Измены ведь не прощаются, правда? Их же невозможно простить. Черт возьми, это же нож в спину и одновременно в твою душу, раскрытую нараспашку. Это... Это...
Мне хотелось услышать ответ. Мне хотелось услышать подбадривающее: "Да, конечно, ты права". Чтобы кто-то согласился. Подписался под каждым словом или в такт моим мыслям покивал головой. Но я не могла никому сказать. Не могла не потому, что боялась непонимания, а потому что... Потому что я его убила.
Сидя на полу своей гостиной, я со странным оцепенением смотрела на руки, по локоть измазанные в уже запекшейся крови. Футболка оказалась испорчена: легкая когда-то белоснежная ткань пропиталась алой жидкостью до последнего лоскутка и сейчас стала практически каменной.
Рвотный спазм начал скручивать меня, и я зажала рот руками, резко наклоняя голову вниз. Волосы мокрыми сосульками ударились по щекам, а в голове судорожно билась одна мысль: "Я его убила".
Мои руки подрагивали - неудивительно. Но я знала, что это не только от нервов: вчера я приняла дозу, и это было моим последним воспоминанием того сумасшедшего вечера.
Однако я чувствовала, что он мертв. Сердцем, интуицией, душой или что там у меня осталось.
Да, я его ненавидела. Каждой клеточкой. Ненавидела до сумасшествия и нервного срыва. Еще вчера, сидя на полу в гостиной и сжимая в руках бутылку коньяка, я представляла, как опущу ее на голову этого подонка.
А сегодня я очнулась вся в крови.
Мои воспоминания стерлись, обволоклись белой наркотической дымкой эйфории, но на подсознании все записалось. Его нет среди живых.
Подрагивающими руками я все-таки взяла мобильник и начала искать в записной книжке его номер. Он был подписан, как раньше. "Любимый".
Так и не переименовала.
Мне с трудом удалось нажать клавишу вызова и смотреть, как на дисплее высвечивается его фотография и дурацкая подпись.
Не берет.
В бессилии я отшвырнула телефон.
- Так, сейчас нельзя паниковать - нужно действовать,- тихо прошептала я самой себе, пытаясь унять волну сумасшедшей паники, которая уже начала подниматься внутри.
Нужно в душ, а затем в уже его квартиру. Не нашу.
****
Мы встречались три года, семь месяцев и три с половиной дня. Даже точнее три дня, пять часов и двадцать три минуты. Почему я настолько точно помню время?
Просто у меня перед глазами до сих пор стоит картина разбитых вдребезги настенных часов, в которые полетела ваза, купленная нами в Египте. Конечно, я целилась не в часы. В ту секунду мне хотелось его уничтожить, стереть в пепел, задушить своими руками. Ведь, черт возьми, я отдала ему все. Забыла о своей карьере, отказалась от повышения и престижной работы в Лондоне. Лондоне! Потому что это далеко, а у нас с ним все серьезно. Он хочет семьи, детей и домашнего уюта. Он уже готов к этому.
И я поверила. Даже более того, была такой идиоткой, что верила ровно до той минуты, пока со мной не связалась его любовница.
Хотя у нее был совершенно иной взгляд на вещи, и любовницей она называла меня. Кира - это имя впечаталось в память и осталось в душе горьким налетом.
Тогда мой мир рухнул как карточный домик. Хотя нет, будет точнее сказать, он разбился вдребезги, как эти дорогущие, но при этом безвкусные настенные часы. Они ему так нравились. А еще ему нравилось жить на две квартиры и врать про свою работу. Ему много чего нравилось.
****
На подрагивающих ногах я поднималась по лестнице, готовясь в любую секунду припустить, как трусливый заяц.
Я старалась думать о чем угодно, но только не о том, что совершила. В душе еще теплела искорка надежды, что он жив. Что я все себе надумала. Холодный душ привел мои мысли в нечто подобия порядка. Ведь я не убийца, черт возьми. Не убийца. Не маньяк с нарушенной психикой, а обычный человек.
Маленький ключик холодил ладонь, а ногти почти до крови впивались в мягкую кожу.
Последний пролет и - вот она такая знакомая, еще недавно родная дверь нашей с ним квартиры, где мы хотели растить детей. Насколько глупым это сейчас казалось.
Потертая дверь, обитая темно-коричневой, порванной в некоторых местах тканью сейчас вызывала только чувство страха и отчуждения. Ни капли теплоты, ни капли воспоминаний.
Соседи не шумели. Будет только лучше, если меня никто не заметит.
Я хотела вставить ключ в замочную скважину, но вдруг поняла, что квартира не заперта.
Прежде, чем это осознать, я быстро и решительно прошла внутрь.
Он лежал на полу, нелепо раскинув окровавленные руки. Его шею пересекала широкая кровавая полоса.
Я его убила.
****
Первый раз я сильно испугалась еще в детстве, когда чуть не упала с высокого дерева, на которое полезла из чистого любопытства. До сих пор помню, как ноги вдруг теряют опору и становятся легкими и ватными. Как желудок резко скручивается в узел и падает куда-то в пустоту, а перед глазами проносится вся жизнь. Мне тогда показалось, что это - все, конец.
Но меня успели подхватить.
