Передельский Денис Владимирович : другие произведения.

Как умерла моя тетушка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  Как умерла моя тетушка.
  (Иронический детектив)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пролог.
  
  К тому времени, когда меня наконец-то начали искать, я уже была мертва и покоилась в подвале своего собственного дома. Там было сыро и холодно, в нос лез ужасный запах плесени и гнили, а сверху на меня все время что-то капало. Отовсюду до моего слуха доносились странные шорохи, и от этого в душе становилось жутко. Сколько ни пыталась, я не могла ни пошевелиться, ни закричать. Плотное покрывало, превращенное убийцей в мертвецкий саван, туго окрутило мое тело, и даже если бы у меня оставались силы, выбраться из него мне бы вряд ли удалось.
  Я не помню, сколько времени там провалялась, и кто меня в итоге нашел. Столь мелкие, незначительные детали напрочь стерлись из моей памяти, оставив после себя лишь смутные, бесформенные образы. Впрочем, я не имею ни малейшего желания вспоминать все это, не хочу, пусть даже мысленно, пережить снова то, что выпало на мою долю. Тогда, лежа в подвале, я достаточно передумала и сумела перестроить заново свой внутренний мир, заметно пошатнувшийся после сделанного мною неприятного открытия. В одночасье я перестала верить людям, полностью разочаровавшись в жизни. Впрочем, это длинная история...
  
  ГЛАВА 1.
  
  А началось все с обычного письма. Долгожданная суббота выдалась погожим деньком, солнце весело заглядывало в окна, поднимая настроение, и делать ничего не хотелось. Разве что завалиться на кровать и почитать что-нибудь интересное, отдохнув душой и телом. Пожалуй, будь я молодой, незамужней девушкой, я бы так и поступила, но у меня был муж, двое детей и масса обязанностей по дому. Тяжело вздохнув и отгоняя предательские мысли о том, что у меня сегодня выходной, я быстренько прибралась в комнатах и поплелась на кухню, где возни предстояло еще больше.
  Намотав половую тряпку на швабру, я решительно отодвинула в сторону, насколько позволял гибкий резиновый шланг, газовую плиту и с немым ожесточением принялась тереть давно не мытый в том месте, где стояла плита, линолеум. Линолеум был старым, и отмываться не желал. Тогда я опустилась на колени и принялась оттирать грязь вручную. Вот тут-то кто-то и потянул меня за тапок. Я обмерла. Ну, думаю, точно, начались дожди, и к нам опять из больницы перебрались крысы (больница расположена напротив нашего дома - через дорогу). Озверели там с голодухи, вот и кидаются теперь на все, что движется. Однажды крыса уже пробежала по моей ноге, что вызвало немало неприятных ощущений (у меня, конечно). Вообще, ни крыс, ни тараканов, ни всяких других тварей я не боюсь, но швабру на всякий случай схватила и ожесточенно принялась тыкать ею во что-то мягкое.
  - Мам, это же я! - Обиженно завопил Сережка, мой младший оболтус.
  - Ох, извини, - отчаянно кряхтя, я кое-как, пятясь задом, выползла из-за плиты, - извини, но мне показалось, что это крыса хочет обглодать мою правую пятку, а она мне еще пригодится.
  - Кто, крыса? - Изумился Сережка, на всякий случай отодвигаясь от меня подальше.
  - Что ты говоришь? - Возмутилась я. - Конечно же пятка.
  - А - а... - Разочарованно протянул Сережка. - Мам, тут тебе письмо пришло, - виноватым голосом произнес он, протягивая мне какую-то тряпку. - Из-за границы.
  - Ты что, силой отобрал его у почтальона? - Поинтересовалась я, внимательно разглядывая тряпку. - И почему ты решил, что оно из-за границы?
  - Там марки были не наши, просто я их оторвал.
  - Там, наверное, и адрес был написан? Может, оно и не нам вовсе, - допытывалась я, мысленно прокручивая в уме всех возможных родственников и знакомых, кто мог бы написать нам из-за границы. Набралось таких немного, всего двое. Моя тетка, жившая в Польше, и приятель мужа, несколько лет назад перебравшийся с семьей в Германию. Но никто из них уже давно не писал нам. - Точно письмо нам было адресовано или ты опять все перепутал?
  - Нам - нам, - успокоил меня сын, - можешь не сомневаться. Только мы, когда марки отклеили, стали их делить и немного подрались, а потом я еще и в лужу упал.
  Эту его песню я слышала уже не раз.
  - Если хочешь остаться живым, исчезни!
  Сережка исчез мгновенно. Я грустно взглянула ему вслед, затем посмотрела на грязь за плитой. Уборка требовала продолжения, но разве могла я спокойно оттирать линолеум, зная, что на полке лежит чье-то письмо из-за границы. В конце концов, оно же не из Урюпинска. Я оказалась заинтригована настолько, что тут же отложила в сторону тряпку и, вооружившись терпением, принялась за изучение письма. Это оказалось весьма непростой задачей, так как оно не только было все заляпано грязью, но еще и прорвалось в нескольких местах. Изрядно попыхтев над письмом, я все же сумела понять, что оно было написано моей тетушкой, той самой, жившей в Польше. Содержание же ее послания так и осталось для меня загадкой, однако то обстоятельство, что тетушка жива - порадовало, так как я давно уже не получала от нее вестей.
  Кто знает, прочитай я тогда злополучное письмо, возможно, всей этой истории и не было бы, но в тот момент, справедливо рассудив, что тут и опытный криминалист едва ли разберется, я бросила это безнадежное занятие и вообще думать забыла о письме. Но буквально через три дня история все-таки получила свое продолжение...
  Продолжение явилось мне в виде телефонного звонка, прервавшего традиционный семейный ужин. Казенный голос важно сообщил, что звонок не только междугородний, но и международный, и убрался. Вместо него раздалось ужасное шипение, попискивание, похрюкивание и, наконец, прорвались звуки радио. Лишь потом, сквозь царившую в трубке какафонию донеслись какие-то странные слова:
  - Ха...хе...хм...ма...ме
  Наверняка, я бы еще долго стояла у телефона с видом полной идиотки, напряженно размышляя над смыслом услышанного, если бы мои думы не прервал знакомый голос:
  - Халинка, моя дрога! Моя люба! Як ми миво! Ты чуешь мне!?
  - Ой, тетя, здравствуй! - Радостно заорала я, больше радуясь тому, что в трубке, наконец-то, раздалась речь, чем-то напоминающая человеческую.
  - Ты получила моего листа? - Мешая русские и польские слова, спросила тетушка.
  - Что? - Не сразу поняла я. - Какой еще лист?
  - Письмо получила? - Взбешенно прорычала в трубку старушка.
  - Письмо? Конечно, получила, - честно призналась я.
  - То добже. Но и как ты относишься к моему предложению?
  Я понятия не имела, о каком предложении идет речь.
  - Тетя, к твоему предложению я отношусь положительно, - беззастенчиво соврала я.
  - О, добже! - В ее голосе наряду с нескрываемой радостью сквозило и некоторое удивление. - Так когда ты ко мне приедешь?
  Стоп! - остановила я себя. Надо было срочно прояснить ситуацию, поскольку разговор явно уходил в неведомую мне область.
  - Подожди, подожди, зачем я должна к тебе ехать?
  - Так ты не читала моего листа?! - Обиженно фыркнула в трубку тетушка. - Вот и все твое отношение ко мне! Мало я для тебя сделала?! А ты даже письмо не удосужилась прочитать. Мне уже достаточно много лет, причем последние сорок из них я живу абсолютно одна, если ты еще об этом не забыла. Мне тяжело в одиночку управляться с хозяйством, ну, я же тебе писала! Так ты прочтела или нет?
  - Да прочитала, прочитала, только не все поняла.
  - И не забывай о моих кошках! - Вскрикнула тетушка.
  Тут меня аж передернуло. К О Ш К И !!!... Об этих мерзких тварях стоит рассказать отдельно. Лет двадцать назад, когда умер мой отец, я, тогда еще незамужняя девушка, по приглашению ездила погостить в Польшу. И те две недели, что я там провела стали самыми кошмарными днями в моей жизни. А виной тому были именно кошки, которых тетушка просто обожала, и в доме ее их было превеликое множество. Знай я об этом раньше, ни за что на свете не поехала бы туда, ведь вся тяжесть по уходу за ними легла на мои хрупкие плечи. Днем, как заведенная, носилась я по всему дому, насквозь провонявшему рыбой и въедливым кошачьим духом: убирала, мыла, драила, расчесывала, кормила и Бог знает, что еще делала, но точно не отдыхала; вечерами варила кофе для тетушки и ее подруг, заходивших "на огонек" посудачить о соседях; ночами отбивала атаки местных ошалевших котов, с не меньшим трудом сдерживая рвущихся наружу тетушкиных кошек. Вернувшись на Родину, я зареклась возвращаться туда когда-либо. Поначалу мы с тетушкой вели оживленную переписку, но со временем я обзавелась семьей, и на письма тетушки стала отвечать нерегулярно. А вскоре наша переписка и вовсе оборвалась. И вот тебе сюрприз!
  - По что молчишь? - Рассердилась где-то в Польше тетушка.
  - Я тебя очень плохо слышу! - Что было мочи проорала я в трубку, и это было отчасти правдой. - Ты хочешь, чтобы я приехала, но не могу же я бросить семью, детей, мужа. К тому же я работаю.
  И без того бурный ураган в трубке вдруг вырос до такой степени, что слабый старческий голос буквально потонул в нем. Тщетно пыталась я перекричать плотную завесу шума. С таким же успехом можно было выйти на улицу и попытаться докричаться вживую.
  Я положила трубку и крепко задумалась. Интересно, что же все-таки хотела сказать мне тетушка? Зачем она просит меня приехать? Конечно, можно было бы попытаться самой позвонить ей, но затея эта была заранее обречена на провал. К тому же средств на такой звонок в нашем скромном семейном бюджете не было. Я педагог дополнительного образования, учу машинописи и рукоделию девочек разного возраста, а муж - инженер - после своего сокращения с завода, стал безработным и перебивался случайными заработками, выполняя для нерадивых студентов контрольные, курсовые и дипломные работы. Есть у меня еще и двое сыновей, но им работать пока рановато - пусть об учебе думают. Денис - старший - выпускник, учится в девятом классе, а Сережка перешел в четвертый, удивительно, как школа это выдержала.
  Так и не найдя разумного ответа на свои вопросы, я решила посоветоваться с семьей, и вкратце пересказала им содержание беседы.
  - Это родная сестра моего отца. Когда-то я уже была у нее в гостях, и она опять зовет меня к себе, - завершила я свой монолог.
  - Надолго? - Поинтересовался мой муж, Виктор.
  - Она не уточнила, но, думаю, недели на две.
  - Мне кажется, двумя неделями ты не отделаешься, - возразил Денис.
  - Она что, с приветом? - Спросил Виктор.
  - Поймите, она же старенькая. Ей почти девяносто лет.
  - А зачем она тебя зовет, у нее своих детей нет что ли?
  - Нет, откуда будут дети, если первый муж сбежал от нее через месяц после свадьбы, а второй примерно через такой же срок помер? Ладно, не будем больше об этом. Идите есть, а то ужин совсем остынет.
  Мужики поплелись доедать застывший ужин, а у меня в голове прочно засела одна невысказанная мысль. А что, если привезти ее к нам, сюда, в Карачев. Может, ей у нас так понравится, что она решит остаться тут до конца жизни. Продадим дом в Польше или сдадим его в аренду. Конечно, особо по хозяйству она мне не поможет, но могла бы проследить, чтобы у мальчиков были вовремя сделаны уроки, ужин иногда приготовить. А вечерами мы сидели бы с ней у телевизора, с удовольствием вытянув ноги, смотрели б сериалы и потихоньку делились последними новостями.
  - Я не понимаю, что ты так туда рвешься? - Донесся из комнаты голос мужа. - Эта поездка принесет только лишние хлопоты и расходы.
  - Напрасно ты так, - возразила я, возвращаясь в комнату и усаживаясь за стол, - моя тетя человек очень добрый и отзывчивый. Просто у нее немного не сложилась жизнь. Когда я гостила у нее, мы с ней часто говорили об этом. А до того о ней мне и отец немного рассказывал.
  - Ой, мам, расскажи!
  - Я только помню, что у отца было три сестры: старшая Сима, средняя Вера и младшая Люба. Война разбросала всю семью. В то время они жили на Украине, под Киевом. Мой отец служил в армии где-то под Москвой и только в конце войны узнал, что его родители и младшая сестра Люба погибли при бомбежке. Сима пропала, и след ее затерялся, а Вера ушла на фронт. Вот эта Вера и есть моя тетушка, которая вслед за наступающими войсками оказалась в Польше, где и вышла замуж за польского офицера. Там она и жила все это время, не оставляя надежды найти своих родственников. Сначала ей удалось отыскать отца. Тогда все друг друга искали, так что это было в порядке вещей. Она помнила номер части, где он служил, и отправила туда запрос. Отец давно уже служил в другом месте, но его отыскали и отослали тетушке его новый адрес. Отец написал ей, что родители и Люба погибли, а тетушка немного рассказала о Симе. Оказывается, Симу немцы угнали на работы в Германию. А потом следы ее отыскались в Канаде. Сестры даже стали переписываться. Пару раз, вроде бы, письма из Канады приходили и к нам, точно не помню. Отец всегда читал всю корреспонденцию сам и не любил обсуждать прочитанное с нами. В то время люди, у которых заграницей были родственники, находились на особом счету у соответствующих органов. Поэтому он особо с ними и не общался. А нам с сестрой было все равно, своих тетушек мы никогда и в глаза не видели. К тому же моя сестра, Мила, вовсе и не доводилась им родственницей. У нас были разные отцы. Отец взял мою мать в жены, когда у нее уже была десятилетняя дочь. И только после смерти отца, двадцать лет назад, тетушка снова начала нам писать и даже пригласила меня к себе в гости, ведь я, помимо канадской сестры, осталась единственной ее родственницей. Вот тогда я впервые ее и увидела.
  - Все-таки интересно было бы узнать, как ей удалось выйти замуж за поляка? - Продолжил допрос Виктор.
  - Не тетушка Вера, а пани Ванда. Она себя сама так называет, и от других требует. Как вышла замуж? Участвовала в освобождении Польши, каким-то образом нашла себе польского полковника Тадеуша Косецки. Если не ошибаюсь, именно так его и звали. Тетушка - женщина энергичная, окрутила его, хотя особенной красотой никогда не блистала. Долго полковник тягот семейной жизни выдержать не смог, через месяц сбежал, но тетушка всех уверяла, что Тадик отправился в Африку, где геройски и погиб. Был у нее и еще один муж. Только он тоже долго не смог ее терпеть - через месяц помер. Ее второй муж был американским бизнесменом. Она его на кладбище нашла, - открыла я родным страшную семейную тайну.
  - На кладбище?! Подожди, она его выкопала что ли? - Сережка озадаченно тер лоб, а в его глазах с каждой минутой все больше и больше разгорался неподдельный интерес к моему рассказу.
  - Никого она не выкапывала, он сам нашелся. - Заметив, что у Сережки от ужаса отпала челюсть, я поспешила его успокоить. - Тетушка просто повздыхала немного, да и решила еще разок замуж выйти.
  - Погоди, а причем тут кладбище? Что она там делала?
  - Как что? Оплакивала мужа, погибшего где - то в Африке. Она похоронила его выходной костюм, все как у людей, по высшему разряду. Об этом она мне сама рассказывала. А потом ей одна из подруг посоветовала на кладбище нового мужа поискать. Она, наверное, пошутила, но тетушка сей совет восприняла всерьез. К кому мужчина в возрасте может приходить на кладбище? К родителям, женам, детям... Раз навещает, значит - порядочный человек. Такого она и искала. И что самое удивительное - нашла. Ее второго мужа звали Анджей Щепиньский. Он жил в США, перебрался туда еще до войны. Потом отошел от дел и вернулся на родину, в Польшу. К тому же, вот уж стечение обстоятельств, в то время его первая жена была смертельно больна и доживала свои денечки. Стоило им только прибыть в Европу, как она умерла, и была похоронена как раз рядом с выходным костюмом мужа моей тетушки. Так тетушка его и нашла. Сам пан Анджей человеком был невзрачным: маленький, полный и ярко - рыжий. Совсем как тетушка. Только она тощая. Но, по ее словам, в нее он влюбился сразу.
  - Ничего не понял, - с сосредоточенным видом пробормотал Денис, - значит, муж жены был похоронен на Родине, тетушка пошла на кладбище знакомиться с костюмом, а покойник был рыжим. Погоди, а кто же тогда был тощим? Второй муж первого, или наоборот?
  - Да ну тебя, - досадливо отмахнулась я. - Так вот, однажды вечером пан Анджей основательно наклюкался, сел в машину и сиганул в какую-то пропасть...
  - Слушай, а наследство твоей тетушке он оставил?
  - Оставил. Только не знаю сколько. Если судить со стороны, то не скажу, чтобы она особо шиковала, но и не бедствовала.
  - Так чего же мы ждем!? Надо ее срочно везти сюда.
  - Мама, давай ее сюда привезем, - взмолился Сережка, - она мне приставку купит.
  - Ага. А мне веник и новую половую тряпку, - добавила я. - Хотя, конечно, я была бы не против помощи с ее стороны. И за вами проследит, когда меня дома нет.
  - Да ладно, - беззаботно махнул рукой Сережка, а я, глядя на него, в который уже раз подумала, как бы было хорошо, если б у нас дома жила бабушка...
  
  ГЛАВА 2.
  
  Тетушкин телефонный звонок меня порядком озадачил, поэтому я решила как можно быстрее расставить все точки над i и написать ей письмо. В ближайшее воскресенье, накормив мужиков и разогнав их по разным углам, я устроилась за письменным столом. Лист, лежавший передо мной, был девственно чист. "Начну сначала!" - оптимистично решила я, и ручка быстро запорхала по бумаге.
  Часов через несколько мое произведение было готово. Оно представляло собой исписанный вдоль и поперек, несколько раз измятый и расправленный клочок бумаги с множеством вставок и переносов. Текстом я осталась довольна. Перечитывая его, сама едва не прослезилась от умиления, значит и тетушке должно понравиться. Наскоро переписав письмо, я сбегала на почту за конвертом и марками, а, отправив послание, вздохнула гораздо свободней. С тех пор прошло довольно много времени, а ответа от тетушки все не было...
  
  Резкая трель телефона подняла меня среди ночи.
  - Алло? - Сонным голосом отозвалась я в трубку.
  - Халинка, то я! Естем тутай! Забери меня!
  - Тетя? Это ты? - Удивилась я; сон с меня как рукой сняло.
  - Я на вокзале. Хцелам зробить шурпрызу, але адрес запомняла. Тилько телефон и помню.
  - На вокзале? - Ошеломленно переспросила я. - На каком вокзале? В Москве?
  - Цо ты мувишь? Тутай естем, у вас в городе. Жду у входа, приезжай.
  Голос тетушки сменили нудные гудки. Минут пять еще я приходила в себя, не осознав до конца, что произошло. Господи, да ведь она приехала! Свершилось то, о чем мы все думали в последнее время, правда, свершилось в полпятого утра, в ночь с воскресенья на понедельник, а мне к восьми на работу. Ничего себе будильничек!
  Разбудить Виктора в полпятого утра было делом, пожалуй, более сложным, чем заставить Сережку вспомнить, куда делся его школьный дневник. Виктор неохотно открыл один глаз, выслушал, что я ему сказала, и захрапел. Пришлось будить снова. Во второй раз он все же поднялся, не спеша оделся и, отчаянно зевая по дороге, поплелся в гараж заводить машину. Я уже запирала входную дверь, когда раздался громогласный рык нашего "Запорожца". Казалось, все силы ада вырвались на свободу из его выхлопной трубы. Из жителей близлежащих кварталов не проснулись, наверное, лишь наши дети: они привычные. Где-то недалеко пропела милицейская сирена. Уж не к нам ли? Нет, проехали. Обошлось.
  Виктор ждал меня в машине. Наш драндулет не был молод, но рвался в бой, и, едва я села внутрь, Виктор дал газ. Сидя на переднем сиденье, я тоскливо следила за дорогой по догорающим в темном ноябрьском небе звездам. За весь путь мы не проронили ни слова. Виктор продолжал зевать, невольно заражая этим и меня, и думал, видимо, о том, как бы успеть ухватить еще пару часиков сна. Я же размышляла о тетушке: интересно, как она выглядит сейчас, не изменился ли ее характер? Говорят, к старости у некоторых людей в организме вырабатывается избыток желчи, что пагубно влияет на характер. Будем надеяться, с тетушкой ничего подобного не случилось. Да и не могла она сильно измениться за те двадцать лет, что прошли с момента нашей последней встречи. И все же я волновалась.
  Только подъехав к вокзалу, Виктор обнаружил, что забыл обуться: как вышел из дома в тапочках, так и... Короче, идти пришлось мне одной.
  У входа никого не было. Я внимательно осмотрелась. Ничего похожего на тетушку. Немного подумав, я отправилась на перрон. Тоже никого. Заглянула в женский туалет, в зал ожидания. Тетушки нигде не было. Признаться, в тот момент я уже стала сомневаться, что слышала ее голос по телефону. Может, кто-то решил разыграть меня? Но ведь о тетушке никто, кроме нашей семьи не знал. А вдруг мне все это приснилось, и я вообще ни с кем по телефону не разговаривала. О Боже, если Виктор об этом узнает, он тут же меня задушит и поедет спать, и никакие жалкие оправдания меня тогда не спасут.
  В то утро жить мне еще хотелось, поэтому тетушку надо было отыскать во что бы то ни стало. Я решила обратиться к стражам порядка, благо один из них мирно спал, сидя в пластиковом кресле зала ожидания и нежно обнимая при этом свою драгоценную дубинку. И за что они так любят эти дубинки? На лице милиционера отражалось небесное блаженство, так что я в первую минуту даже будить его не хотела. Лишь яркие образы Виктора с удавкой в руках и тетушки, лежащей где-то в заснеженной канаве подтолкнули меня к действию. Вздохнув поглубже, я слегка толкнула милиционера.
  - Товарищ милиционер, проснитесь, пожалуйста!
  - Что? Кого убили? - Спросил тот почему-то, недоуменно спросонья озираясь по сторонам.
  - Не знаю, - честно ответила я. - Я ничего не видела.
  - А кто видел? Надо срочно вызвать опергруппу, пока он не ушел!
  - Кто не ушел? - Не поняла я.
  - Убийца.
  - Куда? - Опять не поняла я.
  - Что куда?
  - Куда убийца не ушел? - Корректно уточнила я вопрос.
  Сержант застыл на месте, перестав тормошить свою рацию, и как-то странно на меня посмотрел.
  - Вы что, издеваетесь надо мной!? - Догадался он, наконец, хотя я на самом деле над ним не издевалась. - Да я сейчас арестую вас!
  - Не надо меня арестовывать, я еще никого не убила.
  - Ага, - возликовал он, - значит собираетесь.
  "Собираюсь, тебя", - зло подумала я, а вслух сказала.
  - Ничего я не собираюсь. Я вообще здесь человека одного ищу.
  - Ничего не понимаю, - сержант озадаченно поскреб в затылке, - вы сами хотите найти убийцу?
  - Да нет же. Вот дался вам этот убийца.
  - Тогда, выходит, вы решили найти жертву?
  - Я решила найти свою тетушку. Она сегодня приехала и час назад позвонила мне домой с вокзала. Сказала, что будет ждать у входа. Я там смотрела - никого нет.
  Тут лицо милиционера просияло.
  - Стойте, ваша тетушка не из Польши случайно приехала? Ну, слава Богу, - расплылся он в широченной улыбке, - а то мы уж не знали, что и делать. Понимаете, задержали тут одну сумасшедшую, еле скрутили.
  - За что задержали? - Встревожилась я не на шутку.
  - А, пустяки, - махнул рукой сержант, - устроила на перроне драку, а потом заявила, что является гражданкой Польши. Так мы и не стали ее допрашивать, вдруг правда. Тогда международный скандал может выйти. Нам этого не надо. Она в отделении. Пойдемте, я провожу вас.
  И мы пошли. Идти пришлось недолго: до ближайшей стены. Сержант ногой распахнул дверь в отделение, на которой почему-то висела табличка с надписью "Буфет" и заорал:
  - Лешка, танцуй! Я тебе родственницу привел.
  Отделение оказалось крохотной комнатушкой, комнатенкой даже. В ней едва умещался письменный стол и три стула, на одном из которых я и увидела то, что искала. Тетушка, закутанная в десятки, нет, в сотни шалей, с невообразимой шляпкой на голове, с которой свисало два общипанных страусиных пера, сидела, гордо вскинув голову. Да, она совсем не изменилась.
  - Тетя, это я, - позвала я ее вполголоса.
  Тетушка величественно повернула голову, и я с ужасом увидела огромные синяки на ее лице.
  - Господи, тебя били?!
  Тетушка, похоже, не поняла, о чем это я говорю.
  - Нэт, это не его, эта она била, - донесся из угла жалобный голос.
   Только сейчас я заметила, что в комнате, кроме нас с тетушкой, присутствует еще два человека: на стуле возле окна, сгорбившись, сидел пожилой грузин, с жалобной миной на физиономии прижимая ладонь к левой, густо заросшей темной щетиной, щеке. За письменным столом напротив двери сидел тот самый Лешка, что при моем появлении должен был танцевать. Маленький, худенький. И танцевать он не собирался, видно я его не вдохновила.
  - Что вы сделали с моей тетей? - Строго спросила я у Лешки.
  Сержант, что привел меня в отделение, оглушительно загоготал.
  - Заткнись, Игорек! - Рявкнул на него Лешка, и тот послушно заткнулся.
  - Ваша ... тетушка устроила грандиозный скандал, я бы даже сказал, драку, - объяснил Лешка таким тоном, что я сразу сообразила: драка для него была тяжелейшим преступлением.
  - Драку? Она? Не смешите меня, ей же не двадцать лет.
  - Вот именно. Два носильщика на перроне совершенно случайно столкнулись тележками. Вещи, естественно, упали и перемешались, а, как назло, среди них оказалось два абсолютно одинаковых чемодана. Один принадлежал вашей тетушке, другой - этому гражданину.
  Лешка кивнул в сторону грузина. Тот поспешно встал и слегка мне поклонился.
  - Казалось бы, что тут такого: просто открыли чемодан да и выяснили, где чей. Но ваша тетушка наотрез отказалась это делать. Несмотря на уговоры гражданина... как вас зовут, кстати?
  - Вахо, - грустно отозвался грузин.
  - Гражданин Вахо пытался уговорить ее решить все простым, мирным путем, но... Между ними произошла ссора, в ходе которой ваша тетушка спустила на потерпевшего кошку, которая и повредила ему лицо.
  В доказательство Вахо отнял от щеки ладонь, и я увидела чудовищный, тянувшийся от уха до подбородка, порез.
  - Мы не знаем, была ли кошка бешеной.
  - Это бабка бешеный, - вставил свое слово Вахо.
  - Помолчите, гражданин. Ваша тетушка заявила, что является гражданкой Польши, но паспорт предъявлять отказывается. Таким образом, мы оказались в трудном положении: если она врет, нам попадет за то, что мы сразу не проверили документы, с другой стороны, если мы проверим их и окажется, что она не врет, нам попадет еще больше.
  - Международный скандал нам не нужен, - уверенно подтвердил стоявший позади меня Игорек.
  - В знак протеста она говорит только по-польски. Может, вы нам поможете?
  Помогу ли? Конечно, не могу же я торчать здесь вечно! Я подошла к тетушке. То, что я сначала приняла за два огромных синяка, при ближайшем рассмотрении оказалось всего лишь чудом макияжа. Мы нежно облобызались, и я спросила:
  - Почему ты не хочешь говорить с ними по-русски?
  - Они забрали мою Кшиську, пусть вернут.
  - Отдайте кошку, - повернулась я к Лешке.
  - Вы что, шутите? Да мы и не трогали ее, вдруг она бешеная.
  - Вот видишь, они ее не забирали. Твоя Кшися сама удрала.
  Тетушка недовольно хмыкнула и, вытащив из сумки небольшое зеркальце, принялась демонстративно пудрить нос. Увидев это, Лешка тяжко вздохнул и решил заняться ею вплотную.
  - Ваше имя?
  - Тетя, скажи ты им, а то мы до скончания века отсюда не уедем.
  - Ладно, спрашивайте.
  - Ваше полное имя.
  - Ванда Щепиньска.
  - Год рождения?
  - Уродзилем се дзевентнастего пазьдзерника тыщенц дзевеньсот еденастэго року.
  - Она говорит, что родилась девятнадцатого октября тысяча девятьсот одиннадцатого года, - послушно перевела я.
  - Когда - когда? - Едва не поперхнулся за моей спиной Игорек.
  - Так-так, хорошо. Цель вашего приезда?
  - Она приехала погостить у меня, - ответила за нее я.
  - Надолго?
  - Килька мещенцы, - буркнула тетушка.
  - Причем тут килька? - Не понял Игорек.
  - Килька по-польски значит "несколько", - пояснила я. - Она говорит, что приехала на несколько месяцев, - добавила я, а у самой с ужасом промелькнуло в голове: "Несколько месяцев?!!!".
  - Объясните, почему вы не желаете открыть свой чемодан?
  - Нэ могу. А вдруг вы грабители и милиционерами только прикидываетесь? Я же не знаю, - затараторила тетушка, от волнения переходя на чистейший русский язык.
  - А как нам прикажете поступить? Может, у вас там наркотики или взрывчатка какая. Может, вы еще до революции теракты устраивали, мы ведь тоже не знаем.
  - Холера, - подумав, выругалась тетушка, - ладно, открывайте.
  Минуту спустя Игорек взгромоздил на стол тяжеленный чемодан и открыл его. Признаюсь, содержимое поразило не только меня. Все мы остолбенели.
  - Что это? - Пробормотал Лешка, отирая носовым платком со лба внезапно проступивший пот.
  - Килька! - Восторженно воскликнул Игорек и оглушительно загоготал.
  Я еще раз осторожно заглянула внутрь, по-прежнему не веря своим глазам: чемодан доверху был забит консервами с кошачьей едой!
  - То для Кшиси, - насупившись, буркнула тетушка. - То на дрогу.
  - На дорогу? Ты что, два года собиралась ехать?
  Тетушка промолчала. Тем временем Лешка заполнил бумаги, и я заплатила "небольшой штрафчик", который небольшим никак не назовешь. Вместе с тетушкой мы закрыли чемодан и покинули отделение. За нашими спинами раздался дружный вздох облегчения.
  Когда мы оказались на улице, тетушка бросилась от меня, что было ног. Еле волоча тяжеленный чемодан, я ринулась за ней вдогонку. Впрочем, без особого успеха - тетушка, несмотря на возраст, бегала как олимпийский чемпион. Нашла я ее на перроне. Тетушка стояла в круге света от единственного работающего фонаря и каким-то невероятно противным голосом звала кошку:
  - Кись, кись, кись... Кись, кись, кись... Кшиська, Кшися...
  Тетушка кричала минут десять, ни в какую не желая покидать перрон без любимой твари. Наконец откуда-то раздалось столь же противное, как тетушкин зов, "Мя - а - а - у!", и, мгновение спустя, старушка уже обнимала такую же рыжую и тощую, как и сама, кошку.
  - Все, пойдем. Виктор нас уже заждался.
  Виктор грузил в багажник остальные тетушкины чемоданы и сумки. Очевидно, их привез расторопный носильщик. Тетушка думала иначе и завопила на всю привокзальную площадь:
  - На помоц, ратуйте, мафия!
  - Успокойся же ты, - не на шутку разозлилась я, - эта мафия - муж мой.
  Тетушка с ужасом посмотрела на меня, но вопить перестала. С Виктором целоваться она отказалась, и пришлось запихивать ее в наш "горбатый" нецелованной. Виктор поспешно завел двигатель, и несколько минут спустя мы уже мчались домой.
  
  ГЛАВА 3.
  
  Едва переступив порог нашего дома, тетушка изъявила желание познакомиться с детьми. Пришлось мне брать ее за руку и вести в детскую. Дениса не было, наверное, успел уйти в школу, а Сережка спал под кроватью. Я взялась за края скинутого на пол сыном матраца и вытянула его на свет Божий. Сережка, открыв глаза и увидев перед собой два огромных синяка, отчаянно закричал.
  - Серьожка, мивый! То я, баба Ванда!
  Тетушка склонилась над ним и принялась щекотать его двумя руками.
  - Знакомьтесь, - сказала я, - это Сережа, мой младший оболтус и лоботряс. А это твоя двоюродная бабушка Вера.
  Сережка некоторое время молча созерцал вновь прибывшее в наш дом существо, затем захихикал:
  - Бабушка, а ты подарки нам привезла?
  - О, да, привезла, мой мивый, - тетушка энергично закивала головой, искоса поглядывая на меня.
  - А какие? - Не унимался Сережка.
  - Иди чистить зубы, - бодро скомандовала я, - вот почистишь, тогда и получишь свой подарок.
  До сих пор слова о том, что надо делать уроки или чистить зубы Сережка воспринимал не иначе, как личное оскорбление, но сейчас помчался в ванную так, словно от этого зависела его дальнейшая судьба. Правда, выскочил оттуда буквально через минуту. Волосы его были мокрыми, но, глядя на грязевые потеки на его щеках, я поняла, что он практически и не умывался. Ну что с ним делать? Неисправимый ребенок! Тетушка тоже пожелала умыться с дороги. Я включила ей душ и поплелась на кухню готовить завтрак. Вскоре там появился и Виктор.
  - Там кто-то в ванной заперся. Я здесь руки помою.
  - Мой. Только по быстрому, мне вода нужна.
  - И что только у нее в чемоданах? Тяжеленные, - пробормотал он, тщательно оттирая с мылом руки. - Я их пока в зале поставил.
  - Если тебя это так интересует, то могу сказать, что находится в этих чемоданах. Нет, ты так не напрягайся, денег там нет, равно как и золота, и даже бриллиантов. Там всего лишь кошачья еда. В основном, в консервах.
  - Что?! Во всех чемоданах?
  - Не знаю, я только один видела. Причем не самый большой.
  - Черт, они все такие тяжеленные, - печально промолвил мой муж.
  Тетушка вышла через полчаса. Она немного поработала над собой, обновила макияж. Да и платье на ней было новое: синее в белый горошек, сшитое из крепдешина по моде сороковых годов, размера на три больше, чем надо. На груди оно было украшено огромным белым бантом, какого на нашей кухне как раз и недоставало. Слава богу, шляпки на ней не было.
  - А вот и я, - воскликнула тетушка и улыбнулась, ожидая, очевидно, аплодисментов.
  - Вот и хорошо, завтрак как раз готов, - ответила я за всех, - прошу за стол. А ты в ванную!
  Сережка послушно ушел. Тетушка окинула стол критическим взглядом: разносолов, конечно, не было. Я только и успела сварганить омлет с остатками вчерашней картошки, еще была колбаса и сыр, тоже колбасный; нарезала хлеб, батон; выудила из холодильника остатки сливочного масла. Еще был целый чайник кипятка, немного заварки, сахара и кофе, чем Виктор не преминул воспользоваться. Заметив, что он кладет в свою чашку три чайные ложечки сахара, тетушка громко запротестовала:
  - То не есть добже! Нельзя так много цукеру. Халинка. Ну цо то есть? Так нельзя ведь питаться! Вы плохо едите.
  - Мы же не знали, что ты приедешь, а то бы подготовились. Если хочешь, я могу сейчас сходить в магазин и купить продуктов.
  - Не, то не добже. Ты сколько хлеба дала? А масла? Не можна так кушать. Надо кушать мало, тогда жить будешь долго.
  Сказав это, тетушка взяла самую большую чашку, всыпала туда солидную порцию растворимого кофе и не меньше сахара. Залив получившуюся смесь кипятком, она соорудила себе грандиозный бутерброд, и с аппетитом принялась уплетать омлет.
  - Ты же сказала, что много есть вредно. - Беззлобно заметила я.
  - Угу, то вам вредно, а я свое отжила, - тщательно пережевывая пищу, ответила она, - нам вшистко едно.
  - Халинка, дрога, - пропела тетушка, прикончив бутерброд, - я ведь совсем забыла о подарках.
  - Ой, тетя, не надо нам никаких подарков. Хотя, Сережке можешь купить что-нибудь. Шоколадку, например
  - Но то добже! - Вмиг повеселела тетушка. - Ой, а где же моя Кшися? Витя, проше пана, там моя Кшися в ванной. Я ее мыла и оставила просохнуть. Принеси ее, она бардзо глодна. Еда в чемодане.
  - В каком из восьми? - Мрачно спросил Виктор.
  - О, вшистко едно, - беззаботно махнула рукой тетушка. - В любом.
  Взгляд, которым Виктор окинул меня, можно было с полной уверенностью назвать многозначительным. Вернулся он пару минут спустя, причем в одной руке у него была банка кошачьих консервов, а в другой мокрая кошка. Бедняга, на что она была похожа! Ее рыжая, в сухом виде, шерсть сейчас приняла некий буро-малиновый оттенок. С судорожно вытянутых лап и хвоста на пол стекала вода, а мордочка так заострилась, что сразу возникали мысленные аналогии с мумией фараоновой кошки.
  - Кшися! - Нечеловеческим голосом заорала тетушка и, яростно вырвав несчастную облезлую кошку из рук опешившего от такого бурного проявления чувств Виктора, торопливо принялась вытирать ее кухонным полотенцем. Тут на пороге возник главный виновник случившегося. Кшиська, чья голова покорно торчала из вафельного полотенца, моментально оскалилась и злобно зашипела.
  После завтрака мы разошлись. Сережка убежал в школу, Виктор тоже пошел по своим делам. Ну а я, предварительно позвонив на работу и сообщив, что не приду сегодня, повела тетушку на экскурсию по городу, с вернее, на центральный рынок, поскольку больше достопримечательностей у нас в городе нет.
  Скоро одевшись, я терпеливо дожидалась тетушку в прихожей. Старушка не торопилась. Когда она появилась, закутанная все в те же тысячи шалей, с двумя новыми, ярко-синими синяками на лице, я едва сдержала улыбку. В руках она держала большую хозяйственную сетку, которую связала крючком сама в далекой молодости, и, модную когда-то, дамскую сумочку, из которой то и дело выглядывала мордочка Кшиськи. Дружно взявшись за руки и поддерживая друг друга, мы отправились на рынок. Он у нас небольшой, выполнен в масштабах города, но кое-что, особенно в выходные, на нем можно обнаружить. Увы, понедельник не относится к числу рыночных дней, и особого выбора у нас не было, но все равно тетушка долго ходила меж жалкого десятка лотков, скупо жавшихся вблизи входа-выхода. Все ей казалось недостаточно хорошим. Брезгливо трогая руками то одно, то другое, она недовольно ворчала, и, в конце концов, переругалась практически со всеми торговцами. Вскоре они, будто сговорившись, вместо того, чтобы сбросить немного цену, напротив, увеличивали ее, тщетно лелея в душе надежду, что зловредная бабка уберется прочь. Но тетушка была не из робкого десятка. Еще раз бодрой рысью пробежавшись вдоль прилавков, старушка все же сумела приобрести за бешеные деньги плэйер Денису, игровую приставку Сережке и сорочку Виктору. Потом она прикупила ему еще и галстук, хотя я и пыталась объяснить ей, что даже Виктор ни за что на свете не решится одеть, а тем более на работу, ярко-розовый в зеленую полоску галстук. Купив подарки и сходив в павильон за продуктами, мы благополучно отправились домой.
  Я решила воспользоваться отсутствием мужиков и немного прибраться. Тетушка ходила за мной по пятам, надоедая всевозможными воспоминаниями, и упорно путалась у меня под ногами. Несколько раз даже падала, неловко цепляясь за шнур пылесоса, но тут же вскакивала и, как ни в чем не бывало, продолжала следовать моим маршрутом. Я терпела ее из последних сил, в душе надеясь, что энергичное поведение есть всего лишь реакция на незнакомую обстановку только что приехавшего человека. В конце концов, тетушке надоело слоняться по комнате без дела, и она загорелась мыслью помочь, ничего мне о своей гениальной идее не сообщив. Поэтому, когда тетушка исчезла из моего поля зрения, я облегченно вздохнула и не видела, как она сунулась в сервант, выудила оттуда наш лучший чайный сервиз и принялась тщательно протирать его. Старушка успела расколотить чашку и два блюдца прежде, чем я обернулась. В первый момент мне страсть как захотелось громко выругаться, но нельзя же кричать на гостей, тем более родственников, тем более в первый же день. Сунув расколотый сервиз поскорее в сервант, тетушка озабоченно взглянула в мою сторону. Я не выдержала и отвернулась, сделав вид, что для меня нет сейчас ничего важнее в жизни, чем пропылесосить тапочки мужа. Тетушка незаметно выскользнула из комнаты. Я так расстроилась, что совсем забыла об обеде. Кормить мужиков было нечем, так я им и сказала, когда они вернулись. Сережка с любопытством посмотрел на меня и спросил, не дохнут ли люди от кошачьих консервов. Я ответила, что не уверена, может и дохнут, и предложила им соорудить себе яичницу.
  - Кто же так готовит?! - Донесся, спустя несколько минут, из кухни возбужденный старческий голос. - Ты что, не могла их научить готовить?
  Тут уж и меня разобрало любопытство, ведь, насколько мне было известно, тетушка никогда не отличалась выдающимися кулинарными способностями. Я неслышно вошла на кухню. Тетушка, повязав поверх платья извлеченный откуда-то из недр ее чемоданов передник, орудовала у плиты, громко гремя сковородкой. Иногда она отрывалась от плиты и рыскала по моей кухне в поисках известных только ей одной ингридиентов столь изысканного деликатеса, как яичница, так и не удосужившись ни разу у меня спросить, где и что я держу. Старушка открывала-закрывала всевозможные ящички, заглядывала во все банки, то и дело совалась в холодильник, громко хлопая каждый раз дверцей. При этом она непрерывно что-то бормотала себе под нос и, наконец, запела. Но что это была за песня!
  - Мам, а почему она воет? - Подвинувшись ко мне, спросил Сережка.
  В ответ раздалось очередное старушкино "у-у-у...у-у-у!", прозвучавшее на одной низкой заунывной ноте. Сережка смотрел на нее влюбленными глазами. Видно, уже прикидывал в уме, каким образом можно использовать такой талант.
  - Если мне не изменяет память, бабушка поет, когда у нее плохое настроение или что-нибудь болит.
  - У меня уже болит, - заявил вполголоса Виктор, - у меня болят уши.
  - Ох, какие вы все же вредные. Наша жизнь полна стрессов, и каждый снимает его по-своему: кто-то курит, кто-то кошку гладит, а кто-то поет.
  - Нет, она воет, - убежденно возразил Сережка.
  Тетушка в упоении летала по кухне, совсем нас не слушая.
  - Кстати, все хочу спросить, да забываю, - шепнул мне на ухо Виктор. - А почему она тебя зовет Халинкой, а не Наташей?
  - О, это старая история. Когда я родилась, родители решили назвать меня Наташей и написали об этом тетушке. Та пришла в ужас от этого известия, потому что она давно сама подобрала для меня подходящее имя: Галина или Халинка по-польски. Переименовывать меня было уже поздно, но тетушка с тех пор, назло всем, зовет меня Халинкой.
  Тетушка тем временем приготовила яичницу и теперь знаками подзывала нас. Мы настороженно переглянулись. Никто не хотел рисковать первым. Я подошла к плите и заглянула в сковородку. Возможно, это была яичница, я ведь не знаю, как ее готовят в Польше. Нет, в той стряпне точно были яйца, по крайней мере, об этом ясно свидетельствовало наличие в сковородке скорлупы, но запах был ужасен. Опасливо понюхав тетушкино чудо, мужики в один голос заявили, что не голодны. Тетушка сразу скисла, и тогда я согласилась разделить с ней обед. Вдвоем мы прикончили яичницу (потом я боялась, как бы не случилось наоборот). После обеда мужики укатили на рыбалку, пользуясь тем, что ветер окончательно разогнал ходившие с утра по небу хмурые тучи, а мы с тетушкой вновь остались дома одни. Храня молчание, мы разбирали привезенный ею гардероб. Несколько раз тетушка изъявляла желание подарить мне одно из своих многочисленных платьев, но я благодарила ее и вежливо отказывалась, так как практически весь ее гардероб был справлен в ту далекую пору, когда мои родители еще не были знакомы. Иногда тетушка примеряла на мне свои шляпки. А я благодарила Бога за то, что меня в тот момент никто не видел. Потом мне пришлось провести ее по дому, везде заглянуть, все показать. Дом у нас небольшой, но четыре комнаты в нем все же имеются. Плюс кухня, санузел раздельный. Еще двор, кирпичные сарай и гараж. В общем, меня просто распирало от гордости, но реакция тетушки неожиданно оказалась прямопротивоположной. Осматривая наш дом, пани Ванда презрительно кривила губы, то и дело вспоминая свой: "Ах, какой у меня был прекрасный особняк в Легнице! Ах, куда я приехала, в такую дыру, что и представить себе не могла, как здесь можно жить?! Тут и парка нет, и дороги ужасные, по ним даже телеги ездят". Сначала меня ее слова не трогали, но постепенно стали раздражать.
  - Ну, почему же нет парка? Есть, и очень даже красивый.
  - Где? Тутай? Да здесь же радиация, я же чувствую, у меня уже голова болит. И ноги. Какой тут парк! У вас все растения зараженные.
  - Радиация, может, и есть, но люди живут и рога у них пока не растут, ну, может, только у некоторых, но радиация тут не причем.
  - А есть у вас в парке пруд? Нету! - Злорадствовала тетушка.
  - В парке нет, а в городе есть.
  - Буду я еще ходить куда-то! Пруд должен быть в парке. Так заведено в цивилизованном мире. В центре города расположен парк, в центре парка - пруд, лебеди плавают, уточки. Ты знаешь, как я люблю кормить лебедей? У вас есть в городе лебеди? Нет! Кого же я буду кормить?
  - Можешь воробьев кормить, синиц, - предложила я, - в крайнем случае - лосей. А хочешь, свинью заведем? Почему ты решила, что все так мрачно? Парк у нас есть, и весной - летом в нем очень красиво. Люди ходят туда отдыхать, подышать чистым воздухом, дети гуляют.
  - Дети! - Вскричала тетушка таким тоном, будто гуляющие по парку дети невиданное для цивилизованного мира кощунство.
  - Вот если бы ты летом к нам приехала, то все смогла увидеть своими глазами. Тут и речка есть, только в ней купаться нельзя - все заросло травой и затянуло илом. А за городом - дачи. У нас тоже есть, шесть соток.
  - И что вы там выращиваете, карликовую картошку? - Язвительно осведомилась тетушка.
  Я прикусила язык. Уже не в первый раз за день в голову мою прокралась мысль, что тетушка какая-то не такая, что я помню ее совсем другой, доброй и отзывчивой, немного ленивой. Теперь она изменилась, и не в лучшую, к сожалению, сторону.
  - А где вы меня поселите? - Проскрипела тетушка.
  - Пожалуй, пока ты будешь у нас, мы отведем тебе комнату, которую переделали из мансарды. Думаю, тебе в ней будет очень удобно, хоть она и небольшая. Зато расположена отдельно от других, и шум из детской до нее не долетает. К тому же она самая теплая. Ну, пойдем, я тебе ее покажу.
  Я взяла старушку за руку и поволокла в ее будущую комнату.
  - То не палаты, - вынесла заключение тетушка, скептически осмотрев комнату, - тут и обои поменять надо, и мебель. Кровать другую поставить.
  - Хорошо, но, понимаешь, мы не настолько богаты, чтобы купить тебе новую мебель, к тому же на пару недель, или на месяц? - Осторожно закинула я удочку, желая узнать, надолго ли к нам приехала родственница.
  - Раз жить больше негде, буду ютиться в этой конуре.
  Я снова промолчала. Пусть считает, что это конура, хотя для одного человека вполне достаточно. К тому же, другой у нас нет. Мы же не миллионеры.
  - Вот и мужики приехали, - услышав рев нашего "горбатого", я выглянула в окно, - что они нам сегодня привезли?
  Привезли, что обычно: полный садок мелюзги.
  - Хоть режьте, но я отказываюсь это чистить, - решительно заявила я.
  - Ты что? - Выскочила вперед тетушка. - Я так люблю рыбку!
  Пришлось чистить. Тетушка вертелась рядом, засыпав меня советами: "распори брюхо, выпусти потроха, чешую снизу вверх чистить надо" - и так далее. Будто я первый раз в жизни чищу рыбу! Да еще и Кшиська, сидя на руках у старушки, время от времени, больно царапала меня лапой. Тут, на ее беду, на кухне появился Сережка. Завидев его, кошка выскользнула из старческих рук, вырвала в полете у меня рыбку и скрылась под столом.
  - Кшися, не ешь эту гадость! - Забеспокоилась тетушка.
  - Давай помогу, - великодушно предложил Сережка и полез под стол.
  Стол тут же зашатался, из-под него доносились звуки борьбы, на которые из гаража прибежал обеспокоенный Виктор. И вовремя, потому что с опасно накренившегося стола уже съезжал полный кипятка чайник. Виктор едва успел его подхватить, но струйка кипятка все-таки вырвалась из носика и попала тетушке на тапок. Тетушка завизжала. Виктор от неожиданности выронил чайник. Тетушка завизжала еще громче. Из-под стола один за другим выскочили Кшиська и Сережка. По полу разливалась вода, и все рыбьи отходы, лежавшие там на газетке, поплыли по кухне. Мне очень захотелось кого-нибудь убить. Тетушка ринулась вон из кухни. Виктора я отправила за ведром и тряпкой. Через минуту мне все принесли, и я принялась за уборку, еще питая слабую надежду спасти квартиру.
  Тетушка возникла в дверях и внимательно за мной наблюдала.
  - Ой, таракан! - Заорала она вдруг не своим голосом, тыча куда-то вниз скрюченным пальцем.
  - Где? - Не поверила я.
  - Да вот же, вот! Ты что, не видишь? У тебя под ногой. Ослепла, что ли? - Вежливость из нее так и перла.
  Присмотревшись, я тоже увидела таракана. Точнее, его высохшую мумию. Скорее всего, разлившаяся вода вымыла его из-под плиты, или из-под плинтуса. Но этот таракан сдох с год назад, когда мы окончательно вытравили этих насекомых, и опасности никакой для нас не представлял.
  - Матка Боска! В этом доме еще и тараканы водятся!!
  - Да нет у нас никаких тараканов, мы их давно вытравили. Это, наверняка, один из них. Он же дохлый, высохший.
  - Нет, это его горячая вода убила. Я знаю, - твердо возразила тетушка, упрямо сжав губы. - Их тут полно.
  - Бабуль, тараканов у нас нет, - попытался успокоить ее Сережка, - их мама давно всех отравила, еще вместе с крысами.
  - Холера! Еще и крысы!!!
  Тетушка крейсером уплыла в свою комнату, но скоро вернулась.
  - Вот, держи, - сказала она, протягивая мне на ладони два белых мелка, - это знаменитый китайский карандаш от тараканов. Меня он еще никогда не подводил. Ни одного китайца... тьфу ты, ни одного таракана в моем доме не было. Немедленно очерти все стены и плинтуса.
  Тетушка не желала уходить из кухни, пока не убедилась в том, что я "правильно" измалевала все стены. Отныне наша кухня больше напоминала мастерскую абстракциониста: взгляд повсюду ловил зигзагообразные линии, они расходились от пола до потолка в разные стороны.
  - Вот и все, - я отряхнула побелевшие от мела руки, - теперь твоя душенька спокойна? А теперь марш отсюда, мне еще рыбу надо пожарить, не хочу, чтобы мне мешали, ясно?!
  Меня оставили одну, и я сумела дочистить и пожарить рыбу. Ужинали мы все вместе в большей из комнат, которую домашние важно величали залом. По окончании ужина, старушка неожиданно заявила, что хотела бы провести еще и первое совместное чаепитие, а в ее чемоданах нашлось немало разных сладостей. Усевшись во главе стола, она говорила, не умолкая. По словам тетушки, место, где она прожила последние сорок лет, являло собой истинный рай на земле. Слушая ее, я ясно представила себе деревья с ветвями, облепленными ангелами, и архангела Гавриила, вечерами распивающего со старушкой чай. Прямо с неба там сыпались золотые монеты, люди жили исключительно добрые и все готовы были отдать ради того, чтобы окружающим жилось, как в сказке. Собаки в тех местах ведут себя очень вежливо и, не в пример нашим, никогда не лают, если их об этом не попросить. А еще, кроме уже перечисленных достоинств, в тех краях в великом множестве водились привидения.
  - Бабушка, а ты их видела? - Сережка даже рот раскрыл от удивления.
  - А как же, каждый вечер. Бывало, сяду в полночь перед зеркалом в спальне, поставлю две свечи и вызываю своих мужей. То один придет, то другой. Иногда являлись мужья моих подруг. Я могу вызвать кого угодно!
  - И у нас можешь?
  - По цо нет? Могу и здесь. Духам все равно куда приходить.
  - Вызови сегодня, - с мольбой в голосе попросил Сережка.
  - Нет, сегодня нельзя, но, если увидишь как-нибудь ночью привидение, не бойся - это один из моих мужей бродит по дому.
  Мы еще немного поболтали и разошлись по комнатам. Словом, провели прекрасный познавательный вечер, только я так и не поняла, кто же над кем посмеялся.
  
