Патеев Тимур Камилевич : другие произведения.

Своя правда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот мир видел и лучшие времена, но мало кто об этом помнит. Природные катаклизмы, мятежи и внутренние противоречия захлестнули Империю, некогда простиравшуюся до известных пределов, за которые никто не рисковал заглядывать. Мир, в котором происходит действие, закрыт по неведомым причинам. Ни один из торговых путей, проложенных между множеством миров, не проходит через него. В столице доселе процветавшего государства правит таинственный Император, но мало кто видел его воочию. Однако кроме него за право управлять Городом готовы побороться и другие. Экономика столицы подорвана недовольством и начинающимися гражданскими выступлениями так называемых "подобных" - бывших людей, заменивших свои тела на механические, из-за пагубного воздействия Оранжевой Пыли. Ходят слухи, что их возглавляет лидер, заручившийся поддержкой неведомых сил. На этом фоне довольно странно выглядит исчезновение Мастеров - закрытого общества, оказывающего услуги по замене человеческих частей тела на механические. Тайная Канцелярия, управляющая городской полицией, в сложившейся ситуации не торопиться заявлять о своей покорности нынешнему правителю, занимая выжидательную позицию. Все, на что могут рассчитывать власти, это помощь детективного агентства, возглавляемого Луи Фюроном, которого связывают непростые отношения с лидером "подобных" и братством Мастеров. В Городе создаются многочисленные общества и группы, отстаивающие лишь свои интересы. В это же время в свое легендарное странствие между мирами в очередной раз отправляется "Черный Дракон" - корабль-призрак, возглавляемый Алхимиком, когда-то отыскавшим возможность "Преображения" тел. Целью путешествия является поиск любых средств от нашествия Оранжевой Пыли, из-за которой все больше людей вынуждены становиться "подобными", но нет никакой гарантии, что в других мирах команду "Черного дракона" будет ждать радушный прием. На фоне разгорающегося мятежа, следуя давнему обещанию, к стенам Города подходит войско народа Адабат. Старейшины Адабат открыто поддерживают Императора и готовы помочь восстановить Империю. Но правитель не торопиться открывать им ворота, ведь у него на этот счет своя правда. В этой суматохе свое слово еще не сказали служители Храма, а ведь именно вокруг Храма много лет назад вырос Город, ставший впоследствии столицей Империи. Тучи уже сгустились над последним оплотом людей, и гроза вот-вот разразится, вопрос в том, на чьей же стороне окажется правда?

Своя правда

  
   Часть первая.
  
   Жак обернулся и заметил, что сзади к нему приближается некий господин в черном цилиндре. Приостановившись, он дождался, пока пожилой мужчина подойдёт к нему и учтиво склонит голову.
   - Доброе утро, сэр. Чем могу быть полезен? - спросил Жак.
   - Жак Дюплерре? Вы Жак Дюплерре?
   - Да, это именно я, а с кем имею честь? - молодой человек рассматривал своего неожиданного собеседника.
   - Я из Тайной Канцелярии, - отдышавшись, сказал пожилой мужчина, снимая цилиндр.
   - Очень хорошо, я могу чем-то еще быть вам полезен? Ведь я сказал все, что знал. Инспектор даже выписал мне вот эту бумагу, - юноша достал из кармана брюк сложенный лист бумаги и протянул его незнакомцу.
   -О, нет, нет, - замахал руками в черных перчатках пожилой мужчина, - мне ни в коем случае не нужны ваши документы. Ваш допрос окончен, и вы чисты перед Тайной Канцелярией.
   - Тогда тем более не понимаю, - удивился Жак, поправляя черные кудрявые волосы, развивавшиеся на ветру. - Если можно, сэр, нельзя ли побыстрее, на площади довольно прохладно.
   - Я, мы, - начал было мужчина, вытирая испарину со лба, - все лишь хотели принести свои извинения, методы Канцелярии бывают иногда довольно, хм, разнообразны.
   От Жака не скрылось, как ловко мужчина подменил слово "жесткими", право, истинный чиновник.
   - Постараюсь это учесть, - Жак учтиво поклонился, - это все?
   - Видите ли, - замялся пожилой мужчина, - да, кстати, забыл представиться, прошу прощения. Меня зовут Кристофф Деплюсси, я представитель отдела документации Тайной Канцелярии.
   Стало быть, бюрократ, подумал Жак. Что ж, тем интереснее будет узнать, что ему нужно.
   - Рад нашему знакомству, - еще раз поклонился юноша, - и все же, чем имею честь быть вам полезен?
   - Суть моего визита скорее может быть интересна вам, - мужчина лукаво улыбнулся.
   - Что вы имеете ввиду? - удивился Жак.
   - Силою обстоятельств я стал невольным слушателем вашего допроса. - Мужчина замолк и неловко потупил глаза.
   - Ну же, не медлите, продолжайте, - попросил Жак.
   - И мне кажется, что вам будут интересны сведения о "Черном Драконе".
   Юноша изменился в лице, эмоции захлестнули его с головой. Он хотел схватить бюрократа за грудки, но вовремя вспомнил о правилах приличия и сдержал свой порыв. Скрестив руки на груди, Жак пылко посмотрел на своего собеседника, пытаясь, как мог, скрыть свои чувства.
   - Наверное, вы что-то напутали, Кристофф, я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Да? - излишне удивленно спросил чиновник, - ну тогда прошу меня простить, видимо, я действительно ошибся.
   - Бывает, всего хорошего, - снова откланялся Жак.
   - Прощайте, сэр, но прошу вас, помните, что в каждой подворотне этого механизированного Города вам с охотой предложат сведения о "Черном Драконе", но ни один из тех, кто сделает это, не будет обладать какой-либо достоверной информацией. Я же направляюсь в "Славу Императора", славный бар для нашего брата, - сказал Кристофф, снова надевая свой черный цилиндр под которым так потел его широкий лоб.
   - Не смею вас больше задерживать.
   - И если вы пожелаете составить компанию старому бюрократу, - уходя, обронил Кристофф, - за парой стаканчиков чего-нибудь крепкого я расскажу вам об очень интересных вещах.
   Жак стоял и смотрел вслед удаляющемуся мужчине. Походка его была величава и надменна, он ступал как старинный памятник, сошедший с постамента. Годы выслуги в этом пожилом мужчине боролись с годами ушедшей молодости и здоровья. Жак заметил, что мужчина, не смотря на свою привычку ходить красиво, ступает довольно тяжело, и что ему, судя по всему, до ужаса неудобно держать прямую осанку.
   - Какого черта, - в сердцах произнес юноша, - что я теряю.
   И, кутаясь в свой просторный плащ, зашагал вслед за пожилым служащим. Ветер задувал полы светлого плаща, и Жак ежился от промозглого осеннего холода. На площади было ветрено. С неба падал редкий снег вперемешку с мокрым дождем. Мимо Жака прошел, шелестя рессорами механизм, облаченный в посеребренный каркас. Должно быть, он принадлежал к дипломатическому или культовому корпусу, подумал Жак, бросая на него беглый взгляд. С виду механизм напоминал человека: руки, ноги, крепкий каркас, напоминавший скелет, на который крепились внутренние органы. Сердце, напоминавшее набухший трепещущий мешок, от которого бежали сотни проводков и трубочек. Большая батарея на месте, где у человека находится желудок, воздушные мешки, помогавшие сохранять равновесие там, где у человека обычно почки. Позвоночник, торчащий из-под импровизированных ребер, венчала большая голова с двумя круглыми блюдцами глаз. Они мерно мерцали при ходьбе. Поговаривали, что мерцание глаз зависит от напряжения, скачущего в батарее.
   Механизмы никто не рисковал называть людьми, их избегали звать даже "подобными", хотя, это прозвище определенно было в ходу в этом Городе, где механизмов было едва ли не больше, чем живых.
   Над головой Жака, сверкая прожекторами, работавшими на китовом жиру, пролетел дирижабль. Из рупоров, установленных на его борту, доносились резкие голоса, призывавшие к порядку и доброму взаимоотношению. Тень, отбрасываемая дирижаблем, пронеслась над Жаком и скрылась за массивным силуэтом старинного собора имени Антуана.
   Площадь была просторной и по ней, сколько себя помнил Жак, всегда гулял ветер, так как улицы, выходившие на нее, были широкими, а здания высокими, стоявшими кучно, что порождало своего рода коридоры, по которым к центру мчались сквозняки.
   Кристофф, слегка прихрамывая на одну ногу, скрылся в толпе, но Жак знал, куда тот направляется, поэтому не делал попыток догнать или поравняться с ним. Пожилой мужчина скрылся за широко распахнутой дубовой дверью, над которой висела медная табличка с надписью "Слава Императора". Бар находился в старом двухэтажном здании недалеко от площади.
   Жак остановился у входа, в очередной раз поправил непослушные волосы и стер капли дождя со лба. Глубоко вздохнув, он вошел в бар. Сразу за порогом тянулся шлейф табачного дыма, перемешивающийся с запахом крепкого спиртного и пота. Половицы поскрипывали под тяжелыми сапогами Жака. Свободных мест было много, основная масса посетителей подобных заведений была еще на работе, все веселье здесь наступает с приходом темноты. Пройдя подальше, Жак взглядом отыскал Кристоффа, усевшегося за массивным дубовым столом, и решительно направился в его сторону.
   - Могу ли я присесть, сэр? - осведомился юноша.
   - Прошу вас, присаживайтесь, - старый чиновник жестом пригласил Жака за соседнее место напротив.
   - Благодарю вас, - Жак присел и посмотрел на своего собеседника. В баре было очень тепло, паровое отопление работало на всю мощность.
   - Здесь очень тускло, - щурясь, произнес Кристофф. Свет от электрических ламп и вправду давал мало освещения, все помещение пребывало в загадочном полумраке.
   - Вы хотели мне что-то рассказать? - перешел сразу к делу Жак, ему не терпелось получить хоть какую-то информацию о "Черном Драконе".
   - Молодость, - мечтательно улыбнулся чиновник, - всегда торопится, хочет получить все сразу и побольше. Дайте старику отдышаться, сделать пару глотков виски, и тогда мы с вами поговорим.
   Кристоф стряхнул пару капель со своего цилиндра, стоявшего на столе, и поманил официанта. Жак шумно выдохнул и немного расслабился. Он часто бывал в подобных заведениях и большинство его походов в бары заканчивались потасовкой либо полным беспамятством и отчаяньем поутру. Что ж, сейчас, скорее всего, визит в питейное заведение закончится более скромно. Оно и к лучшему.
   - Кстати, не расскажете, почему Инспектор вами так заинтересовался?
   - Вы же подслушали допрос, - удивился Жак, - должно быть вам все ясно. К чему подобные формальности?
   - Видите ли, в мои задачи не входило именно подслушивать, так что я слышал лишь обрывки вашего разговора с Инспектором. Поэтому картина ваших обстоятельств является далеко неполной. Я знаю только, что Инспектор проявил к вам особый интерес. В чем дело Жак? Какие-нибудь запрещенные услуги? Эксперименты?
   - Я бы хотел оставить это в тайне, если можно.
   - А я бы хотел поделиться с вами той информацией, которой обладаю, - Кристофф прокашлялся, - это дает мне определенное право, вам не кажется?
   Лицо Жака выражало глубокое расстройство по этому поводу, но все же деваться ему было некуда, либо выкладывай, либо снова оставайся ни с чем.
   - Хорошо, сэр. Как скажете, видимо, выбора у меня все равно нет, поэтому я скажу вам то, о чем вы просите.
   Кристофф внимательно посмотрел на юношу своими карими глазами из-под седых бровей. Жаку сделалось неловко от этого пронизывающего опытного взгляда человека, облаченного властью. Поборов в себе нерешительность, юноша сказал:
   - Я занимаюсь "Отправлением Назад". Как вы, наверное, знаете, эта услуга очень популярна у, - Жак оглянулся, словно опасаясь, что сейчас произнесет какое-то мерзкое ругательство, - у подобных. Их тела более восприимчивы к переменам времени года и коррозии, усиливающейся за счет разрушающих веществ, приносимых ветрами.
   Кристофф злобно улыбнулся, он догадывался о том, что теневой бизнес, по так называемому "ремонту тел", процветает в Городе. Знал он и о суммах, ежедневно затрачиваемых подобными на эти процедуры. "Отправление Назад" было одним из самых эффективных средств омоложения и оздоровления у нелюдей. Образовывались длинные очереди на эту процедуру, и Мастера, умеющие осуществлять "Отправку", ценились в Городе куда больше любого чиновника или полицейского. Несмотря на то, что юридически "Отправление Назад" не было разрешено, оно так же не было запрещено законом. Власти смотрели на эту процедуру двояко: с одной стороны, проводить ее никто не запрещает, с другой - компоненты, необходимые для ее осуществления числятся в списках недозволенных.
   Любой Мастер, занимавшийся оказанием подобного рода услуг, всегда шел по скользкой дорожке. Необходимо было четко осознавать, что если в подпольную лабораторию нагрянут с обыском полицейские, всегда есть возможность, что они могут найти там металлы в размере, запрещенном для хранения. Медь и серу разрешено хранить для личных нужд в размере, не превышающем трех грамм. А для "Отправки Назад" их требуется много, очень много. Поэтому любой Мастер становится потенциальным преступником, контрабандистом.
   - Кто был вашим Мастером? - осведомился Кристофф.
   У Жака появилось нехорошее предчувствие, а ну как допрос продолжается? Ну, конечно, он и не думал заканчиваться, ему просто дали почувствовать свободу, выпустили из Канцелярии, сменили обстановку, одним словом. А этот пожилой бюрократ продолжает допрашивать его вместо Инспектора, прикидываясь, что знает что-то о "Черном Драконе".
   - Успокойтесь, молодой человек, это обычный вопрос, это не пойдет никуда дальше этого стола, обещаю вам. Просто у столь юного подмастерья не может не быть Мастера. Никто сам не начинает осуществлять "Отправку Назад", вы это сами прекрасно знаете.
   Жак будто бросился в темный омут:
   - Да, Мастер есть у всех, с этим я соглашусь. Моим был господин Тонсби.
   Кристофф едва заметно кивнул и поднял взгляд на подошедшего официанта:
   - Виски, пожалуйста. И орешков.
   Подобный достал блокнот, покоившийся у него в проеме между импровизированными ребрами, усилителями каркаса, и спросил:
   - Что-нибудь еще? - из его горла донеслось шипение, вырвался пар, бывший в горле под давлением, что позволяло ему издавать звуки.
   - Пока все, - сказал Кристофф, всем своим видом показывая, как ему неприятно находиться рядом с нелюдем.
   - Вам, сэр? - вполне человеческая голова, надетая на металлический позвоночник, обвитый трубками по которым струилась зеленая жидкость, повернулась к Жаку.
   - Стакан воды, - кивнул Жак, денег у него с собой не было, да и пить не хотелось.
   Рессоры и стабилизаторы загудели, унося каркас подобного к барной стойке.
   - Проклятые нелюди, - в сердцах произнес чиновник, - все проблемы из-за них.
   - Мне кажется, вы ошибаетесь, сэр, - возразил Жак, - они куда больше похожи на нас, чем вам могло показаться.
   - Хватит называть меня "сэр", ведь я сейчас не на службе, да и откуда вы знаете, что мне могло показаться? - озлобился Кристофф, - я знаю одно: эти подобные приносят одни проблемы. И убытки. Да, именно так, убытки и проблемы. Их уже больше, чем нормальных людей. Каждый второй житель Города - механический ублюдок.
   - В чем же вы их обвиняете? - искренне поинтересовался юноша.
   - А вы, как подмастерье, уже прониклись духом гуманности и сострадания к этим нелюдям?
   - Трудно сказать, - Жак действительно до конца не знал, какие именно чувства он испытывает к своим клиентам, - но пока ваши обвинения беспочвенны.
   - Если бы чертовы нелюди не стреляли в Императора, сейчас бы не было этого ужасного закона об ущемлении прав каждого гражданина!
   - Позвольте вам возразить, сэр, этот закон куда нужнее был самому Императору, что позволяет мне полагать, что покушался на него далеко не подобный.
   - Да как вы смеете! - возмутился чиновник, его глаза округлились.
   - Смею, сэр, и вы не хуже меня об этом знаете, иначе бы не подошли ко мне на площади.
   Отойдя немного, Кристофф вынужден был согласиться с этим юношей. Действительно, положение дел в Городе было таково, что ужесточение закона о правах каждого было властям только на руку. Определенную выгоду из этого они уже извлекли, теперь вопрос шел о том, сколько еще ее можно получить на законном основании.
   - Вам повезло, что мы общаемся с вами здесь, - чиновник окинул взглядом тускло освещенный бар, - и не при исполнении моих служебных обязанностей, в противном случае я вынужден был бы сообщить о ваших словах Инспектору.
   - Подобных стало так много, - продолжал Жак, - что власти просто испугались, что рано или поздно ситуация выбьется у них из рук, и у них просто не хватит политической воли чтобы обеспечить свое влияние в Городе. Подобные могли бы разделить эту ношу.
   - Вы в своем уме? - выкрикнул чиновник, несколько человек, сидевших за соседними столами, оглянулись.
   - Это могло бы привнести понимание проблемы в головы тех, кто обладает властью. Они, наконец-то, имели бы возможность познакомиться с миром подобных поближе.
   - Вот именно, что люди и ублюдки живут в разных мирах, хотя бы и в одних домах, - перебил его Кристофф, принимая стакан с подноса, - ваше здоровье, молодой человек.
   И он, не останавливаясь, осушил весь стакан до дна. Вытерев губы, чиновник съел пару орешков, оставленных официантом на небольшой тарелочке.
   - Благодарю вас, сэр, - сказал Жак, - надеюсь, вы согрелись?
   - Ты предлагаешь начать говорить о деле? - усмехнулся Кристофф.
   - Не вижу, что нам могло бы еще помешать, все ваши условия выполнены. - Юноша отпил воды из стакана.
   - Хорошо, только для начала скажи мне вот еще что, почему ты принимаешь сторону этих выродков? Ведь нас, людей с каждым днем становится все меньше!
   - Кто виноват в высокой смертности, сэр? - вопросом на вопрос отозвался Жак, - эти, как вы изволили выразиться, "выродки" ничем от вас не отличаются, кроме того, что хотят еще пожить, а не умереть прямо сейчас.
   - Храм строго запрещает продлевать жизнь вне зависимости от каких-либо причин, - снова возразил Кристофф.
   - А подобные не ходят в Храм, - парировал Жак.
   - Конечно, их туда просто не пускают!
   - Дело не в этом, сэр. Допускаете ли вы, что кому-то в Городе может быть неинтересно придерживаться тех же убеждений, что и, скажем, вы?
   - Ты что имеешь ввиду? - Кристофф явно захмелел от выпитого, отчего стал более резким и грубым.
   - Ничего конкретного, сэр, просто не всякому человеку захочется умирать только потому, что этого требуют в Храме. Тем более, если есть альтернатива - остаться в живых. Скорее, продление жизни мало интересует тех, кто не вкалывает все утро, день и вечер на рудниках, фабриках и фактурах. Я уверен, что в Тайной Канцелярии, равно как и в Храме, потребности в продлении жизни нет, органы государственных служащих отрабатывают весь свой срок. А работяги, которым нет еще и тридцати, тоже хотят жить. К тому же, согласитесь, сэр, что в этом есть и большая польза! - Жак тоже разгорячился, отстаивая свою правоту. - Подобные - отличные работники, которым не страшны любые условия. Они могут работать сутками и из-за собственного ущемления в правах не имеют права просить надбавок и сверхурочных.
   - Эти выродки своим безупречным трудовым поведением подрывают нашу экономику, - грустно обронил Кристофф, - они не платят налогов, кроме тех, что установлены, не делают податей, потому что не ходят в Храм, не приносят потомства, а, следовательно, оставляют нас без рабочих рук в ближайшем будущем.
   - Но кто делает их такими? - переспросил Жак.
   - Оставим это, мой мальчик, - чиновник устало прикрыл налившиеся свинцом веки. После принятого стакана виски его резко потянуло в сон, - ты еще слишком юн, чтобы разбираться в таких сложных вещах.
   Жаку стало неприятно от таких слов, но он лишь улыбнулся в ответ и кивнул. Наконец-то настало время поговорить о делах. Быть может, этот захмелевший бюрократ, наконец, соизволит рассказать ему хоть что-то о "Черном Драконе". Любая информация о нем представляла собой, скорее, слухи и домыслы, ведь "Черный Дракон" был поистине неуловим.
   - "Черный Дракон", - проворчал Кристофф, подзывая официанта, - что нам о нем известно? Ни-че-го, - хохотнул он, - так скажет тебе любой житель Города. Дракон ходит между мирами, смещая пространство, может со всего маху влететь в стену и исчезнуть в ней, вынырнув где-нибудь в другом месте, где действуют принципиально иные законы термодинамики. Это призрачный фрегат, тень от которого порой проносится над площадью Города на потеху окружающим. Это все, что тебе расскажут о нем жители Города. Ну, или что-то в этом роде.
   - А вы можете добавить нечто больше, чем уже сказано? - Жак приподнял одну бровь, он всегда делал так, когда предвкушал что-то.
   - Не перебивай меня, мальчишка, - Кристофф грубо схватил поднесенный ему на подносе стакан и одним залпом осушил его. Затем он вытер рот рукавом, контролируя себя уже в гораздо меньшей степени. Он уже не был тем чопорным и аккуратным чиновником.
   Жак уставился в стол, ему начинало надоедать общество этого пожилого человека. Его нога нервно дергалась под столом, отчего ботинок постукивал по ножке стула.
   - Я знаю, к примеру, что кормчий "Черного Дракона" объявил набор, - Кристофф икнул и уставился на юношу.
   - Какой набор? Куда?
   - В подмастерье, вроде, не берут идиотов, - съязвил чиновник, - или ты просто прикидываешься?
   - Вы хотите сказать, что на фантомный объект, который время от времени видится подобным над горами, в которых вырыты рудники, набирают новую команду?
   - Ну, почти, - кивнул Кристофф.
   - Боюсь даже представить, что случилось со старой командой, состоящей сплошь из приведений!
   - А с чего ты взял, мальчик, что они привидения?
   - Но ведь "Черный Дракон" нематериален! - теперь уже воскликнул Жак.
   - Правда, нематериален, и что с того? - поддел его бюрократ, жестом подозвав официанта.
   - Простите, сэр, но я, кажется, вас совсем не понимаю.
   - Твой дракон, о встрече с которым ты мечтаешь, сотрудничает с Императором, - глаза Кристоффа остекленели, он был уже пьян, - он возит нам руду и редкие элементы из других миров.
   - Мне кажется, вам уже хватит, - Жак кивнул на два пустых стакана.
   - У "Черного Дракона" с Императором договор, так-то. Власти не всегда так плохи, как это может показаться. Чем-то всегда приходится жертвовать. А что, ты и вправду думаешь, что вся руда, добытая в рудниках способна обеспечить весь Город?
   - Я, пожалуй, пойду, - решил Жак, вставая из-за стола, - всего хорошего, сэр. Было интересно с вами поговорить. Но, надеюсь, вы поймете меня правильно, если я скажу, что не буду переживать, если мы больше не увидимся.
   - Иди, подмастерье, - презрительно обронил Кристофф, - штопай своих подобных, продолжай убивать наш славный Город день за днем. Вот увидишь, скоро нас, - на этом слове он сделал акцент, - совсем не останется.
   - Прощайте, - сказал Жак, раздвигая густые клубы дыма, пробираясь через них, будто сквозь заросли.
   - И запомни, набор через неделю, - донесся ему вслед голос пьяного чиновника, - теперь ты знаешь, где меня искать.
  
   Жак свернул с главной улицы и погрузился в тесный лабиринт городских закоулков. То и дело доносились крики о помощи, лай собак и визг котов. Пару раз Жак проходил мимо домов, за стенами которых раздавались выстрелы. Вскоре он свернул за очередной ветхий домик и оказался в тупике. Прямо перед ним выросла стена, через которую бежала крупная трещина, словно ее испытывали на прочность тараном. Сбоку, где стена стыковалась с домом, Жак отодвинул мусорный ящик и отбросил большую картонку. Отперев потайную дверь сложно механическим ключом, Жак спустился в свое маленькое импровизированное подземелье, в царство призм и колб. Проверив реагенты, Жак остался доволен, на следующую процедуру должно хватить.
   На сегодня у него было записано три подобных, но поскольку допрос в Тайной Канцелярии занял у него почти весь день, двоих клиентов он упустил. К семи часам ему должны были принести смертельно больного человеческого ребенка. Жак всегда опасался подобных процедур, ведь дети, еще живые, дышащие, с бьющимся сердцем, рождались в Городе все реже. Недалек тот день, когда лоно последней женщины в детородном возрасте станет механическим, не способным воспроизвести чудо зарождения жизни.
   Господин Тонсби, мир его праху, до самого последнего дня твердил Жаку одну простую истину: это их желание, их воля, люди просто не хотят умирать. И если ради того, чтобы продлить свою жизнь еще на десятилетия необходимо переселиться в металлический скелет, то они готовы с радостью это сделать. Да что уж там, возмущался Мастер, если бы для продления жизни нужно было стать гадом морским, многие ни секунды не колебались бы. Тонсби был очень циничен, но винить его за это совершенно глупо, учитывая, сколько людей он изменил. Фактически, Мастер Жака был одним из первых в Городе, кто стал проводить подобные эксперименты. Это потом из экспериментов "Отправка Назад" и "Преображение" превратились в обычные, повседневные процедуры. А двадцать лет тому назад, когда Жак еще ходил пешком под стол, это было чем-то невероятным. Старый Тонсби рассказывал юноше об Алхимике, открывшем дар "Жизни Вечной" и проклявшим его тут же, как увидел, какой ценой он дается.
   Тонсби рассказал ему многое, из того, что видел сам, находясь в подмастерьях у Алхимика. Он помнил те времена, когда они охотились за серой, и из-за пары грамм готовы были вступить в открытый бой с полицейскими, охранявшими повозки, доставлявшие серу в Город. Сам Алхимик, как ни странно, не стал первым подобным. Подопытной стала его жена, у которой отказали обе почки. Когда эксперимент был окончен, и Алхимик увидел, во что она превратилась, он поседел и пребывал в печали до самого своего исчезновения. Тогда еще не было Мастеров, и никто не знал о том, что формой, которую обретает человек "Преображаясь", можно довольно успешно управлять в процессе работы. Разумеется, в разумных пределах. Ведь энергия и масса никуда просто так не исчезают, хотя многие Мастера и берутся опровергать это утверждение.
   После того эксперимента, который Алхимик посчитал чудовищным, а его подмастерья великим, Тонсби и его единомышленники продолжили эксперименты с людьми. В те года как раз резко ухудшился климат, ветра приносили с собой все больше реагентов и соли, и люди на улицах умирали, вдыхая отравленный воздух. Разумеется, все государственные учреждения выстроили очистительные системы, целый ряд хитроумных механических фильтров, беспрерывная работа которых позволяла нейтрализовать губительное воздействие ветров. Сам Алхимик больше не принимал участия ни в одном эксперименте. В разговоре, который состоялся с его учениками, им удалось убедить Алхимика, что его открытие необходимо людям, и он передал им все дневники и чертежи. Говорят, что он до последнего настаивал на чудовищности открытия, противоречащей человеческой природе. Так же он заявил, что "Преображение", в конечном итоге, способно погубить весь род человеческий. Никто тогда не послушал его предсказаний, будущие Мастера были слишком увлечены открытием, чтобы делать выводы и подводить какие-то итоги.
   В скором времени, когда Тонсби и его товарищи достигли успехов в "Преображении" людей, они создали нечто вроде братства, назвав себя Мастерами. Главным в братстве признали Густава Энуэна, соперника Тонсби. Когда братство образовывалось, Густав уже обладал большим авторитетом и уважением среди Мастеров, потеснив на этом поприще своего товарища. Их соперничество было скрытым и больше напоминало противостояние двух подростков, выяснявших, кто в компании главный. Судьба выбрала Густава, а Тонсби смирился с этим, хоть и затаил обиду на своего неприятеля. Собрание братства единогласно приняло решение о "нераспространении учения о "Преображении". Это означало, что отныне и впредь Мастера не будут выдавать секретов Алхимика и собственных наработок любому желающему. Позже, посовещавшись и приняв во внимание постоянно растущее количество клиентов, Мастера согласились на "право одного ученика". Была даже учреждена градация, по которой передавалось знание: ученик, подмастерье (этап, когда ученик начинает проводить процедуры) и Мастер, до конца жизни помогающий своему наставнику, а потом занимающий его место. Категорически запрещалось брать больше одного ученика или выбирать другого, если выбор уже сделан в чью-то пользу. Многие впоследствии воспротивились этому правилу, но больше никаких изменений в кодекс братства не вносилось.
   Жак так и не стал Мастером, он попросту не успел доучиться до этого звания. Господина Тонсби забрали, когда Жак был подмастерьем, и братство передало ему все права и полномочия его Мастера. На Жака свалилась такая куча обязанностей и дел, что первое время он подумывал забросить практику и даже покинуть Город. Но время расставляет все на свои места. Страх напортачить и боязнь ответственности унесли будни непрерывной практики, и Жак даже не заметил, когда работа стала для него искусством, а впоследствии и смыслом существования. Он находил вдохновение в служении людям. Меняя их тела на механически скелеты, он полагал, что делает мир чуточку лучше, наполняя его жизнью.
   Инспектор на допросе предупредил юношу, что если тот не одумается и не вернется к нормальной жизни, его ждет та же судьба, настигшая его учителя. Жак понимал, что рискует, но вернуться к прежней жизни не представлялось для него возможным. Что ждало его по ту сторону лаборатории? Государственная служба? Но он питал к ней отвращение еще с детства, когда отец учил его основам письма. Службы в Храме и постные разговоры об Антуане, основателе Храма? Все это Жак считал сказками и вымыслами людей. Надо сказать, здесь его взгляды разделяли многие представители городской интеллигенции, в особенности среди молодежи. Религия была в Городе не в ходу, но высший свет и государственные служащие придерживались ее, это было своего рода правилом приличия и доброй традицией. Хотя находились и такие, кто искренне стремился к истории Храма и Антуана.
   Время показали ровно семь. Жак снял жилетку, оставшись в одной светлой рубашке и брюках, и устало опустился в кресло, положив ноги на стоящий рядом пуфик. В крошечном окне у самого потолка что-то промелькнуло, и Жак расслышал жужжание механизмов и легкий лязг рессор. К нему пришли. Судя по записи, это некогда молодая женщина, ставшая подобной в скором времени после родов. На этот раз что-то случилось с ее ребенком. Доктора отказались его лечить, сославшись на то, что ей не дают благословения в Храме. Еще бы, ведь Храм не благословлял подобных, своего рода замкнутый круг.
   В квадратную дверь у потолка тихонько постучали. Жак поднялся и открыл дверь. На пороге стояла подобная. Она оставалась человеком наполовину, механизмы торчали из нее чуть ниже груди. На руках она держала завернутое в белое одеяло дитя.
   - Проходите, мадмуазель, - Жак учтиво поклонился и отступил в сторону от лестницы, пропуская клиентов. Он обратился к ней "мадмуазель" ведь так предписывали правила этикета, сложившиеся в Городе. Женщина, перебирая четырьмя механическими ногами, напоминавшими лапы паука, зашла в лабораторию и остановилась у стола с колбами и растворами.
   - Рассказывайте, что у вас произошло, - Жак снова уселся в кресло, только на этот раз более сдержано, не протягивая ноги.
   Женщина посмотрела на него полными скорби глазами, по ее щеке прокатилась слезинка, потом еще одна и еще. Глубоко вздохнув, прежде чем начать говорить (горожане делали это непроизвольно, так как легкие частично были разрушены), она одной рукой сняла с себя черную шляпку с самодельной вуалью из тюли.
   - Меня зовут Кристина, Мастер. Прошу вас простить меня за столь поздний визит, мы, - она нежно прижала к груди своего ребенка, - своим присутствием лишили вас заслуженного отдыха.
   - Что вы, конечно же нет, - вежливо произнес Жак, - тем более вы были записаны, так что все хорошо, уверяю вас. Итак, расскажите же мне, что привело вас ко мне.
   - Ах, Мастер, если бы вы знали, как бездонны мои печаль и скорбь, - Кристина отнюдь не притворно закатила глаза, - мой маленький ангел, мой Эжен, он умирает. Прошу вас, Мастер, сделайте что-нибудь!
   - Вы хотите Преобразовать его? - сухо спросил Жак.
   - Мне важно лишь одно, чтобы он остался жить, чтобы был со мной! - воскликнула женщина, слезы катились по ее бледному лицу.
   - В таком случае, вы понимаете, что он никогда больше не изменится? Не вырастет ни на дюйм, не поумнеет, не окрепнет, не сможет ходить и говорить. Он останется таким, каким вы видите его сейчас.
   Жак еще никогда не "Преображал" младенца, в этом он видел нечто противоестественное: вечный грудничок на руках у механической четырехногой мамы, просящий подзарядить его батарею, чтобы его органы не отказали.
   Но женщина лишь тихо кивнула в ответ. Горе застлало ее глаза, и она отказывалась видеть очевидное, что фактически обрекает ребенка на вечное страдание. Юноше показалось, что аналогия с вечным сном и невозможностью проснуться во внешнем мире будет самой подходящей.
   - Все же, я считаю нужным еще раз попросить вас подумать, мадмуазель, - обронил Жак, ему не хотелось поспешных решений.
   - Я все понимаю, я все знаю, Мастер, - четыре стальные ноги склонились, и девушка протянула Жаку младенца на вытянутых руках, прошептав, - пожалуйста, прошу вас.
   С тяжелым сердцем Жак принял ребенка из рук матери, стоящей на импровизированных коленях, и сказал:
   - Ждите здесь.
   Скрывшись за дверью, он распеленал малыша и ужаснулся: тело было изъедено глубокими язвами, он буквально сгорал от жара, и у него не было сил даже кричать. Подготовив все необходимые инструменты, Жак осторожно сделал надрез вдоль линии груди. Малыш даже не пискнул. Началось "Преображение".
   Маленькое окно у самого потолка залило темнотой, вечер сменился ночью, когда Жак устало отворил дверь и вышел к женщине, стоявшей неподвижно. Она теребила в руках белый платочек, которым вытирала слезы.
   - Все хорошо, - сказал он.
   Женщина расплакалась, но в глазах ее лучились радость и восторг. Жак снова завернул ребенка в одеяльце и передал ворочающийся в тесных пеленках механизм в руки матери. Та с облегчением приняла свое дитя и нежно обняла его.
   - Теперь он всегда будет со мной, - улыбнулась женщина, в уголках ее губ проступили морщинки, но с ее лица будто спала глубокая тень, оно излучало покой и теплоту, - мой малыш.
   - Все прошло успешно, - подытожил Жак, вытирая руки масляной тряпкой, - никаких последствий быть не должно, - и тут же добавил, - кроме тех, о которых я вам сказал.
   - Да, Мастер, я понимаю, - женщина не отводила глаз от маленького металлического лица, видневшегося из одеяла. - Сколько мы вам должны?
   - Как обычно, - сухо ответил Жак, - двадцать грамм серы и тридцать грамм меди.
   Женщина кивнула и беспрекословно достала из кармана платья маленький кожаный сверток:
   - Вот, возьмите, - она протянула юноше мешочек, - пусть Антуан поможет вам, как можно дольше оставаться человеком. Я искренне желаю, чтобы все ваши органы отработали весь свой срок.
   - Благодарю вас, мадмуазель, - Жак скромно кивнул, ему было приятно слышать такое.
   Женщина поудобнее перехватила ребенка, и двинулась к выходу.
   - Вы забыли свою шляпку, - Жак поднес женщине черную шляпу с самодельной вуалью.
   - Благодарю вас, Мастер, вы очень любезны, вы настоящий человек! Тонсби, мир его праху, таким не был, он был злым и циничным. Вы, Мастер, его достойный наследник, он бы гордился вами.
   С этими словами женщина поднялась по лестнице и исчезла в дверном проеме, находившемся у потолка. Жак запер за ней дверь на все засовы, время было уже поздним, и на улицах было опасно. Расфасовав серу и медь, он снова уселся в свое кресло и помассировал себе виски. Это был его первый "Преображенный" ребенок. Мастер "Преображал" разных людей: юных и престарелых, чумных и бесноватых, но грудных детей у него еще не было. Всем без исключения помогало "Преображение", но смысла в проведении этой процедуры над смертельно больным младенцем он не видел. Для матери же, сходящей с ума от страдания и боли, смысл определенно был, но каким-то эгоистическим, лицемерным. Ведь она была предупреждена о последствиях "Преображения", и явно их поняла.
   Господин Тонсби говорил, что в их работе бывает поистине всякое. Все что угодно может случиться, если речь идет о человеческой жизни, пусть даже эта жизнь возрождается в нечеловеческом теле. Жак еще какое-то время просто сидел, пытаясь привести мысли в порядок, затем пошел в спальню, переоделся и завалился на кровать. Забывшись тяжелым сном, он просыпался в холодном поту: ему снился механический младенец, тянущий к нему свои железные фаланги. Поршни и рессоры, регулировавшие движение кисти и пальцев, ходили ходуном. Клапаны с шипением выпускали излишнее давление. Оставшуюся часть ночи Жак провел без сна. Ему больше не хотелось закрывать глаза.
   Утро встретило его мерным пиликанием будильника. Поднявшись с постели, Жак сходил в уборную, причесался и посмотрел на себя в зеркало. Вчерашний многочасовой допрос в Тайной Канцелярии и бессонная ночь не пошли ему на пользу. Под глазами появились тени, лицо выглядело заспанным и не отдохнувшим. Вздохнув, Жак побрился и окатил себя холодной водой из ушата. Вздрогнув от холода, Жак растерся полотенцем, и ему снова представился вчерашний младенец. Да что с ним не так, в самом деле? Из-за чего он так переживает? Мало ли кто Преобразился! Сколько людей просто умрут сегодня, исходясь от кровавого кашля, выплевывая свои легкие от страшной Оранжевой Пыли, приносимой осенним ветром. Органы скольких живых людей сегодня откажут, а он переживает о малыше, которому своими же руками подарил вторую жизнь. Да, пусть она будет иметь кое-какие ограничения, но это будет жизнь, ребенок не умрет, его органы не откажут, а каркас всегда можно "отправить обратно". В конце концов, вчера у него появился новый постоянный клиент, так что в сторону все сомнения, на пути Мастера они излишни. Мало ли куда могут завести поиски морали.
   Жак немного успокоился и направился на кухню готовить себе завтрак. Еда - эта та радость, которой он так боялся лишиться, если ему самому может понадобиться "Преображение". Все же бытие человека не лишено определенных преимуществ, хотя есть и минусы. Климат Города рано или поздно разрушает органы и может привести к страшной смерти, если только горожанин сам не пожелает примерить стальной каркас.
   - Ну уж нет, - юноша поежился, ему стало не по себе от одной только мысли о собственном "Преображении".
   На раскаленную сковороду упало два яичных желтка. Раздалось приятное уху шипение и шкварчание. Жак мелко накрошил себе зелени и заварил терпкий ароматный чай. Ловко подхватив готовую яичницу лопаткой, он перебросил ее на белоснежную тарелку и помыл сковороду. Усевшись за небольшой обеденный столик, Жак посолил яичницу и посыпал ее зеленью. Стоило ему приступить к трапезе, как в дверь настойчиво постучали. Поднявшись из-за стола и пережевывая на ходу свой завтрак, Жак бесшумно прошел в лабораторию и выглянул в маленькое окошко под потолком. У мусорных баков стоял джентльмен в желтом клетчатом пиджаке, светлых брюках и соломенной шляпе.
   - Господин Густав! - встрепенулся Жак и бросился открывать дверь. Словом "господин" обращались к людям, заслуживающим уважение или имеющим непререкаемый авторитет. Густав же был влиятельным членом общества, являясь главой братства Мастеров.
   Поигрывая блестящей лакированной тросточкой, Густав спустился по лестнице и надменно кивнул юноше.
   - Милости прошу, - Жак поклонился Мастеру до пояса.
   - Я ни от чего тебя не отвлек? - как бы невзначай обронил Густав.
   - Нет, что вы, Мастер, я как раз... - тут Жак задумался, что бы такое сказать, что не умалит его достоинства перед главой братства, ведь любые его дела по определению будут мелкой возней, - завтракал.
   - Ну вот и замечательно, значит, ты заварил свой прекрасный чай, тот самый... ты понял. Нальешь и мне чашечку? - улыбнулся Густав.
   - Прошу вас, господин глава, проходите на кухню, - Жак всем своим видом показывал учтивость и давал понять, что готов выполнить любую его прихоть. Прикрыв дверь, юноша побежал за Мастером, скрывшимся на кухне.
   - О, я вижу, ты ешь все из той же посуды, из которой трапезничал старина Тонсби.
   - Да, господин, этот набор дорог мне как память о моем наставнике, - Мастер уселся на подставленный ему стул. Жак достал с полки еще одну чашку и поставил на стол перед Густавом.
   - Да ты кушай, кушай. Я как раз тебе кое-что расскажу, пока ты завтракаешь, - с этими словами он достал листок из кармана пиджака и надел маленькие круглые очки.
   Жак налил своему гостю чаю и уселся на свое место, намереваясь позавтракать как можно быстрее.
   - Ты, наверное, знаешь, что наше братство имеет монополию на определенные услуги, не так ли?
   Жаку очень не понравилось начало разговора, но он утвердительно кивнул, нервно проглатывая остатки яичницы.
   - Так же для тебя не секрет, что деятельность Мастера, не одобренная советом нашего братства, считается отступнической, - Густав взглядом пробежался по листку бумаги и посмотрел на Жака, - так ведь?
   - Конечно, господин, обо всем этом мне рассказывал еще Мастер Тонсби, мир его праху. Он говорил, что большим преступлением будет идти против воли совета братства, даже имея какие-то с ним разногласия.
   - И ты согласен с совет, мой мальчик? - вновь улыбаясь, спросил Густав.
   - Безусловно, Мастер, я никогда не шел против воли братства.
   - Что ж, это радует, - глава братства одобрительно кивнул, явно соглашаясь с позицией Жака, - но, к великому сожалению, не все Мастера разделяют наши с тобой убеждения.
   - Что вы хотите сказать, господин? - искренне удивился Жак.
   - С прискорбием вынужден тебе сообщить, что у нас произошел раскол. Двое Мастеров предали наши идеалы и переметнулись на службу Императору, раскрыв его техникам все свои секреты.
   - Не может быть, - у Жака встрепенулось сердце, ему стало страшно, - когда это произошло? И что теперь будет, господин?
   - Два дня назад ко мне наведались полицейские во главе с Инспектором. Меня забрали в Тайную Канцелярию и предлагали перейти к ним на службу. Даже предоставили контракт, - Густав разложил листок на столе, ткнув в него пальцем, - вот он.
   Жак ловил каждое слово главы братства, не рискуя перебивать. Новости, которые принес Густав в это спокойное утро, были поистине ужасны. Двое Мастеров отступились от устава братства, это просто немыслимо!
   - Мне устроили экскурсию по пыточному этажу, где механизмы беспрестанно терзают своих жертв. Мне многое пришлось там увидеть, и я в очередной раз убедился в чудовищности методов, которые использует власть. Инспектор составил мне компанию во время прогулки по пыточным комнатам и неоднократно предлагал мне согласиться на их условия. Он сказал, что двое Мастеров из братства уже согласились работать с Тайной Канцелярией, и им предоставлены все необходимые условия для возобновления работы. Разумеется, я ему не поверил, ибо моя вера в идеалы нашего братства была до того дня велика. Когда я высказал Инспектору свои обоснованные сомнения на этот счет, он ухмыляясь велел привести новых сотрудников для беседы. Мы поднялись на паровом лифте на следующий этаж и коридорами прошли в маленькую комнату, обшитую деревом. Там за столом нас уже ожидали два человека. Это были Марсель и Дюмон. Внутри у меня бушевал пожар, хотя внешне я оставался спокоен, Инспектор неусыпно следил за моей реакцией, и мне не хотелось лишний раз давать ему повод для радости. Двое наших бывших братьев бросились ко мне просить прощения и убеждать меня, что сейчас они все объяснят, но я был непреклонен. Сняв перчатку, я дал пощечину Марселю, ведь именно его я считал своим близким другом. Не теряя времени, я воспользовался предоставленным мне правом и лишил их обязанностей и привилегий нашего братства, учрежденного вокруг учения великого Алхимика. Это мерзкие трусы и приживалы, мой мальчик, и каждый член нашего братства отныне должен проклинать их обоих при любом упоминании их имени, либо же при личной встрече, буде таковая случится.
   Даже при всем желании Жак не нашел бы нужных слов, чтобы выразить свое негодование. Он испытывал гнев и страх одновременно; ему казалось, что в его груди бушует песчаный вихрь, легким было нечем дышать.
   - Забавно, - продолжил Густав, - я всегда считал, что нас предаст этот старый осел, твой бывший Мастер Тонсби, мой заклятый друг. Но он оставался верен идеалам братства до самого своего конца и не развязал язык даже в пыточных камерах. Мне не совсем приятно это говорить, потому что мое личное отношение к твоему Мастеру было весьма двусмысленным, но Тонсби можно считать истинным защитником интересов нашего братства. Он сохранил наши секреты, лишь для того, чтобы два мерзавца сами раскрыли их Тайной Канцелярии.
   Глава братства закинул одну ногу на другую, поправил светлые брюки и отпил немного чаю.
   - Превосходно, юноша, просто превосходно, - улыбнулся он, - как вы его завариваете? Это же чудо!
   - Я напишу вам рецепт, господин, - растеряно произнес Жак. Сейчас разговоры о чае казались ему излишними, все его мысли были о братстве.
   - Благодарю. А вот твой второй вопрос, Жак Дюплерре, куда интереснее. Что нас ждет теперь, мне неизвестно. Одно лишь становится яснее - скоро мы попадем в опалу. Нас либо принудят перейти под юрисдикцию Императора, либо искоренят всех до единого. Конкуренты в области продления жизни Городу не нужны. Рано или поздно это должно было произойти, - вздохнул Густав, - удивительно, что мы так долго продержались в тени. Император всюду норовит сунуть свою лапу и сжать любое горло, которое имеет доход вне его казны.
   - Но ведь практика "Отправки Назад" не запрещена! - возразил Жак.
   - Со вчерашнего дня запрещена. Я думал, раз ты побывал в Канцелярии, то должен знать об этом.
   - Нет, мне ничего не сказали об этом. Инспектор лишь спрашивал, не хочу ли я раскаяться в содеянном и вернуться к храмовым службам, стать вновь добропорядочным гражданином. В конце допроса он лично выписал мне справку о том, что Тайная Канцелярия более не имеет претензий к Жаку Дюплерре и подпись с датой.
   - Видимо, они ко всем применяют индивидуальный подход. Не удивлюсь, - Густав отпил еще чаю, - если они попытаются заинтересовать тебя каким-либо заманчивым предложением.
   Жак оказался перед непростым моральным выбором: часть его считала необходимым рассказать, что к нему уже пытались подобрать ключик путем передачи информации о "Черном Драконе"; другая же его часть полагала, что никого из Мастеров это не касается, в том числе и главу братства. Это личное дело Жака и все, что он узнает о "Черном Драконе", никуда дальше него самого не пойдет.
   - Что скажешь, Жак, - Густав склонился над обеденным столом и пристально посмотрел в глаза Жаку, - ничего такого они тебе пока не предлагали?
   - Разве что счесть за попытку подкупа предложение добровольно перейти на службу к Императору, - немного испугано соврал Жак.
   У Густава отлегло от сердца, и он снова откинулся на стул.
   - Вот и славно. Тогда будем считать, что кроме двух мятежников, все у нас в братстве нормально?
   - Думаю, да, - улыбнулся Жак, но улыбка получилась какой-то натянутой, - и что же мы теперь предпримем, господин?
   - Пока ничего. Пусть все идет своим чередом. Работай, как и прежде, принимай клиентов, бери с них серу и медь, откладывай как можно больше на черный день, ибо теперь всякое может случиться. Как только нас начнут прижимать, а это непременно случиться, мы соберем экстренный совет и, скорее всего, покинем Город.
   - Но как же...
   - Практика? - опередил его Густав, доставая из роскошного деревянного футляра тонкую папиросу, - не переживай, мой мальчик, без практики мы не останемся. Под Город уходит много туннелей и потайных ходов. В крайнем случае, мы просто переселимся за городские стены и продолжим практику там. Все уже решено, осталось только получить одобрение других Мастеров.
   - Ветер, Мастер, он убьет нас довольно быстро, если нас не будут защищать стены. Примеси стали смертельно опасны в последнее время, особенно этой осенью. Мои легкие постоянно саднят, и я чувствую жжение. Боюсь, что мой организм не выдержит климата за стеной.
   За Городом есть покинутые трущобы, в них жили рабочие, возводившие стену, - начал Густав.
   - Рискну напомнить, господин, что там же они и умерли, а их останки покоятся в собственных жилищах. Это гиблое место и очень опасная затея, - перебил его Жак, стыдясь своей наглости.
   Густав с возмущением заметил, что мальчишка рискнул пойти наперекор его мнению, пусть и вежливо, но все же показал характер. Чертов Тонсби, его нрав чувствовался и в его ученике.
   - То есть ты хочешь сказать, что пойдешь против воли совета Мастеров?
   - На то он и совет, господин, чтобы держать его - принимать решение совместно. А если этого не будет, то чем мы тогда лучше Императора и его Тайной Канцелярии?
   - Ты еще слишком юн, чтобы разбираться в подобных вещах, - снисходительно бросил Густав, - поэтому я притворюсь, что ты ничего не говорил.
   Жак сделал над собой усилие и не кивнул. Его спас раздавшийся в лаборатории звонок. За лямочку дернули со всей возможной осторожностью, словно испытывая неловкость и чувство вины от одного лишь визита.
   - Вижу, у тебя первый на сегодня клиент, - сменил гнев на милость Густав, - "Преображение" или "Оправка"?
   - "Отправка", - сухо обронил Жак, пожимая протянутую ему руку.
   - Что ж, мой друг, весьма приятно было с тобой пообщаться. Работай, не буду тебе мешать. Будь максимально осторожен и готовься к тому, что нам может придется довольно быстро переехать.
   - Я понял вас, господин, благодарю вас за визит, ваша мудрость всегда помогает мне разобраться в природе веще и событий.
   - То-то же, - кивнул польщенный Густав, выпуская струю синего дыма к потолку, - ну, бывай. Жди новостей. В следующий раз приду не я. Пришлю кого-нибудь другого.
   - С нетерпением жду любых новостей от братства.
   Густав взбежал по лестнице и исчез в проеме. С улицы донеслись какие-то возгласы и крики. Подобный, спотыкаясь, медленно спустился по лестнице и остановился, выпустив воздух из гидравлических стоек на ногах, п-ш-ш.
   - Что там происходит? - спросил Жак, запирая дверь за подобным.
   -Черте-что твориться, - проворчал старик, приглаживая редкие волосы, - наши подняли забастовку!
   - В смысле? - удивился Жак, - какую забастовку?
   - Обыкновенную, просят передать власть трудящимся на рудниках и фабриках, мол, хватит кормить бездельников бумагомарателей, им-де виднее, как надо власть в Городе организовать. За стеной раздались выстрелы, и хор певших что-то голосов.
   - Их ведь всех перестреляют, - с горечью заметил Жак, жестом указывая, куда пройти старику.
   - Всех не перестреляют, их вон как много. Почитай, все шахты взбунтовались, требуют перераспределения серы; всем поровну!
   Жак присвистнул, удивленный таким поворотом событий. Он помог пожилому мужчине снять защитный слой с каркаса и образовал полый вакуумный шар, внутри которого и происходила "Отправка".
   - Забастовка, значит? Что ж, работа никуда не денется. Приготовьтесь, сейчас мы отправим ваш каркас в прошлое.
   - Давно пора, - хмуро обронил старик.
   - В последние два года у вас не было никаких нарушений корпуса? Я имею ввиду не временных - коррозийных, а механических.
   - Нет, ничего такого не было.
   - Тогда, - Жак увеличил вакуумную сферу до размеров старика и переместил ее так, чтобы она полностью охватила его, - отправляю ваше тело на два года назад, - и, сказав это, резко дернул вниз рубильник, торчавший из стены.
   Свет в лаборатории померк, по столу пробежала дрожь, отчего колбы на нем зазвенели, а самые крупные из них забряцали. На месте сферы возникло нестерпимо яркое синее пятно, по нему побежали ветви электрических разрядов, раздалось характерное потрескивание. Пятно разбухало и увеличивалось в размерах, все больше походя на маленькое домашнее солнце. Затем последовала ослепительно яркая вспышка, при взгляде на которую человек рисковал зрением, а подобный вынужден был бы записаться на замену глаз; в лаборатории стало темно.
   Старик вздрогнул и повалился на пол. Раздался грохот, он уронил что-то вместе с собой.
   - Ноги не держат, - произнес он в темноте, голос его дрожал.
   - Как вы себя чувствуете? - участливо осведомился Жак, возвращая рубильник в исходное положение.
   - По-прежнему ужасно, - проворчал старик и, кряхтя, поднялся с пола. Рессоры сработали практически бесшумно, п-шш - звук раздался на самой границе слышимости. Ноги довольно бодро и подвижно вернулись в изначальную стоячую позицию.
   - А сил-то прибавилось! - со смехом сказал старик, - ты смотри!
   Он радостно обернулся вокруг своей оси, поднял и пошевелил сначала одной ногой, затем другой.
   - И правда лучше стало, смотри, - он указал на ноги, - и ржавчины совсем нет, и дыры сквозные исчезли! Да ты просто сам Антуан во плоти! Спасибо тебе огромное!
   Старик извлек из неприметного кармана пиджака сверток и передал его юноше.
   - Я просто Мастер и делаю свою работу, - скромно улыбнулся Жак, принимая плату за свою работу. В этот раз он был доволен результатом, и ему было приятно видеть радость этого пожилого человека, хоть такое случалось в его работе довольно часто.
   - Да я же теперь отплясывать могу! - старик дрыгал ногами в такт напеваемой музыке, - сегодня в кабаке своей стерве покажу: Жан, видите ли, сидит сиднем, Жан только и знает заливать, как бурдюк с вином! Ну, держись, Анет, сегодня я тебя перетанцую!
   И продолжая приплясывать, пожилой подобный распрощался с Жаком. Закрыв за ним дверь, юноша привычно опустился в кресло и посмотрел в окно у потолка. В нем мелькнули ноги уходящего старика, затем показались чьи-то еще. Жак напрягся и принялся ожидать стука в дверь, а, следовательно, непрошенных гостей.
   Время шло, но никто так и не постучал в дверь. Жак поднялся и на цыпочках подошел к лестнице. Осторожно поднявшись по ней, он приложил ухо к двери и принялся слушать. За дверью явно что-то происходило. До Жака доносилось не то жужжание, не то скрежет, а может и все сразу. Звук очень походил на жука, расправившего крылышки для полета.
   Отойдя от двери, Жак вдоль стенки прокрался к окну и осторожно посмотрел в него. Он увидел, как перед его дверью склонился какой-то мужчина в бежевом плаще и цилиндре, которые, как правило, носили детективы. Вот, незнакомец сложил руки, будто прикрывая нечто от порыва ветра, и прошептал что-то одними губами. Жак находился довольно далеко и поэтому не расслышал, что именно сказал мужчина. К тому же мешали постоянные крики и звуки стрельбы, доносившиеся со стороны основных улиц Города.
   Похоже, обстановка в Городе оставляла желать лучшего. С самого утра и по сей час, если верить россказням старика подобные ведут забастовку, выдвигают свои требования. Интересно, как на это отреагирует Император? Скорее всего, попытается решить проблему привычным для него способом. Еще больше Жака интересовало, почему Густав не рассказал ему ничего о готовящейся забастовке, ведь он наверняка был в курсе основных событий. Насколько Жак мог судить по тем скудным крохам, которые ему рассказывали более взрослые Мастера, что в Городе существует подполье подобных, а братство имеет довольно тесные связи с ним. То, что оно существует, было очевидно для всех; даже Император не строил себе никаких иллюзий на этот счет. Подобные сами вышли на связь с братством и сами же предложили сотрудничество, которое длилось и по сей день. Жак не знал только, когда именно сформировалось это подполье, как и кто его основал. Собственно, эти вопросы его всегда мало интересовали, он проявлял больший интерес к своей профессии и знаниям с ней связанным, нежели к какому-либо роду оппозиции. Безусловно, Жак был весьма недоволен сложившейся ситуацией, чего стоило только одно полулегальное положение, которое и то отменили. Не разделял он и взглядов Тайной Канцелярии, впрочем, как и братства, в целом. Жак даже в чем-то понимал Мастеров, решившихся на такой решительный шаг - отступничество, и не испытывал по отношению к ним какой-либо злобы. Скорее наоборот, он прекрасно понимал, что люди переметнулись в противоположный лагерь далеко не от хорошей жизни. Такие мысли время от времени посещали и его, но Жак старался отвлечься от них, не без основания полагая, что ни до чего хорошего они в итоге не доведут.
   Дождавшись, когда человек уйдет, юноша осторожно приоткрыл дверь и увидел на своем пороге крупного механического жука. Это и в правду было насекомое, ему не послышалось. Как правило, таких лазутчиков посылали, когда собирались следить или прослушивать. Жак спрыгнул с лестницы, жук все еще копошился у порога, потрескивая железными лапками. Под длинными усиками-антеннами вспыхнули два фасеточных глаза. Жак схватил со стола молоток, и, что было сил, ударил по жуку. Руку заломило от отдачи, он будто со всех сил ударил по наковальне. Жук вздрогнул, расправил крылья и взлетел. Юноша побежал за ним, размахивая молотком, пытаясь нанести ему удар в воздухе. Жук пролетел по узкой улочке и скрылся за поворотом, вскоре жужжание его стихло.
   Отдышавшись, Жак вернулся домой. Итак, за ним собирались следить, а это значит, Тайная Канцелярия не собиралась оставлять его в покое. Что ж, еще одна ложь, ничего удивительного. Но к чему была вся эта конспирация? Какой смысл было скрывать новый закон о запрете практики Мастеров, отпуская его с допроса? Головоломка складывалась в единую картину. Скорее всего, его хотели подставить. Жак достал из кармана плаща записку от Инспектора и перечитал ее еще раз. Содержимое ее каким-то неведомым образом переменилось за одну ночь. Вот что он прочел:
   Я, подписавшийся ниже, отдавая себе отчет в том, что вел противозаконную деятельность, со свободным сердцем и чистой совестью перехожу на службу его величеству Императору и обещаю повиноваться Тайной Канцелярии. Все свои наработки я добровольно передаю властям в надежде на прощение и искупление своих грехов. Торжественно клянусь, что буду практиковать только от имени его величества Императора и только во благо Города. Так же обязуюсь не вести никакой частной практики, в противном случае, если я отступлюсь от своих клятв, то полностью осознаю всю глубину своей вины. Прошу рассматривать смертную казнь как единственную меру наказания, соразмерную моим преступлениям.
   Ниже следовала сегодняшняя дата и подпись Жака.
   - Не может быть, - воскликнул юноша. Ему представилась картина, как в его дом врывается полиция с обыском, а он в надежде, что произошло недоразумение, показывает им этот документ в полной уверенности, что там записка от Инспектора, в которой с него снимаются любые претензии.
   - Но как! - Жак положил листок обратно в карман плаща, - тот же самый контракт, который в Канцелярии подсунули Густаву!
  
   К вечеру поднялся сильный ветер. Он задувал даже в отдаленные закоулки, завывая в окнах и трубах. Жак проводил последнего клиента после "Отправки" и запер за ним дверь. В этот раз он особенно тщательно проверил все замки и засовы, опасаясь слежки или еще чего похуже. Окно у потолка он заложил плотной тканью, на всякий случай. Погасив свет во всех комнатах и лаборатории, он приготовил себе ужин и заварил чай. Есть особо не хотелось, но Жак старался придерживаться определенного режима питания. Он прекрасно помнил слова господина Тонсби: если не будешь питаться правильно, органы один за другим откажут. Поэтому значительная часть зарабатываемой им серы и меди уходила на приобретение натурально выращенных продуктов. Обходились они не дешево, выращивать их было практически некому, а спрос на них был велик.
   Подобные не употребляли пищу для пропитания, им необходима была подзарядка своих батарей. Они обменивали накопленные крохи серы на их подзарядку от больших вращающихся колес. Однако колеса приводились в движение силой пара, выработка которого тоже стоила серы. Медь подобным не полагалась, это считалось для них излишним. Организму подобного, под металлическим скелетом которого трепещет искусственное сердце, совершенно не нужно выводить из организма всевозможные вредные вещества, а все вышедшие из строя органы легко заменить на новые.
   Неудивительно, что положение в Городе ухудшалось день ото дня, само его существование и жизнеобеспечение представляло из себя замкнутый круг. Оно поддерживалось искусственно и противоречило естественному ходу вещей. Все освещение, каждый газовый фонарь на площади и проспектах, прилегавших к ней требовали постоянной подпитки энергией, вырабатываемой при помощи вращения механизмов, приводимых в движение подобными, которым в свою очередь была необходима сера. В рудниках добывали серу, чтобы употреблять ее, но дозы ее были столь малы, что ее хватало только, чтобы не свалиться на следующий день, пока ты вновь ее добываешь. Увы, но даже подобные не могли обойтись без серы, им она нужна была для препятствования быстрому разрушения каркаса. Без ежедневного ее употребления любой подобный не протянул бы в Городе и недели. И все это происходило на фоне постоянного дефицита серы. Рудники становились все глубже, на фабрики сера поступала все в меньшем количестве, и близился тот день, когда ее выдача в счет оплаты труда будет полностью прекращена. Насколько было известно Жаку со слов других Мастеров, выплата серы и сейчас уже шла с длительными перебоями. Многие подобные разваливались на части.
   Прокашлявшись, Жак допил остатки чая и вымыл кружку. Легкие беспокоили его все больше, жжение практически не прекращалось в течение всего дня. А когда он спал жжение и саднение горла просто не чувствовались. Уже не помогали ни сера, ни медь, даже свежие зелень и крупы не придавали сил уставшему организму. Мастер Тонсби говорил, что тут уж ничего не поделаешь, если организм начал разрушаться, у тебя есть только два пути: один пойти на удобрение, чтобы из тебя вырастили пищу в городском саду, и второй примерить железный скелет. Кому-то написано прожить все пятьдесят лет, но таких единицы. Эти старцы-долгожители, скорее, просто миф, придуманный теми, кто не хотел умирать.
   Конечно, пока недуг ощущался в виде легкого недомогания и не мешал работе настолько сильно, чтобы серьезно беспокоится. Днем, увлеченный заботами, Жак забывал об этом неприятном огненном чувстве в легких, удерживая его где-то на задворках собственного сознания до момента, когда дела уступят место отдыху. Но по ночам становилось гораздо хуже. Лежа в тишине, от которой закладывало уши, Жак чувствовал, словно ему на грудь кладут раскаленную наковальню. Становилось тревожно, а временами он просыпался с криком, смахивая со лба холодный пот. В эти моменты ему больше всего хотелось вернуть свое здоровье, ведь оно было практически идеальным еще совсем недавно, каких-то пять-семь лет назад. Перемены всегда стремительны, хоть и незаметны, ведь происходят они поэтапно. В этом заключался парадокс человеческого здоровья.
   Присев на край кровати, Жак достал из маленького свертка щепотку серы. Бросив ее на миниатюрные весы, он отмерил целый грамм и принял его. По венам растеклось приятное тепло, казалось, что ток крови увеличился. Улегшись, Жак закрылся с головой одеялом и сосредоточился на ощущениях. Ноги постепенно теплели, в них появлялось приятное расслабление. Он никогда еще не принимал так много серы за один раз. Да что говорить, если среднесуточная норма этого ресурса составляла 250 миллиграмм на человека. Доза постепенно возрастала, и уже скоро того минимума, что был положен, не хватало для нормального жизнеобеспечения: у человека отказывали органы, а подобный начинал быстро разрушаться. Люди, не имеющие возможности увеличить дозу, погибали; другие, если у них были какие-то накопления, "Преображались". Кто-то находил в этом и плюсы, ведь подобный освобождался от ежедневного употребления меди, которая влекла за собой дополнительные расходы.
   Жак закашлялся и открыл один глаз. Скинув одеяло, он посмотрел прямо перед собой. Зрение привыкло к темноте и юноше почудилось, что на противоположной стене сидит тот самый жук-шпион. Вскочив, он зажег светильник. Стена была пуста. Жак снова укутался в свое одеяло, его бил озноб, повысилась температура. По ту сторону сна его ждали тревожные сны, всегда оканчивающиеся резким пробуждением. За крепкой кирпичной стеной, подальше от света газовых фонарей шныряли в поисках серы подобные. По-прежнему не стихали выстрелы, грохот марширующих ног и бравые песни бастующих за правое дело.
  
   Утро следующего дня встретило Жака не прекратившимся за время сна жжением. Легкие пылали изнутри, будто вместо них раздувались огромные мехи. Юноша с трудом, преодолевая свинцовую слабость, присел и ватной негнущейся рукой сбросил с себя одеяло. Вся ночная рубашка Жака была сырой от пота. На ладонях и кистях рук выступили темно-синие жилы и вены, больше похожие корни деревьев. Жжение переросло в кашель, от которого Жака трясло будто в конвульсиях. Прийти в себя получилось далеко не сразу: первое, с чем приходилось бороться, это непреодолимое желание свалиться на постель и прикрыть глаза. Звон колокольчиков на будильнике испугал Жака своей резкостью и громкостью. С большим трудом он нащупал кнопку, отключающую сигнал.
   Сегодня, как и всегда, предстояло обслужить троих клиентов - три "Отправки Назад". Иногда возникали сомнения, почему именно три: не один, не два и не четыре. Это было правилом братства. Три услуги за день. Можно и две, и одну, но только в том случае, если столько записалось. Если есть возможность взять третьего, Мастер обязан его взять. Четвертого же запрещалось принимать при любых обстоятельствах. Поскольку кодекс братства не принято было подвергать сомнению и хоть какому-то анализу, большинство Мастеров просто принимали эти странные уклады на веру и предпочитали следовать им неукоснительно. Господин Тонсби говорил, что кодекс это всего лишь уклад их жизни, оформленный в правилах. В самом начале Мастера работали именно по таким принципам, и это устраивало их настолько, что переросло в закон. Молодым же это будет своего рода назиданием.
   Жак на дрожащих ногах подошел к зеркалу. На его бледном лице явственно проступили темные овалы вокруг глаз. Слипшиеся волосы опутали весь покрытый испариной лоб. Щеки ввалились, скулы и челюсть заострились. На виске пульсировала жилка, отмеряя удары бешено колотящегося сердца.
   - Клиент придет через двадцать минут, - подбадривая себя, сказал Жак. Такое случалось и раньше, ему, как и всем в Городе, периодически становилось плохо. Другое дело, что происходило это все чаще и чаще. Юноша знал не понаслышке, что стоит загрузить себя работой, как немощь тут же пройдет - отойдет на второй план, если быть точнее.
   Превозмогая боль в суставах, Жак помылся, привел себя в порядок и приготовил себе завтрак. Есть не хотелось совершенно, но он понимал, что его организму это просто необходимо. С сожалением Жак заставлял себя съесть салат из зелени, которая ценилась в Городе разве что чуть меньше, чем медь. Обычно, находясь в прекрасном расположении духа, юноша наслаждался прекрасным свежим вкусом этого блюда, смакуя каждый маленький кусочек. Сейчас же еда просто проваливалась внутрь, по вкусу напоминая бумагу. Бросив тарелку в раковину, Жак даже не стал ее мыть, хотя такое случалось с ним крайне редко, еще был жив страх перед Мастером Тонсби, который терпеть не мог беспорядка. Он мог прийти в ярость от малейшего обстоятельства, как то, чашка, стоявшая не на своем месте или клочок бумаги, найденный им под столом. Жак, как правило, получал солидный подзатыльник, от которого голова звенела как котел, и узнавал о себе много нового, если допускал хоть где-то небольшую оплошность в виде оставленной им не на месте вещи или, защити Антуан, невымытой посуды. Как-то раз господин Тонсби не кормил его три дня за то, что Жак не вымыл колбы после получения реагента.
   В дверь настойчиво постучали, и Жак, поднявшись и собрав всю свою волю в кулак, встретил первого гостя. Процедура прошла хорошо, и клиент, довольно насвистывая революционный гимн, удалился, оставив на столе мешочек, в котором была сера и медь. Этот подобный был активистом одной из бригад, ведущих агитационную работу по всему Городу. Он поведал Жаку, что власть Императора держится на волоске, и что никогда еще они не были так близки к священному равенству и братству, как сейчас. "В Новом Городе" не будет человека, от которого зависит жизнь всех остальных, последние там будут как первые, а первые как последние, говорил он. Жаку же оставалось лишь кивать головой, делая вид, что соглашается. В действительности же, юноша чувствовал некую угрозу, исходившую от этого подобного, было в нем что-то опасное, агрессивное. А когда клиент спросил Жака в открытую: "и какой же доход приносит вам ваша практика?", юноше стало и вовсе не по себе. Задавать такие вопросы Мастерам в обществе было не принято, особенно среди подобных. Неужели, они осмелели настолько, чтобы идти против устоев? Впервые Жак подумал, что существующий порядок вещей нравится ему куда больше, чем мрачная неопределенность, повисшая над Городом в последние два дня.
   Но количество серы и меди в мешочке было таким, как положено, и Жак выкинул из головы все, что говорил этот не в меру активный подобный. В какой-то степени юноша понимал, что потребность перемен назрела в обществе, и подобные как раз тот класс, которому они нужнее всего. Другое дело, что те методы, которыми начали действовать бывшие когда-то людьми оставляли желать лучшего. Революция способна породить только насилие. Да, Жак сочувствовал подобным и всем сердцем желал, чтобы к их мнению прислушались власти. Существующий порядок до вчерашнего дня давал ему право на практику, следовательно, ему не было смысла жаловаться на что-либо. Сегодняшний день был пропитан неясностью, в нём дули ветры мятежа, с противоположной стороны беда пришли откуда не ждали, власть тоже больше не поддерживала их. Как же дальше сложится судьба братства? Ведь существовать под официальным запретом с одной стороны, и повышенным интересом подобных с другой попросту невозможно. Может и прав Густав, что хочет перебраться за стены. Подобным туда ход заказан, да и полиция не всякий раз сунется. Для полномасштабной операции придется собирать целую экспедицию. К тому же, может статься, это ни к чему, ведь деятельность Мастеров запрещена только в черте Города. Пожалуй, это не такой уж плохой вариант, в свете сложившихся событий. Без работы они не останутся, подобные все равно пойдут к Мастерам, им просто некуда деваться. Тайная Канцелярия уже получила свой кусок пирога, у них теперь есть двое перебежчиков-мастеров, и тайны их практики для них открыты, следовательно, отчисления в бюджет пойдут. Теоретически братство может составить им конкуренцию, а власть ее не терпит, но ведь братство больше не будет действовать в Городе!
   Теперь Жак одобрительно смотрел на возможность перебраться за городские стены и видел в этом решение множества проблем. Там, по крайней мере, их оставят в покое хоть на какое-то время. Можно, наконец, будет выработать план дальнейших действий, а не рубить наотмашь, просчитывая следующий шаг, а не тот, для которого уже занесена нога. Братство привыкло решать все вопросы неторопливо, прорабатывая их годами и вовремя отыскивая самое верное решение. Молодым Мастерам, пришедшим на смену погибшим или умершим своей смертью, порой, было трудно это понять, и они заявляли об этом своим Мастерам, но на обсуждение совета этого никогда не выносилось. Торопливость и спешку из юных голов выбивали убеленные сединами Мастера. В сущности, во многом именно это и было основным воспитательным аспектом будущего Мастера.
   Хворь, как не без удовольствия заметил Жак, действительно отступила, но никуда не ушла. Она словно пряталась в темном уголке души, готовая снова вцепиться в горло при первой же возможности. Хлопоты дня и мысли, которым юноша предавался, не давали ему возможности подумать о своем плохом самочувствии. Жак находил это добрым знаком, может, пронесет, и жар в легких больше не вернется?
   Следующие два клиента были тихими и спокойными работягами, стеснявшимися сказать лишнее слово в присутствии Мастера. Жак как-то раз был свидетелем разговора двух подобных, споривших, откуда у Мастеров взялась возможность помогать бедным. Один из них утверждал, что Мастера похитили эти знания у Императора, чтобы дать, наконец, вздохнуть людям. Второй утверждал, что дар переселять души в механизмы и обновлять их Мастера получили напрямую от Антуана. Он-де, учил именно этому, а служители Храма переврали все в свою пользу. Порадовавшись тому, что обществу мало что известно об истинном происхождении братства, Жак тогда оставил двух подобных и пошел дальше.
   - Пусть вам поможет Антуан, - торжественно произнес последний на сегодня подобный, и надев шляпу, покинул лабораторию.
   - Благодарю вас, желаю вам всего хорошего, прощайте, - Жак запер за подобным дверь и прислушался к своим чувствам, ему и вправду полегчало! Слабость не торопилась навалиться на него всем скопом, легкие, хоть и слегка саднило, но это было вполне терпимо.
   Шумно выдохнув, Жак опустился в кресло и блаженно расслабился, какое это счастье, когда у тебя просто ничего не болит. Остаток вечера он провел наводя порядок в лаборатории и на кухне. После ужина он вписал в журнал приход всей сегодняшней серы и меди и отложил его в сторону. Перед ним лежал крохотный мешочек, внутри которого был желтоватый порошок. Сегодня Жак решил принять гораздо меньше вчерашней дозы. Ограничившись стандартными 250-ю миллиграммами, юноша лег в постель и тут же уснул.
   Посреди ночи раздался стук в дверь. Жак испуганно вскочил, и на цыпочках подошел к лестнице. Приложив ухо к двери, он услышал едва различимый шепот:
   - Жак, открой, это мы, Марсель и Дюмон!
   Поспешив открыть им дверь, юноша впустил отступников. Перед ним стояли двое бывших Мастеров. Оба в одинаковых серых плащах, костюмах и цилиндрах. Марсель был старше, его седые бакенбарды закрывали часть рубашки и шеи. Он шумно дышал. Джентльмены сняли свои головные уборы и учтиво поклонились Жаку:
   - Мое почтение, молодой Мастер, - сказал Марсель.
   - К вашим услугам, - добавил Дюмон. Он был примерно одного возраста с Жаком, только более высок и сухощав. Его длинные пальца обвивали черную трость словно плющ.
   - Господа, - Жак прокашлялся, - обязан вас уведомить, что фактически у вас нет права находиться здесь. Заявляю вам со всей ответственностью...
   - Мы знаем, Жак, мальчик мой, - перебил его Марсель, - но ты всегда был умным малым. У нас мало времени, давай отбросим всю эту официозность. Где мы можем поговорить?
   Проводив их на кухню, Жак рассадил своих нежданных гостей и поставил кипятиться чайник. Сложив руки на груди, он молча уставился на них, ожидая объяснений. Меньше всего юноша мог предположить, что отступники по каким-то причинам наведаются к нему. Тайно, да еще и ночью.
   - Прости за столь поздний визит, но другой возможности может не представиться, - Марсель вздохнул, - мы пришли к тебе с предложением.
   - Что мне могут предложить бывшие Мастера? - искренне удивился Жак, снимая чайник с конфорки и разливая кипяток по кружкам.
   - Жизнь, - тихо сказал Дюмон, вдыхая чайный аромат.
   - Не понимаю, - Жак кивнул головой, словно отгоняя морок, - какую жизнь?
   - Братство обречено. Скоро вас начнут убивать одного за другим. Сейчас вас осталось восемнадцать, - Марсель смотрел Жаку прямо в глаза, - но охота на Мастеров уже началась.
   - И кто же ее объявил? - юноша улыбнулся, припоминая слова Густава о том, что власти будут пытаться всячески умаслить или заинтриговать того, в ком они заинтересованы.
   - Никто конкретно, - Марсель достал папиросу и просунул ее в узкий мундштук, - и все разом. С одной стороны Тайная Канцелярия, которая теперь не заинтересована в вас. Точнее в вас живых, ведь братство это узкая прослойка людей, присвоивших себе все права на открытие великого Алхимика. Ты никогда не задумывался, мальчик мой, а с чего это все знания должны принадлежать только братству? И оно при этом может крутить ими как хочет.
   - Вашими стараниями, джентльмены, дела пошли несколько иначе, - парировал Жак.
   - Густав уже начал обрабатывать своих птенцов, - на лице Марселя появилась хитрая улыбка, - оно и понятно, расставаться с сокровищем, которое даже не принадлежит тебе, должно быть, очень неприятно.
   - Возможно, я ошибаюсь, но почему вы решили, что у вас есть какое-то право распоряжаться секретами братства и передавать наши методики тем, кто может представлять для нас смертельную опасность, - Жак снова прокашлялся. Стоило ему понервничать, как кашель тут же возвращался.
   - Здесь все не так просто, друг мой, - вступил в разговор Дюмон, - мы с господином Марселем выбрали сторону Тайной Канцелярии не от праздной любопытности, и не из-за того, что мы предатели в душе. Вовсе нет, мы передали им наши тайны по той простой причине, что это единственно верный путь остаться в живых.
   - Неужели? - усмехнулся Жак, - так я вам и поверил.
   -Обстановка в Городе за последние дни хуже некуда, - Марсель выдохнул тугую сизую струю дыма, - и этот только начало. Подобные больше не желают подчиняться Императору, они желают создать свой орган управления. У них есть лидер, который ведет их к победе. И, если ты не заметил, подобных гораздо больше, чем людей. Этот факт принято было как-то не принимать во внимание, но сейчас дело идет к тому, что наравне с Тайной Канцелярией может появиться еще один орган власти, не уступающий ей в правах. И управляться он будет подобными, друг мой.
   - Теоретически, - возразил Жак, - это то, что нужно. Подобные давно уже должны были быть представлены во власти, ведь их даже больше, чем нас. И пока они не имели никакого влияния, наоборот, их права всячески ущемлялись. Разве это справедливо?
   - Поистине, это несправедливо, мой мальчик, но сейчас речь идет не о высоких материях. Дела обстоят так, что все мы оказались в опасности. Подобные не сядут за стол переговоров. Им нужно разделение власти.
   - Так почему бы Императору не дать им то, чего они просят? Ведь фактически они такие же его подданные, насколько я помню, в конституции Города нигде не сказано, что "Преображенные" являются людьми второго сорта?
   - Тебе известно, что забастовки перешли в открытые, хорошо спланированные вооруженные конфликты?
   - Об этом не трудно догадаться, судя по тому, что я ложусь спать и просыпаюсь под звуки оружейных выстрелов.
   Марсель согласно кивнул и сделал глоток чая:
   - Знаешь, какие потери несет полиция?
   - Полагаю, гораздо меньшие, чем подобные?
   - Ты ошибаешься, как и все, кто думал, что это всего лишь детский лепет о всеобщем равенстве, а так же о том, что любую атаку подобных легко отбить, просто выстрелив из пистолета в воздух. Эти механические существа не знают усталости и боли. Страх, доселе живший в их головах, формировали полиция и Тайная Канцелярия, но, в действительности, это нам надо бояться их. Лишившись же и этого сдерживающего фактора, подобные превратились в настоящих монстров. Подумай сам, с чего бы им бояться нас, людей, кожаных мешков с требухой и костями, как они нас презрительно называют?
   Как только страх в их головах исчез, ловко замененный их лидером на ненависть к людям, подобные превратились в страшную силу, подобную стихии. Сегодня на площади они разрывали полицейских своими механическими руками, выкрикивая при этом призывы к равенству. Нет, мой мальчик, их уже не остановить, теперь подобные пойдут до конца. Нашего или их.
   - Допустим, - сказал Жак поежившись, ему стало не по себе, - но как все это объясняет ваше предательство?
   - Это не предательство, Жак, - в сердцах воскликнул Марсель, - мы покинули братство, только когда окончательно убедились, что оно преобразуется в братство имени Густава. Неужели ты не заметил, что он подминает всю власть под себя? Вспомни, каковы обязанности главы братства и сопоставь их с тем, чем в последнее время занимается Густав. Да он учит нас жизни, это немыслимо! Да, у него есть определенные привилегии, но на этом все, они не позволяют ему по своему усмотрению менять документы устава братства без коллегиального решения, и уж тем более принуждать всех следовать всем без исключения поправкам! Но оставим это, властолюбец Густав это не главное, и братство тоже. За двадцать с небольшим лет оно изжило себя. Каждый теперь хочет идти по своему собственному пути, а не слепо следовать указаниям, придуманным давным-давно молодыми и неопытными последователями великого Алхимика. Сейчас главное люди, Жак. Мы должны попытаться спасти как можно больше людей, понимаешь?
   - Не совсем. Я все равно не могу понять, как ваше отступничество от братства способно помочь людям.
   - Взгляни на проблему шире, не цепляйся за это братство, - резко бросил Дюмон.
   - Но братство дало мне все, знания, пищу и кров, заработок и стабильность, - возразил Жак.
   - Все это дали тебе твои собственные руки и усердие, не глупи, - Марсель ударил своим большим кулаком по столу. - Сейчас только у Тайной Канцелярии есть возможность остановить надвигающееся безумие, поверь мне, юноша, это так. Мы передали им наши знания, и это дало людям преимущество. Даже если братство уничтожат подобные, а это может случиться довольно скоро, возможность поддерживать в них жизнь останется козырем в рукаве Канцелярии. Без постоянного обновления подобные просто развалятся на части, нам надо будет только подождать некоторое время, так что деваться им некуда. Они вынуждены будут пойти нам на уступки.
   - А когда восстание подавят? - с горечью спросил Жак, - что будет тогда? Все вернется на круги своя? Подобных к станку, людям власть?
   - Это их судьба, пойми это. Они сами сделали свой выбор в пользу жизни. У них была возможность умереть людьми.
   - Вот только жить по-человечески у них возможности не было!
   - Иногда мне кажется, что ты просто глуп, мой юный друг, что за вздор ты несешь? Все никогда не будут жить хорошо.
   - Поэтому не стоит даже и пытаться?
   Марсель провел рукой по седой бакенбарде, скрывавшей длинный, на всю скулу шрам, полученный им в юности во время одной из стычек с полицией. В те времена на Мастеров шла настоящая облава, и порой приходилось серьезно отбиваться. Достав из кармана серого пиджака золотые часы круглой формы, бывший Мастер аккуратно открыл их, и снова закурил. Время был пятый час утра.
   - Признаться честно, нас это не особо касается.
   - Вот опять, я вас совсем не понимаю, джентльмены.
   - Что будет происходить в этом мире дальше совершенно не наша забота, ведь в следующую пятницу мы отбываем на "Черном Драконе".
   - Не может быть! - воскликнул Жак.
   - Очень даже может, - улыбнулся Дюмон, - в обмен на наши знания нам удалось выторговать место на корабле. Договор подписан Золотыми Чернилами, так что у нас на руках все гарантии.
   Жак находился в смятении. Ему страшно хотелось подняться на борт "Черного Дракона" вместе с этими двумя своими бывшими братьями. Хотя, такими ли уж бывшими? Ведь многое из сказанного ими он разделял.
   - Вы просто искушаете меня, - Жак допил чай и поставил чашку, стукнув ей об стол. Он был зол. Его кухня, лаборатория, да и вообще все жилище вдруг показались ему такими маленькими.
   - Скорее уж пытаемся сохранить тебе жизнь. Скажу честно, больше ни к кому из братства мы не пойдем. Я изначально планировал взять с собой только двоих товарищей помоложе. Остальные вряд ли смогут преодолеть свои убеждения. Мне и самому было довольно сложно это сделать, поначалу.
   - А я сомневался довольно долго, - сложив ладони, тихо сказал Дюмон, - знаешь, каково мне было, когда Мастер Марсель постучался ко мне так же, среди глубокой ночи.
   Он по-прежнему считает его Мастером с большой буквы, невольно подумал Жак. К нему постепенно приближалась мучительная лихорадка выбора. Что изберет он, что ответит двум этим джентльменам? Согласится ли с ними, или выставит их за порог? Юноша посмотрел на своих собеседников, и сказал:
   - Предположим, я вам верю.
   - Ты, наверное, хочешь спросить, что именно мы тебе предлагаем, помимо самой жизни, разумеется? - поправил его Марсель.
   - Да, именно. Вы ведь пришли сюда среди ночи не только ради того, чтобы провести со мной политическую дискуссию?
   - Вовсе нет, это, если можно так сказать, побочный продукт. Так вот, слушай, Жак. Я знаю, что ты хороший парень и честным трудом доказал свою преданность братству. Старик Тонсби говорил о тебе как о старательном малом, хоть и олухе. Но он всех так называл, а кого-то из нас еще и похуже. Так что "олух" из его уст можно расценивать как похвалу, - рассмеялся Марсель. - Если ты согласишься перейти на сторону Канцелярии...
   - Может, вы хотите сказать, "на сторону Императора"? - перебил Жак.
   - Нет-нет, - поправил Марсель, - на сторону Тайной Канцелярии. Если ты дашь свое согласие, то Инспектор не против твоего путешествия с нами на "Черном Драконе" в иные миры! Таким образом, ты получишь не только жизнь, самый бесценный дар, но и осуществишь свою самую заветную мечту, которой ты грезишь еще с самого детства.
   - Откуда вы ... , - начал Жак, - впрочем, неважно. Скажите мне вот что, разве Канцелярия и Император не заодно? Разве первая не подчиняется второму?
   - Не совсем так, - покрутил ладонью седой Мастер, давая понять, что дело запутанное, - вернее, пока оно может и так, но ведь всегда нужно смотреть в будущее. Власть Императора действительно слаба как никогда, подобные правильно подгадали момент. Другое дело, что Канцелярия и сама созрела для полного принятия власти. Поэтому сейчас наилучший для нас момент заключить сделку. Руководители Канцелярии теперь уступчивы - им нужна любая, даже самая малая помощь. А уж заручиться поддержкой еще одного Мастера для них едва ли не первостепенная задача, ведь кто-то должен будет обучать людей нашему ремеслу.
   - Вы предали Императора? - уже без удивления спросил Жак.
   - Почему ты смотришь на все столь однобоко? - спросил Дюмон, - мы выбрали момент, когда сможем совершить сделку с самой большой выгодой для себя, и пока что не прогадали. Посуди сам, Жак. С начала правления Императора прошло пятьдесят лет, и каков итог его деятельности? Государство сократилось до одного Города. Да, пусть он и вырос в десятки раз, но у нас больше ничего нет. Только Город и рудники, набитые механическими монстрами, питающими глубокую ненависть ко всем, кто дышит своими легкими. Власть уже завела нас в тупик, она же нас и погубит, если все это не прекратить.
   - И что же будет с Городом? - мрачно спросил Жак.
   - В Городе сменится власть, подобных утихомирят и поставят на свое место, заодно указав им его раз и навсегда. Настанут лучшие времена, и быть может, когда мы вернемся в наш мир снова, застанем нашу страну и Город цветущими. Канцелярия создаст республику, в которой, наконец, наступит мир и процветание.
   - Я очень сильно в этом сомневаюсь, - сквозь зубы проронил Жак, - но, прошу вас, продолжайте.
   - Боюсь, это все, - сухо сказал Марсель, - у нас осталось совсем мало времени. В наши задачи не входило тебя убеждать, мы пришли лишь предложить тебе выбор. Решать в любом случае тебе, мой друг. Думай своей головой, благо, она у тебя есть.
   - Вы можете дать мне какие-то гарантии?
   - Разумеется, Инспектор в твоем присутствии от руки напишет контракт. Тебе же останется только прочитать и подписать его. А дальше ожидать "Отправки" вместе с нами. Золотые Чернила не лгут, если ты помнишь.
   - Вы понимаете, во что вы ввязались, джентльмены? - Жак встал из-за стола, чтобы проводить своих собеседников. - Ведь вы заварили нешуточную кашу, и еще неизвестно, кто и как ее будет расхлебывать. Вы же, как я понял, подсчитываете прибыль и собираете багаж.
   - Ты еще слишком юн, чтобы разбираться кто прав, а кто нет, - нравоучительно произнес Марсель, накидывая плащ и надевая головной убор. - Невежливо говорить такое людям, пришедшим предложить тебе помощь?
   - Джентльмены, прошу меня простить, я не выспался и соображаю сейчас с трудом, а скоро мне снова за работу. Я обещаю вам, что тщательнейшим образом обдумаю все, что вы мне сейчас сказали и дам вам знать в случае, если соглашусь на ваши условия.
   - Ты найдешь нас в Канцелярии, мой друг. Мой тебе совет, лучше не ходи по улицам при свете дня, теперь это опасно. С площади в Канцелярию не попасть, она перекрыта со всех сторон бастующими и они прибывают с каждым часом, полицию на воротах Города растерзали. Теперь со всех предприятий к центру Города маршируют решительно настроенные чудовища. Кстати, ты еще не сдал свою серу в хранилище?
   - Пока нет.
   - Послушай меня. Сделай это как можно скорее: скоро Банк перестанет принимать вклады, обстановка слишком накалилась, в любой момент Банк закроется.
   - Благодарю вас за столь увлекательную беседу, - Жак пожал обоим Мастерам руки и проводил их в ночь. В Городе по-прежнему было темно: фонари взирали со своих столбов выбитыми стеклами.
   Город затих, готовясь к очередному тяжелому дню. Двое бывших Мастеров братства крались сквозь узкие улочки и дворы, рискуя быть застигнутыми. Жак лежал в постели и думал о скором пробуждении. Ему не давал покоя вопрос, почему представители Канцелярии: и Кристофф Деплюсси, и Марсель с Дюмоном, являются к нему независимо друг от друга. Сколько же людей одновременно ведет свои тайные игры в это мрачное и хмурое время перемен?
  
   Успев забыться на пару часов, Жак пришел в себя под звон будильника. Его мысли тут же вернулись в колею, пребывая в которой он отошел ко сну. Словно и не засыпал. Легкие жгло, но уже не так нестерпимо, Жак даже смог без труда подняться и умыться. Следы вчерашней немощи практически растаяли, хотя его лицо выглядело по-прежнему измученным, сказывалась еще одна бессонная ночь. Есть, впрочем, как и всегда по утру, совершенно не хотелось, но Жак заставил себя вскипятить чайник и приготовить яичницу. Продуктов больше не оставалось, впереди маячила перспектива похода на рынок, что в нынешних условиях сулило немалый риск.
   Ровно в девять пришел очередной клиент. Грубый мужчина, подобный лишь наполовину, но, что встречается довольно редко, на верхнюю половину. Его ноги были живыми, кровь по ним бежала под давлением, создаваемым насосом под верхним каркасом. Интересно, а ему не тяжело перемещать железный скелет на хрупких человеческих ногах, ведь вместо стоек опорой всей этой массе служат обычные кости?
   Подобный был резок и дерзил Мастеру, пытаясь показать, что у него не осталось даже остатков уважения к этой профессии. После процедуры он обругал Жака, назвав его "кретином", который так долго копается, хотя за это время можно было обслужить толпу его товарищей. Бросив на стол полиэтиленовый мешочек серы, он быстрым шагом покинул лабораторию. Юноша положил пакетик на весы и ужаснулся, восемь грамм. Получается, что он обслужил этого клиента себе в минус!
   Следующий посетитель пришел в два часа и привел с собой своего друга. Подобные громко смеялись, совершенно без стеснения обсуждая судьбу обреченного класса, к которому относили Жака. Оказав одному из них услугу по "Отправке Назад", второй подобный, тот, что представился другом, начал торговаться с Мастером о том, чтобы им сделали скидку. Он настаивал, чтобы им обоим сделали "Отправку" по одной цене. Жак, естественно, отказался.
   - Ну ты, - металлическая клешня, которой расщепляют и дробят валуны схватила Мастера за горло, - ты что думаешь, мы тут с тобой шутим?
   Жак пытался освободиться, но хватка была железной. Его ноги оторвались от пола, клешня сжала горло с такой силой, что в ушах послушался гул, а в глазах потемнело.
   - Товарищ тебя по-хорошему попросил, - улыбнулся первый, уже прошедший процедуру, - почему ты такой жадный? В Новом Городе нет места собственникам, у нас все будет общее!
   - Я, - прошептал Жак, задыхаясь, - принимаю только по записи, джентльмены.
   - Слыхал? - рассмеялся подобный, - только по записи. Все у них так, подай им принеси, да обслужи, да все только по записи. Ладно, бросай его, у нас встреча.
   - В следующий раз я не буду с тобой торговаться, понял? - клешня, в подтверждении слов, сдавила шею Мастера еще сильнее, - запиши там где-нибудь, раз ты без записи не можешь. Этьен. Я приду к тебе послезавтра, понял? И мы тебе не джентльмены, советую забыть это слово, как и все свои вшивые законы. Скажут, будешь принимать без записи.
   Подобный бросил на стол пакетик и сказал:
   - А остальное за счет заведения!
   В пакетике было 3 с небольшим грамма. С удивлением для себя, юноша, переборов страх, провел и третью запись, твердо при это решив, что она станет последней. В семь вечера в дверь постучали и по лестнице спустилась девушка с перебинтованной рукой. Она была одета в пышное голубое платье с всевозможными кружевными нашивками и большим белым бантом, повязанным на талию сзади.
   Заперев дверь на все засовы, Жак обратился к девушке и узнал, что рука у нее потеряла чувствительность. Проказа, либо гангрена, поди разбери. Лекари теперь не делали различий, зачем, если можно заменить любой отказавший член на металлический?
   - Ах, теперь это модно, - улыбнулась девушка, снимая повязку, - ведь подобные заявили о себе столь дерзко. Вся наша молодежь теперь только и мечтает, как бы стать похожими на них.
   Перепачканная сукровицей и гноем повязка упала на пол, и Жак с отвращением увидел почерневшую кисть и руку, по локоть изъеденную мерзкими рыхлыми язвами. От руки исходил неприятный резкий запах. Так пахнет только сера и смерть.
   - Вы пытались лечить руку?
   - Да, я натирала ее серой, - строя Мастеру глазки, ответила девушка. Она была довольно мила, светлые голубые глаза прекрасно сочетались с округлой формой лица. Светлые каштановые волосы были завиты по последней моде. - Теперь она не болит, все прошло, как и сказали в Храме.
   - Это лечение вам подсказали в Храме? - удивился Жак.
   - Ну конечно, Жрец посоветовал втирать в язвы серу, пока боль не прекратится. Он был так любезен, что даже предупредил меня о том, что язвы могут увеличиться в размере, и что это нормально, значит, я выздоравливаю.
   Занятно получалось, выходит, все лечение по версии храмовников заключалось в том, чтобы довести человека до ампутации или замены отказавшей части тела.
   - Мне все рассказали, - продолжала девушка, - теперь я знаю, что пока я натираю руку серой, она под максимальной защитой от пагубных воздействий окружающей среды.
   - Рад за вас, - учтиво ответил юноша, - что ж, полагаю, придется отнимать по локоть.
   - Что вы, Мастер, - испугалась девушка, - отнимайте по самое плечо, мне бы хотелось, чтобы металлические пластины и провода уходили в мое тело так, чтобы это могли заметить другие. Ах, все мои подруги обзавидуются, когда увидят меня в открытом платье. Механическое плечо подчеркнет мою красоту!
   Она мечтательно уставилась в потолок, а Жак приступил к работе. Пила отделила ее руку от плечевого сустава, и кровь брызнула девушке на щеку, отчего она расхохоталась, ей, по ее словам, было щекотно и мокро. Жак принес элементы руки и разложил их на столе. Сборку он начинал, как правило, с фаланг, закрепляя их в креплениях ладони.
   Крепя руку к скелету, Жак предложил девушке на выбор провода разных цветов.
   - Конечно же, бирюзовый, Мастер, - восторженно сказала она, глядя как Жак вкручивает в ее кости металлические болты, - этот цвет безупречно сочетается со всем моим туалетом. Юноша лишь кивнул, погруженный в работу. Любая оплошность грозила обернуться серьезными последствиями, такими как постоянные подергивания всей механической руки, если провод был закреплен не верно, или где-то был пережат нерв. Окончив работу, Мастер придирчиво осмотрел плод своих стараний и остался доволен.
   - Пошевелите рукой.
   Девушка согнула руку в локте, тут же раздалось гудение гидромоторчиков, приводимых в движением жидкости под напором. Затем она повела пальцами, сжала руку в кулак и снова беспечно рассмеялась:
   - Потрясающе, Мастер, просто потрясающе! Правду говорят о вас, что вы не ходите в Храм только потому, что имеете благословение Антуана напрямую.
   - Неужели? - удивился Жак.
   - Конечно! - воскликнула девушка, - ведь вы делаете его работу!
   - Что ж, благодарю вас, мадмуазель. Судя по всему, все хорошо. Новая рука работает прекрасно.
   - Я даже не чувствую, что она новая, - согласилась дама, - словно старая и не валяется сейчас вон в той урне. - Она состроила презрительную гримаску, - мерзкая, гниющая плоть.
   - Все же впредь я бы советовал вам воздержаться от подобного лечения.
   - Конечно, Мастер, раз вы настаиваете. Думаю, в следующем месяце я заменю себе и вторую руку.
   - Но зачем? - изумился Жак, - ведь она у вас в полном порядке.
   - Для красоты, - пояснила девушка, и тут же испуганно добавила, - скажите, а я смогу изменить цвет проводков, когда голубой выйдет из моды? Мода сейчас так переменчива...
   - Уверяю вас, как только в это возникнет необходимость, - развеял ее сомнения Жак.
   - Вот, возьмите, пожалуйста, - девушка положила увесистый мешочек на стол в лаборатории и распрощалась с Мастером. Жак проводил ее и предложил наведываться к Мастерам, если возникнут какие-либо вопросы.
   Итак, современная богемная молодежь, живущая за широкими крепкими стенами и не знающая тягот и лишений Города мечтает быть похожей на подобных. Интересно, это тревожный сигнал, или не стоит заострять на этом внимания? Жак сидел у потрескивающего камина и размышлял о своих планах. Что ему делать дальше? Практику он, очевидно, прекращает, это стало опасно. Конечно, этого стоило ожидать, жаль, что так скоро. Завтра первым же делом, на рассвете Жаку предстоит отправиться в Банк, хранить серу и медь дома стало небезопасно. Оставалось решить только, чью сторону он примет? Остаться с Густавом и братством, или принять сторону отступников и бежать под защиту Тайной Канцелярии? А, быть может, зайти в нее через другую дверь и договориться с Кристоффом? Голова шла кругом от одной лишь мысли, что придется сделать этот выбор.
   Последняя посетительница оставила после себя всю необходимую таксу, плюс весомые чаевые. Ювелирные весы не смогли показать вес предмета, и Жак взвесил его на кухонных. В мешочке было четыреста грамм серы. Как жаль, что мода на подобных не появилась гораздо раньше, ведь тогда бы он стал богатым человеком.
   Остаток вечера Жак провел совершенно спокойно, даже уютно. Он прошелся по всем комнатам и навел порядок там, где это требовалось. Затем, когда стемнело, он сходил на подземный рынок, где торговали только люди. Цены здесь были в два, а то и в четыре раза выше по сравнению с рынком, расположенным на площади. Одним из достоинств подпольного во всех смыслах рынка была его доступность практически в любое время. Он располагался в осушенной клоаке, входящей в сложную сетку городских очистных сооружений, и к нему вели множество разных ходов. Рынок находился прямо под одним из проспектов, идущих от площади. Нет сомнения, что о нем знали и в Канцелярии, и в Полиции, но все закрывали на это глаза, ведь там торговали люди, и только они. Подобных на этот рынок не пустили изначально, им нечего было делать там, где смертные могли извлечь высокую выгоду.
   Жак не стал покупать еду с запасом. Что-то подсказывало ему, что в скором времени он может покинуть свою лабораторию надолго, может быть навсегда. Взяв только самое необходимое, юноша отправился домой с двумя бумажными пакетами. В одном были яйца, свежий, ароматно пахнущий хлеб и молоко, во втором овощи и зелень.
   Один из проходов, проложенных прямо в стене, уводил в сторону лаборатории Жака. Идти предстояло чуть меньше двадцати минут и Жак, оглянувшись, направился обратно. Позади него мерцал приглушенным светом, который давали фосфорицирующие люминесцентные огни, подземный рынок. Говорят, их было несколько на весь Город, но этот был самым крупным. Все оттого что он возник первым и находился в самом удобном месте, в него стекались покупатели со всей округи. В основном это были обеспеченные люди, все Мастера отоваривались здесь, как, впрочем, и Канцелярия и Полиция. Сюда, на рынок, редко кто приходил при исполнении, это место служило своего рода свободной зоной, где каждый мог побыть обычным человеком без званий и чинов. С продавцами здесь не только торговались, но и вели неспешные беседы. Многие встречали здесь своих знакомых, которых подолгу не видели. Одним словом, рынок был маленькой городской отдушиной. Теперь же, когда сверху стало опасно, рынок стал, чуть ли не главным источником новостей и слухов со всего Города. Здесь целый день ошивались полицейские в мундирах, императорские глашатаи официально представляли здесь правящий дом и сообщали последние новости.
   Жак неспешно прогулялся по тоннелю, выведшему его к лестнице. Поднявшись по ней он осторожно приподнял люк и огляделся, вокруг было пусто. Его лаборатория была сразу за поворотом и, затворив люк, он поспешил домой. С облегчением юноша закрыл дверь на замок и все засовы. Сейчас он почувствовал себя в относительной безопасности, исчезло это гнетущее чувство страха.
   Ужинать, вопреки своим ожиданиям, Жак так и не стал. Ему очень захотелось спать. Лежа в кровати, как это часто бывает, юноша с досадой отметил, что сонливость слегка отступила. Прикрыв глаза, Жак подумал о Антуане. Он очень давно не был в Храме, но это его совершенно не расстраивало, он не мог отнести себя к верующим. Скорее лишь приближающимся к вере, причем, довольно неторопливым шагом. Жак почти ничего не помнил из тех проповедей, что он слышал в детстве. Гораздо больше в его памяти отложился образ злого и надменного служителя, громким голосом рассказывающего собравшимся детишкам об основателе Храма.
   Но даже если не принимать во внимание немалый пробел в знаниях юноши, следовало признать, что о Антуане известно было катастрофически мало. Он пришел в один, из тогда еще многочисленных городов Империи, выбрав самый неприметный из них. Здесь он основал Храм, ставший впоследствии Храмом с большой буквы. Наставник, а именно так прозвали Антуана его современники, быстро собрал вокруг себя людей, готовых служить ему и соглашавшихся с ним во всем. Спустя какое-то время группе удалось собрать средства для начала строительства Храма. Местом было выбрана площадь Города. Антуан недаром получил свое прозвище, при жизни он только и делал, что наставлял людей, учил их, как жить. Ему казалось, что он знает о жизни все, и его стезя это единственно-правильный путь, какого следует придерживаться на протяжении всей жизни. Строительство развернулось до небывалых для Города масштабов. Вскоре, половину площади заняло огромное основание замка, отбрасывая на вторую половину мрачную тень. Простой народ, видя такой размах, укреплялся в авторитете Наставника. Именно тогда пошла мода писать прозвища и названия с большой буквы. По мере роста авторитета Наставника, рос и страх по отношению к нему. Замок строило все больше людей, его стены росли все выше и выше, в них появлялись заостренные бойницы, затем, еще выше стен поднимались сторожевые башни. Лучшие архитекторы и скульпторы украшали Храм многочисленными изваяниями горгулий и львов.
   Площади Города уже не существовало как таковой, в центре теперь возвышался Храм. По окончанию строительства, как рассказывают очевидцы, Наставник объявил о том, что Империя не будет жить счастливо, пока каждый ее гражданин не примет его идеи. Видимо, тогда список его убеждений еще не был оформлен в веру. Началось массовое обращение людей. Кого-то заставляли силой, особо влиятельных заманивали хитростью и сулили выгоду. Обращение в новый порядок породило волнения по всей Империи, и в скором времени разразилась гражданская война. Вскоре, Наставник, будучи уже в летах умер, не оставив после себя никакого конкретного учения, лишь свод законов, которые следовало выполнять неукоснительно, иначе "все будет плохо". Смерть Антуана ослабила влияние организации, возглавляемой им. И Город, в котором находился Храм, был сначала осажден, а потом сожжен дотла и сравнен с землей. Храм же оставался неприступен. Войска Императора пытались штурмовать его стены, но все их попытки были безуспешны, словно крепость охраняла какая-то скрытая сила. В итоге ворота Храма открылись, и оттуда вышел предводитель общества, возглавивший его после смерти Антуана. Было достигнуто соглашение, по которому Храму разрешалось проповедовать свои ценности, но лишь согласовав их перечень с органом власти (специально для этого была образована Тайная Канцелярия). Город отстроили заново, и вскоре, напротив Храма выросло не менее внушительное здание Тайной Канцелярии. Теперь Храм стоял, как ему и было положено изначально на площади, а не вместо нее. Поскольку исторически так сложилось, что Город рос в разные стороны от площади, дома, улицы и целые районы возникали практически беспорядочно вплоть до огораживания большой стеной, на которой выстроили систему фильтров. В Городе имелось трое центральных ворот, на западе, востоке и юге, соответственно. Пожалуй, единственным требованием времен активной застройки городских районов всегда оставалась архитектура проспектов. Проспекты имели особый статус, они вели от городских ворот к центральной площади и никому из строителей не разрешалось нарушать их прямоту. Указом одного из Императоров было объявлено, что проспекты имеют особый статус и стратегически важны, так как они участвуют в сложной системе отчистки воздуха во всем Городе. Это было правдой, ведь ветра, приносимые из-за стен сквозь распахнутые днем ворота, отчищали проспекты и улицы от оранжевой пыли, которая накапливалась в Городе за день. Строители из народа Адабат, славившиеся своими умениями по всей Империи, по началу пытались оспорить решение Императора, как выяснилось, у них был свой план относительно проспектов, но, в конечном итоге, согласились с его решением, ибо, если дело касалось подчинения, то в этом им не было равных.
   Десятилетия спустя столица Империи была перемещена сюда, и за Храмом и Канцелярией выросли монументальные стены колоссального, поражающего своим великолепием Императорского дворца. Комплекса, состоявшего из дворцовых, политических и увеселительных помещений, если быть точнее. Позже территория Дворца была расширена, и за стену, окружавшую его, переселились самые влиятельные из людей, поставив по всему периметру двойную систему очистки воздуха. С тех пор Город так и называли, позабыв его настоящее название. Интересен был тот факт, что любой служитель Храма сказал бы вам, что Город теперь пишут с большой буквы только потому, что здесь возникло учение Антуана. Чиновник, из Канцелярии высказал бы версию о том, что дело здесь в Великой Битве, в которой Город сгорел дотла, а представитель Дворцовой знати уверенно заявил бы, что дело здесь в том, что Город, в котором расположена резиденция Императора просто не может именоваться с маленькой буквы.
   Мало кто знал, почему именно следовало поступать так, как велел Антуан, которого после смерти приказано было называть по имени, а не по прозвищу. При жизни он сам не уделял достаточно много времени, чтобы пояснять те, или иные моменты. Все толкования свода его правил возникли уже после его смерти, о которой было принято говорить как о "прекращении жизни в этом мире". Вопрос "продолжил ли Антуан жизнь в каком-то другом мире" считался еретическим, и за него полагалось физическое наказание. Вообще, Храм очень болезненно относился к попыткам простых граждан вникнуть в суть учения, и с гораздо большей охотой поощрял молчаливое соглашение с толкованием служителей. Не так уж важно почему необходимо соблюдать то или иное правило, гораздо важнее, что, не соблюдая его, человек лишает себя полноценной жизни и лишается покровительства. Раз правило дано, значит, его следует соблюдать. Плод, сорвавшийся с ветки не стремиться взобраться обратно на дерево, ведь он уже созрел для того, чтобы упасть. Так и закон, однажды явленный Антуаном, необходимо соблюдать до скончания времен, это просто и естественно, ведь он передан людям именно тогда, когда они были к нему готовы.
   Вспоминая все, что он знал об основателе Храма, Жак уснул и видел странные сны.
  
