шанс!
      Напутствие убило остатки настроения. Членкорреспондент откланялся. Появившийся вскоре Безруков на ногах держался, но был слишком выпрямлен, жестко напряжен, как ведут себя мужчины, стоящие на грани перепития. Четко артикулируя, он извинился, объяснил:
   -Возможности откосить не дали, ни малейшей. Железнодорожники! Министр упился до положения рельсов, Федор в стельку, нет - в шпалу, а лично я, свинтус, не пойму во что, в дугу, может? Поэтому - вызови такси, Ир!
      В машине Виктора окончательно развезло, он дотащился до гостевой спальни и рухнул, категорически отказавшись спать с Ириной вместе:
      -Я знаю, как мерзко пахнет пьяный человек. Сивушный перегар, фу! Не хочу тебя травить. Всё! - И уснул одетый.
      Она разула и раздела его, удивляясь себе - в жизни бы не стала делать это со Степой! Да тот и напиться так никогда бы не рискнул. Потом ее разобрал истерический смех - хорошо начинается отдых! Первая ночь с любовником в его доме, и целомудренный сон в разных спальнях! Просмеявшись, поставила рядом с его постелью стакан воды, вышла покурить.
   От встречи с профессором Шарабаном остался горький осадок. Его слова звучали оскорбительно. Будто она что-то ворует, ей не принадлежащее. А ведь, и впрямь, ворует! Она занимает место, принадлежащее жене. Законной. Статус замужней женщины, даже отставленной жены, был и будет в России выше, нежели статус разведенки, тем более любовницы. Ирина поразилась, припомнив мнения множества знакомых: -"Звание любовника возвышает мужчину, как ни странно. А женщину унижает. Неправ Вадим Дмитриевич! Это в их кривом, богемном мире, где извращены общечеловеческие мерки, любовница кажется значимой. Для остального мира, и в глазах закона - зарегистрированный брак выше сожительства."    С этими мыслями Ирина и уснула.
   Утром растормошила Виктора, напоила крепчайшим кофе. Тот собрался, прошёл регистрацию, но в салоне выпросил подушку и заснул. От него продолжало нести ацетоновым запахом нетрезвости.
      -"Господи, сколько же он выпил вчера? Несчастный менеджер," - подумала Ирина, поправляя ему подушку, и открыла бювар:
      -"...Подумать только - три часа с собою
      Ты подарила! Это чудеса:
      По сонным улицам бродить с судьбою,
      Смеяться вместе и стихи писать", - прочла она начало очередного письма, предназначенного ей, и взяла следующую страницу.  

-

Глава тридцать пятая

Валентин, Миранда.

      Курсы усовершенствования учителей начинались новейшей Российской историей, читать которую предстояло Димке, но вчера был день рождения, где он, как подобает имениннику, надрался вусмерть. Чирков, практически непьющий, а потому - здоровый, вёз друга к университету.
      -Чирок, не сваливай далеко! Боюсь, заплохеет мне и помру геройски на кафедральном амвоне... - жалобно скулил Диман, тащась к лекционному залу.
      -Выпей кофейку, взбодрись. Чего там, три часа отстоять!
      -Это тебе, пуританину, три часа - не время. А истинно русскому человеку, сиречь мне, изнуренному недельной абстиненцией, да не восстановившему в организме потребную концентрацию ЦЕ-ДВА-АШ-ПЯТЬ-О-АШ за жалкий выходной день - ты виноват, Чирок, не поддержал; даже один час, да что час - минута безмерно длинна, - мужественно балагурил бледнозеленый лектор.
      Они вошли в аудиторию. Валя поднялся на третий ряд, занял крайнее место и стал осматриваться, по привычке выискивая интересные лица. Диман развернул какие-то листки, бегло просмотрел и начал лекцию, держась за края кафедры, скорее, небольшой трибуны. Говорил он спотыкаясь, постоянно прихлебывая воду из стакана. Содержание бреда, звучащего из его уст, осмыслению не поддавалось, но учительницы, особенно, которые постарше, пытались конспектировать. Фантасмагорию прервал звонок.
      -Чирок, спасай! - Димка, доставленный другом в ассиситентскую комнату, взмолился. - Я не осилю еще два часа. Взошел я на эшафот и заякорился за борта, ан чую, штормит! Сидя бы, и подушечку под головушку буйну, да рот не разевать - мне и сутки нипочём. Что сложного - носом фугу Баха выводить? В бытность ночным сторожем я даже с открытыми глазами спать научился. Но издавать осмысленные звуки, да с семантической нагрузкой - непосильный труд для творческого работника, надорвавшегося в поднятии стограммовых тяжестей. О, горе мне, горе! Мой марафон тягостен, я замертво паду наземь, аки спартанец, с амвона...
      Валентин покровительственно хлопнул друга по плечу: - Живи, микроба! Запомни моё благородство и устыдись.
      Чирков начал с экскурса в стародавние времена, с Рюрика, провел аналогию через Грозного, Петра Великого, Сталина, подчеркивая жестокость правителей и подводя слушателей к пониманию волнообразности исторических процессов. Лекция удалась, и он ждал неофициальной стадии контакта с аудиторией, когда заинтересованные слушательницы собираются вокруг лектора. Особенно хотелось увидеть яркую красотку, которая сидела напротив и поощрительно улыбалась. Кажется, раньше им доводилось встречаться. Но где - не припоминалось.
      Гурьба, сопровождавшая Валентина от аудитории, быстро истаяла, с красоткой он перемолвился, даже вспомнил имя. Миранда тоже не забыла лето в Турции, и они условились встретиться у выхода.
      Диман спал на составленных вместе стульях, замаскированный столом. Проснулся быстро, сообразил, где находится, и согласился добраться домой на автобусе:
      -Узри, как добро вознаграждается - сразу и телку снял. Ночевать у нас изволишь? Ах, как получится? Ну, в добрый путь! А мы, барин, пошлепаем в избу, похмелимся. Не обессудь, спаситель, твою долю тоже изопьем...
      -Иди уж, страдалец, - рассмеялся Чирков.
      Потешные присказки, да прибаутки Димки веселили всех. Они, простонародные по содержанию, так диссонировали с эффектной внешностью высокого интеллигентного молодого человека, что вызывали непроизвольную улыбку. Продолжая ерничать, вчерашний именинник добрел с Чирковым до выхода и поздоровался с Мирандой:
      -Привет тебе, красна девица, и пожелание здравствовать! Нет, не приболел, сокрушен тяготами жизни скорбной, сестрица!
      -Ну, будь здоров, - она помахала Диме рукой.
      Валентин не собирался тратить время на разговоры: - К тебе? - В интонации был намек на семейное положение Миранды, хотя, судя по поведению, та была свободна. Догадки Чиркова подтвердились.
      -Ко мне. Брать ничего не надо, с голоду не умрем.
      Шикарная "Тойота" золотистого цвета двигалась впереди чирковской "Нивы", показывая дорогу в новый квартал элитной застройки. Перед въездом в подземный гараж Миранда махнула рукой, подзывая поближе, и сказала:
      -Паркуйся вон там, потом вызовешь по домофону.
      В фойе сидел консьерж, вежливо поздоровавшийся и посмотревший в лицо. Чиркову это не понравилось, он предпочитал анонимность. Квартира впечатлила размерами. Прихожая, огромная и просторная, открывалась в зал с панорамным окном. Миранда ждала, эффектно стоя в потоке света, обрисовывающем сквозь ткань платья аппетитные формы на зыбкой грани приятной округлости, еще не перешедшей в ту полноту, когда бюстгалтер впадиной вырисовывается на спине.
      -Хочешь перекусить?
      -С удовольствием.
      Огромный холодильник таил запасы снеди и выпивки. Заполнив каталку фасованными колбасами, пластиками сыра, открыв банку черных оливок и консервированной ветчины, Миранда задумалась:
      -Что предпочитаешь? Виски, водка, вино, ликер?
      Валентин отозвался с дивана, где перебирал диски с музыкой:
   -Нескучный выбор! Ты цитируешь конкретных представителей или заголовки обширного перечня? Можно, я сам выберу? Ого, нехило затарен барчик... А возьмем мы игристое, в девичестве Советское Шампанское.
   Любил Чирков шипучие вина, порой даже газировал полусладкие сорта, чтобы получить максимальное удовольствие. На него они действовали, как стимулятор, повышая потенцию и добавляя выносливости. Миранда его заводила, он видел и её нетерпение. Она томилась, глаза затуманились мечтательно, когда Валентин протиснулся мимо с бутылкой, слегка прикоснувшись сокровенным местом. Судя по всему, секс его ждал качественный. Поэтому затягивать не стоило. Чирков немного пожевал, запил остатками из фужера и взял быка за рога:
      -Где у тебя спальня?
      У широченного "сексодрома" распаленные ожиданием партнеры начали раздевать друг друга. Когда уже всё было снято, Миранда сбросила на пол подушку, опустилась на колени и обстоятельно начала первое общение. На постели они пили вино, продолжали любовную игру, и Чирков блаженствовал:
   -"Ах, какая прелесть!"
   Ему нравилось, что Миранда угадывала ритм, озвучивала секс стонами, аханьем и с тоненьким подвыванием финишировала, ослабевая в его руках. Так поскуливают, отвалившись от материнского соска, совсем махонькие кутята, не доросшие до щенячьего возраста.
      Валентину нравилось, что после каждого этапа они бегали в разные душевые и встречались в постели снова чистые, ароматно пахнущие. Набор шампуней, гелей, мыла, дезодорантов оказался обширен. Он первый раз что-то выбирал, а потом просто хватал первое попавшееся.
   Унялись они нескоро. Чирков встретил равную себе специалистку. Турция не шла с сегодняшним ни в какое сравнение! Их третий заход стал проверкой фантазий, разных у каждого, но поддержанных вторым партнером с доверием и профессионализмом. Тут уж они оторвались по полной программе. Миранда являлась если не богиней секса, то её заместительницей. Но почему незамужней?
      -Мира, ты вдова?
      Та делано расхохоталась: -Ага! Соломенная! - Делая вид, что ей безразлично, повернулась к музыкальному центру, сменила диск, но Валентин продолжил:
      -Не верю! Таких женщин, как ты, не бросают.
      -А вот он бросил, - её лицо перекосила злая гримаска, как молния чиркнула, и снова вернулась ненатуральная улыбка.
      Чиркову было любопытно, как учительница смогла купить дорогущую квартиру и престижную машину, поэтому он применил несложный прием раскрутки на откровенность: -Ладно. Я так просто спросил, не сердись, - зная, что разнеженные Эросом люди выбалтывают в постели сокровенные тайны, а уж мелочь-то!
   Так и случилось, Миранда не выдержала: -Я не сержусь. Муж у меня есть, только он БИЗНЕСМЕН, - это слово прозвучало с издевкой. - Однажды собрался и покатил по стране, дескать, деньги зарабатывать будет! А я, так он считал, должна ему взвод нарожать и сидеть дома. Да только хрен он угадал, муженек! Забила я на его планы, закончила пед и стала жить самостоятельно. Вот так.
      -А квартира и машина? - Уточнил Чирков.
    -Мне остались. Сам живет в Москве, дочка почти постоянно на старой квартире, я - здесь. Нет, не в разводе. Он не хочет.
    Чирков не верил рассказам брошенных жен и оставленных мужей. Как правило, виноваты в разладе оба, но желание оправдаться заставляет очернять вторую половину. Он прикинул, как вела бы себя Лена в длительное отсутствие мужа. Сто процентов - не стала бы изменять. А вот Миранду бесовское искушение, наверняка, толкнуло под чужого мужика, едва муж оставил порог. С таким темпераментом и день воздержания пыткой станет!
      Воспоминание возбудило его, и гидроматрас снова подвергся испытанию на прочность. До ночи они "накувыркались" всласть, а утром разбежались, довольные друг другом. Дома Чирков с удовольствием вспоминал этот вечер. С Мирандой стоило встречаться почаще.
     

