Часть 1

1

Какие же ужасные эти имперцы зануды! Нет, чтобы казнить пленников на ближайшей опушке и поскидать тела в топь, нет... Они потащили нас вдоль всего Пето-тольского хребта, именуемого в простонародии Малый хвост, на юг. У Ледяного Перста, располагался, на месте разорённого капища, их центральный гарнизон. Выродки! Три дня пути по кочкам и ухабам, почти без еды и толком без сна. А ещё, - раз ты женщина, да к тому же, пленница, ни один кабель мимо не пробежит.

Дурная привычка у этих южан хватать северных девок!

Пэтра из-под коротких белёсых ресниц бросила взгляд на смуглого надсмотрщика, устало качающегося в седле. Одной рукой он держал уздцы, а другую не мог оторвать от постыдного места, то и дело почёсываясь. Пожалуй, он всё ещё полагает, что плохо простирал свои портки. Наивный.

Пэтра усмехнулась.

Эти изнеженные южане думают, что пришли на наши земли, поставили свои флаги, потушили священные костры и в считанные лета покорили варов? Нет, мы не глупцы, чтобы стоять на поле боевом против странных орудий и воинов, закованных в лазурную сталь. Мы растащим вас, сволочей, как птицы падшую лошадь, отравим ласками, утянем за собой в топь. Мы научимся у вас владеть вашими машинами и обратим их против вас, а с тех, кто выживет, сдерём шкуру на капищах, которые вы осквернили.

На нос упала большая капля дождя. Скоро распляшется Мелиссля, и её юбки, сотканные из снега и острых льдинок, закроют Ледяной Перст. Нельзя в такую погоду восходить к месту священных огней. Огонь не ладит с водой и снегом. И тем более - не следует проливать огненную кровь.

Но эти неучи ничего не учитывают.

Возможно, гнев богов всё-таки заставит их поумнеть.

За поворотом показались массивные стены, сложенные добротной каменной кладкой в высоту двух ростов. Над стенами нависала крытая черепицей крыша, которая надёжно защищала часовых от стрел и капризов погоды.

Затворы врат раскрылись, впуская унылый караван, состоящий из трёх телег с девятью осуждёнными, и восьми конных всадников. Копыта лошадей зацокали по брусчатке, а оси колёс заскрипели.

Помимо одетых по всей форме чужеземцев, здесь были и вары, набранные в селениях на служение имперцам. Они шарахались от телег, как чумные. Женщины прятали красные от стыда лица.

Лошади, словно почуяв родное стойло, с весёлым ржанием сами перешли на рысь и несли к цитадели. Здесь и должно всё произойти.

Тем временем буря назревала. Небо бурлило, как котёл с отваром из дымчатого василька и луковой эссенции. Облака гонялись друг за другом, как обезумевшие, решая спор, кто из них первых обрушит на людей гнев богов.

Пэтра была уверена, что с первой же пролитой кровью начнётся град. А если это произойдёт теперь, в начале лета, на южных склонах Пето-тола, следующая зима будет голодной.

- Ты, варра в рванье, слезай с телеги и подойди, - приказала смуглая женщина-воин. По её броне Пэтра догадалась, она здесь решает. - Имя?

- Пэтрия Лихолета. Так меня кличут, - ответила она, ровно и тихо, надеясь, что другие пленники не услышат.

Надеждам не суждено было оправдаться. Один из варов, услышав её имя, с выражением нескрываемого презрения повернул голову и плюнул под ноги. Лихолетами называют в деревнях ведьм, к которым девки и бабы обращаются по определённой нужде. Если не замужем или муж был в походе, а пузо вот-вот на нос полезет. И по другим подобным вопросам. К Пэтре прозвище прикрепилось совсем не заслужено. Но имя не выбирают, его заслужить надо.

- В чём повинна? - роясь в своих записях и не глядя на пленницу, продолжала смуглянка.

- Ворожила.

- На плаху её, - скучающе произнесла она, и Пэтра подумала, может, и к лучшему, что первой. Испугаться не успеешь.

- За плаху на ворожбу? - произнёс низкий мужской голос на террийском.

Мужчина возник внезапно, словно вышел из другого мира через магическое око. Так показалось Пэтре, но так не было. Он всё время был здесь, но оставался не замеченным. А теперь решил обнаружить себя.

Он представлял собой редкий образчик мужской красоты имперца. Все они низенькие, как пришибленные ладонью великана, коренастые, неуклюжие. А этот - высокий, как вар, только не такой грузный, поджарый, словно обжигающее солнце его земель высушило его и закалило. Прямой гордый нос, высокий лоб, тонкие губы, говорящие о самоконтроле и выдержке. И глаза - чёрные, как око дракона, и взгляд хватающий, как трескучий мороз в зимнюю ночь.

