Ованесова Елена Владимировна : другие произведения.

Второе лето

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Второе лето" - повесть-сказка о молодом коте Мэйсоне,приехавшем на дачу в маленькую деревеньку Покров.Странные вещи творятся в Покрове.Спасая хозяев бесстрашный кот раскрывает некоторые тайны деревни...

  
   0x08 graphic
   Елена Ованесова, по профессии гематолог, имеет сына , дочь и кота Мейсона.
   Сын Миша-ученый,кандидат наук.Живет и работает в США.
   Дочь Лиза-Студентка 3 курса Тимирязевской Академии, специализация коневодство. Ну ,а кот Мейсон-просто кот.Хотя нет...
   Не просто! Мейсон- кот, который пишет. Пишет книгу о мире, дружбе, любви, о своих друзьях и недругах,замечательных людях и замечательных местах...
  
  
  
   Елена
   Ованесова
  

ВТОРОЕ ЛЕТО

  
      --
   Я помню все. Было холодно, страшно, мокро; я нащупал что-то и стал сосать. Вкусное материнское молоко успокаивало, но к соскам пытались пробраться братья и сестры, меня отпихивали, пришлось драться за свой сосок. Мама была теплая, пушистая, но очень усталая. Молока на всех не хватало. Через какое-то время я осознал, что нас очень много. Кроме детей помладше, были и другие, а один здоровый, размером с маму, тоже пытался присосаться, мама рычала на него. Когда слепота прошла, мама стала надолго уходить. Постоянно хотелось есть - до обморока. Однажды я подполз к миске, где были щи для собак, и попытался поесть эту отраву, но Жучка ударила увесистой лапой, я отлетел куда-то, кажется, потерял сознание. Позже я приспособился подъедать собачью еду, когда они отдыхали. Иногда приносили в миске молоко и тогда драки становились наиболее ожесточенными. Мне редко удавалось попить молока, я был слабее многих. Когда не было еды, дети играли, то есть дрались, но менее ожесточенно, чем за еду. Почти все побеждали меня. Жили мы в сарае, на колючем сене, в которое можно было спрятаться, чтобы наблюдать за собаками, и стащить у них немного еды, когда они уходили.
   Я обожал маму. Мне хотелось, чтобы она кормила и вылизывала только меня, но нас так много. Не хватало еды, не хватало ласки, не хватало силы, чтобы победить других. Однажды я впервые вышел из сарая. По огромному двору бегали злые гигантские курицы, некоторые пытались меня клюнуть. Я шипел и отпрыгивал от них. Подошла девочка, взяла на руки и стала мучить: дуть в уши, дергать за лапы, за хвост. От бессилия сказал что-то жалобное и заплакал. А потом разозлился, выпустил когти и поцарапал злючку. Она тоже заплакала, бросила меня, показала на небо и сказала:
   - Вон коршун летает, сейчас спустится и съест тебя вместо курицы.
   Пришлось бежать в сарай, после двора там было скучно.
   Однажды, теплым вечером, мы вышли из сарая погулять. Мимо дома шли женщина и девочка, увидели нашу ораву, остановились. Девочка показала пальцем на мою красивую белую сестру, взяла её осторожно, стала гладить. Женщина внимательно осмотрела всех и почему-то взяла меня, погладила. А потом положила обратно и они ушли.
   Я затосковал. Это был другой мир. Они и пахли иначе, чем знакомые мне люди. Если не считать, что у людей резкий запах, то пахли они почти как мама. Ну, чуть хуже. Я понимал, что люди больше не придут, но ждал. И они пришли. С ними были немолодые мужчина и женщина, и молодой парень. Та, которая брала меня на руки, уговаривала другую взять мою красавицу сестричку. Они восхищались её шерсткой, голубыми глазами. А я лежал в сторонке и чувствовал - это последний шанс вырваться из жизни в хлеву. Вскочил, попытался залезть к моей женщине на колени, но был я крошечный, только поцарапал кожу, она вскрикнула от неожиданности, взяла на руки, а точнее на ладонь, я помещался на её небольшой ладони, и сказала:
   - Красивый. Заплатила хозяевам монетку и унесла.
   Люди шли по проселочной дороге в другую деревню. Темнело. Радоваться я не мог. Стало страшно, как при рождении, и я закричал, стал вырываться. Моя женщина гладила меня, говорила что-то ласковое. Меня принесли в чистый деревенский дом и налили много молока в миску. Впервые я наелся, живот раздулся, захотелось спать. Для сна выделили коробку с мягкой игрушкой на дне. Моя женщина поставила коробку под стол, сама легла рядом на кровать, спустила руку и погладила, а я уцепился когтями за неё и быстро забрался на кровать. Женщина отцепила меня от простыни и положила в ящик, но я не мог оставаться там. Рядом было теплое существо, чем-то похожее на маму, правда, огромное и без шерсти, но доброе ко мне, и не было многочисленных сестёр и братьев. И я опять и опять карабкался по простыне, а женщина складывала меня в ящик на игрушечного зайца. Она устала и заснула, я пристроился около, поискал сосок, не нашел; чтобы было уютнее, написал на одеяло и заснул.
   Ночью меня разбудил знакомый запах - запах кота. Он сидел на светлом от луны полу и причёсывался. Обида захлестнула меня. Опять! Опять я не единственный, кто-то будет делить со мной мою женщину, почти маму. Испытывая ненависть, спрыгнул на пол и, шипя, подошел к огромному черному коту с белой грудкой. Я ходил вокруг него и в злобе шипел, понимая, что не справлюсь с такой тушей. Кот мог легко убить меня лапой, но не делал этого; настороженно молчал, поворачиваясь ко мне мордой. От звуков проснулась женщина. Найдя коробку пустой, она испуганно закричала:
   - Котёнок, ты где? Тихон, не трогай малыша.
   Включила свет и замолчала. Кот Тихон зевнул и ушел на первый этаж. Почти мама увидела лужу на одеяле и повела себя грубо, ткнула меня носом и сказала: - нельзя. А я так устал, что не смог обидеться.
   Утром проснулся на кровати, запах мочи выветрился, пришлось усилить. Почти мама опять ткнула меня носом в персональную метку:
   -Что за дурак - писает и писает! А мне стирать.
   После этих слов уважение к женщине пошатнулось: она многого не понимала. Мой запах должен быть везде, особенно вокруг тех, кого считаю своими. Я обязан метить свою территорию. Это закон зверей. Но почти мама не зверь, и к незвериному миру надо приспосабливаться. Решил исследовать дом. Он оказался огромным деревянным двухэтажным. Первое препятствие: как маленькому существу спуститься по крутым ступенькам вниз. Я зажмурился, пискнул и скатился на одну ступень вниз, едва удержавшись когтями за деревянные ступени. Постоял немного, собрался с силами и вновь прыгнул вниз. На этот раз повезло меньше, пришлось перекатиться через две ступеньки, удариться головой о третью и повиснуть на какой-то палке, которая угрожающе накренилась. Внизу - далеко-далеко - первый этаж, сил не осталось, и я запищал. Почти мама прибежала на крик, охнула, сняла меня с палки, погладила, назвала храбрым и отнесла вниз.
   Внизу обитал белый ужас - огромная белая собака. Она влюблённо смотрела на почти маму и бестолково толкалась на кухне. Женщина поднесла меня к носу собаки - от страха я оскалился и зашипел, а собака опасливо одернула морду, - и сказала:
   -Это наш котёнок. Он очень маленький. Ты должна его защищать, Дина.
   Псина печально вздохнула и ревниво посмотрела на меня. Я был уже на полу и отошёл от большой собаки подальше. Хитрая почти мама погладила Дину, потрепала за ушами и сказала:
   -Ты всё равно самая лучшая собака в деревне, и я люблю тебя больше других псов.
   Дина опять громко печально вздохнула, скульнула и села на пол. Дурочка - подумалось, и напрасно. Возле холодильника стояла миска с едой - огромное блюдо с дымящейся кашей, в которой плавали кусочки мяса. Я подбежал к миске. Запах свежей еды будоражит, но это не моя еда: не мой аромат, не мой вкус, к тому же есть хотелось не так обморочно как раньше. Тем не менее, я по привычке попытался залезть в неё. Но внезапно надо мной встала Дина, зарычала, осторожно схватила меня пастью, и я повис над миской горячей еды для Дины.
   -Сейчас бросит в кашу и утону как ... как котёнок , - прохныкал я и зажмурился. Тишина звенела в ушах. Молчала женщина, молчала собака, молчал я, приоткрывая глаз. Из комнаты вышел Тихон и сел подальше от всех. Дина отвернула морду от миски и выпустила меня. Я шлёпнулся, быстро вскочил и подбежал к ноге почти мамы, которая нагнулась, взяла на ладонь и сказала:
   -Учись соблюдать дистанцию, малыш.
   Дина стала демонстративно есть из миски, хотя, и это видели все, ей очень не хотелось есть хоть что-нибудь. А мне поставили маленькое блюдечко с овсяной кашей и кусочком сливочного масла. Я так углубился в поедание вкуснятины, что не сразу расслышал тихий смех. Смеялась почти мама, приговаривая:
   -Какой потешный, пушистый, дрожит от счастья и треугольный хвостик поднят вверх.
   Я наелся, разомлел, собрался пометить территорию и спать, вяло подумывая, есть ли ещё животные в доме, как вдруг дверь с грохотом раскрылась, поток солнца залил кухню, на пороге оказалась девочка, знакомая мне.
   -Как хороша! - изумился.
   Волнистые русые волосы выбивались из кое-как заплетённых косиц, мордочка измазана в малине, очки в розовой оправе скатились на кончик носа, коленки и локти в ссадинах, шортики одеты задом наперёд, а майка наизнанку. В руке девочка держала морковь и радостно хрумкала ею. От неё уютно пахло полевыми травами, землёй, свежеспиленной сосной и почему-то мышами.
   -Лизуша, - улыбнулась женщина - Умойся. Переоденься. В чем у тебя ноги?
   -Ой, мамуся! Это я вляпалась в какую-то дохлую мышь. Наверное, Динка утром к крыльцу подложила.
   Вот как! Красавицу зовут Лизуша, и ... и неужели она не заметит меня?
   -Ой, кысик! Проснулся! - обрадовалась Лизуша - И опять засыпает. - Сказала она, беря меня на руки - И опять писается. - подтвердила девочка, глядя на свою мокрую кофточку.
   Проснулся я в своей коробке. Теперь она стояла в большой комнате на первом этаже. Меня оберегали от прыжков по ступеням. Захотелось погулять и подумать. Была какая-то ускользающая мысль. Ах, да! О том, что нельзя писать куда захочешь. Странные люди. Какой же я зверь без этого! Хотя белая Дина и черный Тихон не метили территорию в доме. Значит, вся жизнь на улице. Но там страшно. По крайней мере, мне, котёнку. И ещё что-то хорошее было. Лизуша, я заснул у неё на руках, я хочу к ней. Выбрался из коробки и пошёл искать. На кухне стояло молоко в блюдечке, с удовольствием попил и пошел на огромную веранду, посреди неё стол для настольного тенниса, если на него залезу, то, возможно, увижу Лизушу. Но как это сделать? Злость берёт на мои малые размеры. Ножка стола скользкая, не забраться. Стул. Стоит рядом. По ножке на сиденье, затем на спинку, с неё прыжок - неудачный - на стол, несколько попыток и я на столе. Веранда видна хорошо, но мне это уже безразлично, я устал. Посреди стола - о чудо! - шортики, пахнущие Лизушей, устроился на них и заснул. Проснулся от кудахтанья, около стола несколько женщин восхищались мной, - какой милый, какой маленький, как залез на стол и подобное.... А Лизуши среди них не было. Почему-то разозлился, подбежал к краю стола и спрыгнул. Мне опять повезло: под столом лежала надувная лодка, упал на неё, подпрыгнул, опять упал, цепляясь всеми когтями за резину. Женщины завизжали. Вбежала Лизуша, схватила меня и понесла наверх, а там на одной кровати томно лежала Дина, на другой клубком свернулся Тихон, девочка легла на третью кровать, положила меня к себе не живот:
   -Только, чур, не писаться, кысик.
