Знаменитый сон Чжуан-цзы, который побудил его к созданию своей концепции. Однажды Чжуан-цзы заснул и ему приснилось, что он бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы. Проснувшись, философ долго не мог понять, кто же он - Чжуан-цзы, которому снилось, что он бабочка или бабочка, которой снилось, что она Чжуан-цзы .
http://www.questia.com/googleScholar.qst?docId=96653475 Hans-Georg Möller ZHUANGZI'S 'DREAM OF THE BUTTERFLY'-A DAOIST INTERPRETATION.
Философская школа даосизма рассматривает человека в единстве с миром: Вселенная является источником гармонии, поэтому всё в мире, от растения до человека, прекрасно в своём естественном состоянии. Лучший правитель - который оставляет людей в покое. Представители: Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ян Чжу.
Лао-цзы (Старый Младенец, Мудрый Старец; Lao Zi, VI век до н. э.), древнекитайский философ VI-V веков до н. э., один из основателей течения даосизма, автор трактата 'Дао Дэ Цзин' ('Канон Пути и благодати', другое название 'Три телеги' - написанный на бамбуке занимал три телеги).
Легенды повествуют о его чудесном рождении (мать носила его несколько десятков лет и родила стариком - откуда и имя его, 'Старый ребенок', хотя иероглиф 'цзы' означал одновременно и понятие 'мудрец', так что его имя можно переводить как 'Старый мудрец').
Большую часть своей жизни он служил хранителем царской библиотеки государства Чжоу, где встречался с Конфуцием. В преклонном возрасте он отправился из страны на запад. Когда он достиг пограничной заставы, то её начальник Инь Си попросил Лао-цзы рассказать ему о своём учении. Лао-цзы выполнил его просьбу, написав текст Дао Дэ Цзин (Канон Пути и его Благой Силы).
Лао-Цзы о себе. Вот что говорится в Дао Дэ Цзин от первого лица:
''...Все люди держатся за свое 'я', один лишь я выбрал отказаться от этого. Мое сердце подобно сердцу глупого человека, -такое темное, такое неясное! Повседневный мир людей ясен и очевиден, один лишь я живу в мире смутном, подобном вечерним сумеркам. Повседневный мир людей расписан до мелочей, один лишь я живу в мире непонятном и загадочном. Как озеро я спокоен и тих. Неостановимый, подобно дыханию ветра! Людям всегда есть чем заняться, один лишь я живу подобно невежественному дикарю. Лишь я один отличаюсь от других тем, что превыше всего ценю корень жизни, мать всего живого''.
Стратегия духовной жизни парадоксальна: в ней побеждает тот, кто сумеет прежде победить себя. Со времен Лао-цзы жест ухода, отстранения стал в Китае мерилом духовной зрелости личности.
'Глубокое уединение' китайского мудреца означало не созерцание идеального образа, а той самозабвенной погруженности в творчески-деятельную жизнь, когда (говоря опять-таки словами традиционной даосской формулы) люди 'ткут - и одеваются, пашут - и кормятся, каждый живет сам по себе и не угождает другим'.
Центральной идеей философии Лао Цзы была идея двух первоначал - Дао и Дэ.
Дао обозначает в китайской философии вечное действие или принцип творения, который отвечает за происхождение единицы и двойственности и вместе с тем за начало мира и творение ('10 000 вещей'). Из Дао возникает полярность Инь и Ян и вследствие этого противоположности, из согласованности которых получается перемена, движение и взаимное проникновение и вследствие этого возникает мир.
Согласно Лао-Цзы Дао порождает единицу - ци (Qi ), единица порождает два - Инь и Ян, которые порождают три и весь проявленный мир ( wanwu). То есть Дао является источником всех форм. Одновременно это энергия, которая формирует весь процесс творения и творение. Слово 'Дао' или 'Тао' на китайском языке буквально означает 'путь'; но в этой философской системе оно получило гораздо более широкое метафизическое содержание. 'Дао' означает не только путь, но и суть вещей и тотального бытия вселенной. Само понятие 'дао' можно толковать и материалистически: дао - это природа, объективный мир. Одним из сложнейших в китайской традиции выступает понятие Дэ. С одной стороны, Дэ - есть то, что питает Дао, делает его возможным (''вариант из противоположности: Дао питает Дэ, Дао - безгранично, Дэ - определено''). Это некая универсальная сила, принцип, с помощью которого Дао-путь вещей может состояться. Это также метод, с помощью которого можно практиковать и соответствовать Дао. Дэ - принцип, способ бытия. Это и возможность правильного накопления жизненной энергии, ци. Дэ - искусство правильно распорядиться жизненной энергией, правильное поведение.
Дэ выходит за рамки здравого смысла, побуждая человека высвобождать жизненную силу из пут повседневности.
'Непостижимое Дэ - это то,что наполняет форму вещей,но происходит оно из Дао. Дао - это то, что движет вещами, путь его загадочен и непостижим....Тот, кто в делах следует Дао,...очищающий свой дух, вступает в союз с силой Дэ''.
''Поэтому тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну [дао] ,'': ''а кто имеет страсти, видит только его в конечной форме.''
Каждое существо и каждая вещь владеет собственным Дао и следует собственной дорогой и принимается как мудрое Дао. Бездействие также практикуется, поскольку Дао упорядочивает вещи самостоятельно и не нужно вмешиваться в этот естественный порядок.
