Передельский Денис Владимирович : другие произведения.

Однинеприятности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ОДНИ НЕПРИЯТНОСТИ
   (Иронический детектив)
  
  
   Нет, не было, пожалуй, никогда еще мне так страшно, как в этот миг. Ледяной, буквально скребущий по костям ужас сковал не только мою душу. Он сковал также и мои ноги, которые с каждым новым шагом становились все более непослушными, будто бы предательски переметнувшись к тем, чужим и зловеще поскрипывающим по снегу шагам, неумолимо преследовавшим меня вот уже добрую половину квартала.
  Вообще-то, я не трусиха. По крайней мере, уверенность в этом крепко жила в моем самосознании... и все до этого проклятого вечера. Сколько себя помню, никогда ничего не боялась: ни мышей, ни тараканов. Не боялась оказаться в глупой ситуации или же просто вдруг приобрести глупый вид. Я не боялась насмешек окружающих, а если они все же случались, не терялась нисколечко, обязательно находя обидчику достойный ответ. Никогда не боялась вида крови и не бухалась в глубокий затяжной обморок при маленьком порезе, как это регулярно делала моя соседка по лестничной площадке и, по счастливому стечению обстоятельств, лучшая подруга Людка Еремеева. Я не боялась высоты, тесных помещений, фильмов ужасов и так далее. Нет, при этом, конечно, меня нельзя было бы назвать бесстрашной в полном смысле этого слова. В моей стремительной и неуемной, как и я сама, жизни, как, впрочем, и в жизни любой женщины, особенно если ей давно перевалило за сорок, а спутника - второй половинки в виде хотя бы какого-нибудь мужчины, - нет поблизости и в помине, страхов хватало, хотя связаны они были, в основном, не со мной, а с близкими мне людьми. То дочь очередным своим невообразимым фортелем заставит сердце мое биться в учащенном ритме, то бывший муженек, оторвавшись на недельку от своей нынешней тихони супруги, начнет снова строить мне козни, задевая своей злобой и желчью судьбы моих родственников и хороших знакомых.
  Порой, машинально глядя в телевизор, я очень боялась, как бы наши не пропустили гол и не проиграли чемпионат, хотя понятия не имела, что за вид спорта там передают. Просто такой уж я человек: привыкнув плевать на свою собственную судьбу, чужую боль, чужое горе, чужие проблемы я впитываю, как губка, незаметно превращая их в свои. Может, поэтому до сих пор и живу одна?...
  Зловещие шаги становились все ближе, все тяжелее и, кажется, чаще. Неужели он ускорил шаг? А может, побежал? Новая волна противного липкого страха пробежала по моему телу. Попробовала и я немного ускориться, да разве тут ускоришься, когда промокшие насквозь старенькие, исходившие не один зимний сезон, сапожки то и дело проваливаются в рыхлый, подтаявший снег почти до самой земли; длинная жесткая шуба из аравийского зубра, больше похожая на бронежилет спецназовца, чем на то, чем обозвал ее при продаже торговец на рынке, милостиво снизив при этом цену еще вдвое, стиснула меня, словно смирительная рубашка, а руки от неподъемных сумок удлинились сантиметров на десять каждая? Я остановилась, тут же тихо, сквозь зубы, ругнув себя: "Зачем?". Напугать его захотела? Ха, такого напугаешь! Знаем мы нынешнюю молодежь. Наверняка уже хлебнул водки с пивом, потом косячок дернул (кажется, так они говорят?), и теперь повстречайся ему на дороге хоть сам черт, еще неизвестно, кто бы кого больше напугал.
  С трудом преодолевая сопротивление высокого, торчащего (деревянный он, что ли?) воротника, я умудрилась выкрутить шею до отказа и одним глазом взглянуть на дорогу позади себя. Второй глаз пришлось зажмурить, ибо на него съехала норковая (я всем так говорю, хотя на деле она явно не из норки), мохнатая шапка. Может, если бы этого не случилось, я успела б заметить, как мимо меня промелькнула чья-то быстрая тень и что-либо предпринять, но шапка позволяла видеть лишь половину картинки, увы, не ту половину, что была мне нужна.
  Пока мой единственный глаз сигнализировал о том, что позади никого нет и все спокойно, руки мои дернулись, вскинулись чуть ли не к самой груди в каком-то нелепом и сильном рывке, потянув за собой остальной организм бедной несчастной Машки со странной, немного смешной и совсем неподходящей мне фамилией Юрик.
  Сперва я растерялась, и из моего чуть приоткрывшегося рта вылетело едва слышное "О!". Затем я испугалась и первоначальный вздох превратился в могучее "А-а-а!!!". А после того, как, потеряв окончательно равновесие, я рухнула на спину, больно ударившись при этом головой, и перед глазами моими запорхали птички, подозрительно похожие на стервятников, могучее "А-а-а!!!" переросло в поистине душераздирающий вопль "У - у - у - би - ва - ю - у - у - т!!!!!"
   В жизни каждого человека обязательно выпадают самые настоящие "черные" дни. Это вовсе не то же, что черные и белые полосы, это отдельно взятые дни, которых, если хорошенько напрячь память и посчитать, окажется не так уж и много. Но если они все же наступают, тогда берегись. Лично я сталкивалась с подобным проявлением высших сил всего три раза. Отлично помню первый из них - жаркий летний день, в течение которого я, несмышленая пятилетняя девочка, умудрилась чуть не утонуть в реке, чуть не сгореть в пожаре, насмерть подавиться древним сухарем, раскровянить себе руку, упав с яблони, залезла на которую, не желая отставать от соседских мальчишек, наступить на гадюку, к счастью оказавшуюся при ближайшем рассмотрении ужом, и, в конечном итоге, стать прямой причиной первого инфаркта моей бабушки. Не стоит говорить о том, что за каждую из этих провинностей отец наказывал меня своей твердой и тяжелой рукой, навеки вдолбив мне в голову через заднее место одну простую истину: если на твою долю выпал "черный" день, не сопротивляйся, а просто плыви по течению. Любое же движение сопротивления может вызвать и обязательно вызовет еще большую катастрофу, чем были до этого.
  Ах, к чему теперь вспоминать непреложные истины и отцовскую тяжелую руку? Видимо, все-таки недостаточно тяжела была она, если я, с раннего утра поняв, что сегодня у меня очередной "черный" день, все же поперлась в Брянск за покупками к Новому году, до которого всего-то ничего осталось. Вот и лежу теперь, одна-одинешенька посреди заснеженной дороги, кривя от неслыханной обиды потрескавшиеся, разболевшиеся губы.
  Ну что за люди, хоть бы кто-нибудь из-за забора выглянул! Увы, темный и мрачный переулок, в котором волею злодейки судьбы я оказалась в недобрый час, оставался пуст. Даже собаки во дворах не лаяли. Вот такой стал у нас город - боятся люди, боятся собаки. Каждый в каждом видит врага, а не друга. Может, оно и правильно, но в данную минуту друг бы мне точно не помешал. Напротив, он мог бы помочь мне подняться, потому что я по-прежнему валялась на спине, у какого-то покосившегося низкого забора и уныло смотрела ввысь на изредка проклевывавшиеся из-за невидимых глазу в темноте туч звезды. Видимо, похолодает к утру, приморозит, подумалось мне. Ну конечно, только такая неисправимая идиотка, как я могла лежа в полдвенадцатого ночи на снегу, жалкая и беспомощная, с обрывками ручек от вырванных неизвестным злодеем сумок в руках думать о том, что к утру, возможно, ударит морозец. А почему бы и нет? Вдруг я тут до утра проваляюсь? Нет, такая перспектива мне не улыбалась. Меня же дома дочка ждет. Пусть она уже не маленькая, но все равно за меня волнуется. К тому же я обещала привезти ей подарок - набор "крутого" французского парфюма!
  Мне стало очень грустно и захотелось плакать, нет, рыдать навзрыд, когда я вспомнила о Дашкином парфюме, чтобы весь город знал, как мне плохо. Безумно дорогой набор, красовавшийся в витрине элитного салона в единственном экземпляре, набор, на который я копила деньги два месяца и который чуть ли не зубами вырвала из лап какой-то франтовитой барышни, вздумавшей потратить денежки осла-муженька; набор, который я с такими предосторожностями везла своей любимой доченьке был безвозвратно утерян. Нет, не утерян, меня же ограбили!
   Я мысленно представила себе, как добираюсь до дома, поднимаюсь по лестнице, открываю дверь, а за ней... меня с нескрываемым нетерпением дожидается Даша. Может, даже не одна, а с Артемом, парнем, третий год безуспешно претендующим на роль моего зятя. Я ясно видела перед собой ждущие глаза дочурки, жаждущие руки, немой вопрос, срывающийся с ее губ. И что могла бы я на все это ответить? Меня ограбили в каком-то жутком переулке, через который я пошла, чтобы сократить путь, пораньше добраться до дома и предоставить отдых своему безумно уставшему за день телу, а вместо этого нарвалась на очередные неприятности и потеряла сказочный набор? Да, еще пару блузок и кофточек, купленных для подруг, настоящий японский диктофон, приобретенный на казенные деньги для служебного пользования и массу самых разнообразных продуктов, в основном, деликатесов, позволить которые мы могли себе лишь на Новый год.
   Нет, я не могла признаться в этом дочери. Пусть меня ограбили, но не убили же. А раз я жива, значит, подлец должен понести справедливую кару. Никому в этом мире не позволено безнаказанно грабить Машу Юрик!
  Меня настолько переполнили восторженные и в то же время негодующие эмоции, что я мгновенно перевернулась на живот, подтянула под себя колени, и, путаясь в длинных полах шубы, поднялась на ноги.
  Отбросив в сторону оставшиеся у меня ручки от сумок, я поправила шапку, вернув себе нормальный круг обозрения; как смогла, отряхнулась от налипшего снега, и огляделась по сторонам. Переулок был пустынен, все так же наводил уныние, но страха уже не было. Внутри меня росло и ширилось чувство какого-то опустошения. Такое бывает разве что у незадачливых студентов, бившихся в нервной трясучке накануне экзамена и не сдавших его в итоге. Дело сделано, а сделанного не вернешь. Но ведь всегда остается шанс все исправить. Только как?
  Запомнив на всякий случай место, где упала, я прошлась взад-вперед по проулку, щуря и напрягая глаза в слабом сумрачном свете двух расположенных довольно далеко друг от друга уличных фонарей, пытаясь нащупать взглядом следы грабителя. Жаль, что я не успела как следует рассмотреть его. В памяти то и дело маячил чей-то неопределенный силуэт, но я не могла бы поклясться, был ли мой грабитель низким или высоким, каков он был из себя, как был одет и так далее. Да что там говорить, если я не могла бы с точностью указать, в какую сторону он убежал!
  Побродив для верности еще несколько минут, я обнаружила метрах в десяти от того места, где на меня напали, колечко краковской колбасы, жадно втянула ноздрями исходивший от нее дразнящий ноздри аромат, и сунула его в карман шубы. Больше продуктов грабитель не ронял.
  Еще немного погрустив, я собиралась было уже отправиться домой, как вдруг откуда-то до меня донеслось глухое:
  - Идите в милицию!
  Я икнула от неожиданности и чуть снова не уселась в сугроб.
  - Эй, вы кто? Кто это сказал?
  В ответ на мои слова не раздалось ни звука, и мне стало казаться, что дельный совет был всего лишь плодом моего взбудораженного воображения. Как бы то ни было, но мысль пойти в милицию показалась мне интересной и даже разумной. А так как милиция располагалась всего в полутора кварталах от моего местонахождения, то есть ближе, чем мой дом, то было бы грех не отправиться туда.
  
  Дверь в дежурную часть распахнулась передо мной ровно без четверти полночь. Об этом явно свидетельствовали большие настенные часы, висевшие на дальней стене, за спиной милиционера, сидевшего за толстым стеклом, отделяющим его от посетителей. Несмотря на то, что жалобный и невероятно мерзкий металлический скрип отворяемой мною двери должен был перебудить жителей ближайшего квартала, милиционер не обратил на меня ровным счетом никакого внимания. За стеклом он сидел неподвижно, низко опустив голову, так, что из-под козырька фуражки были видны только его уши и кончик носа. Уткнув взгляд в лежавшую перед ним на столе раскрытую книгу, он так самозабвенно увлекся чтением, что начисто проигнорировал мое появление.
  Робость никогда не была мне к лицу, и я не стала дожидаться, пока он дочитает главу до конца и соизволит хоть раз взглянуть в мою сторону, а потому решительно постучала по стеклу рукой. Милиционер на миг оторвал свой взгляд от чтива, поднял голову, равнодушно посмотрел на меня, будто перед ним стояла не взбудораженная женщина, а обыкновенный платяной шкаф, и снова углубился в чтение. Такое поведение стража порядка задело меня за живое, и я, в добавление к стуку, еще и заорала в крохотное окошко так, что он при всем желании не мог меня не услышать.
  - Я уже три минуты стою здесь!
  Милиционер снова взглянул в мою сторону, поразив меня своим измученным видом. Выражение его лица красноречиво говорило о том, что до моего появления в его жизни все было хорошо и спокойно, а лишние хлопоты ему ни к чему. Время от времени в его темных невыразительных глазах проскакивала искорка надежды на то, что я всего лишь бестелесное привидение, и в ближайшую минуту уберусь восвояси, но я не убиралась, а продолжала стоять у стекла и корчить ему рожи. От волнения после первого же крика у меня пропал голос, такое иногда со мной случалось - как объясняли врачи, это такой вид аллергии - не хватало воздуха, что ли, и вместо звонких звуков из моего рта вырывалось лишь сиплое шипение, больше похожее на звуки вырываемых паров из-под колес трогающегося с места паровоза. Вот и сейчас у меня не получалось вымолвить не слова, так я разволновалась. Отбросив безуспешные попытки сказать что-либо, я пыталась объяснить милиционеру, что со мной случилось, знаками. Он безо всякого интереса, подперев щеку рукой, лениво наблюдал за моими телодвижениями, а когда я упала на пол, демонстрируя, как именно меня грабили, и в какой я после этого оказалась позе, он не выдержал, и взялся за телефон:
  - Вытрезвитель? - Отчетливо услышала я из-за стекла. - Тут у нас дамочка одна объявилась. Да, ваш клиент, хотя, вроде, благородная.
  "Благородная дамочка", естественно, возмутилась и кое-как поднялась с пола, вплотную прильнув к стеклу с умоляющим, как я надеялась, выражением лица. Милиционер уже положил трубку и мило мне улыбнулся.
  - Гражданочка, пройдите в первый кабинет. Сейчас за вами приедут.
  У гражданочки тем временем снова прорезался голос, и я заорала, поневоле переходя на ультразвук:
  - Меня только что ограбили!!!
  Милиционер поморщился, словно от зубной боли.
  - Меня ограбили, говорю же я вам, - распалялась я все больше и больше. - Какой-то парень десять минут назад вырвал из моих рук сумки с продуктами. Оставил только колбасу.
  Милиционер снова взял трубку и набрал чей-то номер. Я терпеливо дожидалась, что он скажет, и надеясь на то, что он сейчас поднимет всеобщую тревогу.
  - Вытрезвитель? - Спросил у трубки дежурный. - Вызов отменяется. Похоже, дамочка сбежала из психоинтерната.
  Я зарычала от досады и наверняка искусала бы его, если бы не разделяющее нас стекло.
  - Меня ограбили, я вам в пятый раз уже это говорю! - Бесновалась я перед ним. - Я хочу написать завещание! Тьфу ты, совсем тут с вами с ума можно сойти. Я хочу написать заявление. Сделайте же что-нибудь, вызовите группу. Меня ограбили всего десять минут назад, наверное, мерзавца еще можно догнать. Подумайте сами, потом будет сложнее.
  Дежурный широко зевнул, сверкнув парой золотых коронок на передних зубах, и тихо, но достаточно отчетливо произнес:
  - Гражданочка, в Карачеве не грабят на улицах.
  - Вас, может, и не грабят, а меня грабят, - гордо парировала я. - А ну записывайте мои данные. Вы обязаны зафиксировать мое обращение.
  - Ничего мы не обя... - с ехидной полуулыбкой начал было говорить дежурный, да осекся, рассмотрев мое удостоверение, которое я в раскрытом виде прижала к стеклу. - Что же вы сразу не сказали, что работаете на местном радио?
  - Разве это имеет значение?
  - Конечно, то есть... - дежурный растерялся и, снова схватив трубку телефона, ожесточенно принялся накручивать диск.
  Всем своим видом он показывал, как не хочется ему решать проблемы с каким-то ограблением, но и удостоверение редактора Карачевского радиовещания заставляло задуматься о возможных неприятных последствиях.
   - Роман Михайлович? - Учтиво произнес в трубку дежурный. - Здесь у нас госпожа Юрик, да-да, та самая. Говорит, что ее ограбили. Понял.
  Дежурный положил трубку и тоскливо взглянул на меня. Я ответила ему самой гадкой из коллекции своих улыбок.
  Не прошло и двух минут, как со второго этажа ко мне спустился Роман Михайлович, или просто Ромка Ушаков, заместитель начальника криминальной милиции районного отдела внутренних дел, а когда-то еще и мой одноклассник. Он был в красивой, новенькой форме, с какими-то блестящими значками и медалями на груди, и я, без особой радости наблюдая за тем, как он приближается ко мне с раскинутыми в стороны руками и широкой белозубой улыбкой на лице, с удивлением поняла, что в форме, пожалуй, вижу его впервые в жизни. Обычно Ромка носил темные штатские костюмы, вернее, костюмы он начал носить лишь в последние годы, а раньше, помнится, у него был всего один, серый в полосочку, костюм, предназначенный на все случаи жизни.
  - Маша! Какими судьбами?
  Ромка приблизился ко мне вплотную и счастливо затряс мою руку, будто только и жил до этого ожиданием моего появления.
  - Меня ограбили, - глухо бросила я, осторожно высвобождая свою руку из его огромной, сильной ладони. - Если бы не это, в жизни к вам не заявилась бы.
  - Ограбили? - Ромка удивленно присвистнул, а его коротко стриженные аккуратные усы, специально отращенные для того, чтобы добавить свирепости его лицу, а вместо этого напротив добавляющие мягкости и доброты, не должные человеку его профессии, смешно зашевелились. - Как ограбили? Тебя?
  Последняя его фраза прозвучала настолько комично, что я не удержалась и прыснула в кулак, забыв о серьезности ситуации, в которой оказалась.
  - Ты не поверишь, но это чистая правда. Меня ограбили всего в двух шагах отсюда, в переулке Кольцова, если мне не изменяет память. Какой-то подонок на бегу выхватил у меня из рук сумки.
  - Ай-ай-ай, - горестно покачал головой Ромка, полуприкрыв свои большие, кошачьи, обычно добрые, но порой чрезвычайно колючие и злые глаза, и взял меня под руку. - Пойдем ко мне в кабинет, там ты мне все расскажешь, а мы подумаем, как тебе помочь.
  - Ты что, рехнулся? - Вежливо поинтересовалась я, повергнув его в состояние, близкое к шоку. - Поднимай группу и на выезд. Этот гад у меня набор парфюмерный спер, а я его специально для Дашки купила. И колбасы разной килограмма три. Так что выезжаем немедленно.
  Ромка тяжело вздохнул, обменялся взглядом с дежурным, который был, похоже, безумно рад, что ему больше не приходится иметь со мной дело, и согласился.
  - Убедила. Никуда не уходи, через минуту выезжаем на место преступления.
  - Да, и собаку с собой возьмите, - крикнула я вдогонку Роме, когда он направился куда-то по коридору. - У вас ведь есть собака?
  Услышав мой последний вопрос, дежурный за стеклом истерически хохотнул...
  
  На место преступления мы добирались не менее часа на стареньком, доставшемся в наследство нашей местной милиции еще, видимо, от царя Гороха, джипе или, как говорят в народе, "козле". Водитель, странный, худющий и весь какой-то взъерошенный парень, неистово крутил "баранку", выискивая на дороге, очевидно, только ему одному знакомые ямки, чтобы обязательно проехаться по ним. Нас поминутно так потряхивало на ухабах, что я не без оснований опасалась, как бы не проткнуть своей непутевой головой брезентовую, всю в дырах, крышу джипа.
  Ромка с невозмутимым видом восседал на переднем сидении, на почетном месте рядом с водителем, а меня запихнул назад, где я и ютилась кое-как, зажатая с двух сторон дюжими молодцами, насквозь пропахшими духом чесночного сала и крепкой перцовки. У моих скрюченных каким-то невероятным образом ног на полу лежала собака. Время от времени она испуганно повизгивала, и могу поклясться, что эта доблестная ищейка закрывала еще при этом морду лапой. Вообще, когда я впервые увидела Джульку (так ее называл кинолог), то едва не лишилась дара речи. Воспитанная на фильмах о советской милиции, я почему-то всегда представляла себе милицейских собак этакими крепкими, мускулистыми немецкими овчарками, от которых, даже если сильно захочет, ни один преступник в мире не уйдет. Наша же местная ищейка, видимо, этих фильмов не смотрела, ибо мужественную немецкую овчарку напоминала только количеством лап и хвостов.
  Наверное, в роду Джульки когда-то были предки благородных кровей, только вот когда это было? Маленькая, покрытая неопределенного цвета короткой шерстью, тонконогая и мелко вздрагивающая то ли от холода, то ли от страха, Джулька не произвела на меня впечатления грозной собаки, способной по следу выйти на логово матерого преступника. Глядя на нее, на ум скорее приходили ассоциации с рынком: там меж череды человечьих ног частенько шмыгают такие же шавки, норовя стянуть что-нибудь из сумки или с прилавка.
  - А она сумеет взять след? - Проорала, чтобы перекричать завывания двигателя, я на ухо сидевшему слева от меня кинологу.
  - Не знаю, - весело подмигнул он мне. - Это наше первое задание.
  - А сколько дней вы уже здесь работаете?
  Кинолог на пальцах показал: четыре, и добавил мне в самое ухо:
  - Года!
  Остаток пути мы проделали в полном молчании...
  - Ну, показывай, где ты его повстречала, - распорядился Ромка, когда мы всей гурьбой вывалились из машины.
  Я с невероятным наслаждением втянула в легкие свежий, слегка приправленный морозцем, ночной воздух, показавшийся мне самым вкусным из всего, что я когда-либо пробовала в своей жизни. Затем немного прошлась по улице, отыскивая нужный проем. Тишина стояла невероятная - город будто вымер.
  - Вот здесь я впервые услышала его шаги, - я остановилась на углу, показывая Ромке, где именно я их услышала. - Затем свернула в переулок. Он пошел за мной.
  Я двинулась знакомым маршрутом, остальные понуро поплелись следом.
  - Шла я шла, здесь мне стало страшно, все-таки никого вокруг, а вдруг и правда за мной какой-то убийца идет. В общем, я остановилась. Хотела дух перевести, в себя придти, да и посмотреть просто было интересно, кто же меня так упорно преследует. Но не успела я обернуться, как он подбежал ко мне, вырвал из рук сумки и убежал. А я упала и стала звать на помощь. Только никто не вышел.
  Ромка вынул из кармана фонарик, зажег его и принялся ходить возле меня кругами, высвечивая снег перед собой. Кинолог с Джулькой и еще один молодец в форме, с автоматом на плече стояли чуть поодаль, внимательно наблюдая за нами. Мне страшно хотелось самой поучаствовать в следственном эксперименте, и я тенью принялась следовать за Ромкой. В конце концов, он остановился, резко развернулся и строго спросил:
  - Ты что делаешь?
  - То же, что и ты - ищу следы, - спокойно ответила я.
  Ромка озадаченно крякнул и вернулся к прежнему занятию. Через пару шагов он испустил радостный вопль и, наклонившись, поднял что-то со снега.
  - А, это ручки от пакета и сетки, - догадалась я, внимательно ознакомившись при свете фонарика с Ромкиной находкой. - Я их сама сюда выбросила.
  - Сколько вообще у тебя было сумок?
  - Три. Пакет был, доверху набитый. У него ручки сами по себе могли оторваться. Я всю дорогу этого боялась. Сетка была, ну и моя сумка, дамская. Больше ничего.
  - Почему же тогда ручек только две?
  - А от дамской сумки ручки нет. Она крепкая была, не оторвалась. Он ее так просто выхватил.
  - Понятно, - промямлил Ромка и повернулся к своим. - Коля, веди собаку.
  Кинолог Коля подвел к нам Джульку, отыскал следы на снегу и принялся настойчиво тыкать в один из них собачью мордочку. Джулька отчаянно сопротивлялась, упираясь всеми четырьмя лапами.
  - Ищи, Джулька, след, - как заведенный повторял ей кинолог, но Джулька продолжала капризничать.
  - Может, ее с поводка отпустить? - Предложила я, и Ромка дал знак кинологу.
  Тот послушно отпустил Джульку, отстегнув карабин от ошейника, но казенная дворняга вместо того, чтобы броситься по следу, неожиданно рванулась в мою сторону и со всех ног бросилась на меня. Совершив безумный по дальности и красоте прыжок, она мертвой хваткой вцепилась в мою шубу в районе пояса и безжизненно повисла на ней, беспомощно вытянув лапы вдоль туловища.
  - У меня в кармане колбаса, - объяснила я, постепенно приходя в себя от пережитого ужаса, остолбеневшим представителям правопорядка. - Краковская. Наверное, Джулька ее учуяла.
  - Вечно ты все портишь, прям как в школе, - неожиданно взорвался Ромка. - Манька, давай так: если хочешь, чтобы мы тебе помогли, не мешай нам. Иди ты со своей колбасой... куда подальше, чтобы Джулька тебя больше не могла учуять. Отойди шагов на сто. А мы пока попробуем ее на след навести.
  - Прекрасная идея, только сначала не мешало бы отцепить Джульку от моего кармана.
  Джулька боролась за колбасу так, как будто от этого зависела вся ее жизнь. Сперва кинолог пытался просто отнять ее от меня. Но не тут то было. Джулька угрожающе рычала и все так же висела на мне, не желая разжимать челюсти. Затем я совершила попытку вытащить колбасу из кармана и отдать ее дворняге, но едва не лишилась пальцев на руке. В конце концов, кинолог при помощи парня с автоматом, схватив несчастное оголодавшее животное за задние лапы, вместе оторвали ее от меня. Одного прикосновения к тому месту, где висела Джулька, мне хватило для того, чтобы понять: шуба безнадежно испорчена. "Черный" день ведь еще не закончился!
  Я отошла подальше, шагов на пятьдесят, как и просил меня Ромка, проклиная про себя свою несчастливую звезду. Издали, щупая поминутно в тщетной надежде на то, что все это мне привиделось, шубу, я следила за тем, как Джульку тыкают носом в снег. Прошло несколько минут, пока дворняга, наконец, не сообразила, что от нее хотят, и побежала по следу. Милиционеры бросились за ней, а я за ними, выдерживая положенную дистанцию. Временами я теряла из вида фигуры бегущих впереди мужчин и бежала скорее по наитию, но видно и у меня было какое-то чутье, потому что в выборе дороги я ни разу не ошиблась.
  Бежать пришлось всего три квартала. Джулька привела нас к семейному общежитию одного из городских заводов. Добежав до подъезда, она остановилась, нерешительно завертелась на месте, поднимая мордочку кверху и шумно вдыхая влажным черным носом воздух.
  - Все, след потеряла, - констатировал кинолог, цепляя на Джульку поводок.
  - Ну и что, - запыхавшись от быстрого бега, сказала я. - Зато мы знаем подъезд, куда он забежал. Остается только прочесать квартиры. Идемте.
  Вопреки моим ожиданиям, никто не тронулся с места.
  - Идемте же, - потребовала я, останавливаясь на пороге подъезда.
  - Маня, можно тебя на минутку, - попросил Ромка, и я послушно отправилась за ним.
  Мы отошли на несколько шагов, остановившись у одного из теснившихся во дворе металлических гаражей.
  - Понимаешь, Маня, мы не можем сейчас туда войти.
  - Это еще почему? - Удивилась я.
  - У нас не Москва, сама должна понимать, - я не видела четко Ромкино лицо, но живо представляла себе, как оно мучительно морщится от вынужденного условия врать и выкручиваться. - Собака вполне могла ошибиться. Ты же сама видела, что это за ищейка. Но других у нас просто нет. В Карачеве очень редко совершаются серьезные преступления. Городок маленький, тихий, все на виду, как на ладони. Бывает, гастролеры заезжают, тогда начинаются настоящие проблемы. Но такое случается крайне редко.
  - Не понимаю, к чему ты клонишь?
  - Попробую объяснить. Видишь ли, Карачев в областных сводках всегда по уровню преступности шел на первом месте. То есть, я не то хотел сказать. Я в том смысле, что у нас самая низкая преступность в области.
  - Теперь я тебя прекрасно поняла, - я потихоньку начала вскипать. - Вы не хотите портить себе статистику в конце года, так? Что ж, прекрасно. Тогда я сама во всем разберусь, до свидания.
  - Ну что ты сразу пылишь? Не в статистике дело. Просто вот так, с бухты-барахты, такие дела не раскрываются. Это долгая и кропотливая работа. Надо следователей подключить, дело открыть, участковых оповестить.
  - Да что их оповещать, если собака привела нас сюда. Проверьте квартиры. Наверняка, в одной из них сейчас сидит этот гад и уплетает за обе щеки мою колбасу!
  - А если нет? Если собака ошиблась? Если он просто забежал в подъезд, погреться, а потом выбежал? Извини, но народ мы беспокоить просто так не будем. Мы своей репутацией дорожим.
  - Ромка, будешь так со мной разговаривать, я от вашей репутации в считанные дни ничего не оставлю!
  - Маня, давай так. Ты пока никому об этом... происшествии не рассказывай и заявление не подавай, чтобы преступника не спугнуть, а мы негласно начнем расследование.
  - Не волнуйся, не спугну. Спасибо за помощь.
  До дома от общежития мне было рукой подать, поэтому, наскоро распрощавшись с милицией, я отказалась от галантного предложения подвезти меня, и отправилась домой пешком.
  
  Мои ключи остались в сумке, похищенной преступником, и потому пришлось воспользоваться услугами дверного звонка. Дверь открыла Даша. Увидев меня на пороге, она неожиданно изменилась в лице и разразилась долгим протяжным криком, от которого у меня даже заложило уши. Краем глаза я заметила, как слева на площадке распахнулась соседская дверь и из нее высунулась усеянная бигудями голова Людки Еремеевой.
  - Что за крик, а драки нет? - вымолвила она, и тут же сама вскрикнула, отшатнувшись от меня, словно от привидения.
  - Та шо это с вамы? - Удивленно пробормотала я, озадаченно прислушиваясь к звуку собственного голоса. Какой-то он был не такой, чужой и незнакомый, шепелявый, как у беззубого хохла, да и язык стал тяжелым и неповоротливым. - Мена вщево дэн нэ было, а тут такые страсты.
  - Мама? Что с тобой случилось? - Спросила Даша, на глазах становясь белее смерти.
  - Машка, тебя избили? - Постепенно приходя в себя, прямо спросила Людка, выйдя на площадку и прикрыв за собой дверь.
  Она была в одном легком халате, и я пыталась ей сказать, что так она может простудиться, но мой язык окончательно отказался мне повиноваться, превратившись в неприятно щекочущий нёбо шершавый валик.
  - Ну-ка, заходи, - подтолкнула меня в спину подружка, и я послушно перевалилась через порог собственной квартиры.
  Пока Людка стягивала с меня тяжеленную шубу, Дашутка помчалась на кухню, чтобы вскипятить чайник.
  - И где тебя только носило? - Не уставала повторять Людка, отряхивая снег с моего одеяния. - Ты знаешь, сколько сейчас времени? Уже второй час ночи, к твоему сведению! Мы с Дашкой все глаза проглядели, ожидая тебя.
  - Плохо глядели, - хотела ответить я, да вот только вместо этих простых русских слов из моего рта вырвались очередные несвязные звуки.
  - Ты пьяная, что ли? - Изумленно взметнула вверх всегда ярко накрашенные брови Людка.
  Я отчаянно завертела головой. Объяснять что-либо было делом бесполезным, все равно она меня не понимала.
  Стянув с себя сапоги, я стащила и свитер, поскольку в отличие от предыдущих дней, когда на улице был мороз, сейчас, во время оттепели, батареи отопления в нашем доме были просто раскалены от усердия истопников.
  - Чайник вскипел, - донесся из кухни далекий голосок Даши.
  Вообще Даша у меня молодец. Не знаю как, но она сумела впитать от своих родителей только все лучшее, что в нас было: оптимизм и бесстрашие матери, изворотливость и ум отца. О красоте я умолчу, ибо это немаловажное для девушки качество, она отчего-то впитать забыла. Конечно, для меня она была и навсегда останется самым красивым, самым прекрасным ребенком на земле, но где-то в глубине души и я понимала, что моя дочурка никогда не смогла бы стать фотомоделью, что у нее все же присутствует лишний вес, с которым можно было бы смириться, если б она была замужем. Увы, в двадцать три года у нее все еще был один-единственный жених, парень, безумно влюбленный в нее с первого класса, но признавшийся в своих чувствах всего три года назад. Не могу сказать, чтобы он мне совсем не нравился, но мне очень хотелось, чтобы у моей дочери был хотя бы небольшой выбор.
  Я не раз пыталась заговорить на эту тему с Дашей, но она умела очень мягко уйти в сторону от серьезного разговора, успокаивая меня тем, что жизнь не стоит на месте, и все еще может миллион раз перемениться. Я свято верила ей, будто это она, а не я была матерью. Вот так и жили мы с ней вдвоем на протяжении последних восьми лет, то есть с тех самых пор, когда терпение мое лопнуло, и я выгнала прочь своего непутевого придурка-муженька. Даша в то время была уже почти взрослой девочкой, и все, конечно, понимала.
  - Мама, ты будешь чай или кофе? - Поинтересовалась Дашутка, застыв на пороге кухни.
  - Кофе, - вместо меня ответила Людка. - С коньяком.
  Одарив благодарным взглядом подружку, я двинулась по коридору в сторону кухни и, проходя мимо висевшего на стене зеркала, по привычке зыркнула на свое отражение. Так уж устроена женщина: если на ее пути встретится зеркало, она обязательно воспользуется его услугами. Женщина всегда должна быть в форме.
  Мельком взглянув на свое отражение, я по инерции прошла еще несколько шагов и тут же бегом вернулась к зеркалу, едва не свалив с ног деловито топающую позади меня Людку. Вперившись не верящим взглядом в жуткую морду напротив меня, я с ужасом поняла, почему орали Даша и Людка при моем появлении, и заорала сама. Со стороны кухни послышался звон расколотого блюдца.
  - О эо? - Громко вопросила я, трясущейся рукой указывая в зеркало.
  Дар речи ко мне вернулся не полностью: у меня получалось выдавливать из себя только гласные, а вот с согласными было гораздо сложнее.
  - Это у тебя надо спросить, что это? - тоном строгой мамаши, вперив в бока руки, прогрохотала позади меня Людка.
  Я высунула изо рта язык и приблизила лицо к самому зеркалу, все еще отказываясь верить своим глазам. Приступы аллергии обычно лишали меня возможности говорить, но это продолжалось всего несколько минут и никогда не сопровождалось побочными эффектами. На этот раз все было иначе. От пережитого стресса аллергия обострилась, и, помимо дара речи, я также лишилась и данной мне от природы красоты. Мое лицо чудовищно распухло, щеки надулись, как у только что поглотившего обед хомячка, а глаза превратились в две узкие щелочки. Со стороны меня вполне можно было принять за японского борца-сумоиста. Язык тоже распух неимоверно, равно как и вздувшиеся губы, местами даже потрескавшиеся.
  - Ну что, так и будем в молчанку играть или все-таки расскажешь, где ты была, и что с тобой приключилось? - Настойчиво повторила мне в самое ухо Людка.
  - А-а-у, - "расскажу" - промычала я в ответ, бросив опостылевшее зеркало и направляясь на кухню.
  Даша возилась у плиты, разливая в крохотные кофейные чашечки божественный напиток. Запах свежеприготовленного кофе маняще дразнил мои ноздри, и в этот момент мне больше всего на свете хотелось совершить глоток, огромный глоток моего любимого напитка, и завалиться затем спать. Но окружавшие меня женщины оказались более коварны, чем я думала, и не позволили мне реализовать свою мечту до конца. Даша аккуратно поставила передо мной дымящуюся чашечку, затем выставила на стол еще две, и они с Людкой уселись рядом со мной. Вообще, кухня, как и вся квартира, у нас маленькая, и из-за присутствия в ней оного количества кухонной мебели и утвари, крайне тесная. Но мы давно к ней привыкли, и умудрялись помещаться за небольшим, нестандартным, сделанным когда-то на заказ, столом втроем, и при этом даже не очень мешать друг другу.
  - Рассказывай, - властно потребовала Людка, пригубив напиток.
  Я хотела последовать ее примеру, но тут же отдернула руку с чашкой, едва не расплескав при этом кофе. Горячий напиток обжег мои потрескавшиеся губы, поставив меня перед непростым выбором: либо отказаться от кофе вообще, либо мужественно терпеть пронзающую меня боль. Поразмыслив, я выбрала второе, решив, что кофе, равно как и боль, должны были немного взбодрить меня.
  - Мама, а где твои сумки? - Спросила Даша, не сводя с меня внимательного взгляда. - Ты пришла без них.
  Я виновато покачала головой и горестно развела руками, едва не пролив свой кофе на сидевшую слева от меня Людку.
  - Тебя побили? - Опасливо отводя мою руку с чашкой в сторону, задала вопрос подружка, понимая, что только таким образом со мной и можно общаться в данный момент.
  Я вновь покачала головой, на этот раз отрицательно.
  - Тебя ограбили? - Догадалась Дашка.
  Я показала ей большой палец руки.
  - Кто, где? - В один голос воскликнули мои собеседницы. - В Брянске? Или в Карачеве? Здесь? Не может быть? Да ты нас, наверное, разыгрываешь!
  - Е-я о-а-и-и, - решительно заявила я.
  - Че-го-о? - Непонимающе протянула Людка, а Дашка вперилась в меня влюбленными глазами.
  - Е-я о-а-и-и, - упрямо гнула я свое.
  - А, ясно, - пояснила Даша Людке. - У мамки амнезия. Ее наконец-то стукнули по голове, и теперь она ничего не помнит. Видишь, она даже нас не узнает.
  - У-а-ю, у-а-ю, - запротестовала я, но Даша в ответ лишь выразительно покрутила у виска пальцем.
  Меж тем, кофе у нас кончился, и девушки учинили мне допрос с пристрастием.
  - Раз ты не можешь говорить, отвечай нам знаками, - распорядилась Людка. - Итак, тебя ограбили.
  Я, как и раньше, совершила попытку улыбнуться, с трудом растягивая резиновые застывшие губы, и продемонстрировала им большой палец.
  - Не вижу в этом ничего хорошего, - недовольно пробурчала Людка. - Где это произошло?
  - Е-е-у-е о-о-а, - "В переулке Кольцова", - промычала я, и в доказательство показала им согнутый палец, символизирующий недоразвитую улицу, и кольцо на нем.
  - Ой, мамка, тебе угрожали пистолетом? - Ужаснулась Дашка, неправильно расшифровав мои знаки.
  Я чертыхнулась про себя, не зная, как еще им показать место происшествия.
  - Ты уже обратилась в милицию?
  Я кивнула.
  - Сколько их было? - Продолжала допрос Людка, пронизывая меня жестким, насквозь видящим взглядом.
  Я удивленно выгнула брови, и послушно принялась считать, сколько со мной было милиционеров. Получалось, что в машине, вместе с водителем, их было четверо, а вместе с собакой - пятеро. Но, может, Людке еще интересно было узнать о дежурном, значит, по всему выходило, что их было не менее шести. Ход своих мыслей я сопровождала мучительными вычислениями на пальцах, но, заметив, с каким озадаченным выражением на лицах дамы наблюдают за тем, как я гну пальцы, прекратила свои попытки.
  - На тебя напало пять с половиной бандитов? - Удивленно посчитала Дашка, а я со злости плюнула на пол, и принялась считать заново, теперь уже бандитов.
  Этот процесс отнял гораздо меньше времени и напряжения мысли, ибо бандит был всего один, что я и показала.
  - Они все были с ножами? - Продолжала безуспешно переводить мои жесты Дашка.
  - Да нет, же, не с ножами, а с палками, - догадалась Людка.
  - И-и-о-и е-о-о-ы-е, - рявкнула я с досады.
  - Сама ты идиотка бестолковая, - обиделась Людка, а я обрадовано закивала головой, радуясь тому, что она впервые поняла меня дословно.
  - О-ы-о-и, - сказала я, и вновь продемонстрировала один-единственный палец.
  - Ах, он был один, - воспряла духом Дашка, - ну, это уже кое-что. А ты запомнила, как он выглядел? Что, совсем не запомнила? Ну, может, хоть какие-то приметы? Что тебе бросилось в глаза?
  Я попыталась объяснить, что он напал на меня, едва я успела обернуться.
  - Он был беременным? - Переспросила Дашка, обмениваясь выразительными взглядами с Людкой, неправильно истолковав мои круговые движения руками. - Ты ничего не путаешь? Значит, это был не он, а она?
  Я опустила руки и устало взглянула на них.
  - Дашка, тащи ручку и бумагу, - приказала Людка, и это было ее первое действительно мудрое решение за весь вечер.
  Дашка сорвалась с места и минуту спустя принесла требуемое. Положив передо мной стопку листов дешевой желтой бумаги, которой, в основном, я и пользовалась на работе, она сунула мне в руку простой карандаш.
  - Рисуй, как тебя грабили, - подбодрила меня Людка.
  Пока я рисовала, Дашка сварила еще порцию кофе. Разлив его по чашечкам, она расставила их в прежнем порядке и уселась на свое место. К тому времени мой рисунок уже был готов. Передав его Людке, я, осторожно проглатывая обжигающий напиток, грустно слушала недоуменное хмыканье подруги, отгородившейся от меня листом. Я никогда не отличалась особыми способностями в рисовании, да и не особыми тоже. Помнится, еще в школе от моих рисунков у нашего престарелого учителя рисования дыбом вставали уцелевшие волосики на голове, а мальчишки одалживали мои творения, чтобы попугать соседей или родителей. Впрочем, такая беда у меня была не только с изобразительным искусством. На уроках труда творилось то же самое, ибо слово "рукоделие" для меня всегда звучало, по меньшей мере, оскорбительно. Так уж я была устроена, что женское у меня было только тело, а по душевному складу я скорее относилась к полу противоположному. При этом у меня никогда и мысли не было о смене пола, и я была безумно рада, что родилась все-таки женщиной, а не мужчиной. Хотя, еще бывший муженек, в счастливые годы моего замужества, выражаясь автомобильной терминологией, любил повторять, что я не настоящая женщина, а какая-то невообразимая переходная модель.
  Закончив изучение рисунка, Людка передала его Дашке, а сама принялась методично прихлебывать кофе, задумчиво уставившись куда-то в темное окно. Дашка в точности последовала ее примеру, с той лишь разницей, что в качестве объекта для концентрации мысли выбрала не окно, а мою персону, поскольку сидела аккурат напротив меня.
  - Теперь мне все ясно, - произнесла, наконец, свои первые слова Людка. - Ты не доехала до города. Тебя высадили из автобуса километра за три до конечной остановки. Не удивлюсь, что за недостойное поведение.
  Я замахала руками, пытаясь возразить ей.
  - И что, за это тебя выгнали? - Удивилась Дашка. - Знаешь, мамка, думаю, что если ты в автобусе распускаешь руки, это еще не повод, чтобы высаживать тебя в лесу.
  Я снова обреченно сдалась, решив больше не вмешиваться в их мыслительный процесс. В конце концов, когда-нибудь ко мне вернется дар речи, и тогда я им сама все спокойненько объясню.
  - До города, скорее всего, ты добралась на попутке. Если не ошибаюсь, тут нарисована машина с прицепом, поскольку крокодилы у нас не водятся.
  Я промолчала, потому что машина действительно там была, только не попутка, а милицейский "УАЗик", а прицеп на самом деле был не крокодилом, а Джулькой. Но они не знали, кто такая Джулька, поэтому объяснять им что-либо было бесполезно.
  - Этот гад завез тебя в какое-то безлюдное место, где его уже поджидала уйма сообщников. Смотри, Дашка, какие зверские выражения на их лицах. А в руках пистолеты.
  - Угу, а у этого даже автомат, - согласилась с Людкой Даша, напряженно всматриваясь в рисунок.
  - А это, наверное, главарь, - ткнула пальцем прямиком в фигуру доблестного Ромки Людка. - Я так и знала, что без террористов здесь не обошлось. Постой, а откуда здесь вертолет?
  То, что Людка приняла за вертолет, на самом деле было зачеркнутым дежурным за стеклом. Поэтому терпение мое лопнуло окончательно, и, вырвав из рук подруги злополучный листок, я скомкала его и швырнула в стоявшую на подоконнике пепельницу.
  - О-о о-о-е, - громко объявила я об окончании допроса, и, гордо выплыла из кухни, оставив озадаченных дам встревожено шептаться между собой...
  