   Подошла почти мама, села на кровать и сказала:
   -Надо дать котёнку имя.
   Дочь начала перечислять:
   -Вася у нас уже был, Линар был, Тихон есть. Мам, ты по телевизору сериалы смотришь, может назвать его каким-нибудь иностранным именем?
   -Ага - осудила мама - Санчо с ранчо дона Педры.
   -Ну зачем уж так - рассудительно заметила дочь - Может, из Санта Барбары как-нибудь обзовём?
   -Мэйсон! - воскликнула женщина.
   Имя им понравилось, и они на все лады запели - Мейсссон, Мейсооон, Мей-ей-ей-сон. Так я получил имя на всю жизнь, надеюсь. Не могу сказать, чтобы имя мне нравилось или не нравилось, но это моё имя, а у котов, кроме имени, и нет ничего своего.
   Через несколько дней я прижился в доме. Животных, кроме Тихона и Дины, к счастью, не было. Да и они не похожи на моих братьев и сестёр: послушные, воспитанные, недеревенские. В туалет ходили только на усадьбе, а по большому собака выбегала на улицу, пытаясь нагадить около домов нелюбимых ею людей. К еде животные относились тоже странно, как будто с рождения были перекормлены. Когда я подходил к миске Тихона, огромный кот уступал мне место, прекращал есть, уходил наверх. И женщины носили ему блюдце с пищей на второй этаж. Дина вообще с утра ничего не ела, но все пытались покормить её, стояли перед ней на коленях, держа перед мордой миску, но она только трагически вздыхала и отходила в сторону. Зато считала необходимым попрошайничать, когда большая семья сидела за столом. Дина - всегда под столом, вздыхая, кладёт голову на колени каждому, и любой человек, тайком от других, даёт ей что-нибудь вкусненькое. Иногда она по несколько раз обходила людей и подчас много оставляла под столом. Жаль, что это была не моя пища. Но методу Дины попрошайничать взял на заметку.
   Ко мне животные относились культурно, то есть нейтрально. Не обижали и не помогали. За исключением лазанья в динкину миску я мог делать что угодно, например, спать на одной кровати с Диной или Тишей, если смогу забраться на это высокое сооружение.
   Люди тоже были иные. Хозяйка - Елена Дмитриевна - весь день работала на огороде, когда уставала, спала в бане. А по ночам часто не спала, читала книги, что-то разбирала в ящиках, ставила древние пластинки на проигрыватель и неподвижно сидела, уставившись в одну точку. Хозяин - худой пожилой мужчина с кудрявыми седоватыми волосами - появлялся только на выходные. Нраву он был неспокойного, часто громко кричал, и тогда все женщины прятались. Впрочем, покричав и полежав где-нибудь с книгой, он становился милым, добрым и обаятельным; на время. Подросток Миша, брат Лизуши, оказался внуком хозяев. А почти мама была просто мамой для детей, хотя тут что-то не связывалось. Люди ухаживали за мной, ласкали, одно их смущало: я везде писаю. И вовсе не везде, а в тех местах, которые мне нравятся: на кровати у почти мамы и у Лизуши, в своём ящике с мягкой игрушкой, под кроватью Хозяйки, где много старых газет, темно и уютно. Но я никогда не написаю у динкиной плошки, потому что там неприятно пахнет псиной. Люди ругали меня, тыча носом в мокрые пятна, а я не понимал, как они живут без метки любимых мест.
   Главное событие в жизни для меня - еда, и люди давали пищу по любой просьбе. Они поили вкусным молоком из-под коровы, кормили молочными кашами со сливочным маслом, а жидкий творог и жирную сметану я слизывал с пальца Лизуши. Впервые Лена дала мне мясо - отварное, мелко порезанное. Не понравилось: пища жёсткая, но после неё чувство насыщения, а , следовательно, спокойствия, удлинялось. А воду я пил из собачьей миски, назло, она чувствовала запах кота и уходила пить из корыта во дворе.
   Спокойствие в доме расслабляло, а во дворе мне не было жизни. Во двор часто заходили огромные псы - Динины ухажёры, а в небе парил ястреб, в огуречном парнике жил уж, за баней, на компосте, чавкая, поедали отходы два ежа. И любой мог задушить меня, растоптать, сожрать. Даже маленькие существа, значительно меньше меня, были опасны. Однажды Дина нечаянно проглотила пчелу, она укусила собаку за язык. Псина визжала, язык опух, слёзы лились по белой морде, а я сделал вывод, что надо опасаться всех.
      --
   В несчастливый день Лизуша засунула меня в сумку, велела не волноваться, и начался бесконечный ужас. Меня долго куда-то везли: на машине, электричке, грохочущем метро, на автобусе. Везде было много неприятно пахнущих людей и машин. Я почти умер от ужаса, и тут меня затащили в дом, вынули из сумки и поставили на пол.
   -Приехали, Мэйсон. - ласково сказала Лизуша - Здесь ты будешь жить.
   Две комнаты, большой коридор, кухня и две маленьких комнатки, в одной из которых хозяева мылись, а в другой совершали главное - справляли естественные потребности. Люди сделали целую систему подъёма к унитазу, хотели приучить мочиться туда, но я сопротивлялся, унитаз пах человеческой мочой или хлоркой, и то и другое неприятно; и люди поставили лоточек с газетами, куда, по их мнению, я должен был ходить.
   Началась жизнь в квартире. Из животных я был единственный, это примиряло почти со всеми людскими действиями. Из одного окна вид на лес, из другого - на город, с пятого этажа видно всё; часами смотрел на улицу, много спал, много ел, рос. Восьмилетняя Лизуша, похожая на кусочек солнца: в доме всё подчинено ей. Лена влюблена в дочь.
   -Главное - подчас говорила она строго - не показывать Лизухе, как я её люблю.
   Больше никого в квартире не было. По утрам Лена варила кашу и, в зависимости от сорта, приговаривала:
   -Каша пшёнка, пшёнка для ребёнка.-Или- Каша маняша для девочки Лизяши.
   Лиза с трудом просыпалась, шла умываться в ванную, я за ней, девочка включала воду, брала меня на руки, садилась на бачок для белья и засыпала. Почти мама периодически призывала:
   -Лизавета, не спи!,
   на что она отвечала бодро:
   -Сейчас, мамуля. - и продолжала дремать.
   Минуты утреннего сна бесконечно сближали, даже немного стыдно было перед Леной. Лиза уходила в школу. Лена работала врачом в поликлинике, бегала по вызовам, сидела на приёме, иногда приносила подарки от пациентов - огромные коробки конфет, которые Лиза называла бестолковыми - десять невкусных соевых комочков на большой площади. Работой была недовольна, пыталась перейти из терапевтов, но не получалось. Лизуша часто приходила из школы расстроенная, иногда плакала, рассказывая о причинах слёз.
   -Понимаешь, Мейсон, я хуже всех, тяну, тяну руку, чтобы ответить, а Ирина Николаевна не спрашивает. А сегодня - рыдания душили девочку - сегодня я руку опустила и нечаянно ударила по крышке парты, Ирина Николаевна закричала, что я нарочно срываю урок, и ушла из класса. Потом вернулась и сказала: -Ребята, решайте, или меня не будет в классе на уроке или Орловой. И - личико сморщилось, слёзы потекли градом - и меня выгнали.
   Но матери ничего не рассказывала, на вопрос: как дела в школе, всегда отвечала - чудесно. А Лена не догадывалась ни о чём, была уверена, что учительница - самая лучшая, лечила её и семью, носила подарки, приятельствовала. Иногда от злости ребёнка я набрасывался на Лену, царапая. Ну, нельзя же быть такой дурой, нельзя так коверкать ребёнка.
   Вечерами Лена читала дочери сказки о Винни Пухе, Мумми тролле, волшебнике Изумрудного города, а после сказок обязательно пела колыбельную про сороку, Лизуша подставляла ладошку, почти мама водила по ней пальцем, напевая:
   -Сорока, сорока, где была - далёко.
   Тёмным осенним вечером, уложив дочь, Лена встала и застыла, побледнела; движения неуверенные, осторожные. Женщине явно было плохо, подбежал к ней, чтобы потереться о ногу.
   -Подожди, кысик, не до тебя. - прошептала Лена, медленно дошла до кухни, выпила лекарство, поплелась в свою комнату, легла на диван, стала давить руками на живот. От неё пахло страхом, прошелестела
   -Давно не было. Пароксизмалка. Надо вызывать скорую. Если увезут в больницу, куда Лизу дену?
   Я прыгнул на Ленин живот, вибрация живота жгла лапы, казалось, сердце занимает всё тело и так бьётся, что скоро вылетит из пупка. Я бросился на живот, распластался и стал подпрыгивать, через мгновение ощутил пустоту под лапами - сердце ушло из живота. Лена лежала неподвижно, затем осторожно села, удивлённо сказала:
   -Мейсон, ты меня спас.
   Я попросился на балкон, который заменял дачу. Я научился прыгать на балконные перила со стула и наблюдал за людской жизнью. Огромный четырнадцатиэтажный шестнадцатиподъездный дом располагался неровно, с ответвлениями и тупиками. В нём жило около двух тысяч жителей:
   -Целый терапевтический участок - вздыхала Лена.
   Скучно не было. Каждый вечер выше нашего балкона выступала женщина: голос громкий, поставленный, интонации богатые. Она кого-то осуждала, видимо живущего рядом, а за что - понять невозможно. Лена заметила:
   -Как по Райкину, сила в словах есть, только правильно расставить не может.
   На другой стороне квартиры, с видом на лес, регулярно выступала толстая пожилая женщина.
   -Гренадёр, а не старуха - заметила Лена.
   Бабка жила на первом этаже и ненавидела машины. Только у подъезда останавливалась машина, и водитель начинал поднимать капот, открывалось окно и пожилая женщина с применением мата атаковала нарушителей. Вся её недюжинная сила направлялась на то, чтобы создать скандал с вовлечением как можно большего количества скандалящих. И ни разу ей этого не удалось. Водители, сильно напрягаясь, не замечали её, а при угрозе боевых действий быстро уезжали, проходившие мимо люди шарахались в стороны, дети на детской площадке разбирались мамашами. Агрессивная, нелепо одетая старуха оказывалась одна, громко плакала, уходила.
   -Душа болит у неё - вздохнув, сказала как-то Лена.
   По большому счёту пугали меня две вещи: самолёты и пылесос. Самолёты пролетали низко и близко, Лизуша объясняла, что это не страшные птицы, а воздушные неопасные лодки. Хотелось верить, но приходилось прятаться. Пылесос угрожающе шумел, засасывая всё по пути, прятался от него по той же причине.
   -Мейсон, - иногда спрашивала Лиза - что ты делаешь без нас? Скучаешь, наверное.
