Аннотация: Фобии пытаются выжить в сложном человеческом мире. Публиковалась в журнале "Машины и механизмы"
У страха глаза велики
Пояс шахида, начиненный взрывчаткой, привлек к себе пристальное внимание. Руководитель собрания окинул взглядом присутствующих и произнес:
- Хочу представить новичков.
Все посмотрели туда, где находились два сгустка. Один из них не мог совладать с волнением и постоянно вибрировал, отчего кредитки с банкнотами разных стран кружились в нем вихрем. Другой, стараясь спокойно выстоять неприятные для него минуты знакомства, - пульсировал, и взрывчатка, казалось, периодически увеличивалась в размерах.
Присутствующие остались удовлетворены увиденным: кому-то новички показались милыми, кто-то обрадовался пополнению, а кто-то вспомнил, как сам впервые попал на собрание. Учитель, как его называли остальные, выдержав паузу, попросил новичков представиться, а также рассказать о себе и проблеме, приведшей сюда.
- Бесят меня эти людишки, раздражают, - взял слово сгусток с поясом шахида, который во время речи сменился башнями-близнецами, что когда-то стояли в Нью-Йорке. - Я уже не могу, ну сколько можно? Не дают спокойно существовать! Постоянно нервируют! Как я только не пыталась успокоиться, старалась не обращать на них внимания - ничего не получается.
- Именно для этого вы сюда и пришли. Мы научим сдерживать свои негативные эмоции и помогать людям, - сказал Учитель. - Продолжайте. Только сначала представьтесь.
Сгусток на мгновение умолк, словно забыл свое имя, и перестал пульсировать. Башни-близнецы скрылись из виду, а на их месте раскинулся аэропорт в Домодедово. Когда сгусток заговорил, его голос был спокойным, но было видно, что это ему стоит серьезных усилий.
- Меня зовут Террофобия, мое имя обозначает боязнь терроризма. Это с греческого, - начала Террофобия, недовольная тем, что именно ей пришлось представляться первой. - На свет я появилась сравнительно недавно, и сначала все было прекрасно. Но со временем я начала ощущать человеческие страхи более отчетливо.- Некоторые сгустки понимающе кивнули. - С каждым годом они проникали в меня все глубже и глубже, черт бы побрал этих людей. Скоро стало невозможно не обращать на них внимания. Это так нервирует, так достает!
- Спокойнее, деточка, - сказал руководитель собрания. - Соберись с мыслями, не переживай так, мы обязательно поможем.
Уж кто-кто, а Учитель побывал в обстоятельствах и похлеще. Это сейчас, когда прошла уже не одна тысяча лет, он научился контролировать свои эмоции и даже помогать людям с их страхами перед ним. В начале собрания в его сгустке можно было видеть гробы. Теперь они сменились панорамой кладбища Пер-Лашез: на надгробные плиты плавно опускаются пожелтевшие листья, сорванные с деревьев порывом ветра, неподалеку виднеются свежевырытые могилы, а рядом, на пожухлой траве, собрались люди, среди которых безутешно рыдает одетая во все черное вдова.
Танатофобия появился на свет, когда люди обезьянами еще скакали с ветки на ветку и не помышляли о спуске на равнины. Все его естество в одночасье взорвалось от наплыва страха этих странных существ. Они боялись его постоянно. Боялись днем, когда могли стать чьим-то обедом, и боялись ночью, когда на землю опускалась тьма. Юного Танатофобию это страшно нервировало и раздражало, но ничего поделать он не мог. Где бы он ни пытался спрятаться - в горах, под водой или даже на околоземной орбите - он каждую секунду ощущал волны страха, исходящие от волосатых созданий. Эмоции распирали его, он бесился, метался по планете в поисках помощи, но никого так и не встретил. Дни проходили однообразной чередой, заставляя Танатофобию мучаться, пока однажды, волею случая он не послужил причиной смерти хвостатого существа.
Носящийся по планете, появляясь то в одном месте, то в другом, он вдруг переместился на ночную сторону Земли на ветви высокого дерева. Там среди дрожащих от ветра листьев одна обезьяна никак не могла заснуть, вслушиваясь в раздающиеся в темноте звуки и боясь открыть глаза. Ужас смерти тогда ярко ощутил исходящий от обезьяны страх, словно увидел перед собой картинку.