  Пробуждение было ужасным. Утро встретило меня чудовищной головной болью, ломотой во всем теле и душераздирающим звоном будильника в тот самый момент, когда мне, наконец-то, посчастливилось увидеть во сне нечто приятное. Точно не помню, что мне снилось, но, кажется, я как раз догоняла улепетывающего от меня со всех ног грабителя, и готовилась задать ему хорошую взбучку. Но самым обидным было то, что во сне я прекрасно разглядела мерзавца, и наверняка смогла бы узнать его и наяву, если бы не безжалостный перезвон будильника, не позволивший мне как следует запомнить это лицо.
  С превеликим трудом скинув свое тело с кровати, я, отчаянно зевая и потягиваясь на ходу, босиком прошлепала в ванную, по пути заглянув в Дашину комнату. Дочери в кровати уже не было, значит, успела убежать на работу. Это меня порадовало, ибо отсутствие дочери освобождало меня от ненавистного процесса приготовления завтрака. Сама в еде я была неприхотлива, и потому вполне могла обойтись чашечкой кофе и легким бутербродом.
  В ванной меня вновь постигло глубокое разочарование. Опухшее ночью лицо к утру не только не спало, но и приняло новый, неприятный лиловый оттенок. Между тем, день был рабочим, и мне предстояло идти на работу, то есть пройти через весь город и целый день встречаться с различными людьми ввиду публичной специфики моей работы. Хорошо хоть, что я работаю на радио, а не на телевидении, а то там меня бы точно сразу уволили. Но тем и прекрасен радиоэфир, что выходить в него можно в любом виде, кроме нетрезвого.
  Порывшись на полочках, я перебрала все баночки и тюбики со всевозможными лосьонами и кремами, израсходовала едва ли не все запасы нашей с дочерью косметики, но своего добилась: мое лицо было несколько больше и круглее обычного, но смотреть без дрожи на него уже было можно. Главное, чтобы на улице снова не пошел снег, потому что в этом случае я в течение нескольких буквально минут рисковала превратиться в настоящее огородное пугало.
  Впрочем, мои опасения оказались напрасными. Несмотря на то, что на улице еще было темно, погода обещала быть морозной и без осадков, а это меня вполне устраивало.
  Одевшись и наскоро перекусив, я схватила свою старую сумку, задвинутую в угол, и лишний раз похвалила себя за то, что так и не удосужилась из-за обыкновенной лени выкинуть ее. Выходит, в некоторых случаях и лень может приносить свою пользу.
  Выйдя на лестничную площадку, я постучала в дверь Людки Еремеевой и тщательно закрыла свою. Людка не заставила себя долго ждать, и минуту спустя мы с ней вместе уже вышагивали по скользкому, лишь местами посыпанному песком, тротуару.
  Людка - моя лучшая и самая давняя подруга. Познакомились мы с ней еще в далекие и счастливые школьные годы, и с тех пор наши судьбы постоянно переплетались самым невероятным образом, словно лианы, цепко опутывающие мощный древесный ствол. За время нашего знакомства мы успели по разу побывать замужем, причем за двумя двоюродными братьями, оказавшимися на деле не такими уж надежными и мужественными, как нам казалось поначалу. Оба братца работали на одном заводе, в одном отделе, и потому квартиры получили почти одновременно. Вот так мы и стали соседями.
  Первые годы нашего замужества складывались достаточно успешно. Мужики работали, как лошади, получали неплохие по тем временам деньги, да и мы без дела не сидели. Людка, закончив юридический факультет института, начала работать в милиции, я пошла по учительской стезе. Нескольких лет нам хватило на то, чтобы понять, что это не наше, но изменить существующее положение удалось лишь мне. Да и то в этом в значительной мере помог случай, вернее, любовница моего муженька. До меня не раз доходили неприятные слухи о том, что мой благоверный на самом деле не такой уж и благоверный, ибо крутит на работе шуры-муры с одной из своих коллег. Желая проверить это, убедиться во всем самой и окончательно положить конец всем слухам, я однажды неожиданно для супруга заявилась на завод и... получила неопровержимые доказательства своей причастности к виду парнорогатых. Скандальчик тогда вышел что надо, муж долго потом еще ходил с видом побитой собаки, но до развода дело не дошло. У нас уже подрастала дочурка, и я решила, что с моей стороны было бы неправильным лишать ее в этом возрасте отца.
  Как бы то ни было, но с тех пор наши отношения с мужем окончательно испортились, мы уже не жили вместе, а уживались. В школе надо мной начали подшучивать, и я чувствовала, что пора менять обстановку. Вот тут-то мне и пришла на помощь любовница моего мужа. За аморалку ее уволили с завода, и потому там освободилось сразу два места: одно - инженера в отделе, где трудился мой муж, а другое - в заводской многотиражной газете, в которой она также работала по совместительству. Заводское начальство как раз искало претендентов на эти должности, а поскольку я всегда отличалась достаточной грамотностью и чистотой мысли, то и решила попробовать свои силы на журналистском поприще. Пробы прошли настолько успешно, что следующие без малого пятнадцать лет я провела с ручкой и блокнотом в руках, с удовольствием кропая бессмертные строки о новых сверхдостижениях наших рабочих.
  На радио я попала так же случайно. Помогли связи и то, что заводская газета приказала долго жить, едва задул ветер перемен. Работать редактором радио оказалось так же интересно, как и журналистом газеты, а потому я с радостью и оптимизмом приняла это предложение.
  Людке в этом плане повезло куда меньше. По своему складу она значительно отличается от меня. Нет в ней той романтики, веры в хорошее и плохое, надежды на несбыточное чудо, какие есть во мне. Зато она гораздо более жесткая и неприступная, практически стальная изнутри, способная принять волевое решение в какие-то микроскопические доли секунды. При всем этом она отличается фантастической дотошностью в мелочах и чрезвычайной расчетливостью, и никогда не отважится на решительный шаг, не просчитав предварительно всех возможных последствий.
  Замуж она вышла всего через месяц после меня, но ребенка родила на двенадцать лет позже. Сначала дети не вписывались в ее жизненные планы, потом затянула работа, потом опостылел муж. Анюта, сама того не зная, родилась лишь благодаря стараниям своей бабушки, Людкиной матери, сумевшей убедить мою подругу в том, что время уходит, и потом будет поздно. Согласившись с приведенными доводами, Людка, скрепя сердце, помирилась с мужем, а вскоре у них родилась замечательная дочь Анюта. С ее появлением на свет Людку будто подменили, она вся преобразилась, расцвела новыми красками, и обрела новый смысл жизни. Отныне начавший выпивать муж ее более не интересовал, и вскоре они развелись. Квартира досталась Людке, а ее супруг в поисках лучшей доли укатил куда-то на Север, да там и пропал.
  Мой развод прошел не так мирно и незаметно, как Людкин, поскольку ее супруг был куда тише и незаметней моего. То время мне не хочется вспоминать, потому что оно сопряжено с многочисленными склоками и скандалами, довольно грязными историями, следы от которых тянутся за моей семьей и по сей день. Получив развод, я по суду отстояла за собой право на дочь и на двухкомнатную квартиру, и нажила на всю жизнь себе непримиримых врагов в лице моего бывшего уже мужа и всей его ужасной семейки. Время от времени они проявляются из небытия, настойчиво напоминая о своем существовании очередными кознями и подножками.
  Вот так судьба, воздвигая на жизненном пути всевозможные препятствия, постоянно сводила нас с Людкой вместе, словно давая понять, что крепче настоящей дружбы нет ничего в этом мире. Последним доказательством этой аксиомы стало то, что в результате долгих скитаний на расстоянии друг от друга, мы неожиданно оказались в одном кабинете. Сперва кабинет в здании районной администрации выделили мне, как редактору радиовещания, а позже "подселили" Людку. К этому моменту она уже работала не в милиции, а значилась ведущим специалистом администрации района по делам несовершеннолетних. Работенка грязная, полная опасностей, но очень нужная.
  Проводя дни в одном кабинете, мы словно окончательно срослись в единое целое, и это в значительной мере облегчало наше движение вперед по жизни. Огорчало лишь одно: край этой жизни уже весьма реально маячил на горизонте, а ведь, казалось, жизнь еще и не начиналась...
   Заходить ко мне стали с самого утра. Не успела я переступить порог здания администрации, как весть о том, что ограбленная явилась на работу, против обыкновения не опоздав ни на минуту, мгновенно разнеслась по кабинетам. Любопытству нет предела, и именно оно и погнало народ в мой кабинет. За какой-то час я стала самой популярной личностью в нашем здании. Ко мне заходили все, кому было не лень пройти несколько шагов и открыть без стука мою дверь. Но самым интересным оказалось то, что никто из посетителей так и не решился напрямую спросить меня о ночном приключении. Спрашивали о каких-то мелочах, ничего не значащих деталях, порой просто молчали, напряженно разглядывая меня с ног до головы.
  До поры до времени я терпеливо сносила все эти надоедливые визиты, уступая право на отпор Людке. Моя подруга, не признававшая никаких границ в общении, прямо заявляла посетителю, чтобы он катился к... в общем, чтобы он покинул наш кабинет, но потом ушла и она, приняв по телефону очередной вызов и предупредив меня, что на обед она явится как положено, минута в минуту.
  Оставшись в одиночестве, я совершила безуспешную попытку поработать. Мне предстояло записать новогоднюю передачу, но материал, что называется, "не шел". Ручка словно сама собой исчеркала непонятными загогулинами некогда девственно чистый лист бумаги, не написав ни единой толковой строчки. Тогда, отложив ее в сторону, я занялась другим интересным и не менее любимым делом - подперев щеку рукой, стала смотреть в окно, наблюдая за деловито сновавшими по площади прохожими. Мне нравилось наблюдать за людьми, пользуясь тем, что они меня не видят. Это было своего рода кино, только вживую, снятое одним единственным дублем. Вглядываясь в лица, в походку прохожих, я мысленно пыталась себе представить, куда и зачем они идут, каким было у них это утро и вчерашний вечер, что ожидает их впереди. Часто я сама с собой затевала игру "Угадай профессию", пытаясь угадать, в какой сфере человеческой деятельности занят тот или иной прохожий.
  Однако на этот раз игра мне быстро наскучила. Выпроводив очередного своего посетителя, я подвинула к себе телефон, отыскала в справочнике нужный номер и позвонила Ромке Ушакову. Тот, узнав мой голос, отозвался весьма неохотно. Тоном обреченного на смерть человека, он объяснил мне настолько вежливо, насколько мог, что дело "мертвое", и никто не будет им заниматься. Если я пожелаю, то могу написать заявление, но это в лучшем случае принесет лишь дополнительные хлопоты мне самой.
  - Сама пойми, тебя же не убили, - жизнерадостно добавил он в самом конце разговора.
  - Отлично, значит, заявление я напишу позже, когда меня по-настоящему пристукнут, - едко ответила я и в сердцах бросила трубку.
  Телефон тут же забренчал снова, но я, будучи уверенной в том, что это звонит Ромка, чтобы извиниться, приподняла трубку и снова опустила ее на рычажки. Телефон снова ожил, и я повторила свои действия в той же последовательности.
  Итак, милиция, по сути, самоустранилась от моего дела, и это меня заметно разозлило. С детства я привыкла доверять стражам порядка, так меня воспитали родители, и, прикажи мне милиционер броситься с моста в реку, думаю, бросилась бы не раздумывая, уверенная в том, что это будет правильно с точки зрения закона. Повзрослев, я не раз сталкивалась с произволом со стороны людей, поставленных на занимаемые должности вроде бы для того, чтобы защищать добропорядочное население от разных злодеев. Пора было к этому привыкнуть, но я никак не могла заставить себя это сделать. Вот и теперь во мне словно огонь вспыхнул. Досада и злость, а также жажда отмщения настолько переполняли меня, что зайди кто в эту минуту в мой кабинет, наверняка он оказался бы разорван мной в клочья.
  Глубоко подышав и совершив несколько взмахов руками, я более-менее пришла в себя, и решила больше не злиться и не горевать. В конце концов, я была журналисткой, и имела полное право на собственное, журналистское расследование, раз уж милиция пожелала умыть руки.
  Приободренная этой свежей мыслью, я снова придвинула к себе стопку бумаги, взяла ручку и принялась за составление поминутного графика своих действий, пытаясь по памяти восстановить хронологию злополучного вечера. Сделать это оказалось нетрудно, и через несколько минут график был готов. Еще раз пробежав по нему глазами, и проанализировав все свои действия, я пришла к выводу, что ничего путного такой метод расследования мне не даст.
  Составить фоторобот также не удалось. Сколько не силилась я, сколько не напрягала память, портрет грабителя, даже смутный, на ум не приходил. Все, что я могла припомнить - то, что грабитель был один, что он был ниже меня ростом (если, конечно, намеренно не пригибался), и что одет он был во что-то темное.
  Раздосадованная тем, что мое независимое расследование сразу зашло в тупик, я даже зубами заскрежетала от обиды. И тут, словно в награду за мои мучительные умственные потуги, память услужливо подбросила мне яркую картину: ночь, общежитие, Джулька, жмущаяся то ли от холода, то ли от страха к ногам кинолога. И правда, как я могла забыть. Эта несчастная собачонка уверенно привела нас к заводскому общежитию. Может быть не бог весть какой, но все же кончик нити, потянув за который, возможно, в будущем удастся распутать весь клубок.
  Совершив несколько звонков своим знакомым, я выяснила, что в нужном мне общежитии проживают в общей сложности девяносто человек. Эту цифру я сразу сократила втрое, поскольку меня интересовал лишь один из трех подъездов. Тем не менее, и тридцать человек представляли собой довольно сложную головоломку, ведь проверить предстояло каждого из них.
  Задумавшись о том, как бы мне получше и потактичней это сделать, я и не заметила, как досидела до обеденного перерыва. Казалось, рабочий день только начался, а стрелки настенных часов уже приближались к часу дня. Выудив из шкафа старенькое зимнее пальто, которое пришло на смену испорченной шубе, я собралась на обед. Вот тут-то и начались странности, которые преследовали меня затем еще долгое время. Первым звеном в цепи странных событий стал мой служебный телефон. Его пронзительный звонок застал меня как раз в тот момент, когда я мучительно пыталась вспомнить, куда сунула ключи от двери. Машинально сняв трубку, я буркнула в нее "Да", но так и не дождалась ответа. В этом ничего из ряда вон выходящего не было, такое иногда случается. Позвонит человек и молчит - слушает, кто ему ответит. Но едва я положила трубку обратно, как мне снова пришлось поднимать ее, ибо телефонная трель вновь болезненно отдалась в моих ушах. На мое новое "Да" и ответ был прежним - в трубке кто-то молчал, напряженно вслушиваясь в звуки моего голоса. Аккуратно опустив трубку, я выждала буквально пять секунд и в третий раз подняла ее.
  - Ну говорите же, я вас слушаю! - нервно проорала я в динамик, поскольку молчун продолжил свои игры.
  А может, мне и впрямь звонит какой-нибудь глухонемой? Во всяком случае, разговаривать он со мной явно не желал. Сколько я не просила его об этом, трубка отзывалась лишь приглушенным сопением далекого и неизвестного мне дыхания.
  Скрипнув зубами, я грохнула трубкой об аппарат, едва не расколов его на части. Аппарат жалобно звякнул, изрядно напугав меня: платить за него накануне Нового года мне совсем не хотелось. Словно желая развеять мои опасения, телефон залился радостной трелью. Взбешенная донельзя, я рывком сорвала трубку и зарычала:
  - Или говори, или я достану тебя, поганка!!!
  - Мама, я тоже безумно рада тебя слышать, - неожиданно раздался в ответ спокойный, но не без доли ехидцы, как, впрочем, и всегда, голос Дашки, звонившей, по всей видимости, из дома.
  - Даша, это не ты мне сейчас звонила? - тут же выпалила я, обрадованная тем, что на земле еще остались люди, использующие телефоны по их прямому предназначению.
  - Странно, - протянула Даша, - ведь я хотела задать тебе тот же самый вопрос. Мама, ты мне не звонила сегодня, примерно минут пятнадцать назад? Кто-то позвонил, но говорить не стал. Я думала, это ты...
  - Нет, я тебе не звонила, - в свою очередь протянула я, мысленно подсчитав, что Даше неизвестный молчун позвонил как раз перед тем, как начал звонить мне. - А ты не знаешь, кто бы это мог быть?
  - Наверное, телефонные хулиганы. Их сейчас много развелось, от безделья. Ну, раз ты мне не звонила, пока!
  Не успела я и слова вымолвить в ответ, как Дашутка бросила трубку. Уныло поглядев на часы, я без особой радости выяснила, что телефонные звонки сократили мой обед на целых десять минут. Отыскав, наконец, свои ключи, я выскочила из кабинета и покинула здание...
  
  Обычно мы с Людкой обедаем в небольшом, но очень уютном кафе "Виктория", расположенном в непосредственной близости от здания районной администрации. Обеденный перерыв у нас длится всего час, а дорога до дома отнимает не менее двадцати пяти минут, и то, если идти очень быстрым шагом. Таким образом, на сам обед в этом случае оставалось бы всего-навсего минут десять, а ведь за это время после быстрой ходьбы надо было успеть еще и дыхание перевести. Поэтому мы с Людкой предпочитали обедать, не отходя далеко от рабочего места.
  "Виктория" открылась сравнительно недавно - несколько месяцев назад. До этого знаменательного события наш обед обычно составляло какое-нибудь печенье, запитое в кабинете несколькими глотками крепкого чая. К сожалению, подобная диета никак не отразилась на моей фигуре, по-прежнему лишенной грации фотомодели.
   В кафе же цены были весьма приемлемыми, а кухня довольно сносной. По крайней мере, мы были твердо уверены в том, что не умрем от отравления подаваемой здесь пищей. К тому же тут собиралась весьма учтивая публика, и не надо было ни с кем ругаться по поводу курения в общественном месте.
  Когда я вихрем ворвалась в двери "Виктории", Людка уже сидела за одним из столиков и, равнодушно глядя в окно, меланхолично жевала наколотую на вилку длинную розовую сосиску. На столике перед ней стоял поднос с дымящимися тарелками и чашками. Кроме моей подруги в кафе обедало еще несколько человек, причем двое из них поднялись и быстрым шагом направились к выходу сразу при моем появлении, будто только этого и ждали.
  Сняв пальто и сумочку и водрузив их на спинку стула, я бухнулась и принялась составлять с подноса взятые Людкой специально для меня блюда.
  - Что-то ты припозднилась, - заметила она как бы между прочим, не оставляя ни одного из своих занятий: так же меланхолично надкусила сосиску и уставилась в окно.
  - Да какой-то гад звонил и молчал в трубку, - ответила я, принимаясь за еду.
  Но не успела я толком распробовать вкус рыбного супа, как к нашему столику приблизилась официантка и вежливо подала мне радиотелефон.
  - Вас, - сказала она, обнажив безупречно белые зубы в милой улыбке.
  Я удивленно, поскольку никто и никогда не звонил мне в кафе, взяла у нее трубку и осторожно произнесла:
  - Да?
  Ответ превзошел все мои ожидания: на том конце провода снова упорно молчали! По всей видимости, кто-то или очень хотел надо мной подшутить, или же мечтал вывести меня из равновесия. Только вот кто и зачем мог отважиться на такой шаг? Отдав трубку официантке, я спросила у нее:
  - Простите, а вы уверены, что звонили именно мне?
  - Абсолютно, - опять улыбнулась мне официантка.
  - А откуда такая уверенность? Вы что, меня знаете?
  - Нет, просто он попросил позвать к телефону женщину в нелепом пальто, сидящую за столиком у самого окна.
  Услышав эти слова, Людка отвлеклась, наконец, от созерцания уличной жизни и перевела взгляд на мое пальто, явно оценивая его относительно своей дубленки. Должно быть, и ей мое пальто теперь показалось нелепым, но не могла же я ходить и всем объяснять, что моя шуба безнадежно испорчена, а ничего другого, кроме этого пальто, у меня нет. Вот наступит лето, или хотя бы весна, тогда я не буду его носить, а пока извольте терпеть мой внешний вид.
  - Простите, - я остановила за руку собиравшуюся уходить официантку, - вы сказали "он". Вы уверены в том, что это был мужчина?
  - Да, - обрадовано закивала головой девушка, - это был мужчина. Знаете, такой грубый голос.
  - У простуженных или много курящих дам голоса бывают погрубее мужских, - глухо, словно из соседней галактики, буркнула Людка.
  - Нет, это был именно он, хотя... - официантка задумалась: похоже, Людка заронила в благодатную почву ее разума огромное зерно сомнения.
  Поблагодарив ее за услугу, я снова принялась за свой полуостывший суп.
  - Тебе не кажется это странным? - Неожиданно произнесла Людка, дожевав, наконец, свою сосиску и повернув голову ко мне.
  - Кажется, - отставив от себя опустевшую глубокую тарелку и придвигая другую, со вторым, ответила я. - Эти звонки кажутся мне довольно странными и тревожными. При моей профессии молчание в трубку может означать очень многое.
  - Да я не об этом, - хмуро отозвалась Людка. - Смотри.
  Я отвлеклась от своих макарон и проследила за Людкиным взглядом. Он уходил далеко, к самому зданию райадминистрации, которое высилось напротив кафе, только с противоположной стороны площади. Из окна, возле которого стоял сейчас наш столик, отлично было видно другое окно - нашего кабинета, расположенного на первом этаже. Это окно, если считать влево от входа, было вторым, и возле него как раз в этот момент крутилась какая-то подозрительная личность. Солидное для наших стареющих глаз расстояние скрадывало самое главное - ни я, ни Людка не могли определить, к какому полу принадлежит личность. На этот счет наши мнения разделились. Лично мне казалось, что подозрительная личность принадлежит к полу прекрасному, а Людку питали большие сомнения. Ей казалось, что только мужчина мог одеть замызганное серое пальто и ярко-красную вязаную шапочку. Сошлись мы с ней только в одном: личность была подозрительной не только потому, что крутилась у нашего окна, поминутно заглядывая внутрь, но и потому, что всем своим видом выдавала свою принадлежность к самому социально-незащищенному слою населения. Людка прямо заявила, что к нам лезет какой-то бомж. Я же ей ответила, что, возможно, все не так уж и страшно, и лезет к нам не бомж, а просто спившаяся деревенская тетка. Как бы то ни было, но сам факт того, что подозрительную личность так сильно заинтересовало наше окно, настораживал. Решив пока ничего не предпринимать, мы молча наблюдали за действиями личности. Казалось, что он (или она) был (или была) чем-то очень встревожен. Личность нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, поминутно оглядывалась по сторонам, словно кого-то опасаясь, и то и дело, привстав для верности на цыпочки, заглядывала в наше окно. При этом личность не проявляла никакого желания зайти внутрь здания и войти, как и положено, через дверь.
  - Спугнем? - Лениво скосила на меня глаз Людка.
  - Нет, не надо, - замотала я головой, - это и в самом деле становится интересным.
  Признаться, в этот момент меня больше интересовала не странная личность, а странные звонки, особенно последний, который застал меня в кафе. Официантка точно помнила, что к телефону просили пригласить даму в нелепом пальто, сидящую у окна. В небольшом зале было еще одно окно, и возле него также стоял столик, но в данный момент он был пуст. К тому же, кроме нас в кафе к этому времени осталось обедать всего три человека, и все они были мужчинами, по крайней мере, с виду. Особенно неприятно поразило меня то, что неизвестный молчун дал официантке мои точные координаты. Раз он это сделал, значит, был уверен, что не ошибается. А раз был уверен, значит, видел меня! Только вот откуда он мог за мной наблюдать?
  Я осторожно скосила взгляд на трех мужиков средних лет, расположившихся за одним столиком в глубине зала. Они неспешно поглощали свой обед, о чем-то весело переговариваясь, и на нас с Людкой не обращали абсолютно никакого внимания: должно быть, темой разговора был футбол или хоккей, а может и рыбалка. Говорят, мужики и зимой умудряются удочками рыбу ловить.
  Убедившись в том, что мужикам в кафе на нас наплевать, я перевела взгляд за окно. Оно выходило на улицу, перед нами то и дело сновали прохожие, проезжали машины. Несколько автотранспортных средств, в том числе и кобыла, запряженная в сани, были припаркованы по соседству. Напрягая зрение, я прошлась внимательным взглядом по стоявшим перед кафе машинам, силясь разглядеть в салоне хотя бы одной из них того, кто так упорно за мной наблюдал. Три машины были отечественного производства, и их салоны были пусты. А вот четвертая оказалась иномаркой, какой-то грязной и недорогой, но с тонированными стеклами, за которыми салон не просматривался вовсе. Вот там, возможно, и сидел с биноклем в руках мой таинственный поклонник.
  - Люда, ты не знаешь, что это за модель? - Спросила я у подруги, незаметно указав на иномарку.
  - "Опель-Аскона", - без малейшего промедления выпалила она, так как в технике разбиралась лучше всякого мужика. - Машка, а тебе не кажется, что между твоими звонками и этой личностью может быть какая-то связь? Очень уж все складно получается: тебе звонят, чтобы проверить, тут ли ты, а в это время подозрительная личность вовсю заглядывает в окна.
  В ответ на это я поделилась с подругой своими соображениями на счет "Опеля" и гада, сидящего в нем с биноклем.
  - Ты права, - задумчиво вздохнула она, тоже подозрительно уставившись на злополучную иномарку. - Если он видит тебя и знает, что ты здесь, ему незачем это проверять. Мог бы просто сидеть и, в случае чего, позвонить своему сообщнику.
  - Тогда, может быть, он специально хотел отвлечь меня, - внезапно пришла мне на ум догадка. - Он звонит в очередной раз, и я уже не могу думать ни о чем другом, кроме этих загадочных звонков. А в это время подозрительная личность спокойно заглядывает в наше окно...
  - ...потому что она стоит на стреме, пока кто-то копается в нашем кабинете, - закончила мою мысль Людка, и в тот же миг мы обе сорвались с места, воскликнув в один голос:
  - Нас грабят!
  Мы быстренько накинули на себя верхнюю одежду и выскочили из кафе. На улице я едва успела схватить за рукав разогнавшуюся Людку.
  - Погоди, давай по пути иномарку проверим. Уж очень любопытно узнать, кто там прячется.
  - Давай, - без лишних слов согласилась Людка, и мы вдвоем решительным шагом направились прямиком к иномарке.
  Должно быть, водитель испытал настоящий шок, заметив приближение двух разъяренных фурий, поскольку не успели мы приблизиться к стоявшей у обочины машине и на пять шагов, как она, яростно взревев мотором, с визгом рванула с места прочь, обдав нас ядовитым облаком выхлопных газов. К сожалению, никто из нас двоих так и не успел разглядеть сидящего в иномарке человека (или людей), но зато мы получили неопровержимое доказательство: за мной кто-то следил!
  Тем временем подозрительная личность все еще крутилась у окна нашего кабинета. Для того чтобы изловить ее за руку на месте преступления, нам с Людкой достаточно было перебежать площадь, а это каких-нибудь сто метров. Подобрав полы пальто и дубленки, мы дали стрекоча, распугивая своей скоростью попадавшихся на пути прохожих. Люди испуганно шарахались от нас в разные стороны, что-то недовольно кричали вслед, а под конец за Людкой еще и погналась с оглушительным тявканьем неизвестно откуда взявшаяся мелкая беспородная собачонка, норовя ухватить ее за пятку. Все это вкупе не могло не привлечь внимания подозрительной личности, если только она не была глухой. Но личность такой не была, и, повернувшись, с ужасом уставилась на двух приближающихся к ней вприпрыжку женщин и не отстающую воинственную собачонку. Нервы у подозрительной личности, судя по всему, были порядком расшатаны, ибо она не мешкая сорвалась с места и что было духу помчалась в том же направлении, что и мы, только с еще большей скоростью. Не прошло и пяти секунд, как личность скрылась за соседним домом.
  Тут уж и мы перешли на шаг, с трудом переводя дыхание. Приложив к груди руку и слушая, как учащенно колотится в грудной клетке мое измученное сердце, я проклинала в душе всех грабителей на свете, решив, что в следующий раз пусть меня грабят сколько угодно, а я ни за что больше не буду гоняться за ними. В конце концов, для этого существует милиция.
  Людка оказалась более сильной особой, и то и дело подгоняла меня, напоминая о том, что в кабинете, возможно, до сих пор орудует сообщник подозрительной личности. Я едва поспевала за широченными шагами подруги: мне бы ее длинные ноги!
  Дверь в кабинет к великому нашему облегчению была закрыта.
  - Вот видишь, паникерша, никого тут не было, - рассмеялась я, доставая ключи из сумочки. - Просто какому-то бомжу или бомжихе стало интересно, что же происходит тут у нас внутри.
  - Что же это интерес у нее сразу улетучился, когда она нас увидела? Раз она была здесь случайно, значит, не могла знать, кто мы такие и зачем и куда бежим.
  - Логично, - не могла не согласиться я с доводами подруги, открывая кабинет и пропуская ее вперед.
  В кабинете на первый взгляд все было в порядке: все вещи, вроде бы, находились на своих местах. Правда, Людку немного смутил один из стульев, стоявших у стены. Минут пять она яростно уверяла меня в том, что раньше стул стоял под другим углом, и успокоилась только тогда, когда я напомнила ей о том, что она ушла гораздо раньше меня, и, следовательно, стул за время, пока она отсутствовала, мог быть сдвинут миллион раз кем угодно.
  - Тогда я проверю свой стол, - решила она, не желая смириться с тем, что нас никто не пытался ограбить. - И тебе советую проделать то же самое.
  Повинуясь воле подруги, я разоблачилась и, усевшись за свой стол, принялась внимательно просматривать лежавшие на нем документы. В отличие от Людки, я никогда не отличалась излишней педантичностью и любовью к строго определенному порядку, а потому на моем рабочем месте царил такой же невообразимый хаос, как и тот, что составлял основу моей повседневной жизни. Бумаги, представляющие определенную ценность покоились в груде макулатуры на моем столе вперемешку с ничего не значащими документами, но, несмотря на это, я всегда четко себе представляла, на каком уровне и в каком направлении мне нужно что-то искать. Таким образом, какой-то элемент упорядоченности во всем этом беспорядке все же существовал.
  Разворошив верхний слой, я решила оставить это неблагодарное занятие, тем более что сидевшая напротив меня Людка не могла вызвать ничего, кроме приступа здорового смеха. С видом хорошо натасканной ищейки она рылась в ящиках своего стола, время от времени мучительно морща лоб и пытаясь припомнить, что у нее еще могло там лежать. Заметив, что я прекратила поиски, она сердито рявкнула на меня, и мне пришлось снова взяться за работу. Добравшись до самого нижнего слоя, я неожиданно вздрогнула и побелела от сознания того, что Людка, возможно, была не так уж и неправа, утверждая, что нас могли ограбить. Нижний слой составляли самые важные документы, те, которые содержали самый настоящий компромат и могли, в случае чего, сослужить мне хорошую службу в плане обеспечения личной безопасности. Поскольку в ящиках, забитых старыми магнитофонными кассетами с записями и другим подобным хламом, не было свободного места, я всякий раз, как мне в руки попадалась стоящая бумажка, старательно запихивала ее в самый низ горки бумаг, высившейся прямо на столешнице. И вот теперь я не обнаружила на положенном месте одних чрезвычайно важных документов, что не преминула заметить Людка.
  - Что-то пропало? - спросила она, сразу оставив свои собственные поиски.
  - Пока не знаю, - тихо пролепетала я в ответ, с трудом сдерживая разволновавшееся дыхание и мысленно прислушиваясь к заметно возросшему ритму биения сердца. - Не уверена... Люда, ты не помнишь, никто не забирал у меня актов о вывозе мусора?
  - Мусора? - Удивилась Людка. - Нет, вообще об этом впервые слышу. А что это за акты?
  - О, это очень интересные акты, - протянула я, продолжая лихорадочно рыться в своих бумагах. - В них, возможно, был ключ к разгадке одной тайны, которая, насколько я понимаю, связывает нынешнее руководство города с прошлым.
  - Даже так, - еще больше удивилась Людка. - Ну-ка, расскажи подробнее.
  Перерыв напоследок еще раз гору бумаг, я обреченно вздохнула: актов, которые мне дали всего на три дня, и из-за которых мне пришлось столько вытерпеть и набегаться, не было и в помине. Я их точно никуда и никому не отдавала, да и сама просмотреть успела лишь мельком, решив отложить это занятие на более подходящий момент. Ведь документы подобного толка следует читать очень внимательно, в состоянии полной сосредоточенности. Именно этим я и хотела заняться сегодня с утра, и занялась бы, если бы не ночное ограбление, просто-напросто выбившее меня из колеи. Увлеченная разработкой планов поисков напавшего на меня в ночном переулке нахала, я и думать забыла о каком-то мусоре. Наверняка и сейчас о нем не вспомнила, если бы не подозрительные звонки, подозрительная личность и нечеловеческое усердие Людки.
  - Ты, конечно, знаешь старушку по фамилии Леденец? - Произнесла я, собравшись с мыслями и духом, и решив, что начинать историю следует именно с этого вопроса.
  Людка, успевшая вскочить с места и закрыть дверь кабинета на замок изнутри, вернулась в свое кресло и согласно кивнула. Евдокию Палладьевну Леденец в администрации знали хорошо. Она относилась к числу тех неуемных пенсионеров, которые, прожив тихую, ничем не примечательную жизнь, словно ожидали наступления старости и резко преображались, едва она подступала. Старушка с необычной фамилией Леденец впервые переступила порог моего кабинета, едва я в него переехала. С тех пор, то есть вот уже два года, бойкая пенсионерка регулярно навещала меня, каждый раз с новой проблемой. То собака на нее не так гавкнет, то ей не нравится, как школьники посадили в парке деревья. Иной раз, страшно запыхавшись, она прибегала ко мне с криками, что на проезжей части одной из улиц появилась новая ямка. Как она могла только разглядеть новую ямку среди бесчисленного количества точно таких же?
  Евдокии Палладьевне было восемьдесят три года, но выглядела старушка на все сто. Я имею в виду проценты. На моей памяти она никогда ничем не болела, даже к зубному врачу не ходила, и в старости, должно быть, выглядела гораздо лучше, чем в давно ушедшие годы молодости. Так или иначе, Леденец была человеком настырным, но заслуживающим внимания.
  Последний ее визит ко мне сопровождался страшным скандалом в коридорах городской администрации, расположенной, в отличие от администрации районной, этажом ниже, то есть на втором этаже. Я совершенно случайно проходила мимо двери, ведущей в приемную мэра, когда та неожиданно распахнулась и из нее чуть ли не кубарем выкатилась не на шутку разгневанная старушка. Громко крича и угрожающе размахивая руками, Леденец решительно догнала меня, старающуюся незаметно выскочить в фойе, и заорала в ухо:
  - Я этого так не оставлю, я буду губернатору писать!!!
  Я была вовсе не против этого, о чем не преминула сообщить разбушевавшейся старушке. Но она, разглядев во мне знакомую личность, радостно заорала пуще прежнего:
  - Идемте, я вам все расскажу!!!
  Не знаю, показалось мне это или нет, но застывший в дверном проеме мэр при этих словах судорожно схватился за сердце. Спустившись вниз, я усадила не желающую успокаиваться Леденец в людкино (ее как раз не было) кресло и приготовилась выслушать очередную занудную историю. Так, в общем-то, оно и оказалось. Евдокия Палладьевна примчалась в администрацию с жалобой на действия работников жилищно-коммунального хозяйства, которые вместо того, чтобы вывозить мусор на городскую свалку, расположенную за чертой города, в течение нескольких дней нагло сбрасывали его в овраг, на краю которого имела несчастье (или счастье) жить сама Леденец. Конечно, эта проблема заслуживала того, чтобы осветить ее в прессе, но лично я вряд ли сумела бы помочь с ее решением. Тем не менее, новость меня всерьез заинтересовала, и следующие два дня я как угорелая бегала по всем инстанциям, имеющим хоть какое-то отношение к вывозу мусора с городских улиц. Наивно полагая, что этим, в первую очередь, должно заниматься жилищно-коммунальное хозяйство, я подалась туда, и получила весьма невежливый ответ от местных работников, которые, похоже, и сами не понимали, за что несут ответственность. Как выяснилось, помимо пресловутого ЖКХ к вывозу мусора имели отношение еще, по меньшей мере, семь организаций, а также две комиссии, одна из которых была депутатской. Ценой невероятных усилий (я подкупила шоколадкой и бесплатными билетами в областной драматический театр Валю, одного из секретарей депутатского корпуса) мне удалось добыть подлинники актов вывоза мусора и заключений по этому делу депутатской комиссии, а также ряд постановлений городской администрации, подписанных лично мэром. Одного взгляда на эти документы хватило для того, чтобы понять, что тут замешана не только политика. У меня хватило ума никому не говорить о своих находках и догадках, и потому я на время задвинула эти бумаги в самый низ своей груды макулатуры. Хотела разобраться с ними позже, хотя бы копии снять для будущего, да вот не успела. А виной тому пресловутый полуночный грабитель, из-за которого я забыла обо всем на свете.
  Все это я и поведала Людке, слушавшей меня, не в пример обычного, молча и почти не перебивая. Только когда я закончила свое повествование, она соизволила раскрыть рот:
  - Думаешь, это какая-то афера, да?
  - Не знаю, - я неуверенно пожала плечами, в самом деле не зная, что на это ответить подруге.
  Афера это или нет - я не могла бы сказать, даже если бы проклятые бумаги не пропадали. В конце концов, подумаешь, не довезли мусор до свалки. Да если подумать, выгадать на этом могли только водители машин, сэкономившие на бензине.
  - Тогда зачем кому-то понадобилось вламываться в наш кабинет и воровать у тебя эти бумаги? - Людка задала вопрос, мучавший меня не меньше, чем ее.
  - А вот на это нам и предстоит поискать ответ...
  
  Кража важных документов окончательно расстроила меня и позволила на время забыть о поисках грабителя. В конце концов, грабитель уже получил свою добычу, и плакать было поздно - все равно утраченного не вернешь. А вот с бумагами дело обстояло куда сложнее. Во-первых, я так и не успела как следует с ними разобраться и вникнуть в их суть, а во-вторых, если я к завтрашнему дню не верну их Вале, то она окажется в чрезвычайно неловком положении и, естественно, молчать не будет. Далее последует грандиозный скандал, из которого многие не преминут извлечь максимум выгоды. Наверняка усилятся подковерные игры, кто-то кого-то захочет спихнуть с занимаемой должности, а я практически со стопроцентной уверенностью окажусь в этой сложной игре разменной пешкой. Вернее, уже оказалась, поскольку вокруг меня уже начали развиваться интересные события. Ах, если бы меня только грабили по ночам, как прекрасна была бы моя жизнь!
  Во всяком случае, одно было ясно: документы необходимо срочно найти и вернуть. Коллективным умом мы с Людкой пришли к выводу, что проникнуть в наш кабинет и украсть документы мог только посвященный в это человек. Но тут возникало сразу несколько "но", главным из которых являлось то обстоятельство, что никто, кроме меня и Вали не знал, что эти документы находятся у меня. Я об этом никому не говорила, даже Людке, а вот Валя... Относительно этой дамы у меня были некоторые сомнения, но, обращаясь к ней с просьбой отдать мне документы на несколько дней, я все же надеялась если не на ее порядочность, то хотя бы на опасение быть наказанной за разглашение секретной информации.
  - Поднимись к ней и проверь, как она себя чувствует, - посоветовала Людка.
  Я так и поступила. Поднялась на последний, третий этаж, на котором располагался Совет народных депутатов, и вошла в приемную председателя. Валя, как обычно, сидела за компьютером, сплошь уставленном по бокам горшочками с цветами, и что-то быстро набирала на клавиатуре. Ее ухоженные, тонкие и изящные пальцы так стремительно бегали по клавишам, что я невольно позавидовала ее этому умению. Сама я мало общалась с компьютерами, и набирала в час по чайной ложке, чуть ли не по минуте ища глазами нужную мне букву на клавиатуре. Возможно, если бы у меня дома или на работе был компьютер, все было бы иначе, но у меня не было компьютера. Вот почему я так боялась этой умной техники и питала к ней устойчивое чувство страха, а она отвечала мне взаимностью. Стоило мне усесться за компьютер, как тут же начинались непонятные сбои, и тогда за дело приходилось приниматься опытным программистам, но и они, порой, не сразу могли выправить ситуацию.
  Валя, мельком взглянув на меня, кивнула, приглашая войти, и спокойно закончила свою работу. Я уселась на один из стоявших у стены стульев для посетителей и терпеливо дождалась, пока она не поставит последнюю точку и не распечатает только что набранный документ.
  - Жаркая пора, готовимся к заключительной сессии этого года, - коротко пояснила она, словно извиняясь за свое невнимание к моей персоне.
  Я ее прекрасно понимала. Жаркие денечки частенько выдавались у каждого, кто работал в нашем здании.
  Валя, наконец, сложила аккуратной стопкой на своем столе вылезшие из чрева современного лазерного принтера бумаги, и переключилась на меня.
  - Акты принесла? - Спросила она, делая акцент на второе слово.
  - Нет, - поспешно ответила я, удивляясь тому, что она первой заговорила об этом, словно уже знала обо всем произошедшем.
  Судя по ее спокойному виду, если она и знала о том, что документы пропали, то очень хорошо владела собой. Как ни силилась я рассмотреть на ее лице, в ее темных красивых глазах хоть малейший признак обеспокоенности, так и не смогла этого сделать. Симпатичное личико секретарши было светло и приветливо, как обычно, и кто знает, что было там, за ним, внутри нее. Секретарши, по моему мнению, вообще хорошие актрисы. Они должны быть готовы к разным ситуациям, и должны обладать определенным талантом в равной степени хорошо играть как драматические, так и комические роли. Валя, несомненно, обладала таким талантом, ибо за то время, что работала на этом посту, успела пережить четырех разных председателей Совета, и ни одному новому начальнику и в голову не приходила мысль уволить ее или заменить на кого-то еще.
  - Валечка, меня вот все гложут сомнения, - вкрадчиво начала я беседу, потихоньку подбираясь к интересующей меня теме. - Ты все-таки лучше меня посвящена в эти дела - ты же в курсе того, что ко мне с жалобой приходила Леденец? Я потому и брала эти акты, но так ничего и не смогла понять. Обычные проверки, ничего из ряда вон выходящего. Несколько неразборчивых подписей. Даже не знаю, стоит ли этим заниматься. Подумаешь, мусор не туда вывезли. Да у нас сейчас такая жизнь пошла, что уже не до мусора, просто бы выжить.
  - И не говори, - вздохнула она. - Тут денег ни на что не хватает, бюджет будущего года никак распланировать и утвердить не можем, какое уж тут дело до мусора.
  - Да, непонятно, кому это может быть интересно...
  - Только отцам города, - пожала плечами Валя. - Им за мусор на улицах часто достается, но они, как ты знаешь, испытанные бойцы и нашей критики не боятся. Вот если бы общественное мнение было настроено против них, тогда другое дело. Но районная газета пока хранит нейтралитет, не хочет ссориться. Остаешься только ты.
  Я искренне порадовалась в душе тому, что Валя клюнула на мою наживку и потихоньку начала раскрываться.
  - Погоди, а отцам города что за интерес? Они же всегда могут сослаться на то, что у них нет денег или техники. Да они и занимаются этим постоянно.
  - Ну и что, - возразила Валя. - Не забывай о том, что скоро выборы, а значит надо набирать себе рейтинговые очки. Поэтому им невыгодно, чтобы негативная информация просочилась сквозь стены этого здания. Так что прошу тебя, ничего пока не предпринимай. А то и у тебя, и у меня могут возникнуть неприятности. Лучше отдай мне эти акты, пока не поздно. Кстати, сегодня утром сам мэр ими интересовался, просил взять их на время. Но я ответила, что они на руках у членов комиссии, и до завтра я не смогу их ему полностью собрать. Так что верни их мне, пожалуйста.
  - Хорошо, завтра утром и принесу, - пообещала я, поднимаясь со стула и начиная подумывать о том, куда бы исчезнуть бесследно на парочку дней. - Пожалуй, ты права. Нечего мне соваться в эти дела. Раз жалоба поступила, то схожу к Леденец домой, посмотрю на кучу мусора в ее овраге и запишу ее возмущенные высказывания. А дальше пусть будет, что будет.
  - Вряд ли тебе удастся это сделать, - бросила мне вслед Валя, снова повернувшись к монитору.
  - Это еще почему? - Я удивленно обернулась на пороге уже распахнутой двери.
  - Разве ты не слышала? Весь город только об этом и говорит. Леденец в больнице. Пару часов назад на нее напали и сильно избили.
  - Нет, я не слышала об этом, - ответила я, чувствуя, как с каждой секундой все больше леденеют мои ладони.
  
  Странности продолжали преследовать меня и по окончании рабочего дня. Людка убежала с работы пораньше, сославшись на то, что ей надо успеть забрать Анюту из школы искусств (где эта десятилетняя разбойница училась игре на скрипке) раньше, чем она успеет сбежать и в очередной раз где-нибудь нашкодить. Людка очень переживала из-за постоянных похождений своей непоседливой дочери. Все-таки сама день-деньской пыталась наставить на путь истинный несовершеннолетних подростков.
  Идти домой мне пришлось в полном одиночестве. Как назло почти все, кто жил в моей стороне, разъезжались на машинах, но после ночной схватки с грабителем никто отчего-то не предложил меня подвезти. Из здания администрации я вышла ровно в шесть, тютелька в тютельку, с чистой совестью и с ворохом напирающих друг на друга мыслей о новогодних планах.
  Схваченный легким предновогодним морозцем снег весело похрустывал у меня под ногами, поднимая и без того какое-то легкое и воздушное настроение. По идее, после всего, что случилось со мной, мне впору было погрузиться в глубокую депрессию, но моя внутренняя среда, напротив, расцвела всеми красками, на которые только была способна. Как-то забылся и грабитель, которого в эту минуту я запросто могла бы простить, да и исчезновение важных документов мало трогало душу. Зимние улицы были расцвечены обилием новогодних гирлянд, окна домов и магазинов пестрели наклеенными на них снежинками. На площади переливалась разноцветием неоновых ламп красавица-елка, и, проходя, мимо нее, я невольно остановилась, чтобы полюбоваться красивым зрелищем.
  До Нового года оставалось еще целых шесть дней, но вокруг елки уже прогуливалось множество народа. Были здесь и молодые парочки, которые сперва степенно прохаживались, взявшись за руки, а потом с радостными криками начинали забрасывать друг друга снежками; и пожилые люди, вышедшие на вечерний моцион. Всего у главной елки собралось не меньше сотни человек, а в новогоднюю ночь их будет куда больше.
  Я стояла, заворожено наблюдая за игрой света на пахучих еловых лапах, смотрела на нарядно одетых людей, искренне разделяя их счастливое, приподнятое настроение. В душе росло ощущение того, что все трудности и проблемы остались далеко позади, и что впереди лишь один светлый и радостный путь.
  Но мое приподнятое настроение вмиг улетучилось, когда в толпе незнакомых людей впервые мелькнуло что-то знакомое, по какой-то неведомой мне причине сразу заставившее мое сердце тревожно затрепыхаться в груди. Сначала я даже не поняла, в чем дело - охватившее меня волнение не поддавалось объяснению, но когда мой взгляд снова напоролся на что-то знакомое, я даже кулачки сжала от напряженного негодования. В толпе передо мной ясно промелькнула ярко-красная вязаная шапочка, а такую мне уже доводилось видеть сегодня.
  Ринувшись вслед за шапочкой, я успела разглядеть под ней чью-то спину, облаченную в серое пальто. Несомненно, у елки маячила фигура той самой подозрительной личности, что вертелась днем у окна нашего кабинета. В том, что подозрительная личность второй раз за день попадается мне на глаза, не было ничего хорошего.
  Расталкивая руками прохожих, я бросилась вдогонку за ярко-красной шапочкой в надежде на то, что хотя бы одну тайну это поможет мне сегодня раскрыть. Но "шапочка", ни разу не обернувшись и не взглянув в мою сторону, умудрялась все время ускользать от меня, словно специально петляя в толпе, как уходящий от охотников заяц. Я то и дело теряла из вида свои ориентиры, но потом, будто по мановению волшебной палочки, вновь напарывалась на них, и продолжала свою безуспешную погоню.
  "Шапочка", еще немного попетляв и будто нарочно дразня мое любопытство, исчезла совсем, и сколько я не бродила в толпе гуляк, но так больше и не встретила подозрительную личность. Раздосадованная и этой неудачей, я решила, что пора отправляться домой и там, в спокойной обстановке, за чашечкой кофе, привести свои мысли в порядок и все хорошенько обдумать.
  Покинув площадь, я некоторое время шла по очень оживленной центральной улице, но это мне быстро надоело. Почему-то хотелось уединения, и к тому же во мне родилось и разрасталось чувство, что меня кто-то преследует. Возможно, мне это только показалось, но с другой стороны, если за мной уже следили днем, значит, и вечером могли следить. Тем более что таинственная подозрительная личность снова попалась мне на глаза. Несколько раз я даже оборачивалась, ища взглядом своих неизвестных преследователей, но ничего примечательного разглядеть не смогла: должно быть, мне просто не хватало опыта.
  Свернув с главной улицы в темный проулок, я уже буквально через несколько шагов пожалела о содеянном. Проулок был темен и мрачен, совсем как переулок Кольцова, в котором меня ограбили прошлой ночью. Мне совсем не хотелось во второй раз искушать судьбу, но и поворачивать назад не было большого желания. Дорога проулком значительно сокращала путь к дому, а время для меня всегда было важнее всего. Я не могла позволить себе такую роскошь, как прожигание жизни впустую, и потому стремилась с максимальной выгодой использовать каждую минуту своей непутевой, но полной интересных событий жизни.
  Пройдя примерно половину длины проулка, я сбавила шаг и внутренне обмерла: мне показалось, что за мной кто-то идет. Обернулась на ходу, но ничего и никого разглядеть в сгустившейся позади меня темноте не смогла. Это меня немного успокоило, но уже секунду спустя я отчетливо услышала чьи-то торопливые шаги у себя за спиной. Шаги становились все ближе и ближе, их звук раздавался все чаще и чаще, и складывалось полное ощущение того, что мой преследователь перешел с осторожного шага на бодрую рысь. В руках у меня ничего, кроме старой дамской сумочки, не было, и потому я покрепче перехватила пальцами ее кожаные ручки.
  Тем временем мой настойчивый преследователь оказался совсем рядом. Размахнувшись, я что было сил хотела ударить сумочкой очередного грабителя, но сумочка лишь бессильно просвистела в воздухе, не причинив ему никакого вреда. Потеряв от неожиданности равновесие, я рухнула в сугроб и отчаянно завертела по сторонам головой, в надежде увидеть того, кто так упорно гнался за мной. К моему непомерному удивлению, рядом со мной никого не оказалось. Шаги все еще доносились до меня, но доносились они откуда-то из-за забора, возле которого я и сидела, вся осыпанная снегом.
  - Бегите, бегите, иначе они убьют вас, - неожиданно прозвучало совсем рядом, и я могла бы поклясться, что голос был мне знаком.
  - Кто это говорит? - спросила я у темноты, затем повторила этот же вопрос забору.
  Поскольку ответа не последовало, я поднялась на ноги и принялась отряхивать полы пальто. Не успела я закончить это дело, как проулок неожиданно озарился ярким светом: там, где он выходил на главную улицу, вместо темного проема теперь горели два ослепительно-круглых светляка. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять - по проулку движется машина. Она двигалась в мою сторону, судя по увеличивающемуся диаметру фар и нарастающему звуку двигателя, все быстрее и быстрее, и я, на всякий случай, попятилась к обочине, чтобы пропустить движущееся средство. Проулок был узким, настолько узким, что мог вместить только машину, а мне совсем не оставалось места. Даже вжавшись всем телом в забор, я рисковала быть сбитой, а надежды на то, что водитель притормозит и даст мне спокойно пройти, практически не было. Пьяниц за рулем на наших улицах всегда хватало, а здесь была даже не улица, а жалкий проулок, по которому машины, наверное, проезжают раз в год. Эта мысль меня немало встревожила. Если машины проезжают здесь раз в год, то почему этот раз выпал именно на тот момент времени, когда в проулке оказалась я? Такое совпадение показалось мне не случайным, к тому же масла в огонь подлил и незнакомец, произнесший не самые приятные слова из-за забора.
  Повинуясь инстинкту самосохранения, я оттолкнулась от забора рукой и побежала по проулку, путаясь в длинных полах своего пальто. Настроение еще более ухудшилось, к горлу с каждым шагом подступал леденящий душу страх. Мне казалось, что машина вот-вот нагонит меня, и тогда прощайте, дорогие радиослушатели!
  Автомобиль стремительно нагонял меня, но впереди уже маячил спасительный поворот. Мне надо было только добежать до него и спрыгнуть с дороги в кювет. Подстегиваемая собственным страхом, я увеличила скорость и мчалась так, что только ветер в ушах свистел. Уверена: если бы в эту минуту кто-нибудь догадался включить секундомер и засечь время, я бы побила мировой рекорд на стометровке.
  Шум двигателя все нарастал, и я каждое мгновение ожидала удара сзади. Но удара долго не было, а когда он все же последовал, я уже достигла заветного поворота и вскочила на небольшой пригорок снега, отделяющий саму дорогу от кювета. Догнавший меня автомобиль мягко поддал мне сзади правым крылом, и из моего рта вырвался непроизвольный визг. Меня спасло то, что при ударе мои ноги сами собой поехали по скользкому склону горки. Автомобиль своим толчком лишь добавил мне инерции, и я благополучно скатилась с горки вниз, упершись где-то на дне кювета во что-то очень мягкое. Судя по зловонию, которое сразу окутало меня с ног до головы, этим чем-то мягким оказалась свежая кучка мусора, сваленного здесь, очевидно, одним из местных жителей. Ну вот, опять этот мусор!
  Тем временем машина остановилась и даже сдала назад. Надо же, какой сознательный водитель попался - сшиб барышню, и теперь решил ей помочь. Другой бы давно уехал с места преступления. Выудив ноги из мусора, я перевернулась на живот, а затем встала на карачки. Сверху раздался звук открываемых дверей. Вслед за тем на обочине в бледном отсвете смотревших в другую сторону автомобильных фар выросли две высокие фигуры. Я хотела крикнуть им все, что о них думаю, но у меня опять от волнения пропал дар речи, а в следующее мгновение до меня донеслись приглушенные слова:
  - Где она?
  - Там, внизу.
  - Мертва?
  - Надеюсь, что нет, иначе Бурый нас самих убьет.
  - А если да? Сходи - проверь.
  - Сам иди, я мертвяков боюсь!
   Вслед за тем до меня донесся оживленный шепот. Парни о чем-то ругались между собой, потом решили, что я если я мертва, то им самое время делать ноги и, сев в машину, укатили в неизвестном направлении. А я все лежала и лежала рядом с кучей мусора, вжавшись всем телом в снег, и боялась пошевелиться. Мне казалось, что на самом деле машина никуда не уезжала, а просто спряталась за углом. Те парни только и поджидают момент, когда я вылезу на дорогу. Кто знает, может, у них ножи или пистолеты с собой есть! В одном только я не сомневалась: сбили меня не случайно. А вот кому вдруг понадобилась моя смерть, я никак не могла понять...
  
