Современные микроволновки подолгу тянут время, словно не справляются с ним, будто бы увязают во времени.
Выходит цифра на табло, и замирает, как старушка, забыв, куда же она шла.
1 секунда...
Вчерашнее фото Маринды набрало четыре "сердечка". Это с учётом того, что за неё теперь стабильно голосует новый поклонник.
Ну, а что?
Бородка с сединой, лысоват, крупные очки. Интеллигентный мужчина. Возможно даже профессор.
Из нашего города, между прочим.
2...
Женщина отматывает историю своих фотографий на десять лет назад.
Вот где красота и заглядение!
А что сейчас? Де-гра-да-ция. Правильно сказала? Да. Все эти ленты фоточек... Отчёт о разрушении лица и тела. Посмотрите, как было хорошо, и как стало плохо. И не забудьте лайкнуть. Сволочи!
3...
Тарелка куриного супа в микроволновой печи напоминает плоский диск Земли с картофельными, морковными и мясными островами среди желтеющего океана. Тяжёлый, комковатый блин неторопливо вращается на трёх китах. Заметно, что киты устали.
Я крошечная, а Земля большая. Земля великовата для меня. А кофточка эта фиолетовая, наоборот, уже узковата, что ли?
4...
Я старое, немое кино. Меня сняли с проката, положили в коробку, и сдали в архив.
Я маленькая девочка. Меня посадили в шкаф и забыли. А я там, чтоб вы знали, превратилась в страшную платяную моль!
Маринда грозно клацает зубами.
Меня никто не видит. А если что-то невидимо, то, может быть оно вообще не существует?
Нет, заиньки мои. Я схожу с ума, а следовательно - я существую! Просто я - микроб. Голодная, злая амёба.
Суп, наконец, разогрелся.
Я инфузория-туфелька.
Она приоткрывает дверцу печки.
Я блоха без туфелек, ха-ха.
Маринда, не раздумывая, скидывает домашний халат, и прыгает, как блоха, сначала на стул, затем на стол, затем в микроволновку...
***
...и оказывается в сквере городского сада.
Почему это раньше никто не додумался вместо озёр в парках размещать тарелки с супом?
Тарелка теперь размером с маленький пруд. Вокруг - невысокие бортики. Водоём опоясывают травянистый газончик и пешеходная дорожка. По другую сторону пруда, напротив Маринды, застыли какие-то дети. Они глядят на воду.
Плотной стеной по периметру сквера сомкнулись громадные серые липы. Лесная братва обнимает друг друга громадными серыми лапами, как это принято делать у всех разбойников в подобном случае, то есть, окружив какую-то, более-менее несчастную жертву. Старые, массивные, косматые деревья очень похожи на живых актёров массовки, не первую сотню лет исполняющих роли пиратов, которые ввиду некоторой ограниченности своей, прежде всего - позы, постепенно, один за одним, перерождаются в пыльные объёмные декорации, отдалённо напоминающие старые, массивные, косматые деревья. Однако, злодеи вооружены до зубов, хотя и маскируют свою амуницию. Под муляжами листвы тут и там проступают торчащие в разные стороны деревянные стрелы и копья, потёртые мушкеты и ржавые шпаги, дубинки, наручники, плётки, резинки, линялые шёлковые тесёмочки, кляпы, булавки, очки, чулки, словом - всё, что необходимо для жестокого ограбления.
Очки! Чьё-то лицо в крупных очках выглянуло, и тут же скрылось за стволом ближайшей толстенной липы.
Липовая банда захватила сквер! В заложниках женщины и дети! Полиция, пожарники, приезжайте скорее! Мне страшно. Ха-ха.
Женщина облокачивается о бортик. Между камешков зелёного горошка и водорослей вермишели, смешиваясь с последними бликами заходящего солнца, снуют доверчивые рыбки, фиолетовые, как её кофта .
Не бойтесь, ешьте курицу, глупышки, она полезнее свинины.
В мариндиных глазах, бездонных как тарелка, отражена глубинная печаль бульона. Нет, это не её печаль - это печаль бульона.
Не надо плакать, рыбки. Не плачьте в суп, пожалуйста. Соль вредна для организма.
Она зачерпывает ладошку супа, и пробует его. Затем ещё одну.
Так и есть, немного пересолено.
Затем ещё...
Ой всё, бежим в лес, сбрасывать вес!
На цыпочках, через увядшую траву, она порхает к узкой гравиевой дорожке, собираясь пуститься по кругу, отталкивается от земли сперва одной ногой, как это делают все бегуны в начале забега, затем следует другая нога, а уже после этого, опять та нога, с которой всё начиналось. Маринда отталкивается ногами попеременно. Однако в отличие от бегунов - она прыгает, будто муха в банке, или курица в клетке, ни на миллиметр не продвигаясь вперёд. Об этом можно судить по застывшим деревьям, которые, как стояли сбоку, так и стоят. А вот сама дорожка, вместе с лужайкой, прудом и детьми, словно карусельная площадка или круглая театральная сцена, легко, почти что без скрипа, проворачивается под её ногами.
