Его пришествия ждут и православные, и католики: "И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою" - стращает нас Евангелие от Матфея.
Со всей ответственностью заявляю, что это описание пришествия, совершенно не соответствует действительности. Сын Человеческий неоднократно приходил на нашу землю и еще неоднократно придет. Но не "восплакались все племена земные" и не восплачутся, увидев его. Не для того приходит он на землю, чтобы нести с собой слезы, несчастье и горе. Скорее наоборот он готов принять и разделить с нами наши скорби и печали.
А приходит Он, чтобы своим примером, своим служением обществу человеческому, преподать нам урок. Он скромен и человеколюбив и не шлет на нас все кары земные. Он приходит без фанфар и духовых оркестров. Скромно и незаметно, и мы не понимаем, что Он уже среди нас. Более того, что Он один из нас.
Мне повезло встретить Его в своей земной жизни. Только в те времена, я еще не знал, что это Он. А сейчас, по прошествии лет понимаю, что можно прожить жизнь и не встретиться с ним.
Он пришел к нам в наш офис менеджером по китайскому направлению. В то время, мы, активно строили бизнес с китайскими партнерами. И специалист со знанием китайского и английского, был нам очень кстати. Был Он не широк в плечах и не высок ростом. Совершенно среднего сложения и ничем не примечательной внешностью. Единственное, что отличало Его от нас, от когорты офисных работников, это чрезмерная, даже гипертрофированная вежливость и интеллигентность. Даже в нашей офисной среде, где не приняты выражения из сленга одесских портовых грузчиков, его обращения с коллегами вызывали некоторое непонимание и раздражение своей особой вежливостью и даже изысканностью. В шутку мы говорили Ему:
- "Дорогой друг, будь проще, и люди к тебе потянутся".
Но Он не хотел становиться проще. Его душевное устройство было гораздо тоньше нашего, и не принимало никакого панибратства. Он даже письма официальные начинал с фразы:
- ...позвольте выразить Вам свое глубочайшее почтение и уважение и обратиться с просьбой...
Мы никогда не писали свои официальные тексты в таких велеречивых выражениях. Но позже позаимствовали у него эту формулу, и она привилась в нашей среде.
Мы отдавали должное Его знаниям и профессионализму, но между собой слегка подтрунивали над его порядочностью, честностью и скрупулезностью. Это было выше нашего понимания. Мы вообще не понимали, как можно не расслабиться и не увильнуть от работы, если есть такая возможность. Но только не Он. Вообще Он поражал своей работоспособностью. Являясь главной фигурой в китайских переговорах, Он успевал вести синхронный перевод с русского на китайский, и с китайского на русский. Одновременно вел протокол переговоров. Когда же переговоры переходили в неформальную плоскость, перемещаясь за банкетный стол, то и здесь, пока участники выпивали и закусывали, Он работал. Переводя тосты и речи обеих сторон, и выпивая за тосты китайских партнеров (кампей) - до дна, он не успевал проглотить даже маслинку. В итоге мы все изнуренные речами и алкоголем шли отдыхать, а он шел переводить протоколы в меморандумы в договоры, чтобы завтра утром руководители наших делегаций смогли подписать чистовые документы.
Он поражал своей честностью настолько, что отдельные наши коллеги крутили пальцем у виска.
Случилось Ему поехать в зарубежную командировку, в составе делегации с вышестоящими коллегами и руководством.
По возвращению из командировки оказалось, что не вся подотчетная сумма истрачена. Ее нужно сдать в кассу предприятия. А можно и не сдавать, как предлагали коллеги, а отчитаться, что все деньги потрачены. И тогда каждому члену делегации, достанется сумма в семьсот долларов. По тем временам трехмесячная зарплата нашего коллеги.
- Нет, это совершенно невозможно - сказал Он.
И руководство, и старшие коллеги, молча, проглотили это Его заявление, устыдившись собственной алчности. Впоследствии те, кто узнавал об этой истории, примеряли ее на себя и понимали, что они поступили бы ровно наоборот. Не укладывалось в нашем сознании, воспитанном официальной идеологией на полуправде, полу-лжи, что это стыдно и неэтично.
