Халь Е., Халь И. : другие произведения.

Все оттенки смысла

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликован в журнале "Эдита", номер 59, 2014 (Германия)

  Халь Евгения
  Халь Илья
  
  Пациентка едва дышала. Доктор Лексин взглянул на ее бледное лицо, разметавшиеся по соломе волосы, изможденный профиль, тонкие руки, судорожно сжимавшие борта телеги, и всплеснул руками:
  - Любушка! Где же ты пропадала?
  Он взял девушку за руку, и осторожно поцеловал в тыльную сторону ладони.
   - Что же вы так, по старинке, на телеге? Могли ведь и не довезти! - Лексин возмущенно снял очки, и принялся нервозно протирать чистые стекла.
  - Да никак уговорить не могли, - пробурчал плотный, широкий, как мерин, Второй. - Она в такую чащу забралась, что ни джипом, ни вертолетом не доберешься. Хоть ужом ползи! Вы когда-нибудь видели ужа с моими габаритами?
  Лексин хмыкнул и отрицательно покачал головой.
   - Еле процарапались к ней через эти девственные, первобытные заросли- будь они неладны! А Люба у нас девушка капризная, уперлась, и ни в какую.
   "Хочу, - говорит, - как раньше. Могучий велик и справедлив: если суждено выжить - не помру". Пришлось самим впрягаться!
  Вообще мы ее еле отыскали: бродила по лесу без еды и питья, простоволосая, и все причитала, что публика ее забыла, и давно не зовет на сцену.
  - Несите-ка ее в больничную палату, - распорядился Лексин. - Необходимо девушку осмотреть, сделать все анализы.
  - Нет, пожалуйста! - пациентка схватила его за рукав белого халата. - Положите меня на диван в холле. Я так долго была одна! Мне необходимо видеть людей, слышать их разговоры и...
  - Голоса публики, - улыбнулся Лексин.
  - Пусть из-за кулис, пусть не на сцене, но хоть так... - прошептала пациентка.
  Лексин тяжело вздохнул, развел руками, хотел добавить что-нибудь утешительное, но передумал, и коротко распорядился:
  - Несите на диван.
  - Совсем вы нас заездили, - пробурчал напарник Второго, - слуги тоже люди. Я вам не битюг - в телеги впрягаться да девушек на загривке таскать!
  - Простите великодушно! - виновато сказал Лексин.
  - Хорош базарить! - доктор Сленгер вышел во двор, и хищно осклабился. - Как хавчик мять - так это вы за двоих, а как пахать - в глухой отказ. Ты глянь, - он изумленно присвистнул, - кучеряво живешь, Лексин, каких красавиц-пациенток тебе привозят! Мне такие и не снились!
  - По Сеньке и шапка, - улыбнулась Сударыня, ловко вывязывая на спицах рукав свитера. Ее верный спутник Сударь тоже улыбнулся. Они сидели на своем излюбленном месте, возле входной двери. Отсюда им было хорошо видно и двор, и весь холл лекситория, и занавес сцены, и, главное, стойку администрации с монитором вызова на сцену.
  Все обитатели лекситория знали, как мучительно, изо дня в день, эта пара ждала вызова. Они просыпались затемно, и откушав чаю с баранками, располагались на своем месте, чинно здороваясь с Пятой - администратором, которая гордо восседала за стойкой. И каждый раз, когда загоралась кнопка вызова на мониторе, высокий, сухопарый Сударь в волнении привставал с кресла, теребя пуговицу сюртука, а дородная, круглолицая Сударыня с достоинством поправляла туго накрахмаленный чепец, и едва слышно шептала:
  - Полноте! В волнении вы становитесь слабы духом и немощны телом. Так и инфлюэнцу недолго подхватить.
  Иногда к ним присоединялась древняя Голубушка, с трудом спускаясь с верхних, жилых этажей лекситория. Она старательно семенила по огромному холлу, грузно опираясь на клюку. И подслеповато щурилась, рассматривая счастливчиков-актеров, спешащих на сцену.
  Каждые несколько минут загорался монитор вызова. Пятая в микрофон объявляла имена тех, кого желали видеть зрители, нетерпеливо колыхался тяжелый занавес, закрывавший выход на сцену, и все без исключения, даже доктора и слуги, с завистью глядели на любимцев публики, идущих на подмостки.