   Милые дамы, как вы наивны. - Презрительно мяукал - Без вас жизнь и идёт. Я дремлю. Дремлю настороженно, и видится разное. То я бегу за жирной мышью и догоняю, и придушиваю, и играю с ней, она пищит, смотрит покорно, и я её душу, и пью кровь, и ломаю косточки - наслаждаюсь живой ещё плотью, впитываю запахи крови, тёплой шкурки, нежных косточек. Не поедаю только аккуратный пакетик кишок и часть головы с зубами. Иногда снятся драки с котами; я применяю силу, чаще хитрость, то убегаю, то выскакиваю из засады и бросаюсь на кота, пытаясь вырвать глаз, и вырываю и съедаю символ победы. Последнее время мечты изменились - видятся кошки-недотроги, я подкрадываюсь, они убегают, я хочу что-то сделать, приятное насилие.... На этом эпизоде просыпаюсь. От снов устаю, приходится много есть после каждой дрёмы. Всё больше времени провожу на балконе: ловлю голубей. Почему-то наяву не так прекрасно, как во сне. Птицы невкусные, успокаивает лишь их смерть. Однажды поймал небольшую желтоватую птичку, Лена пришла в ужас:
   -Мейсон, это ж кенар! Наверное, прилетел за спасением. Ох, да объявление у подъезда висит - кто поймает кенаря, верните, мы его любим. Ты сожрал чью-то большую любовь, убийца и вурдалак.
   Презрительно хмыкнул: корова поболее птички, а вы говядину и кур ежедневно парите-жарите.
   -Наступает Новый год- возвестила как-то Лена - Наряжаем ёлку.
   На странное сооружение с зелёными лапами нацепили много блестящих шаров, поставили на пол. Если тронуть шар, он качается и звенит, блеск завораживающий, если долго смотреть, не отрываясь, может привидеться кое-что поинтереснее мышей и погонь. Образы отрывочные, после них тошно: голова болит, лапы трясутся, тело ломит, будто мышцы враз потеряли силу. Промучился несколько дней; вопрос решил радикально: оторвал зелёные лапы с шарами, растащил их по углам, кое-что разбилось, а ствол опрокинул. И спрятался под ванну на сутки - за такое не похвалят. Мои сожительницы оказались сообразительными - ёлку убрали, долго меня искали, затем Лиза заплакала:
   -Мамуся, как же мы без Мейсона, он такой красивый, милый, он принадлежит только нам.
   Подождал немного и вышел. Про ёлку и не вспоминали.
   Наступала весна. Первая в моей жизни. Снег подтаивал, воздух рыхлый, ветер доносил будоражащие запахи. Хотелось сбежать. Под окнами устраивались кошачьи концерты, я бесился. Повадился сидеть на форточке и оттуда призывно кричал ночами .Однажды промахнулся, упал на асфальт, острая боль взорвалась в теле, дальше не помню. Очнулся от боли, меня рвало кровью, зрение пропало, лапы не слушались .Сейчас придёт Лена, возьмёт на руки, сделает что-нибудь, станет легче. Вместо Лены рядом оказалась собака, тронула меня лапой, опять провалился в беспамятство. Очнулся, когда рассвело. Лена не придёт. Почему? - думать об этом не было сил. Пополз куда-то, оказался в подвале, опять потерял сознание. Не знаю, сколько промучился там, выгнала меня крыса - уселась близко, смотрела не мигая; зарычал, выполз на улицу. Светло, дворничиха метёт снег, перед глазами двоится, вместо живота -боль, тошнит, - и так хочется жить, что завыл. Выл долго, дворничиха подошла. Хотела прибить метлой, пока раздумывала, прибежала Лена:
   -Мейсон, лапушка, всё-таки жив- осторожно взяла на руки, отнесла в дом.
   Лучше не стало. Меня попоили из пипетки, сам не смог пить.
   -Надо везти к ветеринару, возможно, нужна операция - сказала Лена и начала одеваться. Ни за что - решил и спрятался под ванну; она закрыта щитом, кроме того, они поставили сетку в свободных местах от меня же, и, при случае, можно перебраться в туалет. Меня долго искали. Упрекали друг друга, что оставили открытой входную дверь, обыскали квартиру, Лиза светила фонариком под ванну, я переполз в туалет. Не нашли. Лена искала на улице. Лиза упрекала:
   -Почему сразу не пошла искать кысика, ты же видела, как он упал..
   -Три часа ночи, Лизуша. Под окнами пьяная компания пела. Если со мной что случится, ты же одна. Пожертвовала котом ради дочери. Это нормально.
   -Всё равно неправильно - не согласилась Лиза.
   -Думай, как знаешь.
   Постепенно боль уходила. На четвёртый день я выполз из ванной. Зашла Лена, охнула:
   -Лиза! Лиза! Мейсон вернулся!
   Прибежала дочь:
   -Какой худой. Шерсть клочьями. Глазки не такие огромные, как раньше.
   -Болеет он, Лизуша,- печально вздохнула Лена, осторожно взяла на руки, отнесла на диван.
   Сразу написал, закрыл глаза - будь что будет - переложили на другой диван, подложили клеёнку, дали воды; не стал пить из маленькой мисочки, не люблю.
   -Мама, он из тазика всегда пьёт - вспомнила Лиза.
   Принесли тазик, попил воды. Через некоторое время Лена залила мне в пасть лекарство.
   -Мама! - испугалась дочь - если оно горькое, опять вырвет.
   -Это фталазол, чтобы инфекция не распространялась из кишечника. Я попробовала, прежде чем коту дать, - вкус нейтральный.
   Я медленно выживал. Ухаживала за мной Лена - давала жидкую кашку с пальца, поила лекарствами, вычёсывала свалявшуюся шерсть, трогала живот, сначала осторожно, потом поглубже, искала боль. Боли не было, осталась тяжесть где-то глубоко в брюхе. Непонятно, то ли травма, то ли душа болит. Меня предали. Верить не хотелось, но - меня предали навсегда. Хотелось покусать живущих со мной людей или сбежать. Чем быстрее я выздоравливал, тем призывнее тянуло на форточку. Напуганная Лена наглухо закрыла форточку, стала открывать окно. Сидел ночами. Нюхал весну, кричал, каждую ночь хотел спрыгнуть, но память острой боли останавливала.
   -Не может так дальше продолжаться - решительно сказала Лена - Надо кастрировать. Лиза не соглашалась. Тогда Лена напомнила о каком-то Линаре, который загулял и пропал.
   -Ты хочешь, чтобы Мейсон ещё раз пропал?
   Вопрос был решён. Я, дурак, ничего не понимал, подумал, если будут куда-то увозить, спрячусь или выброшусь с балкона. В субботу утром приехали два мужчины: молодой и пожилой. На всякий случай отошел подальше, сел. Лена взяла на руки, поднесла к мужикам. Молодой взял меня за шкирку, пригнул к столу, я стал вырываться.
   -Что это? - ужаснулась Лена - Не представляла, что маленький котик так силён.
   -Да, - сообщил оцарапанный молодой - жалеют они нас, не калечат.
   Дальше помню смутно. Всё расплывалось перед глазами, моргнуть не мог, голоса людей приобрели объём, то удалялись, то поселялись во мне.
   -Вот так, осторожненько. Глазки ему закрывайте периодически, следите, чтобы язык не запал.
   -Сколько я вам должна?- ответ Лены утонул в тошноте.
   Она носила меня на руках, часто прикрывала мне верхние веки, выносила на балкон. Ужас сидел во мне. За что? Теперь я даже моргнуть не могу? За что? Внезапно чихнул, почувствовал задние лапы. Ощущение тела пришло довольно быстро, Лена опустила на пол. Кое-как, шатаясь, побрёл в другую комнату к Лизиной кровати, с большим трудом запрыгнул и написал. Успокоенный заснул. Проснулся от шума воды. Лена стирала одеяло, поругиваясь:
   -Из-за кота стираю неподъёмные одеяла каждую неделю.
   Позлорадствовал немного, стало скучно, подбежал к окну, запрыгнул, хотел закричать - не тянет, и воздух какой-то пресный. Посидел в растерянности, пошел выпрашивать еду. Еда успокоила лишь кошачий живот. Задумался. Что они со мной сделали, если я, молодой кот, заскучал? И зачем? Ответа не нашёл. В голове, болевшей от сложных мыслей, стучало: не доверяй. Не доверяй. Никому. Борись за своё. Борись за чужое, если хочешь сделать его своим. Наверное, эти откровения пришли от мамы, моей мамы; больше ж не от кого. Я прислушаюсь, я смышлёный. А люди? Две женщины: взрослая и девочка, которых я люблю. Что делать с ними? Что делать с моей нелепой любовью к ним? Стал злым. Стал вредным. Понравилось набрасываться на спящую Лену и царапать ей лицо. Интересно было залезать под одеяло к Лизе и покусывать ей пятки. Приятно запрыгивать на кухонный стол и сбрасывать с него людскую пищу, то, что не съел. Однажды Лиза оставила приоткрытым холодильник, залез, внизу большой кусок мяса. Промучавшись, вытащил на пол, кое-что съел, заснул. Проснулся от лизушиного восклицания:
   -Мейсон! Зачем ты спишь в обнимку с куском мяса? Мама ругаться будет. Давай уберем, как было.
   Убрала. Лена ничего не заметила. За житейскими мелочами подошло лето. Второе лето моей жизни.
      --
   Несколько дней в квартире суета. Лена собирала чемоданы, вызвала машину. Суета мне не понравилась. Спрятался. Пришёл мужчина. Стали выносить чемоданы, искать меня. Не нашли. Пошептались о чём-то и ушли. Выбрался из укрытия, улёгся на диван, задремал. Над ухом возбуждённый Лизин голос:
   -Вот он! Хватай, мама!
   Меня схватили, засунули в пропахшую картошкой сумку, вытащили на улицу. Я уже проходил этот ужас: шум, грохот, противные запахи большого скопления людей, машина, электричка, затем опять машина с людьми смутно знакомыми мне. И запахи в машине почти приятные. Решил таки выбраться из сумки. Мы ехали по пустынной асфальтовой дороге в лесу. Изредка встречались небольшие деревеньки. В одной, у вычурного дома из красного кирпича, остановились. Пожилой мужчина махнул рукой:
   -Вон водокачка, на ней аисты живут.
   Лиза захлопала в ладоши, запрыгала:
   -Там две, нет три птички. Одна стоит, две лежат.
   Я с опаской посмотрел на водокачку из окна машины. Ну нельзя же быть такими огромными! Аист расправил чёрно-белые крылья, полетел, сел на красный дом. Чудовище, а не птица.
   -А что это за дом?" - поинтересовалась Лена.
   -Какой-то браток поставил. Хотел жить летом за окнами с узорными решётками, да не успел,пристрелили.
-Печально. - радостно вздохнула Лена - К счастью, нас это не касается. Поехали.
   Наконец, понял - меня везут в деревню. Обрадовался, потом испугался, а вдруг в Дубраву к многочисленным родственникам. Нет, на дачу, в маленькую деревеньку Покров.
   -В один ряд семь домов, а своё название имеет - пренебрежительно отозвалась о деревеньке Лена.
   На что Михаип Львович, хозяин дачи, раздражённым тоном прочитал лекцию о Покрове. Что это бывший поповский приход расположен на холме над Угрой, сюда люди со всего уезда съезжались помолиться и похоронить; что за деревней кладбище, где и сейчас хоронят. А церковь выстояла войну с фашистами, приход то советская власть ликвидировала ещё до войны, а года через три после войны местный председатель колхоза взорвал её на кирпичи для коровника. От церкви остались неровные каменные глыбы, которые не на что не годны, а над рекой на холме высится лишь скелет колокольни с берёзкой на верхушке. Да до сих пор живёт в Покрове в маленьком домике бывшая поповская служанка Авдотья Фадеевна. Рассказ этот я бы сразу не запомнил, но люди так часто пересказывали его, что иногда мне казалось, будто я воровал сметану из подпола батюшки.