Предок человека жутко боялся его: до замирания сердца. Смерть казалась чем-то ужасным. И все, чего он желал - пережить сегодняшнюю ночь, ведь при ярком солнечном свете ему почти нечего опасаться за свою жизнь.
Танатофобия, обуреваемый эмоциями и не в силах избавиться от потока чужого мерзкого страха в голове, накрыл собой обезьяну. Через мгновение он понял, что может проникнуть в ее сознание, чем не преминул воспользоваться. Там он, припомнив все мучения, что пережил, все те ощущаемые им страхи, что так раздражали его, рассвирепел, дав волю эмоциям. Обезьяна никогда еще не была так напугана. Она даже не успела раскрыть глаза, впрочем, как и ощутить то, что ее сердце разорвалось от страха.
Ужасу смерти не стало легче. На планете все еще осталось множество этих странных созданий, что так боятся умереть. И тогда он, обуянный ненавистью, принялся убивать их одного за другим, но это не приносило долгожданного облегчения. Тогда со временем Танатофобия в отчаянии остановился, повиснув над зеленой травой. И всю свою ярость он направил на то, чтобы совладать с собой. Отчасти ему это удалось.
Шли тысячелетия. Танатофобия набирался опыта, наблюдая за людьми и пытаясь понять их сущность. Он научился не обращать внимания на страхи, источаемые ими, сумел подчинить себе негативные эмоции и не давать воли своему раздражению. Он стал ощущать умиротворение, помогая людям избавляться от боязни смерти, приняв мир, как он есть. А когда Танатофобия начал встречать другие сгустки, то и вовсе достиг полной гармонии, решив помогать и им.
- Мы рады видеть тебя среди нас, Террофобия, - сказал Учитель ласково. - Устраивайся удобнее.
Пещера была довольно мрачной, снаружи слышалось завывание ветра. Соберись здесь обычные люди, и они бы не смогли различить друг друга, что не являлось проблемой для любой из фобий. Они повисли перед руководителем собрания полукругом, Террофобия встала с краю.
- Теперь, пожалуйста, представься ты, - обратился Танатофобия ко второму сгустку.
Все деньги внутри него превратились в евро, а кредитные карточки выстроились домиком. Сам же сгусток успокоился, перестав вибрировать, и неуверенно произнес:
- Деньги, кредиты... боятся... меня зовут Кредитофобия.
- Здравствуй, Кредитофобия, - раздался в ответ хор голосов.
- Тю, разве это страшно? - удивилась Террофобия, отчего вместо аэропорта на ней появилась легковая машина, направляющаяся в толпу людей возле рынка. - Кто же это боится банковских кредитов? Ты, наверное, и не нервничаешь почти.
- Ты что себе позволяешь! - вспылила Арахнофобия, которая и так сдерживалась из последних сил - нервы у "фобии-старушки" были ни к черту.
На собрании поднялся небольшой галдеж. Раззадорился Эниссофобия, осыпая новичка отборными словечками. Внутри него плавали крупные красные буквы, набранные двенадцатым кеглем: КГ/АМ. Безуспешно пытался вставить слово Кредитофобия, с интересом смотрел на присутствующих Учитель и только Боязнь Всего, Что Может Произойти - Панофобия - молчал, будто ничего рядом с ним не происходило. Уж он то прекрасно знал, до чего глупые фобии бывают у людей.
- Минутку внимания, - послышался голос Танатофобии и все разом смолкли. - Думаю, не стоило так нападать на Террофобию - она у нас все-таки новичок. Уверен, и так поняла, что...
- До меня все отлично дошло, - перебила Террофобия, чего Учитель никак не ожидал: Парижское кладбище в нем исчезло, словно смытое потоком воды, а взамен показалось пламя крематория.
В Дентофобии так зажужжала бормашина, что новичок по соседству вздрогнул, и взрывчатка оставила от автомобиля лишь дымящийся остов. Руководитель собрания, чтобы как-то отвлечь всех, попросил Кредитофобию поведать, почему он решил сюда придти.