   Проснувшись и посмотрев на часы, юноша с облегчением отметил, что время еще только четыре. Можно было расслабиться и вздремнуть минут двадцать, но Жак не стал рисковать. Быстро одевшись и вымывшись, Мастер собрал всю серу и медь, что была в доме. Получился увесистый мешок, что-то около двадцати килограмм. Перекинув его через плечо, Жак покинул свое жилище, предварительно заперев дверь на механический замок.
   Над головой гасли последние звезды, сгущались предрассветные сумерки. Если бы обстановка в Городе позволяла, скорее всего улицы освещались бы сейчас фонарями. С другой стороны, темнота может послужить Жаку верой и правдой, ведь подобные, как известно, видят в потемках очень плохо. Их примитивная оптика лишь отдаленное и довольно жалкое подобие живого человеческого глаза. Юноше не раз приходилось устанавливать и настраивать глазную оптику, поэтому он знал об этом не понаслышке.
   Сегодня он решил не спускаться в подземные тоннели, а пройти по верху как можно больше. Дело в том, что он не знал, как именно добираться до Банка по сточным каналам. Задача эта осложнялась еще и тем, что в тоннелях тоже не было безопасно. Одно дело широкие и освещенные ходы, ведущие к центральному рынку и совершенно другое маленькие, тесные наполовину погруженные в нечистоты проходы, в которых можно встретить кого угодно и что угодно. Ходили слухи, что под Городом обитает нечто чуждое и людям, и подобным. Памятуя, что охраняются лишь широкие проходы, ведущие к основным источникам снабжения, Жак не рисковал пускаться в путешествие по длинным и витиеватым разветвлениям канализации, способной завести куда угодно.
   Однажды один из Мастеров рассказал ему, что, по словам великого Алхимика, канализация под Городом вовсе не являлась таковой изначально. Он предполагал, что поистине гигантская сеть лабиринтов, пролегавших под Городом и далеко за его пределами, построена не горожанами и даже не первыми поселенцами. Кто именно возвел это монументальное сооружение, пустившее корни за десятки километров, оставалось загадкой. Одно было ясно для Алхимика совершенно точно, этого не могли сделать его соотечественники, им попросту не нужна была такая огромная канализация. Для нужд маленького Города хватило бы и очистной ямы, а разросшийся в последствии Город мог ограничиться небольшой сетью подземных труб. Городская канализация представляла из себя большой лабиринт, состоящий из широких и малых ходов, ведущих во всех направлениях. Не знакомый с узором лабиринта человек мог бродить по нему неделями и оставаться внутри без всякой надежды на спасение. Подобные же и вовсе не рисковали спускаться вниз в силу своих конструктивных особенностей, проще говоря, большинство из них просто не помещалось в канализационный люк. Да и спускаться в глубину по вертикально-отвесной лестнице гораздо проще на двух гибких ногах, чем на четырех механических.
   Улицы были на удивление пусты. За все время, пока Жак плутал по улицам, ведущим к проспекту, ему не попался ни один подобный. В глаза бросались грубо разукрашенные стены, пестревшие символами революции. Чаще всего встречался нарисованный красный флаг, на фоне которого механическая рука держала гаечный ключ. Просто и изысканно, ничего лишнего подумал Жак. Символизм в минимализме. Символ революции резко контрастировал с Императорским гербом, содержавшим в себе множество мелких деталей, рассмотреть которые без лупы или линз было просто невозможно.
   "Поровну работу. Поровну Серу. Вставай, трудящийся, в строй!" - гласили со стен лозунги. Юноша находил это даже интересным и чем-то новым, старые и обветшалые городские стены давно пора было освежить, пусть это и выглядит несколько экстравагантно и устрашающе. Отчасти Жак разделял позицию подобных, но методы их борьбы были ему совершенно чужды. Он мог понять многое, даже то, что класс, к которому его относили рабочие, первым попадал под гильотину революции, но убийство людей, дававшим им серу и помогающим им оставаться в строю... Нет, Жак не мог согласиться с этим, какие бы причины не стояли за подобным поведением. Насилие не способно породить ничего, кроме ответного насилия и агрессии, оно ущербно по своей природе, это удел низших, примитивнейших существ, не способных брать ответственность за себя и свои поступки.
   За очередным поворотом начинался проспект, и туда выходить было опасно. К тому же Жак отчетливо расслышал топот механических ног и злобные выкрики толпы. Проспект контролировали подобные. Но в то же время это был его единственный шанс добраться до Банка, прямо в конце улицы, выходящей на проспект находился канализационный люк, ведущий к подземному входу в хранилище. Пробежать до конца улицы, быстро отодвинуть чугунный люк и прыгнуть в проем вместе с мешком. Конечно, в этом был определенный риск, но другого выхода у юноши просто не было. Либо идти на риск, либо возвращаться обратно и ждать, когда у него заберут все, что нажил своим трудом. Последнее не входило в далеко идущие планы Жака, и он, не долго думая, решился попытать счастье. Затянув покрепче пояс, проверив все петли на плаще и шнурки на крепких тяжелых ботинках, Мастер перекинул торбу через плечо, и побежал.
   Улица была короткой, не более тридцати метров, впереди уже маячили здания проспекта. Еще совсем недавно там располагались магазины, бары и парикмахерские, теперь же здания были покинуты, а некоторые и вовсе сожжены. Жак бежал со всех ног. Вот, впереди уже виден люк. Надо будет чем-то его подцепить и чем быстрее он это сделает, тем лучше. От этого будет зависеть его безопасность. На раздумья нет времени.
   - Эй, стой! - крикнул один маршировавших подобных. Он отделился от остальных и направился в сторону Жака, - я тебе говорю, мешок с костями, стой! Ребята, тут слизняк выскочил!
   Толпа подобных развернулась и ринулась вслед за обнаружившим Жака. Недолго думая, юноша достал ключ от двери, ловко подцепил им люк. Тот нехотя вышел из паза, слегка поддев его вверх Мастер просунул между люком и пазом свою ладонь. Ее защемило, но он сейчас не чувствовал боли, толпа приближалась с нечеловеческой скоростью. Сдерживая крик, подступающий к горлу, юноша помог себе второй рукой и отбросил люк в сторону.
   - Остановись, мы просто хотим поговорить, - кричал на ходу все тот же подобный, но вид разъяренной толпы, жаждущей человеческой крови говорил об обратном.
   Подхватив мешок, Жак нырнул в спасительную темноту. Приземлившись на гладкий, выложенный камнем пол, он посмотрел вверх, не прыгнут ли за ним в погоню. В пяти метрах над ним виднелось кольцо света и доносились голоса. Подобные решали, что делать дальше.
   - Отправим молодых, - предложил кто-то, - они поменьше, пролезут, давно пора этих крыс оттуда вытравить, а то попрятались под землю!
   - Это ты, брат, правильно предлагаешь, да только перебьют там наших, почем зря. Не годится.
   - Да бросить туда взрывчатку, и все дела! - крикнул очередной голос, и Жак интуитивно отпрыгнул в сторону. Как выяснилось, не зря. Тут же сверху посыпались бутылки с горючей смесью.
   Последнее, что юноша успел сделать, это схватить свой мешок и отползти как можно дальше. Бутылки со звоном разбивались об пол, и из них вырывалось едкое пламя, чадящее жирным дымом.
   - Бросай! - крикнули сверху, и на секунду люк заслонила массивная тень. Овальная бомба с глухим металлическим звоном упала на пол. Жак вскочил, и помчался прочь, юркнув в первый попавшийся коридор. Взрыв прозвучал мгновение спустя, и его огненная волна опалила Жаку полы плаща. Его отбросило вперед по инерции, он покатился кубарем и, ударившись головой о стену, потерял сознание.
  
   Приходить в себя было мучительно больно. Поначалу Жак не открывал глаз, опасаясь, что мог лишиться зрения, неправильно сгруппировавшись при падении и налетев на что-то. Ощупав лицо, юноша немного успокоился, пара ссадин, синяки и шишки, но это не смертельно. Главное, голова цела. Чего нельзя было сказать о плече. Стоило Мастеру пошевелиться, как левое плечо взорвалось болью, отдававшей в руку.
   - Явно вывих, - прошептал Жак, ощупывая себя в полной темноте. Темень была такая, что когда он открыл глаза, мрак совершенно не рассеялся, оставшись таким же густым и плотным.
   К списку увечий добавилось еще ушибленное колено, которое неизвестно чем может отозваться в будущем. В целом, ситуация складывалось в пользу юноши, могло быть гораздо хуже. Самое главное, что ему удалось-таки нырнуть в люк и улизнуть от погони. В первый раз Жак подумал о подобных как о монстрах. Это очень расстроило его, ведь раньше он изо дня в день помогал тянуть их нелегкую лямку жизни. Наверное он мог бы остаться сверху и помогать им безвозмездно, если бы его об этом попросили, но никто этого не сделал. Скорее его заставят делать это силой, а то и просто выучатся всему сами, а его убьют. В мире подобных не было места Мастерам.
   Глаза постепенно привыкали к темноте и Жак уже мог различить пол и стены. Нащупав возле себя мешок, юноша, превозмогая боль, поднялся с пола и пошел вдоль стены, опираясь здоровой рукой о шершавые выпирающие камни. Сколько времени он шел, Жак не мог вспомнить, даже если бы очень постарался. В полумраке канализации время тянулось нескончаемо медленно, к тому же терялся всякий его счет. Поначалу Жак задавался вопросом в правильном ли направлении он идет, но потом с удовольствием отметил, что судьба сегодня благоволит ему, и направление выбрано правильно. Признаками того, что Банк был где-то впереди, были фонари, с обеих сторон развешанные по стенам. Они бросали свет на изображения банковского герба, крупного грифона, гордо восседавшего на сундуке. Его мощные птичьи лапы впились в крышку этого сундука, а голова была повернута влево.
   Вскоре коридор закончился массивной обшитой толстым слоем металла дверью, уходящей прямо в толщу стены. Сверху в ней были два маленьких окошечка, в которые охрана могла видеть, кто приближается.
   - Стой, - раздался голос из-за двери.
   Жак остановился, облокотившись о стену.
   - Кто ты?
   - Человек, - вымолвил Жак, - Мастер.
   - Вижу, что не чудовище, - ответил другой голос, - что-то ты припозднился, все твои уже давно снесли серу к нам.
   - Работа не позволяла, - прошептал юноша.
   Раздался глухой утробный звук, это отворился большой замок и дверь со скрипом сдвинулась прямо в стену. В открывшемся проеме стояли два человека в синей форме. Они были вооружены мушкетами и держали Жака на прицеле.
   - Ты все еще продолжаешь обслуживать этих монстров? - удивленно выкрикнул один из служителей банка, - даже когда они разрывают людей голыми руками и обливаются нашей кровью?
   - Вчера я прекратил свою практику, прошу вас, дайте мне пройти. Я был ранен, скрываясь от погони, мне бы хотелось промыть свои раны.
   - А может, тебе лучше пойти и помочь кому-нибудь из них, - язвительно выкрикнул второй сотрудник, - держу пари, они охотно примут твою помощь.
   Оба привратника громко рассмеялись.
   - Ладно, заходи, свои ведь всегда примут, - покровительственно сказал охранник, поднимая оружие вверх, - и вы, Мастера, безмерно этим пользуетесь.
   - Благодарю вас, джентльмены, - Жак, прихрамывая прошел внутрь, за ним с шумом захлопнулась дверь.
   - Пройдешь прямо, потом налево. Дальше на лифте до холла на первом этаже. Там выйдешь и попросишь помощи, управляющий тебе поможет.
   - Вы очень любезны, - Мастер учтиво поклонился двум стражникам и направился к лифту.
   За массивной дверью помещение было отделано гораздо лучше. Пол блестел чистым кафелем вместо грубых булыжников коридора. Стены выкрашены теплым синим цветом, на них были развешены портреты различных государственных деятелей. Жак словно попал в зал славы, а не шел по подземному этажу Банка. Безусловно, в роскоши себе здесь никто не отказывал, поэтому можно понять, откуда у простых охранников такой гонор. Жак нажал кнопку и принялся ожидать лифта. Двери раскрылись, и внутри его встретил учтивый вожатый, сопровождающий клиентов Банка по этажам.
   - Добро пожаловать, сэр, - учтиво произнес пожилой слуга, - какой вам нужен этаж?
   - Первый, пожалуйста, мне необходимо попасть в холл, - уточнил Жак, перекидывая мешок через плечо.
   Здесь, внутри, за крепкими каменными стенами, было так спокойно, будто снаружи не было никакого вооруженного противостояния, не взрывались снаряды и не гибли люди. Тишина, роскошь и покой, именно такая атмосфера царила в Банке. Настоящее царство власти и благополучия. Жак вышел на первом этаже и очутился в громадном холле. Разукрашенная лучшими художниками прошедших лет крыша подпиралась резными мраморными колоннами. Пол был выстлан черно-белым мрамором и блестел так, что хотелось прикрыть глаза. К Жаку тут же подбежал управляющий и предложил помощь. Ему промыли и перебинтовали все раны, принесли воды и дали поесть. Все это время его никто не трогал, его единственная вещь, желтый заплечный мешок все это время лежал перед ним. Юноша задумчиво допил чашечку ароматного молотого кофе и блаженно откинулся на спинку роскошного кожаного дивана. Ему специально выделили небольшую комнату для отдыха, чтобы он мог уединиться и немного прийти в себя.
   Столь вежливое отношение служащих поразило Жака, оно никак не вязалось с поведением двух охранников, открывшим ему дверь. В дверь три раза постучали, на пороге возник слуга, кативший перед собой поднос со сладостями:
   - Желаете чего-нибудь еще, сэр? - спросил он.
   Жак, с непривычки схватил круглое песочное пирожное и отправил его в рот целиком. Оно буквально таяло на языке. К таким яствам он был не приучен, господин Тонсби с ранних лет приучал юношу к тому, что питаться следует правильно. Еда должна быть самой простой и есть ее стоит понемногу. Посмотрев на тележку, на которой изящно были расставлены сладости, он вспомнил своего Мастера и поблагодарил слугу.
   - Будьте добры, передайте, пожалуйста, управляющему, что мне бы хотелось встретиться с ним и поговорить по поводу вклада. - Слуга кивнул и вышел.
   Некоторое время спустя к нему зашел управляющий и с участием спросил все ли понравилось Жаку и не желает ли он чего-нибудь еще.
   - Нет-нет, благодарю вас, - воспротивился юноша, улыбнувшись, - я и так уже слишком злоупотребил вашим гостеприимством.
   Управляющий присел в кресло напротив Жака и сказал, что готов слушать.
   - У меня с собой девятнадцать килограмм серы, - юноша похлопал рукой по мешку, лежащему на диване, - и, разумеется, в сложившихся обстоятельствах, я хотел бы отдать их на сохранение в банк.
   - Замечательно, - обрадовался управляющий, потирая руки, - вы знакомы с нашими новыми условиями?
   - К сожалению, нет.
   - Итак, смотрите. В условиях открытого противостояния (управитель намеренно избегал слова "война"), как вы понимаете, не может идти речи о каком-то начислении процентов. Банк берет за хранение пять процентов от вашего вклада за обеспечение безопасности. Плюс, десять процентов, если вы не страхуетесь. В случае страховки еще лишь пять, итого десять. Десять процентов списывается на поддержание порядка в Городе, итого двадцать или двадцать пять. Но, позвольте заметить, все эти беспорядки рано или поздно закончатся и у вас останется ваши семьдесят-семьдесят пять процентов серы. К тому же, в Банке их точно никто не отберет, а уж если Банк и разграбят, то это будет означать конец всему Городу.
   - Обычно в Банке начисляют проценты, - задумчиво произнес Жак.
   -Но в сложившихся обстоятельствах...
   - Верно, - перебил его Жак, - что ж, мсье, я согласен на ваши условия.
   - Отличный выбор, - всплеснул руками управляющий так, словно он у юноши действительно был, - я сейчас принесу договор и Золотые Чернила.
   Прочитав поднесенные ему документы, Жак поставил под ними размашистую подпись и отдал управляющему. Это означало, что отныне он не сможет оспорить или не выполнить условия договора. Золотые Чернила действовали напрямую на человека, обязуя его совершить написанное или подписанное. К примеру, если бы человек написал Золотыми Чернилами "я умру завтра", так бы оно и случилось, его сердце прекратило бы биться в промежутке между полночью завтрашнего дня и полночью послезавтрашнего. Мало кто из людей знал, как именно действовал механизм Золотых Чернил. Поговаривали, что в его основе лежали разработки Алхимика, но большинство склонялось к тому, что это разработка принесена из другого мира "Черным Драконом".
   - На этом все? - спросил он.
   - На этом все, - согласился управляющий, - поздравляю вас, господин Мастер.
   Слуга, поднесший документы, забрал мешок для взвешивания и помещения в хранилище. Управляющий принял бумаги, перепроверил их все и, оставшись доволен, спросил, не нуждается ли господин в чем-либо еще. Юноша более ни в чем не нуждался. Распрощавшись с представителем банка, Жак отправился домой. Он спустился на подземный этаж, прошел "аллеей славы" и снова повстречал привратников.
   - Ну что, - с наглой улыбкой спросил один из них, - оставил у нас свои денежки?
   - Я сильно сомневаюсь, что это вас как-то касается, джентльмены. Или вы пытаетесь вызнать тайную информацию у третьего лица? Быть может, мне стоит прямо сейчас заявить об этом управляющему?
   - Ну, чего ты сразу...
   - Или сразу директору банка?
   - Да ладно тебе, чего ты, - начал второй, явно испугавшись возможных последствий.
   - С каких это пор мы с вами на ты? - удивился Жак, - или, вы полагаете, клиент Банка в котором вы работаете, не достоин уважительного обращения? Вы забыли о субординации или просто не слышали о ней?
   Оба охранника стояли, потупив взоры и покраснев от стыда. Они боялись поднять взгляд на Мастера. Несмотря на гражданскую войну, на массовые беспорядки и панику, страх перед начальством по-прежнему действовал на людей отрезвляюще.
   - Вижу, вы желаете продолжить нашу беседу? - чувствуя, что одержал победу, продолжил воспитание привратников Жак. Его собеседники молчали, тише травы и словно бы уменьшились в размерах. Их единственным желанием было провалиться на собственном месте, стать невидимыми, испариться, все что угодно, лишь бы не находиться сейчас перед этим молодым человеком. Теперь у них даже получилось рассмотреть его значимость и положение в обществе, чего не вышло при первом их знакомстве.
   - Так что, джентльмены, продолжим? - юноше, естественно, никто не ответил, - тогда живо откройте мне дверь.
   Оба ринулись исполнять приказ с таким энтузиазмом, словно от этого зависела их жизнь. Они даже пару раз толкнули друг друга, решая кто будет дергать за рычаг, запускавший механизм открывания двери.
   - Всего хорошего, джентльмены, - улыбнулся Жак и шутливо отдал им честь, - хорошей службы.
   - Удачного дня, господин, - с участием пролепетал охранник, закрывая дверь.
  
   Обратный путь занял гораздо меньше времени. Жаку объяснили, что ближе к его лаборатории есть еще один люк. Поднявшись через него, Мастер сможет миновать опасный участок улицы, выходивший на площадь. Банковская дорога, широкая и освещенная осталась позади. Юноша снова погрузился в вечный полумрак узких коридоров канализации. Звук падающих капель, эхом разносившийся во все стороны поначалу сильно раздражал, но теперь действовал умиротворяющее. Расслабившись, Жак осторожно ступал по мокрому в некоторых местах каменному полу. Он миновал то место, где взрывная волна швырнула его об стену, и он лишился чувств, перешагнув воронку, оставшуюся от разворотившей землю бомбы. Люк, под который он спустился вернули наместо. На сердце у юноши отлегло. По правде у него были опасения, что на обратном пути его может ожидать засада. Оружия у него не было и любая стычка с озлобленными подобными могла закончиться весьма плачевно.
   Углубившись в очередной коридор, еще более тесный, чем предыдущий, Жак остро почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Без злобы, скорее с каким-то интересом. Кожа на затылке съежилась, и юноша резко обернулся. Позади никого не было, но ощущение не исчезло, напротив, даже обострилось. Кто-то смотрел на него из темноты, совершенно не таясь и не опасаясь быть замеченным. Это было очень неприятно, юноша весь сжался и слегка замедлил шаг. Расслышать ничего, кроме капания и журчания воды, не удалось, даже напрягая слух.
   - Здесь кто-то есть? - выкрикнул Жак и эхо тут же унесло его слова по мрачным древним коридорам. - Отзовитесь, слышите? Что вам нужно?
   Ответом послужило гнетущее молчание в тишине. Судя по всему, юноше просто показалось, как кажется и сейчас. Не в меру разгулявшаяся фантазия нарисовала образ невидимого наблюдателя, а окружающая обстановка обострила все чувства. Но почему ему до сих пор не по себе, словно прямо из темного провала на него не моргая уставились пара не человеческих глаз.
   - Меня зовут Жак, - Мастер протянул руку, словно намереваясь потрогать темноту. Больше всего он опасался что из мрака выйдет нечто, о чем перешептывались работники, обслуживающие канализационные коридоры. - Вы меня понимаете?
   В темноте что-то шевельнулось, и сердце у Жака замерло над пропастью. Движение возобновилось, больше напоминая воронку, словно кто-то перемешивал кофе. Вскоре все снова замерло. Юноша не знал, что ему делать, бежать, или попытаться наладить диалог с... с кем? Кто стоял перед ним по ту сторону темноты?
   - Скажите хотя бы, как вас зовут? - снова испытал удачу Жак.
   Темнота ожила. В ней зародилось новое хаотичное движение, и раздался неприятный шелест. Жак отдернул руку, словно от огня и вжал голову в плечи, ему стало по-настоящему страшно. Послышался злобный ехидный смех. Он явно не принадлежал ни человеку, ни подобному, ни чему-то, с чем Мастеру приходилось сталкиваться в своей жизни. Очнувшись от оцепенения, Жак побежал. Так жутко ему не было даже когда прямо перед ним взорвалась бомба. Перспектива попасть в плен подобным казалась детской страшилкой, по сравнению с ужасом, который вызывало нечто, скрывавшееся во тьме.
   Коридор продолжался бесконечно. Ноги устали, но юноша не мог даже помыслить о том, чтобы остановиться. Разгоряченный бегом, он все представлял, что за ним на неведомых крыльях несется то, что так злобно посмеялось над ним там, позади.
   Заметив на стене нужный ему знак и лестницу, ведущую к люку, Жак быстро вскарабкался на нее и осторожно приподнял тяжелый чугунный блин. Уличные сумерки казались ему ярким солнечным днем после мрака, царившего в канализации. Постоянно оглядываясь вниз, Жак выбрался наружу и с облегчением вернул люк на место. Прямо за углом находилась его лаборатория. Сердце бешено колотилось, и трудно было понять, от бега или от страха повстречать неведомое существо, которое он сам, по глупости, пытался расспросить.
   Оказавшись дома, Жак окинул взглядом свою лабораторию, в которой провел все свое детство и юность. Ему стало вдруг необычайно грустно оттого, что с ней придется расстаться. Он довольно сильно привязывался к вещам. По коже пробежал холодок, стоило вспомнить, что стены его лаборатории граничат с коридором канализации, по которой он скрывался от неведомого наблюдателя. Это воспоминание вернуло юношу к реальности, и он принялся уничтожать следы своей деятельности. На пол со стола полетели все колбы и призмы, всевозможные перегонные трубочки и готовые реагенты. Звон битого стекла еще долго стоял у него в ушах. На кухне Жак не оставил ни одной целой чашки. Последним он разбил сервиз господина Тонсби.
   Завтра, вероятнее всего, за ним придут. Оставлять хоть какие-то крохи знаний или то, за что сможет зацепиться противник, Жак не видел смысла. Нужно уничтожить все. Своими собственными руками Мастер рушил святая святых, свою альма-матер, чьи стены были для него священны все эти годы. Здесь он познал горечь обид, жгучую боль от оплеухи за пролитый на пол раствор и первую радость от "Отправки". Чего бы не касался луч его памяти, все это было связано с лабораторией. Сюда приходили в гости к господину Тонсби другие Мастера и вели с ним неспешные беседы. Порой они спорили до утра, дымя трубками и выпивая, а Жак сидел у двери на кухню, и, приложив к ней ухо, слушал их разговоры. Это были беззаботные времена, когда братство Мастеров еще что-то значило, и о нем рассказывали с благоговением. Но, как это всегда бывает, восторг новизны быстро проходит, уступая место суровым будням. Искания и опыты братства остались позади, Мастера, приходившие в гости к господину Тонсби, все больше напивались вина и дымили модными сигаретами. Интересные беседы и споры о тайных областях алхимии сменили разговоры о прейскуранте и курьезных случаях в практике. Наверное, так и должно быть, но Жак очень скучал по тем временам, когда господин Тонсби заведовал здесь всем и всегда знал, что необходимо сделать. Голова юноши никогда не была забита лишним, ведь его руки были заняты работой. И уж, наверное, будь он жив, их прекрасную лабораторию не постиг такой ужасный конец.
   Жак стоял, переводя дыхание. По его щекам скатывались предательские слезы. Прямо перед ним лежал перевернутый на бок стол для опытов. Пол был усыпан мелкими осколками битого стекла и другими принадлежностями, ставшими теперь мусором. Из них точно не получится извлечь какую-то пользу, подумал юноша, и это принесло ему хоть какое-то утешение.
   В дверном проеме возник человеческий силуэт. Твердые сапоги с заостренными носами издавали звук, больше похожий на цоканье подков. Человек спустился по лестнице и снял шляпу.
   - Приветствую, Мастер Жак, готовишься?
   Неожиданным гостем был Мастер Филипп, некогда хороший и довольно близкий друг господина Тонсби.
   - Здравствуйте, - почти прошептал Жак, слова ему давались с трудом.
   - Меня послал Густав, надеюсь, он тебя предупреждал? - живые глаза Филиппа разглядывали юношу.
   - Да, Густав сказал, что он пришлет человека с вестями.
   - Боюсь, я принес не самые хорошие вести для тебя, мой друг, - вздохнул Мастер, попинывая треснувшую в нескольких местах колбу.
   - В чем дело? - Жак, наконец, нашел в себе силы посмотреть на собеседника. Он был подавлен, и на душе у него было тяжело.
   - Хотя, - продолжил Филипп, - все будет зависеть от тебя. Если примешь правильное решение, все будет хорошо.
   - Говорите же, Мастер Филипп, не ходите вокруг да около, прошу вас. Я бы предложил вам сесть, но...
   - Ничего страшного, - замахав руками, улыбнулся Филипп, - я прекрасно все понимаю, в моей лаборатории творится то же самое. - На миг в его глазах промелькнула грусть. - Густав шлет вам привет.
   Начало уже не понравилось Жаку. Что за странная формулировка? Они условились на том, что Густав пошлет человека с тем, чтобы сообщить ему о дальнейших планах, но уж никак не для того, чтобы слать приветы. Что ж, подумал юноша, допустим. По крайней мере выслушать Филиппа ему ничего не мешает.
   - И пожелания, - продолжал Мастер, - здоровья. Как вы знаете, наше братство раскололось. Это случилось совсем недавно.
   - Мы обсуждали это с господином Густавом, - пояснил Жак.
   - Тем лучше, - отозвался Филипп, - значит, для вас не составит особого труда понять, в какой глубокой опасности находится наше братство. Все эти беспорядки...
   - Филипп, о чем вы? - Жак окинул взглядом всю бывшую лабораторию. В воздухе все еще кружились перья от разорванной подушки. - Сейчас никто не может считать себя в безопасности.
   - Безусловно, но для братства нынешняя ситуация грозит бедой! - возразил Мастер Филипп.
   - Беда грозит всем нам, - настоял на своем юноша, - неужели вы этого не видите?
   - Именно такие идеи больше всего опасны сейчас для братства, - с горечью произнес Филипп.
   - Братству угодно, чтобы Мастер помалкивал и во всем соглашался с главой, не имея своего мнения даже про себя?
   - Ты слишком юн, чтобы разбираться в подобных вещах, - слегка улыбнувшись, сказал Филипп, - всех людей не спасти, приходится думать о самых близких.
   - Что же, помимо привета, велел передать господин Густав?
   - Он приказал мне передать вам вот этот контракт, - Мастер достал из под плаща сверток.
   Приказал? С каких это пор Густав отдает кому-либо приказы? Когда Жак в последний раз был на заседании братства, а было это в начале прошлой недели, ни о каких приказах речь не шла. Да, руководитель давал какие-то общие рекомендации, пусть и считая их единственно правильными, но выполнять их или нет, каждый Мастер волен был решать сам.
   - В худые времена любому обществу нужен лидер, который объединит и поведет людей. Великий Густав, подумав, скромно согласился принять на себя эту тяжкую ношу. Собственно, об этом и речь, Жак. Если ты признаешь Густава новым Алхимиком, Великим Мастером и Магистром Нового братства и готов заверить это письменно, тебе будет позволено пойти с нами.
   - Новым Алхимиком и Великим Мастером? - воскликнул юноша, - послушайте себя, Филипп, что вы говорите? Это же самая настоящая ересь, Алхимик бы ужаснулся, услышав такое, вот где настоящий раскол! Его устраиваете вы сами!
   - Это никакая не ересь, молодой человек. Учение прежнего Алхимика упразднено и по указу Великого Магистра все его изобретения и идеи принадлежат теперь господину Густаву. Все мы должны считать, что открыл их и основал братство он и больше никто. Любая попытка возразить является ересью.
   - Вы лишились рассудка, - спокойно промолвил Жак. - Нам явно не о чем с вами разговаривать. Условия, которые вы предлагаете, для меня неприемлемы. Я не признаю Густава ни новым Алхимиком, ни Великим Магистром. Он, скорее, великий жулик, если решился присвоить себе наследие нашего Алхимика, который, в отличие от Густава не требовал себе никаких титулов и подчинения.
   - Что ж, воля ваша. Видите, никто вас сейчас не принуждает. Великий Мастер сказал мне, что вы вряд ли согласитесь, ведь вы унаследовали характер вашего учителя, это пьяницы Тонсби. Вот уж кто был поистине упрям и всегда противился воли великого Густава, даже когда воля последнего не была еще явлена открыто.
   - Передайте мое послание Густаву, - тихо сказал Жак, смакуя каждое слово.
   - Великому Густаву! - воскликнул Филипп.
   - Я считаю Густава трусом, лжецом и подлецом. Он посеял смуту и раскол. Искренне надеюсь, что жатва его будет не лучше того, что он посеял. Я, Жак Дюплерре, остаюсь членом братства, пусть, как я понимаю, и в единственном числе. Отныне объявляю вам о расколе в нашем обществе, и все, предавшие идеалы настоящего братства должны быть подвергнуты осуждению и наказанию.
   - Что же вы нам сделаете, о великий Мастер братства? - расхохотался Филипп, уперев руки в бока.
   - Я изгоняю вас без возможности возвращения, Филипп. Вас и всех остальных, включая вашего нового Алхимика. Поскольку я остался единственным членом братства, это дает мне все полномочия, включая руководство. Отныне я волен набирать в ряды братства того, кого сочту нужным и пожелаю.
   - Нас осталось гораздо меньше, - Филипп утер слезы, проступившие от смеха, - в братстве сейчас двенадцать человек, включая меня и Великого Магистра.
   - Что же случилось с остальными?
   - Их разорвали на части подобные. Прощайте, мсье Жак. Очень жаль, что вы оказались настолько глупы, чтобы не понять всех тонкостей игры, которая ведется сейчас в Городе. Рано или поздно беспорядки закончатся, и тогда наступит новое время. Искренне желаю вам дожить до него, ведь совсем недавно нас связывали общие узы.
   - Куда вы хотя бы направитесь? - спросил Жак, не сходя с места.
   - За стены, - беззаботно сообщил Филипп, - мы послали двоих Мастеров на разведку, вчера они вернулись с хорошими новостями, по тоннелям канализации можно уйти достаточно далеко, они ведут гораздо глубже, чем мы предполагали.
   - Тоннели? Филипп, подождите, я доложен вам кое-что рассказать. Это может быть опасно!
   - Полно, Жак. Я не располагаю временем для беседы. Сюда я пришел скорее для того, чтобы в очередной раз убедиться в словах Великого Магистра. Его мудрость и способность заглядывать людям в души, поистине не знает себе равных!
   Нарочито приукрашено поклонившись, Филипп напоследок произнес:
   - Прощайте, управляющий братством и единственный его представитель.
   Жак не попрощался с ним. Он так и стоял посреди темной комнаты, рядом с перевернутым столом. В распахнутую дверь залетал мелкий снежок, ночь выдалась холодной. Ветер завывал в водосточных и печных трубах. На улицах пламенели подожженные дома. Старые особняки, магазины и музеи. Город погрузился в пучину насилия и паники. Улицы наводнили вооруженные подобные, выискивающие людей, жаждущие их крови. А Жак по-прежнему стоял в своей бывшей лаборатории и смотрел на распахнутую настежь дверь.
  
   Ночью он укутался одеялом, не став даже раздеваться, да так и уснул, стоило сомкнуть веки. Усталость навалилась на последнего Мастера пудовой гирей, буквально сбив его с ног. С тяжелым сердцем пришлось ему уснуть, не ушла эта тягость и при пробуждении. Утро встретило его дымом от костра и пеплом, который за ночь намело в разбитое окно. За последнее время Жак привык вставать рано, куда раньше положенного. Так и в этот раз он проснулся с тревожным чувством, что что-то упускает, но на часах был только пятый час утра. Поняв, что больше он не уснет, Жак поднялся и достал из тумбы остатки серы. Пересыпав их в специальную ювелирную ложечку он, было, хотел употребить эту желтоватую горсть порошка, но его остановило необычное чувство. Вернее, даже не чувство, а не высказанная мысль. Зачем он это делает? Зачем принимает серу и медь каждый день? Ведь Алхимик, со слов Тонсби, говорил, что оба эти элемента некой мифической таблицы смертельно вредны для здоровья человека. Теоретически понятно, почему их принимают подобные, состав воздуха таков, что сера действительна способна на непродолжительное время приостановить коррозию их непрочного тела. Только человек живое существо, он не подобный, и его тело не нуждается в сере и меди, оно устроено и живет совершенно по другим принципам, нежели механический каркас подобного. Как же могут плоть и металл нуждаться в одном и том же, чтобы противостоять оранжевой пыли, приносимой ветрами каждый сезон. Это невозможно, и любой естествоиспытатель это подтвердит.
   Жак посмотрел в зеркало, и увидел там измученного юношу, весьма болезненного вида. Жжение в легких отступило, оно всегда пряталось, когда Мастеру было не до него, и одолевало лишь тогда, когда он мог расслабиться. В эти редкие моменты покоя боль пронзала Жака огненным ножом, перечеркивая мысли о прекрасном. Он уже давно смирился с этим недугом, лекари предрекали ему смерть еще в раннем детстве, он родился очень слабым. Но Жак выжил и стал Мастером, последним из братства, возникшего вокруг учения Алхимика.
   Сейчас боль его не тревожила, но лишнее воспоминание о ней могло вызвать ее к жизни, поэтому юноша постарался переключиться на другие вопросы как можно быстрее. Итак, все без исключения представители власти и медицины утверждают, что сера и медь крайне необходимы человеку, а появление зависимости от этих двух вещей верный признак того, что человек защищен от смертельных воздействий окружающей среды должным образом. Это было только догадкой, но Жаку показалось, что проблемы с легкими у него начались именно тогда, когда он начал применять серу и медь. С тех пор его здоровье только ухудшалось. На теле появились мелкие, не заживающие язвы. Температура всегда была слегка повышена и постоянно болела голова. Головная боль стала для Жака обязательным фоном, на котором проходила вся его жизнь за стенами лаборатории.
   Может, стоит попробовать не принимать серу, хотя бы несколько дней? Ведь совершенно необязательно отказываться от нее насовсем, а от пары дней ничего страшного не случится. Если станет хуже, он всегда может принять свою дозу. Решившись, Жак закрыл пакетик и положил его в карман на всякий случай. Будь что будет, но попробовать стоит, его уже давно одолевали всяческие мысли на этот счет, но повода решиться все как-то не случалось. Возможно, сегодня как раз тот случай, когда можно решаться на все, что угодно.
   В лаборатории послышались шаги и грохот.
   - Хозяи-ин! - донесся из прихожей смутно знакомый голос. - Есть кто живой?
   - Кажется, началось, - сказал Жак, на его скулах заиграли желваки. Руки непроизвольно сжались в кулаки.
   - Выходи, кому говорю, - требовал все тот же голос, - найду, хуже будет. Мы же знаем, что ты здесь. Считаю до трех. Раз, два...
   - Не стоит беспокоиться, джентльмены. - Жак вышел из спальни с поднятыми руками.
   В лаборатории стояли несколько вооруженных вилами и топорами подобных. Возглавлял их Этьен, пару дней назад требовавший скиду на свою "Отправку". Интересно, зачем им вилы и топоры, если они своими руками легко могут завязывать их узлом?
   - Ага, тут, значит, - потер свои механические руки Этьен, - видишь, я обещал вернуться и вернулся. С товарищами.
   - Вы очень пунктуальны, - подметил юноша.
   - Ладно, Мастер, - это слово он произнес с презрением, - будем по-хорошему договариваться, или как?
   - Смотря о чем, - пожал плечами Жак.
   - Да разорвать его, - рявкнул один из стоящих за спиной Этьена.
   - Заткнись, болван, - огрызнулся Этьен, - кто нас штопать будет? А кого разорвать мы и так найдем.
   - Так чем я могу вам помочь, господа? - спросил Мастер, - я не выспался, и мне хотелось бы поспать еще пару часов, так что, если у вас какое-то дело ко мне, то прошу вас, изъяснять его суть быстрее.
   - Какие мы тебе господа? Ты это оставь, все эти ваши обращения остались в прошлом, в Новом Городе нет ни господ, ни джентльменов, здесь все друг другу товарищи! - стоявшие сзади одобрительно заулюлюкали.
   - Итак, джентльмены? - настоял на своем Жак.
   - Упрямый, да? Не видишь, что твориться вокруг? Или просто не хочешь признавать очевидного? - усмехнулся Этьен, приближаясь к Мастеру.
   - Скажу вам даже больше, я не совсем понимаю, что вы имеете ввиду, - спокойно ответил Жак.
   - Ладно, Мастер, скажу по-другому. Ты и такие как ты нарыв на теле общества. Вы обогащаетесь за счет страданий других людей. Люди несут вам последнее, а вы на эту серу покупаете себе зелень и свежий хлеб и жрете его в своих теплых уютных домах.
   - Я-то думал, что за свой хлеб я расплачиваюсь своим трудом, - изобразил удивление Жак, - и своими знаниями.
   - Но они не стоят той серы, которую товарищи за нее отдают. Скажи мне, мастер, вот чем ты лучше рудокопа, который стоит в забое по восемнадцать часов в день, выблевывает свои легкие, а потом несет все свои накопленные средства тебе, чтобы ты сделал его одним из нас.
   Если раньше Жак мог себе позволить порассуждать на эту тему, то сейчас у него не было однозначного ответа. Во многом этот подобный, ворвавшийся к нему в дом был прав.
   - Пожалуй, ничем.
   Этьен, судя по всему, ожидал продолжения, но юноша не проронил больше ни слова.
   - Значит, признаешь, что не лучше?
   - Конечно, признаю, - согласился Мастер, - я ведь обычный человек, и ничем особым не выделяюсь из общества подобных мне. Но, джентльмены, одно мое признание в равенстве с другими еще не дает вам права требовать от меня чего-то. Раз я ничем не выделяюсь, следовательно, вы тоже, и мы на равных правах. Так что, сейчас я волен вам сказать: благодарю, что зашли. - Жак протянул руку для прощания.
   Этьен задумчиво почесал металлический затылок, его круглая оптика с жужжанием сфокусировалась на Мастере. Подобный явно был растерян, он подбирал, что сказать. Но в какой-то момент злоба и обида на интеллект этого "мешка с костями" взяла верх.
   - Ну, ты, - Этьен снова схватил Жака за горло, - шутить со мной вздумал? Я могу придушить тебя прямо сейчас. - Словно подтверждение его слов железные пальца сдавили горло юноши. - Я буду говорить, а ты слушай. Теперь ты работаешь на Новый Город. Никакой индивидуальной деятельности у тебя нет. Районный комитет по распределению будет начислять тебе заработную плату в равной со всеми доле, а то и меньше, ведь ты враг народа! Посмотрим. К тебе будут приходить наши люди, и ты будешь помогать каждому. - Пальцы сдавливают горло до хруста, в глазах темнеет. - И не по трое в день, как угодно твоей зажравшейся душонке, сколько придут, столько и обслужишь, ясно?
   Мерцающие огоньки глаз смотрели на Жака, подвешенного в воздухе. Его тело обмякло, руки перестали бороться с подобным, душившим его, у юноши просто не было на это сил, его сознание угасало.
   - Сейчас я отпущу твое горло, и ты ответишь мне, что все понял. Другого ответа я не приму. Все ясно? - Пальцы с шипением разжались, и Жак рухнул на пол, схватившись за горло. Он кашлял, но не мог откашляться, легкие снова воспламенились.
   - Мне... мне нужна будет сера, - задыхаясь, промолвил Жак, - без нее я не могу вам помочь.
   - Будет тебе сера, - надменно обронил Этьен, - Новый Город предоставит тебе все, что необходимо для практики. Работать начнешь с завтрашнего утра, разумеется, без выходных. Пойдемте, товарищи.
   Подобные один за другим исчезали в дверном проеме, а Жак поднялся на одно колено и прохрипел:
   - Очень жаль, джентльмены, что вы строите новое общество, опираясь на старые ошибки. Насилие и принуждение никогда не приносили добра. Долгое время я разделял ваши взгляды, но теперь вижу, что вы ничем не лучше существующего строя. И путь, которым вы следуете, в конечном итоге ведет ровно в тот же пункт назначения, как и тот, против которого вы сейчас боритесь.
   - Еще одно слово, - крикнул Этьен, остановившись и обернувшись в сторону Мастера, - и я вырву твой поганый язык. Ручаюсь, от этого будет одна сплошная польза и нам, и тебе. - Он хохотнул, явно довольный своей шуткой, и вышел за дверь.
   Жак остался один. Горло и легкие саднило, его одолевал жар, исходящий изнутри. Прокашлявшись, он с удивлением и ужасом увидел на ладони маленькие капельки крови. Вытерев руку об штаны, Жак поднялся с колен и поднялся по лестнице. Вот и все, он покидает свою лабораторию, в которой "забирал последнее у подобных". Ничего здесь больше не осталось, и ничего его не держит. Пора уходить, ведь дальнейшее пребывание здесь сулит ему только опасности. Удивительно, что революционеры не обратили внимания на погром, учиненный им в своем доме. Ему повезло, ведь они могли расценить это как очередной "шаг против народа".
   Его путь лежал в "Славу Императора". Больше идти было некуда. Через площадь не пробиться к Тайной Канцелярии и роте солдат. Братство распалось. Стены двора штурмует разъяренная толпа. Интересно, этот бар еще не разнесли по кирпичику? И каковы шансы, что Кристофф по-прежнему жив и, несмотря ни на что пришел сегодня в этот бар? Помнит ли бюрократ юного подмастерья? Неожиданно выбор сделался за него, сократившись с нескольких вариантов до одного, и Жак был несказанно рад этому. Теперь не придется мучительно решать, чью же сторону стоит принять в конечном итоге, судьба сделала это за него.
   Найдя в чулане увесистый лом, Жак, вооружившись им, выбежал на улицу. Слева, у окошечка в лабораторию стоял подобный в военной форме Нового Города. На груди у него был нарисован символ революции. Юноша удивился, когда успели наладить производство новой одежды.
   - Стоять! - выкрикнул он, направляясь в сторону Жака.
   Недолго думая, Мастер пустил свое холодное оружие в ход. Замахнувшись, он нанес рубящий удар ломом прямо по голове своего противника. Раздался глухой звон, голова подобного неестественно пригнулась к плечу, послышался скрежет загнувшихся шарниров и креплений шейного сустава. Из трубки, обвитой вокруг горла, исчезающей под челюстью, вырвался пар, это означало, что подобный, скорее всего, лишился дара речи.
   Выдернув лом из образовавшейся в голове вмятины, Жак нанес еще один удар, затем еще и еще. Подобный пошатнулся и с грохотом упал на землю. Он вытянул руку, тщетно пытаясь защитить себя от дальнейшего насилия, но большинство механизмов управления вышли из строя, и рука безвольно рухнула на бедро. Мерцание в глазной оптике стало более частым, задержки становились все более длинными, когда, наконец, лампочки больше не загорелись. Либо отказали его зрительные механизмы, и он ослеп, либо пропало питание на весь мозг. Перехватив лом двумя руками, юноша изо всех сил вонзил его в каркас подобного, целясь в трепещущий мешочек сердца. Механическое тело содрогнулось, выгнулось дугой и затихло. Жак со скрежетом выдернул лом из поверженного противника и, крадясь, двинулся дальше. Ему оставалось сделать буквально несколько шагов, чтобы нырнуть в спасительный полумрак канализационных ходов. За углом, прямо возле люка, вели диалог двое подобных. Жак выглянул, и тут же отпрянул обратно, один из них повернулся в его сторону.
   - Как думаешь, скоро мы власть возьмем?
   - А мне почем знать, - второй подобный затянулся папиросой, дым при этом пошел у него даже из ушей, голова была не герметична, - мое дело маленькое. Мне что сказали, то я и делаю. Когда скажут, тогда и возьмем.
   - Так-то оно так, - согласился первый, - почитай, в Городе уже мы заправляем. Дворец только остался, Канцелярию и Банк в расчет не берем, они сами лапы кверху заломят, когда этот мерзкий Император будет в петле болтаться.
   - В Банке еще и сера хранится, нам его трогать не с руки. А ну как повредим хранилища, что тогда? С нас головы живьем снимут.
   - Твою-то точно, - рассмеялся первый, - вон она у тебя как дымит.
   - Пошути мне, - огрызнулся второй, постукивая себя по голове, словно пытаясь вытолкнуть из нее весь дым, - пошли лучше Стефана проведаем. Эй, Стефан, ты чего там притих? Опять суставы свои разминаешь? Такой скрежет был, нам аж здесь было слышно!
   Жак спрятался за большой мусорный бак.
   - Стефан? Храни нас Антуан, - воскликнул первый, - Стефан, что с тобой?
   Двое подобных ринулись помогать лежавшему на земле товарищу, пройдя в нескольких сантиметрах от Жака. Стоило одному из них обернуться, юноше не удалось бы скрыться. Досчитав до трех, Жак собрал всю свою волю в кулак и бесшумно обошел мусорный бак. Скрывшись за углом, он поддел ломом крышку люка. Подобные не слышали его возни, они были слишком заняты, пытаясь разобраться, что же произошло с их товарищем.
   Крышка легко поддалась, и Мастер спустился, аккуратно прикрыв за собой люк. Лом он предварительно бросил вниз, обмотав плащем, чтобы не привлекать к себе внимания. Спрыгнув на мощеный пол канализации, Жак стряхнул руки, надел плащ и снова взял в руки лом. С ним он чувствовал себя хоть в какой-то безопасности. Выждав несколько минут, пока глаза привыкнут к темноте, юноша направился той же дорогой, которой пришел вчера домой. Сначала, он помнил это, следовало выйти в широкий коридор, в котором не будет освещения. Дальше следовало свернуть направо, пройти немного прямо и снова направо. Таким образом, можно было попасть в проход, идущий прямо под проспектом, на котором был расположен бар.
   Жар в легких немного утих, и юноша сделал осторожный глубокий вдох. К счастью, это не принесло мучений, и Жак с удовольствием выдохнул. Все, что ему оставалось сделать, это не сбиться с верного пути. Вопрос лишь в том, хорошо ли он запомнил дорогу? В противном случае Мастер мог бы блуждать по канализации часами, а то и днями, пока силы не покинут его и он не рухнет от усталости на холодный пол.
   - Что ж, напутать здесь что-либо очень трудно, прямо и два раза направо, - подбодрил себя Мастер.
   Собравшись, он двинулся в путь. Вскоре юноше удалось отыскать широкий коридор, пройдя по нему несколько десятков метров, он свернул направо. Дальше дорога вела прямо, никаких поворотов и ответвлений. Обрадовавшись, Жак некоторое время шел, стараясь издавать как можно меньше шума. Вскоре, темень сменилась полумраком, и дело было не в привыкших к темноте глазах, впереди начинался широкий коридор, пролегающий прямо под проспектом, выходившим на площадь. Этот коридор прекрасно освещался, ведь он вел к основным органам Города. Банк, Храм, Канцелярия и Дворец, а если последовать по этому проходу в обратном направлении, то можно выйти к центральному подземному рынку. Раньше этот коридор довольно неплохо охранялся, примерно через каждые сто метров, в пределах видимости друг друга стояли вооруженные люди. Часть из них нанимал Банк, чтобы они могли подсказать дорогу любому заблудившемуся, другие поглядывали за коридором от имени Канцелярии. Совсем редкими гостями подземелий были представители Храма, но и они несли здесь службу, преследуя свои, только им ведомые интересы. Рынок никем не охранялся, но этого, как правило, и не требовалось. Скорее, полицейских, законных представителей власти можно было повстречать в конце коридора, в огромном подземном зале, прямо под площадью. Его свод служил основанием и опорой площади. По всему периметру большой пещеры стояли вытесанные из скальной породы колонны, высеченные в древние времена. Никто и никогда не задавался вопросом кто оставил людям такое богатое наследие, все эти лабиринты и величественные залы с изрисованными колоннами.
   Из пещеры легко можно было попасть во все основные заведения. Не доходя до нее нескольких десятков метров, насколько помнил Жак, по правую руку, если идти по направлению к пещере, находился маленький, совершенно неприметный в тусклом свете газовых фонарей лаз, ведущий наверх, в "Славу Императора". Это был один из тех общественных секретов, о котором все знали, своего рода тайна на слуху.
   Сейчас коридор был совершенно пуст. Фонари горели через один, а в некоторых местах через два-три. Вдалеке тускло мерцал портал, распахивающий перед входящим огромные просторы пещеры.
   Жак пошел быстрым шагом, почти побежал. Что-то подсказывало ему, что надо поторопиться, у него было очень нехорошее предчувствие. Охрану никогда не снимали полностью, в коридоре всегда находились люди. Раненные, разгневанно обсуждающие череду беспорядков, военные, но в канализации всегда кто-то был. А сейчас здесь не было ни души. Гулкое эхо шагов разлеталось в обе стороны коридора, заставляя сердце Мастера учащенно биться. Только бы успеть, твердил себе юноша. Только бы не случилось что-то ужасное.
  
   Пещера была совершенно пуста. Все фонари, подсвечивающие ее, погасли, их никто не зажигал вновь. Жак всмотрелся в полумрак пещеры, но разглядеть что-то конкретное было сложно. Прямо перед ним был лаз, заваленный коробками. Отбросив их, он хотел, было, пролезть в неприметное отверстие в стене, за которым находилась лестница, ведущая вверх, как его кто-то резко схватил за плечо.
   - Куда это ты собрался, Мастер? - прорычал огромный подобный, сидевший в засаде посреди коробок и ящиков.
   Юноша дернулся, но не тут-то было, механическая рука сжала его плечо до хруста, сустав и сухожилия взвыли от резкой боли.
   - Деру решил дать? Мерзкий единоличник, - подобный отшвырнул Жака к стенке. Мастер, пролетев пару метров, врезался в стену и остался лежать без чувств. Механическое существо неотвратимо надвигалось на него.
   Жак не подавал признаков жизни, его тело лежало в неестественной позе, рука была запрокинута за спину, и он лежал на ней.
   - Эй, подобный, - окрикнул кто-то железного монстра, поблескивающего в свете редких фонарей коридора, - угощайся!
   Раздался залп, хлопки как минимум восьми мушкетных выстрелов заставили бы оглохнуть даже привыкшего к грохоту кузнечного цеха. Пошатнувшись, подобный рухнул на колени, упершись одной рукой в землю. Его сердце было пробито, жидкость выплескивалась из мешка с каждый новым его ударом. Мерцающий свет в глазах постепенно тускнел.
   В проходе пещеры возникли силуэты вооруженных людей. Кто-то чистил и перезаряжал мушкеты, другие бежали к Жаку, чтобы оказать ему помощь. Двое приблизились к подобному, чтобы добить его.
   - Вам конец, - проклокотал подобный, напоследок, - слава революции!
   Двое человек повалили его на землю и методично принялись разбирать тело на части, переговариваясь, что может им пригодиться, а что нет. Сначала были отсоединены все трубки, питавшие мозг кислородом и жидкостью, заменявшей кровь. Затем, открутив несколько болтов, человек снял железную голову с шарниров и бросил в заплечный мешок:
   - Пригодиться, переплавим на пули, - ободрено сказал он.
   - Да там половина веса кисель из мозгов, - брезгливо пояснил второй, - иди лучше сюда, помоги мне откинуть грудной панцирь, он у него тяжелый.
   Вдвоем они подняли тяжелую грудную пластину и аккуратно положили ее в сторону.
   - Шахтер, наверное, - добавил второй.
   - Да больше на солдата похож, смотри какая броня. И усилители стоек, дополнительные ускорители вращающих механизмов. Интересно, какую скорость он мог развивать? Кстати, возьми пробу масла, посмотрим, чем они смазывают свои шестеренки!
   Достав из мешка маленькую мутную колбочку из толстого стекла, человек сцедил немного масла с шестеренок.
   - Как он там? - крикнул командир отряда, подошедший к расчлененному подобному.
   - Нормально, у него вывихнуто плечо и он в обмороке, - ответил человек, склонившийся над Жаком.
   - Хорошо, отнесите его ко всем остальным, пусть придет в себя и расскажет, кто он такой и как здесь оказался. В наше время люди в одиночку по коридорам не шатаются.
   - Так точно, сэр, - лекарь отдал командиру честь и взвалил юношу на плечи. Тот по-прежнему не пришел в себя. - Мне вернуться к вам?
   - Нет, думаю, мы уже здесь закончили, так ведь, ребята? - обратился командир к двум техникам, склонившимся над подобным. Те кивнули в ответ.
   - Да, сэр, - сказал лекарь, развернулся, и, кряхтя, потащил Жака в пещеру.
  
   Перед глазами все плыло, стоило только их открыть. Похоже, он не слабо приложился головой об стену. Но это было сущей мелочью по сравнению с тем, как ныло плечо, перевязанное и перехваченное странного вида жгутом. Жак приподнялся. Он лежал на плотной ткани, выстеленной прямо на полу. Рядом с ним лежало еще несколько человек, большинство из них были без сознания, кто-то метался в бреду и кричал.
   Вокруг было тускло, но свет все же был. Его давали все те же газовые фонари, которых не было видно из коридора. Должно быть, какой-то оптический обман, древняя хитрость, известная полиции. Люди все-таки остались в пещере, оно и не мудрено, отсюда вели ходы ко всем основным местам Города. Само собой, что пещеру будут удерживать любой ценой.
   Юноша искал взглядом у кого попросить воды. "Эй", крикнул он. К нему тут же подошел лекарь. Тот самый, который нес его на плечах. Крепкий мужчина средних лет, в алом плаще, символизировавшем его принадлежность к профессии.
   - Очнулись? Замечательно! - улыбнулся лекарь, поправляя круглые очки, сползавшие на крючковатый нос.
   - Можно мне воды? - прошептал Жак, в горле было настолько сухо, что слова вырывались из него с трудом.
   Лекарь ушел и вернулся с большим кувшином свежей холодной воды. Протянув его Жаку, он уселся рядом с ним и ждал, пока тот напьется.
   - Благодарю вас, - Мастер поставил кувшин перед собой, - где я нахожусь?
   - Это пещера, мой друг, но, позвольте, прежде чем все вам объяснить, я задам вам пару важных вопросов. Это нужно нам для ведения статистики.
   - Конечно, сэр, - кивнул юноша.
   - Как ваше имя и чем вы занимаетесь?
   - Меня зовут Жак Дюплерре, я последний Мастер братства Алхимика.
   - Я слышал, - неспешно произнес лекарь, - братство поменяло название и скрылось за стеной. Меня зовут Дюпон, я врач на "Черном Драконе", помогаю, чем могу здесь, пока мы не улетели.
   - Так значит, все это правда? - внутри у Жака все перевернулось, - "Черный Дракон" существует, и на него набирают команду?
   - Еще какая правда, - согласился лекарь, - и да, на "Черный Дракон" объявлен призыв.
   - А что случилось со старой командой?
   - Почти все погибли, - спокойно произнес лекарь, осматривая Жака, - немногим удалось выжить.
   - Я-то думал, - произнес юноша, - что все это выдумки и нет никакого "Черного Дракона".
   - Вовсе нет, тебе же уже не раз предлагали записаться в команду, почему ты не верил? - с удивлением спросил Дюпон.
   - Мне это казалось каким-то невероятным, - растерянно сказал Жак, - я даже не рассчитывал, что когда-нибудь смогу поговорить с членом команды "Черного Дракона".
   - Ну, об этом, глядишь, мы еще успеем поговорить, при условии, что тебя возьмут в команду. А пока, сам понимаешь, я буду нем, как рыба, - сказал лекарь. - Итак, что там у вас случилось в братстве? Они покинули Город совсем недавно и от них ни слуху, ни духу. Соглядатаи, посланные за ними по следу, вернулись ни с чем. Мы отправлялись на их поиски несколько раз, но они словно сквозь землю провалились. Ни следов, ни зацепок, где искать.
   Жак вкратце поведал историю, приключившуюся с братством, упустив некоторые детали, о которых не следовало знать посторонним. Когда он закончил свой рассказ, Дюпон с уважением посмотрел на юношу и сказал:
   - Что ж, не знаю, как бы я поступил на твоем месте, но с уверенностью могу сказать одно - ты сделал правильный выбор. Молодец, парень, такие как ты, мне по нраву.
   - Господин Тонсби говорил, что у меня кишка тонка и ничего путного из моей практики не выйдет, и он был прав, - вздохнув, сказал Жак, - так оно и случилось.
   - Брось, - улыбнулся Дюпон, положив руку на здоровое плечо Мастера, - ты остался верен убеждениям, даже если для этого пришлось пойти против всех и всего, что было тебе дорого.
   - Стоило мне только стать Мастером, как братство распалось. Эх, прав был господин Тонсби, ну какой из меня Мастер? Я был и останусь подмастерьем, - подытожил Жак.
   - Только не теперь, парень, - усмехнулся лекарь.
   - Это почему же?
   - Потому, что братство не может состоять из одного только подмастерья, как минимум нужен Мастер, хотя, мне кажется, что неплохо бы добавить еще хотя бы одного, для счету, так сказать, а то и двух, - лекарь и юноша рассмеялись.
   - Спасибо тебе, Дюпон, врач "Черного Дракона", - сказал Жак, на душе у него немного полегчало. - Что теперь будет?
   - Ну, для начала, с тобой очень бы хотел поговорить Кристофф, помнишь этого старого крючкотворца? Так вот, он интересовался, когда ты придешь в себя и просил немедленно доложить, когда это произойдет. Так что, если ты можешь идти, то лучше отправляйся к нему прямо сейчас.
   - А он не говорил, по какому поводу?
   - У него к тебе срочное дело, - посерьезнев, обронил Дюпон, - а вообще, тайные советники Императора, как правило, не склонны распространяться о своих намерениях.
   - Тайные советники? - от изумления Жак вздрогнул, - но он представился мне обычным чиновником, писарем, или кем-то еще.
   - Не всегда верь тому, что сказано. Иногда сомневайся, в нашей жизни без этого никак.
   - Но какой резон ему был...
   - Иди к нему, и ты сам все узнаешь, - Дюпон помог юноше подняться, - он ждет тебя возле лаза в "Славу Императора". Писарем, значит, представился?
   - Представителем отдела документации, - неожиданно вспомнил Жак.
   - Он это любит, - кивнул лекарь, - ну, бывай, мне необходимо продолжить обход.
   С этими словами Дюпон направился дальше, склоняясь то над одним, то над другим больным. Жак, прихрамывая, шел через лагерь. Всюду были раскинуты пестрые шатры, которые, обычно, ставили на площади во время праздников. Сейчас в шатрах располагалось командование, командиры полиции что-то бурно обсуждали, склонившись над картами Города и канализации. Жак прошел мимо полевой кухни, прямо на земле были аккуратно расставлены вязанки дров, разведены костры, на которых в больших котлах варилась похлебка и жарилось мясо.
   Пройдя всю пещеру напрямик, Жак пару раз встретил знакомых, кому когда-то делал операцию или помогал другим образом. От толпы, державшейся поодаль ото всех отделилась девушка в широкой белой рубашке с одним рукавом. Второй рукав был оторван по самое плечо, девушка явно выставляла напоказ свою механическую руку:
   - Мастер, Мастер! - закричала она.
   Жак обернулся и помахал ей в ответ. Подождав, пока она приблизится, он учтиво поклонился и спросил:
   - Здравствуйте, мадмуазель, как ваша рука?
   Девушка обняла его за плечи, юноша слегка напрягся, ведь травма была еще слишком свежа. Но виду Жак не подал, и девушка, отстранившись, посмотрела ему прямо в глаза:
   - Ах, Мастер, с моей рукой все просто замечательно! - она провела ладонью по холодному блестящему металлу механической руки, - она слушается меня лучше своей, родной. Я так вам благодарна! И мне так жаль, что вы вынуждены временно остановить практику. Эти механические люди перешли всякие границы дозволенного!
   - Механические люди? - Жак вопросительно вскинул бровь.
   - Ну да, так у нас их теперь называют. Они ведь люди, только немного другие. И в этом нет никакой вины, мы ведь все разные.
   - Кто вас этому учит?
   - Так нам говорят служители Храма, и глашатай Тайной Канцелярии сегодня объявил, что нам необходимо пересмотреть свое отношение к подобным. То шаткое равновесие, которые было достигнуто путем ограждения от проблем законами и бюрократическими заслонами рухнуло в одночасье, как карточный домик, показав свою несостоятельность. И теперь предстоит строить общество, основывающееся на принципиально иных законах.
   Мастер уже не удивлялся столь стремительным переменам в общественном мнении. Люди, как всегда, подстраивались под обстоятельства, выискивая оптимальный вариант решения той или иной проблемы. Это правильно, неизвестно куда сейчас могут завести людей кардинальные меры. Быть может, настало время сесть за стол переговоров и обсудить взаимовыгодные условия, которые принесут другой, новый мир, тот, о котором говорит эта ветреная особа - общество, построенное на принципиально иных законах?
   - Мой жених, Клод, говорит, что только во взаимовыгодном сотрудничестве кроется путь к миру и процветанию. Он просто одержим идеей альянса между людьми и подобными, извиняюсь, механическими людьми.
   - Что ж, передавайте ему привет и наилучшие пожелания, - улыбнулся Мастер, - прошу меня извинить, мадмуазель, но мне необходимо идти.
   - Прощайте, Мастер. Я надеюсь, у вас все наладится, и вы снова приступите к практике! - искренне пожелала она.
   Жак окинул взглядом толпу молодежи, к которой присоединилась девушка. У многих молодых людей и девушек были механические руки и ноги, кто-то даже вживил себе зрительную оптику или сделал механическое туловище. Одним словом, компания была пестрой и изо всех сил старалась выделиться из общей массы тем, что занимала среднюю позицию между людьми и подобными. Когда дует ветер перемен, вместе с семенами раздора он приносит и множество разных мнений. Мастеру довелось лично наблюдать за тем, как Город за считанные дни разделился на общества, каждое из которых имело свое видение ситуации. И никто не считал нужным идти на какие-то уступки, хотя всякий о них говорил.
   Юноша приближался к порталу, ведущему в коридор, из которого он пришел. Позади него остался кипящий жизнью лагерь. Прямо перед ним высились наспех возведенные баррикады. Коробки, ящики и мусорные баки были свалены в одну кучу, образуя нечто вроде гряды, тянущейся вдоль всего прохода в пещеру. В случае, если подобные решат попытать счастье штурмом, есть большая вероятность того, что их атака захлебнется здесь, у баррикад. В данном случае позиция защищавшихся была куда более удобной и выигрышной. Его смерил взглядом полицейский, вооруженный длиннобойным ружьем с оптической трубой для ведения прицельной стрельбы. Он не сказал ни слова, лишь молча кивнул проходящему мимо Жаку и снова уставился в свой бинокль.
   Мастер вошел в портал и направился к "Славе Императора". Сзади перекрикивались дозорные, державшие коридор под прицелом, готовые при любом шорохе открыть огонь на поражение. Кристофф сидел на пустой перевернутой бочке и курил папиросу. На нем был все тот же строгий костюм, цилиндр лежал рядом.
   - А, Жак, мальчик мой, как же я рад, что ты уцелел во всем этом хаосе, - чиновник встал и обнял юношу, - прости меня, в прошлый раз мы расстались при не совсем удачных обстоятельствах, я перебрал.
   - Ничего, бывает, - Жак, улыбаясь, пожал крепкую волосатую руку, - рад видеть вас снова, целым и невредимым, сэр.
   - Не так-то просто мне навредить, - рассмеялся Кристофф, снова закуривая, - но дела наши сейчас идут не лучшим образом.
   Мастер рад был увидеть чиновника, ведь он оставался его последней надеждой попасть на борт "Черного Дракона". Усевшись прямо на землю рядом с Кристоффом, Жак выжидательно посмотрел на него.
   - Что происходит, сэр? Неужели началась война? Я шел в "Славу Императора" чтобы встретиться с вами, но встретил подобных. А когда пришел в себя, обнаружил, что множество людей прячется в пещере под площадью.
   Чиновник выпустил сизую струю дыма и задумчиво произнес:
   - Это все люди, что остались в живых.
   - Что?! - Жак открыл от удивления рот, услышанное не укладывалось у него в голове.
   - Вчера вечером подобные осадили верхний Город, предварительно захватив Банк и Канцелярию. Они убивали всех людей, встречавшихся им на пути, даже тех, кто добровольно сдавался в плен, рассчитывая на милость. Женщин, детей, стариков, - продолжал Кристофф, - за сегодняшнюю ночь мы потеряли чуть ли не три четверти населения всего Города. Все, кто мог, скрылись в катакомбах. Многие отправились за стену, но встретили печальный конец. Воздух там совершенно не пригоден для дыхания. Кстати, ни один из членов Нового Братства так и не вышел с нами на связь. Наши связные за стеной докладывали, что не видели, как кто-то из них покидал пределы Города. Конечно, полиция дала этим мерзавцам бой,вся площадь усеяна грудами железа, но и мы понесли тяжелые потери, от которых будет очень сложно оправиться. Если, конечно, у нас будет на это шанс, - горестно вздохнул чиновник.
   - Но как же так? Ведь считалось, что Банк и Канцелярия неприступны, - возразил Жак, схватившись за голову.
   - Они были неприступные, пока их никто не пытался брать приступом, друг мой. Беда пришла откуда не ждали. Я давно пытался обратить внимание на проблему подобных. Теперь она сама обратила на себя внимание, пусть и с опозданием. Уж теперь никто в совете Императора не скажет мне "давайте несколько подробнее изучим этот вопрос", - усмехнулся Кристофф.
   - Что же с нами будет?
   - Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, - начал чиновник, - Императору нужна твоя помощь.
   - Но чем я могу ему помочь? - удивился юноша.
   - В наших интересах, чтобы он продержался на троне как можно дольше, по крайней мере до того, как законится весь этот ужас.
   - А что с ним? Он болен?
   - Ему необходима "Отправка Назад", - Кристофф явно был сильно опечален этим фактом.
   - Что? - воскликнул Жак.
   - Тс-с, - чиновник поднес указательный палец к губам, - об этом никто не должен знать. Если Император умрет сейчас, горстка выживших людей вцепится друг другу в глотки и начнет выяснять кому же возглавить выживших, Республике, Альянсу людей и механизмов, или представителям буржуазии. Обстановка в пещере и так хуже некуда, постоянно приходится пресекать драки и стычки представителей разных групп. Теперь представь что будет, если люди узнают, что официальный представитель власти мертв.
   - Или, узнай они, что он подобный, - с горечью обронил Жак. - Я не могу понять одного, даже когда мы находимся на грани полного исчезновения, на краю своей собственной истории, люди все равно пытаются решить, чья позиция лучше, и никто не хочет даже попытаться рассмотреть возможность уступок и компромисса.
   - Одно сейчас внушает в сердца людей надежду, - добавил Кристофф, - "Черный Дракон" стоит на привязи в соседней пещере под дворцом. Люди от одного этого приходят в неописуемый восторг, им приятно, что у них есть возможность соприкоснуться с легендой, знать, что она находится за стеной, в соседнем помещении.
   - Помнится, у нас с вами состоялся разговор, - начал было Жак.
   - Все в силе, мальчик мой, - улыбнулся Кристофф, - я не врал тебе в тот день, предлагая место на "Черном Драконе". Помоги Императору, подпиши договор, и завтра ты отправишься вместе с новой командой в путь.
   - Они улетают завтра?
   - Да, - тихо ответил Кристофф.
   - И куда они направляются? - поинтересовался юноша.
   - Предлагаю тебе узнать это самому, - чиновник подмигнул Мастеру. - Я бы не просил тебя об этом, но у нас нет другой возможности, для процедуры необходимо трое Мастеров, а Густав со своим Новым Братством куда-то пропал. Как не вовремя, покарай его Антуан, - проворчал чиновник.
   - Этим должен был заниматься Густав?
   - У нас был с ним договор, он подписал его Золотыми Чернилами, но не исполнил. Это может означать только одно - он мертв, ведь действие Золотых Чернил не способна пресечь даже завеса, разделяющая Миры.
   - В таком случае, что от меня требуется?
   - Марсель все тебе покажет. Они с Дюмоном, кстати, являются членами новой команды "Черного Дракона". Думаю, тебе будет приятно узнать, что в путешествие с тобой отправятся знакомые тебе люди.
   - Когда приступать? - решился Жак.
   - Прямо сейчас. Вот договор, написанный Инспектором Канцелярии Золотыми Чернилами. Тебе остается только подписать его. Секунду, - Кристофф достал из внутреннего кармана пиджака стильную золотую ручку. Посмотрев на нее, он загадочно добавил, - странно, вроде, такая маленькая вещь, а сколько власти и силы в нее заложено. Откуда же ты попала в наш мир, из каких неведомых краев?
   - Так Золотые Чернила не изобретены нашими техниками?
   - Куда там, - возразил чиновник, передавая ручку Мастеру, - мы только и можем, что заниматься "Отправкой". Не открой ее ваш Алхимик, наш мирок так бы и остался в стороне от Торгового Пути. Всем, что имеем мы, обязаны Алхимику.
   Жак взял листок бумаги, ручку и прочел:
  
   Господину Инспектору Тайной Канцелярии от Жака Дюплерре. Я, нижеподписавшийся Жак Дюплерре, обязуюсь выполнять все условия данного договора. О возможных последствиях в случае неповиновения условиям данного договора осведомлен и согласен с ними. Клянусь во всех лепестках (Миры, почему-то именовались в этом договоре "лепестками") представлять и отстаивать интересы Города и его законных представителей, устанавливаемых данным договором. Я обязуюсь не отступать от своей клятвы и исполнять все обязанности, возложенные на меня Капитаном "Черного Дракона".
   Далее следовала сегодняшняя дата и место для подписи.
   - Ты знаешь, что эти чернила как-то действуют на кровь? - спросил Кристофф.
   - Каким образом?
   - Когда ты ставишь подпись с согласием, они прописывают определенные команды в твоей крови. На мельчайшем уровне, так что внешне ты этого никак не заметишь. Любая попытка нарушить условия договора вызовет острое чувство неправильности происходящего, возмущения и тревоги. Одним словом, ты сразу поймешь, что что-то тут не так. Если все же воспротивишься, то боль будет следующим сигналом того, что ты совершаешь ошибку, а потом против тебя взбунтуется твоя собственная кровь, - улыбаясь, рассказывал Кристофф, - где бы ты ни был, в каких бы мирах не находился. Все, подписавшие договор и пытавшиеся его нарушить рассказывают, что безошибочно опознавали это чувство, оно хоть и похоже на другие, но, по их словам, более реально, более ощутимо, его ни с чем не спутаешь. Тому, кто придумал эти Чернила, безусловно, было известно гораздо больше о законах мироздания, чем нам, людям.
   - Это точно, - сказал Жак, ставя свою подпись, - если принимать во внимание, что их придумали не люди. Так теперь я смогу попасть на "Черный Дракон"? - спросил Мастер, протягивая ручку и бумагу чиновнику.
   - Как только поможешь Императору, - кивнул Кристофф. - радуйся, ты покидаешь этот мир в его худшие дни. Возможно, когда ты вернешься, все закончится, и мы вместе посмеемся этому. Пойдем же, друг мой, поднимемся в бар, Император ожидает нас там. - с этими словами чиновник поднялся с бочки и подойдя к Мастеру, положил руку ему на плечо и повел в сторону лаза.
   Подъем занял всего несколько минут. Все это время их проверяли и спрашивали разрешения пройти дальше полицейские. Очутившись на кухне, за которой был знакомый юноше зал с закопченными потолками и ровными рядами столиков, Кристофф сказал:
   - Дальше иди один, Император хочет поговорить с тобой перед началом процедуры.
   Пребывая в смятенных чувствах, юноша приоткрыл тяжелую дверь, и прошел по залу в самый отдаленный его конец. Все столы и стулья расставили по краям, словно для неведомой церемонии. У стены стояло роскошное ложе, прикрытое прозрачной занавеской. Подойдя поближе, Жак увидел, лежащего в постели человека. Он был облачен в светлые одежды с узорами, лицо его скрывала серебряная маска. На руки были намотаны бинты, скрывавшие его природу. Интересно, как много людей в Городе знают о том, что Император подобный?
   - Кто это? - раздался приятный бархатистый голос.
   - Меня зовут Жак Дюплерре, ваше величество, я Мастер из братства Алхимика.
   - Подойди поближе, Жак, - рука Императора приподнялась и указала на стул, стоявший возле изголовья.
   Слегка раздвинув занавески, Жак осторожно присел на предложенный стул и посмотрел на маску, скрывавшую лицо Императора. Странно, почему мысли о том, что правитель тоже может являться подобным, не посещали его раньше. Все, что было связано с Императором, всегда носило неясный характер, больше походивший на слухи. Никто никогда не видел его воочию, правитель действовал через широкую сеть посредников, советников и министров. И вот, Император перед ним. Немощный, больной, слабый. Теперь понятно, почему его скрывали от общества, ведь стоило явить его людям, как беспорядки и волнения начались бы еще раньше.
   - Как ты добрался? - спросил Император, - с тобой обращались должным образом?
   - Благодарю вас, ваше величество, со мной обошлись хорошо, оказали всю необходимую помощь и снарядили всем необходимым.
   - Я рад это слышать, мой друг, - правитель слега приподнялся на локтях, - в недобрый час я обратился к тебе за помощью и мне неловко просить ее у тебя. Если ты откажешься, неволить тебя никто не станет.
   - Договор уже подписан, так что я в любом случае окажу вам все необходимые услуги, тем более это не составит мне труда, в душе я не отрекался от вас. Быть может потому, что не успел, - с неожиданной для себя смелостью предположил Жак, - я просто не знал, чью сторону выбрать.
   - Я прекрасно осознаю, что был плохим правителем и господином для Города и империи. Все, что мои предшественники приумножали, я только растерял. Это моя горечь и моя вина, но я хочу, чтобы ты знал, я делал все возможное для того, чтобы противостоять угрозе извне. Наш мир, - Император сделал передышку, слова давались ему с трудом, он был очень слаб, - находится в стороне от основных Торговых Путей, пролегающих через множество лепестков. Миры, через которые не проложена дорога никто не охраняет. С ними не делятся знаниями и технологиями, ведь они не представляют никакой ценности для Торгового Сообщества. Так случилось и с нашим миром, до того, как Алхимик не сделал своего великого открытия и, тем самым, повторно не открыл наш мир для Торгового Сообщества. Так заведено, те, у кого оказывается недостаточно сил, чтобы противостоять угрозе, исчезают, чтобы дать возможность попытаться другим, - правитель прокашлялся, - знаешь, сколько попыток было у нашего мира?
   - Нет, мой Император, - искренне ответил Жак, впитывая каждое слово и страшась задать вопрос.
   - Их было множество, тех, кто жил до нас. Мы, Империя, Город, люди, всего лишь звено в бесконечной цепи. Звено, которому фортуна передала эстафету попытки. И мы воспользовались этой попыткой. С подачи Алхимика мы, частично, победили смерть, попутно породив кучу вторичных проблем, плоды которых мы пожинаем сегодня. Но тогда, в те дни, "Преобразование" стало поистине ключом к решению проблем. Так уж получилось, что бремя перемен легло на мои плечи, и я горжусь этим. Ты когда-нибудь задумывался, кто построил подземные ходы? Или, ты считаешь, что это просто такая развитая канализация, в десятки, если не в сотни раз больше самого Города, ведущая свои ростки-коридоры к ядру нашего мира.
   Правила этикета запрещали говорить или спрашивать, пока говорит правящая особа, поэтому Жак дождался, пока Император замолчит, и только потом учтиво произнес:
   - Нет, правитель, я так не считаю. Более того, мне самому довелось испытать в коридорах нечто странное.
   - Что же? - Император снова откинулся на шелковую подушку. Его грудь прерывисто вздымалась.
   - Когда я возвращался домой по коридорам, мне удалось наблюдать за каким-то странным сгустком или углублением, - юноша прищурился, пытаясь вспомнить полумрак коридоров, - в нем что-то ворочалось. Оно было каким-то чуждым, неестественным и довольно мерзким, хоть я и не видел что это. Сами его движения, словно конвульсии, наводили страх. Меня пробрала оторопь, я попытался заговорить с ним, чем бы оно ни было, теша себя мыслью, что это нечто ответит мне, отзовется. Скажу честно, больше зловещего молчания в тот момент я боялся только того, что эта мерзость заговорит. - Мастер замолк, его кулаки сжались и разжались.
   - Чем все закончилось? - слова вырвались из ротовых щелей маски с сипением и шипением.
   - Оно рассмеялось надо мной. Его хохот жутким эхом разнесся по коридорам и еще долго стоял у меня в ушах, даже когда я поднялся на свет. Мне кажется, я даже сейчас могу припомнить этот смех, люди так не смеются.
   - Кто или что это, мы не знаем, но то, о чем ты говоришь доводилось видеть многим, кто осмеливался спускаться вниз. Знаменитый Винье Фюрон, некогда предпринявший попытку спуститься к центру мира, впоследствии сделал предположение, что именно эти создания, скрывающиеся в темноте погубили тех, кто построил Лабиринты. Их сеть, некогда пролегала через весь мир, заканчиваясь у его пределов. Мы долгое время вели раскопки и откопали целые царства. Их наследие поистине велико, порой мы находили целые усыпальницы. Храмы, библиотеки, полные книг и фолиантов, все это говорит о том, что они были похожи на нас. Но их белые истлевшие кости свидетельствовали, что они были мертвы задолго до того, как в этом мире появились люди. Их подземный мир обветшал и разрушился во многих местах. Сейчас уже нет прежнего сообщения между всеми концами света, хотя раньше оно осуществлялось через Лабиринт. Почти все их технологии утеряны. Разве что Алхимик, откопавший древнюю лабораторию наших предшественников, отыскал способ замещать человеческие органы, а потом и вовсе переселять их души, что открыло нам путь в другие миры.
   Жак слушал затаив дыхание, ему было довольно трудно представить себе все, о чем рассказывал Император, но о некоторых вещах он, без сомнения, догадывался.
   - Видимо это их и убило, - продолжал Император, - наши предшественники слишком полагались на технологии, замещали себе органы и переселяли души с завидным постоянством, пока, наконец, не осталось никого, кто жил бы в своем изначальном теле. Так, родилась и расцвела новая механическая раса, постепенно сменившая живые организмы. Куда делись подобные нашим предшественникам нам неизвестно, еще никто не путешествовал в глубь нашего мира. Там, в нижних коридорах бродят мрачные тени, и блуждают мерцающие огни. Люди, пробывшие там совсем непродолжительное время возвращаются на поверхность седыми, ослепшими или в конец обезумевшими.
   Лабиринты и подземные царства строились для того, чтобы скрыться под землей, значит, воздух не был пригоден для дыхания уже тогда. Кто сделал его ядовитым и смертоносным как для людей, так и для подобных, судя по всему, останется загадкой, но мы не должны забывать уроков истории.
   - Это "Черный Дракон" принес нам серу? - спросил юноша, как только Император замолчал.
   - Да, он привез ее из лепестков, освещенных Истиной пророка. Там она буквально валяется всюду, ее столько, что нам трудно себе и представить. В иных мирах она подобно пыли лежит под ногами. Оттуда же "Черный Дракон" принес предостережение, что сера опасна для живого организма. Капитан в путешествиях овладел основами науки, которую в лепестках пророка называют химией. Именно он поведал нам будто свойства нашего воздуха таковы, что сера, усвоенная человеческим организмом способна противостоять разрушающим действиям ветров непродолжительное время. Чуть меньше суток, если точнее. И, если человек или подобный хочет выжить, ему необходимо принимать серу. Капитан говорил что-то о химических реакциях, но мне неизвестно что это такое.
   - Пророка? Вы говорите об Антуане?
   - Нет, у лепестков был свой пророк, объединивший их. Его учение по каким-то неизвестным причинам не затронуло наш мир, хоть и связало нас с другими лепестками.
   - Что вы имеете ввиду?
   - Не смотря на то, что существует неисчислимое множество миров, лишь малая часть из них столь тесно связана друг с другом незримыми нитями. Лепестки, как их называют жители, объединены в одно общее пространство, огороженное от прочих миров незримым энергетическим коконом. По легенде, которую довелось услышать капитану "Черного Дракона", подобная замкнутость объясняется жителями фразой из писаний пророка: "будьте как лепестки одного лотоса", будто бы это пророк в своем могуществе запечатал излюбленные миры, чтобы отгородить их от скверны извне. Наш мир находится внутри этого кокона, пути за его пределы закрыты для нас, впрочем, как и для Торгового Сообщества. К сожалению, нам пока так и не удалось выяснить, почему наш мир попал в этот трудно объяснимый плен.
   - Сера, как же ее принимать, если она опасна? - подумав, и решив не продолжать эту тему сейчас, спросил Жак.
   - Видишь ли, у нас нет другого выбора, ветра теперь приносят столько оранжевой пыли, что если человек не будет принимать серу, то разрушится гораздо быстрее. Я слишком поздно понял, что это замкнутый круг. Так поступают только с отсталыми и ненужными мирами. Дают общую информацию только потому, что правила Торгового Сообщества к этому обязывают, предлагают серу за сущие копейки, а потом поднимают на нее цену в сотни раз. Таким образом, они отчищают миры для более разумных народов, способных в них появиться. Суровая правда жизни.
   - Выходит, наш главный враг Торговое Сообщество? - подытожил Жак.
   - У каждого своя правда, мой друг, - ответил Император, - от этого так много проблем во всех мирах. Стоит посмотреть на одну и ту же вещь под несколько иным углом, как она может предстать перед глазами в совершенно противоположном значении. Черное это белое, а холодное может показаться горячим, хотя речь изначально ведется о форме предмета. Мы, населяющие миры, катастрофически мало способны на взаимопонимание, слишком много значения у нас принято придавать своему видению правды.
   Я слишком много времени провел, пытаясь понять своих врагов. Настолько много, что совсем забыл о своем народе. Все пределы империи пришлось оставить, земли за стеной не пригодны для жизни. Все, что у нас есть это Город и шахты, расположенные близь него. К счастью, в нашем мире тоже есть сера, но ее настолько мало, что на всех не хватит. Те, кто жил до нас тоже использовали серу для "Отправки Назад", Алхимик лишь повторил этот опыт за предшественниками. Быть может, они знали и химию, но, как видишь, это их не спасло.
   - А что делают те мерзкие твари, что скрываются под землей?
   - Они наблюдают за нами, терпения им не занимать. Время от времени они утаскивают вниз особо зазевавшегося гуляку, но, в целом, напрямую они нам не угрожают. Складывается такое впечатление, что они просто наблюдают за тем, как мы погибнем. Может, в этом и заключается их миссия, но, судя по изображениям в Храмах древних, они были такими же свидетелями их триумфа и падения. Прости меня, мой друг, - Император положил ладонь на лоб маски, - мне очень плохо. Боюсь, я не смогу больше говорить с тобой. Если ты не возражаешь, я бы хотел, чтобы ты приступил к процедуре.
   Правитель щелкнул двумя пальцами и в комнату вошли Марсель и Дюмон. Они внесли все необходимое для процедуры. Жака удивило, что металлические дуги, создававшие сияющий шар, были гораздо больше обычного.
   - Приветствую, Мастер Жак, - Марсель пожал руку своего коллеги и принялся расставлять аппаратуру. Вслед за ним поздоровался Дюмон, затем он присел на кровать и осведомился о самочувствии Императора.
   - Мне резко стало хуже, - сказал правитель. Он рукой приподнял свою широкую рубашку, обнажив тело.
   Такого юноша еще не видел. Тело правителя Города было выполнено из прочного прозрачного стекла, повторяя все контуры и изгибы талии, живота, груди и плеч. Внутри, помещенные в мутноватую жидкость, пульсировали живые человеческие органы: сердце, легкие, почки, печень. Грудной клетки не было, и как они держались при ходьбе, понять было трудно, впрочем, возможно, Император не поднимался с постели после "Преображения".
   - Тело отливали по моему силуэту. Я попросил это сделать, когда мне было двадцать лет. Тогда я был излишне сентиментален, и мне хотелось сохранить хотя бы частичку своей молодости, - прошептал он. - И вот, я в нее вернулся, но это не принесло мне облегчения.
   - Прошу вас, ваше величество, не тратьте силы, постарайтесь расслабиться, - Марсель кивнул своим коллегам, - Жак, ты понял, почему нам необходим третий Мастер?
   - Кажется, да, - сказал юноша.
   - Тогда приступим, нельзя больше медлить! - и с этими словами Марсель схватился за рубильник и дернул его вниз. Свет в баре поначалу померк, а потом вспыхнул, подобно солнцу, засиявшему на постели Императора.
  
   Процедура длилась втрое дольше обычного. Когда они закончили, Жак устало опустился на стул и вытер пот со лба. Двое Мастеров последовали его примеру, присев рядом. Император недвижимо лежал на кровати. Его аккумуляторы заряжались, поэтому он не мог слышать разговор Мастеров.
   - Отличная работа, Жак, - похвалил юношу Марсель, - у тебя большой потенциал, неудивительно, что большинство клиентов в последнее время старались попасть на процедуру именно к тебе. Мы с братьями думали, что ты ведешь нечестную игру и берешь с них меньше.
   - Зря вы такое обо мне думали, господа, - хмуро обронил Жак, - я никогда не нарушал кодекса братства.
   - Да и черт с ним, - усмехнулся Марсель, - а парень ты и впрямь хороший, я рад, что мы отправимся в путешествие все вместе. Жаль, что все так получилось, но надо смотреть вперед, у всех у нас начинается новая жизнь. Я считаю, что нас осталось очень мало, чтобы искать обиды в прошлом, нам надо держаться друг за друга, что скажешь? - с этими словами он протянул Жаку руку.
   Глядя на нее, Жак вспомнил все, что произошло с ним за эту неполную неделю и, решив не таить обиды, пожал руку. Какое-то время они провели за разговорами, приглядывая за Императором. В батареях могло скакнуть напряжение, а это в некоторых случаях приводило к мгновенной смерти, если не предпринять срочных мер по охлаждению тела. Дело в том, что при скачке напряжения, температура всех живых органов начинала неуклонно расти, вплоть до закипания. Что при этом чувствовал человек, оставалось только предполагать. Успокаивало одно, пока батарея подзаряжалась, мозг человека имел минимальную активность. К сожалению, у Мастеров были опасения, что, несмотря на отключку, боль могла по-прежнему ощущаться.
   - Как вы думаете, что будет с нашим миром? - спросил Жак.
   - Представители Императорского дома выработали свой план. Нас посвятили в него совсем недавно, но мы ознакомились с ним в полной мере и сочли его достойным. Если не брать в расчет все политические подковерные игры, которые ведутся сейчас между всеми четырьмя ведомствами, основной политикой выбрано ожидание. Люди просто отсидятся под землей, пока каркасы подобных не выйдут из строя. "Отправлять"-то их некому. Да, это займет определенное время, но в лабиринтах можно дышать, здесь есть питьевая вода и нам не нужно принимать серу, чтобы оставаться в живых. В этом наше главное преимущество, смертельная для наших тел оранжевая пыль не попадает под землю. Многие уже подумывают над тем, чтобы остаться здесь навсегда. Императору необходимо продержаться до момента, когда хватка подобных начнет слабеть. А до этого момента людям нужен символ власти, который соединяет их воедино. Потом, конечно, начнется борьба за власть, но и здесь основные ходы уже сделаны. Скорее всего, верх одержит Канцелярия. Она преобразится в республику. Судя по всему, подобные будут объявлены рабами.
   - Но ведь это противоречит принципам республики, - возразил Жак, - ее государственное устройство не подразумевает наличие рабов, уж скорее нынешняя империя более подходящее для них место.
   - Увы, но все мы вынуждены признать, что подобные стали той силой, которой необходим железный кулак власти, который будет управлять ею в интересах всего общества. Это спасет людей от полного исчезновения, подобные должны прислуживать, они созданы для этого.
   - Мне кажется, - сказал юноша, - людей погубит их бегство под землю. Нельзя убежать от всех проблем, скрывших от оранжевой пыли. Один раз мы уже попробовали сделать это, спрятавшись за стенами Города, и лишились империи. Вспомните, те, кто жил до нас нашли свой последний приют именно под землей.
   - Ты неисправимый идеалист, Жак, - Марсель обращался к юноше исключительно по имени, видимо, лишний раз подчеркивая их нынешнее равенство. - Но скажи мне, почему ты так не любишь людей, что хочешь развязать подобным руки? Неужели ты думаешь, что они способны сами организовать приличное общество? Уверяю тебя, все, что могут эти чудовища это рушить построенное нашими, живыми руками. Они не сеют, не жнут, не размышляют об устройстве мира. Все, что им нужно - употребить побольше серы, да чтобы каркас прослужил, как можно дольше. О чем ты собираешься с ними разговаривать? Как можно с ними договориться, ведь для того, чтобы это произошло, тебе самому следует опуститься до их уровня, уподобиться им. Что может быть хуже, чем уподобиться подобному? - нахмурившись, злобно спросил Марсель.
   - Может быть, неумение услышать другого и увидеть его правду? - грустно ответил Жак. Он понял, что разговоры о точках зрения заранее обречены на провал и что человек, затеявший их, заведомо выступает с проигрышных позиций, если имеет праздную цель. Такие разговоры, как правило, затеваются с целью переубедить, и тогда, возможно, из них можно извлечь какую-то пользу. - Хотя, наверное, вы правы, - улыбнулся юноша, ему не хотелось сейчас ничего выяснять.
   - Вот и замечательно, - улыбнулся Марсель.
   Батареи зарядились без скачков, и Император постепенно пришел в себя. Все его тело содрогнулось, отчего органы налипли к внутренней стороне стекла, став похожими на пиявок, присосавшихся к коже. Жак не без отвращения прикрыл тело правителя рубахой.
   - Как вы себя чувствуете? - ободрительно спросил Дюмон.
   - Лучше, - проклекотала маска Императора, - сколько у меня в запасе?
   - Мы решили перестраховаться и дать вам больше времени, - пояснил Марсель, - с новой батареей у вас остается около трех лет. Точнее сказать трудно, может, меньше, может, несколько больше. Я исходил из того, что мы можем успеть вернуться из нашего путешествия к тому моменту, когда срок действия ваших батарей будет истекать.
   - Теоретически заменить их или зарядить смогут и ваши приближенные, мы обучим их, как это делается. Беда лишь в том, что запасной батареи у нас нет.
   - Благодарю вас, Мастера, от имени всего Императорского дома. Надеюсь, мы еще увидимся с вами, и вы принесете хорошие вести из дальних краев. Помните, ищите все, что могло бы помочь нам покинуть пределы лепестков, Жак, - правитель жестом подозвал юношу, - я не успел тебе сказать, подойди.
   - Да, мой господин, - Жак склонился на одно колено прямо перед кроватью.
   - Наш мир расположен посреди лепестков, но не относится к ним. У нас ними нет общего стебля, в свое время пророк не принес своего учения в наши пределы, и, поэтому, мы всегда будем чужими для жителей всех лепестков. Наша главная задача попытаться отыскать выход за пределы лепестков. Капитану доподлинно известно, что за пределами лепестка существует бесчисленное множество миров, их разнообразие безгранично, но Торговое Сообщество каким-то образом сдерживает всех, кого не желает выпускать за свои границы. К сожалению, мы относимся к их владениям, и статус нашего мира находится для нас в секрете. Нам известно лишь, что он определяется как "особый". Пока это все, что удалось разузнать команде "Черного Дракона", за это они поплатились своими жизнями, спасаясь бегством, как ты уже должно быть знаешь, спаслись только капитан и бортовой врач.
   От вас зависит очень многое, не забывайте, для чего именно вы оправляетесь в путь. Город рассчитывает на вас, Мастера.
   С этими словами Император снова лишился чувств, он все еще был слишком слаб. Накрыв его легкой простыней, Мастера стараясь издавать как можно меньше шума, покинули зал. На выходе их ожидал Кристофф, куривший одну папиросу за другой. Перед ним, на кухонном столе стояла начатая бутылка виски и пустой стакан.
   - Ну как все прошло? - рявкнул он.
   -Все замечательно, Кристофф, вам не о чем беспокоиться. Мы сделали все, что в наших силах. Император будет жить, и, если нам всем повезет, достаточно долго, пока не закончится весь этот кошмар.
   - Что ж, господа, - чиновник достал еще три стакана и разлил по ним спиртное, - признаться, я всегда не особо доверял вашему брату, но, вынужден признать, что вы сослужили Городу большую службу. Ваша заслуга будет оценена по достоинству, завтра вы отправляетесь в путешествие на "Черном Драконе". Оханна! - громко сказал он.
   - Оханна, - чекнулся с ним Жак.
   - Оханна, - присоединились к ним Марсель и Дюмон.
  