   Дача второго лета изумила меня. Тихон, огромный монстр год назад, оказался меньше меня. Динка, конечно, была здоровущая, но почему-то нестрашная. Ступеньки крыльца перестали быть неприступной крепостью, и я, юное создание, решил, что весь мир у меня под лапами. Выпросил мясо у Лены. Это нетрудно. Надо сделать несчастный вид, громко противно орать, тереться о ноги человека, который может дать мясо, и урчать. Срабатывает всегда. После еды пошёл на второй этаж. Ступеньки и здесь не были проблемой. Прыгнул на кровать, где постоянно отдыхал Тихон и улёгся рядом. Кот недовольно заурчал, напрягся, но не шевелился. Я подвинулся ближе. Тихон не шевелился и замолчал. Я улёгся головой на его спину. Тихон молчал. Мгновения проходили. Время для драки упущено. Расслабился, принял любимую позу: на спине, брюхо кверху, лапы разбросаны. Уснул. Проснулся от Елениных восклицаний:
   -Милые котики, как вы сдружились!
   Наивность людская часто доходит до глупости. Вечером вышел во двор, весь гордый, взрослый и сильный, пошёл по направлению к смородиновым кустам. И тут кто-то больно клюнул в спину. Ласточки из-под крыши начали охоту. С мерзким чириканьем они клевали в спину, голову, хвост. Хорошо, на мне много шерсти, не все удары попадали в цель. А люди смеялись. Даже Лизуша. Сидя в кустах смородины, с изумлением увидел длинную верёвку, ползущую к парнику. Оказался уж. При попытке приблизиться к нему уж сделал стойку, высунул язык и зашипел. Пришлось отступить. Настроение испортилось. Не сильный я и не взрослый, каким-то птичкам, ужам уступаю. Внезапно перед носом приземлилась пёстрая птица и стала трясти хвостом чуть не по ушам. Удушить её оказалось делом секунды, настроение поднялось. Огляделся. Солнце заходило. Ласточки улетели спать. Взяв в пасть птицу, пошёл хвастаться. На удивление, людям было жаль какую-то незнакомую им птицу. Елена остановилась, охнула, хотела отнять трясогузку, да ещё обозвала меня бессовестным безжалостным котом, да ещё привела в пример толстозадого Тихона, который никогда, хотя ему уже третий год, не ловит птиц и мышей. Отпрыгнул от Елены, но не далеко, и специально стал есть довольно противную птицу с колючими крыльями. После еды меня вырвало.
   -Так тебе и надо, не будешь птиц жрать- злорадно рассмеялась большая Елена.
   Солнце бесконечно садилось. Сладкие дневные запахи уступали место опасным ночным и на границе дня и ночи одуряющее запахло мышами, даже не мышами, а розовыми новорожденными мышатами. И так мил был этот дух, что я пошёл на него.
   Жизнь налаживалась. Теперь на даче мне нравилось всё или почти всё. Люди любили меня, каждый пытался погладить, говорил ласковые слова. Лена постоянно готовила завтраки, обеды, ужины; у неё всегда была еда, она кормила меня с пальца творогом, сметаной, приговаривая:
   -Ешь усатый, рыжий, полосатый.
   Но предательство её забыть не мог. Лизуша целый день гуляла. Срывала листочки с кустов, искала там улиток, собирала в коробки. Устраивала улиточные деревни в коробке из-под конфет, разыгрывала приключения в улиточной жизни. Однажды решила поменять декорации, вынесла всех улиток в сад, набрала колорадских жуков с картошки, пыталась сделать колорадскую деревню, но её вовремя поймала Елена, забрала всех жуков и утопила в банке с какой-то жидкостью. Лизуша поревела басом, причитая:
   -Жалко колорадиков, они такие полосатые.-затем затихла, надолго застряв в малине.
   Пятнадцатилетний Миша постоянно читал, в перерывах помогал по хозяйству - носил воду, что-то прибивал, строгал. Большая Елена весь день в усадьбе, на земле. Когда она полола, рядом с ней хорошо спалось в травке. Тихон признал меня главным, то есть не прогонял со своей кровати и всю еду уступал мне, из-за чего его кормили в отдельной миске и отдельной комнате. Драться он не умел, живность не ловил, периодически надолго исчезал куда-то, а когда возвращался от него пахло рекой: камышами, тиной, рыбой, кувшинками и водяной крысой. Однажды вечером я пошёл за ним. Тихон не торопясь шёл по клеверному полю к реке. У диванного кота откуда-то появилась охотничья стать, он подобрался и чуть не унюхал меня, повернувшись на ветер. Подошёл к людскому пляжу - горка с земляными ступеньками, вокруг камыши, на воде желтые кувшинки, ивы серебристые шумят, в траве живность шуршит. Я подумал, можно поохотиться. Нет, река, большая, тяжелая, живая, не даёт. Не моё это место, захотелось уйти, но чем я хуже Тихона, а ему хорошо вроде. Застыл на нижней ступеньке, на лунную дорожку смотрит. Ждёт кого-то или чего-то? Камыши слева зашевелились, вода заплескалась, на берег выплыла большая крыса, больше Тихона. С такой драться опасно, особенно в воде. Я распластался по земле так, что себе стал незаметен. А Тихон, трусливый Тихон, не шелохнулся. Крыса вышла на берег, отряхнулась, села на задние лапы, стала умываться и застыла, увидев кота. Тишина. Крыса смотрит на Тихона, он на лунную дорожку, я лежу в траве, время идёт. Всплеск. Крыса уплыла. Тихон пошёл в кусты над берегом, а я со всех лап побежал домой. На крыльце соседнего пустого дома сидели два мужика, молчали, смотрели на нашу усадьбу. Один хотел закурить, другой шепнул: "Потом.". С ними были лопаты, ещё какие-то инструменты; мужики бесшумно прошли через зады усадьбы в лес. Интересно, куда они направились, люди не любят ночью гулять, но после реки устал. Не спеша подошёл к крыльцу, из под веранды вышел кот: больше меня, гладкошёрстный, серая шерсть блестит под луной. Опасность! Сейчас будут бить. От внезапной ярости потемнело в глазах. Я как-то нелепо вскрикнул и высоко подпрыгнул на четырёх лапах, приземлился на то же место и застыл. Кот вздрогнул и зашипел. Дверь дома открылась, выбежала Лизуша, испуганно закричала:
   - Мейсон, Тихон где вы?
   Увидела меня, шагнула навстречу, Серый зашипел громче. Лиза остановилась. Я смотрел в безжалостные глаза Серого и чувствовал, шевельнусь, он бросится на меня. Он сильнее. Пока. Девочка уходит. Придётся драться. Как поёт Лена, выпив рюмочку, другую:
   - Это есть наш последний и решительный бой.
   Внезапно раздался пронзительный визг, я метнулся к смородиновым кустам. Мимо с граблями наперевес пробежала Лизуша. Серый взвизгнул и исчез. На крыльцо высыпали Лены, Миша. После выяснения ситуации и восхищения Лизой народ бросился искать меня. И нашли.
   - Мейсон, милый котик, - ласково зашептала Лиза - Ой, мамуля, а он дрожит: ушки дрожат, лапки дрожат и дышит тяжело.
   Меня отнесли в дом, погладили, накормили вкусненьким и положили на кровать. Ночью мне снились Серый с Тихоном на реке, водяная крыса под верандой и опасность в образе мужика в плаще, вместо лица капюшон.
   На дальнем от нас конце деревни в приземистом непокпашенном домике жила Лина с безруким мужем. Руку мужу оторвало после войны, когда с приятелями глушили рыбу. Тротил доставали из снарядов, оставшихся с боёв. По сравнению с приятелями Степанычу повезло - жив остался. В середине деревни в добротном окрашенном в зелёный цвет доме с высоким крыльцом и резными белыми наличниками на окнах жила Евдокия Фроловна. Одна. Но с двумя коровами. Елена её не любила. Хотя приход семьи в деревню начался с Евдокии. Когда Миша был маленьким, Елена снимала комнату в соседней деревне со странным названием Сени, а сюда они приходили полюбоваться на игрушечную деревеньку. Разговорились с Дусей, стали приходить к ней, пили парное молоко, ели черный хлеб с мёдом. Затем Михаил Львович выискал способ, как пробраться в уголок заповедный. Однажды, после чаепития у Дуси, Елена стала складывать свою посуду и нечаянно положила чайную ложечку хозяйки в свой короб. После чего Евдокия поспешила рассказать и Лине, и кумушкам из соседней деревни, и детям своим, что за Еленой нужен глаз да глаз. Слух быстро дошёл до Елены, она отыскала ложечку, принесла Евдокии. И вычеркнула её из сердца. Задним числом Евдокия поняла, что ссориться с врачами невыгодно и пошла мириться, но Елена её не приняла, сказавшись больной. С тех пор между женщинами постоянная скрытая вражда. Ближе всего к усадьбе за большим заросшим пустырём расположился малюсенький разукрашенный щитовой домик Василия Васильевича. На заборе - фанерные белые лебеди, перед забором густо растёт барбарис, за домиком - огромное ухоженное картофельное поле. Елена уважает Василия, говорит, рукастый, порядок любит. И, к слову, десять лет в тюрьме сидел, вроде за разбой, а как вышел, сын сел, вроде за убийство, но срок не отсидел, убили его там. Слушать неспешные беседы Елен о деревенской жизни за чаем одно удовольствие. Чай они заваривают с травами: со смородиновым листом, мелиссой, душицей. Пахнет одуряющее, аж голова кружится, а они не болеют, пьют. Лена достаёт пятилитровую банку тёмного гречишного мёда, наливает несколько половников в глубокую тарелку и начинается долгий процесс выуживания чистого мёда из смеси мёда с какими-то мелкими мушками. Елена не любит мёд с мушками, она поедает прошлогодние соевые конфеты, в которых поселились червячки, вырезая из конфет червяковые ходы ножом.
   - Деревня два века стоит, если не дольше. - Неспешно рассказывает Елена - Большой никогда не была. Люди здесь жили обеспеченные, как Евдокия. До 54-ого года Угра судоходной была, ходили катера, паромы были выше по реке.
   - А Лине сколько лет? - интересуется Лена.
   - Семьдесят. У неё четверо детей. Было. Сын погиб молодым по пьяни. Ехал по мосту на тракторе, свалился в реку. Другой в город уехал, женился, детей двоих родил, а потом связался с какой-то, запил, уехал с ней в Сибирь что ли, и пропал, несколько лет ни слуху, ни духу. Дочери почему-то мать не привечают, но внуков, пока маленькие были, присылали на лето. И сейчас, когда Лина телёнка режет или кур, они приезжают, мясо забирают, напьются лининого самогона, что-то делить начинают, кричат, а потом опять полгода нет. Даже весной не приезжают поле под картошку вспахать. Ни помощи от детей, ни радости.
   - А у Евдокии сколько детей?
   - Трое. Было. Дочка ещё подростком умерла. Утонула. Бросилась другую девочку спасать. Обе утонули. Осталось два сына. Те не пьют, то есть не алкоголики. Но тоже как приедут - дым коромыслом. Громче всех Евдокия орёт.
   - Да у неё видок такой - Кабаниха. Платок по брови, взгляд колючий, губы сжаты в ниточку, сколько с ней здоровалась, ответа не слышала, головой кивнёт и всё. А где муж её?
   - Да что-то мужья у неё не держатся. Куда-то деваются. Последний лет пять назад сбежал. Он приезжий, с Белоруссии. В Звизжах жил. Уже немолодой, а сыну лет двенадцать, глухонемой. Ну их председатель и сосватал. Евдокия ко мне приходила, канючила: "Елена Дмитриевна, Христом богом прошу, поговори с иродом, ведь я третий месяц с ним живу, а он всё с сыном спит, а не со мной".