  Открывшая дверь Даша ничуть не удивилась моему внешнему виду.
  - Ты становишься все более оригинальной, - вяло сказала она, пропуская меня внутрь нашего семейного гнездышка.
  Я скинула с себя сапоги, раздраженно швырнула на стоявшую в прихожей тумбу сумочку и без тапочек прошлепала к зеркалу.
  - Может ты не в курсе, но у тебя на спине картофельные очистки, - проинформировала меня дочь.
  Другие очистки и еще какую-то фольгу я сняла со своей шапки.
  - Тебя опять ограбили, и ты снова потеряла дар речи? - сыпала вопросами, стоя позади меня со скрещенными на груди руками и суровым выражением лица Дашутка. - Ты начинаешь меня пугать. Если так и дальше пойдет, то в один прекрасный день я останусь сиротой.
  - Найдешь себе новую маму, - машинально буркнула я в ответ, внимательно осматривая себя со всех сторон в зеркало и почти не слушая свою дочь. В эту минуту меня переполняли весьма тревожные чувства. Например, не сломали ли мне что-нибудь эти гады?
  - Между прочим, нам опять звонили и молчали, - сказала Даша, помогая мне избавиться от провонявшего въедливым духом помойки пальто.
  - Что? Звонили?
  - Ну да, домой, - объяснила Даша, осторожно, в вытянутых руках держа пальто за плечики и двигаясь по направлению к ванной.
  От услышанного я присела на тумбу.
  - Как, опять? Кто бы это мог быть?! Может, у тебя появился робкий поклонник?
  - Это вряд ли. Хотя, может, и появился. Ходит тут один за мной последние пару дней.
  - Ну-ка расскажи.
  - Это длинная история, поэтому расскажу я ее тебе за ужином.
  Моя Дашка - очень упрямый человек. Несмотря на внешне добрый и достаточно мягкий вид, она вмиг может преобразиться, и будет стоять на своем до скончания века. Эту черту характера, несомненно, не самую лучшую, но и не самую худшую, она переняла от отца. Я тоже достаточно упряма, но меня, в отличие от дочери, можно было, в конце концов, убедить сдвинуться с места. Я могла уступить, но только в том случае, если видела в этом для себя определенную выгоду. Дашка же не сдвинулась бы с места ни за какие богатства мира. Она скорее умерла, чем отступилась бы от своих слов. Поэтому и сейчас спорить с ней было бесполезно: раз сказала "за ужином", значит - за ужином.
  Но еще до ужина Дашка устроила мне экзекуцию. Отправившись переодеваться, я к своему величайшему ужасу обнаружила на левом бедре громадный синяк. Он был округлой неправильной формы и больше всего напоминал жирную кляксу в школьной тетради. Только в отличие от кляксы, синяк весь состоял из сплошных кровоподтеков. Значит, все-таки мне был нанесен физический ущерб, а я в пылу погони этого и не заметила. Зато дома, разглядев синяк как следует, я буквально скорчилась от боли. Мое бедро сначала заныло, потом запылало, а в довершение всего в него кто-то невидимый будто бы стал втыкать сотни тысяч крохотных иголок.
  - Ого! - Ошарашено присвистнула Дашка, возникшая на пороге комнаты очевидно для того, чтобы позвать меня за стол. - Ничего себе! Кто это тебя так разукрасил?
  - За ужином, - поспешно ответила я, набрасывая на себя халат.
  - Нет, подожди.
  Дашка подошла к серванту, заставив меня боязливо зажмуриться. Дело в том, что в серванте хранилась наша аптечка, а в ней в обязательном порядке присутствовали шприцы. На меня они всегда действовали угнетающе, а вот о дочь, наоборот, испытывала от одного их вида неземное удовольствие. Даша с детства мечтала стать ветеринаром, а ее простофиля-отец был просто в восторге от этой идеи. Однажды ему хватило ума на то, чтобы подарить ей набор шприцев и другой медицинский инструмент. Дашка была на седьмом небе от счастья, и целый день гонялась за нашим карликовым пинчером Маэстро, который жил у нас в то время, со шприцем в руках. Бедному псу удалось тогда улизнуть, но это нисколечко не смутило Дашутку. Она продолжала тренироваться на куклах, а спустя несколько лет закончила медицинские курсы, организованные при школе. Ни врачом, ни ветеринаром она так в итоге и не стала, зато довольно сносно научилась делать уколы. По ее мнению, уколом можно было вылечить все, поэтому я предпочитала не болеть. Когда же такое случалось, уже я оказывалась на месте бедняги Маэстро и со всех ног убегала от собственной дочери. Но в малогабаритной однокомнатной квартирке далеко не убежишь, и Дашка со всей жестокостью всаживала мне в мягкое место очередную толстенную иглу.
  - Не волнуйся, это всего лишь противостолбнячное средство, - успокаивающим тоном, заставившим болезненно сжаться мое сердце, произнесла дочь, прямо на моих глазах пуская из шприца вверх тонкую струйку лекарства. Не знаю почему, но именно эта струйка всегда действовала на меня наиболее угнетающе.
  - Нет, не надо, - распахнув от ужаса предстоящего глаза, слабым голосом взмолилась я, но Дашка уже повернулась ко мне и велела распахнуть халат.
  - Не волнуйся, - продолжала успокаивать она меня в ходе процесса, - после такого укола ты в течение минимум двух часов можешь делать все, что угодно, и любой суд признает, что действовала ты в состоянии аффекта, ничего не соображая.
  Я слушала дочурку, и так ничего не соображая. Когда все было закончено, Даша отправилась на кухню стерилизовать использованный шприц, а я, тихонько постанывая, осталась валяться на диване. В этот момент раздался настойчивый звонок в дверь. Так звонить могла только Людка.
  - Мам, открой, - крикнула из кухни Дашка.
  - Не мешай, я умерла, - громко ответила я, в самом деле так себя чувствуя. Если бы не мои ноющие бедро и ягодица, я бы наверняка уже летала с ангелами в раю.
  Я слышала, как Дашутка сердито протопала в прихожую и открыла дверь. Людка ворвалась внутрь с громким требовательным криком:
  - Где она?!
  - В комнате, - удивленно ответила Дашутка.
  Людка ворвалась в комнату, и, увидев меня, лежащей на диване, обрадовано заорала:
  - Господи, так ты все-таки жива!!!
  - Пожалуй, - согласилась я, опасливо ощупывая свое бедро. - А что? Неужели я так плохо выгляжу?
  - Да нет, - продолжала радоваться Людка, - просто мне сказали, что ты умерла.
  - Кто? - подивилась я.
  - Не знаю, мужик какой-то, - Людка, вся вне себя от непонятной мне радости, присела на край дивана рядом со мной. - Понимаешь, все это было очень странно. Я пошла за Анютой в школу искусств, но, как всегда, опоздала. Их, оказывается, отпустили пораньше, а она не догадалась мне позвонить. Тогда я отправилась домой, но дома ее тоже не было. Ты же знаешь Анюту, что она может натворить... Кстати, чем здесь пахнет? Ты ничего не чувствуешь? В общем, пришлось бежать в милицию и поднимать их на ноги.
  Тут уж Людка не кривила душой. Всякий раз, когда Анюта хоть на минуту выходила из-под ее строгого родительского контроля, Людка стрелой мчалась в милицию, где, пользуясь старыми связями, поднимала на уши всех, кто в тот момент находился внутри. Ей казалось, что ее дочь похитили, и доблестным представителям правопорядка приходилось искать Людкину дочь по всему городу. Впрочем, эта система была уже настолько отработана, что Анютку находили очень быстро - в милиции уже знали, куда она могла отправиться. Честно говоря, мне было жаль девочку. Строгая мать требовала от нее, чтобы она постоянно докладывала о своих перемещениях. Вот Анюта и сбегала время от времени, в надежде вырвать хоть кусочек вожделенной свободы.
  - Анюту привезли минут через двадцать, - рассказывала Людка, одновременно с любопытством изучая мой грандиозный синяк. - Она с мальчишками в гаражи бегала. Наверняка, эти поганцы хотели научить ее курить. Ты точно ничего не чувствуешь? Какой-то знакомый запах.
  - Ну зачем сразу думать о плохом? - возразила я, как всегда совершая попытку защитить Анюту, а заодно отвлечь подругу от мыслей о неприятном запахе мусорной кучи, который исходил от меня. - Почему сразу курить? Может, они там просто бомбу хотели сделать?
  - Бомбу? Какую еще бомбу? А поняла, опять ты со своими шуточками. У меня, между прочим, только одна дочь, цель всей моей жизни, единственная моя радость. К тому же у нее нет отца.
  - Детства счастливого у нее нет, а не отца, - тяжко вздохнула я. - Ты не отвлекайся. Об Анюте мы еще успеем с тобой поговорить. Лучше расскажи, с чего ты вдруг взяла, что я мертва.
  - А, конечно, - вспомнила Людка. - Я уже, кажется, говорила, что все это выглядело очень странно. Хотя, если вспомнить сегодняшние события... Нет, этот запах меня из себя выводит. У вас что, крыса сдохла?
  - Нет, крыса жива, - огрызнулась я, досадуя на себя за то, что не успела до прихода подруги принять душ. - Так ты будешь рассказывать или нет?
  - Буду-буду. Видишь ли, когда мы с Анютой вышли из милиции, в глаза мне бросилась одна странная машина, стоявшая на месте для служебного автотранспорта. Вернее, ничего странного в ней не было, за исключением того, что, по всей видимости, это был именно тот "Опель-Аскона", из которого за тобой следили сегодня днем. Я хотела подойти поближе, чтобы записать номера и потом выяснить, кому этот "Опель" принадлежит. Но не успела я совершить и нескольких шагов по направлению к нему, как ко мне сзади подскочил какой-то мужик и что было мочи заорал, что тебя только что убили. Естественно, я сразу забыла о машине и помчалась домой. Вернулась только что. Завела Анюту и к тебе. Ой, Машка, я так рада, что ты жива!
  - Люда, ты что - серьезно?
  - Да, а что здесь такого? - Удивленно вылупилась она на меня.
  - Ты поверила абсолютно незнакомому человеку, что меня убили?
  - Ну да, а почему бы нет. Не буду же я с ним знакомиться только для того, чтобы узнать, что тебя убили. К тому же ты всегда все делаешь по-своему и ничего мне не говоришь.
  - Так, по-твоему, я сама захотела, чтобы меня убили, а тебе об этом забыла рассказать? Да ты в своем уме?! И вообще, что это за мужик такой был, который и меня, и тебя знает, и знает то, что меня убили, а вот ты его совсем не знаешь? Или знаешь? Нет? Вот видишь! А почему он подошел именно к тебе? Почему он в милицию не пошел, и там об этом не рассказал?
  - Может, он сам был из милиции? - Людка озадаченно захлопала ресницами, собираясь с духом и мыслями. - И вообще, не кричи на меня. Как бы ты поступила на моем месте, если бы тебе неожиданно заявили, что я умерла?
  - А я и не кричу. Когда я кричу, танки в Воркуте приседают! А если бы ко мне подошел такой мужик, я бы у него спросила, откуда он об этом знает!
  - Эй, подружки, хорош спорить, а то еще передеретесь тут. - Не совсем тактично прервала нашу едва не начавшуюся ссору Дашутка. - Ужин, между прочим, уже готов.
  Людка помогла мне подняться с дивана, и мы покинули комнату. Людка отправилась на кухню, а я зашла в ванную, и под душем по-быстрому смыла с себя угнетающий Людку запах.
  На ужин Дашутка приготовила аппетитное овощное рагу, и еще до моего появления насильно усадила за стол Людку, потребовав, чтобы та разделила с нами вечернюю трапезу.
  - Дай же ты хоть полчаса свободы своему ребенку, - потребовала я у подруги.
  Людка для вида немного попререкалась, но потом согласилась и принялась за ужин. Покончив с тарелкой рагу, она вспомнила, зачем пришла, и вкратце рассказала Дашке перипетии прошедшего дня.
  - Ух ты, как интересно, - восхищенно захлопала в ладоши Дашка. - Наконец-то нами заинтересовалась мафия. Мам, давай теперь отнимем у них общак и рванем в Швейцарию!
  - Только этого мне и не хватало, - устало вздохнула я. - А теперь слушайте, что я вам расскажу. На меня сегодня наехали!
  Дамы слушали меня с раскрытыми ртами. А когда я закончила свой рассказ о том, как на меня наехали, они засыпали меня вопросами. Я старалась честно отвечать на них.
  - Нет, я не пила и мне это не приснилось. Нет, это была машина, а не санки. Нет, ничего не придумываю. Нет, не сама, хотя на улицах и было очень скользко.
  Убедившись в том, что я их не обманываю, дамы решительно объявили, что отныне не оставят меня одну ни на секунду.
  - Мы будем по очереди тебя сопровождать, куда бы ты не пошла, - заявила Людка. - Когда я не смогу, за тобой будет следить Дашка, когда она не сможет - я.
  - А если вы обе не сможете? Нет уж, не надо за мной следить. Все равно вы мне ничем не сможете помочь. Если уж я кому и насолила, то и отвечать буду сама. А лишние жертвы нам ни к чему.
  - Давай подключим милицию, - предложила Людка.
  - Не стоит, - не согласилась я с ней. - Ромка опять отправит меня куда подальше.
  - Тогда давай разбираться самостоятельно. Если сидеть сложа руки, то ты запросто можешь не дожить до Нового года. Итак, судя по всему, ты вляпалась в какую-то неприятную историю, - рассуждала, прихлебывая горячий напиток, Людка. - Только непонятно, с чем именно она связана.
  - Как с чем? - встряла в нашу беседу Дашутка. - Мамку же вчера ограбили. Честное слово, сама убила бы этого грабителя!
  - Ага, убила бы, как же, - качала я головой.
  - Вариантов может быть только два, - продолжала свои размышления Людка. - Вариант первый: вчерашний грабитель знает, что ты обратилась в милицию, знает, что ты выследила его до самого общежития, и думает, что ты запомнила его в лицо. Поэтому из опасения быть пойманным, он решился на новое преступление: ты стала опасной, и он хочет тебя убрать.
  - Звучит вполне правдоподобно, - поддержала ее Дашутка. - Этот негодяй специально звонит и молчит в трубку, чтобы узнать, где ты находишься в данный момент.
  - Второй вариант связан с кражей документов, - продолжала Людка. - И этот вариант мне кажется наиболее реальным.
  - Документы не содержали в себе ничего важного, - возразила я.
  - Не говори гоп! Если их украли, значит, что-то важное в них все-таки было. Постарайся припомнить, что?
  Сколько я ни старалась, но так ничего припомнить не смогла. Акты вывоза мусора могли заинтересовать лишь меня да какого-нибудь инспектора по охране окружающей среды.
  - Ты гений! - Воскликнула Людка. - Инспектор по охране окружающей среды! Вот кто украл у тебя документы.
  - Вряд ли, - ответила я, мысленно представив себе безвольное лицо местного инспектора Усачева. - Он без разрешения жены и пачки сигарет не купит, какая уж тут может быть кража. Да он собственной тени боится!
  - Раз так, значит, думай сама! - обиделась Людка.
  - Я думаю, что я ничего не думаю, - ответила я, попросив Дашку налить мне еще чашечку кофе. - Думать уже поздно, пора приниматься за дело. Мне все равно, кто там на меня наехал. Главное, к завтрашнему утру найти документы.
  - Ты не успеешь! - Воскликнула Людка.
  - Спасибо, что напомнила мне об этом! Сама бы я никогда до этого не додумалась.
  - Не язви и успокойся. Найдем мы твои документы. Завтра сама лично пройдусь по всем кабинетам, расспрошу каждого человечка, в лепешку разобьюсь, но выясню, кто похозяйничал в нашем кабинете.
  - А мне кажется, что во всем виноват грабитель, - вновь встряла в разговор Дашка. - Это он наехал на мамку.
  - А как же документы?
  - А документы мамка сама потеряла. Или кому-то отдала и забыла. Вы что, не знаете мамку? Говорю же вам, грабителя надо искать.
  В этот момент раздался длинный звонок в дверь.
  - Кто бы это мог быть так поздно? - Удивилась я.
  - Может, Анюта? - Людка вскочила с табурета и побежала в прихожую, открыла дверь, и тут же до нас донесся ее взволнованный крик. - Идите скорее сюда!
  Мы с Дашкой вскочили и, путаясь друг у друга под ногами, ринулись на Людкин зов. Она стояла в дверях, но при нашем появлении отошла, открыв обзор на лестничную площадку. Мы с Дашкой посмотрели туда и обомлели: на резиновом коврике прямо перед нашей дверью стояли прислоненные друг к другу сумка, сетка и пакет, доверху набитые предновогодними покупками.
  - А ты говоришь: ищи грабителя, - только и сумела я вымолвить.
  
  Ситуация запуталась окончательно. Остаток вечера мы с Дашуткой разбирали мои покупки, и путем несложных вычислений, я пришла к выводу, что из вещей пропал лишь кошелек. В кошельке был написан мой адрес, и просьба вернуть его за вознаграждение в случае утери. Видимо, оттуда грабитель и узнал, где я живу. Вот только почему он решил вернуть мне вещи? Узнал кто я такая? Или, может, его замучила совесть? Признаться, как-то не очень верилось ни в то, ни в другое. В конце концов, разве есть большая разница, кого грабить: меня или работницу завода, например? К тому же удивляло еще и то, что после всех покупок в моем кошельке оставались какие-то жалкие гроши. Помнится, я еще в Брянске боялась, что мне не хватит денег на обратный билет. Не может быть, чтобы грабитель позарился на мою мелочь, и не позарился на все остальное. Но факт оставался фактом: пропавшие вещи спокойно лежали на кухонном столе. Интересным было также и то, что продукты не успели испортиться. То ли их оставили на морозе, то ли нарочно положили на время в холодильник. И колбаса, и мясо, и рыба находились в отличном замороженном виде.
  - Ну, мамка, живем, - радостно складывала в наш холодильник продукты Дашутка. - Ой, а это что? Это мне?!
  Задумавшись о случившемся, я напрочь забыла о купленном для Дашки парфюмерном наборе, а дочь, как назло, наткнулась на него первой. В итоге сюрприз оказался испорчен.
  - Ой, как здорово. Спасибо, мамулечка, - прыгала вокруг меня Дашутка. - Интересно, а что ты мне на Новый год подаришь?
  Я устало опустилась на табурет. Взяв в руки телефон, по памяти набрала Ромкин домашний номер. Должно быть, он уже спал, потому что из трубки раздался какой-то не его голос:
  - Слушаю.
  - Ромка, это я. Ты не поверишь, что со мной случилось.
  Ромка поверил, но явно был этому не рад. Лишние проблемы ему были ни к чему. Сначала он очень обрадовался, услышав, что мне вернули украденные вещи, но затем не менее сильно огорчился, узнав, что ему предстоит распутывать дело о наезде. При этом он еще не знал, что я могла поручить ему и дело о краже документов, а потому счастливо отделался. Пообещав заняться мною в ближайшем будущем, Ромка пожелал мне спокойной ночи и положил трубку. Я, вникнув его разумному совету, тоже отправилась спать.
  Следующим днем была пятница, и потому многое предстояло сделать. Явившись на работу, я предупредила всех, что до обеда меня не будет, и убежала на узел связи записывать передачу. Тем самым я убила двух зайцев: получила возможность свободного перемещения и улизнула от разъяренной Вали, которая наверняка уже отправилась на мои поиски.
  Планы у меня были грандиозные. Запись передачи обычно занимала не более сорока минут, поэтому оставшееся до обеда время я решила посвятить решению собственных проблем. А таковых у меня набралось целых три. Во-первых, несмотря на то, что мне вернули украденные вещи, мой интерес к ограблению только возрос. Теперь уже это было делом принципа. Второй проблемой был состоявшийся на меня вчера наезд. Если он был неслучаен, то им следовало заняться вплотную, поскольку бездействие в данном направлении могло быть чревато неприятностями в будущем. Третьей проблемой оставалась кража документов, но с этим обещала разобраться Людка.
  Записав передачу, я недолго размышляла над тем, с чего следует начинать расследование. Реальных зацепок у меня было всего две: общежитие, к которому нас привела Джулька, и Леденец, которая могла пролить свет на историю с документами. Что касается наезда, то с этим дело обстояло куда сложнее, поскольку я не запомнила ни номеров, ни марки сбившей меня машины, ни тех, кто находился в ней. Единственное, на что я могла рассчитывать, так это на то, что сумею разыскать "Опель-Аскону". Во мне почему-то росла уверенность, что сбившей меня машиной мог оказаться именно этот автомобиль.
  Так или иначе, первым делом я решила навестить в больнице угодившую туда Леденец.
  Евдокию Палладьевну положили в отделение травматологии, о чем мне и сообщила дежурная медсестра. Время было приемное, а потому меня без особых заковырок пропустили внутрь. Как мне объяснили, у Леденец была сломана рука и несколько ребер, и ее не выпускали из палаты. Я послушно переобулась и сняла заботливо вычищенное Дашуткой пальто, накинула на плечи белоснежный халат и отправилась наверх.
  Евдокия Палладьевна встретила меня улыбкой Медузы Горгоны. Не успела я переступить порог ее палаты, как на меня обрушился поток всевозможных ругательств в адрес всех, кого только Леденец знала в этой жизни. Опасливо косясь на соседние койки, на которых покоились две женщины с перебинтованными ногами, я подошла к кровати старушки.
  - Это вам, - сказала я, выставляя на прикроватную тумбочку пакет с соком, конфеты, печенье и фрукты, купленные по дороге. - Как вы себя чувствуете?
  - Зачем пришла? - Хмуро бросила в ответ старушка.
  - Чтобы навестить вас.
  - Не ври. Меня никто не любит, - упрямо повторила Леденец. - Говори, чего надо?
  - Евдокия Палладьевна, я пришла сюда за тем, чтобы вам помочь. Расскажите, пожалуйста, кто и за что напал на вас?
  - Я уже милиции все рассказала, - продолжала брюзжать старушка. - Приходил сюда один такой, усатый, на кота похожий, все выспрашивал. А потом говорит, чтобы я заявление не писала. Мол, шпаны много развелось, а всех не посадишь. Но я все равно написала и ему отдала. Я этого так не оставлю. Виданное ли дело, средь бела дня на пенсионерок нападать!
  - А где именно на вас напали?
  - Известно где: у ворот коммунального хозяйства. Я ж туда скандалить ходила с ихним начальником, с Котовым. Он меня и слушать не стал. Тогда я пригрозила, что в Брянск поеду, к губернатору на прием, и все их махинации разоблачу. А когда вышла, на меня и напали.
  - Просто так, ни с того, ни с сего? - Не поверила я.
  - А как еще на человеков нападают? - Удивилась она. - Молодые парни старушку не пожалели. Как налетели на меня, с ног сбили и давай молотить по чем ни попадя. Руку сломали.
  - У вас что-нибудь отобрали? Сумочку, деньги?
  - Ничего!!! В том то и обида, что зазря они меня били-то!
  Старушка едва сдерживала слезы, и мне стало искренне ее жаль. Задав пострадавшей еще несколько вопросов, я убедилась в том, что больше ничем она мне не сможет помочь, и ушла, пожелав ей скорейшего выздоровления. Поскольку время у меня еще было, из больницы я прямиком направилась в общежитие.
  Насколько мне было известно, общежитие принадлежало бывшему военному заводу, но жили в нем люди, не имевшие к этому заводу никакого отношения. Произошло это потому, что новые веяния в нашей экономике позволили некоторым должностным лицам хорошенько заработать на недвижимости. Словом, и тут без определенных махинаций не обошлось. Но я никогда не вдавалась в суть этого дела, и потому не знала всех подробностей. Только в одном была уверена: никакого наказания никто не понес, хотя уголовное дело не было закрыто и по сей день.
  В общежитии было всего три подъезда. Меня интересовал лишь один из них, но это ни много, ни мало шестнадцать комнат, по четыре на каждом этаже. Я еще не представляла себе, каким образом мне удастся проникнуть в каждую из них, а сделать это было необходимо. Конечно, я могла бы воспользоваться служебным удостоверением. Представителя прессы наверняка пустили бы в дом, но тогда мне не хватило бы и года, чтобы пройти по всем комнатам. Так уж устроен наш человек: если у него появляется возможность высказаться, то он использует ее на полную катушку. Меня обязательно познакомят со всеми проблемами, укажут соседей-самогонщиков, хулиганов, пожалуются на холод зимой и так далее. Все это мне знакомо, поскольку я и сама живу в подобном доме и в подобном окружении.
  Добравшись до общежития и так ничего на ходу и не придумав, я решила действовать по ситуации. Общежитие оказалось нетиповым, построенным по какому-то экономичному проекту. Каждый этаж представлял собой некое подобие удлиненной лестничной площадки, по обеим сторонам которой располагались по четыре комнаты. В конце этого импровизированного коридора угадывались кухня и санузел.
  Первый этаж был темен: в коридоре не горело ни единой лампочки. Я осторожно, почти на ощупь продвигалась вперед, опасаясь наткнуться на что-нибудь выпирающее и острое. Добравшись до первой из дверей, я осторожно постучала в нее, отчаянно волнуясь и думая, что сказать. Дверь мне открыла молоденькая девушка с грудным ребенком на руках. Увидев на пороге незнакомую женщину, она просто отошла в сторону, приглашая меня войти.
  - Вы ведь из собеса? - спросила она уже тогда, когда я вошла внутрь.
  Я согласно кивнула, с некоторым изумлением осматривая комнату, в которую попала. Она была совсем небольшой: в ней едва умещались платяной шкаф, полуторная кровать и детская кроватка. В углу на небольшой тумбочке виднелся старенький телевизор, а у самого входа стоял тяжелый на вид стол-тумба, заставленный неприбранными тарелками и кастрюлями. Здесь же высилось несколько бутылочек с остатками детского питания.
  - Вот так и живем, - вздохнула у меня за спиной девушка.
  Я обернулась, поддавшись желание получше ее рассмотреть. Девушка была невысокой и какой-то помятой на вид. Ее светлые, до плеч, волосы безжизненными прядями свисали на заспанное лицо, а грязный, давно не стиранный халатик лишь дополнял это впечатление.
  - Сколько ни просили, никто нам не помогает. Комнату дали только до весны. А куда дальше деваться - неизвестно. Сами бы еще по углам помыкались, но с ним-то куда? - Девушка кивнула на малыша, с удивлением сунувшего в рот крохотную, почти кукольную, ручонку и глядевшего на меня, незнакомого ему человека. - Да вы не стойте, проходите, садитесь!
  - Простите, как вас зовут? - Спросила я, опасливо опускаясь на краешек кровати.
  - Лена, - ответила девушка, оставшись стоять передо мной.
  - Скажите Лена, вы живете одна или с мужем?
  - С мужем, с Ваней. Он у меня охранником на двух работах работает, дома почти не бывает. У него график дежурств - сутки через двое. Вот он два дня подряд объекты охраняет, а третий день отсыпается. Но все равно зарабатывает крохи.
  Глядя на Лену, я думала о том, какой все же невероятно трудной стала современная жизнь, и что угнаться за ней, порой, очень тяжело. Вот встретились два человека, полюбили друг друга, поженились, сына родили. А дальше никакой перспективы - в маленьком провинциальном городке работу найти практически невозможно. Пройдет еще немного времени, и подастся ее Ваня в столицу на заработки, а там как судьба повернет, кто его знает. Многие из моих земляков уехали туда, да и пропали в этом огромном котле варева рыночной экономики. Думая об этом, я от всей души желала, чтобы Ваня не оказался тем самым грабителем, что напал на меня прошлой ночью.
  - Лена, а как вам тут живется? Соседи хорошие, не обижают?
  Лена, чувствуя, что у нее появилась прекрасная возможность выговориться, выдала мне все, что только знала о жильцах своего подъезда. Из ее слов я поняла, что мужчин здесь проживает не так много. На шестнадцать комнат приходится всего пять мужиков. В остальных прописаны женщины. Однако это не только не упростило мою задачу, но, напротив, значительно осложнило ее. Лена заверила меня, что все женщины из ее подъезда достаточно молоды, ни одна из них не достигла сорокалетнего возраста, и что примерным поведением они не отличаются. То бишь, к ним без устали ходят толпы мужчин, а потому факт, что Джулька привела нас к стенам общежития, еще не доказывал вины прописанного тут человека. Может, мой грабитель действительно зашел к даме сердца на огонек. Правда, меня одолевали на этот счет большие сомнения. Женщина, приди к ней мужик с полными сумками продуктов и великолепным парфюмерным набором, ни за что не отдала бы этой наживы. Так что, возможно, прав был Ромка: Джулька просто ошиблась.
  Поговорив с Леной еще на разные темы, я засобиралась уходить.
  - А вы с Глуховой поговорите, - неожиданно посоветовала хозяйка комнаты. - Она на четвертом этаже живет. За всеми наблюдает, и все обо всех знает.
  Поблагодарив ее за беседу, я вышла в коридор и стала подниматься по лестнице. На втором этаже я совершила остановку, решив и здесь заглянуть в одну из комнат. Выбрав дверь посолиднее, я постучала в нее.
  - Убирайся прочь, негодяй! - Неожиданно раздался из-за двери пронзительный женский крик.
  - Простите, я из собеса, - отчетливо произнесла я в замочную скважину.
  - Вот только вас мне и не хватало!!! Убирайтесь!
  Связываться с нервной бабой мне не хотелось, и я перешла к другой двери.
  - Бургундское здесь больше не продают! - Прохрипел на этот раз мужской голос, имея в виду, очевидно, обычный самогон.
  - Да, видимо, надо идти к Глуховой, - посоветовала я сама себе, и заторопилась на последний, четвертый этаж.
  Глухова оказалась на редкость осторожной женщиной. Открыла она мне не сразу. Долгое время выспрашивала, кто я такая и что мне от нее нужно. Игра в собес здесь вряд ли дала бы положительный результат, и я на свой страх и риск продемонстрировала в замочную скважину свое настоящее удостоверение.
  - Радио? - Удивилась она из-за двери. - Ну что ж, входите.
  Дверь распахнулась, и я смогла, наконец, увидеть и по достоинству оценить владелицу комнаты. На вид Глуховой было лет тридцать, но особой свежестью лица она не отличалась, хотя и была по-своему красива. Высокая и статная, издали она наверняка выглядела весьма впечатляюще, но, приглядевшись к ней внимательнее, можно было без труда обнаружить на ее лице следы многочисленных попоек. И все же, судя по всему, до крайности она еще не опустилась.
  Комната Глуховой оказалась сродни той, в которой я уже побывала, но порядка в ней было больше, несмотря на скромную обстановку - шкаф, диван, два стула и стол, на котором стоял маленький цветной телевизор, цветы в горшочках на окне, зашторенном красивыми свежими занавесками.
  Глухова предложила мне стул, сама уселась на другой, и мы друг другу официально представились. Так я узнала, что ее зовут Наталья, что работает она на заводе, но в данный момент находится на простое, а другой работы найти не может. Она в свою очередь узнала, что я готовлю радиорепортаж о проблемах заводчан, оставшихся без работы.
  Наталья оказалась дамой словоохотливой, и я едва успевала записывать за ней в свой блокнот. Вид диктофона поверг ее в ужас, и поэтому мне пришлось воспользоваться услугами шариковой ручки. Задавая по ходу беседы разные наводящие вопросы, я еще кое-что узнала о жителях подъезда, но почерпнутая информация не дала мне ничего нового. Никакого прояснения относительно грабителя не наступало.
  - Какие красивые у вас цветы, - желая упрочить налаженный контакт, я поднялась со стула и подошла к окну. - Любите ими заниматься?
  - Очень, - мягкая улыбка осветила лицо Глуховой.
  Отдернув занавеску, я восхищенно склонилась к ярко-алому цветку декоративной розы и замерла от неожиданности: во двор прямо к тому подъезду, в котором я находилась в данный момент, медленно вкатывал темный "Опель-Аскона"!
  - Простите, вы случайно не знаете, чья это машина? - Спросила я, едва сдерживая охватившее меня волнение.
  Глухова подошла ко мне, и тоже выглянула в окно. "Опель" остановился, но из него никто не выходил.
  - Конечно, знаю. Это машина Бурого, простите, Сергея. А почему вас это интересует?
  - Да так. Просто подумала, что это машина одного моего знакомого, а потом засомневалась.
  - Вряд ли вы знаете Сергея, - с явным сомнением в голосе произнесла Глухова. - Он ведь не из местных. Так, приезжает иногда... по делам.
  - А кто он такой и чем занимается?
  - Бизнесом. Кажется, строительством, но точно не знаю. По крайней мере, живет Сережа на широкую ногу. Деньги у него текут рекой.
  - А к вам он часто заходит? - Напрямую спросила я.
  Глухова замялась и отвела взгляд в сторону.
  - Иногда, - глухо ответила она.
  - А последний раз когда заходил?
  - Вчера был.
  Я еще раз посмотрела вниз. Тонированное стекло автомобиля на миг озарилось вышедшим из-за туч солнцем, и мне показалось, что за рулем по-прежнему кто-то есть. А раз так, значит, у меня имелись все шансы встретиться с потенциальным преступником через какую-то минуту. Осознание этого и толкнуло меня на опрометчивый, как оказалось впоследствии, шаг.
  - Подождите меня, - предупредила я Наталью. - Я вернусь через несколько минут, и тогда вы мне расскажете об этом Сергее поподробнее.
  Я бежала вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Пролеты этажей мелькали в моих глазах с невообразимой скоростью, и на то, чтобы спуститься на первый этаж с четвертого мне потребовалось меньше тридцати секунд. Но, должно быть, водителю хватило и этого, чтобы скрыться от меня. Машина стояла на прежнем месте - прямо перед входом в подъезд, но в ней никого не было. Я подошла поближе, заглянула внутрь сквозь темноту стекол, и с превеликим трудом сумела разглядеть руль и пустое водительское кресло. Дергать за ручку дверцы я побоялась, так как не была уверена, что в машине нет сигнализации. Резкий, режущий слух визг автомобильной сигнализации всегда очень раздражал меня.
  Я обошла машину несколько раз, разглядывая ее со всех сторон, и остановилась у правого крыла. Ведь если мои предположения были верны и на меня наехали именно на этом автомобиле, то наверняка должны были остаться какие-нибудь следы. Со всей внимательностью, на какую только была способна, я изучила крыло, но никаких вмятин или царапин на нем так и не обнаружила. Единственное, что могло послужить косвенным доказательством причастности этой машины к моему наезду, была крохотная трещина на стекле правой фары, которую вполне могла оставить стальная застежка моей сумочки. Но с тем же успехом трещина могла быть и старой.
  Записав в блокнот номер машины, я подняла голову, отыскала взглядом окно Глуховой и помахала ей рукой. Шторка на окне задергалась: наверное, Наталья помахала мне в ответ.
  Тогда я вошла в подъезд и неторопливо стала подниматься по лестнице. Примерно на втором этаже навстречу мне лихо промчался какой-то парень, больно задев меня плечом. От его толчка я чуть не потеряла равновесие, и даже крикнула ему вслед что-то обидное. Затем продолжила свой путь.
  - Наверное, Сергей пошел к кому-то еще, кто живет в вашем подъезде, - громко произнесла я, открывая дверь в комнату Глуховой.
  Но только я это проделала, как невольный крик вырвался из моей груди: на полу рядом с окном в растекающейся луже крови лежала Наталья, глядя в мою сторону остекленевшим взглядом...
  
  На одеревеневших ногах я подошла к телу, лелея в душе слабую надежду на то, что Глухова еще жива. Присев рядом с ней и с трудом преодолевая острые приступы подступающей к самому горлу тошноты, я попыталась нащупать у нее сонную артерию, но пульса не было, и я оставила свои попытки. Только зря испачкала руки в крови.
  Глухова умерла, очевидно, от удара по голове тяжелым свинцовым молотком для разделки мяса, который валялся подле тела, зловеще поблескивая на свету красно-металлическим оттенком. Такой молоток запросто можно было встретить на любой кухне. Должно быть, несколько минут назад он еще покоился в ящике стола Натальи. Сама же девушка лежала под окном, у батареи отопления, нелепо запрокинув голову и неестественно вывернув заголившиеся ноги. Ее красивые темные волосы потемнели еще больше и слиплись от сочившейся из раны на затылке крови, а руки и после смерти судорожно схватили и держали до предела натянувшиеся занавески.
  - Неужели это он, - тихо пролепетала я, одним рывком поднявшись с пола и выглянув в окно: никакого "Опеля" во дворе больше не было. Зато из-за угла как раз показался милицейский "УАЗик". - Надо же, как оперативно они приехали! И кто им только позвонил?
  Только тут до меня дошло, что меня хотят подставить самым элементарным образом! Но что же мне делать? Бежать? Зачем, если все равно здесь по всей комнате мои отпечатки пальцев. Дожидаться, пока они ворвутся сюда и застанут меня на месте преступления? Я не знала, как мне следует поступить. Просто стояла и растерянно смотрела на то, как из "козла" один за другим вываливаются люди в милицейской форме.
  Десять минут спустя я сидела в наручниках на заднем сидении машины и терпеливо дожидалась приезда Ромки Ушакова. Он прибыл на своей личной "шестерке" и первым делом освободил меня от оков.
  - Рассказывай, - жестко приказал он, усадив меня на переднее сидение своей машины.
  - Рассказывать нечего, потому что я ничего не знаю, - вздохнула я и обреченно начала свое повествование. При этом я не забыла рассказать о вчерашнем наезде, о слежке и о пропаже документов.
  Слушая меня, Ромка все больше мрачнел, и я могла поклясться, что он знает куда больше меня, и что мои сведения лишь подтверждают какие-то его догадки.
  - Говоришь, тебе на пути попался парень, - задумчиво повторил он, смешно теребя длинный кончик своих усов. - А как он выглядел, ты можешь описать?
  - Вряд ли, - ответила я. - На лестнице было темно, там же нет ни одного окна, а парень бежал очень быстро. Я и головы поднять не успела, как он промчался мимо меня.
  - Очень жаль.
  - Я и сама прекрасно это понимаю, но ничего не могу поделать.
  - Ты не хочешь подняться со мной наверх? - Спросил он, прямо глядя мне в глаза и тем самым подсказывая правильный ответ.
  Пришлось согласиться, хотя никакого желания делать это у меня не было. Мы вдвоем поднялись наверх. В комнате было тесно: в ней с трудом умещались пять человек, занимавшиеся кто чем: один что-то мерил и рисовал, другой фотографировал, третий снимал отпечатки пальцев. Глухова по-прежнему покоилась на полу, и случайно зацепив ее взглядом, я невольно поежилась от пробравшей меня дрожи.
  - Мы с ней разговаривали каких-то полчаса назад, - пояснила я Ромке, который в этот момент, казалось, совсем меня не слушал.
  Оставив меня в коридоре, он вошел в комнату и присоединился к своим. Некоторое время спустя труп упаковали в мешок и вынесли во двор два санитара из подъехавшей "труповозки". Представители милиции тоже закончили свои дела, и стали один за другим покидать комнату. Проходя мимо, они одаривали меня недвусмысленным взглядом: в их глазах я уже была преступником.
  Последним комнату покинул Ромка. Он старательно закрыл и опечатал дверь, а затем повернулся ко мне:
  - Пока мои люди будут опрашивать соседей, пойдем и поговорим с тобой.
  Разговор состоялся у него в кабинете. Шел первый час дня, и я с тоской думала о том, что не пойди на поводу у собственной глупости, сейчас спокойно сидела бы у себя на работе и дожидалась перерыва на обед.
  Ромкин кабинет не отличался особой изысканностью. Он был крохотным, с единственным зарешеченным окном и темными, без обоев, стенами. Из мебели у него были только стол со старенькой настольной лампой, кресло, два стула и огромный несгораемый шкаф-сейф.
  Усадив меня на стул, Ромка отошел к окну и закурил.
  - Что же мне с тобой делать? - произнес он, наконец, не оборачиваясь и пуская дым в открытую форточку.
  - Ничего не делать, отпусти, - потребовала я. - Я же тебе все рассказала, вины моей нет. Наоборот, меня все пытаются то ограбить, то убить.
  - Возможно, ты и права. - Ромка затушил окурок в пепельнице, которую держал в руке, и вернулся за стол. - Возможно, я бы тебя отпустил, если бы не орудие убийства. Если на нем мы найдем твои отпечатки пальцев, то уж извини...
  - Вряд ли вы найдете на нем чьи-либо отпечатки, кроме хозяйкиных, - выдала я ему свое мрачное предсказание. - Наверняка убийца оказался достаточно умен для того, чтобы действовать в перчатках.
  - Хорошо, - повернулся лицом ко мне Ромка. - А что ты скажешь вот на это?
  Сунув руку в карман пиджака, он выудил оттуда целлофановый пакет и передал его мне. Внутри пакета что-то лежало, и, приглядевшись повнимательнее, я даже вскрикнула от удивления.
  - Это ведь твой кошелек? - Спросил Ромка.
  Я кивнула, потому что снова не могла говорить. Ромка знал об этой моей особенности, и не торопил меня с ответом.
  - Знаешь, где мы его нашли? В мусорном ведре убитой. И сразу родилась рабочая версия: ты находишь грабителя, являешься к нему, между вами происходит ссора, в ходе которой ты и убиваешь гражданку Глухову.
  - Н-нет, - с трудом возвращая себе способность говорить, ответила я. - Все было не так. А кошелек у меня украл грабитель.
  - Значит, Глухова или грабитель, или подруга грабителя, - рассуждал вслух Ромка. - А ты, конечно, попала к ней случайно?
  - Нет, не случайно, - гордо выпрямилась я на стуле. - Ты же сам отказался мне помогать, или уже забыл об этом? Мне, например, было очень обидно, вот я и решила лично отыскать грабителя. А в общежитие я отправилась потому, что нас к нему привела Джулька. Только мне все равно там не повезло. Впустить меня согласились только два человека. Откуда же я могла знать, что сразу напорюсь на логово грабителя? К тому же, этим грабителем вполне мог оказаться Сергей - владелец "Опеля". Я даже номер его записала, если вам это интересно.
  - Нам все интересно, - заявил Ромка и отобрал у меня номер "Опеля". - Мы проверим его.
  - Так ты меня посадишь под арест? - Тут же заныла я.
  - Нет, можешь идти, никто тебя не задерживает. Только, пожалуйста, больше ничего не вытворяй и не уезжай пока из города.
  - Ладно, - беззаботно махнула я в ответ рукой, прекрасно понимая, что уже в ближайшее время обязательно что-нибудь вытворю...
  
