Аннотация: Газета "Костромской край", N 16 (825), 28 января 1995 года
Прежде чем говорить о самой встрече, немного скажу о предыстории. Сознаюсь, о А. Зиновьеве узнал в тот момент, когда его имя стало на слуху. Это, скорее всего, конец восьмидесятых. Многие газеты тогда старались заполучить у него интервью. Как же, высокоэрудированный аналитик в своём творчестве разложил по полочкам все плюсы и минусы коммунизма. Кого-то интересовали плюсы, кого-то - минусы, вот и старались друг перед другом. Нынче этого уже нет. Учёный и литератор, он своим прежним "скальпелем" расчленивает нынешние порядки, что уже не может нравиться власть имущим.
Неугодным был Александр Александрович и в семидесятые годы. Его, профессора МГУ, за книгу "Зияющие высоты" просто-напросто лишили Родины и гражданства. Выдворили без крика, как Даниэля и Синявского или Солженицына и Сахарова. Короче говоря, создали вокруг человека и его творчества вакуум. Потому широкая общественность узнала о нём гораздо позже, чем к нему пришла мировая известность. Судите сами: за время вынужденной эмиграции Александр Александрович написал 35 книг, которые переведены на 22 языка. Его читают Франция, Германия, Италия, Америка... Но не Россия - даже сейчас, о чём скажу чуть позже.
В 1978 году, после двух лет скитаний по свету, Александр Александрович поселился в Мюнхене. Здесь и работает. Много причём работает, если судить по количеству написанных книг. А ещё его приглашают читать лекции. Не только германские университеты, но и других стран.
Как родилась мысль о встрече? Однажды посмотрел на карту Германии. Прикинул: от Касселя, где живёт дочь, до Мюнхена - рукой подать, с полтысячи километров. На поверку оказалось на полторы сотни дальше. Найти адрес - дело техники. Вскоре пришёл ответ - наш земляк "рад встретиться". Сложнее, как потом оказалось, с деньгами на дорогу. Но родственники с пониманием отнеслись к моей поездке - сбросились, набрали нужную сумму. Снабдили картой большого города - в Мюнхене около 1,5 миллиона жителей. А провожали - за космонавта так не беспокоятся, отправляя его в неизведанные дали.
О дороге и поезде можно рассказывать особо и долго. Сверхскоростная трасса Бремен-Мюнхен вполне оправдывает свое название. Через три часа 48 минут был уже в 660 километрах от Касселя. Это при пяти остановках, из коих самая долгая, в Нюрнберге, составила четыре минуты. Через широкие окна - великолепный обзор. Пейзаж меняется с калейдоскопической быстротой, но однажды замечаю зайца на свежевыпавшем снегу, ковыляющего к дороге. В вагоне - уют, в ряду - четыре места, есть купе, где также лишь сидячие места. Такой же порядок в туалете. На двух пассажиров даётся проспект с картой поездки, с рекламой суперэкспресса. Можно взять и почитать газеты. Девушки предлагают (за плату) кофе, пиво. Комфорт, да и только. Высокую скорость ощутил в первом же туннеле: фонари слились в одну огневую строчку, а встречный, такой же экспресс, прошелестел не более чем за две секунды.
Как только вышел из вагона, понял, что родственники волновались не зря. Вокзал громаднейший, длиной на все 35 путей. Человеку, мало ездившему, да "без языка" - растеряться ничего не стоит. Хотя, оговорюсь, справочные указатели лучше, чем в Московском метро. Читай, если понимаешь, и они доведут тебя до нужного места. Хорошо, что накануне позвонил сюда. Александр Александрович подсказал, как добираться к нему на городской электричке. Но всё-таки пришлось задать один вопрос. На стоянку поезда подходят каждую минуту - поди разберись в них. Молодой человек учтиво пояснил, что к чему. От последней остановки до дома - с полкилометра. Не скажу, что лабиринт улиц меня встретил, но с планом что-то не сошлось. У первой же встречной девушки спрашиваю, как пройти туда-то. С таким же почтением девушка дала ответ. Говорю о таких "мелочах" по той причине, что мне многие задают вопрос об отношении немцев к русским. Судите сами по этим двум примерам.
До назначенного времени оставалось минут сорок, когда подошёл к дому. Трехэтажный белый особняк на шесть квартир. Весь в зелени. У соседнего дома огромнейшая русская береза. Если бы она не росла за забором, мог бы подумать, что её посадил наш земляк. Улица односторонняя, окнами смотрит в поле, хотя не на самой окраине города. Перед встречей надо чуть-чуть успокоиться, привести мысли в порядок. Пошёл вдоль улицы, а вернее, по дороге, которая пересекает поле. По сравнению с Касселем здесь меньше снега. Стоят настоящие заросли какого-то культурного растения. Вокруг десятки заячьих следов - по ночам, видимо, прибегают косые лакомиться зеленью в город. Удивительно, не правда ли?