Основатель рационалистической системы неоконфуцианства Чжу Си подчёркивал тождественность дао человека и окружающего мира. Чжуан-цзы описывает природу как непрерывный круговорот энергии ци, которая развивается, переходя после смерти в новые формы: 'Есть мельчайшие семена. Попадая в воду, они соединяются в перепончатую ткань; на грани с сушей приобретают покров лягушки, раковину моллюска; на горах и холмах становятся подорожником. Подорожник, обретя удобрение от гнилого, становится растением воронья нога. Корни вороньей ноги превращаются в земляных и древесных червей, а листья - в бабочек, бабочки также изменяются и становятся насекомыми. Когда насекомые родятся у соляного поля <у очага>, то будто сбрасывают кожу и называются насекомыми цюйдо. Цюйдо через тысячу дней превращается в птицу, ее имя - ганъюйгу. Слюна ганьюйгу становится сыми, а сыми превращается в насекомое илу в пищевом уксусе, а от него - насекомое хуанхуан пищевого уксуса, а от него насекомое цзюю. Насекомое моужуй порождает вошь на тыквах. Растение янси, соединяясь со старым бамбуком, не дававшим ростков, порождает темную собаку, темная собака - барса, барс - лошадь, лошадь -человека. Человек же снова уходит в мельчайшие семена. Вся тьма вещей выходит из мельчайших семян и в них возвращается'.
http://www.fictionbook.ru/author/chjuan_cziy/chjuancziy_perevod_l_d_pozdneevoyi/read_online.html?page=9 Чжуан-цзы. Перевод Позднеевой.
Если следовать естественной природе, можно постоянно возобновлять себя не умирая. Необходимо следовать тем явлениям, которые постоянны, избегая того, что разрушается. Необходимо следовать также естественным ритмам, чтобы не утрачивать жизненной энергии; следование естественным ритмам позволяет черпать силы из самой природы.
Пониманию природных ритмов и явлений посвящён Ицзин. Наблюдая за природой и следуя Ицзину и другим классическим книгам, можно правильно направить внутренние процессы в организме.
* Внутренние процессы регулируются с помощью дыхательных упражнений (цигун) и специальных медитаций. При этом активно используются знания классической китайской медицины о каналах, внутренних органах и потоках энергии ци в организме.
* Огромное значение имеет психологическое состояние адепта, который должен быть настроен на правильные внутренние процессы, не расходу энергию зря.
* Многочисленные переплавки длятся многие месяцы.
* В процессе переплавок и трансформаций вызревает бессмертный зародыш, который находится в киноварном поле (даньтянь) - полости живота на определённом расстоянии ниже пупка, которая является центром "утробного дыхания".
* Зародыш вскармливается и развивается в течении девяти месяцев (в некоторых рецептах указываются другие сроки), после чего покидает тело через макушку, новое тело уже обладает бессмертием.
Сам себя смог родить таким способом Лао-цзы (буквально - старый ребёнок), матушка Ли вынашивала его 81 год, а комментарии говорят, что Матушка Ли - это ни кто иной как сам Лао-цзы.
Schipper, Kristofer The Taoist body. Translated by Karen C.Duval Berkeley: University of California Press, 1993.
Следовать Великому Пути - значит 'идти двумя путями' (лян син). Человек Дао постигает единотелесность мира - и оставляет мир. Он проецирует себя вовне - и оберегает свое Одиночество, вовлечен в поток жизни и отстраняется от него, знает имена вещей и хранит загадку их безымянности. Он входит в зияние пустоты - этот разрыв в длительности, стык мировых эр. Его секрет - знать, когда уйти. Но он оставляет и сам уход, меняется в самой перемене, 'в духовном прозревает еще более духовное' и потому может 'поместить себя в слышимом и видимом'. Так он получает возможность постоянно переопределять свое отношение к миру и никогда не терять эту тайную свободу, дающую силу жизненного роста.
Уединяясь, человек традиции вмещал в себя мир.
Поэтому у даосов человек реализует себя не в труде, вообще не в той или иной предметной деятельности, а в акте... само-высвобождения, которое равнозначно 'потере' или 'забвению себя'.
Мудрый правитель даосов способен 'превзойти все' именно тогда, когда он 'закрывается в своем дворце' ('Дао-дэ цзин', гл. 26). Он способен 'знать мир, не выходя со двора'. Он не держится за вещи и не старается завладеть миром, ибо знает, что 'желающий обладать миром не удержит его'. Но он твердо держится за 'подлинность' в себе, ибо не менее хорошо знает и то, что возвращение к точке 'срединности' бытия позволяет вместить в себя мир.
Даосский мудрец не стремился к славе, ничем не обнаруживал себя, но жил 'погребенным среди людей'.
'С колодезной рыбешкой нельзя толковать о большом, так как она ограничена пространством; с летними насекомыми нельзя толковать о холодах, так как они ограничены временем; с изворотливым ученым нельзя толковать о совершенном Дао, так как он связан ходячим мнением, на нем путы учения. Поэтому мудрец не волнует небесного человеческим: не беспокоит своей природы страстями.'
Идеальным жизненным укладом, в представлении китайцев, была Аркадия - простая и безыскусная жизнь на лоне природы, в уединенном селении наподобие Страны Персикового источника, описанной древним поэтом Тао Юаньмином, где нельзя услышать ни лязга оружия, ни шума толпы, ни стука телег, и до слуха случайно забредшего прохожего доносятся лишь мирный крик петухов и лай собак. Впрочем, еще в древнейшей даосской книге 'Дао-Дэ цзин' говорится о благословенных временах глубокой древности, когда на реках не было лодок, а на дорогах - повозок, люди 'слышали лай собак и крик петухов в соседней деревне, но не имели желания отправиться туда'.
Вэнь Чжэньхэн (1585-1645) - уроженец города Сучжоу, одного из центров культурной жизни Китая минского времени, внук известного художника Вэнь Чжэнмина. Публикуемые здесь фрагменты взяты из его книги 'Чан у чжи' ('О вещах, радующих взор').