  - Где ты была?! - Накинулась на меня разъяренная Людка, не успела я войти в наш кабинет. - Здесь тебя уже все обыскались. Хотели даже в морг звонить.
  - Лучше бы в тюрьму позвонили, - спокойно парировала я. - Валя не приходила?
  - Уже миллион раз. Она сказала, что убьет тебя, если кто-то еще не сделал этого до нее.
  - Не убьет, она добрая девушка, - ответила я, скидывая с себя пальто.
  - Судя по тому, в каком состоянии она сегодня сюда забегала, я бы не стала утверждать это так категорично!
  - Ты не нашла мои документы?
  - Найдешь их, как же! - Никак не желала успокаиваться Людка. - Да я все кабинеты обегала, всех допросила, все просмотрела - никто ничего не знает, никто ничего не видел. А действовать более грубыми методами я, естественно, не могла.
  - Ясно, - тяжело вздохнула я. - Тогда пойдем сдаваться.
  - Куда? - Не поняла меня подруга.
  - Как куда? К Вале. Ты же не отпустишь меня к ней одну?
  Людка согласилась со мной, что отпускать меня одну просто глупо. По дороге я успела ей рассказать о своих утренних приключениях, и на третий этаж Людка входила, полная решимости немедленно отправить меня куда подальше из этого города.
  Взгляд, которым встретила меня Валя, должен был, по меньшей мере, испепелить меня на месте. Она даже кричать не стала, а просто прошипела:
  - Я тебя убью!
  Сказано это было таким тоном, что я склонна была ей поверить.
  - Если ты до понедельника не найдешь мне эти документы, я тебя собственноручно повешу в туалете, - свистящим шепотом разъяренной кобры пообещала мне секретарша.
  Ответить на это было нечего, и я в сопровождении Людки отправилась обратно. По дороге мы зашли на пару минут в туалет, в котором обещала меня повесить Валя, и лишь затем добрались до своего кабинета. Дверь в кабинет открывала моя подруга, и именно она первой заметила лежавшие на полу бумаги.
  - А это еще что? - Воскликнула она, наклонившись и поднимая с пола бумаги. - Ну-ка посмотри, не то ли это, что ты ищешь?
  Я взглянула на бумаги и едва не задохнулась от радости: у меня в руках были пропавшие акты!
  - Или тебе неслыханно везет, или кто-то очень умело играет тобой, - вынесла свое заключение Людка, равнодушно глядя на то, как я топчусь подле нее в радостном танце обкурившегося шамана, размахивая над головой злополучными листками. - Сначала у тебя воруют вещи, а потом возвращают. Никогда прежде ни о чем подобном не слышала. Если бы не видела своими глазами, то и сейчас не поверила.
  - Закрывай скорее кабинет, - распорядилась я, в нетерпении рухнув на свой стул.
  В течение часа мы с Людкой попеременно изучали акты и постановления. Зачитали их до дыр и выучили наизусть даже название отпечатавшей бланки типографии, но так ничего путного из них и не извлекли. Таких документов на моем столе перебывало множество, и они могли представлять определенный интерес только вкупе с другими ценными бумагами. Поскольку у нас таковых не было, то и голову ломать было незачем.
  - Да, - разочаровано протянула Людка, устало подперев щеку рукой. - И почему это из-за них такой шум поднялся? Отдашь их Валентине?
  - Не сейчас, - решила я, - вдруг до понедельника что-то прояснится. Лучше я пока пойду и сделаю несколько копий.
  Пока я ходила в соседний кабинет, где стоял ксерокс, Людка позвонила Дашке и сообщила ей, что с мамой все в порядке и можно готовить на ее долю ужин.
  - Кстати, о твоем грабителе, - вспомнила Людка, когда я вернулась, нагруженная стопкой бумаг. - Я тут навела кое-какие справки и выяснила, что ты, оказывается, далеко не первая жертва ночного нападения. Вернее, ты уже седьмая жертва. Во всех случаях грабитель нападал на одиноких женщин и отбирал у них сумки. Ни в одном случае милиция по каким-то одной ей ведомым причинам не приняла заявления, так что официально никаких нападений в нашем городе не было. Тем не менее, мне удалось узнать кое-что. Дело в том, что, по всей видимости, в городе действует не один, а два грабителя. Посуди сама: первые пять нападений сопровождались угрозами с применением ножа. Грабитель подкарауливал свои жертвы в темном безлюдном месте, останавливал их и вытаскивал нож. Дамочки безропотно сами отдавали ему сумки, деньги, кольца и другие ценные вещи. Но вот в последних двух случаях, в том числе и в твоем, он почему-то действовал иначе. Он уже не останавливал женщин, а пробегал мимо, выхватывая сумки на ходу.
  - Интересно, и кто же вторая счастливица?
  - Алла Егорова, - с торжествующим видом произнесла Людка, - работает в системе ЖКХ, в бухгалтерии.
  Эта информация всерьез меня заинтересовала. Жилищно-коммунальное хозяйство уже не первый раз всплывало на моем пути за минувшие два дня. Не желая откладывать это дело в долгий ящик, я тут же набрала номер бухгалтерии ЖКХ и попросила позвать к телефону Егорову.
  - К сожалению, это невозможно, - вежливо ответили мне.
  - Почему? Она в отпуске или на больничном?
  - Боюсь, что нет. Она умерла две недели назад...
  Пока я изо всех сил пыталась вернуть себе в который уже раз пропавший дар речи, Людка, пользуясь моей беззащитностью, тоном строгой училки прочитала мне длиннющую лекцию о нормах поведения и моральном облике дам нашего с ней возраста. По ее словам, вся моя жизнь должна была быть сведена всего к двум неоспоримым целям: выдаче дочери замуж и спокойному ожиданию пенсии.
  - Впрочем, если тебе все же удастся выдать Дашку замуж, то ты можешь еще и время от времени отравлять жизнь зятю, - довольно ухмыльнувшись, закончила свою тираду Людка.
  - Может, я не хочу ему жизнь портить, - с трудом ворочая начавшим приходить в себя языком, возразила я.
  - Хочешь - не хочешь, тебя никто и спрашивать не будет, - безаппеляционно отрезала Людка. - Раз уж ты стала тещей, то будь добра не опозорить это светлое и гордое имя!
  - Тогда я не хочу быть тещей, - захныкала я, - меня и без того кто-то все время хочет отправить на тот свет.
  Людка тяжело вздохнула и прекратила свою лекцию. Мне сразу стало легче: теперь, по крайней мере, я была уверена в том, что есть еще все-таки на земле люди, которым я небезразлична.
  - Итак, что ты обо всем этом думаешь? - напрямик спросила Людка, машинально сунув в рот мой карандаш: когда-нибудь я придушу ее за эту дурную привычку.
  - Я думаю, что вся эта история стала еще более запутанной. И что распутать ее нам пока не под силу. По всей видимости, где-то вокруг меня происходит что-то очень интересное, настолько интересное, что мне даже обидно становится, что я абсолютно ничего об этом не знаю. Судя по всему, где-то совсем рядом идет настоящая борьба двух неизвестных сил.
  - Почему двух? И с чего ты взяла, что идет борьба? - Недоуменно нахмурила брови Людка.
  - Очень просто. Раз кто-то с таким усердием взялся за мою обработку, значит, я каким-то образом могу им помешать. То есть, это - одна сила. Назовем ее - сила зла.
  - Это еще почему?
  - Потому что эта сила не сделала мне ничего хорошего. К тому же, мне так хочется.
  - Ладно, убедила, продолжай.
  - Сила зла успела отметиться уже несколько раз: ограбление, кража документов, наезд, убийство, избиение Леденец.
  - Не слишком ли резко ты взяла старт, девочка?! - Предостерегающе воскликнула Людка. - У нас нет абсолютно никаких доказательств того, что все перечисленные тобой события каким-то образом взаимосвязаны!
  - Ну и что, - не менее жарко возразила я. - Если я буду сидеть здесь и думать, что мне просто не везет, и раз за разом со мной случаются абсолютно не связанные события, то тогда точно не доживу до Нового года. И все потому, что не буду готова к более крутым поворотам этой истории. Поэтому я лучше лишний раз подстрахуюсь. К тому же, после того, как "Опель" появился у стен общежития, я более не склонна верить в случайные совпадения. Хватит на мою долю трупов!
  - Опять убедила. Но это одна сила. А какая вторая?
  - Вторая - это сила добра. Она намного слабее первой, но всячески старается мне помочь, хотя возможностей для этого у нее маловато.
  - Ты имеешь в виду возвращенные продукты?
  - Нет, их могла вернуть и сила зла, только неизвестно с какой целью. Под силой добра я подразумеваю голос.
  - Какой еще голос? - Сразу насторожилась Людка. - Тот, что молчал по телефону?
  - Нет, другой. Я тебе о нем еще не рассказывала. Каждый раз, когда мне грозила опасность, я слышала голос.
  - О-о, да тебе, похоже, лечиться пора, дева Жанна, - понимающе протянула Людка.
  - Нет, не надо мне еще лечиться, я и так поживу. А ты не смейся надо мной. Первый раз голос мне явился, когда меня грабили в переулке Кольцова. Он мне посоветовал идти в милицию.
  - Да, действительно, голоса обычно так и говорят, - покорно согласилась со мной Людка.
  - Второй раз он явился мне в том безымянном проулке, в котором на меня наехали.
  - И что же он сказал?
  - Он сказал, чтобы я бежала. И я побежала.
  - Хорошо, что не полетела, - заметила Людка.
  - Ты мне не веришь? Хорошо, тогда я специально вернусь на место преступления, разыщу того, кто мне это сказал и докажу тебе, что говорила правду!
  - Ой, напугала! Эй, ты куда?!
  - В контору ЖКХ, - буркнула я в ответ, натягивая на себя пальто. - Надо же разобраться, что там случилось с этой Егоровой.
  - Одну я тебя не отпущу, - решила Людка, поднимаясь со стула вроде бы с твердым намерением всунуть свое длинное тощее тело в шикарную дубленку.
  - Не надо меня охранять, это только может все испортить. Увидят следящие за мной негодяи, что я не одна, и поймут, что я обо всем догадалась. Тогда нас ни один телохранитель в мире не спасет. А так у нас есть хоть крохотные шансы на спасение. Неужели тебе хочется умереть?
  - За тебя - хочется!
  - По-моему, ты - дура, - вынесла я свой вердикт.
  - А вот и нет, дура - это ты, - ткнула в меня пальцем Людка.
  - Это еще почему? Я не могу быть дурой, потому что я - жертва. А раз я жертва, меня надо жалеть.
  - Нет, ты трижды дура, потому что никогда не слушаешь меня. Вот если бы ты сейчас выслушала меня до конца, то тебе никуда не пришлось бы идти. Дело в том, что родная сестра твоей Егоровой работает в нашем же здании, на втором этаже, в бухгалтерии городской администрации.
  - Не ври, нет там никакой Егоровой!
  - Естественно, - язвительно пропищала Людка. - Егоровой там нет, потому что обе сестры вышли замуж, и фамилии у них теперь разные. Фамилия сестры не Егорова, а Усачева.
  - Уж не жена ли нашего инспектора по охране окружающей среды?
  - Она самая. Так что, если есть желание, можешь поговорить с ней.
  Желание поговорить с сестрой умершей Егоровой у меня было огромное. Поблагодарив Людку за ценную информацию, я набрала номер бухгалтерии города и спросила Усачеву.
  - Она уже две недели, как в отпуске, - ответили мне.
  - Пойдем к ней домой? - Спросила Людка.
  Я утвердительно кивнула...
  
  Слежку мы заметили почти одновременно. Будучи женщинами свободными и любопытными от природы, мы никогда не ходим по улицам с низко опущенной головой. Особенно, если идем вдвоем. Наши глаза и уши в эти мгновения работают как хорошо настроенные локаторы.
  Было около четырех часов дня, и на улице уже стало смеркаться. Морозы по-прежнему не баловали землю, над городом день-деньской разгуливали низкие серые облака, усугубляя и без того пасмурное настроение и всей своей тяжестью наваливаясь на горожан. Даже просто шагая по улице, было очень трудно заметить на лицах прохожих хотя бы одну улыбку: куда ни кинь взгляд - всюду одни хмурые, обеспокоенные чем-то своим лица. Посмотришь на такое и поневоле вспоминаешь о своих собственных проблемах.
  Мы с Людкой неторопливо шли по тротуару, вяло грызлись между собой по поводу моих приключений. Людка все еще пыталась уверить меня в том, что я всего лишь жертва стечения обстоятельств, а я возражала ей, отвечая, что ни одна жертва стечения обстоятельств не может с таким завидным упорством ежедневно собирать целый букет неприятностей.
  Прохожих в это время на улице было немного: все-таки рабочий день еще не был закончен. Может быть, поэтому нам и удалось так быстро обнаружить слежку. Сперва высокий парень в черной кожаной, одетой явно не по погоде, кепке, бросился нам обеим в глаза у здания администрации. Впрочем, и здесь свою роль сыграл случай. Только мы вышли из здания, как у Людки разошелся замок на сапоге. С этой проблемой мы сталкивались не в первый раз, и потому не стали вдаваться в панику. Пока Людка, стоя на одной ноге, держалась за мое плечо, с трудом сохраняя равновесие, я, присев на корточки, ожесточенно сражалась с ее замком. Замок не хотел поддаваться моим усилиям исключительно долго, и Людка, не зная, чем себя занять, начала от безделья вертеть по сторонам головой.
  - Посмотри-ка, - сжала она мое плечо пальцами. - Это не твой Артем стоит у той иномарки?
  При слове "иномарки" я вздрогнула, и мгновенно обернулась, ожидая увидеть опостылевший мне "Опель". Мой маневр едва не сбил с ног потерявшую равновесие Людку, о чем она не преминула сообщить сдавленным криком. Я тут же исправилась, тем более что иномарка оказалась не "Опелем", хотя тоже была темной, с тонированными стеклами. Она была припаркована на стоянке, метрах в пятидесяти от нас с Людкой. Возле машины крутился высокий парень в короткой куртке-"пилоте" с высоко поднятым воротником. Ноги у него, и это сразу бросалось в глаза, были обуты в высокие армейские ботинки с белыми шнурками, а узкие джинсы отчего-то были в них не заправлены, а подвернуты над верхом ботинок буквально на пару сантиметров. Довершала его имидж черная кожаная бейсболка, натянутая на самые глаза, так что лица парня даже на таком небольшом расстоянии нельзя было разглядеть. Со стороны он и правда чем-то напоминал Артема, жениха моей дочери, но Артем никогда не одевался подобным образом.
  - Может, он специально маскируется? - словно прочитав мои мысли, высказала предположение Людка.
  Мне наконец-то удалось расправиться с ее замком, но я не спешила выпускать из рук Людкин сапог, а виной тому был все тот же парень. Уж очень странно он себя вел. Не знаю, чем привлекла его внимание спокойно стоявшая иномарка, но крутился он подле нее, как мотылек вокруг лампы. За минуту парень успевал совершить бодрой трусцой несколько кругов вокруг автомобиля, настойчиво делая вид, что заглядывает внутрь. На самом деле, как показалось нам с Людкой, иномарка интересовала его меньше, чем сведения о том, с какой средней скоростью летят на юг журавли.
  - Руку готова дать на отсечение, что он за кем-то следит, - с волнением в голосе произнесла Людка.
  - Думаешь, за нами? - Жалобно спросила я, заставив Людку впериться в парня более внимательным взглядом.
  Парень наверняка заметил наше появление. Он нервничал, по всей видимости, из-за того, что мы надолго застряли на месте. Едва мы, сохраняя видимое спокойствие, двинулись по улице, парень отстал от иномарки.
  - Давай так, - предложила Людка. - Будем по очереди оборачиваться через каждые десять шагов и тогда точно узнаем, идет ли он за нами или нет!
  - Нет, через десять шагов - это слишком часто. Он сразу догадается, что его раскусили и отстанет. Давай лучше будем по очереди в зеркальце смотреться.
  - Ты что, свихнулась? Какое еще зеркальце?! До дома Усачевой не меньше пяти кварталов! Какой идиот поверит в то, что ты на протяжении пяти кварталов пудришь себе носик?
  - Значит, надо придумать что-нибудь еще, - обиделась я.
  Людка думала недолго, метров тридцать. Пока она занималась этим исключительно важным процессом, я все-таки несколько раз умудрилась обернуться, с долей удовлетворения отмечая, что парень тенью следует за нами на расстоянии каких-нибудь двадцати шагов.
  - Придумала! - Сжав мой локоть, шепнула мне Людка. - Нам надо разделиться. Он не сможет идти сразу за обеими, ему придется выбирать. Он пойдет за одной из нас, а вторая в свою очередь сядет ему "на хвост".
  - Звучит неплохо, - пришлось согласиться мне с доводами подруги. - Как именно будем делиться?
  - Очень просто - я войду в гастроном и выйду через другую дверь, а ты спокойно двинешься дальше. Если он пойдет за тобой, я последую за ним. Где-нибудь в безлюдном переулке мы его окружим и возьмем в плен.
  - И тогда у нас будет "язык", - заражаясь от подруги военной терминологией, обрадовалась я.
  Так мы и поступили. У гастронома на всякий случай немного постояли, чтобы убедиться, что парень в кожаной бейсболке еще идет за нами. Парень по-прежнему маячил позади, а увидев, что мы остановились, тут же прильнул к витрине магазина, торгующего эксклюзивным женским нижним бельем. Выразительно подмигнув мне, Людка нырнула в нутро гастронома, а я пошла дальше, изредка оборачиваясь назад и нащупывая взглядом знакомую фигуру. Парень явно пребывал в растерянности. Дойдя до дверей гастронома, он замешкался, словно решая, куда ему следует идти, но в итоге выбрал все-таки меня. Я очень надеялась в душе на то, что Людка успела сесть ему "на хвост".
  Примерно метров через сто у меня появился еще один преследователь. Обернувшись в очередной раз, я к ужасу своему заметила в толпе позади себя мелькнувшую красную вязаную шапку. Парень все так же спокойно вышагивал по тротуару, и на "шапку" не обращал ровным счетом никакого внимания, из чего можно было сделать вывод, что он был с ней просто не знаком. Зато мое знакомство с этой "шапкой" не сулило мне ничего хорошего. К сожалению, я никак не могла разглядеть лиц парня и обладателя красной шапки, да и Людки не было нигде видно, и это очень меня беспокоило.
  Я прибавила шаг, поминутно оборачиваясь и теперь уже этого не скрывая. Мои преследователи никоим образом не отреагировали на эти маневры, настойчиво продолжая следовать за мной. Вот тогда я и решилась на нестандартный поступок. Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, я решительно направилась навстречу парню в кожаной бейсболке. Он тут же сбавил шаг, затем остановился, а заметив, что я наращиваю скорость, начал потихоньку пятиться назад. Тем временем с шага я перешла на легкий бег, и парень, явно не ожидавший от меня такой прыти, развернулся не менее резко и тоже бросился бежать. В какой-то миг наши роли поменялись: теперь уже я стала преследователем, а парень - моей жертвой. Я что было сил гналась за ним по обледеневшему настилу тротуара, но парень был моложе и сильнее меня, и это позволяло ему удерживать расстояние между нами на безопасном для него уровне. Обладатель вязаной шапочки среагировал куда быстрее парня в кожаной бейсболке, и умудрился совсем исчезнуть из вида.
  Погоня длилась недолго. Парень добежал до конца квартала, выскочил к самому светофору, и в этот момент к нему подлетела темная иномарка. "Опель"! - сразу бросилась мне в глаза знакомая машина, притормозившая у светофора. Парень ловко нырнул в открывшуюся заднюю дверь, и "Опель" рванул с места. Я добежала до перекрестка и остановилась, пытаясь перевести дух.
  Пару минут спустя ко мне подошла Людка.
  - Вот это да, - задыхаясь от переполнявшего ее восхищения, произнесла она. - Вот уж не думала, что ты способна на такое.
  - Я на многое способна, - глухо отозвалась я.
  Остаток пути до дома, где жила чета Усачевых мы проделали без приключений.
  
  Веру Усачеву я знала недостаточно хорошо. Так, встречала иногда в коридорах, могла узнать ее в лицо, и даже поговорить о разных делах, если мы вдруг оказывались рядом в очереди в туалет. Но близко мы с ней никогда не были знакомы. Вот ее мужа, Виктора, я, напротив, знала довольно хорошо. Мне не раз приходилось заниматься вопросами экологической охраны, и Виктор часто мне здорово в этом помогал.
  Оставив Людку одну мерзнуть в подъезде, я поднялась на второй этаж, где жили Усачевы, и надавила на кнопку звонка заветной двери. С той стороны сразу послышались чьи-то шаги, но дверь открывать не спешили. Я терпеливо потопталась перед самым глазком, чтобы недоверчивая особа как следует могла разглядеть представшую ее виду персону. Наконец, мое ожидание было вознаграждено. Дверной замок сухо щелкнул, и мгновение спустя передо мной предстало нечто, смутно напоминающее Веру Усачеву.
  - Проходите, скорее, - торопливым встревоженным шепотком прохрипела она, больно схватив меня за руку и затаскивая вслед за собой в квартиру.
  В прихожей царил неприятный полумрак, но я все же успела заметить, как, закрыв дверь на несколько запоров сразу, а сверху на всякий случай еще накинув и цепочку, Вера вновь прильнула к глазку, предварительно сделав мне упреждающий жест: не шуметь. Я честно затаила дыхание, невольно поддавшись ее волнению. Мне даже стало страшно за Людку, которая даже не догадывалась об опасности, о которой знала только Усачева.
  - Зачем вы пришли? - все тем же насмерть перепуганным шепотом спросила хозяйка квартиры, поворачиваясь ко мне.
  Я изумленно смотрела на ее бледное, изможденное лицо, с трудом узнавая в нем черты прежней жизнерадостной, волевой бухгалтерши Веры.
  - Я хотела с вами поговорить о вашей сестре, - так же тихо, как и она, объяснила я.
  Вера тут же приложила указательный палец к губам и кивнула в сторону комнаты. Я скинула с ног обувку, влезла в чьи-то большие, вероятно супруга, тапочки, затем сняла пальто, водрузив его на вешалку, и деловито прошлепала в комнату. Вера молчаливо наблюдала за моими действиями, не предпринимая попыток ни помочь, ни воспрепятствовать мне, а войдя в комнату, плотно прикрыла за собой дверь. Не успела я и рот раскрыть, как она вновь красноречиво приложила палец к губам, и включила телевизор. Экран старенького, еще советских времен, цветного телевизора долго разогревался, и звук из него прорвался раньше, чем появилось изображение. Впрочем, последнее Вере было и не нужно. Оказывается, она хотела заглушить звук нашего разговора.
  - Теперь можете говорить, - прошептала она мне на ухо, присев рядом со мной на скромный диванчик и придвигаясь поближе.
  Ее поведение, равно как и внешний вид, еще каких-нибудь два-три дня назад могли бы показаться мне чрезвычайно странными, но, сделав скидку на недавние события, я решила ничему не удивляться. Вера действительно выглядела больной. По крайней мере, я еще не встречала здоровых людей, которые выглядели бы так же, как она в эти минуты. Изможденное, постаревшее лицо Веры было неприятно отталкивающим: неестественно бледный цвет лица, заострившийся похудевший нос, потемневшие скулы и морщины, морщины, морщины. Спутанные, давно нечесаные волосы лишь усугубляли первое впечатление. К тому же Вера была неодета. Вернее, кое-что на ней все-таки было, но даже я никогда не приняла бы грязную и измятую ночнушку за домашнюю одежду.
  - Вера, что с вами? Вы чем-то больны? - Участливо спросила я, и тут же почувствовала, как сильные Верины пальцы судорожно обхватили мое запястье.
  - Ради бога, говорите тише, - умоляюще глядя на меня, прошептала Вера. - Они могут нас услышать!
  - Кто? - Непонимающе завертела я головой.
  - Они повсюду, разве вы их не видите? Они только и ждут, когда мы заснем, чтобы завладеть нашим разумом и телом.
  Тут в мою голову впервые закрались смутные подозрения.
  - Вера, с вами точно все в порядке? - осторожно поинтересовалась я, тщательно вглядываясь в ее зрачки.
  - О да, со мной все хорошо, им не удастся сломить мою волю, - закивала она головой. - Я не буду спать, не буду, и вы не спите, пожалуйста!
  Я клятвенно пообещала Вере, что больше ни за что на свете не сомкну глаз, и потребовала рассказать об обстоятельствах смерти ее сестры. Услышав знакомое имя, Вера неожиданно вздрогнула, как от удара, на какой-то миг ее взгляд просветлел, и она даже успела произнести несколько членораздельных фраз:
  - Аллочку жалко, очень жалко, - бормотала она едва слышно, так, что мне даже пришлось немного наклониться к ней, чтобы услышать оброненные ею фразы. - Она ни в чем не была виновата. И Витя тоже ни в чем не был виноват. Они заставили ее сделать это, а когда она отказалась, они убили ее.
  - Кто ее заставил? - Опешила я. - Что ее заставляли делать? Кто ее убил?
  - Они, они, - обхватив голову руками, застонала Вера, - они повсюду, повсюду.
  Я еще несколько минут пыталась разговорить Веру, но, видимо, миг временного просветления у нее прошел, и мне пришлось выслушать целую тираду о каких-то неземных пришельцах, явившихся в наш мир, чтобы его завоевать. Бедная Вера тронулась умом, в этом не было никаких сомнений. Жаль, что я раньше об этом не знала. Разговаривать с больной женщиной было, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, негуманно. Странно, что Вера вообще открыла мне дверь.
  - А я вас знаю, - неожиданно пробормотала она, прервав мои невеселые размышления, - вы - та самая женщина, в которую влюблен Витя!
  Вот это новость! Я чуть с дивана не свалилась, когда ее слова долетели до моих ушей. Оказывается, ее тихоня-муженек в меня влюблен. Никогда прежде в меня не влюблялся инспектор по охране окружающей среды. На всякий случай я поводила по сторонам взглядом, в поисках ножа или иного опасного предмета, который при случае могла бы пустить в ход Вера. Кто знает, что сейчас было у нее на уме. Ревнивая женщина опаснее разъяренной пантеры, а сдвинутая ревнивая женщина опаснее сибирской язвы.
  - Да, он вас любит, - самозабвенно повторяла она, - любит, потому что вы - красивая.
  Спору нет, такие слова было очень приятно слышать, тем более что ничего подобного я уже не слышала в свой адрес около двадцати лет. А то, что произнесла их не вполне нормальная женщина, нисколечко не умаляет их значения.
  - Вы, наверное, что-то путаете, - смутившись, ответила я. - Мы с Виктором Ивановичем вместе работаем, и только...
  - С Виктором Ивановичем? С каким еще Виктором Ивановичем? - Встрепенулась она, непонимающе округлив глаза.
  Да, видимо, диагноз ее был неутешительным. Мне даже жаль стало Усачева, до сих пор шагу не ступавшего без жены и вот так, в одночасье, осиротевшего. Представляю, каково ему сейчас.
  И вот тут, будто решив окончательно меня добить, нелегкая привела домой хозяина квартиры. Открыв дверь своим ключом, он напоролся на накинутую цепочку, ударом плеча сорвал ее с петель и разъяренным вихрем ворвался внутрь. Следом за ним бежала порядком встревоженная Людка, встретившая, видимо, его на пороге подъезда.
  Ворвавшись в комнату, Усачев пронзил меня негодующим взглядом и заорал тонюсеньким фальцетом:
  - Что вы здесь делаете?! Оставьте ее в покое!
  Никогда прежде мне не доводилось видеть Усачева в таком состоянии. Да я даже и не подозревала о том, что он умеет кричать. Правда, крик у него получался, словно у издыхающей на лету чайки, но все равно он кричал. А я страсть как не люблю, когда на меня повышают голос.
  - А ну-ка, присядьте, - грозным голосом скомандовала я.
  Усачев неожиданно съежился, втянул голову в плечи, но остался стоять на пороге комнаты. Из-за его плеча то и дело выглядывала встревоженная Людкина физиономия. Это меня немного приободрило, и я повторила свой приказ. Усачев, привыкший повиноваться женскому голосу, послушно прошлепал к креслу и без сил рухнул в него. Вера, заметив появление мужа, одарила его мимолетной улыбкой, и вновь погрузилась в свои размышления о пришельцах.
  - Ну зачем, зачем вы сюда пришли, - стонущим голосом вопросил Усачев.
  На его лице застыло такое несчастное выражение, что я едва сдерживала себя, чтобы не подойти к нему и не погладить по голове, как обычно поступают с маленькими детьми.
  - Разве вы не знаете, что это чревато... неприятностями, - бормотал меж тем в кресле инспектор по охране окружающей среды.
  - Простите, какими именно неприятностями? - Тут же не преминула уточнить я.
  - Неважно, - болезненно сморщился Виктор. - Вам просто не следовало сюда приходить. Вы же видите, в каком состоянии находится моя супруга.
  Вера счастливо улыбнулась и в который уже раз приложила палец к губам.
  - И вот так уже две недели, - пояснил супруг.
  - То есть, с момента смерти ее сестры? - Встряла в разговор Людка, оставшаяся стоять в дверях комнаты.
  - Да, смерть сестры очень огорчила ее. Да что там огорчила, она ее и доконала.
  - Вы не могли бы рассказать, от чего умерла Алла? - задала я, наконец, измучивший меня вопрос. - Поверьте, мне необходимо это знать.
  - Вы ведь все узнаете и без меня? - Скосил на меня взгляд Усачев. Я согласно кивнула. - В таком случае, я вам сам все расскажу. Алла выбросилась из окна своей квартиры, с пятого этажа. Смерть наступила мгновенно, так сказали врачи.
  - Но... почему? Разве у нее были проблемы? С чего вдруг ей понадобилось сводить счеты с жизнью?
  Усачев сжался в кресле еще больше. Казалось, его главным желанием в этот момент была мечта превратиться в крохотный, невидимый взгляду атом.
  - Я ничего не знаю, - быстро затараторил он. - Мы с ней почти не общались. Впрочем, я слышал, что у нее были кое-какие неприятности на работе, да еще этот грабитель, похитивший у нее месячную зарплату. Плюс муж, начавший выпивать и месяц назад угодивший в ЛТП. Я могу ее понять. Жаль, что Вера так и не смогла этого сделать.
  - А вы уверены, что она сама выбросилась из окна?
  - Что вы имеете в виду?! - Разволновавшись, Усачев вскочил из кресла и забегал по комнате. - Вы хотите втянуть меня в какое-то темное дело? Не выйдет, вы слышите!!! А теперь уходите, иначе я вызову милицию.
  - Вызывайте, - спокойно отреагировала я. - Уверена, что и они задали вам не все вопросы.
  Расчет оказался верным. Услышав мой ответ, Усачев тяжким мешком рухнул обратно в кресло, устало прикрыл лицо одной рукой и спросил загробным голосом:
  - Что вам от меня нужно?
  Я подала знак Людке, чтобы она увела способную помешать нашему разговору Веру в другую комнату, но Людка наотрез отказалась. Наступало самое интересное, и она скорее умерла бы, чем это пропустила. Пришлось вести допрос в условиях, приближенных к боевым.
  - Я хочу знать, кто и за что убил Аллу? - твердо выговорила я.
  - Ее никто не убивал, она выбросилась сама, - словно запрограммированный на один ответ робот, вещал из того мира Усачев.
  - Когда именно на нее напал грабитель?
  - За два дня до смерти.
  - Что у нее украли?
  - Сумки, вырвали из рук.
  - Их потом вернули?
  - Нет, - размеренно отвечал Усачев.
  - У Аллы были враги?
  - Нет.
  - А у вас есть враги?
  - Нет!!! - Взвился Виктор. - И вообще, я вас прошу, я вас умоляю, оставьте меня в покое. Ну, хотите, я на колени перед вами встану. Уходите, прошу вас. У меня и так хватает неприятностей.
  Мне показалось, что Усачев близок к тому, чтобы разрыдаться. Терпеть не могу, когда мужчины плачут. Если бы он это сделал, я бы сама тут же выбросилась из окна.
  - Я думаю, он что-то знает, но тщательно скрывает это, - размышляла вслух, когда мы покинули квартиру Усачевых и неторопливо направлялись домой, Людка. - Он что-то недоговаривает.
  - Это точно, - поддакивала я подруге. - И обстоятельства смерти Аллы кажутся мне странными. Выбросилась из окна! Не слишком ли это киношно? У нас бабы обычно таблетки глотают или вены себе режут, большая часть ведь - выходцы из деревни, а там не принято вываливаться из окон. Но, в то же время, если ее убили, то кто и за что? Что такого могла она сделать, чтобы заслужить смерть? Знаешь, Люда, если бы не смерть Глуховой, я бы, возможно, и слова не сказала. Но две смерти подряд - это уже не просто подозрительно, это уже страшно. Ну нет в нашем городе таких крутых парней, нет у нас никакой мафии!
  - Значит, появилась, - констатировала Людка, открывая передо мной дверь нашего подъезда.
  
  Оставшиеся до Нового года дни пролетели, как одно мгновение. Я так набегалась и так устала за это время, что под конец умудрилась едва не проспать новогоднюю ночь.
  Прежде всего, меня измучила своими допросами милиция. Ромка каждый день с непонятной настырностью вызывал меня на допрос, вел который он то один, то ему на помощь приходил какой-то мрачный, молчаливый и не верящий, судя по его насупленному виду, ни одному моему слову тип. Позже я выяснила, что тип специально приезжал в наш город из Брянска, но не за тем, чтобы не верить моим словам, а за тем, чтобы раскрыть убийство Глуховой. Но то ли милиция у нас работает недостаточно эффективно, то ли в дело вмешались некие мистические силы, связавшую фамилию убитой с расследованием, но дело глухо завязло в кипе никому не нужных бумаг. Единственным реальным кандидатом на роль потенциального убийцы по-прежнему оставалась я, и меня точно бы посадили, если бы нашли на молотке мои отпечатки. Но, как я и предполагала, никаких следов, кроме отпечатков Глуховой, экспертиза на орудии убийства не нашла.
  Помимо меня, существовал еще и некий эфирный парень по имени Сергей, но, оказывается, никто и никогда, кроме меня, ничего не слышал о таком человеке. Ромка-то мне верил, или делал вид, что верит, это не столь важно. Гораздо больше меня беспокоил длинноносый молчаливый тип из областного центра. Я уже всерьез начала опасаться, как бы он еще до Нового года не отправил меня по этапу куда-нибудь на радиоактивные рудники.
  На одном из допросов, воспользовавшись тем, что мрачный тип на несколько минут покинул помещение, я спросила Ромку о Сергее Буром, в надежде на то, что милиции удалось разыскать хотя бы какие-то его следы.
  - Нет, пока ничего обнаружить не удалось, - покачал он головой. - Никакого Сергея по кличке Бурый в уголовной среде у нас нет. Возможно, он приезжий, но и в этом случае информаторы скинули бы нам какие-нибудь сведения.
  - А вы еще поищите, только не в уголовной, а в своей среде. Вдруг он из ваших. И, кстати, настоятельно советую вам еще раз проверить обстоятельства гибели Аллы Егоровой.
  - О, это дело давно закрыто.
  - А мне кажется, что и эта смерть, и смерть Глуховой, и нападение на Леденец - звенья одной цепи.
  - Почему ты так думаешь? - Заинтересовался Ромка.
  - Я не могу тебе всего сказать, потому что многое - плод моих собственных умозаключений. Например, Глухову мог убить только знакомый ей человек.
  - Это еще почему?
  - Потому что она мне дверь полчаса не хотела открывать. Да и вид у нее был какой-то напуганный. Если бы убийца был ей не знаком, он не сумел бы так быстро и просто войти в ее комнату. А я отсутствовала от силы минут пять. К тому же, к ее подъезду подъехал этот парень, которого она назвала Сергеем. Она же призналась, что он приезжал к ней. Раз приехал, значит, должен был зайти.
  - А если он приехал к кому-то еще?
  - Возможно, он и не убийца, но в таком случае, убийцей должен оказаться кто-то из соседей.
  - А это мысль, - сделал вид, что похвалил меня Ромка. - Только вот незадача - всех соседей мы уже проверили, и не нашли ни единой зацепки.
  - Может, к кому-нибудь из них приходил гость?
  - Нет, никто ни к кому не приходил. В том числе и твой Бурый.
  - Ну не приснилось же мне все это. Тем более что на обратном пути мне навстречу попался какой-то парень, я же уже об этом рассказывала. Скорее всего, это и был Сергей. Он взошел, предположим, на второй этаж, спрятался за дверью, переждал, пока я не спущусь вниз, затем поднялся к Глуховой и хладнокровно стукнул ее молотком по голове. Раз он бывал у нее, значит, должен был знать, где и что у нее хранится. Затем подбросил в мусорное ведро мой кошелек и бегом спустился вниз, уже не скрываясь. Все сходится!
  - Гениально, - едва не зааплодировал мне Ромка. - Только я ничего не понял. Кто, зачем и куда подбросил твой кошелек?
  - Кошелек вы обнаружили в мусорном ведре, верно? Так вот, когда я вошла в комнату Глуховой, мусорное ведро было чистым! Не было там никакого кошелька.
  - А ты всегда заглядываешь в мусорное ведро, когда заходишь в дом к незнакомым людям?
  - Конечно, разве ты этого не делаешь? - ехидно улыбнулась я в ответ. Ромка лишь тяжело вздохнул.
  - А настоящего владельца "Опеля" вы тоже не нашли?
  - Нашли, а как же, - усмехнулся Ушаков. - "Опель-Аскона", 1989 года выпуска с номерным знаком.... Принадлежал некоему Цховребову Арслану, уроженцу Дагестана, кстати, в прошлом председателю Совета народных депутатов.
  - Так почему же вы его не ловите?
  - Кого? - удивился Ромка.
  - Как это кого? Этого Цховребова!
  - Интересно, каким образом мы можем его поймать, если он погиб несколько лет назад.
  - Что?! - обомлела я, чувствуя, как примерно вдвое увеличилась сила притяжения земли подо мной.
  - Погиб, в автокатастрофе. Разбился как раз на этом "Опеле". Возвращался из соседней области, видимо, был в нетрезвом состоянии. В общем, врезался ночью в дерево. И сам погиб, и машину вдребезги разбил. И еще, вроде, были жертвы. Сейчас я уже точно не помню.
  - Не может быть, я сама неоднократно видела эту машину на улицах!
  - А я этого и не отрицаю, - развел руками в стороны Ромка. - "Опель" вполне мог перейти в руки другому человеку, который до сих пор ездит на нем по доверенности.
  - Но ведь это... незаконно, правда?
  - Знаешь, если честно, существует столько способов обойти закон, что еще удивительно, как мы до сих пор не лишились работы.
  - Ну, хорошо, - пришлось согласиться мне с ним. - Пусть с машиной у вас вышел прокол. Но связи Глуховой вы должны были проверить!
  - А мы и проверяем, - пожал плечами Ромка. - Только это не самый быстрый процесс. Ошибка потом может дорого обойтись.
  В этот момент в кабинет вернулся мрачный тип с зажатой в зубах сигаретой, и мы продолжили допрос.
  В перерывах между посещениями следователей, я еще умудрялась находить время для своей основной работы. Предновогодний период всегда отмечен авралом. Дел набирается невпроворот, а вот работать уже не очень хочется. И хотя настроение у меня было отнюдь не праздничное, что-то легкое, новогоднее все равно витало в душе.
   По улицам я больше одна не ходила. Людка, верная своему слову, сопровождала меня везде и повсюду, следуя за мной, словно тень. Пару раз мы с ней замечали слежку, но все наши попытки нагнать все того же парня в черной кожаной бейсболке ни к чему не приводили. Парень, похоже, уже наловчился, и убегал даже раньше, чем мы начинали его преследование. Не помогали даже придуманные нами специальные ловушки. Он словно нюхом их чуял, и умело обходил. Потом мы решили, что раз он следит за нами, не скрывая этого, значит не так он и опасен. И вообще, с чего мы взяли, что он за нами следит? Может, он приставлен ко мне неким неизвестным благодетелем в качестве охраны?
  По-настоящему же жаркие события развернулись сразу после Рождества. Ромка по привычке вызвал меня на допрос, а я по привычке на него явилась.
  - Танцуй, - потребовал он, когда я без стука отворила его дверь.
  - Я бесплатно не танцую, - гордо ответила я.
  - А я и не требую, чтобы бесплатно, - расплылся он в своей неповторимой широченной улыбке. - Хочешь, я тебя обрадую?
  - Ну, попробуй, - насторожилась я, не зная, чего еще можно от него ожидать.
  - Мы поймали убийцу! - Торжествующе выпалил он, и тут же поспешно добавил. - Только ты об этом никому, ни-ни, чтобы ни одна живая душа не знала.
  - Отлично, отправлюсь в морг и расскажу об этом усопшим.
  - Какой-то черный у тебя юмор, - скривился Ромка.
  - Какая жизнь, такой и юмор. Ну, выкладывай, кого поймали? Бурого?
  - Да нет же, нет никакого Бурого. Вернее, есть, только не Бурый, а Буров.
  При одном упоминании этой фамилии я нервно передернула плечами. Фамилия Буров была мне хорошо знакома.
  - Буров Артем Анатольевич, - читал между тем вслух из раскрытого дела Ромка. - Проживает по тому же адресу, то есть в общежитии, только в соседнем подъезде. С Глуховой состоял в...
  - Не надо, - с трудом преодолевая очередной приступ аллергии, выдавила из себя я.
  - Ты что, его знаешь? - Поднял на меня удивленный взгляд Ушаков.
  - Знаю ли я его? Да он жених моей дочери!
  Ромка смотрел на меня так, что мог бы запросто протереть меня до дыр. Услышанную информацию он переваривал долго и мучительно. Я следовала его примеру, заставляя бешено вертеться свои колесики в голове. Артем - убийца?! Бред, этого не может быть, уж я-то Артема знаю хорошо. Он был таким копушей, что даже на то, чтобы завязать шнурки, у него уходило не менее десяти минут. Здесь же налицо было явно незапланированное, но осуществленное профессионально и стремительно хладнокровное убийство. Да Артему просто выдержки бы не хватило. Обо всем этом я и сказала Ромке.
  - Отлично, допустим, я тебе поверю, - подозрительно легко согласился он с моими доводами. - А что ты скажешь на это?
  С этими словами Ромка открыл сейф и выудил из его глубин до боли знакомую мне кожаную бейсболку.
  - Если не ошибаюсь, ты мне все уши прожужжала о парне в черной бейсболке, который две недели ходит за тобой по пятам. Было такое?
  - Было, - покорно кивнула я головой, все еще не веря своим глазам.
  - Догадываешься, кому принадлежит эта кепка?
  - Я хочу поговорить с Артемом, - решительно выпалила я.
  - Ис-клю-че-но, - по слогам произнес Ромка. - Извини.
  Дома меня ожидал грандиозный скандал. Когда я осторожно, старясь не шуметь, прошмыгнула в дверь, из кухни до меня донесся разъяренный рык дочери:
  - А-а, явилась!!!
  - Дашенька, ты только не волнуйся. Все в порядке, все под контролем, - торопливо залепетала я, зная и тяжелую сторону характера своей дочери.
  Даша, вся зареванная, с некрасивым, раскрасневшимся лицом и опухшими глазами выскочила из кухни в сопровождении Людки.
  - Она ничего не хочет слушать, - вместо приветствия бросила мне подруга.
  - А что слушать, если мой Тема в тюрьме! - Снова зарыдала Дашка, и, отвернувшись, по-детски уткнулась лицом в Людкино плечо.
  - Во-первых, не в тюрьме, а в КПЗ, а это совсем разные вещи.
  - А что во-вторых? - всхлипывая и утирая глаза носовым платком, с надеждой спросила Дашутка, снова на мгновение обернувшись ко мне.
  - Во-вторых, я хочу есть, - заявила я.
  - Что? Есть?!
  - Ну да, я хочу поужинать. Давай с тобой договоримся таким образом: ты готовишь мне ужин, а я помогаю тебе вызволить Артема из милиции.
  - А ты меня не обманешь? - Как в былые годы недоверчиво насупилась Дашка.
  - И в мыслях не было, - улыбнулась я ей.
  Пока Дашка возилась на кухне, мы с Людкой заперлись в моей комнате.
  - Это он, - прошептала я на ухо подруге, - это он за нами следил.
  - Я знаю, - прошептала мне в ответ Людка.
  - Что?! - заорала я. - Ты знала, что это был он, и ничего мне об этом не сказала?
  - Тише ты, - зашипела на меня подруга. - Ничего я не знала. Это мне Дашка только что рассказала. Оказывается, она так сильно за тебя беспокоилась, что велела своему парню незаметно следить за тобой. А он в таких делах неопытный, да и вообще олух порядочный. Решил, что он - Джеймс Бонд, мастер маскировки, а теперь из-за этого у него неприятности.
  - Ничего страшного, я могу забрать это заявление. А вот с обвинением в убийстве дело обстоит серьезнее. Понимаешь, оказывается Артем время от времени посещал комнату Глуховой. Он ей нравился, как утверждает следствие. И теперь следствие считает, что Артемка стукнул ее по голове в приступе ревности. Ума не приложу, как об этом рассказать Дашке.
  - А ты и не говори, не надо. Пусть это останется нашей маленькой тайной.
  Днем позже о нашей маленькой тайне знал уже весь город.
  