  ГЛАВА 4.
  
  Уснула я моментально. Не знаю почему, но в эту ночь мне снились одни тараканы. Рассевшись на столах, шкафчиках, полках, в общем везде, где только можно, они, насмешливо хихикая, наблюдали за тем, как я драю кухню. За мной по пятам ходила тетушка и нравоучительно шевелила широкими тараканьими усами. Потом в руках у меня оказался невесть откуда взявшийся китайский карандаш-мелок весьма внушительных размеров, и я, схватив его наперевес, ринулась в атаку на своих врагов. Но тараканы повели себя совсем не так, как я ожидала. Увидев карандаш, они просто обезумели от счастья, вырвали его из моих рук и сожрали с противным чавканьем...
  На этом кошмар не закончился. Передо мной вновь появилась тетушка и, тыча в меня скрюченным пальцем, заорала:
  - Посмотри, сколько здесь тараканов! Развела, понимаешь, тут бардак. А ну вставай, у тебя еще куча работы. Работай, работай!
  - Но тетя, я ужасно устала, я хочу отдохнуть, - отчаянно взмолилась я.
  - Ладно, мяу, отдыхай, - милостиво разрешила, явившаяся на место тетушки, Кшиська.
  Но, видно, не суждено мне было отдохнуть в эту ночь. Резкий, протяжный крик, донесшийся, по-моему, из кухни, заставил меня открыть один глаз. Второй крик, раздавшийся вслед за первым, разбудил меня окончательно. Потом на кухне что-то громко упало. Я прислушалась и, так как больше ничто не кричало и не падало, повернулась на другой бок. Но Виктор отреагировал не так спокойно. Он уже вовсю теребил мое плечо:
  - Проснись, ты слышала?
  - Что слышала? - Недовольно пробурчала я.
  - Крик, нет, два крика. А потом еще что-то упало.
  - Отстань. Что ты так разнервничался? Может, это тараканы поссорились и один дал другому по морде.
  - Что ты мелешь? - Изумился он, потеряв последние остатки сна. - Какие еще тараканы?
  Виктор впрыгнул в шлепанцы и помчался на кухню. Когда раздался и его крик, я не выдержала и поднялась. По привычке щелкнула выключателем, но свет опять отключили на ночь. Тогда я открыла тумбочку, нащупала в ней свечу. Зажгла фитиль и стала пробираться на кухню. Там взору моему предстала изумительная картина: на полу, подле открытого холодильника, весь заляпанный яйцами, сидел Сережка, причем просыпавшаяся сверху мука придавала ему весьма необычный, особенно в мерцании свечи, вид.
  У двери, тоже на полу, валялась моя тетушка и ни за что на свете не желала подавать признаков жизни. Робкая надежда родилась в моей душе.
  - А где папа? - Почему-то спросила я.
  - Он где-то в коридоре упал, - мрачно ответил Сережка, сосредоточенно отдирая от себя куски теста.
  - Что у вас тут происходит? - Спросил неслышно подошедший Денис,
  - Вызывай "скорую", - ожил в коридоре Витя, - по-моему, он убил ее.
  - Вот здорово, - чересчур уж искренне обрадовался Денис, но вызывать "скорую" все-таки побежал. По дороге он наступил, видимо, на Кшиську, поскольку раздалось душераздирающее "мяу". А может Кшиська уже оплакивала тетушку.
  Виктор, кряхтя и постанывая, вполз на карачках в кухню и многозначительно посмотрел на меня снизу вверх.
  - Что здесь произошло?
  - Зачем ты ее убил?
  Наши с Виктором вопросы прозвучали одновременно. Сережка ошалело посмотрел на нас, но постарался честно ответить на оба вопроса:
  - Я ее не убивал, а просто кинул в нее что-то. И вообще я не знал, что это она.
  - Постой, на кого же ты в таком случае охотился?
  - Да ни на кого! - Не стерпел Сережка, резко повысив голос. - Я просто проголодался и пошел на кухню.
  - Какая еда, три часа ночи на дворе! - Простонал Виктор, обхватив руками голову.
  - А что, еда и ночью еда. Света нет, я все на ощупь делал. А тут она заходит в своем балахоне и со свечой в руке.
  - Это ночнушка, - возразила я, внимательно рассмотрев балахон, - но за это в наши дни людей все равно не убивают.
  - Да я ее не за это. Я думал, это привидение.
  - Привидение? Здесь? Здесь может быть только привидение нашей с мамой зарплаты.
  - Неужели вы не помните, что она обещала своего мужа ночью вызвать. Я думал это он. Она и так мне надоела, а тут еще и мужья...
  - "Скорая" сейчас будет, - поведал запыхавшийся от волнения Денис, - сказали осмотреть, может еще оживить удастся, искусственное дыхание сделать.
  - Что это вы все на меня так смотрите? - Я попятилась назад, но было уже поздно.
  - Тетушка твоя. Вот ты и делай ей искусственное дыхание.
  - Нет, только не искусственное, - простонала вдруг ожившая тетушка.
  Мы с ужасом вылупились на нее, наблюдая это неожиданное возвращение в мир живых.
  - Холера, цо то быво? - Жалобно протянула старушка, вытягивая что-то из прически.
  - Яйцо, куриное, - вежливо объяснил ей Денис.
  - Яйцо? - Очень удивилась тетушка. Видимо, яйцами в нее швыряли первый раз в жизни. - И кто это сделал?
  Виктор моментально отвернулся и, начал рыться в шкафчике, намереваясь приготовить кофе. Денис незаметно улизнул, а Сережка, казалось, и вовсе не замечал происходящего вокруг. Тетушка повторила свой вопрос, выразительно глядя на меня, но в этот момент раздался громкий стук, и я быстренько побежала открывать дверь.
  - Где труп? - Первым делом спросил доктор, проходя на кухню.
  Мы грозно оглянулись на вернувшегося было Дениса. Того вновь как ветром сдуло.
  - Труп - это я, - заявила вдруг тетушка, с нескрываемым удовольствием наблюдая за реакцией доктора.
  Но доктор, пожилой, многое повидавший на своем веку, человек, не растерялся:
  - Почему же в таком случае вы спокойно сидите на табуретке? Опыт подсказывает мне, что трупы себя так не ведут. Воспитанные мертвецы обычно валяются где-нибудь, терпеливо ожидая, когда их хоть кто-то найдет.
  - Да нет, вы неправильно поняли, она не настоящий труп, а живой, то есть, тьфу ты, ну что я говорю, - вконец растерялся Виктор; лучше бы он молчал. - Когда мы ее нашли, то и вправду подумали, что она труп, но потом она стала шевелиться, разговаривать, встала даже. То есть она не труп, а просто в глубоком обмороке. Я тоже был в обмороке минут пять назад, но потом она встала.
  Доктор как-то подозрительно смотрел на нас.
  - Скажите, вас в последнее время ничего не беспокоит? - Вкрадчивым тоном поинтересовался он.
  - Конечно, беспокоит, - решительно ответила я, - третий день соли нигде купить не могу. Может, вы знаете, где можно прикупить?
  Похоже, доктора я не разочаровала. Чего-то такого он и ожидал от меня, судя по выражению его глаз.
  - Интересно, - задумчиво пробормотал он, сел за стол и принялся выписывать, как я поняла, рецепт.
  - Ой, вы нас простите, - засуетился около него Виктор, - если бы не мой сын и не его яйца, ничего не произошло бы.
  - Что? - Оторопел врач. - Причем тут немой сын и... его яйца?
  - Не немой сын, а мой сын. И не его яйца, а мои. Тьфу ты, опять все перепутал. Мой сын иногда по ночам кидает в кого-нибудь яйцами. Сегодня попал в нее. С каждым может случиться.
  - А, понимаю, - еще более озадаченно протянул доктор.
  - Это хорошо, что она закричать успела, а то бы мы вас только утром вызвали.
  - Жаль, - ответил вполголоса доктор, - жаль, что этого не произошло. В восемь я меняюсь.
  - Если хотите, мы в следующий раз подождем, - предложил Виктор.
  - Простите, доктор, а что со мной? - Подала голос тетушка. - Когда вы меня будете осматривать?
  - Вас? Зачем? - Недоуменно вскинул брови врач.
  - Как, я же пострадала, я же чуть не умерла. Мне нужна помощь.
  - Помощь вам всем нужна, это правда, - согласился доктор, - поэтому я прописал вам успокоительное, всем. А вам, драгоценная, дополнительно могу прописать только душ.
  - Успокаивающий? - Уточнила тетушка.
  - Э, возможно, но в первую очередь, чтобы смыть эти ...яйца. И очень вас прошу, в следующий раз убедитесь, что труп действительно мертв, прежде чем звонить нам с подобными заявлениями.
  - Простите, доктор, - робко тронул его за плечо Виктор, а если труп будет еще жив, нам подождать, пока он умрет?
  Доктор озадаченно хмыкнул и заспешил к выходу. Мы поглядели ему вслед, да и разошлись. Тогда еще никто из нас не знал, что его слова окажутся поистине пророческими...
  
  ГЛАВА 5.
  
  За последующие несколько недель тетушка обжилась у нас, почувствовала себя полноценной хозяйкой. Делать ей было нечего, и она тратила свою неутомимую энергию на разные гадости, без конца шлялась по дому, бесцеремонно засовывая нос в любую дырку. Вскоре она уже лучше меня знала, где у нас что лежит, облазила все шкафы, обшарила комнату детей. На кухне без моего ведома сделала перестановку. Совершая эту поистине титаническую работу, тетушка не забывала при появлении кого-нибудь из домашних кривляться, всем своим видом показывая, как ей плохо, какая она старая и больная, но все равно факт оставался фактом: тетушка в свои восемьдесят с лишним лет была здоровее здорового. Сердце работало идеально, нервная система, закаленная за долгие трудные годы, не позволяла давлению отклоняться от нормы, никакая хворь, даже легкая простуда, не брала ее. У нее не было даже кариеса. Сохранить в этом возрасте все свои зубы абсолютно здоровыми, без единой пломбы, дано далеко не каждому. Однако, все эти достоинства ее железного организма вместо того, чтобы несказанно радовать, огорчали старушку. Она, видимо, хотела постоянного внимания к своей персоне, но не могла же я сидеть целый день подле нее, зная, что с ней ничего плохого не происходит, а у меня дел по горло и выше. Виктору тоже, в принципе, было некогда заниматься здоровьем тетушки, к тому же у него была своя больная мать и ухаживать в ущерб ей за старушкой, которую он и в глаза-то первый раз в жизни видел, просто не было желания и права. Кроме того, Виктор не относился к числу тех мужчин, что горы могут свернуть голыми руками. Он был мягким и тихим человеком, этаким неприметным инженеришкой в очках с проеденной плешью головой, в которой вечно крутились какие-то чертежи и решались глобальные проблемы, привыкшим всегда и во всем полагаться на волю окружавших его людей. Раньше для него таким человеком была его мать, потом ее заменила я. Витя не мог нормально постоять за себя в конфликтной ситуации, и, не пытаясь что-либо изменить, старался просто подстроиться под нее. Он и работу потерял лишь из-за того, что не сумел убедить начальство в своей полезности, покорно согласившись с тем, что он бездарь, без малого двадцать пять лет проработавший в одной и той же должности. Поэтому помощи от него я не ожидала. Дети тоже наотрез отказались смотреть за тетушкой. К тому же после того памятного случая на кухне между ними неожиданно развернулась настоящая гражданская война. Тетушка не простила Сережку, установив за моим младшим сыном жесткий контроль. Денис тоже косо смотрел в ее сторону, жалуясь на то, что она роется в его вещах.
  Тетушка не обращала никакого внимания на наше растущее недовольство, и, вздернув нос, продолжала устанавливать свой порядок в доме. Напряжение возрастало с каждым днем. Дети чуть ли не ежечасно подходили ко мне с вопросом, когда она уедет. Я не знала, что им и ответить. Разговаривать на эту тему опасалась, все-таки нежные чувства к родственнице еще были живы во мне, а сама она о своем отъезде ни разу не обмолвилась.
  Выиграв битву за холодильник и установив контроль на кухне, старушка переключилась на следующий жизненно важный объект: телевизор. Мы люди небогатые, телевизор у нас один, но до сих пор нам как-то удавалось избегать конфликтов по этому поводу. Тетушка прервала эту добрую традицию. Она оказалась страстной поклонницей южноамериканских "мыльных опер", в изобилии заполнивших российские телеэкраны. Усевшись в кресло перед телевизором, включив звук на полную мощность, тетушка никого и близко не подпускала к экрану.
  Следующим завоеванием пани Ванды стал телефон. Она как-то заявила мне, что звонки ее раздражают, но я не придала особого значения ее словам. Не буду же я отключать телефон из-за того, что слух достопочтенной пани беспокоит его трезвон?! Тогда проблему с телефоном тетушка решила по-своему просто. Едва раздавался звонок, как она со всех ног бросалась к телефону, снимала трубку и тут же опускала ее обратно. Терпеливо дожидалась, пока звонивший опять наберет наш номер, снимала трубку и весьма невежливо объясняла, что звонить сюда не следует.
  Я чувствовала, что наступает время для серьезного разговора. Несколько раз даже сама пыталась начать его, но никак не могла решиться. Помогла опять же тетушка, заглянувшая в поисках причины для очередного скандала на кухню. Я мыла посуду, вот тут она и появилась.
  - Тебе помочь? - Жалостным, умирающим голосом спросила она.
  - Нет, спасибо, - тихо буркнула я.
  - Ох, хорошо, а то я думала, ты меня заставишь посуду мыть, а я так себя плохо чувствую. У меня печень болит, и мигрень ужасная. К тому же я простудилась. Решила немного прогуляться, но слушай, тут такой мерзкий климат. Не то, что у нас. У нас всегда тепло. Что это за тучи?! Слякоть, мороз, ветер, дождь, грязь, улицы заасфальтированы кое-как и кое-где, Кшисе даже ступить некуда. Прогулялась до вашей речки, но это не речка, а загаженный ручеек. Разве это речка? Ты когда-нибудь видела настоящую речку? Висла - это речка. А ваша и не течет даже, стоит на месте.
  - Зима ведь на дворе, начало декабря, река замерзла.
  - У нас речка никогда не замерзает, что это за глупости вообще такие. Почему ее никто песком не посыпает, раз она замерзла? А ваш парк? Ни листочка на деревьях! Они что, все засохли что ли? Почему никто не смотрит за парком? На голых ветках сидят стаи ворон и гадят оттуда на головы! И это называется парк. А ты говоришь, туда детей водят. Теперь мне понятно, почему в России растут тупые дети. А эта вонь вокруг?! Воняет, как на свалке. Шум, гвалт. Нет, я не могу тут жить.
  - Можешь вернуться домой. Ты у нас уже месяц, погостила, посмотрела. А скоро, может, я к тебе приеду, если смогу денег найти.
  - Ха, давно бы уехала, если бы могла.
  - Не понимаю, а почему ты не можешь уехать?
  - Что ты прикидываешься, будто ничего не знаешь!
  - Прости, я тебя и вправду не совсем хорошо понимаю. Объясни, почему я прикидываюсь, и что я должна знать?
  - Только не говори, будто не знаешь, что я продала свой дом.
  Я остолбенела.
  - Как продала?! Зачем?
  - Зачем? - Переспросила она, пожав плечами. - Я же тебе обо всем писала. Мне немало лет, трудно одной. Вот я и решила переехать к вам. Специально продала свой особняк. Я была уверена, что все уже решено, что ты согласна, а ты теперь гонишь меня прочь.
  - Погоди, никто тебя никуда не гонит, но... знаешь, это все слишком неожиданно... Ты в самом деле продала дом?
  Тетя кивнула. Мне неожиданно остро захотелось глотнуть валерианки. И еще спрашивается, у кого из нас больное сердце?!
  - Господи, но ведь так же никто не делает! Надо было сначала приехать посмотреть, обо всем договориться. - Я с трудом подбирала нужные слова, поскольку на языке все время вертелись совсем другие, нелицеприятные. - Нельзя же так вот с наскока, без подготовки. А... как же гражданство? Знаешь, какая это волокита, получить российское гражданство?
  - А у меня оно есть. Я родилась в Киеве, у меня осталось советское гражданство. А несколько лет назад, в годы полной неразберихи в вашей стране, я сделала себе новый российский паспорт. Так что не беспокойся.
  - Погоди, а деньги... - Внезапно осенило меня. - Где же тогда деньги за дом?
  - Ха, так я тебе и сказала, - гордо отвернулась тетушка.
  - Просто я подумала, ведь если тебе не нравится жить у нас, ты запросто могла бы купить себе дом в городе.
  - Деньги у меня есть, но тратить их на пустяки я не буду. Почему это я должна уходить из дома своей племянницы?
  - Да я тебя и не гоню, но, возможно, тебе лучше пожить одной. Все-таки жить столько лет в одиночестве и вдруг сразу очутиться в семье, со своими традициями и привычками. Это не так просто, необходимо время, чтобы привыкнуть.
  - Да уж, - фыркнула тетушка, - это не по мне. Почему я должна кому-то уступать? Я старше всех вас, это вы должны мне во всем уступать. Мне не так много осталось, и я хочу пожить в свое удовольствие.
  - Ты и так достаточно пожила в свое удовольствие. Насколько я знаю, ты никогда себе ни в чем не отказывала и плевать хотела на окружающих, будь то твои родственники или чужие люди.
  - Что? - Выпучила в ужасе глаза тетушка. - Не могу поверить, что ты мне это говоришь.
  - Ты же сама меня и вынудила. Если бы вела себя нормально, я бы слова плохого тебе не сказала. Но всякому терпению приходит конец. Ладно, не хочу с тобой ругаться, - сдалась я, все еще клокоча внутри, - но, надеюсь, после нашего разговора ты все-таки немного подумаешь, как нам жить дальше, чтобы подобные сцены не повторялись.
  Оскорбленная до глубины души, тетушка отправилась в свою комнату, как оказалось позже, строить коварные планы мести.
  
  ГЛАВА 6.
  
  С каждым днем тетушка все больше устраивала мелкие пакости. Выражалось это в том, что она вечно "забывала" выключить свет в туалете или в ванной, закрыть воду, хлопала дверями, открывала нараспашку окна и демонстративно кашляла и чихала. Иногда она падала в обморок, но, видя, что никто на нее не обращает внимания, тут же вскакивала и начинала недовольно петь. Кстати, выла она теперь постоянно, на одной протяжной ноте, вызывая у домашних ужасную мигрень. К телефону тетушка больше не подходила, но, как-то проходя мимо, "случайно" зацепила его локтем. В итоге аппарат упал на пол и раскололся пополам. В мое отсутствие тетушка перебила половину тарелок из подарочного сервиза. Когда тарелки кончились, старушка перебралась на кухню. Там она соскребла тефлоновое покрытие с подаренной мне на день рождения дорогой сковородки. Потом накидала чего-то в раковину, и та засорилась. Но это были еще не все ее заслуги. Отбитая плитка, отодранные обои, прорванная обивка кресла, сломанный пульт телевизора, перебитые банки с вареньем - вот далеко не полный список ее "подвигов". Донимала она и наших гостей, которых становилось все меньше и меньше. Не забывала меня только моя лучшая подруга Алла, да и то потому, что живет она в Брянске, нашем областном центре, и заезжает к нам нечасто.
  Вообще-то о ней надо рассказать подробней. Мне кажется, Алла вполне этого заслуживает. Хотя бы из-за своей талии, по сравнению с которой я - хрупкая дюймовочка. Массивная (любит покушать и презирает любые диеты), раньше совсем обыкновенная женщина, однажды Алла превратилась в ясновидящую. Женщина она настырная, и пробиться в ряды брянских магов ей не составило особого труда. Мало того, довольно быстро она заняла там главенствующее положение. С прежней работы Алла ушла, так как новая оказалась более прибыльной, и открыла собственную контору, где за "скромную" плату предсказывала будущее и прошлое, вызывала духов умерших мужей, составляла индивидуальные гороскопы. Из обычной шатенки она превратилась в жгучую роковую брюнетку, одевалась теперь только в какие-то жуткие, невообразимые черные балахоны, на шею вешала кучу крестов вперемешку с куриными лапками, в общем, имидж выдерживала. И все же окончательно не испортилась и оставалась моей лучшей подругой. Алла приезжала в Карачев редко, к каким-то своим дальним родственникам, но каждый раз, приезжая, обязательно навещала меня. Так вышло и на этот раз. Алла пришла не одна, а с мужем, Вадимом.
  Я проводила гостей в зал и застыла от неожиданности: там, за столом, румяная и веселая, уже восседала тетушка. Узнав, что Алла ясновидящая, она тут же затараторила:
  - Ой, вы знаете, я тоже постоянно вижу вещие сны. Вот однажды во сне увидела Кшисеньку, а на следующий день получила письмо. А еще я с призраками общаюсь. Для меня мои мужья были самыми близкими людьми на этом свете. Жаль, что оба так рано умерли. Ах, если бы они могли приходить днем, а не только по ночам. А так я не высыпаюсь.
  Алла кинула на меня ничего не понимающий взгляд. В ответ я только плечами пожала, показывая, что все расскажу позже, когда тетушка уберется к себе, если она вообще уберется когда-нибудь! Воспользовавшись моментом, когда тетушка отвернулась, я незаметно кивнула подруге.
  - Алла, пойдем на кухню, - предложила я и первой вышла из-за стола. Алла вежливо извинилась перед тетушкой и последовала за мной.
  - Слушай, кто это? - Подавляя рвущийся наружу смех, спросила она.
  - Стерва старая, вот кто, - ответила я, машинально расставляя чашки на столе.
  - Это я и без тебя поняла, - согласилась Алла, - а конкретней.
  Тут закипел мой фирменный чайник, о чем он и сообщил тоненьким протяжным свистом металлического свистка. Я приготовила заварку, и мы уселись за стол. Слушая мой рассказ о тетушке, Алла то и дело качала головой и повторяла: "Да что ты говоришь?" или "Не может быть!".
  - Неужели она на это способна? - Вопрошала она.
  - Давай одолжу ее тебе на недельку, тогда узнаешь, на что она способна. Ума не приложу, что с ней делать. Вроде, раньше такой не была.
  - Такое бывает. У нее избыток желчи, - с видом знатока сказала Алла. - Кстати, это запросто можно вылечить. Есть у меня один знакомый. Он как раз на таких делах специализируется. Успокаивает разгулявшихся бабок. Ты бы съездила к нему, в Брянск. Адрес я тебе напишу. Ко мне в гости зайдешь заодно. Адрес мой не забыла?
  - Нет, что ты, помню, конечно.
  - А вот и подловила я тебя. Мы три дня назад переехали, так что жду в гости. У меня юбилей через две недели, вот и справим тогда два праздника вместе. Так что, адрес моего друга тебе давать или нет? Ручка есть?
  - Нет, но есть карандаш для подводки глаз.
  - Годится. - Алла взяла одну из салфеток и накарябала на ней адрес. - Лучше всего к нему во вторник ехать, у него в этот день прилив астрала.
  На том и порешили.
  Несколько дней после того разговора я места себе не находила, все думала: ехать или не ехать. Даже Алле еще раз звонила. Ее властный голос вернул мне утраченную уверенность, и в ближайший вторник я, вооружившись адресом, оставленным мне подругой, отправилась в Брянск, на поиски колдуна. Уже там поняла, что Алла, как всегда, оставила мне координаты, способные завести в тупик самого опытного шпиона. Не так часто я бываю в областном центре, в основном, по делам службы, поэтому отыскать нужный дом было весьма непросто. Заветный подвал находился в старинном четырехэтажном доме, который не рухнул до сих пор, вероятно, только благодаря заклинаниям обитавшего в нем колдуна. Дверь в подвал выглядела неважно, складывалось такое ощущение, что стоит только к ней прикоснуться, как она ввалится внутрь подвала. Это меня сразу насторожило, к тому же нигде не было никакой вывески.
  Потыкавшись немного в разные уголки двора, я вернулась к подвалу. Кто его знает, может все колдуны именно в таких подвалах и обитают, я же не знаю. В конце-концов решилась, постучала в дверь и прислушалась. Внутри тут же что-то зашевелилось, потом закричало, потом упало и, наконец, спросило:
  - Кто там?
  Удивительная для колдуна проницательность, не правда ли?
  - Я ищу заклинателя змей, - пошутила я, думая, что, скорее всего, напоролась не на колдуна, а на обычного бомжа, коих в наше время по подвалам развелось столько, что и не счесть.
  - Кого надо? - Там, внутри, явно не оценили мой тонкий юмор.
  - Я от Аллы, если вам это что-то говорит.
  Дверь с жутким скрипом приоткрылась, и глазам моим предстало чудовище... Вы когда-нибудь смотрели фильмы про оборотней? Мой Сережка может смотреть их с утра до вечера. Поверьте мне, я там таких рож насмотрелась, но эта... Нет, это конечно же был человек, по-моему мужчина, только состоявший в основном из одних волос и клыков.
  - Заходите, - глухо произнесло чудовище, подозрительно осмотревшись по сторонам.
  Внутри было довольно мрачно и еще чем-то воняло. Стены оказались увешаны разнообразными плакатами с жуткими мордами, самый безобидный из которых изображал какого-то оскалившегося козла, стоявшего на задних лапах. По полу были рассыпаны разные черепа, очевидно, собачьи, видимо для того, чтобы запугать клиента. Знаете, попадется какой-нибудь псих нервный и, чтобы только вырваться оттуда, заплатит любые деньги. Но я не из пугливых. По крайней мере, у меня нет таких денег, чтобы чего-то бояться.
  Посреди комнаты стоял небольшой круглый стол, за который волосатое чудовище меня и усадило, а само устроилось напротив.
  - Всегда рад помочь друзьям Аллы Михайловны, - весьма неоригинально начал он, и это мне не понравилось.
  - Вы можете изменить человека? - С ходу выпалила я. - Сделать так, чтобы он стал лучше.
  - Я же не Бог.
   Я начала нервничать.
  - Алла обещала, что вы мне поможете.
  Сатанист задумчиво посмотрел на меня.
  - У вас хорошая аура. А с вашей чакрой...
  Лопнувшее терпение подняло меня со стула.
  - Еще одно такое слово, и у тебя не будет ни ауры, ни чакры!
  - Хорошо, хорошо! Успокойтесь, сядьте, - не на шутку перепугался он, - Алла мне звонила, я посвящен в суть вашей проблемы. Это будет вам стоить тысячу.
  Я села, нет, рухнула на стул, отчего тот жалобно заскрипел.
  - У меня зарплата девятьсот.
  - Это вопрос не ко мне, а к президенту. Будете ждать, пока он вам ее повысит или согласитесь на мои условия сейчас?
  Я мысленно прикинула перспективы повышения зарплаты и пришла к выводу, что они довольно призрачны. Потом вспомнила тетушку, убедив себя в том, что готова заплатить такие деньги, лишь бы только она изменилась в лучшую сторону.
  - Восемьсот, - угрюмо бросила я.
  - Идет, - подозрительно легко согласился он, - тогда слушайте, что вам надо сделать: возьмите денежку, желательно одной купюрой, положите ее на несколько минут в рот покойнику, потом вытащите. На эту денежку купите спиртного, водку, например, и напоите им жертву. К утру будет как ангелочек.
  - И я ехала в такую даль, чтобы услышать эту ересь?! - Я была вне себя от бешенства. - Да еще и за такие деньги?!
  - Денег я у вас сейчас и не прошу, отдадите, когда будет результат.
  - А если его не будет?
  - Исключено, у меня рецепты верные, от бабушки.
  - А бабушка давно умерла, напившись эликсира вечной молодости?
  Колдун не смог сдержать смеха и хохотнул.
  - Что-то в этом роде, - согласился он. - Сделайте так, как я вам сказал, и сами убедитесь, что рецепт хороший.
  - Я сама все это должна сделать? - Снова возмутилась я. - А вы тогда зачем здесь сидите? Эти бредни я могла бы в любой книге прочитать!
  - Не в любой, к тому же я, к сожалению, не могу сделать это за вас. Вы должны выполнить все сами, лично, иначе ничего не получится.
  - А если и так не получится?
  - Тогда заплатите мне сто рублей за консультацию и все.
  - Успокоили, - пробормотала я, задумавшись. А подумать было о чем.
  Во-первых, где взять покойника? В наше время покойники так просто на дороге не валяются. А перспектива беготни по городу в ночное время суток в ожидании, пока где-нибудь кого-нибудь пристукнут, меня совсем не прельщала. Конечно, я могла убить кого-нибудь сама и не бегать, но мне в голову не приходил никто стоящий, кого можно было бы замочить, к тому же это не мой стиль. Обычно я людей не убиваю. Во-вторых, тетушка при всем своем кокетстве вряд ли пьет что-либо крепче пива. А если и пьет, то, наверное, только по большим праздникам. Так долго я ждать не хотела. Самым разумным было бы купить ей пиво, но оно может и не помочь, ведь это не очень крепкий напиток. А водку насильно в нее не вольешь.
  - Слушайте, может, молоко подойдет или пиво?
  - Нет, только что-то очень крепкое, водка и крепче, коньяк, спирт.
  - Кстати, еще одна проблема - где я возьму труп? У вас, случайно, нет знакомого?
  - Нет у меня знакомых трупов, ищите, где хотите.
  Тут я окончательно не выдержала:
  - Слушай, ты, сатанист-недоучка, шаман доморощенный, если ты мне труп не обеспечишь, я пожалуюсь твоему парнокопытному шефу и из тебя тогда получится отличная отбивная на вечеринке у чертей! Так что выбирай.
  У парня, видно, не было особого желания предстать на вечеринке у друзей в таком безобразном виде, потому что он мигом схватил свою куртку и вытолкал меня в спину из своего логова. На улице его дожидался такой же, как наш, "горбатый", куда он меня и запихнул. Вел машину колдун так, будто хотел выполнить мою последнюю просьбу, то есть обеспечить меня трупом, незамедлительно.
  Место, куда он меня привез, до сих пор, слава Богу, оставалось мне известным лишь по фильмам. Да, это был морг. Колдун объяснил, что тут работает одна его хорошая знакомая, и, за приглашение на ужин с ним, она пустит меня к мертвецам, оставив там хоть на всю ночь. Представляю, что это за подруга такая, если польстилась на подобного мужчину. Впрочем, у каждого свои вкусы.
  - Пожелайте мне удачи, - тяжело вздохнул колдун и нырнул в дверь.
  Пока мой спутник болтал с подругой, я терпеливо дожидалась его возвращения в коридоре, с интересом рассматривая плакаты, развешанные на стенах. Тематика их больше напоминала учебное пособие паталогоанатома-любителя, так что будь у меня больше времени, я научилась бы довольно сносно разделывать трупы. Отворившаяся дверь кабинета прервала мои изучения. На пороге возвышалось нечто громадное в ослепительно белом халате. Такие можно увидеть только в больнице или в рекламном ролике. Я имею в виду халат. Нечто молча созерцало меня некоторое время, за которое я успела определить в халате медсестру. Из-за ее необъятной спины робко выглядывала косматая грива колдуна.
  - Сюда пройдите, - писклявым голосом потребовала медсестра.
   Я последовала за ней. При движении халат на медсестре ужасно трещал, ежеминутно угрожая разойтись по швам. Мы прошли по коридору, в конце которого медсестра указала мне на массивную железную дверь. Я вошла первой, и моему взору предстала большая комната, скорее даже зал, насквозь провонявший формалином и довольно мрачно освещенный. Да, в таком месте дикая дрожь не заставит себя долго ждать! В зале длинными стройными рядами стояли огромные столы, на которых и возлежали, накрытые светлыми простынями, покойники.
  - Выбирайте любого, - бесстрастно разрешила мне медсестра.
  - Да ты что, - возмутился колдун, - она же со страху умрет!
  Еще мгновение назад я тоже так думала, но его слова прозвучали весьма обидно для моего возвышенного самолюбия.
  - Нет, не умру, - отрезала я.
  - Тогда мы пойдем, - пожал плечами колдун, - все, о чем я вам говорил, вы должны проделать в полном одиночестве.
  - Если что - кричите, - посоветовала напоследок медсестра.
  Кричать мне уже хотелось, особенно после того, как они вышли. Я слышала, как щелкнул замок закрываемой двери, и мне стало страшно. Одна, наедине с кучей мертвецов - тоже мне развлеченьице. Мне было совсем не смешно.
  Тишина стояла оглушающая. Я застыла, как вкопанная, напряженно прислушиваясь к каждому шороху и дико озираясь по сторонам. Мне вдруг показалось, что где-то капает, шуршит, шумит. Холодный пот заструился по моей спине. Мне было не по себе. Зажмурив глаза, я зашагала вперед, пока не уткнулась бедром в ближайший стол. Приоткрыв один глаз, я снова зажмурила его: передо мной лежал труп, накрытый, слава Богу, простыней. Я постояла еще немного, все еще набираясь храбрости. Так ведь можно и день потерять. А, была не была! По очереди я подходила ко всем столам и откидывала простыни, выбирая себе подходящего покойника. Зрелище это не для слабонервных: молодые и старые, целые и не очень, кого тут только не было. Выбрала я, как мне показалось, не самого страшного - старенького дедулю с благообразным восковым лицом - и попыталась открыть ему рот. Поначалу у меня это не получилось, дедуля попался какой-то капризный. "Дедуля, милый, ну открой рот, - мысленно взмолилась я, - я же тебе ничего плохого не сделаю, только положу на минутку тебе в ротик денежку, а потом вытащу. Ты даже не почувствуешь". То ли он слова мои услышал, то ли я нажала куда надо, но рот все-таки открылся. В этот момент я возненавидела себя. Мне вдруг до слез стало жалко и себя, и дедулю, и тетушку, ради блага которой я и старалась. Но отступать было уже поздно.
  Трясущимися от волнения и страха руками, я вытащила из сумочки кошелек. Одеревеневшие пальцы совсем меня не слушались, и кошелек упал на пол. Я присела на корточки, чтобы поднять его и вдруг почувствовала, как чья-то тяжелая рука легла мне на плечо. Мелкая дрожь стремительной волной пробежала по моей спине. Я медленно обернулась, и волосы у меня на голове зашевелились от ужаса: рука принадлежала моему дедуле. Он как-то жутко ухмылялся и подмигивал мне. И куда только подевалось его благообразие? Ноги сами собой понесли меня к выходу, а язык выдал потрясающую гамму разнообразных воплей. С размаху врезавшись в дверь, я что было сил заколотила по ней руками и ногами. Не тут-то было! Дверь не открывалась, а за ней не раздалось ни звука.
  "Так, спокойно, - попыталась я взять себя в руки, - не надо кричать. Ты здесь одна и тебе никто не поможет. Подумаешь, немного труп тебя потрогал. Ведь не изнасиловал же. Говорят, некоторые трупы иногда дергаются, и даже встают. Я где-то слышала. И в фильмах видела. В фильмах ужасов. Боже, зачем я их только смотрела!" Немного успокоившись и придя в себя, я повернулась лицом к мертвецам и облегченно вздохнула. Никто за мной не гнался, все спокойненько лежали на своих местах. Я подумала, что надо бы сменить труп, но вернулась к дедуле. Во-первых, потому что он уже был мне знаком. Во-вторых, под его столом все еще валялся кошелек со всей моей зарплатой!
  Подняв кошелек и вынув из него бумажку достоинством в пятьдесят рублей, я взглянула на покойника. Тот, словно извиняясь за недостойное поведение, сам высунул язык, на который я аккуратно положила купюру и захлопнула рот мертвеца. По часам выдержала три минуты, к исходу которых мне самой стало казаться, что я нахожусь на том свете. Все, пора было вынимать деньги. Но у дедули на этот счет было свое мнение. Сцепив челюсти в железной хватке, он никак не желал открывать рот. Схватив одной рукой старика за нос, другой за подбородок, я уперлась ногой в стол и до хруста в чьих-то костях потянула изо всех сил. Дедуля не сдавался.
  - А ну, отдай деньги, - возмутилась я, - отдай, а то в рай не попадешь.
  Дедуля мои угрозы проигнорировал самым наглым образом.
  - Ах, так, - разозлилась я, - тогда получай!
  И хрястнула его сумкой. На дедулю это не произвело абсолютно никакого впечатления. Он по-прежнему упорствовал. Тогда я стянула его верхнюю половину со стола и, обхватив ее двумя руками, принялась дубасить головой об пол. Звук был что надо. Остановил меня только испуганный возглас медсестры.
  - Вы что делаете?! Вы что, того, некрофил? Эй, оставьте дедушку!
  - Ха, как бы не так, - огрызнулась я, продолжая работу, - пусть сперва вернет мои деньги.
  Медсестра смотрела на меня с тихим ужасом в глазах.
  - Он не отдает мои деньги, - пожаловалась я, все еще продолжая колотить деда головой об пол.
  - Конечно не отдаст, - хмыкнула медсестра, - кто ж так просит. Если бы вас так били, разве вы отдали бы?
  - Если бы меня так били, я бы не только чужие, я бы и свои отдала.
  Медсестра отобрала у меня дедулю и положила его обратно на стол.
  - Хулиганим? - Мило улыбнулась она покойнику и как-то незаметно нажала на его лицо. Рот тут же раскрылся сам собой. Я молча вынула у деда свою купюру и направилась к выходу.
  Колдун ждал меня в своем автомобиле. Он выглядел уставшим, но при моем появлении заметно оживился.
  - У вас такой вид, будто вы на том свете побывали, - пошутил он, но натолкнувшись на мою недобрую ухмылку сразу понял, что пошутил неудачно. - Могу подвезти вас. Куда вам?
  - В винный магазин, - буркнула я, бухаясь на переднее сиденье.
  - Едем в винный, - безропотно согласился он, заводя двигатель.
  Он подбросил меня до магазина, где я приобрела бутылку водки, потом довез до автовокзала, откуда я на первом же автобусе отправилась домой. И хотя дорога была недолгой, меня ужасно замучили сомнения. Я все еще не могла поверить в то, что совершила, происшедшее казалось каким-то дурным сном. Тем ужаснее было мое пробуждение. Я точно помнила, что уезжала из сумасшедшего дома, но никак не ожидала, что когда вернусь, обитателей его станет намного больше.
  То, что в доме что-то не так, я поняла еще с порога. Слишком уж было тихо. Сережка никого не взрывал, не выла тетушка. Может, газом они отравились? Переполняемая самыми противоречивыми чувствами, я бросилась на поиски родных и обнаружила их в зале. Родные мелкими группами сидели в зале, кто на диване, кто на креслах, Кшиська болталась на люстре. Странно, что рыбки были в аквариуме. Я говорю мелкими группами. Да-да, именно так, потому что родных стало больше, гораздо больше. Помимо мужа, детей, тетушки и Кшиськи, там находилось еще два лишних человека.
  - Мила? Миша? Что вы здесь делаете? - Видно этот день был для меня днем великих потрясений.
  - Ната, здравствуй! Узнала?
  Как же, свою сводную сестру я узнаю всегда.
  - Наташа, это ты, мои веники? - Удивленно протянул ее муж Михаил, важно развалившийся в кресле в моих фирменных тапочках с бантиками на босу ногу.
  Я подошла к ним и по очереди крепко обняла. Мила от избытка чувств даже слезу пустила. Отступив на шаг, я еще раз взглянула на сестру. Я не видела ее около трех лет, и за это время она мало изменилась. Разве что седины прибавилось, отчего с ее появлением в нашем доме еще больше запахло древностью.
  - Какими судьбами, - воскликнула я, - Мила!
  - Не спеши, а то успеешь, - ответила она, - мы тут уже с утра сидим, с тетушкой познакомились, всем все рассказали, сейчас и тебе расскажем. Ты пока пойди, переоденься, а я на стол накрою. Я уже приготовила.
  Мила - моя сводная сестра. Она старше меня на десять лет, и совсем на меня не похожа. Вернее, я на нее ни капельки не похожа, потому что хоть мать у нас одна, отцы были разные. Она дитя от первого брака, я соответственно, от второго. Мила больше была похожа на мою тетушку, хотя между ними родства никакого не было. Обе энергичные, с массой разных идей, они даже разговаривали в одной тональности. Плюс обе были прирожденными актрисами, применявшими свой необыкновенный талант в бытовых условиях. Мила шагала по жизни уверенными шагами ни в чем не уверенной женщины, совершая массу ошибок и глупостей на каждом шагу. Ей всегда удавалось выкрутиться, но вместо того чтобы учиться на своих же ошибках, она с упорством осла повторяла их снова и снова. В молодости Мила выглядела куда привлекательнее, чем я. Природа даровала ей прекрасные светлые волосы и огромные голубые глаза, под чарующий взгляд которых неизменно подпадал каждый встреченный ею в жизни мужчина. Годы не пощадили ее, и прекрасные светлые волосы незаметно окрасились сединой, лицо покрылось паутинками разбегавшихся в разные стороны лучистых морщинок, а фигура потеряла былую стройность. И все же она не превратилась в угасающую потихоньку старуху, а стала весьма импозантной женщиной определенного возраста. Благодаря тому, что она тщательно следила за собой (носила костюмы, выгодно подчеркивающие ее формы, которых на самом деле не было, короткую модную стрижку, отчего седина казалась очень привлекательной), поклонников она не теряла, и мужчины по-прежнему оборачивались на улице ей вслед. В отличие от многих баб, перед Милой никогда не стояла проблема, как выйти замуж. Выбор у нее был огромен, и, единственное, чего она боялась, как бы не ошибиться в своем выборе. В итоге повезло Мише, человеку, в принципе, безобидному, который, казалось, мог добиться в этой жизни если не всего, то многого. Его отец был армейским генералом, человеком большой власти и уважения. Это и предопределило выбор моей сестры, никогда не верившей в любовь и считавшей, что главное в жизни - надежный тыл. Таким тылом и мог бы стать для нее Миша, если бы его не сгубил слабый характер. Он вечно подпадал под чье-то влияние, вокруг него все время крутились какие-то темные личности обоих полов, пользовавшиеся тем, что у молодого красивого сына генерала всегда в карманах водились денежки. Миша был человеком широкой души, и никогда никому не отказывал в просьбах. Он не знал цены денег, и легко с ними расставался, раздавая их в долг и просто так, а потом напрочь забывая об этом. Его часто можно было видеть в ресторанах, где он гулял в окружении очередной шумной и малознакомой ему компании. Даже после женитьбы он не изменил образа жизни, и успокоился лишь тогда, когда лопнуло терпение у его родителей, наотрез отказавшихся финансировать его и дальше. Мише пришлось идти работать, благо одно очень ценное качество у него все же присутствовало. У Миши были золотые руки, и он довольно быстро сумел завоевать себе должный авторитет и уважение. Он научился неплохо зарабатывать, но деньги по-прежнему не держались у него в карманах. Домой он все чаще и чаще возвращался пьяным в стельку, и, как не билась с ним Мила, эта пагубная привычка со временем превратилась в образ его жизни. Алкоголь неумолимо делал свое дело, Миша поблек, потерял в весе, росте и плечах. Его насквозь прокуренные легкие не выдерживали даже грамма чистого воздуха, и он заходился в мучительном кашле каждый раз, когда жена, распахнув окно, проветривала помещение. Даже когда-то пышная шевелюра свисала теперь с его острого у макушки черепа спутанными длинными безжизненными космами. Впрочем, Мила все равно ценила его, наверное, из-за умения ходить по магазинам. Один Бог знает, как ему это удавалось сделать, но Миша спокойно мог войти в любой магазин без копейки денег и взять все, что было нужно. Он потрясающе умел находить с совершенно незнакомыми, разными по возрасту, полу и характеру людьми общий язык. А вообще, людям Миша нравился, хотя бы из-за забавной привычки вставлять к месту и не к месту свою знаменитую присказку "Мои веники!". Жили они с недавних пор в соседней суверенной республике, вместе с сыном и невесткой. Мы с сестрой долгое время не разговаривали, не переписывались, как-то не получалось...
  Мила сервировала стол на высшем уровне (не зря же долгое время работала в "Интуристе"). Я села за стол последней, как и положено хозяйке дома. Впрочем, о правилах хорошего тона я тогда не думала, меня заботила бутылка водки, припасенная специально для тетушки. Выставить ее на стол - значит, отдать на растерзание Мише, он своего не упустит. Пришлось пока оставить в холодильнике.
  Мужики разлили себе водку, другую, а не ту, что я сунула в верхнюю морозилку. Виктор произнес проникновенный тост, и мы выпили. Я с затаенным дыханием следила за тетушкой, вдруг она попросит немного водочки. Но водочки она так и не попросила и ушла спать трезвой. В ее отсутствие я наконец-то могла спокойно поговорить с сестрой. Мужики ушли курить на кухню, и я осталась с Милой наедине.
  - Давай, рассказывай, - предложила я ей.
  Мила прочистила горло, собираясь с мыслями, взглянула на свое отражение в стеклах серванта, поправила прическу и начала.
  - Понимаешь, я и сама не в курсе, зачем мы приехали. Ты же знаешь, денег у нас нет, Миша не работает, я в Польшу мотаюсь, кое-что зарабатываю. Неизвестно, когда бы мы приехали к вам, если бы не одно письмо.
  - Какое еще письмо?
  Мила протянула мне заранее приготовленное ею к беседе письмо. Я торопливо вытащила из помятого конверта небольшой лист бумаги в клеточку, выдранный из какой-то школьной тетрадки. Быстро пробежав глазами послание, я не поверила себе, и перечитала его еще два раза. Невероятно! На листке корявым детским почерком всего в нескольких предложениях было написано о том, что я нахожусь при смерти и зову к себе сестру с ее мужем для прощания.
  - Прощай, - устало ляпнула я, - я умираю.
  - Шутишь? Представляешь, каково мне было, когда я это прочитала? - У Милы от прилива эмоций на глаза даже слезы навернулись, а ее круглое, кукольное, несмотря на возраст, лицо капризно скривилось. - Я чуть с ума не сошла. Ты же младше меня на десять лет, и вдруг умираешь!
  - Ну да, от смеха. И от злости. Кажется, я знаю, кто это написал.
  - Сережка. Почерк детский, тетрадный лист, соображать надо.
  - Вот я и соображаю, не мешай. Ах, жаль, не успела водкой напоить, - досадливо произнесла я.
  - Кого? Сережку? - Изумилась Мила.
  - Тетушку. Уверена, ни одна гадость в мире не обходится без ее участия.
  - Ой, Натка, как ты можешь такое говорить о своей тете!
  - Я еще не то могу сказать. Впрочем, скоро ты в этом сама убедишься. Так надолго вы приехали?
  - Думали, пока тебя не похороним.
  - Спасибо за заботу.
  - Нет, давай только без обид. Мы что, неправильно поступили?
  - Правильно, правильно. Но все же сперва можно было и позвонить.
  - Куда звонить? Такая ужасная весть пришла, до телефона ли тут?
  - Обычно в таких случаях или посылают телеграмму, или звонят.
  - Но ведь тогда ты еще не умерла!
  - Тогда? А сейчас что, на живую уже не похожа?
  - Похожа, - Мила прищурилась, оценивающе взглянув на меня.
  - Значит так, раз вы приехали, то придется вам с Мишей отрабатывать свое проживание по полной программе. Будете за тетушкой ухаживать, раз она вызвала вас, написав это письмо. Не спорь. Сережка до такого не додумался бы, это раз. И почерк я его знаю, это два. Хочешь остаться, присматривай за старушкой.
  - Ладно, - удивительно легко согласилась Мила. - Недельки две можем погостить.
  - Отлично, а то я уже подустала, честно говоря. Иди, сообщи об этом мужу. Мне почему-то кажется, что он от этого известия придет в восторг.
  - Еще бы, - вздохнула Мила. - Тут ему и Виктор, дружок закадычный, и полное отсутствие контроля.
  - Ничего, не пропадет. А пока отдыхай. Завтра расскажешь, как вы там живете. Постель в диване лежит, бери, не бойся. Все чистое, свежевыстиранное.
  Мила ушла, отправилась спать и я. После тяжелейшего дня, выпавшего на мою долю, хотелось поскорее бросить кости на кровать и забыться беспробудным сном. До моего утомленного сознания еще долго сквозь двери долетали звуки голосов, среди которых вновь прорезался и тетушкин. Последней разумной мыслью, посетившей меня в тот день была мысль о том, что же все-таки такое хитрое задумала тетушка. Но эта мысль так и осталась необдуманной...
  
  ГЛАВА 7.
  