Жилище
Жить среди гор и вод - лучшая доля. Ей уступает жизнь в деревне, а еще ниже ценится жизнь в городском предместье. Но все мы не сможем, идя по стопам возвышенных мужей древности, поселиться на горных пиках или в глубоких ущельях, а потому находим себе пристанище в многолюдных городах. Но даже если ты живешь среди городского шума, ворота и двор твоего дома должны быть устроены с изяществом, а покои должны быть чисто прибраны. Пусть беседки в саду угождают чувствам человека широкой души, а кабинет для ученых занятий откликается помыслам уединенного мужа. Надлежит насадить перед окном прекрасные деревья и благородный бамбук, в библиотеке расставить древние бронзовые сосуды и необыкновенные камни. Нужно все устроить так, чтобы, живя в доме, мы забывали о старости, отправляясь на прогулку, забывали о возвращении, а гуляя по саду - забывали об усталости; чтобы в жару было прохладно, а в зимнюю стужу не мучил холод. А если вечно носить землю и вкапывать деревья, заботясь только о том, чтобы сад выглядел еще красивее, то всю жизнь проживешь, словно раб, закованный в кандалы.
Уединенный кабинет
В кабинете должно быть чисто и светло, нельзя лишать ее солнечного света. Ибо сияние вокруг может озарить и наш дух, а в потемках нам приходится напрягать зрение. В хижине можно устроить широкие окна или небольшую веранду - тут все зависит от окружающей местности. Дворик при хижине может быть большим - тогда в нем будет место для того, чтобы насадить цветы и деревья, расставить садики на подносе. Летнее солнце зайдет за северное окно, и во дворе становится пустынно и уединенно. По краям же дворика пусть будут широколистные заросли - после дождя они особенно свежи и зелены. А насыпь перед окном пусть будет невысокой, и ее можно обсадить фикусом.
Мостики
Где есть большой пруд и водная гладь, там следует поставить мостик изысканного камня с узором, напоминающим кружева облаков. Обработать камень нужно с большим искусством, нельзя допускать, чтобы он казался грубым. Через узкие ручьи и извилистые протоки лучше перебросить каменную плиту и с четырех концов обсадить ее зеленой травой. Деревянный мостик должен иметь три изгиба и деревянные перила. Некоторые украшают их камнями прихотливых очертаний из озера Тайху, но это пошло. Каменный мостик не должен извиваться кругом, деревянный мостик не должен поворачиваться на все четыре стороны. Более же всего надлежит остерегаться воздвижения на мостике беседок и павильонов.
Дороги и тропки
Торные дороги и широкий двор лучше всего мостить плоским камнем из уезда Укан. Дорожки среди цветов и по берегу ручья лучше покрывать разноцветными камушками или кусками черепицы: после дождей между ними пробьются зеленые ростки и дорожки сами собой приобретут аромат древности.
Сосна
Древние называли сосну в паре с кипарисом, однако же первой среди деревьев благородных и ценных следует поставить сосну. Сосна с горы Тяньму - самая высокая и не меняет своего облика круглый год. А перед домом во дворе лучше сажать сосну с белой корой, и ей не помешает соседство другого дерева. Хорошо посадить сосну и перед окнами кабинета, поместив в ее корнях узорный камень или же камень с озера Тайху. Вокруг можно насадить нарциссы, орхидеи и всякую другую поросль. Горную же сосну лучше сажать в твердую почву. Кора ее - как чешуя дракона, а в ее кроне поет ветер, словно волны накатываются на берег. К чему тогда уходить на горные вершины или берег седого моря?
Вода и камни
Камень навевает думы о древнем. Вода навевает думы об отдаленном. В домашнем саду никак нельзя обойтись без камней, омываемых водами.
Подбирать камни и располагать их в потоке надобно с умом, подыскивая для каждого подобающее ему место. Один валун должен явить красоты тысячи пиков. В ложке воды должна предстать бескрайняя ширь великих рек и озер. А кроме того, надлежит насадить вокруг бамбук и старые деревья, необыкновенные кустарники и изогнутые сосны, устроить водопады и бурливые потоки, словно ты попал в страну заоблачных гор и диких ущелий. На земле не бывает места краше.
Водопад
Живя в горах близ ключа, из которого вода низвергается вниз, хорошо соорудить водопад среди лесных зарослей. В этом месте надлежит насадить бамбук неодинаковой высоты, чтобы можно было слышать шум дождя в бамбуковой роще. Надобно воздвигнуть каменную горку, сделав так, чтобы она не бросалась в глаза, а внизу устроить маленький водоем, а ниже него - расставить камни. Слышать шум водопада среди шума дождя - удовольствие необыкновенное! Непременно следует насадить среди бамбука сосны, чтобы они закрывали небеса, и можно было любоваться этим укромным уголком. Хорошо, когда приходит гость, уйти с ним слушать водопад, а все-таки звук воды, падающей в пустоте, не столь изящен, как музыка капели в густых зарослях. Как-никак водопад устроен человеком, а шум дождя в лесу совершенно естественен!
Любование рыбками
Чтобы полюбоваться рыбками, надлежит встать рано, еще до восхода солнца, и тогда увидишь особенно отчетливо, как живо и весело снуют рыбки в кристально-лазурной воде - будь то пруд или таз в доме. Еще для этого занятия хороша прохладная лунная ночь: когда видишь скользящие в воде тени рыб и время от времени слышишь тихие всплески, зрение и слух пробуждаются. Если в воздухе веет приятный ветерок, слышится размеренное журчание ручья или приглушенный шум дождя, а вокруг цветет пышная зелень - все это тоже благоприятствует созерцанию рыб.
Ученый XVI века Гао Лянь, автор большой энциклопедии 'изящного быта', напоминает, что для музицирования всякий раз потребна особенная обстановка, а именно:
Когда в небе светит ясная луна, вокруг должно быть тихо;
Когда играешь на цитре близ цветов, в воздухе должен носиться их аромат;
Когда веет ветер, нужно, чтобы было слышно, как плещутся рыбы в воде...