  Дашка совсем перестала со мной разговаривать. Злая, как тысяча чертей, она без определенной цели с потерянным видом днями слонялась по нашей небольшой квартирке, напрочь забыв и о работе, и о том, что где-то недалеко, вокруг нее цветет и пахнет огромный и безумно интересный мир. Проблему с руководством швейной фабрики, где работала моя дочь, решить удалось за несколько часов. Для этого пришлось пойти на скрытую форму взятки: моей дочери предоставляют внеочередной отпуск, а я готовлю бесплатные поздравления с юбилеями для работниц фабрики в течение месяца.
  От тяжести всех этих неожиданно навалившихся проблем у меня тоже порядком шла кругом голова. Дело дошло до того, что однажды, начиная передачу, я вместо привычного "Здравствуйте, дорогие радиослушатели!" выдала в эфир "Привет всем, кто меня знает!" Рассеянность была присуща мне и раньше, но до такой степени она никогда не доходила.
  И все-таки главной моей головной болью был Артем. Бедного парня посадили за решетку, ежедневно водили на допросы, и что он там мог им наплести, одному Богу известно. Мне срочно необходимо было с ним встретиться и поговорить. Только в этом случае я могла ему чем-то помочь. Но встретиться никак не удавалось. Ромка неожиданно уперся в пол всеми четырьмя лапами, наотрез отказывая мне в моей маленькой просьбе.
  - Не положено, ты же - не адвокат, - чуть более резко, чем следовало, отвечал он.
  Тогда я перешла на тактику так называемого мелкого фола. Я звонила Ромке, на работу, звонила ему домой, звонила его теще, у которой он пытался от меня скрыться. Я звонила ему утром и вечером, днем и ночью, а он, из-за своей службы, не мог даже отключить телефон. Услышав мой голос, он сразу бросал трубку, но я проявляла настойчивость, едва не доведя его в итоге до белого каления. В конце концов, он сдался, устроив мне свидание с Артемом.
  Оставив меня в своем кабинете, Ромка вышел, а несколько минут спустя ко мне привели Артема. Бедный парень производил не лучшее впечатление. В КПЗ он провел всего трое суток, но выглядел так, будто только вернулся из каменоломни, на которой провел, по меньшей мере, полжизни. Его изможденный и растерянный вид говорил сам за себя: парню здесь приходится нелегко, и в такую ситуацию он попал впервые.
  Обняв его и шепнув ему на ухо несколько ободряющих слов, я устроилась в Ромкино кресло, сразу почувствовав себя настоящим следователем, а Артем присел на стул, на котором в свое время пришлось посидеть и мне.
  - Мария Демьяновна, я ничего не делал, поверьте мне, - чуть запинаясь, первым нарушил молчание мой без пяти минут зять. - Я никого не убивал...
  - Я-то тебе верю, Тема, но вот у милиции совсем иная точка зрения.
  Артем тяжело вздохнул, а я смотрела на его низко опущенную голову, на его тонкие, дрожащие пальцы, нервно теребящие край свитера, не зная, с чего начать разговор. Мне было искренне жаль этого парня. Он был сиротой, лишился родителей еще в младенческом возрасте. Сперва его воспитанием занималась бабушка, затем умерла и она. В пятнадцать лет Тема остался совсем один, и то, что он сумел выжить и стать нормальным человеком, не дав затянуть себя в криминальный омут, делало ему честь. Вот еще почему я никак не могла поверить в то, что Тема - убийца.
  - Даша, наверное, меня ненавидит, - едва слышно прошептал он.
  - Нет, что ты, - замахала я руками. - Она просто очень за тебя переживает.
  - Она знает про Наташу Глухову? Конечно, знает. Впрочем, это и неважно. Рано или поздно я и сам бы ей все рассказал. Поверьте, я очень редко к ней заходил, только когда настроение было на нуле.
  - Скажи, Тема, в тот день, когда она... умерла, ты был у нее?
  - С утра заходил, еще до вашего прихода. Я вас потом уже в окно видел. И как вы возле машины крутились, и как с милицией уехали. Я еще подумал, что вас арестовали...
  - Погоди, ты сказал, что видел, как я осматривала машину. А ты знаешь, чья это была машина?
  Артем на минуту задумался, подняв на меня растерянный взгляд. Он словно размышлял над тем, что можно ему говорить, а что нельзя.
  - Нет, не знаю. Она иногда стоит у подъезда, но кому принадлежит - не знаю.
  - Тема, не обманывай меня, я же вижу, что ты все прекрасно знаешь, - рассердилась я. - Никогда не поверю, что ты не знаешь имени парня, который посещает ту же девушку, что и ты.
  Артем вспыхнул, словно факел, но мгновение спустя опять погас.
  - Его зовут Сергей. Он бизнесмен, но на самом деле бандит самый настоящий. Видели бы вы как он однажды Лёпу, местного алкаша, избил. Причем только за то, что тот спросил у него, который час.
  - А ты случайно не знаешь фамилию этого Сергея? Кто он такой, где работает, где живет? Только, умоляю тебя, говори правду, иначе я не смогу тебя отсюда вызволить.
  Артем снова задумался, уткнув взгляд на этот раз куда-то в угол, и отрицательно помотал головой.
  - Нет, ничего я не знаю. Я с ним предпочитал не встречаться, опасно. Слышал только, что кличка у него - Бурый. Но не из-за фамилии, а из-за характера, это точно. Поговаривают также, что он одно время работал в милиции. А сейчас у него какой-то строительный бизнес, но не здесь, а в Брянске.
  "Ага, так вот почему его почти никто здесь не знает!" - молнией пронеслось у меня в голове. - "Получается, что, если пресловутый Сергей работал в милиции, значит, не в нашей, а в областной!"
  - Ты опять меня обманываешь? Говоришь, что никогда не встречался с этим... Бурым. А я своими глазами видела, как ты садился в его машину.
  - Что?!!! - Артем подскочил на стуле, словно его ужалил одновременно миллион разъяренных ос. - Я садился в его машину?!
  - Ну да, в "Опель-Аскону", или ты уже все забыл?
  И я напомнила ему давний, еще предновогодний эпизод. В тот день мы с Людкой впервые заметили за собой слежку, и пытались отловить следившего за нами парня, но тому удалось скрыться - он вовремя нырнул в подоспевшую к светофору иномарку.
  - Но это был не я! - Вскричал до глубины души пораженный Артем. - Меня в тот день вообще в городе не было. Я ездил в институт сдавать последний экзамен!
  - Как же не ты? - усомнилась я в правдивости его слов. - Это был парень в черной кожаной кепке, в подвернутых джинсах и армейских ботинках. Это был ты.
  - Нет, не я, - возразил Артем. - Я вообще джинсы не ношу, а армейских ботинок у меня в жизни не было. Тем более подвернутых.
  - Это джинсы были подвернуты, а не ботинки.
  - Какая разница! Вот бейсболка у меня была, но в таких ходят сотни парней в нашем городе.
  Мне пришлось согласиться и с этим. Действительно, мода турецких рынков посещала наш городок регулярно, каждые полгода принося с собой новые веяния. Мода этого полугодия - черные кожаные бейсболки. Значит, слежка все-таки была, а мы настолько привыкли к парню в черной кожаной бейсболке, что потом даже не смогли отличить его от Артема. Наверное, просто не приглядывались, хватало и того, что взгляд выхватывал из толпы черную бейсболку. А теперь получается, что Артем может из-за этого пострадать. Но ведь если не он, то кто же тогда следил за нами?
  - А вот этого я не знаю, - вздохнул Артем. - И вообще, я всего-то два раза за вами следил, и оба раза вы умудрялись от меня оторваться. Правда, кажется, видел я однажды того парня, но вряд ли смогу его узнать. Скорее всего, он - скинхэд.
  - Кто-кто? - Не совсем поняла я его.
  - Скинхэд, - повторил Артем, - то есть бритоголовый. Эти парни - из уличных банд.
  Тут открылась дверь в кабинет, в нее вошел Ромка и безжалостно прервал нашу беседу. Артема увели, и мы с Ромкой остались наедине.
  - И что тебе удалось выяснить? - Спросил он, занимая свое законное место, с которого мне пришлось по такому случаю сползти. Садиться на стул, на котором только что сидел Артем, мне не хотелось, и я присела на краешек стола.
  - Это был не он, - ответила я, задумчиво глядя на то, как Ромка устало закуривает очередную сигарету. - Не он убийца, не он за нами следил...
  - Правда? Хорошо, что ты мне об этом сказала, а то бы посадили невиновного парня!
  - Не ерничай! - настал и мой черед произнести эту фразу. - Парень действительно ни в чем не виноват.
  - Разберемся, - бесстрастно ответил Ромка. - Время и следствие покажет, кто из нас прав. Хотя я понимаю и уважаю твои материнские чувства.
  - И вовсе это не материнские чувства, - вспылила я. - Парень не виноват, я чувства здесь не при чем. А чтобы доказать тебе это, я сама найду настоящего убийцу!
  - Только не надо угроз, - сморщился, как от кислого, Ромка. - Умоляю тебя - не надо никаких собственных расследований. Как только ты принимаешься за дело, у нас появляются проблемы. Хватит нам и одной смерти.
  С этим я не могла не согласиться. Дав в конце нашей беседы Ромке новые ориентиры на Сергея Бурого, я с чистой совестью и неспокойной душой покинула стены милиции.
  
  Найти убийцу - дело непростое. Это вовсе не то же самое, что отправиться рано утречком в лес, и насобирать грибов, хотя и это, порой, бывает очень трудно сделать. Убийца - не гриб, спрятавшийся в густой траве. Чтобы отыскать его, надо, прежде всего, хорошенько подумать.
  Следующие несколько дней я так много думала, что у меня едва не лопнула от напряжения голова. Целые тучи бессвязных, разрозненных мыслей проносились где-то под самым потолком, а я, лежа на кровати и мучительно постанывая от своего бессилия, время от времени вырывала их оттуда и в беспорядке укладывала в свой мыслительный аппарат.
  Два убийства, несколько ограблений, кража документов из моего кабинета и их последующий возврат, слежка, нападение на Леденец и наезд на меня - все это никак не хотело увязываться в одну стройную цепочку. Я чувствовала, что все эти события имеют одну подоплеку, и совершены одним или несколькими взаимосвязанными людьми, но никак не могла нащупать основу, тот невидимый фундамент, на котором все и базировалось. Вокруг меня постоянно что-то происходило, страсти кипели нешуточные, настолько нешуточные, что двое человек уже успели отправиться на тот свет, а я все еще не догадывалась о причинах происходящего. Жизненный опыт и врожденное чутье подсказывали мне, что если в ход пошли человеческие жизни, значит, в деле замешаны огромные деньги. Но откуда в нашем городишке огромные деньги, если весь районный бюджет недостаточен для того, чтобы одному человеку годик хотя бы безбедно прожить на Канарах? Да еще и этот неизвестный Сергей, вечно переходящий мне дорогу. Если он работает в Брянске, имеет свой бизнес, то что ему нужно в нашем городе? А ему что-то нужно, очень нужно, иначе он не решился бы на столь крайние меры. Значит, чего-то опасается. Настолько, что следует за мной по пятам, и убивает свидетелей, едва заметит мой к ним интерес. Именно так было с Глуховой. Возможно, и в случае с Егоровой ситуация была схожей.
  Я никак не могла придти к определенному выводу, мне не хватало фактов. Очевидно, главное преступление уже было совершено, а я попала лишь под раздачу тумаков. Следовательно, надо было копнуть поглубже. В противном случае, Артем рисковал получить громадный срок.
  Время от времени мой мыслительный процесс прерывал телефонный звонок. Сняв трубку, я обычно слышала Ромкин голос, который говорил что-то вроде:
  - Машка, забери к чертовой матери отсюда свою ненормальную дочь!!! Только что ее сняли с окна КПЗ. Она пыталась перепилить напильником решетки с внешней стороны.
  Я послушно собиралась и знакомой дорогой бежала к зданию милиции. Затем отводила зареванную, упирающуюся Дашку домой. А несколько часов спустя вновь бежала обратно, потому что моя дочурка, схватив оставшуюся от отца гантельку, врывалась в дежурную часть и, утверждая, что у нее в руках граната, требовала освободить Артема. Не будь Ромка моим другом, Дашку давно бы посадили за хулиганство или за терроризм.
  Не меньше хлопот мне доставляла и Людка. Будучи моей лучшей подругой, он сочла своим долгом помочь мне провести расследование. Нахлобучила светлый парик, накрасилась как я, стянула у меня старое удостоверение, и в городе появилась еще одна Маша Юрик, в своем роде единственная и неповторимая. О своих художествах я узнавала позже, из третьих уст. С большим удивлением, например, услышала, как я пряталась с фотоаппаратом в кустах у дверей общежития, или как бегала по дворам и заглядывала во все машины. В конце концов, по городу пополз слух, что редактор местного радио совсем спятила, и люди перестали со мной общаться. Обычно все общение сводилось к простому "Здрасьте" и мимолетному кивку головой, после чего мой "собеседник" улепетывал прочь что было сил.
  Однажды вечером Людка заявила мне, что отправляется на чей-то день рождения. А полчаса спустя мне позвонили из пожарной части:
  - Людмила Александровна? - Спросил вежливый мужской голос, и, прежде чем я успела ответить, что это не я, продолжил. - Вас беспокоят из пожарной части. Понимаете, у нас тут одна проблема...
  - Я не умею тушить пожары, если вы это имеете в виду, - удивленно ответила я.
  - Дело не в том. Тут одна женщина на дереве застряла. Мы хотели помочь ей спуститься вниз, но она нам не дается и требует, чтобы мы позвонили вам. Только вы, пожалуйста, не удивляйтесь. Дело в том, что эта женщина - Мария Юрик. Та самая ненормальная, с радио.
  - К вашему сведению, в настоящий момент вы как раз разговариваете с той самой ненормальной! - Заявила я, повергнув пожарника в состояние шока.
  Пришлось выезжать на место происшествия и уговаривать Людку спуститься с дерева. Как и зачем она туда залезла, она так и не сказала, но позже признала, что поступила неправильно. Мне от этого было нелегче, поскольку мое честное имя навеки оказалось замаранным.
  За чехардой всех этих мелких, незначительных происшествий я как-то забыла о том, что сама представляю отличную мишень для загадочного Сергея и его пособников. Вполне возможно, что эта забывчивость могла стоить мне жизни. Вернуться на грешную землю мне помог голос.
  После того, как несколькими неделями ранее мне все названивал и молчал по телефону какой-то тип, звонки на время прекратились, и я вовсе о них забыла. Но стоило мне снова начать бегать по кабинетам городской администрации, как они возобновились. Неизвестный хулиган звонил мне на работу и домой, деловито сопел в трубку, терпеливо выслушивая, что я ему скажу на этот раз, а затем аккуратно давал отбой, если я сама раньше него не швыряла на рычажки трубку.
  Так продолжалось несколько дней, пока, наконец, из трубки не послышался голос. Сперва все было как обычно. Я сидела за рабочим столом в кабинете, Людка, сидя напротив, задумчиво жевала мой карандаш, разбирая какие-то свои бумаги, когда на столе запрыгал телефон.
  - Ответишь? - спросила я у подруги, измученная обилием навалившихся на меня телефонных звонков.
  Людка наотрез отказалась отвечать, и трубку пришлось снимать самой.
  - Алло? Слушаю! Это опять вы? Знайте, что я уже навела на вас порчу! Специально ходила к одной древней бабушке. Теперь если вы будете молчать, у вас рога на макушке вырастут!!!
  Людка захихикала, уткнувшись носом в свои бумаги.
  - Если он будет молчать, у него точно рога вырастут, - от всей души веселилась она.
  И тут вдруг в трубке родился голос. От неожиданности я едва не выронила ее из рук.
  - Вам угрожает опасность... - пронесся по линии тихий шелест.
  - Что?! - Вскричала я в ответ. - Кто это говорит? Повторите!
  - Вам угрожает опасность... Берегите себя... - снова пронесся тихий шелест.
  Незнакомец положил трубку, а я задумчиво уставилась в окно. Голос показался мне знакомым, но я никак не могла вспомнить, где я его слышала.
  - Вечно тебе голоса мерещатся, - пробурчала со своей половины Людка, и я едва не задохнулась от радости внезапной догадки.
  Ну конечно! Этот голос был мне знаком, потому что я слышала его по меньшей мере два раза. И оба раза он давал мне дельные советы. Это был тот самый голос, который являлся мне в проулках, когда меня сначала грабили, а потом на меня наезжали. Как же я сразу его не узнала?
  Людка на это открытие отреагировала не так восторженно.
  - Сначала они являются тебе на улице, а потом по телефону. Похоже, ты готовый клиент для психоинтерната.
  - Ага, благодаря твоим стараниям, - огрызнулась я, заставив подругу сконфуженно замолчать. - Только я одного не понимаю - почему мне угрожает опасность? Ведь в последнее время я ничего такого не совершала.
  - Значит, что-то все же совершила, - возразила Людка. - Ты хорошенько подумай над этим, пораскинь мозгами.
  Но подумать мне над этим не дали. Буквально тут же в наш кабинет ворвался Усачев, весь взъерошенный, с насмерть перепуганным, блуждающим взглядом. Светло-голубая рубашка выбилась у него из брюк и некрасиво топорщилась из-под пол дешевого темно-серого пиджака.
  - Она к вам приходила?! - Не своим голосом заорал он с порога.
  - Кто? - в один голос воскликнули мы с Людкой, машинально обменявшись удивленными взглядами.
  - Моя жена, - уже тише и спокойнее объяснил Усачев, плотно прикрыв за собой дверь и на всякий случай заперев ее на замок.
  Не говоря больше ни слова, он подошел к столу, взял со стеклянного подноса стакан и наполнил его водой из графина. Залпом опрокинул содержимое стакана в себя, и только затем опустился на один из наших стульев, что стояли вдоль стены с моей стороны.
  - Веры нет дома. Я звоню ей все утро, но она не подходит к телефону, - волнуясь, и оттого немного глотая слова, пустился в объяснения Усачев.
  - Может, она просто не хочет никому отвечать? - Высказала предположение Людка.
  - Нет же, нет, она не такая. Да и не в этом дело. Понимаете, последнее время она стала такая... странная.
  - Да, мы это заметили, - кивнула моя подруга.
  - Нет же, вы опять меня не поняли. Тогда у нее было расстройство рассудка, но потом она начала понемногу приходить в себя. Вот уже в течение нескольких дней она ведет себя, как вполне нормальная, здоровая женщина. Пришельцы больше ее не беспокоят, зато появилась другая навязчивая идея.
  - Какая же, позвольте спросить.
  - Вы, - неожиданно ткнул в меня пальцем Усачев.
  - Я?! - Моему изумлению не было предела.
  - Да, вы, - бесстрастно повторил Усачев. - С тех пор, как вы побывали у нас, Вера только о вас и говорит. Говорит, что только вы можете ей помочь, что только вы способны отомстить за ее сестру. Это меня и беспокоит. Вы же не знаете всего, что с нами происходило.
  - Ну так расскажите, мы возражать не будем, - попыталась приободрить его Людка.
  Усачев окинул ее взглядом несчастного, которого ведут на виселицу, и попросил еще воды. Людка наполнила стакан и протянула воду ему. Усачев жадно выпил все до остатка, вытер тыльной стороной ладони промокшие губы, и только затем начал свой рассказ.
  - Вы никогда не слышали о проекте "ТБО"?
  - Признаться нет, никогда, - поковырявшись в памяти, ответила я.
  - Этот проект входит в одну из губернаторских программ по оздоровлению окружающей среды. Наш район одним из первых вошел в эту программу, получил кое-какие деньги, даже начал строительство нового современного полигона для хранения и утилизации мусора, но затем сменился губернатор, сменилась местная власть, и проект как-то сам собой заглох. Полигон остался недостроенным, только об этом мало кто знает.
  - Но вы же знаете.
  - Мне положено знать, по роду службы, - вяло улыбнулся Усачев. - Так вот, совсем недавно, буквально полтора месяца назад я абсолютно случайно узнал, что на бумаге этот самый полигон существует и функционирует! Тогда я обратился за разъяснениями к мэру, затем отослал запрос в Брянск, и вот тут у меня и моей семьи и начались неприятности. Мне начали звонить. Это были звонки с угрозами. Грубый мужской голос советовал мне не соваться в это дело, а не то, говорил он, в один прекрасный день на голову мне может упасть кирпич. Я внял его совету, и прекратил поиски правды. Неприятности мне не нужны. Я маленький человек, живу в маленьком городе. Мне не нужны большие проблемы. Да пусть они там наверху делают, что угодно, лишь бы меня не трогали.
  - Простите, а причем тут ваша жена? - напомнила ему Людка.
  - Вера? - Взгляд Усачева неожиданно потух, а он сам словно постарел лет на десять. - Я тоже сперва думал, что она не причем. Но после гибели Аллы мне открылась страшная тайна.
  Усачев замолчал, погрузившись в свои мысли, а я не выдержала, и едва от нетерпения не пнула его ногу своей.
  - Какая тайна?
  - Простите, я не могу вам этого сказать, - ответил он измятой улыбкой. - Это наша тайна, секрет нашей семьи. Единственное, что я могу сказать: и Вера, и ее сестра оказались замешаны в эту нечистую игру. Честное слово, я ничего не знал об этом. Если бы знал, то поговорил бы с ними, постарался все им объяснить, и, может быть, Аллочка была бы сейчас жива... У Веры остались кое-какие документы. Их ей передала Алла, незадолго до того, как ее ограбили на улице. А спустя еще два дня она выпала из окна. Я не раз пытался заговорить с супругой на эту тему, но она всячески уклонялась от нашего разговора. Я пытался искать эти злополучные документы, но жена их очень хорошо прятала. А вчера заявила, что отнесет документы в милицию. Вы понимаете, что тогда будет!
  - А что тут такого? Ничего страшного, я думаю, не будет.
  - Что вы, у них же везде свои люди. Они и в милиции есть, уверяю вас. К нам уже приходили из милиции, с обыском. Подозреваю, что искали как раз те самые документы. Но не нашли.
  Тут уж и я начала волноваться. Если Усачев говорил правду, а было похоже, что он говорил правду, положение и впрямь могло осложниться. Если тайные нити этого дела ведут на самый верх, то я не удивлюсь, что принеси Вера документы в милицию, они уже через несколько минут попадут на стол к тем людям, которые потратили столько сил и энергии на то, чтобы их разыскать. А вот за верину жизнь с этой минуты нельзя будет дать и ломаного гроша. Выходит, Усачев не зря так волновался. Но раз так, то почему он сам не бежит на поиски своей супруги.
  - Я не могу, - захныкал Усачев, - а вдруг они за мной следят? Я уже не раз замечал за собой каких-то подозрительных типов. Таким ничего не стоит пристукнуть меня на улице. К тому же, Вера меня не послушает. А вот вас она послушает. Умоляю, разыщите ее, пока она не натворила глупостей!
  Мне совсем не улыбалась перспектива бегать по всему городу, как взмыленная лошадь, в поисках сбрендившей бухгалтерши, но имевшиеся при ней документы могли стать тем самым недостающим мне фундаментом. А если я нащупаю фундамент, Артема наверняка отпустят на волю. Такой расклад дел меня вполне устраивал, и потому я согласилась с Усачевым.
  - Никуда ты не пойдешь, - рыкнула на меня Людка. - По крайней мере, сейчас.
  - Это еще почему?
  - Потому что я не смогу пойти с тобой. У меня через десять минут заседание комиссии по делам несовершеннолетних. Оно продлится часа полтора, а затем я буду свободна. Вот тогда мы с тобой и пойдем, вместе.
  - Через полтора часа Веры, возможно, уже не будет в живых, - возразила я, и принялась одеваться.
  Людка обиженно фыркнула и отвернулась к окну, всем своим видом показывая, что ей безразлично, что я буду делать. А Усачев, преисполненный благодарных чувств, вскочил со стула и бережно помог мне одеть мое нелепое пальто.
  - Только умоляю вас, вы с ней как-нибудь поаккуратнее, - то и дело повторял он мне в самое ухо.
  
  Покинув стены нашего здания, я в нерешительности замерла на его ступенях. Я просто не знала, куда идти. Поскольку логика подсказывала, что если Веры нет дома, то искать ее следовало у стен милиции, то я и отправилась к зданию РОВД, думая, что в случае неудачи смогу хотя бы зайти к Ромке, а может и навестить заодно бедного Артемчика.
  На улице было холодно. Сверху сыпал какой-то невероятно мелкий и жесткий снег, больше похожий на град, по низу мел несильный ветер, умудрявшийся отыскивать невидимые глазу прорехи в одежде и заползать под нее, зябко прогуливаясь по телу. Мне хватило всего нескольких минут, чтобы окончательно замерзнуть. Ускорив шаг, я немного согрелась, но у РОВД мне пришлось остановиться, и мороз снова жадно принялся обнимать своими колючими ручищами мой совсем не хладостойкий организм. Должно быть, все сотрудники отдела прильнули в эти минуты к узорчатым замороженным окнам, чтобы понаблюдать за степенной дамой, неловко прыгающей по тротуару для того, чтобы согреться.
  Ждать пришлось недолго. Вера сама меня нашла. Она подошла ко мне сзади, так, что я ее не могла заметить, и положила мне руку на плечо. Меня чуть Кондратий не хватил, когда я почувствовала это прикосновение.
  - Идемте, - глухо велела Вера, так же, как и я одетая в легкое, но в отличие от моего светлое, пальто, и первой затопала по тротуару совсем в противоположную от РОВД сторону.
  Я послушно побежала за ней, нагнала через несколько метров и попыталась с ней заговорить. Вера хранила упорное молчание, сосредоточенно отмеряя шаги. Время от времени она тревожно озиралась, проверяя, не идет ли кто за нами, и невольно заразила этим и меня. Я тоже начала озираться, пожалуй, даже чаще, чем следовало бы.
  - Пока мы на улице, нас не тронут, - произнесла, наконец, Вера.
  - Что вы сказали? Нас не тронут, пока мы на улице? Позвольте, но кто?
  - Я не могу вам этого сказать, поскольку сама толком не знаю, - говорила она, нисколечко не сбавляя шаг. Чтобы ее получше слышать, мне пришлось ускориться и идти немного впереди нее. - Одно могу сказать: берегитесь. Каждому, кто впутывается в это дело, грозит опасность.
  - Да что это за дело такое, хотя бы вы можете мне объяснить?! - Не вытерпев, спросила я.
  - Вы не будете против, если мы зайдем туда?
  Я проследила за взглядом Веры и наткнулась на стоявший во дворике кинотеатра до половины разобранный на кирпич общественный туалет. Такие заведения я обычно предпочитала обходить стороной, но раз Вера настаивала, я была не против.
  Мы зашли внутрь, и только там Вера, похоже, впервые немного успокоилась.
  - А теперь слушайте меня внимательно, - быстро произнесла она. - Алла не покончила жизнь самоубийством, ее выбросили из окна. Искали они эти документы, но не нашли, так как она успела незадолго до смерти передать их мне.
  Вера вынула из своей большой хозяйственной сумки внушительных размеров сверток. Документы были завернуты в старые газеты, а сверху еще и перетянуты прозрачной непромокаемой пленкой.
  - Я отдаю их вам, потому что только вы сможете использовать их по назначению.
  С этими словами она заставила меня раскрыть мою сумку и сунула сверток внутрь. Документы едва там поместились, мне с превеликим трудом удалось застегнуть молнию.
  - А теперь уходите, - потребовала она, - нельзя, чтобы нас и дальше видели вместе.
  Повинуясь ее командному тону, я покинула пределы заведения и неторопливо двинулась по протоптанной в снегу тропинке по направлению к улице. Вера по-прежнему пряталась. Тогда и я решила пойти на хитрость. Не доходя до улицы нескольких метров, я резко отпрыгнула в сторону и притаилась за одним из больших деревьев. Пару минут спустя на тропинке замаячила нескладная Верина фигура. Она торопилась, и прошла совсем рядом со мной, ничего не заметив. Я выждала, пока она не отойдет на несколько десятков метров, и пошла следом за ней. Судя по всему, Вера направлялась в РОВД. Но зачем, если все документы она передала мне? Или передала не все? Впрочем, Вера могла и просто написать заявление и дать показания, не обмолвившись при этом ни словом о документах. Но в этом случае ей угрожала опасность.
  Я не сразу заметила, как темный "Опель" выплыл из-за угла одного из стоявших впереди по ходу нашего движения домов и начал методично набирать скорость. Вера спокойно шла по тротуару, "Опель" находился примерно метрах в пятидесяти от нее. Сердцем почуяв неладное, я что было сил закричала:
  - Вера, осторожнее!
  Вера даже не обернулась, очевидно, не услышав мой зов. Тогда я перешла с шага на бег, но "Опель" двигался гораздо быстрее меня. Он стремительно мчался навстречу Вере, но она этого по-прежнему не замечала. Я бежала, вкладывая в бег все свои силы, пыталась кричать на ходу, но от волнения у меня опять пропал голос, и из моего горла вылетал лишь сиплый хрип. Прохожие опасливо косились в мою сторону, не имея ни малейшего понятия, в чем дело.
  Словно в замедленной съемке я видела, как "Опель" подлетает к обочине и резко тормозит около Веры, как она испуганно поворачивает голову и смотрит на медленно-медленно открывающееся окно задней дверцы автомобиля. Затем Вера нелепо вскинула вверх руки, и так же непостижимо медленно упала на асфальт. Из машины тут же выскочил какой-то парень, подбежал к Вере, схватил ее сумку и снова нырнул в салон.
  И тут вдруг все снова пришло в движение. "Опель" резко рванул с места, развернулся, едва не врезавшись в движущийся ему навстречу "Москвич" и набирая ход, понесся по улице, быстро теряя видимые размеры. Кто-то закричал, вокруг Веры начала собираться толпа. Я тоже подбежала к ней, в надежде, что она еще жива. Увы, Вера лежала на тротуаре, запрокинув голову вверх. Ее губы застыли в неземной, счастливой улыбке, а на груди, на светлом драпе пальто расплывалось ужасающе темное, бордовое пятно...
  
  - Ну скажи, что мне с тобой делать?! - бесновался, наматывая круги по своему кабинету, Ромка Ушаков.
  Я покорно сидела посреди комнаты на стуле, и грустно следила за его перемещениями.
  - Стоит только тебе с кем-нибудь повстречаться, куда-нибудь сходить, как там незамедлительно появляются свежие трупы!
  Я открыла рот и уже хотела извиниться за то, что трупы были свежими, но вовремя успела себя остановить. Ромка находился в таком взвинченном состоянии, что задевать его в данную минуту было просто опасно. Того и гляди, посадит в камеру, а тогда уж я ничего не смогу сделать.
  - Виданное ли дело, на улицах Карачева, посреди бела дня, убивают человека! Да еще как!! Выстрелом из пистолета!!! Уму непостижимо, это уже не Карачев, а какой-то Чикаго тридцатых годов. И, главное, этот невидимый убийца не оставляет никаких следов! Ни тебе отпечатков, ни свидетелей!
  - Интересно, а я тогда кто? - Возмутилась я.
  - Ты? - Ромка резко остановился и вперился в меня буравчиком горящего взгляда. - Ты - ходячая катастрофа! Ты - самая большая головная боль нашего города!! Ты - ненормальная женщина!!!
  - Спасибо за комплименты, - кивком головы поблагодарила его я. - Можешь быть уверен, такого я еще ни от кого не слышала.
  - А что еще ты хотела услышать? - Ромка вновь разволновался и заходил по комнате. - Ты - свидетель? Ха-ха. Свидетель - это не тот человек, который постоянно оказывается первым около трупа. Это не тот человек, отпечатки пальцев которого находят повсюду в комнате убитой. Это не тот человек, которого видят с другой убитой буквально за несколько минут до убийства. Это не тот человек, у которого...
  - Ладно, хватит, я все прекрасно поняла, - взмахом руки я попыталась прервать его затянувшуюся тираду. - Я не свидетель, я - подозреваемый. Что ж, отлично.
  - Ну вот, сразу обиделась, - нахмурился Ромка. - Пойми, я ни в чем пока тебя не обвиняю, просто любому на моем месте все эти обстоятельства показались бы, по меньшей мере, подозрительными. Возможно, если бы ты рассказала мне все без утайки, я бы вел себя иначе. Но ты упорно хранишь молчание.
  - Что?! - Переполнявшее меня возмущение даже со стула меня приподняло. - Это я молчу? Да я тебе рассказала даже больше того, что сама знаю!
  - Очень в этом сомневаюсь. Ну да ладно, тебя все равно не переубедишь. Давай лучше к делу вернемся. - Ромка бухнулся в свое кресло за столом и закурил. - Расскажи, пожалуйста, что связывало тебя с Верой Усачевой?
  - Да ничего не связывало.
  - Зачем же ты тогда поперлась к ней домой?
  - А, ты уже и об этом знаешь? Просто захотелось проведать больную женщину.
  - Тебе захотелось проведать женщину, с которой тебя абсолютно ничего не связывало?
  - Не придирайся к словам. То, что меня с ней ничего не связывало, еще не означает, что я не могу ее проведать.
  - Не юли, говори правду, - потребовал Ромка.
  Тяжело вздохнув, я открыла ему правду, рассказав о смерти Аллы Егоровой, о нашей с Верой беседе, утаив лишь одно: я ни словом не обмолвилась о переданных мне документах. По правде говоря, они до сих пор лежали у меня в сумке, и даже сквозь ее кожу нестерпимым жаром грели мои руки. Я едва сдерживала себя, чтобы не открыть сумочку и не выхватить их оттуда. Меня буквально раздирало острейшее желание незамедлительно просмотреть эти документы. Останавливало только то, что Ромка, несомненно, безжалостно отобрал бы их у меня, а потом ни за что на свете не поделился бы своими наблюдениями.
  - Хм, действительно факты, заслуживающие внимания, - задумчиво, вздернув подбородок и пуская кольца дыма к самому потолку, произнес Ромка. - Пожалуй, я дам команду возобновить дело Егоровой. Если, как ты говоришь, что-то здесь нечисто, то у нас есть шанс выйти, наконец, на неуловимого убийцу.
  - Кстати, вы нашли Сергея?
  Ромка откинулся в кресле и закинул ноги на стол, точь-в-точь как это делают в фильмах американские шерифы.
  - В криминальном мире Брянска Сергея по кличке Бурый тоже нет, зато есть несколько Сергеев, ранее служивших в милиции, а теперь подавшихся в бизнес. Сейчас мы их проверяем. Сама понимаешь, процесс это нескорый, все-таки областной центр, а своих сдавать не любит никто. Тем не менее, надеюсь, что нам все же удастся получить необходимую информацию. Теперь что касается машины. Я не очень верю в твои способности, ведь ты запросто могла перепутать номера, и потому дал команду проверить все автомашины данной марки, зарегистрированные в нашем городе. Таковых набралось четыре, но только два из них - темного цвета. Оба принадлежат частным предпринимателям, торгующим на рынке. Эти автомашины мы уже проверили, равно как и их владельцев. У обоих железное алиби. В дни совершения преступлений их не было в городе. Они вообще редко здесь появляются. На них трудятся наемные работники, а сами они на своих автомобилях разъезжают по стране. Поэтому местные "Опели" автоматически отпадают. После того, как ты сказала, что Сергей, возможно, работает в областном центре, мы сделали запрос в областное ГИБДД, а также разослали ориентировку на все наши посты. Оказалось, что в течение дня границы города пересекает более тридцати автомобилей интересующей нас модели, в основном, следуют они транзитом. Но есть и такие, которые приезжают сюда по делам. Имеются среди них и машины темного цвета с тонированными стеклами. К сожалению, ни один из номерных знаков не совпал с записанными тобой номерами.
  - Ну и что! Может, он их каждый день меняет.
  - Спорить не буду. Я тебе это за тем рассказываю, чтобы потом не выслушивать от тебя в свой адрес очередную массу упреков.
  - А я тебя и так ни в чем не упрекаю, - проворчала я. - Кроме одного: отпусти Артема!!!
  - Не могу, он все еще подозреваемый номер один.
  - Но ведь Вера была убита, когда Артем находился у вас!
  - А кто тебе сказал, что Глухову и Усачеву убил один и тот же человек? Почерки совсем разные. В первом случае это был удар молотком по голове, а во втором - выстрел из пистолета ТТ, любимого оружия киллеров. Так что извини, твоему Артему придется пока побыть у нас.
  - В таком случае, у тебя еще есть ко мне вопросы? - Сердито спросила я, давая понять, что мне надоела эта беседа.
  - Нет, ты можешь идти.
  И я ушла.
  
  Поскольку на работе у меня документы уже один раз пропадали, я решила, что безопаснее всего будет изучить переданные мне Верой бумаги дома. Правда, там мне могла помешать Дашка, которая из-за своего Артема совсем спятила, да еще Людка, от которой в последнее время тоже можно было ожидать, чего угодно.
  К счастью, когда я вернулась домой, ни той, ни другой там не было. Дашка, очевидно, побежала осуществлять какой-то свой очередной план по вызволению из неволи Артема, а, может, и просто стояла под окнами КПЗ, а Людка, скорее всего, как обычно рыскала по городу в поисках своей неугомонной дочки-атаманши.
  Такой поворот дел меня вполне устраивал, поэтому я, скинув одежду, первым делом быстренько поставила кипятиться чайник, а пока он грелся на плите, выудила из сумки заветный пакет и положила его перед собой на кухонный стол. Меня одолевало огромное желание поскорее разорвать сверток, и посмотреть, что же находится внутри него, но я все никак не могла на это решиться. Сверток лежал передо мной, а я заворожено сидела и смотрела на него, размышляя над тем, что не будь этого свертка, всего лишь нескольких десятков исписанной кем-то бумаги, и, возможно, не погибли бы люди, не прервались бы человеческие жизни. Думаю, я в эти минуты еще и проклинала тех, кто когда-то, в стародавние времена изобрел письменность.
  Из состояния медитации меня вырвал протяжный свист вскипевшего чайника. Я приготовила себе большую чашку растворимого кофе, разыскала в недрах полупустого холодильника остатки шоколадной плитки, и вновь уселась за стол. Сверток более не навевал на меня грустные мысли, и я решительно взялась за нож, с помощью которого надрезала плотный край свертка. Под газетным слоем, как я и ожидала, оказалась стопка документов.
  С замирающим сердцем я взяла ее в руки, все еще не решаясь приниматься за ее изучение. Слишком уж дорогой ценой достались мне эти бумаги, и я не простила бы себе, если б они не оправдали мои ожидания. А ожидания у меня были, что и говорить. Еще до того, как я взрезала сверток, меня охватило чувство, что вот сейчас, буквально через какую-то минуту я, возможно, раскрою страшную тайну, узнаю, как, что и почему.
  Впрочем, стопка документов так и не оправдала мои ожидания на все сто процентов. В основном, это были все те же акты на вывоз с городских улиц и свалок мусора, подписанные лично мэром и начальником жилищно-коммунальной службы Котовым. Рядом с этими двумя подписями стояли еще две: одна из них, насколько я сумела разобрать, принадлежала Алле Егоровой, а вот вторая была неразборчивой, причем встречалась она не на всех актах, а только на тех, в которых говорилось о вывозе мусора на загородный полигон.
  Должно быть, это и был тот самый недостроенный полигон для утилизации бытовых отходов, о котором упоминал Усачев. По всему выходило, что инспектор по охране окружающей среды был прав: на бумаге полигон действительно существовал! Лежавшие передо мной акты красноречиво доказывали это. Были здесь и накладные, были даже путевки, которые водители, видимо, сдавали после рейса Егоровой. В каждой путевке был отмечен маршрут: Карачев - деревня Байково. Видимо, полигон располагался где-то поблизости от этого населенного пункта. Странно, что я о нем ничего не знала. Вероятнее всего, строится он начал еще до того, как я пришла на радио, в противном случае информация об этом поступила бы ко мне одной из первых в районе. Так или иначе, но общая картина начала потихоньку прорисовываться.
  Итак, судя по всему в течение как минимум трех лет, поскольку более раннего срока дат на актах не было, в районе вовсю функционировал полигон по утилизации бытовых отходов. Ежедневно на него вывозился мусор, для чего были задействованы четыре машины. На каждую выдавался специальный ордер-наряд, а сумма, в которую обходился один рейс, тоже была внушительной - на все про все необходимо было пятьсот рублей на рейс. Каждая машина совершала как минимум три рейса в день, то есть четыре машины за день расходовали всего лишь шесть тысяч рублей. Перемножив эту сумму на двадцать два рабочих дня месяца, я без труда подсчитала, что в месяц получается сто тридцать две тысячи - деньги совсем небольшие, чтобы из-за них убивать посвященных в это людей. Значит, копать надо было глубже.
  Я вновь пересмотрела все документы, и даже разложила их по стопкам: акты отдельно, ордера отдельно, путевки отдельно. И вот тут мне в руки попали еще несколько интересных документов. Они лежали внизу, и потому я их не сразу заметила. Это уже были не акты, это были договора. Вернее, копии договоров, снятые с помощью ксерокса. Скорее всего, это сделала сама Егорова, может, для того, чтобы подстраховаться.
  Договора поистине были интересными, поскольку речь в них шла о подряде на строительство полигона. Две стороны, одной из которых была местная администрация, а другой - Брянская строительная фирма "Конкорд", заключали соглашение, согласно которому строители обязались освоить выделенные из областного бюджета средства на организацию проекта "ТБО". Иными словами, "Конкорд" взялся истратить те деньги, которые областная администрация выделила для строительства полигона.
  Под соглашением также стояли подписи: с одной стороны их было целых четыре, а с другой только одна, но при этом все до единой фамилии прописью были старательно замазаны белым корректором, так что оставалось только догадываться, кому они принадлежат.
  Быстро еще разок пробежав договор взглядом, я даже от удивления присвистнула, когда в самом конце его наткнулась на строчку с указанной суммой. Даже в рублях это было бы много, но там сумма стояла в условных единицах, которые у нас всегда приравнивались к американскому доллару.
  - Два миллиона долларов!!! - Вскричала пораженная моим известием Людка, когда несколько часов спустя, ближе к ночи, сидя за тем же столом в моей кухне, я рассказывала ей о событиях минувшего дня. - Ты сказала - два миллиона долларов?!
  - Да, я так сказала, и ты не ослышалась. Деньги были выделены целых восемь лет назад. Сама помнишь, что это было за время. Чехарда в политических кругах. Постоянные перемещения должностных лиц по службе, битва за власть. Многие из политиканов того времени только начинали делать свои состояния. Вероятно, кто-то просто воспользовался удобным случаем, а фирма "Конкорд" оказалась неким подобием ширмы. Я не удивлюсь, если узнаю, что часть этих денег все-таки была израсходована по назначению. Но вот остальные наверняка уплыли кому-то в карман.
  - Но кому?
  - Скорее всего, этого мы никогда не узнаем. Думаю, дальше этой самой фирмы "Конкорд", ну и, может быть, одного-двух нынешних или бывших мелких чиновников дело не пойдет.
  - То есть, ты хочешь сказать, что заниматься этим больше не стоит?
  - Нет, я хочу сказать, что, по крайней мере, местных мошенников мы можем постараться вывести на чистую воду. К тому же, не забывай, что уже три человека стали жертвами этой необъявленной войны. Кто-то же должен понести за это наказание. Так что неудивительно, что за мной установлено столь пристальное наблюдение. Ведь в течение восьми лет, насколько я понимаю, под проект "ТБО" продолжали выделяться деньги, а это порядка трехсот-четырехсот тысяч долларов в год. Плюс те несчастные сто тридцать две тысячи рублей в месяц. А если вдуматься, то наверняка этот "Конкорд" подмял под себя и содержание площадок для бытовых контейнеров, а это еще дополнительные средства. Кто знает, чем они еще тут занимаются, но раз на наших улицах погибают люди, значит дело очень серьезное.
  - Неужели на обыкновенном мусоре можно делать такие огромные деньги? - С придыханием спросила Людка, будучи не в силах оторвать взгляд от моего шкафа-мойки, в котором хранилось ведро для мусора.
  - Выходит, можно, - заключила я.
  
  Всю ночь меня одолевали утомительные кошмары. Нормальный сон никак не желал приходить, зато странная полудрема прочно овладела мной. Я без конца ворочалась в своей постели, вздрагивая от все новых и новых образов, поражающих мое сознание. Мне снились горы мусора и огромные, противные крысы с пистолетами в руках. Они копошились в отходах, а я пряталась неподалеку от них, в кустах. Сначала все было отлично, они меня не видели и даже не подозревали о моем присутствии, но затем кто-то из них меня заметил, и мне пришлось убегать от полчищ разъяренных тварей, несущихся за мной по пятам. Я так и не узнала, удалось ли мне от них убежать, или же я все-таки попала в их омерзительные лапы - сон все время прерывался на одном и том же месте.
  Вконец измучившись, я включила светильник, подоткнула под себя поудобнее подушку и уселась в постели. На прикроватной тумбочке лежала пачка документов, и я потянулась к ней, решив еще разок их полистать. Ничего нового мне это не дало, кроме одного: страшно хотелось выяснить, чьи все-таки фамилии стояли рядом с подписями в договорах. Допустим, сверившись с временными рамками, я могла бы вычислить двух из четырех представителей нашего района. Сделать это было несложно, поскольку подписи главы городской администрации и председателя Совета народных депутатов в обязательном порядке должны были красоваться на этих бланках. Куда сложнее было с другими подписями и фамилиями. Особый интерес вызывало имя генерального директора фирмы "Конкорд", но, думаю, Ромка без труда выяснил бы это. Однако чтобы прибегнуть к его помощи, надо рассказать ему о документах, а я пока этого делать не хотела. Оставалось только надеяться, что кто-нибудь из моих брянских друзей знаком с деятельностью этой фирмы.
  Вспомнив о Ромке, я тут же решила ему позвонить. Вообще, в длинном ряду присущих мне вредных привычек, звонки по телефону в самое неудобное для моих собеседников время стояли на одном из первых мест. Будучи крайне непоседливой особой, я очень редко откладывала звонок, если он был мне нужен. Могла позвонить утром, днем, ночью, разбудить человека и выслушать в свой адрес заковыристые проклятия. Меня это мало трогало, а друзья за долгие годы привыкли к моим чудачествам и все прощали. Ромка никогда не был особенно близким моим другом. До всей этой истории мы с ним встречались нечасто, но в свете последних событий я решила, что имею полное право позвонить ему и ночью.
  Трубку подняла Ромкина жена. Судя по ее голосу, она была очень недовольна тем, что ее разбудили, но мужа все-таки растолкала.
  - Машка, я тебя убью! - прорычал в трубку заспанный бас Ушакова.
  - И тебе доброе утро, - бодро отозвалась я. - Как поживаешь?
  - Ты что - сдурела? - Вскричал пораженный Ромка. - Знаешь, который сейчас час?
  Я равнодушно взглянула на свой будильник: не было еще и пяти, так что непонятно, чего это Ромка так на меня рассердился.
  - У тебя что-то срочное? - Спросил он, явно подавляя рвущийся наружу зевок. - Только не говори, что ты опять сидишь рядом с трупом.
  - Пока нет, не сижу, - хихикнула я в ответ.
  - Что значит пока? - Не на шутку встревожился Ушаков. - Ты где, откуда звонишь?
  - Не беспокойся, я звоню из дома. У меня к тебе срочное дело.
  - Валяй, говори, - милостиво разрешил он.
  - Объясни мне, кто такие скинхэды и есть ли они в нашем городе?
  - Нет, точно сдурела! - В сердцах воскликнул Ромка, и я даже на отдалении услышала, как недовольно заворчала где-то возле него его супруга. - Какие еще скинхэды?
  - Я сама не знаю, какие. Говорят, они не любят негров, то есть тьфу, этих, русских африканцев, ну и другие национальности. Бандиты, одним словом.
  - Вот видишь, ты же знаешь о них больше, чем я, - простонал Ромка. - Так какого черта будишь меня в полпятого ночи?
  - Бужу потому, что за мной следил как раз один из таких скинхэдов.
  - Не может быть, в Карачеве нет скинхэдов.
  - Значит, он приехал из Брянска, - парировала я. - Приметы все сходятся: тяжелые армейские ботинки с белыми шнурками, подвернутые джинсы...
  - Ну хорошо, я попробую что-нибудь о них выяснить. У тебя все?
  - Не дождешься! Еще мне надо все узнать о строительной фирме "Конкорд".
  - А почему тебя так интересует эта фирма? - Сразу насторожился Ромка, и мне показалось, что он окончательно проснулся.
  - Просто так, - пожала я плечами, как будто он мог меня видеть. - Вот, решила ремонт в квартире сделать.
  - Ты? Не смеши меня. Маня, признавайся, ты что-то откопала?
  - Ничего я не откапывала, просто прошу тебя немного мне помочь.
  - Я не стану тебе помогать до тех пор, пока ты не скажешь мне правду.
  - Хорошо, - сдалась я, - завтра я занесу тебе кое-какие документы, и ты сам все поймешь.
  - Договорились, жду тебя в восемь у себя, - сказал он и положил трубку.
  А я продолжила смотреть свои кошмары.
  