  Из двух неделек, обещанных Милой, спокойно я пожила только первые три дня. Четвертый полностью развеял мои глупые мечты о счастливой жизни. Именно тогда Мила и объявила мне, что они с Мишей поживут у нас не две недели, а, судя по всему, до смерти моей тетушки. Я никак не могла взять в толк, каким образом моя тетушка и ее смерть задерживают их у нас, пока Виктор не отвел меня в спальню и не объяснил, что к чему. Выслушав его первые слова, я бухнулась в обморок, а ему пришлось бежать за водой. Вода не помогла, и тогда мой супруг позвал на помощь наших новых жильцов. Мила натирала мне виски уксусом, но только их сожгла и еще забрызгала постель. Миша беспокойно бегал вокруг, запуская пальцы в вечно спутанные, редкие волосы, длинными неопрятными космами свисающими с его головы, и взволнованно бормотал: "Мои веники!", а Сережка, мой добрый сын, настоятельно советовал стукнуть меня по голове чем-нибудь тяжелым. Странно, что тетушка при этом не присутствовала. Тем более, что именно она и стала причиной моего невменяемого состояния.
  Три дня пребывания Милы в нашем доме не могли пройти бесследно. Женщина энергичная, она не могла усидеть без дела на месте и приставала ко всем подряд. Какие только идеи не выдавал ее пытливый ум в эти часы и даже минуты. Планы, грандиозные и поменьше, сыпались из нее, как из рога изобилия. Первой на приманку клюнула тетушка, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы нарушить хрупкое равновесие в доме. Мила обрабатывала ее несколько часов, пытаясь выведать, сколько у старушки осталось денег. Тетушка, тоже не промах, в ответ жаловалась на "невыносимую жизнь", которую мы ей сообща и устроили. Тогда Мила ответила, что будь она на моем месте, то никогда в жизни не позволила бы себе того, что позволяю я. Тетушке это понравилось, и в итоге они обе пришли к неутешительному для меня выводу: Оказывается, для всех будет лучше, если Мила незамедлительно переедет к нам и поухаживает за тетушкой. Небескорыстно, а в обмен на долю наследства. Мила, почувствовав, что удача сама плывет ей в руки, предложила включить в это дело мужа, а дальше тетушка все придумала сама. Тайком, когда я была на работе, вызвала на дом нотариуса и оформила завещание, содержание которого и повергло меня в состояние шока. Согласно этой наспех состряпанной бумажке, в обмен на постоянный уход все состояние пани Ванды в разных долях делилось между Милой, Мишей, их сыном и моим племянником Олегом, его женой Ларисой, Виктором, мной, моими детьми и ... Аллой. Мне кажется, что тетушка включила мою лучшую подругу в свой список специально, словно пытаясь доказать, что дружба не всегда измеряется чувствами, ведь основным условием завещания было обязательное присутствие всех нас подле нее, а поскольку тетушка желала жить только в моем доме, то этот пункт и стал для меня наиболее убийственным. Когда, пару часов спустя, я пришла в себя и попыталась высказать этим идиотам все, что думаю о них, мне просто заткнули рот соленым огурцом. Потом каждый из них подошел ко мне и заявил, что придушит меня сразу же, как только я попытаюсь им помешать. А куда им мешать, если они без меня все помешались. Скрутили меня простыней, бросили на мокрую постель и прыгали вокруг, радостно размахивая бумажками, в которых тетушка начертала, кому сколько причитается. Виктор показал мне и мою бумажку, но указанная там сумма в триста тысяч меня только расстроила. Этого мне хватило бы до конца жизни, но я была твердо убеждена, что у тетушки нет таких денег. Виктору досталась доля чуть меньше моей. Кое-что перепало и детям. Не знаю, сколько тетушка пообещала остальным, но, судя по их больному виду, тоже немало.
   В тот вечер мне больше всего на свете хотелось поскорее умереть. Я лежала на кровати, беспомощно раскинув в стороны руки и ноги, и терпеливо ожидала смерти. Но, кто знает, может и ей тетушка пообещала долю, и смерть была занята подсчитыванием барышей? В общем, я не умерла, но в аду все же оказалась. Причем уже на следующее утро, когда приехали Олег с Ларисой.
  Олег младше меня всего на десять лет, поэтому я для него была скорее двоюродной сестрой, нежели тетей. Лариса и вовсе была моей ровесницей. Олег был отставным военным, даже в Германии служил одно время, где его, молодого еще лейтенанта, и окрутила ловкая Лариска, использовав, вероятно, последний в жизни шанс выйти замуж. Позже она уговорила мужа уволиться из армии и податься в мелкий бизнес. Они поселились в Беларуси, недалеко от родителей Ларисы, вместе мотались сначала в Польшу и Германию, затем в Турцию за вещами, торговали на рынках. Олег, став "челноком", заматерел, потерял часть волос, отчего их остаток остригал очень коротко, и приобрел внушительных размеров пивной сытый животик, я уж не говорю о наглости, свойственной всем торгашам. Лариса не приобрела ничего, кроме прокуренного, испитого голоса. Остальное у нее уже было. При росте более ста восьмидесяти сантиметров (с Олегом они были вровень), она весила килограмм сто сорок, обладала внешностью лошади и характером разъяренного носорога. Ее даже Ларисой никто не называл, а звали, как мне кажется, грубо: Ларкой. О ее жизни до замужества я почти ничего не знаю. Мы с ней и виделись всего пару раз, когда несколько лет назад они заезжали в наши края. Знаю только, что родители ее родом из какой-то деревни, живут там и по сей день, что они души не чают в доченьке, а она почти не отвечает им взаимностью. Более того, Ларка, родив Олегу сына, не преминула воспользоваться возможностью сбросить хлопоты по его воспитанию на плечи своих стариков и мотивируя это тем, что им с Олегом надо на жизнь еще и денег заработать. Наверное, пятилетний Димочка даже в лицо не знает своих родителей, редко заезжающих его навестить. Неудивительно, что, получив радостную новость от Милы, они с такой готовностью прибыли к нам.
  Ворвавшись в мой дом, жуткая парочка, покидав свои громадные неподъемные сумки и чемоданы в прихожей, первым делом ринулась на кухню, обронив по дороге лишь мимолетное приветствие. Глядя на них, на работу я решила не ходить. Позвонила начальнице и пожаловалась, что заболела. Когда вернулась на кухню, Олег бесцеремонно рылся в холодильнике. Лариса лазила по шкафчикам в поисках кофе. Я наблюдала за ней с немым злорадством: все равно кофе там не было. Его я храню в холодильнике, в пластиковой баночке из-под майонеза. Опрокинув на пол пакетик с перцем-горошком, Ларка с досады плюнула себе под ноги и схватилась за дверцы соседнего шкафчика.
  - Ну, гости дорогие, с чем пожаловали? - Скрестив на груди руки, я застыла в выжидающей позе на пороге двери, ведущей в кухню.
  - Как будто не знаешь, - глухо буркнул откуда-то из недр холодильника Олег, - твоя бабка платит неплохие бабки.
  - Ага, за то, что мы будем за ней присматривать, - добавила Лариска.
  - Правда, - притворно удивилась я, - вот это вам повезло, завидую.
  - Ты часом не того? - Озабоченно посмотрел на меня племянник, высунувшись на мгновение из холодильника.
   - Я-то нет, а вот вы все с ума посходили, - ответила я убежденно,- только полные кретины могли клюнуть на эту наживку. Вас обманули, ясно?! У моей тетушки нет таких денег, она все придумала нарочно.
  На лице обоих супругов высветилась мучительная работа мысли.
  - Ага, - расплылся вдруг в широченной улыбке Олег и задорно погрозил мне пальцем, - она же специально так говорит. Если мы уедем, то сразу выбываем из числа наследников, и она получит больше.
  - Точно, - всплеснула руками Ларка, - как я сама не догадалась!
  - Честное слово, все не так, как вы думаете, - попыталась было возразить я, но с таким же успехом можно было остановить несущийся на скорости поезд.
  - Знаем, знаем, нас теперь не проведешь, - вовсю сиял Олег, - хорошо, что мы не такие доверчивые люди. Ты нас танком отсюда не выгонишь!
  - Очень вы мне нужны, - фыркнула я, - тем более с танком.
  Тут на кухне в сопровождении все эти дни не отстающего от них ни на шаг Виктора появились Мила и Миша. Моя сестра, завидев свое, уже что-то смачно жующее, чадо, завизжала от радости так, будто не виделись они не несколько дней, а целую вечность, и, бросившись к сыну, тяжелой колодой повисла у него на шее. Миша, облаченный в свою любимую, вечно чем-то засаленную и когда-то белую майку и синее тренировочное трико, вел себя более сдержано: сухо, по-мужски пожал руку Ларке, которая была головы на две выше его, затем они с Милой поменялись местами. Теперь уже Миша обнимал своего здоровенного сына, жмурясь, словно от удивления, как смог дать такое могучее потомство, а Мила, приподнявшись на цыпочки, скупо чмокнула невестку в щеку. Ларка, наверное думая, что ее никто не видит, при этом сморщилась, словно от зубной боли, и стало ясно, что родителей мужа она, мягко говоря, недолюбливает. Впрочем, и они вряд ли питали нежные чувства к особе, обманом и хитростью отобравшей у них единственного сына. Я же, глядя на них, думала в ту минуту лишь об одном: как и где мне их всех разместить? Ведь теперь нас в доме было, страшно подумать, девять человек. И только я успела об этом подумать, как раздался очередной звонок в дверь. На пороге, в по видимому лучшем из своих жутких балахонов с накинутым на голову капюшоном, с небольшим дорожным старомодным саквояжем в руке, стояла моя подруга.
  - А, и эта сумасшедшая здесь, - воскликнула, едва не оглушив меня своим громовым, почти мужским голосом, Ларка, выглянув из-за моей спины, - тоже за дармовыми денежками приперлась. И как ей не стыдно.
  Аллу с Ларкой связывала давнишняя неприязнь. Несколько лет назад, когда мои молодые родственники только вступили на путь челночной торговли, им кто-то нашептал, что в Брянске отлично идут обычные хозяйственные сорговые веники. От белорусского Кобрина, где они живут, до Брянска рукой подать. Вот они и решили попытать счастья в нашем областном центре. Но для осуществления этой затеи им необходимо было снять на время квартиру, где можно было бы и товар разместить и самим разместиться. Будучи по природе своей ужасными скрягами, супруги решили, что выгоднее будет не снимать квартиру, а остановиться у каких-нибудь моих знакомых. Они позвонили мне, а я по доброте душевной дала им адрес Аллы, убедив подругу в том, что никаких хлопот у нее с ними не будет. Алла согласилась и пустила их к себе, но уже через неделю прогнала прочь, так как, поняла, что ее квартира превратилась из уютной колыбели ясновидящей в рыночный придаток. Супруги добровольно покидать квартиру отказались, скандал вышел грандиозный. Не помогло и мое вмешательство, и лишь с помощью милиции удалось вытурить назойливых гостей. С тех пор между обеими женщинами установилась взаимная неприязнь, ощущавшаяся даже на расстоянии. И та, и другая при случае не упускали возможности в разговоре со мной побольнее уколоть соперницу.
  Переступив порог, Алла прожгла Ларку взглядом, от которого та должна была трупом на месте пасть, но не пала, скривила губы и свысока, нараспев, презрительно бросила:
  - Эта психопатка тоже будет здесь жить?
  - Это я-то психопатка? - Взвилась, побагровев, Ларка. - Что творится, а! Меня средь бела дня оскорбляет какая-то идиотка. Да я тебе сейчас!
  Ларка шагнула вперед и потянулась руками к Аллиному горлу. Та инстинктивно отпрянула назад, выставив перед собой руку и тихо шепча какие-то заклинания. Я не успела отскочить в сторону и оказалась между ними, хорошо, что примчавшийся на крик Олег вовремя успел перехватить не в меру распалившуюся жену.
  - Ишь ты! - Взвыла, брызжа во все стороны слюной и вырываясь из рук мужа, Лариса.- Ведьма жирная!
  - Это я ведьма?! - Обиженно запыхтела Алла. - А ты - баба базарная!
  - Молчать!!!
  Последний крик вырвался из моей глотки и получился он настолько резким, что шум сразу прекратился. Я развернулась и затолкала по очереди всех моих постояльцев на кухню. Последней туда прошествовала Алла.
  - Молчать!!! - Еще раз рявкнула я и для пущей убедительности взяла в руки сковородку. - Сидеть! Кто встанет из-за стола или попытается открыть рот, пока я не разрешу, сразу получит по голове!
  Должно быть, вид у меня был свирепый, поскольку они послушались с полуслова и суетливо разобрали табуретки. Вите и Алле табуреток не хватило, и они остались стоять.
  - В доме хозяйка я, советую не забывать об этом. Тетушка, навешавшая вам на уши лапши, тоже моя. И эта кухня моя. Поэтому все решения буду принимать я. Кто-нибудь хочет возразить? - Спросила я, многозначительно поднимая сковородку. Возражений не последовало. - Вижу, вы начали меня понимать. А теперь я коротко расскажу вам о правилах поведения в моем доме. Кто их нарушит, вылетит отсюда немедленно. Правило первое: никаких споров и скандалов в доме. Если увижу, что кто-то из вас гавкается, выставлю за дверь, не разбирая, кто прав, кто виноват. Правило второе: только я решаю, что и как делать, никаких своих художеств, никаких перестановок, ремонтов и все такое. Третье: я устанавливаю график дежурств по дому. Раз вы хотите здесь жить, живите, но будете отрабатывать свое проживание по полной программе. Будем считать, что помимо нашей, здесь три семьи. Дежурить на каждом объекте будете по два дня.
  - Как в армии, мои веники, - обрадовано прыснул в кулак Миша, в молодости пытавшийся уклониться от военной службы, но загремевший в армию как раз накануне своего двадцатисемилетия.
  - Обязанности по объектам распределяются следующим образом: объект номер один - кухня. Порядок, готовка, хождение по магазинам. Объект номер два - комнаты. Соблюдение порядка, ежедневная уборка. Объект номер три - ванная комната. Стирка, глажка. Кроме того, помимо нас в доме находятся дама преклонных лет, за которой тоже надо следить, и двое детей. Спать вам придется в зале. Комната детей слишком мала, а к нам в спальню я никого не пущу, я вас не звала. Так что вам самим придется решать, кому спать на диване, кому на полу, а кому на раскладушке на кухне. Поскольку у нас пары, в основном, семейные, раскладушку предлагаю отдать Алле. Вопросы?
  - Я немного не поняла насчет дежурств, - вопросительно подняла руку так и не раздевшаяся Алла, - я же без мужа, мне что, одной пахать?
  - Нет, об этом я подумала. Твоей парой станет мой муж. Он тоже, как осел, развесил уши, вот пусть и расхлебывает заваренную кашу.
  - Как насчет продуктов, каждая семья покупает сама себе или как?
  - Нет, не потерплю единоличников, - решительно заявила я, - сегодня же создаем общую кассу, которая будет храниться у меня, составляем и расписываем бюджет. Я вас кормить не собираюсь. Еще вопросы есть?
  - Прости, а ты что будешь делать? - Ядовито поинтересовалась, раскачиваясь взад-вперед на табурете, Ларка.
  - А я буду отдыхать, - не менее ядовито парировала я, - думаю, я это заслужила. Или кто-то хочет возразить? Так-то лучше. Можете приступать к своим обязанностям.
  Родственники мои, тихо о чем-то переговариваясь, разошлись по разным углам, и со мной осталась только Алла. Она дождалась, пока из вида не скроются Олег с Ларкой, задвинула ногой свой саквояж в угол, скинула мешавший ей капюшон с головы, и молитвенно сложила на груди руки.
  - Подруга, прости, но я не могла поступить иначе.
  - Давай не будем об этом, - попросила ее я, открывая холодильник и с грустью изучая его содержимое. - Лучше иди, обживайся. С моей сестрой, Милой и ее мужем, Мишей, познакомься. Вам теперь вместе жить. Да, и с Ларкой хотя бы на время помирись. Мне скандалы и без вас осточертели.
  - Пойми меня правильно, - снова взялась за свое Алла. - Деньги, конечно, сыграли свою роль, но главное, почему я ответила согласием, чтобы помочь тебе. Одной в этом бедламе тебе не справиться, вон, и муж не на твоей стороне. Я же тебе всегда старалась помочь. Вот и к колдуну отправила. Кстати, ты у него была? Расскажи, как результат?
  - Результат? Да не знаю. Водку принесла, в морозилку спрятала. Хотела вчера перепрятать, но не до этого было, а сейчас найти не могу.
  - Как не можешь? - Не на шутку встревожилась Алла. - Там же яд! Ведь рецепт этот для того, чтобы извести человека. Тот, кто выпьет такой водки, долго не проживет. Ей Богу, честное пионерское.
  - Да, подруга, удружила ты мне. - Сказала я, закрывая холодильник. - Черт, куда же она делась!? Миша! - Осенило меня так громко, что тот не замедлил явиться.
  - Звали, мои веники?
  Я внимательно вгляделась в его лицо. Двухдневная, не меньше, щетина густо покрывала его впалые щеки, но все равно было видно, что синюшных пятен на нем не было. Глаза горели здоровым огоньком, не наблюдалось и следов разложения.
  - Ты чего, мои веники! - Не на шутку перепугался он.
  - Миша, как ты себя чувствуешь?
  - Нормально, а ты?
  - Нигде ничего не болит?
  - Да нет. А у тебя?
  - Не колет, не жжет? Голова не кружится? - Допытывалась я.
  - Да что с тобой, мои веники? Здоровый я.
  - Ты вчера не видел, никто водку из морозилки не брал?
  - Видел, мои веники, - кивнул головой Миша, - я сам и брал.
  - Так... И сколько ты выпить успел?
  - Да нисколько, - вытаращил глаза Миша, - я бутылку не себе брал, а твоей тетке оттарабанил, сама попросила, мои веники. Говорит, выпить хочу чего покрепче, завещание отметить. Мне Милка денег на бутылку дала, а я и думаю, чего тратить-то их, если в холодильнике есть одна. Я ее давно заприметил. Отнес ей бутылку, она и выпила. Сколько она там выдула, не знаю, хоть убей. Да ты сама спроси у нее.
  Я многозначительно взглянула сначала на часы, потом на Аллу.
  - Что? - Не поняла подруга.
  - Почти двенадцать. Тетушка из комнаты еще не выходила.
  Мы с Аллой, обгоняя друг друга, бросились к тетушкиной комнате.
  - Стучи, - приказала мне подруга.
  Я постучала, сначала робко, потом сильнее. Никакого ответа. Я постучала еще сильнее и приложила к двери ухо. Тишина.
  - Открывай, - решилась Алла.
  Мне было страшно открывать эту дверь, я боялась увидеть там то, что увидела. Тетушка лежала в постели, не подавая признаков жизни. В воздухе висел густой перегар, и мне от всей картины вкупе стало дурно. Похоже, колдун сделал свое черное дело.
  - Целая бутылка, - прошептала Алла, подняв с пола пустую бутылку из-под водки, ту самую, - никаких шансов. Все, окочурилась старушка.
  - Как окочурилась? Уже? - Ужаснулась подоспевшая на шум Мила. - Пульс у нее пощупайте. Натка, ну что же ты стоишь?!
  - Бесполезно. - Ответила за меня Алла, но к кровати все-таки подошла и аккуратно взяла старушечью руку. - Пульса нет.
  Я почувствовала, что ноги больше не держат меня.
  - Я вызову "скорую", - сообразила Мила.
  Мы вышли из комнаты, и я плотно прикрыла за собой дверь.
  - "Скорую" я вызвала, - шепнула запыхавшаяся от волнения Мила.
  - Мам, а что бабушка умерла? - Спросил Сережка, только-только вернувшийся из школы и слегка ошарашенный невиданным числом гостей.
  - Иди к себе и никуда не выходи сегодня.
  Недовольно помотав головой, Сережка исчез, а мы втроем плюс присоединившийся к нам из интереса Миша отправились успокаивать друг друга на кухню, так как в зале над чем-то весело смеялись ничего не знавшие остатки нашей родни. В полной тишине я глотала какие-то таблетки, Алла, соизволившая наконец-то скинуть с себя свой мерзкий, лишенный всякого вкуса, балахон, - чей-то холодный кофе, а Мила - кефир.
  - Мам, - вернулся на кухню Сережка, - а она точно умерла? Помнишь, прошлый раз доктор сказал, прежде чем звонить, убедиться, что труп действительно мертв.
  Я раздраженно махнула на него рукой, и он исчез. "Скорая" приехала на удивление быстро. Видно, запомнили там наш адрес. Да и врач оказался тем же, что и в прошлый раз.
  - Опять труп? - Вместо приветствия бросил доктор, снимая в прихожей куртку и подавая ее вышедшему из зала Виктору.
  - Знаете, доктор, мы сперва убедились, что труп мертв, - прыгал вокруг него невесть откуда появившийся Сережка, - у нее пульса нет и белая вся.
  - Интересно, нет пульса, - пробормотал врач, цепляя на нос очки, - показывайте свой труп, посмотрим.
  Я толкнула дверь, и мы с ним вошли в тетушкину комнату. Сама тетушка по-прежнему лежала в постели. Да и куда ей было деться?
  - Как, опять она? - Удивился врач.
  Он присел на краешек кровати и взял тетушку за руку, проверяя пульс. После слегка встряхнул ее. От громкого всхрапа у меня по телу словно электрический разряд прошел. Тетушка всхрапнула еще раз и приподнялась в кровати.
  - Мои веники, - с ужасом прошептал стоявший возле меня Михаил. Я отчетливо видела, как зашевелились редкие длинные волосы на его голове. - Он ее воскресил!
  - Как вы себя чувствуете? - Невозмутимо поинтересовался врач.
  - О, болит мне глова, - мучительно простонала тетушка. - Мам завроты гловы.
  - Милейшая, сколько вы вчера выпили? В вашем возрасте это опасно.
  - О, естэм хвора, - стонала тетушка, бессильно откинувшись на подушки.
  Врач еще сказал ей что-то на прощание и вышел. Мы, вконец ошалевшей гурьбой, вывалились следом.
  - Доктор, она будет жить?
  - Следить надо за старушкой. Что ж она у вас так напивается? Кстати, я ведь в прошлый раз вам лекарство одно прописал. Вы его принимаете?
  - Каждый день, - заверил его Виктор, виновато поправляя на носу сползшие очки. - Простите не знаю вашего имени-отчества.
  - Александр Филиппович. Если что, звоните, только, пожалуйста, не в мою смену. Мне людям помогать надо, а я тут с вами с ума схожу.
  Едва он вышел за порог, в доме началось вообще нечто невообразимое. Тетушка, благополучно вернувшись с того света и вспомнив о завещании, не откладывая в долгий ящик, решила на все сто использовать свое положение. Беспомощно рухнув обратно в постель, старушка охала и ахала, стонала и кричала, требуя то одного, то другого, с нескрываемым удовольствием наблюдая за тем, как пятеро взрослых человек по малейшему ее жесту носятся как угорелые по квартире ради удовлетворения ее прихотей и желаний. А я, сидя на кухне за чашечкой кофе, только и делала, что показывала моим новым жильцам, где у меня что находится.
  - Где у тебя кофе? - Спрашивала запыхавшаяся Ларка.
  - Натка, где у тебя аспирин? - Сменила невестку Мила.
  - Воды, воды, - требовал Олег, - есть в этом доме минеральная вода?
  - Мам, у нас грелка есть? - Спрашивал Сережка, успевший за пятьдесят обещанных кусков присоединиться к остальным.
  - Натка, я яичницу приготовлю, тетя хочет позавтракать.
  - А утку она еще не просит? - Не выдержала я, наконец.
  - Ой, Натка, какая ты стала, совсем тебя не узнать. Раньше мягкая такая была, всегда поможешь, любую просьбу выполнишь, а сейчас.
  - Посмотрела б я на тебя, окажись ты на моем месте.
  - Да я бы на седьмом небе была от счастья! Ты просто никак понять не можешь, насколько тебе повезло, дорогая, - прощебетала моя сестра.
  - Да уж, повезло. Оказаться в сумасшедшем доме с семьей, свихнувшейся в полном составе, это огромное счастье. Видно, я в рубашке родилась, раз мне оно привалило.
  - Ты становишься язвой, - прокомментировала мой монолог сестра.
  - Спасибо за теплые слова, - мрачно отозвалась я в спину Миле, с металлическим грохотом орудующей сковородами у плиты.
  - Удивительно, как в одночасье может измениться вся твоя жизнь, - ворковала, не отрываясь от дела, Мила, - только ты жил в одном мире, бах, что-то происходит и ты уже в другом.
  - Сколько она тебе пообещала?
  - Как и всем, по пятьдесят тысяч на меня и на Мишу, при условии, что мы будем смотреть за ней. Совсем неплохо, если учесть, что у нас вдвоем выходит в месяц около семидесяти долларов. Вот получу и в круиз поеду.
  - Мечтай-мечтай, мечтать не вредно.
  На том мы и закончили наш разговор. И тогда я решила все-таки отправиться на работу, чтобы хоть немного отдохнуть...
  
  ГЛАВА 8.
  
  - Господи, это что-то невозможное! - Такими словами встретила меня вечером в прихожей, стоя на полусогнутых ногах, Алла, сменившая праздничный выходной балахон на серый будничный.
  - Что невозможное? - Не поняла я.
  - Твоя тетушка, вот что. Она просто загоняла меня сегодня. Ты не представляешь, в доме шесть взрослых человек, двенадцать рук, двенадцать ног и всем она сумела найти занятие. Я весь день только тем и занималась, что снимала ей головные боли, чесала специальной щеткой эту мерзкую Кшиську, меняла ей грелки.
  - Погоди, а зачем Кшиське грелки?
  - Да не Кшиське, дурная ты голова, а бабке. У нее ноги мерзли.
  - Не понимаю, а зачем ты тогда ее чесала?
  - Да ну тебя, я и так из сил выбилась, а ты дурочку из себя строишь.
  - Я вас предупреждала, что так и будет. Подожди, это только начало. Кстати, о деньгах. Позвони своему волосатику и скажи, чтобы вернул деньги, за которые он устроил мне весьма познавательную экскурсию в морг. Я там от страха чуть не свихнулась.
  - Извини, кто же знал, что твоя тетушка такой крепкой окажется.
  - Кстати, куда все подевались, что-то в доме подозрительно тихо?
  - А кто где, - безразлично пожала плечами Алла. - Витя, вроде, на чердак полез, твоей тете яблочек вдруг захотелось; Мила, по-моему, ужин готовит, Михаил в магазин ушел. Эта стерва Ларка с мужем у тетушки сидят, за ручки ее держат. Думают, что она им так больше отвалит, - добавила она шепотом. - Ладно, раздевайся, все-таки домой пришла. А я пойду, прилягу, поясница что-то разболелась.
  Не торопясь, я разулась, сняла и повесила на вешалку пальто, и, подхватив сумки, отправилась на кухню. Мила, повязав свежий передник, готовила ужин, но, в отличие от Аллы, не напоминала загнанную лошадь.
  - Привет, Натка, - весело приветствовала она меня, для верности отсалютовав ножом, - как дела? Слушай, ты как раз вовремя, я никак перец-горошек не могу найти. Где он у тебя хранится?
  - Горошек приказал долго жить. Как тебе тетушка сегодня?
  - Очень милая старушка. Как приказал долго жить?
  - Твоя жуткая невестка позаботилась, - я не упустила случая немного поязвить. - Алла успела шепнуть, что бабка тут вас загоняла совсем.
  - Да нет, ничего такого не было. Просто она неженка, работать не привыкла. Слушай, я без горошка, как без рук, что же мне делать?
  - У меня где-то молотый был. Попробуй его. И гвоздика есть, если надо. Нет, я все-таки не пойму, одна говорит - загоняла, другая наоборот. Объясни, будь любезна.
  - Молотый не пойдет, его уже в тарелку добавлять надо. А что объяснять? Пару раз попросила грелку поменять и таблетки принести, что тут такого? Я в гостинице и не такое видела. Эх, жаль, Мише не сказала, чтобы горошек захватил.
  - Что ты все заладила: горошек, горошек. И так сойдет. У нас тут особых гурманов нет. Давай лучше я тебе помогу.
  - Спасибо, не надо. Не люблю, когда мне мешают. И вообще, я почти закончила, скоро ужинать будем. Между прочим, Алла сегодня намекнула нам, что у нее послезавтра день рождения. Тетушка краем уха это услышала и уже заявила, что праздник надо обязательно устроить у нас и пригласить побольше гостей. Но потом передумала. Так что Алла справит юбилей дома. Мы все уже приглашены. Так что думай, что надеть и все такое.
  - Если бы у меня был гардероб миллионера, я бы думала, но у меня всего лишь платяной шкаф с парочкой старых платьев и костюмов.
  - Ничего, Натка, скоро все изменится, - нараспев, с мечтательной улыбкой, пообещала Мила.
  - Я тебе все же помогу, - решила я, - что прикажешь делать?
  - Хлеб можешь порезать, - предложила она, кивнув на буханку.
  - О, кого я вижу!!! Здорово, хозяйка!
  Оглушительный рык Олега прозвучал настолько неожиданно, что я едва не выронила нож из рук. Я обернулась, собираясь выдать в адрес племянника гневную фразу, но та застряла у меня в горле, едва я узрела вплывающую вслед за Олегом Ларку. Вместо обычных лосин и футболки на ней было тетушкино платье, нет, платьице, которое я сперва приняла за очень откровенный купальник. Ее необъятная, настоящая русская грудь, красная от натуги, была стиснута, словно в корсете, а толстенные ноги и вовсе не были прикрыты превратившимся в мини платьем.
  - Господи, что с тобой, Ларка?!
  Ларка горделиво продефилировала перед нами, поворачиваясь то одним, то другим боком, словно модель на подиуме.
  - Нравится? - Хвастливо спросила она, продолжая вертеть тяжелым крупом, который вкупе с тяжелым хвостом стянутых на затылке резинкой волос, поневоле навевал ассоциации с лошадью-тяжеловозом. - Это мне пани Ванда подарила.
  - Ларка, а размерчик-то не твой.
  - Ну и что, - фыркнула Ларка.
  - Ты все-таки халатик какой-нибудь на себя накинь, - посоветовала я, - не хочу, чтобы мужики испугались.
  - Ха! - Обиделась Лариса и удалилась в поисках халата.
  - Мам, когда ужин готов будет? Жрать охота, сил нет. Ох-хо-хо, - прокряхтел Олег и сел на табуретку рядом со мной, - спина ноет ужасно. Не думал, что за бабкой так тяжело будет ухаживать.
  - Послушал бы ты, что другие говорят. Я устал, и я устала. Только о себе и думаете. А вы представьте, как я тут в одиночку управлялась? Раз хочется вам мучиться - пожалуйста, а я теперь буду отдыхать, имею полное право. И то, опять не смогу отдохнуть. Вы вот целый день тут проторчали, а хоть кто-нибудь из вас подумал, где будет спать?
  - Как где? Мы на диване, - решительно заявил Олег.
  - На каком диване? - Возмутилась его мать. - В зале который стоит?
  - У нас больше нет диванов, - вставила я словечко.
  - Вот на нем-то мы и устроимся, - поддержала мужа вернувшаяся в моем лучшем китайском халате-кимоно Ларка.
  - Нет уж, позвольте, диван занят нами с Мишей, - сжав кулаки, Мила яростно вступила в бой. - Олежка, скажи ей! У отца кости болят.
  - Мамуля, по какому праву?! - Сильно растягивая слова и постепенно переходя в другую, более высокую тональность, поинтересовалась Лариса.
  - Ларочка, мы же семейная пара, - оправдывалась Мила. Олег со скучающим видом начал ковырять в носу, не вмешиваясь в спор.
  - Мы тоже семейные!
  - Вы толстые и мягкие, можете и на полу поспать.
  - Мы толстые?! - Взревела Ларка. - А у тебя муж - алкоголик!
  - А у тебя - шизофреник, - мстительно бросила в ответ Мила.
  - Мама, я же твой сын! - Ожил на мгновение обиженный Олег.
  - Это не оправдание! - Повернулась к нему мать.
  - Тихо! - Заорала я и грохнула кулаком по столу. - Нечего мне тут скандалы устраивать, не на вокзале. Диван у меня один, еще есть раскладушка и пол, там места сколько угодно. Пару матрацев я найду. Кто где будет спать - решайте сами, но без криков, всем ясно? Я предлагаю, чтобы никому не было обидно, спать по очереди. Два дня одна семья спит на диване, другая на полу, потом меняетесь.
  - А на раскладушке кто? - Напомнила мне о ней Ларка.
  - Алла. Так как она одна, пусть спит на раскладушке.
  - Опять этой кикиморе повезло, - недовольно заворчала Ларка.
  Решив таким образом возникшую проблему, остаток дня мы провели в тишине и согласии. Даже тетушка не выкинула никакого фокуса. Ужин прошел чинно и мирно, мы весело болтали, и сторонний наблюдатель вряд ли сумел бы отличить нашу семью от нормальной. Настораживало только одно: куда-то запропастился Виктор. К ужину он не вышел, чердачный люк оказался закрыт. Поужинав, я выдала парам постельные принадлежности (Алла демонстративно отказалась, сославшись на то, что привезла свою) и отправилась спать. Сквозь подступающую дремоту различала доносившиеся из зала голоса и смех: там начали играть в лото, любимую тетушкину настольную игру.
  Проснулась среди ночи. Меня разбудил звук шагов, доносившийся из-за двери. Шаркающая походка, так ходит только тетушка. Пошарив в темноте рукой по кровати, я обнаружила, что Виктора до сих пор нет. Вот это номер, где это он загулял? Может, в другой комнате лег? Не может этого быть, там и гостям-то места мало. Но все равно надо проверить. Тяжело спустив ноги с кровати, я привычно нашарила тапочки. Алла безмятежно спала в кухне, громко похрапывая во сне. Я затормошила ее за плечо.
  - Алла, Аллочка, проснись.
  - А? Что? - Алла спросонья непонимающе закрутила по сторонам головой.
  - Это я. Ты Витю не видела?
  - Какого еще Витю? - Отчаянно зевая, переспросила она.
  - Моего, какого же еще? Три часа ночи, а его все нет.
  - Господи, ну почему мне все спать мешают? - Раздраженно буркнула она и плюхнулась обратно в постель. - Сперва тетушка, теперь ты. Уходи, не мешай спать.
  И она стала лягаться ногами. Тогда я пошла в зал. Главное, ни на кого не наступить, твердила я себе, и, сначала наступила на Мишу, потом на Милу.
  - Не пугайтесь, это я!
  - Ты чего в темноте шляешься? - Прошипела откуда-то снизу Мила.
  - Вы Витю не видели? Его до сих пор нет, я волнуюсь. Ума не приложу, куда он делся. На диване, случайно, нет?
  - Там только эти, храпят всю дорогу, гады.
  - Ладно, раз нет, значит нет. Пойду дальше его искать.
  Мужа я в ту ночь так и не нашла, зато обнаружила Кшиську, самым наглым образом гадящую в раковине. Может, тетушка ее специально дрессирует? Плюнув в кошку с досады, я отправилась спать. Когда будильник в половине седьмого утра поднял меня, Алла уже была на ногах.
  - Что это ты так рано? - Спросила я у нее.
  - Издеваешься, да? - Алла, не наведшая грим, с растрепанной прической и красными, заспанными глазами, нервно чиркнула спичкой и зажгла камфорку на плите. - Все этот "божий одуванчик", шляется туда сюда. Не выспалась из-за нее.
  - Забыла тебя предупредить. Она частенько по ночам ходит, у нее бессонница.
  - Спасибо, я уже догадалась. Ты тоже рано.
  - Мне на работу к восьми.
  - Ясно. Завтрак я уже приготовила. Сейчас мы с тобой чайку попьем, пока эти боровы спят. Тут у нас еще где-то лимончик был, - Алла заглянула в холодильник. - Да, был... Ладно, без лимончика обойдемся.
  Алла разлила по чашкам чай, подвинула ко мне тарелку с бутербродами.
  - Вот, думаю, чем бы мне от тетушки забаррикадироваться?
  - Она любую преграду преодолеет, лучше смирись. Привыкнешь, перестанешь внимание обращать. Через недельку будешь спать, как убитая.
  - О, так долго ждать не придется, посмотри, она же совсем плохая.
  - Сколько ее знаю, она всегда так выглядела.
  - Да что ты!? Вот это да. Опять пошла, - Алла проводила грустным взглядом быстро промелькнувшую в дверном проеме фигуру тетушки.
  - Странно, она обычно раньше полдвенадцатого не выходит.
  Вслед за ней на пороге кухни вырос Виктор. Рубашка и брюки на нем были измяты, местами на них виднелись прицепившиеся стружка и опилки.
  - Ты где был? - В один голос воскликнули мы с Аллой.
  - Ой, не спрашивайте, - тяжело вздохнул он. - Вы не поверите, но я провел самую отвратительную ночь в своей жизни. Представляете, вечером полез на чердак за яблоками, а какой-то гад люк за мной закрыл. С люком-то я потом справился, смотрю, лестницы нет, убрал кто-то. Без лестницы не спустишься. Я стал ждать, пока кто-нибудь появится, а появилась только тетушка, чердак же над ее комнатой расположен. Старушку я решил не тревожить, а она, как назло, спать легла. Вот я и просидел там всю ночь. Под утро не выдержал и спрыгнул, чуть ногу не сломал.
  - Тебе переодеться надо и душ принять.
  - Это точно, - согласился он и отправился переодеваться...
  
  ГЛАВА 9.
  
  Время из-за вечных домашних склок летело незаметно. Не проходило и часа, чтобы в каком-нибудь из углов моего дома не вспыхивала очередная потасовка. Особенно рьяно старались преуспеть в этом Ларка с Аллой, успокаивавшиеся только в моем присутствии. Оставшись наедине, они неизменно начинали подтрунивать друг над другом. Ларка, имевшая огромный опыт базарных склок, слов не жалела, и привыкшая жить в атмосфере возвышенного жизнепонимания Алла не могла оказать ей достойного сопротивления. Я бы не удивилась, узнав, что по ночам, когда все спят, Алла потихоньку наводит порчу на своих врагов, и в первую очередь на Ларку. Впрочем, Ларку никакая порча не возьмет, скорее, все произойдет наоборот. Доставалось от нее даже Миле, невестка совсем не щадила свекровь, пользуясь ее мягким характером. Я чувствовала, как сильно переживает из-за этого моя сестра, но ничем не могла ей помочь. В конце-концов, обе они любили Олега, каждая по своему, и только им позволено было решать, как его делить между собой. Мужики вели себя гораздо тише. Виктор, получавший неземное удовольствие от бесплатно предоставленной ему компании, тенью следовал за Мишей, куда бы тот не пошел и чтобы он не делал. Оба бесконфликтные, они даже на глаза нам боялись попадаться, предпочитая проводить большую часть времени вне дома, прочесывая близлежащие магазины в поисках заказанных тетушкой покупок. Олег, по большей части, общался только с женой и тетушкой, иногда нисходя до общения с матерью и отцом. Всем своим видом он показывал, что находится в моем доме по принуждению и, как только получит свои деньги, тут же уберется отсюда раз и навсегда.
  Я с нетерпением дожидалась того дня, когда стрелки часов отмерят очередной прожитый Аллой год. День этот, слава Богу, наступил, и домашние укатили в Брянск помогать Алле готовиться к юбилею. Я осталась дома, пообещав приехать вечером, к шести. Необычная тишина, воцарившаяся у нас впервые за последнее время, сподобила меня на подвиги. Я, наконец-то, сама смогла провести полноценную уборку, прибралась во всех комнатах, даже в тетушкиной, хоть она и сопровождала каждое мое движение язвительными замечаниями. На вечер приготовила чудесный ужин детям и старушке, которые оставались дома. Словом, переделала все, что могла. Закончила как раз к пяти и вполне успевала на предпоследний автобус. Последним ехать не хотелось, так как уже начинало темнеть, а бродить по чужому городу в поисках Аллиного дома в темноте не хотелось.
  Добраться до Брянска удалось без приключений, без особого труда нашла я и нужный дом. Алла поселилась в новой девятиэтажке на пятом этаже. Удобнее всего было бы подняться к ней на лифте, но я с детства не доверяла разного рода механизмам, тем более таким, как отечественные лифты. Поэтому решила подняться своим ходом, однако передумала, едва вошла в темный подъезд. Ни на одном этаже не горело ни одной лампочки, а в такой темени можно не только нарваться на кого-нибудь, но и запросто сломать себе шею без всякой посторонней помощи.
  Пришлось воспользоваться услугами лифта. Я нащупала опаленную кем-то кнопку вызова на стене. Лифт долго гудел, спускаясь сверху. Наконец, механические двери разъехались передо мной, и я вошла внутрь. Тут я столкнулась с маленькой проблемой: мне надо было на пятый этаж, а после четвертого сразу шла кнопка шестого этажа. На всякий случай я еще раз пересчитала кнопки. Их оказалась восемь, как раз без пятого этажа. После недолгих раздумий, я нажала кнопку шестого этажа, ведь спуститься на пятый проще, чем подняться, даже в темноте. Кабинка вздрогнула и с диким скрежетом начала подъем. Пару секунд спустя случилось то, что и должно было случиться со мной: лифт заскрежетал еще отчаянней и замер. Двери не открылись, окончательно убив мою надежду на то, что я уже приехала туда, куда надо. Сомнений не было, я застряла. А тут еще и свет погас. Надежды на то, что меня скоро начнут искать, не было, ведь я заранее позвонить не догадалась. Да и кому взбрело бы в голову искать меня в лифте? Я начала давить на все кнопки наощупь и, видно, надавила нужную, потому что внезапно ожил встроенный в панель динамик:
  - Чего надо?
  - Как чего? - Удивилась я. - Я застряла.
  - Сочувствую, - раздалось из динамика после некоторой паузы.
  - Сочувствую? Мне не сочувствие ваше нужно, а помощь!
  - Я и говорю, сочувствую, что ничем помочь не могу.
  - Как это не можете?! - Опешила я. - Мне что же, теперь всю ночь здесь сидеть? Сделайте что-нибудь, в конце-концов диспетчер вы или нет?
  - Нет.
  - Как нет? А кто же, черт возьми?
  - Я Боря.
  - Какой еще Боря?
  - Ну, сторож. А вы молодая? - Хихикнул он.
  - Какой еще сторож? Молодая, сравнительно, а что?
  - О, тогда порядок, посидеть еще можете, время есть.
  - Время? Ты кто такой?!
  - Я Боря, - повторил он снова. - А диспетчер будет неизвестно когда.
  - Бред какой-то, - пробормотала я, - почему диспетчера нет на месте?
  - А у его знакомой какой-то день рождения сегодня. Вот он и ушел. А мне бутылку поставил, попросил тут заместо него порулить. Говорит, если чего, застрянет кто, пусть сидят, скажи бригада на выезде, ждите.
  - Что ж ты мне не сказал? - Горько поинтересовалась я.
  - Скучно было. Ты вроде как радио. Не волнуйся, диспетчер часиков в девять заглянуть обещал.
  - В девять!? Сейчас шесть только.
  - Видишь как хорошо, - обрадовался он, - мы с тобой еще наговоримся.
  - Как он мог так поступить, - продолжала я возмущаться, - а вдруг авария какая, лифт сорвется, убьет кого-нибудь.? Вдруг человек застрянет и ему плохо станет?
  - Тогда я в милицию позвоню, не боись. Погоди, а тебе плохо уже?
  - Хорошо. Твой диспетчер идиот, понял. Мне, между прочим, тоже на день рождения надо, меня ждут, я чуть-чуть не доехала.
  - Ты погоди, я тебя сейчас найду.
  - Найди, Боренька, найди, мне ой как надо туда попасть вовремя.- Я рубанула себя по шее ребром ладони, как будто неизвестный Боренька мог меня видеть.
  Вскоре динамик, некоторое время безголосо шипящий и потрескивавший, снова ожил.
  - Во, нашел!!! - Раздался из него радостный вопль Бори. - Ты в тридцать девятом доме, на пятом этаже.
  - Удивил! Я и сама это знаю. Только насчет этажа не уверена. Ты лучше скажи, как мне отсюда выбраться.
  - Тут подумать надо, а у меня бутылка кончается.
  - Ты меня вытащи, бутылку я тебе поставлю, - клятвенно пообещала я.
  - А тебя как зовут? А то я представился, а как тебя звать не знаю.
  - Наташа меня зовут.
  - Знаешь, Наташа, ты стукни.
  - Кого стукнуть? - Удивилась я. - Диспетчера?
  - Ой, какая ты смешная, вот жалко будет, если ты выберешься.
  - Кончай прикалываться, кого стукнуть надо?
  - Пульт, двери. Бей все, что видишь.
  - Да ничего я не вижу.
  - Ты что, слепая? - Разочарованно протянул Боря.
  - Я-то зрячая, а не вижу ничего, потому что здесь света нет.
  - Что ты говоришь? - Изумился он. - Значит все, отъездилась.
  - Как отъездилась? Боренька, сделай что-нибудь. Меня люди еще в шесть часов ждали. Найди кого-нибудь. Ты адрес этого кретина знаешь?
  - Адрес кретина знаю, а вот адреса, где он на дне рождения гуляет, не знаю, не сказал. И выйти не могу, права не имею. У меня, кроме тебя, еще три человека застрявшие сидят и все помощи требуют, попробуй тут всех развлеки... О, погоди, тут еще кто-то застрял. Я пока отключусь, с новеньким познакомлюсь. Люди разные бывают. Вон одни смирно сидят, а в двадцать пятом тетка какая-то воет.
  Тут я на мгновение представила тетушку на моем месте. Что бы она делала, окажись в схожей ситуации? Да уж не молчала бы, это точно. Боря отсутствовал минут пять. Затем в динамике опять прорезался его голос.
  - Эй, ты живая еще?
  - Дохлая, как таракан.
  - Слава Богу, а то я испугался. Тут, понимаешь, по соседству с тобой лифт застрял, в соседнем подъезде. Я к нему со всей душой, а он орет благим матом и ничего слушать не желает. Гад какой-то оказался. Так я его надолго теперь отключил, пусть орет, сколько влезет. Мне с тобой приятнее разговаривать. Из всех ты самая спокойная оказалась. Хочешь, я тебя развлекать буду, пока ты там застряла?
  - Давай, - покорно согласилась я.
  - Ты песни любишь? Я тебе спеть могу.
  - Не надо!!!
  - Могу анекдот рассказать. Я их в тетрадку записываю, могу почитать. Ага, вот слушай... нет, он непристойный... Эй, ты чего молчишь?
  Я не ответила. Надоел мне этот Боря. Если бы могла, сама б его отключила.
  - Наташа, не любишь анекдоты, так и скажи, чего молчать-то.
  Я еще немного помолчала, потом меня осенило.
  - Боря! - Позвала я. - Боря!
  - Наташа, это ты? - Жутко обрадовался он.
  - Нет, Кентервильское привидение. Боря, эти двери снаружи можно открыть?
  - Не знаю. Ежели мужик здоровый попадется, наверное, откроет.
  Вот тут я и услышала звук открываемой входной двери на площадке и чьи-то шаги. Шаги приблизились к лифту, остановились у самых моих дверей. Но только я собралась заорать что было сил, как раздались голоса, и я без особого труда узнала Олега и Ларку. Они говорили о тетушке и разговор их был настолько интересным, что я решила с криками подождать.
  - А ведь эта старая клюшка еще долго протянет.
  - Ага, - печально согласился с женой Олег, - носится с утра до вечера как угорелая. Я с ней долго не протяну, ты меня раньше ее похоронишь.
  - Я думаю, раз она сама не спешит туда перебраться, надо ей в этом помочь. Ей скоро девяносто, она и так пожила.
  - Считай, что я ничего не слышал. Лучше я от наследства откажусь.
  - Дурак, я же хотела как лучше.
  - Успокойся, еще не хватало, чтобы нас услышали. Может, у нее и правда нет денег. Сбрендила старушка, вот и морочит нам голову. Это еще проверить надо.
  - Уже проверено, - захихикала Ларка, - есть у нее деньги, прячет она их, даже Натка об этом не догадывается. Думаешь, мы совсем глупые бабы? Нет, мы с твоей мамочкой в первый же вечер у нее подтверждения потребовали. Шутка ли, жизнь ради сказки гробить. Она сначала не хотела показывать, а потом сдалась. Одну банку показала.
  - Какую еще банку?
  - Консервную. Старушка-то у нас не глупая, недаром столько прожила. Она доллары-то, чтобы ее на таможне не поймали, спрятала в банки из-под кошачьих консервов. Одну нам показала, открыла даже при нас. Большая такая банка, ну как из-под тушенки нашей, представляешь? Битком деньгами набита. Они в трубочку свернуты. Нам бы ее там и пристукнуть, но банку она нам показала только одну, а где спрятаны остальные, не сказала. Мы все в доме облазили, нету нигде.
  - Натка как-то говорила, что она их целый чемодан привезла.
  - То-то и оно. Десяток в холодильнике стоит, но там консервы. Мы проверяли. Еще целая куча складирована в гараже, но я сомневаюсь, что банки с деньгами находятся среди них. Скорее всего, они в другом месте хранятся. Может, нотариус знает, где они спрятаны. Ему-то она наверняка показала, где находятся деньги.
  - Черт, ведь ты права. Если бы только узнать, то можно половину взять, к примеру, и умотать. Вряд ли она их пересчитывает. В любом случае на нас это не повесят. Ну что, пойдем обратно?
  Тут, хоть мне и было немного не по себе от услышанного, я испустила давно рвущийся наружу крик:
  - Эй, выпустите меня отсюда!!! Это я, Натка, выпустите меня!!!
  Шаги замерли.
  - Не иначе, эта ведьма ее являться людям научила, - прошептала в ужасе Лара, - теперь нам конец, порчу наведет это как пить дать...
  - Да я это, Наташа!!! - Заорала я еще громче.
  - Ты чего так орешь, я и так знаю, что ты Наташа, - прорезался в динамике голос Бори.
  - Да заткнись ты, - бросила я ему, - я в лифте, застряла.
  - Я и так знаю, что ты в лифте. Где же тебе еще быть? - Не унимался Боря.
  - Ната, ты где? - Послышался за дверью приглушенный голос Олега.
  - В лифте я, в лифте!!!
  - Ты че, с катушек съехала? - Совсем растерялся Боря.
  - Что ты там делаешь? - Обрадовался Олег.
  - На пианино играю, вот что я делаю.
  - Точно с катушек съехала. Эй, я в "скорую" звоню, держись.
  - Раздвинь двери, - потребовала я у Олега.
  - Не могу, - ответил Боря, - мне выходить нельзя.
  - Сейчас попробую, - неуверенно отозвался с той стороны двери Олег.
  - Давай - давай, у тебя получится, ты мужик здоровый.
  - Да? - Несказанно удивился Боря. - Раньше мне этого не говорили.
  - Да заткнись же ты, - разозлилась я вконец.
  - Я вроде молчу, - удивленно пробасил Олег.
  - Я не тебе.
  - Ты с кем там разговариваешь? Ты что, не одна застряла? - Надрывался в динамике Боря.
  - Сейчас помощь позову, - пообещал Олег и убежал.
  Я опять осталась одна, если не считать надоедливого Бори.
  - Эй, подруга, держись. Я "скорую" вызвал. Только они не приедут. Я им говорю, человек в лифте с ума сходит, а они спросили какая у меня температура. Я говорю, что вам до моей температуры, двадцать семь, если интересно, жарища как в аду. Велели ждать.
  Пару минут спустя к лифту наконец-то прибежала Алла, наверное, самый разумный человек из тех, кто мог бы меня выручить в тот момент.
  - Подруга, - кричала она, - ты там? Давно сидишь? А мы тебя ждем, ждем. Думали уж, плохое что случилось.
  - По-вашему все хорошо, да? Ничего себе! - Возмутилась я.
  Больше мы не успели ничего сказать друг другу, так как двери лифта заскрежетали и начали потихоньку открываться. Я дождалась, пока разъезжающаяся щель станет достаточной для того, чтобы в нее могло пролезть мое тело, и выбралась наружу, причем без особых повреждений, если не считать съехавшей набок прически. Но это дело поправимое. Едва я выбралась из лифта, меня подхватила Алла и силком поволокла в квартиру.
  Квартира оказалась небольшой: две комнаты, кухня, санузел и балкон. Старая Аллина трехкомнатная квартира была побольше по метражу, но все неудобство заключалось в том, что располагалась она на первом этаже старого дома, на окраине города. Зато там не было лифта!
  Переступив порог, я поняла, что гостей в квартире набилось несравнимо больше, чем та могла вместить. Какие-то совсем незнакомые мне люди толпились в коридоре, пуская сигаретный дым под потолок и громко о чем-то разговаривали, перемежая свои мысли оглушительными взрывами веселого хохота. Следуя за широкой спиной Аллы, я без труда пробилась сквозь толпу и прошла в ванную, чтобы привести себя в порядок и сунуть в воду увядший букет для именинницы, который я старательно прятала от Аллиного взора за спиной. Когда из зеркала на меня, наконец, глянуло нечто, похожее на человека, и даже на даму, я со спокойной душой могла показаться на глаза гостям.
  Алла на кухне с сосредоточенным видом занималась выемкой из духовки великолепного гуся с яблоками. Я тихонько, боком, протиснулась в угол и терпеливо дождалась, пока Алла не закончит. Именинница тоже заметила меня и ободряюще подмигнула. Она передала противень с птицей мужу и подошла ко мне:
  - Пойдем за стол.
  Я поползла вслед за ее мощным корпусом, волнорезом рассекавшим сгрудившуюся в коридоре толпу. Алла провела меня вдоль длинного ряда выставленных разномастных стульев (наверняка половину у соседей на вечер позаимствовала), и усадила на одно из свободных мест. Только тут я и разглядела остальных своих "жильцов". Эти голубчики с пьяными рожами спокойно опустошали содержимое тарелок. Олег с отцом сидели, обнявшись, по обе стороны от мужиков расположились их жены, Мила и Лара. На другом конце стола, устроившись прямо напротив меня, вели оживленную беседу наши с Аллой мужья. Что касается меня, то место мне досталось не очень хорошее. Моим соседом справа оказался уже знакомый волосатый колдун, тот самый, что так ловко меня обвел вокруг пальца, слева - пожилая тетка. Колдун узнал меня сразу и, видимо, желая загладить свою вину, решил немного поухаживать за мной.
  Тем временем под оглушительные овации Алла внесла на серебряном подносе своего фирменного гуся и торжественно водрузила его в центре стола. Захлопали выбиваемые из бутылок пробки. Я, как и все вокруг, протянула бокал, но мне почему-то вместо шампанского налили пива. Пришлось отставить бокал в сторону.
  Когда Вадим объявил перекур, я вздохнула с нескрываемым облегчением. Извинившись перед соседями по столу, с трудом выбралась на свободу. Кухня потерялась в густом табачном дыму, туда я даже не стала соваться и вышла в коридор. Хотела опять запереться в ванной, но меня кто-то опередил. Мой настойчивый стук внутри проигнорировали, пришлось дожидаться у двери. Когда та отворилась, я с удивлением увидела, что из нее выходит Ларка. Столкнувшись со мной лицом к лицу, она от неожиданности вздрогнула и побелела, будто не меня увидела, а дух бестелесный. Затем быстренько взяла себя в руки, криво улыбнулась и, цепко схватив меня за запястье, затащила вслед за собой в ванную. Заперев дверь на щеколду, Ларка нервно подергала за ручку, и только потом, убедившись, что нам никто не сможет помешать, повернулась ко мне.
  - Ой, я тебе сейчас такое расскажу, - срывающимся от волнения голосом затараторила она мне прямо в лицо. - Мамуля хочет убить старушку. Я случайно подслушала ее разговор с Мишей. Тогда даже гостей еще не было. Мы помогали на кухне. Миша с Милой мясом занимались, а мы с Олегом стол сервировали. Бегали туда сюда, а Мила с Мишей частенько оставались на кухне одни. Вот я случайно и подслушала их разговор. Мила сказала мужу, что долго не выдержит, а старушка умирать пока не собирается. Миша с ней согласился, и тогда Мила спросила у него, не может ли он где-нибудь достать немного яда. Потом меня позвал Олег, и пришлось уйти.
  - Ты можешь поклясться в том, что передала мне их разговор дословно? - Спросила я, уверенная в том, что она бессовестно врет мне.
  - Нет, не могу, - замялась она, - я же не все слышала.
  - Тогда никому об этом и не рассказывай. Я все поняла, будь спокойна. А теперь, оставь меня, пожалуйста, хотя бы на несколько минут.
  - А, понимаю, - загадочно улыбнулась Лара и, хитро улыбнувшись мне напоследок, выскользнула за дверь.
  Но остаться одной мне не дали. Только я взялась за щеколду, намереваясь ее закрыть, как кто-то толкнул дверь с той стороны, с легкостью отпихнув меня в сторону.
  - Эй, занято, - возмущенно выкрикнула я.
  - Натка, не бойся, это я, - беспардонно заявила моя сестра, просунув голову в образовавшуюся щель - Мне надо кое-что тебе рассказать.
  Мила вошла. Деловито задвинув защелку, она усадила меня на краешек ванны.
  - Натка, твоя подруга задумала убийство пани Ванды. По чистой случайности я слышала, как они с Вадимом обсуждали возможные варианты покушений. Специально на лестничную площадку вышли, чтобы их никто не слышал. Он ей говорит, под лопатку надо нож совать, а она возражает, горло, в первую очередь, говорит, резать надо.
  - Надо же, какие кровожадные, - подивилась я.
  - Во-во, кровожадные. Вадим говорит, поступай, как знаешь, я все равно к этому и пальца не приложу. Твоя затея, вот ты и расхлебывай. А она говорит, ну и не надо, сама справлюсь. Потом еще спасибо скажешь. Дальше не знаю. Мне Мишу надо было найти, и я ушла. Но и так все ясно. Ой, Натка, как все это страшно.
  - Милочка, - повторяла я уже заученные слова, - я тебя прекрасно поняла и сделаю все, чтобы этому помешать. Только выйди отсюда!
  - Я выйду, но ты не должна больше пускать ее на порог.
  Только я ее вытолкала, как в дверь влезла следующая голова.
  - Алла, потом, дай мне освежиться.
  - Потом будет поздно, - мрачновато произнесла Алла, втягивая свое массивное тело внутрь. - Ты в курсе, что эта жуткая парочка собирается укокошить бабку?
  - Какая еще парочка, о ком ты говоришь?
  - Ларка с Олегом, разве есть на свете еще более жуткая пара? Эта змея подколодная весь вечер подбивает твоего любимого племянника угробить старушку, чтобы поскорее получить свою долю наследства.
  - Аллочка, я тебя поняла, приму меры, - теряя терпение, сказала я, настойчиво подталкивая ее обратно к двери. - Ты случайно подслушала их разговор. Я его тоже случайно подслушала, когда в лифте застряла.
  - А, тогда ясно. Мне кажется, тебе пора выгнать их из своего дома.
  Алла вышла, и я наконец-то осталась одна. Господи, как же долго я ждала этой минуты. Никакие заговоры не интересовали меня больше, чем нужды собственного организма. А когда я вернулась в комнату, думать о том, что по очереди поведали мне мои жильцы, просто не хотелось, и я без остатка погрузилась в марево юбилея.
  Время давно перевалило за девять вечера, на улице застыла ночная темень. Пора было отправляться домой, и я сказала об этом Алле. Та сначала возмущенно замахала руками, заявив, что никуда меня не отпустит на ночь глядя, и что я останусь ночевать у нее. Но после того, как я напомнила ей о том, что дома меня ждет не дождется любимый "божий одуванчик", да еще и двое голодных детей впридачу, сдалась и велела мужу проводить меня до электрички. Вадим на ногах стоял довольно сносно, но вот ходил уже плохо. Поэтому я отказалась от его услуг и выпорхнула из квартиры. Кнопка вызова лифта призывно желтела в темноте, но я не поддалась на ее уловку, и побежала вниз на своих двоих. Мне еще надо было успеть на последнюю электричку...
  