  Молодые актеры, смеясь, вприпрыжку, бежали к занавесу. Те, кто постарше, поспешали медленно, стараясь не расплескать достоинство.
  Пятая в очередной раз объявила имя счастливчика, проводила его тоскливым взглядом. Актер был из господ, у него было имя. А у нее, как у всех слуг, лишь номер. Публика не жаловала прислугу, и вызывала их на сцену гораздо реже, чем господ. Да и аплодисменты были жидкими и редкими. Зритель у них был скупой, строгий и неулыбчивый.
  Глаза Пятой наполнились слезами. Мимо нее прошествовал Десятый, важно выпятив уютный, круглый животик. Девушка поспешно достала из сумочки косметичку, и принялась наводить марафет, мысленно укоряя себя за распущенность.
  - Женщина всегда должна быть во всеоружии! Никогда не знаешь, когда может случиться мужчина! - наставляла юную Пятую мама.
  Сама она весьма преуспела в искусстве ловли мужа на живца. Ушлая родительница побывала замужем дважды, первый раз сгоряча окольцевав работягу Нулевого. Но вскоре осознала ошибку, и, разведясь с бедолагой, подцепила на крючок Тысячника. На чем и успокоилась.
  Громкий рев публики за занавесом отвлек Пятую от девичьих мечтаний. Из-за занавеса показался любимец публики Паф. Он буквально влетел в холл, разгоряченный, раскрасневшийся от успеха, и устало повалился в кресло рядом с Пятой. Паф, воспитанник доктора Сленгера, почти не сходил со сцены ни днем, ни ночью. Слащавая, кукольная красота правой половины его лица заставляла биться чаще сердца почти всех женщин лекситория. Длинная челка подчеркивала томность влажных глаз, и скрывала левую половину лица, которую любимец публики не показывал никому и никогда: уродливую, ассиметричную, покрытую жабьими бородавками.
  На монитор снова поступил вызов. Паф счастливо вздохнул, и не дожидаясь, пока Пятая объявит имя актера, направился к занавесу. Не сейчас - так через несколько минут. Какая разница? Публика без него не может! Публика его обожает! За ним торопливо семенила худенькая, нескладная Первая, держа поднос с прохладительными напитками и бутербродами.
  Пятая прокашлялась, завозилась, поправляя микрофон. В холле наступила мертвая тишина, все взгляды были направлены на администратора. Паф нетерпеливо повернулся к ней, стоя возле занавеса, но Пятая, пряча глаза, тихо выдохнула в микрофон :
  - Любовь.
  По холлу пронесся тихий вздох. Все головы повернулись к дивану.
  - Она не может, - торопливо возразил Лексин, - она слишком слаба!
  Но пациентка счастливо прошептала:
   - Я смогу!
  Она встала с дивана, и, пошатываясь от слабости, пошла к занавесу сначала медленно, потом чуть быстрей, и быстрей. Спина ее распрямилась, лицо порозовело, на губах блуждала счастливая улыбка. Ее ждут! Ее помнят! Там, в непроглядной темноте зрительного зала, среди словесной шелухи телеграфного стиля, есть один отчаянный смельчак, который не смирился. Который отважился назвать ее по имени, не побоявшись показаться глупым и старомодным!
  Сударыня глядела вслед бедовой, как все рыжие, Любви, вытирая слезы умиления.
  - Ах, какой конфуз! - вдруг всполошилась она, всплеснув руками. - А башмачки-то у нее не чищены! Разве можно в нечищеных идти к почтенной публике?
  - Так и должно быть, - строго сказала Пятая, - все согласно формуляру и правилам.
  Она вытащила из ящика стола огромную канцелярскую книгу, грохнула ею об стол, не удержав на весу. Взметнулось облачко пыли - все присутствующие дружно чихнули. Пятая послюнявила палец, нашла нужную станицу и забубнила:
  - Согласно уложению от 30 декабря 1919 года, пиита Марины Цветаевой...
  - Ах ты, гошподи, грехи наши тяжкие! - прошамкала беззубым ртом Голубушка, - да не томи, дура-девка, не то меня Кондратий хватит! Читай уже!
  Пятая укоризненно покосилась на старушку, и звонким голосом прочла:
  