   Мастеров поместили в "Славе Императора". На втором этаже бара располагались комнаты для постояльцев. Помещения были широкими и светлые, пока в них не заколотили окна. Жак расположился в одноместной комнате на краю здания, где крыша резко уходит вниз, заменяя стену. Едва закрыв за собой дверь, юноша тут же рухнул на кровать. Матрас и покрывало казались ему воздушными, убаюкивающими, манящими в сон. Ему хотелось многое обдумать, но усталость минувшего дня взяли свое, стоило Жаку прикрыть глаза, как он тут же провалился в сон и проспал девять часов.
   Когда он очнулся на столике у изголовья стоял завтрак и свежий кофе, видимо его меняли несколько раз, пока он спал. Потянувшись, Жак встал с постели и размялся, он чувствовал себя замечательно. Заглянув в щель между приколоченных к окну досок, юноша увидел, что вся площадь полна подобных. Они заполонили все улицы. Массивные ворота дворца были распахнуты и на территории императорского дома тоже находились подобные. Они выкрикивали революционные лозунги, требовали крови всех людей и клялись, что дело революции не завершится, пока дышит хотя бы один человек. Их голоса разносились далеко окрест, сливаясь в мощный гул. Мастер отошел от окна и приступил к еде. Он не знал который сейчас час, но, судя по тому, что на улице светло, должно быть, настало утро следующего дня. Следовательно, сейчас завтрак. А еще сегодня ему предстоит отправиться в самое главное в его жизни путешествие о котором он мечтал с самого детства, жадно впитывая все без исключения слухи о "Черном Драконе".
   В дверь осторожно постучали, Жак крикнул "входите". На пороге стоял Марсель. Он был одет не по-обычному. На нем был праздничный кафтан, который перепоясывал роскошный пояс, украшенный самоцветами. Черные штаны были аккуратно заправлены в темно-коричневые высокие ботинки из крепкой кожи, не боящейся любых морозов. Марсель подровнял свои пышные бакенбарды и отпустил седую щетину, с которой его лицо выглядело несколько благороднее.
   - Как спалось? - спросил он, похлопывая себя по слегка выпирающему животу.
   - Спал как убитый, - улыбнулся Жак, - признаться, давно не было возможности отдохнуть, не думая о собственной безопасности.
   - Нас будут ждать ровно в двенадцать часов в пещере, где пришвартован корабль. Капитан хотел встретиться с нами лично, поэтому, предлагаю выйти пораньше, что скажешь?
   Жак не имел возражений. Он пригласил Марселя присесть. Они вместе выпили по чашке горячего кофе и покинули спальню. На первом этаже их ожидал Император и Кристофф.
   - Здравствуйте, господа, - улыбнулся чиновник, - как вам отдыхалось?
   Мастера учтиво поклонились и поблагодарили бюрократа за превосходный отдых. Император уже мог вставать с постели. Он подошел к Жаку и Марселю и радостно пожал им обоим руки.
   - Я рад, что именно вы ступите на борт "Черного Дракона" и будете представлять наш мир среди лепестков. Честно говоря, я не знаю другого, кто справился бы с этим лучше, чем Мастера братства Алхимика. Вас, впрочем, ожидает приятный сюрприз, но будем последовательны, скоро вы сами все узнаете.
   Все четверо присели за дубовый стол. Кристоффу поднесли бутылку виски и стакан. Он спросил, оставит ли ему кто-нибудь компанию, но никто не пожелал пить в столь ранний час.
   - А где ваш третий? - спросил чиновник, прихлебывая жгучий напиток.
   - Дюмон собирает аппаратуру, которая может пригодиться нам в путешествии, - пояснил Марсель.
   Император и чиновник переглянулись, после чего Кристофф хитро улыбнулся.
   - Позвольте вопрос, - начал Жак, - а почему подобные не атакуют "Славу Императора"? Я наблюдал за ними из своей комнаты, они словно огибают ее по невидимой дуге.
   - В сущности, - бюрократ щелкнул пальцами, чтобы ему принесли орешков,- так оно и есть. Кое-какие технологии выторговать все же удается. Мы не так уж беспомощны, мой юный друг, но подобные должны почувствовать свое превосходство, закусить удила. Полагаю, эта игра скоро закончится. Как ты думаешь, что подобные отыскали в хранилищах Банка, когда подумали, что захватили его?
   - Что же? - хохотнул Марсель.
   - Ну, явно не серу, переправку которой мы начали за неделю, - продолжал чиновник, - отсюда и проценты за ее содержание, удерживаемые с вкладов. Они нашли похабную записку, заверенную печатью Императора и его подписью. Вкратце суть ее можно передать следующими словами: на этот раз мы доведем дело до конца. Деваться вам некуда. И пара ласковых эпитетов, украшающих ее.
   Мастера рассмеялись и поаплодировали замечательной идее и доброй шутке, которую, несмотря ни на что удалось реализовать людям.
   - Молодцы, - утирая слезу с края глаза, сказал Марсель, - так им и надо.
   - В этот раз подобные навсегда уяснят свое место. В империи будет провозглашено рабство, которое не уйдет даже со сменой политического курса.
   - Я бы не расстраивался так сильно по этому поводу, мой Император, - вкрадчиво произнес Кристофф, - место управляющего Тайной Канцелярией вот-вот займет наш человек, если можно так выразиться, сопереживающий императорскому дому и заинтересованный в том, чтобы Город по-прежнему управлялся из дворца.
   - Вы страшный человек, Кристофф, - шутливо сказал Жак, - с вами опасно иметь дело.
   - Главное, что я человек, а какой именно, не так уж и важно. Ну, господа, встаньте для получения благословения от вашего Императора.
   Все, кроме Императора поднялись со своих мест. Марсель и Жак встали плечом к плечу, а чиновник за спиной у правителя.
   - Идите с миром, господа, и ничего не бойтесь, - сказал Император. - Помните, что позади вы оставляете свой дом и людей, надежды которых обращены к вам. Всякий раз, когда кому-то почудится тень от корабля, пролетевшая над площадью или просто некий бродяга посмотрит в звездное небо, знайте, все их тщания к вам. От вас зависит, сможем ли вырваться из лепестков, которыми мы окружены, или вечно пребудем домашними животными среди миров пророка. Идите и ничего не бойтесь, знайте, что на ваших плечах наши общие надежды. Вот вам мое благословение.
   Мастера преклонили одно колено и поцеловали руку в белой перчатке. Поднявшись, они еще некоторое время обсуждали тонкости ухода за телом Императора. Для этого были приглашены несколько молодых людей, из тех, что поспособнее, как заверил их Кристофф.
   Когда все наставления Мастеров были записаны, дела закончены и улажены, Жак и Марсель перекинули через плечи разноцветные торбы и низко поклонились своему правителю.
   - Прощайте, - хором сказали они.
   На этом они покинули "Славу Императора". Чиновник проводил их до пещеры, в которой находился "Черный Дракон", и, пожав им руки, сказал:
   - Ну что, будем прощаться? Внутрь я не пойду, дальше начинается ваша история, а я не люблю вмешиваться в чужие жизни. Лучше вернусь в бар и выпью за ваше здоровье. Не забывайте, кто вы есть, господа, и главное откуда. Это мое маленькое напутствие вам и, - он засунул руки во внутренний карман пиджака и достал оттуда две маленькие коробочки, - маленький подарок. Глядишь, пригодится там, - он показал вверх и рассмеялся.
   Марсель пожал ему руку, поблагодарив за теплые слова и презент, и исчез под сводом пещеры. Жак обнял старого бюрократа и искренне поблагодарил его за неоценимую услугу.
   - Когда я увидел тебя в первый раз, тогда, на допросе, я сразу понял, что ты хороший парень. Не заставляй меня менять свое мнение, я ох как этого не люблю.
   - Простите меня, сэр, что не поверил вам еще тогда, в ту пятницу, когда мы с вами беседовали на повышенных тонах.
   - Я просто перебрал, мой друг, и взболтнул лишнего. Ты не так уж и зелен, и многое в этом мире понимаешь, причем, что-то даже острее и лучшем чем я, в силу своего возраста. Поэтому, прошу прощения за то легкое недоразумение. Должно быть, жутко неприятно слышать подобные вещи от людей старше тебя?
   - Да уж, - вздохнул Жак и улыбнулся, - но я не держу на вас обиды.
   - Тогда прощай.
   Каждый пошел своим путем. Чиновник возвращался в "Славу Императора", а Жак, пройдя под сводом, очутился в пещере. В нескольких метрах от поверхности земли парил массивнй металлический корабль с черными спущенными порусами. По всему его борту шли ряды круглых заклепок, напоминавших чешую дракона. Узкие окошечки, из которых выстреливало оружие были наглухо закрыты. Сразу несколько цепей удерживали корабль на месте. Он слегка покачивался, будто на волнах. Со спущенных трапов спускались матросы, грузившие товары и провизию. Там же, возле трапа Жак разглядел бурно жестикулировавшего Марселя. К нему уже присоединился Дюмон. Юноша поспешил к ним.
   - Беги скорее сюда, - крикнул Марсель и махнул рукой.
   Жак ускорил ход и подбежал к своим товарищам, те явно были чем-то удивлены.
   - Так это и есть тот самый юнец, подмастерье Тонсби? - мужчина в кружевной рубашке и коричневой сюртуке сделал элегантный поклон, - позвольте представиться, я Тьерри, капитан этого корабля и по совместительству Алхимик, двадцать с лишним лет назад покинувший наш мир, чтобы служить интересам людей.
   На нем была черная треугольная шляпа, за пояс была заткнута складная подзорная труба, на другом боку висел пристегнутый кинжал. Штаны заканчивались чуть ниже колен, ниже были одеты белые гольфы и башмаки квадратной формы.
   - Вы великий Алхимик? - Жак совсем по-детски раскрыл рот от изумления.
   - Да, я был алхимиком, теперь я капитан, хотя, химия мне по-прежнему интересна, - улыбнулся Тьерри.
   - Братство сбилось со счету, подсчитывая количество выдвинутых версий о том, что же могло с вами произойти. Господин Тонсби говорил, что вас могли убить.
   - Меня безусловно хотели убить, но я ушел не поэтому. Впрочем, обсудим это позже, Жак. Совсем скоро нам предстоит отправиться в путь. Эй, Дюмон, - Луи махнул рукой, - не забудь свои снадобья, наших новых друзей, скорее всего, будет нещадно рвать. Прошу вас, господа, давайте поднимемся на борт.
   С борта "Черного Дракона" пещера выглядела иначе. Здесь все располагало к путешествиям. Внизу сновали туда-сюда грузчики и матросы. Перекрикивались писари, орали друг на друга кок и бакалейщик, выясняя, кто кого обманул.
   - Они каждый раз спорят, - пояснил капитан. - Итак, все вопросы потом, давайте сначала покинем наш мир. Готовы к самому страшному потрясению в вашей жизни?
   Мастера переглянулись и молча кивнули.
   - Отлично, другого я и не ожидал. Сейчас, поднявшись выше и развив необходимую скорость, нам предстоит умереть!
   Ловя на себе удивленные взгляды Мастеров, Луи улыбнулся и помахал указательным пальцем:
   - Момент смерти последний и самый сильный творческий акт человеческого естества. Именно так я однажды открыл дорогу к иным мирам, я хотел покончить с собой. Энергия, высвободившаяся в момент гибели моего тела, перенесла меня в далекие страны, в которых я блуждал, словно в бреду, наивно полагая при этом, что я в загробном мире. Погибнув для этого мира, мы тот же час рождаемся для другого. Врезаясь в отвесную скалу здесь, мы выходим из подобной скалы там. Так понятнее? Кормчий!
   "Черный Дракон" поднял трапы и сбросил цепи. Взмыв в воздух, он на короткое мгновение завис недвижимый, словно застывший. Люди снизу махали руками и тыкали в него пальцами, выкрикивая слова прощания и пожеланий.
   - Полный вперед! - донесся до людей внизу крик капитана, и корабль резко подался вперед, покинув пещеру. Другой ее конец заканчивался широким коридором, по которому мог спокойно пролететь корабль.
   - Скажу вам по секрету, - прокричал капитан, на полном ходу дул ветер и закладывало уши, - я и сам до смерти боюсь этих переходов. Тем более, никогда не знаешь, в какой именно мир тебя занесет. Выбирать точку прибытия могут только члены Торгового Сообщества.
   Мастера стояли позади Луи, их предводителя, капитана и алхимика, великого человека, двадцать лет назад давшего миру возможность заглянуть за хрустальный купол небосклона, считавшийся до этого непроницаемым. Корабль все быстрее набирал скорость и вот уже ветер, гулявший на палубе, начал буквально срывать одежду и сбивать с ног. Коридор заканчивался ровной стеной, которая неумолимо приближалась.
   Юношу охватил пьянящий восторг вперемешку со страхом. Он смотрел на тупик в конце коридора с оптимизмом, никогда в жизни он не был так близок к чему-то новому, и еще ни разу столь близкая возможность смерти не сулила всю полноту жизни.
   Покрепче схватившись за полы своего плаща, Жак закричал:
   - Впере-ед! - среди свиста и гула ветра он не заметил, как к нему присоединились голоса Марселя и Дюмона.
   Когда нос "Черного Дракона" соприкоснулся с шершавой поверхностью стены, пространство коридора озарила вспышка, на краткий миг возникла призрачная картина разлетающегося на части корабля. Затем все стихло, и извечный полумрак поглотил внутренности пустого коридора.
  
  
  
   Часть вторая.
  
   За девять месяцев до начала революции.
  
   Луи прижал шляпу, чтобы ее не унесло ветром. В ушах свистело, на зубах скрипела ненавистная оранжевая пыль, которая, если верить лекарям, разрушает наш организм, если не принимать серу каждый день. Ветер дул уже пятый день и, похоже, не собирался стихать. В это время года, как правило, ветра дули постоянно, не унимаясь до самой зимы. Когда пыль замерзнув опадала на землю за городскими стенами, ее сменяла снежная пелена. На какое-то время можно было вздохнуть свободно, во всех смыслах этого слова. Легкие большинства горожан больше походили на дырявое гниющее решето, чем на человеческий орган, а снег, сменявший пыль, давал им хоть какую-то передышку на несколько месяцев. Жизнь в городе с приходом зимы оживала. Возобновлялась торговля, продавцы перебирались из канализационных рынков на площади и проспекты, разбивая лотки прямо там, где придется.
   Пройдя по мощеному тротуару, Луи остановился возле приземистого, покосившегося двухэтажного дома, в котором принимал лекарь. Его комната находилась на первом этаже, об этом гласила надпись на кованой, местами позеленевшей вывеске. Стоило Луи приоткрыть дверь, как над ней зазвенели подвешенные на веревочках колокольчики.
   Тощий лысый мужчина, стоявший за прилавком поднял взгляд на вошедшего. Его рука держала лупу занесенную над серой пригоршней:
   - Мсье детектив, мое почтение, - поприветствовал Луи владелец лавки. Обращение "мсье" имело, скорее, пренебрежительный оттенок и несло в себе толику неуважения. "Мсье" мог быть бывшим "господином", по каким-то причинам лишившимся прежних привилегий. Таково положение было и у Луи. - А я вот тут смотрю свежую партию серы. Негодная нынче пошла сера, скажу я вам, никуда негодная. Одни примеси, а цвет, только посмотрите на этот цвет, она ведь даже не желтая, какой-то серый налет, оранжевые вкрапления. Они там, на рудниках, ее с пылью мешают, чуть ли не один к одному, а мне потом этим торговать! - возмутился лекарь, вытирая руки об грязный передник.
   - Мои соболезнования, - басисто пророкотал Луи, - бизнес в наши дни совсем разладился. Что у вашего брата, что у нашего.
   - Люди и подобные перестали убивать и обкрадывать друг друга? - пошутил лекарь.
   - Как бы не так! - злобно возразил детектив, собеседник задел его, что называется, за живое. - Убивать стали в разы больше, просто никого это особо не волнует. В самом деле, кому есть дело до очередной смерти на улице?
   - С появлением Закоулка Убийц, - начал было лекарь.
   - Не смей даже произносить при мне эти слова, лавочник, - вскипел Луи. - Если бы не эти чертовы головорезы, сидел бы я сейчас без работы? Как бы не так! - детектив ударил ребром ладони об другую.
   - Да уж, - примирительно согласился лекарь, решив, что от греха подальше лучше промолчать и лишний раз не провоцировать этого вспыльчивого типа, готового вспыхнуть, словно спичка, от любой, даже самой безобидной шутки. - Сейчас у всех туго с делами.
   - Ну ладно, - чуть спокойнее сказал детектив, - чего уж там, взвесь-ка мне два грамма серы. Да смотри побыстрее, мне надо возвращаться в кабинет, вдруг кто наведается, а меня нет на месте.
   - Но, мсье детектив, вы же знаете, что я не могу этого сделать, - словно извиняясь, сказал лекарь.
   - Что? - удивился Луи, - почему это?
   - Вы и сами не хуже меня помните, что ваш кредит просрочен, я и так выдал вам в долг гораздо больше, чем того требуют все возможные и невозможные приличия.
   - И что же это получается? - глаза детектива выкатились от удивления, - ты не отсыплешь мне этой мерзости?
   - С радостью, мсье детектив, но не раньше, чем вы заплатите хотя бы по одному из чеков, чтобы сдвинуть ваш долговой лимит.
   - Это плохо, - Луи в задумчивости помассировал подбородок. - А что, если ты дашь мне серы под честное слово?
   - Я бы рад это сделать, мсье сыщик, - лекарь прижал обе руки к сердцу, словно в момент покаяния в Храме, - но, боюсь, в таком случае ежедневной серы могут лишить уже меня. Хозяин лавки прямо сказал мне, что если я и впредь буду давать серу под расписки, он начнет вычитать ее из моего суточного довольства. - Лекарь весь сжался, ожидая, что сейчас детектив закатит грандиозный скандал и разнесет половину лавки.
   Но этого не случилось. Выражение лица детектива сменилось с растерянного на опечаленное. Он был несколько рассеян, хоть и горяч. Вся его вспыльчивость проходила буквально сразу же, стоило ей проявиться. Он только пробормотал себе под нос "ну, ладно", и, не попрощавшись, вышел за дверь. Лекарь вздохнул с облегчением и, смахнув испарину со лба, снова склонился над горсткой серы. Ему бы очень не хотелось портить отношения с детективом Луи, ведь все его знали как хорошего человека, в прошлом щедрого на слова и поступки, а последнее довольно редкий гость в этих краях.
   - Всего хорошего, мсье детектив, - бросил ему вслед лекарь, когда колокольчики снова зазвенели.
  
   Когда дверь за Луи закрылась, он снова остался один на один со своими мыслями и проблемами. Посмотрев на темно-серые облака, из которых на Город падали крупные хлопья снега, детектив неспешным шагом отправился вдоль по улице. Он шел, попинывая камушки и разглядывая тротуар. Руки машинально скрылись в широких карманах бежевого плаща. Содержимое их было столь же удручающим, как и последние годы трудовой деятельности детектива. Бизнес не приносил доходов и до поры лишь помогал сводить концы с концами. Но теперь, когда в Городе появился Закоулок Убийц, это чертово содружество ублюдков и маньяков, частные сыщики и детективы остались не у дел. Он и такие как он стали вдруг никому не нужны. В самом деле, к чему соблюдать все эти формальности, обращаться к детективу, сообщать о себе информацию, которую сыщик обязан будет отправить в Тайную Канцелярию, да к тому же платить за это немалые деньги, когда можно просто свернуть на меленький неприметный закоулок за Торговым Домом и сделать все тоже самое тайно и гораздо дешевле? Гильдия головорезов брала за свои услуги в несколько раз меньше, чем того требовали официально установленные Канцелярией цены.
   Луи не заметил, как добрел до длинного дома из темного кирпича. У парадного входа размахивал метлой дворник. Он больше поднимал пыль, чем сметал мусор в кучу. Завидев детектива, дворник снял шляпу и быстро поклонился:
   - А, мсье сыщик, вы уже вернулись? - улыбнулся дворник, отчего ямочки и складки на его щеках собрались в ряды морщин.
   - Вернулся, - вздохнул Луи.
   - Что же вы так быстро? Нашли что-нибудь? - дворник прислонил метлу к крыльцу и достал папиросу, - хотите? - спросил он.
   - Не откажусь, - детектив с благодарностью принял папиросу и покрутил ее большим и средним пальцем. - Спасибо.
   - Что сказал лекарь? - дворник поджег папиросу и глубоко затянулся.
   - То же, о чем мы с тобой говорили, когда я собирался к нему. Мой долговой лимит превышен, пока не заплачу хотя бы по одной расписке, серы мне не видать.
   - А Банк? Что сказали в Банке?
   - Эх, Хельми, старина, лучше не спрашивай меня про этих крыс. В Банке меня и слушать не захотели, им, видите ли, не по нраву, что у меня просрочена ссуда. Спрашивается, ну и что? Чертовы прилипалы, это же было черт знает сколько лет тому назад, к чему жить прошлым днем? Они что, не понимают, что без серы я умру?
   - Так-то оно так, мсье детектив, - согласился дворник. - Что же вы предпримите?
   - Буду ждать клиентов, надеюсь, в этом Городе остались разумные люди, желающие соблюсти все процедуры и нанять настоящего сыщика, а не убийцу из подворотни.
   - А если, мсье детектив, и сегодня никого не будет?
   - Но-но! - возразил Луи. - Поговори мне еще, накаркаешь!
   - Все-все-все, понял, - замахал натруженными руками Хельми, - я что, я ничего. Мое дело маленькое, мести от того конца до этого, да с этого до того. А вы уж, мсье детектив, сами лучше меня все знаете. Ну, бывайте. Спасибо вам за разговор и за общество. - Бросив окурок в урну, дворник вновь схватил метлу и принялся размахивать ей с удвоенной силой.
   - И ты не хворай, - согласился Луи. - Да, кстати, забыл спросить. Ты серу получаешь каждый день?
   - Так точно, ваша милость, мсье сыщик, - дворник заметно напрягся.
   - В таком случае, - Луи робко переминался с ноги на ногу, - не мог бы ты одолжить мне сегодня немного, если, разумеется, никто не придет?
   - О, храни вас Антуан, мсье детектив, - чуть не расплакался Хельми, - какой там! Мне выдают гораздо меньше нормы. Сами посмотрите, мое ремесло особо не ценилось во все времена, куда мне, несчастному. Я бы и рад поделиться с вашей милостью, только тогда самому ничего не останется. Времена нынче, сами знаете какие. Серы все меньше, и здоровьечко день ото дня все хуже. Даже курение не помогает, хотя, лекарь говорит, будто сажа и смола покрывают легкие защитной пленкой, которая не дает проникнуть оранжевой пыли. Да только не верю я в это, - дворник демонстративно прокашлялся, - видите? И так постоянно, кашель просто скручивает, а ночами так и жить не в радость. По ошметку отхаркиваю, вместе с черными и оранжевыми комками слизи.
   - Ну, полноте, успокойся, - Луи поднял руку, в знак того, что он понял, но Хельми было не остановить.
   - Мне ведь только двадцать шесть, мсье детектив, это ваша милость могут позволить себе пожить до тридцати пяти со всеми собственными членами и органами. А мы-то, мы? Сколько я еще протяну вот так? - дворник, выглядевший явно старше своих лет, причем, как минимум, вдвое, что было сил взмахнул метлой и поднял оранжевую пыль. - Видите? И так каждый день. Уж нас никто медью с самого детства не баловал, и помещение не фильтровал. Как исполнилось восемь годков, отец меня и подвизал на уборку. Администрация с тех пор поставила меня на довольствие, так дозу мне ни разу и не подняли, почитай, на детской сижу. До сих пор! Вы только представьте себе, мсье детектив!
   - Будет тебе, Хельми, старина, успокойся. Я тебя понял, нет, так нет.
   - Так это я, ваша милость, все к тому, что и рад бы, да дать нечего, - сокрушался дворник.
   -Да понял я тебя, - огрызнулся детектив и, взбежав по лестнице, скрылся в дверном проеме.
   Дворник Хельми вздохнул с облегчением, даже мести ему стало как-то интереснее.
  
   Луи шел по прохладному темному коридору. Со всех сторон на дверях висели таблички: "гадание по меди", "операции на живых членах", "долговые расписки" и прочее. В этом здании окопались в основном те, кто вел не совсем законный бизнес. Люди же, у кого дела позволяли хоть немного больше, чем снимать комнату в старом мрачном доме, разумеется, сразу же съезжали в более приличное место, по возможности, меняя и район.
   Здание находилось далеко от центра, но на таком же расстоянии от него находилась и мануфактура, что делало его непривлекательным для потенциальных дельцов. В основном здесь работали и проживали прожженные мошенники, недоучки, проходимцы и прочие падкие до наживы.
   Отперев дверь обычным ключом (на механический средств, разумеется, не было), Луи прошел к себе в кабинет. Крохотную комнату семь на семь, с письменным столом и диваном для гостей, на котором он, по совместительству, коротал ночи. На столе стояла початая бутылка виски. С шумом опустившись на скрипучий стул, детектив рукой протер грязный стакан и налил туда спиртное. "Ваше здоровье", сказал он, поднимая стакан вверх. Луи уже приготовился выпить и занес стакан, как в дверь постучали.
   - Убирайтесь прочь, - крикнул сыщик, - серы у меня нет! Самому употребить нечего. Выселить меня вы не имеете права, я внештатный сотрудник Канцелярии и отношусь к ее ведомству. Так что, все вопросы, пожалуйста, туда. - И уже тише, себе под нос добавил, - чертов скряга, владеет целым домом а присосался ко мне похлеще всякой пиявки! Ну что ему с одного кабинета? Много ли дохода?
   Стук возобновился. В этот раз менее настойчиво, словно соблюдая все правила этикета, о которых позабыли в первый раз. Может, это не домовладелец, промелькнула мысль. Но тогда кто? Клиентов Луи не видел уже несколько месяцев. Он старался оставаться реалистом даже в самых трудных ситуациях, поэтому сейчас отдавал себе отчет в том, насколько мала такая вероятность. А ну как, этот упрямец подал-таки прошение о выселении в Канцелярию? С него станется. В этот раз за него вряд ли заступятся, даже принимая во внимание всего его прежние заслуги. Что не говори, а ребята из Канцелярии уже не раз вступались за него, и разок даже заплатили домовладельцу, чтобы тот придержал свой мерзкий язык. Не всю сумму, конечно, но тогда это здорово помогло, спасибо им. Человеческим доверием нельзя пользоваться постоянно, оно довольно быстро иссякает, а вместе с ним падает твоя репутация, это Луи уяснил для себя не хуже любой прописной истины.
   - Ну, кто там еще? - недовольно проворчал он.
   Дверь приоткрылась, и в нее заглянул мужчина в белом костюме.
   - Позвольте представиться, Густав, Мастер, глава братства Алхимика. Вы позволите войти?
   Луи с неохотой поставил стакан на стол и причмокнул губами:
   - Да, пожалуйста, господин, прошу вас. - Он привстал с места и жестом пригласил гостя войти и присесть. Наблюдая, как гость степенно прошелся по кабинету и заглянул в окно, Луи лихорадочно рассуждал о том, что могло привести сюда Мастера, тем более главу Братства. Неужели, Канцелярия послала братство уведомить его о приближающемся выселении? Тогда почему не послали обычного Мастера, или даже подмастерья или ученика? Черт побери, лишние проблемы сейчас ой как не нужны! О том, что этот человек мог прийти по делу, Луи даже не задумывался.
   - Как ваши дела? - Густав продолжал смотреть в окно, выходившее на улицу.
   - Спасибо, господин, все хорошо.
   - Бизнес?
   - Идёт, помаленьку, - слукавил детектив. Ему было неловко спрашивать, что же именно привело сюда столь влиятельного человека.
   - Странно, а я слышал другое, господин детектив. Выходит, меня обманули, сказав, что дела у вас хуже некуда?
   Луи скривился и бросил жадный взгляд на стакан. Решившись, он схватил его и мгновенно осушил до дна. Сглотнув горечь, детектив вытер рот тыльной стороной ладони и ответил:
   - Мой бизнес это мои дела, господин глава, так же как и ваши дела - не мой бизнес.
   - Логично, - улыбнулся Густав, видимо, найдя этот ответ удовлетворительным и достойным. - Тогда, позвольте спросить вас кое о чем?
   - Конечно, господин. А еще лучше будет, если вы расскажите, что именно привело вас ко мне.
   Глава братства прошел через весь кабинет и присел на стул, прямо напротив Луи. Свою изящную трость он прислонил к письменному столу.
   - Итак, Луи Фюрон, сын известнейшего в Городе Детектива Винье Фюрона, основателя отдела сыска Тайной Канцелярии, впоследствии отделившегося от него, но каким-то чудом сумевшего остаться в штате. Я все правильно говорю? - улыбаясь, спросил Мастер, чиркая спичкой и прикуривая папиросу.
   - Пока да, - Луи скрестил руки на груди. Все его желания и помыслы были устремлены к полупустой бутылке, стоявшей на столе. Густав заметил, куда направлен его взгляд, и тоже посмотрел на бутылку. Взяв ее в руки, он пристально прочел надпись на этикетке, затем принюхался к горлышку и поставил на стол.
   - Редкостная дрянь, - подытожил глава. - Встает вопрос, почему наследник Винье Фюрона вынужден пить эту дрянь, сидя в крохотной коморке, пропахшей потом и бормотухой?
   Луи вспыхнул, и ударил кулаком по столу. Его охватила ярость, разум, и без того затуманенный дешевым виски, покинул детектива.
   - Я же сказал тебе... вам, милостивый господин Мастер, что это не ваше дело! - когда Луи кричал, у него изо рта летели капельки слюны. Глубоко вздохнув, сыщик снова уселся на свое место и налил себе полный стакан. Подержав его немного в руке, Луи осушил его до дна и икнул.
   Густав сделал вид, что отмахивается от неприятного запаха, исходившего от детектива. Глянув на часы, он вновь улыбнулся своей фирменной непринужденной улыбкой, и сказал:
   - Посмотрите на себя. Сейчас же только два часа дня, а вы сидите тут и накачиваетесь этой отравой, словно последний пройдоха. А меж тем, профессию вашего отца еще совсем недавно писали с большой буквы, и в это была только его заслуга. К сожалению, - грустно продолжил Мастер, - когда его не стало, эта привилегия ушла вместе с ним. Нет, и не было в Городе другого такого Детектива, как Винье Фюрон.
   - Вам-то какое до этого дело? - хмуро обронил Луи, наливая себе еще спиртного. Его движения стали нечеткими, неуклюжими и это бросалось в глаза.
   - Ваш отец любил вас, господин детектив, и кому, как не мне знать обо всем этом, ведь я имел честь не только быть знакомым с Детективом, но и дружить с ним.
   - Отец никогда не рассказывал о вас, - огрызнулся сыщик, слегка успокоившись, его достоинство, постепенно заливаемое алкоголем, саднило все меньше, - вы лжете.
   - Не скрою, порой, мне приходится это делать, к сожалению, даже чаще, чем хотелось, но только не сейчас, господин детектив. Я действительно знал вашего отца, и он просил наше братство присмотреть за вами, если что.
   - Вранье от корки до корки! - воскликнул Луи, будучи уже порядочно захмелевшим.
   - Откуда тогда, как вы думаете, вся эта помощь со стороны Канцелярии? Неужели, вы думаете, за ваши заслуги? Как бы не так, в них нет ничего такого, за что стоило бы терпеть ваше пьянство столь долгое время.
   - Наговор! - протестовал Луи, - вы не только лжец, вы еще и клеветник! Выметайтесь! - завопил детектив, ему стало очень грустно от этих слов.
   - В мои планы не входило вас обидеть, так что, прошу вас, не сердитесь. Я знаю о вашей вспыльчивости, поэтому, спишу все на нее. В противном случае мне бы пришлось потребовать с вас объяснения, почему вы выдаете правду за ложь. Итак, мой друг, - Густав затушил окурок об дно пепельницы, - вы готовы ответить на несколько вопросов? Обещаю, много времени это не займет, ибо меня ждут и другие дела. В самом деле, не могу же я сидеть с вами весь день и смотреть, как вы набираетесь этой дешевкой, словно бездонная бочка? Заранее прошу простить меня за свое пренебрежение правилами приличия, но я очень не люблю лентяев и признаю только людей, стремящихся добиться чего-то в этой жизни. Все же остальные, вроде вас, для меня не представляют ровным счетом никого интереса. Посудите сами, ну какой у вас путь дальше? Через какое время вы станете подобным? Через полгода? Через год? А кто обратится за помощью к детективу-подобному? От силы вы протянете еще год и отдадите концы, потому что никто не будет давать очередному голодранцу-подобному серу за просто так. Или, вы скажите, что я и теперь не прав и искажаю правду?
   Луи закрыл лицо руками. Ему не хотелось показывать этому властному человеку, что у него слезятся глаза. Он был довольно сентиментален, порой излишне.
   - Задавайте свои вопросы, - срывающимся голосом сказал детектив.
  
   - В юности, по крайней мере, какое-то время вы работали вместе с отцом, помогая ему в делах. Это так, мсье детектив? - начал задавать вопросы Густав.
   - Да, это так, я делал за него кое-какую грязную работенку, чтобы ему самому не пачкаться и не потерять свое имя. - Согласился сыщик.
   - Замечательно, - Мастер потер руки, - а у вас, случайно, нет чая?
   - К сожалению, нет, - Луи стало стыдно, что он не может уважить гостя даже самыми элементарными вещами вроде чая, а ведь были времена, когда он мог предложить это все и даже больше.
   - Жаль, я бы не отказался. Это моя слабость, не могу устоять перед хорошим чаем. Один из подмастерьев заваривает просто умопомрачительный чай, и, вы не поверите, я стал чаще наведываться в гости к Мастеру, у которого он служит. - Густав громко и непринужденно рассмеялся. Луи тоже попытался это сделать, но вышло как-то неловко. - Ваш отец говорил мне, что уже к семнадцати годам вы достигли определенных успехов в мастерстве слежки и убийства, это так, мсье детектив? В юности вы перерезали множество глоток?
   - Было дело, - кровожадно усмехнулся Луи, с грустью вспоминая золотые деньки, когда работал по поручения отца и без оного. Тогда дела шли не в пример лучше нынешних.
   - Замечательно. В таком случае, вы, должно быть, выполняли заказы братства, порученные вам через отца?
   - Наверное, - отмахнулся сыщик, - я никогда не вдавался в подробности. Отец говорил мне кого надо убить, а почему - я не спрашивал, и нас обоих это устраивало.
   - Не припомните ли вы, мсье детектив, беседовал ли с вами ваш отец относительно дел, касающихся Императорского дома? В частности, похищенной технологии?
   - Ничего такого не припомню, - с ходу соврал Луи. - Отец вообще не любил посвящать кого-либо в свои планы. Он, как вы знаете, вел многоходовую игру, в которой и проиграл. Хотя, полагаю, он был бы рад посвятить меня в суть своих дел, прояви я к ним хоть какой-то интерес. Но мне тогда успех вскружил голову, господин глава. Я ходил пьяный от убийства и мечтал, вслед за моим отцом, основать в Канцелярии еще один отдел - отдел заказных убийств. Тогда, как вы помните, на них был большой спрос.
   - Это точно, мсье детектив. Но позвольте, я удивлен тем, что у вас была мечта. Хоть и такая, хм, своеобразная.
   - Пусть так, но она востребована и по сей день. Люди никогда не перестанут убивать друг друга, эту жажду не утолить, и лучшее тому подтверждение появившийся недавно Закоулок Убийц. Эти чертовы головорезы украли мою мечту.
   - Не украли, - поправил сыщика Мастер, - а воплотили. А схожие мечты приходят в разные головы. Будь вы хоть чуточку более легок на подъем, на месте гильдии убийц восседал бы сейчас Детектив! Но оставим это, к чему пустые разговоры о том, что могло бы произойти? Лучше скажите, мой друг, как по-вашему связано ли возникновение Закоулка с технологиями, похищенными у Императорского дома?
   - Почем мне знать? Может и связано, а может, нет. Это уж не моя забота. Вам надо, вы и выясняйте. Или, - предположил Луи, - вы за этим и пришли, чтобы заказать эту работку мне? Тогда вы пришли по адресу! - воодушевился он, доставая из ящика бумаги с прейскурантом, - у меня самые низкие цены в Городе!
   - Полегче, - Густав взмахнул руками, - я здесь вовсе не для этого, мой друг. Спрячьте свои бумаги и никогда мне их больше не показывайте. Мы, кажется, договорились с вами, что я задаю вопросы, а вы на них отвечаете.
   Детектив приуныл, но не подал виду. Вместо этого он выпил еще полстакана виски и попросил у главы закурить.
   - Не отложилось ли у вас в памяти, - начал Густав, протягивая папиросу, - как, примерно около десяти лет назад, ваш отец отправился в некую экспедицию. Звал ли он вас с собой?
   - Да, господин глава, я был в той злополучной экспедиции, - обрывисто ответил Луи, решив не раскрывать ему все карты сразу. - Но мне бы не хотелось об этом вспоминать.
   - Хорошо, скажите, пожалуйста, мой друг, не вдаваясь в подробности, вы прошли весь путь со своим отцом?
   - Это же лабиринты, черт возьми, конечно, весь! Куда бы я делся, даже захоти я уйти? Мы спустились в самый низ и зашли так глубоко, что ваша милость вряд ли может себе даже представить.
   - С вами были подобные?
   - Да, двое.
   - Как вы думаете, мой друг, почему ваш отец решил взять с собой в такую опасную экспедицию подобных, ведь, насколько я знаю, он их недолюбливал?
   - Все очень просто, господин глава, - усмехнулся Луи, - эти двое были его друзьями, еще оставаясь людьми. Отец доверял им куда больше, чем любому другому живому человеку.
   - Что ж, это многое объясняет, - Густав потер ладони и задумался. - Мсье детектив, я задал все вопросы, которые хотел. Благодарю вас за беседу.
   Луи обрадовался тому, что разговор вот-вот закончится, ему хотелось спать, у него слипались глаза. Сейчас ему больше всего хотелось свалиться на маленький жесткий диван и забыться на несколько часов, чтобы проснуться ближе к вечеру с головной болью и своими проблемами наедине.
   - Для меня честь принять такого важного посетителя. Извините уж, что ничего не могу вам предложить, в другой раз... - мечтательно добавил сыщик.
   - Что вы, все замечательно. Но на этом я не заканчиваю. Есть еще кое что, что я хотел бы с вами обсудить.
   - Черт побери, - тихо проворчал Луи себе под нос, чтобы его нельзя было услышать.
   - Что вы сказали? - с улыбкой переспросил Мастер.
   - Я хотел сказать, что рад тому, что вы остаетесь, - раздраженно обронил детектив, наливая себе еще стакан. Бутылка показало дно. Еще одна бутылка, еще одно дно, подумал он, эх, если там что-то крылось, или можно было что-то отыскать, а так, просто дно без прикрас. Каждый раз это вызывает досаду.
   - Братство в моем лице хотело бы предложить вам работу, мсье детектив, - Густав сказал это спокойно, совершенно без эмоций, изучая свои ногти.
   Луи поперхнулся остатками виски, закашлялся и пролил часть спиртного себе на рубашку.
   - А, черт! - в сердцах воскликнул он, - последняя рубашка! Сегодня определенно не мой день.
   - Вы согласны выслушать наши условия? - продолжил Мастер.
   - Конечно, господин глава, - Луи сделал вид, что ничего не произошло и, оставив мокрое пятно в покое, посмотрел на своего гостя. - Прошу вас, продолжайте. С этого мгновения мне интересно все, что вы скажите.
   - Как вы, должно быть, заметили, обстановка в Городе постепенно накаляется. Подобных становится все больше, к сожалению, не без наших стараний. Основными их, если так можно выразится, "поставщиками" являемся мы. Кто в этом замешен помимо братства вы и без меня прекрасно знаете, говорить об этом не имеет ровным счетом никакого смысла. У нас есть основания предполагать, что в скором времени обстановка может лишь усугубиться. Это, определенно не пойдет на пользу братству. Я, как его глава, должен исключить любые риски заранее, поэтому, нами было принято коллегиальное решение. Ходят слухи, что к следующей осени в Городе объявится некий лидер, способный свергнуть Императорский дом. Волнения и забастовки возникают то здесь, то там уже сейчас. Но пока они имеют стихийный характер, пошумели, выпустили пар и разошлись. Полиция контролирует ситуацию, всем недовольным просто урезают дневной рацион серы, и желание идти против режима дальше тотчас пропадает. Но если недовольные обретут умелого руководителя, то они могут стать поистине чудовищной силой, угрожающей всем нам. Как раз ради того, чтобы исключить подобные варианты мы и решили прибегнуть к вашей помощи. Итак, мой друг, - Густав закурил еще одну папиросу, - братство спрашивает вас, сопроводите ли вы нас к центру мира в случае, если беспорядки обострятся настолько, что пребывать в Городе станет невозможно? Мы, несомненно, придумаем алиби и собьем с толку любых следопытов. Надеюсь, в этом вы тоже нам поможете.
   Все время, пока глава говорил, глаза Луи округлялись все больше, став, наконец, похожими на блюдца.
   - Никогда! - выкрикнул он, - слышите меня? Никогда больше я не спущусь ниже обжитых лабиринтов! Вы в своем уме, господин глава? Соображаете ли вы, о чем меня просите? Да, может быть, я пьян и меня вряд ли можно назвать удачливым, но то, о чем вы сейчас говорите чистое безумие даже для того, кому нечего терять. Мой ответ - нет, господин. Не обижайтесь на меня, я искренне ценю братство и питаю к нему глубокое уважение, но еще тогда, выйдя на свет обжитых лабиринтов, мы все, кто уцелел, поклялись никогда больше не спускаться в эти мрачные места. Человеку там делать нечего, это не его стихия. Там, в тесных закоулках мертвых камней любое живое существо поджидает только смерть и бесконечный ужас, от которого хочется перегрызть себе горло. Сколько же тогда не вернулось... - обрюзгшее лицо Луи скривилось от страдания, он готов был расплакаться, хотя, возможно, это был просто алкоголь, делавший его более чувствительным ко всему.
   Густав слушал его тираду в задумчивости. Он затягивался и выпускал пышные клубы дыма. Ему пора было уходить, дела требовали своего внимания. Сейчас ему казалось ошибкой, прийти сюда, к этому несчастному сыщику, трясущегося от страха от одних только воспоминаний и жившего прошлым. Нет, не такие люди нужны были Мастеру Густаву. В такое мероприятие как поход к центру мира следует набирать самых ловких, опытных и целеустремленных людей. Но, с другой стороны, кто покажет им дорогу?
   Детектив еще говорил что-то, но уже вяло, временами зевая. Откинувшись на стул, Луи сложил руки на животе и прикрыл глаза. Возможно, это было бестактностью, но он был пьян. Нашептывая что-то одними губами, Луи положил руки на стол и лег на них головой. Всхрапнув, детектив, наследник и продолжатель дела своего великого отца, сладко уснул на своем рабочем месте в присутствии высокопоставленного гостя.
   - Да уж, - сказал Густав, - это будет то еще приключение. Вот, мсье сыщик, это вам. Надеюсь, когда вы очнетесь, то будете в состоянии отыскать этот мешочек, в нем тринадцать грамм серы, и вот это. - Мастер подсунул под руку спящего листок бумаги с договором от имени братства. - Ознакомьтесь и обещайте подумать над моим предложением еще раз, на свежую голову, - зачем-то добавил глава. - Мы дадим вам еще серы. Еще много, если вы согласитесь с нами сотрудничать. Братство берет на себя все ваши долговые обязательства и полное материальное обеспечение, помимо приятного счета в Банке.
   Луи лишь пролепетал что-то нечленораздельное в ответ. Мастер надел шляпу и покинул кабинет сыщика, прикрыв за собой дверь.
  
   Приходить в себя после того, как выпил, не самое приятное занятие, тем более если пьешь годами. Каждое такое пробуждение дается с трудом, и его легко можно сравнить с покорением горной вершины. Луи приоткрыл глаза и охнул. Голова гудела как пустой чугунный котел, по которому били железным прутом. За окном догорал вечер. Заходящее солнце окрашивало все в багряные тона. Стены, диван и письменный стол тревожно алели перед глазами детектива. Стул отбрасывал длинную темную тень. За дверью кабинета было темно, значит, можно расслабиться и... и что? Выпить еще? Но бутылка уже пуста. Нет уж, хватит, и так уже все тело ломит от этого пойла. Хотя, с другой стороны, как пережить всю предстоящую ночь, которая еще даже не началась, раз сон он уже перебил? Мысль о бессоннице повергла детектива в глубокое уныние. Он слегка приподнялся на локтях и посмотрел на стол. Видимо, Мастер подсунул ему этот листок бумаги пока он спал. Как некрасиво получилось, подумал Луи!
   - О, Антуан! - вздохнул он, - потерял такого клиента! Черт, ну и что же я сегодня буду пить? У меня ведь ни пылинки серы! - осознание этого факта повергло сыщика в еще большую тоску. Он не примет сегодня серы и уже завтра его органы могут отказать. По крайней мере, им будет нанесен непоправимый урон! - Эх, папа, видел бы ты все это, - вздохнул он.
   Жизнь очень странная штука, она, если не сочтет нужным, не дает тебе подняться с колен и будет держать тебя в черном теле, пока ты не отдашь концы. Луи привык сетовать на жизнь, ведь ему нечем было гордиться. Сидя в темном кабинете, он обшаривал ящики, прекрасно зная, что в них ничего нет. Все заначки, запасы и тайники давно раскрыты и растрачены на спиртное и папиросы. Последнюю собственную серу он употребил больше месяца назад. Вчера днем закончилась последняя доза, взятая взаймы под немалые проценты. Больше ни один ростовщик в этом районе Города не даст ему ничего в долг, он и так кругом должен.
   Взгляд детектива упал на мешочек, лежавший возле листка, оставленного Мастером.
   - А это еще что такое? - пробурчал он, развязывая шнурок. - О, черт! Да тут столько серы, что я могу чувствовать себя богачом! - детектив схватил листок и перечитал его содержимое. Помолчав некоторое время, он кивнул головой, - так значит, эти безумцы все же решились. Лавры моего отца не дают покоя Мастерам, и я не могу их за это винить, ведь, помимо ужаса внизу мы столкнулись с поистине уникальными и прекрасными вещами, природа происхождения которых совершенно не ясна! Столько лет прошло, а память до сих пор выдает яркие картины громадных пещер, поблескивающий свод которых напоминает ночное небо. Кому, как не Мастерам желать попасть в брошенные нашими предшественниками помещения, больше всего напоминавшие лаборатории? Нет, они не успокоятся, пока не найдут способ проникнуть туда. Если он откажется, будет последним глупцом, ведь братство вольно нанять любого, оно мигом отыщет другого сорвиголову для столь рискового предприятия, чего-чего, а решительности Мастерам не занимать, они твердо стоят на своих двоих, уж больно хваткий у них предводитель.
   Итак, решится ли он выдвинутся в путь снова, спустя более десяти лет после того, как зарекся не возвращаться к темным недрам нашего мира? Пожалуй, что да, ведь в противном случае он рискует оказаться клиентом у тех же Мастеров, причем, довольно скоро. Оранжевый ветер добьет остатки его здоровья, и эта зима станет последней, когда он может вдыхать воздух своими собственными легкими. В конце концов, они ведь согласны покрыть его долги и взять на себя все его расходы, включая, разумеется, хорошую выпивку, а это в наши дни многого стоит. Плюс ко всему, если документ не врет, по возвращении его ждет весьма солидный куш в виде Банковского вклада, с которым он сможет жить долго и безбедно, отойдя от дел, даже ежемесячных процентов хватит на нормальную жизнь.
   Хитрецы все взвесили и преподнесли так, что и не придерешься, раздраженно рассуждал Луи. Соблазн и искушение слишком велики, чтобы отказаться от столь выгодного дела, тем более во времена, когда детективы не в почете. Густав настоящий кукловод, если может расставить сети своего предложения таким образом, что отказаться от них будет равносильно смерти. Либо отхаркивать легкие уже в ближайшие дни, либо рискнуть, тем более, что терять ему все равно нечего. Разве что свою никчемную жизнь, которую он растрачивает на воспоминания, выпивку и долги. Зато, если ему посчастливится вернуться, его ждет поистине сказочная награда. Больше не надо будет утруждать себя хоть чем-то. Он сможет дни напролет валяться на диване, пить дорогое и вкусное виски и смолить папиросы, защищающие его легкие от оранжевой пыли. Попытаться стоит хотя бы ради этого. Но Луи не питал надежд по поводу возвращения. Нет уж, второй раз ему так не повезет! Может, оно и к лучшему? Таким образом, он завершит свой жизненный путь, попытавшись сделать в этой жизни хоть что-то полезное.
   Но как не хочется, до чего же трудно сейчас вставать и идти куда-то, тем более в темноту подземных недр, где каждая промелькнувшая тень заставляет вставать волосы дыбом. Он слишком ослаб для подобной работы. Честно говоря, детектив не стал бы сейчас биться об заклад, что он сможет справиться даже со своей прямой работой, а именно тайно что-то расследовать или выслеживать. От одной мысли об этом ему делалось дурно. Все, чего сейчас хотелось, это собрать оставшиеся силы в кулак, подняться с этого неудобного стула и, протащив свое тяжелое тело, рухнуть на диван.
   - К черту! - подытожил Луи, поднимаясь с места и потирая затекшую поясницу. Схватив в охапку мешочек с серой, он решительным шагом отправился к дивану, но остановился как вкопанный посередине кабинета. Пошатываясь он стоял совсем краткое мгновение, затем подался вперед и вышел за дверь. Миновав темные коридоры, детектив спустился на первый этаж, постучал в коморку Хельми, чтобы тот отпер ему входную дверь, и вышел в ночь. Напоследок он наорал на дворника, чтобы тот не смел запирать дверь на замок, так как он планирует еще вернуться и, побрел вдоль улицы. Детектив Луи Фюрон направлялся в ближайший бар.
  
   Дверь питейного заведения со скрипом отварилась, выпустив на улицу звуки голосов, музыки и клубы табачного дыма. Детектив слегка помедлил, стоя на пороге и чтобы протиснуться, ему пришлось повторно ударить по двери ногой. Зайдя в тепло прокопченного зала, Луи вытер капли дождя со своего мрачного лица и направился к барной стойке. Владелец бара протирал стаканы и измерял сыщика недобрым взглядом, словно спрашивающим, и чего ты снова приперся, здесь бесплатно не наливают.
   - Эй, сделай-ка лицо полегче, - подходя, крикнул Луи, - на этот раз у меня есть сера, я не на мели.
   - Неужели? Мсье детектив даже покажет мне ее, или мне придется позвать мордоворотов, чтобы его выкинуть? - голос бармена звучал отчетливо, совершенно не теряясь посреди общего гомона, хохота, криков и стуков.
   - А, подавись, - с этими словами Луи швырнул мешочек с серой на стол. Бармен ловким движением схватил его и бросил на чашу мерных весов.
   - Браво, мсье детектив, целых тринадцать грамм, - всплеснул руками и улыбнулся владелец бара, которого звали Адам. - Полагаю, это должно хватить, чтобы закрыть основную часть вашего счета, без учета процентов, разумеется.
   - Ты прохвост, Адам, - усмехнулся Луи, - налей-ка мне чего-нибудь, покрепче и побольше. Я хочу сегодня напиться.
   - Что вы и так уже успешно сделали, мсье сыщик. Куда же вам еще? Или, - вкрадчиво спросил Адам, ставя в сторону очередной стакан, - снова ищите неприятностей?
   - Ты не понял меня, торгаш, я хочу напиться в стельку, забыться. Может, начистить кому-нибудь морду, это как пойдет. Но, в целом, нахрюкаться до потери сознания. Так тебе ясно?
   - Вы принимали сегодня серу? Довожу до вашего сведения, мсье детектив, что выглядите вы довольно плохо.
   Луи удивленно проворчал и схватил мешочек с весов. Бармен, понимая, подал ему маленькую мерную ложечку. Подчерпнув серы с горкой, детектив быстрым жестом отправил ее в рот. Скривился и отпил виски из предусмотрительно подставленного стакана. На его лице появилась блаженная улыбка:
   - Вот это я понимаю! Остальное можешь оставить себе. Ну что, предоставишь мне сегодня кредит?
   - Что будете пить? - покорно спросил Адам, уже прицениваясь во сколько ему обойдется сегодняшний вечер, если учесть все возможные неприятности, которые мог устроить Луи. - Как всегда? Темный виски, не разбавленный?
   - Черт побери, да! - выкрикнул детектив, взмахнув кулаком, его переполняла радость, он употребил серы и его легкие не превратятся в кровавую требуху, а ночь сулит беспробудное веселье. Чего еще может искать честный сыщик в этом Городе?
   - Сейчас все принесут, - вздыхая, произнес владелец бара, - выбирайте местечко.
   - А ну-ка, пошел прочь отсюда! - детектив пнул спящего за столом посетителя, отчего тот свалился прям на пол. - Скотина пьяная, сегодня я тут сижу! - пьяница не имел никаких возражений и вообще не подавал признаков жизни. - Так-то! - кивнул сыщик, с кряхтением усаживаясь на освободившееся место.- Эй, и орешков мне принеси, да поживей!
   Официант принес большую откупоренную бутыль и чистый стакан. Видно было, что он заметно нервничал в обществе известного дебошира, способного устроить скандал по любому поводу.
   - Не разбавленное? - огрызнулся Луи.
   - Что, простите? - с запозданием переспросил молодой человек с механической рукой, не поняв вопрос.
   - Я тебя спрашиваю пойло не разбавленное, остолоп ты железный? Ты что, совсем не схватываешь? Тебя спросили, так ты должен сразу отвечать, дурья башка! - И детектив добавил от себя пару словечек покрепче, язык его развязался после выпитого у барной стойки стакана.
   - Что вы, мсье, конечно нет, выстоенное, из личного запаса Адама.
   - Как считаешь, уважает меня твой хозяин? - похлопывая себя по объемистому животу, свисавшему с туго затянутого ремня, спросил Луи.
   - У меня нет оснований полагать обратное, - официант робко склонил голову и добавил, - желаете что-нибудь еще?
   - Нет, живи пока, - отозвался детектив и расхохотался, наливая себе полный стакан. - Но я тебя еще позову, никуда не уходи, понял?
   Парень кивнул, поспешно выгрузил с подноса блюдце с арахисом и поспешил удалиться подобру-поздорову.
   - Луи, старый ты прохиндей! - с противоположного конца зала раздалось хлопанье. Низкий худощавый человек хлопал в ладоши, направляясь к столу, за которым сидел сыщик. Ему приходилось переступать через валяющиеся на полу тела и уворачиваться от подставляемых плеч.
   - Черт бы меня побрал, - проворчал детектив, - только не этот старый хрыч, его мне только не хватало для полного счастья. Теперь еще и его глотку поить!
   - Нальешь старому знакомому глоточек виски? - прохрипел пожилой мужчина с распущенными седыми волосами. - Вечер выдался холодный и мокрый, а в баре, как назло, ни одной знакомой хари. Тебя мне послал сам Антуан, - он улыбнулся, потирая руки в предвкушении, рождавшемся при взгляде на объемистую бутыль.
   - А у меня есть выбор, Арни? - Луи щелкнул пальцам и жестом показал, что ему нужен еще один стакан. Все тот же официант тут же принес все необходимое, включая закуску.
   - Поди разбери, - Арни отпил глоток виски, но не стал тут же проглатывать. Посмаковав их во рту некоторое время, он неторопливо проглотил спиртное. - Ах, как обжигают нутро, то, что нужно в эту ужасную ночь, - сказал он, прикрыв глаза от наслаждения. - А какой букет! Должно быть ты получил важный заказ, раз можешь позволить себе виски из личного Адамова погребка.
   - Ну, что-то вроде, - слукавил Луи. - Ты как? Все грузишь мешки в мануфактуре? Или нашел что поинтереснее?
   - Куда там, - махнул рукой Арни, - меня теперь только на это и хватит. Хотел прилепиться к головорезам, когда у них все в этом Переулке только начиналось, да мне там прямо сказали, коли хочешь жить, иди себе, и обходи это место стороной, нам, мол, не нужен бывший пес, на службе Императора. Я бы и рад, да не нужен никому стал, видишь что, Луи.
   Арни был одним из немногих, кто звал детектива по имени, без всяческих званий и прерогатив. Просто Луи. По началу, в юности, это сильно раздражало детектива, а сейчас, когда его слава с годами померкла и скрылась за слоем ржавчины, это даже тешило его уязвленное самолюбие. Просто Луи, без унизительного мсье, лишний раз подчеркивающего как низко он пал, что не может больше носить звание "господин". "Сэром" он никогда не был, и не стремился, но был очень огорчен, когда к нему прилепилось это ужасное "мсье", в котором всегда было немного иронии.
   - Канцелярия что-нибудь платит? - спросил сыщик, разливая очередную порцию. - Вроде как они обещали всем отставникам серу или что-то такое.
   - Ага, как бы не так. В лучшем случае подкидывают работенку, ну, знаешь, залатать крышу, вычистить туалет или еще что похлеще. - Глаза Арни слезились, то ли от холода, царившего в сырой темноте улиц, то ли от недовольства своей жизнью. - А помнишь, какими делами мы ворочили, когда был жив твой отец? Вот это были славные денечки! За Винье Фюрона, господина Детектива, главного сыщика в Городе, сотвори ему, Антуан, вечную память! - Арни осушил стакан и закусил орешком.
   Луи отодвинул стакан, когда бывший полицейский попытался с ним чекнуться. Ему, в сущности, было все равно за что пить, если только речь не заходила о его отце. Даже сейчас, будучи уже изрядно выпившим, сыщик опустил глаза, и сидел, уставившись в дубовый стол. Каждое напоминание о славном прошлом его отца служило для него, своего рода пощечиной, указанием в сторону его слабостей и невзгод. Он ничего не мог с собой поделать и расстраивался при первом же тосте, произнесенном за память его отца.
   - Черт бы тебя побрал, старый ты олух, - огрызнулся сыщик, - нет, чтобы возблагодарить того, кто щедро подливает тебе в стакан. Вместо этого ты предпочитаешь лезть в прошлое! Или это мой отец сейчас, только что подлил тебе еще виски?
   - Полегче, старина, я ведь всего лишь хотел... - начал было Арни.
   - Знаю я чего ты хотел, пройдоха! Меня не проведешь! А ну, пошел прочь из моего стола, сегодня здесь командую я! - закричал детектив.
   - Буде тебе, Луи, опомнись, это же я, старик Арни, или ты меня уже не узнаешь? - пожилой полицейский в отставке с удивлением посмотрел на своего собеседника.
   - Прочь, кому сказано! - и с этими словами Луи вскочил, и что было сил ударил старика в лицо. Тот повалился на пол и сильно ударился головой об угол стола. Дернувшись, Арни так и остался лежать. Из разбитого носа текла темная струйка крови.
   Хищно обернувшись, детектив оглядел всех присутствующих и с ненавистью обронил:
   - Ну, кто-то еще здесь хочет получить по первое число? - желающих не нашлось, и сыщик уселся на свое место.
   Посудомойка, пришедшая с кухни, помогла официанту оттащить обездвиженного Арни. Адам незаметно подозвал к себе двух вышибал и наказал им следить за детективом. Еще пара-тройка стаканов и тот потеряет рассудок и обязательно захочет ввязаться в драку, а это чревато последствиями. Луи и так пересчитал зубы многим завсегдатаям бара, которые исправно платят по счетам, и перепортил кучу мебели. Храни Антуан, чтобы сегодня все обошлось малыми потерями, а уж впредь Адам его и на порог не пустит.
   - Оттащите Арни на кухню, приведите в чувства и налейте ему еще стаканчик за мой счет, - устало сказал Адам, посмотрев на бесчувственного старика. - Да смотрите, чтобы не каплей больше, а то знаю я этого пройдоху, он и черта раскрутит на еще один глоток.
   Официант и посудомойка в серых лохмотьях учтиво кивнули и потащили Арни за дверь. Адам пересчитал выручку за последний час, и остался доволен, клиентов сегодня было больше, чем обычно, холода благоприятно сказываются на делах, людям скучно и некуда пойти в этом грязном и мрачном районе. Одна надежда на бар, где в тусклом свете и тепле тебе нальют стаканчик обжигающего виски. Если детектив и такие выродки как он не будут путаться под ногами дела у Адама пойдут в гору. Он закрыл механическую кассу и остался доволен нынешним раскладом дел. Только бы все сегодня обошлось спокойно, вертелось у него в голове.
   Двое крепко сбитых, широкоплечих и узколобых вышибал уселись за стол прямо за спиной Луи и мирно переговаривались, словно они обычные посетители. Ребята готовы были, случись что, схватить сыщика и по первому же кивку хозяина заведения вышвырнуть его в морозную ночь.
   - Только дай мне повод, - шептали губы Адама, - Луи, недоносок, и ты надолго запомнишь эту ночь. Хотя, куда тебе, ты же в стельку пьян, как и всегда, когда у тебя есть на что надраться. Я слежу за тобой, детектив.
  
   Официант поднес красивую картонную коробочку с папиросами и мундштук, упакованный в прозрачный пакетик. Такие папиросы курили только обеспеченные горожане, остальные довольствовались тем, что продавали на городских прилавках.
   - За счет заведения, мсье, - парень слегка поклонился и, закинув белую тряпку за плечо, направился к другому столику, где уже требовали его внимания.
   Луи слабо понимал, что происходит. Голова у него звенела, опьяняющая легкость сменилась свинцовой алкогольной тяжестью, приколачивающей к земле. Его глаза закрывались, голова клонилась к столу, но он твердо помнил, что эту ночь должен отгулять как следует, уже завтра скряга Адам не нальет ему без очередного пополнения счета. Его мутило, прокопченный зал с людьми колыхался, словно в полуденном мареве, и детектив поочередно закрывал глаза, чтобы сконцентрироваться. Получалось слабо, пол постепенно уходил из под ног, словно ботинки больше не упирались в крепкую струганную сосну, а тонули в вязком киселе.
   - Ну, - икая, хотел выкрикнуть он, но вышел неловкий шепот, - кто тут хочет со мной потягаться? - вышибалы за его спиной притихли и напряглись. - Недомерки, вы меня просто боитесь! - Луи хотел вскочить, но подняться ему удалось с трудом.
   Схватив бутылку, он сделал из нее пару уверенных глотков, после чего выпустил из рук. Бутылка повалилась на стол, затем, покатившись, со звоном упала на пол, но не разбилась. Пытаясь прикурить, детектив размашистым жесток чиркнул спичкой, отчего попал себе рукой по папиросе и та выскочила у него изо рта. Луи назидательно воздел указательный палец кверху, всхрапнул и медленно спустился обратно на стул, потеряв сознание. По его подбородку потекла слюна.
   Вышибалы подхватили его под руки и выволокли на задний двор. Там ему вылили ушат холодной воды прямо в лицо, но он не пришел в себя.
   - Оставим, чего с этим дерьмом возиться? - отмахнулся один из них.
   - И то правда, пошли внутрь, холодно-то как! - кивнул второй, стряхивая руки.
   - Ладно, хоть не набедокурил сегодня, - продолжали удаляющиеся голоса. Вскоре за ними закрылась дверь, и Луи остался совершенно один. Вокруг не было ни души, на заднем дворе бара никто не бывал без особой нужды. Разве что пес, шарившийся в мусорном баке деловито посмотрел на детектива и вновь принялся за свои дела.
  
   Первым делом Луи открыл глаза. На улице, судя по всему, было утро или день. По крайней мере светло, подумал детектив. Протерев грязными пальцами лицо и оба глаза, он присел на холодную, мощеную грубым булыжником землю.
   - Что ж, переночевал у мусорного бака, а не в нем, уже хорошо, - сыщик, кряхтя, поднялся с земли и схватился за голову. Виски взорвались мельчайшими частицами боли. Охнув, Луи снова опустился на землю, ожидая, что вот-вот придет его смерть. Как же ему было тяжко в этот момент, боль накатила волной, смывавшей все на своем пути.
   Задняя дверь бара приоткрылась, и оттуда вышла кухарка. Выплеснув в сторону баков таз с водой, она безучастно глянула на детектива, валявшегося у мусорных баков, и, не говоря ни слова, юркнула обратно. Дверь закрылась с громким скрипом и щелчком. Скрипучий звук петель заставил Луи содрогнуться от отвращения.
   - Анутан, зачем я вчера пил? Куда столько, и ведь влезло же... - Детектив обхватил голову руками и практически завыл, как дверь снова отворилась. На этот раз не полностью, лишь слегка. Оттуда показалась вчерашняя заспанная посудомойщица. Они "шикнула", обращая на себя внимание:
   - Господин детектив, идите сюда! - она поманила его крючковатым пальцем.
   Луи хотел обругать ее и велеть идти прочь, но "господин", употребленное в обращении к нему на миг окрылило его, пусть он и лежал возле мешков с отходами. Сыщик подполз к двери практически на карачках, то и дело давая себе передохнуть. Сердце отбивало прерывистую чечетку, его рваный ритм поверг бы в изумление любого лекаря. Когда он дополз до двери, оттуда уже показалась женщина в платке. В руках у нее был поднос со стаканом и бутербродом.
   - Это вам, господин, выпейте, вам станет легче, - на лице совсем еще молодой женщины расцвела улыбка, от которой по краям глаз побежали сети морщинок, молчаливых свидетелей ночного, а, порой и суточного, труда.
   - Как, - дрожащей рукой Луи схватил стакан и жадно припал к нему, осушив до дна, - как тебя зовут, милая?
   - Анна, - женщина робко опустила взгляд, - мне пора бежать, господин детектив, прошу вас, съешьте это по дороге, - она сунула ему в руки увесистый кусок свежевыпеченного хлеба с ветчиной и сыром. - А это если вам опять станет плохо, - женщина сунула ему в карман плаща небольшую флягу с виски.
   Детектив смотрел на изможденную женщину и не мог оторвать от нее взгляд. Анна, единственная в этом городе, кто отнесся к нему с должным уважением. Прекрасная Анна, поднесшая ему стакан после ночи на промерзлой земле.
   - Как я могу отблагодарить тебя, вас, - поправил себя сыщик.
   - Ничего не нужно, извините меня, господин, прощайте. Если господин Адам узнает, что я дала вам еще выпивку, он изобьет меня. - С этими словами Анна прикрыла дверь.
  
   Прихрамывая, детектив вышел на улицу, оставив позади место своей ночевки. Он даже не потрудился отряхнуть плащ от пыли и опилок. Вся его одежда была мятой, скомканной, пропахшей потом и пролитым виски. Но Луи думал сейчас о другом. Пока он медленно плелся в сторону своего дома, поглощая бутерброд, все его мысли занимала Анна, женщина в сером платке и лохмотьях. Интересно, рассуждал сыщик, сколько ей лет? Двадцать? Нет, это слишком много для простолюдинки, в этих местах девочка становится женщиной, минуя все остальные стадии, и происходит это гораздо раньше, нежели за крепкими высокими стенами императорского дома. Это там, в неге и роскоши, великовозрастные юнцы и девки могут позволить себе не взрослеть вплоть до двадцати, а здесь, внизу, в районе возле мануфактуры, где воздух ядовит, как сама оранжевая пыль, в двадцать лет люди частенько не имеют ни одного собственного органа, заменив все свое тело на механическое рабство. Это горькая правда, ведь, желая продлить себе жизнь хоть ненадолго, ты обречен менять один орган за другим, ведь механические легкие плохо уживаются в одной грудной клетке с другими членами твоего тела.
   Итак, она младше. Ей, должно быть, лет восемнадцать, раз руки ее целы и взгляд остр, даже когда она утомлена. Антуан, она же еще совсем дитя! Какой переворот судьбы заставил ее очутиться здесь, в мерзком баре, изможденной, работающей ночи напролет за жалкую порцию серы? Луи обернулся вокруг, улица была еще пуста. Легкие клубы тумана стелились по мощеным тротуарам и дороге. В окнах не горел свет, должно быть, время нет еще и пяти утра. Лишь где-то вдали раздается редкое шарканье одинокой метлы, дворники всегда встают раньше. Интересно, мерзавец Хельми уже продрал глаза, или еще нежится на теплой шубе, постеленной прямо на грубо сколоченном столе его крохотной коморки?
   - Ну, я ему покажу, если еще дрыхнет, - пообещал сам себе Луи, - пусть только попробует меня не пустить!
   Вдалеке из светлой дымки проступили очертания дома, в котором находился кабинет детектива. Луи ускорил шаг, ему стало зябко, и тяжелый плащ совсем не спасал его от холода. На камнях, мельтешивших под ногами, образовалась легкая наледь, так что ботинки, порой, соскальзывали.
   Сыщик пришел к выводу, что обязательно навестит Анну в ближайшее время, чтобы отблагодарить ее должным образом, ведь она оказала ему неоценимую услугу, заключавшуюся отнюдь не в стакане, поданным через приоткрытую дверь в это морозное утро. И даже не во фляжке, которую рука машинально стиснула в кармане. Дело было в ее обращении и взгляде. Глаза Анны искренне верили в то, что произносили ее уста. Может быть, она слышала какие-то истории о Детективе от своего отца или матери. По правде говоря, Луи совершенно не хотел знать, откуда именно Анна узнала, что к нему когда-то обращались именно так. А вдруг она вообще этого не знала и сказала просто так, чтобы подбодрить человека? Тогда тем более честь ей и хвала. Храни тебя Антуан, прекрасная Анна, и помни, что Луи не забывает своих долгов, пусть даже их будет столько, что и сам черт не разберет.
  
   Утро обнажило пустоту карманов, видимо, вчера вечером, будучи уже сильно пьян, Луи отдал всю серу Адаму, не озаботившись даже запасом на утро. Злоба охватила детектива, но злиться кроме как на себя, было не на кого. Он, ведь, своими руками отдал все тринадцать грамм владельцу бара. Словно и не было этих суток, пролетевших в хмельном угаре, Луи Фюрон снова стоит перед дилеммой где достать серу, чтобы протянуть очередной день.
   Хельми подметался у крыльца. Завидев детектива он отложил метлу и снял шапку:
   - Доброе утро, мсье детектив. Как ваши дела? Вижу, вам удалось достать серу, держу пари, что даже в избытке!
   - Взгляни на меня и подумай, как у меня дела, - злобно огрызнулся Луи. - Оптимизма у тебя не занимать, Хельми. Ладно уж, давай закурим по папироске и постоим, поговорим о том, о сем.
   Дворник беспрекословно достал из кармана накидки мятую пачку, извлек из нее две папиросы и одну протянул сыщику:
   - Угощайтесь, мсье детектив, на здоровье.
   - Вот и ладно, - благосклонно кивнул Луи, - кажется, начинается хороший денек.
   - Так что же, удалось вашей милости достать серу? - не унимался Хельми.
   - А тебе все надо прознать, экий ты любопытный, - усмехнулся сыщик.
   - Уж не обессудьте, мсье детектив, характер у меня такой, - извинился дворник. - Мне с детства все было интересно. Вот, помнится, привел меня отец к Мастеру, а я давай тыкать пальцами в разные колбочки и склянки, и все спрашиваю: а это что, а это? Отец тогда разозлился, но Мастер только улыбнулся и дал мне немного меди, отчего на груди стало тяжело, зато, как говорил потом мой отец, я не помер в ту зиму. Вот, почитай, с тех самых пор, а то и раньше, ваша милость, все мне любопытно, обо всем хотелось бы знать. Меня уж и били в школе при Храме, да ведь глупый я человек, все равно сую свой нос в чужой вопрос.
   - Смотри, как бы нос тебе не подкоротили, - расхохотался Луи.
   - И то верно, мсье детектив, - согласился дворник, - ваша правда.
   - Так и быть, расскажу, - сказал сыщик. - Вчера вечером мне предложили крупную работу.
   Дворник с интересом посмотрел на своего собеседника, жадно ловя каждое слово. Он, казалось, даже боялся лишний раз раскрыть рот, пуская дым через нос.
   - Знаешь, кто возглавляет братство Алхимика?
   - А то как же, ваша милость, кто же этого не знает? Его высочество господин Густав, вчера он как раз и заходил к вам.
   - Тьфу ты, Хельми, трепло. Вот не буду ничего рассказывать, раз вперед забегаешь. - разозлился Луи.
   - Простите меня, мсье, - извинился Хельми.
   - Ладно уж, дай-ка лучше мне еще папироску, - снисходительно обронил детектив, и, закурив снова, продолжил. - Стало быть, сам глава братства пожаловал ко мне, собственной персоной. И, надо сказать, мы с ним довольно хорошо знакомы по моей прошлой работе, о которой твоей мерзкой душонке знать вовсе необязательно. - Тут надо заметить, что Луи слегка кривил душой, с Густавом он если и был знаком, то только заочно, никаких общих дел у них не было. Все поручения братства в свое время приходили через отца, а после его смерти и вовсе прекратились. Тогда детектив не сильно расстроился этому факту, ведь ему казалось, что совсем скоро он не только полностью заменит, но и затмит заслуги отца. Этого не произошло, и Луи вынужден был довольствоваться малым. Поэтому, нынешнее обращение братства в лице его главы обнадежило сыщика и в какой-то степени приободрило. - Он поручил мне важное дело, подробности которого настолько секретны, что мне пришлось бы вспороть тебе живот, узнай ты хоть часть его слов, - подытожил детектив.
   Хельми стоял, раскрыв рот от изумления:
   - Радость-то какая, мсье детектив, вы снова возвращаетесь к делам, у вас появились заказы! - и с этими словами дворник искренне радуясь, пожал Луи руку. - Вы не представляете, как я рад за вас, уж сколько раз просил Антуана за вашу милость, и припомнить трудно! Но теперь все наладится, не так ли, мсье детектив? Уж теперь-то вы возьметесь за дело и вцепитесь в него мертвой хваткой. Клянусь своей никчемной головой, скоро вся округа снова будет обращаться к вам не иначе как "господин". Попомните мои слова!
   - Льстишь, стервец, - улыбнулся детектив, - но приятно, черт побери. - Луи затушил об крыльцо окурок и бросил его на чистый выметенный пол. - Ну, бывай, некогда мне тут с тобой болтать. У меня еще дел не в проворот!
   Зайдя в коридор, сыщик ощутил знакомую прохладу. Ноги еле ворочались и идти было тяжелее с каждым шагом. Казалось, что простодушный Хельми забрал у детектива остатки сил. Ступеньки тянулись бесконечной веерницей, сменяя одна другую. Едва дойдя до двери с надписью "Детектив Фюрон", Луи трясущимися руками отпер ее ключом и повалился на диван прямо в грязном плаще. Все тело ныло, легкие нестерпимо жгло. Рука сама нащупала и извлекла на свет флягу с виски.
   - Пропади оно все пропадом, - огрызнулся Луи и залпом осушил ее до дна. Свернувшись на маленьком для него диване, он подогнул ноги в коленях и тут же забылся мутным похмельным сном.
  
   Анна осторожно захлопнула дверь и обернулась. Перед ней стоял Адам, выражение лица не предвещало ничего хорошего. Сняв грязный передник, он скомкал его и швырнул женщине в лицо:
   - Постирай, - обронил он.
   - Да, господин, - поклонилась ему Анна.
   - Что ты здесь делаешь, мерзкая дрянь? - злобно спросил Адам, закуривая папиросу.
   - Я выносила мусор, мой господин.
   - Мусор? Тогда зачем же тебе этот железный поднос? Или ты и его тоже решила выкинуть? - владелец бара замахнулся, и дал Анне пощечину, - потоскуха, ты смеешь врать своему хозяину? - Адам выпустил струю сизого дыма прямее ей в лицо.
   - Я... просто... - по щекам Анны покатились предательские слезинки, лицо покраснело от стыда.
   - Что просто? Знаю я, что ты там делала. Ты принесла этому несчастному Луи похмелиться. То есть, - нравоучительно заметил Адам, - сделала то, что я запретил тебе делать, не так ли?
   - Так, - обреченно пискнула Анна.
   - Гляди, чертовка, я ведь не посмотрю, что ты пришла из дальних краев, где не растут деревья и не течет вода, мне совершенно плевать на твое происхождение. Главное для меня, чтобы ты мыла посуду и выполняла все мои приказы, уяснила? Я очень не люблю когда меня не слушаются, - с этими словами Адам дал женщине еще одну пощечину. - Еще раз увижу, что ты ослушалась, отрублю тебе пальцы, потом руку и так будет постоянно, пока ты не научишься послушанию. А мыть посуду с одной рукой, это, я скажу тебе, неудобно, но поблажек делать тебе здесь никто не собирается, запомни.
   - Запомнила, мой господин, - прошептала Анна, упав на колени и прижав холодную ладонь к пылающей щеке.
   - Так-то лучше, - лукаво ухмыльнулся Адам, а теперь поднимись. - Женщина безропотно встала и выпрямилась. Ее серые глаза смотрели на владельца бара с холодной ненавистью. - Ну, иди сюда, глупая, - снисходительно сказал он, и, схватив Анну за талию, сильно прижал к себе.
   - Не надо, прошу вас, господин, - жарко прошептала женщина, но ее рот закрыла потная ладонь Адама.
   Дернувшись несколько раз, Анна поняла, что господин держит ее железной хваткой.
   - Это же в знак прощения, дурочка, - все еще улыбаясь, пояснил он. - Не дергайся, и тебе понравится.
   - Нет, - воскликнула Анна, и дернувшись изо всех сил, вывернулась из цепких объятий, - не делайте этого.
   Адам рассвирепел и наступал на нее, словно разъяренный бык:
   - Сама согласишься, или мне силой брать? Учти, пока что у меня хорошее настроение, но оно может испортиться.
   Упершись в стену, Анна нащупала рукой поднос, прислоненный к стене. Если он приблизится совсем близко, женщина нанесет удар. Ей было страшно, как никогда, но боялась она ни надвигавшегося на нее похотливого мужчину. В тех краях, откуда она родом, самым страшным позором было потерять свою честь. И именно ее Анне пришлось отстаивать, начиная с того момента, как она прошла под городскими воротами. Ее домогался каждый второй, и не потому, что она была прекрасна или выглядела весьма доступно, просто здесь, в Городе, исторически так сложилось, что чаще всего с мнением женщины о вступлении в связь считались в самую последнюю очередь, а то и не считались вовсе. Разумеется, это распространялось только на жителей рабочих кварталов, где изнасилование было обычным делом. За крепкими и высокими стенами императорского дома, по слухам, даже разговор о подобном уже выходил за рамки приличия. Оно и не мудрено, учитывая, что у членов императорского дома были время и средства на то, чтобы оставаться людьми.
   Разумеется, Анна знала мужчин, но все они были членами ее племени, и это всегда происходило по обоюдному согласию и не нарушало религиозных обычаев. Здесь же, в Городе, где религия представляла из себя дикую смесь слепой диктатуры и древних обычаев, рассчитывать на защиту со стороны Храма не приходилось. В лучшем случае ее просто наругают за донос на обеспеченного, а, следовательно, приличного человека с целью получения собственной выгоды. По стечению странных обстоятельств в Городе считался приличным и воспитанным тот, кто преуспевал в делах. Успехи бизнеса расценивались как молчаливое благословение Антуана за заслуги и жизнь, достойную примера.
   - Я не шучу, милая, - сказал Адам, спуская штаны, - как твой господин и благодетель, который не дает тебе помереть с голоду, мне полагается право попробовать тебя на вкус. - Владелец бара приблизился к ней с вытянутыми руками. Анна зажмурилась и схватила поднос у себя за спиной. Она уже готовилась нанести удар, как дверь, ведущая на кухню, со скрипом приоткрылась, и на пороге показался официант:
   - Господин Адам, прошу меня простить, но к вам пожаловал господин полицейский.
   - Ну и прекрасно, - натягивая штаны, сказал владелец бара, - а я тут как раз преподавал этой потаскухе жизненный урок. Запомни, моя дорогая, что я всегда получаю то, что хочу, - Адам провел рукой по алеющей щеке Анны, и, поправив одежды, скрылся на кухне.
   Официант склонился к женщине и спросил:
   - Все хорошо?
   - Да, спасибо, Эжен, - дрожащим голосом отозвалась Анна, - к счастью, он не успел сделать то, что намеревался. Ты молодец, что вовремя вмешался и отвлек господина Адама.
   - Честно говоря, я услышал ваш разговор с самого начала и ждал, когда же он перейдет границы дозволенного, чтобы... - юноша оглянулся, - чтобы набить морду этому наглецу!
   Глаза Анны полезли на лоб от удивления. Она приняла поданную ей руку и поднялась с пола. Поправив платок, она робко посмотрела на официанта и спросила:
   - Ты хочешь побить Адама?
   - Конечно, госпожа, - кивнул Эжен, - этот человек не знаком с правилами приличия, так надо преподать ему урок, пусть выучит их раз и навсегда. Но, - молодой человек провел рукой по кучерявым волосам. - Я испугался, моя госпожа. Мне стало страшно. Клянусь, что когда-нибудь я точно это сделаю.
   - Ты и так сделал немало, - улыбнулась Анна, погладив Эжена по щеке. Юноша прикрыл глаза, его всего трясло от напряжения. - Большинство тех, кто называет себя мужчинами не способны и на это, - продолжала женщина, - ты молодец, только будь на чеку, Адам коварный человек и у него есть связи с полицией. Без крайней нужды с ним лучше не связываться.
   - Он "перепробовал" всех женщин, работающих в нашем баре, - рассержено произнес официант. - Ему кажется, что у него есть такое право. Последняя девушка, пришедшая из пустынных земель, которая решила ему отказать, закончила свою жизнь в подвале бара. Он пытал ее не один день при полном попустительстве полиции. Я знаю, что никто нам не поможет, мы можем положиться только на самих себя.
   - Неправда, - возразила Анна, - я знаю как минимум одного человека, который способен оказать нам помощь и защитить от произвола Адама.
   - И кто же этот человек, госпожа?
   - Луи Фюрон.
   Эжен рассмеялся. Женщина поднесла указательный палец ко рту и приблизилась к официанту. Ее губы шептали возле самого уха, чтобы никто больше не мог слышать их разговора:
   - Напрасно вы смеетесь, Эжен, я знаю, что сейчас господин Детектив переживает не лучшие времена, но его отец и его дела известны далеко за пределами Города. Винье Фюрон имел связи с моим племенем еще задолго до того, как ваш Алхимик открыл медь и серу.
   - Так то был его отец, - пояснил официант, тоже перейдя на шепот. - А Луи Фюрон конченный пьяница и пройдоха, говорю вам, госпожа, не стройте себе иллюзий на этот счет. Лучше сходите в Храм и сделайте щедрое пожертвование, чтобы Антуан обратил на вас внимание из тех непомерных глубин, в которых он извечно пребывает с того момента, как покинул наш мир.
   - Ваш Антуан такой же покровитель, как и любой другой портрет, нарисованный на любом другом холсте вне стен Храма.
   - Не говорите так, госпожа, а то Антуан услышит вас и покорает! - с пылом возразил Эжен.
   - Значит, когда дело доходит до наказания он все прекрасно слышит, а помощь у него нужно вымаливать податями? - Анна даже улыбнулась. - Тебе не кажется, что это несправедливо?
   - Вы просто не понимаете, госпожа. Я не хочу говорить об этом, да, скорее всего, и не смогу объяснить, но и я готов поклясться в этом, Антуан истинный защитник и покровитель Города и империи.
   - Империи без империи, - прошептала женщина, - так у нас говорят. Нам нужно приниматься за работу, спасибо тебе за сочувствие, мой друг. Я не забуду этого, когда придет время. - Анна еще раз провела рукой по щеке юноши и, словно тень, растворилась в полумраке кладовой.
  
   Адам прошел по залу и присел за стол, расположенный в самом темном углу, куда из окон не падал дневной свет.
   - Здравствуйте, господин полицейский. Как ваши дела? Что будете пить?
   - Как обычно, - ответил бледный худощавый мужчина в черной форме. Кобура с пороховым мушкетом покоилась на столе, возле правой руки, лишний раз подчеркивая, что он в любой момент готов вершить правосудие. Его темные, глубоко посажены глаза, поблескивали, словно два маленьких агата. Адаму всегда было не по себе рядом с этим человеком. Стоило полицейскому посмотреть на него, и владельцу бара казалось, что он совершил что-то нехорошее.
   - Не желаете спиртного? - улыбаясь, спросил Адам.
   - Благодарю, я на службе. Постарайся не отнимать у меня времени. Все готово?
   - Да, серу как раз фасуют. Она будет готова к тому времени, как вы допьете свой чай. - Адам щелкнул пальцами, и официант поднес чайные приборы и принялся расставлять их возле почетного гостя.
   - Можешь идти, - махнул рукой полицейский, - я сам разберусь. - Официант вопросительно уставился сначала на гостя, потом на хозяина. Адам кивнул головой и юноша собрался уходить.
   - Постой, - полицейский схватил его за руку. Длинные крепкие пальцы обвили руку Эжена. Юноша испугано посмотрел на полицейского. - На вот, это тебе, чаевые. - На стол упал крохотный мешочек серы.
   - Что вы, - воспротивился Эжен, - не стоит.
   - И вправду, - рука Адама уже потянулась за мешочком, - не стоит. Давайте лучше...
   Два черных агата вонзились во владельца бара, и тот, не выдержав, отвел взгляд.
   - Я не с тобой разговариваю, торгаш. Бери, парень. - Голос полицейского звучал сухо и довольно строго. Именно таким голосом оглашают смертный приговор, ни капли эмоций, только властные ноты.
   Официант схватил серу, и, поклонившись, поспешил исчезнуть с глаз хозяина.
   - Если узнаю, что ты отобрал у него эту серу, тебе не поздоровится, - спокойно произнес полицейский.
   - Ну что вы, мой дорогой друг, не будем ссориться из-за таких мелочей. К чему нам обращать внимание на каких-то там официантов? - голос Адама дрожал от напряжения, ему было страшно.
   - Этот официант человек, такой же, как и ты. Если ты забыл, то я напомню, что в империи у всех граждан, не относящихся к императорскому дому, равные права. А то, что ты делаешь со своими наемными рабочими не иначе как рабством не назовешь. Поверь мне, Адам, ты плохо кончишь, и ни я, и никто другой можем просто не успеть тебе помочь.
   - Не кажется ли вам, что вы излишне подозрительны? - махнул рукой владелец бара. - Это же всего лишь чернь, безмозглые остолопы, которых всему нужно учить. Они ведь ни в одну дырку не могут сунуться без моего совета.
   - Зато ты у нас специалист по дыркам хоть куда, не так ли, Адам? - пальцы полицейского забарабанили по столу. Адам подскочил на месте как ужаленный.
   - Я ведь уже заплатил за свою ошибку, непонимание улажено, причем, сполна. -пролепетал Адам.
   - И ты будешь утверждать, что совершил лишь одну ошибку? - ритм, который выбивали пальцы, походил на похоронный марш. Тук, тук-тук, тук-тук.
   - Все готово, мой господин, - сообщил Эжен, стоявший за барной стойкой. У Адама отлегло от сердца, скоро все это закончится. Само присутствие полицейского давило на него не хуже могильной плиты. Ему казалось, что черная фигура блюстителя закона закрывала собой весь солнечный свет.
   Увесистый мешок серы лег на дно заплечной кожаной сумки. Полицейский допил чай и аккуратно поставил чашку на блюдце. Ему был резко неприятен владелец бара, этот грязный, порочный человек, и он не пошевелил бы и пальцем для того, чтобы помочь ему в случае беды. Но договор есть договор, пока он платит, его не трогают.
   - Всего хорошего, Адам.
   - Благодарю вас, ваша милость, - пустился в сладкие речи Адам. - Не могу даже представить, как бы мы жили без вашей всесторонней поддержки! Поистине, вы наша защита и опора, карающий и справедливый меч самого Антуана!
   - Антуан не носил меча, - обронил полицейский и направился к выходу.
   - Да, конечно, простите мне мою глупость, как я мог забыть такое, ведь еще на воскресной проповеди, - Адам разве что не скакал перед идущим в сторону выхода полицейским, - служители Храма нам рассказывали о принципах заступника... Ах, да. Ваша милость, прошу вас, постойте.
   Представитель Тайной Канцелярии остановился, стоя спиной к Адаму. Владелец бара обошел его и заискивающе спросил:
   - Могу ли я надеяться на вашу помощь в одном маленьком вопросе? - сказав это, он улыбнулся. Полицейский молча смотрел на него.
   - Есть один, э-э, скажем так, клиент, который не дает мне покоя. В последнее время он зашел слишком далеко и речь идет уже о прямой угрозе моему бизнесу. Он покалечил не одного моего завсегдатая. Все, кто пострадал от его действий, это благополучные люди, исправно платящие по счетам. В его поведении я вижу помеху моим делам и интересам. Имя этого человека Луи Фюрон, не могла бы Канцелярия разобраться в этом вопросе? Разумеется, я не прошу принимать каких-то крайних мер, так как я не сторонник насилия. Может, просто поговорить с ним, так сказать, попытаться поставить на путь истинный. Видите ли, мне бы не хотелось, чтобы он и впредь приходил в мое честное заведение. Что скажете, можете это устроить?
   Полицейский по-прежнему смотрел на него. От этого взгляда у Адама кровь стыла жилах, и сердце обрывисто трепыхалось в заплывшей жирком грудной клетке. Секунды тянулись медленно, словно само время впало в молчаливый ступор. Когда молчать уже было не в моготу и от взгляда полицейского Адаму захотелось кричать, он, прокашлявшись, промолвил:
   - Ну, вам виднее, как разбираться с проблемами. Не мне, презренному, давать советы Канцелярии в том, как вести дела. Спасибо вам за внимание, господин полицейский.
   Человек в форме медленно отвел взгляд и вышел за дверь. Владелец бара устало опустился на стул, ноги его стали как ватные, кровь стучала в висках, а руки и вовсе онемели.
  
   День перевалил за вторую половину, окрасив комнату в красные тона, тени от дивана и стола удлинились. Луи всхрапнул и очнулся от тяжелого сна. Голова, разумеется, гудела. Единственное, чего он сейчас желал, так это снова провалиться в забытье и вынырнуть из него лишь когда ему хоть немного полегчает. Мысль о том, что он сегодня не принимал серу всплыла в сознании, словно бакен посреди шторма. Еще один день, подумать только. Ладно, может, в этот раз все и обойдется, в конце концов, сколько уже было раз, когда он не принимал серу, и ничего, до сих пор жив, смерть его не берет. Врут все, кто говорит, что он постарел лет на десять, он просто не форме, потому что крупных дел давно не было. Но как только у него появится серьезный заказ, он тотчас же наберет необходимую форму, и продавщица в мясной лавке снова будет строить ему глазки, как пить дать.
   Детектив присел на диван, обхватив голову руками. Это была его привычная поза в подобном состоянии, он часами сидел, словно великий мыслитель, подпирающий раскаленную от размышлений голову, хотя на деле лишь мучился от похмелья.
   На подоконнике стоял графин с водой, и Луи, посмотрев на него, напился, хотя воды совершенно не хотелось. Все же, лучше, чем ничего, желудок не будет пустым. Стоило подумать о животе, как он тут же дал о себе знать, намекая, что неплохо бы что-нибудь съесть. Сыщик похлопал себя по животу, выпиравшему из-под пояса, и собрав все свои силы в кулак, встал и размял суставы.
   Пора была завязывать с нынешним образом жизни, это Луи понимал, определенно, но, с другой стороны, это ведь не он виноват в том, что спрос на его услуги обрушился практически до нуля? Конечно нет, виноваты подобные, занявшие Закоулок Убийц. Если бы не они, дела шли бы сейчас в гору. В жизни постоянно так, кажется, что ты вот-вот осуществишь все свои идеи, как что-то непременно мешает, будь то человек или обстоятельства.
   За дверью раздался гул механизмов, этот звук детектив не спутал бы ни с чем другим, приближался подобный. Рессоры смолкли и шум стих, подобный стоял прямо за дверью. Раздался четкий стук.
   - Кого там черт принес? - рявкнул Луи, поправляя руками волосы.
   - Послание для сыщика Луи, - отозвался голос за дверью.
   - У меня есть звание, присвоенное мне Тайной Канцелярией, и в постановлении об этом звании сказано, что обращаться ко мне следует не иначе, как Детектив, а лучше с почтением, господин Детектив.
   - Насколько я знаю, - сказал голос, - это звание было присвоено лишь одному человеку, Винье Фюрону, вашему отцу. На кого-либо другого постановление Тайной Канцелярии не распространяется. Так вы позволите? - подобный дернул за ручку и заглянул в приоткрытую дверь.
   Даже не заперся, как пришел, черт побери, в сердцах подумал Луи.
   - Входи уж, чего теперь, - сказал он посыльному. - Ну, что там у тебя за послание?
   - Грюмо Душегуб, волею судьбы, главный в Закоулке Убийц велел передать сыщику, чтобы тот быстро явился к нему, у Грюмо есть интересное предложение.
   - Интересное для кого? - ехидно спросил Луи.
   - Для вас, полагаю, - весело отозвался подобный, имевший четыре руки.
   - Скажи этому головорезу, или как его там, что мне наплевать в какой подворотне он там заправляет. Может быть я зайду к нему, если вдруг у меня возникнет такое желание. Все ясно? Так ему и передай.
   - Я ничего не стану передавать Грюмо, - спокойно сказал посланник.
   - Это еще почему? - рассвирепел детектив.
   - Видите ли, я здесь не для этого.
   - А для чего же ты тогда здесь, черт тебя подери? - закричал сыщик, размахивая кулаками, словно уже дрался с невидимым противником.
   - Для того, чтобы передать послание и проследить чтобы оно было исполнено.
   Подобного поворота событий Луи никак не ожидал, он даже слегка растерялся от услышанного. На какое-то мгновение ему показалось, что он просто не расслышал, что именно сказал ему этот механический четырехрукий посланец.
   - А ну-ка повтори, что ты сейчас сказал, - детектив наступал на подобного, выставив кулаки вперед, как это делали обычно, портовые боксеры, разумеется, в тех местах империи, где когда-то был порт.
   - Полагаю, незачем. - Подобный сделал рывок вперед и ловко схватил сыщика за горло, сжав при этом пальцы. Две руки заблокировали кулаки Луи, а четвертая нанесла ему сильный удар в живот, отчего тот закряхтел, лишившись дара речи. - Раз вы рассердились и потребовали повторить сказанное мною, значит вы все прекрасно поняли. Я хочу, чтобы вы уяснили, мсье сыщик, я здесь для того, чтобы передать вам сообщение и доставить вас к Грюмо. Нравится вам это или нет. Живым или мертвым, так что выбор у вас не велик. Сейчас я слегка отпущу вам горло так, чтобы вы смогли говорить, но давайте сразу договоримся, без глупостей. Ну, что скажите? - алые глаза подобного не моргая смотрели в лицо детективу. - Вам интересно наше предложение?
   Когда жуткого вида металлическая клешня разжалась, детектив рухнул на пол и принялся откашливаться. Ему не хватало воздуха, в глазах рябило, в висках громыхал водопад. Казалось, еще немного и он лишился бы чувств, а то и своей жизни.
   - Ты, ты кажется, забыл, с кем сейчас разговариваешь, чертова железяка, - отдуваясь прохрипел Луи. - Ты вообще, что себе позволяешь? Ума лишился? Да тебя за это разберут по винтику.
   - Ошибаетесь, мсье сыщик, ничего мне за это не будет. - Подобный стоял, как ни в чем не бывало, давая Луи придти в себя. - А вам лучше поторопиться, Грюмо не любит ждать и очень суров на расправу.
   - А мне плевать на суровость твоего хозяина, ты его пес, а не я, вот и переживай о его норове, а меня оставь в покое, я никуда не пойду. - Детектив привстал на одно колено, лихорадочно вспоминая, где у него находится пистолет. Мысли его роились, неспособные собраться воедино. Только бы не в столе, до него он допрыгнуть не успеет. Или успеет?
   Сыщик улыбнулся, поправляя ворот грязной рубашки, и медленно встал. Его все еще шатало, и трудно сейчас было разобрать, от похмелья или от удушья.
   - Вы позволите хотя бы собраться? - спросил он.
   - Конечно, - радостно сказал подобный, - только, как я уже говорил, поторопитесь, мы должны с вами быть у Грюмо не позднее семи вечера.
   - Будем, будем, это я тебе обещаю, - проворчал Луи себе под нос. Он спокойно подошел к столу, спокойно открыл ящик и нащупал там шершавую рукоятку отцовского револьвера. В барабане всегда хранилась полная обойма, шесть крупнокалиберных патронов, на случай, если наведаются незваные гости. Как раз на этот случай. - Передай Антуану, когда его повстречаешь, что из него хреновый защитник, - выкрикнул детектив, - мое почтение! - и с этими словами он схватил пистолет и выстрелил три раза. Первая пуля пробила броню в голове, вторая вошла глубже, заклинив вращавшиеся шестеренки, раздался скрежет, и лишь третья пуля вошла в мозг, отключив все органы подобного.
   Пошатнувшись, посланник попытался схватиться руками за стену, но потерял контроль над своим механическим телом и рухнул на пол грудой безжизненного металла.
   Луи дунул в кончик дула, разгоняя дым, пахнущий порохом. Револьвер отправился в карман плаща. Детектив запустил пятерню в ящик и всей пригоршней загреб охапку патронов. Их он бросил во второй карман. Действовать надо было быстро. Выглянув в окно, детектив убедился, что внизу его никто не ждет, значит, гость пришел один. Что ж, это к лучшему, меньше будет мороки. Сейчас надо найти господина полицейского и сообщить ему свою "версию случившегося". Решив посидеть на дорожку, Луи принялся шариться по ящикам в поисках глотка виски, но вспомнил, что выпивки у него нет. Как же можно начинать дела без доброго глотка? Черт побери, как не вовремя закончилось пойло!
   - Или, ну его, к черту, - сказал Луи и, поднявшись, вышел в коридор. - Хе-ельми! - крикнул детектив. - Где этот сукины сын? Хе-ельми, тащи сюда свой ленивый зад, у меня тут покушение!
   На лестнице показался напуганный дворник, судя по всему, он дремал в своей коморке, даже не подозревая, что мимо него без проса прошли посторонние.
   - Бегу, бегу, ваша милость.
   - Ты куда смотрел, остолоп? Совсем страх потерял? Вот домоуправляющий тебя теперь высечет! - кричал Луи, - Заходи, значит, кто хочешь, пожалуйста, милости просим, у нас всем рады!
   - Да как же, мсье детектив, - запыхавшийся дворник стоял, упершись руками в колени, одышка мучила его не первый год, дыхание вырывалось у него изо рта с хрипами, сипением и клекотом, верный признак скорой замены трахеи. А где первый искусственный орган, там и второй. - Я же только на минуточку глаза сомкнул, ведь никакого покоя, весь день, Хельми то, Хельми это. Антуан, кто этот бедняга?
   - Бедняга? - удивился Луи. - Это бедняга хотел меня придушить!
   Хельми стоя, пытаясь отдышаться после подъема, и не мог понять что происходит. Только что, несколько минут назад он сладко дремал, удобно устроившись на своем любимом тулупе, а теперь перед ним труп незваного гостя, который проник сюда по его, Хельми недосмотру.
   - Чего смотришь? Беги, отыщи господина полицейского, - Луи достал из кармана брюк круглые механические часы, - он сейчас как раз должен быть неподалеку. Небось, ошивается где-нибудь возле лекаря или бара, собирает дань. Беги за ним, да поживее. - Детектив от нетерпения топнул ногой.
   - Бегу, ваша милость, - встрепенулся дворник, с испугом глядя на лежавшего на полу подобного.
   - Постой-ка, - сыщик остановил дворника, который уже пошел к лестнице, - оставь мне пару папиросок, а то я сегодня нервный какой-то.
  
