- Ганс, заткни свою пасть! - цедил сквозь зубы оберфельдфебель Хэрпих. - иначе иваны, по твоей вони изо рта, нас даже в полнейшей тьме обнаружат! - на его лице все более и более образовывалась ледяная скорлупа.
Ночь на 21 ноября 1941 года. За нашими плечами было более 1500 километров марша по необъятной стране на Востоке, именуемой Россией. Наша швабская 183-я пехотная дивизия из Баден-Вюртемберга, рожденная в 1939 году из верных сынов отечества, в свое время выживших на полях сражений Первой Мировой войны и откликнувшихся на призыв фюрера об освобождении мира от красной чумы, находилась в каких-то ста километрах от конечной цели кампании - Москвы. Здесь на восточном берегу древней реки Нара дивизия в начале ноябре 1941 года заняла маленькую деревушку Слизнево, которая впоследствии станет театром кровопролитных событий. Деревушка состояла из 20 дворов и находилась на переднем крае обороны. Восточнее располагалось большое пахотное поле. Представляющее из себя белое полотно, натянутое на барабан. Отдельными оспинами на нем были воронки от разрывов снарядов и бугры замерзших трупов советских солдат, которых не мы, не враги ещё не успели собрать. С трех сторон оно было окружено вековыми еловыми лесами, в которых когда то охотились русские аристократы и проходили старинные дороги на Москву. Опушки этих лесов, некогда величественные и прекрасные, ныне представляли колющие низкое свинцовое небо обрубки стволов черных и обожженных войной деревьев. Как будто перед нами лежало кладбище давно разбившихся о рифы кораблей. За деревушкой протекала черным росчерком пера речка Нара, наш последний естественный рубеж преграды от советов. На другой стороне поля полукругом располагались вражеские позиции. Это была хорошо разветвленная цепь окопов и блиндажей. По словам перебежчиков и пленных их занимала 110 стрелковая дивизия, потерявшая в недельных боях в октябре 1941 убитыми и раненными свыше 6000 человек. Основным составом которой были рабочие заводов и фабрик Куйбышевского района Москвы, ходили слухи по нашим окопам, что даже были писатели из редакции газеты "Красный Большевик" и рабочие завода "Красная Швея". Справа находился достаточной глубокий овраг, видимо русло какой-то древней речушки, навсегда оставшейся безымянной. По нему вражеские разведчики практически каждую ночь пытались проникнуть в наш тыл, но они технично уничтожались тяжелыми пулеметами, находящейся там роты оберлейтенанта Шике и минометами оберфельдфебеля Хэрпиха, проявлявшими исключительную точность заградительного огня. Русские с титаническим упорством, ежедневно, пытались выбить наших бравых швабов из Слизнево. Но благодаря умелому оперативному командованию и нашей природной стойкости, все их попытки были тщетными. Враг оставлял по 50-100 человек убитыми и ранеными на поле, которое из белой простыни за несколько минут артобстрела становилось черным и дымилось, как сгоревшая сковородка. Стоны раненных длились до нескольких часов, пока их навсегда не забирал с собой генерал Мороз. Даже молодые новобранцы уже успели привыкнуть к этому закономерному итогу войны. Мало кто из них затыкал уши по началу от нестерпимого вопля сотен раненных, все ждали когда же мороз сделает свое дело и можно будет ночью совершить вылазку за трофеями. Самыми желанными были советские автоматические винтовки, бронебойные патроны к ним, гранаты и планшеты с документами комиссаров, ведущих своих солдат на бессмысленную и верную смерть от наших пулеметов и полевой артиллерии. Каждую ночь поле пытались пересечь перебежчики, уставшие воевать за красных комиссаров и деморализованные. Многие гибли либо от наших пуль, либо от пуль в спину от своих соплеменников. Красные командиры на это патронов не жалели. Не многим, кому удавалось попасть в наш плен, после основательного допроса, предоставлялось горячее питание и дальнейшая отправка в тыл.
В ноябре установилась достаточно морозная погода сменяющаяся обильным снегопадами, которые доставляли не мало неприятностей, связанных с обморожениями и невозможностью проведения воздушной разведки, а также артиллеристам. Глубина снега на нашем поле достигала человеческого пояса. Позиции нашего плацдарма были выбраны правильно, деревня находилась на значительной возвышенности от остальной местности, что даровало прекрасный обзор и стратегическое преимущество.