-

Глава тридцать шестая

Ирина, Виктор.

      Адвокат Шварц ждал в своей конторе. Он не изменился, был все так же стар, грузен, изысканно вежлив и обаятелен:
      -Госпожа Ирина, как я рад вас видеть! Вы еще ослепительнее, нежели в прошлую нашу встречу. Господин Виктор! Как я рад, что вы сочли возможным совместить деловую поездку и встречу со мной.
      Они тепло поздоровались со стариком. Иоганн Шварц стал символом судьбы, заставившей обняться при падении. Теперь адвокат выступил в роли доброго Деда Мороза, сообщив, что выбил компенсацию за травмы, полученные в музее. Конечно, Ирина могла попросить деньги переводом, но пренебречь возможностью слетать в Дрезден с любимым? Ни за что! Виктор тоже придумал себе дела, назначил встречи с контрагентами и сейчас уговаривался со Шварцем о юридическом сопровождении его дел.
      Ирина пригубливала кофе, курила и думала, что придется отказываться от этого удовольствия ради Виктора. Ее любимый морщился, когда попадал в полосу табачного дыма. Нет, он не протестовал, но однажды сказал в лаборатории, что целовать курящую женщину - словно облизывать пепельницу. Светлана начала вопить, показывать пальцем на Ирину с сигареткой, пытаясь спровоцировать. Завидовала, что ли? Виктор ответил, что недостатки любимой рассматривает, как продолжение её достоинств, отчего Светка увяла и скисла вовсе, выслушав окончание: - "Дым мне не нравится, а Ирина - очень, поскольку курит изящно и артистично", - за что ему достался поцелуй от курильщицы.
   -"Брошу, - решила она, - если попросит."
      Шварц сам проводил их до улицы, помахал рукой. Март стоял прохладный, ветреный. Чтобы не озябнуть, они шли быстро. По планам Ирины, им предстояло побывать во всех музеях Дрездена, но сначала - вояж по магазинам. Её труды по превращению ладно сложенного и крепко сшитого сибирского мужика в элегантного джентльмена увенчались успехом. Если не брать в расчет труд по заполнению культурных пробелов, то оставалось несколько завершающих штрихов снаружи.
      Обувь. Она отобрала ему несколько пар. Черный костюм-тройка сидел на Викторе, как сшитый по заказу. Ирина насладилась зрелищем, потом нашла синий, бежевый и ослепительно белый летний, без подклада. Рубашки и галстуки, которые стоили втрое против рубашек, дополнили гардероб. Продавщицы выкладывались, разыскивая то, что рисовало её воображение. Наконец, Ирина сочла, что гардероб Безрукова соответствует крупному менеджеру и состоятельному человеку. Упаковывая приобретения, продавщица сделала ей на ушко комплимент:
      -У вас такой муж, позавидуешь! Удивительно терпеливый. Мой взорвался бы через десять минут. Вы так подходите друг другу...
      Ирина вздрогнула. Искренние слова внезапно дополнили горький комок, сложенный из напутствия профессора Шарабана, недавнего намёка Светки, собственных представлений о любви и семье. Всё слилось, стало критический массой и взорвалось, высвечивая и обжигая не хуже атомной вспышки. Она поблагодарила и спешно вышла в дамскую комнату. Там вытерла слезы, закурила, долго смотрела на себя в зеркало. Успокоившись, привела лицо в порядок. К Виктору вышла женщина, перетерпевшая внезапную боль. Немного молчаливая, быть может. Она не воспротивилась, когда Безруков купил ей серебряный перстенек тонкой работы.
   Ей стало все равно.
     

-

     

Глава тридцать седьмая

Валентин.

      Банкет закончился, Валентин проводил последних гостей и рассчитался с рестораном. Денег едва хватило, он недоучел прочности луженых глоток и толерантности приглашенных, по-российски привычных к алкоголю. Почти ящик водки пришлось докупать по ресторанным ценам, почти в два с половиной раза дороже, чем припасенную заранее.
      Разглядывая "обмытый" документ, особой радости Чирков не испытывал - ну, доктор наук, и что? Кафедра не светила, значит, предстояло искать вакансию, участвовать в конкурсах, и все это под привычное ворчание тещи, что Леночка более талантлива, и он должен пожертвовать собой ради ее профессорства. Жертвовать, ничего не получая взамен? Все чаще Валентину приходило в голову неприятное осознание - их с Леной сосуществование стало вовсе бессмысленным.
   Вот и сейчас, помогая жене сесть в машину, притворяя за ней дверцу, он понимал, что никому не нужен в этой семье. Машка, дочь, бывшая отдушиной, перестала нуждаться в отце, уйдя в собственный мир, где ей хватало интернета и подружек. Да и ему никто здесь не нужен.
   -"Горько сознавать, но утраченная духовная близость с Ириной недостижима ни с кем иным, - терзал себя Чирков, удивляясь, почему не обида жгла его, а удручал идиотизм собственного поведения. - А ведь я сам виноват. Нет, чтобы подумать и понять! Я, как истеричная тургеневская барышня, убежал тетешкать свою обиду. Кретин, обидчивый кретин!"
      У него не оставалось сомнений в ошибочности того бегства. Филимонов погиб, Ирина осталась одна, без поддержки, вот и оперлась на Ермакова. Снова на Ермакова, ведь Чирков изволил исчезнуть. А недавняя встреча в лаборатории? Валентин застонал от боли воспоминания:
   -"Твоя любимая женщина была весела и счастлива, Чирков. Со знакомым блеском в глазах! Тогда, согласившись на любовную игру с тобой, кретин, Ирина была именно такой, живущей надеждой на прекрасное будущее. Ну почему, почему я так поздно понимаю очевидные сегодня вещи?"
      Горькая ирония крылась в том, что управлял свежеиспечённый доктор наук принадлежащей не ему машиной, числился мужем нелюбящей его женщины, равнодушно засыпал рядом с ней в квартире, которая принадлежала не ему. Завтра его ждала лекционная работа на кафедре, которой заведовал не он.
      "Всё в этом городе чужое, не моё. К черту, - подумал Валентин с ожесточением, - подчищу завалы, накопленные за время подготовки к защите, и к Ирине. Без предупреждения. Вдруг что-то изменилось?"
     

  

  Глава тридцать восьмая

Ирина, Виктор.