   - Ну что тебе? Ты с ума сошел? - полицейский одернул рукав. - отстань от меня, тебе говорят, Хельми, сумасшедший.
   - Милостивец, - дворник, отыскавший полицейского прогуливающимся вдоль улицы неподалеку от их дома, рухнул на колени и сложил ладони лодочкой. - Там такое, пойдемте, сделайте милость, мсье детектив просит вас явиться, там, там...
   - А, черт с тобой, веди уж, показывай, что там у вас такое, раз толком даже рассказать не можешь. - Полицейский пошел вслед за Хельми. Дворник то и дело оглядывался, словно страшась потерять стража порядка из виду. - Иду, иду я, - огрызался мужчина в строгой форме.
   Взбежав по крыльцу, Хельми, задыхаясь, открыл перед полицейским дверь и повел его по лестнице на второй этаж. В конце темного коридора их поджидал Луи. Издалека завидев их, сыщик махнул рукой и поприветствовал старого товарища:
   - Ага, смотрите, кто пожаловал, значит, не ошибся я, здесь где-то гулял.
   Полицейский пожал руку детективу и тоже закурил.
   - Что случилось? Почему этот полоумный подбежал ко мне посреди улицы и начал дергать за рукав? - справедливо возмутился страж порядка.
   - Я все объясню. Молодец, Хельми, ты можешь быть свободен, отличная работа. Так и быть, я на тебя не сержусь, - улыбнулся Луи.
   - Правда? - лицо дворника засветилось от радости, - я ведь ради вас стараюсь, мсье детектив, ради всех вас, Хельми бы никогда...
   - Будет тебе, все, иди. - Полицейский сунул в руки дворнику маленький мешочек серы. - Ты ничего не видел, ложись спать дальше.
   Дождавшись, когда тяжелые шаги дворника стихнут внизу, на первом этаже, Луи затушил окурок об стену и приоткрыл дверь:
   - Вот что у меня сегодня, - с улыбкой произнес он. Посреди кабинета лежал, распластав все свои четыре механические руки, мертвый подобный. Из глубокой дыры во лбу все еще вытекала кровь.
   - Ого, - полицейский присвистнул, - и чего хотел этот боец?
   - Препроводить меня к Грюмо.
   - Может, тебе пора наведаться к этому головорезу? - страж порядка посмотрел на Луи, - его приглашения становятся все настойчивей.
   - Может, и пора, - согласился сыщик. - Только обсуждать мне с ним нечего, у него своя правда, у меня своя.
   - Почем тебе знать, может, у него созрело какое-нибудь интересное предложение?
   Детектив глянул на своего товарища и улыбнулся:
   - Ну конечно, работать на сумасшедшего подобного, преследующего сугубо свои интересы, о которых я даже не буду знать, и при этом испытывать благодарность за то, что меня взяли "в дело". Это, по-твоему, интересное предложение?
   - Ну да, - согласился полицейский, - интерес здесь односторонний. Давай определимся, чего ты от меня хочешь?
   - Пусть твои ребята уберут тело, Инсар. А к этому Грюмо я и правда наведаюсь в гости. Ты заходи, присаживайся, - Луи усадил полицейского на диван, пододвинул стул и сел рядом. - Расскажи, как там у вас, в Канцелярии? Давненько не виделись.
   - Да что там может быть нового? - махнул рукой Инсар, - сам знаешь, слежка, давление, сборы, одним словом, политика. Ходят слухи, что Тайная Канцелярия собирается выйти из подчинения императорского дома.
   - Иди ты! А что случилось, почему?
   - Инспектор считает, что лучше знает, как управлять Городом. Поговаривают, хотя лично я не слышал, что императорская власть изжила себя, и политика терпимости в отношении подобных душит наш Город.
   - Это точно, - массируя горло, согласился Луи, - душит.
   - Есть сведения, что технологии, украденные из дворца, были далеко не единственными, которые скрывал Император. "Черный Дракон", по слухам, перетаскал ему целую сокровищницу из разных миров. Чего там только нет, и тот, кто первый войдет во дворец на правах нового правителя станет обладателем всего этого. Сейчас все это держится в секрете, наш скрытный правитель возлег на них, как собака на сене, и не желает ничем делиться. В такой ситуации выходов может быть несколько.
   - Подожди-ка, - прервал своего товарища детектив, - а каким это образом Канцелярия отойдет от дел, я не совсем понимаю, совсем голова прокисла с этой работой.
   - Да очень просто, Луи, старший Инспектор Канцелярии просто объявит о неподчинении властям, выступая от лица всего органа выразит им свое недоверие. Затем путем кратковременного переворота, который, как утверждают знакомые мне бюрократы, будем довольно бескровным, Инспектор объявит себя исполняющим обязанности главы Города и лишит влияния весь императорский дом, а это бизнес, промышленность, серооборот, контроль над мануфактурой и рудниками. Ведь сейчас все это так или иначе принадлежит представителям нашей элиты. Они окопались у себя за высокими стенами и оттуда, с горы, на которой стоит дворец, управляют всем, до чего могут дотянуться.
   - Странно, - задумчиво произнес сыщик, выдыхая табачный дым, горло уже саднило от частых перекуров, - Император, вроде как, человек не жадный, да к тому же и лояльный, откуда к нему такое недоверие?
   - Мне кажется, что причину всегда можно найти, - добавил Инсар, - а власти хотят многие, просто титул Императора не подразумевает, что ей придется с кем-нибудь делиться.
   - Ты намекаешь на то, что он недостаточно жесток? - хохотнул Луи. - Это у нас, в Городе, всегда пожалуйста, вспомни как еще недавно гоняли этих Мастеров. Я лично видел, как замучили старика Тонсби, храни его Антуан.
   - Кто знает, что будет, - неопределенно сказал Инсар, - может, время действительно пришло, сколько уже лет императорскому дому? Живем как в пруду, никаких перемен, только хуже да хуже. Сколько городов и поселений оставили за последнее время, не мне тебе рассказывать.
   - Брось ты, - отмахнулся Луи, - расскажи еще, что все эти меры исключительно из-за неправильной политики, проводимой Императором. Климат, вот что загнало нас за стены, заставив возвести фильтры по очистке воздуха от оранжевой пыли по всему городскому периметру. А винить того, кого удобно, удел политиков, не наш с тобой.
   - Согласен, - Инсар поднялся и пожал своему товарищу руку. - Ты знаешь, мне плевать на всех этих крючкотворцев, я с тобой. А Император сейчас восседает во дворце, или городской глава дело десятое. Давай сделаем так, ты иди погуляй, а я вызову ребят и оформлю все, как подобает. За час, думаю, управимся. Самое время наведаться к Грюмо. Не переживай, он тебя не тронет, там работают наши люди. Если что, тебя не дадут в обиду.
   -А я и не боюсь. Со мной отцовский револьвер и стрелять я еще не разучился, - Луи похлопал по карману, набитому патронами. - Жаль, потерял кобуру и патронаж, где-то валяются.
   - Знаю я тебя, - рассмеялся полицейский, - поди, сдал старьевщику на выпивку.
   - Не помню, - угрюмо обронил сыщик, потуже затягивая ремень. - Но может, так оно и есть. Смотрите, не наследите тут мне, а то убирать потом некому, Хельми уж спать завалится, как я вернусь. Да, кстати, я говорил тебе, что ко мне вчера заявился Густав, собственной персоной?
   - Знаю, - кивнул Инсар, - братство консультировалось с нами по этому вопросу. Как ты думаешь, кто навел их именно на твою пьяную задницу? Что думаешь? Отправишься с ними вниз?
   - Пока не знаю, но, если честно, не хотелось бы, - признался детектив.
   - Понимаю, еще свежи воспоминания? - спросил полицейский.
   - Что-то вроде того, хотя, скорее, просто чувство самосохранения, - улыбнулся Луи, и, шутливо отдав честь, вышел за дверь своего кабинета, оставив полицейского наедине с убитым. Инсар сделает все как надо, если необходимо быстро уничтожить улики или сбросить концы в воду, лучше человека в Городе просто не найти. Он настоящий полицейский, на которого могут положиться те, кто ему дороги. Для всех же остальных он строгая рука закона.
   Луи спустился по лестнице и вышел на крыльцо в прекрасном расположении духа. Ему было спокойно, не смотря на то, что впереди предстояло не самое легкое свидание. Грюмо. Головорез, уже не первый раз добивавшийся личной встречи. К тому же, его методы становились все убедительнее раз от раза.
   Над головой вспыхнули прожекторы пролетавшего над крышами дирижабля. Голос, усиливаемый механическими громкоговорителями, заявил:
   Граждане Города, сохраняйте спокойствие. Люди и подобные могут и должны жить в мире. Ключ к нашему взаимному процветанию налаживание теплых дружеских отношений и взаимопонимание. Помните, что насилие карается законом. Императорским указом запрещено наносить телесные повреждения, как со стороны подобных, так и со стороны людей. Мы против насилия! Граждане Города...
   - Ладно, - согласился детектив, - вот я сейчас опустошу свой карман, преподав этому сосунку урок, и не будет никакого насилия. Все по обоюдному согласию и никаких телесных повреждений, только дырки от пуль в головах. - Он решительным шагом шел в направлении Закоулка Убийц.
  
   Анна устало опустилась на крохотный стульчик, сложив руки на коленях. Впервые за сегодняшний день ей удалось перевести дух. Все две недели, что она проела в этом тесном, ветреном Городе, пролетели одной вереницей, состоящей из суеты, насилия и непристойных предложений. А еще был труд. Тяжкий, монотонный и бесконечный труд. Не то чтобы женщина не привыкла трудиться там, за городскими стенами у себя на родине, просто у ее народа он всегда был осмыслен. Даже если женщина и занималась монотонным трудом, она прекрасно осознавала, для чего это нужно, какова будет конечная цель. Здесь же, в баре Адама все, что она делала, было лишено какого-либо смысла. Мыть посуду за местными пьяницами и слушать их похабные шутки и намеки, вот все, что выпадало на ее долю. Не густо. Но все же во всем этом, за внешней мишурой, крылось истинное предназначение, Анна здесь не просто так, она не беженка, ищущая любую работу, лишь бы не помереть с голоду. Всю полученную серу женщина не употребляла, а складывала в надежном месте, куда, по ее разумению, не мог запустить руку даже хозяин бара.
   Все это временно, твердила она себе, глядя на свои уставшие, покрывшиеся морщинами руки. От тесного контакта с водой ее кожа достаточно быстро изменилась, в пустынных землях люди употребляют воду только для самых необходимых нужд. Здесь же, в этом порочном Городе, вода льется чуть ли не из каждого дома. Этот странный акведук, система фонтанов и канализаций были совершенно непонятны Анне и казались ей лишними. Ее народ не приучен к избытку воды, да он и ни к чему. Для гигиенических нужд вполне может хватить пресного водоема, меняющего свое русло от сезона к сезону. Питьевые запасы же вообще помещаются в бурдуках и мехах. Вода, хранящаяся в них, на вкус прогорклая и пахнет тиной, но, казалось женщине, это нормально, так и должно быть. Неужели надо строить все эти нагромождения из камня и стали, только лишь для того, чтобы почувствовать вкус свежей воды?
   Те, кто населяет эту каменную крепость, поистине глупы и невежественны. Они прикладывают все усилия, чтобы набить свои желудки и облачиться в цветные тряпки. Тот, кто преуспел в этом, попутно перерезав не один десяток глоток, считается у них благостепенным и уважаемым. Они пускают по каменному отводу воду и добывают в рудниках серу, только лишь для того, чтобы утолить жажду и не развалиться на части. Хотя, каждый из племени Анны знает, что сера в тех количествах, что употребляют горожане, способна усугубить процесс на фоне хронического отравления организма. Это Город глупцов, предпочитающих верить, что красное это белое, а кислое это сладкое. Но это их выбор и их судьба. Не ей их за это винить и не ей пытаться образумить. Анна твердо знает, что посреди нагромождений из камня есть как минимум один человек, чье сердце черство по отношению к роскоши. Луи Фюрон, сын великого путешественника, дипломата, и, по совместительству, Детектива Города. Его отец организовал переворот в Тайной Канцелярии, совершил путешествие к центру мира, заключил союз с ее племенем и помог Алхимику отыскать древние лаборатории, имя этого человека увековечено в пещере памяти ее народа. И теперь она направлена к его сыну, чтобы принести послание, от которого, в будущем, возможно, содрогнется весь мир.
   Все горы посуды и все унижения ничто, по сравнению с важностью поручения, возложенного на нее. Анна знает цену, которую предстоит заплатить ее народу и не остановится ни перед чем, чтобы первая часть задуманного когда-то Винье Фюроном и ее соплеменниками было воплощено в жизнь. Женщина сжала руки в кулачки, и, вздохнув, поднялась со стула. Как бы сказал господин Адам, к которому она до поры должна выказывать внешнее почтение, раболепие и страх, тарелки сами себя не вымоют. Но в назначенный день этот грязный человек ответит за все, женщина верила в это.
   Краткое мгновение передышки подходило к концу, скоро должен вернуться владелец бара, и он не преминет возможностью напомнить о своем возвращении. Главное, не выдать себя раньше времени и отводить глаза всякий раз, когда Адам станет смотреть на нее с вожделением. Анна поправила прическу и принялась перебирать крупу. Эти относительные спокойные моменты, когда она могла побыть наедине с собой, женщина ценила больше всей остальной работы. Довольно часто она сама напрашивалась на эту монотонную работу, которую другие работники бара при любой возможности избегали. Анна любила перебирать сухую крупу, давая покой натруженным рукам.
   Официант и старая кухарка с радостью уступали женщине мест на маленьком стульчике в темной кладовой. Часы, которые предстояло провести в прохладном полумраке, не казались работникам преимуществом, ведь за это время можно было получить чаевые или продать кому-нибудь килограмм рыбы, пока хозяин посещает бани.
   Перед глазами Анны предстал пустынный край, выжженная степь, преимущественно в серых тонах, по которой гуляет порывистый ветер, прижимая к земле редкие кустарники. Вереница холмов устремлялась вдаль, исчезая за горизонтом. Народ Анны не был кочевым, он не перебирался с места на место, оставляя за собой изъеденные пастбища. Напротив, люди селились близь каменных россыпей, чтобы иметь доступ к строительному материалу. Народ, населявший пустынные земли засевал поля и не славился своими наездниками, как это часто бывает у степных жителей. Они вели оседлую мирную жизнь. Мало что нарушало покой людей Адабат, или свидетелей свершившегося, если переводить на язык, с помощью которого разговаривали в Городе. Некогда Адабат являлся частью Империи, но лишь формально. Предыдущие императоры, желавшие простереть власть страны до всех, даже самых потаенных уголков мира, предложили адабатским представителям народа войти в состав Империи на добровольных началах. Как выяснилось, никто не имел представления, что такое Империя и как входить в ее состав, и когда выяснилось, что это останется лишь на словах, старейшины тут же согласились. Слова ничего не значили для народа Анны. Любое произнесенное в слух слово считалось пустым звуком после свершившегося. Людей Адабат надолго оставили в покое, оставив за ними право самим выбирать свою судьбу. Они исправно платили налоги в казну Империи, каждый год присылая строительные материалы и рабочие руки. Множество молодых людей и девушек приходили в города Империи, чтобы нести государственную службу на добровольных началах. Так Адабат отдавал долг Империи, который никогда у нее не брал. Такое мирное поведение, разумеется, всегда устраивало власти. Не трудно догадаться, что когда Империя обветшала и сжалась до размеров одного города, о покорном народе просто забыли, ведь никаких претензий к нему не было.
   Люди пустынных земель некоторое время пытались платить ежегодный налог, но прекратили всяческие связи с последним городом после того, как вольных строителей их народа перестали в него пускать под предлогом беженцев, незаконно пытающихся поселиться за безопасными стенами. Следует заметить, что практически весь Город, включая величественный собор Антуана и Дворец, были построены пришлыми Мастерами. Особенностью народа Анны было нежелание селиться в черте Города. У строителей бытовало мнение, что строить можно, а жить в том, что построил нельзя. Осесть можно только в степи, где при последнем вздохе глаз будет видеть как холмы, поросшие мхом и кустарниками, сливаются с разгорающимся закатом у самой линии горизонта.
   Руки машинально пересыпали крупу, выискивая и выкидывая черные крупицы. Какое-то время женщина еще вспоминала пустынные степи и приземистые домики с овальными крышами, напоминавшими ледяные иглу людей, живших в снегах, у вечных льдов. Она будто своими глазами видела печные трубы, над которыми тянулся дым от готовящейся в очагах еды. Но виденье родного края сменила растрескавшаяся стена кладовой и скрип половиц. Кто-то топтался у самой двери, должно быть, господин Адам вернулся. Анна набросила на волосы платок и склонилась над крупой. Главное это терпение, тем более, что после случившегося ничто не должно выводить людей Адабат из душевного равновесия, ведь это лишь бледная тень того, что уже минуло.
  
   Закоулок Убийц, маленькое место возле Торгового Дома, где всегда можно повстречать угрюмого типа в капюшоне, облокотившегося об стену. Вернее, раньше можно было повстречать. Теперь место этого типа занял подобный в свободной рясе, скрывавшей его с головы до пят. Представители гильдии убийц находятся здесь круглые сутки, сменяя друг друга на посту. Раньше здесь было много людей, как представителей разных группировок, так и работавших индивидуально. Но, после того как Гильдия объявила войну за право считаться единственной организацией, обладавшей правом на убийство в Городе, конкурентов у них значительно поубавилось. Покончив с несколькими бандами, Грюмо объявил себя главой Гильдии. Теперь над ними стояла только Канцелярия и Император, но, ходили слухи, будто Грюмо удалось отыскать общий язык и с властями, пообещав им всецелую поддержку. Этого оказалось достаточно, чтобы на какое-то время усыпить бдительность Канцелярии, то, что нужно, чтобы новоиспеченная Гильдия успела встать на ноги. Через какое-то время подобные осуществили самое дерзкое ограбление в истории Города. Из императорской сокровищницы была похищена технология, позволившая подобным обрести дополнительные способности и уровняться в способностях с людьми, а в чем-то даже их превзойти. Технология мгновенно разошлась по всем окраинам, став самым ходовым товаром у потребителей так называемого бессмертия. Ходили слухи, что не малую роль в продвижении украденной технологии сыграли Мастера, сильно заинтересованные в этом.
   Луи догадывался, что Густав повязан с криминальным миром Города, впрочем, как были с ним повязаны и Канцелярия и Императорский дом. С помощью чьей незримой, но твердой руки осуществлялся весь контроль загородных шахт, фабрик и мануфактур, если все органы власти были сосредоточены в пределах Города? Определенно, рассуждал детектив, существовал крупный заказ на управление всей расположенной за чертой Города инфраструктурой. И, до поры, за возможность получить этот заказ шла нешуточная борьба, пока Гильдия не примирила все преступные группировки, так или иначе, подмяв их под себя.
   Перед выходом Луи успел надеть цилиндр, и сейчас ему приходилось придерживать его рукой, чтобы порывистый ветер не унес его прочь. Моросил мелкий дождь, над головой в сгущающейся темноте неслись свинцовые облака, скрывшие за собой остатки заходящего солнца. Что за хмурый, пасмурный мир, в котором вечно приходится выживать? Почему даже летом трава и листья не меняют своего цвета, оставаясь желтыми? Кажется, сосем недавно детектив выпивал за одним столом с профессором городской академии, который рассказывал ему, почему в их краях цветет только рябина и волчья ягода. По его словам, все сводилось к особенностям почвы и атмосферы. О наличии последнего Луи до того дня даже не догадывался, поэтому после того, как профессор закончил и умолк, обозвал его болваном и остолопом, который слишком много думает и рассуждает.
   Торговый Дом был прямо за поворотом. Его можно было обойти с любой стороны, но Луи предпочитал выйти на проспект и немного прогуляться по нему, прежде чем идти в Закоулок. Как правило детектив заходил в бар и пропускал там стаканчик, бывало, он доходил даже до "Славы Императора", где можно было повстречать весь "высший свет", или, если говорить проще, чиновников и бюрократов со всех аппаратов. Здесь после работы за беседой собирались и влиятельные банкиры, чтобы обсудить свои дела и сделки, и чиновники из Тайной Канцелярии, а так же служители Храма. Последние всегда держались особняком и не ходили ни в какие другие заведения, кроме "славы". Чуть позже, с наступлением темноты сюда сходились шахтеры, люди и подобные, работавшие рука об руку в тесных шахтах. Здесь всем находилось место, хотя, говоря по справедливости, этот бар имел дурную славу, уж слишком много случалось здесь стычек и кровопролития несмотря на все меры безопасности, которые предпринимал владелец. Еще давно, во времена, когда Луи имел больший авторитет в Городе, ему доносили, что "Слава Императора" имеет прямые выходы на правителя и каким-то таинственным образом с ним связана, правда, чем именно выяснить тогда так и не удалось.
   "Слава Императора" находилась ближе к площади, и до нее было порядочно идти, тем более, учитывая какие ветра дуют последние дни, вряд ли стоит всерьез рисковать своим здоровьем ради сомнительного удовольствия выпить стаканчик виски по цене, за которую в другом баре можно купить три, а то и пять стаканов. Определенно, наценки в "славе" не знали предела здравому смыслу, хотя, если учитывать какие люди туда ходили, это легко объяснялось.
   Луи Фюрон повернул за старинный двухэтажный дом и вышел на проспект. Ветер заставил его пошатнуться от напора. Выругавшись, сыщик направился в "мертвого льва", где, он знал, в это время должны подавать теплый виски.
   Со всех сил дернув дверь (она открывалась с трудом, чтобы не дергаться от сквозняка), детектив вошел в тепло и снял цилиндр.
   - Добрый вечер, мсье сыщик, - махнул ему рукой владелец бара, с которым они имели дружеские отношения. Луи вяло махнул рукой и поставил цилиндр на позолоченную перекладину, внизу, под которой горел огонь, раздуваемый мехами. На ней уже сушилось с десяток шляп и цилиндров совершенно разных форм и расцветок. Присев за стол, расположенный у окна, сыщик поправил непослушные волосы и сказал подошедшему официанту:
   - Можно мне стакан теплой воды?
   - Да, мсье, - удивленно ответил официант, привыкший принимать от детектива совершенно другие заказы. - Что-нибудь еще?
   - Нет, благодарю вас, я немного замерз, - тихо ответил Луи. Еще более удивившись такому вежливому обращению, которого никогда не слышал от детектива, официант учтиво поклонился и ушел. Подойдя к хозяину, он шепнул ему что-то на ухо и исчез на кухне. Владелец бара усмехнулся и подошел к сыщику:
   - Что, братец Луи, совсем нынче на мели? - пожимая руку, спросил Искандер. Это был мужчина средних лет, крепкий, не высокий и седоволосый. За свои неполные тридцать он уже успел относительно успешно заменить легкие, желудок и печень. Не взиая на это Искандер оставался на удивление подвижным и приветливым человеком, старавшимся поладить со всеми, пусть у него это получалось далеко не всегда. Его карие, живые, не смотря на здоровье и возраст глаза, по-прежнему излучали дружелюбие.
   - Да нет, - отмахнулся детектив, - я так зашел, просто, погреться. Ты не обращай на меня внимания, я посижу и уйду.
   - Ладно тебе, стаканчик за мой счет, как тебе? - подмигнул Искандер.
   - Спасибо, друг, но не сегодня, - ответил Луи.
   - Ты, часом, не заболел, мсье детектив? - заботливо осведомился владелец бара, заглядывая сыщику прямо в глаза. Он незаметно успел сделать жест официанту, показавшемуся за стойкой.
   - Нет, все хорошо. Даже наоборот, мне лучше, чем обычно. Я иду к Грюмо, Искандер. Сегодня он подослал ко мне очередного головореза.
   - А я тебе давно говорил, сходи ты к нему. Зачем отношения портить, он ведь, все же, влиятельный человек.
   - Он уже давно не человек, Искандер, - поправил собеседника Луи.
   - Ну да, только это ничего не меняет, он ведь сначала приглашал тебя по-хорошему, и любой, кто в курсе его дел это подтвердит. А его статус дает ему определенные привилегии, так что он вполне в праве, что называется, потерять терпение.
   - Ты, как я погляжу, осведомлен о статусах и привилегиях этого преступника лучше, чем того требуют правила приличия.
   - Что вы, что вы, мсье детектив, - улыбаясь, развел руками Искандер. - Вы же знаете, я следую неписанным правилам. У нас, в "мертвом льве", вы можете купить слухи, какие пожелаете, но наша позиция всегда остается нейтральной, на том и стоим. Все что я говорю или могу сказать вам, относится исключительно к области умозаключений.
   - Выкрутился? - рассмеялся Луи. - Тогда давай к делу. Что говорят в районе по поводу меня и Грюмо?
   - Ну, по большей части, больше говорят о Грюмо, - виновато начал владелец бара, - но и о вас тоже кое-что. Например, что вы слишком долго испытываете терпение вожака Гильдии Убийц. Мне рассказывали, что некоторые далеко не последние люди в нашем районе считают, что вы совершенно не обоснованно проявляете неуважение к влиятельному человеку, желающему переговорить с вами о ваших общих делах.
   - Вот тебе новый слух, запоминай, - перебил его сыщик, - у меня никогда не было общих дел с этим выродком. Надеюсь, что никогда не будет.
   - В таком случае, опять-таки, по словам некоторых хороших людей, есть вероятность, что ваша жизнь продлится недолго. Слишком многие покровители отвернулись от вас, и, в случае крайней необходимости, они вам не помогут. Мой вам совет, мсье детектив, рассчитывайте только на себя. Тайная Канцелярия, это, конечно, хорошо, но люди, служащие там, преследуют сугубо свои интересы. К тому же, мне рассказывали, что Инспектор в последнее время совершенно к вам неблагосклонен. Когда в последний раз ему на подпись принесли бумаги, по которым следовало погасить долги по вашим счетам, он порвал их в клочья, накричал на чиновника и велел больше никогда не рассказывать ему о вашей персоне. Инспектор считает, что вы потерянный человек. К слову, так считают многие, знающие вас люди.
   Луи сжал зубы до того, что послышался слабый хруст. Ему и раньше приходилось слышать о себе подобные вещи, но сейчас это было вдвойне обидно. Что может быть хуже для частного детектива, чем потеря репутации в государственных органах. О имеющихся связях, в таком случае, приходится автоматически забыть. Конечно, это не самая страшная потеря, но, черт побери, весомая, очень весомая. Хотя, чего он ожидал с таким отношением к себе и своей жизни? Неудивительно, что налаживаемые с таким трудом им и его отцом отношения начинали рушиться, это логично. Разумеется, о том, чтобы пытаться исправить положение путем встречи и переговоров с Инспектором, не было и речи. Он человек дела, хоть и привык держать свое слово. От Луи будут ждать действий, если, конечно, его и вовсе не списали со счетов. Второе даже более вероятно, учитывая, что единственное расследование, которое он проводил ежедневно в течение многих месяцев, это как, где и у кого достать серу и выпивку.
   - Одним словом, хорошо, что вы направляетесь к Грюмо, верное решение, - подбодрил сыщика Искандер. Подошедший официант поставил на стол поднос и поправил элегантную черную бабочку, прекрасно сочетавшуюся с белым воротником рубашки. Расставив на столе приборы, он, придерживая крышку, разлил по чашкам душистый чай.
   - Спасибо, можешь идти. Отдохни пока, сегодня вечером будет много народу, так что выспаться вряд ли придется, - поблагодарил Искандер. Юноша кивнул и ушел. - Толковый парень, еще годик за ним понаблюдаю, и, если не подведет, сделаю его своей правой рукой. Детей у меня нет, а дел, с каждым днем становится все больше, Город обрастает слухами будто снежный ком, катящийся с горы. Да и староват я стал, - неопределенно добавил владелец бара. - Трудно одному-то.
   - Прекрати, сколько тебя знаю, ты нисколько не изменился, - соврал Луи.
   - Разве что снаружи, - добавил Искандер, и взял из серебряной вазы печенье, присыпанное розовой сахарной пудрой. Товарищи, а именно товарищам их делали долгие деловые отношения, в которых ни Луи, ни Искандер пока что не подводили друг друга, рассмеялись.
   - Спасибо тебе за все, - решительно сказал Луи, делая глоток горячего терпкого чая, - за мной не заржавеет. Дела, вроде как, должны пойти в гору. Слыхал, что ко мне заходил Густав?
   - Да ладно! Не может быть! Просил вернуть ему долги? - беззлобно съязвил Искандер.
   - Я никогда не брал в долг у братства, - обиженно ответил детектив. - Впрочем, если тебе неинтересно, я не буду продолжать.
   - Прошу простить мне эту маленькую неловкость, - мгновенно посерьезнев, сказал владелец бара, но его глаза смеялись.
   - Ладно уж, вот тебе еще один слух, который, возможно, с твоей подачи укрепит столь сильно подорванное ко мне доверие. Что-то неплохо я сегодня обогащаю тебя на слухи, а, Искандер?
   - И я в долгу не останусь, мсье детектив, - подтвердил собеседник.
   - Тогда слушай, братство сделало мне крупный заказ. Такое дело пытался провернуть разве что мой папаша, да и тот остался ни с чем. По сравнению с этим заказом воровство технологии из Императорского дома просто детская шалость. - Хозяин "мертвого льва" смотрел на него горящими глазами, уже представляя, как он будет интерпретировать этот слух разным людям. - Речь идет о предстоящих событиях, которые затронут весь Город. Впереди большие перемены, Искандер. И мне вдвойне приятно, что стоя на пороге этих перемен, братство обратилось именно ко мне. Это большая честь для меня.
   - Значит, Луи Фюрон снова в деле? - удивленно спросил владелец бара. - Уж по этому-то поводу точно стоит пропустить стаканчик? Что скажешь? Вот это новость! - удивленно рассуждал Искандер. - Кто бы мог подумать!
   В самом деле, подумал сыщик, стаканчик сейчас точно не повредит, учитывая куда и зачем он направляется. Но вместо того, чтобы согласиться на предложение Искандера, взял из вазы вафельную трубочку, облитую шоколадом, и, откусив, сказал:
   - Достаточно и этого. Я, кажется, свое выпил, и, скажу тебе, выпил немало. Хватило бы, чтобы напоить весь наш район не один раз. Это, кстати, тоже слух, так, на чаевые.
   - Благодарю, благодарю покорно, - владелец бара похлопал в ладоши. - Я не перестаю вам поражаться, мсье детектив. Из влиятельного и деятельного человека вы на долгое время сделались лихим попойцей и хулиганом, а теперь, вот так просто, практически в миг снова возвращаетесь в ряды тех, на кого можно положиться, выслушивая очередную историю. Вы, надеюсь, понимаете, что моя основная деятельность предполагает, хм, некоторое отсеивание зерен от плевел, в том смысле, что кому-то верить можно, кому-то не очень и разве что на половину, а других следует выслушать, согласиться и отпустить с миром? Слухам, пришедшим от влиятельных людей склонны верить, хотя, следует признать, это является в некотором смысле родом манипуляции. Некоторые слухи запускаются специально, с определенной целью. За такие слухи платят большие деньги, часто с целью манипулировать общественным мнением, но таких достоверных людей единицы, и вы, Луи Фюрон, когда-то были из их числа. Я искренне желаю вам, чтобы вы, в скором времени вернулись в их круг. К тому же, уж извините, от этого выиграю и я. - хозяин "мертвого льва" виновато улыбнулся. У него была довольно странная привычка, обращаться к людям то на "вы", то на "ты". Впрочем, она распространялась только на близких для него людей, с большинством своих клиентов Искандер предпочитал разговаривать исключительно на "вы". Эта перемена в манере общения была связана с резкими перепадами настроения, которые случались довольно часто в процессе общения. Особенностью его характера была исключительная переменчивость, от резковатого панибратства до деликатной и язвительной вежливости.
   Детектив сложил руки на животе, и посмотрел на закопченную балку, подвешенную над ним. С потолка свисали стеклянные люстры, покрытые тонким слоем пыли, с них кое-где свисала паутина. Тусклое освещение, которое давали эти люстры, вкупе с редкими окнами создавало в помещении ощущение ранних сумерек. Луи знал, что в баре специально работали над степенью освещения таким образом, чтобы посетителю всегда казалось, будто сейчас ранний вечер и еще некуда торопиться, можно пропустить еще стаканчик.
   - Я пойду. Благодарю за чай. - Детектив запустил руку в вазу и взял с собой пригоршню печенья, которую бросил во второй карман.
   - И вам всего хорошего, мсье детектив, надеюсь, вы зайдете сюда вечером, - Искандер с улыбкой кивнул товарищу, провожая его взглядом, пока тот не вышел за дверь. Луи понял смысл этого послания. Если он не вернется к полуночи, владелец "мертвого льва" скажет нужным людям о том, что сыщик пропал.
   Покинув бар, сыщик неспешно направился по проспекту. Противоположная его часть терялась в вечернем тумане, из которого проступали светящиеся окна домов. Ветер стих, и на улице было непривычно тихо. Редкие прохожие обходили грозную фигуру сыщика стороной. Луи кушал печенки, которыми был набит карман, и рассуждал о том, чего именно может от него хотеть Грюмо. Странным было то, что вожак Гильдии по-прежнему жаждал встречи с тем, от кого отвернулись сильные сего Города. Что может быть нужно этому властному человеку от спившегося детектива, коротающего свои дни в поисках выпивки и неприятностей?
   Торговый дом, за которым находился Закоулок Убийц, был всего в нескольких домах. Небо потемнело, скрыв загорающиеся на небе звезды. Уличные фонари постепенно зажигались, значит, скоро все три городских проспекта озарятся теплым желтоватым светом. Туман, поднимавшийся с поверхности, был вызван, как объясняли в городской академии, странным процессом, происходившим с проникшей через фильтры оранжевой пылью. До самих зимних снегопадов в Городе, в особенности на проспектах, где много открытого пространства, стоял густой, порой, непроглядный туман, лишь изредка сгоняемый в канализацию сильными ветрами. На ночь городские ворота запирались, и на улицах наступал самый настоящий штиль. Можно было спокойно прогуливаться по Городу, не прижимая одной рукой свой головной убор.
   Здание Торгового Дома было относительно новым, выполненным в современном, довольно строгом стиле. Прямоугольное основание, сработанное из обтесанных практически до зеркальной поверхности валунов, пара массивных колонн, которые несли чисто декоративные функции, вырезанные из светлого песчаника, и широкое гранитное крыльцо, на котором спокойно могли разминуться десятки входящих и выходящих людей. Здание венчала алая черепичная крыша и четыре вытянутые башенки, расположенные по четырем краям, на которых были подвешены флаги Торгового Дома. Здесь ежедневно проходили торги, медь и сера обменивались на ценные товары, заключались крупные договора. Торговая Гильдия постоянно председательствовала в Торговом Доме, не только участвуя в делах, но и выступая как третье лицо в решении множества споров. Довольно часто к купцам, заседавшим здесь, обращались продавцы и торговцы, не являвшиеся членами Гильдии. Почти всегда вопрос удавалось урегулировать до обращения в Тайную Канцелярию.
   Рядом с Торговым Домом довольно скоро построили крохотное неприметное здание из четырех этажей. Несмотря на скорые сроки и постоянные перебои со строительными материалами, его возвели довольно быстро. Поговаривали, что серый мрамор, которым облицовывали этот дом, был привезен из Серых Пустынь, которые лежат далеко за равнинами народа Адабат, и цена, выставленная за эту поставку, была поистине высока. С ней не могла сравниться даже красота этого природного камня, чью гладкость и блеск тысячелетиями полировали серые пески, придавая мрамору необходимый оттенок. В Городе было не так много домов, построенных из этого же материала. Далеко не каждый член Императорского дома мог позволить себе подобную роскошь.
   В этом здании помещались кабинеты "игроков серой", именно они задавали тон в городской торговле и обмене товаром. По их взвешенному слову цена на тот или иной продукт взмывала до заоблачных высот, а затем могла обрушиться ниже канализации. "Игроки серой" за всю историю своего существования, спровоцировали немало взлетов и падений серы и ценных бумаг, отчего, зачастую, страдали лишь простые граждане. Разумеется, здесь велась игра на самых высших уровнях, и преследовались такие интересы, о которых лучше было бы не знать простому горожанину. И тому, что это здание облицовано самым дорогим мрамором в мире, удивляться не стоило. Странно было другое, почему столько влиятельные люди ограничились довольно скромными для себя условиями, не построив себе здание прямо на площади, ведь для полной архитектурной завершенности ей не хватало третьего крупного строения, помимо Банка, Храма и Канцелярии.
   Как раз между Торговым Домом и домом "игроков серой" и находился Закоулок Убийц. Здесь всегда дежурил представитель Гильдии, у которого Луи и собирался узнать, где ему искать Грюмо. Миновав крыльцо, на котором курили двое охранников, проводивших его взглядом, детектив свернул в закоулок. Чуть поодаль, возле тупика, у которого стояли несколько переполненных мусорных ящиков, облокотившись о стену стоял человек в сером плаще. Лицо его скрывала надвинутая на лоб широкая шляпа. Руки прятались в карманах плаща.
   - Эй, - выкрикнул Луи, нащупывая рукой рукоять заряженного пистолета, - да, ты.
   Человек в плаще никак не отреагировал. Казалось, он даже не посмотрел в сторону Луи. Его силуэт был неподвижен, точно статуя, и в этом была какая-то неестественность, люди не бывают столь неподвижны, тем более в стоячем положении.
   - Тебе говорю, - попытался он снова, - оглох? Мне нужен Грюмо. Знаешь, кто я? - и, сказав это, Луи направился к стоявшему у стены человеку. - Я не понял, ты что, решил со мной шутить? Я этого очень не люблю! - рука крепко ухватился за рукоять, палец привычно лег на курок. - Если ты сейчас не заговоришь, то клянусь, я размажу твою голову по той самой стене, на которую ты, словно портовая шлюха, облокотился!
   Человек оттолкнулся от стены и, слегка согнув колени, сделал резкий прыжок вперед. В мгновение он преодолел почти десять метров, очутившись возле детектива. Приземлившись на обе ноги, он резко схватил Луи за шиворот и швырнул его об стену. Детектив ударился плечом об выпирающий камень и повалился на землю. Человек в плаще спокойным шагом приблизился к поверженному сыщику и встал прямо над ним. Луи видел только его начищенные до блеска лакированные ботинки коричневого цвета. Припав щекой к земле, он собирался с силами, уже прикидывая, как он резко вскочит и выпустит всю обойму в этого наглеца. Но планам Фюрона не суждено было сбыться. Твердая, словно железная, рука схватился его за ворот плаща и, будто пушинку, вздернула в воздух. Ткань затрещала, натянувшись под весом крепкого мужчины, но выдержала. Поставив детектива, человек в плаще отошел от него ровно на один шаг и снова сделался бездвижен.
   Луи пошатнулся, но не свалился снова. Плечо ныло от боли, терпимо, ничего страшного, но, черт бы его побрал, отвлекает. Резким движением он вытащил отцовский револьвер и, практически не целясь, нажал на курок. Силуэт человека в плаще сместился чуть вправо и снова замер. Пуля свистнула, раздался звякающий звук, похожий на распрямившуюся пружину, должно быть, отрикошетила и вошла в стену.
   - Кто ты такой? - задыхаясь, спросил сыщик. Человек по-прежнему стоял напротив него. Было непонятно, смотрел он на него или нет, глаза скрывали широкие темные очки с выполненной по последней моде оправой. Детектив слышал, как за мусорными баками на мощеную землю капает вода, и шелестят на сквозняке выброшенные газеты. Больше ничто не нарушало тишины закоулка. Здесь их было только двое, он детектив Луи Фюрон, и этот дерзкий головорез, словно поджидавший именно его. За спиной у сыщика виднелась часть проспекта, поочередно скрывавшаяся в клочьях тумана. Их окружали высокие кирпичные стены, закоулок оканчивался тупиком.
   - Сколько мне еще спрашивать? Ну! - палец два раза нажал на курок. Мужчина в плаще увернулся сначала вправо, затем влево, возвращаясь на изначальное место. Чертовщина какая-то, подумал Луи. Такого просто не может быть, насколько ему известно люди не умеют уклоняться от пуль, это всегда было аксиомой, и это было здорово, черт побери! - Хорошо, - детектив приподнял вверх руку, державшую пистолет. - Я не стреляю, слышишь? Давай поговорим. Ты, парень, видимо, не совсем так меня понял. Мне нужен Грюмо, у него ко мне срочное дело, и он не раз за мной посылал. И вот, - сыщик повернулся на триста шестьдесят градусов, - вот он я! Давай, скажи кому-нибудь из своих, чтобы меня отвели к этому вашему вожаку или как его там?
   - Я никуда вас не поведу, - на каменном лице шевелились только тонкие бледные губы.
   - Повторять больше не буду, или показывай, где прячется этот ваш Грюмо, или я ухожу и больше ко мне не соваться. Этот болван сам искал встречи со мной, а теперь его слуги отказываются провожать меня к нему. Неужели, он не оставлял на этот счет никаких указаний? Скажи, ведь оставлял, чего пялишься?
   - Вам действительно было предложено встретиться, причем, не один раз. - сказали губы на замершем лице. - Последний визит с предложением, если мне не изменяет память, был нанесен вам сегодня, не так ли?
   - Я не собираюсь обсуждать дела Грюмо с его головорезами, слишком много чести. - Детектив опустил руку с пистолетом, снова наведя его на человека в плаще. - Ну? Каковы дальнейшие действия?
   - Предлагаю поговорить прямо здесь, - спокойно отозвался собеседник.
   Луи изысканно выругался и рассмеялся, ткнув револьвером в силуэт человека:
   - Не знал, что головорезы берут себе в ряды всех подряд, включая отсталых и умолишенных. Что во фразе "я буду говорить только с Грюмо" тебе не понятно?
   Человек стоял в замершей позе, не выказывая ни малейших признаков беспокойства. Его ноги находились в несколько неестественной позе, словно он изготовился к прыжку. Руки при этом были слегка расставлены в стороны, судя по всему для баланса в случае резкого прыжка в сторону.
   - Вы говорите с Грюмо, - сказал человек в плаще.
   Сказать, что Луи удивился, значит, ничего не сказать. Безусловно, специфика его работы допускала любой, даже самый неожиданный поворот событий, частный детектив, находящийся при этом на службе у Империи, должен быть готов к любым неожиданностям. Но предугадать, что в Закоулке, вместо дежурного сподручного его будет поджидать сам Грюмо, Луи попросту не мог. Видимо, его доносчики осведомлены о планах и перемещении детектива гораздо лучше, чем можно было предположить. Сыщик не без горечи подметил, что хватка у него уже не та, что раньше, во времена, когда он сам был подобен взведенному револьверу и реагировал на каждый шорох и взгляд.
   - Ага, так я тебе и поверил, - съязвил детектив, оттягивая время, чтобы поразмыслить над тем, что предпринимать дальше. - А я тогда главный священнослужитель, или, погоди-ка, Император, да-да, сам Император.
   - Ваше неверие понятно, - пояснил человек, представившийся вожаком Гильдии. - Но вы должны мне поверить. От этого будет зависеть судьба нашего дальнейшего сотрудничества.
   - Вот как! - Луи продолжал держать собеседника на прицеле. - А с чего ты взял, что я стану тебе верить?
   - А у вас есть выбор? - скромно, даже кротко спросил человек в плаще, снимая очки. Ярко синие, глубоко посаженные глаза резко контрастировали с его грубыми чертами лица, словно скрываясь под надбровными дугами.
   - Например, выпустить в тебя оставшиеся патроны? Что скажешь, а? Как тебе такой выбор? - с вызовом спросил детектив.
   - И это ничего не изменит, если вы не заметили, пули меня не берут, - тихо произнес человек в плаще.
   - Да что ты вообще такое? - с удивлением крикнул сыщик.
   - Я уже представился, так что мое имя вам известно. Я Грюмо, лидер Гильдии Убийц, полноправный хозяин Закоулка. Ваше имя называть так же нет никакой необходимости, Луи Фюрон, сын легендарного Детектива. Для меня в какой-то степени честь говорить сейчас с вами с глазу на глаз. Благодарю вас, что вы все-таки согласились на встречу со мной, пусть и после нескольких убийство моих людей.
   - Я пришел сюда, - начал Луи, - чтобы свести с тобой счеты.
   - Думаю, это будет лишним, мсье сыщик, - губы вожака гильдии слегка растянулись в подобие улыбки. - У меня для вас есть роскошное предложение, заказ, если хотите. Если вы примете правильное решение, эта работа поможет вам восстановить авторитет в Городе и, так сказать, вернуться к делам. Вкупе с заказом от братства, моя просьба сильно прибавит вам уважения, можете поверить. К вам снова начнут обращаться с личными и государственными просьбами, разумеется, с моей подачи.
   - Ты предлагаешь перемирие? - прорычал Луи, прищурившись, пытаясь как можно лучше разглядеть и запомнить черты лица своего собеседника.
   - Я предлагаю работу, которая, в дальнейшем поможет вам с восстановлением вашего славного имени и звания. А для перемирия необходима война. Я с вами никогда не воевал, мсье сыщик. - Спокойно пояснил Грюмо, - ваш главный враг это вы сами.
   - Что-то мне не нравятся твои разговоры, головорез. Скажем так, ты еще не убедил меня, что ты и есть Грюмо. По правде сказать, - детектив обернулся, чтобы убедиться, что их разговор никто не слышит, - ты на него как-то не тянешь.
   - У меня нет задачи убеждать вас в чем-то, мсье Фюрон, я нахожусь здесь, чтобы дать вам информацию и выслушать ваш ответ. Любые ваши сомнения не имеют ко мне ровным счетом никакого отношения. Впрочем, у меня очень мало времени, - Грюмо приподнял рукав, обнажив роскошные металлические часы, - я ждал вас несколько раньше. Так что скажете, вам интересно? Будете слушать?
   - Ну, предположим. - Ухмыльнулся Луи, заведомо чувствуя, что проигрывает разговор своему собеседнику, причем, сразу по нескольким пунктам. Все, что ему оставалось, это сохранять хорошую мину при плохой игре, всячески выказывая пренебрежение к своему собеседнику. Как бы это не было прискорбно, Грюмо был во многом прав. Его слово многое решает в этом районе Города, а кое-где имеет вес не меньше, чем императорский указ. Чтобы не думал о нем Луи, Грюмо обладал довольно большим авторитетом и слыл далеко не последним человеком в Городе, поэтому с легкостью отказываться от его предложений из личных соображений было высшим проявлением глупости. А то и прямой угрозой для жизни, поэтому выслушать все-таки придется.
   - Итак, мсье сыщик, - начал вожак Гильдии, - для начала, может быть, вы снимете меня с прицела. Я, конечно, не настаиваю, быть может, вам так удобнее вести диалог, но, если честно, мне слегка непривычно делать предложение под дулом пистолета.
   Луи молча опустил револьвер и сунул его в карман. Гнев слегка поутих, и детектив чувствовал себя более спокойным. Он приблизился к Грюмо на несколько шагов.
   - Стойте, - вожак Гильдии вытянул руку. - Прошу вас, дальше не приближайтесь. Мне неприятно, когда кто-то находится рядом со мной на слишком близком расстоянии. - Выразительные глаза Грюмо на краткий миг полыхнули огнем, синим едким огнем. - Замечательно, если вас не затрудним, стойте, пожалуйста, на этом расстоянии и по возможности не двигайтесь.
   Какой-то чудак, подумал детектив, у него явно что-то не то с головой, все эти ритуалы, стоять, не двигаться, соблюдать дистанцию. Но он решил соблюдать все правила игры и пойти до конца, ведь не зря же ему в очередной раз пришлось вычищать свой кабинет от тела подобного, посланного к нему. Пора положить этому конец, этот разговор должен был состояться, и он состоятся, как бы ему это не хотелось. Таких людей, действительно, лучше не злить без особой нужды, так что пусть себе тешится, так и быть, постою и послушаю.
   - А вы не так глупы, мсье сыщик, - одобрительно кивнул Грюмо. - Я был о вас худшего мнения, как знать, быть может, у нас с вами, все же получится конструктивный диалог. Возможно, вы слышали уже о том, что после нескольких кровопролитных сражений, прошедших во всех четырех районах Города, Гильдия Убийц обрела монополию на услуги, схожие с тем, чем занимаетесь вы. Каждый убийца, информатор, мошенник и доносчик работает теперь на нас. - Грюмо, будто бы специально избегал слова "я", всякий раз подчеркивая свою солидарность со всеми, кто на него работает, он говорил "нас", "мы". - Нет в Городе такого человека, который бы пошел против воли Гильдии, и все, что делается за спиной у Канцелярии, делается только с нашего молчаливого согласия. Не скрою, меня, до поры, удивляло то упорство, с которым вы отказывались сотрудничать с Гильдией, не выслушав даже условия. Я проникся вашей позицией настолько, что решил встретиться с вами лично, чтобы, во-первых, убедить вас в том, что в сотрудничестве с нами нет ничего плохого, а во-вторых, из этого, при соблюдении всех тонкостей договора, можно получить взаимную выгоду. Ваша позиция заслуживает уважения, мсье Фюрон, и я склонен считать, что вы заслуживаете должности не меньше, чем ваш прославленный отец.
   В груди детектива что-то "ёкнуло", он всегда имел определенную предрасположенность к лести, не умея оценивать ее адекватно ситуации. Даже если Луи понимал, что ему лгут, в случае с лестью он ничего не мог с собой поделать, льстец желая того или нет, располагал к себе сыщика. Возможно, дело было в уязвленном чувстве гордости, о котором детективу пришлось забыть после смерти его отца и целой череды неудач.
   - Поработав на Гильдию, вы тем самым неплохо поработаете на самого себя и не останетесь в убытке.
   - Откуда тебе известно про заказ от братства? - спросил сыщик, чуя подвох, как старая собака чувствует приближение смерти. Возникло ощущение, что в этот самый момент на его шее затягивается незримая петля. А не попадет ли он в крупные неприятности, согласившись поработать на тех, кто занял его место?
   - Братство имеет с Гильдией довольно тесные контакты, скажу вам больше, мы связаны множеством договоров и заказов как с нашей, так и с их стороны. Они оказали нам неоценимую услугу в становлении, так что, полагаю, я могу позволить себе скабрезность, сказав, что между нами не бывает секретов. - Грюмо снова улыбнулся, только улыбка вышла настолько же эмоционально насыщенной, будто улыбался бюст в шляпном магазине. - Господин Густав лично советуется со мной по многим ключевым вопросам, относящимся к братству.
   - И что же, господин Густав спрашивал вашего совета и относительно меня?
   - М-м, нет, видимо, этот момент он решил оставить на свое усмотрение, не сочтя его достаточно важным, чтобы выносить на обсуждение, полагаю, - ответил вожак Гильдии.
   - Выходит, о нашей договоренности вы узнали не со слов Густава?
   - Нет.
   - Тогда откуда? Кто доносит вам на меня? Признайтесь, скажите, если мы будем работать вместе, между нами не должно быть подобных разногласий и недоговоренности.
   - Так ли уж это важно?
   - Это очень важно, черт побери! - вскипел Луи. - Пусть это будет хоть вся округа, главное назови мне их имена, а уж я решу, что с ними делать!
   - И что же вы собрались с ними делать, мсье Фюрон? Следуя вашей логике, вы тоже не должны делать из этого секрета.
   - Я разберусь с ними своими методами, - злобно пояснил Луи, делая акцент на том, что он не хочет это обсуждать.
   - То есть, получается, передав вам сведения, я, тем самым, ставлю людей под угрозу? Нет, мсье сыщик, так дела не делаются. Позвольте замечание? Знаете, почему вы не преуспели в своем деле?
   - Ну-ка, ну-ка? - детектив гордо вскинул подбородок, готовый выслушать смертельную обиду, а, по совместительству, горькую правду.
   - Мне кажется, дело в том, как вы ведете свой бизнес. Некоторые методы, которые вы используете не только не располагают к вам людей, но, зачастую, отталкивают их.
   - Эй, послушай, ты что, решил мне прочесть лекцию про то, как надо вести дела? - резко перебил Грюмо Луи. - Смотрите все, вожак Гильдии Убийц учит детектива, состоящего в штате Канцелярии тому, как правильно вести дела.
   - Почему бы и нет? - спросил Грюмо. - Мне действительно кажется, что вы решительно ошибаетесь, всякий раз прибегая к насилию там, где вполне хватило бы и беседы. К примеру, вы убили трех моих людей, посланных к вам лишь с одной целью - пригласить на встречу. Без какого-либо злого умысла. За что погибли эти люди? Кто виновен в их смерти? Мсье Фюрон, знаете ли вы, какая учесть полагается вам по законам преступного мира? Если бы я лично не проявил к вам особый интерес, ваша судьба давно была бы решена. И это был бы печальный итог, поверьте мне.
   - Значит, не скажешь? - Луи злобно скалился, запустив руку в карман и нащупав там приятную холодную рукоять.
   - Вы снова схватились за оружие, полагаю. - рассудил Грюмо, поправив плащ, - вы снова хотели бы решить все проверенным методом?
   - Ты, я вижу, считаешь себя очень умным? - спросил детектив. На душе у него было пакостно, Луи чувствовал, что не только проиграл в этом разговоре, но, к тому же, уступает своему собеседнику во многих качествах. Вдвойне неприятно было оттого, что этот человек был вожаком Гильдии Убийц.
   - Для меня этот вопрос не имеет никого значения, но если вы хотите, я могу ответить на него.
   - Нет уж, спасибо, - усмехнулся сыщик.
   - Так вы не скажите мне, какие меры предпримете, если узнаете имена людей, доносящих на вас?
   - Беседу, - выкрикнул Луи, - я проведу с ними профилактическую беседу, помашу перед носом револьвером, попугаю, и на этом все. Валить я их не стану, если тебя это беспокоит. Такое ощущение, что это я здесь убийца, а тебе осталось только податься в храмовники.
   - Ваша ирония понятна, и, местами даже уместна, - согласился Грюмо. - Но вы должны понять мою настороженность. Учитывая особенности вашего характера, я должен максимально обезопасить людей, работающих на нас, ведь их безопасность залог хорошего бизнеса. Как человек будет делать дела, если не будет знать, что защищен на все сто десять процентов?
   - Достаточно, - сказал детектив. Он опустил взгляд вниз, по брусчатке стелился синеватый туман, ноги исчезали в нем по щиколотку. - Ближе к делу, ты, кажется, торопишься.
   - Мне бы хотелось быть для вас максимально открытым, - тихо сказал Грюмо. - Но вы правы. Если возвращаться к делу, то мне придется начать несколько издалека. А именно с похода вашего отца к центру мира.
   - Вам и про это известно? - ахнул сыщик. - Должно быть, ваши доносчики сидят на дне сортира, когда я в него захожу, да что уж, скорее всего, они сидят у меня в голове и знают гораздо больше меня. Да, кстати, скажите мне, я сам на себя, случайно не доношу? Например, по ночам?
   - В какой-то степени так оно и есть, - кивнул вожак Гильдии. - Вы несколько раз упоминали об этом своим собеседникам в барах, будучи уже не трезвым.
   - Черт! - Луи хотелось сгореть от стыда. Детектив из него получался некудышный, раз он даже не может держать язык за зубами, стоить чуть-чуть пригубить.
   - Нам стало известно, что по возвращению ваш отец в скором времени покинул Город и направился в пустынные земли. Так ли это, мсье Фюрон? Говорите смело, сейчас нас никто не подслушивает, в вашем случае, как мне кажется, впервые за долгое время. О нашем разговоре не будет знать ни одна живая душа.
   Кроме твоей мерзкой душонки, расстроено подумал Луи. Видимо, действительно стоит раскрыть парочку карт перед этим каменным человеком, который уже с полчаса стоит, не шелохнувшись. К тому же, он ничего не теряет, ведь таких "карт", в случае, если речь заходит о славном прошлом его отца, у него предостаточно.
   - Да, это так, - согласился детектив.
   - Зачем? Какие цели преследовал Винье Фюрон, отправляясь в пустынные земли?
   - После нашего возвращения он, словно одержимый, жаждал встречи с народом Адабат. Отец говорил, что они, однажды, уже стали свидетелями того, что мы видели внизу, и будут рады выслушать его рассказ. Еще он настаивал на том, что с Адабат необходимо заключить какое-то соглашение, чуть ли не союз, рассказывал про какие-то перемены, которые грядут в скором будущем. А люди Адабат, по его словам, как раз те, кто поможет Империи выстоять. Никогда не понимал как эти миролюбивые идеалисты, вечно витающие в облаках, могут послужить интересам Империи, но моего отца невозможно было переубедить, если он что-то решил.
   - И он отправился к ним?
   - Да, отец пропал на долгое время. Больше полугода о нем не было никаких вестей. Я уже было, посчитал, что он пропал навсегда, как он возник на пороге кабинета, увешанный дорогими подарками, весь в роскошных одеждах, дарах "больших домов Адабат". Лицо его светилось, он был преисполнен радости. На расспросы он не отвечал, лишь обняв меня прямо с порога. В тот день он, наверное, в единственный раз сказал мне о том, что я ему дорог. - Непонятно зачем, добавил сыщик.
   - Как я понимаю, он так и не посвятил вас в свои дела?
   - Касательно этого эпизода его жизни, нет. Все его объяснения ограничились следующей фразой: "я сделал то, что следовало. Подлинный союз заключен и в нужное время народ Адабат придет к нам на помощь".
   - А уносил ли он что-то с собой, когда отправлялся в пустынные земли? Может, какие-то дары для будущих союзников? И, как вы считаете, с какой целью был заключен этот союз, если пустынные земли и так входили в состав Империи?
   - Понятия не имею, мой отец был эксцентричным человеком, всю свою жизнь он своим примером доказывал, что на свете нет ничего невозможного. Любая недостижимая цель была для него лишь очередным вызовом. Помню лишь, что отец уходил налегке, то есть ничего существенного он с собой не брал.
   - Хорошо, мсье Фюрон, очень хорошо. Вы все делаете правильно, ваш отец гордился бы вами. Не могли бы вы сказать мне о цели вашего путешествия к центру мира? Удалось ли вам отыскать что-то необычное, и что вы принесли с собой, вернувшись на поверхность?
   - В основном безделушки, - соврал Луи, - разные самоцветы, артефакты неизвестного назначения, какие-то золотые колечки с иероглифами, пирамидки и прочая чепуха. Ничего существенного или заслуживающего внимания.
   - И где же хранится вся эта чепуха сейчас?
   - Полагаю, у господина Ажу, это ведь он у нас любитель истории и антиквариата. Мой отец всегда относился с прохладой к вещам из прошлого, он считал, что эти вещи уже отслужили свое, тем самым вышел их срок.
   Грюмо алчно потер руки, первое движение за долгое время.
   - Ажу, вы говорите? А что вы можете рассказать мне об этом человеке?
   - Это близкий товарищ, и, фактически, правая рука моя отца. Он часто советовался с Ажу по многим вопросам, включая личные. Они вместе выпивали и ходили на разборки. Насколько я помню, не раз случалось так, что оба они вынуждены были прикрывать друг другу спину. Это сильно сплотило их.
   - То есть, ваш отец был хорошего мнения о своем друге, товарище и советчике?
   - Не сомневайся, Грюмо, отец был о нем самого лучшего мнения до самого своего исчезновения. Стоп! - детектив стукнул себя по лбу, к нему в голову пришла неожиданная догадка. - А почему ты интересуешься?
   - Дело в том, мсье Фюрон, что мое дело касается именно этого человека. До недавнего времени у нас с господином Ажу были замечательные отношения. Нас с ним объединяли общие дела и интересы. Вместе мы работали над тем, чтобы в скором будущем у нашего прекрасного Города было будущее, ведь, согласитесь, существующий порядок вещей является ничем иным, как геноцидом населения Империи, которая и так уже сжалась до одного единственного Города. Но нет, этого нашим властям недостаточно, даже за крепкими городскими стенами мы не можем чувствовать себя в безопасности, все может вот-вот рухнуть и здесь. Посмотрите! - Грюмо расставил руки в стороны. - Вся власть, все богатства и влияния сосредоточены у жалкой кучки населения, прячущейся за крепкими высокими стенами императорского дома. Там наши милые властьимущие, банкиры, служители Храма и Канцелярии могут чувствовать себя в безопасности. Они управляют всеми делами в Городе и за его пределами, на рудниках, не покидая пределов городской площади. Скажите мне, мсье сыщик, разве это справедливо? - и, не дожидаясь ответа, вожак Гильдии продолжил. - Как я уже говорил, до недавнего времени наши взгляды на то, о чем я говорил, сильно совпадали, и господин Ажу оказал мне неоценимую услугу, спланировав, организовав и реализовав налет на сокровищницу императора. Чего наши ребята там только не увидели, мсье Фюрон. Помещения, в которых хранятся технологии, привезенные из других миров, просто ломятся от полноты, но Император сидит на них как собака на сене, не желая делиться ими с простым народом. Господин Ажу и те, кто участвовал в операции, смогли выкрасть технологию. С её помощью можно совершенствовать тела подобных таким образом, что они, после "Преображения", мало чем отличаются по подвижности от людей. А уж в скорости люди уступают им просто несопоставимо!
   - "Простыми людьми"? Уж не себя ли, и вам подобных, вы считаете "простыми людьми"? С такими и я бы не стал делиться, - усмехнулся детектив.
   - Вы не правы, мсье сыщик.
   - Где уж мне, - продолжил Луи. - Скажите, господин головорез, а со сколькими подобными успели поделиться похищенной технологией вы? Если не брать в расчет вашу банду, конечно? Ну? Со сколькими вы поделились явным преимуществом?
   - Ни с одним, мсье Фюрон. Но вы путаете причину и следствие. Что будет, если дать скорость и силу каждому озлобленному подобному в Городе?
   - Я все прекрасно понимаю, кроме одного: почему вы обвиняете других в том, в чем виноваты сами? Ведь в сущности, обретя украденную технологию, вы просто сменили нашего любезного Императора в роли собаки на сене. Или вы скажете, что я не прав?
   - Все не так просто, мсье сыщик. - Грюмо отрицательно мотнул головой. - Малейшее изменение баланса сил на данном этапе чревато преждевременным кровопролитием. Без сомнений, грядет время, когда открытых столкновений интересов будет не избежать, но сейчас слишком рано давать шанс "третьей силе", позволяя ей выйти на арену действий. Возможно, в будущем мы поделимся технологией "Преображения" с другими, но не сейчас. От Императора меня отличает то, что я хотя бы рассматриваю такую возможность.
   - А по мне, так не велика разница! - грозно обронил Луи.
   - Для меня ее вполне достаточно, поверьте, я действую в интересах угнетенного большинства. Мне понятен ваш скептицизм, но, в то же время, я жду от вас ответного понимания. Если вы не забыли, это именно я пригласил вас на встречу, на которой, продемонстрировав свое уважение, предложил вам взаимовыгодные дела.
   - Так-то оно так, говоришь ты красиво, спору нет, - рассуждал детектив, - да вот только кажется мене, что где-то здесь кроется подвох. Что скажешь, Грюмо? Где вся соль? Нет сомнений, ты действуешь благородно, от имени всех угнетенных, но вся эта тирада произвела бы больше эффекта на какую-нибудь кабацкую шлюху, нежели на Луи Фюрона. Интересно, на что ты рассчитывал, задвигая мне всю эту ерунду? Или ты и в самом деле настолько глуп?
   Вожак Гильдии стоял, словно в растерянности и, казалось, подбирал слова для своей следующей речи. Его тело снова застыло неподвижно, сделавшись похожим на изваяние.
   - Я говорю вам правду, - кротко обронил он.
   - Так и я тебе не вру, - рассмеялся детектив. - Ладно уж, давай, выкладывай, что там у тебя есть по этому Ажу? Давно мы с ним не виделись, глядишь, загляну к нему на огонек.
   - Господин Ажу пропал две недели назад. Дело в том, что он прихватил с собой то, что принадлежит мне.
   - И тебе хотелось бы...
   - Мне хотелось бы, - перебил Грюмо, - чтобы вы нашли его и заставили вернуть то, что ему не принадлежит. А потом пусть катится на все четыре стороны, так ему можете и передать.
   - А почему твои головорезы не займутся этим? Им не привыкать.
   - Мои люди не могут найти господина Ажу, - с прискорбием признал вожак Гильдии. - На данный момент мы контролируем практически весь Город, включая "управленческие дома", через которые осуществляется работа шахт и рудников. Мы не смогли установить его нынешнее местонахождение. Ажу исчез, растворился в воздухе, предусмотрительно вывезя из дома свою коллекцию редких вещей, в которой, по недоразумению, оказалась и моя вещь.
   - Какое неприятное недоразумение, - уточнил Луи.
   - Да, безусловно, мсье Фюрон, но оно произошло лишь по причине моего излишнего доверия к этому человеку. Повторюсь, я был в прекрасных отношениях с господином Ажу, как и ваш отец. Что-что, а расположить к себе нежных людей этот человек умеет.
   - Для вожака Гильдии вы слишком доверчивы, не находите?
   - Наверное, поэтому я до сих пор жив, - неопределенно ответил Грюмо. - Моя привычка доверять близким уже не раз спасала мне жизнь.
   - Твои добродетели трогают меня не больше, чем воскресная проповедь храмовника. Давай уточним кое-что. Ты хочешь, чтобы я отыскал Ажу и забрал у него то, что, по твоим словам, принадлежит тебе, и на этом все. Убивать его не обязательно.
   - Именно так, мсье сыщик. Только забрать мою вещь.
   - Что это за вещь?
   - Вам об этом знать совершенно не обязательно.
   Луи расхохотался в полный голос. Эхо от его громкого смеха отражалось от стен Закоулка, порождая гул.
   - Не пойми меня неправильно, но я не могу забрать у человека вещь, даже не зная, что это и как она выглядит. Это тебе не ко мне надо было обращаться, а к шаманам из Серых Пустынь. Уж они бы отобрали твою вещь у кого угодно, причем, заочно. Слыхал, какие чудеса они, порой, вытворяют? Заставляют предметы летать, а вещи оживать и говорить на языке животных! А еще эти шаманы легко читают мысли, так что, ты явно обратился не по адресу.
   - Вы все сказали, мсье сыщик? - злобно спросил Грюмо, явно уставший от общества Луи.
   - Даже не знаю, - продолжал глумиться детектив, - может все, а может и нет. Все будет зависеть от положения звезд и полета степного орла.
   - А теперь послушайте меня. Когда вы отыщите Ажу, а я не сомневаюсь, что отыщите, и прижмете его к стенке, он сам отдаст вам то, что необходимо вернуть.
   - Где гарантии, что он не будет блефовать, подсовывая мне, что первым попадется под руку?
   - Здесь я полностью полагаюсь на ваш профессионализм, мсье сыщик. Проявите свои лучшие качества, чтобы воскресить веру в свое честное имя. Обещаю, что посодействую вам в этом. Вот, - рука Грюмо, словно произвольно от тела, выхватила из кармана плаща увесистый мешочек, и швырнула его в сторону Луи. Подхватив брошенный мешок, Луи подивился, насколько он увесистый, и спросил:
   - Что это?
   - Маленький аванс. Здесь килограмм серы. С этого момента с вас снимается вся слежка и любые пути для вас открыты. Никто не откажет вам в помощи и информации, все будут вежливы и доброжелательны, как-будто не было этих лет вашего беспробудного запоя. Я держу свое слово. Что скажете, мсье сыщик? Вы готовы работать?
   Похоже, что выбора у меня и в правду нет, черт побери, подумал детектив, уж слишком гладко стелет этот тип.
   - Ладно, посмотрим, что можно сделать, - небрежно обронил детектив. - Тебе есть что еще мне рассказать?
   - Нет, Фюрон, дальше вы пойдете сами, своим путем. Главное помните, что к вам, отныне, одинаково хорошо настроены на всех уровнях. Ищите, и, быть может, найдете то, что мы проглядели. Аванс возвращать необязательно. Это, своего рода, плата за многие неудобства, которые я вам принес, пытаясь позвать вас на встречу. Ну и за потраченное сейчас время, конечно. Только, мсье Фюрон, не советую вам уходить в загул надолго, первые результаты мне нужны уже через неделю, хорошо?
   - Какой ты быстрый. Пока я подниму справки и налажу связи, знаешь, сколько времени пройдет? Месяц как минимум!
   - У вас есть неделя, мсье сыщик.
   - Где встречаемся? - спросил Луи, поняв, что набивать себе цену и отодвигать сроки сейчас неразумно, тем более, когда речь идет о таких суммах.
   - Здесь, ровно через неделю. В это же самое время, и, да, мсье Фюрон, если можно, не берите на следующую встречу пистолет, он вам не понадобится, мы не враги.
   - Это я уж как-нибудь сам разберусь, ладно, бывай, - детектив небрежно махнул рукой и, резко развернувшись, скрылся в тумане.
   - Всего хорошего, мсье Фюрон, - прошептал Грюмо. Он медленно шел к дому "игроков серой". Ботинки стучали по гладкому булыжнику, сзади, за спиной, капала вода. Вожак Гильдии снял темные очки, и покрутил резкость на оптике механического глаза. Механизмы издали легкий гул, настраиваясь на новую глубину обзора, и застыли в требуемом положении. Из тени вынырнуло три силуэта, одетых в такие же серые плащи, как и Грюмо. Они молчаливо и практически бесшумно шли за ним, пока тот не приоткрыл неприметную дверь и не скрылся в светлом пятне теплой комнаты. Трое, подождав некоторое время, примкнули к стене, слившись с тенью, которую отбрасывал навес. Туман клубился в Закоулке убийц, легким ветерком приносимый с проспекта. В окнах дома "игроков серой" горел теплый желтый свет, суливший уют и безопасность.
  
   Покинув Закоулок, Луи оказался на проспекте, освещенном фонарями. Вокруг не было ни души. Некоторое время детектив раздумывал, куда пойти: налево, в сторону площади, в "Славу Императора", или направо, в сторону дома, в "Мертвый лев". Ноги сами развернули его в сторону центра Города. Сегодня отличная ночь, он получил кучу серы, поэтому не стоит ни о чем беспокоиться. Сегодня можно веселиться, впрочем, как и завтра. Да, именно, неплохо устроить себе пару выходных, а потом, с отдохнувшей головой взяться за дело. Подобные мысли были приятны детективу, ведь они сулили скорое веселье. Как хорошо, как славно, когда можно с головой окунуться в мир бесчисленных ночных баров Города. В каждом из них своя, неповторимая атмосфера. И как приятно, что сегодня на это есть средства и не надо будет себя ограничивать хоть в чем-то.
   Стоп, подумал детектив. Что я делаю? Если сейчас сорвусь, и пропущу стаканчик, то выпаду из реальности как раз на всю неделю, за которую мне предстоит сделать работу. Поступать так сейчас чистое самоубийство, как бы этого не хотелось. Может, уже достаточно всего этого разгула? Разве, не достаточно он уже хлебнул? Свою хмельную чащу Луи отпил сполна, как раз столько, чтобы понять, что продолжать этим заниматься нет никакого смысла, ничего нового это не принесет. Сколько и скольких он уже потерял за все то время, пока просыпался на своем маленьком диване с одной лишь мыслью, что он будет пить сегодня. Все деловые отношения предстоит отстраивать заново, если, конечно, он хочет получить настоящих партнеров, а не людей, припугнутых Грюмо, лишь из страха и уважения к вожаку Гильдии, сотрудничающих с детективом.
   Наверное, пора задуматься. Детектив резко остановился и посмотрел в густой клубящийся туман, из которого, словно стебли металлических цветов, вырастали столбы фонарей. За ними виднелась противоположная улица, на ней где-то вдалеке находилась "Слава Императора". Сегодня ему не стоит идти туда. Разве что за сведениями, если следы выведут именно туда, но не раньше. Глубоко вдохнув морозный воздух, детектив поправил цилиндр и направился в сторону дома. Путь предстоял неблизкий, на улице холодало. На небе одна за другой выступали далекие звезды, целые созвездия, образующие причудливые узоры, которые, подчас, принимались людьми за таинственные символы. Вот, Меченосец, вставший на защиту всех людей, мерцает путнику с восточной стороны небосклона. На западе загорается Воющая Волчица, горюющая по своим убитым щенкам. Когда-то в детстве отец показывал ему созвездия и заставлял выучивать их названия, позже, когда Луи было около десяти, про созвездия рассказывал злобный угрюмый храмовник, замотавшийся в свой темный балахон, словно мумия из Серой Пустыни, укутанная в саван. Маленький Луи любил повторять за отцом названия созвездий, ему нравились и Меченосец, и Воющая Волчица, и Пьяный Водоноша, плещущий из кувшина. Но занятия в храмовой школе были слишком скучны, чтобы пробудить интерес к астрономии в будущем детективе.
   Символы, которые образуют звезды, водя свои хороводы, по одной из легенд, представляли собой души героев прошлых времен, когда мир был полон опасностей и загадок. Один сумасшедший академик, до сих пор живущий на окраине Города, утверждал, будто каждая звезда представляет из себя энергетическую сферу, заключающую в себя целый мир. Иными словами, каждая звездочка, бесконечно далекая от мира Империи сама может быть землей, по которой текут реки и ходят люди. А созвездия, по словам все того же академика, есть ничто иное, как миры, объединенные воедино неведомой силой. Ученый рассказывал, будто звезда светит столь ярко из-за непрерывного процесса преобразования энергии. По его словам, наш мир представляет из себя такую же звезду в созвездии Лотоса, если посмотреть на него издалека. Неудивительно, что старика долгое время держали в казематах, ведь он брался рассуждать о том, что именно энергетическая оболочка миров сохраняет все живое от пугающей пустоты за ней, которая составляет основную часть междумирового пространства. Отец называл это пространство "вакуум", странное древнее слово, увиденное им в одной из древних подземных лабораторий. Тогда он, Винье Фюрон, стоял в дверном проеме, через который спокойно бы мог проплыть корабль, и смотрел на грандиозный свод, уходивший так высоко, что терялся в темноте. Прямо перед ними в паре сотен метров находился огромных размеров каменный стол с величественными приборами, назначение которых было неизвестно. Каждый из этих приборов был размером с высокого человека, что-то около двух метров. Немало усилий понадобилось путешественникам, чтобы забраться на эти "столы". Бродя среди этих предметов, выполненных из черного гладкого материала, путешественники чувствовали себя неуютно, если не сказать жутковато. Алхимик изъявил желание остаться в этом зале, чтобы попытаться изучить его природу. Никто не возражал, и все остальные двинулись дальше, их путь лежал вниз, а время поджимало.
   Луи вжал голову в плечи, словно пытаясь защититься от дальнейших воспоминаний. Лоб его мгновенно вспотел, руки сжались в кулаки. Когда они бежали обратно, перепуганные, обезумевшие от того, что явилось им внизу, Алхимик встретил их на том же месте, где они его оставили. Он сказал, что расшифровал некоторые надписи, коими были испещрены все стены, вплоть до потолочного свода, до которого без дирижабля просто не достать. "Лаборатория" и "вакуум", эти два слова он произнес, когда речь зашла о том, что же ему удалось узнать. Никто тогда не придал этим словам особого значения. Детектив не придавал им значения и сейчас. Мало ли как древние, те, кто был до них, называли свои помещения и то, что находится между звездами?
   Интересно, какой сумасшедший волшебник жанглировал звездами так, чтобы собрать их в созвездия, высыпающие на небе каждую безоблачную ночь? И, не менее важный вопрос - кому и зачем это было нужно? Прав был отец, говоря ему, что думать об этом можно, но вдаваться в подробности не стоит, а то голова заболит, проблем много и здесь, под ногами, чего лишний раз задирать вверх свой любопытный нос?
   Луи неспешно прогуливаясь добрел до безымянного бара, владельцем которого был Адам. Некоторое время он стоял в тени дерева, наблюдая за тем, кто входит и выходит из заведения. За дверью слышались бранные крики и хриплые напевы, несколько глоток затянули похабную песню о любви "падшей Катрин" к молодому парню, так некстати ставшему подобным. Достав из кармана изрядно покрошившееся печенье, Луи глянул на него и бросил на клумбу. Затем он вывернул весь свой карман и стряхнул его изнанку. Взгляд детектива привлекла женщина, вышедшая наружу, проводить перебравшего работягу. Он обвил руками ее тонкую шею и буквально гроздью повис на ней. Женщина спокойно и беспристрастно расцепила его руки, хладнокровно пропуская его непристойные желания мимо ушей, и облокотила его на стену. Отделавшись от пьяного, женщина привычным жестом поправила платок и скрылась в густом дыму бара. Дверь за ней захлопнулась.
   - Анна! - встревожено шепнул сыщик одними лишь губами, но было поздно.
   Подойдя к дому, сыщик остановился и еще раз посмотрел на усыпанное звездами небо. Туман становился прозрачным, истаивая, словно дым. Его клубы скрывались в канализационных решетках. Там, внизу, должно быть, делают обход полицейские, стерегущие один из коридоров, ведущих к центральному подземному рынку.
   - Господин сыщик, господин сыщик, - раскрылась парадная дверь, и на улицу буквально вывалился заспанный Хельми. - Вы вернулись! Прошу вас, пожалуйста, проходите, я подержу вам дверь. - Дворник буквально стелился перед ним.
   - Будет тебе, старина, - улыбнулся детектив, - ты должно быть, перепутал меня с кем-нибудь, с просонья-то, а? Что скажешь? Ну, какой я тебе господин? Все господины дома, спят, и видят десятый сон.
   - Господин сыщик, - настаивал на своем Хельми, - проходите!
   - Да не хочу я вот прямо сейчас проходить, Хельми, черт бы тебя побрал! Может, я хочу подышать свежим воздухом перед сном? Ну, что смотришь, отпусти эту дверь, чего ты в нее вцепился, и дай-ка мне лучше папиросу. Ей богу, Хельми, какой черт в тебя вселился?
   Дворник с неохотой прикрыл дверь и, прихрамывая, спустился с крыльца. Покопавшись в карманах он извлек оттуда две мятые папиросы, одну из которых протянул детективу:
   - Берите, ваша милость, угощайтесь. - он чиркнул спичкой и поднес огонек к папиросе Луи, затем поджег свою. - Откуда это вы так поздно? Или уже рано? - дворник осмотрелся вокруг.
   - Ходил по делам, старина. Дела, вроде как, налаживаются. Боюсь даже рассказывать, вдруг не сбудется.
   - И правильно, и не рассказывайте. Ах ты черт, - дворник хлопнул себя по морщинистому лбу, - чуть не забыл, ваш друг, полицейский, просил сказать, что все улажено, вот ваши ключи. - Он велел передать следующие слова, - Хельми достал из кармана мятую бумажку и прочитал. - Если кто спросит, произошло недоразумение, которое вовремя улажено полицией.
   - Замечательно, Инсар свое дело знает, на него можно положиться.
   - Что вы говорите, ваша милость?
   - Ничего, Хельми, шел бы ты уже спать, дверь я смогу открыть и без тебя.
   - Но как же, ваша милость, мне уже и вставать скоро, есть ли смысл ложиться?
   - Ступай, тебе сказано. Я хочу побыть один, мне, наконец, есть над чем подумать.
   - К тому же, я смотрю, от вас сегодня, уж извините, - дворник сжался от страха, что на него сейчас накричат, - не пахнет.
   - Брысь! - рявкнул детектив, выпуская густую струю дыма. Хельми поплелся досыпать оставшееся ему время, а Луи смотрел, как нити сизого дыма истаивают на морозном воздухе. Звезды мерцали в бесконечной дали темного осеннего неба. Их вид возвращал сыщика во времена беззаботного детства, когда молодой отец гладил его по голове и брал на руки. Сколько их там, этих мерцающих миров за энергетической завесой, защищающей от ледяного вакуума? Пробовал ли кто-нибудь хоть раз сосчитать эти алмазные россыпи? На этот раз дым получилось выпустить колечком, которое полетело вверх, постепенно расширяясь в разные стороны. Детектив улыбнулся, провожая взглядом кольцо из дыма. Поежившись, он докурил папиросу и, бросив ее на землю, затушил носком ботинка. Спать оставалось недолго, совсем чуть-чуть, буквально несколько часов. Если он собирается вернуть себе свое имя и предоставить Грюмо, его вчерашнему врагу какие-то сведения, придется изрядно потрудиться, а это у него когда-то неплохо получалось.
  
   Густав снял шляпу и постучался в тяжелую бронированную дверь. Раздался гулкий удар, и дверь после нескольких мгновений отодвинулась в сторону, исчезнув в стене.
   - Здравствуйте, господин Глава, - вежливо поприветствовал охранник, жестом прося пройти внутрь. - Как дорога, все ли было хорошо?
   - Благодарю вас, подземные пути относительно безопасны в последнее время, - кивнул Густав, проходя внутрь.
   - Мы прилагаем все усилия, чтобы дорога к Банку была максимально удобна и комфортна как сверху, так и нижними путями. - Запустив клиента внутрь, привратник дернул за рычаг, активировавший механизм, и дверь с грохотом выкатилась обратно, перекрыв проход. - Вам прямо по коридору и налево.
   - Благодарю вас, я знаю, - перебил сотрудника Банка Густав. Пройдя по тускло освещенному коридору, он свернул налево и дождался лифта. Поднявшись на первый этаж, глава братства вышел в просторный холл. Роскошь, с которой он был обставлен, поначалу поражала, но только того, кто был здесь впервые. Стоило глазу примелькаться, как весь лоск исчезал, и видны были даже кое-какие потертости и неровности. Да, безусловно, обстановка в банке была дорогой, качественной, но обустраивался он довольно давно, так что предметы интерьера успели поизноситься.
   - Доброе утро, господин Глава! - управляющий всплеснул руками и засеменил к Густаву короткими шажками. Будущий клиент, подумал Мастер, недолго ему осталось ходить на своих двоих. Что ж, тем лучше. - Чем я могу вам помочь?
   - Я к директору. Он на месте?
   - У него совещание с градоправителем, но, полагаю, господин директор будет рад, если вы присоединитесь к ним. Если вы позволите, я сбегаю и спрошу. Не желаете ли присесть вон на тот диван? - Мастер кивнул. - Кофе или чай? Может быть, господин желает что-нибудь покрепче?
   - Чашку чая, - обронил Густав, усаживаясь на мягкий кожаный диван, в котором, казалось, можно утонуть. Управляющий, человек в возрасте, истощенный каждодневной борьбой за проценты и выручку, кивнул и улыбнулся бескровными губами. Его морщинистое серое лицо не выражало ничего, кроме желания угодить. Блестящая лысина, заканчивающаяся на макушке, бликовала не хуже начищенного черно-белого мрамора под ногами.
   Через мгновение к Густаву уже подвезли столик с подносом. Симпатичная девушка в обтягивающей банковской форме налила чай в изящную фарфоровую чашку. Мастер принял ее из рук, и подмигнул девушке, отчего та раскраснелась. Среди членов братства Алхимика из этого не делалось секрета, но за его пределами мало кто знал о склонности его главы к мимолетным интрижкам. Густав не считал это своей слабостью, скорее наоборот, возможностью отдохнуть и на короткое время перестать думать о насущном.
   - У вас просто очаровательная улыбка, - сказал он, засмущав девушку еще больше. Стоит сказать, что он совсем не врал, делая комплимент, служащая была и вправду красива. Юная, стройная девушка, на вид не более двадцати, явно из хорошей семьи, раз ухаживает за собой. Ведь если бы у нее не было денег, к ее годам она бы выглядела гораздо хуже. А самое главное, не работала бы здесь, ведь в Банк брали только после тщательнейшего отбора. - Вы живете в императорском доме?
   - Да, в верхнем Городе, - ответила девушка.
   - Тогда, полагаю, вы не будете против, если я приглашу вас прогуляться сегодня вечером? Мы могли бы сходить в театр, насколько я знаю там сегодня дают "Порок правителя", весьма рекомендую, видел эту постановку не раз, в главной роли задействован мой старый приятель.
   - О, Антуан! Вы знаете господина Паскаля? Он самый лучший актер театра! Я просто влюблена в театр, благодарю вас, господин Глава, я с радостью приму ваше приглашение! Особняк моей семьи находится на пятой улице, дом номер три, с зеленой оградой. - На прощание девушка одарила его таким недвусмысленным взглядом, что Густав перестал волноваться за судьбу предстоящего вечера и ночи.
   Едва Мастер успел сделать пару глотков обжигающе горячего чая, как к нему подбежал управляющий, и, вежливо поклонившись, произнес:
   - Господин директор и господин градоправитель ожидают вашу милость в зале для совещаний. Они будут несказанно рады, если вы присоединитесь к ним. Прошу вас, пройдемте к лифту.
   Встав и оправив брюки, Густав принял поданную ему трость и шляпу и направился вслед за управляющим. Они поднялись в лифте на четвертый этаж и миновали парадную, в которой сидел секретарь. Пройдя по длинному, увешанному портретами прежних директоров коридору, управляющий постучал в массивную дубовую дверь и, дернув за золотую ручку, приоткрыл ее:
   - Проходите, господин Глава, - улыбнулся он, всем своим видом источая услужливость. На лбу управляющего выступила болезненная испарина, он явно чувствовал себя нехорошо, но это мало интересовало Густава.
   Кивнул провожавшему его, Мастер зашел в светлый угловой кабинет. За широким овальным столом сидели двое, директор Банка и градоправитель Клод. Вдоль двух угловых стен тянулись большие окна, выходившие на солнечную сторону. На инкрустированных лепниной подоконниках стояли красивые горшочки с цветами. Вся письменная утварь, которой был уставлен стол, была выполнена из чистого золота, украшенного драгоценными камнями. Густав никогда не понимал этого стремления к роскоши. Он считал это излишками и никогда не поддерживал подобных идей, которые, в основном, исходили от властьимущих. В этом отношении Главе братства было с ними не по пути. Быть может, сказывалось воспитание Алхимика, всегда утверждавшего, что нужно довольствоваться малым? Глава братства был согласен далеко не со всеми идеями основателя, зачастую, он не выказывал к ним должного уважения даже напоказ.
   - Доброе утро, господа, - улыбнулся Густав, пройдя вдоль стола и присев рядом с директором Банка, тем самым показывая, что визит нанесен именно ему.
   - Здравствуйте, господин Густав, - улыбнулся Клод, отчего его пышные усы пшеничного цвета растянулись, став похожими на гусеницу. - Как ваше здоровье?
   - Прекрасно, благодарю вас. Господин Доминик, - Мастер пожал руку директору. - Мое почтение. Что нового?
   - Я пришел к господину Доминику, - начал Клод, - чтобы обсудить вопрос закрытия еще одной шахты и посоветоваться насколько это будет рентабельно. Мы до сих пор не пришли к общему мнению на этот счет, быть может ваша милость поможет нам разобраться?
   - Снова искусственно создаете дефицит серы? - улыбнулся Густав.
   - А каким еще образом можно быстро и без серьезных последствий поднять цену на товар, господин Глава? - спросил градоправитель.
   - Вам виднее, господин управитель, просто закручивая гайки подобными мерами вы рискуете начать беспорядки гораздо раньше запланированного срока.
   - Давайте не будем спорить, друзья, - широко улыбнулся Доминик, показывая свои ровные белоснежные зубы. - Все идет по намеченному плану и Грюмо получит свои беспорядки, как мы и договаривались, следующей осенью. Дальше все будет зависеть от него, сможет он перехватить инициативу или нет. Мы же со своей стороны постараемся выполнить все обязательства.
   - Раскачивать лодку, - улыбнулся Густав, - все, что нам сейчас остается делать, по словам Грюмо. Предположим, вы закроете сейчас еще одну шахту, рабочие вернутся в Город, потому что идти им больше некуда, всюду ядовитая пустыня, подышав оранжевой пылью весь день, к вечеру человек свалится и будет выплевывать свои легкие в горячечном бреду. Предполагаю, им не заплатят за ту работу, которую они сделали, теряя свое здоровье. Пока все правильно, господа?
   Градоправитель и директор Банка утвердительно кивнули.
   - А чем эти люди заплатят моему братству? Насколько я помню, бесплатно мы не преобразовываем! - пальцы Мастера забарабанили по столу.
   - Обратятся к Грюмо, как и планировалось, он выделит серу. Со временем он станет настоящим утешителем и заступником. Молва о нем идет уже сейчас, среди бедняков он обладает безграничным авторитетом.
   - Но нам не нужен его авторитет, он, в последствии, может сыграть с нами злую шутку, попомните мои слова. Нам важно лишь, чтобы толпа увидела в нем временного лидера, который на ее плечах сможет войти на дворец. И, что немаловажно, лидера, которого после того как он выполнит свою работу, можно будет легко и без потерь убрать. Излишнее внимание толпы к его особе нам совершенно ненужно. - Пояснил Мастер. - Грюмо не подконтролен нам уже сейчас. Он ведет свои дела, параллельно с нашими. И я не удивлюсь, если в итоге он попытается подложить нам свинью.
   - Вы излишне подозрительны, мой друг, - улыбнулся Клод. - С Грюмо у нас достигнута договоренность и налажено взаимопонимание. Лишняя кровь ему совершенно не нужна, его Гильдия не всемогуща, Канцелярия может придавить ее ногтем в любой момент, словно какое-нибудь мерзкое насекомое.
   - Просто не давайте ему лишние возможности, без которых в нашем деле можно прекрасно обойтись. Подогреть интерес толпы к его персоне, вот наша задача, задать ей правильный вектор, а не слепить из него нового вождя и диктатора. Нам нужен колосс на глиняных ногах, - Густав нахмурился, предчувствуя неладное. Его партнеры слишком торопились и чрезмерно доверяли убийце-подобному. Да, бесспорно, Грюмо умел вести переговоры, и даже черта мог заставить сотрудничать с ним, но это не значило, что нужно сразу же терять голову и соглашаться на все его условия. Похоже, директор Банка и градоправитель чего-то не договаривают. Хотя куда им? Что будет представлять из себя Клод, когда начнется заварушка? Градоправитель, который не смог пресечь мятеж? Градоправитель, чьи законы люто ненавидит толпа? Кто защитит его от этой толпы, если к власти придет Грюмо? Сильно сомневаюсь, что этот человек будет представлять какую-то ценность, разве что за его голову будет объявлена награда. Пожалуй, его можно заранее списывать со счетов.
   - Вы правы, мой друг, - согласился Доминик. - Но шахту все же придется закрыть. Дохода она все равно не приносит, так что дальнейшее ее содержание нерентабельно. К чему нам работать себе в убыток? Люди получать возможность провести "Преображение" за счет средств, выделяемых Грюмо на эти цели. Кто-то отыщет себе самую черную работу, что лишь подогреет необходимые нам настроения.
   - Главное не забывайте, кто здесь из нас присутствующих подвергается большему риску. Это меня, а не вас объявят врагом номер два, после Императора и будут винить во всех бедах, пока моя шея не хрустнет в петле. - Было видно, что Клод взволнован.
   - Мы прекрасно понимаем это и ценим ту храбрость, с которой вы согласились на это, - уважительно кивнул Густав, рассудив, что сейчас пилюлю лучше подсластить. Если градоправитель передумает и откажется от своей роли, нового козла отпущения быстро найти не получится. - Уверяю вас, вам будет воздано по заслугам.
   - Я очень на это надеюсь, - сказал Клод, алчно потирая руки. Больше своей жизни он любил только власть. - Мы, друзья, должны поддерживать друг друга в сложные времена.
   - Ну, разумеется, - кивнул Доминик.
   - Непременно, - заверил его Густав.
   - Так значит, я подписываю указ и закрываю рудник? - спросил он, ища подтверждения своих слов. Градоправитель любил, когда в сложных и спорных опросах за него принимали решение серьезные и влиятельные люди. Он был сильно благодарен им за то, что они избавляют его от терзаний, связанных с выбором. - А людей возвращаю в Город и пусть крутятся как хотят?
   - Наплети им какую-нибудь чушь, что Империя благодарит их за проделанную работу, а заодно помнит и заботится о них. Что-нибудь в таком духе, не мне тебя учить. И на этом закончим, Клод. Как видишь, у меня следующий посетитель. Договорились?
   - Договорились, - сказал градоправитель, и, пожав руку сначала директору, а потом, менее энергично Густаву, попрощался и покинул зал для совещаний.
   - Редкостный идиот, - сказал Доминик, стоило Клоду только выйти.
   - Полагаю, такие нам сейчас и нужны, - усмехнулся Мастер.
   - Да, но когда придет время я расстанусь с ним без всяких угрызений совести. Итак, - директор взял бумаги и постучал ими по столу, выравнивая стопку, - с чем пожаловал?
   - Вопрос все тот же, мой друг, быстро ответил Мастер. - Хотел спросить, обдумал ли ты мое предложение о возвращении валюты в городской оборот?
   - Да, - задумавшись, сказал Доминик, проведя рукой по узкому лбу. - Мы рассмотрели твое предложение, Густав. И моим ответом будет нет, по-прежнему. Ничего не изменилось.
   - Но, послушай, почему нельзя просто рассмотреть мое предложение? Ведь когда-то золото служило Городу валютой, причем, совсем недавно. И служило довольно неплохо, пока его не сменила более насущная сера.
   - Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос. Городу сейчас не нужна другая валюта, мы, как ты сам можешь наблюдать, прекрасно обходимся серой, она является универсальной единицей бартера. А золото... какой в нем прок, если его нельзя съесть, выпить или употребить? Это просто желтый металл, из которого получаются прекрасные дверные ручки. Людям необходимо то, что имеет ценность, а золото лишено ее само по себе. И вот появляешься ты со своим предложением снова искусственно повысить его значимость. Причем, уже после того, как люди привыкли к сере. У этой идеи нет никаких шансов, скажу тебе как другу и партнеру, с которым имею общие дела. Оставь эту затею, зачем тебе это золото? Его в Городе практически не осталось, а все рудники, в которых его добывали оставлены, их забросили больше двадцати лет назад. Как раз, когда ветра принесли пыль и люди начали употреблять серу.
   - Скажем так, у меня свои интересы относительно этого металла.
   - Так расчисти рудник, найми людей или этих механических уродцев, благо, они будут пахать на тебя по пятнадцать часов в день за горстку серы, от которой не шелохнутся даже ювелирные весы, и добывай золото столько, сколько тебе надо. - Возмущенно ответил Доминик. Он встал с кресла, снял свой строгий фрак и размял усташие от долгого сидения в одной позе суставы. Расстегнув верхнюю пуговицу белой рубашки, он подошел к столику с выпивкой, некоторое время рассматривал этикетки, затем схватил самое выдержанное и крепкое виски и налил себе полный стакан. - Будешь?
   - Нет, - махнул рукой Мастер, - ты же знаешь, днем, по будням я не пью. Это вредно.
   - Все вредно, - согласился директор, сделав хороший глоток. Поставив стакан на стол, он извлек из изящной деревянной коробки папиросу, провел ей у носа, принюхиваясь к тончайшему аромату, которым она была пропитана, и чиркнул спичкой, прикуривая. - Надеюсь, ты не обидишься?
   - Не обижусь, но только потому, что ты подал мне хорошую идею насчет рудника.
   - Так а я о чем, - с облегчением выдыхая дым, произнес директор. - Императору абсолютно безразлично, что делается за стенами Города, такое ощущение, что он потерял всяческий интерес к своим обязанностям. Преступники набирают вес и, потеряв всяческий страх, устраивают налеты на его сокровищницу, а он даже не считает нужным как-то прокомментировать это перед уважаемой публикой. Так что занимайся тем, чем сочтешь нужным, тем более, скоро настанут тяжелые времена. Собери столько золота, сколько успеешь до следующей осени, сам понимаешь, потом такой возможности может не выдаться. - Доминик посмотрел на портрет, висевший прямо напротив него в противоположном углу зала. На нем был изображен его отец, Николя Пиаже, предыдущий директор Банка, упразднивший совет директоров и отменивший право голоса держателям активов. Фактически отец Доминика передал всю власть учреждения в одни руки. Старый седой мужчина с бакенбардами, подстриженными на военный манер, смотрел на своего сына, сидевшего в директорском кресле с картины, написанной за несколько лет до его кончины.
   - Посмотрим, - усмехнулся Мастер, поднимаясь с кресла, которое было значительно меньше того, в котором сидел его собеседник. - Был рад с тобой повидаться, если будут какие-то вопросы, сразу же посылай за мной, в братстве постоянно дежурит мой человек.
   - Конечно, - пожимая протянутую руку, согласился директор. - Ты знаешь, за мной не заржавеет. - Доминик всегда старался изъяснятся прямым и простым языком, который, как он уже смог убедится, является самым лучшим средством от непонимания. Хочешь обрести власть и иметь уважение? Говори так, чтобы тебя поняли, огрызался на сына Николя Пиажу, иначе, со временем, тебя не будут даже воспринимать всерьез. Внимание людей непостоянно и очень изменчиво, говори так, чтобы они могли понять сходу, не задумываясь над скрытым смыслом, так у тебя больше шансов добиться желаемого, будь "своим парнем" для врагов и союзников. Нынешний директор Банка, унаследовавший эту должность от отца, свято придерживался его советов, и это уже принесло свои плоды в виде хранилищ, доверху наполненных серой.
   - Всего хорошего, у меня сегодня еще есть дела, - На лице Густава заиграла плутоватая улыбка, он уже предвкушал вечернее свидание с молодой девицей из императорского дома, района, который еще часто называли верхним Городом ввиду своего географического месторасположения.
   - Опять приметил себе девушку? - рассмеялся Доминик, делая очередной глоток виски. - Смотри у меня, ишь ты, всех моих сотрудниц скоро перещупаешь!
   - Не всех, только молодых, - уточнил Глава братства.
   - А со старыми как быть?
   - Их я оставляю тебе, - произнес Густав, покидая зал для совещаний.
  