Вообще, человек - это сумма поступков.
Оценивая, поступки свои и чужие обнаруживаешь, что значимых поступков в твоей жизни не так уж и много, или нет вообще. Как нет их и в жизни тех, кто тебя окружает. Поступок - это вызов, это перчатка, брошенная в лицо обстоятельствам. Для этого нужно иметь мужество и смелость. Не у каждого это найдется. У нашего героя все это было с избытком. Еще раз повторимся, что Он не был терминатором. Среднего роста и телосложения, Он не производил впечатления героя. Но силы духа и воли у Него было с избытком.
В те далекие и совсем еще недавние девяностые, пала старая идеология светлого коммунистического завтра, и взошла новая идеология, которая предлагала не ждать завтра, а обогащаться здесь и сейчас. Тогда многие бросились в это бушующее море свободы и вседозволенности. Правда вскоре многие поняли, что равные возможности для обогащения есть не у всех. Они по-прежнему у того, в чьих руках власть, материальные и финансовые ресурсы. Как правило, все это, оказалось, по счастливой случайности, в руках наших руководителей. И они не преминули всем этим воспользоваться, уводя собственность многих во владение немногих. При этом трудовому коллективу и акционерам рассказывались сказочки, что это все нужно, чтобы повысить эффективность и конкурентоспособность.
И вот однажды, в то еще время, в офис нашей службы прибыл один из первых лиц компании, чтобы пообщаться с нами. Донести политику руководства. Поставить задачи. И устремить нас в светлое будущее вперед к победе капитализма в отдельно взятой компании, еще недавно бывшей субъектом народного хозяйства СССР. После речи полной оптимизма и "планов громадья" перешли к вопросам. Вопросы задавались дежурные и нейтральные, за исключением, пожалуй, повышения уровня зарплат. Все бы кончилось, как обычно. Руководство посчитало бы, что оно нас убедило и мотивировало, а мы бы остались при своем, совершенно другом мнении. Но наш коллега... Он не был одним из нас. Поэтому Он задал руководству совершенно неприличный вопрос: "Скажите, уважаемый вы наш руководитель, в каком количестве ОООшек, созданных как дочерние предприятия нашей компании вы являетесь бенефициаром?"
Повисла неловкая пауза. Никто не ожидал, что вот так прямо в лоб, можно задать, такой вопрос высокому руководителю.
Наш высокий руководитель не смог скрыть своего раздражения, но к чести его, не стал увиливать от ответа и заявил, что посчитал бы себя идиотом, если бы не воспользовался представившейся возможностью.
На том и расстались. Со временем инцидент забылся, но как говорится, осадок остался. А, мы коллеги, считали Его, чуть ли не юродивым и только, что не крутили пальцем у виска.
Не укладывалось в нашем зашоренном сознании, что можно быть таким вот донкихотом. И понимали ведь, что Он не о себе печется, но тем не менее...
Очередной случай произошел в то время, когда, мы - "офисный планктон", размножились до такой степени, что уже не помещались в своем помещении и нам отделали новый, просторный и уютный офис. Настало время переезда. Но переехать нам пришлось еще не скоро. Наш товарищ обнаружил, что стены офиса отделаны гипсокартоном с повышенным уровнем радиоактивности. Ну, обнаружилось и обнаружилось. Руководство бы нас убедило, да и мы сами себя успокоили бы, что превышение незначительное, немного выше естественного фона, потому, что никто, как мы понимали, ради нашей прихоти, не стал бы все переделывать заново. И сидели бы мы в этом офисе, подвергая свое здоровье воздействию небольшого, но постоянного источника облучения.
Но не так мыслил и воспринимал этот мир наш товарищ. Он затребовал санитарную службу. Получил официальные данные по излучению и потребовал от руководства все заменить. Руководство, конечно, метало громы и молнии, но все заменило. И мы въехали в чистый офис, забыв как всегда поблагодарить нашего Спасителя.