Свои условия и впечатления полагались для питья вина и чая, встреч с друзьями, созерцания красивых видов, прогулок и т. д. Вы сидите один в глухой ночной час? И в этом случае для вас найдется немало приятных занятий: созерцать огонь, любоваться луной, обозревать звездное небо, слушать шум дождя, шорох ветра в кронах деревьев, стрекотанье насекомых или крики петухов...
В этой совершенно непринужденной 'аскезе радости' каждое мгновение хранит в себе вечность бесконечно сложного мира и потому является высшей реальностью. Выше мгновения нет ничего, и мудрость - это только умение сообразовываться с ним. Такая мудрость требует музыкальной чувствительности духа. Китайские авторы того времени описывают мир таких мгновенных озарений в категориях 'духовных созвучий' между вещами. В этом мире, как в музыке, нет ничего случайного. Музыка бытия звучит по-особому, неповторимо. Именно поэтому она может показаться странной и несовершенной, но это - милое несовершенство, указывающее на (прекрасную) полноту бытия, 'утонченный принцип' в каждой вещи. В позднеминскую эпоху было принято сравнивать пристрастия 'музыкального мужа' с щербинкой на яшме, придающей драгоценному камню особое очарование.
Для описания работы китайского художника весьма характерен такой, например, отзыв о живописце Чжан Лу (XV-XVI века), принадлежащий его биографу: 'Завидев грозные горы и глубокие долины, кипящие ключи и бурные потоки, сплетение деревьев и нагромождения камней, кружение птиц в небе или игры рыб в воде, он надолго погружался в созерцание. Потом раскладывал перед собой шелк и неподвижно сидел, ища духовного проникновения в увиденное. Когда же прозрение осеняло его, он всплескивал руками и бросался к шелку. Его кистью словно водила созидательная сила небес, и он в один присест заканчивал картину...'
Секрет наслаждения жизнью по-китайски - полная отстраненность от переживаний, что как раз дает волю чувствам. Ярким образцом подобного соединения аскезы и культа чувственности остаются рассуждения Ли Юя о том, как извлечь радость из любого занятия - еды, чтения, путешествия, купания, сна и проч. Умение не предаваться чувственности, не устает повторять автор, наилучшим образом развивает в человеке чувствительность.
'У окна хорошо слушать шум дождя в бамбуковой роще. Сидя в беседке, хорошо слушать шорох ветра в соснах. В кабинете хорошо слушать, как растирают тушь. Сидя в кресле, хорошо слушать шелест книжных страниц. При луне хорошо слушать звуки лютни. В снегопад хорошо слушать, как заваривают чай. Весной хорошо слушать звуки свирели. Осенью хорошо слушать звуки рожка. Ночью хорошо слушать, как выбивают белье...' (Лу Шаоянь)
'Взойдя на башню, хорошо смотреть на горы. Взойдя на крепостную стену, хорошо смотреть на снег. Сидя с зажженной лампой, хорошо смотреть на луну. При луне хорошо любоваться красавицей...' (Чжан Чао)
'Небесная дымка так радует взор, а вглядишься в нее - там одна пустота. Журчание вод так прекрасно на слух, а вслушаешься в него - и в сердце не родится влечения. Если бы люди умели смотреть на женскую красу, как на небесную дымку, распутные мысли развеялись бы сами собой. Если бы люди умели слушать звуки струн как журчание вод, какой ущерб потерпел бы их дух?'
(Ту Лун)
Современник Ли Юя, известный ученый Ван Фучжи, называл мудрейшими из людей тех, кто умеет 'владеть временем', ибо руководит событиями тот, кто способен отстраниться от них. На второе место Ван Фучжи ставил тех, кто способен 'предвосхищать время', а на третье - тех, кто действует 'в соответствии с обстоятельствами времени'. Первое дает человеку власть над миром, последнее - способность 'избежать несчастья'.
Вот как пишет о своем духовном пути поклонник конфуцианского философа Ван Янмина (1472-1529) Ван Динсянь в своем дневнике: 'В уединении, безмолвии и покое я постигал свое сердце. Прошло немало времени, и вдруг сознание, подверженное легкомыслию и рассеянности духа, ушло от меня. Я почувствовал в себе как бы праведную думу, которая незримо владела моими поступками и мыслями. Эта дума казалась одновременно присутствующей и отсутствующей; она была всепроницающей, прозрачной, безбрежной и совершенно не похожей на обычные мысли и все же никогда не отделявшейся от моих повседневных дел. Мною овладел такой глубокий покой, что мои уши и глаза безупречно все воспринимали. Казалось, мне открылась тайна всех превращений мироздания. Это было подобно возвращению скитальца в родной дом, где он открывает чудесное в каждой травинке и в каждом дереве, в каждом дуновении ветра и каждом колечке дыма...'
Вот как описал он свой распорядок дня в одной горной обители: 'В пятую стражу, завернувшись в одеяло, я сажусь в постели, стуча зубами и одеревенев от холода. Я превозмогаю малодушие и собираю воедино свою волю. Позволив себе небольшой отдых, я встаю на рассвете. Умывшись и сполоснув рот, растапливаю очаг и возжигаю благовония. Я сижу в молчании и размышляю над "Книгой Перемен". После завтрака я выхожу на прогулку и наставляю юных в искусстве выращивания деревьев и цветов. Вернувшись в свою комнату, я привожу в порядок свои мысли и приступаю к занятиям. После обеда снова прогуливаюсь, удовлетворенно напевая. Почувствовав тяжесть в мыслях, я возвращаюсь, чтобы ненадолго прилечь. Потом выпиваю чаю, зажигаю благовония, стараюсь устранить все преграды в мыслях и возобновляю занятия. На исходе дня я сижу в медитации, пока не сгорит тонкая курительная палочка. Когда солнце садится за горы, я выхожу полюбоваться облаками и пейзажем и осмотреть деревья, посаженные садовником. Мой ужин прост и скуден, но немного вина достаточно, чтобы взбодрить меня. Потом я сижу при зажженной лучине, и мои мысли улетают в неземные дали. Когда думы рассеиваются, я сажусь, скрестив ноги, в постель и засыпаю'.
