Городская Лань
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
В душе людей по будням хмуро и промозгло. А этих людей ежедневно освещало солнышко - девочка-бегунья. Пронесётся - а от её улыбки на сердце потеплеет, и тепло это не гаснет до следующего утра. И вдруг девочка-солнце попала в аварию и навсегда лишилась возможности даже ходить! Хотя навсегда ли?
|
По улице пронеслась серая тень. Если бы какой-нибудь прохожий прищурился, он сумел бы различить серую куртку, шапочку, джинсы и лёгкие сапожки. Тень перепрыгнула двухметровую лужу, и всё тот же прищурившийся прохожий заметил бы, что обладательница вышеупомянутой одежды прыгнула ловко, далеко и изящно, словно лань. Но никто не прищурился, потому что к серой тени давно уже привыкли.
И каждый день утром она неслась в одном направлении, потом - обратно. И вскоре - снова туда, и вновь обратно. "Суетливая девчонка", - думали прохожие, широко распахнув глаза.
А те, кто успевал сощуриться, мимолётно улыбались - "Городская Лань". Вечно опаздывающая, улыбчивая семиклашка, даже при отчаянном беге сохраняющая грациозность и радость. "Ну и что с того, что урок начался минуту назад, а пешком до школы - полчаса? Мои ноги донесут меня туда за мгновение!"
И возвращаясь из школы, она бежала. Уже не из-за опоздания, а ради удовольствия. Встречный ветер развевал пышные тёмные локоны, словно знамя. Ноги радостно ныли, восторг подхватывал девчонку и делал её ещё быстрее.
А потом она мчалась на занятия по гитаре, неся этот инструмент в мягком тёплом футляре. Или в Изостудию...
Обычно Городская Лань могла пробежать метров 100, потом неторопливо шла, выравнивая дыхание, и снова бежала. Спринтер.
- Эй, Китекет! - насмешливо крикнул громила-семиклассник, носивший "странное" имя Харитон. - Как, вкусный "Китекет"?
Девушка, которую в городе величали Городской Ланью, сидела за партой и читала электронную книгу. На вопрос одноклассника она не отреагировала.
- Заткните кто-нибудь харю Харе! - попросила она.
После уроков она неспешно шла домой, как вдруг её нагнали Харитон и его подхалим Тухлошкин.
- Китекет! Китекет! - орали они, перемежая кличку с привычным матом.
- Харя, заткни харю. Тухлошкин, вали к своим тухлым кошкам, - буркнула девчонка.
- Так бегу за ней! - не остался в долгу Тухлошкин. - Тухлая кошечка, обожравшаяся "Китекета"!
Парни заржали. Лань мысленно вздохнула и прибавила ходу.
- Ты куда бежишь? - притворно удивился и выругался Харитон. - От нас?
- Ещё бы. Не люблю, когда рядом подобные страшилищи.
- Заткнись, "Китекет"! - проворчал Харя. - И без тебя тошно.
- Чего тогда бежите за мной? - равнодушно фыркнула девушка.
- Не твоё дело! - гаркнул Харя. Лань повела плечами и усмехнулась. Примитивный дуралей Харитон представал перед девушкой как на ладони.
- Не моё? А чьё? Шеннон? - невинно поинтересовалась Городская Лань. Харя взбешено взвился. Упоминание о красавице-южанке, которую он уже который год пытался покорить, привело его в ярость.
- Какое тебе до неё дело?! - заорал он, захлёбываясь матом. - Не смей её снова уговаривать!!!
- Да ты о чём, Харюшко? - улыбнулась Лань. - Что б я, серая мышка Китекет, разговаривала с Великой Шеннон?
- Заткнись!!!
Тухлошкин смотрел на них с заинтересованностью учёного, наблюдающего за подопытными мышками. Лань была, как всегда, спокойна, и на лице её сияла лёгкая улыбка. Харя, напротив, был разъярён и, кажется, хотел придушить наглую девчонку.
Раздался звонок в дверь. Маленькая хозяйка по прозвищу Городская Лань посмотрела в глазок. Высокая смуглая девушка с мягкими, черными, как смоль, прядями, и огромными тёмно-карими очами в обрамлении длинных обольстительных ресниц. Лань открыла.