Одет он был в кирасу с медными вставками и пурпурный длинный плащ. Такой простые гарнизонные вояки не носят - их обрубки, едва закрывающие поясницу, давно стали предметом насмешек местных жителей. Но здесь - иное дело.

Имперец приблизился и, не глядя на Пэтру, обратился к стражнице.

Язык имперцев Пэтра знала плохо. Ей он казался диковинным, вычурным и скрипучим. Но всё-таки чуть понимала, чему мать выучить успела.

- Если сечь главы за гаданство и знахарство, то что делать с убиенцами и кражниками? - продолжал терриец.

- Она у нас как буревестница значится. Кабы беды не было, если узнают, что предателей милуем... - отвечала воительница тоже на террийском. - Вы здесь недавно, лорд, и всего пока ещь не сведаете...

Она явно льнула к нему, как собака к хозяйской ноге. И в глазах было тоже что-то такое: преданность, смешанная с обожанием. Но мужчину не тронули проявления внимания, и возможно, поэтому в её голосе прозвучала злоба:

- На плачу! - скомандовала женщина по-террийски.

Пэтру поставили вместе со всеми пленными перед каменной подковой, заменяющей плаху. Тут же подпинали и корзину, пахнущую яблоками. Видно, всё делали, как обычно, в последний момент и не озаботились этим вопросом заранее.

Храмовая служительница сказала о том, что надо примириться со своей судьбой и рассчитывать на милость богов в великом путешествии и ещё что-то, а потом - начали. С левого края. И Пэтра поняла, она будет только второй.

Первый был вар, покосившийся в её сторону. Он принял смерть достойно, но всё равно слишком долго стоял в нерешительности перед камнем, пока, наконец, воинственная смуглянка не похлопала его по спине, требуя опуститься на колени. Пэтра было решила, что не позволит этой имперской шлюхе к себе прикоснуться, но, когда секира глухо обрушилась на шею, когда голова отскочила в сторону и покатилась, конечно же, не попав в корзину, а кровь - брызнула и залила камень, все мысли вдруг оборвались. В горле сжался ком. Ни вздохнуть, ни сглотнуть, ни вскрикнуть.

Своим телом Пэтра как будто не владела более, она, повинуясь команде, подошла к плахе, терпеливо дождалась, когда оттащат обезглавленное тело, послушно припала к скользкому камню и повернула голову так, чтобы смотреть на небо. Палач, к сожалению, тоже попадал в поле зрения, но это казалось не существенным.

Крупный мужик в чёрном колпаке поплевал на руки, перехватил секиру и стал медленно поднимать её над головой, словно получая удовольствие от своего труда.

- Жизнь, - остановил его всё тот же мужской голос, но теперь он говорил на северном купеческом наречении. - Я выкупаю эту пленницу. Согласно террийским законам, рабом считается тот, кто взят в бою, куплен на невольничьем рынке или - спасён от смерти. Сентурия, назначь цену за эту рабыню.

К Пэтре вернулось самосознание.

Она решительно не могла понять, на кой сдалась этому имперцу. Единственным ответом, звучащим в голове, был: покуражиться хочет, гад. При других обстоятельствах она была бы рада отравить этому высокомерному чужаку существование. Но в данном случае - нет. Боги не велят отвечать низостью на благородство, а если он желает посмеяться над ней, то уж лучше всё решить здесь, так как эти богатые имперцы, говорят, большие выдумщики в таких делах.

И летучая радость жизни так тесно сплелась в груди Пэтры с непонятным, острым чувством стыда, что если бы её руки не были накрепко связаны, она попыталась бы убить своего освободителя.

Рёв, сильнее раската грома, сотряс небо.

- Что это? - спросил кто-то из стражи.

- Ничего, - ледяным тоном произнесла железная леди. - Давайте, следующего. А эту - помыть и - в опочивальню к лорду.

Пэтру схватили за руки, но прежде, чем её тело оторвалось от липкого камня, взгляд выхватил что-то в небе. Какую-то тонкую, грациозную нить, которая, быстро приближаясь, принимала очертания...

Дракона.

Он скользил по небу легко и быстро, как рыбёшка в воде, приближался неотвратимо и почти бесшумно, гордо раскинув перепончатые крылья. И Пэтра поняла, огни священного капища сейчас снова загорятся...

- Бегите! - вдруг прокричал кто-то, и воздух наполнился истошными воплями и кислым запахом страха.

А потом на землю обрушился огонь, затрещал камень, застонали стены, и все звуки исчезли, уступая место монотонному гулу. Небо казалось розовым или фиолетовым, шёл дождь.

Чьи-то руки схватили Пэтру и куда-то поволокли. Она не сопротивлялась, тело казалось сшитым из лоскутков, как у тряпичной куклы. А мир имел какой-то один беловатый цвет, в котором не различались конкретные объекты. Но вдруг стало темно.