   Луи проснулся рано утром в прекрасном расположении духа. Присев на диване, он потянулся, затем вскочил и сделал комплекс упражнений. Все тело заныло, протестуя против такого насилия, но детектив был настойчив и завершил начатое. Умывшись и одевшись, сыщик покинул свой кабинет, заперев его на ключ. Надо будет заказать сложный механический замок, это, конечно, не абсолютная защита от проникновения, но дилетанта, решившего поживиться на готовеньком, безусловно, остановит.
   - Мсье сыщик, - кто-то окрикнул Луи, когда он спускался по лестнице. Это был домовладелец. - Стойте, подождите. У меня для вас плохие новости, с прискорбием вынужден вам сообщить, что мне не остается ничего другого, кроме как обратиться в Канцелярию с просьбой о вашем насильственном выселении.
   - Здравствуйте, Марк, - детектив улыбнулся тридцатилетнему старику с механической ногой, вечно чем-то недовольному. - Не подскажите, сколько я вам задолжал?
   - Бросьте, мсье сыщик, не дурите, лучше уходите по добру по здорову. У вас все равно нет на руках такой суммы.
   - И все же? - не переставая улыбаться, настоял на своем детектив.
   - Пятьдесят три грамма, мсье сыщик? Ну что, довольны? Теперь давайте, ступайте уже собирать вещи. - Домовладелец небрежно махнул рукой в сторону кабинета.
   - Всего-то? - удивился детектив, и достал из нагрудного кармана килограммовый сверток, в который он переложил вчерашний аванс. Сегодня этому свертку предстояло стать легче, намного легче, ведь старые долги следует возвращать, а их, за то время, пока он беспробудно пил, накопилось немало. - Пойдемте к вам, господин Марк, я знаю, у вас точные весы, они никогда не врут. У вас и взвесим.
   Домовладелец Марк, ходящий по дому с вечно всклокоченными волосами, уставился на сверток так, словно перед ним явился сам Антуан. Его пальцы жадно зашевелились, словно уже перебирали желанный желтый порошок. Луи предложил взвешивать серу на весах Марка исключительно для того, чтобы загладить перед ним вину за просроченную плату по счетам. Он прекрасно знал, что весы в кабинете домовладельца обманывают процентов на двадцать и все арендаторы отказываются у него взвешиваться. Этот широкий жест, несомненно, расположит Марка к детективу.
   - Господин Фюрон, прошу вас, проходите, - дрожащими руками Марк отпер дверь в свой кабинет и жестом пригласил детектива войти. - Вы же знаете, что я никогда не сомневался в ваших способностях. Как по мне, то вы замечательные ребята, что ваш отец, что вы, господин сыщик.
   - Благодарю вас за понимание, - сказал Луи, отсыпая серу. - Пятьдесят три, пятьдесят четыре, и, вот, пятьдесят пять. За неудобства, что скажите?
   - О, господин Фюрон, что вы, право не стоило, - Марк облизал сухие растрескавшиеся губы, на которых густым слоем лежал белый налет. - Вы же знаете, нам чужого не надо. - Но глаза его говорили об обратном, домовладелец уже подсчитывал в уме, сколько он наварил себе серы с этого взвеса.
   - Полагаю, ваша претензия улажена? - дружелюбно спросил детектив.
   - Разумеется, разумеется, мой дорогой друг, какие могут быть претензии к столь уважаемому человеку? Вы уж простите меня, за то, что порой бывал к вам суров. Сами видите, как мы живем, приходится выкручиваться, кто как может, с такой работой станешь негодяем. - Марк залихватски подмигнул детективу. - Не держите зла!
   - Не буду, - пообещал сыщик и покинул кабинет домовладельца, который располагался на том же этаже, только ближе к лестнице, чтобы удобнее было подкарауливать недобропорядочных арендаторов.
   Спустившись на первый этаж, детектив не нашел Хельми в своей каморке. Это показалось ему странным, ведь дворник редко когда покидал дом. Должно быть, пошел за папиросами или прибирается за домом в палисаднике, подумал Луи. Крыльцо выглядело на редкость сиротливо без вечно ворчащего, пускающего клубы дыма и размахивающего метлой в разные стороны уборщика. Сбежав по ступенькам крыльца, сыщик быстрым шагом направился в сторону бара. Он намеревался отыскать Анну и отблагодарить ее за то, что она сделала, а заодно извиниться за свое поведение и состояние, в котором он недавно прибывал.
   Миновав несколько старинных домов, в которых жили граждане с достатком выше среднего, детектив остановился возле одного из них. Внимание его привлекли лепные подоконники, на которых стояли симпатичные кадки с рассадой. Дом был совсем недавно отштукатурен и выкрашен в свежий желтый цвет, что резко выделяло его среди строений, стоявших буквально через дорогу. Напротив находилось длинное приземистое здание с множеством окон. Каждое окно приходилось только на одну квартиру. Комнаты были тесными, маленькими и не проветриваемыми. Когда-то в этом здании жили горняки, сейчас же, в основном, здесь ютились подобные, из числа все тех же золотодобытчиков. Сокращение шахтеров пришлось как раз на время, когда ветра принесли оранжевую пыль, и люди, чтобы хоть как-то защититься от нее, начали принимать серу, которую в тот год принес "Черный Дракон". Желтый порошок быстро сменил золото в качестве основной валюты, и золотодобывающие шахты остались не у дел. Чтобы хоть как-то сократить расходы на содержание здания, Управляющий Дом принял решение разделить все квартиры на две части, чтобы подселить в этот дом как можно больше лишившихся работы горняков. Уже через несколько месяцев практически все мужчины, вернувшиеся с шахт стали подобными, в кротчайшие сроки у них отказали основные органы, которые пришлось заменить механическими. Результат не заставил себя долго ждать, здание было перенаселено, и большинством жителей в нем являлись механические люди. Поскольку практически никто из квартиросъемщиков не был в состоянии платить по счетам, здание довольно быстро обветшало и пришло в негодность. Его внешний вид оставлял желать лучшего, хотя когда-то оно входило в общий архитектурный ансамбль улицы.
   Со временем подобные смогли отыскать себе работу на находящейся неподалеку мануфактуре, кто-то пошел на склады, таскать тяжелые мешки и ящики, но новые условия труда оставляли желать лучшего. Работа на шахтах вспоминалась бывшими горняками как легкое и беззаботное время. Новые условия, в которых они оказались, заставляли их работать по пятнадцать-семнадцать часов в сутки, получая за это гораздо меньше, чем раньше, если переводить в серный эквивалент.
   Таких зданий, в которых Управляющие Дома расселяли по профессиям, по Городу было множество. Совсем неподалеку, на соседней улице находился похожий дом, куда заселили моряков из оставленного портового города. Такие же дома были для хлебопашцев, охотников и расформированных солдат. Последних было больше всего, солдатские дома имелись в каждом районе. Немногие сумели принять новые правила игры и начать работать на себя. Большинство людей и подобных, не сумев сориентироваться, оказались в рабстве у магнатов и крупновладельцев, от которых они были полностью зависимы. Новая валюта заставляла крутиться быстрее, чем белка в колесе, ведь, в случае, если ты не отработаешь норму, твоя семья не только останется без хлеба и тепла, она просто не выживет.
   Детектив стоял возле недавно отремонтированного дома и переводил взгляд на другой, стоявший через дорогу. Новые, аккуратные и ровные подоконники, оконные рамы и чистые стекла, против грязных покосившихся окон, в которых не разглядеть, что творится внутри, не смотря на то, что там даже нет занавесок. Луи видел во всем этом два мира, старый, в котором людям все было понятно, и новый, где даже основным вещам пришлось учиться заново. И тем, кто смог уяснить для себя основные моменты новой игры, совсем недавно починили фасад здания.
   Мимо детектива прошла пара, женщина, чье лицо было сокрыто за черной вуалью, благосклонно поклонилась, а ее мужчина снял шляпу. Детектив поклонился в ответ, будучи сильно удивлен подобным приветствием, еще вчера эта чета не обращала на него никакого внимания, а сегодня они кланяются ему. Похоже, Грюмо действительно держит свое слово. А это означает лишь одно, ему, Луи Фюрону, предстоит сдержать свое и выполнить условия договора, это, если можно так выразиться, дело чести. Сыщика больше не смущало то, что он работает на своего соперника, Грюмо удалось убедить его в том, что, в сущности, делить им действительно нечего. Во многом, как это представлялось Луи сейчас, это действительно было правдой.
   Пройдя еще несколько сотен метров, детектив остановился напротив безымянного бара. В этот час, насколько помнил Луи, Адам снимает кассу и подсчитывает выручку. Народу, как правило, к этому времени уже немного, разве что припозднившиеся гуляки, завсегдатаи подобных заведений. Но и их стараются выпроводить до девяти утра. В девять в баре пересменка, а чуть позже за своей долей приходит полицейский.
   Детектив перешел дорогу и встал возле дерева, растущего на тротуаре. Дверь бара открылась, и на его пороге показалась Анна. На ней повис пьяный мужчина, кажется, Луи видел его совсем недавно, но не мог поручиться за это, скорее всего, просто местный пройдоха. Женщина помогла ему облокотиться на стену здания и освободилась из его цепких объятий. Игнорируя непристойные предложения, Анна поклонилась перебравшему клиенту, извинилась и вернулась в бар. Детектив не мог не отметить той ловкости, с которой она проделала все это. Следовало торопиться, скоро придет полицейский, и Луи не хотел пересекаться с ним. Кроме Инсара друзей в полиции у сыщика не было, так что Адам, завидев его, мог повторить свою жалобу. Не факт, что полицейский на нее отреагирует, но к чему рисковать лишний раз?
   Сыщик перебежал дорогу и зашел в бар. Внутри было темно, все окна были занавешены, зал был пуст. С кухни доносился зон посуды, которую мыли, протирали и расставляли по полкам. Детектив прошелся по залу и встал возле барной стойки. Адам, засовывающий деньги в сейф, резко поднялся и вздрогнул:
   - Ой! Мсье сыщик! Вы меня напугали! - Он притворно схватился за сердце и рассмеялся. - Чего желаете? Выпивки я вам больше не поставлю, кажется, мы с вами условились?
   - Я хочу рассчитаться и, пожалуйста, принеси-ка мне чаю, - Фюрон щелкнул двумя пальцами. - Да поживее!
   - Но, мсье...
   Детектив достал увесистый сверток из внутреннего кармана, и владелец бара побежал исполнять просьбу уважаемого клиента.
   - Сколько я тебе должен? - крикнул Луи вдогонку убежавшему Адаму.
   - Двадцать грамм, мсье... господин сыщик.
   - Тащи весы! - крикнул детектив. - И шевелись уже, у меня дел по горло.
   Дверь на кухню открылась, и уставший официант принес чашку горячего чая. За ним вышел Адам, держа в руках ювелирные весы. На его лице играла услужливая улыбка.
   - Двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три. Это за моральный ущерб, - пояснил сыщик. - Ну что, долг погашен?
   - Еще как, господин сыщик, благодарю вас за вашу щедрость, и, прошу вас, не держите на меня зла за... за мое отношение к вам. Порой, нам просто приходится быть резковатыми, работа такая, сами понимаете.
   - Я все понимаю, Адам. - Луи отпил из чашки. - Дай-ка мне упаковку вон тех папирос, что на витрине.
   - Этих, господин Фюрон? Самых дорогих?
   - Да-да, этих. Слушай-ка, а где Анна?
   - А зачем вам? - испуганно спросил владелец бара, настроение у него сразу испортилось. - Я честно плачу за нее налоги, она моя, господин детектив.
   - Твое дело отвечать, а не спрашивать, - огрызнулся сыщик. - Ну? Сам скажешь, или мне идти ее искать?
   - Она... она на кухне, - Адам ткнул указательным пальцем в сторону двери.
   - Вот и славненько, да, кстати, чай у тебя отвратительный, - усмехнулся Фюрон, - пожалуюсь-ка я на тебя градоправителю.
   Лицо владельца бара сделалось белее мела, душа ушла в пятки, а сердце замерло. Он застыл в одной позе, словно окаменел под действием заклятья. Дела последнее время шли неплохо, но у городских властей оставалась масса вопросов, которые, в случае чего, можно было задать жадному владельцу питейного заведения. Можно сказать, власти ждали только случая, чтобы вцепиться Адаму в глотку.
   - Чего застыл? А ты чего думал, я вечно буду ходить и слушать, как ты шепчешь мне в след, а стоит мне выйти за дверь рассказываешь всем какой я плохой? Смотри у меня, - детектив погрозил Адаму пальцем. - Я ведь, могу припомнить, что ты у нас еще и любитель маленьких девочек, а так же не даешь проходу всем своим работницам.
   - Я, я... - пролепетал Адам, трясущимися от страха губами. Он был очень пуглив и уже боролся с подступающими слезами.
   - Ты, Адам, ты. Смотри сюда, поступим следующим образом. Я буду заходить к тебе каждый день, и если хоть одна женщина скажет, что ты домогался ее, я вырву твои ятра и заставлю тебя их сожрать. Понял?
   - Да, да, конечно, я больше не... - слезы все-таки хлынули из глаз.
   - Что "не"? Обрадовался он, - продолжал распаляться Луи. - Долг ему вернули! Посмотрим, как ты будешь радоваться теперь. Клянусь тебе, Адам, тебя от кастрации разделяет всего пара слов, и то, произнесенных не твоими устами. Я достаточно ясно все объясняю?
   - Сюда идет полицейский, - обрадовано воскликнул Адам, но у него вышел только писк. - Сейчас он вам покажет, я не зря плачу этим дармоедам! - Его лицо исказилось от злости и чувства готовой свершиться мести.
   Луи слегка напрягся в ожидании. Входная дверь приоткрылась, и в бар зашел полицейский. Детектив расхохотался:
   - Привет, Инсар. Ты чего сегодня дежуришь?
   - Напарник заболел, - улыбнулся с порога страж порядка. - Что тут у вас происходит?
   Адам опустился на пол и рыдал, уже не пытаясь скрыть своих эмоций. Он прекрасно знал, как к нему относится Инсар, и его последние надежды на установление справедливости рухнули в одночасье.
   - Учу ублюдка уму разуму, - сказал Луи. - Ты меня не подменишь? Мне надо поговорить с посудомойкой. Мне кажется, этот выродок еще не все понял.
   - Посмотрим, - Инсар перепрыгнул через стойку, и, явно подшучивая, включился в игру. - А у тебя уже есть что-то на него?
   - Спрашиваешь! Куча всего! Того, что у меня есть уже хватит, чтобы закрыть его далеко и надолго.
   Адам сидел на полу и раскачивался из стороны в сторону, ему было страшно, как никогда. Сейчас ему казалось, что все потеряно, и он уже проклинал себя за то, что позволил себе плохо относиться к детективу. Хотя, с другой стороны, кто мог знать, что он опять поднимется на ноги, причем, так быстро. Еще совсем недавно, на днях, он производил впечатление опустившего человека, а сейчас свеж и полон сил.
   - Да, кстати, Инсар, дружище, он назвал тебя дармоедом, - сказал Луи, открывая дверь на кухню.
   - Да ладно? - удивился полицейский. Повернувшись к владельцу бара, он крикнул. - Это правда? Все, Луи, иди, общайся с кем надо и дай нам пять минут.
   Детектив с удовольствием прикрыл за собой дверь. Официант, было, хотел пройти в зал, но сыщик остановил его жестом, показав, чтобы тот оставался на месте. Кухарка, официант и Анна смотрели на него.
   - Мы сейчас немножко поучим вашего мерзкого хозяина уважению, а вы пока посидите тут, отдохните. Анна, мы могли бы с вами поговорить наедине?
   Женщина кивнула и прошла в кладовую, сыщик прошел за ней. Закрыв дверь, Анна осторожно посмотрела на Луи, не говоря ни слова.
   - Анна, - начал детектив, нервно теребя пальцы. Ему всегда было неловко говорить с женщинами на трезвую голову. - Вы меня помните?
   Лицо женщины на миг озарилось, ее добрые глаза, до этого момента изучавшие лицо Фюрона, словно озарила вспышка:
   - Конечно, господин. - И с этими словами женщина опустилась на одно колено.
   - Что ты! - воскликнул детектив, поднимая хрупкую и такую беззащитную женщину с холодного пыльного пола. - Не смей ни перед кем вставать на колени в этом Городе, слышишь? Никто здесь не достоин этого!
   - Кроме вас, - уточнила женщина.
   - Сколько тебе лет? - зачем-то спросил детектив, проведя рукой по ее лицу.
   - Мне тридцать пять, мой господин, - прошептала Анна, прикрыв глаза от волнения.
   - Не может быть! - Луи дернулся, словно его ударило током. - Этого просто не может быть!
   - Но это так, мой господин, - женщина прижала обе ладони к сердцу, знак народа Адабат, символизирующий об искренности намерений. - Я не смогу соврать вам, даже если захочу.
   - Как тебе удалось так хорошо сохраниться? Мне тоже тридцать пять, и посмотри во что я превратился, - возразил Луи.
   - Я расскажу вам, я все расскажу, но не сейчас. Позвольте мне вернуться и приняться за уборку. Господин Адам, когда вы уйдете, скорее всего попытается сорвать свой гнев на мне и моих товарищах.
   - Пусть только попробует, - вырвалось у детектива, но он внезапно замолк, в голове у него появилась дерзкая идея. - Собирайся!
   - Что? - удивилась женщина.
   - Собирайся, живо. Ты пойдешь со мной. Поживешь пока у меня, девушка ты хозяйственная, как раз то, чего мне так долго не хватало.
   - Но мой господин! - возразила Анна. - Так нельзя! У меня обязательства перед Адамом, к тому же, представительницам моего народа не пристало жить под одной крышей с чужим мужчиной.
   - Ты не поняла меня, дорогуша, - смущенно рассмеялся Луи. - Я не предлагаю тебе сожительство, я предлагаю тебе защиту. Или ты пожелаешь остаться здесь, мыть посуду , выслушивать ругань и отбиваться от грязных домоганий Адама? Я пришел поблагодарить тебя за то, что ты в тот день была добра ко мне, - детектив взял ее руки, словно пытаясь согреть. - Считай, что таким образом я проявляю свою благодарность.
   - Но Адам меня нанял, - снова возразила Анна, хотя уже не так настойчиво, как в первый раз. По всему было видно, что идея ей по нраву, она очень устала от этого каждодневного рабства.
   - Ну хорошо, раз для тебя это имеет такое значение, считай, что с этой самой минуты я тебя нанимаю, идет? - сыщик подмигнул женщине, отчего та смущенно опустила глаза. - А уж дома, в спокойной обстановке, мы с тобой поговорим, и ты все мне расскажешь.
   - Я повинуюсь, - кротко кивнула она.
   - Тогда беги, собирай вещи. А я пока пойду, проведаю твоего господина.
   Когда сыщик вышел на кухню, официант и кухарка вздрогнули и посмотрели на него. Они молча стояли возле широкого разделочного стола, покорно ожидая своей участи. Как же должно быть, зашугал их этот мерзкий Адам, что они стоят ни живы, ни мертвы. С этим стоило что-то делать.
   - Слушайте, господа. - Луи прислонился к стене, достал из коробочки папиросу и прикурил от ближайшей горящей комфорки. - Ситуация обстоит таким образом. Ваш хозяин сейчас находится на волоске от очень неприятной участи, и от вас будет зависеть настигнет она его, или нет. Что-то мне подсказывает, что настигнет. - Анна незримой тенью промелькнула за спиной детектива, деловито собирая свои нехитрые пожитки. - Полагаю, никто из вас не будет сильно расстроен, если ваш господин лишится своих яиц и будет чистить посуду.
   Кухарка рассмеялась, шамкая своим беззубым ртом, ей очень понравилась эта идея. Эжен поднял свой взгляд, и, сжав пальцы в кулаки, с вызовом спросил:
   - А что же, в таком случае будет с нами?
   - Это интересный вопрос. Мне кажется, что тебе давно пора подняться парень. Как считаешь, набегался ты в официантах?
   - По горло, - грустно согласился Эжен.
   - Мне как раз нужен человек, который всегда сможет налить мне в кредит, а то, сам знаешь, сегодня я при деньгах, завтра нет. Как думаешь, справишься ты с должностью своего хозяина, если мы, посовещавшись с моими друзьями, отправим его вот на эту самую кухню?
   - В таком случае вы всегда можете рассчитывать на мое полное расположение, - гордо заявил юноша, вскинув подбородок. - При любых обстоятельствах, Антуан мне свидетель!
   - Замечательно, мой друг. Как тебя зовут?
   - Эжен, господин детектив.
   Два этих слова произвели на Луи волшебное действие, заставив его дух воспарить высоко над облаками. Как давно он не слышал этого обращения, как соскучился, как изголодался по нему!
   - Рад слышать, - сыщик выпустил струю дыма и добавил. - Тогда я пойду и обсужу это предложением с моим другом.
   Кухарка по-прежнему смеялась над шуткой про кастрацию, а юноша стоял, пытаясь собраться с чувствами и усвоить полученную информацию, когда детектив скрылся за дверью, ведущей в зал.
   Инсар и Адам с подбитым глазом, сидели за столом. Владелец бара хмуро окинул взглядом ухмыляющегося Луи и грустно опустил взор. Его правый глаз совсем заплыл, откроется дня через три, не раньше, Инсар по-прежнему в отличной форме, как и десять лет назад, когда они вдвоем, стоя спина к спине, прогоняли шпану, забредшую к ним на улицу из другого района.
   - Отличный удар, старина, - похвалил полицейского Фюрон.
   - Я старался, для таких людей как Адам мне ничего не жалко, ты же знаешь. - Инсар злобно посмотрел на Адама, от чего тот весь сжался, ожидая очередной взбучки.
   - Ох, и что нам с ним делать, Инсар? По-хорошему он жить никак не хочет. А? - детектив резко ткнул Адама локтем в бок. - Чего молчишь?
   Адам сжал зубы, на смену страху и смятению пришла злоба, его руки непроизвольно сжали в кулаки.
   - О, вы посмотрите, - продолжал подтрунивать Луи. - Да у нас тут герой! Скажи-ка лучше, это твой бар?
   - В смысле? - обомлел Адам.
   - В прямом, - рявкнул сыщик, став в одночасье агрессивным. - Он не в залоге?
   - Нет, - промямлил владелец бара, чья воля была мгновенно сломлена одним выкриком.
   - Тогда сейчас ты несешь документы и переписываешь это заведение на своего нового замечательного владельца и господина, мсье Эжена.
   - На этого сопляка? - Адам вскочил и принялся размахивать кулаками, пытаясь ударить детектива. - Да я лучше выпущу тебе кишки, перережу тебе горло, мразь!
   - Но-но, - Луи резко отодвинулся в сторону, уходя от размашистых неточных ударов, и, в два счета обойдя Адама, нанес ему тяжелый удар левой. Кулак вошел в пышный, словно воздушный живот чуть ниже линии ребер. Владелец бара резко выдохнул, воздух вырвался у него из глотки с глухим "пфу-у". Попятившись назад, он обрушился на пол, но встретил затылком угол стола. Раздался глухой удар, и толстяк замер, лишившись чувств.
   - Ты не переборщил? - спокойно спросил Инсар, поправляя кобуру.
   - Нет, в самый раз. Давно мечтал это сделать. Теперь здесь у нас будет свой человек, а это многого стоит.
   - Как бы не вышло проблем, ведь этот выродок всегда исправно платил по счетам.
   - Не переживай, я сам переговорю с Грюмо. Думаю, мне удастся отыскать веские аргументы в нашу пользу. Может, кофейку? Чай здесь просто отвратителен. Эй, владелец бара!
   Адам дернулся, словно даже находясь в отключке пытался откликнуться, но так и не пришел в себя. Из кухни показался Эжен, с надеждой глядя на детектива.
   - Да, да, я к тебе обращаюсь, чего стоишь столбом? Принеси гостям кофе. И, кстати, прими меры, а то чай у тебя просто отвратительный!
   Парень молнией кинулся на кухню, исполнять заказ. На душе у него было и легко, и мерзко одновременно. С одной стороны Адам заслуживал участи гораздо более серьезной, чем той, которая постигла его в итоге, с другой, юноша понимал, что происходящее сейчас не совсем правильноо. Мысленно он уже обращался к кодексу Антуана на предмет противоречий, чтобы, в случае чего, отказаться от нового назначения, но, как не старался, не находил их. Выходит, Антуан поощряет насилие и предательство? Такого просто не может быть, скорее всего, он не помнит весь кодекс целиком, хотя это одна из главных обязанностей каждого, кто следует стезей Антуана.
   - Выходит, вчерашние переговоры прошли более продуктивно, чем ты предполагал? - Инсар закурил предложенную папиросу.
   - Как видишь, - Луи тоже последовал примеру товарища. Во рту стоял неприятный привкус горечи от переизбытка скуренного. - Мы с Грюмо сумели договориться. Вернее, - выдыхая струю дыма, поправил сам себя Луи, - ему удалось убедить меня в том, что мы не враги.
   - А говорил, что будешь валить этого головореза. - Рассмеялся полицейский.
   - Говорил, говорил, - пробурчал детектив.
   - Видишь, всегда лучше договориться, иногда это может принести серьезную выгоду. Полагаю, тебе дали полный карт-бланш в районе.
   - Бери выше, - улыбнулся сыщик.
   - Иди ты, - присвистнул Инсар.
   - Именно. Но предстоит работенка, причем, нешуточная.
   - Ну надо думать, за такое стоит и попотеть, - Инсар принял чашку горячего кофе из рук Эжена и поблагодарил юношу.
   - Неси сюда документы на здание и приведи в себя этого ублюдка, - приказал Луи, Эжен беспрекословно повиновался, скрывшись на лестнице, ведущей на второй этаж, где располагалась комната владельца бара.
   На пороге кухни появилась собранная Анна. За плечом у нее висела дорожная сумка, голову закрывал неизменный серый платок.
   - Готова? - удивился сыщик. - Быстро ты, обычно женщин приходится ждать гораздо дольше. - Двое друзей рассмеялись, найдя это обстоятельство весьма достоверным.
   - Я готова, мой господин. Мне понести ваши вещи?
   - Что? - изумился сыщик. - Да прекрати ты, сядь, посиди, Анна, небось, всю ночь на ногах была? Сейчас мы закончим с Адамом и пойдем. Хорошо?
   - Как скажете, мой господин, - женщина покорно присела на краешек стула, бросив заплечную сумку у ног.
   Скоро вернулся Эжен, в руках у него была папка с документами на дом. Разложив бумаги на столе, он достал ручку и приготовился писать.
   - Так, поднимай нашего друга, - отдал команду детектив. Официант схватил Адама в охапку и попытался поднять его грузное тело, но не тут-то было, сделать это оказалось весьма непросто по причине избыточного веса. Юноша старался изо всех сил, на лбу у него выступила жилка, появилась испарина. Инсар вовремя соскочил с места и помог бывшему официанту дотащить бесчувственное тело до стула и усадить его. Адаму выплеснули в лицо стакан воды, но это не помогло. Затем, Инсар принялся методично давать ему пощечины, и примерно с пятого раз это привело в чувства горе-владельца.
   - Что? - задыхаясь, воскликнул он, приходя в себя. - Где я? Ах ты, черт! Проходимцы! - Адам тут же сориентировался на месте и мгновенно осознал, что с ним происходит. - Грабят, убивают, средь бела дня!
   - А ну, заткнись! - прикрикнул на него Луи. - Тут тебе не балаган, чтобы бесплатные представления устраивать. Поздно, голубчик, доигрался.
   - Вы, ты, - злоба и черная обида душила Адама изнутри, буквально не давая ему дышать. - Я к тебе всегда со всей душой, наливал, давал в долг, можно сказать, поил за свой счет, а ты отплатил мне предательством!
   - Ну, не нравишься ты мне, - улыбнулся детектив, почесав щеку, поросшую густой щетиной. - Что тут поделать? Подлый вы народец, пришлые с равнин. Да, да, не удивляйся, я знаю, что ты не коренной горожанин. А ты что, думал, я последние мозги пропил? Так оно и есть, да вот только нюх у меня пока работает, так что я все про тебя знаю, Адам. Бери ручку и пиши.
   - Хорошо, сыщик, будь по-твоему, сейчас перевес на твоей стороне, поэтому я подчинюсь, жизнь дороже нажитого. - Адаму удалось собрать все свое попранное достоинство в кулак и сделать безразличное ко всему лицо, хотя внутри у него полыхал пожар. - Но клянусь Озлобленным Богом, который следит за каждым нашим шагом, возмездие найдет тебя, где бы ты не был. Я, Адам из колена Хаава клянусь, что приложу все усилия, чтобы пролить твою кровь на жертвенник во имя очищения всех моих грехов.
   - Не слишком ли много чести? - попытался перевести все в шутку Инсар.
   - А ты, мерзкий цепной пес, - Адам медленно перевел взгляд на полицейского. - Ты не достоин даже сидеть со мной за одним столом. Ты свидетель, я платил по договору, все, до единого грамма, и никогда, видит бог, не просрочивал срок выплаты. Так и передай своему Инспектору Канцелярии, скажи ему, что вы всего лишь мерзкие налетчики и разбойники, которые ведут дела так, как им заблагорассудится. Да все это и так знают, просто в глаза вам этого не говорят! Ничего, скоро вам всем мало не покажется, - раздухарился Адам.
   - Ну-ка! - снова рявкнул детектив, да так, что уши заложило у всех присутствующих. Этого сова оказалось достаточно, чтобы страх возобладал в шквале эмоций, роившихся в лысой голове Адама. Он понимал, что именно сейчас предстоит сделать, и ему было мучительно больно расставаться с имуществом, нажитым непосильным трудом. Все же, он приложил немало усилий, чтобы бросить свой дом, путем всевозможных ухищрений и подкупов, попасть в Город и пустить здесь корни. А уж какой кровью ему далось это заведение, знает один Озлобленный Бог!
   Взяв ручку дрожащей рукой, Адам посмотрел на свои разбитые, все еще кровоточащие костяшки, и спросил:
   - Что писать?
   Инсар продиктовал ему полный текст, имевший законную силу для представителей городских властей. Следуя ему, Адам из рода Хаава, полностью отрекался от всего своего имущества в пользу Эжена, назначая его новым хозяином бара и не имеет к нему никаких претензий и обид, которые можно было бы впоследствии предъявить через представителей закона. Далее следовала подпись и число, а так же заверение правдивости и подлинности произошедшего, от двух свидетелей. Таким образом, для Адама были раз и навсегда отсечены все возможные пути вернуть себе бар, полагаясь на букву закона.
   - Ну вот и умничка. - Детектив похлопал ставшего бывшим владельца по плечу и предложил ему закурить. - Останешься здесь посудомойщиком? Родные стены, как-никак?
   Адам ничего не сказал, решив, что молчание будет красноречивее всяких слов. Он решил не удостаивать своего мучителя даже взглядом, слишком много чести.
   - Как думаешь, Эжен? Стоит ли оставить его здесь на подработку? Ведь всегда надо выносить за кем-нибудь дерьмо и вытирать блевотину. Заодно примерит шкуру тех, над кем он издевался так много лет.
   - Я за, господин детектив, - юноше эта идея пришлась по душе, и он уже во всех подробностях представлял себе, как заставит делать самую грязную работу своего бывшего хозяина. Сейчас, как никогда раньше, стало заметно как жалок Адам, сидящий за столом с разбитым лицом и залитым кровью затылком. И почему они столько лет подряд терпели все его нападки? Неужели этому маленькому сгорбившемуся человеку удалось запугать их так сильно, что они позабыли о чувстве собственного достоинства? Но теперь все будет по-другому. Эжен, будучи довольно пылкой натурой, дал себе обещание, что больше никому и никогда не удастся сломить его дух, он будет непоколебим.
   - Я не буду уборщиком в своем же собственном заведении, - гордо заявил Адам.
   - Будешь, - Луи подскочил к нему и силой запихнул в рот папиросу. - Еще как будешь, и курить будешь, когда я предложу!
   Пожевывая папиросу, бывший владелец бара глядел на детектива, к которому преисполнился лютой ненависти:
   - Лучше убей меня прямо сейчас, пока у тебя есть такая возможность.
   - Я убью тебя тогда, когда посчитаю нужным, а теперь заткни свой рот, и отныне и впредь во всем слушайся своего хозяина и господина, мсье Эжена.
   Воцарилось гнетущее молчание, в спертом воздухе зала, казалось, потрескивали искорки ненависти, которую источал Адам. Он то бросал на детектива озлобленный взгляд снизу вверх, то, испугавшись, прятал взор.
   - Я зайду сегодня вечером, чтобы проверить все ли у вас в порядке, - немного остыв, сказал Луи, обращаясь к Эжену. Юноша усердно кивнул в ответ. - А ты, - сыщик ткнул пальцем в Адама, - только попробуй куда-нибудь удрать. В этом Городе я тебя везде найду.
   Распрощавшись, Луи, Инсар и Анна покинули бар. Женщине было непривычно выходить на улицу при свете дня, ведь за все время, которое она провела здесь, на свежий воздух ей приходилось выходить только для того, чтобы выпроводить очередного посетителя, который был не в состоянии идти сам. Глаза щурились от яркого дневного света, и Анне пришлось прикрыть глаза ладонью.
   - Мы не переборщили? - спросил Инсар сразу же, как за ними закрылась дверь питейного заведения.
   - Может быть, - согласился Луи, закуривая. - Но, во-первых, надо было показать этому уроду, кто здесь главный, а во-вторых, он мне никогда не нравился, всегда хотел это сделать.
   - Я серьезно, друг, - настаивал полицейский, застегивая плащ. - У нас могу быть неприятности, Адам всегда исправно платил.
   - Не беспокойся об этом, я сегодня же пошлю весточку Грюмо, где изложу свою картину случившегося. Уверен, он скорее поверит мне, чем этому трактирщику. К тому же, свой человек в баре никогда не помешает. Не узнаю тебя, друг, ты же, вроде, патрулируешь район уже не первый год, и наверняка не раз становился свидетелем подобных курьезов, назовем это так.
   - Да, но я никогда не был их участником, - возразил Инсар.
   - Это совершенно обычное дело, говорю тебе. Прекрати лезть в бутылку. Я все улажу, на тебе это никак не должно отразиться. Грюмо получит сведения сегодня, и сегодня же все это станет известно Инспектору, только, благодаря моим связям, подробности будут такими, какими мы пожелаем. Пусть Адам говорит все, что ему заблагорассудится, ему все равно никто не поверит. И отомстить он не сможет. Ни один убийца, ни из людей, ни из подобных не станет работать на него без согласия вожака Гильдии, с которым у нас договоренность. Не обижайся, но мне кажется, что Грюмо куда важнее, чтобы я выполнил его поручение, чем торжество справедливости с точки зрения мелкого лавочника. Или, ты не согласен?
   - Может и так, - мрачно обронил Инсар. - Ладно, мне пора вернуться к работе. Еще увидимся.
   - Заходи ко мне почаще, - Луи пожал руку своему другу, и они разошлись. - Ну что, Анна, пойдем домой? - Женщина кивнула и быстрым шагом последовала за детективом.
  
   Хельми по-прежнему не было ни возле дома, ни в его коморке. Сыщик снова удивился его отсутствию, но сейчас у него были дела поважнее. Взяв у Анны заплечную сумку, Луи поднялся с ней на второй этаж. Отперев замок, он открыл дверь и пропустил женщину вперед. В комнате стоял густой запах пота и выпивки, проветривали здесь редко.
   - Здесь я живу, - виновато улыбнулся Фюрон. - Мне надо уйти, когда вернусь, не знаю, но кабинет полностью в твоем распоряжении. Я оставлю тебе серу, вот, - детектив достал сверток и отсыпал на весы желтого порошка. - Здесь грамм двести-триста. Распорядись ими, как пожелаешь. Вторые ключи в цветочном горшке на подоконнике. Анна...
   - Да, мой господин? - женщина посмотрела на сыщика.
   - Еще раз спасибо! Я очень тебе благодарен.
   - Вам не за что меня благодарить, господин. Вы слишком добры ко мне.
   - Нет, не говори так, я очень тебе благодарен, ты сделала то, чего никто другой не сделал бы, ты проявила ко мне сострадание. Может быть, именно из-за этого твоего поступка тогда я и смог взять себя в руки. То, как ты посмотрела на меня, твой голос, твои слова, руки, протягивающие выпивку. Я никогда этого не забуду, слышишь? Луи Фюрон умеет быть благодарным, обещаю тебе, Анна, больше никто не причинит тебе зла в этом Городе.
   - Спасибо вам, мой го...
   - Почему ты называешь меня так? - перебил ее детектив. - Я вовсе ни чей не господин, да, так говорят, но только в совокупности с профессией или титулом, чтобы подчеркнуть их важность.
   - Потому что я в это верю, - гордо ответила Анна, в глазах ее на миг полыхнуло пламя.
   Должно быть, обычаи Пустынных Земель, подумал сыщик, решив не спорить с женщиной. Вдруг в ее народе титулы имеют иное, более важное значение, чем то, как это принято здесь, в Городе, где сложная иерархичная система званий и обращений была не более чем старой лицемерной традицией, давно утратившей свой первоначальный смысл.
   - Я вернусь, и мы поговорим, хорошо?
   - Как скажете, мой господин. Я буду ждать вас, возвращайтесь скорее! - заверила его Анна.
   Луи закрыл дверь со смешанным чувством неловкости и радости. Неловко ему было оттого, что за долгие годы одиночества он отвык от женского общества, и сама мысль о том, что ему придется делить комнату с женщиной, казалась ему волнительной. Радостно же было потому, что кто-то ждал его возвращения. Это забытое чувство, когда, переступая за порог тебя ждет не холодный темный кабинет, а общество и тепло. Да, от Анны исходило именно тепло, она была открыта для Луи, и он это чувствовал.
   Спустившись вниз, детектив постарался отвлечься от приятных мыслей, оставив их на потом. Предстояло заняться поисками Ажу, но для начало следует выяснить, куда пропал Хельми. Сыщик обошел весь первый этаж, расспрашивая соседей, куда мог подеваться дворник. Выяснилось, что никто не видел его со вчерашнего дня. Луи обошел дом со двора, но палисадник тоже был пуст. На земле, возле дерева валялись ржавые грабли и аккуратная кучка облетевшей листвы, видимо, он так и не закончил уборку.
   - Куда же делся этот прохвост? - спросил сыщик сам у себя, чиркая спичкой и прикуривая папиросу.
   Постояв некоторое время у опустевшего крыльца, Луи пару раз посмотрел на окно своего кабинета. Судя по всему, Анна была чем-то занята, так как время от времени в окне угадывалось какое-то движение. Он узнает обо всем, когда вернется домой. Они сядут, и поговорят. Анна расскажет ему про свой народ, то, как она сюда попала, и про все остальное. У них будет время, а сейчас надо спешить. Бросив окурок на землю, детектив затушил его носком сапога, и, резко развернувшись на месте, двинулся в сторону "мертвого льва".
  
   Путь не занял много времени, по дороге ему снова встретился Инсар, с мрачным видом прошедший мимо. В руках у полицейского была увесистая сумка, судя по всему он закончил собирать дань и сейчас отнесет полученное в Канцелярию. Друзья не сказали друг другу ни слова, сделав вид, что вообще незнакомы. Во всяком случае, так показалось бы любому стороннему наблюдателю, в действительности же, Инсар едва заметно подмигнул своему товарищу и отметил про себя, что детектив едва заметно кивнул в ответ. Сейчас лучше было не привлекать внимания к их дружбе, разговоры по всему району начнутся, для этого даже не надо подбрасывать дополнительных сплетен. К тому же тут на каждом углу полно стукачей, работающих на Грюмо. Не смотря на все договоренности, к которым глава Гильдии пришел с детективом, Луи предпочитал не расслабляться. Да, без сомнения, такая "смена власти" не была редким явлением, бары подвергались нападениям, пожалуй, даже чаще, чем другие увеселительные заведения. И новый владелец оставался жить, только если ему удавалось убедить окружающих, а в особенности влиятельных людей, что он, хотя бы не хуже предыдущего. В противном случае его быстро убирали и люди, имеющие определенный интерес, ставили на это место своих "владельцев", все повторялось по новой. Бары в Городе были очень прибыльным местом, поэтому все, что было с ними связано, всегда было замешано на крови. В этих заведениях покупались и продавались не только слухи, здесь, порой, вершились судьбы людей, заключались ключевые для Города сделки и расторгали длительные союзы. Разумеется, тот, кто предоставлял услуги для всего вышеперечисленного, имел с этого большие проценты, поэтому, количество желающих занять место владельца с каждым днем лишь росло. Сейчас на игровом столе безымянный бар заняла фигура, которую своей рукой выдвинул Луи Фюрон, детектив, растерявший на долгом жизненном пути влияние, самоуважение и авторитет. К тому же, не стоило забывать, что так называемый карт-бланш куплен ценой заключения сделки с врагом, который довольно неплохо скрывается за маской заинтересованного и расположенного к сотрудничеству дельца.
   Положение было шатким, но Луи не оставалось ничего, кроме как продолжать играть по правилам, раз уж он решился сделать первый ход. В конце концов, его никто не заставлял соглашаться на предложение вожака Гильдии Убийц. Да, оно было заманчивым, да что там, пожалуй, это было единственным шансом вернуться обратно к той жизни, которую он когда-то вел, но, все же согласие было его решением. И ни чьим другим. Так что и винить, случись что, придется только себя.
   Луи вышел на проспект. При свете дня он казался широким, словно река, вышедшая из берегов. Противоположная улица находилась чуть ли не в сотне метров от той, на которой стоял детектив. Его внимание привлек шум голосов, и толпа людей, шедшая со стороны городских ворот. Их было не менее двух сотен. Грязные, закутанные в оборванную одежду они шли неровным шагом по основной дороге. По обеим сторонам толпы бежали городские мальчишки-попрошайки, дразнившие и тыкавшие пальцами в идущих. Судя по инструменту, который люди тащили на себе, это были шахтеры. Многие из них были подобными, другие лишь отчасти, с механическими руками, ногами или туловищами. Когда толпа поравнялась с детективом, Луи заметил, что у одного из горняков рука заменена огромным механическим буром, который, при случае, можно было бы использовать как меч или копье.
   - Ужас какой! - воскликнула прохожая женщина, остановившаяся возле сыщика.
   - Опять горняков в Город гонят! - озлобленно сказал вышедший из парикмахерской джентльмен. - Еще одну шахту закрыли! Когда же это закончится?
   - Куда они идут? - озабоченно спросила женщина.
   - Дяденька, тетенька, пойдемте, - мимо, припрыгивая на тонких металлических ногах, пробежал мальчишка. - Скорее, пойдемте с горняками на площадь, там они будут требовать внимания Императора и составлять список этих, как их, требований к нему! - малец побежал дальше, оставив прохожих недоумевать.
   - Сколько можно? - прокричал один из шедших в толпе мужчин, подняв кулак вверх. - Мы по горло сыты таким обращением! Мы трудящиеся, а не рабы!
   - Правильно, - подбодрил его второй, - погляди, как они тут живут! Дома, проспекты, а вон, на холме, замок Императора! Отъелись за наш счет, пока мы у себя в забое легкие выхаркивали!
   - Забрать всю серу и поделить заново, но справедливо! - крикнула лохматая женщина из толпы, несущая грудного ребенка.
   - А теперь еще и шахту закрыли! - продолжал первый. - Выходит, как мы стали не нужны, можно оставить нас подыхать, так получается?
   Луи незаметно двинулся в сторону площади. Дойдя до "мертвого льва", он быстро прошмыгнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь. Внутри было практически пусто, за исключением двух игроков серой, забежавших сюда на завтрак. Игроки имели обыкновение перекусывать в "мертвом льве", но пить сюда не ходили, по статусу им положено было напиваться только в "Славе Императора" вместе с государственными служащими.
   - Что твориться, - сняв мокрый от измороси цилиндр, сказал Луи. - Толпа идет к площади!
   - Господин Фюрон! - Искандер приветливо махнул рукой. - Проходите.
   Подсев на высокий стул, стоявший у барной стойки, сыщик пожал руку владельцу бара и спросил:
   - Ты видел что на улице творится?
   - Скажем так, - продолжая протирать фужеры сухим полотенцем, ответил Искандер, - я это предвидел. Прошел слух, что последнюю золотобывающую шахту закроют. Ну, а это, - он кивнул в сторону улицы, - печальные последствия непростого решения. Или режима, если хотите. Как вам будет угодно. Что будете пить?
   - Чаю, - машинально произнес Луи. - Вот тебе слух, в безымянном баре до сегодняшнего дня заваривали просто отвратительный чай.
   - Что же изменилось в этом замечательном заведении с сегодняшнего дня? - тут же осведомился Искандер, весь обратившись в слух.
   - А с сегодняшнего дня там изменится все, что касается чая, мой старый друг, - улыбнулся детектив. - Такая формулировка тебя устроит?
   - Правильно ли я вас понял...
   - Совершенно верно, можешь растолковывать этот слух так, как понял меня сейчас.
   - В таком случае, - снова принимаясь за свое дело, официозно заявил Искандер, - я могу поделиться с вами, что слышал, будто один из подмастерьев заваривает просто замечательный чай, вот бы вам заглянуть в гости к его Мастеру! Как же его зовут, ах, черт, - он сделал вид, будто пытается вспомнить, - запамятовал... Тонсби, господин Тонсби. Говорят, его ученик делает просто отменный напиток.
   - Могу ли я рассчитывать, что правильно тебя понял? - столь же официозно спросил детектив.
   - Именно, господин Фюрон, но это не все слухи, которыми я хотел бы с вами поделиться. Некоторые рассказывали, будто слышали, что один служитель выказывал глубокое сожаление от того, что вы столь редко бываете в Храме и, должно быть, совсем отдалились от истинного пути, явленного нам Антуаном. Зовут его брат Аббон, если не ошибаюсь.
   - Вот как? - удивился Луи. - Да, давненько я не бывал в Храме. Это все, или что-то еще?
   - В Городе говорят много о чем, - неопределенно сказал Искандер, - но вряд ли что-то еще заслуживает вашего внимания в данный момент.
   - В таком случае, думаю, мне пора. Спасибо за чай. - И, поднявшись, Луи направился к выходу быстрой походкой, оставив нетронутой чашку ароматного горячего чая.
   - На вашем месте, - добавил Искандер вслед уходящему сыщику, - я бы для начала отправился туда, где бы вы могли выпить настоящего чаю, господин Фюрон.
   Обернувшись, детектив кивнул, и вышел за дверь. На улице была суматоха, горожане хаотично двигались в сторону площади, на ней вдалеке уже собралась заметная толпа людей. Оттуда доносился шум, ропот толпы, крики и звуки аплодисментов.
   Тонсби, насколько Луи помнил, Мастер Тонсби принимал в своем подвале, находившимся неподалеку от площади, почти за "Славой Императора", если быть точнее. Более точное месторасположение лаборатории, к сожалению, совершенно стерлось из его памяти, да и к чему ему было помнить, где живет каждый Мастер по отдельности, если все вопросы он уточнял либо у Густава, либо в доме братства, адрес которого знала каждая собака в Городе. Улочки в том районе были тесными и длинными, образуя бесконечную вереницу, в которой легко было заплутать, к тому же прогулка по отдаленным закоулкам могла стать рисковым занятием для людей, не живших в этом районе. Чужих там не любили, впрочем, как и везде.
   Перебежав широкую мощеную дорогу, Луи оказался на другой стороне улицы. Второй поворот не доходя от "славы", всплыло у него в памяти. Нет, профессиональные привычки не пропьешь, подумал он с гордостью. Расталкивая, спешащих к площади людей, детектив протиснулся в маленький, неприметный переулок. Через два дома находился бар, значит, он свернул правильно. Пройдя чуть дальше, и свернув направо, сыщик обнаружил кирпичную стену, заканчивающуюся тупиком. Слева, в углу у стены стояли переполненные мусорные баки, на них сверху был накидан крупный мусор, мятые коробки. сломанная метла и прочий ставший непригодным скарб. Уж очень странное нагромождение мусора, подумал Луи. Причем, мусор словно специально подбирали с разных свалок. А что, если... Сыщик пнул сапогом мусорный бак, отчего тот повалился на бок и с шумом откатился в сторону. Перед Фюроном обнаружился настоящий лаз, ведущий в подвал. Вход закрывала квадратная деревянная дверь, сидевшая на крепких металлических петлях. Луи постучал в нее ногой. Никто не ответил ему, тогда детектив постучал еще раз, гораздо настойчивее. В этот раз внизу, за дверь, раздался какой-то шорох. Испуганный голос спросил:
   - Кто это?
   - Детектив Луи Фюрон.
   - Вам не назначено, - запротестовал робко запротестовал голос.
   - Мне бы хотелось переговорить с господином Тонсби, я слышал, что он хотел бы меня видеть, - пояснил Луи, стряхивая капли дождя со своего мятого плаща.
   - Подождите минуту, - сказал голос и до сыщика донесся звук удаляющихся шагов.
   Меньше чем через минуту дверь откинулась в сторону и из подвала показался бледноватый парень, с черными кудрявыми волосами:
   - Прошу вас, господин детектив, - вежливо сказал он, - пожалуйста, будьте осторожны, у нас здесь довольно крутая лестница. Господин Тонсби ожидает вас на кухне.
   Спустившись по самодельным ступенькам, сколоченным из отдельных цельных брусьев, Луи очутился в самом сердце каждого Мастера, в его лаборатории. Над низким потолком громоздились всевозможные перегонные трубки, из некоторых валил пар. В колбах разных форм и размеров кипела и бурлили различные жидкости. Стол, на котором все это располагалось, стоял на четырех широких ножках, подпертых кирпичами. Внимание детектива привлекла странная прямоугольная машина. На одной из ее сторон было расположено множество круглых кнопок, на которых были изображены буквы. Чуть выше кнопок располагался небольшой прямоугольный экран, светящийся белым светом.
   - Что это? - рассматривая причудливое устройство, которое никогда раньше не видел, спросил детектив.
   - Это, - растерянно ответил юноша, - машина для смешивания составляющих. Мы помещаем в нее элементы, с помощью кнопок задаем показатели, и, на выходе получаем ингредиенты, необходимые нам для "Отправки Назад". Кстати, прошу меня простить, я совсем забыл представиться. Меня зовут Жак Дюплерре. - Молодой человек учтиво поклонился.
   - Так это вы тот самый подмастерье, который заваривает восхитительный чай?
   Юноша смущенно улыбнулся, отчего на его бледных скулах заиграла тень.
   - Мастер Густав очень лестно о тебе отзывался, так что, парень, не знаю что ты делаешь, но продолжай в том же духе, - добавил сыщик.
   - Это пустое, господин детектив, мой Мастер, господин Тонсби утверждает, что толка из меня не выйдет. По его словам я совершенно безнадежен. - Жак вздохнул, эта тема волновала его больше всего остального. - Мне бы очень хотелось стать подмастерьем, достойным своего Мастера.
   - По мне, так лучше бы ты хотел стать Мастером, достойным подмастерья.
   - Эй, Жак, тебе сказано было проводить гостя до кухни, что в этом сложного, не пойму? - раздался голос из соседней комнаты.
   - Это господин Тонсби, боже мой, я совсем заболтался с вами, простите. - Юноша жестом указал на приоткрытую дверь. - Прошу вас, пройдите туда, Мастер Тонсби ожидает вас.
   Сказав это, юноша принялся нажимать на кнопки с буквами, вводя в свою странную прямоугольную машину какие-то данные. Детективу было интересно посмотреть, каким образом все это происходит, но Тонсби уже заждался, а Фюрон не любил, когда людям приходилось его ждать. Зайдя на кухню, выполненную исключительно в светлых тонах, Луи быстро, но уважительно поклонился, и сказал:
   - Приветствую вас, господин Тонсби. Очень рад нашему личному знакомству.
   Взрослый седой мужчина с узким разрезом глаз пристально посмотрел на вошедшего детектива и кивнул на стул:
   - Присаживайтесь, - сказал он, и, следует заметить, голос у него был громкий и басистый, не хуже, чем у самого Луи. Пожалуй, если бы они начали кричать друг на друга, еще неизвестно кто кого пересилил бы, одно не вызывало сомнений, уши заложило бы у обоих.
   - Благодарю, - Луи уселся за небольшой обеденный стол, покрытый изрезанной клеенкой, и положил свои огромные руки прямо перед собой, заняв тем самым практически половину стола. Сыщик посмотрел на Мастера, изучая черты его лица. У Тонсби было округлое лицо, кое-где его пересекали острые линии морщин. Большой выпуклый нос, похожий на сизую картофелину, покрывали сети лопнувших капилляров. Мастер явно любил приложиться к бутылке, как и многие, у кого имелись для этого средства. Всклокоченные в нескольких местах волосы, лежали на голове без всякого порядка. Легкая небрежность чувствовалась во всем, начиная от прически и заканчивая фартуком, покрытым разноцветными пятнами от реагентов и грязными ботинками, в которых он ходил по дому. - Вы хотели меня видеть, я полагаю? Причем, довольно скоро.
   - Да, это так, - произнес Тонсби, и замолчал, сложив руки на животе и уставившись в стол.
   - И вот я здесь, для чего же вы искали встречи? - вновь попытал счастья Луи.
   - Дело довольно серьезное, господин детектив, - начал Мастер. - Я, когда-то знал вашего отца и могу поручиться, что это был великий во всех смыслах человек, полный энергии и идей.
   С легкой долей иронии детектив подумал о том, что знакомством с его отцом может похвастаться, наверное, каждая городская собака. Фраза, подобная "я знал вашего отца" была чем-то вроде комплимента, произнесенного ради приличия.
   - И именно это мое знакомство с ним заставило меня поверить в то, что у такого замечательного человека просто не может быть сына, который не будет похож на него!
   Последнее выражение показалось Фюрону довольно путанным, что могло говорить об одном - Мастер пытается зайти издалека. Должно быть, дальше речь пойдет о чем-то неудобном, быть может, просьбе или одолжении. Как бы то ни было, Луи решил дать ему шанс.
   - Могу ли я быть откровенным с вами? - доверительно посмотрев на сыщика, спросил Тонсби.
   - Для начала давайте разберемся, с кем вы разговариваете. С гостем ли, которого попросили нанести визит вежливости, или с частным детективом, с которым принято говорить по душам, иначе он не сможет помочь делу.
   - Мне кажется, и то, и другое, - грустно произнес Мастер. - Дело довольно деликатное и может быть сопряжено с некоторыми неудобствами.
   - Неудобство это то, с чем мне приходится работать, - не без гордости заявил детектив. - Итак, господин Тонсби, вы пригласили меня как частного детектива, с которым можно обсудить гораздо больше, чем с приятелем за кружкой или храмовником на исповеди. Я правильно вас понял?
   - Не знаю, - Мастер явно не уверился в том, что он может говорить открыто и это причиняло ему дискомфорт. Брови Тонсби сошлись на переносице.
   - Уверяю вас, вы можете говорить открыто, все, что мы с вами обсудим здесь, - сыщик окинул взглядом кухню, - останется только между нами.
   - Вы гарантируете это, господин сыщик?
   - На все сто, господин Мастер. - Луи кивнул головой.
   - Что ж, полагаю, я могу поделиться с вами своими, скажем так, наблюдениями. Кажется, вы говорите правду и вам можно доверять. Жак!
   В дверной проем просунулся юноша.
   - Сделай нам чаю, да поживее! - стоило подмастерью исчезнуть, как Тонсби сказал. - Этот парень хоть и порядочный остолоп, но остолоп порядочный. Ему можно доверять, по правде сказать, только на Жака в последнее время и могу положиться. Остальные Мастера, - Тонсби призадумался, - ну, как это вам сказать... Они гонятся за выгодой, а Жак он не такой. У него есть идеалы. Порой, их очень много, даже больше, чем нужно. Но я считаю, что это как раз то, что необходимо в наше время. Правильно я говорю?
   - Наверное, - уклончиво ответил детектив, еще не осознав куда он клонит. - Идеалы и принципы это всегда хорошо, это, в первую очередь характер.
   - Вот и я о том же, характер у него есть, а мозгов нет. Ну не хитрый он парень, все по честному норовит сделать, чтобы к нему за хорошее дело пришли, а не по обману. Так сейчас никто уже не делает, у нас, в Городе.
   - Возможно, - пожал плечами сыщик, - в этом наша основная беда.
   - Как знать, может статься, вы правы, но я бы хотел поговорить с вами не об этом.
   - О чем же?
   - Мне кажется, господин детектив, и для этого у меня предостаточно оснований, что меня хотят убить.
   - Вот как? - Фюрон удивленно приподнял правую бровь.
   - Именно, но это не так важно. Скажите, господин детектив, вы присмотрите за Жаком, если со мной что-то случится? Один он со своими идеями долго не протянет, его либо убьют, либо, что еще хуже, обведут вокруг пальца, заставив работать на чужого дядю.
   - Давайте по порядку, господин Мастер. С чего вы взяли, что вас хотят убить?
   - Я все расскажу, подождите, всему свое время, мсье Фюрон. Для начала дайте мне закончить.
   - Хорошо, пожалуйста, говорите, я вас слушаю.
   - Жак одержим этим чертовым "Черным Драконом", он только и говорит, что о нем. Предел его мечтаний попасть на борт этого корабля, а я уже устал повторять ему, что это все глупые выдумки и думать надо о другом.
   - О чем же, к примеру?
   - Ну, например, о еще одной экспедиции под землю.
   - Еще одной? - уточнил Луи. - Вы хотите сказать, что одна уже была? Надеюсь, вы имеете ввиду тот поход, устроенный моим отцом?
   - Не совсем, господин детектив. - Тонсби нервно теребил указательный палец правой руки, явно раздумывая над тем, стоит ли говорить то, о чем собрался. - Видите ли, братство спускалось вниз после вашего путешествия. Подождите возражать, Фюрон, дослушайте до конца. Нас возглавлял Алхимик, и в это путешествие мы отправились всем братством, рискуя никогда больше не увидеть солнечный свет. Разумеется, все это происходило в строжайшем секрете, по другому и быть не могло. О наших планах не знал никто, даже ваш отец, консультировавший Алхимика по поводу подземных путей. Быть может, мы и посвятили бы его в свои планы, ведь он лучше всех остальных разбирался в подземном мире, но именно тогда Винье отправился в Пустынные Земли с визитом, цель которого до сих пор никому не ясна. Алхимик предлагал взять вашего отца с собой, чтобы тот возглавил наш поход, но Густав резко этому воспротивился. Он наотрез отказался выслушивать подобное предложение. К тому же, если бы он согласился, экспедицию пришлось бы откладывать до возвращения вашего отца, о сроках которого никто не был проинформирован. Густав тогда уже обладал влиянием на большинство членов братства, и они с уверенностью следовали за ним, а не за Алхимиком. Я видел все это, и сердце мою наполнялось скорбью.
   Наш учитель всегда утешал меня, он говорил, что главенство не имеет никакого значения, ведь души и сердца людей переменчивы. Сегодня они с охотой смотрят тебе в рот, а завтра могут нанести удар в спину. Он рассуждал об этом с легкой улыбкой на устах, а мое сознание отравляла черная злоба к Густаву. Я ненавидел его превосходство и тот факт, что все Мастера смотрят ему в рот. Чем это он их так расположил к себе, постоянно задавался я вопросом.
   Быть может, ваш отец что-то вам рассказывал, хотя, позволю себе в этом усомниться. Нашей целью были программируемые машины, способные создавать вещества. О них нам поведал Алхимик, и за ними мы приняли решение спуститься. Да, наше путешествие оказалось гораздо менее внушительным чем тот путь, который проделали вы с отцом и Алхимиком в первый раз. Наш путь лежал в лабораторию, в которой Алхимик обнаружил невиданные доселе приборы. И мы дошли до своей цели, господин детектив. Лаборатория явила нам чудеса преобразования материи. Там мы отыскали целый склад этих машин, без которых невозможна "Отправка Назад". В одной из стен было небольшое углубление, которое оказалось тайным лазом в крупный схрон. Там мы отыскали не только машины, но и много чего еще. Многое из того, что мы принесли с собой на поверхность учитель забрал с собой, когда отправился в путешествие. Отчаливая из этого мира, Алхимик окружил себя артефактами из подземной лаборатории. Остальное до поры хранилось в доме братства, пока известный нам обоим Ажу не прибрал к рукам самый ценный артефакт.
   Тонсби замолчал, и, словно дожидаясь тишины, на кухню вошел Жак. Он принялся хлопотать возле плиты, запалив конфорку и поставив на нее чайник.
   - Простите, господин Тонсби, - тихим голосом сказал юноша, - я не хотел вам мешать.
   Мастер кивнул, и принялся набивать трубку табаком, который по щепотке доставал из резной табакерки, вырезанной из куска цельного дерева.
   - Ума не приложу, как вы курите эту дрянь, - Тонсби кивнул на упаковку папирос, предусмотрительно выложенную Луи на стол. - Тонкие, противные на вкус, легкие даже не щекотит. Затянись моим табачком, знаешь, какой пожар поднимается внутри!
   - Нет, благодарю вас, мне по душе мои папиросы, - улыбнулся детектив. - А что же ваш подмастерье?
   - Да он еще ученик, - махнул рукой Тонсби, - это мы всем только рассказываем, что он подмастерье. Куда ему, Жак даже реагенты правильно смешать не может, всю медь на этого негодяя извел!
   - И все же, - настаивал Фюрон, прикуривая папиросу и кивая в сторону юноши. - Жак принимает участие в ваших делах?
   - Много он в них поймет, - пыхтя произнес Мастер, пытаясь раскурить трубку. Он дал понять, что при ученике разговор лучше не продолжать. - День не напортачил и ладно.
   Жак ловко орудовал кухонной утварью. Достав из настенного шкафа ситечко и заварной чайник, он обдал его кипятком, засыпал заварку, от которой исходил пряный сладковатый аромат, и залил все водой из вскипевшего чайника.
   - Господин Глава, - вспомнил Луи, - очень нахваливал ваш чай, юноша. Для меня большая честь наконец-то его попробовать.
   - Чай будет готов через десять минут, господа. - Юноша учтиво поклонился и поправил ворот свежевыстиранной белой рубашки. - С вашего разрешения, господин Тонсби, я промою приборы, через два часа у вас следующий сеанс.
   - Ступай, - резковато заявил Тонсби, но в нотках его голоса сыщик уловил нотки нежности и уважения к своему ученику. - Я позову, если будешь нужен.
   - Так что же это за артефакт? - спросил детектив, как только Жак вышел за дверь. - Что такого важного утащил Ажу?
   - Это устройство, которое подзаряжает все наши машины, господин детектив. - Выдыхая пышную струю густого синего дыма, ответил Мастер. - Без него приборы в скором времени откажут.
   - Как скоро и чем это чревато?
   - Ну, примерно через девять-десять месяцев, если не подзарядить их до этого времени. Чем чревато? - Глаза пожилого Мастера расширились. - Мы не сможем осуществлять "Отправку", тысячи подобных рассыплются на части, люди не смогут вовремя заменить вышедшие из строя органы, ведь "Отправка Назад" единственное, что мы можем противопоставить разрушающему действию оранжевой пыли. На одной сере Город долго не протянет. Последствия будут самыми ужасными, господин детектив, вот почему Густав так обеспокоен. На карту поставлено слишком многое.
   - И при всем при этом вы считаете, что вас хотят убить?
   - Да, это так.
   - И кому же может быть интересна ваша смерть, - спросил детектив.
   - Густав давно замышляет против меня, и, даже если это сейчас не очевидно, скорее всего, все уже решено. Давайте я расскажу вам, как это будет, хотите? Это, конечно, только предположение, но все же. Вероятнее всего меня возьмут за хранение серы в особо крупных размерах и засадят в камеры Канцелярии. Там из меня выбьют признание, любое, какое мне нужно, и уже Инспектор, находящийся в хороших отношениях с господином главой, примет дальнейшее решение относительно моей судьбы. Как вы понимаете, решение это будет не в мою пользу.
   - К чему все эти сложности, не проще ли будет обратиться к Грюмо?
   - Грюмо был бы прекрасным решением проблемы, - усмехнулся Тонсби. - Но вожак Гильдии не пойдет на это. Мастер, тем более член братства не может исчезнуть просто так, он должен исчезнуть публично, чтобы об этом все знали, иначе в Городе поднимется переполох. Обстановка и так накалена до предела, стоит только поднести спичку, как вспыхнет пламя, которое придется тушить, и я молюсь, чтобы тушить его не пришлось нашей кровью.
   - Так вы полагаете, что глава пойдет на ваше устранение? Не вижу особых причин для столь серьезного шага.
   - Я один решаюсь идти против него, вот вам вполне веская причина, - заметил Мастер.
   - Да, но не достаточно веская для убийства.
   - Послушайте, мсье Фюрон, я позвал вас не для того, чтобы вы подвергали сомнению мои домыслы, мне хватает ума понять, что все сказанное мной выглядит довольно неправдоподобно. На то, что вы мне вряд ли поверите я не особенно надеялся. От вас требуется лишь приглядеть за тем, чтобы Жак не подпал под чье-нибудь опасное влияние, например, нашего достославного господина главы. Вы согласны на это?
   Луи помедлил с ответом, ему было немного не по себе. Мастер, сидевший перед ним, был довольно серьезен, когда говорил. Вряд ли он лгал, скорее несколько преувеличивал определенные моменты, но не более. Ему угрожает опасность, в которую никто, кому бы он о ней не рассказал - не поверит. Это логично, ведь она исходит от человека, находящегося с Тонсби в одном кругу, оба они постоянно на виду, и, черт побери... Этот старик прав! У Густава действительно могут быть мотивы. Затушив окурок папиросы, детектив спросил:
   - Густав рассказывал вам что-нибудь о новом путешествии вниз?
   Тонсби изящно выругался, и стукнул об стол своим, похожим на наковальню кулаком.
   - Нет, я ничего об этом не слышал.
   - А все братство уже в курсе. Выходит, намеченное путешествие должно состояться без вас? - сыщик дотронулся рукой до подбородка, слегка помассировав ямочку на его окончании.
   - Когда же наш глава снова собирается вниз?
   - Следующей осенью, как он сам мне сказал.
   - Он приходил к вам лично?
   - Да, совсем недавно.
   - Осенью, - теперь для Тонсби настал черед крепко призадуматься. - Аккурат к тому моменту, когда откажут наши машины и в Городе тут же начнется незнамо что. А он хитер...
   - А вам не приходило в голову, что господин Густав хочет как лучше? - спросил Луи. - Для этого и спускается вниз?
   - Если бы он хотел как лучше, то спустился бы за новым зарядным устройством сейчас, а не ждал когда истечет срок зарядки машин. Значит, времени у нас еще меньше, чем я думал. Полагаю, господин глава обратился к вам с просьбой разыскать Ажу, не так ли?
   - Не совсем так, - сказал детектив. - Хоть это и не ваше дело, но об этом меня попросил Грюмо. Он сказал, что Ажу забрал нечто, что принадлежит ему.
   - И вы намерено это сделать?
   - Полагаю, что да, во всяком случае, я не вижу того, что могло бы мне помешать. Братство поставило меня на довольствие, что, кхм, в нынешнем моем положении настоящий спасительный шест, за который я обязан ухватиться. А Грюмо согласился выплатить мне кругленькую сумму, шепнув заодно кому надо о том, что я снова при делах и со мной лучше не шутить. Согласитесь, не так уж мало, чтобы отказываться.
   - Выходит, зарядное устройство достанется Грюмо, а Братство скроется под землей, как только начнутся первые беспорядки. Замечательно, господин детектив, просто замечательно. Больше всего меня радует то, что произойдет это все с вашей подачи. Остается довершить начатое тем, чтобы вожак Гильдии обзавелся своими личными Мастерами, и мог осуществлять "Отправку" когда и где ему заблагорассудится. Тогда ему не нужно будет никакое братство, у Грюмо полностью развяжутся руки. В этом случае никто не будет в безопасности, само существование Города будет поставлено под вопрос.
   - Вы считаете, что Грюмо пойдет только на руку весь этот беспорядок с отсутствием Мастеров?
   - Ну конечно! В таком случае весь народ обратится к нему, больше будет не к кому. - Грустно подытожил Тонсби. - Что ж, похоже, все действительно решено, и нам ничего уже не изменить. - Его глаза словно погасли, в них появилась усталость и тоска. - Делайте свое дело, господин детектив, но прошу вас, исполните мою просьбу.
   С тяжкой ношей покидал Фюрон лабораторию Тонсби. Он напился чая, который специально для них заварил Жак, обсудил еще кое-какие детали, но больше о делах они не говорили. Мастер словно заслонился от всех дальнейших расспросов, наотрез отказываясь отвечать. Они беседовали еще некоторое время, затем детектив дал свое согласие на то, что присмотрит за Жаком, тем более что сыщик испытывал к нему личную симпатию. Очень неприятно было осознавать, что старый Мастер уже списал себя со счетов. Еще хуже было то, что Луи вряд ли смог бы ему чем-то помочь, даже при большом желании, ведь он был повязан договорами по рукам и ногам. Ситуация выглядела патовой, Густав просчитал все возможные варианты, а Грюмо взял его на крючок, довершив начатое. Конечно, состоись это разговор раньше, еще до того, как глава братства постучался к нему в дверь, детектив бы отказался от сделки. Но сейчас у него не было выбора, он должен был отыскать Ажу и вернуть зарядное устройство Грюмо.
   - Всего хорошего, господин детектив, - Жак поклонился до пояса. - Рад был вас видеть.
   - Еще увидимся, Жак, - сыщик протянул юноше руку и крепко пожал его тонкую бледную ладонь. - Береги себя, ладно?
   Когда за ним закрылась квадратная дверь, ведущая в подвал, Фюрон сделал вид, что отряхивает плащ и шнурует ботинок. Прислонившись к кирпичной кладке, он извлек из внутреннего кармана плаща маленького механического жука. Нащупав на его металлическом брюшке крохотную заводную головку, он подвел ее, чем активировал искусственное насекомое. Жук, встрепенувшись, расправил крылышки, и, поскребя лапками, юркнул в первую попавшуюся щель. Безусловно, жука нужно периодически заводить, но делать это нужно примерно раз в месяц. Будет повод наведаться в гости, подумал сыщик. Ну, или хотя бы глянуть в полглаза за тем, что тут у Мастеров происходит.
   Покинув тесную улицу, детектив вышел на проспект. В голове у него роились нехорошие мысли. Почему Грюмо заинтересован в том, чтобы народ Города остался без "Отправки"? Понятно, что многие сочтут единственно верным решением обратиться к нему, но что он сможет предложить им взамен, если у него к тому времени не будет собственных Мастеров? И почему Густав собирается покинуть Город именно тогда, когда машины перестанут работать без зарядного устройства, которое к тому времени должно находиться у вожака Гильдии? Зачем он передал столь важный артефакт головорезу? Или, Густав этого не делал? Так или иначе, следовало как можно скорее отыскать Ажу, чтобы головоломка приобрела хоть какой-то законченный вид. О том, чтобы решить ее детектив пока не помышлял. Для начала следовало сопоставить все факты, которых пока что катастрофически не хватает. Он упускает нечто очень важное. К примеру, с чего это вдруг с ним ищет встречу представитель Храма? А еще, вдруг Грюмо вовсе не задумал оставлять машины без подзарядки? Ведь он может просто устроить передел, назначив Мастерам свои условия, и тогда вполне могло случиться, что он похитил артефакт у братства. История обрастала новыми домыслами, которые были тщетны без каких-либо фактов.
   На позеленевших от непогоды бронзовых часах, висевших над аптекой, стрелки застыли на отметке четыре часа, раздался звон колокольчиков. День уже заканчивается, а у него по-прежнему никаких зацепок, одни вопросы. Луи решил сходить к городским воротам и расспросить стражников о вернувшийся с рудника колонне. Наверняка, ребята, дежурившие сегодня на смотровой башне могли рассказать что-нибудь интересное. Например, о том, сколько людей в последнее время покинуло Город не декларируя это в дорожных журналах и прочих документах.
   Путь предстоял неблизкий, поэтому Фюрон застегнул плащ на все пуговицы и, придерживая шляпу правой рукой, направился в противоположную от площади сторону. Детектив снова прошел мимо аптеки с часами и закоулка, ведущего к лаборатории Мастера. Дальше по улице шла череда магазинов одежды, несколько парикмахерских и салонов красоты, и прочих услуг, интересных только обеспеченным гражданам. Горожане победнее выходили на проспекты просто погулять, и, разве что, посмотреть на пышные платья сквозь витрину бутика. Внутрь бы их не пустила охрана, в магазинах на проспектах были очень серьезные требования к покупателю. Исключением из этого списка были бары, их на этой стороне было два, плюс "Мертвый лев" через дорогу, у Закоулка. "Слава Императора" осталась уже далеко позади, а следующий бар располагался прямо на выходе из Города, у ворот. Это было старое крепкое здание из необтесанных бревен, потемневших от снега и дождей. Пожалуй, "Хуторянин", а именно так называлось это питейное заведение, был одним из последних домов, выполненных не из камня. Труд строителей Адабат не пропал даром, навсегда застыв в городской эстетике. Страсть народа Пустынных Земель ко всему, что сработанно из камня, преобразила последний оплот Империи до неузнаваемости. Если раньше, еще пятьдесят лет назад деревянные дома преобладали здесь на каменными, и последние составляли им лишь редкое соседство, то теперь Город был поистине "вытесанным из камня". "Хуторянин" и иже с ним слыли скорее диковинкой, чем-то, что выбивалось из общего архитектурного ряда, напоминая о давно минувших днях.
   Этот бар совмещал в себе несколько функций. Когда-то, во времена, когда Империя жила, дороги не замело оранжевой пылью и по ним в разные концы страны шли караваны и путешественники, в "Хуторянине" останавливались торговцы и странствующие. На втором этаже деревянного дома под широкой наклонной крышей располагались комнаты для постояльцев. В подвале, помимо бочек с дурным ромом и плохим виски находилась запрещенная арена, где каждый вечер проходили кулачные бои. Там принимали ставки и платили владельцу процент с каждого проведенного боя. Иногда посмотреть на то, как солдаты и грузчики метелят друг друга почем зря наведывались представители Тайной Канцелярии и чиновники. Они молча стояли в сторонке, выпивали, и делали ставки. К настоящему моменту в "Хуторянине", как и в других барах, образовалась своего рода "свободная зона", где за определенную плату можно было получить ту или иную услугу. Но, в отличие от других баров, "Хуторянин" не имел узкой специализации, как, к примеру, тот же "Мертвый лев". Здесь пересекались множество интересов, и горожан это устраивало.
   Вообще, следовало заметить, что в Городе сложился определенный внегласный культ питейных заведений. Их посещение стало чем-то вроде культурной традиции, в барах просто общались, обменивались мнениями, совершали сделки и делали ставки. Бары были отражением того, чем живет и что чувствует обычный горожанин.
   Пока детектив размышлял о том, что же именно он хочет отыскать в "Хуторянине", он не заметил, как дошел до самого бара. Вдалеке виднелся массивный силуэт распахнутых ворот, ветер, летевший через них, усилился. Юркнув в боковую дверь, Луи вздрогнул всем телом, пытаясь отогнать озноб, и закурил. В баре было тускло, жарко и людно. Множество посетителей сидели за плотно поставленными друг к другу столами. Официанты разносили подносы с пенящимися кружками. У потолочных балок клубился дым, выпущенный из десятков ртов.
   Сняв шляпу, сыщик прислушался к мерному гомону голосов, и сел за первый попавшийся столик у двери. Ожидая, когда к нему подойдет официант, он принялся изучать посетителей, ожидая увидеть знакомые лица, но никого не нашел. В основном здесь сидели угрюмые горняки, они угадывались по тощим бледным лицам, изнеможенному виду, рваной одежде, на которой грязь перемешалась с потом, образовав толстую корку. Скорее всего это те, кого сегодня Луи увидел идущими на площадь. Должно быть, там они выпустили пар, покричали, поугражали Императору расправой, и, увидев, что железные ворота, ведущие в верхний Город по-прежнему закрыты, разошлись кто куда, по добру по здорову. Уж лучше пусть сидят здесь и заливают свою обиду дешевым пойлом, чем выдвигают требования и призывают к мятежу там, на площади.
   - Что будете заказывать? - спросил подошедший официант. - Смею вас заверить, только у нас, в "Хуторянине" подают несколько видов спиртного. Помимо традиционного виски мы предлагаем ром и пиво. Чего желает ваша милость?
   - Моя милость желает, чтобы ты подошел во-он к тому мужчине в лохмотьях, хорошенькой встряхнул его так, чтобы он понял что именно ты ему скажешь, а затем пригласил его за мой стол.
   Официант утвердительно кивнул:
   - Сделаю, что-нибудь еще?
   - Еще пива, две кружки, мне, и моему собеседнику. А там уж посмотрим, ну все, иди, - снисходительно обронил Луи.
   Когда молодой человек удалился, Луи закурил очередную папиросу и принялся наблюдать за тем, как официант приглашает Арни к столу. Когда отставной полицейский понял, чего от него требуют, он обернулся к детективу, слеповато всмотрелся в полумрак бара, и, разглядев физиономию Фюрона, решил дать деру. Ситуация была настолько комичной, что сыщик не смог сдержать улыбки, хотя он и был виноват перед старым товарищем, которому здоров врезал на днях. Официант схватил пьяницу за шиворот, и настойчиво толкнул в сторону стола, за которым сидел детектив, видимо, решив не церемониться с Арни.
   Пошатнувшись, бывший полицейский подошел к столу, и вымученно улыбнулся в свою грязнюу неровную бороду, в которой застряли кусочки какой-то еды:
   - А, это ты, Луи. А я на тебя совсем не обижаюсь, нет. Подумаешь, ты всего лишь проломил мне башку и лишил передних зубов, так это с кем не бывает.
   - Не свисти, передних зубов у тебя уже лет пять, как нет. Уж не знаю в каком баре и за какой пирушкой ты их оставил, но зато точно уверен в том, что моей вины здесь нет. А по поводу того удара, - стесняясь, сказал Фюрон, - мне очень жаль. Поверь, это так. За мной должок, так что присаживайся и заказывай что хочешь. Я сегодня все оплачу.
   На лице Арни промелькнула радость, тут же сменившаяся недоверием:
   - А через пару глотков у тебя опять снесет крышу, и ты снова отправишь меня в нокакут?
   - Нет, этого больше не повторится, обещаю.
   - Ты уверен?
   - Садись уже! - рявкнул на него детектив.
   - Другое дело, - согласился Арни, присаживаясь напротив. - Что нового, детектив?
   - Ты мне расскажи? - вопросом на вопрос ответил сыщик.
   - Ходят слухи, что ты здорово поднялся, об этом говорят во всех барах в районе. Дальше я в эти дни не ходил, везде так хорошо наливали, - бывший полицейский икнул и запоздало прикрыл рот рукой, - что потребности в этом не было. Что случилось, Луи, ты продал свою задницу Канцелярии и на ней золотыми чернилами расписался сам Инспектор? Или, получил серьезное дело от представителей императорского дома?
   - Ну, что-то вроде того, - уклончиво ответил детектив. - А что тут говорят по этому поводу?
   - То и говорят, что я тебе говорю, позволь-ка папироску? - Арни протянул руку в грязном свитере, чей рукав растянулся настолько, что стал похож на рукав балахона или арлекина, с отвисающими, колоколообразными краями.
   Официант принес две большие кружки и вазочку с орешками. Выставив все на стол, он посмотрел на сыщика, ожидая дальнейших указаний.
   - Минут через десять повтори, - махнул рукой Луи, - мы начнем с пива. - Когда молодой человек удалился, Фюрон перевел взгляд на товарища. - Как насчет шахты?
   - Народ переживает, сегодня писали письмо для Императора, передали какому-то чиновнику, который вышел к разгневанной толпе. Если бы не Грюмо, который появился в толпе и тут же завладел ее вниманием, бюрократа бы растерзали, воздели на вилы.
   - Да ну, - присвистнул детектив, вращая наполненную кружку. Ему очень захотелось приложиться, но это означало бы конец всему. Делу, расследованию, следовательно, и жизни. В том, что от результата расследования зависит его жизнь, Фюрон не сомневался. - Выходит, Грюмо остановил толпу?
   - Ну прямо как Антуан, ни дать ни взять, говорю тебе. - Рассмеялся Арни. - Люди потом еще долго кричали: Грюмо, Грюмо.
   - А он что?
   - А что он, выступил с речью, что так этого не оставит и все виновные в закрытии шахты будут найдены и наказаны. Чиновник, которому велено было передать письмо, скрылся за спинами полиции весь бледный, обливаясь холодным потом. - Сказав это, бывший полицейский залпом осушил кружку и забросил себе в рот пригоршню орешков. По его бороде побежали ручейки, которые он смахнул тыльной стороной ладони. - Потом Грюмо попросил внимания, и заявил, что поможет всем горнякам, потерявшим работу устроиться в Городе. Толпа безумствовала, выкрикивая его имя и называя его спасителем и заступником. Сегодня там, на площади я в первый раз услышал "долой Императора", обычно такое боялись выкрикивать прилюдно, днем.
   - Дела, - согласился сыщик. - Что думаешь?
   - А по мне, так пусть набирает вес, раз не такой плохой человек, - махнул рукой Арни, и вопросительно посмотрел на не начатую кружку детектива. Тот кивнул, и бывший полицейский громко икнув, схватил ее, тотчас опустошил. - Ох, вот это я понимаю, гораздо лучше, чем мне по морде бить.
   Луи задумчиво кивнул, глядя, как официант подносит еще две кружки. В голове прокручивались все возможные вопросы, которые он хотел бы задать Арни. В целом, общую картину тот уже обрисовал. Годы выучки не пропали даром, отставной полицейский по прежнему прекрасно умел выделить главное, оставив остальные слухи при себе.
   - Я угощусь?
   - Валяй, - рявкнул Фюрон, и Арни с удовольствием достал из упаковки папиросу, демонстративно провел ей вдоль кончика носа, наслаждаясь ароматной пропиткой и сунув ее себе в рот, прикурил.
   - У тебя дела пошли в гору?
   - Вроде того, не жалуюсь. - Неохотно согласился Луи.
   - Знающие люди шепнули другим знающим людям, что ты очень даже не плох, и с тобой можно и нужно иметь дело. - глядя прямо в глаза сыщику, произнес Арни. - Видимо, ты сорвал большой куш, поздравляю. Видишь тех милых джентльменов, сидящих во-он за тем столиком?
   - Те пятеро, что все время на меня пялятся?
   - Да, именно.
   - Вижу, и что?
   - Это представители группировки, базирующейся в этом районе. Они, якобы, работают на Грюмо, ну, ты знаешь, кто сейчас с ним не работает, но, формально, сами по себе. Когда шел передел за главенство в преступном мире и возможность принимать ключевые решения, этим ребятам удалось выстоять против Гильдии, которая вобрала в себя головорезов с трех городских районов. Не знаю как, но они остались независимы, хотя и прислушиваются к мнению Гильдии. Так вот, эти ребята тоже готовы работать с тобой, если потребуется такая возможность. Я где-то слышал, что представителей этой банды всегда можно найти в "Хуторянине", за этим самым столиком. Просто подойди и начни разговор.
   - Спасибо тебе, Арни. - Луи щелчком подозвал официанта и попросил счет. - Я узнал достаточно. Так ты теперь околачиваешься здесь?
   - Ты меня знаешь, - весело подметил захмелевший отставник, - я сегодня здесь, завтра там, а послезавтра еще где-то. Такой уж я, иду туда, где наливают.
   - Ладно, рад был тебя здесь встретить. Я найду тебя, если понадобишься. - Детектив взял у официанта ювелирную ложечку, и отсыпал серу на маленькие весы, стоявшие на подносе. Получилось гораздо больше, чем юноша мог себе представить, даже учитывая щедрые чаевые. Чаша весов склонилась под весом пригоршни желтого порошка. - Я хочу, чтобы этот джентльмен ни в чем себе сегодня не отказывал, а завтра питался здесь весь день и достойно похмелился.
   Арни с благодарностью пожал руку Фюрону, вставшему из-за стола. В голове у бывшего стража порядка уже плясали картинки, как он резвится и гуляет здесь всю ночь до самого утра.
   - Еще раз прошу простить меня за тот поступок.
   - Чего там, - махнул рукой Арни, - кто старое помянет...
   - Ну, бывай. - Надев шляпу, сыщик развернулся и направился в сторону выхода.
   Выйдя на свежий воздух, Луи вдохнул полной грудью, и поежился от внезапно налетевшего ветра. Скоро закроют ворота и ветер утихнет. К стражникам детектив решил сегодня не идти, здраво рассудив, что для одного дня информации более, чем достаточно. Пора вернуться домой и хорошенько отдохнуть, завтра предстоит хлопотный день. Придется хорошо побегать и многое узнать. Завтра, если хватит времени и сил, он заглянет на сторожевую башню с бутылкой виски и переговорит с привратниками. С этими мыслями он направился домой. Проспект был практически пуст, как и магазины, находившиеся на нем. Интересно, как их владельцам удается выплачивать ежемесячную сумму за аренду, ведь, судя по пустынным центральным улицам, торговля идет отнюдь не бойко.
   Луи свернул на свою улицу примерно полчаса спустя, и прошел мимо безымянного бара. Зайдя туда, он поздоровался с Эженом, стоявшим за барной стойкой. Парень тут же подбежал к детективу и радостно с ним поздоровался. Он рассказал, что Адам после их ухода совсем сник, и не промолвил больше ни слова, угрюмый и молчаливый он направился на кухню драить тарелки и, в целом, исполнял все, о чем его просили. На место Анны уже попросилась молодая девушка, естественно, беженка, попавшая в Город через койку в сторожевой башне. Судя по тому, как о ней отзывался новый владелец бара, девушка была бойкая и за словом в карман не лезла. На предложение отужинать, детектив вежливо отказался, сославшись на то, что у него теперь дома женщина, которая, глядишь, приготовила чего-нибудь за весь день. Попрощавшись, Фюрон ушел, пообещав наведываться каждый день. На улице стремительно темнело, небо заволокло серыми тучами, пошел мелкий снежок. Фонари зажгут не раньше девяти вечера, так что скоро на улице будет совсем темно.
   Пройдя мимо дома горняков, сыщик поднялся по ступенькам крыльца, и открыл тяжелую входную дверь. В коморке Хельми не горел свет, это насторожило детектива. Он постучал в приоткрытую дверь и заглянул внутрь. Внутри был обычный беспорядок, среди которого жил дворник. Со стола, на котором он спал, согнувшись в позе эмбриона. Исчезла шуба. Должно быть, он накинул ее, когда уходил. Куда же мог деться этот старый хрыч, черт бы его побрал? - озлобленно подумал Фюрон. Он привык к обществу Хельми, и его долгое отсутствие его раздражало.
   Взбежав по крутым ступенькам, застеленным ковром, детектив прошел по длинному коридору второго этажа, и постучал в дверь, за которой горел свет. За мутным стеклом возник силуэт Анны. Дверь отворилась, и женщина отступила на один шаг, давая мужчине пройти. Она вымылась, расчесала волосы и купила себе новое платье, взамен тех лохмотьев, которые она носила, работая в баре. На плечах у нее был красивый узорный платок, носить который обязывали традиции народа Адабат. Луи просто не узнал ее, насколько она похорошела, смыв с себя пыль и грязь, и переодевшись в приличные, подобающие ей одежды.
   - Господин, - тихо прошептала она. - Я уже начала волноваться.
   У детектива в груди что-то ёкнуло и сжалось - за него кто-то переживает, ждет его возвращения, чувство, которое он позабыл довольно давно.
   - У меня такая работа, что домой я прихожу по-разному, - пояснил Фюрон, и зачем-то добавил. - Когда она есть. - Но тут взгляд его упал на кабинет. Он буквально сверкал от чистоты, светлые стены, углы, из которых исчезла паутина и мусор. Чистый стол и стулья. На диване лежало пестрое покрывало, а напротив, у другой стены стоял еще один диван, длине и шире того, на котором спал сыщик.
   - Я подумала, что та кровать для вас лишком мала, и на ней могу спать я, а для вашего роста необходим диван побольше. За него просили сто грамм серы, но мне удалось сторговаться за семьдесят. - Рассказала Анна, поправляя и без того идеально уложенные волосы. - Вот ваш ужин, господин, простите, но он остыл. Я подогревала его два раза, и собиралась погреть в третий, но вы вернулись раньше.
   Луи присел на маленький диван, возле которого стоял журнальный столик, уставленный яствами. Помимо огромного куска запеченного мяса, на подносе лежала тарелка вареного картофеля, присыпанного зеленью. Рядом лежать крупный ломоть сыра и свежий хлеб. Анна подошла к столику и налила чай из заварочного чайника.
   - Простите меня, господин, но я не нашла у вас в доме никакой посуды, и мне пришлось ее купить. Надеюсь, это не сильно вас обременит?
   Все еще пребывая в недоумении, сыщик принялся к трапезе. Он был настолько удивлен тем, как преобразилось его скромное жилище, что не нашелся что ответить, чувство благодарности не укладывалось в слова. Когда с едой было покончено, Луи решил отнести поднос с тарелками в раковину, которая находилась на другом конце коридора, но Анна буквально выхватила его из рук.
   - Нет, мой господин, мужчине не подобает! - в ее глазах блеснул уже знакомый Фюрону огонек, видимо, очередная традиция, подумал он. - Я сама вымою посуду, а вы расслабьтесь и отдохните после тяжелого дня.
   Когда Анна скрылась за дверью, Луи снял башмаки и протянул ноги, желая сбросить гудящее напряжение. Стоило ему прикрыть глаза и начать проваливаться в дрему, как вернулась его неожиданная гостья. Поставив на столик чистую посуду, Анна сказала:
   - Ложитесь на свой диван, господин, он подойдет для вас гораздо лучше.
   - Подожди, Анна, присядь. - Детектив потянулся и сел прямо. Женщина присела рядом с ним. - Я хотел поблагодарить тебя за все это, - он окинул взглядом комнату. - Ты не представляешь, как приятно вернуться домой, в теплое жилище, а не пустую, холодную комнату. Я ценю это, и... чем я могу отблагодарить тебя за этот замечательный вечер?
   - Позвольте мне остаться, господин. - С жаром прошептала Анна, беря Луи за руки. - Я буду делать все, чтобы вам было хорошо, клянусь!
   - Ты хочешь остаться здесь? - удивленно спросил сыщик.
   - Да, - коротко и искренне ответила она.
   Детектив задумался. Это могло быть опасно. За себя он не беспокоился, опасность могла грозить Анне, ведь его работа сопряжена с риском. Что если он перейдет кому-то дорогу, продвигаясь в своем расследовании, и с ней что-нибудь случиться?
   - Ты понимаешь, что это может быть небезопасно? - спросил он.
   - Я все понимаю, господин, именно поэтому мне бы и хотелось остаться.
   Поняв, что ему нечего возразить на это, Фюрон лишь молча кивнул, и расслабился. Ему стало хорошо и спокойно на душе.
   - Тогда, если тебе не трудно, не могла бы ты рассказать, зачем ты прибыла в Город? Ведь, явно не для того, чтобы поработать в баре у Адама?
   Женщина загадочно улыбнулась:
   - Разумеется, нет, мой господин. Я пришла с вестью от моего народа.
   - Кому ты должна была передать эту весть?
   - Вам, мой господин.
   - Но почему мне?
   - Так хотел ваш отец. Заключая союз с нашим народом, он изъявил желание, чтобы, когда он умрет, Адабат считал вас его преемником. Вашего отца не стало, и добрая весть должна быть передана вам.
   - Что же это за весть? - достав папиросу, спросил Луи.
   - Народ, который строил Империю, защитит ее от развала в те дни, когда она особенно будет в этом нуждаться. Адабат не оставит Город в беде. - Анна замолчала, опустив взор.
   - И это все? Это и есть добрая весть? Или, ты чего-то не договариваешь?
   - Это все, мой господин, - согласно кивнула женщина.
   - Что-то я не совсем понимаю, о чем речь в этом послании и кто просил его передать?
   - Его передали наши старейшины. Грядут перемены, и пожар, разгорающийся в городских районах, раздуют оранжевые ветры мятежа. Империя обветшала, и ей нужно плечо, на которое она сможет опереться, чтобы попытаться встать с колен.
   - Да, Город гудит, как переполненный улей, многие, конечно, недовольны, - согласился детектив. - Но о каких-то переменах говорить пока рано. Рабочие всегда не довольны, хоть зацелуй их задницу до кровавых мозолей. И что же теперь, каждый раз опасаться восстания? Нет, Анна, мне кажется, что здесь дело в другом. Это политика и экономика, с чем у нас в последнее время большие проблемы. Мне кажется, ваши старейшины поторопились с выводами. Помощь, конечно, не помешает, тем более, Адабат всегда славились своим упорством и трудолюбием. Но открытый мятеж, это что-то маловероятное, как по мне.
   - Ваш отец говорил, что людей постепенно начнут обращать в подобных, чтобы, в последствии, иметь на них рычаги влияния. Сера заставит их идти в бой под любыми знаменами, лишь бы купить себе очередной день рабства. Подобные сплотятся вокруг сильного лидера, им нужно только указать цель и сказать "фас", а причины они выдумают сами, тем более, как вы говорите, их и выдумывать не придется, народ действительно недоволен.
   - Знаю я эти мятежи, - усмехнулся сыщик. - Поверь мне, Анна, вся эта бравада до первых выстрелов и марша полицейской колонны. Эти работяги начнут кипятком писать от страха и разбегутся в разные стороны, словно тараканы по щелям, завидев свет.
   - Да, если у них нет предводителя, и их не ведет вперед идея, окрыляющая их. Поднять народ очень просто, следует только поднести спичку к тому, чем они недовольны, и вспыхнет пламя.
   - Надеюсь, что до этого не дойдет. Во-первых, Канцелярию еще никто не распустил, а уж эти ребята держат весь Город в ежовых рукавицах, поверь мне, они своего не упустят. А во вторых, на роль лидера нужен... - Детектив вскочил с дивана. Мозайка начала складываться воедино.
   Неужели, Грюмо готовит переворот? Но зачем он ему, при почти безграничной власти? Неужели он готов пролить реки крови из-за этого "почти"? Он не произвел впечатления глупого и нерасчетливого человека, такие как Грюмо мыслят на десять шагов вперед, так что маловероятно, что это просто амбиции. Скорее вожак Гильдии что-то задумал. Да, теперь все сходится, он действительно был заинтересован в обладании зарядным устройством, как и в последующем устранении Мастеров, в случае, если они откажутся сотрудничать. Конечно, он попытается склонить хотя бы одного из них на свою сторону, но, крайней нужды в этом нет, головастых ребят в Городе навалом, в крайнем случае, можно наведаться в Академию и попросить помощи там, было бы оборудование, а люди найдутся.
   Получается, что Густав начал затягивать винтики не просто так, власть и подчинение других Мастеров нужны ему для того, чтобы братство уцелело, когда на него начнется самая настоящая охота! Господин Глава преследует цели, отвечающие интересам братства, и, теоретически, вправе просить от других его членов полного подчинения в лихие времена. Что ж, пусть Густав и Грюмо ведут свою игру, ему же предстоит отыскать Ажу, который, детектив надеялся, сможет пролить свет на эту историю. Оставалось несколько пробелов, которые требовалось восполнить. Например, как в этом замешан Храм, и на чьей они стороне. Учитывая, что Мастеров не пускают даже на порог, можно было бы подумать, что служители Храма скорее примут сторону Грюмо, но, учитывая, что тот возглавил Гильдию подобных, шансы обоих сводились практически к нулю. Если только храмовники не преследовали своих интересов.
   Детектив больше не сказал Анне ни слова. Они погасили свет, и легли спать. Мысли одолевали Луи, и он долго ворочался в постели, пытаясь забыться. Информация, зачастую противоречивая выстраивалась в один ровный ряд, прямо у него перед глазами. По другую сторону сомкнутых век детектив видел четкие схемы и образы того, о чем он думал весь сегодняшний день. Усталость взяла свое, и Луи Фюрон уснул, полный надежд и ожиданий, а Анна еще долгое время лежала на разложенном диванчике у окна, и предавалась вспоминания о Пустынных Землях, по которым гуляет вольный ветер.
  
   Утро застало Луи врасплох, он спал настолько крепко, что прозевал рассвет. Его разбудил приятный запах яичницы с беконом. Белок еще шкворчал на сковородке, которую Анна поставила на журнальный столик. Вскочив с постели и сходив в уборную, детектив привел себя в порядок, сбрил многодневную щетину и расчесал волосы. Пододвинув стул для гостей, сыщик принялся за завтрак. Анна налила ему чай, и спросила:
   - Как вам спалось?
   - Замечательно, Анна, - Луи ловко подцепил кусочек яичницы и быстрым движением отправил его себе в рот. - О, Антуан! Завтрак просто великолепен! - Воскликнул он. - Чудесная яичница!
   - Благодарю вас, господин, - улыбнулась женщина, поправляя свой новый платок. - Скажите, могу ли я вам чем-то помочь в вашей работе?
   Луи застыл с занесенной ко рту вилкой.
   - Я не могу подвергать тебя опасности, хватит и того, что ты любезно изъявила желание остаться здесь, со мной. Это лучшая помощь, которую ты могла бы мне оказать!
   - Обещайте, господин, если я понадоблюсь вам в ваших делах, вы расскажите мне об этом! - Настойчиво попросила Анна.
   - Хорошо, будь по-твоему. Обещаю, что как только мне понадобится твоя помощь, я обязательно обращусь за ней. - Женщина кивнула в ответ, и детектив продолжил свой завтрак. Последние несколько лет весь его утренний рацион составлял глоток теплого, выдохшегося виски или рома, так что нынешний завтрак казался ему чем-то из области чуда. Он не ел так вкусно со времен, когда отец готовил им еду. В основном это были каши, его родитель предпочитал их всему остальному, но готовил их он настолько вкусно, что Луи никогда не приходилось жаловаться на отсутствие разнообразия. - Сегодня я могу задержаться, так что ложись спать, не дожидаясь меня. Да, и ужин разогревать вовсе необязательно, я буду бесконечно благодарен тебе за то, что ты его приготовишь.
   Женщина согласно кивнула, но мысленно не согласилась с детективом. У нее в голове не укладывалось, как это можно накормить мужчину холодной едой или не дождаться его возвращения? В Пустынных Землях, откуда она была родом, женщина брала на себя всю тяжкую ношу домашней рутины и с самого раннего детства училась быть для мужчины доброй подругой. Этого требовали строгие обычаи Адабат, благодаря которым этот народ смог не только закрепиться на определенной территории, но и не растворился, сохранив свою идентичность в череде многочисленных миграционных процессов, происходивших на территории всей Империи. Адабат не любил и не жаловал чужаков, пришедших, чтобы остаться среди них. Гостю же, уставшему в пути там всегда были рады и готовы были приютить его, правда, не более чем на три дня. Единственным исключением стал Винье Фюрон, проживший среди Адабат гораздо дольше.
   Луи покончил с едой, и, надев шляпу, вышел из кабинета. Через несколько секунд он вернулся, и, хлопнув себя по лбу, сказал, что забыл оставить серу. Он отыскал в столе пакет и щедро отсыпал оттуда желтого порошка. Весы показали, что там не меньше килограмма.
   - Распоряжайся ими по своему усмотрению, - заявил детектив.
   Какое-то время Анна занималась мытьем посуды и протиранием пыли, затем оделась и отправилась на подземный рыной. Она твердо решила создать для Луи атмосферу тепла и уюта. Но как это сделать, не забывая о том, что в этом кабинете они не только живут, но там же располагается детективное агентство? Перед ней стояла непростая задача.
  