А сейчас я поняла, что это действительно конец. У меня больше нет будущего. У меня ничего нет. Да что там! Оказывается, у меня ничего и не было, раз я саму себя никогда не знала.
Не знала, что могу убить. Убить. Убить человека.
Перерезать ему горло. Как какой-то сумасшедший маньяк, которых я всегда боялась, выходя на улицу.
Мои ноги подогнулись, и я просто рухнула, сдирая колени о жесткий ворс ковра. По побледневшему лицу потекли слезы, и уже через секунду я ощутила соленые капельки на губах.
Неужели я оказалась способной на такое?
Да, я ненавидела его. Не могла и не хотела прощать. Винила его в том, что сама доверилась и послала к чертям свою жизнь. Но я его любила.
До сих пор.
Однако, оказывается, я смогла его убить.
Холодный рассудок начал пробиваться через агонию эмоций. Ведь я не могла погубить свою жизнь окончательно - нужно было спасать все то, что у меня еще осталось. Хотя бы мою свободу.
Картинка туманилась перед глазами, но в голове уже выстраивался четкий и быстрый план.
Нужно вытереть отпечатки с ножа, затем быстро пройти в спальню и при этом молиться, чтобы там еще валялись те злосчастные сережки и кулон, которые принадлежали любовнице. После подкинуть что-то из этого к телу, а затем выскользнуть из квартиры. Если нет соседей, то быстро вытереть отпечатки с ручки двери и расковырять замок, будто он был взломан.
А потом...
Потом только молиться или плакать в своей ванной комнате, обняв колени.
Потом только пытаться все вычеркнуть из своей памяти.
Потом только начать новую жизнь.
Главное, чтобы это потом настало.
****
Холодно и пусто. Всего два слово полностью характеризовали меня.
У меня не было сил смотреть в зеркало: там жил какой-то чужой человек. Там жила девушка, способная на убийство. Та, у которой руки по локоть в крови, а волосы свисают красными сосульками.
Там она, но не я.
Из груди вырывается смешок. Нервный и истеричный. А рука сама тянется к стакану, до верху наполненному коньяком.
Скоро должны обнаружить тело, и все решится. А может, уже давно решилось. Я потерялась в днях и часах, запертая в своей гостиной.
Страха и волнения почему-то нет. Мне просто холодно и пусто.
Вдруг тишину квартиры нарушает телефонный звонок. На дисплее высвечивается "Лена" - моя подруга.
Сама не знаю зачем, но я все-таки беру трубку, надеясь, что мой голос еще не слишком пьяный и разбитый вдребезги.
- Викусь, ты уже слышала? - напряженно шепчет подруга в телефонную трубку.- В газетах уже написали.
- Что? - сама ужасаюсь, насколько равнодушен мой тон.
- Твоего Женю убили.
Она делает чудовищные паузы в словах, будто пьяна она, а не я.
Наверное, я сейчас должна помолчать будто бы в шоке несколько секунд.
- Что? - стараюсь выдавить из себя хоть какие-то эмоции.
Хотя это почти невозможно: я уже даже не могу сказать, сколько часов прорыдала, прокричала и заполнила сигаретным дымом. Сейчас пришло опустошение.
- Его зарезали.
- Кто?
- Это его Кира, - выдыхает подруга.
Где-то внутри мелькает легкая нотка удивления и облегчения: неужели удалось? Так просто.
- Ее видели ночью в его квартире. Слышали ее крик. И еще в ее квартире нашли кофточку со следами его крови. Это такой ужас. Вик, ты здесь?
Мысли медленно оформляются в голове и камешками ударяются по затуманенному алкоголем сознанию: в ее квартире нашли кофточку; кофточку с его кровью.
- Вика! Не молчи!
- Она призналась? - мой голос срывается и дрожит - мне не нужно больше притворятся и выдавливать эмоции.
- Вик, она покончила с собой - перерезала вены в ванной. Мне сказали, что там было все в крови.
Странное оцепенение напало на меня - кажется, я уже ничего не понимала. Вся выстроившаяся картинка сейчас рушилась, снова оставляя меня в полном неведении.
- Вика! Не молчи, пожалуйста! Я боюсь за тебя. Ты позавчера звонила мне таким голосом, что я до сих пор вспоминаю с дрожью. Не пугай меня и сейчас! Хочешь, я приеду? Давай, сейчас захвачу твой любимый коньяк и приеду. Так и надо этим двум. Правда, ведь? Это высшая справедливость.
- Я тебе позавчера звонила? - сглотнув комок в горле, спросила я и вцепилась в стакан, словно он был последним спасательным кругом на тонущем Титанике моей жизни.
- Ну да. Солнышко, ты в истерике была. Узнавала адрес этой Киры - я себя корила, что все-таки дала его тебе. Но видишь как все сложилось! И ехать с ней разговаривать еще раз тебе не пришлось. И хорошо. Все, никуда не уходи и ничего не делай - я скоро буду.
В телефоне потянулись гудки.
Получается, я не убивала его. Это все Кира. Но как же...
Мой взгляд упал на ванную комнату: где-то там валялась застиранная футболка с кровавыми разводами.
Сердце забилось в три раза чаще: неужели я убила ее?..
Белый туман наркотической эйфории не развеивался, продолжая скрывать от меня один вечер. Всего лишь один вечер. Один вечер, который решал для меня все.