Сижу у стены, сижу давно. Поднимаю голову, и, сколько хватает глаз, вверх тянутся стройные ряды красных кирпичей, щедро промазанных цементом для крепости.. А в самом верху маленький кусочек неба, маленький, но такой сладкий, и томяще желанный! И ветка, зеленая сочная ветка с причудливой гроздью цветов. Она очень похожа на рябину, такие же потрясающие по красоте белые маленькие пушистые цветочки, как будто чьей-то рукой собранные в пышный букетик. Но вот только у этого цветка одна особенность - если поднести его поближе, то почувствуешь запах, не очень хороший запах, для такого цветка. Он как женщина, красивая женщина, которая потом оказывается стервой. А может это только мне так кажется. Но это же рябина. А там, наверху, другое дерево и цветы у него, верно, тоже другие, чистые, красивые. Оно меня манит и тянет туда, за красный кирпич, а я... я не могу...
Мне кажется, я сижу тут давно, я изодрала все ногти, все руки в ссадинах. А у меня есть только ложка, черенок от ложки. А стена не поддается. Я стала ненавидеть красный кирпич.
Вот так я и сижу, время от времени снова подползая к стене и с очередным потоком остервенения и надежды пытаюсь моей гнутой ложкой выковорить хотя бы один кирпичик. А потом, не видя результатов, снова бросаю.
У меня есть одно утешение - маленькая дырочка, отвалившийся кусочек цемента. Она такая крохотная, что мне приходится прищуривать глаз, чтобы увидеть через нее тот, другой мир, в который так хочется попасть.
Иногда, когда становится совсем тоскливо, я сажусь спиной к стене, чтобы не видеть ее, хотя бы недолго не вспоминать о ней, сажусь и смотрю на мой маленький кусочек неба наверху, где постепенно начинают загораться серебристые точечки, называемые звездами. Я мечтаю. Мечтаю о том, что я там, что я, наконец, попала ТУДА. Я никогда больше не буду врать, даже себе, тем более себе, я буду... А потом, а потом холодная стена, о которую я опираюсь спиной становится совсем ледяной, и приходится вспомнить о ней и о том, где я.
Еще я могу считать звезды. Вот говорят, что звезды на небе нельзя сосчитать, но ведь у тех, кто это говорит, все небо, а у меня маленький кусочек, вот я и считаю.
А вчера, впервые, один из кирпичей зашатался, я смогла бы проработать еще всю ночь, даже в темноте, но сломалась моя ложка. Но я все равно отпраздновала это - прибавила к своим мечтам-обещаниям клятву любить, любить всех. Я не знаю, как это может быть, но ведь там, за стеной, все иначе, а значит, я смогу.
Я опять принялась за работу, пусть остатком того, что когда-то было ложкой это нелегко, но я ведь справлюсь: теперь у моей надежды появились крылья, большие, белые.
Мой кирпичик раскачался окончательно, если я вытащу его, остальные будет легче. Я знаю, что теперь, если приложить немного усилий, я его достану. Но я вдруг поняла, что боюсь его вытащить. Что там? Как?
Медленно, аккуратно, ставлю напряженные дрожащие пальцы пауками: Раз - чувствую боль, но ничего; Два - кирпичик поддался, и я вытянула его сантиметров на пять; еще усилие...иии...Трри! Я падаю на спину, боясь взглянуть, руки саднит, в голове - черная дыра. Поднимаюсь на корточки, опираясь руками о землю. В моей тщательно расковырянной дырке, на месте с такими усилиями вытащенного кирпича, вернее за ним - еще один такой же красный и ненавистный кирпич.
В эту ночь я не могла спать. Там оказался еще один ряд. Еще? Может, их там еще десяток, сотня? А я... одна.... Я и остаток алюминиевой ложки.