- Иваны наступают на правом фланге! - пробежало предупреждение по цепи передних окопов окопов. - Всем приготовиться отражать наступление! - тихо из темноты ночи долетел по рядам приказ Шике.
- Черт бы побрал уже всех этих русских! - атаковать в кромешной зимней тьме в 4:30 утра! - Они просто неистовые звери! - выругался Хэрпих и затушил о снежный бруствер своей минометной ячейки окурок последней сигареты Eckstein N5. - Рота, приготовиться!
Кромешная тьма заволакивала все вокруг. Она была настолько плотной, что казалось, что она живая, пульсирующая масса. Ожидание удара, самое тяжёлое время на войне. Сам удар пережить уже намного легче, ты понимаешь, что либо ты, либо тебя. Ты видишь врага, ощущаешь его теплое, со спиртовым перегаром, дыхание себе в лицо. И остается только стрелять и перезаряжать, перезаряжать и стрелять, по теням, по силуэтам, по всему, что кажется тебе врагом, что с безумным упорством бежит на тебя. А вот ожидание в кромешной тьме, когда ты знаешь, что враг где-то там, во тьме, и ему до тебя ещё 800 метров поля. Что его там много и это озверелые от лишений, боли, войны, люди, посланные практически на верную смерть, а значит они будут биться на смерть и убивать. Страшное ожидание схода людской смертоносной лавины в твой окоп. Над полем повисла тишина, абсолютная, звенящая тишина. Только слышно, как твои братья справа и слева аккуратно, как по команде, загнали первый патрон в патронник. Щелкнули затворы и предохранители. Кто-то позади крепко зажал в руке гранату, было слышно, как хрустнули на чьей-то руке напряженные костяшки пальцев и звук выкручивающиеся защитной пробки, которая с характерным стуком упала на деревянный пол окопа и отпрыгнув, навсегда потерялась на его дне. Вильдебранд, будучи старым воякой ещё с той войны с русскими, воткнул перед собой в бруствер штык-нож и саперную лопатку, положил рядом две ручные гранаты, на случай рукопашной схватки. В том месте, где во мраке зимней декабрьской ночи вероятнее всего стоял сам Шике, лязгнул затвор МР-40. Впереди в ячейке для тяжелого пулемета зашуршала и зазвенела патронами лента, вынимаемая из цинковой коробки. "Циркулярная пила Гитлера" была готова косить свою жатву не упокоенных людских душ. Все это было проведено максимально тихо. Ведь каждый сейчас прислушивается к малейшему шороху, хрусту снега. Слух становится кошачьим, каким то звериным. Слух - струна паутины, готовая уловить самый малейший звук. Ожидание удара - всегда лотерея, повезет тебе и русские вломятся в окопы твоих соседей и там завяжется рукопашный бой, не повезет - они рухнут своими телами на твою голову и тогда останется только стрелять и перезаряжать, перезаряжать и стрелять в каждого, без разбора. А в особо жаркие моменты может пригодиться и окопный нож, что всегда лежит в правом голенище сапога.
Шике считал про себя секунды. Он давно уже рассчитал, что для преодоления бегом из оврага части заснеженного поля русским нужно примерно две минуты. И они будут у самого переднего края врытых в землю каракатиц с колючей проволокой. Он даже живо себе представлял, как из тьмы людская масса в телогрейках и ушанках с криками - Уррра! - бросится грудью на эти каракатицы пытаясь максимально оперативно прорвать их, чтобы ринуться дальше, уже на окопы. Секунды шли казалось вечность.
Хэрпих занес руку вверх и тоже ждал момента, чтобы открыть заградительный огонь. Он был абсолютно спокоен, местность была отлично пристреляна, он был уверен в своих минометах и своих людях. Боеприпасов было предостаточно. Можно было хоть битый час обстреливать свой периметр, уничтожая лавиной огня и раскаленного железа все живое на этом богом забытом клочке русской земли.
- Поджигай! - разрезал тьму и тишину практически оглушительный крик. - Быстрее! - кричал Шике, наконец-то досчитав в уме положенные немецкой педантичностью секунды. Четыре солдата роты тут же выпрыгнули из окопов и помчались к заранее приготовленным стогам с сухим сеном облитым мазутом. Занялось пламя, быстро осветив все вокруг. Оно разрезало упругий желе непроглядной ночной тьмы, доставая на свет и обозрение бегущие силуэты в белых маскхалатах. Раздался крик - Уррра!