  На следующее утро я занесла Ромке документы, предварительно пересняв с них копии. Эти копии я хотела всучить Ушакову, а подлинники, из соображений безопасности, оставить у себя. Однако следователь вцепился в меня, как бульдог в жареную баранью ногу, и подлинники волей-неволей пришлось отдать ему, оставив себе всего лишь копии. Впрочем, это меня совсем не огорчило. Я бы и от копий отказалась, лишь бы эта мера принесла положительный результат.
  Чтобы Ромка подольше поломал себе голову, я отнесла ему лишь договора, ни словом ни обмолвившись, каким образом они ко мне попали. Меня интересовали подписи, Ромку они тоже живо заинтересовали, и он обещал отправить их на экспертизу и пару дней спустя дать ответ и мне. Напоследок доблестный следователь настоятельно посоветовал мне не совать свой нос куда не следует хотя бы в течение недели, а еще лучше и вовсе лечь на дно.
  - Еще один труп нам не нужен, - заявил он, и я была с ним согласна.
  Совать свой нос куда не следовало я не собиралась, поскольку всегда считала, что сую свой нос только туда, куда следует. Вот и на этот раз я поступила подобным образом. Пытаясь докопаться до истины, я решила как можно плотнее взять в оборот местную жилищно-коммунальную службу. Поскольку в тех кругах я была личностью известной, пришлось возложить эту обязанность на Людку и Дашку. Людка немного поворчала на этот счет, то и дело повторяя, что у нее и так дел невпроворот, а мои бредовые идеи ее и так уже достали. Но, несмотря на это, она все-таки вызвалась мне помочь. С Дашкой было еще проще. Узнав, что этим она может помочь поскорее освободиться своему жениху, моя дочурка едва в окно от энтузиазма не выпрыгнула, так ей хотелось поскорее приняться за дело.
  В сфере задач, которые я поставила перед дамами, значилось: первое - войти в контакт с работниками ЖКХ, особенно теми, кто хорошо знал Аллу Егорову; второе - выяснить, кто еще, кроме Аллы мог быть причастен к вывозу мусора с городских улиц; и третье - разузнать, кто занимается этим сейчас. Выслушав последние наставления, дамы отправились исполнять возложенные на них задания.
  Себе же я припасла ряд других, не менее значимых дел. Во-первых, мне очень хотелось посмотреть своими глазами на недостроенный полигон. Во-вторых, надо было лично убедиться в том, что мусор машины отвозят в близлежащие овраги, а не в то место, куда следовало. В-третьих, из моей головы никак не вылетало название "Конкорд".
  Поскольку транспорта у меня под рукой не было, а мусор на улицах я и без того видела каждый день, последним я решила заняться незамедлительно. Устроившись на работе за своим столом, я придвинула к себе поближе телефонный аппарат, выудила из недр сумки на свет Божий потрепанную записную книжку и принялась обзванивать всех своих брянских знакомых. Эта поистине титаническая работа отняла у меня все время до обеденного перерыва, но, к сожалению, не принесла никаких плодов. Только взглянув на часы, я сообразила, что счет за звонки теперь придет огромный, а это вполне может повлечь мое увольнение. Попробуй потом докажи, что я звонила исключительно по делам службы!
  Вернувшись с обеда, я бросила тоскливый взгляд на телефон, махнула рукой и снова придвинула к себе аппарат. Будь что будет!
  Мне отвечали разные голоса, и отвечали они по-разному. Одни мои знакомые были хорошими знакомыми, и потому отвечали вежливо, а в голосе иных иногда даже проскальзывала искренняя радость. Других я знала не очень хорошо, и мне приходилось по нескольку раз называть свое имя и координаты, а порой даже напоминать, когда и при каких обстоятельствах мы с ними встречались. Как бы то ни было, но мне поразительно не везло: никто и слыхом не слыхивал о строительной фирме с названием "Конкорд". И вот, когда я уже было совсем впала в отчаяние, мне, наконец, повезло.
  Лена Горелова, которую знакомые величали просто Ляля, была моей сверстницей, мы даже учились в параллельных классах. Сколько ее помню, она всегда отличалась легкостью ума. Он у нее был настолько легким, что витал где-то в заоблачных вершинах, ничем не проявляя себя в земных условиях. Однако это не помешало ей довольно удачно устроиться в жизни. Ляля была хороша собой. В школе считалась первой красавицей, и, наверное, все парни нашего города выстраивались в очередь за ее милостью. Но Ляля к местной шпане была подчеркнуто равнодушна. Несколько прочитанных за всю жизнь книг вкупе с несколькими просмотренными ею кинофильмами нарисовали в ее сознании четкий образ принца на белом коне, только в отличие от других девушек Ляля не стала дожидаться его дома. Едва закончив школу, она сама отправилась на его поиски. Некоторое время о ней ничего не было слышно, потом как-то вечером Ляля позвонила мне домой с радостной вестью: она выходит замуж за сына дипломата! С тех пор жили они в Брянске. Ляля нигде не работала, позволяя супругу обеспечивать их быт. Впрочем, тот был нисколечко не против, а обеспечивать ему было чем. Иногда мы с Гореловой созванивались, но я предпочитала общаться с ней все-таки реже, нежели чаще, ибо Ляля была девушкой на редкость разговорчивой. Может быть, поэтому ей я позвонила в последнюю очередь.
  Услышав мой голос, Ляля сразу узнала меня и завизжала от восторга в трубку. Битых десять минут наш разговор сводился к одному: Ляля самозабвенно рассказывала мне последние новости о людях, которых я никогда в глаза не видела, а я согласно кивала, будучи не в состоянии вставить хотя бы одно слово. Потом словесный поток немного утих, и мне удалось повернуть разговор в нужное русло.
  - "Конкорд"? - Переспросила она. - Конечно, слышала. Раньше это была одна из крупнейших в этой отрасли областных фирм, но потом она развалилась. Кажется, ее директор создал новую фирму, она занимается производством окон по европейской технологии. А почему тебя это интересует?
  - Окна хочу заказать, - не нашла ничего лучшего сказать я и тут же об этом пожалела, потому что Ляля пустилась расхваливать новую фирму.
  - А ты случайно не знаешь, как зовут генерального директора "Конкорда"?
  - Если не ошибаюсь, его зовут Сережа. Он даже несколько раз был у нас в гостях, правда, уже давно его не видно. Но, кажется, муж его хорошо знает, - мгновенно отозвалась Ляля. - А вот фамилию не помню, хоть убей. Но если ты перезвонишь мне через пару часиков, я тебе все о нем расскажу. Жаль, муж сейчас в загранкомандировке, а то я могла бы узнать у него.
  - Лялечка, дорогая, я обязательно тебе перезвоню, только выясни, пожалуйста, все, что только можно об этом Сергее.
  - Не понимаю, зачем тебе это нужно, но что только не сделаешь ради подруги, ведь верно? - И я ясно представила себе задорно-кокетливую улыбку Ляли, которая в этот миг наверняка осветила ее лицо.
  
  Ляле я перезвонила поздним вечером, из своего дома. Незнакомый женский голос важно сообщил мне, что госпожи Гореловой сейчас нет дома, но что если ей звонит госпожа Юрик, то она, то бишь Ляля, просила передать, что выяснила все, что нужно, и потому приглашала меня назавтра на двенадцать часов дня к себе в гости. Ехать в Брянск ради того, что можно было услышать и по телефону, мне совсем не хотелось. Но, зная взбалмошный характер Ляли, я прекрасно понимала, что ехать все-таки придется. Горелова безумно скучала, сидя в своей золотой клетке, и встреча со мной наверняка представлялась ей хорошим развлечением.
  Поздним вечером домой вернулись обе мои агентки. Первой появилась Дашка, которой было дано задание познакомиться с более молодым контингентом, включая как можно большее количество водителей автомашин. Судя по хитрому виду дочери, с заданием она справилась наполовину.
  Скинув с себя верхнюю одежду, Дашка прошла в комнату и без сил рухнула в кресло. Раскинув в стороны руки, она счастливо рассмеялась, распространяя вокруг себя чудный аромат дешевого портвейна.
  - Ты что, пила? - Ужаснулась я, глядя на весело подмигивающую мне дочь.
  - Мамка, ты же сама велела мне познакомиться с водителями!
  - Познакомиться - не значит пить с ними в гараже портвейн, - резко возразила я.
  - Да мы почти и не пили, - громко икнув, ответила дочь.
  - Ну, скажи, о чем ты только думала? Твой Артем сидит в камере и надеется, что ты ему поможешь, а ты тут такое вытворяешь!
  - Какой еще Артем, мама? - Сонным, затухающим голосом ответила Дашка. - Его зовут вовсе не Артем, а Шурик. Он клевый парень, и обещал мне дать скинуть мусор в кювет.
  - Что? Какой еще кювет?!
  - Мамулечка, ты что, не знаешь, какие кюветы бывают? Я тебе потом покажу...
  В тепле ее разморило, и Дашины глаза слипались сами собой. Обреченно вздохнув, я подхватила ее под руки, помогла выбраться из кресла и доплестись до ее комнаты. Там Дашка под моим присмотром кое-как разделась и бухнулась в кровать. Стоило только ее голове коснуться подушки, как комнату заполнил мощный храп.
  Людка явилась примерно полчаса спустя, но у нее была уважительная причина: подруга укладывала спать свою дочь, так что мы с ней, в общем-то, занимались одним делом.
  Людка, в отличие от Дашки, входить в контакт умела и без портвейна. Сведения, которые ей удалось добыть, особой ценности не представляли, но все же оказались достаточно интересны. Людке удалось выяснить, что кроме Егоровой и начальника Котова никто и никогда и в глаза не видел никаких актов о вывозе мусора на полигон. Сами коммунальщики говорили, что полигон вроде бы существует, но он закрыт то ли на ремонт, то ли из-за несоответствия экологическим нормам. О том, что мусор не довозится до места назначения, оказывается, знали все поголовно, но никого это не удивляло.
  - Мы всю жизнь так делаем, - хором отвечали они.
  Место Егоровой до сих пор оставалось вакантным, а значит, акты подписывал теперь непосредственно Котов. Этот тип был мне хорошо знаком. Он обладал на редкость неприятной внешностью и не менее неприятным характером. Кстати, и жена у него обладала теми же качествами. Общаться с Котовым мне приходилось по роду службы, но общение обычно было кратким и взаимонеприязненным. Готовя передачу о вверенной ему организации, я каждый раз сталкивалась с одной и той же проблемой: Котов вечно перевирал цифры, а потом поднимал шум и даже грозился подать на меня в суд за искажение фактов. Останавливало его только то, что я всегда умудрялась записать его слова на диктофон, хотя он запрещал мне это делать и даже пару раз силой отбирал мое орудие производства. На этот случай я всегда таскала с собой второй диктофон, спрятанный в сумочку, а микрофон от него был выведен к ручке и умело замаскирован. Как следствие этих встреч: у меня выработался по отношению к нему условный рефлекс - стоило мне только услышать его голос или даже фамилию, как внутри меня поднималась невообразимая буря негодования.
  - Представь себе, этот Котов, когда узнал, что я задаю вопросы о Егоровой, приказал выгнать меня за пределы ЖКХ, - с нескрываемым возмущением, прихлебывая обжигающий кофе, жаловалась мне Людка. - Да я его за это в порошок сотру, в рог бараний скручу!
  А я, слушая подругу, думала о другом эпизоде. Глядя на Людку, я неожиданно представила на ее месте совсем иную женщину. Правда, она была гораздо старше, нахальнее и противнее сидевшей напротив меня подруги, зато примерно месяц назад попала практически в такую же сложную ситуацию. Отличие было только в том, что та женщина после посещения ЖКХ угодила в больницу. Я думала о старушке Леденец, которая отправилась в эту организацию в поисках правды, а получила вместо этого пару сложных переломов. Надо будет опять навестить ее, подумалось мне.
  Я предупредила Людку, что завтра на работу не пойду.
  - Мне срочно необходимо съездить в Брянск, - пояснила я, кратко пересказав Людке содержание нашего с Лялей разговора.
  - Надо - значит, надо, - безропотно согласилась со мной подруга. - Только чего ради ты будешь на эту поездку тратить свои кровные? Я слышала, что завтра в Брянск с утра собирается наш мэр. Вот и садись ему на хвост!
  - Нет, с ним я точно никуда не поеду, - возразила я, вспомнив подписи из договора.
  
  Утро выдалось хмурым, и было очень тяжело подниматься. Будильник разбудил меня ровно в семь, за окном было еще темно, как ночью. Ударив рукой по кнопке будильника, я едва не провалилась в дальнейший сон, и лишь непостижимым для меня усилием воли сумела перебороть навалившуюся тяжким грузом апатию ко всему происходящему в этом мире и выбраться из постели. Заглянув в комнату дочери, я чмокнула ее в щеку. Дашка в ответ мучительно застонала. Мне стало ее жаль: после вчерашнего ее утро будет куда более хмурым, нежели мое. Хотя, может быть, это станет ей уроком на будущее.
  Неторопливо собравшись, я скромно перекусила, оделась и вышла во двор. До автовокзала было десять минут ходьбы. Автобусы в Брянск отправлялись через каждые полчаса, так что я особо на этот счет не беспокоилась. Ляля назначила мне встречу ровно на двенадцать, мои наручные часы сигнализировали о том, что едва пробило девять, трех часов было вполне достаточно, чтобы добраться до Брянска, и до Лялиной квартиры в частности. По моим расчетам, у меня даже должен был остаться в запасе минимум час, который я планировала посвятить легкой пробежке по магазинам.
  То, что день выдался неудачным, я поняла уже на автовокзале. Еще только подходя к нему, мне показалось странным то количество народа, которое маялось от холода на открытом всем ветрам посадочном перроне.
  Пробившись к кассе, я выяснила, что до меня уже оказались отмененными два рейса до Брянска. Один - из-за поломки, а второй - из-за аварии на трассе. Он так и не смог добраться до места назначения. Купив билет на следующий рейс, я вклинилась в толпу ожидающих, справедливо полагая, что внутри этой кучки мне будет теплее. Так оно и оказалось. Стоя внутри живого котла, я из врожденного чувства любопытства прислушивалась к тому, что говорят промеж себя окружающие. Разговоры были один интереснее другого: в основном, люди обсуждали аварию, в которую угодил предыдущий автобус, хвастаясь тем, что каждый из них должен был ехать именно на этом рейсе, но по каким-то причинам на нем не поехал. В голосах слышалось такое сожаление об этом, что я невольно посмеялась про себя. Людям хочется приключений!
  Другие говорили совсем об ином. Кто о ценах, которые опять поднялись, кто о бестолковом сыне или дочке, которые совсем спятили и выкрасили волосы в бесподобный, изумрудный цвет. Но наибольшее мое внимание привлек совсем другой разговор. Его вели между собой две женщины моего примерно возраста. Захлебываясь от восторга, они делились последними новостями о местном маньяке, который грабил по ночам невинных девушек. В частности, из разговора следовало, что одной из невинных девушек, ограбленных маньяком на улице, была как раз одна из этих дам, только я не поняла, какая именно. Обе настаивали на своей кандидатуре. Но поразило меня совсем не это, а то, что, судя по их словам, маньяк опять вернулся к своему прежнему методу ограблений: он подкарауливал одинокую женщину, идущую тихим безлюдным проулком к себе домой, неожиданно перегораживал ей дорогу и, угрожая ножом, вежливо требовал поделиться кошельком и ценными вещами. Я тут же вспомнила, что говорила мне о грабителе Людка. Она утверждала, что грабитель только в двух случаях - со мной и с Егоровой - менял форму нападения. Это еще тогда показалось мне очень странным, а теперь мои подозрения лишь упрочились. Если грабитель снова вышел на охоту, то почему он вернулся к старой тактике? Ведь опыт показал, что гораздо разумнее с точки зрения безопасности вырывать сумки из рук дамочек на ходу, а не останавливать их и угрожать ножом. Ведь ему, в конце концов, может попасться и не такая трусиха, которая напподаст этому маньяку как следует! Ответ напрашивался сам собой: и на меня, и чуть раньше на Егорову нападал вовсе не тот же маньяк-грабитель, который нападал на других женщин. Очевидно, кто-то просто очень желал выдать эти нападения за преступления другого. Но зачем, с какой целью? В случае с Егоровой я его еще могла понять. Допустим, кто-то узнал, что у Егоровой имеется кое-какой компромат, и что она собирается отнести его домой. Только они просчитались со сроками, и нападение прошло впустую: Егорова успела передать документы своей сестре. Может, испугавшись, кто-то и принял после этого решение ликвидировать ее.
  Но на меня-то зачем нападали, если я в то время ни сном, ни духом не догадывалась о существовании какой-то аферы! Единственным разумным объяснением, которое я могла предложить сама себе, было следующее: кто-то пронюхал, что ко мне приходила с жалобой Леденец, и что я одолжила на время у Вали акты о вывозе мусора. Нападение было организовано с целью отвлечь меня от этого дела. Расчет был, в принципе, верным. Я бы мгновенно переключилась на мнимого грабителя, и думать забыла о бумагах. А потом явилась бы Валя, и я отдала бы ей эти акты, даже не изучив их. И вот тут я столкнулась с нестыковкой. Ведь акты у меня тоже украли, причем, на следующий после ограбления день. И в тот же вечер на меня наехали!
  Крепко задумавшись, я сумела найти ответ и на этот вопрос. Скорее всего, акты у меня украла вторая сила, которую раньше я окрестила силой добра. И украла она их, может быть, как раз для того, чтобы я не забыла о них, чтобы не переключила все свое внимание на ночного воришку. Каким-то образом это стало известно представителям силы зла, и они в тот же вечер организовали на меня наезд. Опять же не за тем, чтобы лишить меня моей никчемной жизни, а за тем, чтобы вновь отвлечь мое внимание. Вдобавок ко всему, мне еще и украденные сумки вернули.
  Разбираясь в лабиринтах собственных мыслей, я настолько в них запуталась, что не сразу заметила, как к перрону подкатил автобус. Он был стареньким, грозящим развалиться прямо на ходу. Жалобно скрипнувшие двери раскрылись, и в них полилась живая река. Люди висли друг на дружке, пихались руками и ногами, тянули к кондуктору свои билеты. Я тоже подняла над головой свой квиток и полезла в самую гущу борьбы. Уже там, намертво затертая плотными телами со всех сторон, я заметила у соседней двери мелькнувшую красную вязаную шапочку. Онемев от охватившего меня волнения, я приподнялась на цыпочки, желая разглядеть ее обладателя, но шапочка нырнула в толпу, а потом и меня затолкали внутрь салона. Оставалось надеяться, что "красная шапочка" доедет вместе со мной до Брянска. "Вместе со мной!" - гулким эхом отдалась в голове предательская мысль. И мне стало страшно.
  
  Всю дорогу до областного центра я вертела по сторонам головой, надеясь узреть "красную шапочку". Дело это было практически безнадежным: пассажиров в автобус набилось, словно сельди в бочке, а в такой непроглядной толпе даже дышать удавалось через раз. Поэтому я с огромным облегчением перевела дух, когда наш автобус благополучно прибыл в Брянск.
  Я доехала до конечной и сошла на автовокзале. Сверившись с записной книжкой, с удовлетворением отметила, что все еще хорошо помню Лялькин адрес. Она жила неподалеку от автовокзала, в одном из построенных в середине девяностых элитных домов.
  Стрелки моих наручных часов показывали без пяти минут одиннадцать, и я решила оставшийся час провести так, как и планировала, то есть пробежаться по магазинам. Пробежка существенно отразилась на моем кошельке, зато доставила немало удовольствия. Мне посчастливилось приобрести несколько вещей, которые я никак не могла найти в родном городе. Без пятнадцати двенадцать я отправилась к лялиному дому. Весь путь занял не более десяти минут, так что я укладывалась точно в срок.
  Лялин дом окружала высоченная ограда из крупного красного кирпича, за которой располагался, помимо собственно дома самый настоящий жилищно-развлекательный комплекс. Подобные строения от обычных отличало не только присутствие подземного гаража, бассейна и тренажерного зала, но также и наличие собственных мини-котельных, артезианских скважин и электроподстанций. Этакий городок в городе, окруженный со всех сторон от любопытных взглядов непреодолимой оградой.
  Я подошла к воротам. У проходной меня встретил дюжий охранник, облаченный в красивую форму с блестящим знаком, вроде тех, что носят американские полицейские, и бейджиком на груди.
  - Вы к кому? - Строго спросил он у меня, а я, придавленная силой его тяжелого взгляда, даже немного растерялась.
  - К Ляле, - ляпнула я, но тут же поправилась. - К Елене Гореловой. Она должна меня ждать.
  Охранник убрался в свою конуру. Сквозь, видимо, пуленепробиваемое стекло было видно, как он неторопливо листает свой журнал, сверяясь с какими-то записями. Наконец, он что-то там нашел и поманил меня пальцем. Я подошла к окошку и услышала:
  - Ваша фамилия?
  - Юрик.
  - Я и сам знаю, что я - Юрик, - рассердился охранник, машинально поправив бейджик на груди. - Я спрашиваю вашу фамилию.
  - А я и говорю - Юрик! Мария Юрик, - разозлилась я, и, порывшись в сумочке, достала из нее свое служебное удостоверение. - Возьмите.
  Парень недоверчиво взял в руки мой документ, тщательно изучил его со всех сторон. Разве что не понюхал. Затем поднял трубку внутреннего телефона, и что-то кому-то сказал.
  - Проходите, - важно произнес он, возвращая мне мое удостоверение. - Третий подъезд, третий этаж, тринадцатая квартира.
  Сухо поблагодарив его за отличную службу, я благополучно миновала турникет, и направилась к дому, до которого еще необходимо было пройти что-то около сотни метров. Весь этот путь меня преследовало странное чувство, что вот-вот со мной должно произойти какое-то несчастье, а в голове, как назло, вертелись сказанные охранником слова: "Тринадцатая квартира". Мороз пробежал по моей коже, когда я вспомнила, что сегодня - пятница!
  Поплевав для верности через левое плечо, я, таким образом, подготовила себя к любым возможным неприятностям, и продолжила свой путь. У самого дома меня едва не сшиб с ног неожиданно выскочивший из ворот, ведущих в подземный гараж, роскошный автомобиль. Издав пронзительный сигнал, он промчался мимо меня в каких-то сантиметрах, а я вслед ему покрутила пальцем у виска. Такие хозяева жизни считают, что им все можно, вот и лихачат на дорогах. А потом ГИБДД жалуется на возросшее количество аварий.
  Дверь в подъезд была снабжена интеркомом, но мне не понадобилось прибегать к его услугам. Дверь оказалась открытой, и я без особых проблем вошла внутрь. Квартиры в лялином доме были двухуровневыми, на каждом этаже располагалась лишь одна квартира. Поэтому и лестничные проемы были гораздо больше обычных. Поднявшись на третий этаж, я основательно запыхалась, и перед лялиной дверью остановилась, чтобы отдышаться.
  На мой долгий настойчивый звонок почему-то никто не ответил. Тогда, зная характер Ляли, способной в самое неподходящее время забраться в душ, я толкнула перед собой дверь, и та сразу открылась. Я вошла внутрь и замерла в немом восхищении: до сих пор в этой квартире мне довелось побывать всего один раз в жизни, но тот визит выпал на время ремонта, и восхищаться тогда было нечем. Другое дело сейчас! Прямо передо мной, будто океан, растекался во все стороны огромный, светлый зал, уставленный великолепной мебелью и не менее прекрасными предметами интерьера. Во всем чувствовалась рука великолепного дизайнера. Посреди комнаты располагалась винтовая лестница, уводившая на второй, жилой этаж.
  Поскольку хозяйки нигде не было видно, я сложила руки рупором и прокричала, что уже пришла. Откуда-то сверху, как мне показалось, доносились звуки музыки. Я скинула пальто и шапку, сняла свои сапоги, втиснула ноги в мягкие, изображающие двух пушистых котят, тапочки, и осторожно поплыла по настоящему, начищенному до блеска, дубовому паркету. Доплыв до лестницы, я взялась за поручни и продолжила свое восхождение.
  Второй этаж, в отличие от первого, состоял из нескольких раздельных комнат. Пройдя по ним, и так и не обнаружила в них Лялю, я решила, на всякий случай, заглянуть напоследок в ванную, тем более что легкая лирическая мелодия доносилась как раз с той стороны.
  Ляля была там. Она лежала в наполненной ванне-тюльпане, вся в окружении розовой, воздушной и невероятно ароматной пены, красивая, как сошедший с небес ангел. Ее свежее, по-прежнему безупречное лицо, обрамляли длинные, мокрые, немного спутавшиеся и потемневшие волосы; глаза ее были закрыты, видимо, она наслаждалась своим счастьем и одиночеством.
  - Ляля, здравствуй, - произнесла я с порога, не решаясь пройти дальше. - Это я, Маша. Я приехала, как ты и просила. Сейчас ровно двенадцать.
  Ляля хранила молчание, и даже не открыла глаза. Такое поведение показалось мне, по меньшей мере, невежливым. Ведь я не напрашивалась на этот визит, она сама пригласила меня к себе.
  - Ляля, я приехала, и у меня очень мало времени. Хватит только на то, чтобы выпить с тобой чашечку кофе и послушать, что ты выяснила о Сергее и фирме "Конкорд".
  Ляля по-прежнему не отвечала, и мне это не понравилось. Я представляла себе нашу встречу совсем иначе. По моему мнению, Ляля должна была выскочить мне навстречу и повиснуть на моей шее. Раньше она всегда так поступала. Впрочем, я не видела ее несколько лет, она вполне могла за это время измениться. Но в одном я была уверена: как бы она не изменилась, Ляля никогда при встрече со мной не осталась бы сидеть с закрытыми глазами.
  Чувствуя, что в воздухе витает запах чего-то нехорошего, я, замирая на каждом шагу, подошла к ванне и осторожно присела на ее краешек. Ляля даже не шелохнулась. Из пены выглядывала только ее голова, остальное было скрыто от взгляда. По краям ванной пена немного шевелилась: внизу располагались внутренние краны, из которых в ванную продолжала поступать вода. Сквозь густую шапку пены я сунула руку в воду, и тут же болезненно отдернула ее. Вода была обжигающе горячей, почти кипятком, и непонятно было, как Ляля ее терпит.
  - Ляля, это я, проснись!
  Я тронула Лялю за щеку, и вновь отдернула руку: теперь уже от охватившего меня страха.
  - Что вы здесь делаете?! - Выстрелил в мою спину чей-то резкий вопрос.
  От неожиданности я едва не соскользнула в ванну, обернулась и закашлялась от испуга. В дверях ванной комнаты, широко расставив ноги, стоял мужчина в форме охранника и старательно целился в меня из пистолета.
  - Повторяю вопрос: кто вы и что вы здесь делаете? - Грозно сведя на переносице брови, снова выкрикнул парень.
  И только тут я догадалась, почему пена в ванной была розового цвета.
  - Похоже, Ляля перерезала себе вены, - хотела вымолвить я, но вместо этих слов из моего рта, как обычно и происходило в подобных ситуациях, вырвались нечленораздельные звуки...
  
  Парень с пистолетом, что едва не прикончил меня в самой роскошной из когда-либо виденных мною ванных комнат, был сотрудником внутренней охраны. Нацепив на меня наручники, он приковал меня к поручням винтовой лестницы, а затем вызвал подкрепление. Пока подкрепление соображало, куда и зачем ему нужно бежать, мне удалось придти в себя, и мы с парнем успели перекинуться парочкой слов. Я вкратце рассказала ему о себе и о цели моего визита - мол, приехала по приглашению давней подруги в гости, - а он признался, что работает здесь всего вторую неделю, многого еще не знает, а потому из-за меня не хотел бы лишиться тепленького местечка. Сыграв на его чувствах, я сумела также выяснить, что охранник в Лялиной квартире появился не случайно. Ему кто-то позвонил, и сообщил, что в этой самой квартире совершено убийство. Бедный парень, услышав такие слова, едва не поперхнулся захваченным из дома бутербродом, и не нашел ничего лучшего, как самолично подняться к Ляле и застукать меня на месте преступления. Правда, осмотрев Лялю, он пришел к выводу, что людей обычно так не убивают.
  Сама же я думала совсем иначе. За последнее время на мою долю выпало созерцание стольких смертей, что теперь даже нарезка ножом колбасы казалась мне убийством. Я не могла, просто не имела права поверить в то, что Ляля покончила жизнь самоубийством. Не буду спорить: она была романтичной, но в то же время ветреной особой. Ей вполне могла придти в голову идея свести счеты с жизнью, нежась в прекрасной, теплой ванне. Но вот незадача: вода-то была невообразимо горячая, просто обжигающая! Да и Ляля во время вчерашнего разговора не показалась мне убитой горем женщиной. Судя по ее голосу, она пребывала на седьмом небе от счастья.
  - Ну и что, я вас не понимаю, - озадаченно потер бритый затылок мой невольный собеседник, когда я поделилась с ним своими соображениями.
  - А то, что она сама никогда бы не полезла в такую воду, - пояснила я. - Понимаешь, Ляля относилась к породе неженок. Она следила за собой, как никто другой в этом городе, так что можешь мне поверить, что в ванну она залезла не по своей воле.
  - Как же она тогда туда попала? - в неподдельном изумлении вылупил на меня глаза охранник.
  - Скорее всего, ее туда положил убийца. Каким-то образом нейтрализовал, например, с помощью яда или снотворного, затем положил в ванну, вскрыл ей вены, а лезвие сперва зажал в ее руке, а затем уронил на дно. Готова биться об заклад, что вы его там обнаружите, когда спустите воду. Потом убийца открыл краны, и ушел.
  Парень так внимательно смотрел мне в рот, что я даже стала опасаться, как бы он не рухнул от избытка чувств в обморок. Но ему удалось перебороть себя, и он, собравшись с силами, прошептал:
  - Только вы никому об этом не говорите, пожалуйста.
  Позже я поняла, почему он попросил меня об этом. Когда явилось вызванное им подкрепление, состоящее из трех молодцев, одетых точно также, как и мой пленитель, меня сразу поразила одна маленькая деталь в их поведении: их абсолютно не интересовала версия об убийстве. Ни одному из них даже в голову не пришло оставить все, как было до появления милиции. Они действовали слаженно и четко, как будто всю жизнь только тем и занимались, что вылавливали свежие трупы хорошеньких женщин из не менее замечательных ванн. Пока я сидела на заботливо подставленном мне стуле, прикованная к поручням лестницы, парни успели перенести недвижимое тело из ванной на диван в одну из комнат, спустили воду и лишь лезвие догадались не трогать.
  После этого явилась милиция - несколько человек мгновенно разбрелись по разным уголкам квартиры. Передав бразды правления в руки милиции, местные охранники довольно неохотно отковали меня от лестницы и отдали на растерзание брянскому следователю, мужчине лет под сорок с испитым, уставшим от жизни лицом. К этому моменту он успел осмотреть место происшествия, и потому, отобрав у меня документы, принялся за мой допрос с особым пристрастием. Отвечая на его каверзные вопросы, которые он задавал в одном и том же меланхолично-безразличном тембре, я едва сама не запуталась в собственных ответах, так что было непонятно, отчего он так легко согласился отпустить меня восвояси. После получасовой беседы с ним, я послушно прочитала и подписала протокол собственного допроса, затем подписку о невыезде, забрала возвращенные следователем паспорт и служебное удостоверение, заверила его в том, что явлюсь к нему по первому же его зову, и благополучно покинула пределы квартиры. Этажом ниже я остановилась. У меня не было ни малейшего желания уходить просто так, не раздобыв вообще никаких сведений. А раз Лялю убили, значит, она сумела добыть для меня весьма ценные сведения.
  Переборов внезапно охватившую меня робость, я решительно постучала в дверь квартиры, расположенной непосредственно под квартирой Ляли. Я даже не знала, что сказать, когда мне откроют, решив, что в данной ситуации лучше чистой импровизации ничего и не придумаешь.
  Дверь мне открыла какая-то старушка. Испуганно уставившись на меня из-за стекол огромных, видимо, совсем старинных очков, она блеклым голосом поинтересовалась, что мне от нее нужно. В ответ я подняла указательный палец, ткнула им в потолок и произнесла:
  - Я только что оттуда, и могу рассказать вам такое, что вы закачаетесь.
  - Проходите, - пригласила меня старушка, тут же отступив в сторону.
  Хозяйку квартиры звали Мария Лаврентьевна, и дома в этот момент она была одна. Старушка провела меня в гостиную и усадила в мягкое, глубокое кресло, после чего в двух словах поведала мне, что вот уже год живет здесь, словно в тюремной камере. Ее старенький домик в деревне совсем развалился, и сын забрал ее к себе, поселив в эту "хатку" и настрого запретив выходить куда-либо за пределы городка. Старушка поначалу не могла нарадоваться на сына, и на свое новое место жительства, но жизнь затворника ей вскоре наскучила, и она рада была каждому гостю, особенно тому, кто приносил с собой свежие новости.
  - Что ты говоришь?! - Горестно качая головой, вздыхала во время моего рассказа о смерти Ляли Мария Лаврентьевна. - И ведь не скажешь, что она самоубивца. Такая девушка радостная была, всегда веселая, всегда поздоровкается, если надо, чем поможет. Ох, лихо, лихо, жизнь-то какая страшная пошла. Того и гляди, сама копыта отбросишь.
  Смешанная лексика старушки удивляла и забавляла одновременно, но сама собеседница мне нравилась.
  - Может, у нее любовь была неразделенная? - Как бы между прочим спросила я.
  - Любовь? - Задумалась старушка. - Нет, вряд ли. Хотя приходил тут один сегодня, как раз за час до тебя. Я его в окно видала. Важный такой, на машине приехал, в гараж ее поставил. Затем из гаража вышел и еще к ребятам подходил, разговаривали они о чем-то. А потом прямиком в наш подъезд зашел. Я еще думала, к кому это он, если окромя меня да Ленки в доме-то никого в это время нет. Ну он, ясное дело, не ко мне пришел. Думаю, точно, полюбовника себе Ленка завела. Муж-то в командировку укатил, а она его и привела. Раньше-то такого не было, вот еще чего я удивилась. Ну он побыл у нее, да и ушел. А она вишь как: распереживалась.
  - А вы можете мне его описать? - С робкой надеждой в голосе поинтересовалась я.
  - Описать? А чего его описывать? Видный такой, важный, весь в деньгах, солидный. Прям, как мой Славик.
  - Скажите, вы смогли бы его узнать, если бы увидели еще раз?
  - А то нет, - рассмеялась старушка. - Я их столько перевидала на своем веку, что каждого хоть и по фотографии отличу.
  Вот так у меня появилась надежда.
  
  В Карачев я вернулась в мрачном расположении духа. Мне даже жить не хотелось, до того сильно скребли на душе кошки. Как бы я себя не убеждала, но в смерти Ляли была только моя вина. Если бы не мой глупый интерес, она была бы сейчас жива. Но, прежде чем ей позвонить, я не подумала о том, какими последствиями может все это обернуться, забыла, что убийца следует за мной буквально по пятам, каждый раз опережая меня на маленький шажок, и как раз в тот самый момент, когда тайное может стать явным.
  Дома меня встретила не менее смурная Дашка. Она полулежала в кресле, с книгой в руках и влажным компрессом из кухонного полотенца на голове. Должно быть, последствия вчерашнего хмеля еще давали о себе знать.
  - Ушаков тут уже все телефоны оборвал, тебя весь день ищет, - слабым голосом сообщила Дашка, и вновь уткнулась в свою книгу.
  Я разделась, умылась с дороги и только потом позвонила Ромке. Он будто только и ждал моего звонка, трубку поднял сразу после первого гудка.
  - Машка, дуй срочно сюда, пока еще есть время! - Безо всякого вступления заорал он мне в ухо.
  - А что, что-то случилось? - недовольно спросила я: мне никуда не хотелось идти.
  - Случилось, - метался в трубке Ромкин голос. - Похоже, выловили мы твоего налетчика.
  Эта новость была первой положительной за целый день, и я снова стала цеплять на себя одежду. Полчаса спустя я уже входила в двери районного отдела внутренних дел.
  Ромка ждал меня в своем кабинете. Я вошла к нему без стука и сразу плюхнулась на знакомый мне стул.
  - Что с тобой? - удивленно присвистнул Ромка, по достоинству оценив мой неважный вид. - Ты так выглядишь, будто на том свете побывала.
  - А как бы ты выглядел, если бы из-за тебя убили твою давнюю подругу.
  При этих словах Ромка заметно посерел и схватился за сердце. Я равнодушно следила за тем, как он медленно сползает в кресло.
  - Кого на этот раз? - просипел он, жадно хватая ртом воздух.
  - Не волнуйся, это произошло за пределами вверенной тебе территории.
  - Все равно рассказывай, - приказал он.
  Я послушно рассказала ему обо всех перипетиях прошедшего дня. Слушая меня, Ромка все больше и больше мрачнел, потом жестом остановил льющийся из меня словесный водопад и взялся за трубку. Минут десять он ожесточенно ругался с кем-то по телефону, а потом вспомнил и о моем существовании.
  - Самоубийство, - сказал он. - Никакого уголовного дела не будет. И знаешь почему? Потому что это может отрицательно сказаться на престиже как супруга покойной, так и на престиже фирмы, занимающейся строительством таких жилых комплексов.
  - Но ведь ее же убили! - не вытерпела я, давая волю своим чувствам.
  - Кто знает, может и убили. Тебе-то что, ты все равно ничем ей уже помочь не сможешь. Лучше о другом думай.
  Я надулась и обиженно на него засопела. Ромка, не обращая на мое поведение ровным счетом никакого внимания, заговорил, наконец, о том, что волновало в данную минуту его больше, чем смерть абсолютно неизвестной ему дамы где-то в глубинах Брянска. Оказывается, пока я каталась в областной центр, Ромка времени даром тоже не терял. Прежде всего, ему удалось отыскать потенциального грабителя, хотя словосочетание "удалось отыскать" в данном случае прозвучит излишне громко. На самом деле грабитель отыскался сам. И помог, как это часто и бывает, случай. Один из местных информаторов попался на краже из подвала двух банок варенья. Поскольку он лишь недавно вернулся из мест, не столь отдаленных, подобная кража, как рецидив, могла дорого ему обойтись. Мотать срок за такую мелочь ему ой как не хотелось, и он сам предложил представителям правопорядка свои услуги. Те, естественно, отказываться не стали. Отвезли его в отдел, передали в руки Ромке, и тот лично принялся выуживать из него информацию. Сначала криминальный элемент решил поиграть, выдавая устаревшие сведения за абсолютно свежие, но затем, когда понял, что его раскусили, пустился на откровенность. Из всего потока, в основном, малозначащей информации Ромка к его чести сумел выявить несколько рациональных зерен. Его, например, очень заинтересовали слова о том, что некий Леха Цыкин, больше известный по прозвищу Каблук, двадцатилетний оболтус, осенью вернувшийся из армии, последние два месяца буквально сорит деньгами и хвастает, что у него появилась мощная "крыша". Чем он занимается, никто в городе не знает, но поговаривают, будто несколько раз его видели разъезжающим на темном "Опеле" в компании неместных крутых ребят. Этих сведений Ромке хватило для того, чтобы дать команду разыскать этого самого Каблука. Ночного грабителя взяли прямо у него дома, когда он смотрел какой-то мультсериал.
  Все геройство Лехи слетело с него, едва его привезли в отдел. Похоже, только здесь он ощутил, что совершил нечто очень плохое, и что может понести за это наказание. Недолгий допрос расставил почти все точки над i. Парень даже не думал отпираться, и признался в двух ночных налетах. Первой жертвой оказалась Егорова, второй - я. Впрочем, наших фамилий Каблук не знал, он просто объяснил, что нападал в подворотне на одиноких женщин. Деньги, истраченные им в местных барах, были получены из наших с Аллой кошельков, утверждал он. Но Ромка твердо знал, что ни в том, ни в другом случаях, в кошельках практически не было денег. Значит, Леха беззастенчиво врал. Ромка начал крутить его с помощью своих методов, но больше ничего не сумел добиться. Парень явно кого-то или чего-то боялся, и даже готов был взять на себя оставшиеся шесть нападений ночного грабителя.
  - И знаешь, что мы нашли у него дома? Черную кожаную бейсболку, армейские ботинки, а подвернутые джинсы были как раз на нем. Так что в понедельник милости прошу на опознание.
  - Если опознание только в понедельник, чего сегодня-то вызывал? - Недовольно отозвалась я.
  - Сейчас узнаешь, только крепче держись за стул.
  Я вняла совету Ромки и ухватилась обеими руками за края стула.
  - Ты просила меня узнать о деятельности фирмы "Конкорд". Я выполнил твою просьбу, и сегодня получил исчерпывающий ответ.
  Ромка протянул мне папку, сияя при этом, словно вспышка на солнце.
  - Ой, можно я это дома изучу, - взмолилась я. - Честное слово, сейчас нет никаких сил.
  - Что ж, изучай, - смилостивился Ромка. - Только не забудь: в понедельник - опознание.
  - Не забуду, - беззаботно махнула я рукой.
  Вернувшись домой, я рухнула на кровать и моментально заснула.
  
  Выходные я провела дома, за изучением документов, переданных мне Ушаковым. Они содержали в себе немало ценной информации. Изучая всевозможные справки, я выяснила, что фирма "Конкорд" была основана восемь лет назад Буровцевым Сергеем Анатольевичем, бывшим капитаном милиции. Первые полгода своего существования "Конкорд" занимался обычной торгово-закупочной деятельностью. Этой фирме принадлежали несколько коммерческих палаток, предлагающих покупателю обычную заморскую ерунду. Однако, полгода спустя "Конкорд" неожиданно реорганизуется и превращается в строительную организацию с куда более внушительным уставным капиталом. Во главе этой фирмы остается Буровцев, но к нему в качестве равного партнера присоединяется некто Котов Валерий Иванович. При одном только упоминании этой фамилии в моем организме все всколыхнулось от злости. В моем воображении сразу всплыло некрасивое лицо Котова - начальника ЖКХ. Уж не приходятся ли они друг другу родственниками? Я начала мучительно вспоминать, как зовут нашего Котова, но как назло, его имя напрочь вылетело из моей головы. Тогда я решила прибегнуть к помощи телефона. Набрав домашний номер Вали, я дождалась пока в трубке не раздастся ее мелодичный голос и без всякого вступления спросила, как зовут Котова. Валя немного ошарашено ответила, что все его зовут Иван Иваныч, и что мне, как редактору местного радио, стыдно этого не знать. Тогда я заодно решила поинтересоваться, нет ли у него случайно сына?
  - Почему случайно? - Удивилась Валя. - Есть у него сын, Валера. Вернее, был, потому что несколько лет назад он погиб. Ты разве не помнишь, его тогда еще в закрытом гробу хоронили.
  - Он что - сгорел?
  - Нет, вроде разбился сильно, в аварию попал. Да ты что, серьезно не помнишь эту историю? Они ехали втроем, ночью, водитель не справился с управлением и врезался в дерево. В итоге двое трупов, выжить удалось только одному, да и то он долгое время лежал в больнице.
  - Что-то не припоминаю, чтобы одному трупу удалось выжить, да еще долгое время лежать в больнице, - растерянно бормотала я, прикидывая, каким образом полученные сведения могут мне пригодиться. А в том, что они должны были мне пригодиться, я ни капельки не сомневалась. К тому же, история, рассказанная Валей, была как будто мне знакома. Меня терзало смутное сомнение, что похожую историю я слышала от кого-то еще, буквально на днях, но я никак не могла вспомнить, кто и когда мне это рассказывал.
  - Ну тогда еще депутат наш известный погиб, Цховребов, помнишь? - распиналась на том конце провода Валя.
  - Нет, не помню, - пожала я плечами, и тут же меня словно молнией поразило. - Постой, как ты сказала фамилия того депутата?!
  - Цховребов, а что? - Удивилась Валя.
  - Да так, ничего, спасибо, - невнятно пролопотала я и положила трубку.
  Уткнувшись невидящим взглядом в окно, я долго сидела, размышляя над тем, что сообщила мне Валя. Похоже, что потихоньку начала проявляться связь темного "Опеля" с фирмой "Конкорд", от которой цепочка тянулась к полигону, к Алле Егоровой, к Вере Усачевой, к Ляле Гореловой, к Котову-старшему, в конце концов. Депутат Цховребов разбился на своей машине вместе с сыном Котова, которого, кстати, звали Валерий Иванович. И совладельца фирмы "Конкорд" тоже звали Валерий Иванович Котов. Простое совпадение имен в данной ситуации казалось мне невозможным. Интересно, а кто был третьим пассажиром, тем, которому удалось выжить? Неужели Сергей Буровцев? Но тогда неясно, какой ему был интерес восстанавливать вдребезги разбитую машину? В память о погибших друзьях? И поэтому он так и ездит на ней по доверенности, ибо машина до сих пор оформлена на имя Цховребова?
  Самые разнообразные мысли настолько переполнили меня, что я приняла волевое решение сварить себе кофе. Пока я занималась этим исключительно важным процессом, в прихожей раздался дверной звонок, и Дашка впустила в квартиру Людку. Та бесцеремонно прошлепала на кухню и бухнулась за стол.
  - Кофе готовишь? - Жадно, раздувающимися, словно у хищника, ноздрями, втянула она поползший по кухне крепкий аромат кофе.
  - Да, и вот, документы читаю.
  Людка обеими руками загребла к себе разложенные на столе документы и принялась за их изучение. Время от времени, доходя до самых интересных мест, она выгибала бровь и удивленно хмыкала. Я тем временем разлила приготовленный напиток по чашкам, достала из хлебницы печенье и выставила все это на стол.
  - Знаешь, или чего-то не понимаю, или просто я от рождения дура, - неожиданно сказала Людка. - Ты видела, какой уставный капитал у этой фирмы? Это раз. Второе, из этих бумаг следует, что "Конкорд" просуществовал всего пять лет, а затем стал банкротом. Третье: зачем им с такими деньжищами лезть в наш маленький Карачев?
  - Объясняю, - ответила я, неторопливо поглощая кофе. - Уставный капитал может быть дутым, липовым, тогда это было в порядке вещей. "Конкорд" обанкротился, а это значит, что все претензии по строительству полигона в нашем районе, если бы они возникли, некому было бы предъявлять. То есть ребята прокрутили хорошие деньги, а затем исчезли с лица земли. А в Карачев они лезут потому, что на смену "Конкорду" пришла другая организация. Помнишь, я тебе говорила, что этот Сергей вроде бы основал новую фирму? Так вот, я готова биться об заклад на собственную руку, что эта фирма сегодня имеет тендер на право заниматься строительством и реконструкцией полигона, а также преимущественное право на вывоз мусора. А знаешь, как она называется? "Конкорд"! Ведь это уже зарекомендовавшее себя имя, а называть новую фирму так же, как называлась старая, законом не запрещено. Просто было ОАО, а стало ООО.
  - Выходит, что воровать можно безнаказанно?
  - Да, если уметь это делать. Вспомни, что нам недавно говорил Усачев: никто в районе и не подозревает о том, что полигон недостроен.
  - А я ему не верю, - неожиданно заявила Людка. - Не верю ни единому его слову. Скажи, пожалуйста, как инспектор по охране окружающей среды мог не знать, что недостроенный полигон на бумаге функционирует? Ведь это входит в его прямые обязанности. Да он каждую кучку мусора в районе должен знать, как свои пять пальцев!
  Пришлось признать, что смысл в Людкиных словах присутствовал.
  - Зачем же он нам тогда все это рассказывал?
  - А я тебе сама говорила, что он что-то от нас скрывает, - напомнила Людка.
  
  Рабочая неделя для меня, по уже сложившейся традиции, началась с визита в милицию. Сперва я занесла Ромке документы о "Конкорде", предусмотрительно отснятые мною на ксероксе, затем он отвел меня в один из кабинетов, в котором, сидя на стульях у стены, уже дожидались моего появления три молодца, облаченные в старые подвернутые джинсы, черные кожаные куртки и такие же бейсболки.
  Опознание отняло у меня буквально тридцать секунд. Я честно призналась Ушакову, что ночного грабителя узнать не смогу, поскольку лишь смутно видела его быстро удаляющийся силуэт. Зато моего неизвестного преследователя я помнила хорошо, только...
  - Пусть они натянут бейсболки как можно глубже, - попросила я у Ромки.
  Тот кивнул парням, и они послушно выполнили мое пожелание. Как только козырьки скрыли от взгляда верхнюю половину лиц парней, у меня сами собой отпали все сомнения.
  - Вот этот, - я указала на парня, стоявшего посередине. - Это он следил за мной.
  - Уверена? Посмотри еще раз, ты можешь ошибаться.
  - Нет, точно он, - уверенно повторила я. - Он за мной битый месяц хвостом ходил, так что будь спокоен - запомнила я его хорошенько. Без этой одежды, может, и не узнала бы, а так - запросто. Он еще издали немного на Артема похож.
  Ромка поблагодарил меня за сотрудничество, и отвел обратно в свой кабинет. Уже там он признался, что я, к его вящей радости, безошибочно указала на схваченного ими Леху Каблука.
  - Как видишь, зацепка теперь у нас появилась, - потирая от удовольствия руки, радовался Ромка. - Правда, пока парень молчит, но мы его все равно дожмем. Всеми законными методами, естественно. Знаешь, складывается такое ощущение, что он нас боится меньше, чем кого-то еще. Его словно вовсе и не пугает то обстоятельство, что он может на несколько лет угодить за решетку.
   Обсудив тему Каблука, мы незаметно подкрались и к более интересующей меня теме.
  - Мы исследовали переданные тобою нам документы, и вот какой экспертиза дала ответ.
  Ромка взял в руки со стола печатный лист и откинулся в кресле.
  - Замазанные подписи принадлежали следующим людям..., - важно читал Ромка.
  Первые две фамилии меня совсем не удивили. Они, как я и предполагала, принадлежали тогдашним главе городской администрации и председателю совета народных депутатов. Последним, кстати, был Цховребов. Что касается тогдашнего мэра, то он уже давно покинул наш город, и теперь служил высоким чином в вышестоящих структурах власти. Третья подпись принадлежала некоему Лавренову, председателю депутатской комиссии по охране окружающей среды. Эта фамилия мне не говорила абсолютно ни о чем. За прошедшие годы в депутатском кресле перебывало столько, извиняюсь за выражение, задниц, что сейчас мне было очень трудно вспомнить, какой из них был этот самый Лавренов. А вот последняя из представителей местной власти подпись вызвала у меня острый приступ удивления, перемешанного с негодованием. Четвертым, оказывается, росчерк пера на бланке договора поставил инспектор по охране окружающей среды Усачев. Взглянув на восстановленную экспертизой подпись Усачева, я даже вздрогнула от вида знакомых вензелей. Точно такие же я уже видела на актах вывоза мусора с городских улиц, тех самых, которые подписывали также Котов и Егорова. А раз так, выходит, что Усачев, как и говорила Людка, беззастенчиво обманывал нас, уверяя в том, что ничего не знал о недостроенном полигоне. Его подписи на всех этих документах свидетельствовали о том, что инспектор не только знал о полигоне, но и с его молчаливого согласия мусор ежедневно сбрасывался в овраги, вывозился в леса и так далее. То есть, по всему выходило, что Усачев неожиданно из обиженной стороны превращался в одного из самых заинтересованных в этом деле персонажей. До всего этого я доходила постепенно, своим собственным умом, рассеянно слушая продолжающего что-то говорить Ромку, который даже не догадывался о бушующей в этот момент в моей голове буре всевозможных умозаключений.
  Последнее, чем сумел заинтересовать меня следователь, так это информация об обладателе пятой подписи. Им был Сергей Буровцев, что также не вызвало у меня никакого удивления. Раз договор заключался с фирмой "Конкорд", значит, и подпись под соглашением должен был ставить ее руководитель, которым как раз и являлся Буровцев.
  - Кстати, у меня есть и его фотография, - добавил Ромка. - Правда, она довольно старая, но извини, другой не было.
  Ромка протянул мне потрепанную фотокарточку, и я с нескрываемыми жадностью и интересом чуть не силой вырвала ее у него из рук. И тут же едва не застонала от досады. Фотография была не просто старая. Она была еще и отвратительного качества. Передо мной открывался чудесный вид: троица, видимо, подвыпивших и потому дружно обнявшихся парней, жарким днем стояла на фоне нескольких хилых березок. Фотограф явно не был профессионалом, и вряд ли имел представления о таких понятиях как фокус и выдержка. Изображение было несколько смазанным и нечетким из-за того, что этот любитель не учел норм освещения и довольно далеко отошел от парней.
  Напрягая зрение, чтобы разглядеть черты лиц троицы, я поинтересовалась у Ромки, кто из них - Сергей.
  - Тот, что стоит посередине, - пояснил Ромка. - Слева от него Валерий Котов, справа - депутат Цховребов. Снимок был сделан примерно за полгода до той самой автокатастрофы, о которой я тебе уже говорил. Только не спрашивай, как он ко мне попал.
  Я и не думала спрашивать об этом. Хотя бы по той простой причине, что в душе моей в этот момент стояло такое необыкновенное ликование, что я едва сдерживала себя, чтобы не закричать от радости. Наконец-то у меня в руках была хоть какая-то зацепка, хоть какое-то доказательство существования мифического Сергея, который умудрялся то и дело переходить мне дорогу. Хотя, возможно, я и сама не раз переходила ему дорогу, даже не догадываясь об этом. Иначе, с какой стати ему было нужно убивать всех, с кем мне довелось пообщаться?
  - Ты не мог бы отдать мне договора и снимок? - спросила я у Ромки, заранее зная ответ. - Одолжи на пару дней.
  - Договора я не отдам ни при каких условиях, а снимок, исключительно из уважения к тебе как к женщине и как к человеку, я могу "забыть" на столе, - заговорщицки прошептал Ромка. - Но только с тем условием, что завтра же он отыщется в моем сейфе.
  - Какие могут быть вопросы! - пообещала я и выдавила из себя лучезарную улыбку.
  Поболтав еще немного, Ромка вышел, забыв на своем столе фотографию, я тут же спрятала их в свою сумку и решила поскорее делать ноги, так что когда следователь вернулся, ни снимка, ни меня в его кабинете уже не было.
  
