Аннотация: Философско-критическая статья о творчестве Владимира Набокова.
Игорь Петраков
Опровержение будущего по Набокову.
Философско-критическая статья.
- Он.. как бы это выразиться.. Дематериализовался..
- Ах, каналья! - выругался офицер и решительно направился по лестнице.
- Вы не смеете! - Хозяйка встала у него на пути. - Он в грядущем!
- Достанем из грядущего! - твердо ответил офицер.
Гр.Горин. Формула любви.
В данной статье мы попробуем развить высказанную уже ранее критиками Набокова мысль о том, что в его прозе и поэзии ВСЕ ЕСТЬ НАСТОЯЩЕЕ. Грамматические формы прошедшего, настоящего и будущего времени лишь обрамляют эту главную для писателя и поэта тему.
Все есть переживание-героя-в-настоящем. Ему противопоставлен образ будущего как проекта, придуманного людьми. Образ-проект будущего нередко связан с идеей смерти как "великого уравнителя" ( вспомним фразу Набокова о "пошлом равенстве смерти" ). Идея смерти понимается как сюжет с переходом в некий загробный мир, который контрастен миру окружающей действительности. Принято считать, что в загробном мире действуют иные законы и правила, нежели в настоящем. Цель всякого человека в традиционных религиях понимается в связи с этим как подготовка к загробному существованию.
Критики Набокова касались данной темы. Один из них высказался по этому поводу так: "Совершенная вечная жизнь.. Но если тебя там не будет и любимого тобой человека там не будет, то эта совершенная вечная жизнь лишается всякого смысла". Здесь исподволь высказывается мысль о персональном настоящем ( и будущем ) для человека, близкая Набокову.
Действительно, как мы отмечали ранее в своих статьях, Набоков не принимал так называемой "усредненной реальности" ( average reality ), персонажем которой являлся среднестатистический человек, "плод хитросплетений статистики". Ее попросту не существует в действительности, считал писатель. Один из героев Набокова - Герман из романа "Отчаяние" - не принимал даже идеи Бога из-за того, что "сказка о Боге" - это, дескать, общая, а НЕ ЕГО личная, сказка. Впрочем, отрицание идеи Бога привело нашего героя к убийству ( "Если Бога нет, то все дозволено" ), так что Набоков вряд ли считал Германа образцом для подражания - как в поступках, так и в суждениях.
Сам Набоков относился к идее Бога заметно мягче, считая, например, что писатель обязан изучать творчество своих "конкурентов", в том числе и Всевышнего.
Возможно, именно мысль о Боге ( вспомним фразу из "Трагедии господина Морна" - "Книги повалились набок, как мысли, если вытянет печаль и унесет одну из них: о Боге" ) дает герою Набокова необходимую ему свободу - свободу от смерти. Творческая мысль писателя изображает, например, картину настоящего ( объединенного с прошлым ), которая наполнена летом и жизнью.
"Вижу нашу деревенскую классную, бирюзовые розы обоев, угол изразцовой печки, отворенное окно: оно отражается вместе с частью наружной водосточной трубы в овальном зеркале над канапе, где сидит дядя Вася, чуть ли не рыдая над
растрепанной розовой книжкой, - пишет Набоков в "Других берегах", -
Ощущение предельной беззаботности, благоденствия, густого летнего тепла затопляет память и образует такую сверкающую действительность, что по сравнению с нею паркерово перо в мое руке и самая рука с глянцем на уже веснушчатой коже кажутся мне довольно аляповатым обманом. Зеркало насыщено июльским днем. Лиственная тень играет по белой с голубыми мельничками печке. Влетевший шмель, как шар на резинке, ударяется во все лепные углы потолка и удачно отскакивает обратно в окно. Все так, как должно быть, ничто никогда не изменится, никто никогда не умрет".
Кстати, похожая картина настоящего-и-прошлого дана в воспоминаниях героя, которые можно обнаружить в "Машеньке" и "Даре". Об одном эпизоде "Дара" в связи с этой картиной подробно говорил Александров в книге "Набоков и потусторонность". В одном из фрагментов романа герой ( Федор Годунов-Чердынцев ) видит себя одновременно и на берлинской улице ( в настоящем ) и в своей усадьбе ( в прошлом ).