Дошёл до ближайшего перекрестка, вернулся. Стою спиной к дому, наблюдаю за уличной жизнью, где, кроме автомобилей, никого нет. Сам держу в голове - может, хозяин в окно увидит. И точно, не успел подумать, как открывается входная дверь. По увиденным портретам узнаю того, кто мне нужен.
- Вы, наверное, ко мне?
- Конечно. Только, кажется, ещё рановато.
- Проходите, - радушно приглашает хозяин.
Знакомимся. Рукопожатие крепкое. Среднего роста. Выглядит моложе своих лет. Клетчатая рубаха массового пошива, вязаный джемпер из грубой шерсти, в котором, кажется, можно ходить по улице среди зимы. Мягкие джинсы и мягкие тапочки. Все, пожалуй, как у русского горожанина. Густые черные брови, высокие залысины. Если верить учению Ломброзо, то черты лица определяют в человеке большой ум и волю. Или, может, фантазия моя разыгралась: прежде чем подумать о встрече, я начал читать его произведения. Правда, не много нашёл - всего семь книг. Однако и этого достаточно, чтобы определить - по силе обличения и сатиры Зиновьев будет, пожалуй, выше общепризнанного классика Салтыкова-Щедрина. А что касается логики в его суждениях - сам Гегель, думаю, снял бы шляпу перед нашим земляком.
Что касается квартиры, то, конечно, многие россияне могут ей позавидовать. Но в Германии я был и в гораздо лучших, не говорю уж об особняках. На пороге встречает ворчливый пес невиданной мною породы по кличке Шарик. Огромный--преогромный бурого окраса шпиц. В породе не ошибся - это вольфшпиц, то есть волчий.
Хозяин проводит меня в гостиную, а сам зашел в детскую помочь одеться дочке Ксюше, которой ещё нет и пяти лет. Шарик остается со мной. Стоило пошевелиться, как он зарычал - вот это охранник. А повертеть головой нужно, чтобы осмотреться, как поживает русский мудрец. Диван и кресла, пара шкафов, забитых до отказа книгами. Моя близорукость не позволяет прочесть заглавия на корешках, тем более шрифт латинский: тут и книги хозяина, и других авторов. Телевизор. Наряженная елка - до православного Рождества остаётся три дня, а до старого Нового года - десять, поэтому елку не разбирают. Но вот и Ксения выбежала - удивительно русское лицо у ребёнка. Сразу же начинает хвастаться куклами. Тоже вполне по-русски. Папа останавливает ее:
- Давай-ка, Сеня, гостя накормим сначала. Небось с дороги проголодался.
Не отказываюсь - после завтрака семь часов прошло. Тем не менее останавливаю хозяина, чтобы вручить немудрёные сувениры: свои газеты со статьей о Зиновьеве и его статьями, книгу чухломского краеведа В. Галкина "Чухлома". Кажется, растрогал хозяина целлофановый пакет с суглинком, взятый мной недалеко от бывшей деревни Пахтино, где родился писатель: на саму усадьбу, где нынче чистое поле, как ни старался, попасть не смог из-за бездорожья.
Идём на кухню. Оборудование - как на любой другой в какой угодно городской квартире. Может, чуть лучше, может, чуть похуже. Шкафы на стенах, небольшой столик, почему-то показавшийся мне нашего производства. Необычной для себя нахожу электроплиту. Её верхняя часть как будто из зелёного стекла. Только поставил кастрюльку, как под ней появился красный круг - уже разогрелась.
- Кормить буду щами и пельменями, - объявляет Александр Александрович. - Небось уже соскучился по русской еде?
Сознаюсь, хотя и не пробыл в Германии ещё двух недель. Садимся за столик - Шарик между нами. И тут он охраняет хозяина. Правда, на нечаянные толчки с обеих сторон реагирует одинаково - рычит.
- Что будешь пить? - хозяин выставляет початые бутылки "Московской", коньяка и вина.
Останавливаюсь на вине. Себе Александр Александрович наливает глотка два: если не был в жизни ярым борцом против алкоголя, то никогда и не увлекался им. Теперь тем более - годы берут своё. Так он объяснил свою символическую "порцию". Полусухое вино приятно освежило, а таких вкусных щей, право, давно не пробовал. В русской семье даже на чужбине не забыли русской кухни. То же скажу о пельменях, которых в Германии не знают. Пока сидим обедаем, то и дело забегает Ксеня. И всякий раз она желает мне: "Приятного аппетита!" Я даже рассмеялся.
