Аннотация: История одной пары, прожившей вместе много лет и накопившей много воспоминаний, приносящих и радость, и светлую печаль.
Древо
Выдался сухой день. Земля выбросила белый флаг, и солнце уже не так сильно припекало её, показывая всё свое милосердие. Всех жителей городка клонило в сон. Солнце ползло к горизонту миллиметровыми шажками.
- Анна, - попытался прокричать сухим голосом Виктор. Все тщетно. Голос его высох из-за недостатка влаги.
- Анна! - не сдавался он. Успешно.
Седовласая женщина подошла к нему. Волосы ее, собранные в аккуратный пучок, блестели чуть заметно, руки ее немного тряслись. Она играла со смертью в "кошки-мышки", и, кажется, чуть не была поймана. Анна чувствовала за спиной колючий взгляд незваного гостя, но раз за разом увертывалась от его манящих речей, хотя он и успевал нанести ей жестокие удары, оставляя на ее лице глубокие морщины и лишая ее сил. Но смерть не учла того факта, что у Анны было такое оружие, перед которым даже такая заклятая подруга оказалась бы до боли беззащитной. Этим секретом было то, что Анна никогда не предавала себя, свою семью, свой дом, все было в ней стройно и прибрано. Своей улыбкой она размягчала камни в сердцах людей, и все были безмерно счастливы купаться в море, которое она разливала безо всякой жадности, однако не забывала она и об осторожности, ведь волна могла задеть чьи-то песочные замки, которые кому-то стоили целой жизни, её волна лишь слегка щекотала песок.
Ее одежда не отличалась новизной, но что-то притягательное было в тех тонких сплетениях, что обрамляли ее фигуру. Даже ее старомодные туфли обладали удивительным притяжением, а точнее отсутствием силы притяжения к земле. Великолепные туфли! Подняли ее над землей! Вот башмаки донесли ее до супруга. Он уже спокойно и задумчиво произнес:
- Чай остыл.
- Эх... Снова на ночь глядя уснул. Ничего удивительного, - с деланным раздражением промолвила она. Она слишком любила его и играла просто отвратительно.
Нет-нет. Он только покачал головой ей в ответ. Она мягко улыбнулась ему беззубой улыбкой, солнечно, насколько она умела и отнесла кружку в дом.
Она была неправа. Он не спал. Думал, думал, думал. Воспоминания. Он жаждал помнить все. Но столько лет прошло! Даже если бы у него была феноменальная память, он бы не вспомнил и половины. Эх, что уж тут говорить-то...
Не прошло и пяти минут, как жена вернулась с двумя кружками свежего мятного чая и миской с имбирным печеньем. Она чувствовала, что этот вечер не ограничится привычными разговорами о сухости воздуха. И Виктор неожиданно кивнул, будто прочитал мысли ее.
Они уже полвека живут здесь. Их никогда не пугали старческие болезни и рассказни о нищенской жизни. Они были счастливы. И все тут. К чему все сомнения? Живы! Их дети давно уехали в мегаполисы. Разбросало кого куда. Но они не отчаивались. Они были друг у друга. А еще с ними была кошка по кличке Амазонка. И куча воспоминаний, которые навестили их сегодня. С цветами, подарками и громкими трубами. Не то, чтобы они забыли про это семейство, но обычно они приводят с собой слезы и радости, и горя. Просто не хотят лишний раз печалить стариков. Но без их визитов было бы, правда, скучно.
Жаркая несдержанность ветра раздула рубашку Виктора. Он схватился одной рукой за кружку, а другой за сухую руку жены. Все, теперь спокойно. Ветер не заберет с собой его любовь. Может, никакого ветра и не было вовсе. Но это не важно. Ведь их давно не вводят в заблуждение жуткие предчувствия и сладкие лести.
- Ты со мной, - уверил он себя еще разок.
- Так куда я денусь! Столько лет уж, - запричитала она.
- Много лет-то прошло. Сколько закатов и рассветов краснело от нашего взгляда, сколько звезд упало за крышу нашего сарайчика, сколько ветров унесло наше сырое белье, сколько помады твоей съедено...
Она еле сдерживала себя от милой усмешки.
- Смешно тебе? - возмутился Витя.
- Ах, да, конечно, - улыбнулась жена.
- И мне смешно.
После стольких дней совместной жизни он не потерял чувства юмора. Отнюдь.
- А сколько травинок нами истоптано и комаров убито...Анна!
Она подняла глаза, чтобы откатить теплую соленую воду назад. Как она была благодарна за свою жизнь, как сложно было всегда, как она любила эту странную книгу с изорванными страницами, с загнутыми концами, с подчеркнутыми строчками и разрисованными полями. Она взглянула сквозь калейдоскоп из ветвей дуба на небо, которое непрестанно подмигивало, и открыла рот оттого, что разглядела там одно из своих воспоминаний.