  Я просто кожей чувствовала, что к разгадке подступила очень близко, буквально несколько крохотных миллиметров отделяли ее от меня. Ответ как будто сам вертелся в голове, но мне никак не удавалось ухватить его за хвост и притянуть к тому виду, в котором он был бы для меня более понятен. Видимо, сказывалось невероятное обилие свалившейся на меня информации, на обдумывание которой требовалось время, а его у меня не было. К тому же на фон моральный навалилась и физическая усталость. Не высыпаясь, ежедневно пробегая целые километры и поминутно нервничая, я похудела килограммов на восемь, не меньше, в некоторых местах стала выглядеть, как нормальный человек, но все равно это меня не радовало. Уж лучше бы я оставалась прежней, но люди были бы живы. Зато патент на новый метод похудения я запросто могла бы заполучить. Рецепт был бы очень прост: в день по одному ограблению, убийству или еще какой-нибудь драке - и через неделю вы будете выглядеть так, что родная мать вас не узнает.
  Терзаемая подобными мыслями, я вошла в собственный кабинет и прямо с порога заявила спокойно что-то пишущей за столом Людке:
  - Он нас обманывал!
  Людка, не меняя позы и ни на секунду не отрываясь от своего занятия, коротко уточнила:
  - Кто?
  - Усачев, вот кто!
  Разоблачившись, я бухнулась в свое кресло, и зарычала от ярости.
  - Если б не он, мы давно бы уже все разгадали!
  Людка отложила, наконец, ручку в сторону, и с любопытством взглянула на меня:
  - И что ты предлагаешь делать?
  - Как это что? Надо его расколоть!
  - Фу, что за жаргончик у вас, - скривилась как от кислого Людка. - Посещения милиции не пошли тебе на пользу. Но все равно интересно: как и кого ты собралась колоть?
  - Усачева, - объяснила я. - Раз он нас обманывал с самого начала, значит, делал это преднамеренно, с какой-то явной целью. Я не сомневаюсь, что его участие в этом деле ограничилось не только подписью в договоре.
  - Подожди, о чем ты говоришь, ничего не понимаю?
  Только тут я вспомнила, что ничего еще не успела рассказать подруге. Движимая своими умозаключениями, я напрочь забыла думать о том, что Людка знает на данный момент гораздо меньше меня. Хорошо, что подруга у меня была необидчивая, другая наверняка обиделась бы. Рассказав в подробностях обо всем, что случилось со мной в милиции, я протянула Людке мои личные копии договоров и фотографию.
  - Смотри, - показывала я, покинув свое место и встав за спиной у оставшейся сидеть в своем кресле Людки. - На договорах стоят пять подписей. Три из них не представляют никакого интереса, о них можно было и без экспертизы догадаться. А вот еще две очень интересны. Одна из них принадлежит как раз Усачеву. Думаю, что именно по этой причине Егорова и замазала корректором фамилии. Ей не хотелось подставлять родственника.
  - Могла бы просто вырезать его ножницами, а остальных оставить, - пожала плечами Людка. - Так было бы проще и надежней.
  - Может, не было у нее под рукой ножниц?
  - Ага, ножниц не было, а корректор был? Ты часто носишь с собой корректор?
  - Я и ножницы с собой не ношу, - машинально огрызнулась я. - Ладно, слушай дальше. Раз Усачев подписывал этот договор восемь лет назад, значит, он тоже стоял у истоков всей аферы. Другое дело, что он не был допущен к большим деньгам, но что-то и ему наверняка перепало.
  - А родственницу он привлек за тем, чтобы все было шито-крыто, - закончила за меня фразу Людка.
  - Так ты еще сомневаешься в том, что его нужно колоть? - Спросила я, двумя руками развернув за плечи Людку лицом к себе и пристально взглянув в ее глаза.
  Судя по всему, Людка больше не сомневалась.
  
  "Колоть" Усачева мы отправились вместе. Инспектора по охране окружающей среды на рабочем месте не оказалось. Как объяснили его сослуживцы, Виктор Иванович очень тяжело переживал гибель жены, и взял очередной отпуск, несмотря на то, что тело супруги ему обещали выдать не раньше, чем спустя несколько недель.
  Тогда искать Усачева мы решили у него дома. Дорога нам была знакома, и мы с Людкой неторопливо топали по скользкому тротуару, вполголоса обсуждая волнующие нас проблемы.
  Дверь долго не хотели открывать. Мы по очереди настойчиво давили на кнопку дверного звонка, несколько раз Людка даже барабанила в дверь кулаком и строгим голосом требовала открыть. Тут уж я отступала в сторону: Людка была настоящим профессионалом в таких делах. По роду службы ей часто приходилось вламываться в разнообразные притоны, отлавливая сбежавших из дома подростков.
  Усачев был дома, судя по доносящимся время от времени из-за двери звукам. Только поэтому мы не уходили, продолжая пугать всех соседей. Уверена, несмотря на то, что никто из них не вышел на лестничную площадку, чтобы узнать, в чем дело, за каждым дверным глазком стояло по минимум одному из соседей.
  Лет, наверное, через триста Усачев все же соизволил открыть нам дверь. В полумраке прихожей с лестничной площадки лишь смутно угадывался его покачивающийся из стороны в сторону силуэт. Усачев с видимым усилием держался за дверную ручку, с немым изумлением рассматривая пришедших к нему гостей. Было похоже, что он просто не узнавал нас.
  - Вы что - пьяны? - С отвращением бросила в его адрес Людка, решительно отпихивая его плечом в глубь квартиры.
  Усачев послушно закатился к себе, и я переступила порог вслед за ними. Заперев дверь на замок, я прошла в комнату, куда уже успели пройти Людка с Усачевым.
  Моя подруга усадила хозяина квартиры в кресло, подле которого стояли и валялись несколько пустых бутылок из-под дешевого плодово-ягодного вина. Ни стаканов, ни тарелок с остатками закуски не было и в помине. Видимо, Усачев пил прямо из горлышка бутылок.
  В комнате царил нестерпимый дух затхлости и перегара. Он настолько сильно ударил мне в нос, что я не стерпела и открыла дверь на балкон. Свежий воздух хоть и был приправлен морозцем, но мигом оживил мрачную атмосферу этого склепа. Усачев, облаченный в старую дырявую тельняшку и стертые тренировочные брюки, зябко ежился в кресле, зыркая на меня недовольным взглядом, но мне на это было ровным счетом наплевать.
  Присев рядом с подругой на диван, я решила, что Усачев еще достаточно трезв для того, чтобы разумно отвечать на наши вопросы. Людка придерживалась иного мнения и настоятельно рекомендовала мне устроить пьяному инспектору контрастный душ в ванной. Наше небольшое производственное совещание по обыкновению едва не переросло в незначительную ссору, но мне все же удалось убедить ее в своей правоте, так что ничего не подозревающий Усачев счастливо избежал незавидной участи. Сидя в кресле, он вяло прислушивался к нашему разговору, то и дело совершая безрезультатные попытки закинуть ногу на ногу. Нога у него постоянно соскальзывала и с громким стуком бухалась на пол. Со стороны это выглядело довольно комично, но смеяться не позволяла серьезность ситуации.
  - Виктор Иванович, вы, наверняка, догадываетесь, почему мы к вам пришли? - Без обиняков начала я наш импровизированный допрос, предварительно сунув руку в сумочку, где у меня был припрятан диктофон, и включив запись.
  - Выпить хотите? - Догадался Усачев, машинально потянувшись рукой под спинку кресла. Хорошо, что Людка догадалась предварительно ногой отодвинуть от него все бутылки.
  - Вовсе нет, мы пришли сюда за тем, чтобы помочь вам разобраться в причинах гибели вашей жены.
  - А, Веры, - как-то вымученно улыбнулся Усачев при упоминании своей жены. - А ее нет дома, вы напрасно пришли. Она плохо себя чувствует. Очень плохо. Она умерла.
  Сказав это, Усачев нервно хохотнул и снова потянулся под кресло. Не нащупав там бутылки, он жадно облизнул губы и уставился на нас блуждающим мутным взглядом.
  - Вы знаете, кто ее убил? - Напрямик спросила Людка, перехватывая бразды правления в свои руки.
  Усачев хотел покачать головой, но вместе с ней у него пришло в движение все тело, и он едва не вывалился из кресла.
  - Не знаю, не знаю, не знаю, - внезапно застонал Виктор Иванович, запрокинув голову так, что стало видно, как судорожно двигается вверх-вниз по заросшему седой щетиной горлу его острый сухой кадык. - Я ничего не знаю, оставьте меня.
  - А вот нам кажется, что вы все прекрасно знаете, - резко оборвала его Людка.
  Вырвав у меня из рук заранее приготовленные копии договоров, она подошла с ними к Усачеву и затрясла бумагами у него перед самым носом. Инспектор смотрел при этом на нее так, будто находился в терпящем бедствие и несущемся на всех парах к земле самолете.
  - Узнаете? - Азартно кричала, заметно распалившись, Людка. - Это договора на строительство объекта, именуемого в дальнейшем как полигон для утилизации и хранения твердых бытовых отходов. Узнаете, спрашиваю я вас? Это ведь ваша подпись, не так ли?
  Усачев в ужасе закрыл лицо ладонями, время от времени раздвигая пальцы в районе глаз, чтобы удостовериться, что Людка ему не приснилась. Бьюсь об заклад, что в эту минуту он больше думал не о договорах, а о белой горячке. Людка и правда очень походила на выскочившего из табакерки разъяренного чертика.
  - Вы подписали эти договора, вы подписывали и другие не менее важные бумаги. А с вами в паре их подписывала и Егорова. Это вы втянули ее в это дело!
  Усачев вновь растопырил пальцы и с немым ужасом в глазах уставился на указывавший на него твердый Людкин палец, как на свой смертельный приговор. А Людку уже было не остановить. В своих рассуждениях она шла все дальше и дальше, и неожиданно открывала такие горизонты, которые еще недавно нам обеим были недоступны.
  - Вы заставляли несчастную Аллу подписывать акты, а когда она отказалась это делать, донесли своему шефу, что она тайком сделала копии важных документов, способных в будущем послужить ценными уликами для следствия, которое рано или поздно все равно бы началось. Ваш шеф, узнав об этом, поручил любой ценой вернуть копии договоров. И тогда за дело взялись вы. Но у вас ничего не получилось. Вы слишком мягкий человек, и Алла просто посмеялась над вашими неумелыми потугами. Однако это ее насторожило, и Алла успела передать сверток сестре. Тогда вы еще об этом не знали, и, отчаявшись, решили организовать разбойное нападение на несчастную женщину. Даже рассказали об этом шефу, и он, конечно же, дал добро и денег. Вы сами или через кого-то отыскали местного громилу, Леху Каблука и без проблем сумели с ним договориться. Но тут вышла промашка. У Аллы уже не было при себе документов. Впрочем, после ограбления она не собиралась молчать. Скорее всего, она явилась бы со своим свертком в милицию, а может и в прокуратуру. Ее решимость сослужила ей плохую службу: несколько дней спустя Аллу нашли мертвой под окнами собственного дома. Следствие все списало на самоубийство. Ваша супруга наверняка догадывалась о вашей причастности к этой афере, но ничего не могла доказать. Тем не менее, она стала гораздо осторожнее и строже в обращении с вами. Смерть Аллы на некоторое время помутила ее рассудок, но потом все прошло, и Вера решила последовать примеру своей сестры. Тут уж вы по-настоящему испугались. Настолько, что даже прибежали просить помощи у нас. А потом отправились просить помощи у шефа. Только вот одного я не понимаю: ведь смерти Веры можно было избежать. Она все равно ничего не знала, а если и читала документы из свертка, то вряд ли что в них поняла. Зачем же ее тогда убили?
  Людка замолчала, и в комнате воцарилась поистине гробовая тишина. Я сидела, затаив дыхание. Людка шпарила, что пулемет, но все ее слова при этом удивительным образом укладывались в уже известную мне схему событий. Странно, что я сама раньше об этом не догадалась.
  Затянувшуюся тишину внезапно разорвали надтреснутый всхлип и последовавшие вслед за тем рыдания. Усачев по-прежнему не отнимал ладоней от лица, но по его судорожно вздрагивающим плечам нетрудно было догадаться, что он плачет.
  - Я не хотел, поверьте, - прорвался, наконец, сквозь ладони его сдавленный голос. - Я с самого начала не хотел в это влезать. Но они меня заставили, они предлагали деньги, а когда я отказался - начали угрожать... Я не люблю угрозы, я их боюсь... В конце концов, я маленький человек, я хочу прожить пусть и серую, но свою жизнь... Я не хочу умирать... Они меня заставили сделать все это... Я не хотел... Я не знал, что они убьют Аллу... Поверьте, мне было очень-очень ее жаль... А Вера обо всем догадалась... Когда у нее помутился рассудок, я искренне этому обрадовался... Потому что они обещали и ее тоже убить, если я не достану документы. Я искал, везде, у нее спрашивал, но все тщетно... Вера очень хорошо их прятала. А потом... потом...
  Новый приступ рыданий затряс Усачева, сжавшегося в кресле и от того ставшего казаться еще более маленьким и никчемным человечком, чем он был на самом деле.
  - Кто ваш шеф? Назовите его имя?! - Грозным тоном потребовала я, вскакивая с дивана, будучи не в силах продолжать присутствовать при такой бурной сцене в сидячем положении.
  - Я не могу сказать, иначе он и меня убьет... - Безутешно рыдал в ответ Усачев.
  - Взгляните, вы его узнаете? - Я вытащила из сумочки фотографию троицы парней и сунула ее под самый нос Усачеву.
  Он вновь раздвинул пальцы и сквозь застилавшие глаза слезы с неприкрытым страхом взглянул на фотографию.
  - Говорите же, он есть на снимке?! - Настойчиво повторила я свой вопрос.
  - Да! Да! Да! - Неожиданно сорвался на крик Усачев.
  Его реакция настолько поразила нас с Людкой, что мы на всякий случай бодро отпрыгнули назад. А Усачев вскочил из кресла и, озаряя нас безумными взглядами, затопал ногами и закричал:
  - Он там, мой начальник, мой шеф, мой босс!!! Он погубил всю мою жизнь!!! Из-за него я стал несчастным вдовцом!!!
  - Зря ты показала ему фотографию, - шепнула мне на ухо Людка. - По-моему, его надо срочно ловить, а не то он вытворит что-нибудь этакое.
  Не успела Людка произнести эти слова, как Усачев протяжно зарычал, с силой рванул за ворот тельняшку и бегом бросился к балконной двери, повторяя на ходу:
  - Нет мне прощенья, нет мне прощенья!!!
  - Держи его! - Отчаянно завопила мне в самое ухо Людка и вприпрыжку бросилась за улепетывающим от нас инспектором.
  Я ринулась за ней, но было уже поздно: Усачев раньше нас добрался до балкона, закрыл за собой дверь, сунув с той сторону в дверную ручку лыжную палку. Напрасно мы с Людкой поочередно дергали за ручку с внутренней стороны. Дверь не поддавалась нашим усилиям. А Усачев тем временем стоял за стеклом и спокойно наблюдал за нами. В какой-то миг его уста даже озарились улыбкой. Затем, устав наблюдать за нашими неумелыми попытками взломать дверь, он прокричал из-за стекла.
  - Они не братья, и не близнецы, но как похожи!
  Расхохотавшись, словно сам дьявол, Усачев неожиданно легко взлетел на поручни балкона, и, раскинув, будто крылья, руки в стороны, ухнул головой вниз.
  
  От смерти Усачева спасло то, что падал он со второго этажа, и что происходило это зимой. Невезучий в жизни инспектор по охране окружающей среды оказался на редкость невезучим и в смерти. Выбрав для себя путь, ведущий непосредственно в загробный мир, он не нашел ничего лучшего, как воткнуться головой в огромный сугроб, который сгребли ранним утром под окнами его квартиры местные дворники. В итоге вместо прямого попадания в рай или в ад, Усачев угодил прямиком в районную больницу с несколькими серьезными переломами и травмами позвоночника.
  Прибывший на место происшествия Ромка ничуть не удивился, заметив нас с Людкой, переминающихся на ногах от холода в толпе зевак. Поманив издалека пальцем, он отозвал меня на несколько шагов в сторону и строго спросил:
  - И как прикажете это понимать?
  Вместо ответа я протянула ему диктофон.
  - Я все записала на пленку, незаметно от него. Могу отдать тебе ее, а могу и не отдать. Ведь ты можешь инкриминировать нам подстрекательство к самоубийству.
  - Послушаю, тогда и буду инкриминировать, - хмуро отозвался Ромка, ловко выхватив у меня из руки диктофон. Затем он извлек кассету и вернул диктофон мне. - Кассету, возможно, тоже верну, но позже.
  - Есть что-нибудь новенькое? - С робкой надеждой поинтересовалась я.
  - Кое-что, - после некоторой паузы, словно раздумывая, стоит мне это рассказывать или нет, отозвался Ромка. - Новость, конечно, не такая потрясающая, как у тебя, но тоже ничего. Час назад в Брянске арестовали пособников Каблука.
  Из рассказа Ромки стало ясно, что мои труды не прошли даром. Леха Каблук, до моего появления пытавшийся еще держаться героем, после процедуры опознания совсем скис, и, недолго думая, выдал имена своих сообщников. Ими оказались два хлопца из областного центра, активные члены группы скинхэдов, давно уже стоявшие на учете в милиции. Не прошло и часа, как представители областных органов правопорядка задержали подозреваемых. Отыскался, кстати, и "Опель". Оказалось, что он стоял в гараже, принадлежащем одному из двух арестованных скинхэдов, который водил это средство передвижения по доверенности, выписанной Цховребовым каких-то два месяца назад! Очевидно, Бурый, которому нужна была грубая рабочая сила, сам заполнил бланк доверенности, подделав подпись давно умершего Цховребова.
   Брянских парней уже начали допрашивать, но они упорно хранили молчание и наверняка точили зуб на Леху Каблука. Тот в свою очередь, понимая, что все равно уже все для него потеряно, решил, что настала пора спасать свою шкуру. И тогда он пустился в откровения. За какие-то полчаса сначала сознался в том, что поучаствовал в двух ночных нападениях, затем рассказал о наезде на еще одну ненормальную бабу, и последовавшую вслед за тем многодневную слежку за ней же. По его словам, приказы поступали от какого-то крутого авторитета по кличке Бурый, которого Леха Каблук никогда и в глаза не видел. Знал только, что этот Бурый какая-то очень важная шишка в Брянске, и что при случае он запросто может замочить его, то есть Леху, как террориста в сортире. Вот и не задавал Леха лишних вопросов, старательно исполняя то, что велели ему делать старшие товарищи, то бишь скинхэды. За проделанную работу как это ни странно они еще и платили хорошие деньги, а большего в жизни Лехе и не надо было. Свою причастность к убийству Егоровой он сначала наотрез отрицал, но затем признал, что ожидал товарищей в машине, и даже одним глазом не видел, как из окна выпала женщина. Второе убийство он помнил гораздо лучше, но опять же не ожидал, что очередная автопрогулка по родному городу закончится таким печальным образом. А вот причастность к убийству Глуховой он категорически отрицал. По его словам, к стенам этого общежития им троим строго-настрого было запрещено являться, и он лишь однажды нарушил этот запрет, явившись туда после моего ограбления. Его настолько переполняла радость от того, что все вышло как надо, что он, забыв об осторожности, решил незамедлительно похвалиться перед своим боссом похищенной добычей. Однако, добравшись до третьего этажа, делать это передумал, справедливо рассудив, что Бурый может ему за это и кости переломать.
  - Но ведь я сама видела этот самый "Опель" у подъезда общежития! - воскликнула я.
  - Верно, видела, но задержанный утверждает, что во время убийства Глуховой их там не было. Говорит, что иногда Бурый сам приезжал в Карачев на этом "Опеле", по своим делам. А машину брал, видимо, за тем, чтобы не светиться, и в случае чего чтобы было на кого отвести подозрения.
  - Выходит, Артему придется еще немного посидеть? - С нескрываемой досадой произнесла я.
  - Если нам удастся их раскрутить, через несколько дней мы сможем повязать и верхушку этой банды, - успокоил меня Ромка. - Тогда твой Артем, возможно, будет отпущен. Но если они будут молчать - мы можем никогда не узнать правду.
  - Спросите у него, - кивнула я на "Скорую", в которую как раз укладывали пострадавшего Усачева. - Он многое сможет рассказать.
  - Вряд ли, - тяжело вздохнул Ромка, тоже уткнувшись взглядом в белую машину с яркими красными крестами на боках. - Сейчас он без сознания, и врачи определяют его состояние, как крайне тяжелое. Они опасаются, как бы он не впал в кому.
  Оглашая округу тревожными завываниями сирены, "Скорая" сорвалась с места, унося в больницу в своих недрах беднягу Усачева. На том расстались и мы с Ромкой.
  
  Медлить более было нельзя. Неуловимый Сергей опережал меня и раньше, когда пружина этого запутанного дела только начинала раскручиваться, следовательно, сейчас, когда обстоятельства явно складывались не в его пользу, Бурый вполне мог решиться на самые крутые меры. По моему мнению, самым разумным в данный момент с его стороны было бы элементарное бегство. Наворовал, сколько мог, сколотил себе состояние - так беги, скрывайся где-нибудь за границей. С такими деньгами запросто можно и внешность изменить, и документы. На свет появится новый, ничем не запятнанный человек, которому останется лишь нежиться где-нибудь на Канарах, на золотистом песке у теплых ласковых волн лазурного моря.
  Но Бурый мог поступить и иначе. Судя по его действиям, нрава он был решительного. Да удачливые бизнесмены, в общем-то, другого нрава и не имеют. Но дело даже не в том. После ареста Лехи Каблука и двух брянских скинхэдов я всерьез стала опасаться за свою собственную жизнь и за жизнь своей дочери. Бурый мог убить меня или Дашу просто из чувства мести. Наверняка ему известно, что милиция уже довольно плотно сидит у него на хвосте, иначе Ромка так легко не отдал бы мне бланки договора и фотографию. Им не хватает улик, доказательств, им мешают, видимо, его большие связи, но, уверена, рано или поздно они все равно найдут законный способ подкопаться под Бурого. А до тех пор, пока это не произойдет, милиция, по крайней мере, может сама себя защитить. Ведь выдают им на дежурство табельное оружие. А у меня из оружия только прокисший борщ в холодильнике, который еще надо умудриться использовать по назначению.
  - Сиди дома и носа за дверь не высовывай, - наставительно внушала мне по дороге домой с работы Людка. - И Дашку твою тоже запереть надо.
  - Что же мы так и будем вдвоем с ней целыми днями сидеть? - Возмутилась я.
  - Я буду к вам заходить, - клятвенно пообещала Людка. - Буду приносить продукты и свежие новости.
  - И долго нам так сидеть придется?
  - Пока не поймают Бурого.
  - А вдруг его никогда не поймают, что же нам до конца дней своих в квартире торчать?!
  Людка резко остановилась, так, что я по инерции успела пройти вперед несколько шагов прежде, чем заметила, что подруги рядом со мной больше нет. Обернувшись, я не могла отказать себе в удовольствии по достоинству оценить Людкину физиономию в состоянии тихого гнева.
  - Если надо - будете торчать! - Крикнула она на всю улицу так, что прохожие начали на нас оглядываться. - Ты будешь торчать, и она будет торчать! А если понадобится - то и я буду торчать вместе с вами.
  Несколько прохожих остановились, с искренним любопытством взирая на двух с виду благородных дам, исторгающих из своей груди весьма двусмысленные слова.
  - Ну что встали, не цирк, - гаркнула на них Людка, и, сплюнув с досады, вновь перешла на шаг.
  - А мне кажется, что самым разумным в сложившейся ситуации будет разыскать этого Бурого, - сказала я, когда Людка вновь поравнялась со мной.
  - С ума сошла?! Да как ты его разыщешь? А если разыщешь, что ты ему скажешь? Здравствуйте, я приехала из Карачева, чтобы предъявить вам обвинение в трех убийствах, нескольких разбойных нападениях, а также в хищении бюджетных средств? Да он просто в лицо тебе рассмеется, если вообще морду не набьет. А если набьет, то и правильно сделает, потому что в твоем возрасте уже о внуках думать надо, а не об отпечатках пальцев.
  - Ты права, у нас нет никаких улик, все свидетели либо мертвы, либо недосягаемы. Но у нас еще остались две крохотные зацепки.
  - Какие еще заце-е-епки? - Заинтересовалась Людка, резко взмахнув руками от потери равновесия и едва не рухнув на тротуар на особо скользком участке.
  - Ты забыла, что у нас есть фотография, - не преминула я ей напомнить об этом немаловажном факте. - К тому же, мы еще не пробовали крутить тех чиновников, которые, помимо Усачева, ставили свои подписи на договоре.
  - Ага, сходи к ним, к этим чиновникам. Один, почитай, в Москве уже сидит, а второй... Может ты Котова имеешь ввиду? Так о нем тоже забудь, он с тобой и разговаривать не будет. А начнутся проверки - все равно выкрутится. Скажет, например, что машина сломалась или бензина не хватило. Да мало ли что еще можно придумать!
  - Все верно, - безропотно согласилась я с подругой. - Но ты забыла еще об одном человеке.
  - О ком это я забыла? - снова перешла на более высокие тона Людка.
  Я остановилась, порылась в сумочке в поисках копии договора, выудила ее на свет божий и ткнула пальцем в одну из замазанных подписей.
  - Лавренов! - Догадалась Людка. - Но я ничего о нем не знаю.
  - Значит, придется узнать...
  
  Когда Людка хочет чего-то добиться, остановить ее крайне трудно, практически невозможно. Обычно ради достижения своих целей она развивает такую кипучую деятельность, что в эти часы больше напоминает разогнавшийся до предела своих возможностей курьерский экспресс, нежели нормальную рядовую женщину. Так вышло и на этот раз.
  Вернувшись домой, Людка буквально насильно заперла нас с Дашкой у меня в квартире. Ключ она забрала с собой, велев никому не открывать и не отвечать на телефонные звонки.
  - Бери трубку, только когда я позвоню, - велела она.
  - Интересно, а как я узнаю, что звонишь именно ты, а не телефонный киллер?
  - Ты что, не знаешь, как я звоню? - усмехнулась Людка. - Снимай трубку после двадцатого звонка.
  Перспектива сидеть целыми днями дома в обществе пребывающей в состоянии глубокой хандры дочери и считать при этом телефонные звонки меня вовсе не прельщала. Но с Людкой спорить, все равно, что упереться лбом в стену - и голова после этого болит, и толку нет никакого.
  Безумно устав за тяжелый день, я без аппетита проглотила неумело сварганенный бутерброд, запив его чашкой остывшего и почему-то несладкого чая, поклевала носом перед включенным телеэкраном, да и завалилась спать.
  Наутро вновь заявилась Людка. Отперев дверь моим ключом, она безжалостно растолкала нас с Дашкой, и тут же принялась раздавать ценные указания, большинство из которых были лишены элементарного смысла. Отчаянно зевая, я машинально кивала в такт ее словам, уловив краем уха лишь то, что она обещала сказать на работе, будто я заболела и сегодня не приду. Это меня вполне устраивало, поскольку спать хотелось безумно, и, несмотря на проведенную без привычных кошмаров ночь, ныло от накопившейся усталости все тело.
  Пообещав выяснить все, что только возможно о депутате Лавренове, Людка выпорхнула за дверь. Услышав щелчок замка, я снова провалилась в глубокий сон.
  Проснулась что-то около двенадцати. До часа выполняла положенный моцион, затем поздоровалась с дочерью, которая как раз выползала из своей комнаты, отчаянно протирая не желающие отходить от сна глаза.
  Сколько себя помню, я всегда мечтала об отдыхе. Мне казалось, что я работаю столько, что у нормального человека просто сил не хватит на то, чтобы сотворить нечто подобное. И потому в голове вечно торчали несбыточные мечты о свободной минутке. Людка решила за меня эту проблему. Вместо свободной минутки в моем распоряжении был целый день. После десяти примерно минут такого отдыха, который выражался в том, что я, сидя за кухонным столом и подперев рукой щеку, скучающим взглядом сопровождала снующих внизу по тротуару прохожих, меня одолела невыносимая тоска. Сперва я не могла понять, в чем ее причина, но затем догадалась: причина оказалась проста - мне не хотелось терять время попусту. Вот так необычно легко я вдруг познала смысл жизни, по крайней мере, своей собственной.
  Решив более не расходовать время, отведенное мне небесами на жизнь, впустую, я стала думать о том, чем бы таким полезным мне себя занять. Ответ пришел сам собой. Сбегав в прихожую за сумочкой, я приволокла ее на кухню, и вывалила из нее на стол копии договоров. Вместе с ними выпала и фотография.
  Вот она-то и интересовала меня больше всего в данный момент. Выпросив у Дашки ее филателистическую лупу, я устроилась поудобнее на табуретке и принялась за более тщательное изучение фотографии. Лупа была не очень сильной, увеличивала примерно в два-три раза, и изображение по-прежнему оставалось нечетким. Тем не менее, этого вполне хватило на то, чтобы выявить один несомненный факт: если бы я не знала, что запечатленные на снимке люди - не родственники, то никогда бы в это не поверила. Вернее, я бы приняла за близких родственников двух из трех парней, поскольку в чертах лица третьего недвусмысленно читалось его кавказское происхождение. Зато двое других походили друг на друга, как близнецы-братья.
  "Стоп!" - сказала я сама себе. - "Близнецы? Где-то я уже это слышала, или же не это, а что-то подобное. Ну конечно, Усачев перед тем, как прыгнуть с балкона, выкрикнул что-то о близнецах. Только вот что?"
  Мне никак не удавалось напрячь свою память настолько, чтобы она в точности воспроизвела последние слова Усачева. Я смутно помнила смысл: инспектор вроде бы говорил о том, что кто-то похож на близнецов, вернее, близнецы на кого-то похожи. Нет, снова у меня все перепуталось в голове. Близнецы ни на кого не похожи. Вернее, они похожи, но только сами на себя.
  В кухню вошла Даша, и я попросила помощи у нее. Хмуро взглянув на протянутый мною снимок, она глухо ответила, что ни один из этих парней ей лично не знаком, но близнецы ей понравились.
  - Это не близнецы, - поправила я Дашку. - Даже не братья. Это два абсолютно разных человека, не состоящих друг с другом ни в каком родстве.
  - Да? - так же вяло улыбнулась Дашка. - Никогда бы не подумала.
  Странное дело, думалось мне, два парня похожи друг на друга почти как две капли воды, и при этом они - не родственники. Должно быть, это большая редкость, встретить своего двойника. Лично со мной такое ни разу не происходило. Правда, несколько случаев, когда мне говорили, что где-то видели очень на меня похожую даму, приходили на память, но не более того. Здесь же налицо было неслыханное везение. Мало того, что парни встретились, так они еще и работали вместе. Более того, были компаньонами. И вместе разбились, после чего один из них навсегда лишил второго возможности без зеркала смотреться в свое отражение.
  Подобные мысли раз за разом наталкивали меня на какое-то важное открытие, но я все время упиралась во что-то плотное и темное, сидящее в моем сознании, будто Людка унесла ключи от всех моих дверей. Сергей Буровцев и Валерий Котов, братья-близнецы, авария, "Конкорд" и его банкротство... Все это настолько перемешалось в моей голове, что постепенно превратилось в самый натуральный бред.
  После обеда вернулась Людка, злая, как цепной пес. Еще с порога она потребовала, чтобы мы не задавали ей никаких вопросов, водрузила на стол сумки с продуктами, отняла у меня фотографию, развернулась и ушла. Так я опять осталась без дела. Поручив разбор продуктов Дашке, которая в этом деле соображала куда лучше меня, я из кухни перебазировалась в свою комнату, поближе к телефону. Страшно хотелось общения, хотя бы с кем-нибудь живым, ибо по милости лучшей подруги чувствовала я себя так, будто сидела в тюрьме.
  Звонила я всем подряд, чьи только телефоны могла вспомнить. Лезть в сумку за записной книжкой мне было лень. За пустыми разговорами прошло не менее двух часов, когда мне, наконец, повезло. Трубку сняла Валя, не скрывавшая своей радости оттого, что я ей позвонила.
  - Ты не представляешь, как здесь скучно, - тяжко вздыхала она в трубку. - Сессия только прошла, теперь работы никакой.
  Рассудив, что Валю мне послали сами небеса, я решила не терять времени даром и задать ей несколько интересующих меня вопросов. Первый из них касался сына Котова Валерия.
  - Скажи, ты хорошо его знала? - Спросила я у Вали, ожидая услышать любой ответ, только не тот, что я услышала.
  - Нет, вообще не знала. Признаться, в городе мало кто знал, что у Котова был сын. Понимаешь, он родился не совсем нормальным. Ну, были у него какие-то отклонения в развитии. Ходят слухи, что из-за родовой травмы, его мать ведь умерла при родах. Котов-старший тогда с трудом перенес это горе, а сына незамедлительно отдал на воспитание бабушке. Говорят, он не любил его из-за смерти жены, и утверждал, что лучше бы мертвым родился его сын. Спустя некоторое время он изменил свое отношение к Валере, но жить к себе все равно не забрал. Определил в какой-то интернат. Говорят, что он до пятнадцати лет отставал в развитии, а потом ничего, нагнал упущенное. Я сама с ним познакомилась незадолго до его смерти, да и то случайно. Он приезжал сюда заключать какие-то соглашения с местной властью. А потом разбился.
  - А ты не помнишь, когда это было?
  - Когда? - Задумчиво переспросила Валя. - Кажется, в феврале. Нет, точно в феврале, причем, если не ошибаюсь, дня через два как раз будет очередная годовщина. Я это помню потому, что известие о смерти пришлось на тот момент, когда у моего сына был день рождения, а у сына день рождения второго февраля. Сегодня тридцатое, так что считай сама.
  - Валя, скажи, а Буровцева ты случайно не знаешь?
  - Нет, хотя что-то вроде слышала о нем. А кто он такой?
  - Да так, один из тех, кто сидел в машине в день аварии.
  - Ой, как интересно, расскажи, - затараторила в трубку секретарша.
  - Боюсь, что не могу этого сделать, поскольку сама мало что знаю, - поспешно ответила я. - И последний вопрос. Тебе знакома фамилия Лавренов?
  Даже несмотря на то, что я не имела возможности видеть лицо Вали, я почувствовала, как она напряглась.
  - Лавренов? - Переспросила она, причем голос ее предательски дрогнул. - Был такой депутат. А почему ты о нем спрашиваешь?
  - Да так, по работе. Хочу провести сравнительный анализ деятельности совета того и нынешнего созывов, ну, кто из них лучше работал.
  - Тебе что, делать больше нечего, - таким тоном, будто разговаривала с сумасшедшей, спросила Валя.
  - Признаться честно - да, нечего. Но это все из-за Людки. Она у меня ключ отобрала. И из-за этого самоубийцы.
  Валя закашлялась на том конце провода и стала прощаться.
  А вечером уже в моей квартире прозвучал неожиданный звонок. Памятуя о данных мне Людкой указаниях, я терпеливо считала звонки, но на четырнадцатом мои нервы не выдержали, и я схватила трубку. К моему удивлению, звонила вовсе не Людка. Красивый мужской голос представился мужем Ляли Дмитрием.
  - Я знаю, что вы были одной из лучших ее подруг и что вы приезжали к нам... в тот день, - сказал он. - Если вы не против, я хотел бы поговорить с вами... о Ляле.
  - Вряд ли я вам смогу что-нибудь рассказать, - растерянно пробормотала я в ответ. - Но если вы настаиваете, я могу завтра к вам приехать.
  - Если вас это не затруднит, - вроде бы обрадовался Дмитрий. - Жду вас завтра с тринадцати до четырнадцати часов у себя дома. Всего доброго.
  Этот разговор сулил мне много хорошего. Во-первых, у меня появилась отличная возможность вновь побывать на месте преступления и еще раз, в уже более спокойной обстановке все осмотреть. Во-вторых, Ляля упоминала в разговоре со мной, что ее муж должен быть лично знаком с Сергеем Буровцевым, а это могло незаметно всплыть в нашей с ним беседе. В-третьих, я хотела встретиться с соседкой Ляли Марией Лаврентьевной, которая обещала в случае чего опознать по фотографии человека, который приходил к Ляле незадолго до меня. Фотография Бурого у меня теперь была, а в том, что в квартире Ляли находился именно он, я нисколечко не сомневалась.
  Своими соображениями я поделилась с Людкой, когда та, усадив за домашнее задание дочку, явилась к нам. Мы устроились с ней за кухонным столом, Дашка, приготовив нам по чашке кофе, удалилась смотреть телевизор.
  - Поступай, как хочешь, - неожиданно легко сдалась подруга, прикончив свой кофе и незамедлительно потребовав у меня добавки. - Твоя жизнь, тебе и приключения искать. А с меня хватит и того, что я уже успела пережить. Представляешь, я как самая настоящая дура поперлась сегодня в заводское общежитие с твоей фотографией. Вернее, с фотографией Бурого. Хотела доброе дело сделать: провести опрос жильцов, но эти поганцы, вместо того, чтобы мне помочь, изо всех сил старались от меня избавиться. В итоге я убралась оттуда несолоно хлебавши. А тут еще и твой Лавренов подкузьмил. Ты не поверишь, но я и его так и не сумела отыскать. Восемь лет назад был такой человек, работал, возглавлял депутатскую комиссию по охране окружающей среды, а потом неожиданно исчез. И случилось это как раз накануне новых выборов в совет.
  - Как это исчез?
  - А вот так, исчез и все тут. Как сквозь землю провалился, - выпучив на меня огромные глазищи, Людка от всей души возмущалась тем, что Лавренов посмел испариться в самый неподходящий момент. - Никто о нем ничего не знает. Одни говорят, запил мужик, иногда на улицах появляется, одетый, как бомж, но на что пьет - неизвестно. Другие утверждают, что он угодил в психушку, но иногда все равно сбегает из нее и шляется по городским улицам. Кому из них верить - не знаю. Пробовала выяснить, где он живет или жил, но из этого тоже ничего не вышло. В паспортном столе данные оказались устаревшими. Дом, в котором он раньше жил и был прописан, сгорел.
  - А когда они были?
  - Кто? Пожарные? - Не поняла меня Людка.
  - Нет же, выборы.
  - Какие еще выборы?
  - Выборы в совет, накануне которых исчез Лавренов? - старательно уточнила я.
  - А-а, - понимающе протянула Людка, и тут же некрасиво наморщила лоб, перебирая в памяти только ей одной известные даты. - Конечно, я могу и ошибаться, но, кажется, они состоялись в феврале. Меня тогда выбрали председателем участковой комиссии, и я все мерзла ужасно. Да, в феврале. А что, это меняет дело?
  - Возможно, - ответила я, - слишком уж много совпадений. В феврале сгорает дом, пропадает Лавренов, происходит авария и погибает Котов-младший. А ты же знаешь, как я отношусь к совпадениям. Я в них не верю.
  - Считаешь, что все взаимосвязано?
  - Пока нет, не считаю, но завтра, возможно, я это выясню!
  Забрав у Людки фотографию и отправив ее домой, остаток вечера, дабы успокоить нервы и привести в порядок пустившиеся в разброд мысли, я посвятила чтению любимой книги.
  