- Привет, Шеннон!
- Привет, - ответила гостья мелодичным приятным голосом с заметным акцентом. - Почему в твой подъезд опять ошиваться эти дебилы, Харь и Тухлошкин?
- Тебе засаду строили. Чай будешь? - улыбнулась Лань.
- Быть... - сдалась Шеннон.
За чаем, они болтали о будущем, о Харе, и обо всём прочем.
- Сегодня ещё три "рыбки", - похвасталась Шен. - в магазин. Я продукты покупать, компашка вызваться помочь нести сумки!
- Что будешь с ними делать?
- Помучить и отпустить! - Шеннон расплылась в хищной улыбке довольной кошки. - Мои сети лёгкие, они забыть красивая Шен...
- Это не скоро, - утешила её Лань. - К тому же: у тебя есть Харитон.
- Фу! - скривилась красотка, словно ей предложили скушать дохлую сардинку, запивая пивом. - Харь мерзкий! Невыносимый!..
- Зато верный.
- Грязный пёс! - и она смачно ругнулась на родном языке (ухажёр вызывал самые отрицательные чувства). - Лучше десять шайтан, чем один Харь!
Да, подумала Лань, он, похоже, сильно её довёл, если она уже и чертей вспоминает! Хотя её горячий южный темперамент довести до белого каления совсем несложно...
- Ой, печеньки закончиться! - огорчилась обладательница горячего южного темперамента.
- Я схожу в магазин, - предложила Лань.
- Я с ты!
- Нет, сиди тут. Скоро должна мама прийти, она ключи забыла. Кто-то должен ей открыть!
- Ну, раз так... - согласилась Шен. "И ещё мне надо поразмыслить о жизни без тебя, дорогая! - подумала Лань, поднимаясь из-за стола.
Она снова бежала. Летела на крыльях ветра и раздумий. Мысли одолевали её, наваливались на плечи, туманили голову. Липкие щупальца тяжёлых дум сжимали голову раскалённым обручем, душили. Но добрый стремительный ветер уносил из разума "шелуху", оставляя лишь нужные мысли. Для Городской Лани бег был не просто средством передвижения - это был её танец. Её музыка. Её вдохновение. Её способом сосредоточиться.
Девушка неслась вперёд и вперёд, лавируя между прохожими и перепрыгивая лужи. Вот и шоссе... Она не заметила, что светофор показывает не славный зелёный свет...
Нечто большое, тяжёлое и разогнавшееся летело на неё по асфальту!!! При всей своей скорости девушка не успевала убежать прочь, она могла лишь пялиться широко распахнутыми глазами на медленно (так казалось только ей) приближающуюся опасность. Тело почему-то отказывалось повиноваться, мозг словно сжали в стальном раскалённом шаре. В последнюю секунду, пытаясь смягчить удар, девушка собрала все силы и подпрыгнула, надеясь свалиться на капот. Но было поздно!!!
Люди окружили распластанную на асфальте девичью фигурку в серой курточке, шапке и лёгких сапожках. Девушка со стоном открыла глаза. Люди вокруг сделали вид, что ничего не было, и направились по своим делам. Однако зрелище - бешеная иномарка сшибает хрупкую неосмотрительную девочку - ещё светилось у них перед глазами.
Городская Лань положила руки на поребрик и подтянула показавшееся несравненно громоздким тело. Ноги не слушались и не отзывались на призывы мозга. Лань, кусая губы и сдерживая отчаянный крик птенца, сломавшего крыло, обняла ножку светофора и попробовала встать. Мстительное тело отозвалось такой жуткой болью, что девушка оставила попытки. Что делать? Звонить в "Скорую". Ой, телефон разряжен! Надо попросить. У кого? Люди не останавливаются ни на миг, только бросают беглые взгляды, полные осуждающего недоумения. Обнимая светофор, Лань едва сдерживала слёзы и стоны, и пыталась рассуждать. При ужасной ноющей боли, прибегавшей из бесчувственных ног, думать было нелегко. Не выдержав, девушка попыталась разрыдаться. Но шок, вызванный аварией, не выпустил слёз.