А однажды Он вышел с открытым забралом против самого генерального директора.
Случилось это в те же далекие и недавние девяностые. Нам в то время, наша компания задерживала зарплату уже восемь месяцев. Все уходило на развитие бизнеса, а средств на зарплату не оставалось, и она откладывалась на потом. Многие терпели, ожидая, что зарплату, когда-нибудь, выплатят. Некоторые возмущались, правда, про себя. Но никто не смел, заявить, свое требование гласно и открыто. И только наш товарищ пошел на конфликт с генеральным директором, написав ему письменное заявление.
Генеральный, счел это личным оскорблением, и вызвал обидчика к себе в кабинет.
Дальше разворачивается сцена из Булгакова, где Понтий Пилат допрашивает Иешуа:
- Вы написали мне заявление с требованием выдать вам зарплату?
- Да, товарищ генеральный, написал.
- И что же, вы считаете себя лучше других? Все остальные не получают, а вам выдать?
- Нет, товарищ генеральный, не считаю. Более того предлагаю выдать зарплату всем.
- Вы, что, не понимаете, что на предприятии сложное финансовое положение?
- Понимаю. Но я также понимаю, что мои коллеги, как и прочие сотрудники уже восемь месяцев не получают зарплату. Им нечем кормить своих детей.
- На предприятии реально нет денег.
- Да, но они реально находятся на благотворительность... финансирование строительства церкви.
- Строительство храма Божьего это благое дело.
- Да, конечно. Но если оно идет из собственных средств, а не за счет трудового коллектива.
- Считаю наш разговор оконченным. Вы очень огорчили меня. К тому же у вас... в вашем рапорте ко мне... в последней строке вы написали, что, если не удовлетворю ваши требования, вы обратитесь в суд. Вы, пугаете меня?
- Никак нет, товарищ генеральный. Я информирую, чтобы это не было неожиданностью для вас.
- До свидания.
- До свидания, товарищ генеральный. Но все, же позвольте спросить, какое будет ваше решение?
- Мой секретарь передаст вам мое решение.
Генеральный обиделся.
Руководство оно всегда очень обидчивое и ранимое. Оно, руководство, считает, что облагодетельствовало своих подданных и они, подданные, все как один, в едином порыве в благодарности и священном трепете, должны благоговеть пред ним. Это оно, руководство, считает совершенно искренне, к тому же вводимое в заблуждение лицами, приближенными к нему.
После такого демарша нашего товарища, у руководства, начинается легкий ступор, вследствие нестыковки причинно-следственных связей. Всегда было так, что подчиненные смели только просить и никогда требовать, а тем более критиковать непогрешимого руководителя.
Так уж повелось у нас на Руси, еще с Петра, что: "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство...", и вот дошло до наших времен.
Руководство и дальше ходило бы в неведении, если бы наш товарищ, не открыл ему глаза и прописал горькое лекарство. Нельзя сказать, чтобы горькое лекарство излечило наше руководство, скорее наоборот. Болезнь была законсервирована, и теперь руководство пребывало в легком пессимизме относительно своих подданных.
Нет, польза все же была, если не для руководства, то для всех нас. Нам стали выплачивать зарплату. И со временем выплатили ее всю и больше не практиковали подобных методов.
Мы были счастливы от таких перемен. Правда, мы, никак не отблагодарили нашего Спасителя. Скорее наоборот, слегка подтрунивали над ним.
"Нет пророка в своем отечестве", - сказал Иисус. Мы тоже не считали Его пророком и мессией.
Всегда, неблагодарный народ, своих пророков побивал камнями или распинал на крестах. Мы Его не распяли физически. За окном были другие времена. Но мы распяли Его морально. До сих пор, отдельные наши коллеги считают его чудаком и неудачником. Как же так, обладая интеллектом и знаниями, Он не нажил палат каменных.
До сих пор мы не хотим понимать, что человек приходит в этот мир нагим и уходит из него таким же. Деньги, оставшиеся, после нас не составляют ни памяти нашей, ни счастья наших наследников. Только дела наши остаются с нами и в памяти потомков.