  Визит к Дмитрию, лялиному мужу, неожиданно превратился для меня в реальный шанс хоть как-то прояснить ситуацию с Бурым. Интуиция подсказывала мне, что именно поездка в Брянск может помочь раскрыть мучившую меня вот уже второй месяц тайну, и я этому охотно верила, ибо интуиция меня еще никогда не подводила.
  Однако внутреннее чутье также настойчиво твердило и об опасности, которая могла поджидать меня в этой поездке. Чтобы додуматься до этого, не надо было быть большим мыслителем. Бурый, возможно, таковым и не являлся, но у него должно было хватить разума на то, чтобы догадаться: раз уж я однажды ездила к Ляле, то к ее вернувшемуся из командировки мужу заявлюсь обязательно.
  - Тебе надо на всякий случай вооружиться, - посоветовала мне Дашка, когда я, специально пораньше поднявшись, рассказала ей о терзавших меня сомнениях.
  - Чем, если у нас в доме нет никакого оружия?!
  Дашка с этим не согласилась и следующие полчаса я провела за тем, что отбирала для себя средство индивидуальной защиты. Отбор происходил следующим образом: я сидела на диване и перебирала в руках те вещи, что Дашка тащила мне изо всех уголков нашей квартиры.
  - Нет, это точно не подойдет, - говорила я, решительно отодвигая в сторону огромный медицинский шприц.
  - Я могу наполнить его снотворным, - обиделась Дашка, питавшая к шприцам особую любовь.
  - И что, ты думаешь, убийца будет ждать, пока я не всажу ему шприц в одно место? Нет, его я точно не возьму.
  Вслед за шприцем, я также отклонила пару вязальных спиц, кухонный нож, поскольку кровопролитие мне было ни к чему, открученную от табуретки ножку и небольшую скалку. Из всех предложенных дочерью вещей, я согласилась взять с собой лишь небольшой флакон дезодоранта, которым, в случае чего, можно было прыснуть преступнику в глаза.
  - Еще я могу обучить тебя парочке приемам карате, - предложила напоследок моя дочь.
  Кинув взгляд на часы, я ответила ей, что на карате больше нет времени, быстренько оделась и выскочила за дверь.
  Путь до Брянска не явил из себя ничего выдающегося. Я без проблем добралась сначала до автовокзала, а затем и до знакомых уже мне ворот элитного дома, в котором проживали супруги Гореловы, вернее вдовец Горелов. Охранник был не тем, что в прошлый раз, и как будто ожидал меня. Должно быть, после первого моего посещения, охране на счет меня были даны специальные указания, поскольку в отличие от предыдущего визита, на этот раз охранник сопровождал меня от турникета до самых дверей квартиры Гореловых.
  С Лялиным мужем раньше мы никогда не встречались. Из многочисленных рассказов подруги о ее ненаглядном, я имела о нем кое-какое представление, но все равно Дмитрий виделся мне вовсе не тем мужчиной, что предстал моему взору, едва только открылась входная дверь в ответ на мой требовательный звонок. В рассказах Ляли супруг всегда представал перед моим мысленным взором этаким стройным, высоким, необычайно умным красавцем, полным жизненной энергии и материальных благ. Едва же на него взглянув и увидев его воочию, из всего ранее слышанного я решила оставить только пункты о материальных благах, ну и, может, об уме.
  Высокий стройный красавец Дмитрий на деле оказался низеньким, корявеньким, облысевшим человечком со скучным взглядом и презрительно поджатыми тонкими губами, облаченным, тем не менее, в безукоризненно дорогой и строгий костюм.
  - Дмитрий? - От неожиданности увиденного на всякий случай справилась я у него: а вдруг ошиблась, и это был вовсе не он, а всего лишь какой-нибудь дворецкий.
  - Мария? - В тон мне ответил мужчина, и тут же отошел в сторону, жестом приглашая меня пройти внутрь. - Я ждал вас.
  Пришлось признать, что я не ошиблась, и войти. Что ж, одной тайной стало меньше: мне наконец-то стало ясно, почему Ляля так тщательно скрывала от меня и других карачевских подруг своего супруга, даже фотографии нам не показывала. Впрочем, подобные браки по расчету во все времена имели место.
  Несмотря на свой нахохлено-злобный вид, Дмитрий оказался на редкость учтивым человеком. Прежде, чем пуститься со мной в объяснения, он весьма умело поухаживал за мной, помог скинуть верхнюю одежду, дал время на то, чтобы поглядеться в зеркало и привести себя в порядок, затем пригласил пройти в комнату, усадил в удобное кресло и предложил выпить. От последнего предложения я отказалась, и тогда он принес нам на красивом золотистом подносе чай со льдом и коробку конфет. Наблюдая за его действиями, я неожиданно почувствовала себя не в своей тарелке. Мне даже как будто стало труднее дышать. Дмитрий сразу заметил произошедшую во мне перемену, но вида не показал, и несколькими буквально фразами восстановил прежнюю дружескую атмосферу. Затем он перешел непосредственно к волновавшей его теме.
  - До сих пор не верится, что ее нет, - вздохнул он, обводя тоскливым взглядом огромную комнату.
  Я невольно последовала его примеру, и в груди моей всколыхнулась должно быть не меньшая чем у него тоска. Не прошло и недели, как я была здесь, и за это время, конечно же, ничего существенно не изменилось. Ничего, кроме одного...
  - Не могу поверить в то, что она на такое решилась, - продолжал грустить Дмитрий. - Ляля не из тех людей, кто заканчивает жизнь подобным образом. Я хорошо знал ее, поверьте. Если бы она все же пожелала уйти из жизни, то сделала бы это иначе. Она ненавидела боль, любую, даже самую незначительную. Она не могла перерезать себе вены... Скажите, это правда, что вы ее нашли?
  Я вздрогнула от пронзительного взгляда его враз потемневших, посуровевших глаз.
  - Да... это была я... так уж получилось, извините, - проклиная сама себя за минутную слабость, невнятно пробормотала я в ответ.
  - Извиняться вам ни к чему, - чуть склонив голову набок и продолжая сверлить меня пронизывающим насквозь взглядом, произнес Дмитрий. - Я уже все знаю о том дне, но кое-что мне хотелось бы услышать лично от вас.
  - Пожалуйста, готова ответить на все ваши вопросы, но только при одном условии.
  - Каком же? - Незамедлительно отреагировал мой собеседник, не меняя ни тона, ни позы, и лишь почти незаметно усмехнувшись одними глазами.
  - Вы тоже ответите на все мои вопросы.
  - По рукам, - мгновенно согласился он. - Итак, я первый. Мария, скажите, с какой целью вы сюда приезжали?
  Несмотря на то, что этот вопрос я ожидала услышать в первую очередь, он в какой-то мере все же застал меня врасплох, и я не сразу нашлась, что ответить. Говорить правду было долго, да и незачем, говорить неправду не хотелось, да и Дмитрий, несомненно, сразу б это почувствовал. Поразмыслив, я решила, что не будет ничего лучше, чем сказать ему половину правды.
  - Я приезжала сюда по ее приглашению. За несколько дней до того мы с ней разговаривали по телефону, она очень этому обрадовалась и пригласила меня в гости.
  - Мне кажется, вы что-то недоговариваете, - сузив глаза, уже тише произнес Дмитрий, и я впервые за время нашего с ним разговора, почувствовала, что этот невзрачный и с виду совсем не опасный человечек на самом деле может быть чрезвычайно опасным. Несгибаемая воля коварного хищника ощущалась в нем все сильнее с каждой минутой.
  - Ну хорошо, ваша взяла, - не вытерпела я. - Я приезжала сюда не только для того, чтобы просто повидаться с вашей женой. Мне нужна была кое-какая информация об одном человеке, и Ляля ею обладала. Она могла бы все сказать и по телефону, но, видимо, одиночество порядком наскучило ей, и потому она пригласила меня в гости.
  - Допустим, я вам верю, и все было именно так, как вы и сказали. Но тогда почему Ляля решает закончить жизнь самоубийством перед самым вашим приходом?
  Лично я не сомневалась, что Ляля не заканчивала жизнь никаким самоубийством. Я была просто уверена, что ее убили. Но вот догадывался ли об этом Дмитрий?
  - Вижу, что вопрос поставил вас в тупик, и догадываюсь о причинах, - заметив мое секундное замешательство, пришел мне на помощь лялин супруг. - Тогда я поставлю его несколько иначе. Вы ведь знаете о том, что Лялю убили?
  Я вновь явственно ощутила на себе полусомкнутую пасть зубастого хищника. Мне страшно захотелось глотнуть чего-нибудь холодненького, и я, больше нисколечко не стесняясь, чуть ли не залпом осушила свой стакан чая со льдом.
  - Думаю, что это не исключено, - осторожно ответила я, поставив опустевший стакан обратно на изящный стеклянный столик.
  - Можете быть со мной предельно откровенны, - заявил Дмитрий. - Ни одно сказанное вами слово не просочится за пределы этой комнаты.
  - В таком случае, я уверена, что Ляле помогли отправиться на тот свет.
  - Можете назвать имя убийцы?
  - Нет, - подумав, ответила я и тут же поправилась. - Пока нет. И дело тут вовсе не в том, что я не хочу. Наоборот, очень хочу, но пока не могу, потому что еще не уверена в своих изысканиях на все сто процентов.
  - Если я отвечу вам на ваши вопросы, вы приблизитесь к этим ста процентам?
  - Безусловно.
  - Тогда спрашивайте, я готов отвечать, - Дмитрий впервые за время беседы немного выпрямился в кресле.
  - Вам известно имя - Сергей Буровцев? - Задала я самый главный свой вопрос, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
  - Несомненно, - бесстрастно ответил он.
  - Можете рассказать мне о нем? Что он за человек, чем занимается, где живет?
  - Вы некорректно подходите к теме, но в данной ситуации вам это простительно, - заметил Дмитрий. - Я очень любил Лялю, и потому дам вам ответ. Сергей Буровцев - один из крупнейших бизнесменов нашего города. Если не ошибаюсь, до того, как окунуться в бизнес, он работал в милиции. Потом ушел, создал строительную фирму, которая за какой-то год разрослась до крупнейшего оператора в этой области предпринимательской деятельности. Сергей довольно удачлив в делах, но на редкость невезуч в жизненном отношении.
  - Что вы имеете в виду?
  - Видите ли, несчастья начали преследовать его как раз в тот момент, когда дела возглавляемой им фирмы резко пошли в гору. Помню, они выиграли какой-то крупный тендер на строительство в одном из близлежащих районах. Это сулило им миллионные барыши. Я хорошо помню это потому, что в то время с Буровцевым мне приходилось довольно часто контактировать по коммерческим делам, мы даже едва не стали друзьями. Но затем произошла эта жуткая авария, и все отношения на этом закончились. Что-то около полугода Сергей пролежал в больнице, где-то за границей, если мне не изменяет память. Его фирма за это время успела обанкротиться, а сам он потерял семью.
  - В каком смысле?
  - Понимайте меня буквально. Это произошло спустя несколько дней после автокатастрофы. Дом, в котором он жил вместе со всей своей семьей, охватил пожар. Из огня не удалось выбраться никому. Погибли и его жена, и двое маленьких детей. Сам Сергей в это время уже лежал в больнице. Рядом с ним оказалась только его мать, как раз в эти же сроки приехавшая навестить сына. Но не прошло и двух дней как несчастье постигло и ее. Бедняжка, должно быть, не выдержала выпавшей на ее долю нагрузки, и тронулась умом, едва увидела полумертвого сына в больничной палате. Говорят, она и по сей день проходит курс лечения в одном из областных психоинтернатов.
  То, что сейчас говорил мне о Сергее Буровцеве Дмитрий, никак не увязывалось с моими представлениями об этом человеке. В моем понимании, он должен был быть скорее успешным бандитом, чем калекой, в один миг лишившимся всего, что имел.
  - После выздоровления, Сергей вернулся в бизнес и доказал всем, что хватки не потерял, и еще на многое способен. Правда, он заметно изменился. Стал гораздо менее общительным, редко появляется на публике, даже важные договора поручает подписывать от своего имени первому заместителю. Многие находят его поведение странным, но как бы вы вели себя на его месте? Другой, менее сильный человек, вообще мог бы не выбраться из столь глубокой ямы. Он же выбрался, и это делает ему честь.
  - А сами вы когда видели Сергея в последний раз?
  Мой вопрос заставил Дмитрия задуматься. Он даже немного потер подбородок, прежде чем ответить.
  - Возможно, один или два раза после того, как он вышел из больницы. Мне он тогда показался каким-то не таким, словно был не тем человеком. Поначалу у меня даже сложилось ощущение, что его кем-то подменили, но потом я решил, что несколько сложных операций и полгода, проведенные в больнице, плюс семейные несчастья вполне могли изменить его до неузнаваемости.
  - Скажите, Дмитрий, вы знали его компаньона - Котова?
  - Встречался один раз. Меня тогда еще поразило их внешнее сходство с Сергеем. Но этот парень погиб в той автокатастрофе. Это все ваши вопросы, или у вас еще есть, что спросить?
  По тону и взгляду Дмитрия я поняла, что времени на меня у него больше не осталось, и потому стала собираться. Уже в прихожей я задала ему последний вопрос:
  - Если бы вы узнали имя убийцы вашей жены, что бы вы сделали?
  Взгляд Дмитрия на миг стал холодным и колючим, как утыканное острыми гвоздями ложе йога.
  - У меня достаточно возможностей сделать так, чтобы он, кем бы он ни был, больше никогда не смог бы так поступить...
  Как и в предыдущий раз, я вышла из подъезда не сразу. Этажом ниже я позвонила в дверной звонок другой квартиры. Мария Лаврентьевна открыла сразу, будто специально поджидала меня, стоя за дверью.
  Обрадовавшись моему визиту, она тут же провела меня на кухню, поставила на плиту греться свой старенький чайник, поскольку электрических новшеств современных технологий никак не могла признать, и усадила меня за стол. Пока грелся чайник, мы успели с ней поболтать о жизни, я терпеливо выслушала ее жалобы на невестку и на сына, а затем даже мужественно проглотила несколько ложек ненавистного мне яблочного желе. И только после всего этого, смогла показать старушке фотографию. Та сперва крутила снимок перед глазами просто так, потом нацепила на нос свои очки.
  - Тот человек, что приходил незадолго до меня к вашей соседке, есть на этом снимке? - то и дело повторяла я ей свой вопрос.
  - Есть, есть, я его сразу узнала, - проскрипела наконец-то ржавым голосом моя пожилая тезка. - Вот этот к ней заходил.
  Я жадно уставилась взглядом в фигуру парня, на которую указывал палец старушки.
  - Вы уверены в этом?
  - А как же, уверена, - улыбнулась Мария Лаврентьевна. - Я их столько повидала на своем веку, что и по фотографии одного от другого отличить могу.
  Полчаса спустя, тяжело нагруженная новой свалившейся на меня информацией, я уже тряслась в рейсовом автобусе до родного города.
  
  Всю ночь январь неохотно уступал место февралю, терпимый с вечера мороз к утру сменился крепким заморозком, и оттого людей на городских улицах стало меньше. Снег совсем сошел с тротуаров, покрывшихся толстой, ничем не сбиваемой коркой на редкость скользкого льда.
  Ромка совсем взбесился, и с раннего утра по телефону угрожал мне расстрелом, если я немедленно не расскажу ему все, что мне удалось узнать, и не верну ему вещдок: фотографию. Людка тоже плешь мне проела своими наставлениями по поводу, куда стоит соваться, а куда нет. Дашка вновь отправилась осуществлять свои планы по вызволению из-за решетки несчастного Артема. И только одна я сохраняла трезвость ума и уравновешенное состояние души.
  Велев подруге немедленно отправляться на работу и всеми возможными и невозможными способами выяснить, в каком именно доме сумасшедших содержится мать Сергея Буровцева, сама я обложилась всеми теми документами, что у меня имелись на данный момент, и попыталась думать. Но чем больше я этим занималась, тем сильнее у меня болела голова. К обеду она просто раскалывалась от боли, а я так ничего и не сумела надумать. Не помогали ни кофе, ни чай, ни таблетки, и тогда я, здоровья ради, решила прогуляться, подышать свежим морозным воздухом, а заодно проветрить перегревшиеся мозги. Тем более что одна мысль давно уже сверлила мое сознание. С тех пор, как Валя рассказала мне о смерти Котова-младшего и о его похоронах, мне страстно хотелось побывать на его могиле. Всю свою жизнь я верила в разного рода чудеса и приметы, и надеялась, что даже мертвый и давно похороненный Котов мог принести мне определенную пользу.
  На улице было холодно, пожалуй, даже очень холодно для первого февраля. Зябко кутаясь в практически не гревшее пальтишко, я бодро вышагивала по тротуару, выискивая взглядом более безопасные участки пути, ибо мои сапоги были снабжены самой скользкой подошвой в мире, отчего мои ноги то и дело разъезжались в разные стороны.
  Иногда, повинуясь укоренившейся в последнее время привычке, я оборачивалась, напрочь забыв о том, что моего преследователя, Леху Каблука, давно уже поймали, а значит бояться мне было нечего. И, тем не менее, ощущение того, что за мной снова следили, не покидало меня.
  Разыскать могилу Котова-младшего на большом городском кладбище оказалось делом непростым. Возможно, я до конца собственной жизни не сумела бы ее найти, если бы не помощь какой-то набожной старушки, видимо, бесцельно бродившей по кладбищенским рядам. Она без раздумий указала мне нужный участок.
  Могила Котова-младшего поразила меня своей разительной противоречивостью. С одной стороны, она заметно выделялась среди множества соседних участков. Прежде всего, размерами. Ограда огораживала участок земли, на котором запросто можно было бы разместить три обыкновенных захоронения. Второе, что бросалось в глаза: богатство самой могилы. Дорогая ограда, дорогой, большой мраморный памятник с фотографией, с которой с беззаботной улыбкой смотрело на меня уже знакомое мне лицо сравнительно молодого парня. Поразившая же меня противоречивость заключалась в том, что могила была неухожена. По всему чувствовалось, что со дня похорон ее никто не посещал. Краска и позолота давно сошли с ограды и со столика; внутри, совсем осыпавшись, держались на проржавевших остовах траурные венки, хотя с момента похорон минуло почти три года. Складывалось такое ощущение, будто до самой смерти кто-то безумно любил похороненного здесь парня, а после - столь же безумно возненавидел. Неужели Котов-старший, выложивший столько денег на обустройство могилы, напрочь забыл о сыне в последующем? В это мне как-то не верилось, но доказательства подобной теории находились прямо у меня перед глазами.
  Покинув пределы кладбища, я вновь спиной почувствовала за собой слежку. Но сколько ни оборачивалась, никак не могла узреть, кто же это меня так настойчиво преследует.
  Ускорив от внезапно охватившего меня страха шаг, я быстро добежала до дома, и спокойно вздохнуть сумела только внутри собственной квартиры.
  - Что это с тобой? - Бросила из комнаты Дашка. - Никак, стареешь, задыхаешься?
  Я устало разоблачилась, и прошла в комнату. Дашка, поджав под себя ноги, сидела в кресле и болтала с кем-то по телефону.
  - Людка не приходила? - Спросила я у дочери, зная, что ждать, пока она прекратит разговор, бесполезно. С таким же успехом можно было заставить вулкан вместо лавы извергать молоко.
  - Нет, - быстро ответила Дашка, и вернула свое внимание телефонной трубке.
  - Что с Артемом? Ты к нему ходила?
  Дашка вновь прикрыла микрофон рукой и зашипела на меня.
  - Ты мне дашь поговорить с человеком или нет?! Мы, может, с ней уже месяц не виделись.
  - Ну так сходи к ней в гости, нечего на телефоне висеть!
  Дашка окатила меня красноречивым взглядом обиженного насмерть подростка, и скороговоркой произнесла в трубку:
  - Ладно, Лавренова, я тебе потом перезвоню, а то тут мать бесится.
  - Это какая еще мать бесит... - хотела было вспылить я, но меня неожиданно пригвоздило к креслу. - Даша, ты с кем только что разговаривала?
  - С Лизкой Лавреновой, моей бывшей одноклассницей, а что? - Дашка с любопытством глядела на меня из кресла.
  - Ты сказала - Лавреновой?
  - Ну да, а что в этом такого? - Удивилась моя дочь. - Ты - Юрик, она - Лавренова. У каждого своя фамилия. Вот выйдет она, наконец, замуж, тогда и фамилию изменит.
  Я чувствовала, что совпадение вновь было неслучайным.
  - Дашка, ответь мне, как матери, честно и откровенно, - почти загробным голосом обратилась я к дочери. - У твоей Лавреновой есть отец?
  Дашка смотрела на меня уже не с любопытством, а с немой жалостью.
  - Мать, ты откуда такая возбужденная явилась?
  - С кладбища, но это не имеет значения. Скажи, у нее есть отец?
  - Хм, это многое объясняет. - Хмыкнула Дашка. - Конечно, у нее есть отец. У всех есть отцы, или ты анатомию в школе не проходила?
  - Кто он?!
  - Не знаю, наверное, мужик какой-то. А что?
  - Мне нужно знать, кто ее отец!
  - Может, ты индийских фильмов тут без меня насмотрелась? - Подозрительно скосила на меня глаза Дашка. - Ты и сама его должна знать, а если нет, то вторую дочь-то просто обязана знать, сестру Лизы Валю.
  - Какую еще Валю?
  - Как какую? - Еще больше удивилась Дашка. - Вашу секретаршу. Они с Лизой - родные сестры.
  - Но ведь у Вали фамилия... - тут я осеклась, вспомнив уже имевшийся в моей практике случай. Просто одна из сестер вышла замуж и сменила фамилию, а другой это только предстояло сделать. - Дашка, где они живут?
  Дочь не успела мне ничего ответить, так как в этот миг зазвонил телефон. От его оглушительного звонка у меня сердце чуть из груди не выскочило. Даша подняла трубку.
  - Алло... я вас слушаю... ну говорите же... Странно, молчат.
  - Где живет твоя Лавренова? - Продолжала я пытать свою дочь, когда она положила трубку.
  Даша покрутила пальцем у виска и честно выдала мне адрес.
  
  Надо ли говорить о том, что едва Людка переступила порог моей квартиры, как я тут же вытолкала ее обратно, выскочила сама и прихватила с собой Дашку. Подстегиваемые моим разгоревшимся нетерпением, они обе бодро бежали впереди меня по улице, не обращая внимания на начавшие сгущаться сумерки, и требовали объяснений. Услышав, что мы бежим к Лавренову домой, Людка немного успокоилась, зато Дашка, которая от наших дел отошла и была в курсе далеко не всех событий, никак не могла увязать мое буйное помешательство с квартирой своей бывшей одноклассницы. Тем не менее, бросать мать в таком состоянии она не пожелала, и вприпрыжку двигалась рядом с нами по тротуару.
  Дашкина подружка Лиза на наше счастье оказалась дома. Распахнув дверь и увидев перед собой трех нервно трясущихся баб, одна из которых была ей совсем незнакома, другую она видела всего пару раз в жизни, а с третьей буквально недавно разговаривала по телефону, Лиза тихо ойкнула и уставилась на нас испуганным взглядом.
  - Не волнуйся, война пока не началась, - выступила вперед Дашка. - И пожара тоже нет. Лизка, а ну признавайся, кто твой отец и где он сейчас?
  Хрупкая, почти прозрачная Лиза, ежась в легком халатике от тянущегося с лестничной площадки холода, недоуменно водила головой по сторонам. Должно быть, такую свору сумасшедших ей довелось встретить впервые в жизни.
  - Павел Николаевич, - наконец выдавила она из себя. - Но он с нами не живет. Уже давно. Честное слово, я не знаю, где он живет. Иногда заходит, но это случается очень редко. Последний раз заглядывал под Новый год.
  - Неужели ты понятия не имеешь, где обитает твой родной отец? - как-то не очень верилось мне в ее слова.
  - Не знаю, - распахнув глаза от обиды и недоверия, ответила Лиза. - С тех пор, как он ушел от нас, я о нем почти ничего не знаю. Спросите лучше у Вали. Она знает гораздо больше меня.
  Понимая, что здесь нам больше делать нечего, мы решили внять совету Лизы. Дашка осталась у подруги, а мы с Людкой не спеша поплелись обратной дорогой.
  Уже из дома я позвонила Вале по телефону, и тут же об этом пожалела. Чтобы спрашивать о таких вещах, нужен не телефон, а личное общение. Но сделанного не вернешь. Валя, поняв, что мне известно об ее отце несколько больше положенного, неожиданно разревелась в трубку, затем заявила, что ничего об этом непроходимом алкаше знать не желает и со мной на эту тему разговаривать больше никогда не будет. Вот так вместо объяснений я получила в свой адрес бабскую истерику.
  - Что будешь делать? - Спросила у меня Людка, когда я положила трубку и в состоянии глубокой задумчивости уставилась в потолок.
  - Пойду на кухню и повешусь, - мрачно ответила я, погруженная в свои мысли.
  - Нет, правда, подумай о чем-нибудь хорошем, - продолжала лезть ко мне Людка.
  - А я и думаю.
  - О чем?
  - Об автомате Калашникова. Очень хорошая штука.
  Людка фыркнула и отвернулась. Мне стало ее жаль, и я вернулась из транса в свое бренное тело.
  - Понимаешь, если этот самый Лавренов существует на самом деле, если он до сих пор не умер, то многое сразу встает на свои места. По крайней мере, есть у меня одна теория на этот счет. Кажется, я даже догадываюсь, почему он так неожиданно исчез из политических кругов, и чуть ли не вообще стерся из жизни.
  - Поясни, - потребовала, оттаивая на ходу, Людка.
  - Нет, пока не могу. Только не обижайся, просто я боюсь спугнуть удачу. Вот если бы нам сегодня удалось встретиться с Лавреновым, то завтра мы могли бы уже открывать шампанское с выпущенным на волю Артемом.
  - Ты так думаешь?
  - Конечно. Я уверена, что Лавренов знает об этой афере гораздо больше нас с тобой, хотя сам в ней не замешан. Вернее, он едва не оказался замешан в самом ее зародыше, но когда понял, куда влез, счел за лучшее удалиться. Возможно, ему даже угрожали.
  - Надо же, как все запутано, - удивленно протянула Людка, пялясь на меня во все глаза.
  - Если мои предположения верны, то Бурому не удастся уйти от рук правосудия. Но, прежде чем идти к Ромке, мне необходимо еще кое в чем убедиться.
  - В чем же? - Не выдержала Людка.
  - Скажи, ты выяснила как я просила, в каком учреждении содержится мать Буровцева?
  - Ах да, конечно, - шлепнула себя по лбу ладонью Людка. - С твоей спешкой я совсем об этом забыла. Конечно, выяснила. Ты, наверное, удивишься, но она до сих пор содержится в психоинтернате "Вережи", расположенном в одноименной деревне. Это всего в тринадцати километрах отсюда.
  - Так я и думала, - радостно потирая ладони, прошептала я. - Людка, завтра я отправляюсь туда!
  - Я с тобой, - потребовала Людка.
  - Ни в коем случае. Ты мне здесь нужна. А теперь слушай, что ты должна сделать...
   Прежде чем лечь спать, я принялась за исполнение своего плана. Признаться, план был очень рискованным, и, конечно, мог стоить мне жизни. Но иного пути поймать с поличным Бурого я просто не видела.
  Котов-старший поднял трубку после третьего звонка. При одном только звуке его голоса меня всю перекоробило. Надеюсь, как и его при звуке моего голоса.
  - Что вам угодно? - Жестко бросил он в трубку.
  - Простите, я хотела бы договориться с вами об интервью, на завтра, если это возможно.
  - Тема?
  - Несанкционированные свалки на улицах города и в его окрестностях.
  - Исключено, на эту тему я беседовать с вами отказываюсь.
  - В таком случае, завтра же я перезваниваю в приемную губернатора и сообщаю, что местный глава ЖКХ проигнорировал распоряжение губернатора осветить данную тему в средствах массовой информации.
  Котов напряженно засопел в трубку.
  - Ладно, я с вами встречусь. В котором часу вас ожидать?
  - Думаю, в два, не раньше. Кстати, можем перенести наше интервью на более поздний срок, например, на послезавтра.
  - В этом нет никакой необходимости.
  - Простите, но я думала, что раз у вас такая дата в семье, то было бы некорректно...
  - Какая еще дата, что вы несете? - Повышая голос, сорвался на меня Котов.
  - Разве завтра не годовщина со дня смерти вашего сына?
  Котов, похоже, перестал дышать.
  - Да... то есть, нет... - Растерянно пробормотал он. - Вернее, я хочу сказать, что это нам не помешает.
  - Тогда до встречи, и спокойной вам ночи, - улыбнулась я.
  
  До психоинтерната я добиралась на рейсовом деревенском автобусе. Вернее, на нем я доехала лишь до поворота на интернат, а дальнейший путь проделала уже пешком, благо погода выдалась не самой морозной.
  Психоинтернат "Вережи" располагался в лесу, в одноименной глухой, заброшенной деревушке, в которой местных жителей осталось раз-два и обчелся. Два продолговатых, одноэтажных здания, слепленных из дерева, были по всему периметру обнесены старым, местами покосившимся, местами зияющим черными дырами провалов забором, выложенным из бетонных плит. При виде его, меня охватил тихий ужас, ведь, если вдуматься, то любой больной запросто мог выбраться отсюда, а ведь среди них часто встречаются очень буйные.
  Руководство в лице старшей медсестры встретило меня мягко говоря настороженно. Но еще до этого мне пришлось пережить немало сильных ощущений. В пропахшем острой смесью хлорки и естественных отходов жизнедеятельности коридоре, по которому мне пришлось идти, шаталось полным-полно людей, по одному виду которых можно было сказать, что они не совсем здоровы. Лица некоторых были настолько выразительны, что мне в какой-то момент стало казаться, будто я прохожу пробы на главную роль в малобюджетном фильме ужасов. Время от времени некоторые из больных подбегали ко мне и с жуткой ухмылкой трогали за рукава, а когда я в страхе отшатывалась в сторону, разражались оглушительным смехом и уносились прочь, весело что-то крича на бегу. Раздражало также и то, что один из пациентов, какой-то жуткий невысокий старикашка в стареньком ватнике, с взъерошенной шевелюрой на яйцеобразной голове, настойчиво следовал за мной, в точности копируя все мои движения. И как назло поблизости не было ни одного санитара.
  Старшая медсестра выглядела так, как и должна была выглядеть, по моему мнению, старшая медсестра подобного заведения. Облаченная в строгий, безукоризненно белый халат, она являла собой воплощение верховной власти, а чтобы подчеркнуть свое превосходство, стягивала жидкие седые волосы в безобразный пучок на макушке, и на кончике носа носила очки в старинной роговой оправе. Зыркнув на меня поверх зловеще блеснувших стекол очков, она сухо поинтересовалась кто я такая, и какова цель моего визита. Я выудила из глубин своей сумочки служебное удостоверение, и доверительно сообщила, что нахожусь здесь по заданию самого губернатора, которому пришла в голову идея провести массовые проверки подобных учреждений. Слова "губернатор" и "проверка" произвели на старшую медсестру эффект разорвавшейся бомбы. Даже не взглянув толком на мое удостоверение, она расплылась в фальшивой улыбке, обнажив неровные желтые зубы, и стала распинаться на счет того, что ее заведение, безусловно, лучшее в области. Битых два часа после этого мне пришлось выслушивать ее речи о том, как кормят и одевают больных, какие им назначаются процедуры. Я все послушно записывала в свой блокнот, радуясь тому, что попутно сумею сделать неплохой репортаж.
  Затем по распоряжению медсестры в ее кабинет принесли поднос с чаем, печеньем и конфетами, и мы уселись за стол. Только здесь мне выпала возможность поговорить о больных, вернее, о конкретном больном, который меня интересовал в первую очередь.
  - Да, есть у нас такая, - удивленно взглянула на меня медсестра. - Но говорить с ней бесполезно. Впрочем, если вы желаете...
  Сняв трубку телефона, она распорядилась, чтобы в ее кабинет привели Буровцеву.
  - Знаете, очень интересный, нестандартный случай. Ее поместили сюда примерно три года назад с диагнозом параноидальная шизофрения. Конкретно это выражается в том, что она не узнает своего сына. Точнее, она утверждает будто он умер, а в его тело влез совершенно другой человек. Словом, совершенно исключительный, неординарный случай.
  - Простите, а вы не могли бы припомнить, кто и когда поместил ее сюда?
  - Почему же не могу? - Удивилась медсестра. - Конечно, могу. Около трех лет назад, кажется зимой, ее привез сюда такой солидный мужчина, представивший массу разнообразных справок, доверенностей и поручительств. Жаль, не могу назвать вам его фамилию, но если вскрыть документы того периода, то возможно... Впрочем, с этим дело у нас обстоит, прямо скажем, не очень строго, так что тот мужчина вполне мог назваться вымышленным именем. Кстати, пациентку он доставил сюда прямо из Германии, где как раз проходил лечение ее сын. Говорил, будто она сошла с ума прямо в больничной палате. Это вполне возможно, практике знакомы такие случаи. Странным кажется лишь то, что всех других она узнает, а когда мы напоминаем ей о сыне, начинает биться в истерике. Прошло уже три года, но изменений в ее состоянии не заметно.
  Буровцева оказалась маленькой, невзрачной старушкой лет семидесяти на вид. На самом деле, как поведала мне медсестра, ей было что-то около пятидесяти пяти лет. Буровцева, одетая в стандартные синие ватник и юбку, с повязанной на голове косынкой, больше походила на доживающую свой век деревенскую бабушку, нежели на сумасшедшую городскую жительницу.
  - А можно я покажу ей одну фотографию? - Спросила я у сестры разрешения, когда Буровцева присела на стул.
  - Показывайте, только вряд ли она вам ответит, - пожала плечами медсестра. - Последнее время она ни с кем не разговаривает.
  Я вынула из сумочки фотографию, на которой был изображен ее сын, и показала ее Буровцевой.
  - Вы узнаете вашего сына?
  Безжизненно сидевшая, как ее и посадили, старушка скосила взгляд на изображение и слегка вздрогнула. Ее губы тронула легкая улыбка, она потянулась рукой к снимку и начала гладить пальцами фотографию.
  - Сережа, Сереженька, - тихо срывалось с ее губ.
  Медсестра удивленно изогнулась на своем стуле, а я внимательно следила за движениями старушки.
  - Это ваш Сережа? - спросила я у нее. - А где он? Покажите...
  - Вот он, Сережа, мой мальчик, - продолжала гладить изображение старушка, не обращая внимания на выкатившиеся из уголков ее глаз слезинки.
  - Как вам это удалось? - Воскликнула пораженная до глубины души медсестра, когда Буровцеву увели назад в палату.
  - Очень просто, - ответила я. - Похоже, она, наконец, узнала своего сына...
  
  Котов-старший дожидался меня у ворот ЖКХ. Его без труда можно было узнать даже издали: этакий высокий, грузный барин, облаченный в дорогую дубленку. Он нетерпеливо прохаживался вдоль раскрытых ворот, у которых стояла также его служебная новенькая зеленая "Волга", и поминутно смотрел на наручные часы. Было ясно, что ждал он именно меня.
  Я появилась точно в назначенное время: в два часа. Заметив мое появление, Котов бросился бегом ко мне навстречу и еще издали затарахтел:
  - Ну что же вы так долго, мне через час в Брянск ехать, на ковер вызывают, а тут еще и с вами нянчись.
  - Я могу придти и завтра, - сказала я, готовая в любой момент повернуть назад.
  - Нет-нет, ни в коем случае, - поспешно возразил он и, подскочив ко мне вплотную, крепко ухватил под руку. - Потом у меня не будет на вас времени, так что давайте решим нашу проблему раз и навсегда. Прошу вас, садитесь.
  - Куда? - Вмиг насторожилась я, и меня охватило смутное беспокойство.
  - В машину, куда же еще, - удивился он, раскрывая передо мной заднюю дверцу "Волги". - Я провезу вас по местам так называемых несанкционированных свалок и все покажу, чтобы потом у вас не возникало лишних вопросов.
  Растерянно оглядевшись по сторонам, я уныло взглянула в водянистые блеклые, ничего не выражающие глаза Котова. Тот настойчиво подталкивал меня к машине.
  - Садитесь же, - твердил он сквозь зубы.
  Я послушно села, с удовлетворением отметив, что помимо нас с Котовым в машине находился также и водитель. Котов тяжело влез на заднее сидение с другой стороны и велел водителю:
  - Валера, трогай.
  Машина плавно тронулась с места, и мы помчались по городским улицам.
  - Куда вы меня везете? - обеспокоено спросила я, когда мы, миновав пост ГАИ, стоявший на въезде в город, увеличили скорость.
  - Вы же хотели знать, что мы делаем для того, чтобы на наших улицах не было мусора? - Неожиданно рассмеялся Котов. - Скоро вы все увидите своими глазами.
  - Немедленно остановитесь и выпустите меня, - потребовала я. - Водитель, остановите машину!
  Водитель еще больше надавил на газ, и, выбрав момент, когда впереди на дороге не было встречных машин, на миг обернулся ко мне. Его расплывшееся в улыбке лицо показалось мне знакомым. Где же я его видела?
  - Так это вы! - Воскликнула я, пораженная своей неожиданной догадкой, но не успел водитель мне ответить, как что-то очень острое укололо меня в шею. Последнее, что я видела, огромное, расплывшееся лицо Котова-старшего, трясущееся надо мной в приступе безудержного смеха...
  
  Мучительно болела голова. Отчаянно ныли руки и ноги. Нещадно ломило все кости. Я просыпалась, проклиная создателя за то, что помимо меня, он создал и такие адские мучения.
  Тряхнув головой, я испустила протяжный стон. Пелена, застилавшая мои глаза, постепенно сходила, и передо мной начала проступать серая, нечеткая картина окружающего мира. Судя по всему, я находилась в каком-то сером, пустынном бетонном склепе. Я сидела в неудобном, жестком кресле, к ручкам которого были туго прикручены широким скотчем мои руки. Ноги были свободны, но они затекли и ужасно замерзли.
  - Кажется, она приходит в себя, - словно сквозь слой ваты в ушах, донеслось до меня откуда-то из-за моей спины.
  Вслед за тем раздались гулкие шаги, и передо мной возникли две массивные фигуры.
  - А, здравствуйте, вы, наверное, черти, - вежливо поздоровалась я с фигурами. - А где же котлы? И почему у вас так холодно?
  Фигуры изумленно переглянулись.
  - Что это с ней?
  - Бредит.
  - А может ты с дозой переборщил? Эй, гражданочка, как мы себя чувствуем?
  Я счастливо улыбнулась, продолжая изо всех сил изображать из себя сумасшедшую полупьяную дуру.
  - Можно я закурю? Только чтобы мама не видела. Вы ведь ей не расскажете?
  - Точно, сбрендила. А я же тебе говорил, много не надо, - вконец расстроилась одна из фигур.
  Шум в моей голове постепенно проходил, в глазах окончательно сфокусировалось изображение, и я сумела разглядеть в обладателях фигур обоих Котовых: старшего и младшего. Старший стоял со шприцем в руках и озадаченно глядя на меня, растерянно хлопал ресницами. Младший, склонившись ко мне, пытливо заглядывал в мое лицо, словно пытаясь разгадать, играю я или нет.
  - Кончать ее надо, - жалобно проблеял старший Котов. - И так мы с ней намучились.
  - Ага, кончать, - резко возразил младший. - А вдруг она уже кому-то все разболтала. И документы надо забрать. Нет, нам пока так рисковать нельзя.
  - Ой, мальчики, потанцуем, - расхохоталась я.
  Младший зло сплюнул на пол и погрозил мне кулаком.
  - Хватит ломать комедию, - завизжал он, брызжа слюной во все стороны. - Я же вижу, что ты притворяешься!
  - Не притворяюсь, - я обиженно надула губы. - Я всегда хотела пострелять из танка.
  - Чего??? - словно жаба, выпучил глаза старший, а младший выхватил у него из рук шприц и поднес его к самым моим глазам.
  - Если ты сейчас же не прекратишь ломать комедию, я начну протыкать твои глазные яблоки, - зловеще кривя губы, пообещал он мне.
  Игла шприца подобралась настолько близко к моему правому глазу, что мне пришлось уступить и вернуться к образу благоразумной дамы.
  - Хорошо, что вам от меня нужно?
  - Давно бы так, - ухмыльнулся младший.
  Он отдал шприц отцу и повернулся ко мне.
  - Где сверток с документами, который тебе передала Усачева?
  - В милиции, - бойко ответила я, ожидая, что это известие произведет на них впечатление.
  - Кто еще, помимо тебя, знает о том, что я не умер? - задал свой следующий вопрос младший.
  - Милиция!
  - Кто знает о том, что ты пошла на встречу с моим отцом?
  - Милиция!!
  - Да, ты был прав, пора ее кончать, - тут же решил младший. - Хорошо, что она врет.
  - Я не вру, я не вру, - задергалась я в кресле. - Милиции давным-давно все известно. Так же, как и мне.
  - Интересно, и что же ей известно?
  - А то, что вы, Валера, не умерли, а заняли место своего компаньона Сергея Буровцева!
  Я понимала, что мне надо по возможности дольше тянуть время, ибо только в этом виделось мне спасение. Потому я решилась на самый длительный монолог в моей жизни.
  - Восемь лет назад бывший сотрудник милиции Буровцев открыл свое дело, небольшую строительную фирму "Конкорд". Возможно, она так никогда и не стала бы преуспевающей, если бы не вы и не ваш отец, в этом надо отдать вам должное. Вы вдвоем давно искали возможность огрести хороший куш, но разве в Карачеве можно это сделать? Вам помог случай. Тогдашний губернатор выделил немалые средства на программу охраны окружающей среды, в числе крупных проектов значилось строительство полигонов для утилизации твердых бытовых отходов. В нашем районе этой проблемой занимались непосредственно ваш отец и несколько депутатов. Вернее, их было всего двое: Цховребов и Лавренов. Почувствовав запах больших денег, вы совместными усилиями разработали план, как их можно заполучить. Для достижения своих целей вам необходима была строительная фирма, маленькая и никому неизвестная. Вы принялись за поиски таковой и вскоре натолкнулись на "Конкорд". Договориться с влачащим жалкое существование Буровцевым было нетрудно. Сложнее было выиграть тендер на строительство, но здесь помог Цховребов. Правда, неожиданным препятствием на вашем пути стал Лавренов, оказавшийся человеком честным и не пожелавшим участвовать в явно грязной сделке. Должно быть, вы стали угрожать ему, и депутат счел за лучшее раствориться в мириадах частиц, составляющих бренный мир.
  - Интересная версия, - усмехнулся младший Котов. - Продолжайте.
  - За пять лет "Конкорд" из скромного предприятия превратился в крупнейшую в области строительную фирму. Вы просто пользовались неразберихой, которая тогда творилась вокруг высшей областной власти. Средства, выделяемые вам из областного бюджета, шли не по назначению, но это мало кого интересовало. Наверное, вы и на взятки отстегивали немалые суммы? Так или иначе, но однажды наступил поворотный момент в вашей судьбе, Валерий. Вы давно ждали случая, когда все можно было бы подгрести под себя. Это вы уговорили своих компаньонов на ту поездку, из которой они тогда живыми так и не вернулись. Как вы устроили аварию? Уколы? Или усыпляющий газ? Впрочем, это неважно. Авария произошла, и вы здорово сымитировали собственные травмы. А дальше все пошло как по маслу. Пользуясь внешним сходством с Буровцевым, вы решаете занять его место. Зачем вам жить под своим именем, которое за годы вашей жизни вам и так порядком надоело? Ведь вы родились неполноценным, и только к пятнадцати годам достигли уровня развития своих сверстников. А до этого вам, должно быть, пришлось пережить немало насмешек со стороны окружающих. Так же как и вам, Иван Иванович.
  Старший Котов смущенно закашлялся и отвернулся к стене.
  - После аварии за дело берется ваш отец. В закрытом гробу похоронили не Валерия Котова, а Сергей Буровцева. Чтобы никто не узнал об этом, мнимого Сергея, то есть вас, срочно отправляют в одну из зарубежных клиник, дабы оградить там от нежелательных глаз. В это же время начинается ликвидация фирмы и самых близких Буровцеву людей. Неожиданно сгорает дом, и в огне погибает вся его семья. Но и здесь вы немного просчитались. Вопреки вашим ожиданиям, мать Буровцева не погибает в этом пожаре. Собрав на дорогу денег, она отправляется в Германию, чтобы поддержать сына. Ваше дело оказалось на грани провала. Но вам снова невероятно повезло. Еще в пути ее застало известие о пожаре, а в больничной палате пожилую женщину ожидало еще большее потрясение. Как мать она, естественно, замечает произошедшую подмену, но вместо того, чтобы поднять тревогу, на фоне ужасающих моральных нагрузок внезапно трогается умом. Тогда вы, Иван Иванович, не теряя ни минуты, обзаводитесь необходимыми документами, отправляетесь в Германию, забираете сошедшую с ума Буровцеву, везете ее на родину и помещаете в психоинтернат "Вережи". Полгода спустя, когда страсти вокруг этой аварии улеглись, Валерий вновь выходит на сцену, только теперь в образе Буровцева. На оставшиеся после банкротства средства он открывает новую фирму, дает ей то же название "Конкорд", и начинает новую жизнь. При поддержке отца деньги вновь рекой текут вам в карман, но долго так продолжаться не может. Вы это понимаете, готовите себе пути к отступлению, но не успеваете этого сделать. Афера с вывозом с городских улиц мусора неожиданно оказывается на грани разоблачения. Слабым звеном оказался Усачев, привлекший к этому делу свою родственницу. Она оказалась более умной, нежели он, и кое-что припасла про запас. И тогда вы принимаете решение убить Егорову. Нет, вы не боялись разоблачения этой аферы. Вы опасались другого: того, что вас обвинят в убийстве Цховребова и Буровцева. А дальше события стали развиваться и вовсе не по вашему сценарию. Неожиданно в дело вмешиваюсь я. И вы начинаете всячески препятствовать мне в проведении расследования. Сперва подсылаете ко мне таинственного ночного грабителя, затем организуете наезд. В дальнейшем вы не остановились даже перед убийствами, но все равно вам это не помогло. Я докопалась до правды.
  - Похвально, что и говорить, - улыбнулся Котов-младший. - Жаль, что такую умную женщину тоже придется убить.
  - Как мы это сделаем? - на всякий случай уточнил у него отец.
  - Так же, как и в случае с Лялей. Уколем ей снотворное, а когда она уснет, перережем вены. Но предварительно отвезем ее домой, чтобы все выглядело, как самоубийство.
  Младший снова взял у отца шприц, и, как я ни дергалась, всадил иглу мне в шею. В ответ я попыталась укусить своего мучителя за руку, но сумела ухватить зубами лишь краешек рукава его кашемирового пальто. Младший Котов боязливо отдернул руку, едва не выдрав мне всю нижнюю челюсть.
  - Что-то не действует, - всерьез забеспокоился старший.
  - Сейчас, просто у нее еще не до конца прошло действие предыдущего укола. Минутку придется подождать.
  Но ждать пришлось куда меньше минутки. Уже сонными, слипающимися глазами я успела заметить, как резко распахнулась дверь бетонного склепа, в котором меня держали, и в образовавшийся проем по очереди влетели Дашка, Людка, Ромка и странный мужчина в красной вязаной шапочке. Котовы остолбенели от неожиданности.
  - Всем на пол, лежать, - грозно скомандовал Ромка. - Машка, ты жива?
  - Что вы сделали с моей мамкой?! - Не менее громко проорала Дашка.
  Ее не успел никто остановить, и моя дочурка, в детстве усердно изучавшая карате, видя, что ее мамка уже почти без сознания тупо улыбается в кресле, с диким криком "Ки-и-и-я!!!", разогнавшись от самой двери, прямой ногой врезалась в грудь старшего Котова. Тот издал протяжный ох, и вяло опустился на пол. Младший рухнул вслед за ним по собственной воле.
   Мгновение спустя картинка в моих глазах вновь стала расплывчатой, а потом и вовсе исчезла...
  
  Меня спасло не везение, а меры предосторожности, принятые мною еще до визита к Котову. Я даже и не подозревала о том, что странной личностью в красной вязаной шапочке был именно Лавренов, но, как оказалось, он постоянно следил за мной, а, значит, знал, где я нахожусь в определенный момент времени и что делаю. Давая Людке задание проследить за мной, когда я направлялась на встречу с Котовым, я хотела всего лишь подстраховаться, а вместе с этим добилась и того, что Лавренов, наконец, выбрался из своего подполья.
  Обстоятельства оказались гораздо серьезнее предполагаемых. Котовы решили не откладывать дело в долгий ящик и разобраться со мной незамедлительно. Возможно, так бы оно и вышло, если бы не следившие за мной Людка и Лавренов. Едва "Волга" со мной внутри отъехала от ворот ЖКХ, оба моих преследователя, пребывая в состоянии крайней растерянности, выскочили из своих укрытий. Вот так моя подруга неожиданно познакомилась с неуловимым Лавреновым. Друг друга они заочно уже знали, а потому сблизиться им не составило труда. Коллективным умом мои ангелы-хранители решили, что меня могли повезти только на полигон ТБО. Людка тут же позвонила Ромке и все ему объяснила. По дороге они также захватили с собой Дашку, а остальное я уже видела своими глазами...
  
  Неделю спустя, когда меня выписали из больницы, куда пришлось лечь на обследование, мы с Людкой и Дашкой сидели за кухонным столом, пили горячий кофе и мирно обсуждали перипетии успешно закончившейся истории.
  - И все-таки я не пойму, - размышляла Дашка. - Раньше ты говорила, что действуют две силы: добрая и злая. Ну со злой-то все понятно, а вот добрая откуда взялась?
  - Добрая - это бывший депутат Лавренов, - ответила я. - Когда он понял, что в дело замешаны огромные деньги, то попытался вывести аферистов на чистую воду. Они в ответ обратились к нему с угрозами, даже подпалили дом, в котором он жил. И тогда Лавренов исчез. Некоторое время он действительно много пил, сильно опустился. Но затем ему с помощью старшей дочери Вали удалось вернуться на путь истинный. Выходить из подполья он не пожелал, зато решил действовать как граф Монте-Кристо. Он выследил своих врагов, отслеживал буквально каждый их шаг, и здорово помог мне, хотя я об этом и не подозревала. Вернее было бы сказать, что я стала орудием возмездия в его руках. Это он через Валю подсунул мне документы - акты о вывозе мусора, а когда меня ограбил Леха Каблук, велел своей дочери выкрасть документы у меня из кабинета.
  - Зачем?
  - Чтобы я не отвлекалась от этого дела. Котовы пытались меня отвлечь от мусора, натравив на меня грабителя, а Лавренов все делал наоборот. Людка, помнишь, как мы увидели его в первый раз? Мы сидели с тобой в кафе, а у нашего окна крутилась какая-то подозрительная личность в красной вязаной шапочке. Так вот, это как раз и был Лавренов. Он специально крутился у окна, а перед этим еще и позвонил в кафе, чтобы привлечь наше внимание. Иначе я никогда не догадалась бы, что у меня что-то пропало со стола. После наезда, который вновь был организован для отвода глаз, Лавренов велел Вале вернуть мне документы. Ну а дальше меня уже было не остановить. Я взялась за расследование, а мнимый Сергей принялся за убийства. Егорову выбросили из окна еще до моего вступления в это дело, а вот Глухову убили из-за меня. Хотя, если бы не Леха Каблук, нарушивший приказ и явившийся с моими сумками в общежитие, где результатов акции в компании Глуховой дожидался Котов-младший, возможно, Наталья была бы и жива. Ведь в этом случае Джулька не привела бы нас к стенам общежития, и я бы потом туда не пришла. Веру Усачеву убили из-за свертка с документами, Лялю - из-за того, что она чересчур настойчиво стала интересоваться фигурой Буровцева.
  - Выходит, Лавренов все знал и без тебя, но упорно хранил молчание? - Спросила Дашка.
  - Нет, он мог лишь догадываться о происходящем, но у него не было никаких доказательств. И тогда он решил добыть их с моей помощью. Он постоянно держал меня в напряжении. То по телефону целыми днями названивал и молчал, то устраивал за мной слежку, то предупреждал об опасности, прячась за забором. Словом, он всегда был рядом.
  - Его, наверное, наградят, - решила Дашка.
  - Скорее посадят, - возразила Людка, - как пособника. Если, конечно, поймают, поскольку он опять исчез.
  - Какая грустная история, - тяжело вздохнула Дашка.
  В этот момент раздался протяжный звонок в дверь.
  - Ой, наверное, это Артем, - ужаснулась Дашка, бросив быстрый взгляд на часы. - Я о нем совсем забыла. Мам, открой, пожалуйста, я побегу одеваться.
  Я послушно поплелась в прихожую открывать дверь. Артем предстал передо мной с красивым букетом алых роз.
  - Даша сейчас выйдет, можешь зайти и подождать ее, - пригласила я парня.
  - Это вам, - Артем протянул мне цветы и галантно поцеловал мою руку. - Если бы не вы, гнил бы я сейчас на нарах.
  - Не говори ерунды, - смутилась я.
  Даша выскочила через несколько минут, схватила Артема за руку и потащила к выходу.
  - Смотрите, осторожнее там, на улицах. В городе недавно объявился новый грабитель, - бросила я вслед удаляющимся по лестнице шагам, но вряд ли они меня слышали.
  - Ох уж эта молодежь, - вздохнула я, возвращаясь на кухню. - И чего им дома не сидится.
  - Надо было им сказать, чтобы заодно и мусор вынесли, - добавила Людка, и грустно улыбнувшись, задумчиво уставилась в темное окно, за которым только начал зажигать свои огни тихий провинциальный городишко.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"