- Приходится быть за няню, - замечает Александр Александрович. - Плата в детском саду не по карману. А наш постоянный источник дохода - только зарплата жены.
Узнаю, что квартира куплена в рассрочку на 32 года. Средства она съедает огромные - это я знаю и по другим семьям. Невольно пришла в голову мысль о наших борцах с привилегиями. Кого из них можно поставить рядом с человеком, сидящим напротив? Попова? Афанасьева? Волкогонова? Да они просто пигмеи против него. А ведь жильём, перевернув власть, обеспечили себя куда лучшим. Или, быть может, Хасбулатова, за которым так и осталась 500-метровая квартирка? Да, не по уму и заслугам распределяются блага земные.
Пока сидим обедаем, Александр Александрович живо расспрашивает о жизни нашей области. Из Москвы, по его словам, все новости он узнает мгновенно. Интересует его буквально всё - политические, экономические, культурные вопросы. Отделения каких партий действуют, кто из крупных политиков большим авторитетом пользуется, какие урожаи, что есть в магазинах, доступны ли цены для среднего костромича. Высказывает своё отношение к положению в России: смена руководства ничего не даст, надо устранять режим.
Короче, вопросов - куча. Рассказываю о своей последней поездке в Чухлому, в частности, в Веденское, где во все времена располагался сельсовет, а нынче сельская администрация. О встрече там с другом детства Александром Николаевичем Ефимовым.
- О-о! - загорелись глаза у собеседника. - Значит, жив Сашка? По соседству жили, очень дружны были.
Те же самые слова слышал от А.Н. Ефимова, но, признаюсь, воспринял их сомнительно: к великим всегда есть кому примазаться. Так что заочно извиняюсь перед сельским механизатором - он действительно был другом писателя. Передаю, о чём рассказал мне его тезка. Однажды Ефимова позвали в контору лесоучастка. Там его ожидал молодой человек из органов, как представился. Начал расспрашивать о детстве, о соседях. Как бы между прочим спросил, знает ли Александра Зиновьева. Что ему мог ответить Ефимов? Начинали учиться вместе, через неделю Зиновьева перевели во второй класс (очень уж головаст был). После пятого, а Ефимов учился в то время ещё в третьем, Зиновьевы переехали в Москву. Слышал, что теперь стал большим человеком. Сотрудник КГБ только ухмыльнулся.
- Это был момент, - замечает Александр Александрович, - когда в моих жилах искали голубую кровь - компромат своего рода. Да, у деда, отходника, была библиотека, читал он и газеты. Отец был прекрасным маляром. По этой причине был знаком с Ворошиловым, а через него - со многими полководцами. Приглашали его отделывать квартиры и другие сильные мира сего. Так что - какая там голубая кровь.
Из дальнейшего рассказа узнаю, что первая эмигрантская волна, проведав о крестьянских корнях нашего земляка, не приняла его в свои княжеские и графские ряды. Вторую волну - бывшие власовцы - он сам не хочет признавать: всю войну прошёл человек, защищал Отечество не только от фашизма, но и от предателей Родины. Что же касается третьей, то тут казус небольшой вышел. Некто спросил Александра Александровича, не родственник ли он Г.Е. Зиновьеву. В ответ получил - даже не однофамилец (Апфельбаум). После того один богатый американец посетовал:
- Был бы ты, Александр, нерусским, мы такой бы имидж тебе создали! Не имел бы ты никаких проблем с выпуском своих книг.
Да, нашему земляку жизнь даётся нелегко, даже при его мировой известности. И всё потому, что он русский человек, что он любит Россию, что он отдаёт всего себя на её возрождение. Впрочем, этой проблеме в основном посвящена "официальная" часть нашей беседы. Полное интервью с А.А. Зиновьевым будет опубликовано в ближайшем номере субботнего выпуска.
Передаю официальное приглашение областного общества русско-сербской дружбы посетить Кострому.
- Обязательно приеду нынешним летом, - благодарит Александр Александрович. - Нужно 78-летнюю сестру навестить. Да и с земляками пора бы встретиться.
Обещаю ему собрать аудиторию хоть на площади. В ответ улыбка: "Пусть на площадях выступают политики. Мне достаточно небольшого зала". Перед уходом Ксения дарит моим внуку и внучке мягкие игрушки: коала-папа и коала-мама. Всю обратную дорогу "прокручиваю" в уме каждую минуту, проведённую рядом с большим Человеком.