В прозе и поэзии Набокова смерть сама по себе перестает быть грандиозным, все меняющим событием ( как воспевали ее некоторые поэты ). В драме "смерть" герой после ухода в мир иной обнаруживает себя.. сидящим едва ли не в такой же комнате, как перед ним. В рассказе "Катастрофа" герой, попавший под автобус, поначалу вовсе не замечает этого - он наблюдает за собой, так же, как наблюдал ранее, встречается с теми же людьми, которых знал "при жизни". В повести "Соглядатай" дневная действительность и загробный мир так тесно переплетены ( для героя, решившегося на самоубийство ), что трудно отделить одно от другого. Характерна такая фраза - "Ничто не могло убедить меня, что я жив и что все это не загробная греза". Набоков словно полемизирует с литературной и религиозной традицией, которые понимали загробный мир как контрастный по отношению к миру настоящего. Как, к слову, и Григорий Горин, в сценарии которого Свифт ( "Дом, который построил Свифт" ) замечает, что и в загробном мире так же есть место для юмора и иронии. Вот один из примеров набоковской поэзии на эту тему -
все будет то же - встречу я людей,
запомнившихся мне. Увижу те же
кирпичные домишки, переулки
на площади -- субботние лотки,
и циферблат на ратуше. Узнаю
лепные величавые ворота,
в просвете - двор широкий разделенный
квадратами газона, посередке
фонтан журчащий в каменной оправе
и на стенах пергаментных кругом
узорный плюш, и дальше - снова арка,
и крокусы вдоль ильмовых аллей,
и выпуклые мостики над узкой
земной речонкой...
Или, как говорил философ Мартин Хайдеггер, "обнаруживается, что ничто есть нечто сущее, а отнюдь не ничто". И в загробном мире герой может обманываться. Так, в стихотворении "Лилит" герой считает, что попал в рай, но вскоре понимает, что он в аду. В этом стихотворении рай и ад, вопреки традиции, похожи до такой степени, что герой вот так может их перепутать.
Настоящий мир же, в отличие от них, наделен таким качеством как несомненность, действительность. Здесь Набоков, впрочем, критикует и естественно-научный взгляд на мир настоящего, который, по его мнению, несколько искажает действительность. В той же пьесе "смерть" можно найти - "Наука сказала мне: вот - мир, и я увидел ком земляной в пространстве непостижном, червивый ком, вращеньем округленный, там инеем, там плесенью покрытый" ( в другом рассказе - "Моя наука - праздный обман, физические законы придуманы нами" ).
Данную статью можно рассматривать как продолжение моей статьи "Узор времени: прошлое, настоящее и будущее в прозе В. Набокова". В предыдущей работе уже высказывалась мысль о том, что писателю гораздо ближе понятное прошлое, чем неизвестное, неопределенное будущее. Очевидно, это явление было связано с судьбой России в понимании Набокова. Россия прошлого, его идеальная Россия, была заметно ближе Набокову чем Россия будущего, которую строили победившие большевики.
Россия прошлого - это воспоминания самого Набокова, проникнутые, как водится, ностальгией по утраченному Отечеству. В ряде рассказов Набокова перед нами предстает образ русского эмигранта, живущего этими своими воспоминаниями, которые наделены качеством действительности.
Итак, герой Набокова находит опору в прошлом и в связанном с ним настоящем. Грядущее же рисуется ему неопределенным временем-пространством, таящим в себе непонятные угрозы. Тема будущего связана у Набокова с темой разрушительного течения времени, - темой, неприятной писателю.
Как замечала одна из исследовательниц творчества Набокова, писателю близка тема настоящего как будущего воспоминания. Именно настоящее, а не будущее, у Набокова обладает критериально-действительным смыслом. Настоящее связано с прошлым - временем, которое так ценит и любит герой Набокова. Именно настоящее хранит воспоминания о дорогих герою людях и событиях.
В романе "Дар" читаем: "Времени нет, все есть некое настоящее, которое как сияние находится вне нашей слепоты" [Набоков 1990: III, 308]; "таким образом, все бытие присутствует в вездесущем настоящем, время иллюзорно, и пространство зависит от сознания: Федор Годунов-Чердынцев (главный герой романа "Дар") идет по Берлину к трамвайной остановке сквозь маленькую чащу елок, предназначенных для продажи на Рождество, задевая кончиками пальцев мокрую хвою, - и выходит в прошлое: в летний день, в Россию, в имение, на площадку сада" ( Н. Степанова ).