  
      День шел к вечеру. Германия торопилась домой. Пора было и Виктору с Ириной. Весь огромный набор пакетов и коробок с обувью они велели отправить в гостиницу, а сами собрались поужинать. Настроение у Ирины внезапно испортилось в последнем магазине и оставалось скверным. Виктор видел это, но не мог найти причины. В конце концов, не выдержав молчания, он отложил вилку и спросил в лоб:
      -Можешь объяснить, что я опять сделал не так?
      -Почему - опять?
   -Ты во всём находишь поводы для обид. То я стул сначала подвинул не тебе, а Светке, то не открыл дверь машины, выпустив тебя, а сразу помчался к кассе... У меня складывается впечатление, что я неотесанный болван, коего следует ударными темпами приучить к политесу, тыкая носом во всякие мелочи, - он смотрел в упор, не надеясь увидеть улыбку, но желая получить похвалу, этакую амнистию.
   Увы, зеленые глаза выдержали взгляд:
      -Что для тебя мелочь, в глазах других - пренебрежение ко мне. Подвинув стул Светке, ты показал порядок приоритетов. Люди делают выводы...
   -Но это не так! Ты-то знаешь, кто мне нужен! - Виктор считал собственное мнение ничуть не уступающим чужому. - Да плевать, кто что думает!
      -Вот в этом всё и дело. Ты настолько привык все делать сам, ни на кого не надеясь, что стал похож на волка-одиночку. Да, ты независим, однако человек не может жить один! Для меня ты сделал исключение, и то не совсем, боишься поверить, я уж не говорю - довериться. На остальной мир тебе, действительно, наплевать, - в голосе любимой послышалась усталость, - но пофигизм плохо совмешается с обществом. А оно за тобой внимательно наблюдает...
      Сравнение поразило Безрукова: - "Волк. Как припечатала! Я ведь, действительно, постоянно настороже, отгрызаюсь, чтобы не отняли добычу, не обложили флажками, не подстрелили", - признался он себе, но возразил:
   -Ты меня постоянно обвиняешь!
    -Нет, Витя, не обвиняю, я за тебя болею. Пойми, в тебе потенциал, какого я не встретила ни разу. Вокруг меня приплясывали тысячи особей, но это были штаны, самцы, умницы, а мужиков - ни единого. Я увидела тебя и сразу влюбилась. Но на тебе такой слой брони, что ничьё мнение не волнует, а вот меня - очень! Ты знаешь, какой невзрачный был, когда мы встретились?
   Любимая скупо жестикулировала. Правая кисть с тонкими, такими изящными и сильными пальцами попала под лучик от верхнего светильника. Захотелось перехватить ее, наклониться через стол и припасть губами к впадинке этой восхитительной ладони. -"Вот дурень-то, затеял разбирательство", - укорил себя Виктор.
   -Я показала тебе тебя, помнишь? Переодела, и народ увидел, насколько ты красив, - продолжала Ирина. - Но они еще не видят твою внутреннюю суть, а я хотела сделать из тебя мужчину, каждый жест которого безупречен!
      Слов возражения Безруков не нашёл, молча кивнул. Слова любимой женщины снова поколебали его так удобно уложенную философию фаталиста. Трещинка прошла по броне, и в нее просочилось сомнение: -"Волк-одиночка... Неужели я так воспринимаюсь? Одиночка, это верно... Не отшельник, именно одиночка. Волк? Не слишком лестно. Тигр, лев, медведь там, было б получше. Но, значит, не тот калибр. Хорошо - волк! Наш сибирский волк, матерый, еще не старый".
   Это казалось не обидно, а даже в чем-то и похвально. Виктор сжился со сравнением, успокоился. Уже подходя к гостинице, вернулся к прежней теме, принялся допытывать, что расстроило Ирину.
      -Продавщица сказала, что мы с мужем гармонируем, дополняем друг друга... Нет, для меня это не комплимент. Да, не понимаешь, потому как - мужчина. Поэтому нам придется расстаться.
    Безруков вскинулся, начал возражать. Он соглашался, что да, Ирина получила выбитую Шварцем компенсацию, но зачем торопиться в Сибирь? Зачем оставлять его, ведь она так помогает в продвижении договоров с немцами, сетовал Виктор, умалчивая о главном - ночь в обнимку с любимой для него важнее любых дел. Он говорил, не веря в провальность своей попытки переубедить, но уверенность таяла. Не помогли уговоры, не помог сарказм:
      -Ты это сама решила? Прямо сейчас?
      -Да, сама. Да, сейчас. Не надо иронии. Это не поможет... - она зябко поежилась, убрала руку с его локтя и поправила сбившийся шарф. - Поменяй мне билет на ближайший рейс, ладно?
      -Хорошо. А что за причина?
      -Не хочу быть любовницей. Это не для меня...
      Виктор вздрогнул, заторопился:
   -Ириша, я пока не могу на тебе жениться. Моя дочь должна вырасти в полной семье. Я не могу ...
   Она перебила его тем же размеренным тоном, как и раньше: - И я не могу. Это больно, ждать неделями, потом встретиться на день и снова расстаться. Я начала седеть, ты это пока не видишь, а слез я выплакала за год с тобой, - ей удалось усмехнуться, - больше, чем за всю жизнь. И устала молчать на взгляды Ермакова. Не хочу лгать...
    -Он же знал, на что шёл, - уцепился за соломинку Виктор, но та переломилась от размеренных слов Ирины:
   -И все-таки я обманываю его, даю надежду. Я лгу окружающим, делая вид, что жена ему. Но и это не главное...
   Последняя надежда Безрукова, впервые в жизни отвергаемого женщиной, и не просто женщиной, а которую он боготворил, вырвалась почти воплем: - Так нельзя, я люблю тебя, - и его тело вознамерилось встать на колени, умолять, выпрашивать отмены смертного приговора их любви, но гильотина уже шла вниз, ускоряясь:
   -Нет, милый мой, ты отраженный свет! Я, я полюбила тебя сразу, как увидела, а ты - позже. Поэтому я и ухожу, чтобы не умереть с горя. Мне унизителен статус любовницы, я хочу тебя целиком, я хочу с гордостью заявлять, что жена Безрукова... Мне было всё равно, кто ты и что ты. Я ведь совсем недавно от Тонкова и Светки узнала, сколько у тебя денег. Она похвалила, дескать, поумнела Ирка, стала любовницей миллионера! А мне нужен ТЫ, - голос Ирины выделил ударение, - не твоё богатство... И когда подозревают, что я с тобой ради миллионов, это и есть унижение.
      Волк-одиночка яростно зарычал, так полыхнуло чувство ненависти к Светлане, которая блядскими глазами смотрела на него с первого дня знакомства.
   -Зря на неё злишься. Она не одинока. Меня и на презентации рассматривали, как эскорт-шлюху, очень дорогую, снятую специально для этого события. Твой выбор одобрили, но я больше так не хочу.
   Она словно повзрослела, не став старой. Озорная школьница Ирка Обора сдала позиции Ирине Ермаковой. Горькая усмешка изогнула губы, которые надо было закрыть поцелуями, чтобы не слышать ничего, бессильно отметил Виктор. Глупо пожалел её, еще глупее сказал:
   -Ты будешь страдать, зачем?
   -Не первый раз. Перетерплю, перемучаюсь и забуду. У меня есть Татьянка. Допишу диссертацию, буду двигать науку. Говорят, только несчастные люди становятся истинными творцами - они сублимируют нереализованные эмоции в творчество. Справлюсь. И давай закончим об этом. Сегодня наша последняя ночь.
     
   Они ласкали друг друга неторопливо, растягивая удовольствие от прикосновений и стремясь запомнить ощущения. Виктор горел желанием убедить её своими ласками. Но, прикасаясь губами, он чувствовал слезы и напрасно пытался осушить их. Ирина плакала тихо, без рыданий. Они не уснули до самого утра.
   Сумрачная весна скупо прослезилась, но времени на зонт не нашлось - они держались за руки. Перед аркой металлодетектора слились в долгом поцелуе. Ирина отстранилась, посмотрела мокрыми глазами в его лицо. Нежно погладила по щеке и пошла, не оглядываясь.
   Волк-одиночка оцепенело смотрел вслед, пока её фигура не скрылась за очередной дверью. В голове билась жгучая мысль: - "Вот ты и потерял свою судьбу, Безруков!" На фоне мысли - ночными мотыльками в луче маячного прожектора, роились сразу все воспоминания об Ирине. Утрата обездвижила волка, как рыбу парализует борная кислота. Он видел это в Туве - полбочки беловатой жидкости, и метрового тайменя с хариусами потащило по камням...   
   Так и его, большого и сильного зверя, оглушенного утратой, снесло людским течением, прибило к ограждению. Он пялился в стекло, высматривая самолёт Ирины. Здесь течение отсутствовало, поэтому воспоминания всплывали рядом. Распространяя горечь, больно ударила презентация, где пришлось оставить любимую ради вульгарной пьянки с министром.
   Показалось, кто-то посторонний сказал: -"Эх, ты, волчара! Не сумел сохранить желанную самку. Логово показал, а обживать вместе не захотел. Кому теперь логово нужно? Отказалась твоя любимая быть приходящей-уходящей..."
   -"И правильно, - признался Виктор, ставя на себе крест, - я не принадлежу ей. И себе. Такая у меня насыщенная жизнь. Я несвободен. Меня всё время кто-то держит. То министр, то контракты, то Каролинка. Можно подумать, я не хочу оставаться с тем, кто нужен больше всего на свете! Не получается..."
     И вытянул голову вверх, собираясь горестно, тоскливо завыть, раз уж волком признался. Но душа словно взвилась в чистоту неба, осмотрелась. Серебристые рыбы самолетов сновали, где медленно, где быстро. А внутри мельтешащего людского муравейника стоял трусливый, растерянный зверь, слушая неведомого обвинителя:
   -"Кому ты врёшь, бизнесмен хренов! Какая у тебя жизнь? Бесконечная драка за деньги, которые некогда и не на кого тратить? Оглянись, убогий волчара! Тебе встретилась ослепительной красоты и ума женщина. Так почему ты не бежишь за ней сломя голову? Зачем тебе твой, безрадостный, ублюдочный мир?"
   Оправдание прозвучало неубедительно: - "Ради дочери".
        

Глава тридцать девятая

Валентин, Миранда.

