Аннотация: Любовь - это не просто слово. Любовь побуждает людей на великие свершения. Любовь пробуждает.
Всё, что было раньше, до того, как я закрыл глаза, кануло в забвение, оставив лишь слепую темноту. Удушающая, лишающая способность мыслить, она пропитывала каждую клеточку моего сознания, заполняла каждый дюйм моего обездвиженного тела своим пустым безумием.
Не знаю, сколько я пробыл в этой бесконечной пытке: час, день, месяц, год... трудно сказать: даже время теряет свой ход, искажается, забываясь в пустоте. Здесь нет ничего. Даже мысли.
Но однажды она начала рассеиваться, светлеть, превращаясь из смоляной чёрной в бордовый. Не могу сказать, что это было мгновенно, нет. Скорее, это было мучительно медленно, и прошло немало времени, пока я увидел это; а затем я ощутил, как время возобновило свой быстрый ход, и гравитация вновь начала морской гладью заполнять этот мир, засасывая меня в невидимую воронку.
Безудержный поток мыслей безжалостно ворвался в мою голову, опутывая невидимой паутиной моё тело, и затем я почувствовал рывок одновременно вверх и вниз. Мои глаза распахнулись.
Я так долгождал этого, однако мне пришлось тут же зажмуриться: яркий свет больно ударил по глазам, ослепив меня. Прошло ещё какое-то время, пока зелёные пятна исчезли, и я медленно разлепил веки.
Первое, что встретило меня, была тёмная синева. Бездонная, как пустота, но не страшная, а лёгкая и спокойная. Она завораживала, и я был рад, что она сменила ту пустоту. А потом я заметил оранжевые кляксы, портящие всю её красоту и неповторимость. "Утро".
Время неумолимо двигалось вперёд, и небо светлело, передвигая солнечный шар к середине, а я всё лежал, уставившись в светлеющее небо. Всё-таки я был прав - утро. Накопившиеся мысли и вопросы исчезали, оставляя лишь желание.
Я не знал, чего именно мне хотелось, просто было ясно, что я хочу, поэтому я встал. И что было страннее всего, я не почувствовал, как сделал это, не почувствовал, как напряглись мышцы, поднимая меня. Я просто изменил положение.
Посмотрев вниз, я понял, что стою на угловатых острых булыжниках, покрытых мшистыми проплешинами и бурыми пятнами ржавчины и слизи, блестящей на солнце. Я нахмурился. Меня не смутило даже то, что в ушах стояла звенящая тишина... хотя это насторожило меня.
Поднеся руку к солнечному свету, я пригляделся: ни сверкания, ни пламени. Я не вампир.
Я опустил руку и задумался, но мысли быстро исчезли, оставив лишь желание, которое буквально тянуло меня. Я не знал, куда именно, но эта невидимая паутина лесками впивалась в мою плоть, заставляла меня двигаться. Я не мог ей сопротивляться, и начал безумно оглядываться. Мне было нужно найти выход.
Меня окружали лишь горы земли, щебня и мусор. Много мусора, но недостаточно для того, чтобы я с лёгкостью мог взобраться на него и покинуть этот овраг.
Первые попытки были весьма безуспешны: я добрался лишь до середины пригорка, когда ссыпался вниз с землёй, вырвав куст полыни, за который я цеплялся. Старая кофеварка полетела за мной и приземлилась в паре сантиметров от моей головы. Я поднялся и вновь полез на гору, цепляясь за шлак. Безуспешно. И я снова лечу на камни и с глухим ударом приземляюсь на них. Кажется, у меня что-то сломалось.
Выбраться за пределы я смог только после сотой попытки, как мне казалось, а солнце уже стояло в зените, накаляя мою голову. Если бы не старый хлам, торчащий из земли, я бы так и сидел в той яме, ожидая пока кто-нибудь не появиться на горизонте. Но он там был, поэтому я смог выползти из оврага и коснутся маленького клочка асфальта, который одиноко сиял посреди разъезженной дороги.