  ГЛАВА 10.
  
  Домашние приехали рано утром.
  - Ой, Натка, голова просто раскалывается, - простонала Мила, медленно вползая на кухню и обхватив голову обеими руками.
  - А ты что хотела? Я и сама никак в себя не приду, хорошо, что сегодня суббота, на работу не надо. Кстати, кто по графику дежурить должен, есть охота?
  - Алла и Виктор, кажется, но Алла еще не приехала.
  Я заглянула в холодильник. Пусто, хоть шаром покати. Я даже облизнулась невольно, вспомнив вчерашний стол.
  - Натка, у меня в сумке пирожное должно быть и булки, я у Аллы стащила, - морщась от одолевавшей ее головной боли, сообщила моя сестра.
   Я вынула из сумки сестры сладости и разложила их на блюде. Мила приготовила нам кофе, который должен был снять ее головную боль.
  - Никто мои тапки не видел? - В дверь просунулась бритая голова Олега. - Мам, ты их никуда вчера не убирала?
  - Посмотри в ванной, может, они там, - посоветовала ему Мила.
   Олег тихо выругался и исчез, шлепая по полу босыми ногами, а место в проеме заняла Лариса. Вид у нее был еще тот. Смыв с лица остатки вчерашнего макияжа, она превратилась в жуткую страхотину сорока лет, измятую и пожеванную. Отливавшие нездоровой желтизной щеки Лакри обвисли, словно брыли у бульдога, глаза отекли и безжизненно застыли над двумя огромными мешками. Тяжело рухнув на табуретку, она уставилась ничего не видящим бессмысленным взглядом за окно и вяло промямлила:
   - Нет, так отдыхать нельзя!
   Я поставила перед ней чашку с дымящимся кофе, Мила, постепенно приходившая в себя, подала сахарницу. Ларка, не растрачивая силы на слова благодарности, сунула руку в карман халата и выудила оттуда почти пустую пачку сигарет. Чиркнув спичкой, она с наслаждением задымила, запивая каждую затяжку небольшим глоточком кофе и стряхивая пепел в подставленную опять же Милой пепельницу.
  - Эй, кто не выключил свет в туалете? - Грозно просипел вернувшийся Олег. Мы молчали, и тогда он, многозначительно покачав головой, понимающе вздохнул. - Все ясно. А тапки вы мои не видели еще?
  Так как новостей о тапочках у нас еще не было, Олег, грустно напевая себе под нос, отправился дальше на их поиски. Практически тут же в дверном проеме, украдкой бросив на нас быстрый, всеизучающий взгляд, прошмыгнула тетушка.
  - Ишь, вскочила, - вполголоса, чтобы не услышала старушка, пробурчала вечно всем недовольная Лариса.
  - Сережка говорил, что она времени зря не теряла, - поведала я им. - Пригласила Алевтину Ивановну, бабку соседскую, вот они вдвоем весь вечер у телевизора и просиде...
  Договорить я не успела, так как в этот момент на кухню безудержным смерчем ворвался Олег и дико заорал:
  - Кто выключил свет в ванной?!!!
  От его резкого крика я вздрогнула и обернулась, но лучше бы этого не делала, поскольку то, что предстало моим глазам, было столь ужасно, что я, всплеснув от испуга руками, пролила весь мой кофе на сидевшую рядом Милу. Она тоже заорала, вскочив с места и завертевшись волчком. Я сидела за столом, белая как мел и трясущейся рукой указывала на Олега. Спокойствие сохраняла лишь Ларка, да и то только потому, что была в тот момент далека от реальности. Олег застыл в дверях, глядя на нас бешеными округлившимися глазами. С его шеи свисала пузырящаяся красная пена, а в руке он держал окровавленное лезвие.
  - Он ее зарезал, - догадалась Ларка, преспокойно затушив докуренную сигарету в пепельнице.
  Мила тут же перестала вертеться и вопить, застыв на месте с ужасной гримасой. Она, похоже, была близка к обмороку. У меня у самой состояние было не лучше. В памяти сразу вспыли случайные слова, подслушанные мною вчера в лифте. Олег озадаченно смотрел на нас. Он опустил руку с лезвием вниз, и ошметки кровавой пены полетели с нее на пол. Я бездумно следила за тем, как на полу ширится красная лужица, глупо думая, что если не убрать ее сейчас, то может остаться некрасивое пятно.
  - Сына, ты что, вправду ее... того? - Мила приблизилась к сыну и безуспешно попыталась отобрать у него лезвие.
  - Я брился, и тут погас свет, - выдавил наконец-то из себя хоть какое-то объяснение Олег, глупо озираясь по сторонам.
  Я почувствовала, что дышать стало намного легче. А Олег продолжал истекать кровью.
  - Пойдем, неврастеник, - вздохнула Ларка, с сожалением заглянув в свою опустевшую чашку. - Где тут у вас аптечка?
  - В ванной все, в шкафчике. Ты ему шею сначала спиртом обработай.
  - Каким спиртом? - Хохотнула Мила. - Спирт Миша уже нашел.
  - Ах да, конечно. Тогда зеленкой.
  Ларка взяла мужа под локоть и увела лечить. Мы с сестрой остались вдвоем. Она вспомнила об облитом мною халате и, замыв проступившее на нем пятно водой из-под крана, озабоченно охала, размышляя, останется ли это пятно после стирки. Я сварганила себе еще чашечку кофе. Да, веселенькое выдалось утро, если каждое будет так начинаться, то мы долго не протянем. Я точно долго не протяну. Или умру или сбегу. А еще лучше, если меня увезут в сумасшедший дом, может, там хоть отдохну. Мечтала я недолго. Сестра безжалостно растоптала хрупкие мои мечты суровой реальностью, жарко прошептав мне на ухо:
  - Знаешь, Натка, а если бы он ее зарезал, я бы не очень расстроилась.
  Я удивленно взглянула на нее.
  - А что? - Пожала он плечами. - Разве тебе не кажется, что в последнее время мы живем очень... напряженно?
  - Не нравится, дверь знаешь где.
  - Да разве теперь можно отступать? Мне дом нужен. Я жить хочу.
  - Я тоже, - обреченно вздохнула я.
  Ларка осторожно ввела на кухню отчего-то захромавшего мужа. Лицо у Олега страдальчески морщилось.
  - Я его кремом после бритья смазала, а порезы пластырем залепила.
  Шея Олега сейчас больше напоминала кадры из фильма "Франкенштейн". Складывалось полное ощущение того, что он не шею порезал, а ему несколько раз отрубили голову и приставили обратно.
  Ближе к одиннадцати утра приехала Алла. Она все еще находилась под впечатлением собственного юбилея и, выкладывая из двух огромных сумок на стол оставшиеся после праздника продукты, тараторила без умолку. Я поведала ей об утреннем приключении. Алла нервно закашлялась, услышав о кровавой пене, слетающей с лезвия бритвы на пол. Наверное, я перестаралась и описала все слишком живописно.
  Беседу нашу прервала тетушка. Она успела привести себя в порядок (болтающийся как на вешалке старый халат, растрепанная прическа, символизирующая очень плохое самочувствие, жалостный взгляд, хриповатое придыхание на каждом шагу). Появившись на кухне, она притворно вздохнула и простонала:
  - У меня болит голова, наверное, я умираю. Мне нужен аспирин.
  - Аспирин закончился, пани Ванда, - ответила Мила, разведя руки в стороны. - Последнюю таблетку я еще позавчера вам принесла.
  - Если нужен, значит купим. Если никто не возражает, я схожу в аптеку, - предложила я, так как хотела поскорее выбраться на свежий воздух.
  Возражений не последовало. Олег, прослышав о том, что я собираюсь в аптеку, вызвался съездить со мной. Он торопливо оделся, и мы вышли на улицу. Несмотря на легкий морозец, на улице было тепло. Стояла тихая безветренная погода, вовсю светило солнце, и мне в тяжелой шубе стало даже жарко. Снег немного подтаял и сошел с тротуаров, обнажив кое-где черные выщербины на асфальте, и лежал по краям дороги, черный от грязи, спрессованный снегоуборочными машинами.
   Мы неторопливо шли по тротуару, наслаждаясь выдавшейся погодкой. Олег плотно укутал шею широким махровым шарфом, чтобы не пугать редких прохожих своими порезами, беспорядочно заклеенными Ларкой пластырем. Ему было жарко, жарче чем мне, но он мужественно сносил выпавшие на его долю трудности. Сохраняя молчание, мы не спеша добрели до остановки, на которой в тягостном ожидании городского автобуса уже томились около десятка человек.
  - Интересно, а где раньше работала твоя тетушка? - Неожиданно спросил у меня Олег, задумчиво глядя вдаль, на дорогу.
  - Да, собственно, нигде не работала.
  - Я просто пытаюсь вывести формулу ее поведения. Знаешь, как говорят: коллектив формирует характер. То есть у каждого человека со временем вырабатывается свой неповторимый стереотип поведения, напрямую зависящий от обстановки, в которой человеку приходится жить, работать. Это может быть семья со своими традициями, коллектив на работе или круг друзей. Человек невольно подстраивается под тот тип поведения, что принят за основу в данной группе лиц.
  - Ну, ты даешь, ученый, - я восхищенно взглянула на него.
  - Читал где-то, - грустно ответил он. - Просто я привык, что всему должно быть свое объяснение.
  - Тут объяснение простое: капризы выжившей из ума женщины.
  - Кажется, она неспроста затеяла всю эту игру, она явно преследует какую-то цель, и ради этого готова пожертвовать огромным состоянием.
  - Нет у нее никакого состояния, кроме состояния здоровья.
  - Меня-то ты не обманешь, - первый раз за весь день улыбнулся Олег, и я с ужасом заметила, как в его глазах мелькнул уже знакомый мне алчный огонек. - Я понимаю, что ты формально имеешь больше прав на наследство, чем мы, но раз тетушка решила иначе, зачем спорить?
  - Я и не спорю, просто вы все мне надоели.
  - Давай не будем ссориться, тем более, что автобус, кажется, едет.
  Я обернулась и, щуря глаза от яркого солнечного света, тоже заметила автобус. Он двигался очень медленно, натужно гудя и сильно раскачиваясь из стороны в сторону. Старенький, облезлый, он и на автобус не был похож, но других в городе не было, и потому он честно дорабатывал свой пенсионный срок. Люди на остановке заметно оживились и бросились к дороге в надежде занять то самое заветное место, где, по их мнению, должна была находиться дверь. Олег рьяно влился в общую борьбу, потащив и меня за собой. Дверь оказалась как раз перед нами, только она никак не хотела открываться. Сквозь грязные окошки было видно, что автобус полон людей. Олег судорожно подался назад и заорал мне на ухо, что ни за что на свете не полезет в этот автобус, но было уже поздно. Дверь с режущим слух скрежетом раскрылась, и сзади на нас навалился взбудораженный народ. Теперь даже если бы мы захотели, то все равно не сумели бы выбраться из этой толчеи. Нас буквально подняли на руках и занесли внутрь, изрядно утрамбовав и без того плотно набитый салон. Живая людская масса застыла на месте, где-то кряхтел прижатый к стенке контролер. Двери с таким же скрежетом закрылись, пол подо мной вздрогнул, я резко качнулась вместе с окружавшей меня стеной из пассажиров. Мы поехали. Мое лицо уткнулось в чей-то огромный тугой живот, и мне стоило больших усилий поднять голову и посмотреть, кому принадлежит это богатство. Обладателем пивного живота оказался громадный бородатый мужик, подмигнувший мне и для пущей убедительности мотнувший своим богатством. Я услышала, как у меня хрустнули ребра.
  - Олег, ты где? - Без всякой надежды закричала я куда-то ввысь.
  - Тут я, рядом. - Донеслось секунду спустя. - Мне легкие сжали, дышать не могу.
  - А ты жабрами дыши, - загоготал вдруг бородатый мужик, отчего его солидный, выступающий даже сквозь одежду пупок заходил вверх-вниз.
  - Мне кажется, что все специально лезут в тот автобус, в котором еду я, - жаловался откуда-то издалека Олег. - О-о-о-о! Кто-то на ногу мне наступил. Ой, ребро. Не дышите мне в лицо, не дышите, говорю!
  - А куда мне дышать?
  - Вот ему в лицо дышите, а мне не дышите.
  Выбравшись у аптеки, я подождала, пока Олег не придет в себя.
  - Стрелять таких надо, без суда и следствия, - тихо ругался он.
  Мы зашли в аптеку. Я купила аспирин и еще несколько лекарств, заказанных тетушкой. Олег ходил от прилавка к прилавку, что-то выбирая и оценивая. Я махнула ему рукой, показывая, что все купила и можно возвращаться. Он махнул мне в ответ, попросив подождать его на улице. Я не возражала.
  На улице стало как будто еще жарче, или мне только так показалось после душного салона автобуса. Я расстегнула несколько верхних пуговиц и распахнула шубу. Эх, хорошо, даже жить захотелось. Прикрыв глаза, с наслаждением подставляла лицо солнцу, счастливые мысли переполняли мой разум, и все вокруг казалось всего лишь дурным сном. Олег безжалостно разрушил мое сонное счастье, несильно дернув меня за рукав.
  - Ты что купила? - поинтересовался он по дороге домой.
  - Аспирин и еще кое-что. А ты?
  - Тоже кое-что купил, сердечное. Знаешь, что-то в последнее время нервишки не те стали, и сердце пошаливает. И еще глазные капли купил. Вдруг пригодятся. Кстати, мне там сказали, что ни в коем случае нельзя оставлять их без присмотра, если в доме есть маленькие дети. Понимаешь, если эти капли принять внутрь, то запросто можно уйти в мир иной.
  - У нас дома нет настолько маленьких и глупых детей. К тому же Сережку и Дениса я на днях отправляю к родителям Виктора. Думаю, детям стоит переменить обстановку.
  - Так, - внезапно остановился Олег, - хочешь ты или нет, но я зайду в гастроном. Куплю что-нибудь к чаю. Сегодня вечером устроим чаепитие.
  Он шмыгнул в первый же попавшийся магазин, а я снова терпеливо дожидалась его на улице. Появился Олег минут через десять. В одной руке он держал пакет, набитый разными сладостями, а в другой коробку с тортом.
  - По какому поводу, если не секрет?
  - Секрет, - таинственно ответил он.
  
  Весь день после нашего совместного похода в аптеку Олег проторчал на кухне. Что он там готовил, так и осталось тайной для всех нас, потому что когда дверь распахнулась, и на пороге возник торжествующий Олег, у него в руках было помойное ведро, доверху набитое испорченными продуктами. Об ужине мы могли забыть, и волей-неволей пришлось соглашаться на чаепитие. Вскипятив чайник, Олег в сотый, наверное, уже раз во всеуслышание объявил, что глазные капли он поставил в шкафчик и чтобы их никто не трогал, поскольку они очень опасны для здоровья.
  Стол, установленный по обыкновению не в кухне, а в большой комнате, был готов к восьми вечера. В центре его красовался купленный Олегом торт, на широких блюдах из сервиза, чудом уцелевшего от всеразрушающих тетушкиных рук, были умело разложены оставшиеся еще со дня рождения Аллы и купленные Олегом печенье и конфеты. Дети не стали дожидаться, пока эти неопытные взрослые сядут за стол, уселись сами и с жутким чавканьем принялись уплетать сладости. Мила была в восторге, с умилением наблюдая за ребятами, успевшими уничтожить добрую половину кондитерских изделий. Последней к столу из своей комнаты выползла тетушка. Ее под руки, словно драгоценную хрупкую вещь, аккуратно поддерживали Виктор с Мишей.
  - А почему Алевтины Ивановны нет? - Удивленно обведя комнату взглядом, воскликнула тетушка. - Я же ее еще днем пригласила.
  - Я позову, - вызвалась Мила и побежала к соседям.
  Алевтина Ивановна, мама нашей соседки, приехавшая погостить, явилась сразу, будто ждала, что за ней придут. Облобызавшись с тетушкой, они сели рядышком за стол, всем своим видом давая понять, что и нам можно приступать к чаепитию. Мы и приступили. Печенье оказалось на редкость вкусным. Кстати, для Аллиного юбилея их специально готовила моя сестра. Что и говорить, она умела готовить, и могла бы сделать на этом неплохую карьеру, если бы захотела. За столом не было ни одного человека, кто хотя бы раз не похвалил Милу и ее печенье. Только Олег сидел с кислой миной на лице из-за того, что он, настоящий организатор торжества, оказался несправедливо забыт. Я наблюдала за ним с нескрываемым интересом, подмечая, как с каждой минутой все больше ухудшается его и без того плохое настроение. Этот Олег уже мало чем напоминал того Олега, наглого и настырного, что явился в мой дом неделю назад. Эта неделя сделала его настолько несчастным, что мне в какой-то миг даже стало искренне его жаль.
  Чаепитие уже подходило к концу, когда тетушке стало плохо. Закатив глаза, старушка откинула назад голову и издала странный клекот. Алевтина Ивановна среагировала мгновенно и подавилась куском печенья. Громко закашлявшись, чужая бабка откинулась на спинку стула рядом с нашей. Обе бабки синели на глазах. Одна от мнимого сердечного приступа, другая просто задыхалась. Первой из нас нашлась Алла. Она сидела ближе всех к соседке, и сильно похлопала ее по спине. Старушка закашлялась и из синей стала красной. Наша же старушка, украдкой кося по сторонам взглядом, продолжала судорожно клекотать.
  - Мила принеси мне немного капелек. - Жалобно пролебезила она.
  Мила обреченно вышла из-за стола, вернувшись с пузырьком настоя валерианы и маленькой чашечкой с водой, предназначенной исключительно для приема лекарств. Каждый в доме это знал, и никому и в голову не пришло бы взять ее для иных целей. Тем не менее, всякий раз тетушка придирчиво осматривала свою заветную чашечку, подозрительно указывая на каждое маленькое пятнышко, что виделись ей внутри, и стоило больших усилий уговорить ее испить оттуда лекарство. Тетушка упрямо твердила, что ее любимую чашечку вечно путают и берут кто ни попадя, не желая слушать никакие оправдания. Спутать же эту чашечку с какой-либо другой было просто невозможно. Во-первых, тетушка привезла ее с собой из Польши как память о покойном муже. Во-вторых, из нее жутко воняло лекарствами, тут бы и слепой не ошибся.
  Мила присела подле тетушки и привычно накапала ей положенное. Старушка выпила и предложила проделать то же самое своей подружке. Та, естественно, отказалась. Вечер наверняка так и закончился бы на этой тягостной ноте, если бы не душераздирающий вопль, внезапно донесшийся из-под стола. Мила, как раз стоявшая за спиной тетушки подливавшая ей в чашку кипяток, от неожиданности вздрогнула, взмахнула рукой, в которой держала чайник и случайно пролила несколько капель на старушку, отчего та завопила не хуже, чем ее неизвестный предшественник.
  - Это Кшиська с ума сошла, - радостно возвестил Сережка, с довольной ухмылкой вылезая из-под стола.
  В следующее мгновение из-под стола показалась и сама Кшиська, которую мой младший оболтус настойчиво тянул за хвост. Кшиська отчаянно сопротивлялась, судорожно вцепившись когтями в палас.
  - Что он делает, изверг! - Заквохтала тетушка, вскакивая со стула.
  Несчастная кошка, заметив беспокойство своей хозяйки, резко перевернулась на спину и, выпустив когти наружу, вцепилась в руку Сережки. Тот от неожиданности выпустил кошачий хвост. Почуявшее свободу животное, издав поистине звериный рык, вспрыгнуло на стол и молнией заметалось по нему, опрокидывая в разные стороны чашки и блюдца. Часть из них упала на пол и разбилась, часть успели похватать домашние. Брызги чая витали в воздухе, мелкой липкой россыпью опускаясь на лицо. За столом поднялся невообразимый шум, все кричали на Кшиську и размахивали руками. Сережка катался по полу, держась руками за живот, и давился от смеха. Вконец обезумевшая кошка плюхнулась всеми четырьмя лапами в остатки торта, а затем совершила потрясающий по красоте и высоте прыжок через голову Виктора, камнем рухнув на пол. Сережка вскочил на четвереньки и попытался поймать кошку, но не тут-то было. Зверюга стрелой бросилась от него, с тихим злобным рычанием вскарабкалась на занавески, и не удержавшись от тяжести собственного веса, с отчаянным "Мяу!!!" сорвалась вниз, угодив прямо в аквариум. Выскочив оттуда, словно снаряд из пушки, мокрая Кшиська не разбирая перед собой дороги заметалась по комнате, и выскочила, наконец, в коридор. Мы помчались за ней. Впереди всех, как и следовало, бежал Сережка с какой-то дубиной в руке.
  - Держи ее, - вопил он, воинственно размахивая над головой своей дубиной.
  Пробежав по коридору до двери в спальню, Кшиська, с глухим стуком ткнувшись в нее головой, бросилась обратно. Обнаружив перед собой дикую толпу галдящих на разный лад двуногих, животное в растерянности замерло. Терпеливо поджидавший ее Сережка испустил воинственный вопль и с сосредоточенным выражением на лице принялся ожесточенно дубасить по полу своей дубинкой. Кшиська уворачивалась от ударов с ловкостью акробата, чего не скажешь о Викторе, которому наш отпрыск со всего маху заехал дубинкой по ноге. Взвыв от боли, Виктор схватился за ушибленное место и запрыгал на одной ножке. Кшиська покрутилась меж ног столпившихся в коридоре людей, и выскочила в прихожую, на всех парах направляясь в сторону входной двери. Дверь оказалась незаперта и распахнулась настежь от удара головой. Кшиська, вильнув напоследок мокрым хвостом, унеслась в черноту ночи.
  Все за ней! - Зычно скомандовала тетушка., и побежала первой.
  Тетушка добежала только до двери. Там, на пороге, она по обыкновению схватилась за сердце. Сползая по дверному косяку на пол, старушка слабым умирающим голосом умоляла догнать и найти Кшиську, чтобы похоронить их вместе. Олег и Ларка бережно подхватили тетушку под руку и потащили ее в комнату. И тут стало плохо Олегу, который сам схватился за грудь.
  - Олежка, что с тобой, дорогой? - Не на шутку перепугалась Ларка. - Сердце, да? Тебе плохо, да? Лекарство принести?
  - Неси, что стоишь, - зашипела на нее Милка, - не видишь, плохо ему.
  Олег опустился на пол. Около него суетилась Мила, расстегивая ему ворот рубашки. Ларка быстро сбегала в комнату тетушки и вернулась с заветным пузырьком. Подозрительно осматривая этикетку, она сказала:
  - Ничего не понимаю, не по нашему написано. Это точно валерианка?
  - Дай-ка мне, - с видом знатока важно сказал Миша и отобрал у нее пузырек. Он отвинтил пробку и поднес пузырек к носу. Из всех человеческих чувств чувство обоняния у него было развито лучше всего. -Лекарство какое-то, - убежденно произнес он, возвращая пузырек Ларке.
  - Тоже мне, профессионал, - упрекнула его Ларка, на всякий случай нюхнув вонючее лекарство сама. То ли запах ей внушил доверие, то ли просто не было другого выбора, но она накапала капель в принесенную мною чашечку с водой и дала ее Олегу.
  - А почему никто не ищет Кшиську, - внезапно оживилась тетушка.
  Я посмотрела на домашних и поняла, что искать сбежавшую кошку придется все-таки мне. Подстегиваемая тетушкой, я торопливо нацепила на себя куртку, влезла в сапоги и выскочила на улицу. Во дворе, крутились мои сыновья, что-то разглядывая на снегу и возбужденно переговариваясь между собой. Заметив мое появление, Сережка громко затараторил:
  - Мам, ну что ты так долго, мы уже давно следы Кшиськи нашли.
  Не успела я выйти за калитку, как меня окликнул сзади муж. Виктор был не один. Вместе с ним из дома вышли Мила с супругом и Алла.
  - Наташа, погоди, мы с тобой, - попросили они.
  - Дурдом, ты была права, - делилась со мной по дороге своими впечатлениями сестра. - Едва ты вышла, там такое началось. Тетушка визжит, требует уложить ее в постель и принести ей чаю с медом. Олег лежит ни жив, ни мертв, а тут еще и соседская бабка под ногами путается. Мы решили там Ларку оставить и лучше кошку поискать. Кстати, а где она?
  - В соседний проулок убежала. Да ты не бойся, мои дети ее найдут.
  Мы прошли не меньше трех кварталов, прежде чем обнаружили Кшиську. Несчастное животное взобралось на верхушку невысокой березки, росшей у одного из частных домов. Сережка без лишних разговоров вскарабкался вслед за ней, и благополучно скинул кошку вниз, где ее ловко поймал Денис. Пора было возвращаться, тем более, что навстречу нам уже спешила не усидевшая дома тетушка.
  - Вы ее нашли? О, моя Кшися!
  Денис передал отчаянно брыкавшуюся кошку старушке, и в ее руках животное тут же успокоилось.
  - Мам, можно мы еще погуляем? - Попросил Сережка, и я ответила согласием. Дети пошли в свою сторону, а мы в свою. Дома нас встретила насмерть перепуганная Ларка.
  - Олегу плохо, - с ходу сообщила она, - я его на диване положила.
  Мы быстренько разоблачились в прихожей и прошли в зал. Олег с синюшным мертвецким лицом лежал на диване, закатив глаза и широко разевая рот.
  - Помните, когда вы уходили, Олегу стало плохо? - Встревожено стрекотала Ларка. - Я еще дала ему валерианку. Он выпил, но ему вдруг стало еще хуже. Он начал задыхаться, и мне пришлось его уложить сюда.
  - А какие ты ему капли давала? - Пристали мы с расспросами к Ларке.
  - Да вот эти, вот эти, - отчаянно отбивалась она от нашего всеобщего напора, демонстрируя нам пузырек с каплями.
  - Валокордин, - прочитала на этикетке название лекарства Алла. - А ты говорила валерианка. Странно. Может, у него аллергия на это лекарство?
  - Нет у него никакой аллергии, - уверенно возразила Ларка. - Он и дома такое принимал. Всегда помогало, а сейчас нет.
  - Где ты его вообще откопала? У нас такого не было, - сказала я.
  - У вас в комнате, в тумбочке, - сказала Ларка, обращаясь к тетушке.
  - В тумбочке? - Удивилась тетушка, и, взяв пузырек, подозрительно осмотрела его со всех сторон, на всякий случай даже понюхав. - Но я таким не пользуюсь.
  - Я сама лично вынула его из тумбочки, - гремела над ее ухом Ларка, будто тетушка была глухой, - как только вы оделись и ушли вслед за остальными. Олегу накапала и еще этой вашей подружке.
  - А где она? Домой пошла? - поинтересовалась тетушка.
  - Нет же, она здесь, - ответила Ларка и уловив на себе наши удивленные взгляды, пояснила, - у нее внезапно закружилась голова, и я предложила ей лечь отдохнуть в вашей комнате, пани Ванда.
  - В моей постели? - Взвизгнула, аж подпрыгнув от этого известия тетушка, и со всех ног бросилась в свою комнату.
  И почти сразу вслед за тем раздался ее приглушенный стон. Забыв на время об Олеге, мы, пихая и толкая друг друга, ввалились в комнату тетушки. Сама хозяйка застыла у своей собственной кровати, у которой на полу покоилась Алевтина Ивановна. Тетушка обернулась и взглянула на нас пустым потусторонним взглядом. Затем, указав дрожащей рукой на соседку, лежавшую без движения, тихо произнесла:
  - Она мертва...
  
  ГЛАВА 11.
  
  Не знаю, как другим, но мне стало жутко. В последние дни мне все время снились страшные сны. Я будто предчувствовала несчастье в своем доме. Невозможно жить в такой невообразимой карусели, где события сменяют друг друга с калейдоскопической быстротой, мирно и спокойно.
  На наше счастье, вызванная "скорая" приехала на редкость быстро.
  - А, Александр Филиппович! - Вежливо приветствовал ставшего за последнее время чуть ли не своим в доме врача Виктор.
  - Где? - Коротко спросил тот, показывая, что его время дорого.
   Мы провели его в комнату тетушки. Одного взгляда врачу хватило на то, чтобы констатировать смерть Алевтины Ивановны. Но это мы и без него знали. В атмосфере комнаты было что-то такое, неуловимое и жуткое, что выразительнее всякого врача говорит о пришедшей в дом смерти. Я не выдержала и вышла из комнаты. Меня сейчас больше интересовал Олег. Он по-прежнему лежал на диване в зале и все так же тяжело ловил распахнутым ртом воздух. Александр Филиппович тоже перешел к нему, и, осмотрев больного, велел срочно переносить его в машину.
  - В больницу, - приказал он водителю.
  Машина, взбив с места ошметки снега, укатила прочь, а доктор остался, чтобы еще раз осмотреть Алевтину Ивановну.
  - Скажите, а отчего она умерла? - Спросил кто-то из нас.
  - Сейчас трудно сказать. Возможно сердечный приступ, очень похоже. Но меня смущают некоторые обстоятельства.
  - Ой, надо же соседей позвать, - внезапно спохватилась я.
  - Я могу сходить, - предложила Алла. - Они меня все равно не знают, так им будет легче, да и вам потом тоже.
  Алла собралась и ушла. Мы терпеливо дожидались ее возвращения в зале, куда переместились все, включая и доктора. Хорошо, что дети все еще были на улице. Им лучше не видеть того, что здесь происходило. С нами не было только Ларки, которая уехала в больницу вместе с мужем.
  Алла привела Таню, нашу соседку. Алевтина Ивановна была ее матерью, поэтому можно себе представить, какой шок она испытала, выслушав известие о смерти. Таню сразу проводили в комнату тетушки, которая с каменным, застывшим лицом, восседала в кресле посреди зала и методично гладила постепенно приходившую в себя Кшиську. Александр Филиппович, сопровождаемый ни на шаг не отстающим от него Виктором, также отправился в соседнюю комнату. Алла вскоре вышла оттуда и присоединилась к нашему молчаливому обществу.
  - Ужасно, это просто ужасно, - вполголоса произнесла она, устраиваясь рядом со мной на диване, - ты и представить не можешь, до чего же тяжело было ей говорить об этом. Интересно, отчего она умерла?
  - Ей было без малого восемьдесят четыре года, сердце побаливало, она даже инфаркт один перенесла. Так что все закономерно. Постарайся не думать об этом.
  - Сама постарайся. Посмотри на себя в зеркало, на тебе же лица нет.
  - Какое тут может быть лицо, - устало махнула я рукой. - Если бы ты знала, как я от всего этого устала.
  Нашу тихую беседу прервало возвращение "скорой". Александр Филиппович руководил выносом тела, объяснив нам, что обстоятельства смерти покойной кажутся ему странными, и поэтому покойницу необходимо немедленно отправить на вскрытие. Поскольку зареванная Таня не возражала, два дюжих санитара погрузили обездушевшее тело на носилки и отнесли в машину. Таню туда не пустили, заявив о том, что к телу ее допустят только завтра, и то только в том случае, если у врачей не возникнет никаких вопросов относительно причин смерти ее матери. Это известие вызвало у зареванной Тани еще больший прилив эмоций, и Алла чуть ли не силком потащила ее на кухню, чтобы дать успокаивающего. Мне было страшно смотреть на вынос тела из моего собственного дома, и потому я отправилась следом за подругой на кухню. Алла усадила всхлипывающую Таню за стол. У плиты уже суетилась моя сестра.
  - Господи, как там Олег? - Повернулась она ко мне, и, взглянув на зареванную Таню, добавила. - Сварю-ка я ей кофе.
  - Лучше приготовь ей крепкий чай, - посоветовала я, с сомнением взглянув на Татьяну.
  - Как же так, как же так, - бормотала она, сморкаясь в платочек, и утирая им не утихающие слезы. - Она же так хорошо чувствовала себя в последнее время, и сегодня так обрадовалась, когда вы пригласили ее на семейное чаепитие. Пока собиралась, с таким восторгом говорила об этом. Как же так, как же так...
  - Ничего, ничего, поплачь, легче станет, - неумело пыталась я ее успокоить, присев рядом на одну из табуреток.
  - Легче не станет, - в голос зарыдала она пуще прежнего.
  - Ну вот, совсем расстроилась, - огорчилась и я.
   Мила заварила ей крепкий чай. Таня пила почти машинально, делая маленькие торопливые глотки. Чай подействовал на нее успокаивающе, но Алла, на всякий случай, предложила ей накапать еще и валокордина.
  - Зачем? - Возразила я. - Не надо, ей и так стало легче.
  - А, может, она сейчас домой придет и ей наоборот хуже станет.
  - Ладно, только валокордин мне почему-то не внушает доверия.
  - А мне внушает. Обычное лекарство, что в нем странного?
  - Я вообще этот пузырек увидела впервые всего час назад. Тетушка никогда этим лекарством не пользовалась.
  - Значит, пользовалась, втихаря от тебя, - спокойно парировала Алла.
  Она сбегала в зал, где Ларка оставила пузырек с лекарством. Таня безучастно следила за тем, как моя подруга капает ей лекарство в чашечку, я ей в этом не мешала. Пусть поступает, как считает нужным. Алла заставила Таню выпить чай до самого дна и помогла ей дойти до дома.
  - Уф, еле дотащила, - сказала она по возвращении, отирая вспотевший лоб. - Она по дороге даже засыпать стала. А куда все подевались?
  - Да кто куда. В основном, сидят у тетушки в комнате. Мила тоже ушла, старушка, вроде, капризничать начала, - угрюмо ответила я.
  Только я это сказала, как на кухне немедленно возникла Милка.
  - Натка, что делать, - заорала она в своей обычной манере, нетерпеливо приплясывая возле меня. - Тетушка наотрез отказывается ночевать в своей комнате! Утверждает, что там пахнет смертью.
  - Что же, ее можно понять, - ответила я, - я бы тоже со страху умерла на ее месте. Представляешь, каково там находиться ночью, одной. Бр-р-р.
  - Так что делать будем?
  - Что-что? Не знаю, что. Дай подумать.
  - Даю, только думай побыстрее, а то тетушка сейчас бушевать начнет.
  Словно в подтверждение этих слов в кухню ворвалась тетушка в сопровождении целой свиты моих постояльцев. С первых же слов, произнесенный ею в мой адрес, я поняла, что ее смерть подружки мало тронула, зато перспектива выдать очередной каприз захватила полностью.
  - Халинка, где я буду спать? - Заорала она с порога.
  - Как где? У себя.
  - С ума сошла, что ли?! Да там только что бабка померла!
  - Ну и что, ее же убрали, - не подумав, ляпнула я.
  Что тут началось! Едва не задохнувшись от возмущения, тетушка выдала в мой адрес такое, что даже видавший виды Михаил восхищенно зацокал языком. А я лишний раз подумала о том, как хорошо, что дети еще не вернулись. И вообще, пора их уже отправлять отсюда к бабушке в деревню. Иначе я рискую потерять детей, получив взамен двух отъявленных головорезов. Терпеливо выслушав излияния тетушки, я спросила у нее, закончила ли она, и можно ли мне вставить слово. Тетушка исчерпала свой словарный запас, предоставив и мне право высказаться.
  - Тетя, я прекрасно понимаю твои чувства, мне и самой не по себе, так же как и остальным, - в знак согласия со мной, мои домашние одобрительно загудели. - Поэтому и ты должна нас понять. Нет у нас лишних свободных комнат. Можешь кому-нибудь предложить переночевать вместе с тобой или поменяться местами.
  - За кого ты меня принимаешь?! - Вытаращила на меня глаза тетушка.
  - Да ни за кого я тебя не принимаю. Возьми к себе Аллу.
  - Мне не страшно, но как я могу ложиться в постель, если в моей комнате умерла старуха?
  - Постель мы тебе сменим.
  - Не любите вы меня, - выразила свое мнение тетушка и заныв очередную свою песню, мрачнее тучи отправилась обратно к себе.
  - Вот ты мне удружила, подруга, - гадюкой зашипела на меня Алла.
  - А что мне оставалось делать? - Оправдывалась я. - Все равно ведь на кухне спишь, какая тебе разница. В комнате, наверное, удобнее.
  - В комнате да, но не в комнате тетушки.
  - Терпи, тебя сюда насильно никто не тащил.
  Алла прикусила себе язык и заткнулась. Я отправилась к себе, перебрала в шкафу остатки чистого белья, выбрала наиболее подходящее для тетушки и лично выгладила его. Затем позвала Аллу и торжественно вручила это белье ей.
  - Иди, подруга, и не думай о плохом.
  Алла взглянула на меня с укором, но ничего не сказала. Когда она ушла, я взглянула на часы и ахнула: шел третий час ночи. Домашние давно уже легли спать, а я все сидела и сидела, и никак не могла придти в себя. Уснуть мне удалось лишь под самое утро...
  
  ГЛАВА 12.
  