Оберфельдфебель Хэрпих опустил руку с приказом - Огонь! И тут же из труб за спиной с характерным звуком забитой в землю сваи, в воздух взлетели первые килограммы смертоносного железа крупнокалиберных минометов. А за ними через секунду повторялись все новые и новые уханья. Теперь Хэрпих видел результат своих трудов в бинокль. Снаряды ложились довольно кучно и практически прямо в передний край бегущей волны людей, вырванной из тьмы языками пламени. Раздались первые взрывы, в воздух полетели ошметки белого снега, грязного льда, черной земли, человеческих останков. Но волна продолжала бежать и бежать. А крик людских глоток с призывом уррра казалось пытался превозмочь звук разрывающихся снарядов. Он тоже хотел победить в этой войне, заглушив собой смертельный визг осколков и хлопков взрывов, заглушить страх, смерть и боль.
Видя не достаточную успешность заградительного огня минометной батареи, оберлейтенант Шике немедленно скомандовал - Открыть огонь! - секундой ранее щелкнул затвор пулемета и раскаляя до красна ствол в наступающих полетели визжащие пули. Одиночным тактом захлопали ружья, защелкали затворы. Отдельным мотивом из общей канонады выделялись очереди машиненпистоля Шике. Он стрелял короткими очередями в те высвеченные силуэты, которые прорвались к кольям с колючей проволокой и старались как можно быстрее её перекусить специальными ножницами. Силуэты залегали под колючкой и более не шевелились.
Среди текущей по полю лавины людей, началась паника. Они никак не ожидали, что будут таким образом обнаружены и разоблачены. Лавина более не текла единым строем, а старалась укрыться в воронках и за телами убитых накануне, а также прямо сейчас соплеменников.
- Прекратить огонь! - раздалась команда Шильке, тут же по радиосвязи об этом приказе узнал и Хэрпих. Над вздыбленным взрывами черным полем воцарилась тишина, было слышно только как догорает солома, отбрасывая на тьму скудные отблески огня - это тоже была последняя борьба света и кромешного мрака. И постепенно стали доноситься крики раненых солдат. Вопль становился все более и более истошным. Кто-то кричал: Мама, как больно!, кто-то просто выл или скулил, кто-то звал санитарку. Шипело раскаленное дуло пулемета, на которое попал снег от взрывов. Но ни единого шевеления на поле усыпанном трупами не было. Дальнейших действий ждали обе стороны.
- Атака русских иванов захлебнулась! - по телефонной связи предавал в штаб Шике, - Мы без потерь остановили её! Особое внимание стоит уделить умелой координации с нашей ротой минометчиков и таланту оберфельдфебеля Хэрпиха! - не мог не скрыть своего ликования от придуманного с соломенными копнами маневра опытный в боях оберлейтенант.
К этому времени солома окончательно догорела, погрузив поле боя в знакомый уже всем абсолютный непроницаемый мрак. Вильдебрант перезарядил свой карабин, загнав новую порцию смерти в ствол, выучка Первой Мировой войны давала о себе знать своим автоматизмом. Отложил его в углубление бруствера и спустился на корточки в окоп, закурил, закрывая сигарету и огонёк от нее ладонью. Сделав три глубокие затяжки, он ощутил как из мрака зимней ночи начали безмятежно падать за шиворот шинели крупные пушистые снежинки. - Будь проклята эта русская природа, зима, эта богом забытая деревня... - думал он про себя - к чему все это? Неужели мне не хватило всего этого ещё одной войной назад?... - к чему все эти жертвы, если мы уже практически в Москве?... - советскому командованию давно стоило бы капитулировать и не пускать ни в чем не повинных солдат на бессмысленную бойню!... черт бы побрал этого Сталина со своими евреями-красными комиссарами! - в сердцах размышлял простой немецкий хлебопекарь. - Как же я устал... - но продолжить свою мысль Вильдебранд уже не успел.
- Урррраааа! За Родину! За Сталина! - раздался гордый и призывный одиночный крик в кромешной тьме. И тут же из абсолютной тишины послышались многочисленные шевеления, щелчки пристегивания штыков к винтовкам и лязг затворов. До переднего края немецких позиции оставалось не более тридцати метров. Видимо выжившие под огнем Шике русские все же успели воспользоваться темнотой и перерезать проволочные заграждения, дав тем самым возможность дальнейшего наступления оставшимся боеспособным собратьям.