Перед моими глазами вырос огромный лес, раскинувшийся во все стороны огромным лабиринтом.
Я не лежал долго, не отдыхал, ведь я не чувствовал усталости, а невидимые путы уже тянули меня в лес. Сопротивляться было невозможно, и вот я уже петляю между деревьями, спотыкаясь и падая, но не останавливаюсь, подчиняясь зову.
Ветки молодого боярышника ударяли меня по лицу и по телу, оставляя неглубокие царапины, терновник цеплялся за мои руки, но я не чувствовал боли, только что-то фантомное. Это было не в моих интересах - чувствовать боль. У меня была только одна цель. И я не знал, какая именно...
Я не знал, куда иду, просто продолжал петлять между вековыми гигантами, бессмысленно двигаясь на запад. Не знаю, был ли я прав, но, по крайней мере, мне так казалось.
С наступлением ночи, в лесу появились первые признаки жизни: я заметил ежей, что вышли на охоту, шелестя в траве и сухих листьях, проснулись совы, порхая с ветки на ветку и сверкая глазами, а в воздухе заискрились светляки, устроив карнавал; мой путь продолжился при их сиянии. Но чем дольше я шёл, тем чаще замечал, что за мной бегут барсуки и еноты, наровясь вцепиться мне в щиколотки. "Пошли прочь, мерзкие создания!" - я пнул енота, которой бросился мне под ноги, но тот лишь отпрыгнул, оголил свои, блестящие в свете луны, острые зубы и продолжил шествовать за мной.
Небо снова начало светлеть, а идти становилось легче с каждым шагом: лианы дикого винограда редели, кустарники больше не впивались в моё тело, лесные твари постепенно разбегались в сторону; марш рассеивался. И вскоре лес остался позади, выкинув меня в открытое поле.
Как оказалось, оно было не таким уж и большим, как я предполагал, и на дорогу я вышел уже спустя час, возможно, даже меньше. Солнце вновь начало свой путь по небосводу, начав с зенита.
Мои ноги были стёрты в кровь, и пару раз обернувшись назад, я заметил, как за мной тянется бордово-ржавый след, блестящий в лучах восходящего солнца.
Усталости, как таковой, я не чувствовал, но было нечто... солнечный свет проникал под кожу до самых костей. Идти по дороге босиком было мучительно: я чувствовал, как от жара моя кожа расслаивается, как плоть отпадает на раскалённый асфальт. А затем мои ноги предательски подкосились, и я рухнул на землю.
Я лежал и смотрел на потрескавшийся от жары асфальт, а в нос бил запах палёной кожи. "Нужно идти", - промелькнула в голове мысль, но я не смог подняться: ноги не слушались меня, и я в отчаянии застонал.
Шло время, а я всё лежал на раскалённом асфальте. Солнце било по вискам, заставляя зелёные пятна танцевать у меня перед глазами. Это было мучительно.
Около меня мельтешили мухи, а по телу ползали муравьи, но мне было не до этого. Мне нужно было идти. Асфальт завибрировал, а затем я почувствовал, как мимо меня пронеслась машина. А ведь говорят ещё, что американцы - добрый народ, всегда могут помочь. Лично мне они не помогли. Ещё один стон вырвался из горла, и я предпринял попытки сползти в кювет, спрятаться в тень, но тело не слушалось меня. "Что, чёрт подери, происходит?!"
Выхода не оставалось, и я опустил руки, не в силах сделать что-то. Оставалось лишь надеяться, что проезжающие мимо люди помогут мне. Веки потяжелели, налились свинцом, а затем медленно закрылись, погрузив меня во тьму.
Нет, это не была та самая тьма, но паника начала душить меня. А затем появилась вспышка, и я увидел её.
Она стояла рядом со мной на яхте, её волосы развевались на ветру, как и белое ситцевое платье. На её губах играла улыбка.
- Я люблю тебя, - она посмотрела мне в глаза, а затем её нежные губы прикоснулись к моим, и всё стало абсолютно неважно.