  К Олегу нас пустили только в понедельник. Он лежал один в уютной четырехместной палате бывшего заводского профилактория, переданного лет десять назад в ведение районной больницы. Профилакторий когда-то строился с прицелом на то, что в его стенах будет поправлять пошатнувшееся здоровье заводское начальство, поэтому назвать палату, в которую поместили Олега, палатой язык не поворачивается. Все чистенько, ухоженно, две смежных комнаты через стенку, в каждой из которых стоит по две опрятных кровати. Кроме того, палата оказалась оснащена раздельным санузлом, включая такое великое достижение человеческой мысли, как душ.
  Когда мы ввалились в палату Олега веселой галдящей толпой, он не преминул изобразить на лице признаки радости от встречи с нами. Лариса, как и полагается верной жене, сидела рядом с мужем. Она вообще с того момента, как ее супруга отвезли в больницу, не возвращалась домой.
  - А я думал, вы обо мне забыли! - Такими словами поприветствовал нас, слегка приподнявшись в постели, Олег.
  - Да ты что, как ты мог такое подумать?! - Возмутилась Мила. - Мы тебе фруктов целый пакет принесли, сока.
  - Спасибо, - растроганно ответил Олег, с благодарностью принимая пакет и передавая его жене. - Вот уж не думал, что вы придете.
  - Олег, что врачи говорят? - Спросила я, осторожно присев на краешек его кровати, рядом с уже устроившейся там Милой. - Как твое самочувствие?
   - Нормально, - кивнул он. - А врачи ничего особенного не говорят. Сперва думали, сердечный приступ, а потом выяснилось, что приступа никакого не было. Я отравился.
  - Отравился? Чем же ты мог отравиться?
  - Черт его знает, отравился чем-то. Сейчас разве узнаешь...
  - Да ты, вроде, ел то же самое, что и все мы, - принялась вспоминать Милка. - Печенье, торт, конфеты. Чем же ты мог отравиться?
  - Какая разница. Вы лучше расскажите, как там тетушка?
  - Живет помаленьку, нервы нам треплет.
  - Значит, вы ко мне без хороших вестей пожаловали?
  Тут в палату вошел доктор, довольно молодой и симпатичный на вид, вежливо поздоровался с нами и подошел к Олегу.
  - Как мы себя сегодня чувствуем? Ничего, ничего, скоро на поправку пойдете. Галя, какая у него температура?
   Сопровождавшая его медсестра, девушка еще более молодая, чем сам врач, просмотрела свои бумаги, и выдала ответ. Врач удовлетворенно хмыкнул и засобирался уходить. Тут меня посетила одна умная мысль, и я, извинившись перед Олегом, выскочила из палаты. Доктор еще не успел далеко отойти. Я окликнула его.
  - Да, я вас слушаю? - Вежливо обернулся он ко мне.
  - Я хотела узнать у вас об Олеге, больном из четвертой палаты.
  - Думаю, на ваш вопрос лучше меня ответит вон тот человек, - и он указал на мужчину, удобно расположившегося в холле, в кресле перед телевизором. Правда, телевизор был выключен, и мужчина во все глаза пялился не на его широкий экран, а в мою сторону, старательно делая при этом вид, что увлеченно читает газету..
  Пожав плечами, я направилась к нему.
  - Извините, что отвлекаю, - сказала я, когда он отложил в сторону газету и с любопытством взглянул на меня. - Но врач сказал, что вы мне можете чем-то помочь.
  - Вас зовут? - Приятным баритоном поинтересовался он.
  - Селезнева Наталья.
  - Да-да, вас то я и дожидаюсь здесь.
  - А вы, собственно, кто такой?
   Мужчина проткнул меня холодным, всеизучающим взглядом настолько прекрасных голубых глаз, что я, уже приблизительно поняв, с кем имею дело, в душе чертыхнулась про себя. Такому красавчику не в милиции бы работать, а сниматься в кино. Благо, внешние данные позволяют. Судя по всему, он был лет на десять младше меня, то есть как раз приходился ровесником нашему Олегу. Но в отличие от последнего, жиром к своему возрасту не заплыл, лишних килограммов не имел, и блеска здоровой кожи не утратил. Его умные голубые глаза в окаймлении черных, как смоль, густых бровей казались еще пронзительнее, а черные же, средней длины, аккуратно уложенные волосы лишь дополняли ощущение того, что передо мной находится яркая кинозвезда. За таким девушки, наверное, табунами ходят. Бросив украдкой взгляд на его руку, я заметила на ней обручальной кольцо. Выходит, кому-то все же повезло.
  Красавец-брюнет поднялся из кресла (он оказался высокого роста), поправил на себе дешевый костюм и только затем представился:
  - Капитан Неретин. Старший следователь отдела по раскрытию убийств криминальной милиции. Веду дело об убийстве Шатуновой Алевтины Ивановны.
  - Ведете что? - Глупо переспросила я.
  Вместо ответа он подхватил меня под локоть и отвел в сторону, к окну, где нас не могла услышать стоявшая за стойкой дежурная сестра. От него пахло каким-то дешевым мужским одеколоном, и яркий свет кинозвезды от этого заметно поблек.
  - Вы не ослышались. Я веду дело об убийстве вашей соседки.
  - Какое еще убийство, что вы несете?!
  - У нас есть все основания полагать, что в вашем доме произошло убийство. В крови и желудке покойной врачи нашли остатки отравляющего вещества.
  Капитан достал из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку и, расправив ее, чуть запинаясь прочитал длинное трудновыговариваемое название вещества.
  - И что это значит?
  - Это значит, что вашу соседку отравили.
  Сказать, что я испытала шок от этого известия, значит ничего не сказать. Я была просто вне себя от услышанного.
  - А с чего вы взяли, что ее отравили? Может, она сама? Или разве нельзя было предположить, что это вещество попало в нее случайно?
  - Можно, и эту версию мы тоже не сбрасываем со счетов. Но подозревать - это наша работа, понимаете?
  - Понимаю. Что вы от меня хотите?
  - Я рассчитываю на вашу помощь и на ваше молчание. Специально поджидал вас здесь. Мне рассказали о непростой ситуации, сложившейся в вашем доме, но хотелось бы услышать об этом и от вас.
  - Хорошо, - подумав, кивнула я, - но при одном условии.
  - Каком же, интересно знать?
  - Вы тоже расскажете мне все, что вам известно.
  - Какая вы шустрая, - удивленно протянул капитан. - А вы никогда не слышали о тайне следствия?
  - А вы никогда не слышали о повестках? - Парировала я.
  - Сдаюсь, - он поднял вверх руки и засмеялся, обнажив зубы в белоснежной улыбке. - Все я не расскажу, но кое-чем могу поделиться.
  Я собралась с мыслями и начала рассказ, пропуская по его ходу незначительные детали. В конце концов, наша с ним встреча была неофициальной. Неретин слушал меня с большим вниманием, делая по ходу разговора какие-то пометки в своем блокноте. Тем временем наши распрощались с Олегом и вышли из палаты. Я помахала им рукой, показывая, чтобы они меня не ждали. Мила махнула в ответ, и они покинули профилакторий. Я осталась и продолжила свой рассказ, а потом, в соответствии с нашим уговором, потребовала сведений и у него. Капитан пытался было уклониться от ответа, но я оказалась более настойчивой, чем он упрямым. В итоге Неретин согласился, и я узнала несколько очень любопытных фактов. Оказывается, Александр Филиппович поднял тревогу не зря. Смутившие его синие пятна на деле оказались одним из симптомов сильного отравления каким-то лекарством. Вот и заинтересовалась этим делом милиция. По всему выходило, что несчастную Алевтину Ивановну отравили именно у меня дома, так что отпираться было бесполезно. Но кто и зачем сделал это? И чем же все-таки ее могли отравить? Что за сильнодействующее вещество могло храниться у нас дома? И тут я вспомнила об Олеге и его каплях.
  - А глазными каплями ее могли отравить? - Внезапно осенило меня.
  Капитан живо заинтересовался этой новой информацией, и я честно рассказала о флаконе глазных капель, приобретенных Олегом по случаю в аптеке, и о том, что капли эти могли при определенных обстоятельствах серьезно угрожать здоровью.
  - Кто еще знал об этом?
  - Да, все знали. Дом у нас небольшой, комнат немного, и они все маленькие. Вот и ходят у нас все друг за дружкой, податься ведь некуда.
  - А где эти капли хранились?
  - Чего не знаю, того не знаю. Олег их куда-то сунул, а куда, не знаю. Ах да, вспомнила, он же их все тетушке моей показывал, хвалил. Впрочем, я могу что-то и перепутать. Знать бы раньше, все бы запомнила.
  Поговорив еще о разных подробностях того вечера, мы с капитаном попрощались. Правда, он обещал зайти вечером.
  Вернувшись домой, я сразу напоролась на немой вопрос Милы.
  - Так, знакомый один, - ответила я, ни на толику не утолив ее любопытство. - Позже расскажу, вечером, извини.
  Мила спорить не стала, хотя это и было на нее не похоже. До вечера было еще далеко, и я решила сходить проведать Таню, нашу соседку. Сунув ноги в сапожки и накинув на плечи легкую осеннюю куртку, я выбежала из дома. Соседи долго не открывали мне дверь, и я даже стала мерзнуть, пожалев о том, что не оделась потеплее. Нажав в сотый раз на кнопку звонка, я уже собиралась было уйти, решив, что никого нет дома, как вдруг в двери заскрежетал вставляемый в замочную скважину ключ. Мгновение спустя дверь отворилась и на ее пороге возникла бледная тень. Других слов, чтобы описать Таню, я и подобрать не могу. Бледная, измученная тень в помятой ночной рубашке, с огромными темными кругами под глазами, болезненно щурившаяся от дневного света - вот и все, что осталось от Тани.
  Скользнув по мне равнодушным взглядом, она, пошатываясь, побрела вглубь квартиры. Я вошла внутрь, и, прикрыв за собой дверь, отправилась следом. Таня добралась до своей спальни и без сил рухнула на кровать.
  - Таня, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?
  Вопрос был глупым, потому что человек, который выглядит так невыразительно, не может чувствовать себя хорошо. Таня не отвечала ни на один мой вопрос, вряд ли вообще замечая мое присутствие. Свернувшись калачиком, она дрожала от бившего ее озноба.
  Я помогла ей поудобнее улечься в постель, укрыла сверху теплым одеялом и отправилась на кухню приготовить чего-нибудь горячего. Конечно, следовало вызвать врача, но в тот момент я об этом не подумала. Поставила на плиту чайник, порылась в шкафчиках, в холодильнике и нашла там баночку с медом и несколько упаковок аспирина. Аспирин давать больной я побоялась, поскольку не знала, чем она больна. Когда я вернулась в спальню с чашкой чая и баночкой меда в руках, Таню уже не бил озноб, напротив, она обливалась потом и тихонько стонала.
  Присев рядом с ней, я помогла ей приподняться в постели и заставила выпить весь чай до конца и поесть меда с ложечки. Как только она это сделала, ей стало гораздо лучше. Судя по горе немытой посуды в раковине на кухне и другим следам, Таня пребывала в таком состоянии уже не первый день. Интересно, куда подевался ее муж, Николай? Должно быть, укатил в очередную командировку. Так или иначе, Таня осталась дома одна, и никто, кроме меня, не мог за ней присмотреть.
  Выпив чай с медом, Таня заметно порозовела, а спустя еще пару минут смогла даже нормально заговорить со мной. Из ее слов стало ясно, что плохо ей стало еще в субботу, сразу после того, как она вернулась домой от нас. Оставшись дома одна, она почувствовала сильное головокружение, ноги стали как ватные, и все, что она сумела заставить себя сделать, это дотащиться до кровати и рухнуть в нее без сил. Следующие два дня Таня помнила смутно, и только сегодня немного пришла в себя, услышала сквозь заложившие уши пробки звонок в дверь и даже сумела мне открыть.
  - Наверное, отравилась чем-то, - вымучив на изможденном лице слабое подобие улыбки, призналась в конце Таня.
  Слушая ее рассказ, я невольно переносила все на себя и на свой дом. Мне показались странными ее последние слова об отравлении. Я не верю в случайные совпадения и не верила в них никогда в жизни, с детства приучив себя к мысли, что все, что ни происходит в мире, вызвано какими-то объективными обстоятельствами, и всему есть свое объяснение. Объяснение происходящему также наверняка было, и я в своих мимолетных размышлениях несомненно приближалась к нему, но чем ближе оно становилось, тем страшнее было мне. Если и Таня стала жертвой отравления, то по всему выходило, что отравилась она в субботу, в тот же самый день, когда умерла Алевтина Ивановна, а Олег попал в больницу. А это доказывало бесспорно: все трое отравились в моем доме. Но если с Алевтиной Ивановной еще была какая-то ясность, скорее всего, причиной ее смерти стал прием недоброкачественного лекарства, то что случилось с Олегом и Таней? Последняя отвлекла меня от раздумий, сообщив, что очень мне благодарна, но теперь ей хотелось бы немного поспать. Я вняла просьбе и, укутав ее в одеяло, ушла. Уже из дома позвонила в больницу, пригласила к телефону Александра Филипповича и в двух словах рассказала ему о Тане. Он обещал к ней заехать.
  А вечером наш дом посетил капитан Неретин. Он явился не один: его сопровождал эксперт-криминалист, небольшого росточка, худенький и довольно мрачный субъект. Судя по угрюмому выражению на его лице, он редко когда в жизни улыбался, а возможно и вовсе не знал, что такое улыбка и хорошее настроение. Буркнув с порога что-то неопределенное себе под нос, он неторопливо стащил с себя большую мохнатую шапку ярко-рыжего цвета, обнажив проеденную плешью голову, и замер в ожидании распоряжений капитана. Неретин попросил меня собрать всех домашних где-нибудь в одном месте. Я пробежалась по комнатам, согнав всех домашних в зал. Из участников субботних событий не хватало только Олега и Ларисы, но у них была уважительная причина: оба безвылазно находились в больнице. Больших трудов стоило вытурить из комнаты тетушку, которая затаила на всех нас страшную обиду и почти ни с кем не разговаривала. Но самой главной все же оказалась проблема размещения такого большого количества людей. Мила, Миша, Виктор и Алла кое-как устроились на диване, тетушку я запихнула в одно кресло, детей в другое, Неретину и его помощнику предложила по стулу, а сама притащила из сарая старенькое потрепанное кресло, которое с трудом уместила в свободном углу. Неретин терпеливо ожидал, пока я усядусь, молча наблюдая за моими безуспешными попытками сделать это. Кресло, которое я принесла, когда-то было очень удобным и модным, но те времена давно прошли, само кресло успело потерять почти всю свою обивку, особенно пострадали его подлокотники, оголившиеся практически полностью, что было не очень удобно для сидящего, поскольку металлические подлокотники являлись, по сути, единым целым с ножками, и холод металла неприятно передавался лежащим на подлокотниках рукам. Когда я запихнула свой зад в кресло, капитан прокашлялся для солидности и начал:
  - Зовут меня капитан Неретин, и я веду дело об убийстве Шатуновой Алевтины Ивановны.
  Здесь он выдержал паузу, внимательно наблюдая за реакцией моих родственников. Я к этому известию отнеслась гораздо спокойнее, ибо обо всем уже знала, а вот Аллу скрючило так, что она едва не выпихнула с дивана щупленького Михаила, который настолько был озабочен тем, как бы удержаться на месте, что не придал словам капитана должного внимания. В глазах Милы застыли тревожное ожидание и испуг, Виктор поперхнулся и кашлял потихоньку, подставив ко рту кулак. Сережка с лучезарной улыбкой пихал в бок брата и весело подмигивал ему. И только тетушка хранила олимпийское спокойствие. Она недвижимо сидела в своем кресле и методично гладила свернувшуюся клубком у нее на коленях Кшиську.
  - Вы сказали, убийство? - Первым дар речи вернулся к Алле.
  - Да, у нас есть все основания полагать, что Алевтина Ивановна Шатунова была отравлена.
  - Подождите, я не поняла, - быстро прервала его Мила, - разве она умерла не от сердечного приступа? Она же была очень старенькая.
  - А чем она... отравилась? - Вопрос застрял у Аллы в горле.
  - К сожалению, я не имею права разглашать вам некоторые известные нам факты.
  - Зачем же вы тогда нас здесь собрали?
  Неретин объяснил, что собрал нас затем, чтобы с нашей помощью попытаться восстановить события минувшей субботы. Так как отсутствовали Олег с Ларисой, то их роли вызвались сыграть сам Неретин и его мрачный эксперт-криминалист. Сложнее было еще с двумя персонажами того дня: мы никак не могли подобрать человека, который исполнил бы роли Алевтины Ивановны и соседки Тани. Неретин настаивал на том, чтобы ее вызвали сюда, и мне пришлось рассказать ему о Танином плохом самочувствии.
  Спор о том, кто же будет играть наших соседок, мертвую и еще пока живую, разгорался с каждой минутой. Дабы он не перешел в настоящую ссору, я настояла на том, чтобы это сделали мои сыновья, мотивируя это тем, что их все равно в момент смерти соседки в доме не было. Таким образом, мы решили эту проблему без особого мордобоя и принялись за дело. Мужики внесли в зал из спальни наш большой стол-книжку, за которым мы в тот вечер пили чай, женщины расставили стулья и накрыли на стол. Правда, в доме не оказалось ни печенья, ни конфет, ни торта, и пришлось их чем-то заменять. Вместо конфет Виктор насыпал в вазочку каких-то грязных гаек, за что получил от меня в подарок свирепый взгляд. Печенье заменили игральные карты, умело разложенные Милой по широкому блюду. Место торта занял Сережкин пластилин. Слава Богу, чай у нас нашелся.
  Мы тщательно проинформировали Неретина о происхождении каждого блюда, а затем уселись за стол. Стул, на котором сидела Алевтина Ивановна, остался пустым, и потому на него было решено положить две подушки с дивана. Итак, мы все устроились и принялись пить чай, который единственным из продуктов был настоящим. Спустя минуту Неретин внезапно поднялся со своего стула и закричал:
  - Не верю! Никогда не поверю, что вы молча сидели и пили чай.
  - Нет, конечно, мы разговаривали.
  - А сейчас почему молчите?
  Мы растерянно переглянулись между собой.
  - А о чем нам говорить? - Робко поинтересовалась Мила.
  - Как о чем? О том же, о чем говорили в прошлый раз.
  - Да разве сейчас можно припомнить, о чем мы говорили? - Разочарованно протянула Алла. - Так, простые житейские разговоры, подумаешь. Кому они интересны?
  - Мне, - безапелляционно отрезал Неретин.
  Мы собрались и начали припоминать наш разговор.
  - Милочка, у тебя, как всегда, вышло отличное печенье, - начал первым Виктор, со скучным лицом взяв с блюда несколько игральных карт.
  - Алла, положи мне кусочек торта, - потребовала тетушка.
  Алла взяла у нее блюдечко и десертным ножом ловко подцепила из коробки зеленую полоску пластилина.
  - Благодарю, - поблагодарила ее тетушка и самым натуральным образом взялась за ложечку.
  - Вы и нам говорите, что делать, - напомнил о своем присутствии Неретин.
  - Как что? Эта бегемотиха Ларка за чаем конфет слопала штук десять и торта куска три, - победоносно взглянув на Милу, выдала Алла.
  Эксперт-криминалист тоскливо взглянул на капитана и, тяжело вздохнув, покорно потянулся к гайкам.
  Так мы просидели минут десять, хотя в прошлый раз у нас на это ушло более часа. Но ведь невозможно все припомнить, тем более, что никто специально этого и не делал. Уверена, ни один человек не вспомнит спустя два дня ни одной из случайно оброненных им ничего не значащих фраз. Вот и мы ничего больше не припомнили, хотя старались изо всех сил. Эксперт все с тем же хмурым выражением лица меланхолично перебирал на своем блюдце гайки-конфеты, Сережка у себя соорудил целый букет из карт, пластилина и гаек. Потом все блюда у нас опустели: их содержимое перекочевало на нашу посуду. Тут и вышла небольшая заминка.
  - В чем дело? Почему остановились? - Всполошился Неретин.
  - А дальше у нас Кшиська взбесилась, - радостно сообщил представителю закона пытавшийся казаться серьезным Денис.
  - Кто у вас взбесился?!
  - Кшися, - повторила тетушка, в доказательство своих слов демонстрируя капитану мирно спящее у нее на коленях животное. - Но Денисик путает, до этого мне стало плохо, и Мила принесла лекарство.
  - С этого момента подробнее, - потребовал капитан.
  - Мне стало плохо с сердцем, - пожаловалась тетушка, - и тогда Милочка принесла мне валерианки, она мне всегда помогает.
  - Я могу взять этот пузырек? - Мигом оживился заскучавший было эксперт.
  - Вряд ли, - растерянно развела руки в стороны Мила. - Валерианки больше не осталось, и я его выбросила.
  - Кто, кроме вас, еще пил эти капли?
  - Только я, - не задумываясь ответила старушка. - Да, еще и Олег, потом. Я разрешила Ларе накапать и ему немного. Бедняжка еле дышал.
  - Ой, а помните, как соседская бабка смешно дышала, пока тетя Алла ей по спине не врезала, - рассмеялся непосредственный Сережка.
  Неретин вконец запутался, и мы еще битый час заново переигрывали все сценки, включая поперхнувшуюся Алевтину Ивановну, которую изображала лично я. Алла от души хлопала меня по спине, за что я тихо, сквозь зубы пообещала отомстить ей в ближайшем будущем. Затем мы долго объясняли капитану, почему у нас сошла с ума Кшиська, пробежались в том же порядке по улице и вернулись домой. Вернее, вместо нас возвращался Неретин, а мы с Виктором как могли изображали Ларку с Олегом. Должно быть, наше актерское мастерство оставляло желать лучшего, поскольку Неретин довольно странно ухмылялся и в довершение всего повертел пальцем у виска. Сережка застыл у кровати тетушки в позе покойника и все время хихикал, мешая сосредоточиться и нам. Когда нам все же удалось проделать все действия до конца, все без исключения были измотаны до предела, зато на поверхность всплыла одна важная деталь, которую раньше мы с упорством, достойным осла, не замечали. Этой деталью оказался обычный флакон валокордина, одно упоминание о котором сразу расставило все по своим местам. Ведь валокордином Ларка поила Олега, потому что валерианка кончилась. А кроме Олега, насколько я помнила, из того пузырька досталось и Алевтине Ивановне. Неретин сразу ухватился за эту версию. Если предположить, что отравление вызвал именно этот препарат, да еще и учесть состав пострадавших, то многие вопросы отпадали сами собой. К тому же Алла припомнила, что из этого пузырька она накапала валокордина соседке Тане. Концы сходились с концами, оставалось только найти злополучный флакон.
  Вот тут-то и начались трудности. Мы никак не могли найти флакон. Как выяснилось, последней в руках его держала моя подруга, Алла, как раз тогда, когда потчевала данным лекарством Таню. Словно стадо бизонов топали мы по квартире, но все было тщетно: флакон исчез, испарился.
  - Может, его содержимое тоже закончилось, и вы выбросили его на свалку? - Озадаченно чесал затылок Неретин.
  - Ис-клю-че-но, - стоя посреди кухни с растерянным видом по слогам отвечала Мила. - Лично выносила мусор, никакого флакона не было и в помине.
  - Я точно помню, что флакон был почти полон, - поддержала ее Алла, - я даже специально его вот сюда поставила, в шкафчик.
  В шкафчик мы до этого заглядывали уже раз двадцать. Не было там никакого флакона. Не было его и в тумбочке тетушки. Дело дошло до того, что Мила даже принялась тщательно обнюхивать Мишу, но то ли не было в его дыхании ничего похожего на валокордин, то ли он и правда не пил это лекарство. Так или иначе, но Мила его отпустила подобру-поздорову.
  Больше всех кипятился эксперт-криминалист. За время пребывания в нашем доме он успел освоиться и теперь крыл нас почем зря.
  - Остолопы, - гремел он, - самую важную улику замылить умудрились! Все, ухожу с этой работы, бросаю ее к чертовой матери!
  - Не беспокойтесь вы так, - ласково успокаивала его Мила, - если мы не найдем этот флакон, то другой вам купим.
  Эксперт обдал ее выразительным взглядом и схватился за голову.
  - Ищите, ищите, - подгонял нас Неретин, - возможно, это наша единственная зацепка. Если мы не найдем флакон, то рискуем так никогда и не узнать правду об убийце. А ведь им может оказаться любой из вас!
   Зря он это сказал. Домашние замерли, как по команде. А когда снова взялись за поиски, то вели их уже не столь активно. Миша, задумчиво стоя у окна, принялся бесцельно передвигать по подоконнику один из горшков с цветами; Алла в сотый раз перебирала содержимое кухонного шкафчика; Виктор ушел в зал и залез там под диван.
  - Нашел!!! - Заорал он оттуда пару минут спустя.
  Окрыленные надеждой на удачное завершение поисков, мы со всех ног бросились в зал. Виктор еще лежал под диваном.
  - Вот он лежит, круглый. Черт, рассыпался!
  - Как рассыпался? Ты что там нашел?
  - Не знаю. А, подожди, вот он, нащупал.
  Виктор задрыгал ногами и вылез из-под дивана. Несмотря на то, что под оной мебелью ежедневно протирался влажной тряпкой пол, мой муж был весь в пыли и паутине. Лучезарно улыбаясь, Виктор поправил на носу очки и протянул нам на раскрытой ладони нечто, неопределенных формы и цвета. Я потянула носом. Запах был отвратительным и до боли знакомым. Сколько скандалов случилось из-за него у нас с тетушкой!
  - Немедленно выбрось эту гадость, - закричала, скривив губки Мила.
  Виктор растерянно хлопал ресницами, не понимая, о чем идет речь.
   - Нет, не надо, - рванулся вперед эксперт, натягивая на руки резиновые перчатки, - все бы вам выбрасывать. Это еще исследовать надо.
  Вынув из кармана небольшой плотный пакетик, он расправил его и аккуратно двумя пальцами взял у Виктора кошачий экскремент.
  - Возможно, нам удастся найти какие-то следы вашего валокордина, - пояснил он, опуская круглую гадость в пакетик.
  Виктор, брезгливо вытянув перед собой, словно лунатик, руки, отправился в ванную. По дороге он от души приложился к попавшейся под ноги Кшиське, и тетушка привычно схватилась за сердце. Выработанный в Миле условный рефлекс при первых же признаках мнимого сердечного приступа понес ее на кухню. Неретин вяло поплелся за ней. Повинуясь стадному инстинкту, потянулись на кухню и мы. Мила уже шарила в шкафчике, когда мы вошли. Неретин молча наблюдал за ней.
  - Стоп!!! - Неожиданно заорал он, выбросив вперед руку.
  Бедная Мила испуганно замерла в неудобной позе у раскрытого шкафчика, держа в одной руке ручку дверцы, а в другой специальную тетушкину чашечку для лекарств. Капитан на цыпочках подкрался к моей сестре и осторожно заглянул в чашечку. Мила боялась пошевелиться, и следила за движениями следователя одними глазами.
  - Что это? - Спросил у нее капитан.
  - Чашка, - с трудом выдавила из себя Мила таким голосом, будто эта чашка являлась неопровержимым доказательством ее вины.
  - Сам вижу, что чашка.
  - А зачем тогда спрашиваете?
  - Я спрашиваю, для чего она предназначена?
  - Чашки предназначены для того, чтобы из них пить, - бодро отрапортовал сзади Миша, приходя на помощь жене.
  - Вы что, за идиота меня держите? - Взревел капитан. - Повторяю вопрос: это та самая чашка, в которую наливали лекарство Шатуновой?
  - Смотря какое, - пыхтела, обливаясь потом, Мила, все еще балансируя на одной ноге в неудобной позе.
  - Михалыч, бери, - хищно сузив глаза, приказал капитан.
  Эксперт Михалыч коршуном налетел на Милу и отобрал у нее чашечку. И тут не выдержала тетушка.
  - Молодой человек, по какому праву вы изымаете мою любимую чашечку? Известно ли вам, что эта чашечка ручной работы, сделана в единственном экземпляре в далеком Тибете и была привезена в Европу специально для меня? Известно ли вам, что эта чашечка обладает специальным энергетическим зарядом, которым не обладают обычные чашечки, и потому лекарства имеют хоть какую-то силу только в том случае, если их принимать из этой чашечки?
  Неретин окинул ее усталым взглядом и бросил эксперту:
  - Все, хватит. Отдай чашечку. Отдай, я сказал.
  Эксперт с видимым сожалением вернул чашечку Миле.
  - Пойдем отсюда, - позвал эксперта Неретин.
  - Но мы вам еще не все рассказали, - крикнул им вдогонку Миша.
  - Спасибо, не надо, - донеслось из прихожей и вслед за тем громко хлопнула входная дверь.
  - Эй, а мне можно теперь двигаться? - Отчаянно завопила уставшая Милка.
  - Двигайся, - милостиво разрешил Виктор, с явным пристрастием обнюхивая со всех сторон свои руки.
  Мила облегченно вздохнула и отпустила дверцу шкафчика.
  - Пани Ванда, сейчас я вам накапаю, подождите немного.
  - Интересно, чего? - Вежливо осведомилась тетушка.
  Мила растерянно взглянула на нас. В доме не осталось ни одного сердечного лекарства...
  
  ГЛАВА 13.
  
  Соседку Таню увезли в больницу на следующее утро. Позвонив туда, мы узнали, что она, похоже, отравилась тем же лекарством, что и Олег с Алевтиной Ивановной, но, в отличие от двух предыдущих жертв, принятая ею доза, по счастью, оказалась менее опасной для жизни. Иначе я наверняка вместо больной соседки обнаружила бы очередной хладный труп.
  Узнав об этом, домашние впали в состояние потрясенного оцепенения. Хотя об убийстве никто старался не говорить, по крайней мере до тех пор, пока не наступит хоть какая-то ясность, и все занимались своими привычными делами, в атмосфере дома все же ощущалась излишняя настороженность. Алла держалась особняком, лишь изредка снисходя до общения с нами; Витя с Мишей по-прежнему ходили парой, но от нас старались по возможности отгородиться. Мила практически не покидала пределов кухни, находя себе непонятно какую работу. Уверена, что каждый питал себя подозрениями, ибо я сама иной раз косо смотрела в сторону кого-нибудь из проходивших мимо домашних. Даже дети притихли, и почти все свободное время проводили или на улице, или в гостях у друзей, напрочь забыв об уроках.
  После звонка в больницу, я ушла в свою спальную и для надежности закрылась изнутри на задвижку. Пусть теперь сколько угодно колотятся, все равно не открою. Даже если начнется пожар, или наводнение. Я бухнулась на кровать, широко раскинув в стороны руки, и закрыла глаза от неземного блаженства. Спрашивается, много ли человеку надо в жизни для счастья? Мне надо совсем немного: тишины и покоя. Да еще мягкую кровать, чтобы было на что бросить свои ноющие кости.
  Плотно прикрытая дверь почти не пропускала шум, доносящийся из соседней комнаты, и меня понемногу стала охватывать легкая дремота, но, что удивительно, сон как таковой не приходил. Меня будто бы обволокло мутной, непроницаемой дымкой, из которой один за другим начали выплывать странные образы. Вот мимо меня с жутко противной мордой проплыла мокрая Кшиська, за ней вприпрыжку пронесся Сережка с дубинкой. Вслед за тем перед глазами как настоящая встала дымящаяся чашка с чаем, в которую одна за другой срывались из огромного пузатого черного пузырька смертельные капли... Я вскрикнула и проснулась. По лбу струился холодный пот, но мне было жарко. Решив больше не спать, я подложила под себя подушки, включила бра и устроилась читать какой-то женский роман. Первые страниц сто проглотила быстро, затем мне стало противно, и я отложила книгу в сторону. В таких книжонках всегда все ясно с самого начала.
  И тут кто-то настойчиво забарабанил в дверь.
  - Мам, открывай, - раздался за дверью голос Сережки.
  - Меня нет, уходи, - крикнула я в ответ.
  - Ну, как хочешь. Я думал тебе пузырек с лекарствами нужен.
  При одном только упоминании пузырька с кровати меня словно ветром сдуло. Я торопливо открыла дверь и затащила Сережку внутрь.
  - Показывай!
  Сережка выудил пузырек из кармана джинсов. Я схватила его и жадно прочитала этикетку. Это оказался пустой пузырек от валерианки.
  - Где ты его взял?
  - Да нигде. Он у меня в комнате лежал.
  - Как в комнате? - Ахнула я. - Его же тетя Мила выбросила.
  - Нет, она его хотела выбросить, но я его из мусорного ведра вынул. Хотел потом туда воды добавить и на Кшиське попробовать.
  - Нет, с тобой невозможно бороться, - тяжело вздохнула я, думая про себя, как все же хорошо, что Сережка всегда поступает по своему. Ведь сейчас это его своеволие может помочь раскрыть тайну смерти соседки. - Скажи, а пузырька от другого лекарства, от валокордина у тебя нет?
  - Нет, но если ты дашь денег на мороженое...
  - И не проси. Если дам, опять разболеешься.
  - Значит не дашь? - С хитрющей улыбкой спросил для верности еще раз мой сын. - Ладно, тогда я тебе не скажу, где твой пузырек лежит.
  - А ну постой, - я схватила его за плечо и развернула к себе лицом. - Что ты сейчас сказал?
  - Я сказал, ты мне дашь денег на мороженое.
  - Не притворяйся. Пузырек из-под валокордина тоже у тебя?
  - Нет, но я знаю, у кого он. Дай денег на мороженое, тогда скажу.
  Я кинулась к своей прикроватной тумбочке. Там, в одной из книг, у меня всегда лежало несколько банкнот, отложенных на непредвиденные расходы. Случай требовал жертв, и потому я решительно раскрыла любовный роман. Вынув одну из купюр, я помахала ею перед носом сына:
  - Он лежит у бабки под подушкой.
  - Что?! - От услышанного известия у меня перехватило дыхание.
  - У бабки под подушкой, - повторил Сережка, аккуратно сворачивая и укладывая деньги в карман. - Я подсмотрел, как она его туда прятала, когда к нам из милиции приходили.
  - Что же ты тогда молчал?! Мы же как раз и искали этот пузырек.
  Когда Сережка ушел, я прикрыла дверь в спальню, и снова улеглась в кровать. Теперь мне было не до сна. Я вертела в руках пузырек из-под валерианки, заглядывала одним глазом внутрь и даже осторожно нюхала его. В пузырьке вполне мог оказаться яд, и потому следовало обращаться с ним осторожнее. Несколько раз я порывалась встать и позвонить капитану Неретину, но после того, что сказал Сережка, мне страстно хотелось самой проверить эту информацию, и заглянуть на минутку в комнату тетушки. Интересно, зачем она спрятала пузырек? Чтобы досадить нам? И как он вообще у нее оказался? Чем больше думала я об этом, тем больше вопросов возникало в моей голове. Решив больше не мучить себя излишними подозрениями, я соскочила с кровати и отправилась на поиски родни. Мужики куда-то ушли, а женщины в полном составе пили чай на кухне.
  - А, Натка, - обрадовалась моему появлению Мила, - присоединяйся.
  Я не стала отказываться и села за стол. Алла налила мне чай, а Мила подвинула ко мне поближе вазочку с печеньем и конфетами. Некоторое время мы пили чай молча, сосредоточенно пыхтя и прихлебывая. Потом я не выдержала и спросила:
  - А что, тетушка еще не выходила?
  - Болеет, - ответила, шумно прихлебывая горячий чай, Алла.
  - И что, совсем вставать не собирается?
  И тут мне улыбнулась удача. Мимо дверного проема тихо прошелестела бледная немочь, как с некоторых пор начал называть мою тетушку Сережка. Я подождала, пока не закроется дверь туалета и сорвалась с места. Воздух в комнате тетушке был ужасен. Помимо лекарств, здесь стоял тяжелый дух человеческого тела. Комната давно не проветривалась.
  Памятуя о том, что если тетушка вернется и застанет меня здесь, скандал может разгореться ужасный, я быстренько подошла к кровати и откинула в сторону подушку. Никакого пузырька под ней не оказалось. Тогда я на всякий случай пошарила рукой по простыне и уже собиралась уходить, когда послышался негромкий стук. Что-то упало на пол. Я опустилась на четвереньки и полезла под кровать, благо, она у тетушки высокая. Под кроватью было темно и пыльно. Разглядеть что-либо в такой темени было изначально делом бесполезным. Я пару раз провела рукой по полу перед собой, но ничего, кроме пыли, не обнаружила. Мне нужен был свет, фонарик или хотя бы спички. Спички лежали на полочке у газовой плиты. За ними надо было еще сходить, а время меня уже поджимало. Не прошло и десяти секунд, как мои предположения подтвердились самым наихудшим образом. Только я начала выползать из-под кровати, как дверь открылась и в комнату вошла тетушка. Я едва успела затащить ноги обратно под кровать. К счастью, тетушка меня не заметила и спокойно улеглась в постель. Я лежала под ней тихо-тихо, слушая, как жалобно скрипят над моею головой кроватные пружины. Тетушка поворочалась немного и затихла. А я оказалась в очень глупом положении. Единственное, на что я могла надеяться в данной ситуации, так это на то, что тетушка в конце концов заснет, и мне удастся незаметно выбраться из комнаты. Я навострила слух, готовая при первых же признаках храпа сорваться с места. Но тетушка не храпела. Все-таки она провела в постели уже около суток и уж конечно успела хорошенько выспаться. Находиться долгое время в одной позе было неудобно, и я осторожно повернулась на бок, упершись при этом плечом в низ кровати. Под голову я подставила руку, приловчила ее поудобнее и тут что-то твердое попало мне под локоть. Тогда я перевернулась обратно на живот и, пошарив рукой перед собой, к великой своей радости нащупала пузырек. Отвинтив крышку, с удовольствием вдохнула идущий оттуда запах валокордина. Теперь предстояло решить, как отсюда выбираться.
  Долгий час, не меньше, я тщетно ломала над этим голову, и уже совсем было отчаялась, когда до моих ушей донесся богатырский храп. Ликуя в душе, я полезла на свободу. Выбравшись из-под кровати, попыталась подняться на ноги и с ужасом поняла, что не смогу этого сделать. Мое тело отказывалось мне подчиняться. Острая боль в районе поясницы почти полностью сковывала мои движения. Все, что я смогла сделать, так это кое-как встала на четвереньки. Кровь бешено побежала по жилам, тысячи острых иголок впились в мои ноги. Попеременно напрягая и расслабляя мышцы ног, я немного ослабила давление иголок, и им на смену пришла жуткая чесотка. Зная по опыту, что если начать чесаться, станет еще хуже, я сцепила покрепче зубы и потихоньку двинулась к двери.
  - Натка, что это с тобой? - Мила едва не выронила из рук кастрюльку, увидев как я на четвереньках заползаю на кухню.
  - Все нормально, ноги судорогой свело.
  Я добралась до ближайшей табуретки и с помощью сестры взгромоздилась на нее. На табуретку, не на сестру. Вытянув ноги, терпеливо дождалась, пока они не придут в норму. Когда мое состояние нормализировалось, встала и пошла к телефону. Неретин снял трубку после первого же гудка.
  - Товарищ капитан, это вас Селезнева беспокоит. У меня есть информация, которая вас может заинтересовать. Но по телефону не могу. Вы можете приехать сегодня к нам домой?
  - Да объясните же, зачем?
  - Не могу по телефону. Приезжайте, не пожалеете.
  Я положила трубку и вернулась в свою спальню. Ждать пришлось недолго. Неретин приехал минут через пятнадцать. К счастью я увидела его в окно и успела выскочить навстречу еще до того, как капитана мог заметить кто-нибудь из моих родных.
  - Что стряслось? - Брякнул, вывалившись из машины, капитан.
  - Вот, держите, - я шагнула ему навстречу и вынула из кармана два пузырька. - это те самые пузырьки от валерианки и от валокордина.
  - Где вы их нашли? - Удивился он, не скрывая своего восторга.
  - Представляете, он был у моей тетушки. Сережка подсмотрел, как она прятала его под свою подушку.
  Я вкратце поведала ему о том, как пузырьки оказались у меня. Неретин, сунув оба пузырька в карман, сухо поблагодарил меня за помощь.
  - Вы уж держите меня в курсе, - попросила я капитана.
  - Договорились, - сказал он на прощание.
  Я дождалась, пока милицейская машина не скроется из вида, и вернулась в дом. Теперь оставалось только одно: ждать результаты экспертизы.
  
  ГЛАВА 14.
  
  Говорят, что в маленьких провинциальных городках нет места большим страстям. А я знаю достаточно живых тому примеров, начиная от амурных дел и заканчивая криминальными разборками. Пусть живущие здесь люди и не достигли небывалых высот, но слеплены они из того же теста, что и другие. Они так же, а может и больше, изменяют своим супругам, так же готовы рискнуть ради денег или карьеры. Им тоже хочется жить, ведь живут они на той же планете, что и другие, более благополучные люди. И неправильно было бы думать, что лишь в столице бушуют страсти, достойные описания в романе.
   В моем доме тоже бушевали страсти. Тихие и странные, они выплескивались наружу лишь в наших редких разговорах, и обретали порой совсем замысловатую форму, скрывающую меж тем в себе вполне определенный и понятный всем смысл. Чего стоит только разговор о зомби, зашедший между нами пару дней спустя за поздним ужином.
  - Зомби не бывает! - Ожесточенно доказывал Алле много читавший об этом Денис. - Это все сказки. А придумали их африканцы.
  - Почему? - В своем очередном невообразимо жутком балахоне Алла сама походила на зомби, тем более, что сходство это усиливала и ее кричащая косметика: Алла не признавала полутонов и красилась, словно индеец, выходящий на тропу войны.
  - Не знаю. Может, они очень умные были.
  - Нет, зомби придумали наши. Сказки о живой и мертвой воде помните? Там трупы поили живой водой и появлялись зомби.
  Такие ничего вроде бы не означающие споры в последние дни все чаще возникали между членами нашей новой большой семьи, и мы привыкли не обращать на них внимание. А вот тетушка, напротив, старалась, по возможности, не пропускать ни одной такой беседы. Вот и на этот раз, методично прихлебывая традиционный чай, она слушала спорщиков с нескрываемым любопытством.
  - Интересно, а живая вода существует на самом деле? - Спросил у Аллы Денис. - Какой-нибудь прототип, лекарство.
  - Насчет живой не уверена, а вот мертвая вода существует. Я даже знаю рецепт ее приготовления.
  - Ой, расскажи, а то, если я его не узнаю, то умру от неутоленной жажды любопытства, - тут же по обыкновению загорелась Мила.
  - Нет, от этого не умрешь. А вот если выпьешь хоть немножечко такой водички, тогда уж точно окочуришься.
  - Неужели она настолько опасна? - Засомневался Виктор, привыкший всегда и во всем следовать строгому расчету.
  - Достаточно сделать несколько глотков, чтобы отдать Богу душу.
  - Ой, да ты опасная женщина, - многозначительно протянул Виктор, - с ядами знакома. Ты, случаем, не подсыпала ничего в чашку накануне?
  - Отстань, если бы и подсыпала, то тебя уж точно не забыла бы.
  - Алла, не отвлекайся, пожалуйста. - Попросила Мила. - Мне ужасно хочется узнать рецепт.
  - А зачем? - Вздернула ярко накрашенные брови Алла. -Ладно, так и быть, расскажу. Мертвая вода готовится из обычной водопроводной. Набираете, например, в кастрюльку немного обычной воды из-под крана. Затем ставите ее на плиту, на очень медленный огонь и доводите воду до кипения. Как только вода закипит, кастрюльку нужно снять с огня и поставить в морозилку.
  Мы ожидали продолжения, но Алла замолчала. Судя по всему, это и был весь ее рецепт.
  - Как, это все? Просто поставить кипящую воду в холодильник и все?
  - Попробуй как-нибудь сама.
  - На ком? - Беззаботно махнула рукой Мила. - Слушай, а давай и правда как-нибудь попробуем сделать!
  - Ты что, совсем сдурела, - возмутилась я. - Буду я ради этого холодильник гробить. Нельзя горячее ставить в морозилку, испортится.
  - У тебя уже портилось?
  - Нет, но я же ничего кипящего в нее и не ставила, что я дура, что ли?
  - Вот видишь, значит ты не знаешь, испортится или нет. Это все твои предположения, - закивала головой Мила. - Поэтому надо попробовать.
  - Только через мой труп, - мрачно ответила я, намереваясь до последнего защищать свой холодильник.
  - За этим не заржавеет, только попробуешь нашей водички, - весело пообещала мне Алла.
  - Нет, я уверена, что это она бабку траванула, - тихо шепнула мне на ухо сестра. - В ядах, по крайней мере, твоя подружка разбирается весьма профессионально. Ну, я ей сейчас скажу!
  Испугавшись возможных последствий столь необдуманного шага с ее стороны, я с силой пнула Милу под столом ногой. Но та осталась совершенно равнодушной к удару и, как ни в чем не бывало, спросила:
  - Скажи, ты больше никаких интересных рецептов не знаешь?
  Я еще сильнее пнула сестру.
  - Да кто там меня пихает все время! - Взорвался вдруг, сидевший напротив меня, Виктор. - У меня же синяки потом будут.
   Я поспешно отвернулась, чтобы мой виноватый вид меня не выдал.
  - Милочка, сделай мне грелку, - по-хозяйски распорядилась тетушка, выходя из-за стола. Ей, по-видимому, надоело слушать наши разговоры.
  - Кто меня ногой пнул, а ну, признавайтесь? - Не унимался Виктор, подозрительным взглядом обводя всех нас по очереди.
  Должно быть, у меня все еще был виноватый вид, так как Виктор в конце концов остановил свой выбор на мне. Спас меня от межсемейных разборок телефонный звонок. Только я пошла к телефону, как и в дверь позвонили.
  - Алла, открой, пожалуйста, - крикнула я по дороге.
  Алла послушно отправилась открывать входную дверь, а я сняла трубку. Звонили по делам работы. Вернувшись на кухню, я увидела, что у нас появились гости. Капитан Неретин сидел за столом между Аллой и Милой и с усердием жевал пряник, запивая его чаем.
  - Здравствуйте, - кивнул он мне, - вот, зашел на минутку убедиться, что у вас все в порядке.
  - Спасибо, все хорошо, - ответила я.
  И тут из-за моей спины, из прихожей вышла Ларка. На ходу она перевязывала свой толстый конский хвост, искрящийся на свету сотнями капелек от шедшего на улице снега.
  - Привет, хозяйка, - поздоровалась она со мной.
  - Ларка? - Удивилась я. - А почему ты не в больнице?
  - Выгнали. Сказали, что жизни Олега больше ничего не угрожает, и мне следует вернуться домой. Чая налейте, замерзла и есть хочу.
  Мила послушно поднялась из-за стола и загремела посудой. Ларка скинула пальто и тут же устроилась на ее место. Я осталась стоять в дверях. Меня сейчас больше всего интересовало, с какими новостями явился к нам Неретин. Капитан, словно прочитав мои мысли, прикончил последний пряник и, вежливо отказавшись от еще одной чашки чая, произнес:
  - Собственно говоря, я пришел к вам не просто так.
  - А вы кто такой? - Ничуть не смущаясь, поинтересовалась Ларка. Она до сих пор ничего не знала о тех событиях, что происходили у нас дома. Милиция не беспокоила ее, пока Ларка была в больнице.
  - Капитан Неретин, следователь.
  - Следователь, - удивилась Ларка. - И что нужно от нас следователю?
  - Ты же ничего не знаешь, лучше помолчи, - попросила ее Алла.
  - Сама заткнись, - незамедлительно рявкнула Ларка, нисколько не стесняясь присутствия представителя закона и показывая тем самым, что пребывание в больнице никоим образом не отразилось на ее характере.
  - Не надо ругаться, я этого не люблю, - сказал Неретин, - а пришел я сюда затем, чтобы сообщить вам об убийстве вашей соседки.
  Ларка, наконец, проявила хоть какую-то чувствительность и поперхнулась чаем. Мила по привычке выронила из рук тарелку. Я с тихой тоской взглядом пересчитала оставшиеся. Если так и дальше пойдет, то к концу всей этой эпопеи у меня дома вообще посуды не останется.
  - У нас появились новые улики: оба пузырька, которые вы так старательно прятали от нас. Мы их нашли и отправили на экспертизу.
  - Да что тут происходит, может мне кто-нибудь объяснить! - Не выдержала Ларка, растерянно озираясь по сторонам.
  - Ваша соседка пала жертвой убийцы, вот что здесь происходит, - не меняя интонации голоса ответил Неретин. - Ваш муж Олег, так же, как и ваша соседка, Алевтина Ивановна, так же, как и ваша другая соседка, Таня - все трое стали жертвами отравления. Мы обнаружили в пузырьке от валокордина следы сильнодействующего наружного лекарства, применение которого внутрь, при некоторых обстоятельствах, может привести к летальному исходу. Сейчас мы еще не можем с точностью сказать, когда и кем туда был подмешан яд, но зато установили, что это было за лекарство. Это оказались капли. - Неретин порылся в кармане форменной куртки и выудил оттуда пластиковый флакончик с каплями, точь-в-точь такой же, какой приобрел в аптеке Олег. - Обыкновенные глазные капли, которые можно приобрести в любой аптеке.
  - Думаете кто-то специально добавил эти капли в валокордин?
  - Предположить, что они попали в пузырек с валокордином случайно было бы просто глупо. Хотя и эту версию мы не сбрасываем со счетов.
  - Подождите, я не совсем понимаю, - вновь встряла в разговор Ларка. - Может, я что-то упустила, ведь меня не было здесь несколько дней, и я ничего не знала о расследовании, но объясните мне кто-нибудь, зачем кому-то из нас понадобилось убивать Алевтину Ивановну?
  Странно, что мы сами до этого не додумались. Видимо, так перепугались, что утратили способность здраво мыслить. И в самом деле, зачем кому-то из нас понадобилось убивать соседку, всего второй или третий раз зашедшую к нам на огонек? Мы ее и не знали совсем, да и не узнали бы никогда, если бы не наша тетушка.
  - Я и сам долгое время ломал над этим голову, - ответил капитан. - Но потом набросал примерный поминутный план ваших действий в день убийства и открыл лично для себя, что ее никто и не собирался убивать.
  - Ничего не понимаю, - заморочено помотал головой Виктор. - Если ее никто не собирался убивать, значит это был несчастный случай?
  - В том-то все и дело, что нет. Это было самое настоящее убийство, но убийца ошибся. Жертвой, по роковой случайности, стал вовсе не тот человек, для которого предназначался приготовленный яд.
  - Но для кого же он тогда был предназначен? - В один голос воскликнули все мы.
  - Для вашей тетушки, - ответил капитан.
  Если бы сейчас за окном пронесся ураган, или промчалось стадо обезумевших слонов, мы и то удивились бы меньше. Известие нас не поразило, нет, оно нас уничтожило. Во всяком случае, даже толстокожая Ларка отставила свою чашку с остывающим чаем в сторону.
  - Яд предназначался тетушке, я более чем в этом уверен. Впрочем, судите сами. Начнем с мотива. Пожилая женщина, и так стоящая одной ногой в могиле, лишь недавно приехавшая погостить к дочери, кому она могла помешать? Разумным кажется предположение, что на кого-то из вас у нее был припасен компромат, который в будущем мог быть использован или уже был использован для шантажа.
  - А почему вы все время повторяете, кто-то из вас? Вы так уверены, что убийца - это кто-то из нас? Лично я в это не верю. - Заволновалась Мила. - Разве нельзя предположить, что эта бабка глотнула отраву где-то на стороне, а потом пришла к нам умирать?
  - Но ведь отрава была в пузырьке с валокордином, найденным в вашем доме, - напомнил ей капитан.
  - А где вы его взяли? - Задала коварный вопрос Алла. - Насколько я помню, в тот день, когда вы у нас устроили обыск, никакого пузырька так и не нашли. А после того случая вы к нам не заходили.
  По лицу Неретина пробежала тень растерянности.
  - Понимаете... видите ли, нам его передали.
  - Кто передал?
  - Доброжелатель.
  - Ах, доброжелатель! Да вы все специально подстроили!
  Неретин понял, наконец, в какую лужу сел, благодаря сотрудничеству со мной, и по его лицу было видно, что он тысячу раз уже пожалел о том, что вообще затеял этот разговор. Взглянув на меня с легким укором, он продолжал уже не таким уверенным тоном:
  - Да, доказать мы этого пока не сможем, но точно знаем, что пузырек взят из этого дома. Именно поэтому я вас сегодня ни в чем и не обвиняю, а веду довольно откровенную беседу, которую в других условиях конечно бы не вел. Клянусь вам, что необходимые доказательства обязательно соберу. Я говорю это затем, чтобы предотвратить следующую попытку убийства! Если предположить, что взятая нами за основу версия верна, то это вполне возможно. Предположим, что Шатунова пала жертвой убийцы случайно. Ей просто по ошибке накапали капель, предназначенных на самом деле тетушке. Если все так и было, то многое начинает проясняться. К примеру, мы сразу получаем мотив. Даже несколько. Мне известно, какая острая борьба ведется здесь за наследство. Смерть тетушки разрешила бы многие проблемы. Все получили б свое, и благополучно разошлись по домам. Думаю, учитывая возраст старушки, вы на это и рассчитывали. Но тетушка, несмотря на то, что ей почти девяносто, чувствует себя прекрасно и умирать не собирается. Прожить в бедламе месяц-другой еще можно, но что, если ожидание наследства растянется на долгие годы? Согласитесь, причина для убийства более чем веская. Да и все улики ведут именно к этому умозаключению. Во-первых, пузырек с валокордином в тот вечер стоял в тумбочке у тетушки, но никто из вас не может объяснить, как он туда попал. Может, его купила сама тетушка? Но пани Ванда в приватной беседе сообщила мне, что не знает, когда этот пузырек появился в ее комнате, и она не видела, кто его туда поставил. Поэтому случайность в этом деле можно без раздумий исключить. Кто-то намеренно поставил туда пузырек. Вероятнее всего, к тому времени в его содержимое уже были подмешаны глазные капли. Теперь давайте подумаем, кто бы мог это сделать? Подозреваемый номер один - Олег.
   Услышав это, Ларка заскрежетала зубами и издала львиный рык.
  - Это он приобрел в аптеке капли, - невозмутимо продолжал капитан, не обращая на растущее ларкино недовольство никакого внимания, - первым узнал об их опасном действии, а затем растрезвонил об этом, намереваясь, видимо, таким образом обеспечить себе алиби. Но Олег сам стал жертвой отравления. Можно предположить, что он специально все подстроил, приняв строго рассчитанную дозу, чтобы в дальнейшем отвести от себя подозрение, но врачи едины в своем мнении - не смертельную дозу очень трудно рассчитать. Многое зависит от организма человека. Втрое большее "но" всплывает в тот момент, когда тетушка покидает вслед за вами дом и отправляется на поиски своей кошки. В доме остаются только покойная, Олег и его жена Лариса. Олегу становится плохо. Соседка тоже чувствует боль в области груди. Лариса обоим подает валокордин. Если бы Олег знал о том, что в лекарстве содержится яд, то вряд ли позволил бы жене дать его соседке. Лишний труп ему не нужен. Выходит, это не Олег. Тогда кто? Лариса? Своей рукой отравила соседку, и чуть было не отправила на тот свет собственного мужа? Сомневаюсь. Значит, это не она.
  - Тогда кто же? - Громко воскликнула Мила.
  - Ответ на этот вопрос нам и предстоит найти. К сожалению, пока в нашем распоряжении нет ни одной мало-мальски приемлемой версии. Олег на роль убийцы подходит идеально, но увы, он сам стал жертвой. Остается только ждать и надеяться, что убийца совершит фатальную ошибку, которая поможет нам напасть на его след.
  - А если он не совершит ошибку? - Спросила я.
  - Значит, дело так и останется нераскрытым, - тяжело вздохнул Неретин. - Кстати, а где ваша тетушка? Я хотел бы с ней поговорить.
  - Да у себя, где же ей еще быть, - пожала плечами Мила.
  - Ой, товарищ капитан наверное думает, что мы ее уже укокошили, - хихикнула Ларка.
  - Если вы не возражаете, я пройду к ней.
  - Возражаем, - мигом отозвалась я, - тетю прежде надо предупредить.
  Тетушка была не из тех женщин, чьи глаза загораются восхищенным взглядом при виде мужчины в форме, поэтому мне отчего-то казалось, что она вряд ли пожелает, чтобы один из таких мужчин нарушил тишину и покой ее апартаментов. Но тетушка, против моего ожидания, тут же соскочила с кровати и поспешно принялась приводить себя в порядок. Глядя на то, как она красит себе губы и старательно пудрит нос, я лишь тихонько усмехалась про себя. До чего же хитра, бестия. Ведь только полчаса назад лежала страшно больная, а сейчас от былой хвори не осталось и следа. Тетушка прихорашивалась недолго, но тщательно. Для верности окинув себя в зеркало взглядом, она быстро прибрала свою кровать и велела вести капитана. Все это напомнило мне сцену из какого-то фильма о стареющей императрице.
  Неретин уже начинал терять терпение, когда, наконец, появилась я и торжественно объявила ему, что ее величество соизволило пригласить его на аудиенцию. Неретин подхватил свою папку и скрылся в комнате тетушки, плотно прикрыв за собой дверь.
  А мы остались на кухне одни, как бы странно не звучала эта фраза. Да-да, именно одни, поскольку после того, как ушел Неретин каждый из нас почувствовал себя очень одиноким. Казалось, что вместе с ним ушла и какая-то часть того мира, в котором мы жили до этого. Сам капитан стал для нас тем водоразделом, что разграничил прежнюю, пусть нервную и беспокойную жизнь от новой, полной коварных чувств и подозрений. Глядя на подавленные выражения на лицах моих домашних, я и сама чувствовала себя не в своей тарелке. А как можно иначе чувствовать себя, если буквально пятнадцать минут назад тебе официально заявили, что кто-то из твоих близких преступник, и не просто преступник, а самый настоящий безжалостный убийца, отправивший на тот свет ни в чем не повинную старушку. Да еще и это странное заявление капитана о том, что на самом деле убийца покушался на жизнь моей тетушки. С этим я никогда бы не смогла смириться. Пусть мы с ней не всегда сходимся во взглядах, пусть без конца ругаемся, но ведь она моя родная тетя, а если кто-то в моем доме забыл об этом и действительно совершил злодеяние, то плохо ему придется, стоит мне только узнать, кто же это сделал. В том, что я буду заниматься своим собственным, внутренним расследованием, я уже ни минуты не сомневалась. Уже сейчас мой взгляд перескакивал с лица на лицо, с дотошностью исследователя древностей вгрызаясь в каждую морщинку, в каждый прыщик и ища в нем какой-то скрытый, потаенный смысл. Мне вдруг стало казаться, что я вижу много нового в старых и давно знакомых лицах своих родных. Так, например, глаза Миши, на мой взгляд, слишком уж беспокойно бегали из стороны в сторону. Значит, он и есть хладнокровный убийца. Что ему стоит убить человека, когда он способен в одиночку за вечер прикончить несколько бутылок водки! Поняла, убийца вовсе не Миша, а Алла. Слишком спокойно она ко всему относится. К тому же она мне всего лишь подруга, а никакая не родня. Нет, все-таки убийца Мила. Моя сводная сестра вряд ли не способна на убийство. Кто знает, на что вообще способен человек ради денег. Заранее ничего не предскажешь, и лишь когда перед глазами золотым сиянием встанет близкое богатство, можно по достоинству оценить человеческие качества любого. Вот почему, глядя на невозмутимо жующую Ларку, я и ее записала в убийцы. Ларку я вообще мало знаю. Так, видела раньше пару раз, но представление о ней составляла все больше по письмам и рассказам Милы. Для меня Ларка - сплошная загадка. Невестка, ненамного уступающая свекрови в возрасте и много выигрывающая в весе, ловко окрутившая и уведшая единственного сына из родного дома от Милы и Михаила, наглая и беспардонная торговка, привыкшая жить и распоряжаться только своей жизнью, нисколечко не думая об окружающих, в случае чего еще и додушила бы старушку, если бы той напоследок вздумалось взбрыкнуть ногами. Да что там говорить, если даже мой муж Виктор, тихий и безобидный человек, резко изменился, едва тетушка включила его имя в число соискателей наследства. Не удивлюсь, если и он приложил руку к убийству. Бог мой, какие только мысли не лезут в голову! Грешным делом, я даже на детей стала думать, да и о себе не забыла. А что, почему бы и нет? Наверное, я и есть самое заинтересованное в убийстве лицо. Разве может нормальная женщина, позволить устроить такой бедлам в своем семейном гнезде? Да и сама себе удивляюсь, почему я раньше не взялась за топор или еще за что-нибудь, и не разнесла все к чертовой матери.
  - Натка, что с тобой, Натка? - Кто-то упорно тряс меня за плечо, и пришлось вернуться с заоблачных вершин безрадостных раздумий. Надо мной, склонившись, стояла Мила и что было сил трясла меня за плечо.
  - Потише, оторвешь, - недовольно промычала я, отдергивая плечо.
  - У тебя какое-то странное лицо, - заметила Мила.
  - Да? На себя посмотри, - обиделась я.
  - Нет, я не в том смысле, - поспешно исправилась Мила, - я в том смысле, что взгляд у тебя странный.
  - Угу, уж не новое ли убийство ты там обдумываешь? - Буркнула ей вслед Ларка.
  - Девчонки, только не ссорьтесь, прошу вас, - болезненно скривилась Алла. - У меня от этих бесконечных споров голова всегда жутко болит.
  - А когда бабку травила, ничего не болело? - Ехидно поинтересовалась Ларка.
  Как все же мало надо, чтобы в нашем доме разгорелась ссора. Достаточно неосторожно брошенного слова или взгляда, а порой и до этого не доходит, как мои домашние уже потчуют друг друга тумаками.
  - Убийца - ты! - Вопил с красным разъяренным лицом Виктор, тыча пальцем в круглый объемный живот Ларки.
  Миша, тихонько посмеиваясь, поддакивал жене, которая, в свою очередь, нападала на Аллу. Та отчаянно сопротивлялась и во всех грехах обвиняла Виктора. Временами звучало и мое имя, но так как никому не хотелось раньше времени вылетать из моего дома, каких-либо серьезных обвинений в мой адрес я так и не услышала, хотя досталось даже Кшиське. Виктор заявил, что эта "гадина" специально натаскана тетушкой. Тем временем, любимая невестка уже вовсю обвиняла в убийстве свою свекровь. Мила отчаянно пыхтела и как могла отбивалась от нападок Ларки.
  - Да я сама своими собственными ушами слышала, как ты подговаривала своего муженька убить бабку, - чуть ли не с пеной у рта доказывала Ларка, горой напирая на свекровь.
  - Когда? Не было этого, - энергично отмахивалась от нее Мила.
  Миша испуганно выглядывал из-за плеча супруги: Ларка весила раза в два с половиной больше его, а разъяренная Ларка это вам не та Ларка, что без устали жует за столом пряники.
  - Когда? Да на дне рождения ведьмы, забыла? Я все слышала. Вы с Мишей тогда еще на кухне фарш для котлет крутили, а мы с Олежкой накрывали на стол. Я случайно подслушала ваш разговор.
  - Подумаешь, мало ли о чем мы тогда разговаривали! Я уже ничего не помню, - Мила с трудом выдавила из себя улыбку, но та получилась очень натянутой и неестественной.
  - Зато я все помню. Ты сказала мужу, что бабка тебе жить мешает.
  - Истинная правда, - честно подтвердила моя сестра.
  Я и не заметила, что спор сместился в один угол кухни: туда, где друг напротив друга, набычившись, стояли Мила и Лариса. Остальные затихли и с интересом наблюдали за ними, выстроившись полукружием.
  - А кому она не мешает? - Оправдывалась Мила. - Всем мешает. От нее же одни проблемы да головная боль. Но это вовсе не значит, что я ее убивала. Я ее не убивала. Мне это ни к чему. Я женщина терпеливая, всю свою жизнь чего-то жду и терплю. Потерплю и еще немножко, подумаешь.
  - Да?! А кто просил Мишу купить немного яда? - Буквально пришпилила своим самым веским доказательством вины к стене Милу Ларка. - Я сама слышала, как ты сказала: "Купи немного яда, Михаил".
  - Правильно, говорила, - подтвердила Мила, и окружающие удивленно ахнули, услышав эти слова. - Я просила Мишу купить яд. Но я говорила ему о крысином яде. У нас дома в погребе завелись крысы, и мы что только не перепробовали, ничего их не берет. Я уже надежду потеряла, а тут вдруг недавно в одном магазине в Брянске абсолютно новый яд увидела. Вот и попросила Мишу купить его на обратном пути.
  Миша с готовностью подтвердил слова жены:
  - Так все и было. Мне крысиный яд надо было купить, только я все равно забыл, мои веники.
  - Крысиным ядом человека тоже можно отравить, - задумчиво протянула доселе молчавшая Алла.
  - Чья бы корова мычала, а твоя б молчала, - тут же накинулась на нее Мила, еще не остывшая от предыдущего спора. - Я тоже кое-что знаю, вы с Вадимом специально вышли на лестничную площадку, думали, вас никто не услышит. Ошибочку допустили, вас услышали.
  - О чем это ты? - Привычно надула губы Алла. - Не понимаю.
  - Натка, ты же помнишь, я тебе рассказывала. Они вдвоем вышли и стали думать, как бы тетушку понадежнее убить.
  - Наташа, не слушай ее, - не на шутку встревожилась Алла.
  - Кого же мне слушать? - Удивилась я.
  - Меня, я же твоя лучшая подруга.
  - А я - твоя сестра!
  - А я, мои веники..., - бодро начавший фразу Миша так и не смог ее закончить, не сумев припомнить, кем же он мне доводится.
  - А я - твой муж, - поспешно вставил свое слово Виктор, как будто я об этом не знала.
  - А я твоя племянная внучатина, - невпопад ляпнула Ларка, - нет, двоюродная невестка!
  - Отстаньте от меня, - рявкнула я, - никому я не верю.
  - Зря, я уверена, что это она сделала. Что, Алла, забыла, как вы с Вадимом советовались, куда лучше нож совать, под лопатку или под ребро?
  Внезапно Алла оглушительно расхохоталась, схватившись за бока:
  - Господи, да ты меня сейчас чуть не убила. Я то думала, что она такое услышала, что так на меня набросилась. Да это же мы с Вадей спорили, как лучше гуся разделать. Я хотела по-своему, а он по-своему.
  - Гуся? - Недоверчиво взглянула на нее Мила.
  - Ну, конечно. А ты думала, тетушку? Вот насмешила, а!
  - А зачем же вы тогда на лестничную площадку вышли?
  - Мы вышли туда, потому что в квартире невозможно было нормально поговорить, а надрывать свои голосовые связки было неохота.
  - Что за шум, а драки нет! - Раздался позади нас веселый голос Неретина.
  - Почему нет? - Спокойно ответила за всех Ларка. - Драка уже была, вы опоздали.
  Неретин озадаченно хмыкнул, веселая улыбка быстро исчезла с его лица, и он начал с нами прощаться.
  - Если что, сразу звоните, - говорил он напоследок, - если меня не будет, вызывайте наряд, а мне звоните домой. Вот мой телефон.
  Он записал свой номер в блокнотике и вырвал из него лист, оставив его нам.
  - И главное, чуть не забыл, - сказал он, будучи уже на пороге, - берегите тетушку. Она - золотая женщина...
  