- Ну, это... - замялся сгусток после случившейся перепалки, и внутри сразу появились монеты. - Проблема у меня та же, что и остальных. Правда, пока не такая серьезная, но я подумал, что не стоит ее запускать. В нашем случае, чем раньше, тем лучше.
- Ты совершенно прав, - сказал Танатофобия.
Кредитофобия под насмехающимся взглядом Террофобии проследовал в другой конец полукруга и расположился там. Все сгустки приготовились слушать Учителя: Акрофобия сменила вид с верхушки дерева на панораму с крыши многоэтажки, а у Эниссофобии перестали переключаться между собой форумы, где критики на конкурсах придирались к произведениям авторов.
- На прошлом собрании мы все вместе научили Клаустрофобию лучше сдерживать эмоции, с чем она превосходно справилась, - напомнил Танатофобия, и Акрофобия позавидовала подружке. - Также показали Панофобии как нужно правильно, проникнув в сознание людей, успокаивать их.
Все одобрительно закивали. Только Панофобия, у которого сейчас красовалось кровавое ДТП, отреагировал на слова Учителя сдержанно.
- Итак, - призвал Ужас смерти к вниманию присутствующих фобий, и сгустки замерли, - сегодня мы проведем сразу два практических занятия. Первое занятие я проведу с Арахнофобией. И, пожалуй, фобия боязни собственного отражения в зеркале подойдет - он и так сдерживается из последних сил - его зеркала все собрание дрожат, -
- Я, между прочим, тоже хочу научиться залазить людишкам в головы! Чтобы уменьшать их страхи, а то они меня уже достали! - не выдержала Террофобия.
- Юная леди, - произнес руководитель собрания, - вам и так есть чему поучиться. Сидите и слушайте.
Взрывчатка в поясах шахида одновременно взорвалась, но сама фобия терроризма промолчала.
***
Лампочка моргнула пару раз и погасла. Одновременно вырубился телевизор. Задрожав, впал в кому холодильник. Лена чертыхнулась, нащупала в темноте мобилку и набрала мужа.
- Котик, когда ты приедешь? Ну, котик. Ну, малыш. Пошли ты своих чертовых клиентов и мчись к любимой заиньке. У нас тут свет погас...
Лена спустила с тахты босые ноги и, не отрывая трубку от уха, медленно пошла в сторону кладовки.
- Котик, какой фонарь? Какой генератор? Приедь, да сделай. Десятый час за окном. Ты меня не любишь.
Она надула губы и топнула пяткой. На мужа ее жесты не произвели никакого эффекта. Даже если бы он их видел.
- Я не полезу в кладовку. И тем более в подвал. Ты с ума сошел. Буду сидеть без света, пока ты не приедешь. Вот так. Я обиделась. Разговор окончен.
Экран мобильного телефона погас. Комната погрузилась в темноту. Очертания мебели еле-еле проступали в серой черноте. Лена выставила перед собой руки, потом догадалась снова включить телефон - его подсветки хватит для сражения с тьмой. Надо ж, раньше не додумалась. От собственной глупости плохое настроение развеялось, и фонарь она доставала с полки, улыбаясь во все двадцать восемь зубов и один имплант.
Как любой опытный человек, Лена прежде чем включить фонарь потрясла его над ухом. Только затем включила. Батарейки не подвели, луч света откромсал у тьмы изрядный кусок. Лена натянула на босые ступни мужнины кеды - они первые попались под горячую ногу - накинула на плечи летнюю куртку и остановилась. Еще один звонок мужу, уж очень Лене не хотелось лезть в прохладный подвал, бороться с дизель-генератором в одиночестве. Дорогой и любимый не отвечал.
- Подлая какашка. Говорила мне мама...
Лена вздохнула. Подвал и генератор ждали.
Кто придумал рыть под домом яму, мог бы быть самым выдающимся человеком в истории. Ведь это благодаря ему каждая нация могла самовыразиться. Русские доверяли подвалам соления и варения. Американцы прятались от ядерных боеголовок. Французы боролись с алкоголизмом, пряча с глаз подальше вина. Немцы организовывали в подвалах порностудии. Турки устраивали из подпола уютную сырую темницу, японцы - гаражи, евреи переоборудовали подвалы в золотохранилища.