Когда я открыл глаза, уже смеркалось.
- Дженни.
Теперь я понял, что это было за желание. Теперь я понял, что тянуло меня. Кто.
Колоски выглядели угрожающими в темноте и возвышались на до мной, словно исполины, показывали своё превосходство. А затем я встал, и колосья пшеницы снова стали ничтожно малы. Хотя, быть может, это был овёс, но это было не суть важно - я снова мог стоять и двигаться, и я воспользовался этим. Разогнав мельтешащих мошек, я продолжил двигаться.
Зная, что движет мной, я пытался идти быстрее. Впереди показалась табличка. "Ещё двадцать миль".
Наступила ночь, и луна вынырнула из покрова облаков, озаряя мой путь, а в груди уже клокотало в предвкушении. Дженни, моя милая Дженни. Ради неё я шёл, только ради неё. Даже мама не вызывала у меня настолько сильных чувств. Казалось, я видел те самые нити, которые тянули меня вперёд, заставляли двигаться.
Я знал, где был их конец. Я не сомневался.
Вдалеке показались огни, которые стремительно приближались ко мне. Я не знал, были ли у меня деньги, но я надеялся, что мне помогут и подкинут хотя бы до пригорода. Было ощущение, что я был не бедным человеком, и отплатил бы им сполна за их доброту...
Я поднял руку, двигаясь навстречу.
Свет фар осветил меня, но не ослепил, и затем я увидел животный страх на лицах двух парней, сидящих в хэтчбеке. Я нахмурился и протянул руку, а машина резко свернула в сторону, и слетев в кювет, столкнулась с линией электропередачи. Я отвернулся. Что это было? Почему их лица так перекосило? Но помимо этого, меня стал беспокоить один вопрос: почему же я не услышал удара? Почему я не услышал ничего? Я потрогал уши. Вроде бы целы... пальцы нащупали что-то мокрое и слизкое. "Должно быть пот".
Я покачал головой и двинулся дальше. Не хочу связываться с сумасшедшими.
Поле начало редеть, и вскоре меня снова окружали исполины, устрашающе возвышающиеся в темноте ночи. Вторую ночь подряд я оказываюсь посреди леса. В горле заклокотало, а затем я почувствовал пряный мускусный запах, который вмиг сменился на приторно сладкий запах с нотками металла. Челюсти сжались, и я увидел, как в воздухе ползёт тонкая нить, похожая на сигаретный дым. Из горла вырвался хрип, и я сошёл с дороги, повинуясь внезапному зову.
С каждым шагом запах становился сильнее, а след - более материальным. И вот, внезапно запах ворвался в меня, и я увидел тёмные очертания палатки.
По подбородку сочились слюни, а висках било давление, замутняя взор. Не медля, я двинулся к палатке, чувствуя, как моё тело выворачивает в предвкушении. Это был дикий, до безумия, голод.
Я подобрался к палатке, а затем вцепился в ткань своими пальцами, пытаясь прорвать брешь в стенке. Слепое безумие заполоняло моё сознание, а в нос бил запах; тело тряслось мелкой дрожью. В тот момент у меня не было никаких мыслей, желаний. Я не думал о Дженни, о любви к ней. Я чувствовал только голод. Дикий голод.
Из горла вырвался утробный рёв, и я прорвал ткань. Руки начали растягивать дыру, не обращая внимания на то, что в палатке начался хаос, и её обитатели заволновались.
Свет озарил палатку, что только придало мне сил, я вырвал кусок ткани и, протиснувшись в отверстие, встретился лицом к лицу с молодым парнишкой. Его лицо изменилось за секунду, а ружьё выпало из рук. Но мне было плевать на его животный страх, мне было плевать на то, что его девушка держала нож трясущимися руками. Я просто хотел есть, а запах паренька сносил мне крышу. Это был его запах.