   Весь день прошел в суете и беготне. Луи обошел все бары в районе, не забыв и о "Славе Императора", но нигде не смог отыскать информации о том, где ему искать пропавшего Ажу. Максимум, что ему предлагали, это выпить стаканчик виски. Это раздражало детектива, заставляя мысленно возвращаться к тому времени, когда он только этим и занимался. В безымянном баре Эжен лишь пожал плечами, заверив Фюрона, что готов служить всем, чем может, но, к сожалению, никаких слухов об исчезнувшем любителе антиквариата не было. Адам так и не сказал ни слова, угрюмо протирая и без того сухие тарелки. Жалоб на него не было, со своей работой он справлялся неплохо, правда, не проявляя к ней особо рвения, что, учитывая обстоятельства, было вполне логично. В "мертвом льве" Искандер подмигнул сыщику, сказав, что если такие слухи и ходили, то детективу о них известно больше, чем ему. "Хуторянин", с утра заполненный людьми, тоже не поведал детективу ничего нового на этот счет. Там он повстречал трясущегося Арни, который, завидев сыщика, бросился к нему с клятвами в вечной дружбе.
   После закрытия ворот, детектив наведался на сторожевую башню, где за бутылкой превосходного виски пообщался с двумя молодыми стражниками. Те рассказали сыщику, что пару недель назад Город действительно покинул некий джентльмен, пожелавший, чтобы его имя не было зафиксировано в журнале. Он был весьма учтив и щедр, заплатив за молчание выпивкой и серой, но, как известно, брюхо старого добра не помнит, а предстоящая ночь так холодна. Товарищи, дежурившие на соседних сторожевых башнях, рассказывали, будто видели этого джентльмена, бредущим в сторону заброшенных поселений. Посчитав, что долго он не протянет, стражи забыли о нем, но вскоре с пришествием ночи в одном из глиняных домиков за стеной зажегся свет. Эти дома возводили строители стены, они же стали для горе-строителей могилой. В те времена, когда ветра только принесли оранжевую пыль, люди еще не знали о ее смертельном воздействии на организм человека. Строители работали, не покладая рук, возводя стену вокруг последнего Города Империи, и умирали в этих глиняных домиках один за другим, не зная, в чем причина столь резко ухудшавшегося здоровья. Именно там, по словам стражников одной из башен, и обосновался Ажу, и, судя по свету, загоравшемуся в окошке каждую ночь, никакая пыль его не брала.
   Поблагодарив ребят за информацию, Луи отсыпал им по пять грамм серы и распрощался с ними. Выходит, правая рука его отца, консультант братства по вопросам поднятых из недр артефактов и сильно насоливший Грюмо Ажу, прячется у самых городских стен. Странно, что вожак Гильдии до сих пор его не обнаружил. Детектив подумал еще раз заглянуть в "мертвого льва" и запустить слух о том, что кое-кто прячется за чертой Города, но счел эту идею безрассудной. Тогда кто-то другой устранит Ажу в эту же ночь, и сыщик не выполнит свою часть сделки. Поступив так, он лишь окажет кому-то услугу. С другой стороны, было бы интересно понаблюдать за реакцией, которая должна была последовать после распространения этого слуха.
   На улице стемнело, детектив шел по пустынному проспекту в сторону дома. Вокруг клубился густой туман, скрывая фонарные столбы и очертания зданий. Над головой мчались темно-серые тучи. В воздухе пахло сыростью и серой. С возвышенности, на которой находился императорский дом, обнесенный стеной с установленной на ней системой фильтров, поднимался дирижабль. Огни его прожекторов светили в разные стороны. Когда аэростат наберет постоянную высоту, человек с рупором, находящейся в кабине, подвешенной под воздушным шаром, примется зачитывать стандартный текст, утвержденный Канцелярией. Скорее всего это будет стандартное пожелание "спокойной ночи". Раньше этим занимались глашатаи, расхаживающие по Городу в ночи и заявлявшие что в "Империи все спокойно", теперь на их место пришла техника.
   Свернув на свою улицу, сыщик прошел по темной неосвещенной улице до безымянного бара. Убедившись, что там все спокойно и новостей нет, Луи добрел до дома. Постояв возле крыльца, он выкурил папиросу, глядя на светящееся окно своего кабинета. Анна, конечно, не спала. Хельми так и не объявился, его коморка была пуста. Что-то подсказывало Фюрону, что пора начинать беспокоится, обычно дворник не исчезал бесследно на несколько дней подряд. Пожалуй, стоит еще разок заглянуть к домовладельцу и расспросить его о том, что могло случиться с Хельми.
   Анна встретила его у порога, открыв ему дверь. Приняв плащ у него из рук, она усадила его на стул и пододвинула ужин, который, конечно, был горячим. Луи с жадностью накинулся на еду, и Анна с удовольствием смотрела, как он ест. Налив ему свежего кофе, последнюю упаковку которого ей удалось выхватить буквально из рук другой покупательницы, Анна спросила:
   - Как вам этот настенный ковер, господин? Если он вам мешает, то я могу его снять и отнести обратно в магазин, там сказали, что примут его обратно, в случае, если он не понравится.
   - Неплохо, - ответил Луи, проглатывая здоровый кусок мяса. - По мне, так даже лучше, та стена выглядела совсем пустой. Правда, я планировал повесить на нее кинжал, но ковер тоже сойдет.
   - Какой кинжал вы хотели? Боевой, декоративный, зазубренный или изогнутый?
   Детектив удивленно посмотрел на женщину, явно не ожидая от нее повышенного интереса к холодному оружию.
   - Я уточняю, чтобы знать, куда именно мне завтра идти, к оружейнику или в сувенирную лавку.
   - Боевой, - только и смог ответить Луи, посчитав, что доверить покупку кинжала женщине, который должен стать украшением стены, не самая удачная идея.
   - Как скажите, господин. Я выберу самый лучший. Кстати, вам никогда не было интересно, откуда берется кофе?
   - Кажется, он произрастает где-то на Зеленых Склонах, так, вроде бы, называется местность, в которой его собирают?
   - Вы правы, - улыбнулась Анна. - Караваны, идущие с зеленых Склонов, проходят через Пустынные Земли, прежде чем попасть в Город. У нас кофе можно приобрести гораздо дешевле, торговцы предлагают за него бросовую цену. Кажется, люди, обитающие на Зеленых Склонах, никогда не входили в состав Империи?
   - Насколько я знаю, нет. - Луи пришлось напрячься, чтобы вспомнить уроки географии, которые им давали в Храме. - С народом Зеленых Склонов заключен торговый договор, и они беспрепятственно могут путешествовать по всей Империи при условии, если платят налог, конечно.
   - А когда они платили его в последний раз, мой господин? Вы не помните?
   - Я же не чиновник. Этот вопрос неплохо бы задать бюрократам, прежде чем начинать старую песню о том, как плохо стало жить. Не знаю, Анна, не могу сказать. Платят, наверное, потихоньку.
   - Просто когда я видела караван в последний раз, его владелец, толстый купец по имени Муса, изъясняясь на ломаном имперском, поведал нам о том, что их народ больше не платит Империи. Дескать, нет Империи - нет налога. Говоря об этом, он не скупился на самые постыдные слова. Это было еще до моего отбытия, поэтому, как обстоит дело сейчас, я не знаю. Может быть вы правы, и все действительно исправно платится.
   - Как я погляжу, вы там, у себя, в Пустынных землях, очень любите рассуждать о делах государственной важности, - шутя, заметил Фюрон.
   - Сохранить Империю гораздо важнее, чем вы думаете. Это одно из предназначений моего народа, Свидетелей Свершившегося. Мы часть этой страны, и вполне нормально, что нас интересуют ее проблемы и невзгоды.
   - Побольше бы Империи таких граждан, как вы, как бы хорошо нам всем жилось, - вздохнул сыщик, закуривая папиросу. - А почему для вас так важно сохранить Империю? Как по мне, так это всего лишь строй, традиции и привычки. Замени это набившее оскомину слово на что-нибудь другое, и ничего не изменится.
   - Когда-нибудь я обязательно расскажу вам об этом, мой господин, но не сейчас, - решительно ответила Анна, и у Фюрона больше не нашлось вопросов.
  
   На следующее утро Луи и Анну разбудил резкий стук в дверь. Анна вскочила с дивана и подошла к двери.
   - Кто это? - ледяным голосом спросила она.
   - Открывайте, полиция, - донеслось из-за двери.
   Посмотрев на детектива, кивнувшего в знак согласия, женщина приоткрыла дверь, все еще держа ее на цепочке. В темноте длинного коридора стоял Инсар.
   - Впусти его, Анна, - сказал Луи, надевая брюки и рубашку.
   Инсар был одет в штатскую форму без всяческих знаков отличия. Это сильно удивило сыщика, ведь его товарищ редко когда расставался со своей формой, она была для нечего чем-то, вроде второй кожи.
   - Что случилось, почему ты без своей дурацкой формы?
   - Меня уволили, Луи.
   - Что? - воскликнул детектив. - Не может быть, как?
   - Из-за Адама, полагаю. Часть денег, которые он платил, отходила Гильдии, поэтому, когда Грюмо узнал, что бар больше не принадлежит Адаму, он очень рассердился и надавил на Инспектора, чтобы тот наказал виновных. Когда Грюмо сказали, что главный виновник всего этого ты, он лишь усмехнулся и приказал искать лучше. Так в Канцелярии вышли на меня, и я не стал отпираться. Дай мне, пожалуйста, закурить. - Приняв из рук детектива папиросу, Инсар продолжил. - Инспектор не стал слушать моих объяснений, сказав только, чтобы он меня больше никогда не видел в стенах Канцелярии. Я подписал заявление об увольнении без возможности возврата золотыми чернилами, как в комнату для допросов вошел Кристофф, представитель отдела документации, и положил перед Инспектором на стол записку от Грюмо, в которой он просил не наказывать меня строго, узнав, что мы с тобой пребываем в многолетних дружественных отношениях. Но было уже поздно.
   - Да, - присвистнул детектив. - Дела. Я и подумать не мог, что все может так обернуться. Что планируешь делать?
   Инсар растерянно пожал плечами.
   - Все, на что хватило ума, это прийти к тебе. Я не знаю, что мне теперь делать, и если у тебя есть какие-то варианты, то буду тебе очень признателен, если ты поделишься ими со мной.
   - Ну, во-первых, не унывай. - Сыщик подошел к своему другу и похлопал его по плечу. - А во вторых, мне кажется, что нам придется снимать комнату побольше. - Сказав это, Фюрон обернулся к Анне та, поняла его взгляд и вышла за дверь, направившись умываться. - Есть у меня одна идейка, слушай внимательно!
   Вкратце введя Инсара в курс дела, детектив откинулся на диване и, запрокинув голову, прикрыл глаза.
   - В принципе, может выгореть, - обдумав слова сыщика, согласился Инсар. - Я в деле. Что мне сейчас надо делать?
   - Я сейчас нанесу визит нашему любителю антиквариата, а потом, если все получится, наведаюсь в Храм. Твоя задача пройтись по барам, собрать все свежие сплетни и отыскать Арни, он нам понадобится.
   - Что мне с ним делать, когда я его найду?
   - Притащить сюда, в любом состоянии.
   - Хорошо, - кивнул Инсар. - Может, тебя подстраховать? Идти за стену одному не безопасно.
   - Справлюсь, - обронил Луи. - Жди меня в безымянном баре вечером, там и обсудим наши дальнейшие шаги.
   Попрощавшись с Инсаром, Луи дождался Анны и хотел было идти, но женщина крепко схватила его за руку и заявила, что никуда не отпустит, пока он не позавтракает. Дела делами, а питаться надо правильно. Детектива подобная забота растрогала до глубины души, и он остался, чтобы перекусить. Сидя за письменным столом и приводя в порядок бумаги, Фюрон размышлял о том, почему Ажу покинул Город через ворота, а не прошел за стену через канализацию. Должно быть, артефакты, которые он унес с собой, привлекали внимание таинственных обитателей подземного мира, изредка появлявшихся в верхних проходах и пролегавших прямо под Городом.
   - Кстати, Анна, а почему ты не принимаешь серу? - попробовав на вкус свежий кофе, спросил сыщик.
   - Адабат не принимает подарки из чужих миров, - расчесывая волосы, ответила женщина. - Нам не нужны их подачки. Тем самым они хотят затушить в нас последний огонь жизни, но мы помним, как все было на самом деле.
   О чем она говорит? Какие еще подарки из других миров? - удивился Луи, но вслух этого не произнес. Ведь серу добывают в шахтах. Правда, конечно, не всю, большую ее часть привозит "Черный Дракон", но как иначе, если без нее нельзя? Сыщик уже смирился с тем, что Анна весьма экстравагантная женщина с культурными ценностями, несколько отличающимися от тех, которые исповедует обычный горожанин.
   - Ты неправильно меня поняла. Я спрашивал не о идеологических причинах. Ведь я принимаю серу далеко не из-за удовольствия, скорее чтобы не развалиться на части. А тебе, по твоим словам, тридцать пять, и ты прекрасно выглядишь. Как правило, так выглядит женщина, прожившая в Городе не более двадцати лет.
   - Когда к нам в одну из весен наведался имперский сборщик налогов, он привез с собой серу и сказал, что отныне мы должны ее принимать, чтобы остаться в живых. Наши старейшины спросили его в чем причина и получили довольно странный ответ: в Городе без нее ни один человек не проживет и недели, а причиной всему оранжевая пыль. Как раз в тот год злые зимние ветры принесли эту самую оранжевую пыль на наши поля, и многим было трудно дышать. Тогда же старейшины поинтересовались, откуда нам доставать серу, если мы решим ее принимать. Представитель Империи объяснил, что ее придется покупать, либо поднять налоги в два раза, в таком случае нам будут присылать необходимый минимум. Этот добрый человек не рассказал нам о том, что сера вызывает привыкание, и, если кто-либо начнет принимать ее, то впоследствии отказ от ее употребления будет не лучше, чем просто наглотаться этой оранжевой пыли.
   - Так вот почему о вас благополучно забыли! - хлопнул себя по лбу детектив. - Вы отказались покупать серу у Империи, и мы здесь, в Городе, посчитали, что вы просто там все передохли, а те остатки строителей, которые некоторое время продолжали приходить в Город, мы сочли за последних выживших. Их не пустили, и они вернулись обратно в Пустынные Земли.
   - Да, все наши мужчины вернулись обратно, не успев ничего построить, - согласилась Анна. - Это случилось в ту весну и еще через год. Наших мужчин не пустили в Город, обозвав беженцами, которые незаконно пытаются проникнуть внутрь. Наши старейшины отказались закупать серу и насильно заставлять народ употреблять ее. В ту весну погибло несколько человек, их рвало своими собственными легкими, но подавляющее большинство выжило и больше никак не реагировало на пыль. Адабат выстоял. Те из нас, кто все-таки начал принимать серу в Городе, вернувшись, попытались от нее отказаться. Большинство погибло, но некоторые выжили, их организм сумел перестроиться. Таким образом, за нашу независимость от этого желтого порошка была уплачена высокая цена.
   - Постой, ты хочешь сказать, что серу можно не принимать? - удивленно спросил детектив.
   - Если на то будет воля судьбы. - Кивнула Анна. - Сера это яд для нашего организма, но если яд получать в минимальной порции, то со временем к нему вырабатывается привыкание. Люди, которые употребляют ее год, два или пять лет имеют больше шансов бросить и остаться в живых, чем те, кто сидит на ней десять лет. У ваших механических людей вообще нет возможности бросить, им сера жизненно необходима, но это и должно было насторожить вас, смертных. Что полезно человеку из стали, не может принести пользу живому!
   - Когда начался прием серы, о ее пользе кричали на каждом углу, - вспоминал события давно минувших дней Фюрон. - Глашатаи, храмовники, владельцы баров, повсюду в Городе только и было разговоров, что о пользе серы.
   - А как иначе побороть страх толпы? Только заверениями о том, что все под контролем, - пояснила женщина.
   - Получается, что и я могу бросить?
   - Да, мой господин. Я искренне вам этого желаю. Ведь именно сера заставляет легкие разлагаться. Вперемешку с оранжевой пылью она образует внутри нашего организма ядовитую смесь, которая выводится через легкие. Поэтому они страдают в первую очередь, поэтому человек со временем начинает испытывать такие дикие боли и жжение, что буквально бросается на стены. У вас же, в Городе, воздух тяжелый, спертый, насыщенный веществами, сброшенными из фильтров, вперемешку с пылью и серой. Те сквозняки, что дуют на протяжении всего дня, не способны очистить весь Город, все его грязные улицы, где пыль уже въелась в здания и дороги. К тому же пыль сдувается только с проспектов и площади, в районы же сквозняк совершенно не попадает, поэтому народ там болеет гораздо больше, чем те, кто живет в императорском доме на возвышенности. У нас, в Пустынных Землях, воздух гораздо чище, дышать легче. Возможно, именно это стало решающим фактором и помогло нам отказаться от серы.
   - Вот покончим с этим заказом и поедем к тебе лечиться, - решительно заявил Луи. - Может, и у меня получится.
   - Правда? - Искренне удивилась Анна, буквально расцветая на глазах. - Вы правда хотите отказаться от серы, мой господин?
   - Ну конечно, а что в этом такого? Если от нее больше вреда, чем пользы, то зачем мне ее принимать?
   - Но ведь так гораздо проще, - женщина присела на стул, напротив детектива и пристально посмотрела на него. - А у вас, в Городе, принято поступать так, как проще и удобнее.
   - Да, возможно, - согласился Луи, ловя себя на мысли, что еще совсем недавно и он предпочитал так жить. - Но меня больше беспокоит, с какой легкостью Империя забывает о тех, кто отказывается быть ей полезен! Она даже готова забыть об обязанностях и договорах, связывающих ее с Адабат, лишь бы не смотреть в сторону тех, кто не пожелать повторять все за ней как глупый ребенок.
   Анна молча смотрела на него, и взгляд ее излучал тепло и искреннею преданность.
   - Хорошо, - Луи поднялся из-за стола и похлопал себя по животу. - Завтрак был просто великолепен, Анна. Смотри, я ведь могу и привыкнуть к такому! - сыщик рассмеялся и добавил. - Отыщи домовладельца и передай ему вот эту серу. Будь с ним ласкова и любезна. Поговори с ним и скажи, что нам требуется соседняя комната.
   Женщина кивнула в ответ.
   - Вечером готовь на троих, Инсар будет ужинать с нами. Как, впрочем, и завтракать. Мы теперь работаем вместе. А уж если удастся отыскать и привести в чувства пройдоху Арни, то нам непременно потребуется вторая комната. Вот здесь, - детектив подошел к стене, - мы прорубим дверь и совместим две комнаты. Что скажешь, как тебе? - Фюрон вопросительно посмотрел на Анну.
   - Замечательно, мой господин. - Женщина тоже улыбнулась, разделяя все планы детектива. - Я все сделаю, идите спокойно и, - она немного помедлила, - постарайтесь не задерживаться. - Ее рука коснулась плеча Луи и тут же отстранилась от него.
   - Договорились, - растеряно сказал сыщик. - Вот, я оставляю тебе всю серу, спрячь ее куда-нибудь, да так, чтобы никто не отыскал, ладно?
   - Хорошо, мой господин, идите со спокойной душой и думайте только о деле, обо всем остальном я позабочусь, - заверила его Анна. Луи вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Настроение у него было прекрасным, на душе необычайно легко, а мысли роились в голове даже быстрее обычного. Он поймал себя на том, что ему тяжело сосредоточится на деле, все помыслы устремлялись к глазам Анны, к ее неповторимому взгляду, который мог рассказать гораздо больше, чем целая вереница слов.
   В коморке на первом этаже его встретил новый дворник. Двадцатилетний парень с лицом покрытым не то шрамами, не то морщинами, трудно было понять, так было их много. Он довольно рано начал терять волосы, и блестящая лысина, словно стригущий лишай, уже поднялась гораздо выше линии лба, залысины приближались к макушке, оставив на верхушке смешной хохолок, похожий на чуб. Дворник оказался довольно вежлив и, судя по всему, был несказанно рад, что ему досталась эта работа. Он уже успел надеть старые вещи, принадлежавшие до этого Хельми, и теперь прибирался в коморке, собирая все, что намеревался выкинуть в одну общую кучу.
   Детектив задал ему пару простых вопросов и получил на них довольно честные, как ему показалось, ответы. Ничего о судьбе предыдущего дворника парень не знал и лишь пожимал плечами, однако, он поделился с детективом тем, что на этот счет думает домовладелец. Обещал снять с него кожу, если только еще хоть раз сюда сунется, уж очень господин на него обиделся, пояснил парень.
   - Оно и правильно, - рассмеялся Луи, - я бы тоже ему голову оторвал на месте твоего господина. Ладно, бывай, Тьерри, мне пора. - Пожав крепкую шероховатую руку, детектив прошел вдоль дома и свернул за угол. Люк, ведущий в канализацию, находился прямо за домом. Странно, но далеко не все, кто снимал здесь жилье, об этом знали, многие, почему-то предпочитали ходить к люку, находившемуся в нескольких домах отсюда.
   Лестница, ведущая в канализацию, что располагалась прямо за домом заканчивалась просторным помещением внизу. Здесь всегда горел один газовый фонарь, его оплачивал домовладелец, частенько ходивший отсюда в бордель. Детектив спрыгнул на ровный холодный пол и осмотрелся. Пусто и тихо. Людей поблизости нет, утром, обычно, коридоры канализации пусты, люди спускаются вниз ближе к полудню. Сюда их приводят дела и хозяйственная нужда, хотя рынок уже вполне мог перебраться наружу, ведь ночи стали холодными, да и снег шел довольно часто. Луи двинулся вперед. Выйдя в темный широкий коридор, он практически на ощупь двигался в направлении к проспекту. Сделав несколько вынужденных остановок, сыщик все же вышел к основному тоннелю, пролегающему под проспектом. Здесь было светло, вдоль стен горели фонари, ходили люди, через каждые несколько сотен метров стояли патрули.
   Поскольку детектив двигался в противоположном от центра направлении, людей, встречавшихся ему на пути, становилось все меньше. Прямо под "Хуторянином" находился заброшенный пост, раньше здесь постоянно дежурила полиция, но теперь застава пустовала. В небольшой каменной башенке Луи обнаружил лишь пустые бутылки да перевернутые скамейки, шлагбаум сиротливо лежал на земле чуть в стороне от башенки, его видимо предусмотрительно сняли, либо сшибла резвящаяся молодежь, которая, как известно, любит устраивать вылазки за черту Города.
   Подземный вход в Город никто не охранял, несколько стражей дежурили чуть поодаль, если смотреть в сторону центра, но пройти под землей можно было практически беспрепятственно. Кто мешает прошмыгнуть под воротами и свернуть в первый попавшийся коридор? Другое дело, что любой, кто осмеливался на это, делал это на свой страх и риск, ведь городская канализация слыла опасным местом, недаром о ней ходило множество странных, а порой, и страшных историй. Видимо, на это и делался основной расчет - кому в здравом уме придет в голову идти по канализации, если можно дать взятку на воротах? С этой точки зрения действительно куда логичнее выглядело выставить как можно больше патрулей ближе к пещере, что располагалась прямо под площадью.
   Итак, Ажу скорее всего не ходил этим путем, а он, Луи Фюрон, вполне сможет выйти прямо к его жилищу, если, разумеется, вспомнит дорогу. Когда-то, давным-давно, будучи еще мальчишками, они с Инсаром бегали по канализации в надежде, что смогут наткнуться на таинственных подземных жителей. Тогда, во времена их детства, здесь было не в пример больше охраны, чем сейчас. Однажды они прошмыгнули мимо этого самого поста, который теперь заброшен, и пошли коридором, пролегающим вдоль строящейся стены. Каково же было их удивление, когда одно из его ответвлений привело их к лестнице, ведущий прямо к погребу одного из домов, в котором жили строители.
   Внезапная догадка заставила Луи задуматься над еще одним вопросом: почему Грюмо до сих пор не узнал, где находится Ажу, если стражники видят огни его дома каждую ночь? Не может быть, чтобы у него не было своих людей на стене. Если, конечно, это и вправду Ажу поселился в том доме. Холодок пробежал по коже детектива, а ну как это вовсе не старый друг его отца, а кто-то другой? Но кто? Кому придет в голову селиться за стеной, в обдуваемой ветрами вперемешку с оранжевой пылью халупе, причем, заброшенной много лет назад?
   Сыщик шел через узкий проход, пролегавший, по его прикидкам, как раз вдоль стены, причем, скорее всего, этот коридор находился уже за пределами Города. В темноте время идет совсем не так, как на площади, при свете дня. Если бы у Фюрона спросили, сколько километров и часов он прошел, точного ответа он бы дать не смог. Может быть, час, а может и больше.
   Левая стена, по которой он все это время вел рукой, резко оборвалась. Тот это ход, или нет, детектив не помнил, но что-то говорило ему, что стоит попробовать туда свернуть, в конце концов, он всегда может вернуться. В коридоре, куда он свернул было довольно холодно, виной этому был сквозняк, словно кто-то оставил открытым окно или дверь. Должно быть, это хороший знак, подумал детектив, значит, близко лаз на поверхность. Еще некоторое время он пробирался на ощупь, но вскоре Луи отыскал лестницу, которая возвышалась в самом конце коридора, заканчивающегося тупиком. Она была прикрыта каким-то мусором, похожим на груду истлевшей одежды. Это навело сыщика на подозрения, обычно все лазы прикрывают чугунными люками, а здесь... Не долго думая детектив поднялся по лестнице и, что было силы, надавил на ворох тряпок, стараясь его откинуть. Не тут-то было, гора тряпья не поддалась, будто на ней лежал огромный булыжник.
   - Должно быть, слежалась, - предположил детектив. Достав серу, отложенную про запас, Луи приспустился на несколько ступенек и рванул ткань так, чтобы она повисла над лестницей. Насыпав себе в кулак пригоршню серы, он сунул руку в ворох тряпья и оставил порошок внутри. Затем он чиркнул спичкой и поджег висящий конец тряпки. Пламя занялось, поедая ветошь. Огонь стремительно поднимался все выше. Затем раздался глухой звук, который трудно было с чем-то сравнить, и вся гора тряпья вспыхнула ярким синем пламенем. Глядя, как пламенеет ком из одежды, преградивший ему путь, детектив закурил. У него оставался небольшой запас времени, пока не прогорит все тряпье, и нельзя будет тронуться дальше.
   Немного передохнув и дождавшись, когда обугленные комья одежды рухнут вниз, тлея в вечной темноте коридора, сыщик поднялся по лестнице и, раскидав мусор, наваленный поверх сгоревшего тряпья, поднялся на поверхность. Он оказался в одном из заброшенных домов строителей стены. В запыленное окно слегка просачивался дневной свет. Подойдя к окошку, Фюрон протер его рукавом плаща, в помещении стало гораздо светлее. Оглянувшись, детектив едва смог сдержать приступ отвращения, вся комната была усыпана истлевшими трупами. Часть из них, судя по всему, были положены прямо на лаз, чтобы сокрыть его от посторонних глаз. Значит, то, что он сжег, было не только и не столько старыми тряпками, но и чьей-то иссохшей плотью. Трупы лежали в совершенно разных позах, некоторые застыли в таком положении, словно собирались отдохнуть, быть может, их смерть была мгновенной, а остальных свалили сюда уже после, когда других мест не стало? Луи передернуло от отвращения. За тонкой стенкой завыл ветер, сыпавшей оранжевой пылью.
   Входную дверь заклинило, пришлось вышибать. Потирая ноющее плечо, детектив заслонил ее снаружи и подпер небольшим булыжником. Прямо позади него возвышалась огромная каменная стена. На высоте более двадцати метров, скрываясь за узкими бойницами, несли свою службу стражники. Но Луи чувствовал себя в относительной безопасности, так как знал, что днем они редко всматриваются в пыльные, выцветшие дали равнины, на которой лежал Город. Время в запасе еще было, под землей он провел где-то около трех часов. Стараясь оставаться в тени, Фюрон скрыл свое лицо за широким воротом плаща и передвигался от одного дома к другому. Он старался исследовать каждый уголок, чтобы ничего не упустить, но всюду его ждала одна и та же картина, трупы, сваленные в кучу, скалились на него своими смеющимися челюстями и взирали на него из провалов глазниц. Ни одной зацепки, это место давным-давно умерло, и самым правильным решением было бы оставить его в покое, ни к чему тревожить мертвых. Дом, в котором горел свет, Луи оставил напоследок. В него он зашел в последнюю очередь, кутаясь в свой широкий плащ, словно он мог защитить от пыли. И этот дом резко отличался от других. Он был обжит, дверь заперта на ключ. Замок оказался простецким и поддался отмычке практически сразу, что, в принципе, понятно - от кого прятаться в пустыне? А уж если кто-то и наведался в гости в таком месте, то запираться вдвойне бессмысленно. Вобщем, замок здесь был скорее для внутреннего успокоения. Внутри было довольно чисто, окна занавешены плотными шторами, стены и пол выскоблены практически до блеска. На столе стоят всевозможные приборы для перегона серы - видимо, антиквар увлекался какими-то экспериментами. В углу стояла не застеленная кровать. Единственная комната небольшого домика выглядела вполне прилично, если бы не тело, лежавшее посреди жилища.
   Луи зашел внутрь и прикрыл за собой дверь. Склонившись над телом, он надел перчатки и перевернул лежавшего на живот. Это был Ажу. Судя по всему, он умер еще вчера, о чем свидетельствовало окоченевшее тело. Следов насильственной смерти детективу отыскать так и не удалось, хотя, это еще ничего не означало. Вполне возможно, его могли отравить, хотя, учитывая, в какой ситуации они все находились, подобное могло вызвать и отсутствие серы. Но она была, вот, на столе, чаша ювелирных весов полна желтого порошка. Значит, это не недостаток серы. Яд? Безусловно, у него были люди, желавшие его отравить, но гораздо больше выгоды они смогли бы извлечь, если передали бы его Грюмо. Так что, это вряд ли отравление. Обшарив все тело, Фюрон не обнаружил ничего необычного. Заглянув напоследок в маленький нагрудный кармашек темно-зеленого сюртука, сыщик обнаружил там маленький клочок бумаги. На нем было написано следующее:
  
   Прости, я подвел твоего отца. Зарядное устройство спрятано в статуе льва, того, что у входа в Храм. Надеюсь, ты найдешь мое тело раньше, чем сюда пребудут они. Еще раз прости, мне очень жаль. Сожги этот домик вместе со мной, я не хочу, чтобы мое тело досталось Мастерам, они могут выпытать правду и у мертвецов! Не верь никому, особенно Грюмо.
  
   Фюрон посмотрел на застывшее, бескровное лицо Ажу и глубоко вздохнул. Очень жаль, что он пришел слишком поздно. Успей он остановить его, быть может, они смогли бы поговорить. Хотя, должно быть, именно этого и не хотел старый антиквар, он слишком много знал. Значит, это было самоубийством? Если не принимать в расчет, что записку мог подкинуть, кто угодно.
  
   Луи собрал всю серу, что имелась в домике антиквара, и поджег исписанную разными рецептами бумагу. Пламя мгновенно перекинулось на кровать, а затем и на стену. Убедившись, что огонь разгорелся как следует и затушить его не получится, детектив отдал последние почести умершему и покинул горящий дом. Даже если на стене уже спохватились, вряд ли начальник караула решится снарядить сюда хоть кого-нибудь, чтобы разгрести останки. О том, чтобы успеть затушить горящее здание, не могло быть и речи, слишком мало людей дежурило на стенах.
   Бесплотной тенью детектив перебирался от одного дома к другому, оставляя за собой последнюю зацепку, которая могла привести его к зарядному устройству. В Город он проник тем же путем, затратив на это чуть больше времени. Вынырнув из темного узкого коридора в главный, подсвеченный газовыми фонарями, Луи зашел в заброшенную башенку, поднял скамейку, сел на нее и закурил. Безусловно, ему было над чем поразмыслить. Во-первых, что он скажет Грюмо? Но даже это не было сейчас главным, другое беспокоило его все больше с каждой минутой, стоит ли возвращать зарядное устройство вожаку Гильдии? Это, конечно, в том случае, если ему еще удастся его отыскать. Со смертью Ажу ситуация резко изменилась. Где гарантии, что в статуе льва он найдет хоть что-то? Таких гарантий нет, и соваться сейчас на площадь довольно глупо, проще дождаться темноты, когда там будет меньше народу. Швырнув окурок в темный угол, Фюрон поднялся со скамейки и направился прямо по коридору, он направлялся в "мертвого льва".
   Искандер встретил его приветливой улыбкой и даже оставил барную стойку, присев на соседний стул. Он предложил детективу чаю, и Луи с радостью согласился, памятуя какие вкусные печенья подают в это время на десерт.
   - А можно мне отведать то изумительное печенье, которое мне подавали в прошлые разы?
   - Конечно, господин детектив, - улыбнулся владелец бара. - Не переживайте, вам подадут лучшее, что у нас есть. Расслабьтесь, дайте отдых натруженным ногам, выкурите со мной папиросу и поведайте, быть может, у вас есть какие-то новые слухи? - вкрадчиво осведомился Искандер.
   - Да, один слух есть, передай его кому-нибудь из Гильдии точно так, как я тебе скажу, остальным загоняй, как хочешь. Уяснил? - строго спросил Луи.
   - Разумеется, - улыбнулся Искандер, разводя руками в сторону.
   - Тогда слушай и запоминай. Я слышал, что век ценителей антиквариата столь короток, что иногда можно не успеть встретиться с тем, с кем так жаждал этой самой встречи! Но не стоит печалиться, ведь жизнь продолжается, а что есть наша жизнь, как не один большой поиск.
   - Это все? - улыбчиво осведомился владелец бара.
   - Нет! - Детектив резко ударил кулаком по столу. - Я так же слышал, что некоторые люди столь сильно любят смотреть за другими, что, забывшись в своем стремлении, порой, совершенно теряют над собой контроль. Это приводит к весьма печальным последствиям, например, исчезают дворники, а на их место приходят другие, исполняющие чужую волю. Так же, некоторые люди рассказывали, что все это может быть как-то связано с серой, которую мы употребляем каждый день и с закрытием последней золотой шахты. Не иначе, как в этом заинтересован кто-то влиятельный, управляющий всем потоком городских средств, может подумать интересующийся. Так это или нет, я обязательно узнаю. Передай Грюмо мое почтение.
   Схватив сразу несколько лакомств из поднесенной вазы, Фюрон отправил их в рот, отпил чаю, и покинул "мертвого льва". Весь путь до безымянного бара он проделал быстрым шагом, иногда переходя на бег. Его не покидало предчувствие опасности, словно над ними нависли грозовые тучи, ведь теперь он отвечает не только за себя.
   В баре по обыкновению было совершенно немного народу. Эжен выглянул из кухни и подбежал к детективу, пожимая его руку и уверяя в вечной дружбе.
   - Спасибо, спасибо. Ну, как тут у тебя дела?
   Парень весь светился, ему явно нравилась его новая жизнь, в которой он занимал далеко не последнюю роль. И уже только за это он был неизмеримо благодарен сыщику, столь его облагодетельствовавшего. О том, что он собирался оставить бар и поступать в храмовники все меньше посещали Эжена, теперь эти мысли виделись ему какими-то детскими и глупыми.
   - Все хорошо, господин детектив, - заверил его новый глава бара. - Господин Инсар на кухне, помогает мсье Арни.
   - Помогает с чем? - удивился Луи.
   - Его рвет, господин. - Когда господин Инсар изволили привести мсье Арни сюда, а было это не более, чем два часа назад, последний изволил выпить полбутылки виски.
   - Так зачем же вы ему дали? - В смятении спросил Фюрон, расстраиваясь. - Он мне нужен трезвый!
   - Мсье Арни уверял, что алкоголь необходим ему для того, чтобы прийти в чувства и отрезветь, - извиняясь, сказал Эжен.
   - Черт бы побрал этого попойцу! Никогда, слышишь, никогда не наливай ему! Только в моем присутствии, мсье Арни нужен мне трезвый, причем, как можно скорее!
   - В таком случае, рад сообщить господину, что есть возможность довольно быстро привести его в чувства, - молвил владелец бара, будучи доволен тем, что может оказаться полезен.
   - Сколько времени тебе на это потребуется?
   - Полагаю, не более двух часов, господин детектив.
   - Что ж, время сейчас три, мне нужно, чтобы к шести он более-менее пришел в себя. Справишься?
   - Конечно.
   - Вот и славно! Инсар!
   Дверь, ведущая на кухню приоткрылась, и на пороге возник бывший полицейский.
   - Теперь с тобой, присядь, надо поговорить. - Два товарища уселись за столик и пододвинули стулья. - Слушай внимательно, и не перебивай. Меня, кажется, хотят вывести из игры. Каким именно образом я пока не знаю, но все это выглядит довольно странно.
   - Ты побывал за стеной? - тихо спросил Инсар.
   - Да. Ажу мертв. Это случилось вчера, скорее всего, он покончил с собой и оставил мне вот это. - На стол лег смятый клочок бумаги. - Но я не исключаю, что записку могли подбросить. Кто и зачем не спрашивай. Но версий здесь немного, вернее, их всего две.
   - Мастер, либо Грюмо? - почти шепотом спросил Инсар.
   - Именно, причем, не исключено, чтобы замешены в этом оба. Эти двое друг друга стоят! Грюмо, похоже, готовит большую заварушку, совсем скоро нас ждут большие сюрпризы! - взволновано сказал Луи.
   - Что мне делать?
   - На тебе бар и Анна. Приглядывай, и чтобы тут все было в порядке, хорошо?
   - А ты куда собрался? - встрепенувшись, спросил Инсар.
   - Передохну немного, пообедаю, и, как стемнеет, пойду на площадь.
   - Нет, Луи, один ты никуда не пойдешь! - запротестовал друг сыщика.
   - Давай не будем спорить, ладно? Твоя задача привести Арни в чувства и проследить, чтобы он в ближайшее время не сделал больше ни глотка. Приведите его в чувства, накормите, он будет проклинать вас и умолять дать ему хоть глоток, но будьте непреклонны. Вечером, когда я закончу со своими делами мы все вместе соберемся у меня и обсудим наши дальнейшие шаги. - Детектив улыбнулся, но улыбка получилась какой-то вымученной, бледной, ему плохо удавалось скрыть тот факт, что он очень напряжен.
  
   Поговорив с Инсаром, Луи отправился домой. Анна встретила его в разгар домашних хлопот, Тьерри, чертыхаясь от внезапно навалившейся работы, освобождал соседнее помещение от коробок и прочего хранившегося там скарба. Удивившись хваткости Анны (Луи полагал, что у нее не получится договориться со старым скрягой), детектив зашел в кабинет и обнаружил там готовый подогретый обед.
   - Домовладелец был настолько любезен, что разрешил нам сделать проем между двумя этими комнатами, и даже не будет брать с нас за это дополнительной платы, если, конечно, все это мы сделаем за свой счет.
   - Анна, ты просто чудо! - воскликнул Луи и обнял ее за талию. Женщина растерялась и попыталась было отстраниться, но ограничилась лишь смущенным взглядом. Детектив, осознав, что перешел рамки приличия, поправил ворот рубашки, который, как ему казалось в тот момент, душил его, и учтиво поклонился. - Даже не знаю, как тебя благодарить! - Чопорно произнес он, но глаза его смеялись.
   Перекусив, Луи прилег на свой диван и задремал в ожидании, когда на Город опустятся сумерки. Анна ушла договариваться со строителями по поводу дверного проема в стене. Фюрон не переставал удивляться той легкости, с которой Анне удавалось управлять всеми организационными моментами. А что если, подумал он, попытаться доверить ей что-нибудь из дел? Но эту идею тут же пришлось отвергнуть как неудачную, он не мог подвергать ее опасности, хватит и той, в которой они пребывают все последнее время. Думая об этом и многом другом, Луи сомкнул веки и провалился в тяжелый дневной сон, от которого так тяжело просыпаться. Когда пришло время вставать, детектив еле открыл глаза. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас вставать и идти в эту мерзкую погоду на улицу. За окном стемнело, шел тихий снег. Сделав над собой усилие, он поднялся с дивана и вышел, надев свой плащ, вышел из кабинета. Анна уже хозяйничала в соседней комнате. Двое рабочих возились с линейками, делая замеры прямо на стене.
   - Господин, я решила не будить вас, чтобы вы хорошенько отдохнули. Сегодня мы уже сделаем проем. Вы уходите?
   - Да, - зевнув, ответил Луи. - Я ухожу, Анна.
   - Будьте осторожны, прошу вас, у меня очень нехорошее предчувствие!
   - Я только туда и обратно вернусь, ты и глазом моргнуть не успеешь. К тому же, у нас сегодня гости.
   - Я помню, мой господин, к нам должен прийти Инсар. Ужин готовится и на него.
   - Возможно, к нам присоединится еще и Арни, но это не точно, все будет зависеть от того, как он будет себя чувствовать.
   - Хорошо, господин, как скажите. - Анна смутилась, но, переборола себя, и легонько прикоснулась к его ладони.
   Детектив повернулся и пошел по темному коридору. Привычная лестница, привычный холл, дверь, крыльцо и ветер в лицо. Луи надел шляпу и укутался в свой плащ. В кармане лежал револьвер. Сегодня он не взял с собой дополнительных патронов, вряд ли они понадобятся. Луи вообще казалось, что он дойдет до Храма, постоит возле льва, убедившись, что в нем ничего нет, выкурит папиросу и, основательно продрогнув, направится домой. Улицы были пусты, на пути ему не попадались даже редкие прохожие. Проходя мимо безымянного бара, Луи остановился и заглянул в одно из светящихся окон: Инсар что-то говорил Арни, которого раскачивало из стороны в сторону даже за столом. Вот, бывший полицейский наклонился и дал Арни сильную пощечину, после чего безнадежно вздохнул и закурил.
   На проспекте стоял густой туман, доходивший до колена. Молочно-белая пелена скрыла землю, и детектив не видел, куда ступает его нога. Вот остался позади "Мертвый лев" с его шумом и гамом, который слышно даже за закрытыми дверями. Торговый Дом и дом Игроков Серой, за которыми находится Закоулок Убийц. Площадь все ближе и ближе. Через дорогу виднеется "Слава Императора". Из белесой мглы проступили очертания центрального фонтана. Детектив вышел на пустую площадь. Ни звука, не лает ни одна собака. Полицейские не прохаживаются, патрулируя улицы, даже охранников, вечно курящих у банковского крыльца, не видно. Сдав резко вправо, сыщик пошел наискосок, пересекая площадь. Банк и Канцелярия стоят по левую руку, Храм находится справа, со стороны "славы". Из темноты проступают резкие, местами агрессивные очертания дома памяти Антуана. Массивное, стремящееся ввысь основание Храма, на котором сидят каменные изваяния львов и орлов, изготовившихся к атаке. Башни, сработанные из темного камня, подпирающие своими шпилями само небо. Взгляд сыщика приковала статуя льва, вставшего на задние лапы. Изваяние украшало храмовое крыльцо.
   Приблизившись к нему, детектив оглянулся, но вокруг был лишь туман. Подойдя к статуе вплотную, Луи принялся ощупывать холодный камень. Руки его скользили по гладкой поверхности, пока не нащупали некую неровность. Тайник! Сердце бешено стучало в груди, ощущение опасности сдавливало детективу виски, заставляло потеть, хотя вокруг было довольно зябко. Миг, и тайник раскрылся, обнаружив за собой небольшой углубление. Вот оно, сейчас он узнает, правдива ли вся эта история со смертью Ажу, или нет! Вот, пальцы уже нащупали нечто металлическое, продолговатое, слегка округлой формы. Луи Фюрон схватил нечто, напоминавшее рукоять холодного оружия и начал осторожно извлекать его на свет.
   С крыши Храма взлетели сразу несколько ворон, заставив детектива вздрогнуть. Обернувшись вокруг, он не увидел ничего, кроме тумана.
   - Чертовы нервы, совсем никуда не годятся! - Проворчал сыщик. - Ну-ка, что же это у нас там прячется в тайнике?
   На пустынной площади раздался одинокий выстрел. Его отзвуки пронеслись по всем окрестностям, спугнув птиц на всех зданиях, находящихся неподалеку. В полной тишине звук выстрела прозвучал звонко и раскатисто.
   Детектив пошатнулся и упал на ступени храмового крыльца, тело его полностью скрылось в тумане. Через центральную городскую площадь к упавшему другу уже спешил Инсар, поджидавший в засаде.
  
   Часть третья.
  
   Город, революция, наши дни.
   12 день месяца доблести (12 ноября. Каждый месяц в году соответствует одному из основных качеств Антуана)
  
   Кристофф стоял у занавешенного окна и всматривался в происходящее на площади. Он осторожно выглядывал из-за плотной шторы и то и дело оборачивался на постель, в которой лежал Император.
   - Пока все без изменений, - пояснил чиновник. - Вся площадь заполнена, яблоку негде упасть. Флаги с символом революции, возле центрального фонтана соорудили постамент, сейчас на нем кто-то выступает. Не похоже, чтобы они сегодня собирались штурмовать Дворец. По крайней мере, - добавил он, - хочется в это верить.
   Император собрался с силами и приподнялся на локтях. Его внутренние органы, помещенные в сосуд из прочного стекла, в точности повторявший контуры его тела, переместились, отчего он почувствовал боль и приступ дурноты. Раздалось жужжание, сменившееся гудением, это механизмы понизили давление в сердце. Электричество, пропущенное через все органы, заставлявшее их пребывать в постоянной предсмертной агонии, но и не позволявшее запустить процесс разложения, стабилизировалось.
   - Ваше величество! - воскликнул Кристофф. - Что вы делаете! Лежите! Вам нельзя подниматься, экономьте ваши силы, ведь мы не знаем, успеют ли Мастера вернуться до того, как закончится цикл работы вашей батареи. - Присев на край постели, чиновник помог правителю снова опуститься на подушки.
   - Что толку их дожидаться, если не сегодня-завтра Дворец будут штурмовать? - голос Императора был слаб и бледен, в нем чувствовались металлические, неживые нотки издававших его динамиков. - Похоже, мы потеряли наш славный Город.
   - Мне кажется, вы преувеличиваете, - успокаивающим тоном заверил Императора Кристофф. - Все может сложиться в нашу пользу, если, ну, вы сами знаете, если все наши карты сыграют. У меня, признаться, есть некоторые опасения, но я все же предпочитаю верить в лучший исход. - Бюрократ бережно положил механическую руку правителя на светлую пуховую подушку.
   - Не о таком Городе я мечтал, когда принимал бразды правления из рук моего дяди. - продолжал сокрушаться Император. - Чего стоят здания из камня, если в них не обитается ни одной живой души?
   - Людям пока будет безопаснее под землей, мой император, потом, когда все закончится, горожане смогут вернуться на поверхность.
   - Я надеюсь на это, - произнес Император, - какие новости от детективов?
   - Пока никаких, мой господин. Лишь известно, что Луи куда-то пропал, его партнеры никак не комментируют это исчезновение. Странно, конечно, скорее всего, они темнят и что-то недоговаривают, но пока это не имеет значения, ведь они исполняют свою часть договора, снабжая нас информацией. Безымянный бар, "Мертвый лев" и "Хуторянин" полностью контролируются ребятами, работающими на Фюрона.
   - А как на это смотрит наш новоиспеченный лидер восставших и угнетенных?
   - Грюмо словно бы ожидает чего-то. Пока он не предпринимает никаких конкретных действий, вероятнее всего просто дожидается подходящего момента, чтобы нанести решающий удар. - Кристофф встал с постели Императора и подошел к барному столику. Налив себе полный стакан виски, он, недолго думая, осушил его до дна и продолжил, вытерев салфеткой уголки губ. - Банк они уже захватили. Канцелярия, полагаю, пока продержится, правда, у них там тоже не все гладко. Верхушка настроена против вас, и многие намерены добиваться провозглашения Республики. Инспектор, которого я успел назначить до начала всех этих беспорядков, на нашей стороне, но все очень непросто. На него оказывается давление, с ним постоянно ведется работа, и лишь его верность и воля отделяют нас от открытого мятежа. Если Канцелярия заявит о своем неподчинении, мы сможем ответить на это лишь формально, ведь это наша единственная сила, они управляют полицией и охраной.
   - В Банке им вряд ли нашлось чем поживиться, разве что люстрами да красивыми занавесками, - усмехнулся Император.
   - Верно, ваше величество, - согласился с ним чиновник, - это вы ловко придумали. Эвакуировать все запасы серы за несколько дней до того, как его взяли.
   - Не проинформируй нас детектив, мы бы потеряли всю казну.
   - Это верно, - Кристофф налил себе еще один стакан. - С этими ребятами мы крепко повязаны. Кто бы мог подумать, что Луи сумеет так подняться, после стольких лет пьянства! За тебя, Луи Фюрон! - бюрократ поднял стакан вверх, затем выпил до дна. - И ведь как хитро придумано, сделать себе имя, работая на своего главного идейного врага! Грюмо, можно сказать, выкормил его своими руками. Понятно, почему он хочет его крови. Но все-таки, мне кажется, что исчезновение Детектива никак не связано с деятельностью революционера. Скорее, здесь прослеживается связь с братством. Густав со своими птенцами тоже пропали, не выполнив свою часть договора. Жак попался нам под руку весьма кстати. - Кристофф распрямил спину и принялся расхаживать по комнате. - Вы считаете, мы правильно поступили, отправив его в путешествие на "Черном Драконе"? Путешествие по лепесткам может быть очень опасным, тем более, если вспомнить, что случилось с прошлой командой.
   - Жак справится, - отозвался Император. - Я в него верю, он хороший человек, юный, горячий, идейный, как раз такой, какой нужен на борту "Дракона". К тому же, с ним будут его товарищи, всегда легче отправляться в путь, зная, что его с тобой разделят люди, с которыми тебя много, что связывает. Марсель опытный специалист, к тому же он взрослый и уравновешенный мужчина, он, если что, поддержит юного Мастера. Расскажи лучше, что там еще делается за окном?
   - Все по-прежнему, ваше величество, - вздохнул чиновник, подойдя к окну и снова заглянув за штору. - Прежний оратор закончил свое выступление, сейчас на постаменте стоит трое подобных, они что-то скандируют, но отсюда не слышно. Толпа одобряет их выступление, многие размахивают оружием. Подождите, - бюрократ всмотрелся в окно, по которому скатывались капли дождя. - Кажется, кто-то из бастующих поджег помещение в здании Банка на первом этаже. Из разбитых окон вырываются языки пламени! - старый друг и помощник Императора встревожился. - Подобные очень разозлились, не обнаружив серы в хранилищах Банка.
   - Ну еще бы, - согласился Император, и в его голосе почувствовалось едва различимое удовлетворение. - Держу пари, этого они никак не ожидали.
   - Банк, насколько я понимаю, был их основной целью. Захватив его вместе со всеми запасами, Грюмо рассчитывал начать шантажировать нас и если представится такая возможность, въехать на плечах протестующих в залы императорского дворца! Но его план не сработал, а запасного не было, вот он и медлит. - Кристофф, будучи весьма доволен, потер руки. В желудке уже потеплело от выпитого, настроение его улучшалось с каждой минутой.
   - У него ведь были связи в Банке?
   - Да, Грюмо пытался оказывать воздействие на директора Банка через нашего дорогого Энуэна. Но глава братства всегда вел двойную игру. Да, безусловно, он передавал директору все, о чем просил его Грюмо, но, в то же время подкидывал свои идеи. Насколько нам стало известно, встречаться с вожаком Гильдии лично директор наотрез отказывался.
   - И у него были на то свои причины, - прошептал Император, динамики не накопили достаточно воздуха для того, чтобы произнесенная фраза прозвучала в полную силу. - С головорезами проще всего действовать через посредников, так они представляют меньше опасности, в случае опасности можно скинуть с себя всю ответственность. Я так понимаю, директор тоже пытался влиять на определенные решения, которые принимал Грюмо. К примеру, закрытие той золотой шахты, за которым последовал взрыв народного недовольства. Или отмена золота и введение "единого стандарта серы" в качестве государственной валюты. Нет сомнения, что все это они провернули сообща, вот только каждый преследовал сугубо свои, персональные интересы.
   - Но ведь вы сами подписали указ, - запротестовал Кристофф.
   - Посмотри на меня, мой друг, - грустно произнес правитель. - Я лежу в постели и могу умереть от того, что попытаюсь резко встать или повернусь как-нибудь не так. Много ли стоят мои указы? Это, скорее, формальность.
   - Не беспокойтесь, мой господин, - Кристоф скрестил руки на груди. - "Черный Дракон" обязательно отыщет и выкупит средство, которое излечит вас от этого недуга.
   - Этот недуг называется смерть, Кристофф. Мы, люди, зачастую просто не хотим смириться с тем, что смертны и наши тела не вечны. Да, жизнь наша скоротечна, и ветра, приносящие Оранжевую Пыль, делают ее еще короче, но мы не можем поверить в то, что смертны. Вот и пытаемся обмануть самих себя. Посуди сам, это жизнь, то, как я сейчас живу?
   - Вы больны, мой Император, - скорбно заявил чиновник, разговоры об этом всегда причиняли ему боль. - И эту болезнь можно вылечить, как и всякую другу. Наверняка в одном из лепестков уже отыскалось лекарство против вашего недуга.
   - Мне иногда кажется, что я уже мертв, - тихо продолжал Император, - и моих слов просто никто не слышит.
   - Я прекрасно вас понимаю, - попытался поддержать бюрократ своего друга, его лицо стало хмурым, приятная легкость, исходившая из желудка внезапно улетучилась, сменившись чувством бессилия. - Не думайте, ваше величество, что, не побывав на вашем месте, я не способен понять вас. Для этого вовсе не обязательно влезать в вашу шкуру. Я всей душой желаю помочь вам, но пока не знаю, как это сделать. Мы сделали все, что смогли. Ваша батарея заряжена и, помоги нам Антуан, протяните еще три года. Это достаточный срок. Я хочу сказать, достаточный для того, чтобы попытаться отыскать какое-то другое решение. Мы обязательно что-нибудь придумаем, - соврал он. - Обещаю вам.
   - Я верю тебе, Кристофф, - тихо прошептал динамик, расположенный под маской.
  
   Клод принял свои суточные двести пятьдесят грамм, которые выдавали под расписку один раз в день, и отошел от стола, за которым сидел военный комиссар. Вооруженный подобный раздавал серу и фиксировал каждого, получившего желтый порошок в журнале. Демонстративно плюнув на пол, Клод стрельнул у прохожего папиросу, закурил и, поправив кепку, вышел на улицу. Экстренный пункт выдачи серы находился прямо в разграбленном магазине, в котором еще совсем недавно, несколько дней назад, торговали дорогими платьями. Сюда наведывались зажиточные граждане, выходцы из верхнего Города, чтобы сделать подарок своей жене, любовнице или дочери. Сейчас здесь было не протиснуться, здание бывшего магазина было до отказа набито агрессивно настроенными подобными. Пол и стены намерено измазали грязью, в некоторых местах виднелись кровавые следы. Трупы растерзанных людей утащили в подвал, чтобы смрад от разлагающихся тел не мешал работе военного комиссара. Витрина зияла провалом, стекла повыбивали при штурме, и о том, что некогда здесь располагался магазин одежды, напоминал лишь валявшийся в углу манекен, на нем было красивое вечернее платье, которое, впрочем, помялось и испачкалось.
   - Поживее, товарищи, поживее, - крикнул комиссар. - У нас здесь общественное предприятие, не мешайтесь, не топчитесь! Те, кто получил серу, милости просим, покиньте помещение, дайте другим зайти внутрь!
   Клод вышел через разбитую витрину, походя пнув манекен. Прямо напротив, через дорогу находилась "Слава Императора". Занавешенные окна бара привели подобного в ярость, и он решил вышибить дверь и посмотреть, что там внутри, невзирая на четкий приказ не приближаться к барам.
   - Да пошел он, этот Грюмо! - Дает серу, и ладно. Командовать он тут еще вздумал! - чертыхался подобный, перебирая четырьмя механическими ногами. Здание бара быстро приближалось. - Сейчас возьму и высажу дверь! Держу пари, там прячутся людишки и выпивки у них много, а я уже несколько дней ни росинки в рот не брал. Эй, Джелайя, пойдем со мной! - махнул рукой подобный, обращаясь к своему знакомому, курившему в сторонке от бара.
   - Привет, Клод, ты куда это собрался? - подобный помахал ему в ответ, но заметно насторожился.
   - Да вот, хочу залезть внутрь этого мерзкого бара и посмотреть, что у них там внутри, глядишь, выпивка какая осталась, а выпить страсть как хочется! - с этими словами Клод высморкался на дорогу.
   - Эй, подожди, полегче, приятель, постой. - Джелайя схватил Клода за руку и приостановил. - Куда это ты намылился, я тебя спрашиваю? Или забыл, что нам запрещено приближаться к городским барам?
   - Ну-ка! - огрызнулся подобный, освобождая руку. - Что это еще? Кто это будет нам тут запрещать? Хватит уже, назапрещались, - Клод гордо вскинул голову, единственную часть тела, оставшуюся нетронутой "Преображением". - Там наверняка прячутся мешки с костями, и Грюмо знает об этом. А раз он знает и запрещает нам добраться до них и выпустить им кишки, то, получается, он на их стороне?
   - Не нам с тобой обсуждать приказы, - попытался перевести тему в другое русло его товарищ.
   - Но почему же? Давай обсудим! - не унимался подобный.
   - Слушай, Клод, если тебе что-то не нравится, - спокойно сказал Джелайя, - то просто не получай больше серу, которой тебя каждый день обеспечивает Грюмо. Не принимай, и можешь попытаться ослушаться его приказов. Но тогда тебя задержит ополчение, как врага революции, и, ты сам знаешь, какая именно участь тебя ждет в таком случае. Лично я тебе не завидую, если рискнешь мочиться против ветра.
   - Да что он там обеспечивает, - попытался возразить Клод, правда, пыла в нем тут же поубавилось. - Двести пятьдесят грамм, тютелька в тютельку чтоб не загнуться!
   - У тебя и этого не было, скотина ты неблагодарная! - Джелайя разозлился, схватив подобного сразу двумя руками. - Сколько тебя знаю, вечно ты чем-то недоволен, то и дело порываешься пойти против всех. Вспомни себя еще несколько дней назад, ты валялся под забором, и твой каркас стремительно разъедала Оранжевая Пыль, потому что у тебя не было средств даже замедлить этот процесс, не то что совершить "Отправку Назад"!
   - Пусти меня, шестерка! - крикнул подобный, пытаясь вырваться. Клод заметил красную повязку на металлической, перетянутой проводами руке. - Тебе, я смотрю, хорошо при любой власти, ходишь, ищешь кому продаться.
   - Что происходит, товарищи? - к старым знакомым подошли еще двое ополченцев.
   - Да вот, - отпуская Клода, ответил Джелайя, - объясняю товарищу, что нельзя проникать в бар, он, видите ли, собрался внутрь, невзирая на приказ и на мое предупреждение.
   - Так-так-так, - один из подошедших поудобнее перехватил длиннобойное ружье с тяжелой оптикой. - Разберемся.
   - Да ладно, - заискивая, махнул рукой Клод, чувствуя, что влип в неприятности, - я просто пошутил. Это шутка такая.
   - Стойте, гражданин, - подобный взвел винтовку и взял его на прицел. - Не двигаться!
   - Эй, вы чего? - испуганно спросил подобный. - Я же с вами заодно, не подумайте, мы делаем общее дело! Революция! - чувствуя, что все его слова звучат неубедительно, выкрикнул Клод.
   - По законам военного времени народное ополчение имеет право судить вас на месте, - пояснил второй подобный. - Вы пытались нарушить прямой приказ нашего лидера.
   - Но не нарушил же, вы чего, эй! - закрыв глаза, Клод склонился к земле, ожидая дальнейшей участи. Так страшно ему никогда не было. Возможно, от того, что смерть еще не стояла от него в нескольких шагах, скрываясь в длинном крупнокалиберном дуле. А еще от того, что вероятность встречи с ней стала возможна из-за такой, как казалось ему, сущей мелочи.
   - Пройдемте с нами, гражданин. - Клод встал и поплелся за двумя подобными. Он не знал, куда его ведут. Бросив последний взгляд на дверь "Славы Императора", из-за которого случилась вся эта ситуация, он свернул в закоулок и скрылся из виду, гадая, какая участь его ждет.
   Джелайя лишь утвердительно кивнул, довольный собой от того, что смог навести порядок. Он всегда недолюбливал взбалмошного Клода, и лишь отсутствие рычагов мешало ему избавиться от нерадивого соседа. Они прожили бок о бок много лет, работали на одной шахте, и всюду, где бы он не находился, Клод был только недоволен, постоянно жаловался на плохую погоду, маленькое жалованье, злых людей, высокие налоги, на власти, да на все на свете. А теперь, когда его уводили, он испугался, ему было не до возмущения, и все его гнилые рассуждения отошли на второй план, уступив место страху. Этот сухарь всегда умел объяснить все так, что виноватым получался кто угодно, только не он. Если Клоду надо было сделать что-то плохое, он мигом объяснял это себе таким образом, что оно становилось хорошим посреди ужаса, творящегося вокруг. Нет, он совсем не будет жалеть, если с его бывшим соседом случиться какая-нибудь неприятность. Разве что совсем чуть-чуть, и то, только из-за того, что он сам был одной сплошной неприятностью.
   За углом раздался оглушительный выстрел, дальнобойная винтовка стреляет слишком громко, так, что звук не прикрыть никаким глушителем. Джелайя блаженно прикрыл глаза, ему нравилось его новое положение. Власть дает множество преимуществ, даже если ты обычный народный ополченец, красная повязка ставит тебя на голову выше тех, кто верит в силу этого символа. И пока таких большинство, власть твоя незыблема. К сожалению или к счастью, Клод был одним из меньшинства, которое вечно мешается под ногами, за что и поплатился своей несносной головой.
   Этому идиоту Клоду Грюмо разонравился сразу же после того, как он приобрел широкую популярность. Пока этого не случилось, Клод ходил по барам и рассказывал, как хорош вожак Гильдии. Таков уж был его характер, он любил все, что неизвестно большинству и ненавидел это, как только оно приобретало популярность. А Джелайе нравился новый лидер и все, что было связано с идеями Нового Города. Как и большинство подобных, о Грюмо он не знал ничего до того момента, как он выступил на площади после закрытия последней золотодобывающей шахты. Именно после этого выступления о нем заговорили, а уж когда вожак Гильдии не словом, а делом доказал свою позицию, люди в открытую заявили о своей симпатии к нему. Тогда он пообещал, что найдет работу всем сокращенным и поставит их на суточное довольствие до момента, пока они сами не встанут на ноги. В отличие от всех остальных играющих в политику, Грюмо выполнил свое обещание, и о нем заговорили в народе. И, в большинстве своем это были разговоры о том, насколько хорош новый "глас народа" и его защитник.
   Так что, если лидер сказал, что бары трогать нельзя, значит, так оно и есть, и нечего всяким проходимцам слоняться где попало и нарушать новый порядок. Приказ есть приказ, и его надлежит выполнять. Все же, довольно приятно чувствовать себя частью чего-то большего, крепнущего, нового. Это необычное, будоражащее, пьянящее чувство, что скоро все будет по-другому. Джелайе в это верилось с легкостью, и он не подвергал сомнениям приказы, спущенные сверху. Сказали надо, значит сделаем. Серу дают, Мастеров, которые сбежали, и тем самым уклонившись от прямых обязанностей, возложенных на них Революцией, вот-вот отыщут и тогда жить станет лучше старого. Снова начнут осуществлять "Отправку Назад", во всех государственных органах перераспределят должности, назначив туда честных и порядочных подобных, и все будет прекрасно. Разумеется, когда получится отыскать, куда эти мерзкие собственники перепрятали весь запас серы из банковских хранилищ, его тут же, как говорит лидер, сделают государственным а значит, общим. Ведь в Новом Городе нет собственничества и накопительства, нет капитала и рыночных отношений, нет заискивания и написания званий с заглавной буквы. Новый Город - это Город подобных, ставших равными, переборовшими классовые и любые другие предрассудки. Еще бы, ведь для этого пришлось буквально перешагнуть через труп Империи, без этого идти дальше попросту невозможно, ведь она заслоняет собой всю дорогу. Это люди придумали различия, и, как это не парадоксально, видимо, единственным путем для преодоления этих различий является "Преображение". Для того чтобы возвысится над различиями, необходимо перестать быть человеком.
   Эти мысли заставляли Джелайю замирать от восторга, в его наполовину механической голове возникали образы чудесного нового мира, в котором нет людей, где все подобные едины под сенью нового лидера, ведущего их вперед. Разумеется, это еще только предстоит, ведь пока мерзкий символ власти людей - Дворец Императора, все еще возвышается над площадью. Когда воины Революции ворвутся в его широкие палаты, расписанные лучшими мастерами древности, и предадут огню все, что было дорого людям, когда само здание сравняют с землей, а на его месте выстроят новое, еще более величественное, можно будет считать, что справедливость восторжествовала.
   - Эй, брат Джелайя! - позвал кто-то замечтавшегося ополченца. - Ты чего застыл? С батареями нормально все?
   - А, это ты, Джером, - очнулся от раздумий подобный. - Да, все хорошо, благодарю.
   - Видал, как Клода куда-то увели, что случилось? - к Джелайе подошел двуногий подобный. Время пощадило его, и заменить пришлось только конечности, туловище пока что не отказало, хотя, кто знает, сколько собственных органов осталось под этой бледной кожей?
   - Ты, я вижу, все экспериментируешь? - усмехнулся ополченец. - Чего "Преображение" никак не пройдешь? Ведь живого места уже нет, только себя да Мастеров мучаешь! Ну, повернись, ты посмотри, а? - Джелайя присвистнул, когда его знакомый обернулся, обнажив бледную спину, поддерживаемую тремя металлическими каркасами, на которые крепились руки и ноги. Без дополнительных усилителей тело не смогло бы удерживать равновесие.
   - Да все как-то хочется сохранить себя, ну, знаешь, - весело сказал Джером. - Каким раньше был. А железякой стать я всегда успею. Боязно мне как-то, если честно, полностью со своим телом расставаться.
   - А чего боязно? - спросил Джелайя.
   - Как будто я уже и не я вовсе буду, - пояснил подобный, почесывая живой, человеческий затылок тонкими, похожими на кости, пальцами. - Как будто душа в железном костяке не живет. Эх, не знаю, - расстраиваясь, что не может изложить суть, продолжал он. - Ну сам посуди. Железки есть, провода есть, батареи, а ты-то сам где? Где ты живешь, когда тебя из твоей головы в механическую перенесут?
   Этот вопрос был довольно важен для всех, кому так или иначе приходилось столкнуться с процедурой "Преображения". Так сложилось, что среди людей, которым предстояла такая операция, выработалось негласное правило, практически все, кто подвергался "Преображению", оставляли себе голову, и, по возможности, еще и тело, хотя бы его верхнюю часть. Профессор городской академии, специализирующийся на философии, помнится, выступал с докладом на эту тему. Он говорил, будто люди, сами того не осознавая, бояться, что если во время самой процедуры заменить еще и голову, то душа точно не переселится в новое тело. На прямой вопрос, считают ли опрошенные, что душа живет в голове, все ответили отрицательно. С чем был связан этот интересный парадокс, профессор не знал, тем более, официальные представители Храма настаивали на том, что Антуан не оставил никакого учения о душе, следовательно, все это пустые домыслы и суеверия. Один из служителей Храма заявил прямо: люди бояться заменить свою голову на механическую только потому, что на протяжении всей жизни привыкли думать, будто руководствуются ею, душа здесь совершенно не при чем. На самом деле, рассуждая таким образом, люди думают чем угодно, только не головой, а вера в некую "душу" вообще присуща жителям равнин, исповедующим Озлобленного Бога, что, как известно всем добропорядочным гражданам, является древнейшей и одной из опаснейших ересей.
   Правдой было то, о чем спорили ученые и храмовники, или нет, никто не знал, но люди, тем не менее, предпочитали оставлять свою голову, если, конечно, это было возможным. Говорят, прошедшие процедуру "Преображения" и не сохранившие собственной головы, становились другими, они менялись, менялся их характер и привычки. Именно прошедших полное "Преображение" принято было называть подобными. Они не являлись людьми даже формально. Вряд ли голова, насаженная на металлический каркас и питаемая кислородом из искусственно раздуваемых мехов, заменивших легкие, могла послужить даже косвенным признаком, по которому можно было судить о сходстве с человеком. Делалось это скорее для собственного эмоционального спокойствия, так человеку было легче принять свою новую форму и вступить в иную жизнь, эдакое посмертие, продолжающееся прямо здесь, там же, где ты провел всю жизнь. Жители равнин верили, что душа покидает этот мир в момент смерти и начинает свое путешествие по бесконечным мирам. Была ли у подобного скитания какая-то цель, их священники ответить не могли, ограничиваясь лишь формулировкой "бог озлобился на нас, лишив нас цели, но так же известно, что он сострадателен и умеет прощать".
   Мастера, единственные проводники между жизнью и другой ее стороной, так же воздерживались от комментариев, но заверяли, что "Преображение" сохраняет все качества личности. Иначе говоря, закрывая глаза на операционном столе с четким осознанием что это вы, по окончании операции вы откроете их с совершенно тем же осознанием, словно ничего не изменилось. Но народу, все же, было удобнее верить в то, что если оставить себе голову, то душа, которая там не живет, уж точно никуда не денется. И трудно было их за это винить, ведь все, что связано со смертью являлось, своего рода, табу. Об этом побаивались говорить, и вообще избегали подобных речей. Пока же средний возраст живого человека составлял не более тридцати лет, после чего перед ним вставал выбор умереть, либо переселиться в механическое тело, тема смерти была актуальна как никогда.
   - А мне почем знать, у меня голова своя! - не без удовольствия ответствовал Джелайя. Хоть он и не верил во все эти рассказы с "переселением", но все же предпочитал поступать как все, так ему почему-то было спокойнее.
   - То-то и оно, - согласился Джером. - А велика ли разница, оставлять себе все тело или только голову?
   - Не знаю, - раздраженно махнул рукой Джелайя. Все, что выходило за пределы его познаний вызывало у него тоску и раздражение. - Просто все люди так делают. Раз уж начался процесс, то тут ничего не поделаешь. Не проще сразу заменить все, оставив только голову?
   - Так я и заменю, когда настанет пора, а пока мне ужас как не хочется прощаться со своим телом, буду бороться за него до последнего!
   - Ну смотри, дело твое, - снова отмахнулся ополченец, потеряв к своему знакомому всякий интерес. Ему стало неприятно, когда он вспомнил, как сам не хотел терять тело. Но Джелайя принял решение и поступил, как заведено, так что теперь оставалось только убеждать себя в том, что он сделал правильный выбор.
   - Так что случилось с Клодом? Набедокурил?
   - Хотел залезть в бар, - односложно ответил Джелайя, ему хотелось поскорее отделаться от Джерома.
   - Никогда не понимал, почему нам нельзя даже подходить к этим чертовым барам, ведь понятно же, что там засели людишки и зализывают свои гнойные раны.
   - И ты туда же, - разозлился ополченец. - Вслед за Клодом захотел?
   - Нет, что ты, я понимаю, где заканчивается здравый смысл и начинается приказ, - замахал руками Джером. - Речь же не о подчинении. Мне интересна сама суть! Почему нельзя приближаться к барам? Лично я раньше очень хорошо выпивал в "Хуторянине" и хотел бы повторить это вновь. В чем смысл этого приказа?
   - Да что же вы какие любопытные все! - раздосадовано произнес Джелайя. - Сказано нельзя, значит нельзя. Тем, кто приказал лучше знать, что да почему. Я так считаю. А Клода мы больше вряд ли увидим, так-то.
   - Понятно, - натянуто улыбнулся Джером. - Ну, я пойду? Слава Революции!
   - Слава Революции! Иди, пока. - Властно произнес ополченец, буквально физически ощущая свою власть.
   Подобный отправился в сторону площади, а Джелайя остался стоять возле "Славы Императора". Теперь и его одолевали мысли о том, почему Грюмо настрого запретил приближаться ко всем барам в Городе.
  
   Пройдя по тесному коридору, в котором царили вечные сумерки, он поднялся по металлической лестнице и постучал в тяжелый, весь в заклепках люк. Два коротких удара, интервал, затем еще два раза, длинный интервал и один удар. Сверху сразу же зашумели, засуетились, активируя отпирающие механизмы. Раздалось гидравлическое шипение, и люк с резким гулом слегка приподнялся, затем, словно вывинчиваясь из резьбы, он провернулся вокруг своей оси и откинулся вверх. На него нацелились дула револьвером. Подняв руки, детектив улыбнулся, сделав дружелюбное лицо. Полицейские, смотревшие на него сверху, шуток не понимали, поэтому сыщик решил не отпускать комментариев по поводу выражения их лиц. Поднявшись, он поздоровался со стражами порядка, пожав руку каждому в отдельности, расписался в журнале прибытия и оглядел маленькую кладовую. Из прохладного помещения вынесли все съестные припасы, чтобы освободить хоть немного места. Устав требовал, чтобы пост охраны, оберегающей Императора состоял минимум из двух лиц.
   Возле каждого входа, в том числе и тайного, стояло по два вооруженных стража порядка. Бару повезло, он находился в центре столицы, сеть лабиринтов канализации пролегала под всем Городом, а "Слава Императора" находилась в столь удачном месте, что к ней вело сразу несколько скрытых от посторонних подземных ходов. Один из них выходил на главный тоннель, ведущий в пещеру под площадью; второй, через который поднялся детектив, вел из длинного, извилистого и довольно узкого коридора. Если не вдаваться в подробности, этот ход уводил в другой район Города и довольно сильно петлял, да так, что заплутать в нем мог любой, даже очень опытный человек.
   Сняв светлую шляпу, сыщик прошел на кухню, а оттуда вышел в главный зал. Здесь имелся еще один зал, поменьше, в котором, обычно, заседали очень влиятельные гости, такие как игроки серой или представители управляющих домов. Сейчас в малом зале расположился командный пункт императорской гвардии. Это небольшое вооруженное формрование, существовавшее, скорее, в дань традициям, чем для реальной защиты от опасности. Впрочем, Император уже неоднократно благодарил себя за проявленную настойчивость, когда ему предлагали расформировать личную охрану под предлогом, что с этим прекрасно справится Канцелярия. Сейчас, в ситуации, когда людей, способных держать оружие осталось катастрофически мало, императорская гвардия являлась неплохим подспорьем. Впрочем, бросать этих ребят в бой правитель хотел в последнюю очередь, ведь в отряде были лишь церемониальные охранники, никто из них никогда не обучался этому делу профессионально. Разве что маршировать да ходить строем. Их командиром был назначен бывший следователь Тайной Канцелярии, вышедший в отставку господин Отто. Чопорный, педантичный вояка, привыкший во всем наводить свой порядок. Он проработал в Канцелярии более пятнадцати лет, был участником осады Трипо, последней военной кампании Империи, в которой она вышла победителем, присоединив к себе Город и всю подвластную ему область. Это случилось еще до нашествия Оранжевой Пыли и великого открытия Алхимика и объясняло, почему Отто прожил так много. В свои пятьдесят один ему удалось сохранить все собственные органы, не заменив даже зрачка или хрусталика, которые с годами приходят в полную непригодность. Командир относился к той редкой категории людей, которые были всячески против любого вмешательства в естественные процессы, происходящие в человеческом организме, он утверждал, что "Преображение" самое страшное насилие над человеческим естеством, которое только может представить себе сам человек, после убийства, разумеется. Его позицию поддерживали немногие, но Отто это совершенно не волновало. Командир верил, что рано или поздно настанет день, когда окружающие поймут, что природа, в том числе и природа самого человека не терпит насилия над собой, и, к вящей славе откажутся от жуткой процедуры.
   Приняв командование, Отто быстро сориентировался в ситуации и принялся тренировать молодых ребят, ни разу не нюхавших пороха. Гвардейцы с раннего утра спускались в подземные лабиринты и до самого вечера тренировались там в стрельбе и рукопашном бое. Благо, в отряде был нужный настрой, все гвардейцы оставались верны Императору и были готовы пожертвовать собой ради его защиты. Отто удалось сплотить этих юношей, времени у него было в обрез, но даже то, что ему уже удалось сделать, было самым настоящим маленьким чудом. В условиях, где все вооруженные формирования лишь формально подвластны Императору, небольшой гвардейский отряд оставался до поры до времени козырной картой в рукаве Отто. Он горячо молился Антуану, чтобы это козырь так и остался в рукаве, но в то же время опыт, закаливший его на полях сражений, подсказывал ему, что на этот раз подобные не остановятся, их лидеры поведут их до самого конца.
   Детектив прошел мимо приоткрытой двери, из которой доносились разгневанные крики командира, затем он поднялся по широкой лестнице с крепкими дубовыми перилами, потемневшими от старости. На втором этаже царил привычный для особ императорского дома полумрак. Неосвещенный коридор уходил влево. Крайняя дверь вела в самую большую комнату бара, которую занимал Император. Сыщик неспешно прошелся по темному коридору, улавливая каждый шорох. Постояв некоторое время у двери, за которой находился правитель, он снял перчатку из коричневой кожи и постучал. Дверь ему открыл Кристофф.
   - А, это ты, Бернард, заходи, мы как раз тебя ждем.
   От старого бюрократа пахло выпивкой, запах был многогранным, объемным, в нем чувствовался и старый, прогорклый "букет" прежних возлияний, и свежее обжигающее амбре только что принятого виски. Кажется, чиновник не останавливается ни на час, продолжая подливать в себя спиртное, словно дрова в печку. Интересно, сколько еще он протянет, если продолжит так же неумеренно поддаваться своим страстям? Год, два? Можно было биться об заклад, что печень он себе явно заменил, а то и не только ее. Хотя, с виду по нему этого не скажешь, он еще довольно крепок. Мешки под глазами, глубокие морщины, часть из которых он скрывает за бакенбардами, потухший взгляд, но есть в нем какой-то непонятный стержень. Сказать в чем именно он угадывается, будет трудно, но одного взгляда на Кристоффа достаточно, чтобы сказать, что этот человек не собирается в отставку. Старый бюрократ выходец еще из тех минувших времен, когда люди жили пять, шесть, а то и все десять десятков лет. Он помнит мир до Оранжевой пыли, поэтому живет так долго. Видимо прожитые годы делают его сильнее, почем знать. Жизнь нынешних людей стремительна, сегодня они есть, а завтра уже им отпиливают руку и прикручивают на ее место механическую. Интересно, каково ему жить, зная, что все когда-то было совершенно иначе. Должно быть, вспоминает старые деньги, потому и пьет.
   - Господин помощник Императора, - детектив поклонился до пояса. - Мое почтение, сер.
   - Проходи, присаживайся возле правителяа. Выпьешь чего-нибудь?
   - Чаю, если можно, - согласился Бернард, пить что-либо крепче заварного напитка ему запрещал устав, все, кого набирали в ряды детективов, принимали нечто вроде обета трезвости, этого требовал главный Детектив - господин Луи Фюрон.
   Кристофф кивнул, памятуя об этой странности, но, тем не менее, относился к ней с уважением. Он прекрасно знал младшего Фюрона и догадывался, что эта "контр-мера" по запрету спиртного в рядах сотрудников детективного агентства связана с его личным пагубным пристрастием к алкоголю. Однажды эта привычка погубила его карьеру и едва не лишила жизни. Неудивительно, что вернувшись к делам и воспряв духом, Луи тут же записал алкоголь в свои главные враги и запретил его употребление всем, кто работал на него. Выпивка может помешать службе, объясняли этот странный запрет сами детективы, и, надо сказать, это нововведение не заставило себя долго ждать, дела у детективного агентства пошли в гору. После покушения на Фюрона на центральной площади, его друзья развернули целую агитационную войну против Гильдии убийц, еще полгода назад прочно стоявшей на ногах и имевшей монополию на целый перечень услуг. Детективное агентство, о котором всегда мечтал Луи, сослужило Городу хорошую службу, обрушив влияние Грюмо и создав конкуренцию во всех четырех кварталах. Долгое время на детективов была объявлена охота, их преследовали и убивали, Гильдия подкупала полицию и представителей императорского дома с тем, чтобы они занимали их сторону в этом противостоянии. Но вот люди сами стали приходить в дом, весь второй этаж которого отныне занимало агентство. Многие поверили в то, что Луи действительно обладал силой и влиянием. Все больше горожан желали стать детективами и примерить на себе светлый бежевый плащ, коричневую шляпу и жетон с револьвером. Штат разрастался, и Фюрон со своими друзьями, Инсаром и Арни едва успевали принимать новобранцев в свои ряды. Поговаривали, что Луи не выпил ни капли после того, как в первый раз встретился с Грюмо. Что произошло при той встрече оставалось неизвестно, но факт оставался фактом, Детектив, которого раньше можно было отыскать только в барах, встал на ноги, взялся за старые дела и даже смог утереть нос Грюмо. Что у них была за договоренность, никто из детективов так же не знал, за исключением, может быть, Инсара, но тот был нем как рыба, проще было выпытать что-нибудь у мертвеца, чем у этого угрюмого типа.
   Еще одним неоспоримым достоинством младшего Фюрона была его лояльность императорскому дому, которая за все время его взлетов и падений ни разу не была подвергнута сомнению. Правда, следует заметить, что это было скорее безразличие, нежели верность идеалам. Луи действительно было глубоко наплевать на то, что происходит в императорском доме и лично с правителем. Еще в детстве от отца он впитал убеждение, что нельзя идти против Императора и империи, а все остальное можно, и, не смотря на свои довольно противоречивые отношения с родителем, старался придерживаться этого простого правила.
   - Господин Детектив по-прежнему держит вас в ежовых рукавицах? - прошептал Император, приподнимая руку в прекрасной светлой перчатке, искусно украшенной узорами.
   - Скорее дисциплинирует нас, ваше величество, - Детектив поклонился Императору практически до пола, и только после этого позволил себе сесть на стул возле кровати.
   - Да, начальник у вас будь здорово! - согласился Кристофф, совершенно забыв про чай. Он налил себе еще один полный стакан, но передумал, и решил сначала выкурить папиросу. - Я имел честь знать его задолго до того, как он стал, хм, Детективом с большой буквы.
   - И я тоже, - улыбнулся Бернард, - он был тем еще пройдохой. Но сейчас все изменилось, сер. Большинство из тех, кто работает сейчас в нашем агентстве, знали господина Луи до того, как на него было совершено покушение. Большинству из нас он был должен то или иное количество серы, ведь, если вы помните, незадолго до событий с покушением он вел довольно праздный и разгульный образ жизни.
   - Странно, что он не делает из этого секрет! - Удивился Кристофф, прикуривая от спички. - Мне казалось, что он будет лепить из себя второго Антуана.
   - Это не так, сер, и это делает его ближе к нам, к народу. Мы знаем, что совсем недавно он был одним из нас, но смог подняться и не забыть о тех, кто еще вчера сидел с ним за одним столом.
   - Похвально, что вы придерживаетесь такого мнения о начальстве, мсье детектив. Так как какие новости вы нам принесли? - Кристофф выпустил колечко из дыма и выдохнул через него струю дыма.
   - К Городу стремительно приближается войско, сер.
   - Войско? - переспросил Император, снова опускаясь на подушки. - Многочисленное?
   - Порядка пятидесяти тысяч человек, мой правитель. Вооружены тяжелыми осадными орудиями и щитами. Судя по легкой броне, в которую одеты мужчины, можно предположить, что это народ Адабат. Их заметили рабочие с шахты, которую недавно заново запустил Густав. Как известно, работа там продолжалась даже после исчезновения братства. Почтовый голубь принес тревожные вести, и несколько детективов отправились на разведку по подземным путям. Несколько дней они наблюдали за лазутчиками, выстукивавших и рывших холмы, в поисках тайного лаза. Но все попытки адабадцев были безуспешны, наши же детективы сумели остаться незамеченными и вернуться обратно.
   - Как скоро они будут здесь? - резко произнес Кристофф, затушив папиросу.
   - Полагаю, несколько дней, двое, может быть, четверо суток, с поправкой на погоду. Дорогу совсем замело, путь под землей занимает гораздо меньше времени.
   - Интересно, что им нужно? - бюрократ почесал щеку и пригладил пышную бакенбарду. - Против кого они собрались воевать?
   - Мы рано сбросили со счетов свидетелей свершившегося, - тихо промолвил Император. - Видимо, они выдвинут свои требования.
   - Будем ждать, - согласился чиновник. - Тем более, что нам ничего другого все равно не остается, Город сейчас не в состоянии выдержать какую-либо осаду. Если только, подобные не сделают это за нас, ведь, фактически, они заправляют сейчас в Городе, загнав нас по углам, как крыс.
   - Многое будет зависеть от того, кому будут выдвинуты требования, - продолжал Император. - Полагаю, они осведомлены о ситуации в Городе не хуже нас и признают права за тем, с кем заговорят их посланники.
   - Вы хотите сказать, что они сами найдут нас? - перебил Кристофф.
   - Если сочтут, что эти права на власть сохраняются за нами, - ответил правитель. - Мне интересно другое, разве Адабат столь многочисленны, чтобы выдвинуть пятидесятитысячное войско? К тому же, насколько я помню, они на протяжении многих веков были очень миролюбивы и никогда не брали в руки оружия. В основе их мировоззрения лежит принцип несопротивления злу, они противопоставляют ему созидание и отдаются ему со всей силой, на которую способны.
   - Вы же помните, что говорят про Адабат, мой повелитель?
   - Что Адабат это не раскрывшийся цветок пророка, - Император легонько кивнул. - Они видели нечто, засвидетельствовали это и навсегда вплели это в свою культуру, но не приняли учения того, кто явился к ним однажды. В легендах этого народа есть отдельные места, посвященные тому, как адабадцы избрали изоляцию и отчуждение лепестков, вместо процветания, объяснив это тем, что они не предают своих корней. Корни Адабат здесь, в этом мире, как и наши. А тот, чьим свидетелем сделались их далекие потомки, чужд костям этого мира, как и его законы, призывавшие к подчинению.
   Бернард даже не пытался делать вид, что понимает, о чем идет речь, но и прерывать Императора и второго по важности лица в империи тоже не рискнул, скромно дожидаясь, когда его снова спросят.
   - Луи ничего не рассказывал вам о народе Адабат? - бюрократ поставил стул напротив кровати, рядом с тем, на котором сидел детектив.
   - Нет, сер, ничего такого он не рассказывал, он вообще мало о чем говорил, у господина Детектива было слишком много дел до его, хм, исчезновения.
   - Весь в отца, - усмехнулся Кристофф. - Тот тоже исчез в самый интересный момент, когда страна так сильно нуждалась в нем. А как же его жена, Анна, кажется?
   - Да, вы правы, - согласился Бернард. - Ее зовут Анна, сейчас она находится в их общей квартире. Помогает вести дела, по возможности, конечно.
   - Как у нее здоровье, кстати? - осведомился чиновник. - Все ли хорошо? Может быть, ей нужен лекарь или храмовник?
   - Госпожа Анна чувствует себя прекрасно и передает вам наилучшие пожелания, сер. Ребенок вот-вот должен появиться на свет, и она очень переживает, что отец не будет присутствовать при этом волнующем моменте.
   - Ей не кажется, что гораздо безопаснее было бы перебраться к нам сюда, в "Славу Императора"?
   - При всем уважении, дом, в котором находится детективное агентство, гораздо более безопасное место для беременной женщины на сносях, нежели бар с выдающим его названием, в котором скрывается Император. Прошу меня простить, если мои слова могли вызвать у вас обиду, - обратился сразу ко всем Бернард, на уголках его губ появилась тонкая усмешка.
   - Ну, ей виднее. Передай ей, что Император, в лице его законного представителя, то есть меня, шлет ей привет и пожелания разродиться как можно быстрее и безболезненнее. - Помолчав немного, он добавил. - Сейчас на счету каждый, рождающийся с бьющимся сердцем. Дело идем к тому, что все мы тут вымрем. А все эта чертова Оранжевая Пыль, будь она неладна! - С этими словами Кристофф поднялся и подошел к окну. - И она, конечно, не знает, куда запропастился ее муж?
   - Конечно, сер, не знает. - С легкостью выговорил Бернард, ему почему-то было весело.
   - При других обстоятельствах я бы не ограничился подобными формальностями, - старый бюрократ сложил руки за спиной, выпрямив ее. На мгновение к нему словно вернулась былая стать, грудь расправилась, подбородок гордо и заносчиво возделся, в глазах промелькнул огонек - все-таки выучку не потерять с годами. - Вы же понимаете, что мои вопросы более предметны, таковыми должны быть и ваши ответы. Речь не идет о допросе, но мне бы очень хотелось побеседовать с госпожой Анной.
   - При других обстоятельствах, - скорее уточнил детектив, потирая руки. Он не боялся ни чиновника, ни Императора. Да, испытывал к ним определенную долю уважения, но все благоговение куда-то пропало, словно перед ним находились совершенно обычные люди. - Если вы желаете нанести визит госпоже Анне, то, полагаю, она не откажет вам в подобной любезности и будет рада поговорить с самим Кристоффом Деплюсси!
   - Позаботься об этом, хорошо? - Кристофф одобрительно кивнул. - Я наведаюсь к вам завтра, буду признателен, если ваш человек проводит меня от нашего люка до вашего.
   - Как пожелаете, сер. - Бернард кивнул в знак согласия.
   - Она ведь из них? Из Адабат? - зачем-то спросил чиновник, и так прекрасно зная ответ.
   - Да, сер, вы правы, госпожа Анна действительно из народа Адабат, а господин Детектив освободил ее, можно сказать, из "кухонного рабства". Многие из нас, в том числе и я, частенько сиживали в безымянном баре, куда она устроилась посудомойкой. Правда, проработала она там недолго, именно в то время происходили памятные события, в ходе которых госпожа Анна переехала к господину Детективу. Все это было еще до покушения.
   - Хорошо, мой друг. Передай Инсару привет и благодарность лично от меня, - прошептал Император. Бернард склонился к нему, чтобы услышать все, что он скажет. - Мы очень ценим преданность агентства, тем более в такие времена, когда каждый норовит отхватить побольше, сделать все по своему. Пусть императорское благословение пребывает на всем, что вы делаете во благо нашей страны. Сейчас мы как никогда нуждаемся в поддержке и безмерно рады, что в столь трудный час можем опереться на наших товарищей, людей, поднявшихся в это темное время для служения своей империи.
   - Благодарю вас, - с уважением произнес детектив. - Это большая честь передавать подобные слова. Инсар, заместитель Фюрона, будет несказанно рад, когда он их услышит.
   - Помни, что мы ждем от вас ежедневного отчета,- Император махнул рукой. - Кристофф, Подай мне бумаги.
   - Да, ваше сиятельство, - чиновник аккуратно взял с письменного стола стопку бумаг и степенно подал их сыщику. В его движениях, в том, как он держал документы, чувствовалась многолетняя практика, все, что касалось оформления документов, любого действия, связанного с бумагами, имеющими законодательную силу, было его стихией. - Пожалуйста, вот ручка. - Бюрократ подал правителю изящную черную ручку, заправленную золотыми чернилами.
   - Этот документ несколько развяжет вам руки, - пояснил Император, подписывая бумаги. - Отныне вы являетесь силовым ведомством, подвластным только Императору. Полномочия императорского дома на вас не распространяются, вся подотчетность только мне и Кристоффу. В случае, если я по каким-то причинам не смогу принимать отчет по проделанной работе, вы отчитываетесь только моему заместителю. Если и он, по каким-то причинам не сможет руководить вами, то вся власть переходит к Фюрону, а дальше уж вы сами разберетесь.
   Бернард удивленно посмотрел на Императора, его лицо скрывала роскошная серебряная маска, и поэтому нельзя было угадать, что было у него на уме. Быть может, оно и к лучшему.
   - Указ, только что подписанный мной назначает детективное агентство Луи Фюрона временно исполняющим обязанности Тайной Канцелярии. Народное ополчение, полиция, группировки, оставшиеся лояльными лично Императору, переходят под прямое командование агентства. Вся агентурная сеть, разбросанная по Городу так же отныне подотчетна вашему ведомству. Передайте Инсару, что мы возлагаем на вас большие надежды, мой друг. Пусть сделает все возможное, чтобы оправдать оказанное доверие.
   - Я, не, то есть, как скажите, мой Император! - спохватился Бернард, все еще прибывая в легком ступоре.
   - Начинайте перегруппировывать все вооруженные отряды как можно быстрее. Наведите порядок в народе, дайте им надежду. Вооружите всех, кого сможете. Подобные скоро выдвинутся на штурм Дворца. Там все и решится.
   - Мы отстоим Дворец любой ценой, мой повелитель! - воскликнул детектив.
   - Чушь! - возразил Император. - Это не имеет никакого значения, мы заинтересованы в том, чтобы подобные выдвинулись на его штурм. В таком случае все их основные будут стянуты к воротам в верхний Город, и у нас появится возможность нанести им удар сзади, со стороны южного проспекта. Так же мы сможем атаковать с флангов. В этом случае возможно преимущество, но главное не упустить момент!
   - Вы полагаете, подобные не выставят защиту с флангов и в арьергарде? Грюмо, их лидер, не так глуп.
   - По части тактики он полный, непроходимый тупица. Ему известно кое-что об уличных стычках, этот опыт он получил, когда его новоиспеченная Гильдия противостояла разрозненным городским бандам. Но как управлять армией на открытом пространстве он не знает, и вряд ли знает кто-то из его окружения. - Сказал Кристофф. - Все-таки последнее крупное сражение было довольно давно, и мало кто из его участников остался жив по сей день. Нам повезло, у нас есть господин Отто. Он блистательно разбирается в стратегии и маневрировании во время городских сражений. С этим учетом он и тренирует сейчас Императорскую гвардию. Надеюсь, что тактика одержит верх над численностью, ведь последняя на их стороне.
   - А еще на их стороне отсутствие опыта у наших новобранцев, которые пару дней назад поняли с какой стороны хвататься за оружие, - выразил свое несогласие Бернард.
   - Да, это правда, но они все, что у нас есть: ополчение, в котором постепенно назревает раскол и скрывающееся под площадью; Канцелярия, где верхушка еще не определилась, поддерживать Императора или нет; и ваше агентство. На этом человеческие ресурсы Города исчерпываются.
   - Негусто, - мрачно произнес сыщик.
   - Будем молиться о благополучном исходе, - сказал Император.
   - И о том, чтобы у армии, надвигающейся в данный момент к Городу, были совсем не те намерения, о которых я сейчас думаю. Да хранит нас Антуан, черт возьми!
  