  Простите Любви - она нищая!
  У ней башмаки нечищены, -
  И вовсе без башмаков!
  
  Любовь подошла к занавесу, Паф преградил ей путь на сцену.
  - Отойди! - тихо, но властно сказал незаметно подошедший к ним Лексин.
  - А если не отойду, то что? - прошипел высокий Паф, нависая над невысоким Лексиным.
  -Эй, это что за разборки в курятнике? - Сленгер вклинился между противниками, оттирая их друг от друга.
  Он схватил своего воспитанника за рукав, оттащил в сторону и прошептал:
  - Ты чего на доктора быкуешь? Он по рангу старше и вообще...
  - Чего вообще? Чего он мне сделает? В угол поставит?
  - Я гляжу, ты, пацан, не догоняешь. Он может разбудить Могучего и стукануть ему - тогда всем мало не покажется! Мы с тобой нарядно гуляем, пока Могучий спит. А когда он просыпался в прошлые разы - такие шмоны устраивал: туши свет да выноси мебель! И алфавит менял, и букву "ять" к чертям собачим на помойку выбросил, наших вообще столько полегло, что зашибешься считать. Хотя ихних - он кивнул в сторону Лексина - тоже не пожалели. Даже "Слово о полку Игореве" не пощадил: со всех сторон обскубал да обрезал. Оно еле ноги унесло! Давно это было, а мои уши, по которым Могучий накостылял, до сих пор болят!
  - Так "Слово о полку" - это же памятник! - удивился Паф.
  - Это для тебя, молокососа, оно памятник. А для меня - такая же мелочь пузатая, как и ты. Хотел я как-то своих пацанов туда пристроить, в "Слово о полку", то есть, думал: схоронятся они там среди лексинских, и будет у них знатная нычка. Так Лексин, гнида, побежал к Могучему, растолкал его, и насвистел. Меня тогда Могучий надолго на нары задвинул, хотя я, между прочим, тоже права имею! - Сленгер гордо расправил плечи. - Так что, сынок, на это раз придется отвалить - целее будем.
  Паф нехотя отошел от занавеса, Любовь проскользнула на сцену, благодарно взглянув на Лексина. Паф зашипел от злости, и с силой ударил по подносу с напитками, который с трудом удерживала в худеньких руках Первая. Бутерброды рассыпались по полу, разбитые стаканы громогласно охнули веселым звоном.
  - Да, ладно, не кипишуй! - принялся успокаивать своего воспитанника доктор Сленгер. - Все путем! Она все равно долго не продержится. Ну, нашелся один дурик, который ее вспомнил, но остальные-то дружно его загнобят. Потому что она - это что? - он обратился ко всем своим воспитанникам, столпившимся возле расстроенного Пафа.
  - Пафос! - дружно заржали долговязый Дык Этто, гнусавый Аццтой, и кривозубый, губастый, как корова, Пипл Хавает.
  - Не кисни, пацан! Дай пять! - Аццтой цыкнул слюной через выбитый зуб, - нас пипл сильно напрягает, шарашим по полной без продыха, пусть она один разок тоже поднапряжется. Все равно сама загнется, как ее эта подруга... черт, все время забываю, как ее звали!
  - Нежность? - чмокнул мокрыми губищами Пипл Хавает.
  - Да нет! Нежность еще в прошлом году где-то в болотах гикнулась. Еще одна у нее была, нудная такая, тягомотная, прям тошниловка.
  - Верность? - предположил Дык Этто.
  - Во! Она самая! - обрадовался Аццтой. - Помню, я ее раз по всей сцене гонял. Пипл ржал, аж пузо надрывал!
  Пафос слегка расслабился, краска гнева начала постепенно сходить с его лица.
  - А у нее по ходу еще сеструха двоюродная была, - вспомнил Пипл Хавает. - Такая вся на понтах, как на рессорах - Любовь к Родине.
  - Эту я сам лично, вот этой рукой прибил. Причем в первую очередь, и навсегда! - Пафос продемонстрировал всем присутствующим холеную руку, унизанную перстнями.
  Пятая, вздыхая, смотрела на них. У Слов была такая интересная жизнь! Их любили зрители. А они, цифры, безмолвные слуги, жили где-то на задворках сцены и смысла. Их тоже вызывали, но никто не любил. Бухгалтеры, математики, статистики, ученые - все они требовали от чисел безмолвного, преданного служения, но в ответ - ни любви, ни благодарности.
  Пятая открыла томик Николая Гумилева, заложенный конфетным фантиком на любимой странице, чуть помедлила, раздумывая, не съесть ли ей шоколадку. Она посмотрела вниз. Пышные формы туго натягивали юбку в горошек, но с другой стороны, шоколадка была очень вкусной. А жизнь прислуги такой безрадостной! Разве можно лишать себя маленьких радостей жизни?
   Пятая развернула яркую обертку, откусила кусочек, счастливо зажмурилась, и прочла любимые строки:
  
  ..И орел не взмахивал крылами,
  Звезды жались в ужасе к луне,
  Если, точно розовое пламя.
  Слово проплывало в вышине.
  
  Пятая взволнованно поправила пышную челку. Вот оно! Теперь о ней!
  Наконец-то хоть кто-то поблагодарил!
  
  ...А для низкой жизни были числа,
  Как домашний, подъяремный скот,
  Потому что все оттенки смысла
  Умное число передает.
  
  
  
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"