- Эй, ты не ранена?

Пэтра закрыла уши руками, заставляя себя сосредоточиться. Гул был всё ещё силён, но она могла уже различать другие звуки. И осознавать себя в пространстве.

Она сидела на стуле, за столом, в сторожевой башне, на первом этаже. Тяжёлая дверь, стиснутая железной ковкой, была открыта, там, во дворе, рвалось пламя, вонзались в уши крики да царственно покрывал всё вой горного владыки. Перед ней, приклонив одно колено, был тот имперец, собственностью которого она теперь являлась.

Машинально помотала головой.

- Сядешь у проёмной балки и будешь меня ждать здесь, - строго и внятно, как будто говорил с непослушным ребёнком, сказал он. - Я убью эту тварь и вернусь за тобой.

- Если выйдешь отсюда, умрёшь, - спокойно произнесла Пэтра.

- Вот, это на случай, если будет так, - он снял с пальца рубиновый перстень, и вложил кольцо в ладонь девушки. - Твой выкуп.

Имперец направился к выходу, но тут башню сотряс страшный удар, и стены начали танцевать и клониться вниз. Выход завалило.

- За мной! - отреагировал воин, переворачивая стол. Потянул за кольцо и открыл вход в погреб.

2

Запах пещеры или грота несколько отличается от тяжелого духа казематов. И уж тем более запах погреба, где стоят соленья и соки в дубовых бочках, уж точно отличается от...

Ещё до того, как Пэтра достала огниво, хранящееся в специальном кармане на тыльной стороне пояса, до того, как факел осветил каменные арки, она уже знала, что увидит.

Крутая, но не слишком протяжённая, каменная лестница, по которой они попали сюда, затрещала под тяжестью рухнувшего камня. Вход завалило, но своды пока выдерживали.

На ощупь обшарив стены, наконец, нашли факел, и Пэтра привычно быстро высекла искры.

Когда рыжий свет растёкся по каменному мешку, трудно было оставаться хладнокровными.

В небольшом подвале вместе с бочками с вином и тыквами валялись, клетки с останками людей, пыточные приспособления, с зажатыми в них частями тел, пруты, ножи, железные "кошки". Всё находилось в таком страшном беспорядке, что, казалось, кости кричали.

- Здесь должен быть устроен погреб, - как-то отстранённо произнёс имперец, но Пэтра хорошо знала людей. Он явно не ожидал увидеть нечто подобное.

- А вы думали, ваши люди хлеб на дорогах раздают? - зачем-то съязвила она. Пожалуй, этого не стоило делать, но очень уж хотелось продавить этого гордого террийца. - Ах, вот зачем нас везли сюда! Вам показать, как приводят в исполнение приговор. Теперь ясно, почему всех нас просто не утопили в болоте. А вы, наверное, важный человек, раз к вашему приезду так готовились.

Имперец выдержал её взгляд и ничего не ответил. Его лицо оставалось таким же: выточенным из камня. Но, пожалуй, какие-то выводы он для себя уже сделал.

Ими делиться с Пэтрой не собирался.

- Нам надо отсюда выбраться. И если хотим выжить, лучше действовать сообща, согласна? - спросил он.

А этот южанин, пожалуй, недооценивает Пэтру. Думает, она не понимает ситуации? Вот только со своей судьбой она смирилась, как учат террийские храмовники, может ли её спутник похвастаться тем же?

- Вы, имперцы, жадные, - пользуясь положением, с вызовом произнесла она. - Вы не умеете действовать сообща. Только под себя гребёте. Всегда. Даже на мотках тряпки и масле экономите. Этот факел скоро прогорит, быстрее, чем мы задохнёмся. Так, что убьёшь ли ты меня или нет, завершишь ты свой жизненный путь вон, - она показала на клетки. - С ними, в полной темноте.

- А у тебя явно есть причины недолюбливать официальные власти.

- Власти тут не при чём.

- Но ты явно не одна из буревестников. Более того... Почему тебя презирает твой собственный народ?

Пэтра хотела ответить, но слова стояли в горле. Что бы она не сказала, это значения не имело. Имперец всё понял и продолжал:

- Надеюсь, ты сама хочешь узнать ответ на этот вопрос. И изменить свою жизнь. Потому что сегодня она не закончится. Террийцы, может, и жадные, но толк в строительстве знают. Иди за мной.

Он забрал факел и двинулся вперёд. Пэтра подчинилась. Имперец велел освободить одну из стен. Как назло, именно ту, которая была наиболее захламлена. И вскоре Пэтра, поняла, она ошибалась: воздух закончится быстрее, чем догорит их светоч. Наверху по всей видимости, бушевал пожар, и в погреб просачивался угар. Мрак сгущался, руки слабели, а грудная клетка казалась тяжёлой и распухшей.