   Луи уже не в первый раз пожалел о том, что не смог отказать Густаву и согласился спуститься с мятежными Мастерами под землю. Они шли третьи сутки, прерываясь лишь на краткий отдых. Спали по полчаса, если повезет, то по часу. Тоннели распахивали перед ними свои каменные недра, уводя глубоко вниз. Над путешественниками нависали черные своды расширявшихся коридоров. Иногда они выходили на просторные площади, некоторые из них могли посоревноваться в размерах с городской. Вот где можно было скрыть целую армию, места здесь более чем достаточно, размышлял детектив. Все его помыслы были сейчас на поверхности, где ярко светило солнце и порывы ветра приносили прохладу. Перебирая ногами среди мрачных стен бесконечных коридоров канализации, Фюрон думал об Анне и ребенке, которому предстояло родиться. Отказать главе братства он не мог, и дело здесь было уже не в репутации, какая к черту репутация, когда все летит в тартарары? Скорее ему необходимо было убедиться, что Густав отыщет то, что искал. Зарядные устройства для своих машин. Мастера по-прежнему думали, что не смотря ни на что будут спокойно осуществлять "Отправку Назад". Такая недальновидность, как правило, была не присуща господину главе, быть может, неограниченная власть, которой он теперь обладал, застлала ему глаза? Сыщик понимал, что ничего уже не будет как прежде. Братство раскололось и Император, если он сможет сохранить за собой власть, естественно, признает Жака главой братства. Тем более, если юноша сможет отыскать иной способ подзарядки машин и аккумуляторных батарей в иных мирах, куда он оправился вместе с новой командой "Черного Дракона". Мятежный глава, господин Густав делал ставку на шантаж, он хотел, чтобы зарядные устройства были только у него, в таком случае рынок, где торгуют жизнью, как он полагал, будет полностью в его руках. Но рынок подразумевает конкуренцию. Грюмо каким-то образом удалось преобразить целую армию людей, не прибегая к услугам братства. Собственно, это лишний раз подтолкнуло Мастера к задуманному. Начиная с момента, когда вожак Гильдии перестал обращаться к братству за услугами по "Преображению", между ними пробежала черная кошка. Густав и Грюмо больше не встречались и не вели никаких переговоров. Отныне каждый был сам за себя и действовал только по своему усмотрению.
   Не знал глава братства и о том, что у детектива есть свое собственное зарядное устройство, оставленным Ажу, которое он обнаружил в тайнике в ночь, когда на него было совершено покушение. Но Фюрон не поделился этой информацией ни с кем, здраво рассудив, что этот козырь стоит отложить на потом, когда могут понадобиться веские аргументы. Одно он понимал довольно четко, вряд ли стоит делиться этим устройством с братством, а уж в том, что других устройств они не найдут даже в древней заброшенной лаборатории, Луи не сомневался, он об этом позаботится.
   Одно из таких устройств, судя по всему, есть у вожака Гильдии, второе будет у него, третье, или его аналог может отыскать Жак, скитаясь по лепесткам. Что ж, пока от "Черного Дракона" нет никаких вестей, это может быть довольно весомым преимуществом для занявших выжидательную позицию, осталось лишь уладить кое-какие формальности. К тому же, нет никаких гарантий, что летучий корабль вернется в родной мир с хорошими новостями. Все, кто был посвящен в его тайну, знали, что в других мирах нас не любят и с малой охотой делятся технологиями, пусть даже самыми скудными. О причинах такого отношения, делавшего наш мир, миром второго сорта было никому неизвестно, но предположений существовало множество. Луи предпочитал не вдаваться в подробности, насильно мил не будешь, считал он. К тому же, даже если "Черный Дракон" ничего не отыщет, технологии, способные помочь намечающейся проблеме есть и в этом мире, просто надо знать, где их искать. Покинутые лаборатории хранят в себе много тайн, и делиться ими с кем-либо стоит с высочайшей осторожностью. В особенности с людьми, вроде господина главы. В идеале Луи планировал показать братству одну из разграбленных лабораторий. О том, что их существует несколько, никто даже не догадывался, поэтому, вопросы вряд ли должны возникнуть. На случай, если Густаву удастся что-то пронюхать, детектив всегда может сослаться на то, что он знает только эту лабораторию, а про остальные никогда не слышал. В голове план выглядел неплохо, но практика показывала, что что-нибудь обязательно пойдет не так, и придется выдумывать, что называется, на ходу.
   - Долго нам еще? - устало произнес Доминик, сутулый мужчина средних лет с пышными усами. Его серые глаза пристально вглядывались в ставший привычным полумрак. - Как же надоела эта темнота. Вот бы домой вернуться поскорее!
   - Пару дней еще точно, - отозвался шедший рядом детектив. - Советую приберечь голову, осторожно! - Мастер в последний момент увернулся от свисавшего с потолка черного камня, который трудно было различить в темноте. - В прошлый раз дорога заняла полные пять дней, но это было давно, я был молод и не занимался прокладыванием маршрута, так что, может и все шесть, а то и семь. На следующей развилке налево! - Крикнул сыщик идущим впереди.
   Мастера шли друг за другом, согнувшись под тяжестью рюкзаков и мехов с водой и вином. Их пожитки были нехитрыми, но их было довольно много, ведь еду и питье пришлось взять с запасом на пятнадцать дней. Больше было не унести, потребовались бы телеги, на которых пришлось бы тащить провизию. В сложившихся обстоятельствах всей экспедиции приходилось значительно экономить припасы, пусть уж лучше останется резерв, который можно будет съесть на обратном пути, чем сейчас, когда еще неизвестно, через сколько дней они повернут обратно.
   Густав замыкал колонну, в этот раз он не стал артачиться и нес рюкзак наравне со всеми, здраво рассудив, что лишний литр воды под землей куда полезнее, чем целый пуд добротного самомнения. Впереди главы братства шел Мастер Людвиг, самый старый из всех присутствующих. Он носил длинную бороду, которую на время похода подвязал к поясу, чтобы она не мешала ему при ходьбе. Людвиг любил пышную одежду, и даже сейчас был одет в роскошный дорогой халат из прочной темно-синей ткани. Как ни странно, эта одежда прекрасно подходила для путешествия, ведь материал, из которого был сшит дорожный халат, был немарким, к нему не приставала грязь и пыль, а роскошь, с которой он был сшит, придавала Мастеру дополнительный шарм, делая его, отчасти, пижоном, пусть и в летах. На поясе у него болтались несколько склянок, помещенные в специальные кожаные чехлы, чтобы не стучать и не бряцать в дороге. В этих сосудах Людвиг хранил свои секретные реагенты, с которыми экспериментировал при любой возможности и обстановке. Он довольно часто покидал Город, чтобы посмотреть, как поведут себя вещества, вступившие в реакцию, например, с редким желтым песчаником, который можно было отыскать только на заброшенной каменоломне, далеко за пределами стен. Невзирая на свои годы, Мастер Людвиг сохранил проницательный ум, природную хитрость и даже мужскую силу, чем прославил себя далеко за пределами братства. Его походы в городские бордели обрастали множеством слухов и передавались от одного, страдающего от проблем на любовном поприще к другому. Поговаривали, что Мастер открыл эликсир, способный вернуть мужчине утерянную силу, вот только секретом этого эликсира Людвиг делиться вовсе не торопился, предпочитая наслаждаться жизнью в одиночку, и всегда переводил тему, стоило попытаться завести с ним разговор на эту тему.
   - Как вы себя чувствуете, Мастер Людвиг? - с участием спросил Густав, он всегда старался прислушиваться к мнению старшего собрата, считая его своим наставником по многим вопросам. - Не беспокоит ли вас давление? Если надо, мы можем ненадолго остановиться и сделать передышку.
   - Благодарю вас, господин, - проскрипел Людвиг, его дыхание заметно сбилось, стоило ему заговорить, все же сказывались года. - Пока что я могу идти, но если мне станет невмоготу, я обязательно скажу вам об этом.
   - Экономьте силы, Мастер, - попытался подбодрить старика Густав, глядя тому в затылок. Из-под модной остроконечной шляпы Людвига свисали пряди вьющихся седых волос, ниспадавших на плечи и опускавшихся ниже почти до линии лопаток. Престарелый Мастер всегда любил нарядиться как балаганный фокусник или кудесник, подумал Энуен. Взять хотя бы этот халат или остроконечную шляпу, да, бесспорно, смотрятся они добротно, ибо сшиты на заказ и под размер, но носят подобные вещи одни лишь чудаки. И уж тем более не пристало так одеваться Мастеру братства. Неплохо бы издать указ, регламентирующий уставную форму одежды, одинаковую для всех. С другой стороны, пусть носит все эти шутовские наряды, если ему так нравится, главное, чтобы и дальше продолжал давать ценные рекомендации, а во что при этом будет одет этот старик главе братства совершенно наплевать, - размышлял Энуэн.
   Густав резко обернулся назад, но не встретил там ничего необычного, все та же шероховатая, выдолбленная из цельной породы стена коридора, по которой стекают капли воды. Чувство, что кто-то или что-то периодически смотрит ему вслед, не покидало главу братства ни на минуту, как только они опустились ниже уровня обжитых коридоров. За три дня пути им ни разу не повстречались мрачные обитатели лабиринтов, о которых предупреждал Жак и прекрасно помнил детектив. Если верить рассказом Луи, то в их прошлую экспедицию они так же повстречали странных, пугающих существ, или, кем они там были, но все это меркло перед тем, что ждало их внизу, гораздо ниже заброшенных лабораторий. Ужас, который обступал детектива, стоило ему вспомнить об этом, обступал его со всех сторон и буквально душил, да так, что сыщик не мог больше вымолвить ни слова. Хорошо, что в этот раз они не будут спускаться так глубоко. Все же, пусть это и слабое утешение, но лаборатории находятся несколькими уровнями выше того подземного безумия, о котором боялся даже вспоминать Фюрон.
   При следующей остановке на отдых, Густав намеревался расспросить Луи о том, какие здания находятся ниже уровней с лабораторией. У него главы братства замирало сердце, стоило ему только представить, какие сокровища могут быть сокрыты там, если даже зарядные устройства и машины лежали так близко, практически на поверхности. Все-таки, может, имеет смысл спуститься ниже и посмотреть, какие богатства распахнет перед ними свод пещеры, лежащей ниже? Это очень рискованно, еды и воды может не хватить, но ведь они не станут углубляться слишком сильно, только глянут одним глазком и, если не найдут ничего ценного, сразу же направятся обратно, удвоив темп. В таком случае провизии должно хватить как раз для того, чтобы вернуться на поверхность, в обжитую канализацию и закрепиться там. К тому же, к тому времени, обстановка в Городе может наладиться, Грюмо может взять штурмом Дворец, и ему придется договариваться с братством, так как если у него и есть зарядное устройство, цикл его работы, к счастью, не бесконечен. Оно как спичка, будучи однажды запущено, продолжает отдавать энергию, пока последняя окончательно не иссякнет. Когда это случится, зарядное устройство не будет из себя представлять ничего другого, кроме как обычный металлический веретенообразный стержень. Мастер очень надеялся на это, ведь в противном случае, возвращение в Город для них опасно. Хотя, впрочем, даже если подобные возьмут императорский Дворец и захватят всю власть в Городе, в канализации они практически не суются, так что жить, худо-бедно, они смогут, пусть и не поднимаясь на поверхность. Оставался еще один вариант, который так же не был предпочтителен для братства, это победа действующих властей. Густав поступил довольно некрасиво, нарушив условия договора с Императором на оказание тому услуг "Преображения" и "Отправки". Особую пикантность ситуации предавал тот факт, что договор был подписан Золотыми Чернилами, что делало его исполнение обязательным. Главе братства повезло, что Грюмо, пребывая в полном расположении к нему, любезно поделился технологиями, позволяющими отменить обязательность исполнения. Как действует механизм отмены и откуда его достал вожак Гильдии Густав, разумеется, не спрашивал. Либо при налете на императорскую сокровищницу, оттуда вынесли гораздо больше, чем было объявлено обеими сторонами, либо, на что указывало множество косвенных фактов, Грюмо заключил сотрудничество с силами, ведущими свою собственную игру и преследующую личные интересы. Что это за силы, как он на них вышел, и почему они согласились с ним сотрудничать, все это были вопросы без ответов. Ясно было, что те, кто обладает технологией, с помощью которой можно отменить действие Золотых Чернил, которые во всех лепестках Пророка считались безотказными, явно не из этого мира. А если это так, значит, игра идет по-крупному, куда серьезнее, чем может себе предположить любой, из всех включившихся в эту игру по отдельности. Какие именно интересы преследуют наградившие Грюмо такой технологией, Густав старался даже не думать. Вряд ли он способен мыслить такими категориями. От размышлений об этом по коже пробегал холодок, действительно, есть такие вопросы, на которые лучше не давать ответы, по крайней мере, до поры, до времени.
   - Давайте еще полчаса, и отдохнем. - Крикнул Густав. - Слышите, джентльмены?
   Спереди послышались одобрительные возгласы и смех. Мастера успели вымотаться за эти три дня, к таким длительным переходам они не привыкли, вся их жизнь протекала в одном и том же месте, в своей лаборатории, из которой выйти получалось довольно редко. В основном для того, чтобы пополнить запасы сырья и еды. Неудивительно, что на третий день пути люди устали, хотя, следует заметить, никто не подавал виду, стараясь не выдавать утомленность.
   Вот опять это чувство, что кто-то смотрит сзади. Густав останавливается и снова оборачивается назад, но там, как он и предполагал, никого нет. Устало протерев глаза, глава братства осознал, что он тоже настолько сильно утомлен, что буквально валится с ног, но слово не воробей, раз он сам предложил устроить привал только через полчаса, то так и придется сделать, слово главы братства закон, и выполнять его обязан даже он сам. Радует лишь одно, следующий привал будет больше, чем полчаса, и он, наконец-то выспится. Блуждать во мраке куда лучше на свежую голову, а то в темноте может всякое померещиться.
  
   13-й день месяца доблести.
  
   - В нашем штате двести три детектива, если учитывать всех внештатных сотрудников, друзей и сочувствующих, то получается около тысячи, плюс-минус сотня. - Детектив Кристиан выровнял стопку бумаг и снова положил ее на стол. Это был полный мужчина средних лет, со светлыми пшеничными волосами. Доброе лицо и теплый взгляд голубых глаз прекрасно гармонировали с легкой небрежностью, присутствовавшей в его облике, создавая образ эдакого лентяя. - Точнее сказать будет трудно, настроение граждан переменчиво.
   - В прежние времена, я бы сказал, что это замечательная цифра, - расстроено произнес Инсар. - Совсем недавно мы прекрасно обходились сотней. - Лучший друг Луи, в отсутствии Фюрона выполнявший его обязанности, тихо проклинал своего товарища за то, что тот слинял под землю в самый ответственный момент, когда дела и титаническая ответственность разом навалились на плечи отставного полицейского. Честное слово, куда проще спуститься в лабиринты в поисках неведомой лаборатории, чем управлять целым детективным агентством. Мысли о бумажной работе вызывали у Инсара панику. Еще на службе в Канцелярии он всегда приплачивал писарю, чтобы тот составлял за него отчеты по всем правилам, к слову сказать, так делали многие полицейские, и у юных чиновников, только начинавших свой путь по лестнице канцелярской иерархии, всегда находилась мелочь на выпивку и девиц.
   - Сколько людей нам нужно, Инсар? - спокойно и взвешенно спросил Кристиан.
   - Учитывая, что вчера Император взвалил на нас обязанности Канцелярии, то не меньше десяти тысяч, я полагаю, а то и больше.
   - Можно ли полагать, что документ, который принес вчера Бернард, наделяет нас полномочиями призывать в свои ряды полицейских?
   - Формально да, - согласился Инсар, устало вздохнув. Он не спал уже двое суток, его щеки густо поросли седеющей щетиной. - Но ты не хуже меня должен понимать, что канцелярская верхушка не станет просто так делиться своими людьми, пусть даже многие из них нам и сочувствуют и даже хотели бы переметнуться в наши ряды.
   - Почему нет? - весело спросил сыщик. - Ведь с этим документом переход из Канцелярии в детективное агентство не является дезертирством, как раз наоборот, он разрешен письменно.
   - Об этом я как-то не подумал. Что ж, ты как всегда мыслишь на два шага вперед относительно меня.
   - Да брось, Инсар, - рассмеялся толстяк, его щеки порозовели, - просто у меня голова не забита всей этой чепухой, тебе приходится думать за всех нас, и ты не можешь учесть всего. Этого не может даже Луи. А у меня свободного времени больше, приходят кое-какие мысли, вот я их тебе и выкладываю.
   - Не могу всего учесть, а должен! - возразил Инсар. - Пока Фюрон не спустился под землю он ведь умудрялся как-то со всем справляться, даже оставил указания какого направления придерживаться, а это значит, мыслил вперед.
   - Так на то он и господин Детектив, чтобы знать, уметь и успевать больше нашего с тобой, - согласился Кристиан. - Наше дело исполнять, но при этом не забывать пользоваться своей головой, а то в сложившейся ситуации уж больно легко все потерять.
   - Ты прав, Кристиан. Итак, насколько я понимаю, ты предлагаешь агитировать полицейских, расквартированных по барам?
   - Не только! Еще и тех, что несут охрану в пещере под площадью. Ты же сам сказал, что нам нужно не менее десяти тысяч человек, значит, важен каждый, поэтому необходимо расширить охват. И, если уж на то пошло, то я бы рекомендовал более решительные действия.
   - Например, какие?
   - Например, почему бы агентству не заменить Канцелярию в столь важном занятии, как охрана хранилищ с серой? Раз уж мы имеем на это право, а полиция попала в немилость государя? Глупо будет не воспользоваться этой возможностью.
   - Просто так взять и прогнать охрану? - усмехнулся Инсар. - Ты ведь понимаешь, что полиция просто так не покинет столь важный объект, уж слишком много от него зависит, не меньше чем, скажем, от запасов пресной воды.
   - Я это понимаю, именно поэтому и рекомендую действовать как можно скорее, пока в Канцелярии не догадались, что у нас есть какие-то письменные полномочия. Медленно тянуть одеяло на себя не получится, на тебя рано или поздно рассердятся, и выйдет скандал. Делать это нужно быстро, ра-аз, - Кристиан рубанул пухлой ладонью воздух, - и все.
   - Как легко жилось бы на свете, если бы можно было решить все проблемы одним "раз", - в очередной раз вздохнул Инсар. - Но возражать я не стану, мы сделаем так. Ты предложил идею, ты ей и займешься. Агитируй людей, недовольных работой в полиции, начинай с рядовых, мелких чиновников и младших инспекторов. Агитировать верхушку, как ты понимаешь, бессмысленно, только обнародуем свои намерения. Как только у нас будет достаточно людей, мы под предлогом укрепления защиты сменим полицейских на посту охраны хранилища. Надеюсь, обойдется малой кровью, но, понимаю, что это совершенно пустые надежды.
   - Как скажешь, Инсар. Я прямо сейчас примусь за работу. Ты уже завтракал сегодня?
   - Пока нет, - отставной полицейский потер руками щеки и лоб, словно умывался без воды. - В пять утра я вернулся с рейда.
   - Удачно? - осведомился Кристиан.
   - Можно сказать и так. Сейчас у нас сто тридцать килограмм серы, к тому же удалось захватить целый склад с выпивкой. Подобные больше всего сражались именно за него.
   - О, - полный детектив довольно потер руки, предвкушая встречу с захваченными богатствами. - Тогда это поистине хорошие новости. Есть потери с нашей стороны?
   - Клавье ранили, но не смертельно. Подобный пытался схватить его за плечо, но промахнулся и отщипнул ему кусок мяса. Бедняга заорал так, что испугались все, включая его самого. До второй свадьбы заживет, правда, я бы не советовал ему поднимать гири правой рукой.
   - Антуан дал ему еще и левую, - подбодрил товарища Кристиан. - Я знаю Клавье, он славный малый, крепкий телом и духом. Надеюсь, он быстро поправится и вернется в строй.
   - Конечно, поправится, ведь в работе вся его жизнь, он один из самых активных партизан. На его счету более двадцати подобных.
   - Может быть, прежде чем приниматься за дела, все же, позавтракаем?
   Инсар достал часы из кармана брюк, присоединенные цепочкой к креплению на ремне и, убедившись, что времени еще достаточно, сказал:
   - Давай, только быстро. На десять у меня назначена встреча с господином Кристоффом. Он изъявил желание наведаться к нам собственной персоной.
   - Надо же, какая честь, - иронично подметил Кристиан. Он был довольно язвителен и его язык, порой, забегал далеко вперед. При всей мягкости характера и врожденной доброте детектив не пропускал ни одной мелочи, на которую можно было бы обратить внимание и выставить ее в неудачном свете. Впрочем, это его качество с такой же легкостью можно было приравнять к его достоинствам, как и к недостаткам. - Оно и понятно, после столь "щедрого" подарка.
   - Как бы нам этот подарок не обернулся неприятностями, ведь чтобы проглотить и переварить его необходимо немало сил, - рассуждал Инсар, надевая плащ. Двое детективов покинули кабинет, в котором жил и вел дела Луи Фюрон. Сейчас эта комната стала смежной, в стене проделали дверной проем, и соседнее помещение тоже арендовало агентство, впрочем, как и весь второй этаж. Со временем, когда дела пошли в гору, Анна сумела обставить все так, что со второго этажа съехал даже домовладелец. По словам жены Фюрона все это делалось под благовидным предлогом, чтобы не мешать пожилому человеку наслаждаться заслуженным отдыхом. Сначала агентство исправно платило ему аренду, но со временем, в особенности, когда обстановка в Городе накалилась до предела, Анна убедила его, что это он должен платить агентству за то, что живет в безопасности. Старик, поверил ей, хоть и был порядочным скрягой, и радовался, что успешно сдает в аренду весь первый этаж, находясь при этом под надежной охраной. Надо сказать, от этого выиграли все, в частности, домовладелец, ведь действительно было трудно отыскать более безопасное место во всем Городе. Арендная плата за крохотную площадь взлетела до заоблачных высот и, в итоге, старик даже выиграл с прибылью. Домовладельцы из соседних домов поспешили распространить слухи о том, что они тоже охраняются агентством, но Анна, прознав об этом, нанесла им визит вежливости, в результате которого кто-то действительно был взят под охрану, уплатив крупный штраф за то, что распускали ложные сведения. Другим, кто отказался выплачивать подобный штраф, найдя его незаконным, были начислены пени, которые они должны были выплачивать в течение нескольких лет. После этого случая многие поняли, что с агентством не стоит шутить. Пени платились и по сей день, никому не удалось уклониться от этого.
   - Полагаю, что этот "подарок" нам по зубам, - поддержал беседу Кристиан.
   - Посмотрим, - мрачно обронил Инсар. - Старый бюрократ зачем-то хочет встретиться с Анной. - Они прошли по длинному коридору, в котором теперь было светло, с потолка свисали газовые фонарики, стены выкрасили в приятный кремовый цвет. Мимо сновали детективы в бежевых плащах, то и дело открывались и закрывались двери.
   - Она жена Фюрона и вот-вот должна родить, я не вижу причин опасаться чего-либо, это обычный визит вежливости.
   - Кристофф не совершает простых визитов, Кристиан. Уж скорее ему хочется узнать побольше об армии, которая со дня на день доберется до городских стен.
   - Его опасения поняты, Инсар. Мне тоже становится страшно, когда я вспоминаю, что к нам движется пятьдесят тысяч прекрасно вооруженных солдат, а намерения их мне до сих пор неизвестны, потому что они не посылают гонца. Обычно так поступают в случаях, когда уверены, что никакого конструктивного диалога не получится.
   - Анна говорит, что опасаться нечего, то же говорил и Луи.
   - А мне все равно как-то боязно, - поежился Кристиан, открывая дверь перед Инсаром. Они вышли на улицу, холодный ветер подул в лицо, словно пытаясь сорвать с головы шляпу. - Не каждый день под стены столицы империи собираются чужие войска.
   - Своих-то нет, - сказал Инсар, - а раз своих нет, то непременно придут чужие, это закон.
   Детективы спустились по выметенным ступенькам крыльца и направились в сторону безымянного бара. Улица, по которой они шли, одна из немногих, которые подобные не смогли взять под свой контроль. Ее окончание, там, где она выходила на площадь, завалили горой мусора, бревен и досок, соорудив тем самым условную преграду. День и ночь в прилегающих домах дежурили десятки стрелков, готовых открыть огонь, как только подобные предпримут попытку перейти за баррикады. Грюмо сделал несколько попыток захватить улицу, но все они оказались неудачными, и вожак Гильдии, новоиспеченный лидер революции, был вынужден с позором отступить, неся большие потери. Долго время головы подобных, насаженные на пики украшали баррикады, служа примером всякому, кто решит усомниться в неприступности маленькой улочки. Она стала, своего рода крохотным государством, осажденным более сильным и агрессивно настроенным соседом.
   Пока они шли, Инсар слушал своего товарища, а про себя делал отметки: на месте ли стража, сменился ли караул, кто из прошедших детективов может быть не занят делом. Голова его гудела как пустой котел, по которому ударили половником, веки наливались тяжестью, но он не мог себе позволить такую роскошь, как забыться на несколько часов глубоким, беспробудным сном. Сначала нужно проверить боеспособность и оснащение всей улицы, узнать настроение детективов, охраняющих баррикады, дать распоряжения доносчикам, выслушав их доклады и сводки. Инсар вздохнул и достал папиросу из мятой пачки.
   - Найди сегодня Арни, пусть он тебе поможет, вместе вы управитесь быстрее. Подключи всех, кого надо, активистов, молодежь. К вечеру нам нужно узнать, какие настроения преобладают в стане Тайной Канцелярии. По возможности, сражу же начинайте работу, чем раньше мы сменим караул, тем лучше.
   - Сделаем, Инсар. Не переживай. Можно тебя кое о чем попросить? - Кристиан на мгновение замолчал, став серьезным.
   - Да, конечно, спрашивай. Что-то по снабжению? Достанем все, что необходимо, не волнуйся...
   - Пообещай мне, что когда мы позавтракаем, ты поднимешься на второй этаж, ляжешь на самую мягкую кровать, которую Эжен приготовит для тебя, и поспишь до встречи с Кристоффом.
   - У меня нет на это времени, - выдыхая горький дым, ответил отставной полицейский.
   - А уж я встречусь за тебя с доносчиками, соглядатаями, проверю вооружение и пообщаюсь с ребятами, несущими вахту в ключевых зданиях.
   - Ты? - удивился Инсар.
   - Да, а потом, как только управлюсь, примусь за канцелярские дела, идет? Я быстро управлюсь, не переживай. А тебе надо поспать, друг, на тебя смотреть страшно. Еще немного, и ты падешь, как лошадь, на которых разъезжают жители Пустынных Земель.
   - Лошадь? Что такое лошадь?
   - Животные, на которых они ездят верхом. Довольно красивые. Да, - Кристиан махнул рукой, - не обращай внимания, не о лошадях тебе нужно сейчас думать.
   - А о чем?
   - О том, как бы прикорнуть пару часиков.
  
   Войско остановилась. В ровных рядах солдат, облаченных в походные доспехи, раздался шорох, это воины вкапывали копье в землю, ожидая следующей команды.
   Совет старейшин, возглавивший армию, двигался посередине, со всех сторон его охраняли вооруженные до зубов телохранители. Полководцы не опасались покушения, в своих воинах они были уверены, отношение внутри Адабат всегда были образцом надежности, выходцы из этого народа славились своей честностью и неподкупностью. Телохранители окружали старейшин лишь потому, что того требовали традиции, к тому же, путешествие по чужим землям сулило множество опасностей. Это у себя, в Пустынных Землях, они знают каждый кустик, каждую травинку и могут быть уверены в том, что за очередным деревцем не скрылся подосланный убийца. А здесь, в некогда цветущем краю, сердце некогда могучей империи, где ветер теперь носит лишь песок вперемешку с оранжевой пылью, нельзя было поручиться ни за что. Эта земля была для них чужой, народ Адабат строил здесь дома, помогал возводить величественные замки и крепости, но так и не смог укорениться в тесных каменных городах империи, не смог назвать их своими. Народу степей куда милее была равнина, где линия горизонта алела закатным маревом, и где на километры вокруг нет ни одной постройки, ничего возведенного человеческой рукой.
   По левую и правую сторону совет старейшин сопровождало по восемь телохранителей, это были лучшие бойцы народа, совершившие ритуальное путешествие с тем, чтобы посмотреть, как сражаются в чужих землях, и перенять их опыт. Спереди и позади процессии, восседавшей на породистых лошадях, способных в случае необходимости скакать от рассвета до заката, спешившись, вели коней под узду по четверо лучших всадников, чье боевое искусство не знало равных среди наездников. Лучшие из лучших всадники, чьи отцы с детства приучали их к верховой езде. Они впитали азарт и пыл сражения с молоком матери, все они были выходцами из семей, чьи представители прославили себя в битвах. Адабат не поощрял наемников, но старейшины никогда в отрытую не запрещали юношам записываться в ряды имперской или какой-либо другой армии, оставляя выбор судьбы за ними. Многие покидали родные края, чтобы сгинуть где-то на краю света, сражаясь в краях, где трещат ледники, или жарких пустынях, где безмолвные цари древности лежат в своих роскошных гробницах, завернутые в пелену, словно младенцы, и где добывают редкий мрамор. Кому-то довелось вернуться, и знания, полученные в скитаниях, обогатили народ Адабат. Постепенно, со слов вернувшихся на родину, была составлена условная карта известного мира, в которую со временем вносились поправки. Такой карты не было больше ни у одного народа, лишь ученые Свидетелей Свершившегося располагали масштабными сведениями об окружающем мире.
   Позади, сразу за наездниками шел отряд элитных лучников, самых метких стрелков, что когда-либо натягивали тетиву в Пустынных Землях, молодые, подтянутые, высушенные жарким солнцем ребята били наповал на два полета имперской стрелы, но все, кто мог об этом рассказать, были мертвы. Один залп из тридцати стрел, в среднем, находил двадцать пять мишеней, и это считалось далеко не самым лучшим результатом. В отряде стрелков было несколько разведчиков, которых пускали вперед, чтобы попытаться найти подземные ходы, по которым было бы гораздо удобнее войти в Город, но они вернулись ни с чем. Все потайные ходы были надежно спрятаны местными жителями, словно они ожидали вторжения со дня на день. Хотя, как знать, быть может, просто время и пески сделали свое коварное дело, сокрыв узкие тоннели под тоннами пыли?
   За отрядом лучников шли первые семьи Адабат, чьи представители обладали авторитетом, который не мог быть подвергнут сомнению, кроме как единогласным вердиктом старейшин. Знамена семейств гордо развевались на порывистом ветру. Степной волк, выгнувший спину дугой, солнце, восходящее над степью, на фоне которого парит сокол, и десятки иных изображений на пестрых и однотонных флагах. Знаменосцы гордо воздевали шесты вверх, стараясь, чтобы знамя их дома возвышалось над прочими, во многом это развлечение помогало скоротать однообразный путь и все тяготы, сопутствующие ему.
   Войска семей имели свои собственные звания и чины, у каждого из них наличествовало свое построение и род войск, старейшины не ограничивали их в вопросе, касающемся вооружения. Благодаря этому, воины из разных семейств разительно отличались друг от друга. К примеру, солдат семейства Бринн, носил короткий легкий меч, который, при случае, так легко выдернуть из ножен, висящих на поясе, а ратник из семейства Кротон был вооружен увесистым топором, который покоился исключительно за спиной.
   Всех семейств было сто двадцать, включая большие семьи, имевшие влияние и обладающие привилегией оспаривать мнение старейшин по некоторым вопросам, которых было десять, средние семьи, количеством в сорок родов, имевшие право не соглашаться с большими, и младшие роды. Их насчитывалось ровно семьдесят, и они являлись самым крупным политическим образованием, за исключением безродных, которых было подавляющее большинство, но не имевших политического веса. Безродные, люди Адабат, не пожелавшие причислять себя к семье, в которой родились. Причин тому могло быть множество, основной же стала "ортодоксальность" и "закостенелость" приверженцев старых обычаев, к которым относились все роды. В семьях царили жестокие порядки, основанные исключительно на народных преданиях и писаниях, все новое отвергалось как чуждое. Именно против этого противились безродные, желая наладить связи с другими племенами, областями и культурами, тогда как традиционалисты Адабат не желали иметь ничего общего с кем бы то ни было чужим. Закон не запрещал безродным поступать по своему усмотрению, но обязывал их встать в строй, если того потребует народный сход. В нужный момент, когда было принято решение о походе, не нашлось ни одного безродного, не пожелавшего выступить немедленно, и это в очередной раз подтверждало, что несмотря на определенные внутренние противоречия, народ оставался един.
   Шествие замыкали младшие семьи, на чьи плечи легла обязанность транспортировки осадного оружия. Десятки крепких мужчин, изнемогая от жары и песчаного ветра, волокли за собой медные тараны. Самые сильные лошади, запряженные в одну упряжь, тянули высокие деревянные башни для штурма стен. Их поверхность была обвешана шкурами, которые перед самой битвой поливают водой со специальной смесью. После необходимой обработки шкуры не загорятся, даже если облить их смолой, это надежно защищает башню от преждевременного разрушения. Гораздо медленнее транспортировали крупные катапульты и баллисты, из-за чего армия растянулась на несколько миль, подобно змее. Но вот, первые ряды уже остановились, и теперь будут дожидаться тех, кому в пути пришлось тяжелее. За осадными приборами тянулись обозы с провизией и боеприпасами, тяжелыми булыжниками и цельными кусками скальной породы, которые при необходимости будут заряжены и брошены в стены столицы империи, Города без названия.
   Старейшины распорядились о выставлении знамен по всему периметру, разбивании лагеря и начале наблюдения за Городом.
   - Будем ждать, - мрачно произнес один из совета Адабат. Пожилой бородатый мужчина с орлиным носом и кустистыми бровями. - Прикажите разостлать наши шатры вон на том холме.
   Оруженосец старейшины кротко кивнул и побежал исполнять приказ. Перед Войском Адабат предстал во всем своем величии древний Город, тень своего былого величия. Обветшавшие стены, не помнившие ремонта, покрывали глубокие трещины, в некоторых местах сторожевые башни покосились и готовы были обрушиться. Фильтры, установленные за бойницами, в большинстве своем отказали, и основная часть пыли попадала прямиком в кварталы, расположенные за стеной. Увидев открывшуюся картину, старейшина спешился, склонился на одно колено и взял в шероховатую ладонь пригоршню земли, наполовину состоявшую из оранжевой пыли.
   - В случае необходимости эти стены не продержатся и одного дня. Если их некому будет защищать, то к вечеру судьба Города будет предрешена. - Произнося эти слова, он еще не знал о раздиравших Город противоречиях и о том, что защитить последний город империи сейчас некому. На указанном холме уже скапывали шесты и подносили ткани, скоро там будут красоваться сиреневы походные шатры для военного совета. Войско выставит дозоры, вышлет разведку и захватит все колодцы в округе. У них есть время до следующего дня, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Завтра в полдень старейшины будут готовы встретить послов и выслушать их предложения по поводу мирного урегулирования сложившейся ситуации. Скорее всего, это будет просто формальностью и армию, все же, придется вводить, но всегда остается шанс на мирный исход событий. По своему жизненному опыту старейшина знал, что пока этот шанс полностью себя не исчерпал, стоит повременить с силовыми методами, для них никогда не бывает поздно, как, впрочем, и рано.
  
   Сначала Кристофф наведался в безымянный бар, где его встретил заспанный, но немного отдохнувший Инсар. Отставной полицейский поприветствовал старого бюрократа со всеми почестями, заверив его в верности империи и правителю. Присев за специально отведенный для них столик, они некоторое время обсуждали сложившуюся обстановку. Перебросившись парой дежурных фраз, чиновник остался доволен сложившимся положением, агентство выказало открытую лояльность законной власти, что по нынешним меркам было как минимум удивительно, в силу того, что на эту власть была объявлена охота. С другой стороны, это давало определенную надежду, что еще не все может быть потеряно. Иметь столь сильного союзника в поистине тяжелые для императорского дома дни, было приятно вдвойне и могло расцениваться как чудо.
   Отдельной графы заслуживала диверсионная работа детективного агентства, не прекращавшаяся ни на минуту с момента, когда власть в Городе захватили подобные. Бары, ставшие по неизвестной причине безопасной зоной, объединились в информационную сеть и снабжали детективов последними новостями и слухами. Будучи в курсе событий, агентство умело вело подрывные работы во всех районах Города. Сегодня с утра несколько детективов устроило подрыв станков на мануфактуре, где под завали погибли несколько десятков подобных. Ярости их не было предела, но сыщикам удалось беспрепятственно ускользнуть подземными путями. Выслушивая доклад об этом событии, Кристофф не смог сдержать радостную улыбку. Не менее был обрадован и Инсар, узнавший об исходе этой операции несколькими минутами ранее, прямо перед встречей с чиновником.
   - Подобные разъярены, господин, - отпивая ароматного кофе, сказал Инсар. - Их запасы серы на исходе, некому латать их постоянно выходящие из строя тела. Нам стоит немного потерпеть, и довольно скоро в их рядах начнутся протесты и бунты. Недовольных всегда легко раскачать, к тому же не все в рядах механических людей сочувствуют лидеру революции, некоторые остались верны Императору, правда, таких заметно меньше, но все же не стоит списывать их со счетов. Они готовы работать с нами за внушительное вознаграждение, в будущем, разумеется.
   - Замечательно, мой друг, - радостно заявил Кристофф, делая внушительный глоток виски из поднесенного ему стакана. - Мм, кстати, превосходный виски! Отложи-ка мне бутылочку, дорогуша, - кивнул он молодой девушке с подносом. Продолжайте изматывать их и дальше. Ваша сегодняшняя работа без сомнения достойна восхищения! И, разумеется, когда все это закончится, Император щедро наградит каждого, кто поддержал его в это нелегкое время. У нас, в Городе, освободится немало интересных и нехлопотных мест, а должность, пожалованная за заслуги, на мой взгляд, лучшая награда.
   - Мы ведем подрывные работы по всем направлениям. К примеру, сегодня я санкционировал подрыв хранилища серы. Разведка донесла, что все имеющиеся запасы серого порошка, сейчас хранятся в Банке. Безусловно, его довольно сильно охраняют, но наши стрелки уже выдвигаются на позиции. К вечеру мы займем все расположенные рядом с Банком дома и устроим небольшой фейерверк. Для проникновения внутрь достаточно будет небольшой команды из трех-четырех человек, в сложившейся панике никто не сможет противостоять им должным образом. Тем более, на дело пойдут самые лучшие мои ребята. Надеюсь, что к вечеру Грюмо уже нечем будет расплачиваться за свою вшивую революцию. А когда народ поймет, что серы у головореза больше нет, он тут же начнет проситься обратно в загон.
   - Итак, все должно решиться сегодня, - подытожил Кристофф, вытирая рот салфеткой. - От имени Императора разрешаю вам использовать любые средства и делать все, что посчитаете необходимым, суд оправдает любое ваше преступление. Полагаю, настала пора указать этим механическим ублюдкам их настоящее место.
   - Большинство людей поддерживает идею введения рабства, об этом много говорят внизу, в пещере под площадью. Впервые за много лет я собственными ушами слышал что-то хорошее об Императоре, предложившем эту идею. Народ понемногу приходит в себя, он по-прежнему подавлен, морально сломлен и напуган, но все больше людей записывается в ополчение. Женщины и старики помогают по хозяйству, чем могут. Классовое различие рухнуло под тяжестью общей проблемы, нависшей у всех над головами. Там, внизу, уже нет богатых и бедных. Люди считают себя народом Империи, да, господин, именно так. Пожилые мужчины рассказывают о временах своей юности, когда они были солдатами и воевали с варварами, мятежными областями и Дикими. К ним прислушивается избалованная молодежь, которая раньше мечтала быть похожими на подобных, считая это верхом изящества. Юноши жаждут подвигов, полиция уже ведет подготовку полным ходом, оружия на всех не хватает. Поэтому, ваше вчерашнее предложение о том, чтобы господин Отто мог заниматься с детективами, придется как никогда кстати. Сейчас назрела реальная необходимость обучить молодежь основам тактики ведения боя в городских условиях, а насколько я знаю, Отто нет равных по этой части. Подготовка гвардии это, конечно, замечательно, но все же предлагаю вам расширить фронт работ, тем более, что впервые за многое время, народ желает этого сам. Когда вы в последний раз наблюдали подобное рвение, господин чиновник?
   - Давно, мой друг. - Согласился Кристофф. - Очень давно, и оттого я еще больше удивлен подобной реакцией людей. Мне казалось, что их силой придется приводить к подчинению, ведь когда рушится режим, народ, как правило, очень трудно вернуть обратно в него, ибо они считают прежний уклад устаревшим, достойным порицания.
   - Я не политик, - Инсар почесал затылок. - Мне всегда было наплевать на подковерные игры, собственно, поэтому меня и выкинули из полиции как постаревшего и ставшего ненужным пса. Все, что я могу, так это делать свою работу так, как мне наказал Луи и дожидаться его возвращения. Вот вернется Фюрон, там и разберемся, он знает побольше моего, а мое дело исполнять.
   - Вы прекрасный исполнитель, - похвалил детектива бюрократ, - истинный слуга своего отечества, сын Императора. В будущем вас ждет блистательная карьера, можете не сомневаться.
   - Да мне и теперь хорошо, Луи ни разу меня не обидел с тех пор, как у нас все это завертелось. Когда он объявил об открытии агентства, то мы снимали две комнаты, одну из них он арендовал для нас с Арни и полностью содержал нас, пока мы не встали на ноги. Я знаю, что мой друг не обидит меня и дальше, поэтому, господин Кристофф, не надо мне никаких ваших должностей. - Улыбнулся отставной полицейский. - Давайте вернем то, что по праву принадлежит нам, заберем наш Город у подобных, и заживем лучше, чем жили до этого.
   - Истинные слова патриота, - Кристофф не сдерживал себя в похвальбе, зная, что этот человек незаменим.
   - Да, я люблю свой Город и империю, но считаю, что любовь должна быть взаимна, иначе она не может быть долговечной. Полагаю, доказательством моих слов может послужить армия подобных, готовящаяся штурмовать Дворец.
   - Вы правы, мсье Инсар, мы допустили множество досадных упущений, но в будущем, полагаю, эти ошибки обязательно будут учтены.
   - Хочется верить. Вы, кажется, хотели видеть Анну?
   - Да, собственно, для этого я и прибыл к вам, - согласился бюрократ.
   - В таком случае, она ждет вас в агентстве, мой господин. На этом прошу меня простить, но дела требуют моего срочного вмешательства. Обстановка сейчас меняется каждую секунду, и любое промедление грозит обернуться катастрофой.
   - Не смею задерживать, - сказал Кристофф. - Могу ли я прогуляться по улице, или сопровождение детектива необходимо?
   - Можете спокойно прогуляться, господин, наша улица полностью безопасна для людей, - заверил его Инсар. Во всех домах, на крышах, в переулках дежурят стрелки. Мы отстреливаем любого подобного, пожелавшего приблизиться к баррикадам ближе, чем на десять метров. Надо признаться, они еле успевают оттаскивать тела. По нашим подсчетам, за несколько дней на баррикады бросилось не менее двухсот подобных.
   - Это радует, Инсар. Ну, все, бегите, бегите, у вас действительно много дел, - Кристофф махнул рукой, давая понять, чтобы детектив больше не тратил на него свое внимание. - А я пройдусь, разомну косточки, а то все время приходится сидеть взаперти и ждать дурных новостей, а это не может не сказаться на настроении. Милочка, ты завернула мне бутылку вашего виски? Уж очень оно у вас недурственное! Выпивка в "Славе Императора" тоже ничего, но уж очень она мне приелась, хоть волком вой.
   Владелец бара, кудрявый юноша Эжен, возмужавший на новой должности, лично поднес закупоренную бутылку лучшего пятилетнего виски. Чиновник принял ее с благодарностью и покинул безымянный бар. На улице шел снег вперемешку с дождем. Ветер завывал в переулках и выбитых стеклах домов. Улице, контролируемой агентством, досталось не меньше, чем всему остальному Городу, судя по всему, когда детективы отвоевывали ее дом за домом, им пришлось прибегать ко всем возможным уловкам. В некоторых местах виднелись воронки от взрывов, по обеим сторонам улицы дома украшал обгоревший, покрывшийся копотью кирпич. В темных провалах выбитых дверей мелькали вооруженные силуэты. Кристофф закурил и направился в сторону дома, где находилось детективное агентство. Когда он проходил мимо дома, где жили горняки, бюрократу сделалось немного не по себе от увиденного. Прямо возле здания воткнули толстые деревянные копья, на которые были насажены отрубленные головы. Судя по проводкам, торчавшим из них, это были головы подобных. Что ж, у людей было право на столь жестокое поведение, ведь жажду крови можно утолить только кровью, Антуан в своей знаменитой низинной проповеди заявлял, что врага нужно презирать, ненавидеть и мстить ему всеми возможными способами, пока он не будет уничтожен, либо не захочет перемирия или не покорится. Улица, захваченная детективами, являла собой маленькую свершившуюся месть людей в Городе, захваченном подобными. Это был маленький росток нового мира, дающий возможность начать все с самого начала. Старый бюрократ шел по мощеному тротуару и чувствовал себя в безопасности, наслаждаясь каждым моментом, и никакая плохая погода не способна была испортить ему настроение. В животе разгорались два полных стакана виски, и Кристофф поймал себя на мысли, что совершенно забыл каково это, чувствовать, что тебе ничего не угрожает. Все последние дни, если не сказать недели и месяцы они с Императором жили в ожидании бури, готовой вот-вот разразиться, мятеж и восстания висели над их головами дамокловым мечом, и ничто не могло освободить их от этой ноши.
   Здание агентства практически не пострадало, в нем не было ни одного разбитого окна, хотя, быть может, их просто заменили, следы от пожара затерли и о том, что сюда бросали бутылки с зажигательной смесью, говорили лишь едва заметные разводы и пятна, оставшиеся на штукатурке. Когда восстание, а чиновник упорно продолжал именовать революцию восстанием, закончится, необходимо выделить средства на реставрацию здания и, разумеется, передать его в полное владение агентству Фюрона. Все же они теперь официальный орган власти, единственный, способный защитить простых граждан от надвигающегося краха. Кристофф находил правильным решение Императора о временном приостановлении полномочий Канцелярии. Пока они там у себя не определились с кем им быть, не стоит им помогать, примкнут к законным властям, тогда, быть может, им частично вернут их полномочия, но о полной реабилитации не может быть и речи. По крайней мере, в данный момент. В свете последних событий, ситуация, когда силы распределены поровну между двумя разными организациями - представляется более логичной, так что максимум на что может рассчитывать Канцелярия в будущем, это разделение полномочий с агентством. Поровну, но не более. Они и так слишком долго пренебрегали доверием Императора.
   Конечно, свое слово в этой игре не сказал Храм, все это время хранивший смиренное молчание. Хотя, такое поведение больше походило на то, что служители в спешном порядке переписывают свои книги, чтобы в случае, если революция одержит верх, представить новым властям "неоспоримые и истинные" доказательства, что механическим людям можно присутствовать на службах. Слова Антуана в их интерпретации носили поистине всеобъемлющий характер, и одна фраза проповедника могла быть интерпретирована как в одном ключе, так и совершенно противоположном. Чего стоит хотя бы "манифест о подобных", написанный престарелым главой Храма, наместником Антуана в этом мире. Сей документ провозглашал, что все повергшиеся "Преображению" люди мерзки и отвратительны в глазах учителя и законодателя и каждый, кто сменил свое сердце на механическое, является отступником, отверзшимся от Антуана.
   Наглядно демонстрировал всю абсурдность и нелепость подобного заявления тот факт, что во времена жизни проповедника никто не слышал ни о каких подобных, и мир, как и общение между людьми были гораздо проще. Подобными заявлениями священнослужитель отстаивал чьи-то интересы, и многие об этом догадывались, хоть и молчали. Меньше всего от этого отлучения пострадали сами подобные. Многие из них и без того бывали в Храме от силы пару раз, при рождении, во время обряда предания дитя в руки Антуану и, в лучшем случае, повторно, во время проводов в юдоль учителя, при обряде прощания, предшествовавшего погребению. Именно этим манифестом было посеяно первое зерно, навсегда отделившее людей от подобных, и которое в последствие принесло свои плоды, выражавшиеся в разрастающемся взаимном непонимании и обоюдной ненависти.
   Могут ли ненавистники подобных перейти на сторону врага? Кристофф не сомневался в этом ни на мгновение. Безусловно, храмовники хотя бы попытаются, в случае, если такой сценарий станет реальностью. Другое дело, примут ли их в Новом Городе, и, что более важно, нужны ли они в этом Новом Городе, который во главу угла ставит избавление от всего старого и отжившего себя? Этот вопрос звучал довольно выразительно, и задавались им, судя по всему, и сами храмовники, ведь очевидно, что безучастными остаться не получиться, свой выбор придется сделать, как бы это не было мучительно. А выбирая одну из двух противоборствующий сторон, всегда есть шанс прогадать.
   Взбежав по крыльцу, чиновник отворил тяжелую дверь и поприветствовал детектива, стоявшего на посту.
   - Господин Кристофф, вам назначено?
   - Конечно, я к мадмуазель Анне, если вы, конечно, не против, молодой человек, - бюрократ надменно улыбнулся.
   - Пожалуйста, проходите. - Совсем еще юный детектив сделал шаг назад, встав у стены. - Второй этаж, как подниметесь, сразу налево по коридору, предпоследняя дверь с табличкой господин Фюрон.
   - Благодарю вас, вы очень любезны, - Кристофф кивнул и направился в сторону лестницы, устланной алым ковром. Поднявшись на второй этаж, он слегка отдышался, поправил сбившийся в сторону галстук и снова закрепил запонку к рубашке. Проведя рукой по седым волосам, чиновник направился по коридору. Пол устлали паркетом, от которого исходил приятный древесный запах, к тому же новое покрытие приглушало стук каблуков, делая его более глухим.
   Постучав три раза, услышав "войдите", чиновник приоткрыл дверь и улыбнулся:
   - Мадмуазель Анна, вы позволите?
   - Да, конечно, проходите, секундочку. Я сейчас выйду, присаживайтесь на диван. - Донесся женский голос из прилегающей комнаты.
   - Очень любезно с вашей стороны.
   - На столике стоит замечательное виски, прошу вас, угощайтесь, господин.
   - О-о, - бюрократ первым делом изучил содержимое бара и нашел его весьма недурным. Откупорив начатую бутылку, он поднес горловину к носу и вдохнул резковатый аромат. - Просто замечательно, мадмуазель. - С этими словами он налил себе полный стакан и, недолго думая, опустошил его, закусив пригоршней орешков, лежавший в вазе.
   - Вот и я, - в комнату вошла Анна. На ней было красиво платье свободного покроя, как никогда кстати подходившее при беременности. Живот практически не выпирал, и сиреневые кружева, спускавшиеся до самых колен, умело скрывали все, что женщины считали изъянами, находясь в подобном положении.
   - Вы прелестны! - воскликнул Кристофф, ставя стакан на стол, - позвольте? - старый чиновник с удовольствием принял протянутую ему руку и слегка притронулся к ней губами.
   Анна и в правду была хороша, длинные волосы были собранны и покоились за спиной, перетянутые шнурком, на и без того красивом лице застыло таинственное выражение женщины, готовящейся подарить жизнь, во взгляде скрывалась некая тоска и в то же время переполнявшая ее радость от предстоящего.
   - Прошу вас, господин помощник Императора, присаживайтесь, и расскажите, что вас привело ко мне.
   - Визит вежливости, мадмуазель, нам с Императором не безразлично ваше здоровье, равно как и здоровье вашего мужа. Кстати, как он? От него по-прежнему никаких вестей?
   - Боюсь, что нет, господин, - Анна присела на краешек гостевого дивана и положила руки себе на колени. - С того момента, как он пропал, от него нет никаких новостей.
   - Представляю, как вам сейчас нелегко, - сделал первую попытку вывести разговор в нужное ему русло Кристофф, - муж пропадает, когда в Городе твориться черт знает что, да еще к тому же вот-вот на свет должен появиться ребенок.
   - Вы очень верно подметили мое нынешнее состояние, - кивнула женщина. - Я действительно растеряна и напугана, мысли о будущем вызывают во мне тревогу, и я не знаю чего ждать от завтрашнего дня.
   - Скажите, мадмуазель, а не оставлял ли Фюрон каких-либо указаний на тот случай, если его, хм, если он исчезнет?
   - Мой муж просил, чтобы если его не станет, агентство не отворачивалось от Императора ни при каких обстоятельствах и всячески помогало властям.
   - Ваш муж поистине мудрый человек! - снова воскликнул чиновник, закуривая сигару. - Но было ли что-то еще, или его указания ограничивались этими словами?
   - Так же Луи просил встретить и принять старейшин Адабат.
   - Просил? - Кристофф вопросительно вскинул левую бровь. - Очень странная формулировка. Значит, он знал, что пятидесятитысячная армия явится под городские стены?
   - Вне всякого сомнения, мой господин.
   - Но, позвольте, - бюрократ воздел указательный палец, требуя внимания. - Почему же он тогда не поделился столь ценной информацией с другими? Например, со мной?
   - Вы не спрашивали, господин, - просто и искренне ответила Анна. - Но если бы вы задали подобный вопрос, мой муж непременно посвятил вас в свои планы, ведь, как вы знаете, у него не было никаких секретов от властей, Луи никогда не вел с Императором двойную игру.
   - Да, но, - чиновник растерялся, ему нечего было сказать. Прямолинейность и открытость этой женщины сбивала его с мыслей. - О таких вещах принято предупреждать заранее, ведь утаивание сведений о готовящемся вторжении вполне может быть приравнено к измене!
   - Мой муж ничего от вас не утаивал. Если у вас были какие-то вопросы, их надо было только задать и получить на них ясный и четкий ответ. - В голосе Анны послышались нотки металла. - К тому же, с чего вы взяли, что армия пришла сюда с целью вторгнуться в Город?
   - Так, похоже я знаю гораздо меньше, чем надлежит, а вы гораздо больше, чем следует, - бюрократ приложил ладонь ко лбу, затем встал и подошел к столику. Налил себе полный стакан, осушил его до дна и продолжил. - Итак, расскажите мне все, что вы знаете, мадмуазель Анна, прошу вас. Сейчас это крайне важно, от ваших слов может зависеть судьба многих людей.
   - Армия моего народа пришла сюда с одной простой целью. Да, она действительно войдет в Город, взяв его штурмом, либо в гостеприимно распахнутые ворота. Второй вариант наиболее предпочтителен, но он не единственно возможный, господин. Для чего Адабат пришел в эти земли, ставшие пустынными и непригодными для жизни? Я отвечу вам. Старейшины держат слово, данное Винье Фюрону. Войско пришло, чтобы защитить Империю от окончательного краха и исчезновения. В последний для Города час Адабат подставит свое плечо, чтобы стать верной опорой будущему Империи. В эти дни сбывается многое, о чем говорил тот, кому мы стали свидетелями.
   - Вы имеете ввиду Пророка? - уточнил Кристофф.
   - Да, Пророк, приходивший в наш мир, дабы осенить его светом своей истины, сделал пророчество, которое сбывается ныне. Адабат отверг его учение, но слова его навсегда остались в нашей памяти. И со временем, когда мы увидели, что сбывается все, о чем он говорил, наша вера в это пророчество крепла. Теперь, когда все должно разрешиться, мой народ надеется стать Свидетелем Сбывшегося Пророчества, но это будет так лишь в том случае, если мы сольемся с народом Империи.
   - Но почему? - удивился чиновник.
   - Потому что так сказал Пророк. - Резко ответила женщина.
   - А почему бы не подождать, пока мы сами во всем разберемся, а уж потом наладить теплые, добрососедские отношения, какие были у нас раньше?
   - Вы называете добрососедскими отношениями то терпеливое молчание, с которым мой народ сносил все прихоти и издевательства Империи?
   - Ну, почему же сразу так, - попытался исправить положение Кристофф. - Всем нам пришлось не сладко, спад экономики, перемена климата, целая вереница мятежей, досталось не вам одним.
   - А вы никогда не задумывались, почему климат изменился? - с вызовом спросила Анна.
   - Ученые из Академии имеют на этот счет тысячу разных мнений, - начал чиновник издалека.
   - Но все они будут ошибочны. Я говорю про настоящую причину, единственную.
   - Одна причина? - усмехнулся бюрократ, наливая себе третий стакан. - Вы действительно возьметесь утверждать, что вам известна истинная причина изменения климата?
   - И даже больше. Я знаю, кто подсунул "Черному Дракону" столь простое и быстрое решение проблемы смертей от Оранжевой Пыли как сера. И проблема, и ее мнимое решение имеют один и тот же корень.
   - Ваше здоровье, мадмуазель, - Кристофф осушил стакан, но не стал закусывать. - Простите, мне кажется, что вы заблуждаетесь. Все гораздо сложнее, чем вы думаете. У всего на свете множество причин, у каждой проблемы. И поиск их решения непростое и не быстрое дело, требующее взвешивания множества фактов.
   - Пока вы взвешивали факты, Империя погибла. Оглянитесь, Кристофф, что вы видите? Жалкий Город, даже не цепляющийся за жизнь, погрязший в дрязгах и разногласиях, где каждый тянет одеяло на себя, даже находясь на краю гибели. Вы не заметите, как придет смерть, пытаясь доказать друг другу свою правду. Общая проблема не объединила вас, а только больше разобщила. Вместо того, чтобы взять себя в руки и приняться за долгую кропотливую работу, вы делитесь на группы и объявляете друг другу войны, предпочитая не замечать, что ничего, кроме этих пыльных улочек у вас не осталось. Вдумайтесь, господин, ведь когда-то, еще совсем недавно это была Империя, владевшая целым миром! А сейчас вы радуетесь тому, что прошлись в безопасности по улице, отвоеванной у другой группировки.
   Нельзя сказать, что Кристоффу было неприятно слышать, как его отчитывают. Скорее, чувство было новым, ведь до этого момента никто не решался сделать нечто подобное.
   - В чем-то, мадмуазель, вы несомненно правы, но, повторюсь, как я уже говорил раньше, ситуация гораздо сложнее, чем вы себе представляете.
   - Именно поэтому Адабат не будет вступать ни в какие переговоры, мой господин. Вы сумеете все усложнить в любых обстоятельствах, войско пришло сюда, чтобы стать частью возрожденной Империи, и, если потребуется, ростки нового мира буду удобрены нашей кровью.
   Внутри у бюрократа что-то оборвалось. Эта женщина не шутила, от каждого ее слова веяло ледяным ветерком уверенности.
   - Войско уже встало под Городом. Когда же, по-вашему, они станут нападать? И самое главное, на кого? На меня? На Императора?
   - Конечно же нет, господин, - рассмеялась жена Фюрона, - Адабат пришел, чтобы сражаться за Императора, а не против него. Мне казалось, сейчас есть против кого сражаться, вы не находите?
   - Как ваш народ относится к подобным? Сочувствует ли он им? - Вкрадчиво осведомился Кристофф с замиранием сердца.
   - Нисколько. Это уже не люди, душами их завладела чужая воля, так что говорить о полноценной жизни здесь нельзя.
   - Нельзя ли подробнее, что вы имеете ввиду?
   - Вы ведь слышали, что существует определенное поверие, будто нельзя отнимать голову от тела, и всякий подобный до последнего старается сохранить себе свою, под предлогом, что в ней прячется душа, когда тело отделяют. Хотя, большинство из тех, кто берется утверждать это, не верит в существование самой души. Этот парадокс тоже неоднократно изучался вашими учеными мужами, я знаю, господин. Но дело сейчас не в этом. Если вам не трудно, налейте мне чашечку чая, у меня в горле пересохло. Так вот, гораздо важнее, что в этой легенде, появившейся одновременно с "Преображением", есть доля истины. А заключается она в том, что при сохранении головы, человек действительно не лишается своего естества полностью, лишь отчасти. Но то, что приходит на смену, принесенное в головной мозг кровью, накаченной насосом, во многом меняет самого подобного. Эти изменения настолько глубоки и неоднозначны, что сам подвергшийся процедуре этого никогда не заметит. Если говорить проще, то каждый, кто заменил свое живое тело на металлический каркас, становится подвластен... - Анна задумалась. - Мне трудно будет подобрать слово кому или чему именно он подвластен. Здесь все действительно не так просто. Одно могу сказать вам с полной уверенностью, "Преображение" дано нам не как дар, а как проклятье. Оно должно было подготовить население нашего мира к пришествию новых хозяев, нам же уготована роль простых рабов. Оранжевая Пыль и перемена климата тоже подарок из иных миров, и сделан он с одной лишь целью - подтолкнуть людей к "Преображению", ускорив этот процесс.
   - Нет, вы путаете, мадмуазель, Оранжевая Пыль возникла вследствие таянья ледников, - начал было Кристофф.
   - Неужели? И кто это вам сказал такое? Ваши академики? И давно ли они в последний раз бывали в стране ледников?
   - Видите ли, для того, чтобы знать, что мы дышим воздухом, не обязательно видеть его воочию, достаточно знать его состав.
   - Послушайте меня, Кристофф! У моего народа есть обычай: юноши и девушки записываются в наемники, строители, или отправляются в военное паломничество, чтобы вернуться, обогатившись знаниями и опытом. Так вот, люди из народа Адабат обошли весь наш плоский мир и знают о том, что в нем происходит гораздо больше любого из ваших ученых, никогда не покидавших Города. Поэтому не вам сейчас пытаться оспаривать наши наблюдения, для этого у вас слишком мало фактов.
   - Хорошо, прошу вас, продолжайте. - Кристоф поднес Анне чашку с теплым чаем и присел возле него. Женщина приняла напиток из его рук, поблагодарила бюрократа и сделала пару глотков.
   - Поверьте, Оранжевая Пыль это следствие влияния сил из другого мира, ближайшего к нам лепестка. А ледники, о которых вы упомянули, в полном порядке, не похоже, чтобы они собирались таять. Об этом свидетельствуют как наши наблюдения, которые не прерывались ни на день, так и само пророчество. Сопоставив факты, мы решили, что время пришло и ждать больше нельзя.
   - Так вы здесь из-за пророчества? - Бюрократ едва удержался, чтобы не рассмеяться. Ох уж эти дикари, везде им мерещится мистика и легенды, обретающие жизнь. Сразу видно, что эти люди лишены нормального цивилизованного общения.
   - Да, господин. Мой народ объединился, окреп и пришел под стены этого Города только благодаря силе пророчества. Вера в него непогрешима.
   - Так что же ваше войско сделает с подобными, когда завладеет Городом? И что будет с нами? - Не унимался чиновник, в очередной раз поглядывая на столик с выпивкой.
   - Перебьет их всех до единого, господин. А с властями ничего не случится, отныне и впредь народ Адабат будет выступать гарантом императорской власти. Мы так же распустим императорский дом, сосредоточив всю власть в руках одного правителя. Этот Город спасет только сильная власть, а власть не может быть сильной, когда одна рука не знает, что делает вторая.
   - Что ж, весьма заманчиво. Вы предлагаете сделать всю работу за нас, очистив Город и передав его нам в руки, что называется, на блюдечке? Любой бы согласился на таки условия!
   - От вас требуется открыть ворота, чтобы наши войска смогли беспрепятственно проникнуть внутрь. Это поможет избежать потерь при осаде. Ваши стены сильно обветшали и местами заделаны на скорую руку, но штурмовать всегда сложнее, чем брать приступом распахнутые настежь ворота.
   - Насколько вы уверены в своей победе? - в голове у помощника Императора уже шел основательный подсчет "за" и "против". Кристофф сопоставлял факты и размышлял о том, стоит ли согласиться на предложение Адабат, или все же стоит поторговаться? Но, с другой стороны, их условия и так беспроигрышны, это как раз тот случай, когда выторговывать больше нечего, все и без того предложено изначально.
   - Мы не можем проиграть. - Решительно заявила Анна. - Пророчество заканчивается после битвы, но ее исход в нашу пользу. Мы не знаем, что делать дальше, когда победим, именно для этого нам и нужен единый правитель, который поведет нас вперед своей сильной и уверенной рукой.
   - А что, если Император не сможет дать вам то, чего вы так жаждете? - Вполне резонно поинтересовался бюрократ, памятуя о характере правителя и его комплексах.
   - Как вы можете такое говорить? - Искренне удивилась Анна. - Все, в чем нуждается правитель это верный, полностью преданный ему народ, на который он может положиться. За всю историю Империи у ее правителей никогда не было такого народа. Теперь, когда наше войско отделяет от центральной площади лишь ветхая стена, Император может быть спокоен.
   - Боюсь, он даже не сможет выйти, чтобы поприветствовать своих новых подданных, вернувшихся в лоно Империи. - Чиновник кряхтя встал, и направился к столику, его словно магнитом тянуло к наполовину опустевшей бутылке.
   - Да, наши старейшины осведомлены о тяжелой болезни Императора, лучшие лекари и врачеватели будут неусыпно следить за его здоровьем. К тому же, мы подыщем ему жену из народа Адабат, клянусь, мой господин, это будет изысканнейшая особа благороднейших кровей. Любая старшая семья Адабат с радостью выдаст свою деву за правителя, а то и двух, ведь наш закон разрешает иметь две жены. Императору пора задуматься о наследнике.
   - Та легкость и грация, с которой вы беретесь решать за Императора, достойна умиления, мадмуазель. Безусловно, вы рассуждаете так лишь из лучших намерений, но, прошу вас, одумайтесь. Кем бы вы ни были, как вы можете говорить о подобных вещах с таким видом, будто рассказываете о своем давнем приятеле или родственнике? Императору не сможет помочь и целая армия лекарей. - Подступающую к горлу тревогу Кристофф залил очередной порцией виски. - Он... неизлечимо болен.
   - Учитывая, в каком плачевном состоянии пребывает ваша медицина, я рискну предположить, что наши врачеватели все же могут больше, и круг их возможностей несколько шире того, что у ваших шарлатанов принято считать вероятным. - Не без гордости заявила женщина. - Вспомните, ведь гангрену, вызванную ядовитым влиянием Оранжевой Пыли и серы, у вас рекомендуют лечить втиранием желтого порошка и принятием меди. Ваши представления о здоровье так же безумны, как и подковерные игры, заведшие вас в тупик, из которого нет выхода.
   - Так учат делать в Храме, там хотя бы пытаются помочь, - вздохнув, ответил Кристофф. - И если судить по заверениям служителей, то подобные действия несколько облегчают страдания больного.
   - И ускоряют процесс отторжения плоти, подталкивая человека к замене частей своего тела. А от протезирования до "Преображения" один короткий шаг, который ваши служители лишь приближают.
   - Не мне судить о политике Храма, как, впрочем, и не вам. Давайте лучше вернемся к насущным вопросам, если вы не против, мадмуазель. Император болен, и мы ждем лишь возвращения "Черного Дракона", который, как мы надеемся, принесет нам спасительное средство от этого недуга.
   - Чем же болен наш правитель? - спросила Анна.
   - О, боюсь, вам такая болезнь неизвестна. - Отмахнулся Кристофф, чувствуя, как его штормит от выпитого, а еще, что он находится на волоске, еще чуть-чуть, и эта женщина может догадаться, что Император - подобный. Что в этом случае произойдет с ними со всеми, чиновник боялся даже предположить. Лучше гнать от себя такие мысли, а то не ровен час...
   - Пусть об этом судят лекари, которые будет дозволено его осмотреть, - согласилась она. - Итак, у вас остались какие-то вопросы?
   - Множество, но я предпочту оставить их на потом. Главное сейчас понять, что именно требуется от нас и когда армия планирует нападать?
   - Полагаю, завтра, в полдень. Это время суток священно для нашего народа. Сразу же после полуденной молитвы наши осадные орудия дадут первый залп, если, конечно, вы не изыщите возможность открыть их раньше.
   - Но, мадмуазель, полагаю, вам не хуже меня известно, что это будет очень непросто, стены захвачены революционерами, их там сотни.
   - У вас есть ополчение и императорская гвардия. К тому же, большинство детективов, полагаю, согласится помочь вам в штурме сторожевых башен. Инсар сказал, что это будет неплохим отвлекающим маневром. Большая часть внимания толпы будет привлечено творящемуся у городских ворот, и в это время наши диверсанты смогут беспрепятственно проникнуть в Банк, чтобы совершить подрыв.
   - Вы все продумали, - улыбнулся Кристофф. В этой ситуации он чувствовал себя мальчишкой, которому приходится все объяснять. - Как быть в случае, если мы все же не сможем открыть ворота?
   - Ждите полудня. - Обронила Анна, давая понять, что разговор окончен. - А сейчас прошу простить, но мое положение обязывает меня удалиться, чтобы немного отдохнуть.
   - Конечно, мадмуазель, это я должен просить у вас прощения за то, что задержал ваше внимание на столь долгое время. Отдыхайте, а я передам суть нашего разговора Императору. Полагаю, больше вам нечего добавить?
   - Я лишь ответила на ваши вопросы, - пожала стройными светлыми плечами Анна.
   - Вы очень деликатны, благодарю вас за столь содержательную беседу и желаю вам всего самого наилучшего.
   Захватив с собой бутылку, которую он прихватил из бара, чиновник поклонился жене Луи и вышел за дверь. На душе у него было не спокойно. Выходило, что все уже решено за них, в том числе и их судьба. Этим Адабадцам почему-то кажется, что им виднее, как жить всем остальным. Да, предложение было поистине заманчивым, но Кристофф не мог отделаться от ощущения, что это лишь подачка за то, чтобы пес признал нового хозяина. Как ловко они сумели перевернуть все с ног на голову! Оказывается, наш главный враг это вовсе не подобные. А борьба за свободу это всего лишь мелкие дрязги, которыми заняты глупые лидеры разношерстных городских банд, включая, судя по всему, и самого Императора. Революция, которую, силами подобных организовал Грюмо тоже представлялась Анне незначительным копошением. Что же тогда являлось главным? Открыть ворота вооруженной до зубов армии и думать на дочери какой семьи Адабат женить Императора, оправдывая себя тем, что ничего другого все равно не светит? Но где же здесь воля самого правителя? Впрочем, решать ему. Кристофф расскажет весь разговор в точности, избегая своей интерпретации, лишь голые факты. Благо, что он запомнил весь диалог практически наизусть, сказывались годы выучки и службы.
   - Пора возвращаться в "Славу Императора", - пробурчал себе под нос старый бюрократ и, надев цилиндр, спустился по лестнице.
  
   - Ну вот и все, здесь, вроде, безопасно, - детектив бросил рюкзак на холодный камень и устало опустился на землю. - Предлагаю остановиться в этом гроте.
   Мастера одобрительно закивали, побросав заплечные мешки. Густав, шедший позади, коротко кивнул в знак согласия и тоже устало опустился на землю. Костер разводить не стали, дров и углей осталось очень мало, а им еще предстоял обратный путь. Оставив пару часовых, Мастера заснули. Уже через несколько минут в маленьком гроте раздавался здоровый храп и посапывание, спали путешественники, что называется, без задних ног. Но Луи было не до сна. Его глаза закрывались, тело молило об отдыхе, ему приходилось титаническим усилием удерживать себя в состоянии бодрствования. Если он не заснет сейчас, другого шанса может уже не выдаться. Вся вода, что у них оставалась, находилась в центре, возле не разожженного кострища, несколько десятков баклажек и мехов. Воровато оглянувшись на двух дозорных, детектив успокоился, оба кивали носом, усталость и полумрак моментально сморили Мастеров. К тому же они сидели к нему спинами. Фюрон взял баклажку, откупорил ее и подсыпал внутрь снотворного. Затем вторую, третью и так, пока у него не закончился порошок. Затем он извлек из лежавшего рядом рюкзака шило и проткнул им все мехи. Журчание воды, уходящей в пыль, не разбудило ни одного Мастера, включая пресловутых дозорных. Много вы наохраняете таким образом, подумал про себя сыщик. Он не ставил себе задачу отравлять Мастеров, пусть смерть сама найдет их в тесных коридорах этого каменного лабиринта. Снотворное поможет задержать их и рассредоточить. Им либо придется разделиться, бросив спящих, либо ждать их пробуждения и тащить на себе, это, учитывая условия, лишь внесет еще больше неразберихи и дезорганизует их. Подхватив свой рюкзак, детектив закинул его через плечо, и начал осторожно переступать через спящих, стараясь издавать как можно меньше шума. В один момент он не достаточно сильно поднял ногу и чуть не споткнулся о спящего, лишь слегка задев его. Мастер нахмурил лицо, проворчал что-то нечленораздельно и перевернулся на другой бок. С чувством облегчения Луи продолжил выбираться из грота. Хороша была бы картина, если Мастер, потревоженный им, проснулся. Благополучно миновав часового, Луи на мгновение обернулся назад, чтобы в последний раз посмотреть на Мастеров, и едва сдержал крик от ужаса. Прямо на том месте, где он располагался, из стены выступила темная воронка, в которой угадывался жуткий, колеблющийся силуэт. Из воронки высунулись черные лапы, больше всего напоминавшие паучьи. Согнув и разогнув их несколько раз, существо потянулось лапами к ближайшему Мастеру. Что происходило дальше Фюрон не видел, он уже зашел за угол, тихо, на цыпочках прошел десять-пятнадцать шагов и дал деру, что есть мочи. Так быстро он еще никогда не бегал. Сердце, провалившееся куда-то вниз в пятки, совершенно не замечало того бешеного ритма, который задал сыщик. Страх и первобытный ужас сковывали его, требуя остановиться и обернуться, чтобы посмотреть гонятся ли за ним, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Он не помнил, сколько по времени продолжался его забег, полчаса, час, может быть, два. Только когда он остановился и повалился на холодный каменный пол, Луи начал задыхаться, словно загнанная лошадь, ему не хватало воздуха. Немного придя в себя, сыщик вскочил, надел рюкзак и, быстро сориентировавшись на месте, продолжил свой подъем наверх. Если ему удастся держать заданный темп, то на поверхности он будет уже к утру следующего дня.
   Луи специально водил Мастеров извилистыми путями, таким образом, он преследовал две цели, тянул время и сбивал их со следа. Теперь когда Мастера проснутся, у них вряд ли получится отыскать путь обратно домой. А учитывая, что воды у них осталось очень мало и вся она перемешана со снотворным, шансов у них немного. Во всяком случае, детектив надеялся, что никогда больше не увидит ни Густава, ни все его братство. Они отреклись от учения Алхимика и предали свой устав. Единственным, кто остался верен прежним устоям, был Жак, но он сейчас далеко, Луи даже не брался судить насколько далеко. Его подопечный по закону оставался единственным членом братства, и имел полное право набирать себе учеников и по своему усмотрению делать их Мастерами. Густав же со своими птенцами, по сути своей, являлись раскольниками, следовательно, заслуживали смерти. Детектив сильно сомневался, что господин глава был бы с ним так вежлив и обходителен, не знай он, как попасть к заброшенным лабораториям. Зная этого человека, легко было предположить, что он с легкостью предал бы любого, если это сулило хоть какую-то выгоду. Поэтому Луи не находил ничего противоречивого в том, чтобы применить его же собственные методы на нем самом. Тонсби просил, чтобы детектив приглядел за его непутевым учеником, и Фюрон честно исполнял данное Мастеру обещание, правда, делал он это по-своему.
   Ноги не держали детектива, но он упорно продолжал переставлять их, не желая падать без сил. Сейчас самое главное, это вернуться обратно домой, на поверхность. Здесь, в темных коридорах никто из людей не может чувствовать себя полностью в безопасности. К тому же Анна вот-вот должна родить, ей может понадобиться помощь и его защита, нет, он просто не может позволить себе разлеживаться на холодном каменном полу! Вперед, вперед, вверх! Сердце бешено колотилось в его груди, дыхание вырывалось со свистом и хрипом, в горле клекотало, легкие жгло, но Фюрон упорно продолжал свое восхождение. На глаза стекали капли едкого пота, хотя вокруг было довольно прохладно, приходилось постоянно протирать лицо и лоб грязной рукой.
   Чувство, что там, на поверхности, случиться что-то важное, не покидало Фюрона ни на секунду, и он прикладывал все усилия, чтобы успеть к началу основных событий. Ничего, когда все это закончится, он отоспится как надо, завалится спать на пару дней, предварительно выставив всех из своей комнаты, в которой он вел дела. Мысли лихорадочно роились в голове, лишь бы успеть, думал он, лишь бы успеть.
  
   - Стрелки заняли здание перед Банком, Инсар. - Кристиан откусил большой кусок пирога и запил его горячим кофе.
   - Замечательно. Полагаю, в нужный момент они обеспечат нашим ребятам огневое прикрытие?
   - Пальбы будет столько, - толстый детектив с усилием проглотил пережевываемый кусок, - что они забудут, как зовут их маму, это я тебе обещаю.
   - В таком случае, осталось обсудить все тонкости. Бернард, спрошу сначала тебя. Ты точно уверен, что хочешь идти? Еще не поздно все переменить, послать вместо тебя кого-нибудь другого? - Инсар положил обе руки на выскобленный стол и вопросительной посмотрел на детектива.
   - Не понимаю, о чем ты, - холодно отозвался Бернард. Это означало, что немногословный, статно сложенный сыщик выражает свою полную готовность. Он и вправду не был сторонником длинных пафосных речей, предпочитая ограничиться парой фраз.
   - Хорошо. Арни?
   - А что Арни? - рассмеялся старый пропойца, обнажая ряды крепких желтых зубов. - Арни всегда готов, ты же знаешь. Суть понятна, проникнуть внутрь, воспользовавшись суматохой, заложить взрывчатку, подняться наверх и подорвать хранилище к чертовой матери. Думаю, справимся.
   - Не сомневаюсь, только сделай одолжение, не напивайся до того, как закончишь дело, идет?
   - А потом можно? - с надеждой спросил Арни.
   - Потом я сам тебе поставлю кувшин лучшего в этом баре вина и пару бутылок виски.
   - Ну, это так, для разминки, - пошутил приятель отставного полицейского. - Можешь начинать теребить Эжена, чтобы он готовил свою лучшую выпивку, потому что я собираюсь вернуться как можно скорее.
   - На тебе вся операция, не подведи нас. - Инсар был как никогда серьезен. - От исхода сегодняшнего мероприятия зависит, может быть, судьба всей войны.
   Арни ничего не ответил, лишь утвердительно кивнул, мгновенно посерьезнев.
   - Слушайте все, - детектив окинул взглядом сидевших за столом. - Арни, Бернард, Кловье и Валиент. Руководителем операции назначается Арни. Нарушение его прямого приказа является преступлением против агентства и Императора, надеюсь, вы понимаете, что вести себя следует хорошо?
   Ребята сдержано улыбнулись. Видно было, что новички, Кловье и Валиент, заметно нервничают.
   - Да не бойтесь вы, - подбодрил их Арни, - все будет хорошо. Сделаем в лучшем виде и вернемся домой к ужину. Сколько уже таких операций провели с начала этой вшивой революции, а? И не счесть. Так что, смелее в бой!
   - А мы и не боимся! - возразил Кловье, высокий сухощавый юноша с кудрявыми волосами.
   - Ну и дурак, если не боишься. - Перебил его Инсар. - Бояться надо, только нельзя позволять страху вырваться из-под контроля. Если ты держишь его в узде, то все в порядке, это нормально.
   - Теперь с тобой, Кристиан. - Услышав свое имя, толстяк отложил чайную ложку и откинулся на спинку стула. - Тебе понятно, что входит в твои задачи?
   - Завязать потасовку у южных ворот, любыми способами привлекать как можно больше внимание, чтобы оттянуть на себя большую часть подобных. Дождаться условного сигнала или, если его не последует, взрыва, который услышат во всем Городе, и отступить по подземным туннелям.
   - Все верно. Тебе помогут ополченцы и вся полиция, которая дежурит в пещере. Канцелярия отказалась предоставлять нам дополнительные силы, судя по всему, они берегут их для чего-то другого, ну да это их дело. Ты пойдешь в бой вместе с господином Отто, он поведет императорскую гвардию. Это ее боевое крещение, так что, по возможности, приглядывайте за мальчишками. Сделайте так, чтобы сегодня было как можно меньше смертей, договорились?
   Все сидевшие за столом мрачно кивнули.
   - Убивайте как можно больше подобных, сейте ужас в их рядах, отрубайте им головы и закидывайте их в толпу, чертовы железяки больше всего на свете боятся потерять голову, этот жест "подбодрит" их. Ты, Кристиан, назначаешься ответственным за бой у ворот. Справишься, - Инсар закурил папиросу, - получишь повышение. Выступаешь ровно в семь, вы, ребята, на полчаса позже. Тебе хватит полчаса, чтобы развязать бой, привлечь к себе внимание и посеять панику?
   - Вполне, - согласился Кристиан. - Где мы встречаемся с повстанцами и гвардией?
   - На условленном месте. Гвардейцы станут ожидать твоей команды в "Хуторянине", они будут переброшены туда заранее, повстанцы же уже занимают дом через дорогу от бара, крайний, что у ворот, на углу проспекта. Полагаю, они уже взяли его под свой контроль. Еще вопросы, господа?
   Вопросов больше не нашлось. К столу подошел Эжен и, пожелав детективам доброй охоты, велел официанту принести им ужин, который специально приготовили для них. Ели в теплой дружеской обстановке, подшучивая над Арни и подкалывая хорохорящегося Кловье. Молодые детективы, которых совсем недавно приняли в ряды агентства, выпили пару стаканов вина, как они объяснили, для храбрости. Инсар не одобрял выпивку перед заданием, но и возражать не стал, согласившись с тем, что это может помочь преодолеть страх.
   - Ну что, выпьем за следующий шаг? - Спокойно, но уверенно произнес Инсар, поднимая вверх чашку чая.
   - За победу! - чокнулись с ним Кловье и Валиент.
   - За наш успех! - присоединился Арни, который так и не смог избавиться от пагубной привычки, а Луи по старой дружбе закрыл на это глаза. Больше ни для кого он таких исключений не делал.
   - За Императора и свободу! - хором сказали Бернард и Кристиан.
   У них еще оставалось чуть больше часа до начала операции, и друзья неспешно продолжили трапезу, больше не вспоминая о предстоящих делах.
  
   - Вы уверены, что мы поступаем правильно? - встревожено спросил Кристофф. - Меня не покидает ощущение, что где-то мы ошиблись в расчетах.
   - Успокойся, мой друг, нельзя учесть сразу все факторы. Мы и так допустили слишком много ошибок. Наше промедление стоило нам Империи, так не будем же отсиживаться теперь, когда у нас появился реальный шанс исправить ситуацию.
   - Значит, действуем по плану? Захватываем ворота и закрепляемся на них, но не открываем.
   - Именно так, Кристофф. Позаботься, чтобы на всех захваченных башнях выставили Императорские флаги и гербы. Если у старейшин Адабат именно такие намерение, о которых тебе поведала Анна, полагаю, они не станут обстреливать стену с моим гербом.
   - Но что мешает зайти с другой стороны? Ведь мы не сможем взять под контроль все ворота. Захватим южные, останется еще двое.
   - Далее, полагаю, ситуация будет развиваться столь стремительно, что планировать что-либо сейчас попросту бессмысленно, будем ориентироваться по ситуации. Помни о том, что гвардейцы должны находиться в полной боевой готовности, чтобы в случае, если на остальных воротах вспыхнет мятеж, сразу же занять их в самые кратчайшие сроки.
   - Лишь бы все получилось так, как вы задумали, ваше сиятельство.
   - Ты же знаешь, мой друг, что все никогда не идет по плану, хорошо, если треть задуманного сложится так, как хотелось изначально. Но мы будем надеяться на лучшее. Будь добр, выключи свет, он причиняет мне боль.
   Чиновник щелкнул выключателем и подошел к барному столику. Бутылку, прихваченную из безымянного бара, он приговорил еще когда передавал их с Анной беседe своему правителю. В ход пошла уже третья за сегодняшний день бутылка. В голове гудело, виски резала нестерпимая боль, а общее самочувствие напоминало похмелье, которое было еще впереди. Очень хотелось лечь и забыться тревожным сном, хотя бы на мгновенье, но эту роскошь он мог себе позволить лишь в те короткие промежутки времени, когда мозг Императора бездействовал. Как правило, отключение происходило не более чем на полчаса, все остальное время, особенно ночами, правитель требовал к себе повышенного внимания. Его одолевали боли, к которым он привык, и старался стоически переносить их, но спустя несколько часов запас воли и мужество подходил к концу, правитель начинал ворочаться в постели и жутко стонать. Динамики, передававшие его голос, гудели от напряжения, пытаясь передать интонации как можно более точно, и в этом было нечто жуткое. Кристофф по началу пугался этих стонов, но со временем привык и, по возможности, старался облегчить страдания Императора. Иногда просто брал его за руку и сидел с ним в темной комнате, слушая гудящие динамики, издававшие пугающие звуки.
   Старый бюрократ не любил ночи за то, что они приносили боль, от которой он не мог избавить своего старого верного друга. С наступлением нового дня изнемогшего после бессонной ночи чиновника подменял Отто, или кто-то из приближенной прислуги, и Кристофф уходил в соседнюю комнату, чтобы забыться тревожным сном.
   - Ничего, ваше превосходительство, когда-нибудь "Черный Дракон" вернется в наш мир с хорошими новостями. Я всегда очень ясно представляю себе эту картину. Алхимик спускается по спущенному трапу, за ним следует Жак и два его товарища по братству. В руках у капитана корабля лекарство, которое, наконец, избавит вас от нескончаемой боли...
   - Я... хочу... - Император начал задыхаться, его руки судорожно схватились за горло, словно оно было виновато в нехватке воздуха. Он начал душить себя обеими руками, явно не понимая, что он делает.
   - Повелитель! - воскликнул бюрократ, бросаясь к постели Императора. - Успокойтесь, это всего лишь сбой компенсаторов, сейчас все придет в норму, датчики выровняют давление и система продолжит работу, прошу вас, отпустите свое горло. - Кристофф с силой отдернул руку правителя от горла и облегченно вздохнул. Подобные приступы происходили все чаще, если еще год назад они повторялись не чаще раза в неделю, то теперь по несколько раз в день. Император испытывал муки и непередаваемый страх, когда компенсаторы сбивались с установленного темпа. В этот момент ему казалось, что он умирает, что его душат, и он пытался убрать мнимые руки со своего горла, но лишь душил сам себя, ведь никаких чужих рук не было.
   В груди, за стеклянной грудной клеткой, раздалось несколько следовавших друг за другом щелчков, свидетельствовавших, что компенсаторы перезапустили цикл, и вернулись к изначальным установкам, с которым сбились по вине неизвестной ошибки. Приступ должен был закончиться буквально сразу же, через несколько мгновений. Давление в эластичных сосудах восстановилось, и сердце продолжило свою неспешную размеренную работу. Руки Императора безвольно покоились на постели, поза, в которой он лежал, выглядела очень неестественно, навевая мысли о смерти.
   - Все хорошо? - дрожащим голосом спросил Кристофф.
   - Да, мой друг, спасибо, приступ миновал.
   - Вам принести что-нибудь? Воды? - чиновник задавал этот вопрос из вежливости, ведь правитель, как и все подобные, не нуждался в воде.
   - Нет, спасибо. Если ты не возражаешь, я хотел бы побыть один. Приходи, когда начнется операция по захвату ворот.
   - Да, мой Император. - Бюрократ почувствовал облегчение от перспективы покинуть темную комнату.
   - Знаешь, - едва слышно прошептал правитель, когда Кристофф уже приоткрыл входную дверь. - Мне кажется, это конец, и я уже не боюсь.
   - Держитесь, ваша милость, будьте сильны! Вы нужны нам сейчас, как никогда ранее! - попытался подбодрить его бюрократ, но тут же осознал всю тщетность этой попытки. Стоило признать, что Император действительно угасал на глазах. Силы покидали его искусственное тело, не смотря на все мероприятия, прописанные ему. В силу своего упрямства, правитель отказывался проходить процедуру "Преображения", не желая расставаться со своими внутренностями. Он считал, что таким образом лишится чего-то важного, и ни у одного придворного академика не получалось объяснить ему, что такие мысли абсолютно нормальны, и что с ними сталкивается каждый, кому грозит эта процедура.
   Зайдя к себе в комнату, Кристофф не стал включать свет. Первым делом он схватился за стакан. Его тошнило, к горлу подкатывал ком, на душе хлопала своими черными крыльями гнетущая тревога. Старый бюрократ ни чем не мог помочь своему правителю, лежавшему за стеной, и это досаждало ему больше всего. Руки опускались сами собой, чувство беспомощности душило его точно так же, как Император в порыве испуга пытался задушить сам себя, только и здесь, на его шее не было рук, которые можно было бы сорвать, облегчив свою участь. Время тянулось мучительно медленно. Сколько еще, час, полтора? Сейчас бы прилечь и провалиться в забытье, но глаза отказываются закрываться, ведь в любой момент у правителя может начаться очередной приступ, особенно сейчас, когда он так взволнован предстоящим сражением. Быть может, смерть была бы не таким уж плохим вариантом, поймал себя на мысли Кристофф. Предательская слезинка скатилась по его морщинистой щеке. В таком случае он, хотя бы избавится от жутких страданий! Но нет, что же это? Его ли это мысли? - попытался оправдаться чиновник. Так нельзя! Правитель должен жить, и он будет жить любой ценой, ведь Империи необходимо выстоять, а чего она стоит без Императора?
   И тут же чужой вкрадчивый голос прошептал: незаменимых людей нет, на его место встанет новый правитель, более сильный, более здоровый, способный на подвиги, которые необходимо явить народу. Вдруг это действительно не самый плохой вариант? Кристофф и рад бы был обернуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, только этот "чужой" голос звучал у него в голове.
  
   У ворот.
  
   Кристиан пожал руку Отто и лично осмотрел императорских гвардейцев. Солдаты были совсем еще юношами, но настрой имели весьма решительный, все-таки старый вояка успел кое-что вложить им в головы.
   - Выступаем через пять минут, так что прикажи своим ребятам готовиться.
   - Они готовы, - коверкая слова, с акцентом произнес Отто. - Можем выступать немедленно!
   - Рад слышать, - ответил толстый детектив, выглядывая в окно. В доме напротив, через дорогу ждут нашего сигнала. Ну что, господа гвардейцы, честь и опора самого Императора, готовы постоять за своего правителя?
   - Да! - громко и слаженно подтвердили солдаты.
   - Тогда господин Отто, готовьтесь открыть дверь и в считанные мгновения занять оборонительные позиции на улице, штурм ворот начнется, как только я отдам распоряжение. - Военачальник молча кивнул и принялся отдавать приказы. Выждав еще пару минут, давая ребятам собраться с духом, Кристиан сверил свои часы с висевшими на стене и, отодвинув плотную штору, махнул рукой связному из дома напротив.
   За стенами раздалось сразу несколько крупных взрывов, таких сильных, что на стеклах расцвели трещины, а некоторые и вовсе выбило. Кристиан откинул тяжелый засов с входной двери и раскрыл ее настежь:
   - Вперед! - закричал полный детектив, выбегая на улицу, в пасмурный, промозглый вечер. Череда выстрелов оповестила обе стороны о начавшемся сражении. В результате взрывов пострадало несколько десятков подобных, они лежали на тротуаре и проезжей части, некоторые из них не подавали признаков жизни, другие, напротив, просили о помощи.
   Гвардейцы быстро, без лишней суеты покинули бар и выстроились в одну огневую шеренгу, чтобы дать залп. Отто отдал приказ "огонь", и залп орудий сразил наповал не ожидавших такого напора подобных. Более тридцати механических тел рухнули на землю с простреленными головами. Из бара раздались одобрительные крики наблюдавших за сражением людей, правда, хозяин заведения поспешил закрыть дверь.
   - Перезарядить пистоли, приготовиться к новому залпу, сменить ряды! - рявкнул Отто, глядя в подзорную трубу. - Со стороны площади на нас движется не менее двадцати тысяч единиц противника! Господин, Кристиан, каковы наши дальнейшие действия?
   - Перегруппировываемся и отходим к воротам! - крикнул детектив, вытряхивая пустые гильзы из барабана своего револьвера. - Подрывники заложат взрывчатку, ваша задача прикрыть их огнем, чтобы стрелки на башне не могли и носу показать из своих бойниц!
   - Принято! - Отто отдал детективу честь.
   За считанные мгновения нападавшие покончили со всеми подобными, находившимися у южных городских ворот. Дорогу и тротуар усеяли трупы, но со стороны людей не было ни одного раненного, не говоря уже об убитых. Все-таки, нападающим удалось застать подобных врасплох. Звук от тысяч бегущих ног сменил разговоры и заполнил собой весь проспект.
   - Они идут! - крикнул кто-то из ополченцев.
   - Мама! - закричал мужчина из толпы, увидев подобных, несущихся к ним на встречу.
   - Готовьте ружья, пистоли и револьверы, залп нужно дать одновременно, чтобы первые ряды повалились на землю, помешав идущим сзади. Это создаст замешательство и поможет выиграть несколько мгновений.
   Встав в один ряд, гвардейцы, полицейские и ополченцы заняли собой все пространство от "Хуторянина" до дома напротив. Как только подобные перешли границу, на глаз определенную детективом, он скомандовал залп, и все, у кого было оружие, нажали на курок. Первые ряды бежавших кубарем покатились по земле, теряя всяческое равновесие и контроль над своим искусственным телом. Те, кто следовали за ними, попытались остановиться, но им в спину уткнулись другие, возникла давка. Скрежет от сталкивающихся и переплетавшихся механических тел заполонил проспект.
   - Бей их, ребята! За Императора! - изо всех сил закричал рыжий юноша, швыряя гранату в образовавшуюся кучу-малу. От взрыва руки и ноги разлетелись в разные стороны, визг, лязг и скрежет металла дополнили вопли и мольбы о помощи и пощаде. Хаотичная атака подобных захлебнулась под собственной тяжестью.
   - Залп! - снова выкрикнул Кристиан, и люди выстрелили, в этот раз более слажено.
  
   У Банка.
  
  
   Арни подал рукой условный знак, трое молодых детективов подбежали к углу, за которым он скрывался. "Кажись, начали подтягиваться к проспекту, значит, Кристиан развязал бой", проворчал он себе под нос. Подобные, все это время находившиеся на площади, действительно начали понемногу стекаться в направлении южного проспекта. Судя по всему, их привлекали звуки сражения. Выждав определенное время, чтобы площадь разгрузилась, детектив спросил у своих подопечных, стоявших чуть поодаль:
   - Видите стрелка вон в том окне? - бывший полицейский ткнул пальцем в темное окно, детективы кивнули. - Сейчас я подам сигнал, и стрелок, занявший ту позицию, первым откроет огонь. Доставайте револьверы, готовьтесь расчищать себе дорогу, Банк прекрасно охраняется подобными. На крыльце я насчитал не менее дюжины охранников, представляете, сколько нас ожидает внутри? - старик хохотнул.
   - Ведите нас, господин Арни, а уж мы за вами, не подведем, не переживайте, - с пылом произнес Кловье.
   - И чтобы без самодеятельности, придерживаемся плана, ясно? Если с кем-то из вас что-нибудь случится, Инсар мне голову оторвет, а мне она еще пригодится. В героев поиграете в другой день, договорились?
   Детективы молча кивнули.
   - Ждем твоего сигнала, - улыбаясь, сказал Бернард, он уже жаждал сражения.
   - Вот и славно, - проворчал Арни, воздев правую руку вертикально вверх. - И-и, поехали! - Рука резко опустилась вниз, и первый выстрел, прозвучавший из темного окна, нашел свою цель. Ей оказался подобный, куривший на крыльце Банка. Пуля пробила его голову насквозь и вошла в стену, окрасив ее в алый цвет. Тело убитого содрогнулось и громоздко рухнуло на пол, стоявшие с ним рядом бросились в рассыпную. Огонь открыли разом со всех позиций, всю площадь заполнил грохот выстрелов, многократно усиливаемых эхом. Противники падали один за другим, вот уже больше десятка подобных повалились на землю, не подавая признаков жизни. Митингующие принялись разбегаться в разные стороны, побросав транспаранты и флаги с символикой революции. Возникла давка, раздались крики.
   - На! - Арни, что было силы метнул гранату в толпу, бежавшую в их направлении. Раздался взрыв, и из-за угла вместе с клубами дыма вылетели оторванные части тел. Вопли и крики раненных раздались совсем рядом. - Вперед, ребята! - Старый детектив покрепче перехватил два увесистых, крупнокалиберных револьвера и ринулся в бой. Бернард, Кловье и Валиент поспешили за ним.
   До расчищенного крыльца оставалось не более пятнадцати метров , детективы бежали вперед, расчищая себе дорогу. Каждый их выстрел находил цель, обрывая чью-то жизнь.
   - Быстрее! - на бегу заряжая пистолет, выкрикнул Арни, его дыхание ничуть не сбилось, он был собран и действовал довольно слаженно, будто не в первый раз занимался штурмом здания.
   Взбежав на крыльцо, Кловье, что было силы, дернул ручку двери, она оказалась заперта. Прилепив взрывчатку к области замка, он поджег фитиль, свисавший с нее, и скомандовал:
   - В укрытие!
   Взрыв искорежил дверь до неузнаваемости, оторвав железную облицовку, вторую дверь, примыкавшую к первой выгнуло взрывной волной. Тяжелый металлический сейф, которым подперли двери, рухнул на мраморный пол, поваленный взрывной волной.
   - Живее внутрь! - Арни выглянул из-за крыльца, все его лицо было в пыли и мелкой каменной крошкой, которой его присыпало при взрыве.
   Пропустив вперед своих подопечных, старый вояка указал на стены, которые следовало заминировать. Кловье извлек из заплечного рюкзака несколько брикетов взрывчатки и налепил их в указанных местах.
   - Запаливай фитили, бежим вниз! Да не туда, Бернард! Лифт эти собаки, скорее всего, отключили. По лестнице!
   Второй взрыв обрушил вход в здание городского Банка, тем самым обеспечив диверсантам дополнительное время, которое уйдет на расчистку завала.
   - Здание, конечно, жалко, - усмехнулся Арни, - ну да ничего, банкиры народ богатый, глядишь, если все обойдется, починят.
   - Сюда, - махнул рукой Валиант, распахнув дверь, ведущую на лестничную площадку. Детективы пересекли зал, некогда поражавший своей роскошью, а теперь вызывавший скорее сожаление одним своим видом: стены были расписаны революционными лозунгами, паркет разрушен, поскольку не был рассчитан на тяжесть ног подобных, величественные колонны испещрены дырами от ударов, а люстра, сиявшая как солнце, лежит в отдаленном углу.
   - Нам в самый низ! - Арни хлопнул рукой стоявшего возле двери Валиента. - Не отставай.
   Спуск отнял у них мало времени, и оказавший на цокольном этаже, товарищи позволили себе немного перевести дух.
   - Налево будет выход, запоминайте, вдруг со мной что-нибудь случится. Нам надо пройти по коридору направо, там будет развилка, все три пути ведут в разные хранилища, подрывать будем все. Взрывчатка еще есть?
   - Хватит чтобы подорвать все здание, - уверенно ответил Кловье, не задумавшись ни на мгновенье. Войдя в боевой раж, он стал еще более резок, но, на удивление старшим товарищам, оставался послушен и исполнял все, о чем бы его не попросили. Для первого боя выдержка что надо, если парень будет продолжать в этом же духе и дальше, то в агентстве его ждет большое будущее, Луи любит таких резковатых, нахальных и прямолинейных людей, отметил про себя Бернард.
   - Вы молодцы, отлично справились. Видите, я ведь говорил вам, что никакого сопротивления нас не ждет. Эти сосунки испугались, едва завидев дуло револьверов, чертовы революционеры! - сплюнул отставной полицейский. - Собрались свергнуть Императора, а сами бегут, как портовые шлюхи, заслышав звуки выстрелов. Сколько мы их положили, друзья?
   - Не менее пятидесяти, - с хода заявил Бернард, поправляя полы испачканного плаща.
   - Пятьдесят три, если быть точнее, - поправил Валиант, и, словно извиняясь, добавил. - Я считал. А при взрывах полегло еще больше, они слишком поздно поняли, что происходит. Думаю, общие их потери не меньше сотни.
   - И это только здесь! - удовлетворенно кивнул Арни, - Надеюсь, у ворот наши ребята положили не меньше. Ну что, все готовы?
   - Готовы! - хором ответили детективы.
   - Тогда поспешим, каждая минута на счету, ведь ребята у "Хуторянина" стоят на смерть.
   Свернув в коридор, детективы поспешили углубиться в прохладные недра банковских хранилищ. Когда они вышли на развилку, Арни велел поделить взрывчатку поровну и заложить ее во всех трех помещениях. Сам же он взялся прокладывать провод, который должен был подорвать все хранилища разом. Все приготовления заняли у них не более десяти минут. Разматывая длинный моток провода и подсоединяя его к детонатору, старый детектив поймал себя на мысли, что все проходит как-то слишком уж гладко, без единой запинки. Так не бывает, хотел он сказать, но вот, провод щелкнул, попав в паз, прижавший его к алюминиевой пластине.
   Детективы вышли из хранилищ, каждый держал по паре мешков серы. Арни посмотрел на них и сказал:
   - Бросьте, ребята, уходить придется налегке, мешки будут вам мешать.
   - До запасного хода рукой подать, может, все-таки захватим, хотя бы по одному? - спросил Бернард.
   - Вам что, серы мало? - удивился Арни. - У нас в агентстве ее и так навалом, всем же хватает.
   - Ну а это сверх меры, так сказать, вознаграждение за риск, - согласился с Бернардом Кловье.
   - Ну, братцы, как хотите. Вознаграждение вы заслужили, спору нет, - махнул рукой руководитель операции. - Берите, если хотите, хоть по три мешка, главное, не отставайте от меня, когда дадим деру. И, скажу сразу, я не стану помогать тому, кто упадет, сломает или вывихнет себе что-нибудь из-за этого вонючего мешка. Все ясно?
   - Ни с места! - со стороны выхода из хранилища послышались шаги и гудение механизмов. Из темноты проступили силуэты сразу нескольких подобных. Впереди шел Грюмо в своем неизменном сером плаще, за ним шли двое приближенных телохранителей, вооруженных необычными ружьями. Рассказывали, что похожие орудия убийства видели в королевской сокровищнице, что причисляло их к секретным устройствам, хранившимся за семью замками. Уж не эту ли технологию позаимствовал Ажу, во время налета на императорскую сокровищницу, задался вопросом Арни, застыв на месте.
   - Приветствую вас, господа. - Грюмо похлопал в ладоши и остался неподвижен. - Не могу сказать, что я очень рад нашему сегодняшнему свиданию. Ваш брат, я имею ввиду детективов в целом, - он окинул взглядом четырех товарищей, - принес мне много бед и разочарований. Знаете, что меня радует гораздо больше?
   - Рискну предположить, - отозвался Бернард, не спуская с прицела вооруженных подобных. - Должно быть, тебя сейчас греет мысль о том, что ты вот-вот пустишь нас в расход.
   - Именно, молодой человек. - На застывшем каменном лице, больше похожем на резиновую маску, шевелились только губы, никакой другой мимики не было. Выглядело это довольно неприятно, даже жутковато, словно Грюмо просто забывал двигаться. В каждом его жесте и позе проскальзывала какая-то неестественность. - Будьте добры, опустите оружие, и ваша смерть будет быстрой и безболезненной.
   - Ну уж нет, - возразил Арни, замкнув детонатор. Энергия побежала по алюминиевому проводу. - Ничего ты не получишь, сволочь!
   Раздалась очередь из выстрелов, стреляли сразу два автоматических ружья, выпуская из дула по три-четыре патрона за раз. Арни отлетел от детонатора по инерции и остался лежать на холодном полу, истекая кровью. Стрелявшие опоздали, волна детонации дошла до взрывчатки, и в каждом из трех хранилищ прозвучал взрыв. Стены завибрировали от удара, словно по камню ударили исполинским кузнечным молотом. Треск, грохот и скрежет улеглись не сразу. Поднявшись с колена, на которое он привстал в момент взрыва, Грюмо неспешно подошел к распластанному по земле Арни и склонился прямо к его лицу:
   - Зачем ты это сделал? - спросил вожак Гильдии, проявляя искренний интерес.
   - У меня было задание. Привет тебе от Фюрона, - сказав это, старый полицейский в отставке рассмеялся и откинул голову на землю. Его дыхание становилось все более прерывистым, кровь выплескивалась из ран уже не так интенсивно. Левая рука Арни водила по камню, словно пытаясь что-то написать, но силы столь стремительно покидали тело, что ему это не удавалось.
   Замахнувшись, Грюмо обрушил сжатый кулак на голову старика, размозжив ее как тыкву. Кровавые ошметки разлетелись по полу. Разжав широкие длинные пальцы, вожак Гильдии внимательно и беспристрастно рассматривал кровавые нити, тянувшиеся между ними. Холодные глаза с интересом изучали то, что еще совсем недавно было человеческим мозгом. Потерев указательным пальцем об большой, он скривился от презрения, словно раздавил насекомое.
   - Человеческая плоть настолько слаба, что, порой, я не могу представить, как вам удается прожить так долго и не угодить под какой-нибудь булыжник, упавший на голову, или не сломать себе шею, оступившись и упав. Все что угодно может привести к смерти. Тела и члены еще более хрупки, чем ствол дерева, они сопоставимы со стеблем травы. А траву выкашивают. Вас постигнет такая же участь. Вы не заслуживаете жизни. Мир принадлежит последователям пророка.
   Бернард выстрелил, сместив прицел на Грюмо, но тот лишь отошел чуть влево, и пуля прошла мимо буквально в нескольких миллиметрах от его щеки. Телохранители нацелились на детектива, но вожак Гильдии воздел руку, словно говоря "он мой". В одно мгновение он преодолел около десяти метров, оказавшись прямо возле Бернарда. Тот успел лишь попытаться отпрыгнуть и навести на него свой револьвер, но Грюмо схватил его за шиворот и, что было сил, встряхнул, будто вытряхивал мешок с мусором. Плотная ткань плаща затрещала, но выдержала. От резкой встряски Бернард выронил пистолет на пол. Он как мог пытался вырваться из смертельных объятий Грюмо, но руки сжали его, словно железные тиски. Пальцы вожака стремительно сжимались, сдавливая бицепсы. Боль заполнила сознание. Сухожилия взмолились о пощаде, кости затрещали, но Бернард не издал ни звука.
   - Оставь его! - воскликнул Валиент, остававшийся до этого момента в стороне. - Не смей его трогать! - Кловье попытался одернуть товарища, чтобы тот не вмешивался, но было уже поздно, телохранители Грюмо взяли их на прицел.
   - Дай-ка я посмотрю, что у тебя внутри, - мерзко улыбнувшись, прошептал Грюмо, и с силой ударил Бернарда в грудную клетку в область солнечного сплетения. Раздался хруст, и кисть Грюмо погрузилась в пробитую плоть. Затем он сжал что-то и вынул окровавленную руку, сжимавшую сердце. - И это вы пытаетесь сохранить всеми правдами и неправдами? - с непониманием спросил он, глядя на повалившегося на землю Бернарда. Из его развороченной груди крупной струей стекала кровь.
   Переступив через мгновенно скончавшегося детектива, Грюмо потер ладони друг о друга и направился к Кловье и Валиенту.
   - Итак, мы остановились на том, что любая встреча с детективами сулит мне одни только расстройства и неприятности, кроме тех случаев, где я лично принимаю участие в прополке Нового Города от сорняков. - Вожак Гильдии улыбнулся и, оскалив ровные ряды белоснежных зубов, спросил. - Так?
   - Кажется лучше с ним не спорить, - прошептал на ухо Валиенту Кловье. - У него не все в порядке с головой, соглашайся с ним во всем. - И уже громче сказал. - Да, мсье Грюмо, именно так. Встреча с детективом дурной знак для головореза.
   - А еще слышимость моих эхолокаторов составляет примерно пятьдесят метров, - пояснил Грюмо, подойдя вплотную к детективам, сидевшим на полу и боявшимся подняться. Его мощная фигура возвышалась над ними, закрывая тусклый свет от редких лампочек, вмонтированных в потолок. - На этом расстоянии я отчетливо различаю любой, даже самый маленький шорох.
   Кловье сглотнул комок в горле, ему было очень страшно. Вся выучка и бравада куда-то делись, не оставив ничего, кроме липкого, парализующего ужаса. Больше всего ему хотелось закрыть глаза и очутиться в каком-нибудь другом месте, когда он их откроет.
   Внезапно юный детектив вспомнил, что если сражавшиеся возле ворот услышали взрыв, то, должно быть, они уже успели отойти или, что еще лучше, занять южные ворота и удерживать позиции. Мысль о том, что он разделяет общую судьбу, слегка приободрила его, на лице юноши появилась улыбка человека, готового принять горькую участь, но при этом знающего о том, что все его старания были не напрасны.
   - Ты, кажется, уже готовишься принять смерть из моих рук? - вкрадчиво спросил Грюмо, оставаясь недвижим.
   - Мы сделали свое дело, - гордо заявил юноша, - и теперь я вижу, что за это дело можно умереть.
   - О, этот пафос юности, как я его люблю. Не волнуйся, он пройдет довольно быстро, ведь, как я говорил, плоть слаба и ничтожна, и стоит немного поколдовать над нею, как она становится податлива и готова на любые твои условия. Даже не думай, я не сделаю тебе такой щедрый подарок, как твоим старшим друзьям. Они заслужили скорую смерть, их я уважал, хотя бы отчасти. Твои же мучения продлятся долго, смею тебя заверить, что чашу горя ты изопьешь до дна, чтобы осознать, что она бездонна. Не удивляйся, когда мой товарищ закончит с тобой, ты осознаешь всю суть противоречия этой метафоры.
   - Что делать со вторым? - спросил подошедший сзади телохранитель.
   - Этого заберите, будем считать, что он наш пленник, когда Адаму нечем будет заняться, и он заскучает, покончив с этим, можно будет подкормить его еще одним детективом.
   Телохранитель кратко кивнул и схватил Валиента за волосы, заставив подняться. Толкнув его вперед, он рявкнул:
   - А ну, пошел!
   - Что теперь? - спросил второй телохранитель.
   - Мне надо подумать. Эта старая собака Арни сумел меня обскакать, и ведь подумать только, опоздали на каких-то несколько мгновений. Очутись мы здесь чуть раньше, я бы успел перехватить провод. Для начала замените информатора.
   - А со старым что делать?
   - Убейте.
   - Как скажите, господин Грюмо.
  