Готовя чай, приходится обращать внимание на множество разных вещей, одновременно утонченных и утомительных. Не следует пренебрегать ни одной мелочью.
Время для питья чая
Чай можно пить в такое время:
когда ты празден;
когда слушаешь скучные стихи;
когда мысли спутанны;
когда отбиваешь такт, слушая песню;
когда музыка умолкает;
когда живешь в уединении;
когда живешь жизнью ученого мужа;
когда беседуешь поздно ночью;
когда занимаешься учеными изысканиями днем;
в брачных покоях;
принимая у себя ученого мужа или воспитанных певичек;
когда посещаешь друга, возвратившегося из дальних странствий;
в хорошую погоду;
в сумерки дня;
когда созерцаешь лодки, скользящие по каналу;
среди раскидистых деревьев и бамбуков;
когда распускаются цветы; в жаркий день, у зарослей лотоса;
возжигая благовония во дворе;
когда младшие покинули комнату;
когда посещаешь уединенный храм;
когда созерцаешь потоки и камни, составляющие живописную картину.
Принцип недеяния находится в центре многих духовных учений Востока, особенно
даосизма.
Чтобы сделать чистыми сердца людей,
нужно отвратить свой взор от того, что рождает желание.
И потому мудрый в своей жизни
руководствуется следующим:
делает свое сердце пустым и открытым,
а наполняет свой желудок.
Желанья свои размягчает, а укрепляет свой дух.
Другим же говорит только: 'Освободись
от своих познаний, освободись
от стремления иметь'.
Тот кто наставляет людей: 'Набирайтесь ума!' -
сам-то не может быть умным.
Когда ты действуешь свободно, без задних мыслей,
только тогда ты не связан ничем.
(Дао Дэ Цзин 3)
* Когда человек дойдет до не-делания, то нет того, что бы не было сделано.
* Множество горных рек впадает в глубокое море. Причина в том, что моря расположены ниже гор. Поэтому они в состоянии властвовать над всеми потоками. Так и мудрец, желая быть над людьми, он становится ниже их, желая быть впереди, он становится сзади. Поэтому, хотя его место над людьми, они не чувствуют его тяжести, хотя его место перед ними, они не считают это несправедливостью.
Пишет историк Сыма Цянь.
Согласно же Конфуцию, человек претворяет в себе внутреннюю правду Неба, но его сокровенная праведность непременно просвечивает во внешнем облике: благочинном и степенном, возвышенно-сдержанном и всегда должном, уместном, одним словом, - церемонном. В этом облике нет ничего нарочитого, субъективного, случайного. Мудрец для Конфуция подобен идеально чистому зеркалу, которое, оставаясь незаметным, выявляет образы всех вещей. Это зеркало не просто отражает, но и преображает мир, сообщает ему внутреннюю определенность, делает его продолжением внутреннего морального усилия, работы воли, которая ищет моральной оценки всему происходящему в мире.
Конфуций, по преданию, на склоне лет оставил государеву службу, все мирские заботы и 'жил в праздности'. Разумеется, его 'праздность' не имела ничего общего с бездельем. Она указывала на высшую точку претворения мудрецом своей судьбы, на полноту духовного свершения, превосходившую всякий навык и ремесленное делание. В своей 'праздности' Конфуций достиг истинного величия и истинной духовной свободы.
Конфуций (''Кун-Цзы'', реже ''Кун Фу-Цзы'', латинизировано как ''Confucius''; ок. 551 до н. э., Цюйфу - 479 до н. э.) - китайский мыслитель и философ. Его учение оказало глубокое влияние на цивилизацию Китая и Восточной Азии, став основой философской системы, известной как конфуцианство. Настоящее имя - Кун Цю, но в литературе часто именуется Кун-цзы, Кун Фу-Цзы ('учитель Кун') или просто Цзы - 'Учитель'. И это не случайно: уже в возрасте немногим более 20 лет он прославился как первый профессиональный педагог Поднебесной.
после падения Цинь возрождённое конфуцианство достигло статуса государственной идеологии, который сохранился до начала XX в., лишь временно уступая место буддизму и даосизму. Это, естественно, привело в возвеличиванию фигуры Конфуция и даже её включению в религиозный пантеон.
Он был сыном 80-летнего чиновника и 17-летней девушки. Чиновник вскоре скончался, и семья обеднела. С раннего детства Конфуций много работал. Позже пришло сознание, что необходимо быть культурным человеком, поэтому он начал заниматься самообразованием. В молодости служил мелким чиновником в царстве Лу (Восточный Китай, современная провинция Шаньдун).
Осознав невозможность повлиять на политику государства, Конфуций подал в отставку и отправился в сопровождении учеников в путешествие по Китаю, во время которого он пытался донести свои идеи правителям различных областей. В возрасте около 60 лет Конфуций вернулся домой и провёл последние годы жизни, обучая новых учеников, а также систематизируя литературное наследие прошлого ''Ши-цзин'' (Книга Песен), ''И цзин'' (Книга Перемен) и др.
...Когда Конфуций находился в Сиу, то он посетил Лао-Цзы, чтобы услышать мнение его относительно обрядов.
- Обрати внимание на то, - сказал Лао-Цзы Конфуцию, - что люди, которые учили народ, умерли, и кости их уже давно истлели, но слова их доселе существуют. Когда мудрецу благоприятствуют обстоятельства, он будет разъезжать на колесницах; когда же нет - он будет носить на голове тяжесть, держась руками за края ее.
- Я слышал, что опытный купец скрывает свой товар, как будто ничего не имеет. Точно так же, когда мудрец имеет высокую нравственность, то наружность его этого не выражает. Ты брось свою гордость, вместе со всякого рода страстями; оставь свою любовь к прекрасному, вместе с наклонностью к чувственности, потому что они бесполезны для тебя.
