Баба Шура стала моей соседкой по лестничной площадке, когда я переехал в дом в котором прошло моё детство. Хрущевка в центре города, небольшой запущенный дворик хаотически утыканный старыми деревьями с паутиной бельевых веревок, поломанные качели и лавочка, на которой очередное поколение подростков вступая в полосу полового созревания употребляет пиво и нецензурные слова. Я рад был тому, что снова живу здесь. Ничего не изменилось за 10 лет. Почти не изменилась и она - низкая, грузная старуха с глазами навыкате и кривыми медленными ногами. Она лишь стала совсем седой, добавила себе морщин, и заменила бардовый плащ, в котором ходила в зимой и летом - на зеленый. Да и ещё - она сохранила ту черту, что удивляла меня в детстве и болезненно раздражала сейчас - она улыбалась. Улыбка у неё была простодушная и открытая, приглашающая улыбнуться в ответ, но она не вязалась ни с её возрастом, ни с её судьбой. (Когда муж ушел, она смогла сама вырастить сына, которому все прощала - и плохую учебу в школе, и проваленные экзамены в институт, и случайные работы, и пропитую его зарплату, и пропитую её пенсию, и побои от него в алкоголической горячке, и его ранную смерть). Я не понимал чему она улыбается. Я не верил этой улыбке. Люди часто улыбаются когда им от тебя что- то надо, или скрывают за ней то, что им на всё плевать.
Обычно встретив меня в подъезде, она начинала со слов: - Сирожа, послушай, шо я хотела тебе сказать...,- и разворачивала передо мной вереницу подъездных событий, вглядываясь плохо видящими глазами в моё наигранное сочувствие и как всегда улыбалась. Мне не было интересно, ни что стало с Игорьком из соседнего подъезда, ни зачем Катерина Васильевна в третьего этажа просит её посидеть с внучкой, ни то, что с начала месяца понимаются цены . Я вежливо выслушивал и вглядываясь в бесцветные подслеповатые её зрачки старался не ответить улыбкой на улыбку.
Громкий дребезжащий звонок в дверь оторвал мою голову от подушки, заставил добраться до двери, и приложить правый глаз к дверному глазку. Но глаз открываться отказывался, и я все ещё видел Ленку, пляж , чувствовал её руку , тогда я попытался вырваться из паутины сна и прояснить ситуацию голосом : -Кто там?
- Сирожа, картошку привезли.
Черт, да да, она вчера просила поднять к ней в квартиру заказанной у частника мешок картошки. Глаз наконец -то открылся и обнаружил с той стороны двери зеленый плащ и неуверенную улыбку.
- Секундочку.
Холодная вода, зубная щётка, унитаз, помыть руки и я уже спускаюсь.
Внизу у подъезда стоит белый микроавтобус, мешок картошки, крепкий сельский детина в голубых джинсах с барсеткой в медвежьих руках и баба Шура. Детина критично посмотрел на меня, оценивая мою способность тягать мешки по подъездам , кивнул бабе Шуре и полез в кабину. Микроавтобус громко газнул два раза и рванул назад в село.
Остались я, баба Шура и мешок картошки.
Баба Шура тоже скептично осмотрела меня и мешок, вздохнула, - Пойду открою дверь ,- и заковыляла в подъезд.
Мы остались с мешком вдвоем. Ха, да чтобы я его не поднял? Взяв его за углы я резко дёрнул его вверх, он неохотно оторвался на десять сантиметров от земли и тут же насмешливо опустился. Врешь, не возьмешь. Я присел, обхватил его руками и встал. Мешок затих. Пользуясь его замешательством и уговоривая себя в том, что я бывший спортсмен и не должен обоср.ться, я нетвердыми шагами пошёл к подъезду. Пока всё получалось, однако всё время пока я его поднимал по лестнице - он наливался новыми килограммами, а когда я поднявшись на наш этаж опустил его - он весил уже не меньше тонны. Отдых. Руки радостно обвисли, а рот стал ритмично откусывать от воздуха дециметры кубические и отправлять их в лёгкие.
Баба Шура все ещё копошилась с замком, что было очень кстати. Наконец дверь в квартиру открылась - я вдохнул и дыхание остановилось. Это был нокдаун. В нос ударил запах старости - вонь от старой залежалой одежды, от спёртого воздуха, от лекарств. Я ещё не пришел в себя, как она сказала, -Неси Сирожа на балкон, его туды надо, -и исчезла внутри. Я решил посчитать сколько шагов мне надо сделать, чтобы добраться до балкона, и прикинул смогу ли я так надолго задержать дыхание. Расчеты сходились, и два раза глубоко вдохнув, я поднял мешок и пошел. Пересекая полутемную из-за прикрытых штор комнату, я зацепил лежащий на большом круглом столе с витыми ножками большой альбом с фотографиями в бархатной обложке. Он упал на пол и фото рассыпались. Не останавливаясь, я дотащил мешок до балкона, выдохнул остатки сил и с наслаждением снова вдохнул. Пока баба Шура начала над ним кудахтать , я вернулся в комнату и стал собирать с пола фотографии. Несколько из них меня заинтересовали. На одной из них баба Шура стояла вместе с сыном, который наверное только демобилизовался из армии и вид имел лихой и глупый - как все дембеля. На другой - она чинно сидела на лавочке рядом с каким-то мужчиной держа его за руку, наверное с бывшим мужем. А третья фотография заставила меня посмотреть на всё по - иному. На ней знойным летним вечером, на освещённых ступенях кинотеатра, окружаемые выходящими после сеанса людьми, стояли две молодые девушки, радостно возбужденные от просмотренного только что фильма, название которого открывала афиша справа - 'Все будет хорошо'. Одна из девушек улыбалась мне такой знакомой и простодушной улыбкой, что я не смог сдержаться и улыбнулся ей в ответ.
Балконная дверь заскрипела, и со словами, -Спасибо Сирожа,- баба Шура втиснулась в комнату.
- Не за что, - я впихнул фотографии в альбом и выскочил из квартиры.
На улице я сел на лавочку и закурил. Ровная струйка дыма. Кольцо. Опять струйка.
Неужели все так просто? Неужели после того фильма, она через всю жизнь пронесла веру в то, что все будет хорошо ?
У меня не было её энтузиазма, я знал что женщины лгут, друзья предают, правительству насрать на всех и мы нужны только родителям и детям. Я не верил в то, что все будет хорошо и завидовал ей. Улыбаться не взирая на всё, что тебя окружает мог только очень добрый человек, каким я не являлся.
В это время из подъезда вышла баба Шура, остановилась, прищурилась на утреннее солнце, улыбнулась и поковыляла по дорожке вдоль дома.
Прожившая жизнь девочка, у которой судьба вымыла из её глаз все краски, у которой все кому она была нужна - уже умерли, а она все равно верила в то, что всё будет хорошо и передавала эту веру через улыбку нам.
Улыбайся баба Шура, улыбайся - пока ты улыбаешься -у меня есть надежда, что все и вправду может быть хорошо. Я прошу тебя -улыбайся!