Бег на месте - тоже отличная тренировка!
Клинышки гравия не причиняют босым ступням вреда. На ощупь они - как мелкие гладкие пупырышки на стеклянной поверхности. Ещё тёплые.
Ну, правильно. Ведь суп недавно грели.
Она "бежит" против часовой стрелки, против хода времени, разумеется, как и все женщины, исключительно для того, чтобы обмануть время. Бежит, не задумываясь о том, что тем плотным и невидимым препятствием, которое не даёт ей сдвинуться с места, вполне может оказаться, например - стекло. Например - увеличительное. Например - линза гигантского объектива, который нацелил на неё сам фотооператор Время, выжидая моментец получше, перед тем, как нажать наконец на кнопку, чтобы, возможно, сохранить для себя последний кадр с нашей пташкой.
Маринде кажется, что с детьми что-то не так. Она "провернула" ногами четверть круга, и дети сейчас подъезжают к ней слева. Они сужаются. Бегунья делает ещё несколько шагов, и смотрит на них теперь сбоку. Дети стали тонкие, словно вырезаны из бумаги. Они почти исчезли.
Вот так дети! Ну и дети!
Нормальные дети при приближении должны расширяться, а эти - сужаются. Не дети, а оптический обман. Правильно, обман! Хорошо, что у меня никого нет. Буду считать круги по сужающимся детям.
1-й круг позади...
На удалении дети опять хорошо видны. Они нелепо торчат из земли. Ей они напоминают разрозненные пальцы, оставшиеся от человека.
Бывает так, что людоед съедает тело, а пальцы приберегает на вечер, на закуску. Смешная мысль.
2-й...
Своим кручением она расшевелила воздух, подняв вблизи карусели умеренной силы ветерок.
На ветру, жухлые, чёрные, квадратные листки неумело болтаются в кронах деревьев, как удивлённые висельники, которые озадачены тем, что их смерть, вроде бы - самое яркое событие жизни, даже их смерть скушна случайным зрителям.
Но если заставить себя присмотреться к листве, окажется, что это никакая не листва, а всего лишь тысячи и миллионы старых, никому ненужных снимков, прицепленных к ветвям ослабшими к сентябрю фотоприщепками, словно бы для просушки. Почернелые от перебродившего хлорофилла и тоски, они засвечены, они отцвели, и готовы сорваться вниз.
3-й...
На одном участке стена деревьев всё же прерывается, открывая проход в тоннель зловещей аллеи. Это как раз справа от той точки, где уже с пол-часа топчется на месте Маринда.
Там, из-за знакомой толстенной липы, неловко выступил наружу, с виду одинокий, в меру симпатичный великан. Лысина, бородка, очки. Она сразу узнала его, хотя и не подаёт виду. Он крупнее, чем можно было представить: примерно в три или четыре раза выше неё ростом. Некоторая полнота только придаёт солидности. Пиджак расстёгнут, широкий галстук, руки в кожаных перчатках, в руках - кинжал и холщовый мешок. Вероятно, для сбора грибов. Или для чего?
Вот так сюжет!
Кто же ты, мой верный поклонник, - профессор или атаман этой шайки злодеев?
Кинжал, кажется, длиннее галстука. Получается - больше атаман, чем профессор. Получается, больше атаман. О-о.
А вот и нет! Смотри-ка: галстук шире кинжала, но не короче! А кинжал не длиннее, а просто ýже. Они одинаковой длинны. Понятно? А галстук, при этом, шире. Значит, всё-таки профессор! М-м.
Наверное, только что с работы. И сразу по-грибы? Хозяйственный мужчина.
4-й...
Великан смотрит на неё голодным, хищным взглядом.
Поел бы супчик, дорогой! Большая тарелка - как раз для тебя. Ха-ха.
Тёмные аллеи в вечернем, полуживом свете осени, выглядят странно-манящими.
Мне страшно? Нет, я выбросила мусор страха из головы. Слышали? "Мусор страха" - я сказала! Осталось немного такого... изящного страха. Его оставлю. Изящное - это моё.
Она спрыгивает с крутящейся сцены в неподвижную аллею, и продолжает свой бег. Он устремляется за ней.
Чёрные деревья сходятся впереди с обеих сторон, не понять далеко или близко, но сходятся как раз в том месте, где чёрное небо сближается с чёрной землёй, сходятся, как преломлённые линзой лучи, собираясь в единую точку фокуса фотокамеры, сходятся именно там, куда нужно двигаться.
Преследователь, возбуждённо дыша, теперь уже скачет за липами вровень с Мариндой. Его немигающий взгляд уподоблен расчёту бывалого волка, который сейчас, перед самым прыжком, пытается всё же угадать на вскидку: а не жестковатым ли нынче окажется мясо?
Пожалуй, что будет слегка жестковато!
Она поглядывает искоса.
А галстук - всё же коротковат. Мужской галстук должен доходить до верхнего края брючного ремня.
И по-грибы - уместно перочинный ножик, а кинжал - неуместно.
Получается, галстук коротковат, а кинжал длинноват. Вот, никогда не поймёшь, чего ждать от мужчины.