И вдруг почувствовала бережное объятие! Кто-то аккуратно поднимал её. Лань не видела, кто это. Просто уткнулась лбом в широкое мягкое плечо. "Спаситель" ощутимо вздрогнул и замер.
- Не поднимай, - еле выговорила стучащими зубами Лань. - Дай позвонить.
В руке загадочным образом появился чужой мобильник. "Мама! Меня сбила машина..."
Девушка открыла глаза. Белая палата, жёсткая кровать, больные с травмами на ногах на кроватях слева и справа.
В палату вошла медсестра.
- О, Панова! - улыбнулась она, заметив, что новенькая очнулась. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - просипела та. - Только ноги побаливают и голова кружится.
- Это пройдёт, - успокоила медсестра. - К тебе, кстати, рвутся гости. Пускать?
Лань кивнула. Медсестра вышла из палаты. Через пару минут в комнату влетели родственники. Они шептались, спрашивали, как всё случилось. На прикроватной тумбочке выросла гора фруктов и сладостей.
На следующий день в приёмной больницы сидело несколько мрачных подростков. Три девушки, два парня-верзилы.
- Это всё из-за вы! - шипела непоседливая Шеннон на парней. - Дообзываться! Мерзкий, гадкий Харь!
- А чё я-то? - пробурчал Харитон, не смея смотреть в глаза разгневанной возлюбленной.
- Тухлошкин помочь она! - напомнила Шеннон. - Тухлошкин дать она телефон! Вызвать "Скорая"! А ты, гадкий Харь?!
- Прости, Шен, прости, - прогудел верзила.
- Не сметь называть я Шен! - взвилась разъярённая южанка. - Шеннон, запомнить! Ты виноватый, ты! И не я простить ты, можно-быть ты простить бедняжка!
Далее следовали жуткие проклятия на голову несчастного фаната и красивая южная ругань.
- Кто к Пановой? - выглянула из-за своего стола медсестра. - Она проснулась, можете заходить.
- Сидеть! - приказала Шеннон. - Я разведать обстановка и позвать вас. Ждать!
Девушка осторожно скрылась в палате. Парни переглянулись и шумно выдохнули.
- Привет! Как ты себя чувствовать? - сказала Шен, мягко присаживаясь на край кровати.
- Неплохо, - ответила Лань. - Ноги побаливают, но терпимо. Жалко, мне не сказали, что всё-таки с ними случилось.
- Они сказать, - пообещала Шеннон. - А я прийти не один! В коридор сидеть Харь, Тухлошкин, Лиз и Мил!
- Пусть войдут.
- А ты знать, кто дать тебе телефон и хотеть поднимать? - хитро улыбнулась Шен. - Тухлошкин!
- Пусть тоже войдёт.
Шен выглянула в коридор и позвала друзей. Все вместе они окружили больную подругу. Девчонки забросали Лань вопросами.
- Можете съесть что-нибудь с тумбочки, если хотите, - предложила Городская Лань. - Еды навалом, а аппетита у меня нет.
Подростки накинулись на вкуснятину. Поболтали. Вскоре они ушли.
Потянулись долгие серые дни. Иногда заглядывали некоторые родственники, иногда - подруги. Но пока их не было, Лань скучала. И тогда ей подарили альбом, карандаши и краски. Дни потекли веселее.
По ночам ей снились сны. Как она бежит, наслаждаясь касаниями ветерка, перепрыгивает через лужи, бездны и ущелья. На ходу превращается то в горную лань, то в кошку, то обратно в человека. Каждый сон кончался одинаково: девушка в белой тунике мчится по аккуратной дороге навстречу огромной статуе из нефрита. И внезапно проваливается в пропасть, и летит, летит. А просыпается в холодном поту.
Лани рисовала и мечтала, как снова выздоровеет и побежит, подхватываемая несравненным восторгом. Она верила, что ноющие ноги вылечатся, и скоро она вернётся к прежнему образу жизни. Диагноз никто не сказал...