Ноги подкосились, а затем я кинулся на него, вгрызаясь в шею и отрывая кусок плоти. Зубы нещадно терзали тело, руки срывали кожу, потрошили тело, заливая меня горячей приторно-сладкой кровью. Девушки уже не было в палатке, но это не было важно. Я упивался им, пожирая его плоть... Я открыл глаза: луна всё так же освещала дорогу, лес всё так же окружал меня стенами. "Не уж-то галлюцинации?". Я покачал головой и пошёл дальше.
Я не монстр, я не убийца - мне просто это причудилось. В этом я даже не сомневался. Я поднял руки и осмотрел них при свете луны - изодранные терновником, в мозолях и гематомах, грязные от пыли, они были чисты. Никакой крови. Даже своей. Только что-то блестящее, похожее на слизь... Нет, это точно не кровь!
Лес кончился довольно быстро, и я снова оказался в поле. "Десять миль". А рядом с указателем светилась неоновыми огнями и мигающими диодами вывеска о ближайшем мотеле. "Пять миль". Действительно близко.
Я продолжил свой путь, когда снова заметил приближающиеся огни. Надежды, что меня подвезут, не было, но я всё же снова поднял руку, чтобы привлечь внимание. "Хм, этого не достаточно", - я вышел на середину дороги и начал махать рукой.
Я пригляделся - скорая помощь. Я не знал, с каких пор моё зрение стало таким идеальным, но когда машина приблизилась, я снова увидел тот животный страх в глазах водителя и медбрата. Я двинулся на встречу, летящей на меня, машины. Глаза водителя расширились в слепом ужасе, а затем он резко повернул руль. Машину закрутило, и она резко впечаталась в вывеску, разбив мигающие диоды и неоновую надпись. А затем раздался взрыв, и меня отбросило ударной волной, опалив лицо и грудь.
В ушах звенело, по затылку сочилась жидкость, перед глазами плясали пятна, но я всё так же не чувствовал боли. Только желание. Как и всегда.
Я осторожно потрогал затылок, а потом покачал головой и встал, стеная от шума в голове. Гул постепенно начал нарастать, пока не превратился в какофонию звуков, и мне начало казаться, что нет ничего ужаснее этого.
Спустя мгновение, всё прекратилось.
Я стоял посреди дороги. В двадцати футах от меня горела машина, характерно потрескивая, жужжала неоновая вывеска, осыпая землю искрами, где-то в поле стрекотали цикады и пели квакши. Было трудно привыкнуть к тому факту, что я снова могу слышать. Но время шло, невидимые лески больно впивались в кожу, пытаясь сдвинуть меня с места. Пора идти.
Мой путь длился ещё несколько часов, прежде чем кончилось поле и начали вырастать первые дома - гетто.
Старые здания, покрытые трещинами, были исписаны причудливыми рисунками и фразами, везде валялся мусор и стояли баки, в которых догорал мусор. Я свернул в небольшой переулок, скрывшись от испуганных бродяг, которые с ужасом попрятались, едва заметив меня.
Да что такое происходит со всеми ними? "Неужели я так плохо выгляжу?", - пронеслась у меня в голове мысль прежде, чем исчезла под напором желания, и я снова продолжил идти, петляя между скверами и кварталами.
С каждым кварталом и блоком я чувствовал, как связь усиливается, как те лески становятся стальными тросами. Я не знал, куда идти. Разум знал и тянул меня в неизвестном направлении.
- Я сейчас полицию вызову! - раздался старческий голос из окна дома, мимо которого я шёл. Я поднял свой взгляд, а из горла сорвался рык. - Я уже звоню в полицию, урод! - гаркнула морщинистая старуха, поправив свои седые засаленные волосы, но я лишь продолжил идти.
Я пересёк ещё пару кварталов, когда взошло солнце, а я оказался одном из спальных районов у дома, который... перед глазами пронеслись воспоминания.
В одном из них я выхожу из дома в дорогом костюме и сажусь в чёрный внедорожник, целуя на прощание свою белокурую красавицу в её по-детски вздёрнутый носик. В другом - плаваем в бассейне на заднем дворе, а затем сливаемся в жарком поцелуе.