Лена и ее муж не успели самоопределиться. Их подпол был забит до самого верха строительным мусором, книгами и старой одеждой. Возможно, сказались татарские и украинские корни. Единственной полезной вещью был генератор. Свет в загородном доме вырубали часто. Собственная электростанция в подвале нужна была как воздух. Кому охота сидеть в темноте?
Вот только Лена в подвал не спускалась ни разу. Как-то не пришлось, но что делать с генератором она знала. Ее ненаглядный Колюня объяснял ей на всякий случай принципы работы домашней электростанции:
- Проще пареной репы. Дергаешь за рубильник. Нажимаешь эту пипочку и наслаждаешься цивилизацией.
- А можно наоборот? Вначале пипочка, потом рубильник? - спросила Лена, смеясь.
- Нельзя, - строго отвечал муж. - Пипочка бесполезна, если ткнуть в нее сразу.
- Ох, вы мужики. И здесь ваши пипочки бесполезны, пока где-то что-то не подергаешь.
Даже в куртке Лена сразу озябла. Фонарик разгонял тьму, по стенам плясали жуткие тени. То ли от холода, то ли от страха по коже девушки побежали мурашки. Кеды на ногах болтались. Шагнув на следующую ступеньку, Лена оступилась и полетела вниз. Больно ударившись о пыльную коробку, она вскрикнула.
Фонарик отлетел в сторону. Луч света ударил по глазам, ослепив Лену. Ее сердечко билось с удвоенной скоростью. К горлу подступила тошнота. Лена не считала себя трусихой, но почему-то перед глазами вставали кадры из фильмов-страшилок. При дневном свете ужастики казались глупыми и совсем не пугали. Здесь и сейчас ей было страшно на самом деле. Болело колено от удара оземь. Хорошо фонарь не разбился. Лена протянула к нему руку, и заметила, как дрожат пальцы.
- Что ж это я? - произнесла она вслух, стараясь успокоиться. Ее же голос в одиночестве подвала показался девушке таким испуганным, что легкий страх перерос в панику. Лена подняла фонарь и попыталась улыбнуться. Должно было помочь. Ну, не может же не помочь улыбка? Не помогла. Какие еще есть способы справиться с нервяком?
Она закрыла глаза, глубоко вдохнула несколько раз, затем снова открыла глаза. И тут же закричала, отшвырнув фонарь в сторону. На рукоятке сидел небольшой паучок. Восемь глаз мохнолапа сверкали в искусственном свете, и, казалось, их взгляд был устремлен на девушку.
Лена отступила на шаг, ее спина коснулась стены. На голову посыпалась известка, левая рука попала в паутину. Девушка медленно-медленно повернула голову. По шелковой сетке бежал еще один паук. Черный и волосатый, только красная капелька - пятно на спинке. Словно пританцовывая, он перескочил на ладонь и заполз в рукав. Лена завопила. Лена затрясла руками. Лена попыталась сорвать с себя куртку одним движением. Не тут-то было. Махать руками в подвале противопоказано - нехватка места и башни мусора не рекомендовали такие действия. Рукав куртки треснул, в унисон ему скрипнул стеллаж. На девушку посыпалась гора грязных рабочих шмоток. Лена повалилась. Пыль, поднятая от падения хлама, слепила глаза. Пару сантиметров левее от ее головы располагался стол. Еще немного и голова девушки впечаталась бы в угол. Повезло. Хоть в чем-то. Лена лежала не дыша. Ее глаза широко раскрылись.
- И здесь, - прошептала она. Низ живота потяжелел и пульсировал от ужаса. - И здесь они, - повторила Лена.
Под столешницей - пересекая все пространство от ножки до ножки - сверкала толстая паутина. Посреди нее сидел паук. Нет не паук - паучище - громадный и ужасающий. Лена смотрела в безжизненные черные глаза. Потом паук раздвинул жвалы, щелкнул ими, протянул Лене одну из передних лап и произнес:
- Не бойся, милая девушка. Мы, пауки, совсем не страшные.