- Вот же сукины дети! Воистину каждого русского нужно убивать дважды! - выругался Шике стоя на своем посту пытаясь вглядеться во тьму, чтобы понять в какое место его роты сейчас хлынет пусть уже и не такая многочисленная, но все же оголтелая, озлобленная, дикая масса русских солдат, во главе которой явно красный комиссар, которая не пощадит никого, она будет сметать все на своем пути. - Всем приготовиться отражать атаку! И в единую секунду вся рота заняла свои боевые порядки. Тяжело лязгнули затворы из-за успев хорошенько застыть на морозе смазки. Кто-то не выдержал и швырнул из окопа во мрак недоеденную консерву тушеного мяса, сопроводив её в полет последними матерными эпитетами швабского диалекта.
- Беглый заградительный огонь! По переднему краю 3-й роты 351-го пехотного полка - крикнул Хэрпих - Только не заденьте своих из второй роты! - предостерег оберфельдфебель своих тяжёлых минометчиков. С утробным уханьем и воем вновь в небо поднялись килограммы огненно-стальной смерти. У нее сегодня видимо будет званный ужин из количества загубленных душ.
-Так давайте же накормим её досыта! - зачем то вслух проговорил Хэрпих - Не понял Вас, оберфельдфебель? - проговорила радио трубка в его руке. - Ничего, я оговорился, прошу прощения, герр оберлейтенант! - виновато отозвался в трубку Хэрпих.
Поле озарилось первыми взрывами, на долю секунды выхватывая силуэты бегущих волной красноармейцев, пытающихся пробежать оставшиеся 30 метров полю уже превратившемуся в месиво из черной грязи, свежего снега, ошметков человеческой плоти, крови. Перепрыгивая воронки и лежащие закоченевшие трупы волна атакующих старалась как можно скорее попасть в заветные окопы и вот там уже показать себя во всем ужасе и гневе для немецкого солдата.
В бинокль Шике на пару секунд разглядел бегущего впереди всех офицера. Это был рослый, достаточно крепкий мужчина. Он бежал и стрелял из пистолета бесприцельно по предполагаемому врагу впереди. Когда патроны в нем закончились он отбросил его от себя и взяв в руки висевший на плече ППШ продолжил делать тоже самое, поливая округу мелкими очередями перед собой.
- Внимание, рота! Огонь! - хладнокровно скомандовал Шике - Цельтесь в красного командира! - одновременно со звуком последней буквы в слове командир раздалась канонада из всех стволов, что были в наличие у третьей роты оберлейтенанта Шике. Вновь зло застрочил "костерез", захлопали одиночными выстрелами карабины швабских пехотинцев, полетели в наступающих ручные гранаты, заливая местность ещё большым количеством расплавленного и раскалённого металла. Шике снял с предохранителя свой машиненпистоль и приготовился отражать рукопашную. Первые советские солдаты успевшие преодолеть тридцатиметровое расстояние с разбегу падали в окопы сраженные либо пулей либо осколками где с ними уже окончательно расправлялись умелые бойцы роты Шике. Один раненный русский свалившись в окоп успел вместе с собой унести жизнь верного сына нашего Фатерлянда Руди, весельчака и ценителя пива, как бы оправдывавшего свою фамилию Келлерманн, подорвавшись гранатой вместе с ним. По счастливой случайности более рядом с ними никого не было.
Минометы Хэрпиха не останавливались ни на минуту. Для уничтожения этой советской атаки было произведено более полуторатысяч выстрелов, способных все живое стереть с лица земли на этом маленьком клочке бескрайней русской земли. Расчет пулемета Шике только успевал менять остывающие стволы и подтаскивать все новые и новые цинковые ящики с пулеметными лентами. А русские солдаты все продолжали и продолжали с криками достигать наших окопов и падать в них раненными или убитыми. Как будто их гнал на нас какой-то их русский бог войны и они даже мертвыми продолжали свое сражение. Воистину каждого русского ивана приходилось убивать дважды, а то и трижды.
Шике все старался найти в прицел бинокля силуэт того бегущего офицера, что видел ещё несколько минут назад, показавшиеся ему вечностью. Но все поле затянул непроглядная дымовая завеса, повисшая непроницаемым облаком над изувеченным войной некогда пахотным полем, на котором царские крестьяне садили рожь и картофель, пахали на лошадях ветхой сохой и железным плугом. Устраивали масленичные гуляния в дни христианских праздников. Теперь же казалось, что это поле уже никогда не вспахать, на нем уже никогда ничего не вырастет, оно навсегда проклято. Теперь это просто кладбище, одна большая могила для трёхсот-четырехсот не упокоенных душ, которые вечно будут бродить по нему в предрассветных сумерках пугая местных жителей из тумана.