  
      Совершенно неожиданно позвонила Миранда. Лена, услышав женский голос, передала трубку мужу и вышла, чтобы не мешать. Это неприятно задело Валентина - могла бы и поревновать для разнообразия, рыба холоднокровная! Он помнил тот подслушанный спор жены с тещей, где Лена выразила нежелание портить отношения с мужем и подругой из-за разовой случки. Тогда это его устраивало, а теперь казалось унизительным. По сути, отказ от борьбы принижал, пренебрежительно обесценивал половую функцию, как совершенно ненужную жене.
      -Валь, привет! Как дела?
      Чирков не радовался звонкам случайных подруг и ответил сухо: -Как сажа бела! Нет, не в смысле плохо, а присказка такая. Что? Cоскучилась?! - Он и впрямь был удивлен, если не сказать - изумлен.
   Впервые женщина звонила ему из другого города, чтобы сказать такое. Разумеется, Ирина звонила, но там разговор всегда шел о его делах, а тут делами не пахло!
      -Говорю же, соскучилась! Забыть тебя не могу, Валенька. Приезжай, когда сможешь, позвони, я жду. Бай! - И Миранда повесила трубку, прежде, чем он что-то ответил.
      Интрига и фривольный тон разговора Чиркову понравились. Неприятных последствий не предвиделось, а развеяться совсем не мешало. Высвободив три дня, Валентин укатил к Миранде. Поставил "Ниву" на знакомое место, прошел мимо консьержа, и уже на пороге знакомой квартиры встретил восхитительный приём.
      Наутро утомленный, но довольный Валентин поехал в университет, к другу. Они обнялись:
      -Димыч, еще длиннее стал, чертяка!
      -Не длиннее, Чирок - выше! Перед доцентом стоишь, ощути разницу, - вальяжно потрепал друга по плечу обладатель собственного кабинета.
      -Пацан, твои штаны мне по колено, - урезал Валентин выскочку. -Сказал, длиннее, значит, так оно и есть, не спорь с доктором наук! Усек?
      Выяснив, что его карьерный скачок и остепенение друга произошли в один день, доцент склонился, залебезил: - Разрешите уважительно поздравить, ваше учёнейшее превосходительство? Или намереваетесь зажилить сие событие? Скажем, вечерком у у меня, - получил шлепок по лбу, но продолжил придуриваться, - за честь почту, вашество! С превеликим удовольствием поляну накрою, бражников созову...
      -Димка, давай вдвоем, а? Устал я от этой жизни и понять себя не могу. Как надорвался. Может, напиться сегодня?
      Друг мгновенно стал серьезным: - Что, так погано? - Услышал ответ, что всего лишь поговорить хочется без свидетелей, предложил водку не пить. - Если поговорить, то возьми-ка ты, доктор, трехлитровую банку...
      -Пива?
      -Не угадал - сметаны! Сядем мы за стол, будем ее ложками есть и говорить трезвыми голосами самые умные вещи, какие умеем. А умеем мы с тобой многое...
      Чирков махнул на него рукой: - Опять понёс своё! Паяц, - и укатил к родителям.

-

Глава сороковая

Виктор.

      -... подменного водителя нет. Суров уволился, ты знаешь. Аркашка хотел один ехать, но я запретила, хотя до Таштагола, в принципе, недалеко, он мог и обернуться за два дня, максимум, - диспетчер докладывала Виктору неприятный расклад дел по сибирскому филиалу.
      Вот когда отрыгнулись усилия по прятанию денег от Миранды! Сразу три тягача, изношенные донельзя, стали. Шофера, уставшие от постоянных поломок, начали увольняться - зарплата упала, сравнявшись с той, что платили в городском автотранспортном предприятии. Оставшихся не хватало. Но в горный рейс по одному не ходят. Случись что на трассе, и с ремонтом намучаешься, и груз не убережешь. Брось машину без присмотра - разворуют моментально, не успеешь глазом моргнуть! Однако сроки доставки поджимали. Терять авторитет не хотелось, и Виктор решил сам сесть за руль. Аркашка с радостью встретил начальника:
      -Тряхнешь стариной? Не забыл еще? А то легковушки, да самолеты! Мы с тобой уже года три в рейс не ходили, да? Во поболтаем, я тебе столько анекдотов новых выдам! Короче, когда идем? Прямо сейчас? Я, как пионер, готов, - и они выехали через полчаса.
   Ночью большинство частников, путающихся под колесами, спит. Они катили по сухому асфальту областной трассы, потом свернули вправо. За Осинниками начались крутые спуски и подъемы Горной Шории. Стало светать, поменялись местами. Аркашка завалился на лежанку. Виктора одолевали мысли о незадачливой жизни:
   -"Ирина! Я не могу без тебя! Да, ты права, права во всем. И знаешь, что на мне еще одна живая душа, Каролинка. Я ведь хотел обсудить это с тобой, но не рискнул, струсил..."
   Вчера вечером, едва вернувшись в Сибирь, волк-одиночка бросился к дому любимой, спеша ворваться, схватить в объятья и увезти с собой!    Но, подойдя к дверям, оробел. У такой ласковой и покорной, безумно любимой женщины был сильный характер. Что он скажет ей? "Подожди, любимая", - так она это слышала! Или все-таки стать на колени, умолить, разжалобить?
   Виктор вспомнил, с каким трудом развернулся и ушел в диспетчерскую, так хотелось сдаться искушению, вернуть Ирину хоть нытьём и хныканьем. Ничего не меняя в их отношениях, просто выпросить жалость. Он ударил себя по бедру, больно, чтобы наказать: -"Жалость - не то чувство, которое должен вызывать мужчина!" Но боль не принесла облегчения, ведь он умчался в этот рейс, позорно сбежав, уклонившись от решения. Трус!
   -"Да, изолгавшийся трус. Лгал всем, и себе. Покупал чужую ложь, ложь жены за деньги, дорогую машину. Боялся развода, чтобы не потерять дочь! Лгал Каролинке..." - человек, укрепивший в бесчисленных тренировках тело, признавался себе, что не сумел закалить дух:
      -"Миранда шантажировала меня угрозой не давать встреч с дочерью, а я струсил! Не ушел, не сказал Каролинке о нежелании жить с её матерью, - и волк взвыл, застонал от осознания собственной ошибки, - я счёл, что дочь глупее меня!"
      Стало понятно, к чему подталкивала его Ирина - дочь давно повзрослела, постоянно живет в старой квартире, отдельно от Миранды! Значит, ушла от нее!
   -"Вернусь, объяснюсь с Каролинкой, - пообещал себе волк, - и на коленях приползу к Ирине..."
      Тут Виктор увидел движение на склоне слева вверху, прильнул к боковому стеклу, поднял глаза, и...
     

-

Глава сорок первая

Валентин.

      Вернулся Чирков поздним вечером, около десяти. Димка ждал его один.
      -Жену отпустил погулять, учитывая секретный характер встречи, - пошутил друг, наливая себе водки, а другу вина. - Да к родителям она пошла, вернется к двенадцати, не раньше! Ну, давай, за твой дис!
      Выпили, повторили, принялись энергично жевать, готовя базу для неторопливого разговора. Валентин рассказывал о защите, о банкете, потом перешел на семью, пожаловался на жену и отсутствие перспектив.
   Друг слушал, он это умел. "Жилетка", в которую плакались многие, не выдавала секретов. Порой Димка признавался, что его призвание - исповедовать грешников, грозился постричься в монахи, но всегда брал отсрочку: -"Уйду в немощном теле, дабы искусы мирские непосильны для исполнения стали!"
   Будущий монах наблюдал Чиркова с неизвестной стороны.   Исчерпав себя, Валентин принялся жевать стрелку зеленого лука. Это позволяло морщиться, маскироваться - он застеснялся откровенности. Исповедник молчал, подпирая сочувственную морду руками. Улыбки или покровительственной усмешки в свой адрес доктор наук не усмотрел. Запив луковую горечь вкусной майонезной жижицей огурцово-помидорного салата, вопросительно уставился на друга. Тот поднял брови, тоже вопросительно наклонил голову. В "гляделках" победил остепененный, а Диман спросил:
      -Чего ж ты с ней живешь? Подыщи себе приличную бабу.
      -Не баба, мне нужна любимая и любящая женщина. Ну, хотя бы любимая, чтоб я радовался, идя домой. Ты не знаешь, что такое, когда ты дома лишний. Она на меня внимания не обращает, - прорвало обиду Чиркова, - даже не ревнует! Это как в кино - у нее главная роль, а я в сценарии не прописан. Забегу в эпизод, в массовку, где лица не видно, и всё. Будь кто вместо меня, не заметит, - сетовал доктор наук, - а я хочу быть главным героем, чтобы без меня ни один эпизод не снять, чтобы меня искали, если я пропал хоть на минуту!
      Друг рассудительно заметил, где кроется заблуждение: - Так ведь это её фильм и её роль. У тебя свое кино...
      -Диман, я же и говорю, что мы в разных фильмах, - согласился Чирков, - а мне нужно, чтоб один! И не фильм мне нужен, а нормальная жизнь с любящей женщиной, чтобы вместе, а не порознь. Знаешь, как в детском садике - попарно, рука за руку. Взялись, и пошли...
   -Ну, парень, это не тот возраст. Сейчас у каждого своя дорога! Кто тебя ждать будет, пока за ручку возьмешь. Скорее, по сторонам надо поглядывать, присматривать, кто в твоем направлении движется, к себе переманивать...
   Версия Димки не понравилась другу: - Ага, переманивать! Сказал, тоже! Кто ж свою дорожку так просто бросит? Вот ты? Или я, когда часть пути пробежал?
      -Геометрия рулит, - совершенно не в тему, но очень философски обронил исповедник и пояснил, заметив недоуменную мину Валентина. - Ну, параллельные прямые не пересекаются, забыл, что ли? Не сообщаются, как сосуды...
      -Шизу гонишь, Архимед хренов?
      -Пифагор, кретино! - Исповедник решил снять напряжение, раз применил обзывалку из детства, рожденную "Приключениями капитана Врунгеля".
   Чирков мысленно кивнул головой, соглашаясь: -Ты прав, Димка, тема бесперспективная. Дороги пусть и не пересекаются, да кто мешает самому менять направления? Только я даже тебе не признаюсь, что был уже на верной дороге, шёл рядом с нужной женщиной, да ума не хватило... Так, всё - балагурим! Не ты один резвиться умеешь, жалкий доцентишка!"
       -Докажи, дегенерато!
      -Легко! Жидкость из бутылки вытесняю в стакан, беру пластик колбасы, сыра и на хлеб. За параллельность! - Димка чокнулся, выпил и энергично сжевал бутерброд. - Просёк, как соединить всё в единое целое, сиречь, обратить на пользу?
      -Рекомендуешь пуститься в загул? - Мрачно осведомился Чирков, но друг возразил:
      -Не надо опошлять и упрощать! Простота - хуже воровства, гласит русская пословица, - и снова сменилась тема, в голосе проявился интерес: - Некстати, как дела с Миркой? Ты снял и промолчал.
      -За что меня дамы и ценят. Хоть ты с ней и болтал, как с роднёй...
      -Здесь другой случай, Чирок, - более серьёзно продолжил Димка, - считай, я её с мужем развёл. Дело было так...
      Валентин предпочёл промолчать, хотя ему помнилось - развод еще не оформлен. История содержала массу деталей, подтверждающих, что рассказчик романтично обхаживал Миранду:
      -...дарю цветы, говорю комплименты и соображаю - пора до постели сопроводить. Решил, как тот Джон, не выбирая момента, на слова Мэри о погоде мужественно спросить - а не перепихнуться ли нам? Сгружаю очередной букет, а она мне - не перепихнуться ли нам? Перехватила реплику, зараза! Ну, заготовленный шаблон торчит в памяти, я и говорю - посмотри, какая прекрасная погода!
      Валя посмеялся вместе с другом.
      -Мы долго про погоду шутили, о перепихоне договариваясь. Пока муж дома, она четко с ним. Зато когда уедет! Она дочку в школу отправит, и тут - я. Блицминет у порога, а потом я её дрючу, только шуба заворачивается! На лекцию приходили к первому перерыву. Да, времечко было славное, - Димка мечтательно зажмурился и погрустнел, - но за всё надо платить. Муж нас обломил, на её выпускном... Нежданно нарисовался, хрен сотрешь! Меня в сторонку отозвал, вежливо так... Нет, я на сухую не могу!
      Чирков с удивлением смотрел, как друг налил себе водки, залпом выпил и стал говорить быстрее, будто спешил освободиться от чего-то:
      -Сказал спасибо за ухаживание, мол, ты жене цветы дарил, а сам реакции отслеживает, щурится, зрачки как иголки. Понятно, у меня шансов побольше, первый разряд и руки подлиннее. Отмашусь, хотя парень не хилый, плечищи во, - Димка отмерил метра полтора, - только перед дракой так не говорят. Благодарит он меня, а я слышу "Аут бене, аут нигиль!"* , и всё тут.
   _______________________________________________
   ("О покойном или хорошо или ничего").
  