   Лена захихикала:
   - А вы поговорили?
   - Зачем? Евдокия на пасынка внимания не обращала, ругала его, не кормила, а как вечером мужик из Звизжей приходил, утихала. Он в доме полы перестелил, забор новый поставил, сарай поправил. А как всё, что Евдокии нужно было, переделал, она его с сыном и выгнала. Потом его брат приходил, требовал назад ходики, что муж на свадьбу подарил. Она их с крыльца швырнула, разлетелись на шестерёнки .
   - А брат что?
   - Собрал и унёс.
   - Елена Дмитриевна! Где же они все моются, деревенские? Баня только у вас есть.
   - А нигде. Как по анекдоту. К невесте сваты приехали, им приданое, хозяйство показали, все довольны. А где же вы моетесь - спрашивают. Та на речке же. А зимой? Та скильки её, тий зимы. Только наши аборигены и на речке не купаются.
   - А зиму как живут?
   - Зимой их тут трое остаётся на всю деревню: Лина с мужем да Евдокия. Снегу по пояс наметает. Дорога с октября по апрель непроезжая. Вот они с яблоневой самогонкой да сухарями зиму и перебиваются.
   - И не боятся никого?
   - Боятся. Зимой тут и волки к дому выходят, и местные мужики усадьбы грабят. Крайних москвичей, Ермоловых, каждую зиму обворовывают.
   -Да, Елена Дмитриевна, безрадостную деревенскую картину вы нарисовали. Даже где-то страшную.
   Лена доела последнюю ложку гречишного мёда, сыто потянулась:
   - Пойду по землянику схожу.
   Взяла литровую банку и ушла. Вернулась довольно быстро, озабоченная:
   - Елена Дмитриевна! А что в лесу копают? Свежие ямы, прямоугольные. Сверху еловыми ветками прикрыты. Я чуть не провалилась в одну. Может, под могилы?
   - В лесу? Надо у Василия Васильевича спросить.
   Теперь ушла Елена, Динка с ней.
   -Василий Васильевич про ямы ничего не знает. Обещал сходить посмотреть. - сообщила пришедшая через два часа Елена.
   - А что вы так долго у Вась Васича делали? - нарочито подозрительно спросила Лена.
   - Да так, разговоры о хозяйстве. Показывал как в доме стены вагонкой обил. Лук у него растёт как бешеный, а у меня никак. Деревянный вагончик кто-то ему приволок на огород; какие-то его знакомые будут жить. Лена, а где Лиза? Давно не слышно её.
   Лена выбежала за ворота, стала кричать на всю деревню, звать дочь. Тишина. Позвали Мишу, пошли искать девчонку по деревне. От Ермоловых, москвичей, что живут у леса, послышался ожесточённый динкин лай и лизушин рёв. Скоро обе прибежали к нам. Лиза впереди, за ней, делая вид, что кусает её за пятки, с громким лаем, оскалив зубы, бежала Динка.
   - Лиза, ты чего воешь?" - спросил Миша.
   - Я боюсь эту Динку бессовестнуююю... - прорыдала Лиза - Она меня сюда пригнала, чуть не покусала. А мы в карты с Сашей и Олей играли. Не доиграли.
   - Молодец, Дина! - с чувством произнесла Елена - Хоть собака будет Лизу воспитывать. А ты, Лена, позволяешь дочери делать всё. Не воспитываешь её, не наказываешь. Дочь у тебя как репейник в огороде растёт. Целый день непричёсанная, неумытая бегает. Цветы ей велела поливать каждый вечер - не поливает. Завтраков, обедов, ужинов у неё нет, одни перекусы. Книжки не читает, пластинки не слушает, культуры не набирается.
   - Елена Дмитриевна! Лиза в третий класс перешла, читать толком не умеет ещё. А что ест по десять раз в день, так у неё гипогликемия, до обморока. Слабенькая она. Ей часто надо кушать. И характер у неё вольный, нельзя давить.
   Лиза и Дина перестали рыдать и лаять и одновременно смотрели то на Лену, то на Елену.
   - Вот Зоинька у меня совсем другая была: тихая, послушная, училась на пятёрки, в кружки ходила, читала с шести лет - всё по правилам делала. - в голосе Елены нарастал надрыв.
   Лена почему-то виновато ответила:
   - Ну, все же разные: Зоя тихая была, Лиза громкая.
   Елена заплакала, пошла в баню. А Лена нарочито бодро воскликнула:
   - Ребята! Не пора ли нам за перекат сходить, посмотреть, не созрела ли душица?
   Сверху спустился Миша, побежал за бабушкой. Лена тихо сказала:
   - Не ходи. Пусть поплачет.
   Миша послушался. И они пошли далеко за перекат - душицу искать. За ними пошёл Тихон. Пошёл открыто, не прячась. Динка залаяла, загоняя кота обратно. Не послушался. Собака схватила кота за шкирку, бросила в траву, Тихон лёг на спину. Миша прекратил издевательство над котом, взяв его на руки. Так они и ушли: трое людей, Тихон и собака. А я пошёл в баню. Елена сидела на скамейке, слёзы текли по щекам. Прыгнул к ней на колени, заурчал.
   - Мейсон, - сказала плачущая женщина - утешать пришёл. Не утешишь. Двенадцатый год Зоиньки, Мишиной мамы, нет. А всё как вчера.
   Путешественники пришли к вечеру. Елена к тому времени подкормила перцы, подрезала листья помидоров в парнике, наполнила бочки водой. Душицы принесли мало, не созрела еще. Впечатлений много. Главное впечатление - Тихон, шёл за ними, но быстро устал, тащили тяжелого кота по очереди на руках. Динка ловила мышей в поле: четыре лапы в кучку, резкий прыжок вверх и вперёд, потом быстро-быстро копает лапами и носом и почти всегда достаёт полёвку. Тихон смотрел на красивые собачьи прыжки, собрался с силами и так же прыгнул. Задохнулся почему-то, розовый нос побелел, пришлось нести на руках. На перекате рыбаки стоят приезжие, на двух машинах номера московские, рыбу не ловят, сидят у костра, что-то обсуждают матом - грубые, угрюмые. Лена развивает тему о москвичах:
   - Всё-таки не зря нас нигде не любят. Хамоватые мы сильно. Сколько на перекате местных отдыхало - все приветливые, здороваются, а уж пьяные к столу приглашают, с трудом уйдёшь. Миша, помнишь,прошлым летом мы за перекат ходили, там машины стояли, семья жила. Динка залаяла, они спинами к нам повернулись, а тётка толстая на меня закричала - чего стоите, проходите со своей сучкой быстро, у нас кавказская овчарка, задушит её. Мы пролетели мимо них стрелой, а обратно обходили по горке, продирались сквозь орешник. Лиза, к перекату не ходи, там дядьки опасные живут.
   - Хорошо, мам. На велосипеде покатаюсь по деревне.
   Вернулась Лиза быстро, глаза как блюдца за розовыми очками:
   - Мама! А что такое мина?
   - Это такое большое взрывное устройство. К нему ещё проводки ведут, заденет человек за проводок и взрыв.
   - Вроде проводков не было.- задумчиво прошептала девочка.
   Лена остолбенела:
   - Лизуша, где мина?
   - Около дома Авдотьи Фадеевны что-то лежит, прикрытое тряпкой, а перед ним табличка с надписью - осторожно, мина.
   Лена рассмеялась:
   - Шутка какая-то, откуда мине взяться.
   Елена спокойно прокомментировала:
   - Мина со вчерашнего утра лежит. Вроде Евдокии сын выкопал её на огороде и вытащил поближе к Лине. А Степаныч, Линин муж, стал обратно перетаскивать, около авдотьиного дома и сошлись, решили там оставить. Василий поехал властям сообщать о находке, чтоб забрали и разминировали где-нибудь.
   - Да что ж вы молчали? Ведь это опасность то какая! - Лена возмущённо взмахнула руками.
   - Да какая опасность, последние годы никто и не взрывался здесь.
   - А в предпоследние годы? - с сарказмом спросила Лена.
   - Бои здесь были, немцы два года стояли, естественно, минировали всё.
   - Елена Дмитриевна, война полвека назад закончилась.
   - А мины по сей день находят.
   - Договорились. На минном поле живём.
   Лена возмущённо покивала и ушла на веранду, быстро вернулась, приказала:
   - Дочь, из усадьбы ни ногой, пока минный вопрос не решён.
   Сама пошла смотреть на мину - собирать информацию - как она выразилась. Пришла озабоченная:
   - Мина лежит. Вась Васича нет, не приехал, у Лины всё закрыто, одни куры по двору бегают. А меня чуть грузовик не сшиб; прёт на эту мину, то есть на меня, я ему кричу - в начале деревни поворот на Звизжи, а он - мы последние годы тут ездим; я ему - мина здесь, не видишь, что ли, а он - плевать, объеду.
   Женщина замолчала.
   - И что? - спросила Елена.
   - Объехал. Взрыва не было. И всё же - затянула Лена - откуда взялась мина в деревне? Здесь же все усадьбы копаны, перекопаны, а уж у Евдокии, такой хозяйки хорошей, на огороде ничего, кроме овощей-фруктов не должно быть. Странно.
   Ну для меня опасности нет - решил я, по деревне не разгуливаю. Как назло, захотелось погулять, нюхнуть опасности. Пошёл к лесу. В душном парнике сидел Тихон, что-то вынюхивал, приподнялся на задние лапы, залез в листву, вытащил маленький огурчик, стал грызть. Неужели вкусно? За баней компостер с колючими ежами, по привычке обхожу его, небольшое картофельное поле, и вот он лес. Ели шумят, комары с мухами жужжат - тишина. Под землёй мыши бегают, но траву раздирать не хочется. Иду дальше, лес гуще, темнее, страшно. Невысоко пролетела большая рыжеватая птица, подпрыгнул, хотел схватить, она обернулась, щёлкнула загнутым клювом, чуть нос не откусила. Да, надо знать, кого хватать. Учуял знакомый запах. На небольшой поляне сидела кошка - необычная - Лена называет таких сиамскими. Видок совершенно дикий: худая, облезлая, местами будто подстрижена лесенкой. Спрятался против ветра, чтоб не унюхала. Но дикая кошка всё же унюхала что-то, но в другой стороне. Запах был такой вонючий, ядовитый даже. Вскоре на поляну вышло рыжеватое остроносое существо - обладатель этого запаха - в пасти лягушка дёргается. Лисёнок был так увлечён лягушкой, что не заметил опасность. Кошка собралась и стрелой бросилась на лисёнка, мгновенно расцарапав ему нос, кровь закапала, рыжий завыл, заплакал и опрометью бросился в чащу. А худосочная стерва как ни в чём ни бывало опять уселась на траву. Я тихонечко попятился назад. Не хочу драться с кошкой лишайной. Да чуть не впятился в медянку - рыжеватую змейку, почти без головы. Змейка пугливо скользнула в сторону, не стал её трогать, чтоб не шуметь. Права была Лена: кто-то накопал несколько прямоугольных ям и прикрыл их еловыми ветками. Ямы неглубокие, но стены отвесные, если я, допустим, упаду, выбраться будет трудно. Я заглянул в яму, на дне что-то лежало, округлая железяка. Раз уж все говорят о минах, может это граната? Но она явно принесена сюда. Чистая, даже блестит местами. Лежит так, словно предлагает взять себя в руки. Подумалось, а если эту "игрушку" возьмёт в руки Лена, и она взорвётся в руках и не будет Лены, которая предала меня когда-то? И что я без Лены, как буду жить дальше? Нет, мне не выгодно, что бы Лена, да и, подумав, любой человек из усадьбы, погибли. Нет, невыгодно. С этими мыслями задумчиво побрёл к дому; около картофельного поля бестолково бегала по траве стая трясогузок. Инстинктивно, не затрагивая усилий, поймал одну, придушил - запах парного тельца успокоил. "Отряд не заметил потери бойца" - остальные пёстрые птички продолжали так же бегать по траве, размахивая хвостами. Вот бы ласточку поймать - это интереснее и приятнее, а то заклевали, по родной усадьбе не пройдёшь. В парнике на месте Тихона лежал местный парниковый уж. Интересно, он тоже ест огурцы?