  ГЛАВА 15.
  
  После визита Неретина, атмосфера в доме еще более накалилась, и, отправившись утром на работу, я решила не возвращаться домой до тех пор, пока в последнем окне не погаснет свет. Как решила, так и сделала. Только не стала дожидаться, пока домашние улягутся спать. Так за день вымоталась, что и не знала, что лучше, сидеть ли дома с целой оравой ненормальных людей, или учить другую ораву не менее ненормальных детей уму-разуму.
  Я вернулась домой, когда на улице уже стояла непроглядная темень. Единственный работающий фонарь встретился мне уже около дома - он освещал вход в поликлинику. Часть его рассеянного света достигала края нашего дома, и благодаря этому я сумела без особых трудностей обогнуть здоровенную, растекшуюся перед нашей калиткой, лужу, подтаявшую за время продолжающейся уже несколько дней оттепели. Добравшись до входной двери, я уже предвкушала, как брошу в прихожей тяжеленные, оттянувшие мне все руки, сумки с продуктами, скину промокшие сапоги, и брошусь на кровать. Все это столь явно стояло перед моими глазами, что когда дернула за ручку двери и та не поддалась, я сначала в это даже не поверила. Должно быть, мне просто это показалось. Я поставила одну из сумок на землю рядом с собой, и дернула за ручку еще раз, уже сильнее. Результат был прежним. Меня это разозлило. С тех пор, как мой дом превратился в балаган дверь у нас практически никогда не закрывалась на ключ. А зачем, если внутри все время кто-нибудь есть. Не закрывали мы и на ночь. Тетушка в случае беды наверняка бы подняла истошный вопль. Да и пробраться, скажем, к аппаратуре не смог бы ни один вор. Даже я, когда приходится вставать по ночам, обязательно наступаю на кого-нибудь из спящих на полу, а чаще всего наступаю на всех по очереди. На кухню тоже не проберешься. Переночевав пару ночей в компании тетушки у нее в комнате, Алла не выдержала и вернулась на свое прежнее место. Так что любой, кому вздумается погулять ночью по кухне, обязательно напорется на раскладушку с нехилой Аллой на ней.
  Поставив и вторую сумку на землю, я прислонила их к стене, чтобы сумки не свалились набок, и нажала на кнопку звонка. За дверью отчетливо прозвучала трель, и я потянулась было за сумками. Но никто и не думал открывать. Я позвонила снова, на этот раз дольше и настойчивее. За дверью все словно вымерли. Тогда я вдобавок ко звонку затарабанила в дверь ногой, а для пущего эффекта заорала:
  - Открывайте!!!
  За дверью - ни шороха. Я заорала пуще прежнего. У соседей завыла собака, отзываясь на мой рев, а через несколько секунд собаки выли уже по всему кварталу. Такую какофонию только мертвый не услышал бы. Мертвый! Пугающая мысль пронзила меня от мозжечка до копчика. А вдруг они там все перебили друг друга! Как же я тогда попаду внутрь?
  Вспомнив о том, что у меня где-то должен быть ключ, я принялась лихорадочно шарить по карманам. В карманах ключа не было, тогда я поискала в кошельке, отодвинув в сторону горстку мелочи, затем пошарила в сумках и, наконец, нащупала искомое в пакете с яйцами. Не знаю, как туда попал ключ. Для меня главным в тот момент было открыть поскорее эту чертову дверь. Ключ провернулся в замке легко и свободно. Замок щелкнул, и дверь отворилась. Я подхватила свои сумки и бодро влетела внутрь, мысленно готовя себя к самому страшному зрелищу. Но, вместо уже нарисованной мне воображением целой горы трупов и моря крови, я увидела застывшего в прихожей с унылой физиономией Дениса. Он одарил меня безразличным взглядом, не удостоив ни единым словом. Это меня встревожило еще больше.
  - Что-то случилось? - Осторожно поинтересовалась я, опасаясь проходить дальше и застыв с сумками, которые теперь не казались мне уже такими тяжелыми, у входной двери.
  Ответа от сына я не дождалась. Похоже, он находился в глубокой прострации. Более того, меня беспокоило еще что-то, но я никак не могла понять, что же именно. А потом поняла и чуть не села на сумку с яйцами. Оглушительная тишина стояла в моем доме. Такая оглушительная, что я слышала, как в ванной срываются и капают одна за другой в раковину капли воды из вечно неработающего крана.
  - Денис, кажется, я задала тебе вопрос. Изволь на него ответить. Что-то случилось? - Повторила я свой вопрос, тщетно пытаясь унять пробивающуюся в голосе предательскую дрожь.
  Денис вновь окинул меня безразличным взглядом, только на этот раз он еще махнул мне рукой. Мучимая самыми противоречивыми чувствами, я поспешила за ним на кухню.
  - Господи! - Только и вырвалось у меня.
  Сумки сами выпали из рук, а находившиеся в одной из них яйца разбились и теперь потихоньку растекались по полу. А все потому, что там же, на полу кухни, в окружении родных валялась Алла. Не было только Сережки, которого, надеюсь, заперли в детской.
  - Милая, ты только не волнуйся, - невозмутимо сказал Виктор, присевший на корточки подле Аллиной головы, - но, кажется, у нас появился еще один труп.
  Остальные ничего не говорили, просто стояли рядом, как истуканы, и глупо пялились на Аллу. Так вот почему в доме стояла такая тишина. Я подошла поближе. Моя подруга лежала на правом боку, головой к окну, в неестественной для нее позе с умиротворенным синим лицом. С первого же взгляда на нее мне стало ясно, что Алла если еще и не умерла, то уже преодолела большую часть скорбного пути в мир иной.
  - Что же вы стоите? - Воскликнула я. - Сделайте что-нибудь!
  - А что тут сделаешь? - Ответила за всех Мила. - "Скорую" мы уже вызвали, а что еще делать, не знаем. Среди нас нет врачей.
  - Могли хотя бы на диван ее перенести, что ли, - ругалась я. - Почему она до сих пор на полу лежит?
  - Где упала, там и лежит, - нахмурился Виктор. - Пробовали мы ее перенести, не получилось. Она тяжелая.
  - Давайте еще раз попробуем, - настаивала я на своем.
  Я подсунула руки под Аллину спину, требуя от остальных последовать моему примеру. Однако уже после первой попытки стало ясно, что перенести мою подругу будет довольно сложно. Оторвать Аллу от пола еще можно было бы, все-таки вшестером поднимали, но вот протащить в дверь - нет. Дверной проем оказался слишком узким для того, чтобы в него одновременно протиснулись шесть человек, несущих на руках полную женщину. Если бы ее можно было взять за руки и за ноги, то двое мужиков могли бы пройти, но ни Виктор, ни Михаил, ни тем более Денис вдвоем ни за что не подняли бы Аллу. Несколько раз они честно попытались сделать это, меняясь при этом парами, но не смогли добиться большего, чем оторвать ее руки и ноги от пола. Круп Аллы спокойно оставался лежать на полу. Видно, основной вес сосредоточился именно в этой части ее тела. Оставив Аллу в покое, мы расположились вокруг нее, ломая головы над тем, как бы нам все-таки ее перенести. Ведь даже перед врачом будет неудобно, когда тот приедет. Виктор высказал гениальную мысль, что нам очень помогли бы носилки, вспомнив, что в гараже у него как раз есть такие, правда, предназначены они для переноса песка и цемента. Я тут же заявила, что не допущу, чтобы Аллу носили в носилках из под песка и цемента. Денис, подумав, предложил нам Сережкины санки, но и этот вариант мы дружно отклонили. Пока мы думали, как нам лучше всего поступить, сидевшая потихоньку в углу на табуретке, тетушка принялась за старое и начала методично выводить нас из себя:
  - Миша, если бы ты не пил столько водки, то с легкостью смог бы в одиночку перенести ее на руках.
  Миша удивленно заморгал и на всякий случай еще раз примерился взглядом к фигуре Аллы.
  - Смажьте ее салом, сама покатится, - продолжала хихикать тетушка.
  Ее слова настолько раззадорили меня, что я собрала воедино все свои силы и ухватила Аллу за ноги. Миша с Виктором взялись за Аллу с другой стороны. Издав совместный сиплый вздох, подобный тому, что издают на помосте штангисты во время подъема штанги, мы с трудом оторвали Аллу от пола и кое-как потащили в комнату. В дверях немного замешкались. Так как я шла впереди, а в моих руках были ноги Аллы, то по требованию зорко следящей за каждым нашим движением тетушки, пришлось разворачиваться, чтобы пронести Аллу вперед головой. Когда нам удалось развернуться, пот уже не градом, а нескончаемым потоком струился по моей спине. А ведь мы еще не преодолели и половины пути. Мои руки гудели, а пальцы угрожали разжаться сами собой. Сцепив покрепче зубы, я перехватила повыше щиколотки подруги, понимая, что если выпущу их сейчас, то вряд ли потом смогу снова совершить то, что уже совершила, то есть поднять неподъемную Аллу. Поэтому я, подбадриваемая криками оставшихся не у дел родных, сама временами покрикивала на неуклюжих мужиков, застрявших в дверях. После долгих ковыряний, им все же удалось проскользнуть в дверной проем. Я прошла в него уже безо всяких проблем, выгнув, словно акробат, спину колесом и часто-часто перебирая ногами. Добравшись до зала, мы общими усилиями взгромоздили не подающую никаких признаков жизни Аллу на диван, предусмотрительно заправленный заботливой Милой. Прибежавшая следом за нами тетушка заняла единственное оставшееся свободным хорошее кресло, на которое уже было нацелилась я. Тихо ругнувшись про себя, я, еле передвигая от внезапно навалившейся на меня усталости, добрела до угла, в котором по-прежнему ютилось старое потрепанное кресло. Опять его не унесли в сарай, хотя с утра я об этом просила.
  Уставшие мужики отправились дымить на кухню. Денис, которому все было интересно, вместе с Милой суетился у дивана. Ларка сидела в соседнем с тетушкиным кресле. Они о чем-то мило, вполголоса беседовали.
  - Теперь объясните мне, что тут произошло? - Твердо потребовала я.
  - А что, ты ничего не знаешь? - Удивилась Мила. - Понимаешь, Натка, сначала все было нормально, только одна ваза случайно разбилась, - тут она незаметно для всех, кроме меня, скосила глаза в сторону тетушки; я ее прекрасно поняла. - Потом Ларка перепутала соль с сахаром, и нам пришлось обедать сладким гороховым супом. Суп мы не доели и вылили собаке. Но ваш пес тоже не стал его есть, и тогда мы остатки супа перелили соседской собаке. После обеда разошлись, кто куда. Ларка в больницу ходила, проведала Олега. Мишу с Витей я в магазин послала, так они незадолго до твоего прихода явились. Дети твои не знаю чем занимались, они в своей комнате заперлись.
  - Мы делали противопожарную сигнализацию, - заявил Денис. - Если у нас вдруг начнется пожар, она сразу завоет.
  - Если у нас начнется пожар, я сама завою, - заверила я сына.
  - Я у плиты копалась, -продолжала Мила, - готовила вкусное рагу. А Алла ушла к пани Ванде в комнату, когда та ее зачем-то позвала..
  Я взглянула на тетушку, та, в свою очередь, напряженно следила за Милой, выжидая, что же она еще скажет.
  - Да, еще к нам перед самым обедом нотариус приходил. Наверное, проверял, жива ли пани Ванда.
  - Ничего он не проверял, я сама его вызвала, - пояснила тетушка. - Мне хотелось еще раз удостовериться, что завещание составлено правильно.
  - Вечером я попросила Аллу помочь мне с ужином, - вспоминала Мила. - И вроде все с ней было нормально, свежая, румяная. Разве что глаза как-то странно блестели, но, может, мне только так показалось. Мы с ней нарезали колбасу, сыр, хлеб, потом разложили рагу по тарелкам и уже готовились ужинать. Тут как раз мужики пришли, и Ларка притопала. У детей в комнате что-то выло, и я до них не смогла докричаться.
  - Это не выло, это мы музыку слушали, - смущенно сообщил Денис.
  - Музыку? - Вскинула вверх брови Мила. - Никогда бы не подумала. В общем, все пришли. А тебя мы решили не ждать. Ты же сама грозилась только утром придти. Так вот, мы с Аллой все красиво разложили, и я пошла звать всех ужинать. А когда вернулась, Алла лежала на полу. А потом и ты пришла. Вот и все.
  - Подожди, ничего не понимаю. Что же она просто так упала и потеряла сознание?
  - Откуда я знаю? Может, она сначала упала, а потом сознание потеряла, а может, наоборот.
  - У нее был сердечный приступ, - вставила свое слово тетушка.
  - При сердечном приступе не бывает лица такого цвета, - возразила я, так как лицо у Аллы не только посинело, но и сильно отекло.
  - Когда же они приедут? - Выглянула в окно Мила в ожидании "скорой". - Да, забыла тебе сказать, у нас еще холодильник потек. Испортился, видимо. Я это только после обеда заметила, когда по полу растеклась уже большая лужа.
  Я лишь кивнула в ответ. До холодильника ли тут, когда подруга чувствует себя не лучше мумии фараона.
  "Скорая" подкатила к дому так тихо, что этого никто и не заметил. Александр Филиппович даже звонить не стал, а сразу вошел в зал.
  - Так, посмотрим, - пробормотал врач, усаживаясь на подставленную подоспевшим Виктором табуретку. Я замахала руками на Дениса, и он обиженно отправился в свою комнату. Миша не выдержал и тоже ушел. Оставшиеся с нескрываемым напряжением следили за действиями доктора.
  - Несите в машину, - вынес он неутешительный вердикт.
  Я поднялась из кресла. Тело неприятно ныло и наливалось тяжестью.
  - Какие проблемы, в машине есть специальные носилки, - сказал Александр Филиппович, с ходу уловив, в чем проблема.
  Я тут же отослала Виктора за носилками. Когда он их принес, мы аккуратно переложили на них Аллу, а затем Виктор с вернувшимся Мишей, тяжко отдуваясь, отнесли мою подругу в машину.
  - Кому-нибудь из нас можно поехать с ней? - Спросила я у доктора.
  - Нет, не думаю. Скорее всего ее положат в реанимацию. Обещаю, как только что-то станет известно, я вам сам позвоню, - пообещал врач.
  Когда "скорая" уехала, я, в который уже раз, почувствовала себя осиротевшей. Что-то плохое происходит в последнее время в моем собственном доме, а я ничегошеньки с этим не могу поделать. Убили Алевтину Ивановну, милую и безобидную старушку, затем отравился Олег. Соседка Таня попала в больницу и тоже чуть не умерла по нашей же вине. И вот теперь Алла. Что-то говорило мне, что Алла потеряла сознание неслучайно. Ведь верно же люди говорят, что случайность может быть единожды, но цепь случайностей - уже закономерность. Лично мне эта закономерность совсем не нравилась.
  Преследуемая самыми что ни на есть гнетущими мыслями, я побрела на кухню, где моя хозяйственная, во всем любящая порядок, сестра пыталась веником убрать расползшиеся по полу и уже успевшие застыть яйца из моих забытых сумок. Тетушка, решив, что все интересные события на сегодня закончены, убралась в свою комнату, захватив с собой заодно и Ларку. Дети заперлись у себя и сидели без света. Мужики, словно ничего и не случилось, устроились в зале у телевизора, где в это время как раз транслировали в прямом эфире какой-то футбольный матч.
  - Куда же нам печенку положить? - Сокрушалась Мила, выкладывая на стол из сумок купленные мною продукты. - Холодильник-то приказал долго жить. Миша! Иди сюда.
  - Ну что еще? - Недовольно спросил Миша, появляясь в дверях.
  - Посмотри, пожалуйста, что с холодильником случилось, - попросила его я.
  - Сейчас? - Ужаснулся он. - Да там матч такой передают. Никуда ваш холодильник не денется, завтра посмотрю. Все равно уже поздно и темно.
  - А нам что прикажешь с печенкой делать? Куда ее положить?
  - Куда, куда? Вот бабы-дуры, за окно выставьте, на улице мороз, мои веники, - сказал Миша и ушел досматривать свой матч.
  - Мы с сестрой переглянулись. Затем Мила вынула из шкафа небольшую плетеную авоську и сунула в нее пакет с печенкой. Когда авоська была набита до отказа, я открыла окно, а Мила пристроила ее на подоконнике с той стороны.
  - Теперь не пропадет, - сказала она и удовлетворенно вытерла руки о передник.
  - Что это вы делаете? - В кухню, плавно покачивая обтянутыми лосинами жирными бедрами, вплыла Ларка с графином в руках.
  - Да вот, продукты на ночь на мороз выставили.
  - А, ясно. Кипяченная вода есть?
  - Посмотри в чайнике, я недавно кипятила., - ответила моя сестра.
  Ларка вылила из почти полного графина воду и принялась наполнять его новой, из чайника. Заворожено следя за тоненькой струйкой кипятка, от которой исходил пар, я поинтересовалась:
  - А что, старая вода ей не понравилась?
  - Не-а, - не поворачивая головы и внимательно следя за тем, чтобы не обжечься, ответила Ларка, - сказала, что она тухлятиной воняет. Главное, сегодня днем только новой воды ей налила и поставила на стол у нее в комнате, как обычно. Вы же знаете, как она ее хлещет, таблетки свои запивает без конца. А тут вдруг не стала пить. Может чуточку, стакан, отпила и все. На, понюхай, воняет она тухлятиной?
  Ларка поставила опустевший чайник обратно на плиту, и подошла ко мне с графином. Я понюхала воду, но единственное, что поняла, так это то, что никогда не стоит нюхать кипяток. Мне не только обожгло ноздри, по-моему, обжигающий пар достиг и моих легких.
  - Ну как, воняет? - Озабоченно спросила Ларка.
  - Ни капельки, - с трудом выдавила я из себя, смахивая пальцем выступившие от пара на глазах слезы.
  - Вот и я говорю, нормальная вода, что она ко всему придирается!
  Ларка ушла, а Мила снова наполнила чайник и поставила его на огонь, кипятиться. И тут зазвонил телефон. Я быстрее ветра сорвалась с места и помчалась в прихожую, где у нас находился аппарат.
  - Наталья Николаевна? Это Александр Филиппович вас беспокоит. Вернее, я звоню затем, чтобы вы перестали беспокоиться. С вашей родственницей все в порядке, она жива, но пока находится в реанимации. Навестить ее можно дня через два-три, не раньше. До этого времени даже и не пытайтесь, вас все равно не пустят.
  - Значит, в воскресенье-понедельник? - Уточнила я.
  - Да, где-то так. Кстати, вам интересно будет узнать, что случилось с вашей подругой?
  - Очень.
  - Она отравилась. Или ее отравили. Вы слышите меня? Наталья Николаевна, куда же вы исчезли?
  Но я никуда не исчезала, а застыла немым столбом. Теперь я была твердо уверена: в нашем доме завелся убийца...
  
  ГЛАВА 16.
  
  - Скажешь тоже, - натянуто улыбнулась следующим утром Мила в ответ на мое заявление о том, что Аллу отравили намеренно.
  - Но врач сказал...
  - Врач не компетентен в таких вопросах. - Оборвала меня Мила, смазывая с помощью большого столового ножа нагревшуюся сковороду маслом: она собиралась печь оладьи. - Он может лишь констатировать причину, а версии выдвигает милиция. К тому же зачем убийце убивать Аллу, если мы знаем, что его цель - тетушка.
  - Он опять промахнулся! А может, Алла сумела настичь убийцу на месте преступления, и он решил от нее избавиться?!
  - Что ты мелешь? На месте какого преступления она могла его настичь? К тому же, если бы она его разоблачила, то он не стал бы ее травить, а стукнул бы чем-нибудь тяжелым по голове. К тому же, чем он мог ее отравить, опять валокордином? Да у тетушки теперь лекарства спрятаны надежнее, чем в банковском сейфе.
  - Значит, ее отравили чем-то другим!
  - Слишком банально - первый раз отравил троих, и снова травит. Нет, не верю. По-моему, глупо тратить силы на поиск всевозможных ядов. Думаю, он выбрал бы себе нечто более изощренное, нож, например, - сказала Мила, и для наглядности помахала ножом перед моим носом.
  - А может, это неправильный убийца, - жарко выпалила я, повышая голос, чтобы перекричать ворчливое шипение поджаривающихся оладий. - Может, он яды предпочитает всему остальному. Далеко не каждый может взять в руки нож и перерезать кому-то горло. Я, например, не могу.
  Мила как-то странно взглянула на меня.
  - То, что ты не можешь вовсе не означает, что это не могут сделать и другие. Но все равно, использование яда - это уже чересчур явный след. Будь я на месте убийцы, я бы так не рисковала.
  Настал мой черед с подозрением взглянуть на сестру. Но та ничего не заметила, поскольку целиком и полностью была поглощена тем, что выкладывала первую порцию ароматных румяных оладий в тарелку. От их запаха у меня слюнки потекли. Рука сама собой потянулась к тарелке, но Мила, как во времена нашего детства, хлопнула меня ладонью по пальцам.
  - Потерпи, пока не остынут!
  - Кажется, они уже остыли, - сказала я, внимательно оглядев все растущую на тарелке горку оладий.
  - Ну что мне с тобой делать, - воскликнула, улыбаясь, Мила, - ты как ребенок малый. Ладно уж, бери. Чайник тоже вскипел.
  Я мигом вскочила со своего места, взяла с сушки блюдце побольше и набросала в него несколько оладий.
  - Сметану возьми, вкуснее будет, - посоветовала Мила.
  Я послушно направилась к холодильнику и, только открыв его, вспомнила, что он сломан. Основное отделение до отказа было забито самыми разнообразными кастрюлями и банками, о содержимом большинства из которых я даже не догадывалась. С тех пор, как в моем доме поселилась Мила, кухня стала ее вотчиной. Порывшись во внутренностях холодильника, я, к огорчению своему, так и не нашла баночку со сметаной.
  - Ой, я же забыла тебе сказать, - не отрываясь от плиты, произнесла Мила, - вчера вечером я выставила сметану за окно. Мне некуда было ставить кастрюльку с рыбным супом, и пришлось убрать сметану.
  Я перешла к окну и распахнула обе его створки. На подоконнике, присыпанные сверху небольшим слоем пушистого снежка, осыпавшегося, видимо, с крыши, громоздились один на другом пакеты с мясом, печенкой, замороженной зеленью. В самом углу стоял пластиковый стаканчик со сметаной. Крышка со стаканчика была сбита и лежала рядом.
  - Мила, а почему ты сметану не закрыла?
  - Как не закрыла? Закрыла. Ты же меня знаешь, я никогда ничего не делаю наполовину.
  - Да, знаю, но крышки на стаканчике нет.
  Прежде, чем передать стаканчик сестре, я заглянула в него сама и обнаружила, что он пуст.
  - Ты смотри, как корова языком слизала, - огорченно охнула Мила.
  - Корова может и не лизала ничего, а вот соседские коты вполне могли. Они, бедняги, совсем без хозяев оголодали.
  - Ой, - внезапно воскликнула Мила и кинулась к окну. - Раз они сметану сожрали, значит могли и до мяса добраться.
  Мы дружно принялись перетаскивать пакеты с улицы на кухонный стол. Мои оладьи безнадежно остыли, и я отставила блюдце с ними подальше в сторону. Переворошив все пакеты один за другим, мы выяснили, что озверевшие с голодухи коты полакомились не только сметаной. Должно быть, они ею только закусывали, потому что полностью распотрошенными оказались пакеты с печенкой и горбушей, которую Мила хранила еще со времен Аллиного юбилея. Мясо коты почти не тронули, отгрызли только небольшой кусочек.
  Я отнеслась к этому происшествию довольно спокойно. Коты и раньше досаждали нам, а вот Мила никак не могла успокоиться. В адрес всего кошачьего племени ею было отпущено столько ругательств и проклятий, что я не удивилась бы, если бы в одно прекрасное утро они все враз исчезли бы с лица земли.
  - Ты смотри, все сожрали, гады, - кипятилась она, со слезами обиды на глазах перебирая пакеты, - все пропало.
  - В следующий раз будем умнее. Давай быстренько позавтракаем и на рынок сходим.
  Мила позволила себя уговорить, и несколько минут спустя, кое-как затолкав пакеты в холодильник на место извлеченных оттуда ненужных кастрюль, мы уже вместе жевали холодные оладьи с остывшим чаем. Примерно в это же время проснулась тетушка, и, не успев умыться и одеться, предложила нам сопроводить ее на рынок. Пришлось дожидаться, пока она не приведет себя в надлежащий вид. На этот раз тетушка собралась довольно быстро. Подхватив ее с обеих сторон под руки, мы с сестрой потащили ее на рынок.
  Несмотря на сравнительно поздний час (пока тетушка собиралась, стрелки часов перевалили за одиннадцать), торговцев на рынке было предостаточно. Бросив старушку у лотков с фруктами, мы с Милой, пробежавшись по рядам, прикупили печенки, взамен съеденной котами, немного мяса, рыбы, а заодно решили взять и пару цыплят. Цыплята продавались на выходе из павильона. Остановившись у прилавка-холодильника, мы долго с сомнением оглядывали синие цыплячьи тушки. Затем, посоветовавшись, единогласно решили цыплят не брать, чтобы не рисковать лишний раз. У нас и без того отравленных хватало.
  Меж тем, неумолимо приближалось начало моего рабочего дня, и я погнала родных домой. У меня оставалось совсем немного времени, чтобы перекусить и собрать вещи. Дома оказался только Миша. Сердито напевая что-то под нос, он копался в холодильнике, а все, что было внутри, свалил на кухонный стол. Мила, скинув с себя верхнюю одежду, тут же отправилась на кухню наводить порядок. Тетушка последовала за ней, и до меня порой долетали возмущенные возгласы моей сестры, которая не могла сдержаться и временами покрикивала на суетившуюся без дела тетушку. Миша от песни перешел к откровенной ругани, свидетельствующей, в первую очередь, о том, что холодильнику, скорее всего, пришел черед отправляться на свалку, что меня совсем не радовало. Денег на новый у нас не было. Через несколько минут Миша, по его словам, что-то коротнул в холодильнике, и у нас во всем доме отключилось электричество.
  - Все, кранты, - констатировал окончательную смерть холодильника Миша, размазывая ладонью по вспотевшему лицу грязные полосы, - отжил свое. Свет попробую сделать, а холодильник можно выбрасывать. Я даже не смог понять, отчего он вырубился. Может, от старости накрылся.
  - От какой еще старости? - Возмутилась я. - Мы его три года назад всего купили. Специально ссуду в банке брали для этого.
  - Тогда не знаю, - нетерпеливо отмахнулся от меня Миша.
  - И что же теперь делать? - Осторожно спросила подоспевшая как всегда не вовремя тетушка.
  - Что-что, другой покупать надо, мои веники - сразу помягчев голосом, ответил Миша; с тетушкой он предпочитал не спорить.
  - Что, сгорел? - Спросила моя сестра, тоже подходя к нам и заглядывая в зияющее мертвой чернотой нутро в одночасье ставшего ненужной рухлядью холодильника. - Без холодильника нельзя. Надо срочно новый покупать.
  - Да? А где я деньги возьму? Одна я такую покупку не потяну.
  - Что-нибудь придумаем, - покосилась на меня сестра, и тут же приказала мужу. - Миша, иди делай свет.
  Миша что-то недовольно пробурчал себе под нос, послушно развернулся и отправился в комнату тетушки, в которой у нас располагался счетчик. Пока он там копался, мы с Милой ходили вокруг сдохшего холодильника как две голодные гиены, обнаружившие обглоданный до основания скелет, и думали, что же нам теперь с этим барахлом делать.
  - Надо вынести его во двор, - предложила моя сестра. - Пусть там стоит. Здесь ему не место.
  - Почему? - Возражала я. - Его еще можно использовать вместо шкафа. Обувь в него можно ставить, например. Тут как раз и полочки есть.
  Тетушка крутилась подле нас и все спрашивала, сколько в каком магазине стоит хороший холодильник. Она настолько меня доняла своими расспросами, что я не выдержала и выдала ей:
  - Если ты и впрямь такая богатенькая, какой прикидываешься, то тебе как раз выпал шанс доказать это. Купи нам новый холодильник, самый дорогой, который только продается в нашем городе, и тогда я поверю, что у тебя есть это мифическое наследство.
  Тетушка болезненно сморщилась, отчего ее лицо стало похоже на увядший гриб-сморчок, и прошипела:
  - А вот и куплю. Самый дорогой, который только есть в городе. Миша! Мишенька! Дорогой, ты сейчас не очень занят?
  - Нет, еще минутку, и я освобожусь.
  Не прошло и минутки, как в коридоре замигала и вспыхнула лампочка. Мила радостно захлопала в ладоши. Уж в чем, в чем, а в электричестве Миша разбирался. Спустя еще несколько минут ее муж вышел к нам, устало оттирая со лба пот.
  - Слушай, Наташа, что это за люк у вас в той комнате, - недовольно проворчал он. - Сейчас еле от него увернулся.
  Люк, о котором говорил Михаил, был одним из самых неудачных опытов моего мужа по обустройству домашнего хозяйства. Он вел на чердак, и был сделан в комнате, которую мы отдали тетушке. Раньше мы не смогли бы найти для лаза на чердак лучшего места. В этой комнате никто не жил, и, может, поэтому Виктор немного напутал с конструкцией, приделав тяжеленный, сбитый из дубовых досок, люк к потолку не той стороной. Словом, вместо того, чтобы как у всех нормальных людей люк открывался вверх, то есть в сторону чердака, мой муж приделал его так, что люк свободно свисал вниз. Каждый раз, проходя мимо открытого люка, я в душе содрогалась, представляя себе жуткую картину: кто-нибудь из нас заходит в комнату и в этот момент хлипкий засов срывается и тяжеленный люк со всего маху бьет человека по голове, или еще по какой части тела, в зависимости от роста. Мне, я несколько раз примерялась, он угодил бы точно по носу, тетушке - по лбу. Виктора припечатал бы от груди и до макушки. Пожалуй, только Сережка без проблем проскользнул бы под ним.
  - Не, ну ты че молчишь, - не утихал Миша, смешно раздувая щеки, - мне там чуть голову не снесло, я еле успел в сторону отскочить.
  - А что ты у меня спрашиваешь? - Парировала я. - У Виктора спрашивай. Все вопросы к нему. Этот люк он конструировал.
  Тетушка, внимательно выслушав все, о чем мы говорили, осторожно засеменила в свою комнату. Вернувшись оттуда, она объявила, что люк ей не нравится и его надо вообще снять, пока он ее не убил.
  - Не беспокойтесь, пани Ванда, - тоном знатока ответил Миша. - Там петли расшатались, я смотрел. Вечером мы с Витьком их подкрутим, и тогда можете хоть плясать в своей комнате, он все равно не сорвется.
  Тетушка поверила Мише или сделала вид, что поверила. Так или иначе, она вроде бы немного успокоилась и велела ему собираться.
  - Вы куда? - поинтересовалась я.
  - Доказывать, что наследство есть, - двусмысленно ответила тетушка.
  Вскоре они вместе с Мишей куда-то отправились, а мы, оставшись вдвоем, предприняли ряд безуспешных попыток передвинуть холодильник в сторону. Несмотря на то, что он был пуст, весил металлический ящик прилично. Мы с сестрой порядком выбились из сил, но если и смогли его передвинуть, то всего на пару сантиметров. Не женское это дело, холодильники двигать. Оставалось ждать возвращения мужиков.
  Меня хватило только на полчаса ожидания, а потом я вспомнила, что на работу мне надо было поспеть к двум часам дня. Стрелки больших настенных часов, висевших в зале, довольно ясно указывали на то, что мои занятия уже пять минут как начались. Побросав все дела, в том числе и сестру, я суматошно забегала по дому в поисках своей сумки. Найдя ее, нахлобучила на голову шапку, сунула под мышку сумку и выскочила на улицу. Все внимание мое было сосредоточено на автобусе, лениво подкатывающем к остановке. Прикинув взглядом расстояние до цели, я припустила что было мочи, и успела бы вовремя, не соскочи с моей головы шапка. Пока я возвращалась за ней, автобус загрузился новыми пассажирами и, все также лениво покачиваясь из стороны в сторону, отправился в дальнейший путь. Заскрежетав от досады зубами, я водрузила шапку на место и припустила на работу дворами, сокращая путь. И все равно опоздала. Девочки, к счастью, не разошлись, и терпеливо ожидали меня у закрытого на замок кабинета. Радуясь в душе тому, что сумела пробраться в УДО незаметно, я умудрилась так долго провозиться с замком, который никак не желал открываться, что из своего кабинета, расположенного по соседству выплыла наша директриса Марина Николаевна. Почуяв ее тяжелое дыхание за своей спиной, я моментально обернулась и выпалила:
  - Добрый день, Марина Николаевна. Как поживаете?
  - Спасибо, не жалуюсь, - ухмыльнулась она.
  - А я вот тут никак замок открыть не могу, - пожаловалась я.
  - Хм, заметно, - многозначительно хмыкнула Марина Николаевна. - Но, если бы вы, Наталья Николаевна, явились на работу вовремя, то, возможно, хулиганье не успело бы затолкать в замок жвачку.
  Ах, вот оно в чем дело. А я, дура, все мучаюсь. Жвачку запихнули. Марина Николаевна больше ничего мне не сказала, просто повернулась и ушла, но я все поняла преотлично. Эх, знала бы она, что творится у меня дома, может и не судила бы столь строго. Да если брать по большому счету, то мне вообще пора было памятник ставить за муки мученические, что выпали на мою долю.
  Памятник мне так и не поставили. Зато спилили замок, и мне тем же вечером за собственные деньги пришлось покупать другой. Словом, не день выдался, а просто катастрофа какая-то. Да и анекдот один совсем не к месту припомнился и все крутился в голове по дороге домой: "Жизнь, как зебра - полоса черная, полоса белая. А потом зебра кончается..."
  А дома меня ожидало еще большее потрясение. Все родные выстроились в ряд в прихожей и приветствовали меня восторженными криками. Верховодила ими, естественно, неугомонная тетушка, которая цепко ухватила меня за руку и не дав даже разуться потащила следом за собой в кухню. А там... а там на месте прежнего, старого и обшарпанного, а утром еще и превратившегося в обычный никому не нужный металлический шкаф, холодильника стоял, нет, не стоял, а красовался, именно красовался чудо-холодильник, а может быть и не холодильник? Может, это был компьютер или космический корабль? В любом случае, такой аппаратуры я и по телевизору не видела. Белоснежное, высоченное великолепие, безумно дорогое на вид. Да тут и тысячи моих зарплат не хватило, и где они его только нашли!
  - Теперь ты довольна? - Спросила тетушка. - Теперь-то ты веришь, что наследство существует?
  Она еще что-то говорила, да только я ее не слушала. Все это походило на чудесную сказку, а я чувствовала себя настоящей Золушкой. Эх, если бы не эти загадочные убийства. Стоп. Стоило мне только вспомнить об убийствах, как прекрасная карета вновь превратилась в обыкновенную тыкву, слава Богу, что холодильник никуда не исчез. Но настроение все равно было испорчено. Покупай, не покупай вот такие чудесные вещи, все равно от реальности не уйдешь.
  - Я купила самый дорогой холодильник в городе, как ты и просила, - ворковала рядом тетушка. - Теперь не говори, что я кого-то обманываю.
  Возразить было нечего, да и куда тут спорить, когда рядом сверкает ослепительной белизной последнее чудо техники. Скинув наспех с себя одежду, я бросилась к новому холодильнику.
  Идиллию так неудачно начавшегося и столь прекрасно закончившегося дня нарушил лишь телефонный звонок. Звонил Неретин, спрашивал, все ли в порядке у нас дома. Я поспешила успокоить его, сказав, что все идет как нельзя лучше.
  - А у меня из головы все никак Олег не идет, - пожаловался в трубку Неретин, - слишком идеально он на роль убийцы подходит.
  - Почему только он? - Удивилась я. - Мы все идеально подходим.
  - Да-да, я знаю, но все же какое-то чувство внутри. Не знаю, как это объяснить... Кстати, мы выяснили, что вашу подругу, кажется, ее зовут Алла, тоже отравили.
  - Вы лучше скажите, чем ее отравили, а то мы тут с сестрой как раз спорили насчет этого утром.
  - Пока мы не можем с полной уверенностью утверждать, чем отравили вашу подругу. По ее собственным словам, плохо ей стало после того, как она попила воды.
  - Воды?
  - Да. Я и сам удивился. Но она упрямо твердит, что почувствовала легкое головокружение сразу после того, как выпила стакан воды, а потом ей стало еще хуже. Кстати, было бы неплохо найти этот стакан.
  - Так почему вы не зайдете и не поищете?
  - Э, нет, увольте. Больше я в ваш дом ни ногой. Только в случае крайней необходимости. Мне и так начальство втык сделало. Вот если бы ваша подруга умерла, тогда другое дело. А так я только могу уповать на вашу помощь.
  - А какой я стакан должна искать? У нас ведь не один стакан.
  - Она сказала, что пила воду из графина тетушки. Мне еще это странным показалось. Кстати, с тетушкой там все в порядке?
  - Не беспокойтесь, ничего с ней не сделается.
  - А нотариус к вам случайно не заходил?
  - Заходил пару дней назад. А почему вас это интересует?
  - Так, проверяю одну информацию, - весьма неопределенно ответил он. - . Ну, все тогда. Будут новости, звоните
  Я заверила капитана, что позвоню ему сразу же, как только обнаружу очередной труп и повесила трубку. Неретина я успокоила, а у самой тем временем в голове вертелась одна интересная мысль. Странно, что капитан ее не уловил. Хотя, что тут странного, он ведь ничего не знал о холодильнике. А я знала, и потому в моей голове тут же выстроилась и оформилась целая цепь умозаключений. Во-первых, Алле стало плохо после того, как она выпила воды. Уже это меня весьма встревожило. Во-вторых, она ведь пила воду из графина тетушки. С тех пор, как Неретин практически на сто процентов доказал, что неизвестный убийца покушался именно на тетушку, я и притрагиваться боялась к ее вещам. Остальные, уверена, тоже. А вдруг оттуда какой-нибудь тарантул выползет или еще что похуже. Нет уж, хватит с меня потрясений, а то я до наследства не доживу. Наследство! Холодильник! Испортился! Теперь-то я, наконец, поняла, что за смутная мысль промелькнула у меня в голове при упоминании воды. Ну конечно же, "зомби не бывает"! Ведь все мы были свидетелями того, как Алла рассказывала о том, как приготовить мертвую воду. Бог его знает, может она что и придумывала, и мертвая вода вовсе никакая не мертвая, а самая обычная и безвредная, но ведь холодильник испортился! Если до сих пор я ни разу не задумывалась над этим, то теперь твердо была уверена, что кто-то решил проверить на деле Аллин рецепт. Вскипятил в кастрюльке водички да и сунул ее в морозилку, пока никого рядом не было. Вот холодильник и накрылся. Только кто это сделал? Раньше я ни минуты бы не сомневалась в том, что виновником был Сережка. Сунуть кастрюльку с кипятком в морозилку - это вполне в его духе. Но, скорее всего, затем эта водичка была аккуратно перелита из кастрюльки в тетушкин графинчик, из которого она в сутки осушала больше трех литров воды. Каким бы ни был Сережка извергом, вряд ли он был способен совершить такое. Выходит, сделал это кто-то из взрослых. Ха-ха, прорвал меня истерический смех. Убийца снова вышел на тропу войны. Благо, подозреваемых теперь стало намного меньше. Олега и Аллу, лежавших в больнице, смело можно было списывать со счетов, хотя Алла, например, так же, как и Олег в прошлый раз, просто идеально подходила теперь на роль потенциального убийцы. Она как никто разбиралась в тонкостях приготовления всевозможных ядов, рецепт мертвой водички был озвучен ею, причем, может быть (а почему бы и нет), сознательно, чтобы в дальнейшем отвести от себя подозрение. Еще одним, не менее веским доказательством ее вины было то обстоятельство, что тетушка никому, кроме нее, да еще, пожалуй, Ларки, не доверяла наполнять свой графинчик. Особенно жестко она стала следить за этим после того, как умерла соседская старушка. Выходит, Алла идеальный убийца. Но тогда почему она сама пала жертвой? Хотела отвести от себя подозрение? В таком случае ей это не совсем удалось, ибо тетушка так этой водички и не попробовала. Кстати, а почему? Надо будет у нее поинтересоваться насчет этого. А может, Алла тут и не причем. Может, кто-то специально все подстроил таким образом, чтобы убить тетушку и бросить тень подозрения на Аллу? Тоже нельзя исключать, ведь если бы тетушка первой попробовала воды из графина и умерла, Алла сразу же в списке подозреваемых передвинулась на высшую строчку. Несомненно, все так и было бы, если бы не одно но... Убийца опять просчитался, Алла не удержалась и раньше тетушки попробовала воды из графина. Кто же тогда это сделал? Мила? Миша? Не исключено. Равно как мог это проделать и Виктор, и я сама. Дети тоже могли, но я и мысли не допускала, что они каким-то образом могут быть замешаны в этом грязном деле. Остается еще Ларка, тоже весьма вероятный кандидат. Уж если и выбирать из нас убийцу, то она подходит на эту роль более всего. К тому же в памяти всплыла короткая сцена в кухне, когда Ларка пришла менять тетушкину воду. Она тогда еще просила меня ее понюхать, говорила, что тетушка жаловалась на тухлую воду. Нет, нюхать она давала мне кипяток, а старую воду вылила в раковину. Заметала следы!
  Я так увлеклась своими размышлениями, что никак не могла заснуть, и долго беспокойно ворочалась в кровати, мешая спать и мужу. Он сначала мужественно терпел, но затем слегка ткнул меня в спину и вежливо попросил больше не ворочаться. Но я вместо этого повернулась на другой бок и сама ткнула мужа.
  - Поговорить надо.
  - Утром поговорим. - Сонно отозвался он.
  - Утром будет поздно. Позвони матери.
  - Сейчас?! К чему такая спешка? И зачем мне вообще ей звонить?
  - Попроси ее на пару недель наших детей принять.
  - Да ты совсем очумела, - начал, похоже, просыпаться мой муж.
  - Я серьезно. Их надо отправить погостить к твоей маме. Пусть немного поживут в деревне, а то, чувствую, в нашем доме назревают нехорошие события. К тому же это позволит немного разгрузить комнаты. У Милы с Мишей уже кости ломит от того, что они спят на полу. Так ты позвонишь матери?
  - Позвоню. А теперь дай поспать.
  - Вить? Еще надо люк починить. Тот, что у тетушки в комнате.
  - Чего его чинить, с ним все в порядке.
  - А вдруг сорвется?
  - Не сорвется.
  - Уже сорвался. Сегодня. Чуть Мишу не убил. А представь, если бы вместо Миши была тетушка.
  - Вот и замечательно, уже наследство получили бы.
  - Ах, какой же ты все-таки бессердечный, - посетовала я.
  Но Виктор меня уже не слышал. Он крепко спал.
  
  ГЛАВА 17.
  
