Город, утопающий в помоях и экскрементах. Узкие улочки под нависающими с обеих сторон мрачными строениями, с гнилыми и отсыревшими досками. Мрачные молчаливые люди, мелькающие в тумане. Их исхудавшие лица, глаза, исполненные страдания и отчаяния. Старая, потрёпанная одежда, висящая тяжёлым грузом на телах из костей и кожи. Город без радости и смеха, без счастья и доброты. Это слишком много. Он не может себе позволить такой роскоши. Каждый хранит здесь силы, чтобы только проснуться утром, выстоять ещё один день. Им не до радости, не до смеха.
Тёмные, плотные тучи, но дождь не изливается с небес. Они вселяют в сердца и души безысходность. Солнце, которое могло бы согреть промёрзших, изголодавшихся людей. Солнца нет уже месяц. Ему тут не место. Жалкие осколки лучей, смеющие протиснуться через тучи, пропадают в густом тумане, обволакивающем по-отечески город. Плесень очень медленно, но успешно пожирающая людские дома. Плесень и вода.
Река, через которую суда не ходили уже очень и очень давно, протекала через город, оставляя повсюду свои жестокие следы сырости и холода. Давно отравлена и убита. Она не напоит. К этому уже давно привыкли. Как и к тому, что наесться никто уже никогда не сможет. И никто не сбежит.
Ворота запечатаны. Гарнизон охранял их упорно, как и молчание горожан, которые уже пытались поднять бунт. Не раз. Но все попытки ограничивались трупами. И горожане остались наедине друг с другом, в сокрытом от всего мира городе.
Время шло, существование людей сводилось к тому, чтобы найти кусок еды и спрятаться на ночь, где не достанут мародёры и каннибалы. Пока не подойдёт тот час, когда всем пришлось разделиться на эти две группы. Год, два года. Невыносимо, невозможно. И туман, скрывающий человеческие пороки и сердца. Никого не выпускали, никого не впускали, и только сам бог мог пройти в город каким-то чудесным образом, но в него здесь уже никто не верил. Даже у священников не осталось сил, чтобы вдохновлять людей, прятать их от зла. Они утратили всю свою мощь. Обезумевший народ прикончил их, восстал против бога, который не удосужился ответить на молитвы и помочь своей пастве. Но трупов в рясах через пару дней уже никто не смог бы найти. И даже без ряс. Лишним кускам мяса не давали пропадать попусту.
Так город превращался в склеп, в колыбель тьмы. Но тьму не выпускали. Гарнизон надёжно хранил ворота и стены. Все попытки штурма не могли увенчаться успехом, и для осаждающих эта осада превратилась в затянувшуюся скучную игру. Где-то за стенами люди веселились, наедались вдоволь, играли, шутили, скучали, устраивали наигранные драки. Но для осаждённых эта осада превратилась в хладнокровную, лишённую всяких добродетелей, схватку за крупицы жизни, которая с каждым днём стоила всё меньше. И кто станет новым обедом в новый день, могли только гадать.
Все позабыли, с чего начался ад. Позабыли причины, почему город никто не сдал. Но никто уже не мог задавать новых вопросов или бунтовать. Сил не хватало ни на что. Люди выживали, как могли, любыми способами. Сильный пожирал слабого, а приспособившиеся хорошо прятались и изворачивались в поисках остатков еды. Крысы, лошади, кошки, псы - мало кто мог вспомнить теперь о совместной жизни с животными. Даже костей не осталось.
Бесцельная, бессмысленная жизнь, ценность которой нельзя было приравнять даже к существованию комаров, которые напротив ощущали себя прекрасно. Жизнь, за которую продолжали зачем-то бороться, зная, что в новом дне станет только ещё хуже. Как становилось уже не одну сотню раз до этого.
Но люди продолжали, становясь зверьём, которого так боялись когда-то в лесах. Движимые одними лишь инстинктами. И даже одинокая девочка, бредущая по узким улочкам, не могла чувствовать себя в относительной безопасности. Любопытные взоры, осмысленные взгляды устремлялись на прижатый к груди небольшой мешок, в котором что-то лежало.