Пленка потихоньку начала разматываться. Бежит девчонка лет десяти. А за ней парнишка, чуть постарше. Что-то кричит ей, дразнится. Вот негодяй! Она ему язык в ответ и, разворачиваясь, падает. Колено саднит от боли. Слеза поползла по щеке. Но ничего страшного! Не беда, царапинка всего-то. Сидит под деревом, уставившись на коленку, рассматривает ее минут пять, ковыряя пальчиком царапки. И листва дерева начинает шевелиться и привлекает к себе внимание. Она поднимает голову, вот как сейчас! И видит сидящего на ветвях мальчика. Он кидает яблоко прямо ей в руки. Она смущенно ловит его, вертит в руках и кротко начинает грызть блестящий фрукт. Нога уже не болит. И слезы высыхают.
Анна навсегда запомнила те дни, когда лето вот-вот начинало мелькать, зазывать и дразниться. Пахло как-то по-особенному приятно, летний ветерок понемногу заползал через открытое на кухне окно. Домашние не замечали этого, а ее уже сносила волна ясности. Безумные птицы чувствовали это и щебетали, и ей тоже хотелось чирикать и хихикать вместе с ними. Хотелось закопаться в еще не скошенной траве, чесаться от нее, а потом рассекать воздух на розовом велосипеде и задыхаться. И надышаться. И пресытиться. Ей казалось, что на ее коже остались запахи отдельных улиц, которые ветер просто впечатал в ее поры. Иногда на какой-нибудь кочке ей казалось, что она не доедет до дома. Позже она вслушивалась в скрип колес, руля, педалей, и понимала, с какой нежностью относилась к этому существу. Оно просто соскучилось и хотело поговорить с ней. И она улыбалась в ответ. И она все понимала. И руль трясся от восторга, а она неслась вперед, продолжая беседу, и вдыхала улицы.
Многие не замечают очевидностей, прелестей простого. Частного в общем. Дня в году. Песчинки на пляже. Аромата в композиции. Вкуса в блюде. Оттенка в цвете. Слова в предложении. Черты в характере. Голоса в хоре. Человека в толпе. Себя в мире. Всего во всем.
- Уу, да ты совсем раскисла. Не уподобляйся молоку, которое я вчера на подоконнике оставил. Кстати о молоке! Ты помнишь, когда мне было 12, я развозил молоко и, увидев тебя, разбил бутылок десять? Не уж то не помнишь?!
- Да помню я, помню, - проворчала старушечка.
- Врешь, подруга! Не помнишь ничего! Вот какого цвета у меня велосипед был?
- Ты же пешком с тележкой развозил ...
- Ох, ты-то не сыпь мне соль на рану. Без тебя знаю. Но в душе у меня всегда был красный. Мы с ним весь земной шарик обошли. От так вот. Заезжали в такие уголки, куда не ступала нога человека! Его лицо просияло, и сквозь морщины стали проглядываться ребяческие веснушки.
Голос со вкусом медово-лимонным... Именно такой голос был у маленького Вити. Голос-чай - тепло и приятно. Это самый обыкновенный идеальный голос, кем-либо слышанный. Мед отдает ему свою терпкость и чрезмерную сладость, а лимон - искреннюю кислинку и взрывное возбуждение, которое могло бы заразить любого слушателя...
- Мда, дерево это просто прекрасное, - внезапно не выдержал Витя. - Ты просто не представляешь, я все время стеснялся быть сентиментальным с тобой. Но эта кора, наверно, уже впитала столько моих слез... Еще чуть-чуть впитает и сегодня. Он опустил голову. - Моя прабабка сажала его. Фамильное древо, можно и так назвать.
- Правда? Ты мне никогда об этом не говорил... И не стыдно тебе?
- Нет, мне ни за что не стыдно. Вот только о чем жалею, так это о том, что не вел дневник всю мою жизнь, эх, так все и разлетелось, все высохло, только и помню, что всегда все делал так, как хотел, и все тут. Было бы полезно почитать такую книженцию нашим оболтусам, не правда ли?
Они оба подняли глаза, чтобы слезы хоть чуть-чуть попытались задержаться. Но, кажется, сейчас все было тщетно...
Анна хотела рассказать ему про свои Список благодарностей, Список грусти и опять Список благодарностей, которые она написала лет в двадцать, но не стала, ведь она совсем их забросила. Но и это было самое драгоценное воспоминание для нее. Может, и стоило поделиться... Никогда не поздно начать что-то новое, но она хотела, чтобы он сам сделал это, без всяких умничаний и советов.
Старческие пальцы сжались крепко-крепко. А чай снова остыл. Ну вот, очередная встреча с воспоминаниями опять обернулась слезами. Но такими горячими и совсем не солеными. Грудные клетки обоих тихо поднимались и опускались. Опять уснули на ночь глядя, ничего удивительного!