Лена хрюкнула и вырубилась.
- Твою ж мать! Эта дурр-ра потеряла сознание. Давайте попробуем на другой, - прорычала Арахнофобия. Вокруг ее сгустка мерцало черное марево, внутри друг о друга почесывал лапки тарантул.
Танатофобия выплыл вперед. Его голос был тверд и спокоен.
- Ты молодец, Арахнофобия. Справилась лучше, чем на прошлом занятии.
- Конечно лучше. В прошлый раз ее практикант вообще умер, - захохотали сгустки.
У Кредитофобии от смеха пропали евро. Вместо них появились зимбабвийские доллары - купюра номиналом в пять миллиардов.
- Спокойствие. - Ужас смерти стал прозрачным. - А вы представляете, сколько усилий мне стоило, чтобы от моего присутствия перестали разрываться сердца? Тысячи лет я боролся с этим. И продвинулся всего на пару-тройку шагов.
Фобии стихли. Даже у Панофобии перестали меняться картинки: теперь внутри сгустка красовалась морда пса. С клыков капала слюна. Собачьи зрачки отливали красным.
- Арахнофобия - молодец. Нельзя сразу победить то, с чем сражался тысячелетия. Она - одна их самых старых фобий среди вас. Проявите уважение.
***
Вернувшись в одно мгновение в родную пещеру, фобии не упустили шанса снова подшутить над незадачливой подругой.
- Учиться тебе еще и учиться, - сказала Клаустрофобия и ее подружка Акрофобия согласилась с ней: - Такие возможности - использовать для своего излечения милых паучков. Но даже с ними ты пугаешь людей до полусмерти.
- Ага, - встрял Трипанофобия, зашевелив иглами, - я бы на твоем месте уже давно научился помогать людям. Лично я специально пугаю всяких там наркоманов - многие благодаря мне завязывают с наркотиками.
- Точно, - согласилась Акрофобия, и в ее сгустке показался вид с Бруклинского моста, - мне, например, в разы сложнее успокоить человека. Это правда. Но я, по крайней мере, стараюсь помогать отчаявшимся людям, готовым сигануть с крыши дома. Пугаю их до чертиков, и они не прыгают.
- Вместо этого они вешаются, - заржал Дентофобия, у которого кабинет стоматологии сменился здоровущими клещами.
Акрофобия зыркнула на него и продолжила, снова обратившись к Арахнофобии:
- Ну а ты, раз уж толком не можешь помочь себе, то чем хотя бы помогаешь людям?
- То-то же и оно, - встрял Эниссофобия, сам лишь однажды помогший начинающему графоману на литературном конкурсе. Тот человек потом стал знаменитым писателем. Панофобия посмотрел на Эниссофобию неодобряюще, из-за чего у него в сгустке морда пса растворилась в дымке, а вместо нее вынырнул город: многоэтажки и телевизионные башни сотрясались от толчков землетрясения, вылетали стекла из окон, рушились шпили соборов.
- Я же просил вас, - серьезным голосом произнес Танатофобия, в котором появился похоронный курган вождя индейцев в Северной Америке. - Никому из нас не дано легко совладать со своими проблемами. Не стоит упрекать Арахнофобию, у нее все еще впереди.
- Ага, когда пауки на планете изведутся, - вставила Террофобия, по пещере промчалось эхо смешков - на этот раз ее никто не обругал.
- Успокоились? Тогда переходим ко второму практическому занятию.
- И снова вы собрались без меня! Как будто я в помощи не нуждаюсь!
Неожиданно возникший в пещере сгусток, то сильно раздувался, то сдувался до прежней величины и внутри него менялись в размерах мужские половые органы.
- Это дискриминация по половому признаку! Тьфу, ты - по признаку фобии!
- Хочешь сказать, у тебя нормальная фобия?! - вспылил Эйпсотрофобия из-за того, что практическое занятие с ним отложилось на неопределенное время. - Да кто тебя вообще боится? Десяток ботанов, поверивших родителям, что ослепнут?