- Вот что я говорю тебе, и больше ничего не скажу.
Удалившись от нашего мудреца, Конфуций сказал своим ученикам:
- Я знаю, что птицы умеют летать, - рыбы умеют плавать в воде и животные умеют бегать. Также знаю, что бегущих можно остановить тенетами, плавающих - сетями, а летающих - силками. Но что касается дракона, то я не знаю ничего. Он несется по облакам и поднимается на небо.
- Я сегодня видел Лао-Цзы. Не дракон ли он?..
Будь согнутым, и ты останешься прямым. Будь незаполненным, и ты останешься полным. Будь изношенным, и ты останешься новым.
Знающий людей разумен. Знающий себя просвещен. Побеждающий людей силен. Побеждающий самого себя могуществен.
Человек высшей учености, узнав о дао, стремится к его осуществлению. Человек средней учености, узнав о дао, то соблюдает его, то нарушает. Человек низшей учености, узнав о дао, подвергает его насмешке.
Совершеномудрый ничего не накапливает. Он все делает для людей и все отдает другим. Небесное дао приносит всем существам пользу и им не вредит. Дао совершенномудрого - это деяние без борьбы.
Человек при своем рождении нежен и слаб, а при наступлении смерти тверд и крепок. Все существа и растения при своем рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твердое и крепкое - это то, что погибает, а нежное и слабое - это то, что начинает жить
.
http://abovo.net.ru/book/82705 Дао Дэ Цзин
Ученики Конфуция по материалам высказываний и бесед учителя составили книгу 'Лунь Юй' ('Беседы и суждения'), которая стала особо почитаемой книгой конфуцианства.
Конфуций сформулировал золотое правило этики: 'Не делай человеку того, что не желаешь себе'.
Изречения Конфуция, записанные его учениками.
*** Учитель сказал:- В пятнадцать лет я ощутил стремление учиться; в тридцатилетнем возрасте я утвердился; достигнув сорока, освободился от сомнений; в пятьдесят познал веление Неба; в шестьдесят мой слух обрел проникновенность; с семидесяти лет я следую желаниям сердца, не нарушая меры.
** Не печалься о своём несовершенстве; Не печалься, что тебя никто не знает, Но стремись к тому, чтоб заслужить известность.
** Учитель сказал:- Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду.
* Учитель сказал:- Встретив достойного человека, стремитесь с ним сравняться; встретив недостойного, вникайте внутрь себя.
* Учитель сказал:- Человек способен сделать путь великим, но великим человека делает не путь.
http://lunyu.ru/ Книга 'Беседы и суждения' Конфуция, пять переводов на русский 'на одной странице'
http://ec-dejavu.ru/c-2/Confucio.html А. А. Маслов. Конфуций. // Маслов А. А. Китай: колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала. - М.: Алетейя, 2003, с. 100-115
http://pritchi.ru/?add=find&prt_source=key&text=%CA%EE%ED%F4%F3%F6%E8%E9 Притчи о Конфуции на Притчи.ру
Конфуций говорил: 'Выдвигайте на службу отшельников, и люди в Поднебесной вернутся к должному образу жизни' [Лун юй, XX, 3].
Призыв Конфуция не остался гласом вопиющего в пустыне. Ханьская династия с самого начала возвела в ранг государственной политики привлечение на службу 'уединенных мужей', а ханьские конфуцианцы прямо называли причиной гибели циньского дома нежелание опереться на 'притаившихся ши' [Хань шу, цз. 67, с. 13а].
Тема отшельничества естественно вырастала из фундаментальной посылки мировоззрения древнекитайских ши: идеала внутренней автономии 'целеустремленного мужа' и практически неизбежно связанной с ним коллизии идеального человека и социальной действительности. Эта коллизия осмыслялась обычно в рамках известной нам дилеммы службы и уединения, сформулированной уже в 'Лунь юе'. В уста Конфуция здесь вложен знаменитый совет: 'В царство, где неспокойно, не входите. В царстве, охваченном смутой, не живите. Когда в Поднебесной порядок, будьте на виду. Если нет порядка, скройтесь' [Лун юй, VIII, 14]. В другом случае Конфуций назвал 'благородным мужем' Цюй Бою, который, 'когда в царстве был порядок, находился на службе, когда в царстве не стало порядка, скрылся и хранил в себе возвышенные помыслы' [Лун юй, XV, 6].
Отшельничество в конфуцианской традиции выступало знаком протеста против искажения истинного 'пути правителя', формой пассивной критики (при отсутствии институционных ее форм) действий властей. В том же 'Лунь юе' Конфуций не раз с одобрением отзывается о древних отшельниках Бо-и и Шу-ци. Легенда изображает их сыновьями правителя небольшого удела, которые, не желая подчиниться неправедной, по их мнению, власти чжоуского У-вана, удалились на гору Шоуян и там умерли с голоду.
Возвышенный муж, удалившийся от общества, традиционно считался в Китае не менее нужным 'великому делу' правления, чем государь? В политике, как и в укромной дружбе, герою традиции следовало предлагать себя правителю (и всему обществу), но никогда не сходиться с ним в цене.
Момент самоустранения, или, по-китайски, 'самоопустошения', знаменовал в традиции 'людей культуры' не что иное, как самореализацию личности.
Позволяя звучать бесконечно богатой гармонии мира, возвышенный муж живет по завету Конфуция - 'в согласии со всеми, но никому не уподобляясь'.
Современники минской эпохи часто называли его 'сокровенным', 'недостижимо-уединенным человеком' (ю жэнь). . В древних книгах термин 'ю жэнь' обозначает того, кто вмещает в себя мир и 'скрытно помогает' людям, - социальность прежде всего!