   У ворот.
  
   Ситуация переменилась до неузнаваемости. Подобные, оправившись от первого шока, перегруппировались и сумели расчистить завал, образовавшийся из погибших, шедших в первых рядах. Невзирая на постоянный огонь, который вели гвардейцы, полицейские и ополченцы, революционеры взяли ситуацию под контроль и перехватили инициативу на себя. Сомкнувшись в тесные ряды, подобные перешли в четкое, спланированное наступление. Их строй наступал все ближе, до первой линии стрелков оставалось не более двадцати метров.
   - Держать строй! - Крикнул Отто, стоявший за первой шеренгой гвардейцев. - Господин Кристиан, вы скоро?
   Детектив возился с взрывчаткой, налепленной на замок двери, ведущей в одну из двух сторожевых башен, расположенных у южных ворот.
   - Одно мгновение, господин командующий. Если я сделаю что-то неправильно, дверь сорвет с петель и может случиться, что забаррикадироваться нам будет нечем.
   - Я все понимаю, но подобные сейчас будут здесь, и в рукопашную у нас нет абсолютно никаких шансов. - Голос командующего заглушил взрыв разорвавшейся рядом гранаты, несколько человек подлетели в воздух, многих накрыло осколками. - Стоять! Куда побежали, стоять, кому говорю! Господин Кристиан, прошу вас, заклинаю всеми силами, поторопитесь!
   - Да знаю я, - раздраженно отозвался детектив, запаливая провод. - Готовьтесь, ребята, сейчас сорвем эту дверь с петель, и...
   Взрывчатка, прилепленная к двери зашипела, заискрилась, из нее повалил дым, затем раздался хлопок. Дверь приоткрылась, и детектив крикнул:
   - Все готово, можно отступать, господин Отто!
   - Да, но взрыва в Банке еще не было! - заметно нервничая, ответил командующий, прочищая пистоль. - Огонь!
   Очередной залп выбил из строя множество подобных, ровным строем марширующих на верную смерть. Все, чего они ждали, это возможности приблизиться вплотную, чтобы отыграться за сотни убитых товарищей.
   - Вы, кажется, опасались рукопашной? Так вот, сейчас самое время ретироваться, полагаю, наши друзья уже подорвали хранилища, просто мы в гуще сражения этого не заметили.
   Последние слова Кристиана прервал глухой рокочущий отзвук взрыва, донесшийся из недр Банка. Вибрация пронеслась по всему проспекту, дойдя до южных ворот. Вытерев со лба гарь и пот, детектив обрадовано спросил:
   - Ну, а теперь-то мы чего ждем?
   - Отходим! - сложив ладони в рупор, закричал Отто. - Общее отступление, отходим к башне!
   Подобные были уже в нескольких шагах от первого ряда стрелков. Вот, первые революционеры прижались к земле, готовясь прыгнуть в гущу людей. Их уже не останавливали пули, отлетавшие от их металлических каркасов, целиться в голову было довольно трудно, к тому же паника охватила большинство солдат, перешедших в отступление. Некоторые из механических людей сорвались с мест и в прыжке повалили сразу по пять-шесть человек. Началась бойня. Подобные, озлобленные множественными потерями, дорвались до врага, и тут же принялись рвать его, что называется, голыми руками. Гидравлические усилители мышц скрежетали от натуги, когда длинные, перевитые проводами руки разрывали пополам очередное подвешенное в воздухе тела. Небольшую площадь у ворот заполнили крики и вопли.
   - Назад, все назад! - Отто пробрался в самую гущу сражения, ловко орудуя штыком, которым он прокалывал горло, тем самым обездвиживая подобных. - Отступаем!
   Гвардейцы, сразу исполнившие приказ командующего, отступили в башню практически без потерь. Среди стражей Императора не было убитых, лишь раненные, их несли на руках. За гвардейцами шли полицейские. Стражи порядка тоже имели выучку и умели работать слажено, поэтому, когда прозвучал приказ к отступлению, они не поддались панике, а постарались исполнить приказ как можно более слажено. Паника началась среди ополченцев, обычных горожан, не привыкших выполнять приказы и не умевших вести бой в городских условиях. Собственно говоря, это и было их первое сражение, вид которого привел их в ужас.
   Ополченцы находились от подорванной двери дальше всех, и именно на них пришелся основной удар подобных. Четко сориентировавшись в обстановке и осознав, что большинству людей удастся скрыться в башне, революционеры попытались отрезать ополченцам путь к отступлению.
   Новобранцы ожесточенно сопротивлялись, но им нечего было противопоставить против мощи железных рук и ног. Человеческие тела просто затаптывали, как траву, людей рвали на части и протыкали их же ружьями, которыми они до этого убивали подобных. Битва у ворот закончилась довольно быстро, стоило подобным приблизиться вплотную. Часть полицейских уже скрылась в дверном проеме, но некоторые из них еще продолжали вести огонь, пытаясь расчистить дорогу для отступления ополченцев.
   Оценив ситуацию, Отто развернулся и побежал к двери. За его спиной терзали людей, которыми он должен был командовать. Буквально через несколько минут бранные крики и вопли о пощаде стихли, подобные собрали свою кровавую дань, возле "Хуторянина" не осталось ни одного живого человека.
   Командующий последним вошел в дверь, после чего ее подперли спущенным сверху железным шкафом. Битва у ворот окончилась, башня была за ними. Число потерь среди людей и подобных было несоизмеримо, революционеры потеряли гораздо больше, на каждого растерзанного гражданина приходилось по несколько подобных. Но даже это число не способно было восполнить горечь утраты.
  
   Отто едва успел отдышаться, прислонившись к холодной каменной стене, как Кристиан тут же потребовал его внимания.
   - Прошу меня простить, господин командующий, но мы должны срочно разработать план действий. Толпа разъяренных подобных, от которых нас отделяет только подпертая шкафом дверь, располагает к раздумьям, вы не находите?
   Старый вояка находил только одно, что он, как оказалось, слишком стар для подобных авантюр. Стоило признаться себе, что он не рассчитал сил, когда взвалил на себя груз ответственности. Формально всем мероприятием командовал Кристиан, но командующий прекрасно понимал, что вся тяжесть решений, принятых им снаружи ложится именно на его плечи. Он отдавал команду "огонь", он же скомандовал отступление, и именно о нем будут говорить, что он оставил на растерзание людей, прикрывавших отступление. Чем он мог помочь им? Разве что разделить с несчастными их участь, но вряд ли это можно счесть разумным поступком, легче от этого никому бы не стало, разве что он не покрыл себя позором, развернувшись и показав врагу спину. В любом случае, это сражение навсегда останется на его счету, и ему теперь с этим жить. Прочь ненужные сомнения и терзания, для них найдется место потом, а сейчас необходимо взять себя в руки и заново оценить обстановку. Детектив нуждается в нем, в поддержке сведущего в военных делах человека, и он, Отто, должен оказать ему всю посильную помощь.
   - Разумеется, господин Кристиан. Как обстановка наверху?
   - Там было пятеро подобных, их головы теперь украшают штыки, выставлены из бойниц сторожевой башни, - и довольный собой добавил, - пусть выродки порадуются, ведь их ждет та же участь.
   - Замечательно. Что с переходами в другие башни?
   - Мы контролируем обе двери, ведущие на стену. По ней действительно можно попасть в следующие сторожевые посты и судя по всему, опасности оттуда ждать не следует, скорее всего, присутствие подобных там сведено к минимуму, они не думали, что мы нападем на ворота.
   - А мы не рассчитывали, что нам улыбнется удача, и мы сумеем занять башню, не так ли?
   - В самом деле, точно так, господин Отто. Так что нам теперь делать? Мы не планировали ничего на случай захвата, в наши планы это не входило.
   - Срочно укрепите нижний вход, завалите его чем-нибудь, да так, чтобы ни один подобный не смог проникнуть наверх.
   - Так может, подорвать его?
   - А чинить потом, когда все закончится, ты сам будешь? Подрывать следует лишь в том случае, если терять уже нечего. Скажите, господин Кристиан, нам есть что терять?
   - Безусловно, господин командующий, вы правы, я как-то об этом не подумал. Хорошо, что-нибудь придумаем.
   - Как только закончите с этим проходом, приступайте к захвату соседней башни, ворота необходимо взять под полный контроль не более чем за полчаса.
   - К чему такая спешка? Быть может, вашим и нашим ребятам стоит немного перевести дух?
   - Если не сделать этого прямо сейчас, господин Кристиан, то максимум через час в соседней башне будет столько подобных, сколько она способна в себя вместить.
   - Как скажите, - Кристиан был явно счастлив, что его избавили от принятия решений. - Закидываем дверь и выступаем. Я скажу ребятам, чтобы готовились.
   - Давай, - улыбнулся старый вояка. - Я посторожу дверь, здесь небезопасно.
   Сыщик взбежал по лестнице, а Отто остался внизу. Прислонив ружье к стене, он извлек из заплечного мешка знамя Императора и бережно провел по нему рукой. Если все получится, этот стяг будет гордо развиваться на ветру над южными городскими воротами и, впервые за долгое время, станет иметь на это право. Командующий зажмурился, пытаясь отбросить образы людей, разрываемых на части прямо у него перед глазами, но у него вновь ничего не получилось. Стяг отправился обратно в мешок, ружье привычно легло в руки, и Отто поднялся по лестнице.
   На скулах командующего заиграли желваки от открывшейся ему картины, когда он поднялся в комнату на вершине сторожевой башни, из которой открывался вид на проспект. Внизу, прямо у входа в башню, бесновалась толпа подобных. Они пришли с факелами, так как вокруг уже стемнело. Тысячи огней в сгущающейся темноте выглядели довольно зловеще. Старый солдат бросил взгляд за стену. На отдалении полета одной стрелы адабадцы разбили лагерь, огибавший, казалось, весь Город. Скорее всего, так оно и было. В темноте было не разобрать, но судя по грохоту бревен и треску канатов, там приводили в боевую готовность осадные машины.
   - Как только займете вторую башню, вывесьте этот флаг над крышей, - сухо обронил Отто, доставая стяг из мешка.
   - Будет сделано! - подошедший гвардеец отдал честь.
   - Кристиан! - позвал командующий.
   - Я здесь, господин, - толстый детектив возник, словно ниоткуда.
   - Вы завалили дверь?
   - Да, к тому же выставили там пять стрелков, они откроют огонь, в случае, если завал все же разгребут. В узком проходе их огневой мощи вполне должно хватить. В случае чего позовут на помощь.
   - Нужно сделать все, чтобы они не смогли разобрать завал, господин детектив, потому что в случае, если им удастся открыть проход, нам будет навязан еще один бой, в котором ни вы, ни я не заинтересованы. Мы не можем позволить себе распылять силы, сейчас на счету каждый человек.
   Можно подумать когда-то было по-другому, с досадой подумал детектив, но вслух сказал совершенно другое.
   - Хорошо, как скажите. Ребята сделают все возможное, чтобы воспрепятствовать расчистке завала.
   - Это я и хотел услышать. Что у нас с численностью? Вы пересчитали выживших?
   - Да, командующий. Спаслось двести сорок три человека, тридцать из них ранены и не смогут сражаться. Еще пятнадцать отделались легкими порезами и вывихами, но изъявляют желание остаться в строю.
   - Иначе говоря, двести солдат, - сложив руки за спиной, подытожил Отто. Он встал в свою привычную стойку, выпрямив спину и прислонив носок к носку. - Надеюсь, этого хватит, чтобы отбить соседнюю башню.
  
   "Слава Императора".
  
   На улице окончательно стемнело. Зарядил мелкий противный дождь. Кристофф стоял возле окна, и смотрел на проспект, заполненный механическими людьми. Огромное механическое море, вышедшее из берегов, гудящее шестеренками и механизмами, сейчас собравшиеся на улице больше напоминали ему грозную, вышедшую из под контроля стихию. А ведь еще оставались те, кто не пришли с оставшихся двух кварталов, их не стоит списывать со счетов, они наверняка вольются в основную толпу если этого потребует их лидер.
   - У них получилось подорвать хранилища, мой Император, - сдержано, но обрадовано заявил чиновник. - Теперь чаща весов склонилась в нашу сторону.
   - Мы всего лишь выиграли сражение, мой друг, - сказал правитель.
   - Слышите, какой шум доносится с улицы? - спросил бюрократ.
   - Что они кричат?
   - Смерть Императору, смерть всем людям! - ответил Кристофф, его рука машинально потянулась за стаканом. - Снизу несколько революционеров обсуждали потери, так вот, по их заверениям, при нападении на ворота погибло не меньше нескольких сотен. Плюс те, которых расстреляли на площади. Они действительно не были готовы к столь масштабной атаке.
   - Зато теперь Грюмо приведет всех сторонников революции в полную боевую готовность.
   - Но в этом же и заключался наш план, мой повелитель?
   - Если все пойдет так, как мы задумали, да, - согласился Император. - Отто займет южные врата, в этом я не сомневаюсь, не смотря на свой возраст, он все еще в прекрасной форме. Дальше дело за вожаком Гильдии. Пойдет ли он на переговоры?
   - Безусловно, сначала он попытается договориться со старейшинами Адабат.
   - Совершенно верно, но, полагаю, у него ничего не выйдет. Войско Адабат пришло к городским стенам с одной целью, расправиться с заразой, которую мы до сегодняшнего дня называли "подобными". Они не подобны нам, Кристофф. Скорее эти механические существа полные наши противоположности, им чуждо все, что дорого живому человеку.
   - Вы правы, мой Император, я полностью согласен с вами, но что, если этому проходимцу все же удастся склонить их к сотрудничеству?
   - Я сильно сомневаюсь в этом, мой друг. Грюмо уже мертв, только он пока не знает об этом. Все его попытки захватить и уж тем более удержать власть в Городе теперь обречены. Хранилища серы уничтожены, того запаса, что остался в пунктах выдачи не хватит и на неделю. Хозяева, кормившие его с руки, больше не вступятся за него, ведь он проявил слабость. - Тихо сказал правитель.
   - Кого вы имеете ввиду, Император?
   - Грюмо поддерживают силы из ближайшего к нам лепестка. Это они наделили его технологиями, которые он, якобы украл из моей сокровищницы. Эти "неведомые силы", если ты помнишь, всячески склоняли нас к принятию истины Пророка.
   - Да, это так, но причем здесь Грюмо? - Кристофф уже начал сомневаться в адекватности Императора.
   - Ему оказали поддержку только в обмен на его принятие закона Пророка. Грюмо принял его веру, и после этого ему оказали помощь.
   - Но палка, как я понимаю, оказалась о двух концах? - саркастически подметил чиновник.
   - Разумеется, власти лепестков, настроенные против нашего мира, не намерены делиться с нами сколько-нибудь значимыми технологиями, вдруг Грюмо потерпит неудачу, и знания окажутся в наших руках? Грюмо вместе с ближайшими соратниками Преобразили и выдали огнестрельное оружие. Полагаю, что им удалось выторговать даже автоматы, но что-то посерьезнее им вряд ли доверили. К тому же, никто не озаботился тем, чтобы научить их обслуживанию механических тел, постоянно выходящих из строя. Да, они ломаются гораздо реже, чем тела, сработанные нашими Мастерами, их технологии шагнули далеко вперед, но все же периодическое обслуживание необходимо. А этим занимались только исчезнувшие Мастера. Срок, назначенный для Грюмо его хозяевами, подходит к концу, и часы неотвратимо тикают. Отныне после того, как под Банком прозвучал взрыв, можно с уверенностью говорить, что время работает на нас.
   - Значит ли это, что теперь лидер Революции поторопится со штурмом Дворца?
   - Безусловно, но отныне этот штурм значит не больше, чем захват какого-нибудь бара. Уже завтра при утренней выдаче подобные остро ощутят нехватку серы, а сегодня нападать он не решится, к тому же надо подбодрить народ и подсчитать убитых. Через несколько дней многие подобные начнут отворачиваться от Грюмо, а через неделю все будет кончено.
   - Но ведь он так этого не оставит! Если он поймет, что идет ко дну, то, скорее всего, попытается захватить с собой как можно больше людей.
   - Для этого он слишком амбициозен, слишком сильна его вера в могущественных хозяев и собственные силы. Это тоже, определенным образом, сыграет нам на руку.
   - Вы говорите так, будто мы уже выиграли войну.
   - Напротив, Кристофф, - вздохнул Император. - Война только начинается.
  
   Южные ворота.
  
   Над крышей захваченной башни подняли знамя Императора. Флаг гордо трепетал на порывистом ветру, напоминая всем смотревшим на него о временах боевой славы Империи. Давно уже цвета этого стяга не украшали флагштоков городских стен, и командующему было приятно вдвойне, что теперь у них есть полное право вывешивать этот флаг. Это право они отстояли в сражении.
   Вторая башня встретила их сопротивлением, которое тут же было подавлено огневой мощью. Когда дверь сорвалась с петель, гвардейцы ожесточенно ринулись внутрь, желая встретиться с врагом лицом к лицу, чтобы отомстить за убитых товарищей по оружию. Внутри их поджидало две дюжины подобных. Гвардейцы заняли помещение вовремя, снизу на помощь спешили революционеры. После непродолжительной борьбы в тесном лестничном коридоре, огибавшем башню по спирали, солдатам удалось-таки выбить подобных из башни. Дверь тут же забаррикадировали и выставили охрану. Принимая объект, Отто не мог скрыть улыбки, приятно было видеть, как вчерашние мальчишки сражались, не страшась сложить голову и гораздо больше опасаясь, что знамя Императора не будет водружено на крыше.
   Потери были смехотворны, пара раненных. Атака подавила у защитников всяческую волю к сопротивлению, и оборонялись они, скорее, по инерции, хотя больше все это напоминало желание бежать. Даже не отступить, а именно бежать, когда первые ряды солдат на штыках ворвались в помещение, некоторые подобные ринулись к лестнице, в попытке скрыться, но по ней уже поднималась подмога.
   - Ворота наши, - с улыбкой произнес Кристиан.
   - Отличная работа, детектив, вы прекрасно справились с задачей, я буду рекомендовать вас Императору.
   - Что вы, господин командующий, - запротестовал сыщик, - мне и делать-то ничего не пришлось. Все сделали ваши ребята, уж очень сильно им хотелось отомстить. А мы только прикрывали их, чем смогли. Лично я застрелил двоих, стоя в дверном проеме, и принялся вытряхивать гильзы из барабана. Когда я зарядил пистолет и приготовился целиться, стрелять было уже не в кого, бой закончился. Полагаю, гвардия может послужить прекрасным основанием для создание новой имперской армии, господин Отто, лично я за это обеими руками. Такие солдаты нужны Империи.
   - Безусловно, ребята молодцы, каждый из них показал себя с лучшей стороны. Признаться, - командующий склонился так, чтобы никто другой не мог услышать его слов. - Я не ожидал от ни такой прыти, ведь на обучение совсем не было времени. Все, что я смог им дать, это основы ведения боя.
   - Это еще раз подчеркивает ваше мастерство и педагогические навыки, господин Отто, - детектив пожал ему руку.
   - Бросьте, детектив, мое время уже прошло. Это мое последнее сражение. - С едва уловимой ноткой грусти заявил командующий. - Выполню свой долг перед правителем и страной, отстоим Город, и все. Надеюсь, после этого я смогу уйти на покой.
   - Вы уверены, что вас так скоро отпустят? Полагаю, что в случае успешного завершения противостояния, Империи понадобится умелый командир, а таких больше нет, только вы.
   - Судя по тому, как хорошо вы себя сегодня зарекомендовали, моему месту не долго оставаться вакантным, - разряжая обстановку, сказал Отто, и оба собеседника рассмеялись.
   На улице стемнело окончательно, но на небе в некоторых местах проглядывали тусклые звезды, угольки далеких миров, каждый из которых имел свою историю. Ветер гнал редкие тучи, обещая светлое утро, вся темень ушла к горизонту, значит, дождя и снега не будет.
   - Как вы думаете, что будет завтра? - глядя на огоньки, мерцавшие в лагере войска Адабат, спросил Кристиан.
   - Завтра решится многое. Грюмо проиграл сразу по всем фронтам. Его самонадеянность сгубило его же начинание. Держу пари, вожак Гильдии до последнего считал, что ситуация находится под контролем, оттого и не спешил со штурмом Дворца.
   - Мне не совсем ясно, что именно дал бы ему этот штурм. Предположим, они захватили верхний Город вместе с императорским дворцом, и что? Что это меняет?
   - Многое, - пояснил командующий. - Это символ, который, будучи захвачен, перестанет играть свою роль. Захват Дворца сломит дух сопротивления. Этого не произойдет сразу, наоборот, постепенно, но, в итоге, ни к чему хорошему людей это не приведет. К тому же для меня остается неясным, какими силами отбивать его обратно, в случае, если подобные завладеют им. У нас сейчас чуть более двухсот солдат. В пещере под площадью не многим более двадцати тысяч человек, далеко не все из которых солдаты, способные держать оружие. В канализации, если считать малую пещеру и все ответвления, находится еще около десяти тысяч, опять же, это в основном женщины и дети, а не зрелые мужчины, рвущиеся в бой. Пожалуй, можно считать везением, что оранжевая пыль выкашивает людей раньше, чем они успевают состариться, как бы цинично это не звучало, но представьте, мой друг, что сейчас под землей было бы в два раза больше ртов, половина из которых не способна к каким-либо решительным действиям. Я бы сказал хорошо, что многие, чьи глаза сомкнулись навеки, не видят всего, что творится вокруг. - Отто сделал небольшую паузу, затем продолжил. - Во всех барах Города прячется около тысячи человек, больше они просто не способны вместить, но, к счастью, там засели, в основном мужчины. Остается упомянуть горную улицу, удерживаемую детективами, но сколько там людей мне неизвестно.
   - Тысяче двести семь человек, господин командующий, - тут же отозвался Кристиан.
   - В таком случае мы сможем выставить немногим более пяднадцати с половиной тысяч солдат, это максимум, на что сейчас способен Город. Учитывая, что к воротам сегодня сбежалось не менее двадцати тысяч подобных, я, полагаю, комментарии излишни. Это будет очень тяжелая победа, и когда все закончится я обязательно помолюсь Антуану.
   - Вы не подсчитали Канцелярию, господин, - сказал детектив.
   - Их тысяча ничего не решает, к тому же они еще не определились, какую сторону поддерживать.
   - Храм не сказал свое слово.
   - Вы и вправду считаете, что триста человек, запершиеся в каменном замке, способны решить исход всей битвы? - удивился Отто.
   - Конечно нет. А сколько, по-вашему, смогут выставить подобные?
   - Не менее девяноста тысяч, и это очень грубый подсчет, скорее всего, цифра будет гораздо больше.
   - Да, дела, - тяжело вздыхая, кивнул детектив. Он достал из кармана бежевого плаща мятую упаковку папирос и закурил. - Получается, что даже если все это войско, а их тут, по моим подсчетам, не меньше сорока тысяч...
   - Пятьдесят, если быть точнее, взгляните на расположение и построение, рядами считать легче, - перебил собеседника Отто.
   - Ну да, так вот, пятьдесят тысяч, плюс наши пятнадцать, расклад получается далеко не в нашу пользу. К тому же, учитывая, что скоро зима, а снега скрывают Оранжевую Пыль, и ее воздействие снижается. И это только в том случае, если Адабат примут нашу сторону.
   - Один подобный в бою стоит пятерых-семерых людей, ведь его силы несоизмеримо больше. То, что мы перебели сегодня больше, чем потеряли, крупная удача, на нашей стороне была неожиданность. Второй раз они такую оплошность не допустят, теперь Грюмо будет постоянно начеку. Так что, сравнение действительно не в нашу пользу, но грубая сила не всегда означает преимущество, на нашей стороне тактика. Подобные громоздки, и, несмотря на свою резкость и способность быстро передвигаться, довольно неуклюжи. Это во многом объясняет, почему они до сих пор не захватили канализации, мы их туда просто не пустили, а пытались туда проникнуть они не раз, и не два. К тому же, им довольно сложно сражаться в условиях тесных городских улочек, чем воспользовался ваш Фюрон, когда создавал баррикады и выгонял с горной улицы революционеров.
   - Действительно, в закоулках и коридорах их длинные, неуклюжие лапы им мало чем помогли, - ухмыльнулся Кристиан, вспоминая, как они отбивали улицу.
   - Именно, и все эти недостатки необходимо поставить нам на службу. Нехватка серы все равно ударит по ним, полагаю, завтра уже начнется волна недовольств. Но это и подтолкнет их к более решительным действиям. Полагаю, завтра решится многое, в том числе и судьба самой Революции. В одном я уверен точно, выждать и отсидеться в стороне у нас не получится.
   - Это уж точно, - выдыхая струю сизого дыма, согласился детектив.
   - Готовьтесь, детектив. Спать сегодня ночью не придется.
   - В самом деле? - удивился Кристиан. - А то уж я надеялся завалиться часиков на десять. Ничего не скажешь, умеете вы обрадовать, господин командующий.
   - Шутник, - улыбнулся Отто, - мне нравится твой настрой, так держать. А теперь слушай внимательно. У меня есть специальный приказ Императора, на случай, если мы займем южные ворота. Сегодня ночью нам любой ценой необходимо захватить западные и восточные входы. К тому же сделать это необходимо как можно быстрее, ведь Грюмо отнюдь не так глуп, как хотелось бы, уже сейчас он усилит охрану оставшихся двух ворот. Мы с тобой разделимся, каждый возьмет с собой по сто человек и переберемся к другим башням по стене, вдоль всего Города. Так же приказано уничтожать или, если нет такой возможности, останавливать работу фильтров, установленных на стенах.
   Кристиан опешил от изумления. Пристально посмотрев на командующего взглядом, вопрошающим в своем ли он уме, детектив спросил:
   - Уничтожать фильтры? Это приказал Император?
   - Именно. Оранжевая пыль в большей степени вредит механизмам, нежели человеческому телу, и, отключив городские фильтры, мы сильно осложним жизнь своему врагу. Не забывай, что латать их теперь некому, Мастера пропали неизвестно куда.
   - Но ведь это так же ударит и по нам, - возразил Кристиан.
   - Да, но гораздо в меньше степени, ведь у нас есть запасы серы, к тому же большинство людей скрывается под землей. Из этого не делают секрета, но народу пока знать об этом не обязательно, хотя, я считаю, что ты имеешь на это право. Император планирует полностью отказаться от серы.
   - То есть как? - ахнул сыщик.
   - Планируется больше не выдавать людям серу, чтобы избавить их от зависимости, которая выработалась у них за двадцать лет. Безусловно, это приведет к потерям, не все смогут пережить отмену приема, но выжившие обретут иммунитет. По нашим данным, народ Адабат, в своем время воздержавшийся от предложения перейти на защиту от Оранжевой Пыли серой, процветает. Их жизненный цикл гораздо длиннее срока жизни обычного горожанина, принимающего желтый порошок. Мужчины из степного народа умудряются дожить до шестидесяти, в редких случаях до семидесяти лет, тогда как мы, здесь, в Городе, редко переступаем порог тридцатилетия. Встает вопрос, к чему такая защита, использование которой не только не продляет, но еще и укорачивает жизнь. Скорее всего, если отказаться от серы, организм сам начнет сопротивляться вредной среде, и это укрепит его, придаст сил, что впоследствии скажется и на долголетии, ведь жизнь это борьба, а принимая серу, мы от нее отказываемся.
   - Но ведь сера это бесценный дар, пожалованный нам из других, более развитых миров! - возразил потрясенный Кристиан.
   - Это смертельный подарок тех, кто считает, что вправе решать за нас нашу же судьбу. Неведомая рука из других миров давно уже занимается селекцией нашего народа. Им мы обязаны упадком Империи, некогда простиравшейся от пустынь до вечных льдов. Кого-то это не устроило, и он, разумеется, косвенно, не напрямую, шаг за шагом принялся разрушать Империю, подтачивая ее изнутри, словно червь-трупоед. Оранжевая Пыль, доселе невиданное в нашем мире явление, настигла нас врасплох, появившись так внезапно, что нам некогда было задаваться вопросом откуда она взялась. Мы не успевали хоронить умирающих. И тут, как гром среди ясного неба, "Черный Дракон", ходящий между мирами, принес нам серу, якобы, по совету мудрецов, чей народ уже сталкивался с этой проблемой. В то же время Мастера начинают массовую "Отправку Назад", и, как может показаться на первый взгляд, проблема успешно разрешается. Но вспомни, Кристиан, смертей не становится меньше. Люди по-прежнему продолжают умирать, только теперь, когда Город полностью перешел на серу, шансов на спасение нет ни у кого. Людей становится все меньше, города Империи пустеют, но кладбища отныне не переполняются, ведь никто не захочет умирать, если есть возможность сменить тело. Подобные отняли работу у похоронных контор, ведь простолюдину, в сущности, неважно, какое у него тело. У механического каркаса, если подумать, даже есть преимущества.
   - Вы считаете, что Оранжевая Пыль и сера - дело рук одних и тех же заинтересованных сил?
   - Вне всяческих сомнений, мой друг. К тому же, это не я так считаю, это не входит в мои обязанности как стратега и тактика, как, впрочем, и философские размышления о будущем нашего мира. Мое дело это война во всех ее проявлениях, а обо всем, что я тебе только что рассказал, мне поведал Император.
   - Но зачем, для чего им все это? - не унимался детектив.
   - Судя по всему, в других мирах не заинтересованы в том, чтобы истребить нас окончательно. Гораздо больше их интересует полное порабощение всех, кто населяет наш мир. Почему, я не знаю.
   - Я не уверен, что могу верить всему, что вы только что сказали, - растеряно сказал сыщик, вид у него был потрясенный. - Предлагаю отложить этот разговор, вернемся к нему, когда будем располагать временем. Вернемся к делам, господин командующий. Когда вы предлагаете выдвигаться?
   - Дадим солдатам полчаса на отдых, и выступаем.
   - Кто останется охранять захваченные ворота, ведь если их попытаются взять штурмом, толку от пятерых стрелков, стоящих у забаррикадированной двери будет немного, мы рискуем потерять позицию, занятую с таким трудом?
   - Ополчение будет стягиваться в башню через подземные ходы. Первое пополнение прибудет с минуты на минуту. Надеюсь, что среди новоприбывших будет Инсар.
   - Как, - снова растерялся Кристиан, - и он участвует в этой операции? Почему же, черт побери, никто не посвятил меня во все тонкости?
   - Я делаю это прямо сейчас, на месте. Никто не осведомлен обо всех тонкостях из соображений безопасности, у Грюмо повсюду доносчики, к тому же, если человек попадет в плен, под пытками он, скорее всего, выдаст все, что знает. Отсюда вывод, чем меньше солдат знает о наших планах, тем меньше вероятность того, что наши планы будут раскрыты.
   - Вы не перестаете меня удивлять, командующий, - мотнул головой детектив. - Должно быть, в сражениях вам не было равных.
   - Отнюдь, - пожал плечами Отто. - Я был довольно средним тактиком, а жив я до сих пор, лишь благодаря своей осторожности, которая не раз меня выручала. А сейчас, господин детектив, присядьте, прошу вас, отдохните. Не хотите глоток виски, я прихватил с собой фляжку?
   - Вообще-то мы не пьем, устав не позволяет, - гордо ответил Кристиан, сев на корточки и прислонившись к холодной каменной стене. - Хотя, чего уж там, давайте. - Он принял из рук командующего увесистую фляжку, до краев наполненную ароматным виски. Пригубив немного, детектив посмаковал напиток, чтобы прочувствовать забытый вкус, и с наслаждением сделал глоток, ощущая как по горлу стекает струйка жидкого огня. Блаженно прикрыв глаза, сыщик некоторое время сидел с довольной улыбкой на лице. - Все хорошо у нас в агентстве, только пить не позволяют.
   - И только поэтому у вас получилось за какие-то полгода из маленького агентства стать силой, контролирующей многие аспекты городской жизни. Уверяю вас, мой друг, - Отто забрал фляжку и тоже сделал глоток. - Без этого человек прекрасно может обойтись. Скажу вам больше, по нынешним меркам я прожил довольно длинную жизнь и видел, как выпивка ломала судьбы многих людей. Пока был жив мой сын, я всегда говорил ему, что если он хочет прожить жизнь, за которую ему не будет стыдно, ему просто не надо пить. Вы, кстати, чем-то на него похожи.
   - И что, он вас слушал? - спросил детектив.
   - Конечно нет, пил как сапожник, - грустно ответил командующий. - Пошел в разгул и нашел свою смерть в городском порту, его зарезали в одной из пьяных потасовок. Он часто участвовал в драках, ему нравилось колотить других, благо, сила позволяла.
   - Он родился не здесь? Я имею ввиду, не в Городе?
   - Нет, он, как и вся моя прежняя жизнь, остался там, в Трипо, мятежном городе моей юности. Там была моя семья, моя служба, моя победа.
   - А почему Трипо восстал? - желая переменить тему для разговора, задал вопрос Кристиан.
   - Расположение города наделяло его определенными привилегиями. На протяжении всей своей истории, Трипо знали как центральный рынок всей Империи. Вспомни, ведь он находится на пересечении пяти широких рек, и туда, в особенности по весне, стекаются товары со всего света. Вереницы разнообразных кораблей и лодочек выстраиваются в длинные очереди, чтобы разгрузить свой товар в порту и получить возможность продать его втридорога на одном из рынков. Казна Трипо пополнялась от сезона к сезону, поток желающих сбыть свой товар не иссякал ни на минуту. До мятежа в ходу была такая поговорка, "если тебе надо что-то продать, вези это в Трипо".
   Долгое время в черте города существовал невольничий рынок, где людей, словно скот, продавали, пересчитывая по головам и заглядывая им в зубы. Их уводили, закованными в цепи и кандалы, передавая от одного владельца другому. Почему власти Трипо подняли восстание? Им захотелось больше власти, всей власти, которую только можно было урвать. К тому же большинство из правительства издавна недолюбливали Императора и только и ждали момента выразить ему своё недоверие. Когда область, принадлежавшая цветущему городу, достаточно окрепла и окончательно перестала зависеть от Империи экономически, власти объявили о выходе Трипо из состава Империи и о создании собственного независимого государства. Разумеется, никто не признал это заявление, более того, многие влиятельные люди не смогли отнестись серьезно к подобному абсурду.
   Все изменилось, когда портовый город прекратил поставки и отказался выплачивать полугодовой налог. Сборщиков, пришедших к властям Трипо от имени правителя, жестоко убили, а голову предводителя отряда отправили обратно в столицу с солдатом, которого оставили в живых. Разумеется, Император не оставил этот без внимания. Как только гонец вернулся в столицу с дурными вестями вместо золота, тут же был снаряжен карательный отряд. Его возглавил Главнокомандующий войсками Империи, самовлюбленный нарцисс, мсье Фредерик седьмой. Больше всего он был известен своими любовными похождениями, подробности которых заставляли краснеть даже видавших виды потаскух. Фредерик настолько любил себя и не желал подмечать ничего, что творится вокруг, что умудрился потерпеть сокрушительное поражение, уступив противнику всю территорию, по северную сторону реки Бриа.
   От позора не спасло ни численное превосходство, ни выучка и сплоченность имперской армии. В тот день мы потеряли восемь с половиной тысяч солдат, тогда как потери со стороны новоиспеченного государства Трипо не насчитывали и полторы тысячи убитыми.
   Уже потом выяснилось, что местные власти обратились к наемникам. Предложив чародеям пустынь баснословную сумму, которую несколько дней вывозили из города в виде редких товаров, специй и золота, мятежные власти заручились коварным сторонником. Наемники привели с собой чуть больше четырех тысяч воинов, не знавших усталости и страха. По словам очевидцев, они словно бы находились под чарами, действия их были монотонны и неуклюжи, хотя любой, даже самый опытный солдат Империи, уступал им в ловкости и скорости.
   Жители пустынь прекрасно владели как одной, так и двумя искривленными саблями, и бились только на них, предпочитая именно это оружие. Говорят, что у них было принято сражаться этим видом оружия лишь потому, что в давние времена правитель-чародей, которого там почитали как бога, принося ему жертвы, сражался именно саблями. Это было своего рода культурной традицией. Культ Царя, которого силом упокоили в подземных гробницах, жив на востоке до сих пор. Жрецы, которых в наших краях зовут чародеями, поддерживают эту веру, передавая знания о ней из поколения в поколение.
   Помимо наемников из пустынь на помощь к мятежникам Трипо пришли гиганты из ледяных земель, ныне исчезнувшие без следа. Их было не более пятиста, но один их вид приводил в ужас наши войска.
   В распоряжении Фредерика было десять тысяч человек, и он не думая бросил их в бой, не удосужившись даже осмотреться на местности, которая была топкой. Его ошибка стала роковой, но в то же время она многому нас научила. За этот урок мы в тот день заплатили поистине великую цену. Множество солдат утонули, так и не перебравшись на противоположную сторону, где стояло войско противника. Поле оказалось топким. Солдаты Империи падали в грязную жижу не в силах подняться, и на них, чтобы не утонуть, наступали их же товарищи.
   Атака захлебнулась, даже не начавшись. И тогда в бой выступила армия противника. Контратака на совершенно разрозненное войско Империи. Наемникам Трипо просто следовало немного подождать, пока солдаты перестанут держать строй и поддадутся панике, что они и сделали. Разумеется, в таком состоянии не о какой атаке не могло быть и речи, все, что могло сделать войско, это перегруппироваться и начать массовое отступление.
   В тот день я был среди солдат и возглавил бегство имперской армии. Многие сплотились вокруг меня и слушали как командира, а не обычного десятника. Кто-то тянул из трясины кричащих людей, пока другие прикрывали его от града стрел.
   Но ужасу не суждено было закончится, вместе со стрелами в нас полетели глиняные снаряды, набитые железной крошкой. Против этой напасти нас не спасали никакие щиты! - Отто задрал штанину, обнажив жуткий шрам на всю голень. - Я полностью прикрыл свое тело щитом, но нога осталась открытой, и один из таких глиняных шариков разорвался прямо возле меня. Каково же было мое удивление, когда сразу несколько человек подхватили меня и потащили прочь из боя. Я вырывался, кричал, чтобы меня опустили на землю и дали оружие, но, разумеется, меня никто не слушал.
   Я пришел в себя уже в ставке Фредерика, где мне рассказали об отступлении начатом мною. Оказалось, что мне удалось заставить людей сплотиться и выполнять приказ и именно благодаря вовремя начатому отступлению армии как таковой удалось уцелеть. Наемники не погнались за нами, закончив обстрел и уничтожение отступающих, они медленно со знанием дела перешли на свою сторону топей, а затем принялись отыскивать раненных. Так завершился этот ужасный день. Именно после этого сражения моя военная карьера резко пошла вверх. По возвращении в столицу главнокомандующий дал полный отчет о случившемся, где не утаил ничего, ни одного своего промаха. Кристофф молча выслушал его, а потом с каменным лицом подписал рапорт об отставке.
   - И должность главнокомандующего заняли вы?
   - Занял, но не тогда, - согласился Отто. - Я расскажу тебе об этом как-нибудь потом, если останемся живы.
   - Я не против, господин командующий, рассказчик из вас не хуже, чем стратег. - Сказал Кристиан.
   - Спасибо на добром слове, господин детектив. Ну что, вы готовы продолжить?
   - Да, вполне, мне кажется, я отдохнул, правда, не могу ручаться за ребят.
   - Отдохнем, когда все закончится. Солдаты, слушай мою команду! Встать! - голос Отто звучал резко и уверенно, как в лучшие времена.
   Гвардейцы и ополченцы повскакивали со своих мест, подчиняясь приказу, и выстроились в ровные ряды.
  
   Валиент и Кловье.
  
   Когда сознание вернулось к нему, Валиент попытался открыть глаза. Что-то тяжелое нависло над правым веком, не давая возможности приподнять его. Левый глаз приоткрылся, и, проморгавшись, детектив смог разогнать мутную пелену. Рядом с ним, прямо посередине круглого помещения, висел прикованный цепями к потолку Кловье. С его лица стекала кровь, на теле виднелись многочисленные колотые раны, запястья рук были изуродованы, некоторые фаланги пальцев отсутствовали. Его напарник находился без чувств. Валиент попытался дернуться, с обеих сторон загремели две увесистые цепи, державшие кандалы. Он прикован так же, как его товарищ.
   - Кловье, - шепнул сыщик, - ты меня слышишь? Ты жив? Как ты? Потерпи, мы скоро отсюда выберемся, я что-нибудь придумаю, только держись, слышишь! Не умирай!
   Кловье не подавал признаков жизни, его тело безвольно повисло в кандалах, не дававших ему рухнуть на пол.
   - Эй, дружище, не пугай меня, - снова попытался Валиент, на этот раз громче прежнего. Судя по всему, в этом небольшом помещении они одни и бояться некого. - Сейчас я попробую освободиться, а ты приходи в себя. Черт, что же у меня с глазом, он ничего не видит! - Руки непроизвольно дернулись к лицу, но тяжелые оковы удержали их в вытянутом положении. - Антуан, да кто же нас приковал!
   Звон цепей отдавался устрашающим эхом. Детектив некоторое время напрягался, пытаясь сорвать хотя бы одну из оков, но болты, вбитые в стену, которые удерживали последнее кольцо цепи, оказались слишком крепки. По всему его телу струился холодный пот. Извиваясь в полумраке, словно червь, Валиент изо всех сил пытался выбраться. Его мучила не прекращавшаяся ни на минуту боль в области правого глаза.
   Наконец, сыщик заметил, что правое кольцо немного выбилось из паза в стене, судя по всему, болт закрепили ненадежно, не рассчитывая на то, что он придет в себя. Превозмогая страх, слабость и боль, юный сыщик раз за разом сотрясал цепь. Его руки гудели от усталости, мышцы окаменели, тело взмолилось о покое, но он был непреклонен. Еще один рывок, еще, штырь уже наполовину вышел из стены. Скоро одна его рука обретет желанную свободу. Лишь бы Кловье был жив!
   - Надеюсь, - юноша прервался, чтобы перевести дыхание, - ты просто меня разыгрываешь, как обычно. - Ответа снова не последовало.
   Очередной взмах, очередная волна, пробежавшая по тяжелой цепи, и болт вылетает из стены, падая на устланный округлыми булыжниками пол. На противоположном конце помещения раздается скрип, затем в глухой стене, на которую не падает свет, отворяется тяжелая, обшитая кованым железом дверь. На мгновение тусклый свет от факелом заслоняет чей-то паукообразный силуэт, но Валиент не успевает рассмотреть его одним глазом.
   - Кто здесь? - вопрошает детектив.
   Дверь захлопывается, и снова наступает мрак, рассеиваемый лишь лучом света, падающим с потолка прямо на сникшую голову Кловье.
   - Послушайте, я прекрасно понимаю, что мы пленники, но, к счастью, рассказать вам мне совершенно нечего. В планы агентства я не посвящен, этим занимаются старшие детективы. Я лишь исполнитель. Можете меня пытать, но ничего сверх этого я вам не скажу. - Сказав это, Валиент опустил взгляд, боль медленно сводила его с ума.
   - Как твой глаз? - спросил звонкий металлический голос из темноты.
   - Будьте добры, выйдите на свет так, чтобы я мог вас видеть.
   - Не болит? - спросил все тот же голос. Сыщику показалось, что он расслышал легкий свист шестеренок, приводящих в движение динамик.
   - Я не стану говорить с вами, пока вы не покажитесь, - настаивал на своем детектив.
   Длинная металлическая рука, обвитая разноцветными проводами, схватила Кловье за горло и встряхнула его. Юноша не подавал признаков жизни, его тело безучастно всколыхнулось и снова осталось недвижно.
   - Кловье! - закричал Валиент, сердце его бешено заколотилось, кровь зашумела в висках, боль в области глаза усилилась. - Что ты делаешь, негодяй, немедленно отпусти его!
   Рука одновременно разжала все пальцы и скрылась во тьме, продолжая игру в кошки-мышки. Гудение рессор раздалось чуть ближе, детектив не на шутку испугался, кто бы это ни был, он приближался, оставаясь в темноте.
   - Вам меня не запугать. Слава Императору! Слава Империи! - не помня себя от страха, трясущимися губами, Валиент пропел первые строки гимна.
   - Заткнись! - рука снова вынырнула из темноты. В этот раз детектив ощутил на себе холодную хватку металлических пальцев. Они сжали его горло так сильно, что он почувствовал сильное головокружение. Кожа на шее явственно ощущала мельчайшие рельефы и колесики, соединяющие фаланги пальцев. - Ты, мерзкая подстилка Фюрона!
   Из полумрака проступило бледное лицо бывшего хозяина безымянного бара. Вдоль линии подбородка, пересекая щеки и скрываясь под глазницей, бежали выпуклые линии шлангов, питавших мозг. Лицо Адама сделалось страшно неестественным и злым. Дополнительные шрамы и трупные пятна лишь придавали ему агрессии. Красные огоньки оптических глаз, казалось, прожигали детектива насквозь.
   - Это жертва озлобленному богу! - проскрипел он и отпустил горло детектива. - Этой жертвой я заслужу дополнительную милость!
   - Не смей его трогать, сволочь! - закричал Валиент, чувствуя, как теряет сознание. - Слышишь? Оставь его!
   Но механический четырехногий подобный уже орудовал разделочными ножами, снимая с мертвого детектива кожу и вспарывая грудную клетку. В помещении раздавалось ужасающее чавканье, треск и хлюпанье, смешивающееся с гудением механизмов в жуткую симфонию смерти.
  
   Луи миновал очередную развилку. За ней, насколько он помнил, начинался резкий подъем вверх, после которого он должен был выйти на нижние уровни канализации. Это был старый ход, вернее, даже не ход, а узкий лаз, которым он пользовался в детстве, исследуя закоулки подземных лабиринтов. До поверхности оставалось совсем немного, не более пяти часов хода. Совсем скоро он заберется по металлической лестнице, отбросит канализационный люк и вдохнет свежий, прохладный осенний воздух. Если повезет, то Фюрон успеет к основным событиям, которые, по его подсчету должны были разразиться над Городом, словно бушующая гроза. Волосы у него под шляпой вставали дыбом от одной мысли, что он может не успеть возглавить агентство в решающий момент. Вне всяческих сомнений, Инсар прекрасный и честный исполнитель, к тому же он верный друг, но у него всегда были проблемы по части далеко идущих решений. Он сможет удержать захваченную детективами улицу, в этом Луи не сомневался, скорее всего, он сможет поддержать и даже координировать серию кровопролитных сражений, в которых должны были вот-вот столкнуться люди и подобные. Но вот принять ключевое решение, на это он вряд ли способен, и, скорее всего, если Фюрон не поспеет вовремя, отставной полицейский предпочтет остаться в стороне, чем разрушит всю игру, начатую детективом.
   Лаз резко ушел влево, сыщик выругался, одернув полы плаща, зацепившегося за острый выступ. Пространство несколько расширилось, и плечи больше не терлись о шероховатые стены. Шляпа тоже не соприкасалась с потолком. Спереди повеяло свежим воздухом. Скорее всего. Это сквозняк из соседних проходов, но очень может быть, что это дуновение ветерка из нижних городских лабиринтов. Как известно, в канализации бывает довольно ветрено, и связано это с разветвленной системой ходов.
   Если память не подвела детектива, то он выбрал верное направление, в этих лазах ему не угрожает встреча с таинственными подземными жителями, один вид которых приводит в ужас даже видавших виды. Здесь слишком узко, совершенно негде развернуться, что уж там говорить о внезапном и неожиданном появлении, как они любят это делать. С детства маленький Луи запомнил от старших мальчишек, что "страхолюдины" могут появиться только там, где широко, высокие стены, одним словом, есть где развернуться. Поэтому мальчишки и лазили по тесным пыльным ходам, прорытым неизвестно кем, неизвестно для чего. Здесь можно было почувствовать себя в относительной безопасности.
   Еще пять часов, и он окажется на свободе. Ноги болят от непрерывной ходьбы, временами сменявшейся на бег там, где позволяла местность. Голова гудит от множества мыслей, пот ручьем льется с широкого лба, застилая глаза едким туманом. Тело требует немедленного отдыха, но Фюрон движется вперед. Там, ближе к поверхности земли, он сделает краткий отдых, чтобы не свалиться без чувств от изнуряющей усталости, но не сейчас. Сейчас все, что он должен видеть и осознавать это узкий проход, по которому он неминуемо движется вверх. Пусть слипаются глаза и организм стремительно теряет воду, в запасе у него еще есть половина фляжки, которую он любезно прихватил у Мастеров братства Густава, пусть Антуан помянет их в своем незримом мире. Луи от всей души наделся, что ныне они уже успешно съедены "страхолюдинами", или нашли даже более страшный финал. Кто-кто, а уж любезный господин глава это точно заслужил, шиш ему, а не зарядные устройства, которыми он собрался шантажировать весь мир. Точнее, даже два мира - людей и подобных. Господин глава здорово все продумал, помог жалкому спившемуся детективу подняться со дна, наделил его властью, полномочиями, щедро одарил ресурсами для создания агентства, свел с нужными людьми, загодя введя их в курс дела. Густав думал, что Фюрон у него на крючке, и что теперь стало с его самонадеянностью? Если есть на свете справедливость, то прямо сейчас подземная тварь медленно переваривает его в своей черной утробе.
   Сыщик тяжело вздохнул, фыркнул, затем осторожно перешагнул огромный валун, перегородивший ему путь, и превозмогая усталость, направился дальше.
  
   Детективное Агентство.
  
   - Они захватили западные и восточные ворота! - воскликнул Инсар. - Флаги Империи развеваются еще над четырьмя сторожевыми башнями.
   - Полагаю, я могу тебя поздравить? - загадочно улыбаясь, спросила Анна.
   - Еще бы! Настал решающий момент! - Инсар был сильно взволнован, его руки дрожали от осознания происходящего. - Сейчас ополчение стекается ко всем трем воротам, и, если повезет, мы удержим их и сможем закрепиться на стенах.
   - И все это ради того, чтобы не дать моему народу войти в Город для помощи императорской гвардии. - раздраженно заявила Анна.
   - Прошу вас, мадмуазель, - начал было отставной полицейский.
   - Ты знаешь мое отношение ко всему этому, - сурово обронила женщина.
   - Разумеется, поэтому и прошу, - парировал Инсар, - поберегите нервы, ваш ребенок скоро должен появиться на свет.
   - Ах, боюсь, что это случиться уже сегодня. - Анна промокнула губы кружевным платочком и перевела взгляд с часов на собеседника. - Мне очень страшно, Инсар, словно должно произойти что-то ужасное.
   - У рожениц такое часто бывает, мадмуазель, - изучая что происходит за окном, ответил друг Луи.
   - Ты не понимаешь, здесь совсем другой случай. Женщины моего народа наделены определенным даром предчувствия...
   - И все ваши предчувствия, разумеется, носят негативный оттенок, - съязвил детектив. - Мне интересно, дают ли ваши женщины оптимистичные прогнозы?
   - Ваши шутки здесь неуместны! - Анна даже притопнула носком изящной туфли, в который была обута ее ножка. - Дело касается Луи, ему грозит смертельная опасность.
   - Она грозит всем нам, мадмуазель, - почти улыбаясь заверил ее сыщик. - Выгляните в окно и посмотрите, что происходит на улице.
   - Нет , дело в другом, моему мужу угрожает опасность другого рода, - настаивала на своем женщина.
   - Какого же? - Инсар вопросительно приподнял правую бровь.
   - Боюсь, я не смогу вам объяснить, - расстроено обронила Анна и устало откинулась на спинку кресла.
   - В таком случае, полагаю, что вам лучше будет отдохнуть в полном одиночестве, мадмуазель. Множества дел требует моего непосредственного участия.
   - Нет, Инсар, прошу вас, останьтесь, мне без вас страшно.
   - Это нормально, сейчас, когда все наше здание практически опустело, - заверил ее детектив, собираясь уходить. - С вами останется один детектив, он будет ожидать ваших приказаний за дверью. Второй детектив дежурит у входа в здание. Боюсь, что больше персонала мы выставить попросту не можем, сейчас все, способные держать оружие, в спешном порядке перекидываются на городские стены, ведь место основных событий сместилось именно туда.
   - Нет, умоляю вас, Инсар, будьте ко мне милосердны, - женщина схватила его за рукав пиджака.
   - Прошу вас, мадмуазель, не терзайте мне сердце, я все равно не смогу остаться и вести с вами великосветские беседы до самого начала родов. На этом прошу меня простить, - сыщик аккуратно высвободив рукав своего пиджака и вежливо поклонившись, вышел из комнаты.
   Анна осталась в одиночестве. Тень, промелькнувшая в дверном окне, несколько успокоила ее, убедив, что она все же не осталась одна. Страх понемногу отступил, давая место усталости. Анна сомкнула веки и провалилась в тяжкий сон.
  
   Лагерь войска Адабат.
  
   - Прошу меня простить, там снаружи посол, говорит, что от властей.
   - Впусти его, Мишек. - Махнул рукой старейшина.
   Полы шатра приподнялись и внутрь вошел высокий человек в сером балахоне. Его лицо скрывалось под большим капюшоном, надвинутым прямо на лоб:
   - Приветствую вас, старейшина народа Адабат. Истинный правитель Нового Города, великий Грюмо, рад видеть вас у своих стен. Он заранее приносит извинения за некоторые беспорядки, которые у нас здесь происходят, но уверяет вас, что вскоре все будет улажено.
   - Мне неизвестно, кто такой этот ваш Грюмо, - сердито заявил пожилой мужчина, кутаясь в волчью шкуру.
   - К вашему сведению, господин старейшина, в Городе произошла революция, в ходе которой к власти пришли новые силы, свергнув ненавистное иго кровопийц.
   - А что же с Императором? - наигранно спросил старейшина.
   - Мертв, - тут же ответил так называемый посол.
   - Неужели? - удивился пожилой мужчина. - И вы полагаете хорошо начинать правление со лжи?
   - Что вы имеете ввиду? - растерялся безымянный посол в балахоне.
   - А то, что Император не только жив, но еще и успешно противостоит выродкам, сначала подбивших железяк на мятеж, а затем и вовсе поднявших восстание. Вы совершенно зря пришли в мой шатер этой ночью. Здесь вам искать нечего, разве что осуждения. Мне бы очень хотелось отправить вас обратно по частям, но я, пожалуй, воздержусь, считайте, что вам повезло. А теперь уходите. Пошел прочь, ну! - прикрикнул на него как на дворового пса старейшина.
   Поклонившись, посол степенно повернулся к пожилому мужчине спиной и неспешно направился прочь.
   - Мишек! - в шатер сунулась взъерошенная голова. - Проводи дорогого гостя, да проследи, чтобы он ничего не натворил по дороге. - Прислужник кивнул и исчез снаружи.
   Старейшина отпил глоток горячего отвара из сухофруктов, но даже это не согрело его изнутри, словно кто-то намеренно поместил ему в грудь ледышку. Может быть, это просто так проявляется старость? Трудно заснуть, терзают воспоминания и решения, принятые поспешно. Невозможно согреться, хотя ты и обложен несколькими слоями самых теплых и мягких шкур. Трудно вести дела, потому что многолетний опыт подсказывает, что, скорее всего, любое принятое решение незамедлительно приведет к совершенно непредсказуемым последствиям. Может статься, этот подобный, даже не постаравшийся скрыть свое положение, не блефовал, и Грюмо действительно придет к власти. Во всяком случае, скорее всего, в связи с взрывом, прозвучавшим сегодня в Городе, он пойдет на штурм Дворца гораздо раньше. Быть может, все решится сегодня.
   - Флаги поднимают! - раздался крик снаружи. - Флаги, имперские гербы на воротах!
   Старейшина кряхтя поднялся и выглянул на улицу. Промозглый ветер тут же заставил его съежиться.
   - Эй, что происходит?
   - Император возвращает себе власть, старейшина! Его флаги поднялись над южными воротами!
   - Не может этого быть, - возразил пожилой мужчина, - ну-ка, дай сюда подзорную трубу. - Уставившись в выхваченную из рук солдата оптику, старейшина пристально всмотрелся в ночь. На обеих башнях южных ворот сразу несколько человек в форме гвардейцев закрепляли императорские стяги.
   Вдалеке послышались крики, и предводитель войско перевел взор. В нескольких десятках метров от него, неудачливый посол в балахоне резал его солдат направо и налево. Его движения едва угадывались, настолько они были быстрыми. Каждым выпад, каждый взмах непременно завершали чьим-то предсмертным криком. Вот на него накинулись разом пятеро солдат, но уже через миг все нападавшие повалились на землю, двое из них лишились головы, один держался за выпущенные внутренности. Посол резко развернулся, словно заметил, что за ним наблюдают. Бросив короткий взгляд на старейшину, он дернул головой и помчался в его сторону. Каждый его шаг покрывал расстояние нескольких человеческих. Охрана бросалась ему в ноги, пытаясь повалить его, но посол лишь отмахивался двумя кривыми саблями, который извлек неизвестно откуда. Одинокий воин оставлял за собой целую дорогу из мертвых тел, число жертв уже перевалило за пять десятков убитых. В войске началась паника, затрубили тревогу. Зажглись сотни огней, заржали лошади. Лучники открыли огонь по послу, но стрелы отскакивали от него, словно бились о камень.
   Старейшина замер, придерживая полу шатра. Он не мог оторвать свой взор от воина в балахоне, сеющего смерть посреди самого сильного войска в Империи. Посол приближался с каждой минутой, убивая все больше людей. Солдаты бросались на него гроздьями, но это не приносило никакого результата. Содрогнувшись всем телом, посол расшвырял всех солдат, словно матерый медведь собак, и разорвал на себе балахон, обнажив металлический каркас, поблескивающий в свете факелом. У него было четыре руки, две из которых он аккуратно сложив, прятал по бокам, мешковатая одежда помогала ему в этом, скрывая все неровности.
   - Бегите, старейшина! - закричали сразу несколько десятников.
   - Мы задержим его, сколько сможем!
   Четыре руки, орудовали без остановки. Верхние руки саблями рассекали доспехи и кожаные шлемы саблями, а нижняя пара хватала и разрывала людей буквально на части. Весь каркас покрылся кровью и внутренностями, налипшими на него в процессе истребления. Послу удалось посеять панику, многие солдаты уже не решались нападать на него, лишь тыкая копьями и пиками и всеми силами мешая ему продвинуться вперед.
   Очередной крик насаженного на собственное копье раздался у шатра старейшины. В ход пошли камни из пращи, рогатины и просто булыжники, которыми метко били прямо в железную голову. Старейшина так и стоял возле входа в свое жилище, когда перед ним предстал окровавленный посол. Со всех сторон доносились крики умирающих, они смешивались с призывам атаковать.
   Должно быть, именно так выглядит смерть, подумал пожилой мужчина. Она вся во внутренностях убитых, от нее исходит дурной запах пролитой крови. Определенно, в смерти нет ничего привлекательного, как об этом принято говорить у стариков народа Адабат. Рука с саблей замахнулась над головой старейшины. На ней повисли сразу трое солдат, но посол, казалось, этого даже не заметил. Лезвие со свистом вспороло воздух, отыскав податливую плоть. Обезглавленный старейшина повалился на траву, щедро поливая землю Империи своей кровью.
   Как раз в этот момент на спине у посла перестала мерцать зеленая лампочка. Емкости аккумуляторов опустели, и железный монстр, еще несколько мгновений назад бывший воплощением бога войны, рухнул на землю, упав рядом с обезглавленным послом. Огоньки его глаз погасли, и голова завалилась набок. Посол умер, выполнив свое поручение.
  
   Валиент.
  
   Детектив снова пришел в себя. Перед ним была все та же жуткая картина, его расчлененный товарищ, останки которого так и остались лежать на полу. Видимо, Адам был так увлечен своим занятием, что не заметил как одна рука Валиента безвольно опущена вниз. Оно и к лучшему, здраво рассудил юноша, и отпрянул от холодной стены. Намотав цепь себе на руку, он принялся дергать ее, пытаясь вытащить второй штырь. Получилось практически сразу, стоило ему сделать пару рывков, как железка вылетела из стены и со звоном покатилась по полу. Приковали его паршиво. Подобрав цепи, Валиент принялся расхаживать по помещению. Ощупывая стены на предмет связки с ключами или чем-то еще, что могло оказаться для него полезным. Сверху по решетке, через которую в камеру проникал тусклый свет, ходили механические ноги. Следовательно, он в одной из комнат Банка, далеко уводить его не стали. Когда его руки нащупали дверь, он содрогнулся, но, подавив волнение, дернул ручку. Дверь оказалась не заперта. Выглянув в пустой коридор, Валиент намотал цепи себе на руки, оставив только несколько мотков, которые он слегка раскручивал, на случай, если придется нанести внезапный удар. Коридор вывел его к широкому проходу. Насколько мог вспомнить юноша, этот проход вел к хранилищам, а оттуда дорога до подземного выхода не заняла бы больше пяти минут с учетом всех предосторожностей. К тому же, судя по всему, здание практически опустело, подобные покинули его, оставив, разве что, несколько постовых наверху. Что ж, должно быть у них сейчас есть дела поважнее, чем охранять опустевшие хранилища. Должно быть, основная схватка проходит сейчас у городских ворот или на площади. Хотя последнее маловероятно, вряд ли Грюмо решится на штурм после того, как растянул свои войска по всему Городу. Подобные рассредоточены и деморализованы, они напуганы и неуверенны в завтрашнем дне. Вся уверенность, которую давал им их лидер, взлетела на воздух вместе с мешками, в которых хранилась сера. Уже завтра днем поддержавшим революцию подобным нечего будет принять, чтобы еще хотя бы на день отсрочить разрушение собственного каркаса.
   Вот и распахнутые двери хранилища. Именно здесь приняли мученическую смерть его друзья, Арни и Бернард. Агентство никогда не забудет их подвига, свершенного ради общего дела, Валиент сделает все возможное, чтобы имена и дела трех погибших детективом надолго остались в памяти Города.
   В очередной раз притронувшись к запекшейся кровавой массе, юноша с болью и страхом осознал, что кое-чего лишился и он. Безусловно, у него остался второй глаз, к тому же, сам факт, что он жив и возвращается домой, можно считать невиданным везением.
   - Стой! - окликнул его металлический голос, эхом прокатившийся по темному коридору. Детектив остановился, раскручивая обе цепи. - Ты как наружу выбрался? А ну-ка! - на плечо юноши опустилась металлическая рука, - пойдем-ка обратно в камеру, Адам вернется, закончит с тобой.
   Сыщик бил с разворота. Он вложил в этот удар всю свою ненависть. Цепь звучно ударила по щеке и виску подобного. Послышался хруст, его голова неестественно запрокинулась, но тут же вернулась в свое изначальное положение. Появившееся гудение механизмов информировало Валиента о том, что какой-то из них вышел из строя. Подобный не ожидал нападения, поэтому все, что он смог предпринять, это закрыть поврежденное лицо двумя металлическими руками. Детектив сделал резкий выпад влево и нанес удар цепью, намотанной на правую руку. Удар пришелся по касательной, задев область виска и затылка. Голова подобного дернулась, один из проводков, уходящих под металлический каркас выбило из крепления, и оттуда брызнула бесцветная жидкость. Раздалось шипение, это давление уходило из поврежденного сосуда.
   Подобный дергал свою голову, словно пытаясь сорвать ее со своих искусственных плеч, тем самым делая только хуже. У него нарушилась координация, ноги перестали держать, и он повалился на пол, так и не отпустив свою голову. Склонившись над поверженным противником, Валиент замахнулся и, что было силы, ударил подобного по лицу. Затем еще и еще. Он наносил удары, пока пальцы рук не отпустили голову и шипение не прекратилось. Он так и стоял над поверженным противником некоторое время, глядя то на перекошенное от ужаса лицо, то на двери хранилища. Немного придя в себя, сыщик намотал цепи себе на запястья и поспешил к выходу. Времени было мало, он не знал, сколько пробыл без сознания, к тому же Адам шептал что-то про "прелестную Анну", а если учитывать, что у мерзкого паукообразного подобного действительно были счеты с семейством Фюрон, то следовало опасаться самого худшего.
  
   "Слава Императора".
  
   - Он идет сюда! - взволновано заявил Кристофф, отпрянув от окна. - Скорее, подоприте чем-нибудь дверь! Мой Император, скорее, слуги помогут перетащить вас под землю, мы эвакуируем вас в пещеру.
   - Нет, - резко возразил правитель, его тон прозвучал резко и убедительно, не принимая никаких возражений. - Сегодня мы не побежим, мой друг.
   - Но как же? - сокрушался старый бюрократ, - прошу вас, пока не поздно. - В комнату вошли четверо солдат. - Отдайте приказ.
   - Ступайте, господа, - ответил Император. - И возьмите пистолеты, битва обещает быть жаркой, но это будет решающая битва. Сегодня ночью мы сломим сопротивление подобных и навсегда положим конец этой проблеме.
   Глаза молодых гвардейцев загорелись от слов правителя, и они, отдав честь, поспешили занять позиции.
   - Сколько у нас людей внизу?
   - Лежите, ваше величество, вам нельзя волноваться, - суетился чиновник.
   - Сколько? - рявкнул правитель.
   - Не более пятидесяти человек, остальные отправились на стены по вашему указу.
   - Хорошо, этого будет достаточно. Кристофф, иди сюда, помоги мне.
   - Что вы делаете, Император? - Чиновник помог правителю сесть и снять роскошную шелковую рубаху, обнажив внутренности, плавающие в жидкости за прочным стеклом, заменявшим ему кожу. Казалось бы, за долгие годы, пока он был в помощниках у Императора, стоило привыкнуть к подобному зрелищу, но Кристофф зажмуривался всякий раз, когда видел это.
   - Сейчас необходимо будет одновременно повернуть три ключа. Вдевай вот это в паз, находящийся на моей спине.
   - Я и пальцем не пошевелю, пока вы не скажите, что вы собираетесь делать! - Бюрократ демонстративно встал в позу, скрестив руки на груди.
   - Не глупи, Кристофф. Хорошо, если ты так хочешь. Это приказ. Исполняй! - Правитель извлек из подушки три продолговатых предмета, похожих на веретено и вставил два из них в специально предназначенные для этого отверстия. - Сам я сделать этого не смогу. Вставь это немедленно и прокрути по моей команде. Это активаторы, Кристофф. Они дадут мне возможность тратить энергию аккумуляторов по своему усмотрению, а не так, как заложено в них комбинацией.
   - Но зачем? - сдаваясь, спросил Деплюсси.
   - Я дам бой Грюмо.
   - И погибните, либо вместе с ним, либо падете на его труп, потому что тотчас же запас ваших батарей иссякнет.
   - Надеюсь, что нет. Так поможешь мне, или позвать кого-нибудь другого, раз мой помощник отказывается помогать мне?
   - Поворачивать по вашей команде, - расстроено повторил чиновник.
  
   Тяжелая дверь слетела с петель и рухнула на деревянный пол. В проеме стоял Грюмо. За ним пришло несколько сотен подобных.
   - Ни с места! - крикнул один из гвардейцев, скрываясь за перевернутым столом. - Иначе мы откроем огонь.
   Вожак Гильдии головорезов надменно пнул кружку, лежавшую у его ног носком ботинка, и спокойно вошел в помещение. Пуля свистнула и со звоном ударилась о тело Грюмо. Посмотрев на дырочку в плаще, он улыбнулся и одним пальцем отбросил маленький свинцовый блинчик, оставшийся от нее.
   - Взять их! - спокойно сказал он, указывая на солдат. - Убивайте всех, но не трогайте Императора, он мой!
   Толпа подобных ринулась в помещение, сметая столы и стулья. Гдвардейцы открыли огонь, в замкнутом помещении стрелять было легче, и вся огневая мощь сосредоточилась у дверного проема. Несколько подобных рухнули на пороге с простреленными головами, образовалась давка. Пока тела пытались оттащить, пули находили все новые цели.
   Император появился на лестнице, облаченный в золотистый плащ, серебряную маску и изысканную корону с девятью зубьями. Подобные отпрянули, словно увидев призрака, никто из них не видел правителя воочию. Грюмо же остался недвижим. Сбежав по лестнице легким, практически воздушным шагом, правитель выхватил меч из длинных резных ножен и перехватил его обеими руками. Вдоль лезвия красовались витиеватые узоры и надписи на староимперском, которыми обычно украшалось воинское оружие. Этот меч был выкован несколько столетий назад специально для императора Юстиниана, говорили, что при нем Империя достигла неслыханного могущества, и ее величие сотрясало миры, но это были только слухи, правды не знал никто. Сведения по истории хранились в Императорской сокровищнице, и стерегли их лучше, чем любую военную технологию.
   Не говоря ни слова, вожак Гильдии принял поднесенную ему саблю, и взял ее поудобнее, рубанув наотмаш воздух.
   - Ты, наверное, считаешь себя слишком умным? - осведомился Грюмо. - Разрушил все мои планы, оставил народ без серы, без Мастеров, захватил ворота, тем самым показав, кто в Городе хозяин. - Стараясь не выдавать свое удивление от того, что он видит Императора на ногах, причем, готового к сражению, вожак Гильдии продолжил. - Твое время прошло, просто уйди тихо, можешь забрать своих людишек, лично мне эти мешки с отходами не нужны. Этот мир все равно принадлежит нам, за такими как я будущее. Убирайся!
   - Тебе некуда деваться, Грюмо, поэтому ты и пришел сюда. От отчаянья. Ведь уже завтра тебя растерзает толпа, которую ты повел за собой. Это случится, когда они поймут, что ошиблись с выбором лидера и собственной судьбы.
   - Давай, говори, мерзкий выродок, вешай мне на уши лапшу, но не обольщайся, ведь я знаю цену твоим словам!
   - Сегодня все закончится, Грюмо, и люди узнают цену свободы, выкупив ее у убийц и узурпаторов, которых сами и породили. Вы всего лишь тени прошлого на страницах славной истории Империи! - Сказав это, правитель сделал резкий выпад и скрестил оружие с Грюмо.
   Подобные огибали сошедшихся в схватке правителей, набрасываясь на импровизированные баррикады с одним лишь желанием, разорвать гвардейцев на части. Одна из пуль попала в крепление люстры, и та обрушилась на пол. Масло вытекло из светильника на деревянные половицы. Фитилек, так и не погасший при падении, дал искру и пол занялся огнем.
  
   - Кристофф? - раздался шепот. Чиновник вскочил и обернулся, в углу комнаты стоял приземистый человек, одетый в балахон, который обычно носят храмовники.
   - Как ты сюда попал, черт побери! - бюрократ достал из кармана пистолет и нацелил его на незваного гостя. - Убирайся прочь, твоему брату здесь не рады.
   - Не кипятись, Кристофф. Я здесь по очень важному делу, - заверил его человек в балахоне.
   - Какому еще важному делу? Ты видел, что творится внизу?
   - Совет принял решение.
   От этих слов у старого бюрократа сердце ушло в пятки. И ведь молчит, не говорит все сразу, выдерживает театральную паузу, как привык это делать у себя, в Храме. Идя на поводу у собеседника, чиновник опустил пистолет и стал терпеливо ожидать продолжения.
   - Мы поддержим власть Императора, - прохрипел человек и скрылся в темном углу, словно его и не было.
   - Эй! - Кристофф обшарил темный угол, затем всю комнату, заглянул даже под диван, но пришельца нигде не было. - Где ты? Куда ты делся?
   Шквал эмоций одолевал Деплюсси. С одной стороны, он был несказанно рад услышанному, ведь теперь явное преимущество было на их стороне, с другой он негодовал, ведь эти "святоши" явно ожидали удобного момента, чтобы занять сторону, которая начнет брать верх, чтобы потом внести довольно пассивный вклад. Наверняка они поступили бы точно так же, если бы Грюмо удалось удержать власть. А сейчас они присоединятся к победителям и смогут на правах равных рассказывать о том, что сражались и победили. Это прискорбно, но сейчас следовало думать не об этом. Проверив количество патронов в барабане, Кристофф покинул комнату Императора и выглянул на лестничную площадку.
  
   Детективное Агентство.
  
   Анна проснулась. Скорее всего, это был просто тревожный сон, но ей почудилось, будто за дверью послышался глухой стук. Очень похоже на звук, когда тело падает на ковер. Силуэт охранявшего ее детектива. Вскочив с кресла, женщина на цыпочках подошла к двери и прислушалась. В дверном окошке появился силуэт уродливой механической руки. Ладонь сжалась в кулак и постучала три раза. Тук-тук-тук.
   Не помня себя от ужаса, Анна отпрянула от двери и схватилась за живот. Резкая боль, появившаяся в области таза, не давала ей пошевелиться. Ей хотелось кричать, но рот открылся в безмолвном крике. Страх парализовал ее, она не издала ни звука. И снова этот жуткий стук, ту-тук-тук. Опустившись на пол, Анна жала рот руками и в ужасе взирала на входную дверь.
   Рука замахнулась и разбила стеклянное окошко, затем просунулась внутрь, отперла замок и исчезла. Хрустнула ручка двери, скрипнули петли. На пороге возник Адам. Он злобно как насекомое потирал руки в предвкушении скорой расправы над несчастной. Две из его четырех ног переступили порог двери, он с трудом просунул внутрь свое громоздкое металлическое тело.
   - Мое почтение, мадмуазель Фюрон, - Адам сделал вид, что снимает невидимую шляпу. На его губах играла жуткая улыбка, больше похожая на звериный оскал. Бывший владелец бара явно наслаждался ситуацией, которую не раз прокручивал в уме.
   Анна тряслась крупной дрожью, не в силах даже перевести взгляд с его красных, словно гипнотизирующих, глаз.
   - Вижу, ты вот-вот должна родить на свет маленького Фюрона? Прелестно. Так я тебе помогу, буду твоей повитухой, хочешь? Я умею! - заверил ее подобный, склонившись над трясущейся женщиной. Его холодные металлические пальцы обвились вокруг ее шеи и сдавили ее. Анна пискнула, воздух с шипением вырвался из ее горла.
   - Не-е, не надо! - прошептала она, - ради всего святого, не трогай ребенка!
   - Но ведь ему необходима помощь, - не унимался Адам, подвесив ее на несколько сантиметров от пола. Лицо женщины посинело от удушья, глаза закатились. Пальцы все сильнее сдавливали горло. - К тому же я обязан тебе, моя дорогая. Если ты забыла, то я напомню, что из-за тебя, подстилка, и из-за твоего вечно пьяного муженька я лишился всего, что имел. А все, чем я обладал, было моим по праву, я заслужил это. Потом пришли вы и отняли у меня бар, сбережения, жизнь. Я лишился своего тела через полтора месяца после того, как оказался на улице. У меня не было денег на серу, даже на еду. Я жрал из мусорных баков, выставленных возле бара, который когда-то принадлежал мне! Неужели ты думаешь, что после всего того, что пережил, я просто позволю тебе спокойно жить и радоваться каждому дню? Нет, потаскуха, сегодня я отплачу тебе сполна!
   С этими словами он швырнул женщину об стену. Анна ударилась боком, повалилась на пол и осталась лежать. Приблизившись к ней, Адам схватил ее двумя руками и поднял в воздух.
   - Если бы не Грюмо, который преобразил меня, дал кров, серу и утешение, сегодняшнего дня могло бы и не быть, но вера в скорую месть придавала мне сил. Я жил только тем, что знал, рано или поздно я буду сжимать в своих пальцах ваши мягкие, рыхлые тела. Объявляю эту комнату алтарем Разгневанному Богу, да утихнет его гнев хоть на мгновение, и да минует меня его ярость! - сказав это, он положил Анну на пол, преклонив на колени. Затем Адам достал ритуальный нож, сделав им небольшой порез вдоль линии вен на правой руке, и принялся нацеживать кровь в небольшую деревянную пиалу. Когда необходимое количество набралось, подобный поднялся с пола и принялся расписывать стены ритуальными надписями и рисунками.
   - Тебе эта жертва! - воскликнул он и снова перешел на шепот. - Дабы умаслить твой гнев и твою ярость, отведи от меня свой карающий взор...
   Адам был так увлечен приготовлением к обряду, что не заметил, как в комнату вбежал запыхавшийся Валиент. Недолго думая, детектив размотал одну из цепей и, замахнувшись, нанес удар прямо в затылок Адаму. Бледный череп подобного раскололся, словно гнилая тыква. Оттуда с шипением выплескивалась бесцветная жидкость, провода, проложенные вдоль головного мозга искрили, и часть искр попадала на живую ткань, причиняя боль бывшему владельцу бара. Металлические руки бессильно хватали воздух, пытаясь отогнать противника, но было уже поздно. Захлебываясь бесцветной жидкостью и теряя сознание, Адам сумел повернуться, чтобы напоследок увидеть, кто его убил.
   Раскрутив цепь, сыщик ударил подобного еще раз, теперь уже в щеку, отчего на ней осталась окровавленная вмятина. На губах Адама выступила желтоватая пена, и он медленно опустился сначала на колени, а потом повалился на бок.
   - Госпожа, - Валиент склонился над женой Луи Фюрона, и принялся выискивать пульс. Сердцебиение было, пусть слабое и неровное, но было. - Госпожа Анна, придите в себя, все кончено, это я, Валиент, сын Томаса.
   Женщина пришла в себя, вздрогнув и приподнявшись на руках у детектива.
   - Госпожа, вы живы, хвала Антуану! Я так испугался, что этот маньяк сделает с вами нечто ужасное.
   - Нет времени, Валиент! - выкрикнула Анна, хватая ртом воздух.
   - В чем дело? - испугался юноша.
   - Ребенок должен появиться на свет. Тебе придется принять у меня роды!
  
   Луи слегка отодвинул крышку, огляделся вокруг и, убедившись, что поблизости никого нет, отбросил ее в сторону. Поднявшись на поверхность, он первым делом глубоко вдохнул, свежий сырой воздух ворвался в его измученные легкие. Последние несколько дней он дышал только спертым стоячим воздухом подземелий.
   - Ну, наконец-то! - сказал детектив и, крадучись, направился в сторону проспекта. Он оказался в том самом переулке, где еще совсем недавно располагалась лаборатория Тонсби, а потом и Жака. Выглянув из-за угла, сыщик заметил, что возле "Славы Императора" идет сражение. Судя по всему, проигрывают обороняющиеся. Оценив ситуацию, он достал фляжку, сделал пару глотков, проверил оба револьвера и побежал к бару.
   Застрелив на ходу пару подобных, набросившихся на него с длинными пиками, на которые были прицеплены флаги с символом революции, детектив мельком глянул на площадь и поспешил расчистить себе дорогу ко входу в питейное заведение, которое было завалено трупами или, если быть точнее, грудой металлолома.
   Грюмо схватил Императора и, что было сил, швырнул его прочь. Правитель вылетел наружу, приземлившись на улице. Удивлению сыщика не было предела, когда он увидел, что Император бодро поднялся и, поудобнее перехватив меч, который так и не выпустил из рук при падении, снова ринулся в бой.
   - Мой повелитель! - воскликнул Луи. Император повернулся в его сторону, голубые глаза на мгновение задержались на детективе, после чего он снова ринулся в бой. Фюрону пришлось увернуться от атаки, сразу трое революционеров попытались схватить его. У них ничего не вышло, в воздухе прогремело три выстрела, и громоздкие тела повалились на мощеный тротуар с простреленными головами. - Мой повелитель, я должен вам кое-что передать!
   Но Император уже не слышал его, он снова скрестил свой клинок с искривленной саблей Грюмо. Раздался невыносимый скрежет, от лезвий полетели искры. Увернувшись, вожак Гильдии попытался нанести молниеносный удар справа, но правитель мгновенно парировал его, словно просчитав его поведение.
   - Все кончено, Грюмо. Сдавайся, ты проиграл!
   - Как бы не так! - прошептал предводитель Гильдии, впервые запыхавшись. Его лоб покрыла испарина, шляпу сорвало ветром. На виске красовалась ссадина. - Я остановлюсь только когда ты падешь к моим ногам! - Он набросился на Императора с яростным криком, обрушивая на него целый шквал ударов, которые тот парировал один за другим, ступая на один-два шага вперед. Затем правитель сделал несколько ловких выпадов и ложных заманиваний, после которых перешел в контрнаступление. Его аккумуляторные батареи работали на износ, заряда в них оставалось чуть меньше половины, примерно год и три месяца в штатном режиме.
   - Время Империи прошло, ваши подвиги давно канули в лету! - прорычал Грюмо. - Настало время нового мира, моего мира! - Пропустив удар, вожак Гильдии получил тычок в грудь, отчего поскользнулся и выставил руку. Император не преминул этим воспользоваться и рубанул мечом. Лезвие отсекло противнику кисть, но Грюмо не выронил саблю, которую держал в другой руке. Из культи струилась, пузырясь на окончании обрубленных проводов, бесцветная жидкость. - Ты? - По его лицу пробежали эмоции, удивление, смешанное с чувством испуга. В этот момент он осознал всю горечь своего положения. Революция проиграла. Его подданные, скорее всего, уже к утру сложат оружие и подпишут любые документы о капитуляции. Сейчас на его стороне перевес, но этот перевес довольно призрачен, если смотреть хотя бы на один шаг вперед. Хозяева, наделившие его могуществом, не помогут, ведь он не выполнил их условия, одержать верх над остатками Империи не прибегая к ощутимой поддержке лепестков. Пожалуй, все кончено. И, в его голову пришла еще одна сильно запоздалая мысль, куда он сунулся? Зачем все это было нужно? Неужели власть настолько вскружила ему голову, ведь еще совсем недавно он был вторым по значимости человеком в Городе. Зачем он согласился на сделку с представителями лепестков? Впрочем, долой сомнения! Если ему суждено умереть, то он сделает это достойно!
   - Отступаем к площади! - Закричал Грюмо. - Передайте всем, пусть отступают от ворот и спешат на площадь!
   Вожак Гильдии побежал, показав Императору спину. Правитель не стал гнаться за ним, вместо этого он ворвался в бар и помог оставшимся в живых гвардейцам прикончить подобных. Как оказалось, он подоспел весьма вовремя, один из революционеров души Кристоффа, навалившись на него всей тяжестью своего каркаса. Чиновник сопротивлялся как мог, но силы покидали его и он вот-вот готов был опустить руки.
   - Благодарю вас, мой Император. Если честно, - переводя дух и поправляя воротничок, сказал Кристофф, - староват я уже для таких приключений.
   - Предлагаешь отправить тебя на пенсию? - правитель похлопал чиновника по плечу и вскочив побежал к выходу.
   - Куда вы, ваше высочество?
   - На площадь, сейчас мы нанесем удар всеми оставшимися у нас в запасе силами. Я должен быть со своими подданными и возглавить сражение.
   - Повелитель, вам нельзя больше расходовать заряд батареи, она заканчиваются слишком быстро, если вы используете ее усиленный режим. Здесь минута идет за дни, или даже недели, как вы не понимаете?
   - Что бы не случилось, я буду с народом. - Спокойно сказал Император. - Быть может, так оно будет лучше. В чем-то этот мерзавец Грюмо был действительно прав, мое время прошло.
   - Правитель! - крикнул чиновник, подняв руку, но его старый друг уже скрылся. Сил подняться у Кристоффа не было, он остался сидеть в баре, облокотившись на перевернутый стол.
  
   Фюрон поравнялся со спешившим к площади Императором. За ними бежало несколько десятков повстанцев. Со стороны южных ворот на них бежали тысячи подобных, фактически они остались в кольце, которое постепенно сужалось.
   - Правитель, я должен вам кое-что передать!
   - Нет времени, Луи. Сделаешь это позже, если оно настанет! Надеюсь, все обошлось хорошо? Я никому не рассказал о том, куда ты исчез.
   - Все прошло гладко, - кивнул детектив. - Полагаю, Город навсегда избавился от Мастеров и их братства.
   - Это замечательно, теперь Жак возглавит новое братство, когда вернется из своего путешествия. - "И если вернется" - подумал про себя Император, но вслух этого не сказал.
  
   14 число месяца доблести, полночь.
  
   Кольцо сжалось вокруг кучки повстанцев, сражавшихся у фонтана. Их было не более сотни человек, остальные были попросту оттеснены подобными. Раздался гром, и вскоре, после того, как часы на башне пробили полночь, начался дождь. Крики, лязг мечей, звуки выстрелов, запахи пороха и дыма смешались в единую какофонию, от которой раскалывалась голова. Люди гибли один за другим, пытаясь заслонить своего Императора. Вот подставился под удар один из отставных гвардейцев, пожилой солдат, участник триповской кампании, который принимал орден прямо из рук Императора. Он сделал это без раздумий и колебаний, прекрасно представляя зачем и почему он это делает. Кровь брызнула из колотой раны, и старик, пошатнувшись, упал. Его место тут же занял Луи, поневоле оказавшийся в кольце оцепленных, последовав за Императором.
   - Плохи наши дела, ваше сиятельство, отбиваясь длинным ножом, больше походившим на короткий меч, - сказал он.
   Император не произнес ни слова, лишь методично выбрал цель и обрушил на нее свой меч, рассекший металлическое туловище чуть ли не пополам.
   - Понял, - сделал попытку пошутить детектив, - это означает, меньше говори, больше убивай.
   Подобных становилось все больше, они стекались но площадь от ворот и со всех районов Города. Вскоре они заполнили всю площадь, окружив Императора. Увидев такой расклад, Грюмо велел взять сопротивлявшихся на прицел и прекратить сражение. Повстанцам велено было сложить оружие и поднять руки. Разумеется, никто не стал выполнять это требование. Вожак Гильдии велел открыть огонь. После череды выстрелов, когда дым от пороха рассеялся, Император обнаружил, что практически все, кто сражался с ним плечом к плечу, мертвы. Возле его ног лежал и Луи Фюрон, закрывая рукой глубокую рану.
   - Сдавайтесь, ваше сиятельство, - крикнул Грюмо.
  
   Раздался грохот, и двери Храма начали медленно отворяться. Оттуда показалась процессия из нескольких десятков человек, одетых в праздничные рясы. Настоятель Храма нес в руках хрустальный ковчег, внутри которого сиял светильник странной формы.
   Не дожидаясь ответной реакции, храмовники затянули гимн Антуану. Их голоса были протяжны и заунывны, и больше походили на похоронную процессию, пришедшую за очередными погибшими. Светильник в ковчеге сиял все ярче, словно внутри него разгоралось пламя звезды. Вскоре свет от него стал нестерпимым, и многие начали отводить глаза. Площадь озарилась ярким переливающимся сиянием, какие часто можно увидеть в стране ледников.
   Стоявшие ближе всех к процессии храмовников, начали падать на землю, оставаясь недвижимыми. Яркий свет словно парализовывал подобных, расслабляя их тела. Когда на землю повалилось не меньше тысячи революционеров, в рядах противника началась паника. Через краткие мгновенья, толпа, только недавно одерживающих верх подобных, уже бежала прочь с площади, стараясь укрыться в темноте сырых дворов. Отступая, армия подобных теряла своих приверженцев сотнями, вся площадь была усеяна их телами, словно по ней прошлась гигантская незримая коса.
   Когда бегство приняло всеобщий масштаб, настоятель выждал еще какое-то время, и подал знак служителю. Тот ловко накинул на ковчег темно-синее покрывало из грубой ткани. Сияние пропало. Процессия торжественно прошествовала через всю площадь и остановилась возле Императора.
   - Храм Антуана приветствует своего правителя и торжественно присягает ему на верность, - с почтением сказал престарелый настоятель, становясь на колени.
   - Почему вы так долго медлили? - сурово спросил Император, засовывая меч в ножны.
   - Молились нашему покровителю, - молитвенно разводя руки, ответил настоятель. - Ожидали его воли.
   Старый шут, подумал правитель, но на словах лишь спросил:
   - И что, дождались?
   - Нет, знак или откровение нам так и не явились, поэтому пришлось держать совет, который и принял решение выступить на вашей стороне.
   - Так вы еще и колебались? Впрочем, можешь не отвечать, - махнул рукой Император. - Что это был за фокус? Почему все попадали?
   - Это сила самого Антуана! - старик поучительно воздел вверх свой костлявый указательный палец. - Электромагнитные поля, о которых много говорил брат Годфруа, заключенные в этом светильнике, мгновенно разряжают батареи подобных, что приводит к мгновенной смерти. Не бойтесь, ваше величество, сейчас артефакт надежно укрыт и вам ничего не угрожает. - На лице настоятеля играла плутоватая улыбка.
   - Мой повелитель, - рука детектива поднялась.
   - Я здесь, Луи, - Император склонился над детективом и взял его за руку. - Чем я могу тебе помочь? Сейчас сюда пребудут лекари.
   - Нет, мой господин, лекари мне теперь вряд ли помогут, но главное, я успел. - С уголка губ сорвалась тонкая струйка крови. - Я успел последовать за вами, как учил меня отец.
   - Для меня было большой честью стоять рядом с тобой плечом к плечу, - промолвил правитель.
   - Вот, возьмите, - окровавленная ладонь нащупала что-то во внутреннем кармане плаща и извлекла оттуда аккумуляторную батарею. - Её можно использовать, пока та, что вы носите, будет заряжаться.
   - У меня нет слов! - удивился Император. - Ты принес ее из подземелья?
   - Позаботьтесь о моей жене и ребенке, прошу вас, - едва слышно прошептал детектив, и его глаза навсегда закрылись. Так умер Детектив Города, сын великого Винье, Луи Фюрон.
   Рука Императора бережно освободилась из руки детектива, он осторожно положил его на землю. Храмовники подхватили бездыханное тело и отправились обратно в Храм, чтобы омыть его и воздать ему последние почести. Порывистый ветер гнал темные тучи, принося вместо дождя водяную пыль. Капли струились по серебряной маске правителя, смывая с нее чужую кровь. Глаза Императора пристально всматривались в ночную мглу, в которой скрылись бывшие революционеры. Уже завтра, к вечеру, он знал, всех подобных поймают и насильно сгонят на площадь, чтобы огласить вердикт, вынесенный по закону военного времени. И ни о какой милости не может быть и речи. Город и Империя раз и навсегда положат конец этой проблеме.
  
   14-й день месяца доблести, вечер, Дворец.
  
   - Завтра будет справлена панихида по Фюрону и всем погибшим. Да, кстати, вы еще не слышали? У него родился сын.
   - Отправьте Анне самый роскошный подарок, наилучшие пожелания, а заодно узнайте, чем мы им можем помочь.
   - Слушаюсь, мой повелитель, - Кристофф был уже порядочно пьян, но еще один стакан, как он считал, никогда не будет лишним. - Мы повторно отправили посла к старейшинам Адабат, на этот раз уже с собалезнованиями, я просил добавить лично от себя, что эта война никого не обошла стороной.
   - И чем же все закончилось?
   - Старейшины любезно приняли приглашение и завтра прибудут в Город в сопровождении только своей свиты. Они согласны на любые наши условия. Пожалуй, это было весьма дальновидно, бросить все силы на захват городских ворот, чтобы показать им свою волю, ведь они ценят ее превыше всего остального.
   - Полагаю, их помощь будет не лишней, - согласился Император, лежа в своей постели. Сейчас его голова гудела от множества проблем, в одночасье свалившихся на него.
   - Правление тайной Канцелярии официально сложило с себя все полномочия, скорее всего, не без помощи нашего человека, но важен сам факт. Теперь все полицейские в нашем распоряжении, ночью их помощь была просто неоценима, во многом лишь благодаря их слаженному удару удалось одержать верх у северных ворот.
   - Как там Отто?
   - Жалуется на спину, он потянул ее во время сражения, мой повелитель. А в остальном у него все прекрасно, мечтает об отставке.
   - Я подумываю сделать его главнокомандующим возрожденной армии, что скажешь?
   - По-моему отличное решение! - рассмеялся Кристофф, осушая стакан. - Старика хватит приступ от этой новости.
   - Сегодня днем ты рассказывал, что Кристиан отличился не меньше Отто, может, и ему придумать какую-нибудь должность при дворе? - в приоткрытое окно ворвался сквозняк, слегка всколыхнув плотные занавески.
   - Полагаю, он предпочтет остаться возле Анны, чтобы помочь ей, к тому же по духу он детектив, а не подданный императорского дворца, вряд ли он изъявит желание перебраться в верхний Город. Хотя, бесспорно, парень он надежный. - Кристофф чиркнул спичкой и закурил папиросу.
   - Как там Грюмо?
   - Его уже дважды пытались убить сокамерники разочаровавшиеся в революции. Скорее всего, он не переживет эту ночь. Большинство подобных проклинает его имя, принесшее им столько бед. Многие из захваченных и сдавшихся добровольно сегодня днем радовались, узнав, что люди оказывают им любезность в виде пожизненного рабства. Завтра состоится торжественное подписание закона о "бессрочном порабощении всех подобных", поэтому советую вам хорошо отдохнуть, чтобы завтра быть в форме. Наставник Храма обещал освятить это памятное событие и упомянул, что желает видеть всех без исключения представителей императорского дома. Кстати господин наставник до сих пор не принес никаких официальных извинений за свое промедление. Что это за артефакт, который помог переломить ход сражения и как он действует, нам тоже никто не объяснил, хотя запрос мы уже отсылали. "Нас спасла сила веры" - был официальный ответ. - Чиновник задумался, - сейчас они ведут себя как ни в чем не бывало. Мне кажется, с Храмом у нас еще будут проблемы.
   - Полагаю, что не только с ним, пока что Храм самое меньшее из зол. Батарея заряжается, так что завтра я буду в форме, мой друг. Кстати, подготовь все необходимое, моим следующим распоряжением будет указ о роспуске "императорского дома".
   Старый бюрократ задумался и мечтательно сказал:
   - А все-таки какой молодец Фюрон, что сумел отыскать для вас вторую батарею. Ведь, наверняка, это было довольно опасно.
   - Так же он передал мне зарядное устройство, правда, это он сделал несколько ранее.
   - Так вам теперь не грозить скорая смерть? - Деплюсси задул свечу, погрузив комнату в приятный полумрак. За окном во дворе Дворца негромко переговаривались рабочие, наводившие порядок.
   - Сменная батарея на какое-то время решит эту проблему. Вещь это очень редкая, и для меня до сих пор остается загадкой, где и при каких обстоятельствах детективу удалось ее отыскать. - Голос Императора звучал устало, ему явно хотелось побыть в одиночестве. - Есть еще какие-то вопросы, требующие моего немедленного ответа? Мне хотелось бы побыть одному.
   - Разве что один вопрос по-прежнему остается без ответа, - развел руками чиновник, - Что нам делать дальше, мой правитель?
   - Возрождать Империю, Кристофф, ведь, как я тебе уже говорил, война только начинается.
  
   2014 г., Казань
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"