Мир Марика был простым. Он начинался на чердаке. В пыли были спрятаны карты. Пыль пахла заморскими странами.
Окно чердака выходило на запад. Если лечь на пол, положив голову на локти, край низкого подоконника оказывался на уровне глаз. Когда солнце касалось земли, горизонт чуточку приближался, и за ним можно было увидеть кусочек другой страны.
Она была очень далеко. Как ни вглядывайся - только смутные пятна в долине за цепочкой невысоких, поросших травами холмов. Всё это Марик мог рассмотреть только в те минуты, когда над горизонтом повисала узкая, плотная туча, оставляя между землёй и небом небольшое окошко-щель. Солнце как-то по-особому подсвечивало долину и не слепило глаза.
Несколько раз Марику казалось, будто в долине вспыхивает блестящая точка или ленточка. Сперва он думал, что это река. Но однажды случилось так, что искорка стала двигаться вверх, пока не слилась с солнцем. Марик так пристально вглядывался, что заслезились глаза.
Марик упросил папу купить ему подробную карту. Он изучил всё, что лежало на западе. Там были холмы, поля, рощи и овраги.
Однажды в августе папа со своим старинным другом надумали поехать на рыбалку с ночёвкой. Папин друг жил в селе, возле которого был огромный пруд. Ехать туда нужно было почти точно на запад. Ну, на юго-запад. Марик подумал, что это даже хорошо. Если ничего похожего на его Страну не отыщется, это не будет означать, что её нет совсем.
Папа не очень хотел, чтобы Марик ехал с ними. Он думал, что Марику станет скучно. Но папин друг сказал, что пусть едет, может быть, из него получится рыбак. Марик молча улыбнулся на это.
Машина несколько раз выезжала на вершины холмов, и Марик прилипал к окну. Потом дорога повернула к югу, как раз на самом высоком отрезке пути.
-Можно остановиться на минуточку?! - попросил Марик. Это прозвучало так жалобно, что папа удивлённо глянул на него. Все вышли из машины; папин друг, большой, широкоплечий, добродушный, с наслаждением потянулся, стараясь, чтобы тёплого, пахнущего полынью и лебедой ветра, досталось как можно больше.
Марик оглядывал бесконечный мир с какой-то тревожной радостью. Он понимал, что не увидит сейчас Страну, которая представлялась ему на закате. И всё же чувствовал, что она близко. Она была реальной. Громадность пространств - и ветер, и небо - если всё это есть, значит, есть и Страна. Нужен какой-то один шаг. Просто понять, куда идти. В этот раз не получится, но не страшно.
У Марика был любимый велосипед. Велосипед-подросток, его друг. Раньше у него был велосипед малышовый, на котором Марик учился ездить. Ещё был папин велосипед, совсем большой. Приятели Марика уже вовсю гоняли на таких великах. Кто поменьше - под рамой, кто подлиннее - на раме. Марик тоже пробовал, но радости никакой, разве можно сравнивать его летучий оранжевый "Школьник" с тяжёлыми, неповоротливыми взрослыми машинами!
На этом велике у Марика случились все самые лучшие путешествия. Нагретый солнцем "Школьник" был живым. На ходу Марик иногда трогал пальцами раму - она дрожала, внутри работал мотор или билось сердце, а велик оказывался лошадью или самолётом, или даже самим ветром, и тогда Марик летел - над странами и городами, лесами и океаном.
Велик Марика мог летать, но это было всё-таки понарошку. А Страна, появлявшаяся на закате, была сказкой взаправду. Она существовала на самом деле, но какой она была, Марик не знал. Возможно, атмосферные миражи, иллюзии изменяли и приближали какую-нибудь лощинку за далёким холмом. Но Марику нравилось думать, будто особенный гаснущий солнечный свет открывает дорогу в иное пространство. И как нельзя добежать до радуги, так невозможно попасть в закатную Страну. Невозможно - обычными дорогами.
Когда ветер стихает в сумерках - куда он девается? Наверно, закат отворяет двери, и ветер улетает в мою Страну, думал Марик. Там, в небе, окно. Едва пролетишь мимо тучи, наш мир оказывается позади, далёким берегом, а внизу - океан! Солнце там всегда горячее, и ветер - тоже горячий. Солнце беззаботно светит над океаном, набирается сил и становится ярче и чище. Океан - бесконечный. Но если лететь долго-долго, у горизонта покажутся острова...
Лето заканчивалось. Сумерки наступали быстрее и были какими-то короткими, пряталась в них тревога; горизонт придвигался ближе, за ним уже не получалось различить тайную долину между солнцем и облаками. Несколько раз Марик собирался в дорогу - основательно, пристраивал на багажник рюкзак, на случай дождя брал плащ, брал воду в бутылке, бинт и йод, и даже запасную камеру для велика. Маме он не говорил, что отправляется так далеко. Иначе бы она разволновалась и не отпустила.