- А вот и неправда! Больше! Гораздо больше! Я ощущаю страхи каждой клеточкой, чувствую их на протяжении всего дня и вижу, что не даю покоя многим подросткам. Знаешь, сколько юношей после душа с ужасом ищут волосы на ладонях?
Учитель замерцал и мертвец внутри него распахнул пасть во всю ширину.
На этот раз сгустки оставили свои мысли при себе и застыли в ожидании речи руководителя собрания.
- Онанофобия, я тебе уже не раз говорил, что твой страх надуманный. Есть люди, которые боятся и, возможно, мешают тебе спокойно жить. Но это ни в какое сравнение не идет с теми проблемами, которые испытывают собравшиеся здесь фобии.
- И все равно я хочу посещать собрания! - в который раз не смог смириться со сказанным Онанофобия.
Сгустки тут же сорвались со своих мест, не в силах больше терпеть выходки наглеца, и бросились на него. Только Танатофобия с Панофобией не сдвинулись с места.
Онанофобия, не ожидая такого, растерялся. Тем временем к нему вплотную приблизился Дентофобия, включив на полную мощность бормашину. Эниссофобия готова была словесно раздавить возмутителя спокойствия. Даже у Арахнофобии венесуэльские крестовики приняли угрожающую стойку.
Онанофобия успел вовремя ретироваться, показав напоследок в сгустке с помощью кистей рук неприличные движения.
***
Пете было пять лет и порой его воображение играло с ним злую шутку. Как и любой ребенок, он много чего боялся и не любил оставаться дома один. Но больше всего Петю пугало собственное отражение в зеркале. Родители знали, успокаивали его, даже водили к психиатру, однако странная боязнь не покидала сына.
Несколько минут назад родители ушли в гости, предоставив Петю самому себе. Нянечка должна была придти с минуты на минуту.
Петя сидит на полу своей уютной комнатки, играет в машинки и со стороны может показаться, что все у мальчика хорошо. Однако Петя, разъезжая по ковру пожарной моделькой и сопровождая это соответствующими звуками, пытается таким образом отвлечься. Он повернут спиной к трюмо с большим зеркалом и его не покидает чувство, что за ним оттуда наблюдают.
- Этот мальчик меня боится, - сказал Эйсоптрофобия, появившись в комнате вместе с остальными фобиями.
Сгустки выстроились позади Учителя.. Кредитофобия с интересом рассматривал Петю, понимая, что у мальчика боязнь кредитов появится еще не скоро. Если вообще появится. А вот Трипанофобия, оглядывая Петю, убедился в том, что этот человеческий детеныш в будущем попортит ему нервы.
- Хорошо, тогда начнем, - Танатофобия старался говорить как можно мягче. - Ты уже проникал в сознание человека, поэтому знаешь, как это делается. Я буду рядом, не переживай.
Зеркала внутри сгустка потрескались, но Эйсоптрофобия совладал с собой и направился к сидящему на полу ребенку. Он обволок его собой и сразу же услышал Петины мысли.
Это было неприятно. Однако Ужас смерти учил, что нужно некоторое время выждать, постараться постигнуть человека, увидеть насколько сильно он боится. После этого, поняв за какие ниточки следует дергать, можно проникать в сознание.
Эйсоптрофобия улавливал обрывки мыслей: вот Петя играется с машинкой, представляя себя пожарным, а вот ему кажется, что отражение сейчас наблюдает за ним. Прошло совсем немного времени, и сгусток стал ощущать, что страх мальчика перед отражением постепенно вытесняет мысли об игре. Всё, решил Эйсоптрофобия, пора действовать.
Сгусток, внутри которого сейчас красовалось то самое зеркало, что находилось в комнате, проник в сознание ребенка.
"Успокойся, все в порядке", - Пете показалось, что он разговаривает сам с собой, но на самом деле говорил Эйсоптрофобия. - "Не стоит бояться отражения, в нем нет ничего страшного".
Мальчику вроде как полегчало, он даже заерзал на месте. Учитель остался доволен началом. Остальные фобии наблюдали за происходящим: у Дентофобии выключилась бормашина, у Арахнофобии замерли все пауки, а у Террофобии остановился таймер на взрывчатке.
