Помнится, не позднее, как вчера, вы при всех высказали что-то совсем нелицеприятное о моём 'отвратительном' отношении к работе, и потребовали написать объяснительную записку: 'Почему же я всё время опаздываю на работу'.
Что ж, извольте!
Начнём с того, что обязательство кому-либо что-либо объяснять считаю для себя мерой необязательной. И поверьте мне, я бы не стал терять уйму своего драгоценного времени, объясняя вам все причины своего поведения. Но!
Я считаю себя человеком честным и откровенным, по крайней мере, моя мама и близкие люди говорят мне об этом по тридцати раз на дню. А вас я считаю человеком действительно благоразумным, ежели столько времени выдержали с собой рядом исправного работника и искреннего человека, поэтому и пишу вам.
Дорогой Арнольд Радионович!
Я ни разу не пришёл на работу раньше всех - это факт и дело принципа. Отменять свой ежедневный утренний вкуснейший горячий кофе и прочтение пары интересующих меня статей в свежей прессе я не желаю, так как считаю это вполне уместной заменой пустым разговорам за чашкой такого же пустого чая с утра в нашей убогой редакции. Причиной всему гастрит, измучивший меня в последнее время, который совсем обострился, и грозит язвой без того слабому желудку и моему душевному настроению. Поверьте мне, может кому-то и хочется водить вас за нос, но я к этому не имею никакого отношения.
В утренние часы в нашей редакции по-настоящему работает, пожалуй, только огромный паук на люстре в парадной. Остальные же коллеги, беспечно прикрыв глаза, до обедни досматривают сны, оттого обстановка в редакции напоминает уютную богадельню, и это меня откровенно раздражает. Полная безнадега и очковтирательство! Ваш изумительный подход к подбору кадров, который, как мне кажется, основан более на доверии в раскладах гадальных карт Таро, чем на здравом смысле, иной раз доводит меня до исступления. Поручить кому либо ответственное дело невозможно - обманут и оболгут, сделав тебя крайним. Поэтому всё приходится делать самому.
В редакции работает восемь бездельников, так зачем-то вы пригласили девятого, некоего господина Пужерса, что теперь сидит напротив меня. Кроме того, что этот проныра и плут занял у меня пятьдесят рублей и не отдаёт, так он ещё своей бесконечной зевотой наводит на меня такую страшнейшую удушающую тоску, что так и тянет залезть в петлю. Пишет он с ошибками и этот факт старательно скрывает. Не редактор, а пустое место. Единственное, что у него хорошо получается, так это резво перекладывать бумаги с места на место при каждом вашем появлении.
Как человек интеллигентный и принципиальный считаю своим долгом также обратить ваше внимание на господина Горяева. Сей глупый муж к редактуре имеет весьма опосредованное участие, присутствуя у стола не более двух часов в день. Текста самостоятельно не разбирает, пользуясь моей помощью. Сам же напропалую ухлёстывает за Екатериной Арнольдовной, вашей любимой дочерью, интимно уединяясь с ней по полдня в обустроенной вами оранжерее. Где они, скорее всего, обсуждают сюжет своего продолжительного романа. Судя по заметно изменившейся осанке вашей дочери, ждите приятных новостей.
Знайте также, что ваши разлюбезные старые редактора Натан с Фимой - отменные пройдохи. Незаметно для вас они вывели из общей кассы сто сорок рублей и спустили их на бега в Александрийском ипподроме, и теперь у вас в страховом конверте мышь повесилась.
Не могу также промолчать о том, что ваша новая молоденькая секретарша Елизавета бесстыдно врёт и ворует с общего стола конфеты и сахар, а стажер балбес Мишка в целях экономии не меняет заварки, два дня заливая крутым кипятком отстоявшуюся синюшную бурду, которую величает не иначе, как чифирь. Так подавая эту муть в чашках, ещё пускает слюни, которые, того гляди, в неё же и попадают. Кучер при редакции безбожно обнаглел и не даёт сдачи. Дворник пьёт горькую уже вторую неделю. Арендатор за неуплату грозится забрать мебель.
А в остальном дорогой Арнольд Радионович дела идут очень даже прилично.
Надеюсь что ваша репутация выдержит многомесячные судебные тяжбы по долгам.