   Пятница - день особый. Вечером, на серой "Волге" приезжали Михаил Львович, Лидия Дмитриевна и мать пожилых женщин - Зоя Александровна. К их приезду готовились - убирали дом, усадьбу. Лена пыталась сделать на ужин что-то особенное, например, мелко нарезанная капуста с тёртой морковью, потушенная с кусочками сосисок, горячие бутерброды с сыром и помидорами и непременный салат из местной зелени; на десерт - чай с припасённой коробкой конфет и какими-нибудь сушками. На широкий стол в горнице ставилась ваза с цветами с полей, собранными Лизой. К приезду Михаила Львовича все наряжались и почему-то были испуганы. Позже я понял почему. Хозяин усадьбы привносил в спокойную деревенскую жизнь городскую суету, тревогу, неустроенность. Человеком он был для меня весьма добрым и безобидным, а для людей - конфликтным. С его приездом начинались непрерывные выяснения отношений на семейном фронте, которые подчас перерастали в настоящие битвы. Приезжали они всегда затемно, хотя ждали их до захода солнца. По мере наступления сумерек Елена начинала волноваться: сидела на крыльце, курила, смотрела на поля и ветвящуюся между ними узкую просёлочную дорогу.
   - Михаил Львович машину водит - не приведи Господь как: скорость сто и всё по встречной.
   Лена её успокаивала:
   - Но всё ж обходится.
   Часам к десяти вечера серая "Волга" въезжала в усадьбу и начинался переполох.
   - Лена! - пронзительно кричал Михаил Львович - Лена! Где ты? Мы же приехали.
   Но почему-то к приезду родственников Елена всегда оказывалась на дальнем конце огорода и не торопилась на встречу. Хозяин раздражался:
   - Лена! Срочно проверь по списку продукты. Куда ставить молоко? Миша! Помоги Зое Александровне выйти из машины. Лида! Где хлеб, который мы прикупили по дороге? Принцесса, привет! (так он зовёт Динку).
   Зоя Александровна, перекрикивая всех, требовала крайне осторожно обращаться с трёхлитровой банкой борща, который она лично приготовила к обеду, и просила для себя хоть чашку чаю, хотя точно знала, что стол накрыт и ужин ждёт. За ужином все немного успокаивались и начинали обмениваться новостями. Главная тема - мина у дома Авдотьи Фадеевны.
   - Странно, что мина именно у Авдотьиного дома - задумчиво сказал Михаил Львович.
   -Будто кто припугнуть её хочет? - догадалась Елена.
   - Возможно. Когда в сороковом приход ликвидировали, милиция хотела иконы все забрать, а их не оказалось. Батюшку в участок забрали, потом, через неделю, отпустили.
   - А иконы?- заинтересовалась Лиза.
   - Не нашлись.
   - Они ценные были? - Лена всё о деньгах.
   - Кто знает. По возрасту может и ценные, церковь более сотни лет стояла.
   - Как ценность икон определить простым смертным? - решила пофилософствовать Лена - Я зимой на вызов пришла к бабуле девяностолетней, а у неё в комнате темно от икон: по всем стенам, на полу стоят, святыми ликами светятся. Бабулька на спине лежит, руки на груди сложила - будто в гробу. Оказалась живой, мозги хорошие, рассказала, что иконы внук пишет, а продать не может, к старушке на сохранение приносит. А вдруг старинные иконы где-нибудь у Авдотьи припрятаны? И мужики на перекате план поповского подвала разглядывали, а ночью в деревню с лопатами заявятся.
   Ленино предположение высмеяли, и уж совсем затеяли спать ложится, но внезапно залаяла Динка, сквозь лай - стук в дверь. Зашёл сосед Вась Васич с пробитой головой, царапинами на лице - всё кровит, течёт, но у Лены и бинты, и перекись водорода, и аминокапроновая кислота для остановки кровотечения всегда с собой. Посадили соседа на стул, раны обработали, оказались неопасными, перевязали.
   - Василий Васильевич, что случилось? - тревожно спросила Елена.
   Мужчина помолчал:
   - По глупости пошёл ночью в сараюшку, да о грабли споткнулся, упал головой о камень.
   - Василий Васильевич - встряла Лена - У вас в вагончике знакомые живут?
   - Живут. Спят они. Да что будить - не врачи они. Спасибо, пойду я.
   - Приходите завтра, может надо в райцентр в больницу, от столбняка привиться, хотя бы.
   - Приду. Не волнуйтесь - ласково сказал бледный сосед.
   И тут на реке раздался взрыв, где-то около переката. Люди притихли. Вась Васич предположил:
   - Наверное, рыбаки на перекате рыбу глушат.
   - А это не мина на том конце деревни взорвалась?- забеспокоилась Лена.
   - Нет, взрыв дальше.
   - Господи, когда же мину увезут? Чуть не неделю здесь валяется - запричитала пугливая Лена.
   - Завтра обещали - просипел Вась Васич - Елена Дмитриевна, в горле пересохло, нет чего выпить?
   Машинально, вместо воды подали гостю стопку водки, выпил, бледность куда-то ушла.
   - Не волнуйтесь, до утра доживём.
   Соседа проводили до дома с фонарями. На деревне тихо, никого нет. Люди улеглись спать. А у меня возник повод подумать. Два мужика на крыльце нежилого дома сидели, ямы, которые Лена в лесу видела, наверно они копали, а кто туда гранату положил? Сверху спустился Тихон, сел посреди кухни, посидел, подошёл ко мне, понюхались носами. Тихон озабочен, взволнован, хочет что-то мне показать. Надо выйти из дома. Для меня выход не проблема, сиганул в форточку, подняв снизу сетку, которой люди от комаров спасаются, и на воле. Но жирному Тихону такой выход не подойдёт. Придётся будить Михаила Львовича. Подкрался к нему, сел около кровати и замяукал - погромче и попротивнее. Хозяин дома делал вид, что спит, но через минуту-другую стал сдаваться.
   - Мейсон, что тебе надо? - и включил свет.
   Я стал мяукать тише, но жалостнее, со слезой, засуетился, стал бегать по направлению к выходу и обратно. Всё этим людям надо разжевать и в рот положить. Наконец мужчина додумался, выпустил нас. Тихон уверенно повёл к пустому соседнему дому, подпрыгнул, приподнял щеколду, я дверь приоткрыл, вошли в дом. Чужие дома обладают притягательной силой: у каждого свои тайны, свой скрип половиц, свой запах пыли. Домик маленький, в одну комнату, посередине печка, на ней старые чугуны. Тихон пошёл к лестнице, на низкий чердак, а там.... Вот где проводит ночи этот кот - на набросанных ватниках и одеялах, вот чем от него иногда пахнет - пустым соседским домом. Рядом с кошачьим лежбищем валялись лопаты с засохшей землёй на черенках, ещё какие-то копательные орудия и граната, похожая на найденную мной в яме, только та была чистая, аж блестела, а эта в земле и ржавая. Не деревня, а склад боеприпасов. Тихон посмотрел на меня озабоченно, я ответил тем же. Ночь мы провалялись на тихоновом лежбище, а ранним утром пошли в усадьбу. Люди спят, вокруг туман молочный густой и пахнет речкой, травы мокрые от росы, а наши брюхи мокрые от трав, ласточки, пчёлы спят, а на душе легко, будто ночной озабоченности не было вовсе. Тихон остановился, приглашая меня послушать, - в молочной тишине закричал петух у Лины, замычали коровы у Дуси - деревня просыпалась. Сейчас приду домой, улягусь спать с Лизой или Леной, дома решу с кем спать буду. Знакомый запах заставил насторожиться. Где-то рядом дикая сиамская кошка из леса. Что ей тут надо на нашей территории? Кошка подошла к блюдцу с молоком, которое каждый вечер оставляли Лена с Лизой для ежа или ужа, Лена убеждала всех, что ужи пьют молоко, вылакала жидкость, голодно оглянулась вокруг, почуяла нас. Футы-нуты, ушат презрения обрушился из её злых голубых глаз. Недокоты - говорил её подрагивающий на самом кончике хвост. Она зашипела на нас и ушла по мокрой траве к лесу, злыдня. А мы, два красивых молодых кота, стояли как оплёванные. Не выспавшийся Михаил Львович выпустил Динку на волю, выговаривая ей:
   - Скулишь и скулишь, поспала бы ещё, принцесса.
   Динка весело выбежала и увидела медленно удаляющуюся кошку. У собаки челюсть отвисла от возмущения, она залилась лаем и бросилась к кошке. Злыдня остановилась, развернулась, издала утробный вой и бросилась в высоком прыжке на Динку, которая тут же отпрыгнула в сторону, а в её лае стали прослеживаться истерические ноты. А я понял, что надо спасать белобрысую дурочку. Прыгнул в форточку, нарочно что-то опрокинул, как оказалось, трёхлитровую банку щей на обед, перебудил людей, Михаил Львович, ещё не успевший лечь, побежал на динкин визг с палкой в руках. Злыдня под давлением превосходящих сил противника ретировалась. Спустившаяся со второго этажа Лена обругала меня вредной заразиной и начала убирать щи с пола. Елена пришла на помощь, выговаривая Лене о плохом воспитании кота. Она незыблемо считала, что если всех вокруг воспитывать, то и люди и звери будут спокойными как Тихон. В общем, все обитатели разбуженного дома сошлись на том, что я вреден и опасен по мелочам, заклеймили меня позором, но ни у кого и мысли не возникло даже огреть меня тряпкой, не то что побить.
   Встали поздно. Михаил Львович с Леной пошли на перекат выяснять о взрыве. Вернулись нескоро. На перекате палатка. Видели трёх мужиков лет по сорок, как выразилась Лена, со следами побоев на лицах.
   - Что удивительно - продолжала Лена - мужики-то интеллигентные. Речь развита. Доброжелательные. Один даже пытался со мной кокетничать, как с женщиной.
   - Делают вид что рыбаки. - Уточнил Михаил Львович - Но не рыбаки. Лодок нет, удилища кое-как наспех сделаны, даже бредней нет. О взрыве, говорят, ничего не слышали. Но выглядят, побито, будто побывали в эпицентре.
   - Дело ясное, что дело тёмное - завершила Лена.
   Вернулся Миша, посланный за молоком к Лине Петровне. Без молока.
   - Дом закрыт. Долго стучал, Лина Петровна открыла, неприветливо буркнула - молока нет - и дверь перед носом захлопнула. В доме мужики разговаривают.
   - Да у неё ж один мужик. Может, сын приехал?
   - Всё может быть, только зачем дверь перед носом захлопывать - пробурчал Миша.
   В субботу утром всех обуревает жажда деятельности. Елена совершает обход усадьбы с приехавшими, на месте и решают что копать, а что выкапывать. Предмет гордости два парника с помидорами - там одни завязи - и с огурцами. Раздаются возмущённые крики - кто пообкусывал Зозулю (сорт огурцов). Вывод неутешителен. Мейсон, он намедни сидел в парнике. Чуть что сразу Мейсон, на Тихона даже мысли нет подумать. Миша с Лизой третий день копают яму для не пищевых отходов - за баней. Поплелись и сейчас. Через минуту прибежала девочка - косы в разные стороны, глаза горят:
   - Мамуся! Бабушки! Там такое! Такое!!!