Когда в окоп с бруствера свалился последний добежавший русский пехотинец, Шике немедленно скомандовал - Прекратить огонь! Трубка в руках Хэрпиха прокричала тоже самое. Оберфельдфебель транслировал команду своим бойцам. Это было настолько для всех неожиданно, что один из солдат так и застыл в оцепенении зажимая в руках мину едва не успев опустить её в ствол гранатомета. Безумная пляска смерти в одночасье прекратилась. Воцарилась опять тишина, раннего занимающегося утренней зорькой, рассвета. Над дымящимся полем бессмысленной ночной бойни молча на востоке всходило не греющее ноябрьское солнце.
- После того, как станет чуть светлее, снарядите отряд для прочесывания переднего края! - отдал поручение Шике своему адьютанту - Подберите всех раненых русских, перевяжите им раны и сопроводите в штаб для допроса, сосчитайте свежие трупы, соберите работоспособное оружие, и во чтобы то ни стало, найдите мне красного командира, живым или мертвым! - Так точно, герр оберлейтенант! - ответил адъютант и немедленно побежал по окопу исполнять приказ.
- Сигарету! Дайте мне кто-нибудь одну чертову сигарету! - требовал от своих солдат оберфельдфебель Хэрпих и получив заведомое, закуривая, приказал - Вышлите нашего наблюдателя на передний край, пусть доложит об успешности нашей артиллерии! Благодарю всех, мы все большие молодцы, показали этим свиньям всю мощь машины Вермахта! - похвалил своих верных метателей смерти оберфельдфебель.
Последний русский, что упал в наш окоп оказался легкораненым. Ему немедленно была оказана необходимая помощь нашим ротным врачем ассистентенартцем Шнабелем, сообщившим Шике, что он может быть немедленно допрошен. Я не мог не воспользоваться таким случаем попрактиковаться в русском. Шике прежде всего интересовал именно красный командир. Пленный сообщил нам, что красный командир - это комиссар, лейтенант Соколовкий, в 110-й стрелковой дивизии был крайне энергичным и деятельным, всячески настаивал на проведении масштабной ночной атаки наших позиций без какой-либо артиллерийской подготовки, которая могла бы выдать его намерения, в абсолютной темноте, без единого огня, с целью выбить наш полк из Слизнево. Он лично выдвинул свою кандидатуру на ведение костяка наступавших советских частей, как сообщил пленный - он собрал особую, сводную роту, из опытных и закаленных в боях солдат 110-й стрелковой дивизии и в частности из 1291-го стрелкового полка. Наиболее боеспособных и умелых, политическимотивированных. Перед которыми стояла задача преодолеть наши основные заграждения в обход и напасть на позиции третьей и второй рот с юго-запада из безымянного оврага.
- Мы нашли его, герр оберлейтенант! Он, к моему сожалению, мертв! Лежал в воронке вместе пятью трупами красноармейцев, всего же мы насчитали девяносто убитыми и тридцать раненными! - отрапортовал адьютант, заговорщически улыбаясь - Но его офицерском планшете нами были найдены ценнейшие карты и документы! Сейчас ими активно заняты наши переводчики из отдела контрразведки! Какой надо быть arsch mit Ohren, чтобы в атаку идти со штабными документами! Эти русские медведи даже после университета совершенно не умеют воевать! - выкрикивал гортанные фразы в лицо Шике возбужденный адъютант. - Замолчите, Шульц, я прошу Вас! - гневно оборвал его тираду оберлейтенант - Вы лично обязаны сказать ему спасибо, ведь тем самым он сослужил службу нам. Он, благодаря этим документам, в будущем сэкономит жизни наших доблестных вояк уже при нашем наступлении на Москву! - цедил сквозь зубы каждое слово Шике, щедро осыпая острыми буквами неуемный моложавый задор адьютанта - Похороните его днем в деревне, с почестями, как и положено офицеру. Всегда цените и уважайте своего врага, Шульц! А особенно те подарки, что он вам преподносит на блюдечке... - как то неожиданно уставше произнес Шике - и поставьте греться чаю с крекерами. Надеюсь Вы ещё не успели обменять у местных все наше масло на крепкие русские сигареты, Шульц? Мы за сегодняшнюю ночью это точно заслужили...