- Ещё немного, держись, - вяло произнёс мужчина, утягивая вниз шкаф с какими-то горшками. Те с грохотом разлетелись на мелкие черепки.

Он провёл рукой по стене и бухнулся на пол.

- Не та стена.

- Что значит, не та?

- Мне надо было выбрать одну из трёх. Лестница - не в счёт. Как правило, это северная, но всегда есть допущения...

Он замолчал.

До сих пор Пэтра усилием воли заставляла себя держаться на ногах, теперь силы её оставили, и она упала на колени, больно расцарапав кожу.

- Прости, - просто произнёс он, как-то бесхитростно, и Пэтре это понравилось.

Но она ничего не ответила, только надёжно закрепила факел, чтобы не держать что-либо в слабеющих руках.

- Так почему ты ненавидишь имперцев? - прозвучал тихий голос. Огонёк факела жалобно подрагивал.

- Мой отец был имперцем. Так мать говорила. Я выросла безотцовщиной со смуглой кожей.

- Понятно.

Он произнёс это так, что Пэтре казалось, что этот имперец действительно её понял, догадался, о чём она молчала. Как били её мальчишки, а стали подрастать, начали глумиться, пока, наконец, не изнасиловали, установив очерёдность. Как в четырнадцать лет она понесла плод и сама отправилась к лихолетке, а денег дал ей на то хозяин таверны, где она служила, словно желая откупиться от содеянного. Бабка сделала всё, как надо. Ну, почти как надо...

- А вы? - выдохнула она, воздуха совсем не оставалось.

- Моя семья принадлежит древнему роду... - звучал шепот в трепещущем полумраке.

- Нет, я о том, почему вы меня сегодня так упорно пытались спасти?

- Потому что ты женщина. Не повинная в том, что тебе приписали. И мой долг тебя защищать... - его слова угасали, как и пламя.

- Не засыпай, - пробормотала она, подползая к нему и прислоняясь спиной к стене рядом с ним.

- А как же ненависть к чужеземцам? - у него даже хватило сил улыбнуться.

- Станет меньше, если сдержишь слово и вытащишь нас отсюда.

Вдруг каменный мешок загудел, сверху посыпалась пыль и известняк, но факел, оставшийся без внимания, вдруг вспыхнул, ослепил глаза, и оба: имперец и варра - как по команде сделали глубокий вдох. В каменный мешок поступал свежий воздух.

- Не будем испытывать Фортуну - за дело, - восстановив дыхание, произнёс мужчина.

И укрощая онемевшие ноги, оба принялись разбирать западную стену. На сей раз, это была та стена.

3

Когда дневной свет брызнул в лицо, она даже не сразу осознала, что видит. Ей казалось, зрение обманывает. Но это был выход из грота, в который вёл потайной ход. Путь на свободу.

А вместе с волей вернулись и прежние мысли и чувства. Не желает ли этот холёный лорд предъявить права на своё имущество?

- Пора прощаться, - в своей манере просто и открыто оборвал имперец. - Я возвращаюсь в гарнизон, и что-то мне подсказывает, ты со мной не пойдёшь. Здесь не далеко Леусвиль.

- Мы зовём её Форланд.

- Доберёшься? - он спросил ровно, но всё-таки небезучастно.

На голых руках Пэтры проступала "гусиная кожа", холодное ныне лето. Но зимы всё равно холоднее.

- Я смогу о себе позаботится, - так же ровно ответила она.

- Но кинжал лишним не будет, держи. - протянул он ей оружие. - Ну, будь здорова.

Он повернулся спиной и зашагал прочь, забирая вправо.

- Эй, имперец! - крикнула Пэтра по-террийски. Он обернулся. Она не знала, как продолжить, поэтому перешла на родной язык. - Ты чувствуешь, что твой долг исполнен?

- Будет исполнен, когда перестанешь ненавидеть.

- Тогда уходи с моей земли.

- А кому её оставить? Тем, кто поставил на тебе клеймо "безотцовщина"?

Он замолчал, молчала и Пэтра. Ветер шумел, выдувая острые звуки на каменной свирели.

- Мы вернёмся к этому разговору, - примирительно произнёс мужчина, поднимая вверх руку с открытой ладонью. - А сейчас, извини, меня, наверное, всё ещё ждёт дракон.

Имперец уверено удалялся, пока не скрылся из вида. Он не мог знать, какие силы боролись в те мгновения в душе Пэтры. Не знал, как горела ладонь, готовая запустить кинжал в спину. Но боги не велят отвечать низостью на благородство. Но даже они не знают, чего стоили Пэтре эти минуты. Убей она имперца, всё было бы по-прежнему, два лагеря: враги- захватчики и родной народ.

Но теперь врага не было.