Люди не успевали сообразить, проходя мимо и исчезая в тумане, будто их и не было. Кто знает, что было у девочки в том мешке. Любимые куклы или родовая реликвия. Но, какой бы ценной не была та вещь, никого это не волновало. Её нельзя было съесть, она не могла согреть холодной ночью, она не спасала от каннибалов. Что-то близкое духу девочки, что-то, что заставляет ребёнка оставаться человеком. Человеком среди убийц, но убийцам не завидно, они не презирают девочку. Они просто проходят мимо, кто ещё жив, в поисках пропитания и трупов, которых можно обобрать. Некоторые в старом драном тряпье, некоторые в истасканных облезлых мехах, привезённых с далёкого востока несколько невозможных лет назад. У кого-то было при себе оружие, и девочка старалась быть наготове рядом с такими людьми, чтобы успеть увернуться и убежать. Яркие рыжие волосы могли бы привлечь к себе внимание в прошлые годы, но никто не мылся уже невозможно долгое время. Выцветшие, покрытые грязной коркой, они казались скорее серыми. Старое голубое платье было немного маловато, из-за чего девочка казалась старше своих лет. А она была ещё совсем юной. Просто ребёнок из числа тех, кого уже не встретить на открытых улицах. Но ей пришлось выбраться из своего гнезда к людям, к опасности. На то были причины.
Ей казалось, что прижатый к груди мешок отдаёт добрым и успокаивающим теплом, но это фантазии. Приятные фантазии, которых многие сегодня и вовсе были лишены. Людям нужно во что-то верить, а без веры их души разлагаются, и ничто уже не чуждо.
Она испуганно озиралась по сторонам, спеша домой. Если домом можно назвать подвал, где её ждали с десяток голодных детей, о которых никто не заботился и которые сами могли стать тем, что утолит голод жаждущих. Это были дети из приюта её матери. Но мать умерла год назад от какой-то болезни, буквально разлагаясь заживо, и спасти её никто не смог, даже если хотел. Никто, конечно, не хотел. Девочка осталась сиротой, оставаясь всё равно на несколько лет старше детей из сиротского приюта, и должна была заботиться о них. Должна. Именно то слово, которое помогало вставать ей по утрам и биться за их хрупкие, дешёвые жизни. Просто потому что, ради добра, ради детских улыбок, тепла, которым они умели одаривать всё вокруг. Когда-нибудь осада закончится, обязательно, и тогда город снова вернётся к солнцу, а этим детям будет немного теплей. Может, они через несколько лет уедут и уплывут в другие края, чтобы забыть об этом ужасном месте, о своём прошлом. Они обязательно станут хорошими людьми, не забудут добра, которое она сделала для них, девочка верила в это. И вера помогала ей держаться, выходить из подвала и искать. Искать непрерывно, везде, в каждом углу.
Сегодня она нашла, как находила иногда. Оставался только путь до дома, который не всегда выходил безопасным. Но каждый раз ей удавалось убегать или прятаться. При случае она может это повторить. Однако испытывать судьбу ей не хотелось. Осторожно шагая по скользким булыжникам и прислушиваясь к звукам, доносившимся из тумана, девочка не забывала осматриваться, чтобы не потеряться. Пахло так мерзко, что любой забредший сюда странник воспротивился бы и тут же сбежал из города, но горожане давно привыкли и не чувствовали никакого дискомфорта. Всё же девочка старалась не вступать ни в какие кучи, хоть подол её платья и был давным-давно запачкан до невозможности, как и тесные башмачки. Она могла бы найти себе одежду по своему росту, снять с чьего-нибудь трупа, но в то же время не могла. Нельзя терять веру в лучшее, а это слишком мерзко. Лучше уж совсем без обуви. Она считала так. Маленькие каблучки громко и неприятно стучали о булыжники. Её слышали далеко. Людей было немного, но опасаться нужно каждого.