Карандаш скользит по бумаге, и появляются изящные линии. Кисть окунается в воду, захватывает краску и гладит картинку. Светотени, цвета, сам рисунок - всё источает радость и тихое ожидание непременного исцеления.
В палату вошла Шеннон. Вошла не как обычно, весело и беззаботно, а как-то хмуро и... виновато.
- Я принести ты нехорошая весть, - сразу буркнула она. - Я думать, она очень ты не понравиться.
- Говори, - улыбнулась Лань, думая, что всё не так уж плохо, как обещает Шен.
- Врачи поставить диагноз, - пристально глядя на подругу, глухо сообщила Шеннон. - Ты никогда больше не смочь ходить.
Больная схватила ртом воздух, словно ей дали под дых. Сдавленный крик вырвался из её горла. И впервые за всё время после аварии девушка заплакала. Слёзы не просто лились ручейками - они рвались водопадами! Жуткое, страшное горе обрушилось на её плечи. Никогда больше не бегать! Не чувствовать ветер и восторг от скорости! Все мечты разлетелись осколками, и девушка со стоном рухнула на подушку.
Когда она вновь пришла в себя, родственники, одноклассники и подруги столпились вокруг.
- Всё хорошо! - зашептали они. - Всё будет хорошо! Не бойся!..
От их обещаний, лживых в своей сути, поднималась новая волна горя, ярости и отчаяния. Хотелось заорать на них, прогнать прочь,... но Лань лишь грустно вздохнула.
- Заберите альбом, пожалуйста, - прошелестела она бесцветным голосом. - И уйдите. Прошу. Я хочу спать...
Гудящая толпа повалила прочь из палаты. Шен шла последней, и несла альбом. Она оглянулась и увидела, что Лань смотрит в потолок. Смотрит равнодушно, словно ничто в этом мире не интересует её...
Прошло несколько недель. Городская Лань по-прежнему лежала в больнице, равнодушно глядя в потолок и пытаясь заснуть. Скука кутала её в меховое одеяло. Невыносимое горе и безнадёжное отчаяние порождали безразличие. Иногда девушке казалось, что в комнате слишком жарко, но открыть окно она не могла. И позвать медсестру - тоже, потому что голос от бездействия почти перестал слушаться. Девушка медленно угасала...
По ночам ей снились кошмары: как она, с тряпичными ногами, ползёт по острым камням дороги, пытаясь высмотреть в непроглядной тьме привычную нефритовую статую или хотя бы ровную дорогу. Руки увязают в слизи, колючий снег даёт пощёчины, и тут же превращается в беспощадно палящее солнце...
Шеннон прибиралась дома - разбирала захламлённый шкаф. Какие-то бумажки, ручки без чернил, пустые коробки. Зазвонил телефон.
- Алло, Шен! Пойдёшь гулять? - очередные ухажёры.
- Я занятая. Потом, - проворчала кокетка. Почему-то ей было не до поклонников...
Попалась кипа толстых старых альбомов для рисования. Шен улыбалась и проводила пальчиками по неуклюжим детским рисункам. Горы, луга, речки. Солнце, облака, лошади. Улыбчивые люди...
"Что это? Этот альбом я не помнить!" - нахмурилась Шеннон, заметив какой-то совсем новый тонкий альбомчик. Открыла...
Живые девчонки с распущенными волосами и в удобной одежде, казалось, бежали. Либо готовились побежать. А одна, приветливо улыбнувшаяся незримому наблюдателю, стояла спокойно, но казалось - вот-вот помчится, как испуганная птичка. Каждая картинка сияла солнечными красками, обдавало душистым горячим счастьем и мечтой. Девчонки на рисунках были восхитительно красивы. И каждая девчонка улыбалась - то в порыве восторга, то в ожидании радости, то насмешливо, то ещё как. Каждую словно пронизывал лучик солнца. И у всех было одно лицо...
Шеннон вскрикнула, словно коснулась раскалённого железа. Все эти неприметные линии, огненные краски - всё говорило о том, что Лань жила мечтой и верой. "Что я наделать!" - воскликнула южанка, хватаясь за голову. Она мигом оделась и выскочила на улицу. И побежала - тревожно, отчаянно.