- Дженни, - хрип сорвался с моих губ и я подошёл к воротам. Пальцы сами вспомнили код, и узорчатые ворота распахнулись. "Вот я и дома" Улыбнувшись, я прошёл к двери, когда неожиданно передо мной возникла маленькая собачонка и начала отчаянно тявкать на меня.
- Привет, маленькая, - я наклонился, чтобы погладить её, когда она, дрожа от возбуждения, оскалила свои маленькие зубки и вцепилась в мою руку. Я вздохнул и, изловчившись, схватил её за шею и шмякнул об землю, сдерживая яростный крик. Затихла собачка сразу же, закатив вытаращенные глазёнки и испустив дух, а я отряхнул руки и, пригладив свои волосы, приблизился к двери и постучал.
Ответа не было.
Я поступал ещё раз.
И снова нет ответа.
Я приготовился постучать ещё раз, когда дверь открылась; стальные тросы не выдержали и лопнули, и я почувствовал долгожданную свободу, и всё стало снова так, как и было до... Перед глазами пронеслось поле, лес, река и снова лес... Я сфокусировал свой взгляд и увидел её.
Дженни стояла предо мной в бежевом шёлковом халатике и непонимающе смотрела на меня.
- Джен, - я улыбнулся девушке,- я вернулся.
Дверь захлопнулась спустя секунды полторы. Я покачал головой.
- Ничего не понимаю. Джен, это я, Майк, открой дверь! - я сжал руки в кулаки и забарабанил по белой деревянной двери.
Нет ответа.
- Джен, это ведь наш общий дом. Открой дверь! - мой голос сорвался на крик.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась Дженни, держа в руках ружьё. Её лицо исказила гримаса отвращения и страха.
- Пошёл отсюда, мерзкий ублюдок! - проговорила она сквозь зубы. - Майка уже как полгода нет в живых!
Я непонимающе покачал головой.
- О чём ты вообще говоришь, Джен? Вот он я, стою перед тобой живой и невредимый.
- Это какая-то шутка? - она покачала головой, направив на меня ружьё.
- Мы женаты уже четыре года, - я поднял руки. - Джен, это я, Майк, твой муж. Ты... ты помнишь меня?
На её лице заиграли желваки, а затем она перезарядила ружьё.
- Это розыгрыш, да? - Джен усмехнулась. - Хорошая шутка, а теперь убирайтесь отсюда со своими приколами, иначе я вызову полицию или пристрелю на месте!
- Ты забыла, - я печально вздохнул, и в горле заклокотало. - Ты забыла, как мы проводили наш медовый месяц на берегу маленького безлюдного острова в маленькой хижине? Как я делал тебе чай из трав по утрам, ты это тоже забыла?
У Джен округлились глаза, а затем её пробила мелкая дрожь.
- Майк..., но как?.. - она покачала головой. - Этого просто не может быть. Как ты попал сюда?
Я пожал плечами, нахмурившись.
- Я помню, что очнулся в каком-то овраге. Должно быть, мои конкуренты пытались меня устранить. Но я выжил, и пришёл сюда. Меня спасла любовь к тебе.
Джен сжала ружьё; её руки тряслись, а по щекам катились слёзы.
- Какого чёрта?
- Джен, - я посмотрел на неё и улыбнулся. - Может впустишь? Я безумно устал и проголодался, любима...
Я не успел договорить, как меня вывернуло. А потом ещё раз. И ещё один.
- Вот чёрт! - я вытер рот рукой; на земле блестела однородная гниющая жижа, в которой шевелились белые пузатые червячки.
- Посмотри на себя! Какой ты, к чёрту, Майк?! - девушка наставила на меня ружьё. - Посмотри! Я ведь не побоюсь спустить курок!
Я покачал головой. Да что вообще со всеми происходит? Что не так со мной?
Перед глазами пронеслось очередное воспоминание.
Я и Джен стоим у того самого оврага и смотрим на заходящее солнце.
- Красиво, не правда ли, милый?
