- Как Юки могла так со мной поступить? - Канамэ резко поднялся и сжал кулаки, чтобы не сорвать свою злость на ни в чём не повинную дочь. Ему ужасно не хотелось верить всему, что сказала Джури. Только всё это - чистая правда, и мужчина сам уже это понимал, а раз так, то надо смириться, как бы тяжело это не было.
- Ты сильно расстроен? - немного испуганным голосом поинтересовалась девушка, вжимаясь в диван и, наблюдая реакцию Канамэ.
- Позволь тебя спросить, откуда ты это всё знаешь? - Куран, понизив тон голоса, чтобы не напугать дочь, повернулся к кареглазой лицом.
- У мамы было достаточно времени, чтобы рассказать мне о своей жизни, - поёжившись, ответила девушка, опустив свой взор вниз.
Наступило молчание. Темноволосая всё также сидела и теребила уголок подушки, боясь нарушить такую хрупкую тишину, а Куран, после того, как вновь сел на диван, и уже взвесил всю информацию, задал Джури мучающий его вопрос:
- Моя ли ты дочь? Что нас связывает?
- Нет, не твоя, и я не знаю... - хрипло ответила девушка, сильнее сжав подушку, чтобы подавить нарастающий страх. Сказать такое в лицо человеку, с которым росла и жила всю жизнь, было равносильно самоубийству, только вот выбора иного уже не было.
Куран горестно усмехнулся и покачал головой.
- Оставь меня. Я хочу побыть один, - произнёс мужчина ледяным тоном. Кареглазая быстро вскочила с дивана и, кивнув мужчине, тихо, но быстро побежала в свою комнату. Как только Джури переступила порог своих хором, то тут же упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, "мыча" что-то себе под нос. "Что же теперь делать? Он, наверное, так зол сейчас, так обижен! Если бы только все было по-другому, если бы...", - корила и изводила себя юная Куран. Из глаз её полились слёзы отчаянья, маленькие кулачки сжались, а всхлипы участились. Джури еще какое-то время пролежала в тихой истерике, а после, незаметно даже для самой себя, уснула. Представив, все это просто страшной иллюзией.
Резкий стук в дверь заставил леди Куран резко распахнуть глаза и окончательно проснуться. В комнату медленным шагом вошел Канамэ, слегка приподнимая уголки губ, и присел рядом с названной дочерью.
- Это так на неё похоже. Юки всегда была готова отдать себя, чтобы утолить чужую боль. За это я её и любил. Знаешь ли ты, какая была моя любовь? - глядя в глаза Джури, что так были похожи на глаза её матери, печальным голосом сказал Куран. Его глубокие карие глаза будто окутала пелена и Джури даже не сразу поняла, "здесь ли он сейчас?".
- Знаю, мама мне рассказывала, - тихо ответила девочка, - только на один вопрос она мне так и не дала ответ. - Вздохнув, Куран потерла еще слегка влажные щеки.
- Что за вопрос? - всё также глядя на дочь, поинтересовался мужчина.
- Были ли вы счастливы? - еле шевеля губами, выдохнула девушка, пытаясь скрыть дрожь, что пробрала её от переизбытка переживаний.
- Смотря, что ты подразумеваешь под счастьем. Но, знаешь, я думаю, что в какое-то время мы были очень счастливы. - Канамэ грустно, но тепло улыбнулся и легкими движениями погладил Джури по голове. Он привык к этой девочке, она стала ему роднее всех. Её волосы, глаза, даже голос - всё это было от матери. Словно перед ним сидела "её" качественная и дорогая копия. Нельзя так просто отказаться от частички той, что навсегда заняла его сердце. И Джури будет напоминанием ему о его вампирском прошлом всегда. Пусть это и неправильно, и даже дико, но уж очень дорого и важно, без этого уже невозможно жить. Сидящая рядом Джури почувствовала умиротворённую атмосферу отца и тоже успокоилась, слабо улыбнувшись. Как будто на сердцах обоих долгое время шёл дождь, который только что перестал капать, а на его смену пришло яркое и долгожданное солнце.