  В субботу Виктор позвонил своей матери и договорился с ней насчет детей. А в воскресенье я уже собирала их в дорогу.
  - А я не хочу ехать, - неожиданно заявил Денис.
  - Да ты что, - подскочил к нему Сережка, явно опасаясь, что из-за упертости старшего брата может сорваться столь заманчивая поездка. - Поехали, две недели в деревне. В школу ходить не надо...
  - Все равно не хочу, - отрезал Денис.
  - А тетя Полина писала, что к ней в гости племянница собиралась приехать, - как бы невзначай произнесла я, - как раз в эти дни.
  - А она симпатичная?
  - Жутко симпатичная, - использовала я свой последний козырь.
  - Мам, а жутко симпатичная наоборот будет прекрасно страшная? - Недоуменно завертел головой Сережка.
  - Нет, прелестно уродливая, - огрызнулся мой старший сын.
  - Так ты едешь или нет, в последний раз спрашиваю?
  - Ладно, - деланно зевнув, неохотно согласился сын.
  - Вот и хорошо, - обрадовалась я. - Папа сейчас машину заведет и поедете. А пока я ваши вещи соберу, идите со всеми попрощайтесь. Может быть, когда вы вернетесь, здесь уже никого не будет.
  - Почему, все передохнут? - С детской непосредственностью спросил Сережка.
  В окнах красным бесформенным пятном промелькнула наша машина. Виктор не стал глушить мотор, вышел из кабины и помахал нам рукой в окно. Я отдернула штору и помахала в ответ. Дети быстренько побежали по комнатам, прощаться с остатками наших родных, а я поспешно запихивала в дорожную сумку их заранее приготовленные вещи.
  Когда я вышла во двор, дети с Виктором уже крутились у калитки. Тут же стояла моя сестра. Миша попрощался с ними дома и выходить не стал, так как по телевизору в этот момент показывали какое-то спортивное соревнование. Тетушка не удосужилась даже нос из своей комнаты высунуть. И хотя ее окно выходило как раз во двор, то есть туда, где мы все и стояли, шторы на нем были плотно завешены.
  - Эй, я давно готов, - нетерпеливо крикнул Виктор.
  - Идем, идем, - торопливо ответила я и по очереди обняла детей.
  Мила обняла и поцеловала мальчишек вслед за мной и, поеживаясь на ходу от легкого морозца, побежала обратно домой.
  - Веди машину осторожно, не лихачь на поворотах, - давала я напоследок мужу ценные указания.
  Он слушал меня молча, покорно кивая головой в такт моим словам, но я была уверена, что из того, что я только что ему сказала, в голове мужа уже через секунду не останется ни грамма.
  Дети крепко обняли меня в последний раз, будто уезжали не на две-три недели, а на полжизни, по крайней мере, и уселись в машину. Вещи Виктор уложил в багажник. Выстрелив выхлопной трубой, наш экипаж резво тронулся с места. В проплывших мимо меня окнах машины промелькнули лица, сначала немного хмурое и озабоченное, мужа и, полные немого счастья, сыновей. Они махали мне на прощание. Я едва не прослезилась и также замахала им вслед. Не прошло и десяти секунд, как мои мужчины в нашем драндулете скрылись за углом соседнего дома, а я все продолжала стоять, и воображение мое рисовало красивую и до слез пронизывающую картину нашего прощания. Очнулась, когда казавшийся легким морозец начал ощутимо пощипывать за щеки и за уши. Решив не рисковать (зимой, стоит мне только нос за порог высунуть без теплой одежды, как сразу подхватываю ангину), я поспешила в дом. Незаметно, словно мышь в чулане, прошмыгнула мимо по-прежнему закрытой тетушкиной двери, мимо кухни, где деловито сновала сестра, и заперлась в своей спальне. В последнее время выхватить кусочек свободного времени в нашем доме стало практически невозможно, и потому, избавившись, в переносном смысле, конечно, от детей и мужа, я поспешила посвятить себя своим мыслям. За вихрем событий, за круговоротом лиц трудно было угнаться и за нескончаемым потоком собственных умозаключений, фактов и догадок, которые изрядно волновали меня. Порой в голове, словно кусочки расколотого вдребезги зеркала, проносились живописные образы, но все эти видения были настолько отрывочными, что судить по ним о чем-то было весьма затруднительно. А между тем, поразмыслить было над чем. С тех пор, как в доме завелся неизвестный убийца, такая у нас чехарда закрутилась, что и целому отделу криминалистов в два года не разобраться. А мы продолжали жить в этом бардаке, в атмосфере всеобщей подозрительности. Как-то незаметно все изменились, стали нервными и издерганными. Скандалы стали нормой и случались на каждом шагу и по любому поводу. Достаточно было, чтобы два человека столкнулись лицом к лицу. Неудивительно, что в такой нездоровой атмосфере кому-то в голову взбрела вдруг шальная мысль о том, как хорошо можно было бы жить, если бы... если бы внезапно умерла моя тетушка. И дело тут было даже не в наследстве, хотя и в нем, конечно, тоже. Дело было в самой обстановке, в том маленьком мирке, который всего за месяц совместной жизни создала приезжая старушка, в котором мы и жили все вместе, беспрекословно следуя его неписанным законам и правилам и начисто забыв о том, что мир может быть и другим, более светлым, радостным, счастливым.
  Мой взгляд бесцельно скользил по комнате, перескакивая с предмета на предмет и не зная, за что уцепиться, натолкнулся на зеркало и замер. Боже, как давно я не смотрелась в зеркало! Все приходилось делать на бегу, бегом в ванную, бегом в туалет, бегом на кухню, бегом за дверь.
  Я смотрела в зеркало и не узнавала себя. В упор на меня глядела женщина неопределенных лет с растормошенной прической, полной седых прядей, с жуткими мешками под глазами и очень усталым и каким-то безысходным взглядом. Это меня испугало больше всего. В конце-концов, мешки под глазами всегда можно убрать, да и прическу привести в порядок, а вот убрать безысходность во взгляде неимоверно трудно. Для этого не нужны ни косметичка, ни хорошая расческа. Для этого необходимо семейное спокойствие. Махнув на себя в зеркало, я бухнулась на кровать. Хотелось плакать, нет, рыдать навзрыд, до того стало себя жалко. Ну хоть бы кто-нибудь помог! Сестра не отвернулась от меня открыто, но все же опасалась со мной сближаться более того расстояния, что установилось между нами в день ее приезда. Сперва из-за наследства, потом из-за неудавшихся покушений. Ее можно было понять, ведь каждому дорога его жизнь. Не знаю, как бы я сама поступила, окажись на ее месте. Возможно, точно также. Не стану обижаться и на Ларку. Она и раньше не отличалась покладистым характером, а оказавшись в стрессовой ситуации, вспыхнула, как вулкан. Того и гляди, лава по комнатам потечет. Миша, тот вообще счастливый человек. Он был единственным обитателем нашего дома, которого, казалось, вовсе не беспокоили убийства вообще и тетушка в частности. Беспрекословно выполнял все, что ему велели, наверняка, ни на секунду над этим не задумываясь. Приняв на грудь положенную долю спиртного, Миша обычно успокаивался и жил, словно в прострации. А вот на мужа я обиделась. Виктор мог и должен был встать на мою сторону с самого начала, но он, вместо того, чтобы защищать меня и наши семейные интересы, поддался окружающим и принял их правила игры. А теперь уже поздно было что-либо менять.
  Единственным кандидатом в помощники оставался Неретин. Дети, тетушка и наши больные не в счет. От последних уже ни в коей мере ничего не зависело, а вот милиция могла бы мне помочь разобраться с частью проблем, если бы захотела. Однако последний разговор с капитаном убедил меня в обратном. Кому захочется связываться с ненормальной семьей и портить себе статистику раскрываемости? Тоже мне, хорош гусь! Убедил нас в том, что доме появился убийца, напугал и был таков, только поминай как звали. Не спасли ситуацию и злосчастные пузырьки с остатками отравы, которые я передала Неретину лично в руки. Не уверена, что результаты экспертизы попали в дело. Ладно, разберемся как-нибудь и сами. Подумаешь!
  Подумать пришлось основательно. Если убийцей не были ни Олег, ни Алла, попавшие в больницу как жертвы неудачных покушений на тетушку, значит круг подозреваемых немного сузился и включал в себя теперь всего пять человек: двух мужчин и трех женщин. На этом мои умозаключения и остановились. Как я не старалась, как не напрягала свои мозговые извилины, в голову не шло ничего путного. Допустим, если бы хоть раз была применена грубая физическая сила, то можно было спокойно исключить из списка подозреваемых женщин. Хотя нет, Ларку я бы все же оставила. С ее массой и гонором она запросто может заменить любого мужика. Нет, применение грубой физической силы мне бы все равно ничего не дало. Тогда я попыталась припомнить странности в поведении и взялась за тщательный анализ минувших дней. После некоторых раздумий пришла к выводу: странностей хватало в поведении каждого из моих подозреваемых, в том числе и меня самой. Иной раз ловила я на себе косые подозрительные взгляды окружающих. Да и как не ловить, когда каждый в каждом старается увидеть убийцу.
  Я сердито надулась сама на себя, и неизвестно, сколько бы еще черных мыслей пришло бы мне в голову, если бы на передний план вдруг не выступила одна светлая. Раз не можешь ничего выяснить честным образом, значит надо покопаться в грязном белье. Покопаться... Обыск! Милиция ни разу не провела у нас полноценный обыск. Неретин со своим экспертом не считаются, их действия иначе как беглый осмотр я оценить не могу. А вот обыска у нас еще не было. Интересно, почему? Мне казалось, нет ничего приятнее для следователя, чем порыться в чужих вещах. Что ж, раз милиция не соизволила произвести у нас обыск, тогда я сама его проведу. В этом нет ничего сложного, главное, переступить через себя. Клянусь, если бы того не требовала ситуация, я бы никогда так не поступила. Ведь копаться в чужих вещах все равно, что читать чужие мысли. У каждого человека есть нечто свое, сокровенное, то, куда другим вход строго воспрещен. У одних это платяной шкаф, у других ванная. У каждого свои секреты, и поэтому я испытывала огромные угрызения совести, когда стягивала с шифоньера большущий тяжеленный чемодан Ларки. Я чувствовала себя преступницей, забравшейся ночью грабить банк, когда открывала блестящие пряжки. Я готова была немедленно сесть на электрический стул, если бы меня застукали в тот момент, когда я заглянула в чемодан. Пересилив себя, вывалила его содержимое на кровать и, перерыв ворох одежды, стала складывать ее обратно. Единственное, что мне удалось обнаружить, был мой легкий летний сарафан, который непонятно каким образом оказался в Ларкином чемодане. Собрав вещи и разгладив их рукой, чтобы придать более-менее приличный вид, я поставила чемодан рядом с кроватью. Стягивая его с шифоньера, совсем не думала о том, как буду заталкивать обратно. Поднять над головой такую ношу было выше моих сил. Пришлось отодвинуть чемодан к шифоньеру. Вернется Виктор, попрошу его забросить на место. А если начнет задавать вопросы, всегда можно соврать, что чемодан сам свалился.
  Очистив таким образом душу, я снова полезла на стул и стащила с шифоньера дорожную сумку Милы, оказавшуюся намного легче чемодана. Бросив ее на кровать, испустив тяжелый, почти смертельный вздох, медленно расстегнула "молнию". В сумке, как и в чемодане, оказалась только одежда. Немудрено, ведь все остальное давным-давно было расставлено по полочкам в разных комнатах. Вещей было немного. В отличие от Ларкиного чемодана, сумка содержала в себе вещи простенькие, дешевые, но не лишенные вкуса. Пожалуй, даже наоборот. Дорогие, купленные на иностранных рынках вещи Ларки были безыскусно выкрашены в яркие кричащие цвета. То ли мода такая на Западе, то ли специально они выпускают такие модели, чтобы нашего клиента ловить "на живца". Падкая до всего яркого и выделяющегося, Ларка не могла пройти мимо такой вещи. Мила же отличалась хорошим вкусом, и всегда ухитрялась найти дешевую, но весьма недурную на вид принадлежность туалета. Она была хорошей портнихой, и если случались недостатки в покрое, сама перешивала приобретенное ею платье или жакет.
  Перебрав содержимое сумки, я вздохнула еще раз, теперь уже с облегчением, потому что было бы несправедливо, если бы убийцей оказалась Мила. Уж пусть лучше будет Ларка, раз уж обстоятельства повернулись так, что обязательно надо из кого-то выбирать. Сестра все равно дороже жены моего племянника.
  Обыск не принес мне никаких результатов. Хм, а что я, собственно говоря, вообще ищу? Эта мысль меня немного смутила, так как я и сама не знала, что ищу. Да что угодно, ведь надо же что-то делать, а не сидеть сложа руки. Убийца уже показал, что его ничто не остановит. Другой, случись покушение не так, как было запланировано, был бы только рад, что его не раскрыли и сидел бы себе потихоньку, помалкивал. Этот же поступал иначе. Не удалось первое покушение, он решился на второе. Не вышло второе, кто поручится за то, что он не пойдет на третье? Тут самым мудрым было бы приставить к тетушке круглосуточную охрану, да только тетушка никогда на это не согласится. Да и мы тоже. А вдруг приставим к ней убийцу, и тогда тетушку ничто не спасет. Я себе никогда этого не прощу. Нет, охрана отпадает. Она и не поможет. Если убийца один из нас, он все равно улучит момент прикончить старушку. Единственное, что меня удивляет во всей этой запутанной истории, так это спокойствие тетушки. Ведь прекрасно знает, что кто-то уже дважды неудачно покушался на ее жизнь. Другой бы на ее месте давно запаниковал, а ей хоть бы хны. Никаких перемен в поведении: все тот же моцион, все те же нравоучения, все те же гонор и себялюбие. Почему она не боится? Уверена в своем бессмертии, в своей неуязвимости? Возможно. Сколько на ее долю за долгую жизнь испытаний выпало, а ведь живет же себе целая и невредимая, здоровья больше чем у нас всех вместе взятых. А ведь говорят мы - счастливое поколение, почти не видевшее войн и голодных лет. А тетушка в свои почти девяносто лет выглядит лучше многих шестидесятилетних, и даже в больнице ни разу за свою жизнь не была. Нет, что бы там не говорили, а наши предки были крепче. Природа была совсем другой, не было в то время никаких экологических катастроф, и молоко они пили чистое, из-под коровы, а не из странного порошка, чьи взвеси упрямо присутствуют в любом пакетике молока, купленном в магазине...
  Сложить вещи в сумку я не успела. Кто-то настойчиво рванулся в дверь, та не поддалась, и сразу же вслед за этим раздался громкий стук. Я обмерла, лихорадочно прикидывая, сколько времени мне понадобится на то, чтобы уложить все в надлежащем порядке и запихнуть сумку обратно на шифоньер. Только успела прикинуть, как дверь снова толкнули снаружи, расшатанная старая щеколда с предательским треском отвалилась в сторону и безжизненно повисла на единственном уцелевшем винте. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова моей сестры. Она с любопытством взглянула на свой лифчик в моих руках, перевела взгляд на меня и вошла внутрь. Закрыв за собой дверь, Мила прислонилась к ней спиной, чтобы кроме нее больше никто к нам не вошел.
  - Милочка. Не обижайся только, ладно?
  Подперев дверь спинкой стула, сестра проверила, откроется ли та в случае внезапного вторжения, и, убедившись в том, что нет, не откроется, повернулась ко мне. Выхватив у меня из руки свой лифчик, она быстро забросила его в сумку, а потом закидала туда и остальные вещи.
  - Помоги, - потребовала она, и мы вдвоем зашвырнули сумку на шифоньер. Затем таким же манером отправили туда и Ларкин чемодан. Лишь после этого присели рядышком на краешек кровати.
  - Я знала, что ты рано или поздно это сделаешь, - первой начала Мила, не дав мне и рта раскрыть. - И знаешь почему? Потому что я сама еще позавчера перерыла все твои вещи.
  Чувство вины сменилось чувством гнева. Во мне закипела, забурлила кровь, и бросилась, по обыкновению, в лицо. Мила же, напротив, хранила спокойствие.
  - Согласись, тяжело жить, когда рядом с тобой бродит убийца, - сказала она, и я не могла с ней не согласиться.
  - А почему ты решила, что это могу быть я?
  - А почему ты решила, что я решила, что это можешь быть ты? - Вопросом на вопрос ответила сестра. - Ничего я не решала. Просто проверяла. Я всех проверила, не только тебя. И Ларка тоже.
  - Так вот почему мой сарафан оказался у нее в чемодане!
  - Какой сарафан?
  - Неважно, продолжай.
  - А, ну ладно. Так вот, Ларке первой пришла в голову мысль переворошить наши вещи, хотя я до сих пор не могу это доказать. Стерва пользовалась тем, что нас не было дома. Мужики ей не помеха, закрылась в спальне, они туда лезть и не подумают. Им лишь бы от нашего глаза укрыться. Но, чует мое сердце, мужики к этому непричастны.
  Мне снова пришлось согласиться с сестрой, хотя лично для себя я не спешила никого вычеркивать из списка подозреваемых.
  - Раз не они, значит это кто-то из вас: или ты или Ларка, - развивала свою мысль Мила.
  - Погоди, почему это или я или она? - Возмутилась я. - А почему не ты? Мне, например, не кажется это таким нереальным.
  - Я? - Вздрогнула Мила, и от ее напускного спокойствия не осталось и следа. - Нет, это не я.
  Мила задумалась. Похоже, мысль о том, что она тоже может входить в круг подозреваемых, ни разу не приходила ей в голову. Недолгие раздумья окончательно ее расстроили, и она отчаянно воскликнула:
  - Натка, что же нам делать?! Он же так всех нас скоро перебьет!
  - Спокойно, только без паники. Ты права - надо что-то делать. Я уже думала об этом. Сперва решила приставить к тетушке охрану. Все-таки, как ни крути, а покушается убийца именно на тетушку, чем-то она ему помешала. И лишь благодаря ее невероятному везению, жертвой каждый раз становится кто-то другой.
  Мила нервно закусала ногти.
  - В то же время, сама тетушка в ус не дует, - бодро продолжила я. - Ее, похоже, совсем не волнует то, что происходит у нас в доме. Ты не заметила, какие все стали нервные? А тетушка какой была, такой и осталась. Чем это можно объяснить? Привыкла за долгие годы. Вспомни только ее мужей. В этом деле она профессионал. Однако меня это спокойствие очень тревожит. Если убийца до сих пор не успокоился, значит, со дня на день можно ожидать нового покушения, и я не уверена, что на сей раз его жертвой не станет кто-то из нас.
  Глаза Милы округлились от неподдельного страха. По всему было видно, что она немедленно готова была бежать из этого дома. Удерживала же ее на месте все та же нужда. Руку готова дать на отсечение, но трусиха Мила вмиг становилась храброй, едва закрыв глаза и представив себе свою жалкую лачугу с неустроенным бытом. Возвращаться в такую ни с чем, когда мечта была почти осуществленной, было выше ее сил.
  - Ты говоришь страшные слова, - выдержав и выиграв внутреннюю борьбу, молвила сестра. - Дай Бог, чтобы они не сбылись.
  Мои слова, вопреки желанию Милы, сбылись тем же вечером. День прошел как обычно, то есть во всеобщих подозрениях. Мы слонялись друг за другом, следили исподтишка, капали на нервы. Некоторое разнообразие вносила лишь тетушка, которой хоть война, хоть потоп, а грелку принеси, книгу почитай, Кшиську расчеши. К вечеру вернулся Виктор, довольный тем, что ему удалось навестить родителей. Бедняга так увлекся игрой в наследство, что совсем забыл о их существовании. Вернувшись, он, естественно, воспылал желанием немедленно поделиться с нами свежими новостями и впечатлениями. А там, где рождаются сплетни, без тетушки никак не обойтись. Пришлось, по ее воле, бежать в магазин за печеньем и конфетами и накрывать на стол. Чай для тетушки святое.
  Не успели мы устроиться за столом, как тетушка пожаловалась на жуткий холод в ее комнате. Я возразила ей, поскольку жара в доме стояла удушающая. За окном минус пять, а у нас все плюс тридцать пять. Старенький газовый отопительный котел пыхтел день и ночь, нагнетая в комнатах адскую жару. Но тетушке все равно было холодно.
  - Не спорь со мной, - резко оборвала она меня, едва я начала говорить, - в моей комнате холодно. Кто-то днем открыл там окно.
  Мы изумленно переглянулись. Тетушка уже многое выдумывала, но такое впервые. Да падет кара небесная на голову тому, кто посмеет хоть к чему-то прикоснуться в комнате тетушки! Все мы прекрасно об этом знали, а после того, как Алла попила водички из тетушкиного графина, мы даже дышать в ее комнате опасались. А тут вдруг такое заявление. Кто-то из нас открыл в ее комнате окно!
  - Да, открыл, - настаивала на своем тетушка. - сегодня днем, когда я смотрела телевизор. Кто-то открыл окно и наследил на подоконнике.
  А вот это вообще ни в какие рамки не лезло. Как кто-то из нас мог наследить на подоконнике, если мы все ходим в тапочках, а Миша и вовсе шлепает босиком?
  - На подоконнике остались грязные следы, - упрямо твердила тетушка. - Но я их уже стерла, и окно прикрыла, но не смогла дотянуться до верхнего шпингалета - высоковато для меня. Поэтому осталась щель, и ветер дует прямо в нее.
  - Пани Ванда, давайте я схожу и закрою шпингалет, чтобы вы успокоились и больше не думали об окне, - добровольно вызвался помочь Виктор, и это было его ошибкой.
  Тетушка милостиво разрешила моему мужу сходить в ее комнату и закрыть окно на шпингалет. Виктор ушел. Минуту спустя его громкий вскрик и последовавший вслед за тем удар намертво приковали нас к стульям. У меня душа ушла в пятки, и отчетливо, слово в слово, вспомнился утренний разговор с сестрой. Посмотреть, что стряслось с Виктором, мы отправили Мишу, как единственного оставшегося у нас мужчину. Мила, белее скатерти на столе, подалась ко мне и прошептала:
  - А вдруг там убийца? Ты слышала удар?
  - Типун тебе на язык, - только и смогла ответить я.
  А потом мы услышали громкое Мишино "Мои веники!!!" и помчались в тетушкину комнату. Все, кроме тетушки.
  Картина, представшая нашему взору, превзошла все мыслимые и немыслимые ожидания. На полу в центре комнаты валялся Виктор, подле него на корточках расположился Миша, а над ними со зловещим скрипом методично раскачивался сорвавшийся с запора люк. Мгновенно соединив воедино все увиденное, я едва не лишилась чувств, представив себе случившееся. Витя вошел в тетушкину комнату, но не успел даже зажечь свет, как сверху сорвался люк и с силой саданул его по голове. Люк был здоровый, сделан из крепкого дуба, и удар, должно быть, получился не слабым. После таких ударов, как правило, не выживают.
  - Он живой, - поспешил успокоить нас Михаил, - только без сознания. Смотрите, какая у него шишка, мои веники!
  Шишка на лбу у Виктора была большая, лиловая с синеватым оттенком, с кулак величиной и с каждой секундой росла еще больше.
  - Ну и что вы стоите?! - Прикрикнула на нас Ларка. - Несите что-нибудь холодненькое, ему к голове надо приложить.
  Мила, всплеснув руками бросилась на кухню за льдом, а я отправилась за аптечкой. Когда мы вернулись, Витя уже пришел в себя, но ничего не говорил, а только непонимающе вертел головой по сторонам. Нас он будто бы и не узнавал. Мила вместо того, чтобы выковырять немного льда из морозилки, не придумала ничего лучше, как притащить тетушкину специальную формочку для льда с замороженной водой и приложить ее к голове моего мужа. Виктор, по-прежнему храня молчание, безропотно позволил приложить к своей феноменально огромной шишке лед.
  - "Скорую" вызвать? - На всякий случай уточнила сестра.
  - Пока не надо, - решила я, - мы и так им надоели.
  - Тогда давай его в спальню отведем. Ему полежать надо.
  Предложение Милы показалось нам вполне разумным, но только мы попытались приподнять Виктора, как он решительно отмахнулся от нас рукой и осенил Мишу крестным знамением.
  - Иди, сын мой, и ты придешь к цели, ибо сказано мудрым, что только страждущий найдет.
  Мила икнула, Ларка присела, я покачнулась. Миша идиотски хохотнул и восторженно брякнул:
  - Сбрендил, мои веники!
  Виктор блаженно улыбнулся ему в ответ и вознес руки к небесам.
  - Дети мои, плачьте и услышаны будут слезы ваши, ибо сказано мудрым, что из семени зла произрастает зло, но из добра не всегда произрастает добро. Я пучок светлых мыслей, призван на грешную землю мудрым, дабы отсеять злых людей от добрых и вселить в их сердца веру.
  - Во дает, - снова хохотнул Миша, - треснулся головой и сбрендил, мои веники. Вить, а мудрый ничего не говорил о том, чтобы водка в магазинах подешевела? А то ведь никаких сил не хватит пустые бутылки сдавать. Ты уж его попроси, пусть цены на водку снизит, а на пустую посуду повысит.
  - Просящему воздастся по заслугам его, - кротко молвил Виктор.
  - Витя ты это серьезно? - Чуть не плача, выдавила я из себя.
  - Дочь моя, заткнись, ибо грешна ты. Властелин тьмы безраздельно господствует над душою твоей, избавься от него.
  - Может, все-таки вызвать "скорую"?
  - Пока не надо, - упрямо повторила я, хотя вид и поведение Виктора говорили об обратном. - Давайте перенесем его в зал.
   Мы вчетвером взялись за Витю и под нескончаемый лепет о мудром, перенесли его в зал. Тетушка взглянула на него безо всякого интереса.
  - Тетя, в твоей комнате люк сорвался и ударил Витю по голове.
  - Люк? Не может быть, ведь Витя сам его сегодня починил. У него выдалась свободная минутка, а поскольку я уже не спала, он починил люк. Залез на стремянку и стучал там молотком.
  Коготок подозрения больно царапнул меня изнутри, и я решила при случае поближе рассмотреть, что же там починил Виктор, несмотря на то, что был инженером, никогда не отличавшийся особым рвением в делах, касающихся строительных или ремонтных работ по дому. А мой муж тем временем и не думал униматься.
  - Прочитаешь девять молитв перед сном и девять во время сна, - объяснял он стоявшему перед ним на коленях с молитвенно сложенными на груди руками Михаилу, - да избавишься от пагубной привычки своей.
  - Вить, а что мне надо сделать, чтобы похудеть? - Билась рядом с ними Ларка.
  - Глаголю истину, слабительного по десять ложек прими вовнутрь каждодневно и не вокушай ничего в течение года целого.
  - "Скорую" вызывать? - В третий раз спросила моя сестра.
  - Вызывай, - решилась я.
  Когда "скорая" увезла мужа в больницу (мне опять не разрешили ехать), я воспользовалась тем, что тетушка все еще не покончила с чаем и пробралась в ее комнату. Стремянку Виктор, видимо, унес в сарай после того, как закончил ремонт люка, поэтому пришлось вставать на шаткий стул. Опасно балансируя на рискующем в каждую секунду развалиться предмете мебели, я принялась за осмотр. Люк сорвался не по своей воле, это мне стало ясно с первого же взгляда. Аккуратные заплатки из новеньких петель с крепко вбитыми в них гвоздями не давали повода усомниться в том, что Виктор добросовестно выполнил свою работу по ремонту люка. Несомненно, самостоятельно он не смог бы сорваться. Специально проверяла: все петли, посредством которых люк крепился на потолке были надежно прибиты, ни одна не расшаталась. Выходит, причина в другом.
  Я сползла со стула, и внимательно изучила обыкновенный оконный шпингалет, приспособленный вместо засова к крышке люка. Шпингалет был подпилен! Свежие пропилы виднелись у его основания и там, где шпингалет должен был крепиться за скобу. Неужели опять проделки убийцы? Снова покушался на тетушку? Но постойте, а как же он тогда хотел ее убить, ведь люк мог сорваться в любую минуту, а тетушки могло ведь и не оказаться в эту минуту непосредственно под люком? Хотел напугать ее? Надеялся на то, что бедная старушка умрет от разрыва сердца?
  Я снова взобралась на стул и прикрыла крышку люка, закрыв ее на шпингалет. Осторожно отняла от нее руку, проверила. Крышка вроде бы держалась. Но едва я слезла со стула и отошла в сторону, как люк с тихим свистом сорвался и с неимоверной силой прошелся прямо у меня перед носом. У меня даже волосы на голове встали дыбом, когда я это увидела, благо, что сумела сдержать рвущийся наружу крик. Лишний раз похвалила себя за то, что догадалась отойти в сторону, а не то пришлось бы Миле снова набирать знакомый номер.
  Проделанный трюк с люком еще больше укрепил мое убеждение в том, что что-то тут нечисто. Раз люк так быстро сорвался сам по себе, значит должен был и раньше сорваться точно также. А он почему-то распахнулся именно в тот момент, когда в комнату вошел Виктор. Мне это совпадение показалось неслучайным, и я вновь полезла на стул, чтобы повторить свой эксперимент. Только на этот раз я не стала ждать, когда сорвется люк и горной козой отпрыгивать в сторону, а тщательно изучила механизм срыва шпингалета. Оказалось, что и сама скоба, в петлю которой входил металлический стержень шпингалета, была раскачана. Два ближних к телу шпингалета винта, держащих скобу, были аккуратно вывинчены до половины. Проверяя свою мысль, я закрыла шпингалет и чуть отвела руку от крышки, ослабив давление на нее. Шпингалет и скоба под тяжестью люка тут же поехали в разные стороны, и мгновение спустя крышка сорвалась прямо на мою руку, предусмотрительно подставленную снизу. По всему выходило, что расшатанная таким образом крышка никак не могла продержаться на запоре более двух секунд. И тут мое внимание привлекло нечто, похожее на прозрачную нить, болтающееся сверху на двери. Я осторожно опустила люк вниз, оставив его свободно висеть, и слезла со стула. Нить оказалась обыкновенной толстой рыболовной леской, такой у наших мужиков в сарае полно. Леска была привязана к крохотному гвоздику, вбитому в дверь сверху. Прикинув на глаз длину лески и расстояние от закрытой двери до люка, я поняла, что почти ухватила истину за хвост. Желание проверить свою догадку немедленно перебороло все остальные желания, в том числе и желание немедленно бежать прочь отсюда, я плотно закрыла дверь, взяла конец лески и примотала его к дужке шпингалета. Поскольку леска не доставала до дужки, когда люк находился в открытом состоянии, пришлось люк закрыть. Тут лески хватило как раз. Привязав леску, я отняла руку и... ничего не произошло. Люк продолжал спокойно висеть на своем месте. Ага, значит натянутая леска, соединяющая дужку шпингалета и закрытую дверь, позволяет люку оставаться на месте. Но стоит только дверь открыть, как... Я открыла дверь и отскочила в сторону. Люк снова просвистел перед моим носом. Против ожидания, открытие подействовало угнетающе на мою психику. Убийца не остановился, он снова все просчитал, и только досадная случайность, как и в двух предыдущих случаях, помешала ему осуществить задуманное.
  Закрутив леску вокруг гвоздика, я оставила люк болтаться и отправилась к себе. По дороге прихватила с собой телефон, чувствуя необходимость поделиться с кем-нибудь своим открытием. С домашними пока делиться не хотелось, а вот Неретину можно было позвонить. Я отыскала в своей записной книжке его домашний номер, потому что час был уже поздний, и вряд ли капитан все еще находился на работе. Мои предположения оказались верны. Неретин был дома. Выслушав мой немного сбивчивый рассказ, он на некоторое время задумался.
  - Вы уверены в том, что все было подстроено? - Ожил, наконец, его голос в трубке.
  - На все сто, - жарко выпалила я. - специально все проверила. Скоба расшатана, винты вывинчены, шпингалет подпилен в двух местах. А к двери была привязана леска. Если закрыть дверь и эту леску привязать к дужке шпингалета, то люк не срывается. Леска натягивается и держит шпингалет, а шпингалет в свою очередь надежно удерживает на месте люк. Леска была выбрана из-за своей прочности и эластичности. Она достаточно прочна, чтобы длительное время удерживать в определенном состоянии натяжения люк закрытым, но стоит только открыть дверь, как сила натяжения увеличивается, узел развязывается или соскальзывает с дужки шпингалета, и люк падает. Вошедший сразу получает люком по лбу.
  - Ваша тетя всегда закрывает дверь, когда выходит из комнаты?
  - Всегда, - подумав, ответила я.
  - Допустим, убийца начал действовать после того, как тетушка вышла из своей комнаты. То есть, за то время, что она отсутствовала, ему надо было успеть наладить весь механизм, включая и подпилы.
  - Не обязательно, - возразила я. - Подпилы он мог и раньше сделать, они не играли в этом механизме столь важной роли. Насколько я понимаю, а я не очень разбираюсь в механике, куда более важным звеном являлась сама скоба, которая отходила в сторону, из-за чего люк и срывался. Подпилы же были сделаны для того, чтобы ускорить этот процесс.
  - Все равно у него было слишком мало времени. Тетушка могла вернуться в свою комнату в любой момент, мало ли что могло ей там понадобиться. Вряд ли он пошел бы на такой риск.
  - Пошел бы, - убежденно заявила я, - но только в том случае, если убийца действительно один из домашних, то есть входит в число тех людей, которые прекрасно осведомлены о привычках тетушки. Тетушка никогда не встает из-за стола и, если ей что-то нужно, посылает за этим кого-то из нас.
  - Вот видите, вы сами себе и противоречите. Убийца все равно рисковал, поскольку пусть и не тетушка, но войти мог кто угодно.
  - В тот вечер нет. Тетушка сидела мрачнее тучи, в такие моменты она ни о чем не просит.
  - А как же окно?
  - Окно всплыло в процессе разговора, когда мы все сидели за столом. Поэтому, если убийца один из нас, то он ничем не рисковал.
  - Стало быть, вы убеждены, что убийца настроил свой смертоносный механизм в то время, когда вы только накрывали на стол?
  - Вот именно. Он мог незаметно пробраться в тетушкину комнату, когда она сама уже давно в ожидании сидела за столом, вывинтить болты, это дело пары секунд, и привязать заранее приготовленную леску.
  - Вы кого-нибудь подозреваете конкретно?
  - Да нет, вряд ли, - подумав, ответила я. - Парадокс, но вновь главным подозреваемым является как раз лицо пострадавшее. Во-первых, Виктор мужчина, и, следовательно, ему привычнее орудовать отверткой, чем женщине. Во-вторых, сегодня утром он чинил этот злосчастный люк, и вполне мог совершить все необходимые приготовления. В-третьих, он долго не попадался мне на глаза, когда мы накрывали на стол. Но Виктор сам пострадал от люка. Забыл? Вряд ли. Я бы не забыла. Подстроил, чтобы отвести от себя подозрения? Чересчур сложно. Не стоила овчинка выделки. К тому же сомневаюсь, что ему было приятно получить люком по лбу. Выжить-то выжил, зато с ума спятил. Несет всякую чушь, и никто не знает, пройдет ли это когда-нибудь.
  - Сочувствую.
  - Мне не сочувствие ваше нужно, а помощь.
  - К сожалению, помочь могу только словом и то неофициально. Я вам не сказал, дело закрыли. Все списали на несчастный случай. Если бы у нас были хоть какие-то доказательства, - вздохнул капитан.
  - Но сегодня же чуть человека не убили!
  - Это вы в этом уверены, ну, может, еще и я. Но этого недостаточно для того, чтобы снова открыть дело. Да над нами все смеяться будут, если мы в каждом бытовом случае будем искать убийство.
  - Может, вам и смешно, а нам не очень. У нас люди каждый день подвергаются смертельной опасности, а вы и пальцем не шевелите, чтобы нам помочь.
  - Мы не имеем права вмешиваться в вашу частную жизнь, - вяло оправдывался капитан.
  - Вы же прекрасно знаете, что в нашем доме совершаются попытки убийства, найдите, вычислите убийцу.
  - Это сложно, - задумчиво нараспев ответил Неретин. - Вы лучше меня знаете своих родственников, видитесь с ними каждый день, так что в этом отношении вам гораздо легче действовать, чем нам. Но и вы не можете ничего определить, выяснить. Остается только ждать, когда в вашем доме останется всего два здоровых человека, а то и вовсе один. Тогда и станет все сразу на свои места.
  - Ах так?! Ну и ждите, не дождетесь!
  Я бросила трубку и заскрежетала зубами от охватившей меня злости, до того бурлило все внутри меня. Поделилась, называется, своими наблюдениями. Едва я положила трубку, как телефон снова протяжно зазвонил. Думая, что это звонит капитан, чтобы попросить прощения за свое бестактное поведение, я схватила трубку и завопила, упреждая его:
  - Не смейте больше звонить сюда, сморчок вы в униформе!
  - Что вы, девушка, я в халате, - ошарашено ответил чей-то незнакомый голос, - нет у меня никакой униформы.
  - Кто это говорит? - Подивилась я.
  - Это вам из больницы звонят.
  - Что с Витей? Он умер?!
  - Не волнуйтесь, все в порядке. Так как вы у нас в некотором роде постоянные клиенты, руководство больницы решило выделить для вас отдельную палату. Ваш муж сейчас находится там же, где и остальные. Лишних мы оттуда перевели в другие палаты.
  - Премного благодарна, - успокаиваясь, пробормотала я. - Но вы не сказали, что с Витей.
  - Посттравматический синдром. Галлюцинации, частичная потеря памяти. Не беспокойтесь, удар оказался не сильным. Вашему мужу повезло, и через недельку он пойдет на поправку.
  Разговор с доктором придал мне уверенности и душевных сил. В том, что они мне понадобятся в ближайшем будущем, я уже нисколечко не сомневалась.
  
  ГЛАВА 18.
  
  "Нашу" палату мы собирались посетить на следующий день, но в больницу пустили только Ларку к Олегу, да и то последнего вызвали из палаты, чтобы не беспокоить Виктора и Аллу. Мы еще некоторое время вяло ругались с медсестрой в приемном покое, но поняв, что это нам ничего не даст, отправились восвояси. А дома нас уже поджидала тетушка.
  - Халинка, сегодня будем делать генеральную уборку, - радостно объявила она, стоя на пороге и сияя лучезарной улыбкой, как будто вчерашнее событие никак на нее не повлияло. А ведь если бы не Виктор, не сиять бы больше этой улыбке на этой мор... пардон, на этом лице. Тетушка ожила после вчерашнего, словно набравшись новых сил, команды и приказы из ее уст сыпались как из рога изобилия.
   - Выскоблить, вычистить, - сказала она, торжественно, словно боевое знамя части, вручая швабру некстати вернувшейся Ларке, а Миле - веник. - Миша, марш в мою комнату. Я не желаю уворачиваться каждый раз в сторону, проходя мимо висящего люка.
  Как только Миша ушел в гараж за инструментами, тетушка вновь созвала нас и выстроила наподобие военной шеренги посреди кухни.
  - Шторы выстирать, белье сменить, ковры вытряхнуть, кухню привести в порядок, посуду-хрусталь протереть, книги расставить в надлежащем порядке, по размеру и алфавиту, - загибала она пальцы, по-генеральски прохаживаясь перед строем. - Вопросы есть? За работу.
  Мимо, гремя инструментами в деревянном ящике, прошлепал Миша. Тетушка засеменила за ним. Распределив обязанности между собой, мы принялись за уборку. Убирали весело, пока из своей комнаты не выползла тетушка. Сначала она отправилась "помогать" Миле. Терпения сестры хватило ровно на пятнадцать минут, по истечении которых Мила заперлась от назойливой старушки в ванной. Тетушка, напевая нечто ужасное, лишенное всякого чувства ритма, безжалостно сорвала в кухне шторы с окна и бросила их у двери в ванную.
  - Милочка, раз уж ты там, простирни заодно и шторы из кухни.
  Затем настал черед Ларки. Она убирала в комнате детей, но едва туда сунулась со своими советами тетушка, как невестка моей сестры прибежала ко мне на кухню и с ходу заявила:
  - Если она сюда явится, я ее этой шваброй стукну.
  - Лучше возьми ракетку и пойди во двор, выбей ковер.
  - А ракетку зачем брать? - Непонимающе округлила глаза Ларка.
  - Потому что мы теннисной ракеткой ковры выбиваем.
  Ларка развернулась и ушла, как оказалась, вовремя, потому что тетушкина худощавая фигура тут же замаячила на горизонте.
  - Ну что, моя дрога, займемся делом?
  Зловещий ангел чистоты и порядка увлек меня за собой в зал. Оттуда лучше было слышно, как стучит молотком в тетушкиной комнате Миша. Интересно, заметил ли он то, что заметила вчера я? Но даже если и заметил, вряд ли обратил на это внимание. Все, что не было так или иначе связано с выпивкой не вызывало у него никакого интереса. Об одном только я пожалела. Миша наверняка уничтожит, если уже не уничтожил, всякие улики, и тогда я никогда ничего не смогу доказать. А может, это и к лучшему? Пусть наша тайна навсегда останется только нашей тайной.
  - Что ты встала, как вкопанная? - Горячилась рядом со мной тетушка. - У нас дел невпроворот, а она рот раскрыла и ворон считает.
  Сперва мы вытерли пыль отовсюду, откуда только можно было. Потом тетушка велела мне открыть сервант и вынуть из него фужеры и рюмочки. Я извлекла их с осторожностью, на которую только была способна, и мы вместе начали их протирать. В процессе протирки тетушка расколотила всего два фужера, покончив с которыми, велела полить цветы.
  - Халинка, - сказала старушка, придирчиво осмотрев горшочки с цветами. - Теперь надо переставить книги. Неправильно подобранная цветовая гамма на полке может послужить причиной потери зрения, - поучительно толковала она мне. - Ты же не хочешь лишиться зрения только из-за того, что на полках были неправильно расставлены книги?
  Зрения лишиться я не хотела, и уже через пять минут переставляла книги, как миленькая.
  - Ой, гляди, искрится! - Неожиданно завопила она мне в самое ухо. - Мы сейчас сгорим. Пожар! Ратуйте!
  На крик прибежал встревоженный Миша.
  - Где пожар, что горит? - Выпалил он, глядя на меня.
  Я пожала плечами. Может, где-то что-то и искрилось, я этого не заметила. Хотя гарью, пожалуй, действительно попахивало.
  - Там, в углу, - показала тетушка.
  Миша прошел в угол комнаты, туда, где все еще стояло то самое старое кресло с обтрепанными металлическими подлокотниками. Рядом с креслом высился не менее старый, чем кресло, допотопный торшер, портящий всякий вид комнаты, который мы не выбросили лишь потому, что он неимоверно нравился тетушке. В последнее время у нее вошло в привычку устроившись в неудобное кресло включать свой жуткий двухламповый торшер, и с умным видом часами читать не менее жуткие любовные романы.
  - Так, все ясно, - с видом знатока почесал в затылке Миша. - Провод от торшера когда-то был перебит и его обмотали изолентой. Изолента состарилась и отошла, поэтому ток пробивает, и провод искрится.
  - Ой, Миша, сделай что-нибудь, а то мою Кшисю убить может.
  Миша задумчиво посмотрел на старушку и отправился на кухню. Там он крикнул в окно Ларке, которая мучила во дворе ковер и себя, чтобы она принесла ему из гаража моток изоленты. Ларка явилась минуты через две, счастливая, что хоть на время избавилась от пыльного ковра.
  - Эта? - Спросила она, подавая Мише синий моток.
  Миша кивнул и, взяв у нее изоленту, принялся колдовать над проводом. Мы, по глупой бабьей привычке, стояли у него над душой.
  - Мои веники! - Ругнулся он вдруг сквозь стиснутые зубы. - Выдерните этот провод из розетки!
  Я быстренько исполнила просьбу Михаила и вынула вилку из розетки. Настроение Миши сразу заметно улучшилось и он не спеша заизолировал провод.
  - Теперь порядок, - удовлетворенно сказал он, с довольным видом отирая со лба выступивший пот. - Больше искриться не будет.
  - Миша, ты молодец, - похвалила его тетушка. - С меня причитается. Ты же спас мою Кшисю, ведь она запросто могла наступить на этот провод. Ее бы ведь тогда убило?
  - Трудно сказать, всякое бывает, - задумался Миша. - Но вот вас, например, могло бы. Вот посмотрите, как близко находится этот провод от вашего любимого кресла, и, если бы он чуть сдвинулся и коснулся оголенной своей частью металлической ножки, а вы в этот момент сидели бы в кресле, то последствия могли бы быть плачевными.
  - Что ты говоришь! Такое действительно могло случиться?
  - Могло. Так что впредь будьте осторожнее. А в целях безопасности советую вынести это кресло в сарай.
  - Да, тетя, давай его вынесем, - поддержала я Михаила. - Оно же здесь не смотрится, старое, некрасивое.
  - Зато в нем удобно моим старым костям, - непререкаемым тоном возразила тетушка. - А теперь за работу!
  Остаток дня прошел в заботах по дому, и вряд ли чем-то запомнился, если бы не Миша. После обеда он взял инструменты и вновь отправился в тетушкину комнату доделывать люк. Мила на всякий случай держала стремянку, чтобы мы, не дай Бог, не лишились последнего мужика в доме. Миша что-то мерил наверху, что-то пилил, что-то заколачивал, потом объявил, что работа закончена и спустился вниз. Милу это порадовало, поскольку она очень беспокоилась за свою прическу, на которую то и дело сверху сыпался ворох опилок.
  - Пойду газетку почитаю, - заявил Миша, вернувшись из сарая, куда он относил инструменты.
  Мы женской кампанией уединились на кухне, решив просто поболтать после тяжелого дня. Обычные бабские сплетни без остановки сменяли друг друга, и мы, пользуясь неожиданным сближением душ, целиком и полностью отдались воле этого процесса. Всем хотелось отрешиться от волновавших нас мыслей, и поначалу мы тщательно избегали острых углов в разговоре, но рано или поздно они все равно должны были проявиться. Они и проявились. Как-то незаметно речь зашла о наших в больнице, затем развитие получила тема непрекращающихся попыток убийств в нашем доме (все уже догадались, что Виктор пал жертвой не по воле несчастного случая), и Ларка бесцеремонно заявила своей свекрови:
  - Я конечно не стану утверждать на все сто процентов, что это кто-то из вас, но мне кажется странным, что все семьи уже пострадали от этого неуловимого убийцы, а ваша нет.
  - Ты считаешь, что из-за того, что ни Миша, ни я не попали в больницу, нас можно обвинять в преступлении? По твоему, лучше ходить и подставлять свой лоб под падающие люки или пить отравленную воду?
  - Мне все равно, что кто будет там подставлять, я жить хочу, - грубо отрезала Ларка. - Буду предельно откровенна: в моих глазах подозреваемые номер один это вы с Мишей.
  - Спасибо, доченька, - прошипела, словно кобра в пустыне, моя сестра, собираясь с мыслями, чтобы дать достойный ответ мерзавке.
  Но не успела Мила и слова вымолвить, как в доме погас свет и вслед за тем раздался крик. Хотя я не уверена, возможно, сначала раздался крик, а потом погас свет. Сейчас разве вспомнишь!
  - Миша! - Вырвалось у Милы. - С ним что-то случилось! Натка, я забыла, где у тебя хранятся свечи?
  - В шкафчике, прямо над тобой. Нашла?
  - Да. А спички где? - Чуть не плача и переворачивая что-то в темноте, копошилась рядом со мной сестра.
  - Поищи в ящике стола, ты же сама их туда сунула.
   Мила нащупала в ящике стола коробок со спичками и зажгла свечу. Выстроившись в ряд друг за другом, мы пошли вслед за ней.
  - Миша? - Тревожно позвала мужа с порога зала Мила. Миша не отзывался. - Миша, ты жив?
  Мы подошли ближе, и Мила осветила кресло, в котором расположился ее муж, пламенем свечи. Свет был неярким, колеблющееся пламя высвечивало не все, большие тени ложились перед нами.
  - Он что, умер? - Внезапно раздалось за нашими спинами.
  Мы дружно вздрогнули и заорали в три голоса.
  - Чего орете, чего орете! - Гневно затопала на нас ногами тетушка, неслышно подошедшая к нам сзади. - Что с Мишей?
  - Сами не знаем. Сидит, молчит.
  - Ничего не трогайте, - предупредила нас Ларка.
  - Да мы и не трогаем, что здесь трогать-то?
  - А можно я Мишу потрогаю, - жалобно попросила моя сестра, - вдруг он еще дышит?
  - С чего ты взяла, что он может не дышать?
  - А ты посмотри на него.
  Мила поднесла свечу к самому Мишиному лицу. Я остолбенела от увиденного. Миша сидел в кресле, неестественно выпрямив спину, словно ему в позвоночник вогнали длинный металлический штырь. Застывшая на его лице маска отражала все муки ада, а крепко стиснутые зубы делали гримасу еще более страшной. И в довершение всего, волосы на голове Миши стояли дыбом и дымились.
  - Такое бывает при ударах электрическим током, - всезнающим тоном объяснила тетушка.
  И тут меня словно саму ударило током. Я вырвала из рук сестры свечу и бросилась на колени. Моя догадка оказалась верна. К ножке кресла был аккуратно прикручен оголенный провод от торшера. Я сказала об этом женщинам. Тетушка тут же рухнула в обморок, приземлившись в непосредственной близости от меня.
  - Мила, звони в "скорую", а потом в милицию.
  Мила забрала у меня свечу и убежала.
  - Так, и кто на этот раз? - Спросила у меня Ларка, когда я поднялась с колен.
  - Что ты имеешь ввиду?
  - Кто на этот раз подозреваемый номер один? - Пояснила свой вопрос Ларка.
  - Как кто? Я, ты или Мила. Больше подозревать некого.
  - А ты кого подозреваешь больше всего?
  - Никого, - уклонилась я от ответа на провокационный вопрос. - Я еще об этом не думала.
  - А обо мне вы подумали? - Подала слабый голос откуда-то с пола тетушка. - Я тут уже давно, между прочим, лежу.
  - Где? Пани Ванда, где вы лежите? Мы вас не видим.
  Сердито кряхтя, тетушка встала из темноты.
  - Здесь я. Бессовестные, а если бы я умерла?
  - Тетя, ты только что счастливо, в очередной раз, избежала смерти. Так что жить будешь теперь долго, примета есть такая.
  - Ты думаешь, это на меня... - тетушка не закончила фразу, но общий ее смысл был нам и без того понятен.
  - Вот именно, на тебя. Только ты любишь сидеть в этом кресле.
  - Халинка, ты говоришь это серьезно?
  - Абсолютно. Кто-то оторвал от торшера провод и примотал его к ножке кресла. Если бы ты села в него и попыталась включить торшер, то тебя ударило бы током. Вряд ли твое сердце это выдержало бы.
  - Все вы смерти моей желаете, - неожиданно зло бросила нам тетушка и заковыляла в свою комнату.
  Вернулась сестра.
  - Сейчас приедут, - сказала она, имея ввиду "скорую", и тут же присела на корточки подле мужа.
  - Ничего не трогайте, - предупредила я обеих женщин, - я сейчас Неретину позвоню.
  Неретин, похоже, не очень удивился тому, что у нас произошла очередная попытка убрать из мира грешного старушку. Наоборот, судя по голосу, он был даже рад этому.
  - Провод, говорите? - Пожалуй, слишком весело для такого случая переспросил он. - Что я могу сказать по этому поводу? Только то, что ваш убийца становится все более оригинальным.
  - Вы приедете или нам уже можно все трогать?
  - Нет-нет, не трогайте, - поспешно произнес он. - Я буду у вас минут через десять.
  "Скорая" и Неретин подъехали почти одновременно. Санитары еще раскладывали носилки, когда капитан переступил порог нашего дома.
  - Почему при свечах? - Первым делом спросил он у меня; я встретила его у порога. - Ах да, конечно! Где он?
  - А вы что, без эксперта? - Разочаровано спросила я по дороге в зал. - А как же следы, отпечатки пальцев?
  - Я сам все посмотрю, а там решим, - заявил капитан, а я так и не поняла, почему смотреть будет он один, а решать будем вместе.
  - Так, ну мне все ясно, - протянул Неретин, бросив на окаменевшего Мишу беглый взгляд. - Несчастный случай.
  - Да? А это вы видели? - И я указала ему на ножку кресла.
  Неретин взял у меня свечу, опустился на колени и долго ползал под креслом, упреждая каждый раз вопрос из наших уст нетерпеливой отмашкой руки. Отвлекся он от своего занимательного занятия только раз, когда врач "скорой" вежливо осведомился у него, можно ли уже забирать пострадавшего. Неретин разрешил, и Мишу увезли. Мила уехала в больницу вместе с мужем. Ларка тоже хотела ехать, но ей не нашлось места в машине. Тогда Ларка, зло плюнув под ноги, побежала в больницу пешком. Миша, конечно, мало ее волновал, зато появилась хорошая возможность навестить Олега.
  - У нас теперь даже свет наладить некому, - пожаловалась я, когда Неретин встал и потребовал у меня другую свечу взамен сгоревшей.
  - Вызовите электрика, - ответил он, снова опускаясь на колени.
  Пока капитан ползал по полу, я сидела на диване и терпеливо ожидала, что же он мне скажет. Впрочем, я и сама все прекрасно понимала. Понимала, что вряд ли убийца оставил какие-то следы. Он за этот месяц стал настоящим профессионалом, наш убийца.
  - Н-да, - задумчиво протянул Неретин, поднимаясь с пола и пристраиваясь на диван рядом со мной. - Никаких следов. Все сделано чисто и аккуратно. Чувствуется, что человек умеет обращаться с электроприборами.
  - Вот это и удивительно, - отозвалась я. - Ведь если следовать вашей логике, убийцей должен был оказаться один из нас, то есть это или я, или Ларка, или Мила, так? Но можете мне поверить, ни одна из наших женщин, включая и меня, понятия не имеет, как и куда движется этот самый электрический ток.
  - Это не оправдание. Любая из вас могла взять обычный школьный учебник и сделать для себя определенные выводы. Вы не стали бы учеными-физиками, но прочитанного хватило б для того, чтобы догадаться прикрутить оголенный провод к металлической ножке кресла.
  - Странно, а я была убеждена, что вы первым делом Мишу возьмете на подозрение.
  - Вы что, с ума сошли!? Он же сам пострадал!
  - Такое у нас случается уже не в первый раз. Вспомните, когда убийца вместо тетушки отравил Алевтину Ивановну, кто у вас был подозреваемым номер один? Олег. И вы бы его обязательно забрали в кутузку, если бы он сам не пал жертвой того отравления. Затем тетушке подмешали что-то в графин с водой, или подлили пресловутой мертвой воды, уж не знаю, что там было на самом деле, но факт остается фактом - тетушку и во второй раз тоже хотели отравить. Самым идеальным претендентом на роль убийцы в тот момент была Алла, но она отравилась вместо тетушки! История с люком лишь подтвердила сложившуюся в доме закономерность. Виктор возился с люком и сам же от него пострадал. А теперь то же самое случилось с Михаилом, а ведь ему ничего не стоило оголить провод и прикрутить его к ножке кресла. Любой же из нас, чтобы такое придумать, пришлось бы немало поломать голову. Мне кажется, что у убийцы все же мужской мозг, - подытожила я свою мысль.
  - Интересная точка зрения, и, главное, не лишенная основания. Да, вы правы, по крайней мере в двух последних случаях почерк выдает убийцу-мужчину. Женщине, возможно, и в голову не пришло бы лезть на стремянку и откручивать винты. Но почему бы тогда не предположить, что все это проделала именно женщина, чтобы бросить подозрение на мужчину? Допустим, одно из покушений достигло своей цели, и ваша тетушка погибла. В доме тут же появляются следственные органы, которые, в первую очередь, проверят всех мужчин. Алиби, как я понимаю, ни в одном случае ни у кого из вас нет, а мотивов у каждого предостаточно.
  - Тогда слушайте меня. Ни одна из женщин, ну, может, кроме Аллы, не стала бы так поступать. Все мы горой стоим за своих мужчин, и если, допустим, преступник я, то как же я тогда стану наговаривать на мужчину, если вы можете посадить Виктора. То же самое могу сказать и о Ларке с Милой. Им их мужики пока еще дороги. Остается только Алла, но она в больнице, а убийства продолжаются.
  - Пожалуй, вы правы, - снова неохотно, но согласился с моим мнением Неретин. - Что же, тогда выходит, убийца один из вас. Это или вы, или ваши родственницы. Нам надо лишь выбрать одну из трех.
  - Прежде, чем выбирать, объясните, что вы намерены предпринять в дальнейшем, чтобы предотвратить следующее покушение?
  - Вы уверены, что оно будет?
  - Обязательно будет, - убежденно выпалила я.
  - Что мы будем делать? Да ничего не будем. Нет у нас пока веских оснований для этого. Единственное, что могу обещать, так это то, что лично буду следить за обстановкой в вашем доме. Буду звонить вам, заходить после службы.
  - А мы во время вашего отсутствия друг дружку тут перережем, так получается?
  - О, когда перережете, тогда мы и приедем. Вы только поймите меня правильно.
  - Уже поняла. Выход знаете где.
  Неретин вздохнул, как мне показалось, с легким укором, и сунул мне в руки огарок свечи.
  - Берегите себя, - сказал он на прощание.
  Я снова осталась одна и только теперь поняла, насколько мне страшно жить в собственном доме.
  