   Все поспешили к яме. На дне ямы глубиной метра полтора лежал череп человеческий, Миша спрыгнул в яму, взял череп в руки, посреди лба небольшая дырка. В тишине хрипловатый голос Лены:
   - Мишаня, ты как Гамлет: бедный Йорик, бедный Юрик.
   Михаил Львович исследовал находку, сообщил, что при жизни это был мужчина, нестарый, лет до тридцати, но череп старый, видимо с войны.
   - Или позже? - спросила Лена.
   - Скорее всего, нет. - Рассуждал Михаил Львович - Лет семь назад лучшим работникам кондоровского бумажного комбината выделили на том конце деревни несколько небольших участков. Место неудобное; около оврага, а с другой стороны церковь, разрушенная и могилы подходят. Стали люди участки перекапывать, а там костей человеческих.... То ли с войны, то ли от старого кладбища остались. В общем, люди испугались, не по христиански на костях дома строить, и забросили участки.
   - Так то оно так - засомневалась Лена - да череп один, чистый, и вчера его не было, то есть его специально кто-то подложил. Как предупреждение.
   Лену вся компания осмеяла. Хозяйка сказала. Что она перечитала детективов. Лидия Дмитриевна развила теорию, что череп случайно выкатился откуда-то из невидимой ямки. А Миша спросил:
   - А что с ним делать? Может похоронить?
   Решили пока спрятать в комнату при бане. Едва успели положить находку в баню, как Динка залилась лаем, побежала к калитке - пришёл чужой. Парень лет двадцати пяти, рыжий, худой, штаны сваливаются. Собаку едва оттащили от парня, закрыли в комнате на втором этаже, где она и скулила беспрерывно. Парень сообщил, что он из Кондрэнэрго.
   - Откуда? - переспросил Елена.
   - Из местного центра по обслуживанию продаж энергии населению - гордо сказал Рыжий
   - Показания счётчика снимать.
   Его провели на кухню, где и находился распределительный щит, а сами ушли. Парень возился, Дина скулила, а Лена прошла на кухню и стала следить за парнем.
   - Хозяйка! Дай воды напиться.
   А вода рядом, подала.
   - Хозяйка! Позови хозяина, ему подписи в документах поставить надо.
   Лена крикнула Михаилу Львовичу, но его голос слышался далеко у леса. Пришлось идти. Тем временем парень доделал работу и собрался идти. Подошёл Михаил Львович:
   - Сколько платить? Где расписаться?
   Рыжий полез в сумку, хлопнул себя по лбу:
   - Забыл. Документы у напарника. Сейчас принесу.
   И ушёл. И не вернулся. Лену это насторожило, а других обитателей усадьбы - нет. Беспечные люди. Лена, боявшаяся электричества, предложила проверить работу электрика. Включила везде свет, насос - всё хорошо, ничего не случилось. Стали заниматься своими делами. Дину выпустили. Но осторожная Лена расспросила умного сына, как можно повредить проводку.
   -Если вместо плавкого предохранителя поставить жучок из толстой проволоки, то при увеличении нагрузки проводка начнёт нагреваться, изоляция проводов плавиться, возникает искрение и пожар.
   - А у нас проводка внешняя или внутренняя?
   - Ну, мама, вон провода по всему дому. Ясен пень, внешняя.
   - Значит, мы увидим, как провода загорятся?
   - Не дай бог!
   - А как эти горелые провода ликвидировать?
   Миша почесал затылок:
   - Ну... можно топором с длинной деревянной ручкой обрубить.
   - У нас есть такой топор?
   Пойду Вась Васича проведаю - решила Лена - Может, и топор у него есть. Ведь у него распределительный щит для всей деревни.
   Вернулась через некоторое время и с топором, и с соседом. Топор положила на кухне на видное место. Дмитриевны озабоченно крутили пальцем у виска за её спиной. Василию Васильевичу сделала перевязку раны: кровь засохла, отмочила её водой, затем перекисью водорода, на рану перекись налила, просушила салфеткой стерильной. Сдаётся мне, привела мужика, чтобы выведать у него что-то.
   - Василь Василич, а к вам Рыжий не заходил?
   - Какой рыжий?
   - Счётчики проверяет.
   - Нет
   - А в этом году проверяли счётчики уже?
   - Да нет, Леночка, ещё нет.
   - А может так быть, что у нас проверил, а к вам не зашёл.
   - Запросто. Выпить захотел и бросил полдеревни без осмотра.
   - Василь Василич, а вы камень убрали?
   - Какой камень?
   - О который споткнулись и расшиблись.
   - Да нет ещё, не убрал.
   - А ваши приятели из вагончика где?
   - Рыбу ловят.
   - Может, и для нас наловят?
   - Уж постараются.
   Перевязанный Вась Васич поспешил скрыться от Лениного любопытства с крайне задумчивым видом. Я покрался за ним. По мере удаления от дома Львовичей, мужчина менялся. Походка из крадущейся становилась уверенной, доброта с лица сошла, оно стало жёстким, хищным, таким он и вошёл в свой расписной сказочный домик, прошёл дальше к вагончику, заругался матом - где Мормышка. Из вагончика вышли два парня:
   - Ушёл куда-то, хозяин.
   - Я последний раз говорю, не шляться по деревне. Дисциплина военная должна быть. Подарок приготовили?
   Парни ответили утвердительно.
   - Первый подарок не вовремя сработал, никого не задел. Выговор вам, работнички.
   - Сейчас умнее будем. Уж знаем, как делать.
   - Как Мормышка появится, сразу ко мне. А это что тут за хрен моржовый расселся? - зверски пророкотал Василь Василич.
   Я попытался найти этот хрен, но, оказывается, вредный дядька обращался ко мне. Подслушивая, я вылез на тропинку, ведущую к дому.
   - Сидит, кошак, усищи распустил. - Мужик плюнул под ноги - Ну-ка, дай дробовик, кончу гада.
   Паренёк вынес ему ружьё из вагончика. Васька стал заряжать дробовик мелкими пульками. И тут я, дурак, понял, что сейчас меня будут убивать. Как какую-то скотину. Ни за что. Просто потому, что у меня четыре лапы, а им скучно. Сволочи. Я бросился в траву, стал петлять, а Васька всё стрелял и стрелял в меня. Но не попал. Сам он хрен моржовый. Ненавижу! Я пробрался в усадьбу, залез под веранду, там и сидел, приводя нервы в порядок. В доме переполох из-за Васькиной стрельбы. Лидия Дмитриевна пошла к нему, выяснять обстановку. Пришла возмущённая.
   - Вечно ты Лена - обращаясь к сестре, сказала она - дружишь с какими-то придурками.
   Я мысленно согласился с женщиной.
   - Васька говорит, что грачей на огороде стрелял. Врёт. Я ему сказала, что в деревне дети, и чтоб он ружьё своё, куда подальше убрал.
   - Лида! - сонно ответила Елена Дмитриевна - Василий Васильевич очень хороший человек. И когда дом строили, он нам помогал, и сейчас то калитку прибьёт, то забор починит.
   - А сколько платишь ему за это?
   - Сколько положено.
   - Я думаю, наоборот, втридорога.
   - Девочки! - обратилась к пожилым женщинам старая Зоя Александровна - Хватит о соседях. Вот когда я в сорок первом с вами четырьмя бежала из Черновиц, вот тогда стреляли, бомбили даже. А сейчас что - мелочь какая-то. Подумаешь, мужик на огороде галок стреляет.
   - Мама! - набросились на неё дочери - Что ты говоришь! Он же вместо галки и нас может подстрелить, или Динку.
   - Да пустое это. - Небрежно отмахнулась старушка - Нарвите лучше зелени для супа. Лена сварила зелёные щи со щавелем вместо тех, что Мейсон опрокинул.
   Появилась озабоченная Лена:
   - А вдруг Вась Васич в Мейсона стрелял? Кота-то нет нигде. А если он убил кысика? Лиза, поищи кота.
   Девочка вытащила разделочную доску и стала бить об неё молотком для отбивания мяса, заунывно выкрикивая, :
   - Мейсон, Мейсон, кыс-кыс-кыс, Мейсон, Мейсон, кыс-кыс-кыс.
   Ах, эти условные рефлексы! Знаю же, что нет мяса, а лапы сами несут на звук.
   - Мамуся, вот он под верандой сидит. Жив здоров. - пропела Лиза, вытаскивая меня из-под веранды и прижимая к себе.
   От девчонки приятно пахло потом, косами и ... опять мышами. Куда она всё время вляпывается, не ловит же зверушек. Стало уютно и спокойно. Но ненадолго. Страшный скребущий звук раздался с неба. Он приближался, наполняя мою душу ужасом. Я вырвался, оцарапав Лизу, и опять - под веранду. А Лиза весело закричала:
   - Мама, Миша! Вертолёт! Низко летит! Идите, посмотрите!
   Все вышли смотреть на вертолёт. Миша с Леной почему-то радовались, махали руками, прыгали. Мать с дочерьми стояли неподвижно, даже напряжённо. Это заметила Лена, в чем дело - спросила. Елена Дмитриевна, вздохнув, сказала:
   - С войны не люблю самолётов, да и вертолётов заодно, хоть они позже появились. Как самолёты летят, значит, бомбить будут, а если один самолёт, значит расстреливать. На Украине лесов нет, степи одни, и бежать беженцам некуда. Так пол нашей колонны постреляли. А одна бомбёжка была страшная, мы оглохли на какое-то время потом, так мама нас всех четверых собрала: меня, Сашку, Лиду с Анечкой и сказала, если убьют, то пусть сразу всех. Не убили. А рядом семья так же пряталась - их всех на куски разнесло". Все замолчали. Вертолёт улетел.
   - А где Анечка?" - спросила дотошная Лена.
   - Они с Лидой близнецы были. Анечка умерла через полгода после бомбёжки от кишечной инфекции.
   - Лидия Дмитриевна в честь сестры свою дочь назвала?
   - Да.
   После обеда Елена Дмитриевна собралась к Лине:
   - Может, она плохо чувствует, может, помочь надо?
   За ней увязалась Лена, присоединилась Динка, и я тоже пошёл. Что-то не нравятся эти тайны в доме. Хотя страшно. Иду на чужую территорию, где властвует серый бандит. Пришли к дому. Лина вышла из сарая. Увидела кампанию, хотела спрятаться, передумала.
   - Здравствуйте, Елена Дмитриевна, как дела?
   - Лина Петровна, пришли проведать вас. Как себя чувствуете?
   Присели на лавочку около дома, заговорили. Дина села рядом, загораживая меня, хвостом вильнула, второй, третий раз, а там лаз в дом - как раз мой размер. Спокойно пролез в подпол, оттуда в дом, Серого не было. В доме чисто, мебель городская кое-где стоит, половики домотканые на полу. На кровати сидит парень, бредень чинит. Из сеней зашёл однорукий старик:
   - Юрка, ты потише, опять Львовичи пришли.
   - Да я и так целый день молчу. Сколько ещё сидеть здесь, с тоски повешусь - раздражённо ответил парень.
   - Не пил бы в своём Стерлитамаке как сапожник, не сидел бы здесь.
   - Отец, а как менты придут, куда мне лезть в подпол или на чердак?
   - В подпол. Ох, горе горькое, там у меня всё припасено для осады. И лаз старинный, ещё поповский, есть в овраг. Чем бездельничать, проверил бы его, вдруг бежать придётся.