И хотя Петю страх немного отпустил, Эйсоптрофобия видел, что сделал пока еще недостаточно. Пора переходить к следующему этапу. Как учил Танатофобия, человек должен посмотреть в лицо своему страху. От фобии же в этот момент требуется сверхусилия, чтобы пациент вышел победителем из дуэли со своей боязнью.
Петя почувствовал непреодолимое желание подняться с пола и посмотреть в зеркало. Это его одновременно пугало и почему-то успокаивало. Внутренний голос продолжал нашептывать, что боятся нечего и все будет в порядке. Петя встал в полный рост. Сейчас он повернется и столкнется со своим страхом.
По ту сторону зеркала на него смотрел перепуганный мальчик. Петя понимал, что на самом деле это он сам. Но ему казалось, что мальчик за зеркалом живой, и только похож на него. Петя готов был броситься прочь, да внутренний голос не отпускал, заставляя смотреть на свое отражение. И довольно скоро смысл ободряющих слов перестал доходить до ребенка, запутываясь в сетях его страха.
- Продолжай, не останавливайся, - подбодрил Учитель. - И сам не поддавайся нервам.
"Легко ему давать советы, стоя позади", - подумал сгусток и его, опираясь друг на друга, заполнили различные зеркала.
Благоприятный исход становился все призрачнее, и это нервировало Эйсоптрофобию. Наконец он понял, что удерживает ребенка возле зеркала из последних сил, и психанул.
Петя, дрожа от страха, смотрел на свое отражение, и вдруг оно ожило, скорчив страшную гримасу. Пронзительный визг огласил квартиру....
- Почему не получилось? Кто ответит?
Фобии молчали. Только сгусток с пауком произнес:
- С детьми всегда так. Они могут испугаться чего угодно, - ответила Арахнофобия, прислушалась, нет ли смешков, и продолжила: - У детишек настроение меняется ежеминутно. То они сюси-пуси, какой паучок. То вдруг как завизжат... маленькие засранцы. С детьми работать сложно - надо не только нервы в узде держать, но и излучать радость. Иначе эти недоростки... Я ненавижу детей. Они всего боятся, - зарыдала фобия.
***
Ужас смерти вибрировал от нетерпения. Новость его сжигала изнутри.
- Мои дорогие ученики! Рад сообщить, что один из нас сегодня навсегда покинет собрания. Наш дорогой Дентофобия излечился. И, кстати, в его чудесном излечении не обошлось без людей. Доктор Шляйнер из Бернского института изобрел абсолютно новое поколение бормашин. Они работают без адского визга, не надо держать рот постоянно открытым, не нужны тонны воды, чтобы вымывать крошку и кровь изо рта пациента. И это чудо-машина не причиняет боли. Да, что я вам рассказываю, пусть сам Дентофобия и расскажет.
Боязнь стоматологов вышел вперед и поклонился. Вернее поклонился стоматолог в его сгустке.
Фобии радостно заулюлюкали. Пауки Арахнофобии даже сплели из паутины слова: "Мы тебя любим. Не уходи". Правда пока никто не увидел, стерли свои художества по мановению хозяйки и затихли.
- Герр Шляйнер придумал бесконтактную бормашину. На докладе в университете он объяснил принцип действия аппарата. Я, признаюсь, коллеги ни слова не понял из его речей, но проверил изобретение на своем любимом клиенте. Стоял рядом и зудел ему на ухо: "Сейчас тебе будет жутко больно. Уууу. Вжжжж". Он даже бровью не повел. Совсем страх потерял. Так что, господа и дамы, фобии и пустые страхи, я теперь свободен и спокоен. Никто меня не достает по пустякам. Спасибо, друзья, за поддержку. Я буду скучать.
Фобии восторженно завибрировали. Террофобия даже сыграла туш - весь секрет в правильном распределении взрывчатки в емкостях разного объема.
Дентофобия замерцал и начал растворяться.
- Прощай, Дентофобия, - закричали собравшиеся.
- Удачи, - сказал Учитель вслед. - На этом наше собрание заканчивается. Встретимся через неделю.