      Валентин с удивлением отметил, что Димка затих. Так суслик останавливается вдруг, застывает после быстрого бега, чтобы осмотреться, и уж затем нырнуть в спасительную норку. Так ребенок, напакостив в первый раз, подозревая, что не похвалят, но еще не получив подтверждающего шлепка по ягодицам, стоит, дожидаясь ясной реакции родителя. Чиркову стало понятно, чего ждёт от него друг. Исповедник не просто историю поведал. Он в трусости признался. Чирков принял вексель доверия, завизировал - плеснул в обе стопки. Кивнули друг другу, выпили, а закусить оказалось нечем.
   Димка переморщился, полез в холодильник, выволок полбатона "Докторской": - О! В тему, точная колбаска, - толсто нарубил, прожевал ломоть, продолжил, не глядя на Чиркова.
   -Плету ему, мол, это сплетни, у меня чисто дружба - всякую лабуду, я что, помню? Он молчит так нехорошо, глаза суживаются. Как прицеливается. Дело прошлое, но я чуть в штаны не наделал. А он плюнул в сторону и ушел.
      Помолчали. Валентин осторожно сказал:
      -А Мирка?
      -Они еще пожили вместе, новую квартиру купили. Потом он свалил в столицу, бросил её совсем.
   Повисло молчание, обычное в таких случаях и чуточку неловкое. Чирков прокрутил в памяти слышанное от Миранды, сопоставил с рассказом друга и решил вернуть того к началу:
      -Случай, как случай. Зачем ты его рассказал? Чем тебе Мирка не нравится?
      -С тебя станет развестись с Ленкой и жениться на ней.  Слишком хороша баба в постели. Приворожит тебя, передком приголубит и - ага!
      В голосе друга звучала забота, и Валентин отшутился: - Подь ты! Но идея неплохая. Квартира, машина - полный улет! Она при бабках, от развода привезет ещё мешок лимонов. Я мужик завидный, доктор наук! А, женюсь!
      -Ты ей идеально подходишь, Чирок, - не принял шутку Димка, - муж, и не местный. С репутацией свободной женщины гулять хорошо, да замуж сложно. А кто сдуру женится, тот бросит, как ей взбледнется.
      -Ладно, успокойся. Я о ней и не думал. Скажи, где Ирина Ермакова, знаешь?
      -Знаю! Отбыли оне в Неметчину из сибирской столицы. Срочные и секретные дела, вишь ли, объявились, - докладывал Димка, вспоминая прошлую просьбу друга и кое о чём догадываясь, - вот и улетела. Несчастный ты человек, Чирок, если на неё запал. Такую крепость тебе не взять, она ведь в таком романе, и с кем, главное! Я тебя сокрушу напрочь, когда скажу...
      Тут шелкнул замок, пришла Димкина жена и возникшая суета прервала беседу.

-

Глава сорок вторая

Ирина.

      Ирина выгорела изнутри. Пусто, свободно стало в ней мыслям. Правда, пахли они горечью, и топтались по пепелищу, усеянному битым хрусталем надежд, словно страховые инспектора, въедливо проверяя, а не было ли, уважаемый погорелец, шансов на предотвращение возгорания? Уважаемый погорелец рук не заламывала, в истерике не билась, и сотрудничала с каждой проверяющей командой, ан путей ко спасению не обнаруживалось, отчего пепелище пустело, холодало, пока не приобрело совершенно запущенный вид.
   За время перелета слезы высохли. В дамской комнате Новосибирского аэровокзала щедро подсвеченное зеркало посулилось помочь. Обещание выполнило, показало честно, без лукавства: да, молодая, но усталая женщина. Тусклая, без обычного блеска, расстроенная.
   -"М-да, слишком разительная перемена - улетала молодая и счастливая... Нет, такая демонстрация ни к чему, вопросы возникнут у народа, внимание повышенное... - поэтому Ирина причесалась, накрасила губы, но макияж накладывать не стала, думая медленным, глубинным слоем, - теперь все равно, как выглядеть. Приеду, выставлю Степу и навсегда вычеркну мужчин из своей жизни. Никто мне не нужен..."
      Разлука с Виктором оказалась как порез стеклом: сначала нечувствительно, а затем - невыносимо болезненно, и долго не заживает. Он так прочно вошел в жизнь, изменив эту самую жизнь коренным образом, что даже день без разговора с ним - воспринимался пустым.
   -"Да? Много чести!" - Отражение в зеркале спрятало помаду, гордо дернуло плечиком, освобождаясь от ненужных дум. Естественно, такой рывок добром не кончился - сумка свалилась на пол, раскатив содержимое по кафелю. Неловкий оригинал минут пять ползал, собирал мелочевку, шепотом костеря свою неуклюжесть.
   Контрапунктом развернулась целая картина, как в день рождения Безруков звонил из Москвы каждые пятнадцать минут и говорил: - "Поздравляю тебя, любимая, с днем рождения!" Тогда у этой неуклюжей козы сгорел мясной пирог, но сколько счастья подарил его голос! Где он сейчас, владелец голоса? Уходя от стойки контроля, Ирина незаметно взглянула на него через боковую зеркальную стену. Сквозь слезы увидела Виктора. Лицо его было угрюмым. Нестерпимо захотелось позвонить ему:
   -"Вот, кстати, телефон, в чехле, не разбился. Верный дружок, сколько жарких эмоций ты передал в оба конца! Это про тебя Виктор написал в том письме. О, господи, я и письма забрала с собой! Нет, надо их спрятать подальше! И телефон выключить!" - Ирина засунула погасший экран в дальний угол сумки.
   -"Всё, хватит с тебя разочарований, хватит. Не стоит тешить себя напрасными надеждами, он не будет твоим мужем! Ты получила свою порцию счастья - будь довольна и этим. У многих не бывает даже такого. Вот Ермаков, бедняга, вовсе неспособен любить. А ведь неплохой человек, только не ту женщину себе выбрал. Другая бы молилась на него - фактурный мужик, практически непьющий, не злой. Да уж..." - И опять она удивилась, как странно природа распорядилась, обделив привлекательную оболочку мужским характером.
   Зато у Безрукова хоть отбавляй!
   В автобусе Ирина несколько раз пыталась выбросить мысли о Викторе из головы, убеждала себя, что его следует забыть. Но её вновь и вновь выносило на воспоминания:
   -"Чудовищное упрямство, помноженное на ясное видение цели - это он. Бульдозер, неторопливо движущийся к поставленной цели. Там, где большинство упиралось в непреодолимое препятствие - этот проламывался напрямик, порой не замечая сделанного.   Сделать себя настоящим геркулесом из слабого туберкулезного ребенка - уже немало, а он не успокоился на этом..." - Ирина не забыла свой шок, когда Виктор выбежал на мороз обнаженным по пояс. Через полчаса он, окутанный паром, красный, пахнущий крепким мужским потом, вернулся и подмигнул ей: -"Зря отказалась!"
      Причины такого самоистязания Безруков объяснил кратко, не находя в том ничего удивительного: -"В армии стали унижать и бить. Я решил набрать силу и дать сдачи. За год накачал двенадцать килограммов мышц, стал чемпионом округа по боевым единоборствам. Когда троих дедов притопил в пожарном бассейне - от меня отстали".
   И ни слова, сколько усилий вложено. Она знала, ведь училась в спортшколе, потому и понимала, как непросто достичь и как сложно держать форму. Её поражали две полуторапудовые гири в багажнике "Волги", ежедневные тренировки, голодание в качестве лечения, и многое другое. Ее любимый не был гением, что радовало, но огорчало, что невозможно свернуть такого упрямца с намеченного им пути.
   -"Он уже не мой, - твердила Ирина Ермакова, не позволяя школьнице Оборе взять верх и позвонить отставленному мужчине, - и не следует менять решение. Нет мне счастья и не надо..." - но та за прошедший год набрала недюжинную силу. И всё-же опыт, помноженный на нежелание окончательно разочароваться, брал верх.
   Ирина так измучилась в непрестанной борьбе с собой, что поехала не домой, а на работу - отвлечься. В лаборатории царило затишье. Тонков находился в глубоком поиске очередных заказов. Бравый взял отпуск, Лешка бродил по библиотекам, так что Светка засыпала вопросами:
      -Собиралась же на неделю? Ты не с Виктором летала?
      -Все сделала, деньги получила, зачем сидеть напрасно? Скучно в Германии весной, туда надо летом...
      -Ой, не верю, подруга! Он не звонит, ты не звонишь, что бы это значило? Поссорились? - В голосе Светланы звучал не просто интерес, она настойчиво требовала сведений. - Чего молчишь?
      Собственноручно разбитая личная жизнь Ирины осколками хрустела по всему пожарищу, но пускать Светку даже в напрочь выжженную душу? Что она поймёт, да и захочет ли понимать! Намерения сослуживицы выпирали из вопросов столь явственно, что Ермакова внутренне усмехнулась:
   -"Ну-ну! Торопишься, красна девица, вакантное место занять? Вряд ли получится, у него есть опыт жизни с излишне эмансипированной", - и обрубила: -Не о чем говорить, тема закрыта.
      Разговор увял. Вошёл довольный Тонков, началась подготовка к обработке следующего города. Ирина перетерпела вечер дома, закрывшись на кухне и выкурив за бессонную ночь две или три пачки сигарет. Глядя на дым, уходящий в распахнутое окно, вспоминала, как готова была бросить курение. На глаза постоянно наворачивались слёзы, Ирина Обора попрекала Ирину Ермакову дурацкой категоричностью, с чем та почти соглашалась, но держалась на гордости.
   Утром следующего дня она уехала в командировку с облегчением, категорически отказавшись объяснять что-либо Степану. День прошел в тяжелой, привычной работе, не оставляющей ни минуты на передышку и на мысли о Викторе. Зато вечером и ночью единая Ирина терзалась воспоминаниями, тихонько плакала от жалости к себе. Хотелось умереть, как в детстве, чтобы видеть, как этот упрямец будет переживать. Ермакова удивлялась себе - приказала же забыть! - но глаза не повиновались, сочились слезами сквозь сжатые веки. Обора жалела себя, жалела его, тратящего драгоценные дни такой короткой жизни, вспоминала их ослепительный роман, и засыпала на мокрой подушке...
      Наутро начался еще один тяжелый день, закончившийся бессонной ночью, а потом наступил выходной.
  