Тем, кто вдохновлялся идеалом 'недостижимо-уединенного человека', следовало обладать выдающейся эрудицией и высочайшим исполнительским профессионализмом, но они были убежденными дилетантами и в искусстве превыше всего ценили безыскусность.
Этот идеал учил не знаниям и даже не образу жизни, а освобождению от какого бы то ни было образа жизни, от всего косного, фиксированного, навязываемого извне и потому, в сущности, пошлого.
Слой ши возник в период Борющихся царств (V - III вв. до н. э.) в качестве 'ученых служилых людей' при ставках правителей отдельных царств и уделов. Они считались 'гостями' своих хозяев, добровольно примкнувшими к своим патронам, но всем им обязанными. По существу, только службой и определялось их положение. В обстановке политической раздробленности ши выступали в роли 'странствующих ученых', предлагавших свои услуги правителям разных царств, и даже родным братьям ничто не мешало иметь разных царственных покровителей. Политически ши были детищем новой деспотической государственности и без нее потеряли бы смысл своего существования.
Историк Сюнь Юэ написал на рубеже П-Ш вв.:
'Человека незаурядного ума свет не потерпит. Человек выдающихся качеств будет гоним современниками. Вот почему древние уходили от общества. Но бывают времена, когда люди, даже уйдя от мира, не могут себя спасти, и тогда они погребают себя в глубоком уединении. Велико небо - а они не осмеливаются поднять голову. Широка земля - а они не осмеливаются ступить ногой. Если человек не смеет жить среди людей, как посмеет он быть при дворе? И если человек не в силах уберечь сам себя, как сможет он заботиться о других? Если, даже не совершив ошибки, он подвергается клевете, как осмелится он покушаться [на авторитет правителя]? И если, даже храня молчание, он страдает от сплетен и злословия, как осмелится он говорить откровенно?'
'Как это больно! Когда в таком огромном мире столь крошечному созданию, как человек, некуда себя деть - как горько это сознавать! Вот почему древние, опасаясь бед, прибегали к разным уловкам, чтобы спасти себя, - прямое делали кривым, квадратное - круглым и забрызгивали грязью чистоту белого шелка' [Хань цзи, цз. 25, с. 6б-7б].
Ситуация, когда 'некуда деть себя', - классическая ситуация ши. Как бы ни восторгались современники и позднейшие поколения кумирами 'чистой' критики, достоин внимания и отзыв Гэ Хуна о Го Тае: 'Хотел поддержать династию, но мир уже погряз в великой смуте. Хотел уединиться и молчать, но было ему невыносимо тесно' [Гэ Хун, с. 187].
Для культуры ши раннеимператорского Китая таким средоточием социальных, нравственных, политических аспектов был образ 'возвышенных отшельников' (и минь, инь цзы и др.).
Проблема отношения к власти, выбора службы и 'уединения' стоит в центре идеологии и политической культуры ши. Смысл термина 'ши', можно сказать, охватывал не только действительных чиновников, но и всех потенциально годных к делу государственного правления. Последние относились к категории 'ши, не состоящих на службе'.
'Путь благородного мужа - то выходить на службу, то скрываться в уединении, то молчать, то говорить', - гласила одна из популярных формул традиции ши, восходившая к древнему комментарию на 'Книгу Перемен'. Сосланный на родину позднеханьский царедворец Лян Сун, тоскуя по столице, рассуждал: 'Великому мужу подобает при жизни получить титул хоу, а после смерти получать подношения в храме предков. Если это не получается, можно, сидя взаперти, взращивать волю, наслаждаться чтением 'Книги Песен' и 'Книги Преданий'. А служба в провинции унизительна словно каторга' [Хоу Хань шу, цз. 34, с. 7б].
'Быть полезным и не находить себе применения - вот две крайности, благодаря которым осуществляется целостность благородного мужа' [Хоу Хань шу, цз. 53, с. 1а].
Рекомендация на службу была единственным способом признания социальных претензий ши, но отказ от службы - лучшим средством демонстрации своей исключительности. Корни этой коллизии - в единовременных требованиях тайного подвига 'воли' и приобретения благодаря ему общественного признания.
Общество ши кажется сборищем гениев, не знающих, как выразить свою любовь друг к другу.
Слава в культуре ши - атрибут героя, скреплявшего самопожертвованием круговую поруку социальной жизни. Но это же обстоятельство, делавшее героя уникальным, отделяло его от общества, что запечатлено в самом понятии 'славный муж'. Впервые оно встречается в разделе 'Помесячные указы' трактата 'Ли цзи', где говорится, что с приходом весны правитель 'призывает славных мужей'. Комментарий к этой фразе гласит: 'Славные ши - это те, кто не служит. Славными ши зовут тех, чье добродетельное поведение исключительно, праведность совершенна и кого правитель не может сделать чиновником' [Ли цзи, с. 1363]. Таким образом, слава считалась прежде всего атрибутом 'ши, не состоявших на службе' (вспомним уже цитировавшееся: 'Ши в горах и лесах живут ради славы').
Конфуций советовал в отношениях с людьми 'вглядываться в мотивы их поведения, смотреть на причины их поступков, узнавать, что приносит им покой. Сможет ли тогда человек скрыть себя?' [Лунь юй, XI, 10].
Отвернувшись от службы империи, ши начали культивировать отшельничество как положительный и самоценный идеал, символ всего правильного и истинного (чжэнь) в жизни.
Классическим памятником традиции отшельничества, сохранившимся до наших дней, стали 'Жизнеописания возвышенных мужей', созданные современником Чжан Сяня, известным ученым и историком Хуанфу Ми, принадлежавшим к обедневшей ветви именитого клана в Гуаньдуне. 'В клане Ми из поколения в поколение все были богаты, и только он один был беден и прост', - сообщает о Хуанфу Ми хронист [Шишо синьюй, с. 64]. Почти всю жизнь Хуанфу Ми прожил в родной деревне и лишь на склоне лет учительствовал в Столичной школе.