Спустя пять минут Наставник остался в одиночестве - подопечные разбрелись.
Боязнь смерти улыбался. Он был очень доволен за Дентофобию. Умиротворение и успокоение - боязнь стоматологов это заслужил. Учитель радовался за него, но странное чувство разрывало сгусток изнутри. Прежде это чувство Учитель ощущал. Вот только в других - не в себе.
- Не может этого быть, - произнес вслух Танатофобия. Черепа в его сгустке сменились голубым безоблачным небом. Танатофобия замер. В синеве появилось солнышко, в высоте был различим силуэт птицы.
- Это уже слишком, - произнес Танатофобия и мгновенно переместился.
Сквозь стекло лабораторного купола можно было разглядеть силуэт птицы, парящей в высоте.
Профессор Антон Исаакович Седов сидел, запрокинув голову, словно смотрел в небеса. На столе перед ним лежали зажигалка и сигареты.
Усатый полицейский что-то записывал в блокнот. Рядом с телом стояли врачи.
- Вы же говорили, что он не курит, - сказал полисмен. Взгляд копа блуждал по стенам лаборатории. На коллег профессора он смотреть боялся.
- Не курил, - ответил Сергей Сучков - заведующий лабораторией.
- Над чем он работал?
- Последние лет двадцать Антон Исаакович искал ген, ответственный за регенерацию поврежденных клеток и тканей.
- Эээ? Над чем?
- Искал секрет вечной жизни, - ответил Сучков.
Полицейский кивнул.
- Кто-нибудь мог желать его смерти?
- Нет. Денег у него не было. Грант, который профессор вложил в свои исследования подошел к концу. Результатов он не добился. Кому нужно было убивать старика, ума не приложу.
Коп обернулся к врачам.
- Господин Доктор, что имеете сказать по этому случаю?
- Вскрытие покажет, но я не сомневаюсь, что многоуважаемый ученый умер от инфаркта.
Полицейский захлопнул блокнот, отдал честь и отбыл. Дело закрыто.
Лаборатория опустела.
Лишь вечером после ужина, помогая дочке с домашним заданием по математике, Сергей вспомнил про сигареты на столе профессора. Как он не понял сразу? Это ж старая традиция - отмечать успешное завершение дела потаканиям приятным, но вредным слабостям: сигарета, бокал вина, некоторые даже снимали проституток.
"Черт возьми, но ведь я прекрасно знаю, на чем он остановился. Он сам мне рассказывал. Последние пять лет он бился головой о кирпичную стену - это был тупик. Неужели он пробил его?" - получить ответы на свои вопросы Сергей не мог. Он сто раз перепроверил жесткий диск, бумаги профессора и достал всех родных - решения в письменном виде не было. Оно осталось в мозгах Седова. Сергей вздохнул, повернулся на левый бок и уснул
Танатофобия приходил в чувства. Давно сгусток не ощущал себя настолько бесформенным.
- Сорвался, - произнес Ужас Смерти вслух. Внутри сгустка возникла лампадка. Огонек в ней еле пылал.
- Сорвался, и нет мне прощения, - произнес он громче. Пламя лампадки начало разгораться. Огонек становился ярче и ярче, пока весь сгусток не заполнился чистым пламенем. Тогда Танатофобия взлетел вверх, высоко-высоко, туда, где гуляют одинокие звезды и дарят свой свет только черным дырам. И там, в глубине космоса, он спрятался на эти короткие семь дней - до следующего собрания.
Ведь у каждого создания должен быть смысл существования. И у Танатофобии он заключался в помощи другим, подобным ему творениям. Фобии пропадут без него - своего Учителя. Поэтому и отступил Ужас смерти перед своими принципами. Как он мог позволить старому профессору лишить человечества главного - лишить страха перед смертью? Дать долгую, почти вечную жизнь людям - ошибка.
- Несомненная ошибка, - прокричал в тишине космоса Танатофобия.
- Вот только чья? Моя или его, - добавил он тише. Время подумать у него было. Когда еще следующий ученый изобретет "таблетку" для бессмертия? Глядишь, к тому времени Танатофобия определится, как быть дальше: уйти на покой или остаться.