Из тумана вышли четверо, без обуви. Тощие и голодные, с хищными взглядами. В разорванных рубахах и потёртых грязных штанах. Первые несколько секунд они не обращали на неё внимания, но, заметив, вцепились глазами колко вцепились в неё. Одинокая девочка, бредущая по улице. Что же может их остановить? И ничто не остановило.
Она поняла всё сразу и метнулась в проём между домами, надеясь скрыться на соседней улице. В таком густом тумане это не составило бы труда. Но тут из проёма вышел случайный прохожий, и она на лету врезалась в него, отлетев на мостовую. Испуганный взгляд горожанина исчез в пустоте уже через секунду, а мужчины окружили девочку, не давая ей ни единого шанса убежать. Она мигом подскочила и ударила одного из нападавших в пах, что было силы, хоть сил и оставалось не много. Он скрючился и осел на колени. Но это не помогло. Остальные схватили девочку. Удар в живот, и она рефлекторно от резкой боли выпустила из рук мешок. Весь воздух вылетел из неё, и она с трудом втягивала его обратно. Кулак прилетел прямо в челюсть, и девочка упала. Острая боль пронзила лицо, капли алой крови окрасили серые булыжники в багровый цвет. Сердце гулко и быстро билось, пытаясь вырваться из груди. Девочку начинала охватывать паника. Она попыталась встать, чтобы просто убежать, оставив мешок, но мощный пинок в бок отбросил её, как детскую куклу, в сторону. Боль окружила весь мир вокруг. Бросило в дрожь от слабости и страха, но у неё совсем не осталось сил, даже чтобы подняться. Взгляд упал на мешок, из которого выкатились две круглые буханки хлеба.
Стервятники на миг замешкались. Свежий неплесневелый хлеб в осаждённом городе. Такого сейчас нигде не достанешь. И они были поражены тому, откуда это взялось у девчонки. Один из них сложил буханки обратно в мешок и поднял его. Но это было не главным угощением на сегодня - другой подхватил на плечо ослабевшую маленькую девочку.
Голова ходила кругом, пульсирующая яркая боль отдавалась во всём теле. Она хотела бы сопротивляться, но понимала, что не сможет сейчас вырваться из цепких лап убийцы. Некоторые попадавшиеся на пути горожане отшатывались в сторону, натыкаясь на них. Они не хотели вступаться за слабого. Зачем им это? Самим бы выжить, а забота о слабых - это из сказок, о которых уже мало кто помнил. Она не могла никого винить в эгоизме или жестокости. Но ей не хотелось умирать, не хотелось стать чьим-то обедом, особенно, если этот кто-то - человек. Она уже прежде видела, как человек поедает человека. А теперь девочке предстояло испытать это на себе. Она умрёт. И умрут сироты в подвале, так и не дождавшись её. Они отдали свои жизни в её руки, а она не уберегла их. Нет, сдаваться было нельзя. Никак.
Девочка забилась из последних сил в руках каннибала, пытаясь вырваться, сопротивляясь боли в этом последнем рывке. Он сбросил её с плеча и беспощадно ударил с ноги в грудь. Девочка завалилась на спину, распластавшись по мостовой, почти бездыханная. Несколько секунд её заботило только это - дыхание. Которое пропало. Боль отступила. Когда, наконец, удалось вдохнуть, она позабыла на мгновения обо всём. Мутный и спокойный взгляд смотрел вверх, но сквозь туман ничего не было видно. Никакого неба, даже туч. Не смогла спасти. Смерть. Теперь ей это казалось уже не такой плохой мыслью.
Все заботы и мысли растворялись в голове, уступая место пустоте. Ей хотелось есть, пить, согреться в тепле, а лучше умереть. Чёртова жизнь. Всё пропадёт, и никакого стыда не останется, никаких "должна" или "нужно".
Каннибал присел рядом, доставая кинжал. Вот сейчас он её зарежет, чтобы она больше не могла сопротивляться. Девочка примирилась с этим. Никакая совесть её больше не замучает. Всё закончится сейчас, наконец-то. Закончится, и пусть всё пропадёт пропадом. Она не могла спасти мир, хоть и хотела, а мир не захотел спасти её. И ладно. Лезвие легло ей на горло. Сейчас. Вот сейчас.