- Конечно, любимая! Но только после тебя. Я скажу тебе это на полном серьёзе: для меня нет никого и ничего красивее тебя! - я беру её за руку.
- Знаю, милый, - она нежно берёт меня за подбородок и целует, закрыв глаза. Ничто не сравнится с нежностью и сладостью её губ. Она - ангел. Дженни отстраняется, нежно смотрит на меня и улыбается, но есть что-то такое необычное в её больших карих глазах. Грусть? А затем она толкает меня и смотрит, как я падаю на острые булыжники. На губах её ухмылка.
- Так это ты сделала! - я поворачиваюсь к Джен. - Мы же ведь были так счастливы вместе! Зачем ты скинула меня? Это ведь была ты...
Её глаза расширились ещё больше, а ружьё в её руках заметно затряслось. Я повернулся к окну, всматриваясь в отражение. За что она так со мной?
Моё лицо зеленоватое опухшее лицо было испещрено нарывами и язвами, возведёнными на многочисленных гематомах. На скулах кожа и плоть расслоились, обнажив пожелтевшую кость черепа. Волосы были жидкими, а в местах проплешин зияли небольшие отверстия, в которых шевелились опарыши. Глаза были мутными и блеклыми; одежда быда изодрана, видневшиеся участки тела были покрыты глубокими порезами, на которых блестела желтоватая жидкость. Я посмотрел на Дженни, отражавшуюся в стёклах.
-- Так значит, любовь к тебе пробудила меня.
- Что там? - спросила девушка спустя пару минут молчания, всхлипывая и размазывая тушь по лицу локтями; ружьё всё так же дрожало в её руках.
- Там ничего нет. Абсолютно ничего, - из горла вырвался хрип, и я снова посмотрел на своё лицо, что некогда было прекрасным. Теперь стало ясно, почему люди с ужасом смотрели на меня. Этот ужас теперь светился и в моих глазах. - Там чёрная пустота, холод. Там нет времени. Там нет ничего. Это одна большая пытка, длиною в нескончаемую вечность.
Слёзы катились по щекам Джен, сопли стекали по её губам.
- Зачем ты так поступила, милая? - я повернулся к ней, заставив её вздрогнуть и отступить на шаг назад.
- Я никогда не любила тебя,- она всхлипнула и ухмыльнулась, - ни-ког-да. Я знаю, что ты любил меня, а мне нужна была роскошь и богатая жизнь. И у тебя это было. Знаешь, отношения - это игра.
Я закашлялся, а затем сплюнул кусок своего лёгкого на землю.
- И когда тебя не стало, когда я убила тебя, я зажила легко и свободно, как никогда раньше, - Джен рассмеялась.
Я закрыл глаза и вздохнул. В голове пульсировало, а перед глазами стояли зелёные пятна.
- Я ведь так люблю тебя, - слова сорвались с моих губ вместе с прохладной жидкостью, заструившейся из носа. Я сделал ещё один, ненужный моим лёгким, вдох.
- Я- нет. - Её тон был настолько ледяной и бесчувственный, что я вздрогнул, а ярость начал снова наступать, принося с собой приторный запах с небольшой отдушиной металла. Рот наполнился слюной, и я распахнул глаза.
- Ну что ж, моё время уже на исходе, - слова вылетели хриплым карканьем, - я чувствую это.
Я медленно двинулся к воротам.
- Несмотря ни на что, я буду любить тебя, - я обернулся и посмотрел на неё с улыбкой на расслоившихся губах. Отвернувшись, я сделал ещё один шаг на встречу выходу. - Прощай... И добро пожаловать в ад!
Молниеносно я подлетел к девушке, выбив ружьё из её рук, а затем сжал её голову своими руками и начал бить затылком о металлические уголки ступеней, пока не раздробил её череп. Мои пальцы отковырнули осколки костей и осторожно извлекли мозг. Я поднёс его к своим губам.
- Больше темнота не будет для меня пыткой, ведь в ней будешь ты.
И мои зубы впились в приторно-сладкий мозг возлюбленной.