Глава сорок четвертая

Ирина, Степан.

      Степа ждал её с нетерпением: -Я надеюсь, ты разочарована в нем? В Безрукове. Ты же с ним летала в Германию! А вернулась одна, - в голосе Ермакова звучало сдерживаемое торжество.
      -Откуда такая осведомленность, Степа? Следишь за мной, что ли?
      -Мне несложно проверить, кто когда вылетает или прилетает.
      Ирины, Ермакова и Обора, равно несчастные, пожалели красавца, так ничего и не понявшего: -"Ах, как ты победителен и прав, налоговый полицейский! Увы, я не стала женой упрямцу, зато познала любовь. Зачем мне ты или еще кто-то, если лучшее, что могло быть, уже произошло?"- И озвучили давно принятое решение:
      -Собирайся, тебе пора уходить к маме. Наша совместная жизнь закончилась.
      Вот такого поворота Ермаков не ожидал. С его лица исчезла счастливая улыбка. Он суетливо начал оправдываться:
      -Почему, что я сделал? Я не возражаю, встречайтесь, но пореже, начинай отвыкать от него. У нас ведь семья, дочь...
      -"Ни семьи, ни дочери у тебя нет. Это миф, который я по глупости, да по нужде поддерживала, - мысленно ответила Ермакова, а Обора добавила, - прости меня, Степа. Ты был рядом, когда мечталось о любви - вот я и обманулась, и невольно обманула тебя. И с Чирковым я искала любовь..."
   Ирина почти преодолела раздвоенность, и школьница Обора продолжила, став Ермаковой: -"Я согласилась на твое возвращение ради дочери. Но зря. Нельзя жить во лжи. Мне не нужны твои деньги, Стёпа, я зарабатываю в десятки раз больше тебя. Татьянке не нужен отец, воспитывающий подзатыльниками. Мне не нужен муж, от прикосновений которого тело покрывается гусиной кожей омерзения, а тебе не нужна такая жена".
   Говорить вслух не стала - зачем обижать Ермакова, который не поймёт ничего, как не понимал и раньше. Она подошла совсем близко, чтобы смазливый капитан увидел её глаза. Фарс с игрой в семью затянулся, вместо эфемерной пользы приносил вред всем участникам, потому следовало закончить его резко и навечно:
   -Степа, я не хочу жить с тобой. Совсем. Мы уже год спим врозь. И не говори глупостей, мне не требуются советы, как отвыкать от любви. Уходи прямо сейчас. Я соберу твои вещи завтра.
   Ермаков покорно поднялся и ушел, как всегда, тихонько прикрыв за собой дверь.
     
      Татьянка, слушавшая весь разговор, приткнулась к матери под бочок:
      -Мам, а кто теперь моим папой будет? Дядя Витя? Позвони, пусть приходит.
      -Балда ты, Татьянка, балда! Никто нам не нужен, сами прекрасно проживем, вдвоем, - ответила Ирина и, на всякий случай, возмутилась: - Это еще что за командир?! Почему я должна звонить?
      Дочь молча притащила мобильник, включила, набрала номер, сунула Ирине. Та наблюдала за процессом, прислушиваясь к себе: -"А позвоню! Вот назло всем, позвоню. Спрошу, как дела, спокойно так, весело, пусть понервничает! Пусть тоже ночью поворочается!"- Искрой мелькнуло желание и ушло. Нажала на красную кнопку, не приложив к уху. Смелости не хватило, что Татьянка сразу и просекла бескомпромиссным умишком:
      -Вы поссорились? Ты опять свой характер проявила, да?
      -Это еще откуда, про мой характер?
      На искренний вопрос Татьянка отреагировала объяснением: - Ты прелесть, несмотря на крутой характер, но экс... тремистка, - дочь с трудом закончила фразу. -
   Откуда тираду взяла? - Ирина поразилась не столько слову, как формулировке, а дочь уже несла диктофон, оставшийся без применения после приостановки работы над диссертацией. - Записала? За кем?
      -Нажми плау.
      -Надо говорить плэй, - поправила Ирина и нажала.
   Родной голос, смягчая звук "ч", растревожил и вызвал внутренний комментарий.
      -"...почти всё время в Москве. Работа...
      -А я там не была.
      -Приглашаю!
      -Мама не пустит.
      -Уболтаем! Мы вдвоем и не убедим одну маму? ("Какой ты самоуверенный, Виктор!")
      -Уболтаем... ("Татьянка подцепила новое слово, вот мартышка!")
      -Хотя, можем и не убедить. У мамы крутой характер, она торопыга. Хочет все и сразу, а так не бывает... ("Да, Безруков! Именно все и сразу, такая я дура!")
      -Мама - хорошая.
    -А кто сказал, что плохая? Я очень люблю твою маму, но она - хулиганка, слишком быстро слабину выбирает...
   -Мама - не хулиганка!
      -Мама у тебя - чудо, но экстремистка. Привыкла все обострять. Ей бы чуть погибче, похитрее, чтобы не тратить силы понапрасну... (" Может, ты и прав, Безруков, но зачем мне это?")
   -Вы знаете, что она в своей книжечке крестики ставит, когда вы у нас? ("Ах, ты, малолетняя предательница, так вот когда он узнал!")
   -Мама пришла! Мамочка, а дядя Ви..."
   Запись кончилась, но комментарий позволил снизить накал эмоций, и слёзы не прорвались. Ирина прижала дичь к себе, чмокнула в макушку:
      -Это всё?
      -Всё. Звонить будешь? Нет? Значит, ты - экстремистка!
      -Значит.
      Обиженная Татьянка собралась еще что-то бросить, но раздался звонок в прихожей. Явился Чирков:
      -Здравствуй, дорогая!
  
  

Глава сорок пятая

Ирина, Валентин.