  ГЛАВА 19.
  
  Мишу также поместили в "нашу" палату, состоящую из двух раздельных комнат. В одной из них на трех кроватях расположились мужики, в другой выздоравливала Алла. На следующий день, оставив дома тетушку наедине с пришедшим по вызову чинить проводку электриком, мы явились навестить больных. Проведав Виктора и убедившись, что дела у него пошли на поправку, я со всеми попрощалась, пожелала им скорого выздоровления и ушла домой. Мила с Ларкой остались в больнице. Вернувшись домой, я стала собираться на работу. Поискала вечно куда-то девающуюся сумку с поделками, а перед самым уходом наспех перехватила пару бутербродов.
   Женщины явились после семи вечера, когда и я уже была дома. Я дождалась, пока они разденутся и придут на кухню. Кухня уже давно стала нашим неофициальным штабом. Мила приготовила суп-пятимунутку из пакетика, Ларка сходила пригласить поужинать тетушку, получила вежливый отказ и массу разнообразных просьб, и вернулась к нам.
  - В больнице сегодня был переполох, - рассказывала мне, не забывая орудовать ложкой, Ларка. - Витя из палаты сбежал. Да не бойся, все уже позади, - поспешно добавила она, увидев, как я от этого известия вздрогнула и выронила ложку. - Его искали по всем палатам и нашли в операционной, где он уже собирался вырезать сам себе аппендицит, но, заметив погоню, пробрался сначала в послеоперационную, а затем заперся в одной из палат в травматологии. Потом он открыл окно и стал кидать сверху на посетителей утки. Его поймали и сделали укол. Он сейчас спит.
  Тут она неожиданно прервала свой рассказ и скривилась, как от горького.
  - Вы ничего не чувствуете? - Спросила Ларка, с видимым пристрастием изучая содержимое своей ложки. - Вы не чувствуете в этом супе какой-то странный привкус?
  - Да нет никакого привкуса, тебе просто показалось, - успокоила ее я, словно дегустатор попробовав на вкус свой суп и покатав его для верности во рту. - Нет никакого привкуса, ешь спокойно.
  - Нет, все-таки я чувствую какой-то привкус, - она решительно отодвинула от себя тарелку. - Я это есть не буду!
  - Как не будешь? - Возмутилась Мила. - А для кого я это покупала, готовила? Ешь, нормальный супчик, мне нравится.
  - Тебе нравится, вот ты и ешь, а я не буду. И вообще, что это ты так вдруг забеспокоилась, съем я этот суп или нет, а?
  - Мне абсолютно все равно, съешь ты его или нет, обидно просто, - отчаянно защищалась пошедшая от волнения красными пятнами Мила.
  - А, поняла, ты хочешь меня отравить, так? - Упрямо гнула свое Ларка. - Ха, как я тебя разоблачила, убийца!
  - Я? - Мила забыла и думать о супе, сидела, камнем застыв на месте и словно хамелеон меняя цвета, глупо тыча себе в грудь рукой и не зная, что ответить.
  - Конечно, как же я сразу не догадалась, - продолжала бушевать Ларка, - это все ты подстроила. А я, дура, Натку подозревала.
  - Меня? - Настал и мой черед неприятно удивляться. Хотя, что в этом такого? Все мы друг друга подозреваем, но все равно мало приятного в том, что тебе это говорят вслух, да еще и прямо в лицо.
  - Родная свекровь едва не отправила на тот свет свою невестку, - громогласно усмехалась над самым моим ухом Ларка. Она уже вскочила с табуретки и теперь прохаживалась за моей спиной, возбужденно размахивая руками. - Как же я сразу не догадалась?! - Вопрошала она, вздымая глаза к небу, пардон, к потолку.
  Потолок ей не ответил, и Ларка закончила свою тираду, ожидая, что же скажет в свое оправдание Мила. Мила сидела с глазами, полными слез.
  - Как ты вообще могла такое подумать? - Всхлипывала она, но Ларка возвышалась над ней, словно скала: каменная и неприступная. - Я для вас с Олегом на все готова, из-за вас и сюда приехала. Да не нужны мне эти деньги, пропади они пропадом, я бы все равно их вам отдала.
  - Ага, держи карман шире, - загрохотала Ларка.
  - Никого я не хотела травить, - Мила утирала слезы краем передника. - Хороший супчик, я его только что из пакетика в кастрюлю высыпала, на твоих глазах.
  - Нет, ты ко мне спиной стояла, когда сыпала. Откуда я знаю, может ты вместе с супом своего крысиного яда в кастрюльку подмешала?
  - Ничего я не подмешивала.
  - Ой, мне плохо, слышите, мне плохо, - Ларка выпучила глаза, схватилась обеими руками за горло и принялась ходить по кухне кругами. - Она все-таки отравила меня. Я задыхаюсь, я умираю. Помоги-ите!
  Насмерть перепугавшись, я вскочила с места, чтобы ей помочь, но тут же поняла: она притворяется.
  - Помогите, - хрипела, выкатив глаза и продолжая нарезать круги вокруг меня, Ларка, - умираю. Прощайте...
  - Прощай, прощай, - кивнула я ей на прощание. - Ларка, кончай ломать комедию, я же вижу, что ты притворяешься.
  - Я умираю, она меня отравила.
  - Когда травят, не так умирают.
  Ларка тут же ожила и передумала умирать.
  - А ты откуда знаешь? - Сузив глаза, она уставилась на меня с таким видом, будто видела впервые в жизни. - Мила, прости, я тебя несправедливо обвинила. Это она подсыпала в мою тарелку отравы.
  - Да тебе лечиться пора, - покачала я головой.
  - Все сходится. Она нас всех сразу возненавидела, с первой минуты, как только мы здесь появились. У, жадюга!
  Ларка погрозила мне кулаком, а я ей в ответ показала язык.
  - Еще кривляется, - обиделась Ларка. - Вот что, мама, давай скрутим Натку и сдадим в милицию. Может, нам за ее голову награду дадут.
  - По шее вам дадут, - пообещала я.
  Тут и Мила окончательно пришла в себя, и к ней вернулась способность здраво мыслить.
  - Лара, по-моему будет лучше, если ты пойдешь и отдохнешь.
  - А вы тут будете решать, как от меня избавиться? Ну уж нет! Как хотите, а я больше с моей мамулей спать в одной комнате не буду.
  - Пожалуйста, подумаешь, напугала. Можешь вообще уйти из этого дома, держать тебя никто не будет, - сказала я.
  - Не дождетесь. Наследство без меня поделить хотите? Не будет этого, пока я жива. Пока жива...
  Последний аккорд ее выступления перед нами вызвал в Ларкиной голове какие-то неприятные ассоциации, она бросила в нашу сторону свирепый взгляд и вылетела из кухни. Мы с Милой молча сидели за столом, дружно отодвинув от себя тарелки с остывшим, загустевшим супом, и наблюдали за тем, как в дверном проеме мелькает объемная фигура Ларки, которая переносила свои вещи из зала в детскую.
  
  ГЛАВА 20.
  
  Мы боялись жить в собственном доме. Боялись всего: включать свет и воду, открывать двери, зажигать газ на плите и готовить пищу. Каждая из нас покупала в магазине продукты лично для себя, чтобы свести риск к минимуму, а тетушка так и продолжала жить своей жизнью.
  Две ночи я не спала. Укладываясь в кровать, не забывала брать с собой одну из своих сковородок. Еще одну забирала себе Мила, которая осталась жить в зале. Ларка поселилась в детской и не знаю чем собиралась отбиваться в случае чего.
  Несколько раз за ночь мы втроем сталкивались нос к носу то в коридоре, то на кухне, готовые отдубасить друг дружку по полной программе. Объяснялось это просто. У одной из нас, неважно у кого, поскольку это все время были разные фигуры, в какой-то миг сдавали нервы, и обезумевшая от страха женщина, которой казалось, что к ней вот-вот подкрадется убийца, брала в руки свое оружие и выходила из комнаты. Сделать это бесшумно было нельзя, поэтому две другие тут же вскакивали, напуганные не меньше первой и тоже выходили на охоту. Просто удивительно, как мы не лишили друг друга жизни в этих столкновениях.
  Не лучше было и днем. Готовили порознь, для этого даже разработали специальный график. Каждая завела себе отдельный нож, опасаясь, как бы один из общих ножей соперница не смазала чем-то, вроде яда курарры. Соль, сахар, перец - все было свое. Разговаривали мало, обмениваясь ничего не значащими фразами. Наверное, смешно было видеть со стороны и то, как, предположим, я, открывая дверь, сперва ланью отскакивала в сторону, а затем осторожно просовывала в дверной проем свой нос и смотрела, не падает ли что на меня из-за двери, топор, например. Напуганные нашим убийцей, мы теперь ожидали от него чего угодно.
  Одна тетушка в этих условиях цвела, как цветок на навозной куче. Подумать только, мы дрожим от страха в своих комнатах, а она спокойно бегает по дому, нарочито громко стуча при этом ногами и действуя нам на нервы. Как будто это на нас покушаются, а не на нее.
  На исходе вторых суток сумасшедшей жизни мы потеряли Милу.
  Я лежала в постели, бережно прижимая к щеке свою верную сковородку, и даже пыталась заснуть, когда жуткий крик заставил застыть кровь в моих жилах. "Все-таки он добрался до нее", - мигом пронеслось в моей голове, а через секунду я уже осторожно шлепала в тапках по полу. Только я вышла из спальни, как отворилась дверь в детскую, и я едва успела увернуться от чего-то тяжелого, запущенного в меня Ларкой.
  - Сдурела? - Что есть мочи завопила я, нагоняя еще больше страха и на себя, и на нее.
  - Натка, это ты?
  - Нет, дух бестелесный, - коротко огрызнулась я.
  - Ты слышала? Что это было?
  - Я почем знаю? Я вообще думала, что это ты Милку прирезала.
  - Смеешься? Я спала, как сурок. - Ответила Ларка. - Кто кричал?
  - Наверное, Мила. Больше некому.
  - А вдруг это... Вдруг Мила зарезала тетушку?!
  - Глупости, тогда бы она сначала нас зарезала, к чему ей свидетели.
  - А, может, она не догадалась, а теперь рыщет где-то в темноте.
  Мне показалось, что откуда-то со стороны зала доносится стон.
  - Идем, - скомандовала я и решительно двинулась вперед.
  Шли мы на ощупь, в полной темноте, и с каждым шагом все отчетливее нам слышался стон. Стонала, как оказалось, Мила. Она сидела на самом пороге двери, отделяющей зал от прихожей.
  - Девчонки, это вы? - Плаксиво спросила она. - Я, кажется, ногу сломала. По-моему, я угодила в собственный капкан.
  - Капкан?! - Одновременно с Ларкой воскликнули мы.
  - Я поставила капкан на убийцу. - Неохотно призналась, не прекращая охать, Мила. - В гараже нашла. Вот только я его, кажется не сюда, а в другое место ставила. Сама не понимаю, как все вышло.
  Я опустилась на колени рядом с сестрой и ощупала ее ногу. Капкан был большой.
  - Надо остановить кровотечение и освободить ее из капкана.
  Мы с Ларкой по очереди, а затем и общими усилиями попытались разжать зубья капкана, но тот издевательски скрипел и не думал поддаваться. Миле любое движение приносило нестерпимую боль.
  - Сейчас мы тебе поможем, - желая чуточку взбодрить ее, сказала я, направляясь к телефону.
  Я вызвала милицию и "скорую". Мой голос узнали и там и там, машины приехали быстро. Прибывшие на вызов почти одновременно незнакомые мне сержант и доктор, осмотрев Милину ногу, решили капкан пока не трогать, чтобы ничего не повредить, и ее так и увезли в больницу вместе с капканом. Несмотря на значительный шум, поднятый нами, тетушка из своей комнаты даже не выглянула. Сержант задал нам с Ларкой несколько вопросов, получил на них ответы и уехал, а мы опять остались одни. Впереди была еще целая ночь, и мы отшатнулись друг от друга, как черт от ладана. Ларка побежала в детскую, а так как это было по дороге в спальную, я не стала бежать вслед за Ларкой, а осталась на кухне. Мне необходимо было подумать, а в одном из навесных шкафчиков, за банкой с лекарствами, у меня давно хранилась маленькая коллекционная бутылочка коньяка. Я специально спрятала ее туда, чтобы бутылочку не нашел Миша, и сейчас очень надеялась, что он все-таки ее не нашел. Мои надежды оправдались. Бутылочка стояла там, где я ее и оставила. Полная, с нетронутой крышечкой. Я выбрала себе одну из маленьких кофейных чашечек, сполоснула ее под краном, протерла для надежности полотенцем, но потом все равно передумала и отставила в сторону. В который уже раз сыграл инстинкт самосохранения. Я взяла бутылочку в руку и отпила немного прямо из горлышка. Коньяк оказался превосходным на вкус и сразу же многое прояснил в голове. Напиток был настоящим, а не тем суррогатом, что продают в наших магазинах, и обошелся мне когда-то недешево, но сейчас я об этом нисколечко не жалела. Я отпила еще немного, и о чудо! все сразу встало на свои места. А ведь сколько вокруг твердят о вреде алкоголя. Осмелюсь утверждать, что в исключительных случаях небольшая доза алкоголя не только не принесет никакого вреда, но и напротив, даст много пользы. Ребус, над решением которого столько времени мы ломали головы, оказался на редкость простым, странно, что мы раньше этого не замечали. Надо же, подозревали всех подряд, убить готовы были друг дружку, какие только версии не выдвигали, а об одной ни разу так и не подумали. Тетушка! Меня всегда удивляло то спокойствие, с которым она относилась ко всему, что происходит в нашем доме. Разве я стала бы так себя вести, узнай, что на меня покушались, и я только чудом избежала смерти? Разве была бы я столь же спокойна, как она, в этих ситуациях? Да я бы дрожала, как осиновый лист. Вон, что случилось с нами, тремя взрослыми женщинами, когда мы остались в доме одни. А тетушка жила так, как будто ничего не происходило вокруг, и даже смерть соседки не выбила ее из колеи. Как же я сразу не догадалась, выжившая из ума старушка, которой все время недостает внимания. Сначала она придумала эту историю с несуществующим наследством, а затем наступила череда убийств. Нечеловеческое везение старушки показалось мне очень странным, как же это так, покушаются на нее, а жертвой каждый раз по случайному стечению обстоятельств становится другой.
  Я еще глотнула из бутылочки для храбрости и отправилась будить Ларку. Впрочем, она и не спала. Только я постучала в дверь (хорошо, что не открыла), как с той стороны на уровне моей головы в нее шмякнулось, а потом грохнулось на пол, что-то тяжелое.
  - Ларка, ты там?
  - А где же мне еще быть, на кладбище?
  - Выйти можешь?
  - Еще чего, я жить хочу, - жалобно проблеяла она из-за двери.
  - Я знаю, кто убийца.
  - Я тоже, - донеслось в ответ.
  - Это не я, если ты думаешь, что это я.
  - Я так не думаю, но это ты.
  - Ларка, какая же ты все-таки дура. Пойдем настоящего убийцу ловить. Ларка, на счет три я вхожу.
  - Отойди от двери, а то у меня еще два подшипника осталось, - предупредила она меня.
  Так вот чем она в меня швыряла. Надо будет сказать оболтусам, когда вернутся, чтобы все инструменты и принадлежности отнесли в гараж.
  - Я не сделаю тебе ничего плохого. Выходи, я знаю, кто убийца.
  - Кто?
  - Тетушка!
  - Так я тебе и поверила, тетушка!
  - Ларка, скажи, если бы на тебя совершались покушения, как бы ты себя чувствовала?
  - Умерла бы от страха, - подумав, призналась Ларка.
  - Вот видишь, и я бы тоже. А она как себя вела? Она была спокойна, как удав. На нее покушаются, а она чай себе пьет, или уборку затевает, как будто ничего и не случилось.
  - А ведь верно, - согласилась, наконец, с моими доводами Ларка. - Но все равно, зачем ей это надо? Не вижу для нее никакой выгоды.
  - А выгоды никакой и нет, в этом ты права. Мотив здесь следует искать в возрасте и в характере. Как считаешь, может ли человек, который устроил такой кавардак в доме, быть нормальным?
  - Может, - подумала Ларка.
  - Ладно, тогда зайдем с другой стороны. Возможно, ты этого и не знаешь, а я знаю прекрасно. Тетушка всю свою жизнь стремилась быть в центре внимания. Так уж она устроена, ей необходимо постоянное внимание, почтение, она просто органически нуждается в этом. Если вокруг нее некоторое время никто не будет плясать, то она рискует зачахнуть от тоски.
  - Но ведь она долгое время жила одна, - резонно возразила Ларка.
  - Жила, но ее чуть ли не каждый день навещали соседки, так что вниманием она не была обделена. К тому же раньше потребность в этом у нее была куда меньше, чем сейчас. С возрастом многое меняется, и сейчас, постарев, она вдруг неожиданно остро ощутила, что вполне может остаться одна. Это открытие безумно напугало ее, она поняла, что единственным верным способом избежать надвигающееся одиночество было бы измениться самой. Но характер, как известно, не изменишь. Вот она и придумала гениальный план с наследством. Все получилось как нельзя лучше. Она не одна, вокруг нее пляшет на задних ножках чуть ли не десяток взрослых людей.
  - Про наследство я еще могу поверить, но причем здесь убийства?
  - Думаю, чтобы подогреть интерес к своей персоне. В какой-то момент ей показалось, что идея с наследством может благополучно провалиться. Побегав первые две недели, вы поняли, что у нее железное здоровье и адские запросы, и ваш пыл заметно угас. Это даже я заметила, что уж говорить про нее. И тогда она решилась пойти на самый последний, самый отчаянный шаг - инсценировка собственного убийства. В любом случае точно знает ответ на этот вопрос только сама тетушка. Но суть опять же не в этом. Суть в том, что тетушка, инсценировав собственное убийство, вернее, попытку убийства, поскольку умирать она не собиралась, хотела вернуть наше расположение к себе. В ее представлении мы должны были тщательно оберегать ее от других попыток, не отходить от нее ни днем ни ночью, буквально пылинки с нее сдувать. Однако все с самого начала пошло не так, как она планировала. Вместо своего собственного отравления и легкого недомогания, капли отведала соседская старушка и наш Олег. В результате первая скончалась, а второй до сих пор лежит в больнице. Несомненно, в первый момент тетушка безумно испугалась, она же совершила настоящее убийство. Но потом в доме появилась милиция, и в голове тетушки мелькнула шальная мысль: а что если не только не прекратить мнимые убийства, но наоборот, продолжить их? Мысль ей показалась очень интересной, ведь теперь внимание к ней будет приковано не только наше, но и милиции. Представь, какая это для нее удача, чуть ли не полгорода будет о ней заботится. Вот почему тетушка раз за разом предпринимала попытки покусится на жизнь самой себя, при этом все подстраивая таким образом, чтобы самой этой смерти избежать, а кого-нибудь из нас подставить.
  - Долго думала? - Язвительно поинтересовалась Ларка.
  - Почти три недели. Выходи, пойдем ее разоблачать.
  - А сама ты не можешь?
  - Я боюсь, вдруг она меня чем-нибудь пристукнет.
  - А вдруг она нас обеих пристукнет?
  - Не успеет. Одна точно убежит.
   Я слышала, как заскрипели пружины кровати, как Ларка встала и подошла к двери. Осторожно приоткрыв дверь, она потребовала от меня показать руки и, убедившись, что ничего у меня с собой нет, вышла.
  Мы дошли до тетушкиной комнаты и без стука отворили дверь. В комнате было темно и лишь рассеянный свет уличного фонаря слегка заливал ее мутным светом. Тетушка лежала в кровати.
  - Я не сплю, входите, - тихо отозвалась на мой зов старушка.
  Я схватила Ларку за руку и насильно втянула за собой в комнату.
  - Тетя, у нас к тебе серьезный разговор, который не хотелось бы откладывать до утра.
  Тетушка тяжело вздохнула и приподнялась в постели.
  - Халинка, прости меня. Я не должна была так поступать.
  - Так ты знаешь, что нам все известно?! Откуда?
  - Подслушала ваш разговор. В последнее время я плохо сплю. Мне стало казаться, что кто-то и в самом деле собирается меня убить.
  - Ничего не понимаю, значит, все это правда и не было никаких покушений? - Изумилась Ларка. - Значит, она специально чуть моего Олежку на тот свет не отправила?! Да за это... за это я ее сейчас сама придушу, голыми руками.
  Голос у Ларки был настолько свирепый, что я поспешно встала между ней и тетушкой.
  - Я не хотела никого калечить, так получалось, - жалобно простонала тетушка. - Простите меня, простите.
  - Ноги моей больше не будет в этом доме, - гаркнула Ларка и пулей вылетела из комнаты.
  - Ларочка, а наследство? - Напрасно бросила ей вдогонку тетушка. - Халинка, не бросай меня.
  - Не брошу, ты ведь моя тетя.
  Мы проговорили с ней до самого утра, а перед рассветом я помогла ей укутаться одеялом, и она заснула. Убедившись, что с ней все в порядке, отправилась к себе. Спать хотелось отчаянно, но я сумела себя перебороть. Впрочем, не столько я, сколько четыре больших чашки крепкого черного кофе. Когда на улице стало совсем светло, Ларка, собрав вещи и наскоро попрощавшись со мной, благополучно покинула пределы нашего дома.
  - Зайду в больницу, а потом устроюсь в гостинице, подожду, пока Олега не выпишут, - пояснила она на прощание. - Натка, а ведь твоя тетушка и впрямь не в своем уме. Передай ей, что если захочет выслать денег, я не откажусь.
  На том мы с ней и расстались. Затем я позвонила Неретину и договорилась с ним о встрече. Он приехал ко мне сам, и мы долго беседовали с ним наедине. Тетушку почему-то всегда дотошный капитан решил не беспокоить, поверив мне на слово. Он лишь на минутку заглянул в ее комнату, дабы убедиться в том, что она жива. Тетушка спала, но храпела так, что сомнений в ее невредимости у стража порядка не возникло.
  - Вот все и разрешилось, - улыбнулся он мне напоследок. - Конечно, воспитательную работу с вашей старушкой следовало бы провести, но сделаем скидку на ее возраст. По крайней мере, теперь я за нее спокоен, а вот вам придется заботиться о себе самим.
  Тетушка, после пережитого ею стресса, за весь день вышла из комнаты лишь однажды. Добравшись до ванной, она пробыла там некоторое время, а затем вернулась к себе. Ужинать мне пришлось в гордом одиночестве, затем я пробовала читать, смотреть телевизор, вязать, но телекартинки сливались у меня в глазах в единую бесформенную массу, книжка показалась неинтересной, а спицы сами собой выпадали из рук. Тогда я решила завалиться спать, а перед сном зашла к тетушке проведать ее. В комнате, как и почти сутки назад, когда мы с Ларкой разоблачили нашего неуловимого убийцу, было темно, даже темнее, чем раньше, поскольку фонарь за окном бездействовал. Я подошла к кровати и слегка тронула за плечо тетушку. Та никак на это не прореагировала. Тогда я толкнула ее сильнее. Тетушка по-прежнему не шевелилась.
  - Не старайся, она не проснется, - тихо сказал кто-то, и в тот же миг я почувствовала, как чья-то рука цепко ухватила меня за лодыжку.
  - Почему? - Еле выдавила я из себя, с трудом сдерживая ужасающий по силе крик, готовый каждую секунду вырваться из моей могучей груди.
  - Потому что она умерла.
  И тут я заорала. Да как заорала! Никогда так не орала в жизни. Удивляюсь, как сама не умерла. Когда первая волна крика сошла на нет, саданув свободной ногой по державшей меня руке, я высвободилась и бросилась бежать. Убийца догнал меня в зале, куда я забежала по бабьей глупости.
  - Сидеть, - рявкнул он, и я покорно рухнула на диван.
  Убийца (он был в маске) быстро приблизился ко мне и потребовал вытянуть вперед руки. Я отказалась. Тогда он схватил меня за плечи, встряхнул и легко поднял на ноги. Я чувствовала в нем недюжинную силу, но, возможно, он по природе и не был силен, просто (я где-то читала) у психически больных людей, а в том, что этот человек был психически болен, я уже не сомневалась, в стрессовых ситуациях проявляется огромная, нечеловеческая сила. А у меня, напротив, никаких сил не осталось. Убийца без труда заломил мне руки за спину и обмотал их чем-то липким, должно быть, широким скотчем. У него это вышло довольно ловко, наверное, уже был опыт в такого рода делах, потому что я не могла и пальцем пошевелить. Убийца остался своей работой доволен и толкнул меня обратно на диван. Я села и приготовилась к самому худшему. Но убийца мне попался какой-то неразговорчивый. Он уселся в кресло напротив меня и сидел, слегка покачивая ногой.
  - Вы убили ее? - Спросила я, не выдержав гнетущей тишины.
  - Тетушку? Да, накрыл подушкой.
  Голос показался мне знакомым, хотя маска и скрадывала его тембр.
  - Не знаю, кто вы, но я вас сама убью за это, вот только дайте руки освободить, - клятвенно пообещала я.
  - Боюсь, что мы и без того знакомы.
  С этими словами убийца заерзал в кресле и стянул с себя маску. В комнате было темно, из окон не падал свет скрытой за тучами луны, и потому я могла ошибиться. Но я не ошиблась, я была уверена в том, что вижу на все триста процентов.
  - Капитан?!!!
  - Да, это я, собственной персоной, - спокойно улыбнулся мне Неретин. - Не ожидала?
  - Н-нет, - запнулась я, потрясенная донельзя. - Но ведь вы... ты...
  - Следователь? - Любезно подсказал он мне и от души расхохотался. - Эх, какая же ты все-таки глупая женщина.
  - Спасибо, - вяло поблагодарила я его за комплимент, лихорадочно соображая, как же мне выбраться из этой ситуации. - Ты хочешь меня убить?
  - Не хочу, но придется.
  - Если не хочешь, зачем же себя мучить, пересиливать? Развяжи меня, и мы навек останемся друзьями.
  Неретин задумался и не ответил. Но молчал он недолго.
  - Тебе, вероятно, перед смертью хотелось бы узнать все подробности этой истории?
  - Пока не узнаю, не умру, - мрачно пообещала я ему.
  - Вот что мне в тебе нравится, так это то, что чувство юмора у тебя не пропало даже в такой кризисной ситуации. Жить тебе осталось от силы минут десять, а ты все шутишь.
  - Отпусти меня и я завалю тебя шутками, будешь смеяться до конца жизни.
  - Я и так смеюсь до конца жизни... твоей.
  - Перестань, ты становишься невыносимым.
  - Потерпи, тебе недолго осталось, ха-ха.
  Плоские шутки Неретина очень меня бесили, и в другой ситуации я бы наверняка сказала ему об этом. Но сейчас моя жизнь всецело находилась в руках этого человека.
  - Неретин, - позвала я его. - Почему?
  - Почему? Да потому, что мне все надоело. Мне надоело жить на нищенскую зарплату, с женой, которая вечно всем недовольна, с детьми, у которых в словарном запасе присутствует только слово "давай". Мне надоело, что вокруг развелось столько хамов и негодяев, я хочу уехать отсюда. Я хочу жить. Жизнь нам дается только один раз, так ради чего я должен сидеть сложа руки и ждать неизвестно что? Поверь, если бы был иной способ разбогатеть, я бы никогда не стал никого убивать, но увы, иного способа я не вижу. Мне противно то, что я делаю, но другого пути нет. Мне придется и тебя убить.
  - Постой, - поспешно остановила его я, чтобы постараться выиграть время. - Я никак не могу понять, тебе то какая выгода от этого убийства. Ты, вроде, не наш родственник.
  Вставший было Неретин замер и опустился обратно в кресло.
  - Тебе очень хочется об этом узнать?
  - Больше всего в жизни, то есть, я хочу сказать, что не смогу жить спокойно на том свете, если ничего не узнаю на этом.
  - Тогда слушай. Мысль о том, что в вашем доме дело совсем не так просто, как кажется, мелькнула у меня еще во время первого визита. Как-то все слишком сложно получалось. Олег первым подпал под подозрение, но угодил в больницу. Это меня и насторожило. У меня сложилось такое впечатление, что кто-то специально все подстроил таким образом, чтобы подозрение пало на него, это раз, и чтобы он сам стал жертвой, это два. Я решил немного осмотреться, побеседовал с тетушкой. Тогда я еще не знал ее характера, а потому терялся в догадках. Но все сразу встало на свои места, как только ты отдала мне оба пузырька и рассказала о том, что один из пузырьков тетушка прятала у себя под подушкой. Тогда-то я обо все и догадался. Конечно, я мог бы сразу распутать это дело, но какую выгоду я получил бы от этого? Никакой. Поэтому я решил воспользоваться ситуацией и заставил тетушку изменить завещание.
  - Тетя изменила завещание?! А почему мы об этом ничего не знаем?
  - Потому что таким было одно из моих условий. Помнишь тот день, когда я явился к вам с найденными пузырьками в руках и просил тебя устроить мне свидание с тетушкой? Именно тогда я ей и открыл, что мне все известно. Припугнул ее тем, что она совершила убийство соседки и обещал посадить ее в тюрьму. Она страшно испугалась и просила меня не делать этого. Я согласился, но с одним условием.
  - Потребовал изменить завещание?
  - Именно. Я попросил ее включить меня в число наследников. При этом я наплел ей массу гадостей и про вас. Сказал, что у меня есть достоверные сведения о том, что один из вас замышляет совершить настоящее покушение на нее, пользуясь тем, что в доме царит такая неразбериха. Тогда она перепугалась еще больше, и решила внести в завещание дополнительный пункт, согласно которому в случае, если она погибнет от рук убийцы и этим убийцей станет кто-либо из жильцов, упомянутых в основной части завещания, мне достанется все наследство.
  - Вот даже как, - удивленно протянула я.
  - Теперь понимаешь, почему мне пришлось убить твою тетушку.
  - Прости, но ведь убийца - ты! Значит, ты ничего не получишь!
  - Вовсе нет. Убийца - ты! Думаешь, я зря старался, убеждая свое руководство закрыть дело в виду отсутствия состава преступления?
  - Ха, а преступление-то было, - возликовала я. - Алевтину Ивановну отравили! И сделала это тетушка, она преступница, и поэтому ты не получишь никакого наследства!
  - Боюсь, что все не так, как ты думаешь. Никто вашу соседку не убивал. Она скончалась от сердечного приступа. Извини, но я умышленно ввел и вас, и тетушку в заблуждение. Шатунова не принимала никаких отравленных лекарств. Она выпила безобидной валерианки, а не отравленный валокордин. Просто сердце не выдержало. Поэтому дело закрыли. Но мне было выгодно, чтобы вы думали, что ее отравили.
  - Но ведь врачи утверждали...
  - Они ошиблись. Повторный анализ установил причину смерти - сердечный приступ. Ну, теперь ты знаешь все и поэтому должна умереть.
  - Неретин, я никому ничего не расскажу, обещаю.
  - Увы, ничего не могу для тебя сделать, - сказал он, поднимаясь из кресла.
  Я дернулась на диване, пытаясь освободиться и бежать, но руки были связаны очень крепко, и у меня ничего не получилось.
  - Если ты меня убьешь, тебя обязательно посадят!
  - А вот тут ты ошибаешься, - возразил Неретин.
  Он вынул из кармана какой-то белый пузырек и высыпал из него на подставленную ладонь несколько смутно белеющих в темноте таблеток.
  - Что это? - С трудом выдавила я из себя.
  - Снотворное.
  - Это... для меня?
  - А для кого же еще?
  - И ты думаешь, милиция поверит в то, что я ими отравилась?
  - Обязательно поверит. Видишь ли, я все продумал. Итак, убийца это ты. Оставшись в доме вдвоем с тетушкой, ты решаешься на крайний шаг - убийство старушки. А потом в тебе заговорила совесть. Ну, хорошо, пусть это будет не совесть, а чувство вины. Ты как таблетки будешь глотать с водой или без?
  - Лучше с водой.
  Капитан ушел на кухню за водой, а я тут же сползла с дивана и, извиваясь словно червяк, поползла в направлении входной двери.
  - Задушив тетушку, ты внезапно поняла, что твой план провалился, и тебя обязательно обвинят в убийстве. - Кричал из кухни Неретин. - Сесть в тюрьму для тебя смерти подобно. Ты не желаешь такого позора ни себе, ни детям и от избытка чувств глотаешь лошадиную дозу снотворного. Потом вас с тетушкой случайно нахожу я, и делу конец.
  Капитан вернулся в зал и удивленно присвистнул, не обнаружив меня на диване.
  - Эй, ты где?
  Он сделал шаг в сторону и наступил на меня.
  - Что ты там делаешь? - Изумленно вымолвил он.
  - Ползу.
  - Куда?!
  - На улицу.
  - Ты что, там же снег, мороз. Ты можешь простудиться.
  - Какая трогательная забота со стороны человека, собравшегося впихнуть в меня лошадиную дозу снотворного!
  - Спасибо, что напомнила.
  Неретин поставил стакан с водой и положил таблетки на небольшой журнальный столик, и с легкостью забросил меня обратно на диван. Потом вернулся к своему снотворному и принялся совать мне в рот таблетку. Я отчаянно завертела головой и крепче стиснула зубы.
  - Ну, хватит! - Заорал взбешенный капитан, пролив всю воду из стакана и растеряв часть таблеток. - Ты будешь их глотать или мне насильно впихнуть их тебе в глотку?
  Не добившись от меня вразумительного ответа, он опрокинул меня навзничь, в мгновение ока завернул мою персону в покрывало, будто гусеницу в кокон, причем настолько жестко, что я и пошевелиться не могла. Затем сходил на кухню и принес оттуда нож и новую порцию воды.
  - Не бойся, - сказал он, заметив мой перепуганный взгляд. - Нож мне нужен для того, чтобы разжимать твои зубы.
  Битых полчаса убийца впихивал мне в рот таблетки. Не так-то просто сопротивляться, когда ты лишена такой возможности. Я сопротивлялась до тех пор, пока мои силы окончательно не иссякли. Неретин с превеликим трудом сунул мне в рот первую таблетку и влил туда немного воды. Я не хотела глотать, но чуть не поперхнулась, и глоток получился сам собой. Таблетка прошла внутрь и, видимо, начала свое снотворное действие, потому что уже минут через пять меня страшно потянуло в сон. Сквозь подступавшую дремоту я чувствовала, как капитан ножом разжимает мои челюсти и сует в рот очередную горькую таблетку, заливая ее водой. Я рефлекторно проглатывала ее, все больше и больше уносясь в темноту...
  
  ГЛАВА 21.
  
  Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. Высокий белый потолок, белые стены, белая незнакомая постель, специфический запах, от которого меня замутило еще больше. Где это я, в раю? Но почему тогда здесь так воняет, и отчего это у меня такая тяжесть в желудке? Неужели и души людские страдают расстройствами кишечника?
  Постанывая от мучительной боли, я перевернулась со спины на живот. Так было легче лежать, и дурнота вроде немного успокоилась. Я помнила все, что со мной происходило накануне моей... смерти. Да, я же умерла, убийца, капитан Неретин, скормил мне какую-то гадость, и я умерла. Почему же я не летаю? Раз я мертва, могу я немного полетать? Неожиданно возле меня возник ангел, белый, как первый снег. Он (она? оно?) улыбнулся мне и спросил:
  - Как мы себя чувствуем?
  - Прекрасно, - мысленно ответила я ангелу.
  - Давайте перевернемся на спину и померяем температуру, - потребовал ангел.
  Температуру? Мне стало смешно, ведь я же умерла, и моя душа находится в раю, какая у меня может быть температура?! А может, я еще не в раю? Может, это своеобразный приемник-распределитель, только небесный? Не став испытывать терпение ангела, я послушно перевернулась на спину и позволила сунуть себе подмышку холодный градусник. Мне стало щекотно, и я по идиотски захихикала.
  - Вам что-нибудь еще надо? - Спросил, заботливо склонившись надо мной, ангел.
  - Да, - беззвучно ответила я. - Я хочу летать.
  Ангел вытаращился на меня так, будто в раю никто не летает, и, озадаченно хмыкнув, впорол мне шприц в задницу. Я улетела.
  Очнулась там же, в приемнике-распределителе. Только на этот раз возле меня было уже несколько ангелов, и все будто бы знакомые. Ах да, вот Витя, мой супруг, а это Алла. Чуть дальше стояли Ларка, Мила и Олег, а еще дальше, в дверях моей кельи, как всегда нерешительно мялся Миша.
  - Вы тоже умерли? - Спросила я, и они дружно закивали головами.
  Как хорошо, что мы все умерли. Одной в раю было бы страшно...
  Выписали меня через пару дней, накануне Нового года, когда врачи решили, что моей жизни больше ничего не угрожает. К тому времени из больницы выписали всех моих близких, включая и пошедшего на поправку Виктора. Меня встретили в холле больницы с цветами.
  - А дети где? - Спросила я у заметно хромавшей Милы, когда схлынула первая волна нежности.
  - Мы решили оставить их в деревне еще на некоторое время, - ответила она и, не удержавшись, снова крепко обняла меня.
  - Как твоя нога?
  - Все в порядке, перелома нет. Так, хромаю чуть-чуть, но из больницы меня отпустили.
  Среди встречавших я увидела и незнакомого мне человека в милицейской форме. Он неловко переминался с ноги на ногу позади всех, и когда родственники, наконец, оставили меня в покое, подошел и вручил одинокую гвоздику.
  - Это вам, - просто сказал он.
  Я приняла гвоздику с благодарностью.
  - А что с... тетушкой?
  - Ее похоронили на городском кладбище.
  Я попросила отвезти меня на кладбище, на ее могилку. Так и не представившийся мне следователь с погонами майора на плечах охотно вызвался выполнить эту просьбу. Тетушку похоронили на центральном городском кладбище. Ее могила сиротливо приютилась сбоку, в стороне от основных могильных квадратов. Место для тетушки было выбито благодаря стараниям милиции.
  Я положила на свежую могилку цветы и зажгла церковную свечку. Очень долго стояла и плакала. Майор, зябко поеживаясь от холодного ветра, прохаживался за оградой у ожидающей нас машины. Он меня не торопил, понимал. На душе у меня было очень тяжело. Отдав последний долг тетушке, я вернулась к машине.
  - Поехали.
  Мы уселись в машину и отправились домой. Сели за стол, помянули тетушку, и лишь потом я уединилась с майором в детской. Закрыв за собой дверь, я присела на Сережкину кровать, а он встал у окна и закурил.
  - Вам, вероятно, не терпится все узнать?
  - Естественно, - подтвердила я это предположение.
  - В таком случае слушайте. Вы наверняка были бы мертвы, если бы не одна случайность. Той ночью из командировки вернулся ваш сосед. У него не было с собой ключей, а дверь оказалась закрыта. Он еще не знал, что его жена лежит в больнице, и решил, что она уехала погостить к родителям. Обычно в таких случаях ключи от дома соседи доверяют вам. Вот он и решил зайти за ключами. На его звонки никто не вышел, и он уже собирался было уходить, когда вдруг заметил, что дверь вашего дома слегка приоткрыта. Он вошел внутрь, обнаружил вашу тетю, лежавшую в кровати без признаков жизни, и позвонил нам. Прибывший по вызову наряд нашел вас благодаря кошке, которая истошно мяукала возле лаза в погреб. Там вас и нашли, спеленатую. Очевидно, Неретин опасался, как бы вы чего не вытворили, и спрятал вас до утра в погребе. Утром он хотел распеленать ваш труп и положить его в одной из комнат.
  - Он это сделал из-за завещания. Вы его арестовали?
  - Нет, ему удалось бежать. Как только он узнал, что вас привезли в больницу, то моментально скрылся. Но мы его ищем.
  - Ясно. А как вы узнали, что это он?
  - Об этом мы узнали не сразу, вот еще и почему ему удалось скрыться от нас. Свет на это дело пролил нотариус, кое-что нам рассказавший. Конечно, он говорил очень путано, повинуясь кодексу профессии, но общую суть мы уловили сразу. К тому же Неретин в последнее время очень странно себя вел, постоянно хвалился перед сослуживцами тем, что скоро на него свалится невиданное богатство. Состыковав все это, я вывел очень простую формулу преступления и к нашему стыду нашел на нее ответ: Неретин. Его внезапное бегство только подтвердило эту версию.
  - Что теперь вы намерены предпринять?
  - Будем искать, а там видно будет. У нас нет доказательств, но есть живой свидетель. Только вы можете усадить его за решетку.
  - Выходит, я до конца жизни должна дрожать за свою жизнь?
  - В теории. На самом деле вам не придется этого делать. Вряд ли Неретин осмелится когда-либо еще приблизиться к вам. Скорее всего, он предпочтет улизнуть куда подальше.
  Тут в комнату вошла Алла, и на том наш разговор с майором и закончился. Все последующие дни были целиком и полностью посвящены подготовке моих близких к отъезду. Первой уехала Алла, за ней последовали Мила с Мишей. Ларка с супругом укатили еще раньше. Когда они уехали, Виктор привез домой детей, и мы зажили прежней жизнью, о которой давно и думать забыли. Конечно, она была не до конца прежней, но все же чем-то ее напоминала. Главное в этой истории то, что мы все стали гораздо умнее. Жизнь сама научила, что не в деньгах счастье. Жаль, что этот урок дался такой дорогой ценой.
  Все вместе мы вновь собрались под одной крышей спустя полгода, вернее, нас собрал нотариус, чтобы огласить завещание тетушки. Как и в прежние времена, мы устроились в зале за большим столом. Нотариус официальным тоном зачитал текст завещания, и объявил, что все его условия нами были выполнены, и поэтому мы имеем право на получение наследства.
  - Господин нотариус, а по сколько мы получим? - нетерпеливо спросила Ларка, сверкая алчным огоньком в глазах. - А где хранятся эти деньги? Они у вас?
  - Нет, они спрятаны в банках из-под кошачьих консервов, так написано в завещании, - ответил нотариус.
  - Не может быть, - живо отреагировала на это Ларка, - мы проверили все банки, в них была только кошачья еда.
  - Значит, вы проверили не все банки, - спокойно ответил нотариус. - У вас есть гараж? Ведите меня к нему!
  Мы отвели маленького старичка во двор. У гаража он начал крутиться, определяя какой-то азимут. В руках старик держал завещание.
  - Здесь написано: "Совершить восемь шагов на север от двери гаража". Где север?
  Мы отчаянно заспорили относительно того, где в нашем дворе находится север. Каждый указывал в разные стороны. Нотариус тяжело вздохнул, глядя на нас, и вынул из кармана компас.
  - Я заранее ко всему подготовился. Итак, восемь шагов на север.
  Нотариус, держа перед собой в одной руке завещание, а в другой компас, начал шагать в северном направлении. Мы затопали следом за ним. Отмерив восемь шагов, он остановился.
  - Теперь надо пять шагов пройти в обратном направлении.
  Мы всей толпой затопали обратно. Далее сделали три шага на восток. Потом четыре на запад. Затем последовало два прыжка на север, три шажка на юг и шесть на юго-запад. В итоге мы оказались перед старой липой, давно росшей у нас во дворе.
  - Сунуть руку в дупло, - прочитал нотариус. - Я не буду, пусть руку сунет кто-нибудь из вас.
  Виктор вызвался быть добровольцем.
  - Только где здесь дупло? - Спросил он, недоуменно обводя взглядом ствол.
  - Должно быть, она приняла за дупло выжженую дырку, - предположила Алла.
  - Это Сережка выжег, - объяснила я. - Он хотел посмотреть, сгорит ли липа, если облить ее бензином.
  Виктор сунул руку в образовавшуюся после небольшого пожара в стволе дырку и вынул оттуда знакомую банку из-под консервов.
  - Ура! - Заорал он.
  - Ура!!! - Подхватили все остальные.
  Один нотариус равнодушно взирал на нашу радость со стороны. Виктор извлек из дупла еще три банки, и мы вернулись с ними в дом. Столпились, как стадо баранов, на кухне и глупо пялились на выставленные на стол банки. Я подала нотариусу консервный нож, но он отказался от него. Банки были снабжены специальными крышками, которые легко открывались и без помощи консервного ножа. Все замерли в ожидании. Пожалуй, даже Кшиська, оставшаяся у нас жить в благодарность за то, что спасла мне жизнь, затаила дыхание. Нотариус одну за другой открыл все четыре банки.
  - Можно посмотреть? - Тут же загалдели все вокруг, но нотариус сразу пресек все попытки протянуть руку к деньгам.
  - Я сам, - сказал он и, взяв банки, отнес их в зал. Там мы снова заняли свои места за столом и с нетерпением следили за действиями нотариуса. Тот вынул из каждой банки по туго скрученному свертку и положил их на стол.
  - Сейчас я разделю деньги между вами, - объявил он.
  Нотариус развернул первый сверток, и мы ахнули одновременно. Перед ним лежала куча денег, но это были...
  - Советские рубли, - разочарованно выдохнул Миша и выдал свою очередную присказку. - Папин дом, мамина квартира!
  - Рубли?! - В ужасе повторили за ним мы.
  Нотариус, не отвлекаясь на такие мелочи, как наша истерика, молчаливо продолжал свое дело. Он развернул поочередно все четыре свертка и не спеша пересчитал деньги. Затем, согласуясь с условиями завещания, разделил их между нами.
  - Зачем нам рубли? Где доллары?! - Бесновалась Ларка.
  - Обмануть нас решил, старый пень? - Визжал рядом Олег, с угрожающим видом надвигаясь на старичка.
  - Успокойтесь, с чего вы вообще взяли, что тут должны быть доллары? - Удивленно передернул плечами нотариус. - В завещании ясно указаны советские рубли.
  Нотариус протянул нам текст завещания. Там действительно не было ни слова о долларах. Зато о советской валюте было много написано. И то, что тетушка копила и собирала их всю жизнь, намереваясь когда-нибудь вернуться на жительство в Советский Союз, и не подозревая о том, что времена изменились, а вместе с тем изменилась и наша валюта. Ларку чуть удар не хватил, когда я вслух прочитала слова тетушки о том, что она специально переводила в рубли оставшиеся ей после гибели мужа доллары.
  - Стойте, а где деньги, вырученные от продажи дома?
  - Согласно условиям завещания, деньги, вырученные от продажи дома, будут переведены на расчетный счет одного из польских частных приютов для бездомных кошек.
  Не берусь судить о других, но в тот момент мне страстно захотелось стать бездомной кошкой. Поделив деньги и тем самым выполнив последнюю волю усопшей, нотариус удалился, оставив нас наедине с деньгами. Радовались только мои дети, которые, получив свою долю, были очень этим довольны. Им понравились красивые бумажки.
  - Что будем делать? - Загробным голосом спросила Ларка.
  - Ничего, вернемся домой, - ответила Мила.
  - А их нельзя как-нибудь поменять? В банке их не возьмут? - Воспылала тщетной надеждой Алла.
  - Обменять можно только в пункте приема макулатуры на рулон туалетной бумаги, да и то придется доплатить, - мрачно ответила я.
  На этом и закончилась эта странная история. Мои бывшие жильцы разъехались по домам, а мы остались и живем тут и по сей день. Неретина так и не поймали, а соседка Таня, которая также угодила в больницу по нашей вине, переехала в другой район города. Майор изредка заезжает к нам проверить, все ли у нас в порядке, и мы, сидя за чашечкой чая, вместе вспоминаем события минувший дней...
  
  Эпилог.
  
  Ужасный день, словно сорвавшиеся с цепи дети, чужие, не мои, заставили меня пораньше уйти с работы. Я переступила порог своего дома с единственной мыслью о том, как бы поскорее улечься в ванну и завалиться затем отдохнуть. Но только успела скинуть легкий осенний плащ, как передо мной замаячила фигура младшего сына.
  - Мам, тебе письмо.
  Я молча забрала у него письмо и поплелась к себе. Читать не было ни сил, ни желания. Затем сунула нераспечатанное письмо куда-то, даже не удосужившись посмотреть от кого оно, да и думать о нем забыла. А через несколько недель в нашем доме раздался звонок.
  - Натали, дорогая, ты меня узнаешь? - Раздался в трубке чей-то на редкость незнакомый голос, говоривший к тому же с заметным акцентом.
  - Нет, не очень, - ответила я.
  - Как же так, Наташа, это же я, твоя тетя Сима.
  - Какая еще тетя Сима? - Никак не могла я врубиться.
  - Тетя Сима из Канады. Тебе что, твоя тетя Вера, то есть пани Ванда совсем обо мне ничего не рассказывала?
  - Рассказывала, - растерянно отозвалась я, только сейчас начиная понимать, что из Канады мне звонит сестра моей умершей тетушки.
  - Она мне тоже много о тебе писала, хвалила тебя очень. Жаль, что мы с тобой никогда не виделись. Но это можно исправить. Как ты отнеслась к моему предложению?
  - К какому предложению? - Сразу насторожилась я, испытывая смутное чувство дежа-вю.
  - Я же тебе писала, - искренне огорчилась старушка. - Ты что, не прочитала мое письмо?
  - Письмо? Конечно прочитала.
  - Ну и как ты относишься к моему предложению?
  Вспомнив о том, к каким последствиям привела несогласованность в прошлый раз в разговоре с тетушкой, я решила не повторять своих ошибок и с ходу рубанула моей новой тетушке всю правду-матку:
  - Извини, но я отношусь к нему отрицательно.
  - Как? - Изумилась та. - Ты не хочешь, чтобы я к вам приехала? Но ведь мне много лет, и у меня совсем не осталось родственников, кроме тебя. Я скоро умру, я это чувствую, так позволь же мне сделать это на Родине! Подумай, Натали, а потом позвони мне или напиши. Адрес и телефон я тебе писала, он должен быть у тебя.
  - До свидания, тетя, - процедила я напоследок и повесила трубку.
  - Кто это был? - Тут же появился рядом Виктор.
  - Моя тетушка.
  - Тетушка?! Она же давно умерла.
  - Да не та, а другая. Из Канады. Она хочет переехать к нам жить.
  - Она богата?
  - Ну уж нет! - Воскликнула я и со всех ног бросилась в спальню искать злополучное письмо.
  А когда нашла, то разорвала его на мелкие клочки и выбросила в урну.
  
  Карачев, 1995-2002 г.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"