Харитон и Тухлошкин сидели на детской площадке и скучающе спорили с Лизой и Милой на тему компьютерных игр. Заметив любимую, Харя вздрогнул, что не укрылось от внимания остальных.
- Что случилось? - спросили девушки встревоженную южанку.
- Беда! Кошмар! - завопила Шеннон. - Скорее, в больница!
Все пятеро помчались на автобус, едущий к больнице, где лежала безвольная Лань.
- Так что случилось? - тормошили в автобусе Шен. Та лишь отнекивалась, нетерпеливо поглядывая вперёд, на дорогу.
В больнице Шеннон направилась прямиком к стойке медсестры.
- Мы должны срочно повидать Панова! - потребовала девушка. - Срочно!
- Нельзя, - спокойно заявила медсестра. - Она только что заснула.
- Вопрос жизнь и смерть! - вскричала Шен.
- Не кричите, девушка. У нас больница, пациенты умирают крайне редко. 1%...
- Это именно тот 1%! Панова в опасность, она на грань...
- Тише, девушка, разбудите пациентов. Подождите, пока Панова проснётся.
- Хорошо, - неожиданно кротко согласилась Шен, но огромные карие очи её странно сверкнули. Она обернулась к друзьям. - Ждать, пока просыпаться. Посидеть.
Они сели на диванчик.
- Китекету грозит смерть? - нахмурившись, осмелился спросить Тухлошкин.
- Похоже, что да, - сквозь зубы процедила Шеннон, не отрывая кошачьего взгляда от медсестры. - Но спасать она быть очень сложно. Лиз, сбегать в дом она, принести гитара. Только поторопиться!
Лиза коротко кивнула и бросилась прочь из больницы.
Через некоторое время она вернулась, таща на спине чехол с инструментом.
- Слушать! - прошептала Шеннон. - Я брать гитара и идти в палата. Я будить она, говорить с она. Я спускаться вниз и сообщать, что Панова проснуться. Вы идти с я в палату. Мы спасать она. Понимать?
Остальные согласно кивнули. Шен взяла гитару и, выждав момент, метнулась в коридор. Вернулась медсестра.
- А где ваша... ну, из южных народов...?
- В туалет ушла, - широко улыбнулась Мила. Медсестра пожала плечами. Гитары она не видела.
Шеннон проникла в палату и на цыпочках приблизилась к кровати подруги. Девушка и правда спала - уже даже не тем беспокойным кошмаром, от которого неосознанно металась по кровати. Она спала равнодушно, без сна - живой труп. Шен присела на край кровати и провела рукой по струнам гитары. Странно, но инструмент оказался настроен!.. Шеннон стала тихонько перебирать аккорды, вспоминая мелодии, нашёптанные горами. Яркая, звучная музыка пробудила больную.
- Шен? - равнодушно узнала она. - Что ты тут делаешь?
Вместо ответа южанка запела.
-Проснись, золотая вершина,
Твой голос не слышим давно!
Залей своим солнцем долины,
Благостным светом-вином!
Пусть кони бегут по просторам,
Пусть овцы щиплют траву,
Проснитесь, славные горы,
Я вас ради дела зову!
Целительные водопады,
И мягкая ваша трава...
Проснитесь, святые громады!
Что б сестра моя стала жива!
О вы, безразличные скалы,
И слёзы хрустальных рек!
Что б сестра моя живой стала,
Проснитесь, зовёт человек!
Лань смотрела по-прежнему равнодушно.
- Зачем ты поёшь? Я спала.
- Ты быть должным проснуться! - с упором многозначительно произнесла Шен. - Ноги - не самое главное. Твои руки волшебно рисовать! Разве это плохо?
- Мне это не приносит радость. Убери гитару. Она напоминает мне о прежней жизни.
- Ну, нет! - прошипела южанка, и пальцы её вновь побежали по струнам.
"Эй, славная девчонка!
Остановись, брюнетка!