  
   Букет, коробка конфет, поцелуй в щечку. Выглядел доктор наук "на все сто", благоухал "Фаренгейтом". Его приезд отменял скуку, обещал интересный разговор и стоил того, чтобы просто отвлечься от дум о неудавшейся жизни.
      -Валентин, кофейку? Или покормить? Точно сыт? Смотри, пожалеешь!
      Турка вскипела, черная жидкость наполнила чашечки. Сигареты примостились на столике, обещая приятный контраст глотка после затяжки. Для некурящего Чиркова нашелся даже коньяк. Несколько капель покинули бутылку, ароматизируя кофейный парок, когда из комнаты Татьянки послышался её голос:
      -Дядю Витю можно? А где он? Подождите. Я маме трубку дам, - и дочь ворвалась с мобильным телефоном в руке:
      -Слушай!
      -Слушаю, - автоматически сказала Ирина.
      -... в больнице, без сознания, - звенел голос ЕГО диспетчера, Юльки.
      -Что?
      -ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ ПОПАЛ В АВАРИЮ. ЛЕЖИТ В КУЗЕДЕЕВО! - крик больно бил в сердце.
      -Когда?
      -Сегодня ночью!
   Ирина опомнилась, стоя посреди комнаты. Оказывается, она металась по квартире, допрашивая диспетчера. Село Кузедеево нашлось у реки с нелепым названием Кондома. Прямо на юг, километров восемьсот-девятьсот на поезде, с пересадкой. Проклятье! Чертовы выходные! Как же туда добираться?
   -"Господи, да что же я за идиотка такая - ни машины, ни прав! На такси? Да! Сначала - до Новокузнецка. Будет уже утро, там поймаю частника. Стоп, у Чиркова - машина!"
      -Валентин, мне срочно надо в Кузедеево!
      -У меня несколько иные планы на вечер, - Чирков отказал с вызовом, который Ирина не заметила.
      -Ладно, извини!
      Содержимое портфеля вывалилось на диван, и началась стремительная сортировка: -"Так, денег, полученных сегодня от Тонкова, должно хватить на такси до этого села, но частник обойдется раза в три дешевле. Значит - деньги, документы, сигареты, немного сменного белья, телефон. Что-нибудь перекусить в дороге. Все!"
      Дочь мамкала давно, пришлось скомандовать: -Ты к бабушке, - мысленно отчитывая, - "и нечего такие гляделки наставлять! Тебя мне в дороге и не хватает! Раскатала губищу!"
      -Она в саду, и автобусы уже не ходят, - убедившись, что бабушка не отвечает на телефон, Татьянка от восторга маме чуть язык не показала.
      -Тогда к Эмме, - соседка всегда выручала в таких случаях, но сегодня сложился исключительно неудачный день - на звонок никто не вышел.
      Пришлось уступить обстоятельствам: -Собирайся. Поедем вместе. Джинсы, три майки, трусы - все в рюкзачок. Быстро!
      -Ира, я отвезу тебя, - доктор наук выступил на передний план, чем поразил Ирину, которая полагала, что тот давно ушёл:
   -Спасибо, Валя, не надо. Я сама доберусь, зачем тебе везти меня к любимому мужчине, - намеренно сказала она, желая избавиться от Чиркова быстро, чтобы тот не путался под ногами. - "Мне некогда рассусоливать, извини, тороплюсь! Неприятно, что сгоряча обратилась к тебе с такой просьбой. Ты пришел набиваться в мужья, а тут я, сама бестактность..."
      В голосе Валентина звякнула непреклонность: -Я отвезу! - Вспыхнув было, Чирков вдруг сообразил, что именно так, упиваясь обидой, уже дважды упустил шанс стать мужем Ирины: - "Нет, теперь я пойду до конца, я не откажусь от тебя!
      -Спасибо, Валя, - Ирина кивнула, вспоминая слова Безрукова: -"... всё получает тот, кто умеет ждать? Так жди меня, я мчусь за твои тридевять земель! Дождись, иначе зачем мне жизнь?"
     

-

Глава сорок шестая

Виктор, Миранда.

      Гулко бьют в ушах большие барабаны: -"Сейчас зададут ритм, запрыгает обкуренная толпа, и завизжат на весь стадион патлатые адепты тяжелого рока. Надо уходить с этого концерта, кой черт меня занес сюда? - Безруков повернулся, моргнул пару раз, восстанавливая резкость. - Опаньки! Это еще что?"
   Обстановка незнакомая, явно больничная. Рядом встрепенулась Каролинка, глаза красные, зареванные уставила и запричитала:
      -Папочка, миленький! Ты очнулся, а сутки без памяти лежал, я думала - ты умрешь...
      Виктор начал припоминать - удар сбоку, мрак залепил стекла кабины... Машина стала крениться вправо... Нелепо согнулись поводки "дворников", грязная снежная пыль ворвалась в салон через распахивающуюся дверь...
   -"... я бросил руль и нырнул к педалям, притягивая себя что было сил... в красках представилась сплющенная кабина... На первом курсе препарировали такого, из перевернутого грузовика - желе с костной мукой. Но удара я не помню..." - посетовал он и уточнил: - Так что случилось? Где я?
      -Оползень. Прицеп отстегнуло, его деревья удержали, а вы кувыркнулись вниз. Аркадий тебя вытащил. Это Кузедеево. Вас когда сбросило, он лежал вниз ногами, а ты - головой, - сбивчиво рассказывала дочь.
      -"Ну да, Аркашка... ногами вправо, чтобы вставать удобнее. Я приземлился на голову. Сурово..." - Тело воспринимало происходящее тускло, приглушенно.
   Болели все мышцы, пекло сгиб левой руки, где торчали иголки системы, отсчитывая каплями прозрачную жидкость.
   -"Голова даже не чугунная, а свинцовая... Зараза! Так и норовит закружить мир, приправляя позывами к рвоте..."
      Каролина замолчала, пристально глядя на отца: - Не ври, что нормально, у тебя глаза закатываются... Пить хочешь - здесь поильник. Или в стакан налить? Нет, мама на почте, звонит на работу. Тут мобила не фурычет. Тебе нужно поесть, она принесёт... А я хочу. Я мигом, сбегаю чипсы куплю? - Дочь уже просушила слезы, радовалась, что отец всё живее отвечает, не понимая, чего ему стоит наигранная бодрость.
   Убедившись, что Каролинка ушла, Виктор облегченно закрыл глаза, отдаваясь слабости и дреме, странной, томной, явно лекарственного происхождения.
     
      Разбудила Миранда. Она раскладывала продукты, бутылки, баночки, сырки, фасованную нарезанную колбасу по тумбочке, по подоконнику, будто готовила фуршет. Начала фальшивым веселым голосом:
      -А, пришел в себя, вот и хорошо. Доктор тут начал рассказывать, что с тобой случилось, я в ужасе...
      Мозг Безрукова работал медленно, как с похмелья, барахтаясь в желании умиротворенно согласиться на её присутствие, но настоящий Виктор по-волчьи угрюмо думал, как выставить настырную бабу из палаты? Решение не приходило, волк молчал. Зато жена молола языком без остановки:
      -...я и не думала, что это он звонит. Говорю ему, как ваша работа меня задрала, круглые сутки звоните и звоните. Делать вам нечего. Муж даже отдохнуть путём не может...
      Она источала желание помириться. Японским мультиком выглядели приправленное косметикой смазливое лицо, броские наряды, наклеенные ногти - боевая раскраска похотливой телки. Ярко и примитивно.
   -"Ведь ей тридцать три скоро. Нашла бы одного мужика, родила пару ребятишек, а так..."- горько подумал Безруков-волк и решился:
   -Зачем приехала?
      -Как зачем? Ты мне муж!
      -Я тебе давно уже не муж. Мы просто носим одну фамилию и ждем, когда подрастет дочь, чтобы тихо развестись, - волк жестко прорычал условия, высказанные тогда, в позорящей его и её ситуации, застигнув с любовником. Усилие оказалось чрезмерным, голова отозвалась болью и головокружением, а Миранда еще и повысила голос, намереваясь настоять на своём:
      -Нет уж, пока не разведены, ты муж мне!
      -Уезжай, я не хочу тебя видеть, - но так мало сил, так одолевает слабость, что Миранде показалось - снова дрожит от сдерживаемой страсти ее странный Витя, с которым так удобно жилось все годы.
   Она припала к его груди, попыталась поцеловать в губы:
      -Витенька! Я так страдала всё это время. Прости меня, с кем не бывает. Ну, вскружил он мне голову. Поддалась, но это же не всерьез. Кроме тебя, мне никто не нужен. Ну, поссорились, так зима без морозов не бывает!
      -"Клацнуть бы, порвать клыками, да нельзя причинять ущерб самке, и сил почти нет..." - волк оттолкнул предательницу слабыми руками, чувствуя противный привкус желчи во рту, и яростно зашептал, поскольку на крик не было сил:
      -Страдалица! Полгорода перебрала... Какая из тебя жена - ни детей рожать, ни верность хранить... Огневушка-поскакушка... Кому ты нужна с такой славой! Уйди! Дай хоть подохнуть спокойно!
      Миранда взвилась:
      -Ты меня назвал потаскушкой? Придурок лагерный, фофан бацильный! Ну и подыхай! Я жизнь на тебя потратила, а теперь не нужна, значит? Какие дети? Я только жить начала, хватит и того, что Каролинка лучшие годы отравила! Это я никому не нужна? Да ты на себя посмотри, урод, да вспомни, сколько раз ты меня трахнуть смог за последние годы? - Её лицо утратило привлекательность. - Сменял меня на гнилую московскую п****! Импотент, да кому ты нужен!
   Выбегая в коридор, Миранда едва не сбила пожилую женщину в халате. Та неодобрительно высказалась:
   -Неча орать! Мужик жив, а стоять не будет, и к лучшему. Кобеляж прекратится, - потом к Виктору, с материнской заботой. - Утка пустая почему? Мешают? Я покараулю. Пусть не детородный, но водопроводный! - И подмигнула.
      Помощь нянечки была своевременной - она унесла полную посудину. Виктор почувствовал облегчение и задремал.
      Его покачивало потоком, закручивая в вихрях. Лапы работали, толкая тело вперед, хвост помогал держать направление в косой волне. Так он плыл однажды через весенний Чарыш в верховьях, чтобы перегнать паром с того берега. Только человеком.
   -"А ведь это не вода - время несется", - сообразил волк, и включил воображение, отточенное чтением книг, когда внутренний взор вживе воссоздает описанное автором. Достроились берега, с которых ныряли младенцы, и куда подгоняло стариков, а душа словно вырвалась вверх, как тогда, в аэропорту и ахнула от перспективы.
   Повсюду виделись переливы струения - мутноватые на мелководье, где барахталась Миранда, никакие в тепленькой старице, где кружило красивого капитана Ермакова... А вот и стремительное прозрачное течение, уносящее от него Ирину... И слабо барахтающийся в глубоком водовороте зверь, он сам, одинокий волчище Безруков... Кто-то неразличимый спорил с потоком, гребя поперек, явно направляясь к Ирине.
   -"Вот они какие, множественные миры, - пришло к Виктору понимание, - те самые, что описывал гений, бывший муж Ирины. Они не плоские, а пронизывают друг друга, сливаются и взаимопроникают... Жаль, поздно волк это понял, ему конец, закрутило, уносит на дно..."
      Волк вздернул голову, примерился к рывку из водоворота: -"Это голова кружится. Здорово приложился! Мог и шею сломать. Валялся бы сейчас в морге никому не нужной тушей. А еще обмывать, обряжать и сопровождать к могиле. Кроме родителей, и некому! Каролинка одна осталась бы..." - но сил на борьбу не осталось, а мысли застилала мутная чернота.
   Как боль от ожога, пронзила догадка: -"Умираю!" - Безруков очнулся.
   Волк в нем рычал, клацал зубами на призывную улыбку жути из черного балахона. Раньше, вырубаясь от пропущенных ударов, Виктор воскресал от временной смерти, от ненастоящей. А тут - не ожить! Умрёт последней (и единственной, что раньше - невдомек!) смертью. Навсегда!
   Ушла старуха, разок всего косой и замахнулась. Чуть сдвинула капюшон, чтобы улыбка ироническая блеснула, подмигнула правым черным провалом, пальцем ссохшимся прикоснулась к виску и воздела - думай, дескать, дурень! Знает, осталась уйма незаконченных дел. Капитал скрывается в укромных финансовых углах. Умри Безруков сейчас, и - Каролинку зовут Золушкой!
   -"Ты идиот, Безруков, - крикнул волк-одиночка себе в лицо - сколько времени потеряно! Ирина могла стать твоей женой еще год назад, уже родили бы ребенка! А сейчас она вернулась к мужу!"
   Ревность вспыхнула сухим стогом: -"Моя любимая ляжет с другим мужчиной в постель? Ну, уж нет! Я не допущу этого! Звонить, ехать, объясняться, - дернулся энергичный некогда глупец, запертый в малоподвижном теле, - хватать за руку, кричать, что она должна выйти за меня, Виктора Безрукова, немедленно..." - и горько застонал, когда попытался вскочить, а руки подломились.