Но сейчас не наступило, снова оставив девочку живой. Всего одно движение отделяло её от блаженства в пустоте. Одно движение, которое не было совершено из-за еле значимого звука упавшего тела и предсмертного хрипа.
Каннибал отвёл лезвие от её горла и поднялся, отойдя всего на шаг, чтобы увидеть, что произошло. Но девочка тоже увидела, повернув голову. Три трупа и растекающиеся по мостовой лужицы крови, устремившиеся в маленькие и неглубокие проёмы между булыжниками. Трупы его друзей, которые тоже любили человечину. А над ними двое мужчин с окровавленными мечами в руках. Их сосредоточенные и суровые лица уставились на оставшегося убийцу. Ангелы? Девочка верила в ангелов, но она представить не могла, что они спустятся на землю. Нет. Нет. Просто ещё одни каннибалы, отнимающие добычу, или мародёры, которые ненавидят людоедов и могут дать им сдачи. Таких людей оставалось мало.
Каннибал бросился в туман, оставив трупы своих товарищей, будто и не знал их никогда, но мужчины не погнались за ним. Они спрятали мечи в ножны.
Отобрали добычу? Девочка хотела, чтобы её просто побыстрей прикончили, и дело с концом. Один из мужчин подошёл к ней и аккуратно поднял на ноги. Её лицо было не выше его пояса. Великан. Как и второй. Девочке пришлось задирать голову кверху, чтобы увидеть глаза спасителей. Второй увидев мешок, поднял его и отдал девочке. Она почти бездумно приняла подарок, не понимая, что происходит.
Её спасли. Почему? Чего эти великаны хотели? По их хмурым и непроницаемым лицам не понять. Такие же худые и истощённые. Но они в лёгкую расправились с тремя каннибалами, да ещё так бесшумно. Их голоса были сильными, но лица измождены от усталости. Они спасли её. Девочка обняла, точнее, упала на одного из великанов, прижавшись к нему. Она была рада, так рада этим двоим. Она согревалась. Его рука ласково погладила по голове. Прошла минута, и девочке совсем не хотелось избавляться от этого простого человеческого тепла. Он приятно пах. Чем-то необычным, но в то же время простым. Она не могла вспомнить, что это за запах, и это слегка разочаровало. Великан отстранил девочку от себя через несколько секунд и только покачал головой. Его лицо изображало сочувствие. Мужчины ушли. Туман поглотил их, пожрал, вместе со всеми звуками и запахами, оставляя дитя в одиночестве.
Она ещё некоторое время стояла на месте, не решаясь сдвинуться, не в силах поверить, что её кто-то спас. Почему эти великаны помогли ей? Почему остановили каннибалов? Они даже не забрали хлеб. Хлеб, конечно, она совсем забыла о нём. Девочка укорила себя за то, что не поделилась с великанами, которые на вид были очень голодными, такими же, как и она сама, как и все в этом мёртвом городе. Даже не поблагодарила их за спасение. Её хотелось вернуть их, но она не могла этого сделать. От безысходности в груди становилось пусто.
-Спасибо, - крикнула она в сторону, куда они ушли, но крик вышел каким-то жалким, да и вряд ли её услышали. Великаны, должно быть, ушли уже далеко. - Спасибо, - повторила она уже тихо, для себя.
Оставаться здесь было нельзя. Начали появляться другие люди, которые обирали трупы и заинтересованно поглядывали на саму девочку. Дети в подвале, они ждали её. Нужно было возвращаться и покормить бедных сирот. Не испытывая судьбу. Провидение спасло её, как и всегда, чтобы она спасла детишек.
Чёртова жизнь. Нервный смешок выскочил из девочки непроизвольно. Она всё ещё дрожала, пока шла до подвала. Но не от страха или холода. От пережитого потрясения. Она была... счастлива? Возможно, в первый раз, за последние два года. В первый раз она встретила спасителей. Существ не из этого мира.