Скажи, где тут лавчонка,
Что б обменять монетки!"
"Не знаю я таковой,
Нет, не в моём ауле!
Послушай моё слово:
Найди здесь город-улей!"
"Эй, славная девчонка!
Да не беги ты в горы!
Скажи, где тут лавчонка,
Купить мне мухоморы..."
"Оставь меня в покое,
Прекрасный славный гость!
Ведь нет у нас таковой,
Где продают за кость!"
"Эй, славная девица!
Да хватит убегать!
Давай с тобой, лисица,
В вершинах танцевать!"
"Жених мой не простит нам,
Коль буду танцевать!
Тебя мой друг зарежет,
Меня пошлёт гулять!"
"Я не боюсь парнишку,
Что бегает босой!
Неужто "бурый мишка"
Взмахнёт злою косой?"
"Молчи, о гость мой глупый!
А мне пора идти..."
"Прощай, красотка юга,
Счастливого пути!"
Лань улыбнулась.
- Бессмысленная песня, Шен. Зачем ты поёшь?
- Что б ты улыбалась.
Мечты играют в небе
И светят в вышине.
Как сказочная небыль
О золотом коне.
Мы мчимся по дороге
На небо, а в пути
Мы падаем в провалы,
Дороги не найти!
Нефритовые скалы,
И статуи богов -
Обманчивы и малы,
Как мимолётность снов!
Стремись к своей надежде
И веры не теряй!
А то в белОй одежде
Ты попадёшь вдруг в Рай!
Мечту лелей священно,
И долго будешь жить.
Всё чтобы, неизменно -
Тебе счастливой слыть!
- Кто автор этой глупости? - спокойно спросила Лань.
- Я. - смущённо пробормотала Шеннон, и лёгкий румянец украсил смуглые щёки. - Только что сочинить...
- Что тебе нужно?
- Что б ты хотеть жить!
- Я не хочу жить. Я больше не могу бегать, ходить, не могу даже просто закрыть окно, если хочется! Я абсолютно беспомощна! Не мешай мне умереть спокойно, Шен...
- Ни за что! Я быть бороться за твоя жизнь, даже если ты быть сопротивляться!
- Шеннон, не стоит тратить силы понапрасну. Лучше потратить их на того, кто, верно, тебя любит.
- Ах, так?! Тогда знать: Тухлошкин любить ты!
- Я люблю Тухлошкина? - сыронизировала на её акценте подруга. - Или Тухлошкин - меня? Как бы то ни было, он не заставит меня любить жизнь. Ничто не заставит.
- Тогда сыграй нам на прощание на гитаре, - попросила Шен. - я сейчас позову остальных, а ты пока вспомни...
Вскоре они все окружили больную. Лань взяла в руки гитару, коснулась струн.
-Если б все на свете
Вели себя как дети,
Это было б плохо
Или наоборот?
Думать о конфете,
Держать друзей в секрете,
Славить скомороха
С улыбкой во весь рот...
Радоваться солнцу,
Пить молоко до донца,
И мечтать о графе
На своём коне?
Распахивай оконце,
И пей порывы солнца,
Забудь былые страхи,
И танцуй в огне!
Гнев держи во мраке,
Тебя хранят собаки,
Волшебная как фея,
Скромный инвалид...
И пусть кричат зеваки,
Что чудо - это враки,
Ты верь в него смелее,
И счастье полетит!
Пусть ты малой ребёнок,
Иль робкий жеребёнок,
Но всё ж улыбку жизни
Раскрытою храни!
И радости с пелёнок,
Как будто ты - котёнок...
Да, счастье ярко брызнет,
Осветит твои дни!
- Кто автор этой песни? - первая подала голос после песни Лиза.
- Не помню, - пожала плечами Лань. - Если это всё, о чём вы просили, тогда уходите. Не мешайте мне умирать.
- Подожди, не умирай! - вдруг вспомнила о чём-то Мила. - Мне срочно нужна картина! Я участвую в конкурсе, и мне к стихам нужна иллюстрация. Ты из моих знакомых рисуешь лучше всех, помоги, а? Умереть и потом можно!