Глава сорок седьмая

Ирина, Виктор.

  
      -Тебе плохо?- Напротив сидела Каролинка.
      -Мать видела?
      -И слышала. Ты импотент и упрямый козел, - дочь повторила это, а затем спросила с вызовом: - Она тебе изменяла. Ты знал?
      -Да. Но ты просила не уходить тогда, помнишь? Я хотел, чтобы семья...
      -Папа, она сказала, что повесится, если я уйду! Я испугалась. А когда поняла, что она врёт, ты уже не хотел уходить!
      Виктор скрипнул зубами, отгоняя дурноту: -"Идиот! Сто раз идиот! Досекретничал! Боже ж ты мой, что она пережила! Кому нужна твоя "жертва невпопад" *, отказ от личной жизни?"
   ___________________________
   *- рассказ О Генри.
  
      -...я мечтала, что ты уйдешь, и я с тобой. Мать, да? Равнодушная тетка, которая била меня и орала, что я сломала ей жизнь! А ты, а ты... Я ее ненавижу!
   Дочь кричала на него, выплакивая обиду, о которой волк-одиночка и не догадывался. Слезы неудержимо лились по искаженному лицу, капали на его шею и грудь. Виктор не пытался остановить истерику. Тут помогла бы пощечина или стакан воды в лицо, но рыдала не посторонняя женщина, а дочь! И он не решался.
      -Я так испугалась, что ты умрешь, папка! Я бы тогда умерла тоже, у меня больше никого нет! Я не буду жить с ней, не буду!
   Дочь говорила с такой убежденностью, что Виктор понял: -"Уйдет, будет ночевать у подруг, пока Миранда с милицией не вернет. А потом снова уйдет, уже навсегда. А то сдуру выскочит замуж. За смазливого переростка... За состоятельного похотливого козла, который будет ее тиранить... И меня не будет рядом, чтобы защитить! Вот и допрыгался папашка, что дочь уходит из дома, доизображался, играя в семью, досекретничал, волчара... А если отправить её к старикам? Нет, это тоже не решение..."
      -У тебя есть женщина? - внезапно спросила Каролина.- Дай телефон, я вызову.
      Вконец растерянный Виктор тянул, сколько мог: -"Черт знает, что в голове у ребенка, сейчас сдуру признаюсь, а потом опять боком выйдет. Полежать бы спокойно, подумать... Эх дурья башка, почему именно сейчас ты варить не можешь?"
   Делать очередную глупость не хотелось, но глаза дочери были требовательны, и он сдался, рассказал всё.
      -Дай мне ее телефон. Я ей все объясню, папа, она поймет, она должна понять! - дочь безжалостно напирала на него. - Ты не должен быть один. Я уйду с тобой, если она примет. Папа, я знаю, что делаю! Папа!!!
   -"Вот это поворот! - Разум одинокого, растерянного волка, неспособного защитить беспомощного волчонка, оставшегося без логова, заметался в панике, - ...а ну, Ирина не простит? Тут Каролинка нарисовалась - здравствуйте, дорогая мачеха! Можно мне к вам перебраться, желаю приемной дочкой быть. И останется - ни дома, ни денег, ни отца, ни матери..." - тревога собралась в тоскливый вой и рвалась наружу.
   Рука потянулась к воде, сгребла поильник, сунула носик в сухие губы. Безруковым двигало желание залить жар, полыхнувший в лице, потянуть время: -"Думай, думай, думай, да ДУМАЙ ЖЕ!!!! - Но голова ощутимо гудела, словно коробка передач без масла, не находя решения. - Нагрелись мозги, сейчас начнут плавиться... "
  
   В это время в коридоре раздались голоса: глухой и невнятный мужской и звенящий гневом - Ирины.
      -Вы мне запрещать будете? Учтите, если плохо лечите - я вашу богадельню в порошок сотру, вы у меня вмиг дипломов лишитесь...
      Дверь распахнулась. Неистовым тайфуном, торнадо, Эль Ниньо - да кем угодно, неостановимым, пострашней тех, что ежегодно крошат всмятку гипсофанерные жилища американцев - в палату ворвалась ОНА, сопровождаемая лысоватым мужчиной, дежурным врачом и Татьянкой. Халат, похоже, обуглился на запуганном враче, во всяком случае, был коричневого оттенка, или это теплый, больничный?
   Неукротимый ураган стих, встав на колени перед постелью Виктора:
   -Слава богу, жив!
   В любимом голосе столько радости и облегчения, что даже многострадальная голова стала кружиться слабее. Но сомнения в реальности булькнулись в суматошное кружение обрывочных мыслей: -"...откуда бы Ирине взяться? Или крышку с твоего котелка, Безруков, сорвало от накипевшего за день? Бред? Но слишком приятный! Хорошо, рука немного слушается, и почти рядом с ней. Потрогаю - не галлюцинация? Вроде нет..."
      -Я полная дура, ты знаешь? Ты тоже хорош, кто же слушает женщину? Взял и отпустил, - отчитывала закапанного слезами глупца единственная на свете женщина, имеющая на это права, - но я уже тут, а лечить буду сама... Я мигом поставлю тебя на ноги, применим наш способ...  
   -Что за день такой, слезный, - восторженно шептал волк-одиночка, выпрастывая вторую руку из-под простынки.
      Любимая не стеснялась присутствующих и, кажется, даже не видела их. Пользуясь статусом больного, волк прижал ее к себе, с удовольствием ощутив тугую грудь. Радостно взвыл, отметив свою реакцию в нужном и важном для семейного зверя месте: -"На поправку иду!" Голова работала всё лучше, он даже заметил, как внимательно смотрит на Ирину его дочь, как печально вздохнул лысоватый мужчина.
   -"Нет, дружок, она не твоя! Сейчас-сейчас, пока не передумала, пока рядом, - Виктор собрался с силами, скомандовал себе, - ну, как можно громче!"
      Получилось хорошо, торжественно, услышали все: - Выходи за меня замуж.
      -Сейчас всё и брошу, - не преминула съехидничать любимая, - прямо здесь выйду. Или отвезти тебя на каталке в церковь? Венчаться? Угу, рядышком только прилягу, чтобы батюшке удобнее было, - ирония вмиг оставила от пафоса рожки да ножки, однако привычка заставила истребить его подчистую. - Нет уж, зачем мне инвалид? Да и Татьянке ты здоровый нужен, вот сам спроси ... - распрямилась Ирина в поисках дочери, но увидела перед собой девушку-подростка, протягивающую руку:
      -Здравствуйте. А вы, правда, любите моего папу?
   Ей ответил дуэт, в котором волк старался оказаться громче:
   -Да.
  
     
     
  

Послесловие.

Вижу, кто-то морщит нос, прочтя концовку. Да, сладковато получилось, натуральный любовный роман с хеппи, понимаешь, эндом. Я и сам предпочел бы концовку иную (Скажу по секрету: она и была написана в мужественном стиле, с многоточиями кровавых капель, летящих от травмированной головы главного героя. Ух, как мне нравилось! Да черт дёрнул посвятить роман любимой женщине и закончить в преддверии мартовского праздника, понимаете? Короче говоря, пришлось красиво упаковать подарок, спешно снабдить бантиком... А вот не надо ухмыляться, сами не лучше! Так я и поверил, что вы не духи, а цветочный одеколон своим дамам вручаете!), но...
   В общем, если не нравится - вымарайте половину последней главы! Хватит и того, что у волка мозги закипели...

Конец книги

      
   05/03/2008.   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"