Всякий раз что-то мешало. То случился сильный встречный ветер, и Марик ужасно устал, едва лишь отъехав два километра от села. В другой раз набежали тучи, половина неба потемнела, и стал накрапывать дождь. В третий раз Марик заблудился - он стал объезжать поле, думая, что за ним обнаружит дорогу - но дороги не оказалось, поля примыкали к лесной полосе вплотную. Вместо того, чтобы вернуться, Марик попытался объехать и это поле, а за ним дорога сворачивала уже совсем в другую сторону.
В конце августа похолодало и зарядили дожди. Началась школа. Никогда в жизни Марику ещё так не хотелось вернуть лето. Он пообещал себе, что доедет до того места у горизонта, во что бы то ни стало. Хотя бы и пришлось вернуться домой ночью, в дождь.
Что он рассчитывал увидеть там, в долине, Марик не признавался даже себе. Он надеялся, что узнает её, даже если она замаскируется под невзрачный луг. Только бы знать, что она там есть. Прошептать ей: "Ну, вот и я! Ты жди меня, ладно? Я вернусь в следующем году!"
В субботу вечером вдруг наступило бабье лето. После полудня подул тёплый ветер, подсушил дороги, а перед закатом стало тихо, золотистый свет скользил над травами и холмами, на лицо и локти садились невидимки-паутинки, щекотали волоски на коже.
Марик уснул поздно, и, даже падая в дрёму, слышал звенящую далёкую струну. Он был уже там, на дороге. Просто время за ним не поспевало, и от этого ткань реальности натянулась и звенела.
Выехать так рано, как хотелось, не удалось. Взрослые вечно придумывают дела в самый неподходящий момент. Можно было махнуть на всё рукой и убежать... но это было неправильно сейчас. Это был бы не полёт, а бегство. С темнотой позади.
Марик выехал в полдень. И велик нёс его почти сам. И через полтора часа он совершенно неожиданно отыскал дорогу, там, где даже не надеялся обнаружить. Тишина стояла над холмами. Солнце еле ощутимо пощипывало загорелые локти осенним теплом.
За этим холмом, подумал Марик. Если она есть, то она там.
Дороги расходились в три стороны.
И все три манили. Если бы только день этот оказался бесконечным!
Она от меня снова убегает, подумал Марик. Но теперь это показалось ему не обидным. Наоборот! Столько дорог! И такие замечательные!
Он поехал прямо, и скоро спустился к железнодорожной насыпи, спрятавшейся за лесной полосой. Дорога здесь извивалась, петляла, ныряла в дебри-заросли и вдруг вывела его к тёмной щели в насыпи. Бетонные плиты сдавливали пространство, дышали холодом. Марику сделалось страшновато, как будто они могли сойтись и сплющить незваного гостя, едва тот переступит границу зачарованной страны.
Но не отступать же!
Пространство замкнулось.
И была тишина. Исчезла дорога - только тропинка петляла между деревьями, светились осенние цветы среди побуревшей травы, беззвучно и тяжело летали мухи. На миллион километров вокруг нет людей. Здесь спряталось лето, замерло, уснуло. Здесь нет и времени - какая разница, сколько его пройдёт - всё так же будет светить солнце над неподвижной травой.
Марик снял рубашку и упал в траву. Первые мгновения она казалась колючей, царапкой. А потом кожа привыкла. Марик закрыл глаза.
...Потом, зимой, бесконечной и тёмной, оставалась открытой эта дверь. Стоило только закрыть глаза. Вначале наплывала волна теплых запахов - нагретой, усталой от лета земли и сухого бурьяна, опадающих листьев - но между ними - чего-то по-весеннему свежего. Оно рядом, за тонкой границей - казалось, надо только угадать, шагнуть в правильную сторону. Тогда за деревьями откроется она. Долина между солнцем и облаками.
Однажды ночью Марик проснулся от холода. Его знобило. Вначале ему показалось, будто вокруг темно. Но темнота была ненастоящей, глаза привыкли. Он стоял среди деревьев в заснеженном лесу. В трусах и майке, по колено в сугробе. Марику стало страшно. Он озирался, но вокруг были только снег и чёрные деревья.
Так не бывает! - шептал он себе. - Сейчас я проснусь!
Но он не просыпался. Зато за деревьями забрезжил свет. Там было тепло! Там светило солнце, и неподвижное время защищало от любой беды. Нужно было сделать только один шаг.
Марик качнулся к теплу и...
Словно что-то сдавило его. Страх, самый сильный, так страшно ему не бывало никогда в жизни. Я не могу, шептал он. И плакал. И просыпался. А завороженный, заколдованный лес таял.
Марик подошёл к окну. Был уже март, но мороз разрисовал окно своими лесами. За ними - глухая ночь, но свет лампочки, отражаясь в инее, создавал иллюзию, будто и там, по ту сторону зимы, что-то светится и зовёт таинственным перемигиванием искр.
Марик выключил свет. Казалось, несколько искр не исчезло. Марик прижал палец к стеклу. Грел его губами и снова прижимал. Пятнышко ночного мира было черным-черно. Откуда там мог быть свет?
Зажмурив один глаз, Марик смотрел в окно. Там светила звезда. Кажется, одна-единственная, и свет её рассыпался искристым сиянием в крохотной долине.