Со времен Ван Фу, избравшего уединение, поскольку он 'не желал угождать нравам света и потому не смог сделать карьеру', образ 'покойного в бедности, наслаждающегося праведным путем' добродетельного отшельника приобрел необычайную популярность.
Малявин В.В. Аристократия раннесредневекового Китая и ее историческое значение / Социальные организации в Китае. - М., 1981.
Малявин В. В. Проблема человека в культуре раннеимператорского Китая / Проблема человека в традиционных китайских учениях. - М., 1983.
Цюй Юань ( zh.Qu Yuan), ок. 340-278 до н. э. - первый среди великих китайских поэтов, историческая фигура эпохи Воюющих Царств. Цюй Юань традиционно признается первым китайским поэтом чье существование закреплено в письменной традиции. Его образ стал одним из самых выразительных символов патриотизма в конфуцианской идеологии. Сюнь-цзы вслед за Конфуцием описывает 'знание от жизни' в книге Сюнь-цзы:
'Как же ум-сердце познает Путь? Благодаря тому, что он пуст, един и покоен. Ум-сердце все воспринимает, но обладает пустотностью. Он всегда наполнен, но обладает единством. Он всегда действует, но пребывает в покое. Люди имеют знание от жизни, а имея знание, обладают устремлениями, и эти устремления хранятся в уме-сердце. Пустота означает: не позволять хранящемуся в уме-сердце препятствовать восприимчивости. Ум-сердце знает от жизни, а знание дает различения. Различения - это то, что дано в знании одновременно. Это два, но в то же время это и одно. Когда одно не препятствует другому, это и называется единством. Когда мы спим, мы видим сны; в воображении мы можем бродить, где нам хочется. Когда мы пользуемся умом-сердцем, он строит планы. Итак, ум-сердце всегда действует, но ему свойственен покой. Способность не смешивать воображение и знание и называется покоем'
[Сюнь-цзы, 1995, с. 429-430].
День ритуального самоубийства Цюй Юаня (день Дуань-у по восточному календарю) отмечается как крупный праздник, известный на Западе под названием Праздник Драконьих Лодок .
Будучи потомком аристократического рода, Цюй Юань служил министром при дворе государства Чу. По легенде, Цюй Юань был оклеветан своим соперником-министром, под влияние которого попал сам правитель Чу.
Вследствие своей бескомпромисности Цюй Юань был выслан из столицы, после чего посвятил себя сбору народных легенд. На склоне холма в деревне Сянлупин (Xiangluping), Цзыгуй (Zigui), пров. Хубэй, до сих пор показывают колодец, в который ссыльный Цюй Юань якобы часто заглядывал в тоске. В 278 до н. э. столица Чу была захвачена циньским генералом Бай Ци .Узнав об этом, Цюй Юань написал 'Плач о столице Ин' ( zh.Ai Ying) и бросился в реку Мило ( zh. Miluo jiang), (совр. пров. Хунань), обняв камень, чтобы утонуть наверняка.
По народным преданиям, местные крестьяне пытались спасти Цюй Юаня, отчаянно, но безуспешно. Затем они разыскивали его тело и старались отпугнуть от него речных духов и рыб - плеском лодочных вёсел и барабанным грохотом. Наконец, они стали кидать в реку рис - как жертвоприношение поэту, а также для того чтобы отвлечь рыб от его тела. Однако дух Цюй Юаня явился однажды ночью его друзьям и поведал, что причиной его телесной смерти стал речной дракон. Призрак попросил бросать в реку рис, завернутый в треугольные шелковые пакеты - дабы отпугнуть дракона. Таково, согласно легенде, происхождение традиционных рисовых голубцов 'цунцзы' (zongzi). Впоследствии шелк был заменен на тростниковые листья, в которых рис проваривался и употреблялся в пищу. 'Поиски тела на реке' со временем приняли форму состязаний в гребле, причем нос каждой из лодок обязательно изображал драконью голову. Гонками 'драконьих лодок' день смерти поэта стал праздноваться ежегодно, в пятый день пятого месяца по китайскому лунному календарю.
http://www.questia.com/googleScholar.qst?docId=96653475 Hans-Georg Möller ZHUANGZI'S 'DREAM OF THE BUTTERFLY'-A DAOIST INTERPRETATION.
Текст оды древнего поэта Цюй Юаня 'Скорбь отлученного' ('Ли сао'), в которой воссоздана душевная драма отвергнутого светом идеального героя ши таков:
'Скорблю о ши, родившемся в недобрый век, о том, кто с тенью собственной стыдится жить наедине и кто, 'себя превозмогая, осуществляет ритуал', страшась лишь, что деяния его останутся неведомы другим. Поистине талант его могуч, но мир забыл о правде, и вот в усилиях бесплодных изнемогает он всю жизнь. Хоть обликом достойным наделен, никто его не видит, хоть есть способности, раскрыть их он не может...
Небесный Путь сокрыт, о, как необозрим он! Закон людей виден воочию - друг друга унижать и грабить! Жизнь возлюбить и ненавидеть смерть - паденье для таланта. Любить чины и презирать униженность - смущенье для ума. Так лучезарна моя мудрость, дарящая отдохновение. И так слепо невежество толпы, жизнь отравляющее ядом. Сердце мое мудрый оценит, и речи мои мудрый сможет понять. В безвестности погибнуть стыдились древние, 'узнать правду утром и вечером умереть' - кто скажет, что это неправда? Вперед и назад все по кругу идет, то вдруг появляясь, то вдруг пропадая. Нельзя полагаться на принципы, нельзя искать в знании опору. Не стремись же к счастью, не пытайся избегнуть беды, вверяй себя естественному движению мира, в конце концов все возвращается к единству' [Цюань Хань вэнь, цз. 26, с. 5а].