   - Куда, отец? Некуда. Пойду сам сдаваться.
   Речь мужиков обильно приправлена матом. От этого мата аж зуд в лапах, не переношу ещё с детства, с проклятой Дубравы. Ну, всё понятно. Сынок где-то что-то натворил, а теперь отсиживается. Пора на волю, пока Серый не явился. Он и лёгок на помине, вылез из подпола, сразу меня учуял, зашипел и бросился. Я на парня прыгнул, когтями в спину, парень заорал, Серый на меня, ухо порвал, я к деду в ноги с дурным криком; дед не промах, схватил кочергу, пытался по мне ударить, попал бы - дух вон, да задел своего кота по лапе, тот взвизгнул, заскулил как собака, на мгновение замер, во входную дверь вбежала Лиина Петровна, я, не долго думая, выбежал из дома. На лавочке сидят изумлённые лены, к своей на руки запрыгнул.
   - Мейсон, лапа моя хвостатая, тебе Серый ухо порвал? Как ты в чужом доме оказался?" Динка залаяла на дверь, из которой выбежала рассерженная Лина:
   - Что вы котов своих дома не держите? Ваш зараза Юрку, тьфу, Петра Степаныча поранил. И собака ваша по деревне бегает, кур ворует. Елена растерялась:
   - Лиина Петровна, успокойтесь. Не знаю, как Мейсон у вас оказался, а Динка кур не ворует.
   - Пётр Степаныч сказал, ещё раз увидит вашу собаку у дома, пристрелит.
   Лена прижимала меня к себе всё сильнее и сильнее, из разорванного уха текла кровь на её светлую кофточку.
   - Тихо! - сказала она - Уходим. Потом поговорим. На спокойную голову.
   И мы ушли. Динка смотрела на меня укоризненно. Да, нехорошо получилось. Вечно я попадаю впросак: то Васька по мне стреляет, то соседей ссорю. А теперь обещают Динку пристрелить. Женщины пришли домой возмущённые, рассказали о ссоре родственникам, и семья дружно решила не брать у Лины молоко. Лена продезинфицировала мне ухо, застирала испачканную мной кофточку, налила молока, покормила с пальца сметаной, погладила, приговаривая:
   - Не ходи по чужим дворам, дурачок пушистый, тебя там никто не ждёт, тебе там не рады. Я замурчал, сонно протестуя - если бы вы не были так беспечны, я не шастал бы по чужим дворам. Подошла ревнивая Динка. Лену она любит безумно, то есть абсолютно без ума. Вздохнула печально, положила голову Лене на колени, и она стала гладить собаку, приговаривая, как всегда:
   - Дина самая лучшая собака из всех собак в этой деревне, самая умная, самая красивая, Динка-скотинка.
   Вечерело. Как обычно заря долго не хотела уходить, солнце садилось и садилось в розовые дали, а Лена начала бурную деятельность по заполнению всех ёмкостей водой, мотивируя это тем, что напряжение в выходные падает и водяной насос может не работать. Я расслабленно дремал на диване в горнице, люди находились на улице. Запах! Убийственный запах тлеющих проводов. Я вскочил. В доме, как всегда, везде горит свет, работает насос. Запах из кухни. Бросился туда. Проводка только начинала гореть. Выпрыгнул в форточку, Лена у крыльца. Закричал страшно, карябая входную дверь. Лена испугалась, побежала на кухню - пожар ещё не разгорелся, но вагонка уже весело потрёскивала.
   - Миша!Миша! Пожар! Сюда!! - заорала Лены.
   Миша влетел на кухню. Мгновенно оценив ситуацию закричал:
   - Срочно рубить проводку!
   Миша схватил топор, и несколько раз рубанул по проводам рядом с щитком. Через несколько мгновений все прекратилось. Кухня наполнилась людьми. Кто с ведрами кто с брезентом. Работа кипела. Вначале брезентом сбили пламя , а потом стали заливать водой. Через полчаса все было кончено. И тишина. Только вода капает со стен разгромленной кухни. Люди обалдело смотрят на меня. Я смотрю на них. Гадкий запах гари лез в нос. Мысль озвучил Миша:
   - Если бы не Мейсон, гореть бы дому синим пламенем.
   - Почему синим? - спросила Лиза.
   - Баллон бы взорвался газовый. Он в двух шагах от места возгорания.
   - Надо же - заметила восьмилетняя Лиза - я думала это такое идиоматическое выражение.
   Лидия Дмитриевна подозрительно спросила:
   - Лена, ты ведь готовилась к пожару. Всё собрала для тушения. Ты знала?
   - Предполагала. Не понравился мне Рыжий. Странный он какой-то был.
   Дина залаяла. Голос Васьки за дверью:
   - Соседи! Что за шум? Объяснили. И опять - если бы не Мейсон...
   - Да, хороший у вас кот - выдохнул Васька и попытался меня погладить. Отличная возможность отомстить. Подождал, пока он нагнётся и когтями по лицу. Васька заматерился, схватился за щёку: сквозь пальцы красиво текла кровь. Я убежал наверх, а Лена опять обрабатывала Васькины раны, Елена Дмитриевна утешала его водкой. Когда он ушёл, хозяйка подытожила:
   - Мейсон молодец, но из-за него мы перессорились почти со всеми местными.
   Михаил Львович неожиданно вспылил:
   - Не надо всё валить на кота, без него бы всё полыхало. Ну, и без Елены Владимировны, конечно. Миша, посмотри, что там с щитком? Что произошло? Само могло загореться или всё-таки руку кто приложил?
   Исследовав щиток Миша обнаружил, что в пробке плавкий предохранитель заменен куском толстой аллюминиевой проволоки. Диверсия доказана.
   - Точно Рыжый,- задумчиво протянула Лена- Но зачем ?
   В воскресенье встали рано. Лена готовила завтрак, напевая самодельные песенки о том, как прекрасна Угра - течёшь и бережёшь ты лишь одно, кувшинок жёлтых горечь позолоты - про деревню Покров - рядом взорвана церква, не звонят колокола - про свою влюблённость в зеленоградского красавца - я репетирую тебя, твои слова, поступки набело.... Напевая, приготовила праздничный воскресный завтрак: нежнейшую полужидкую манную кашу, горячие бутерброды с сыром, воздушный омлет. Долго звала всех за стол, стоя на крыльце - кушать, подано - неслось над деревней. Смешливые москвичи с другого конца деревни отзывались - идём, готовьте ложки. Наконец, все собрались, кроме хозяйки, у неё незыблемое правило: никогда не приходить вовремя к столу. Михаил Львович раздражён:
   -Где Лена?
   - Весь народ в поле - сурово ответил Миша.
   - Что за манера не приходить к завтраку. А это что? - хозяин изумлённо уставился в тарелку.
   - Манная каша - невозмутимо ответила повариха.
   - Манная? Елена Владимировна! - голос мужчины повысился до фальцета - Я с детства не выношу манную кашу, меня ею обкормили. Пора уже запомнить. Кроме того, я никогда не ем сливочное масло и белый хлеб.
   -Михаил Львович, я забыла. Поешьте бутерброды с сыром.
   - Они на белом хлебе.
   - Поешьте омлет.
   - Только омлет мне и остаётся. - Лена принесла Михаилу Львовичу салат из огурцов и бутерброды на чёрном хлебе с полукопченой колбасой, он поел и немного успокоился. Вошла Елена:
   - Я съем только манную кашу. Я на диете.
   - С каких пор?
   - С утра.
   Увидев жену, хозяин опять возбудился:
   - Лена! Где ты ходишь? Если бы мы тебя ждали, были бы голодные.
   - Огурцы поливала, морковь прореживала. В деревне вся работа делается с утра. Это вы, городские, спите, не проснётесь.
   Зоя Александровна вставила своё слово:
   - Миша, ты должен помочь Лене. Ей тяжело таскать вёдра.
   Елена раздражённо прикрикнула на мать:
   - Мне скоро шестьдесят два года. Как- нибудь сама разберусь, что мне таскать тяжело, а что нет.
   Назревал скандал, который попыталась погасить Лена:
   - Михаил Львович, вы давление измеряли с утра? Давайте измерю. Может, какие таблетки надо принять.
   - Елена Владимировна, вы не туда фонендоскоп прикладываете. Вот так. Какое? Сто сорок на восемьдесят? Не может быть. Я сам перемерю. Ну вот, сто восемьдесят на сто. Неправильно вы измеряете давление.
   Лена пошла мыть посуду, к ней подошёл сын:
   - Мама, не обижайся на них.
   - Я не обижаюсь, они старики. Мишаня , не нравится мне обстановка в деревне. Тревожно. Поговори с дедом, может, он какого начальника привезёт по поводу мины, да на перекат к этим странным людям съездит.
   - Хорошо, мама.
   - Мамуся, бабушки! - Лиза бежит от бани - Череп кто-нибудь брал? Нет черепа. А кто баню закрывал?
   Выяснили, что баню закрывала Елена, ключ, как всегда, оставила в дверях, любой мог войти в баню.
   Мы с Тихоном отдыхали в зарослях сельдерея. Напоминание о пропаже насторожило, с укором посмотрели на Динку, лежащую у крыльца - зачем пропустила чужого - собака сделала вид, что не заметила наших взглядов. Михаил Львович поехал в Сени:
   - У Петра Ивановича, зам. начальника кондоровского ГАИ, там мать живёт, у неё лейкоз, по выходным он всегда у матери. Пусть посмотрит, что не так в нашей деревне.
   Приехал к вечеру, привёз электрика, настоящего. Тот отключил свет у всей деревни, долго вздыхал, налаживая проводку, проверил, включив везде свет: работает. Ни копейки не взял, уехал, уважительно попрощавшись лишь с Михаилом Львовичем. Миша спросил:
   - Дед, у электрика родственники тоже лейкозом болеют?
   Дед, думая о другом :
   - Нет, сам болеет.
   - Такое ощущение - пробурчала Лена - что все нужные люди болеют исключительно лейкозами.
   - Елена Владимировна - услышал фразу Хозяин - Каждый человек чем-то болеет. И прожить он может с большими деньгами или без них, в хорошей квартире или скромной, с семьёй или без, только без здоровья, даже без малой доли здоровья, не прожить. И как только человек это понимает, он очень начинает уважать врача.
   - Как заставить человека понять простую истину?
   - Ну, опыт врача, знание психологии, масса нюансов. Кстати, с Петром Ивановичем мы доехали до переката, у рыбаков документы проверили - в порядке: один москвич, другие из калужской области, всего четверо.
   К вечеру в соседний дом заселились люди: основательный мужчина с усами, по выправке военный, стройная женщина лет сорока с короткой стрижкой, полноватый парень подросткового возраста. Да, и маленькая неприятность, небольшой серый пуделёк, стриженный подо льва. Приехали на машине.
   - Трехдверный опель восемьдесят шестого года - констатировал Миша.
   Пёсик, хозяева звали его Эдичка, попытался сунуться к нам на усадьбу, был немедленно облаян Динкой, испуганно ретировался и поселился на крыльце маленького дома. Елена заинтересовалась:
   - Кто они? Это Женин дом.
   Лена хмыкнула:
   - А кто такой Женя?
   - Племянник Антонины Никифоровны. Их две сестры было - Антонина и Анастасия. Жили в соседнем доме с матерью. Анастасия после войны в город подалась, Антонина осталась с матерью. И случился у неё роман с хозяином усадьбы, в которой мы сейчас живём.
   - А что, здесь раньше тоже усадьба была?
   - Да, говорят, крепкий хозяин был. Да вот как роман случился, жена учуяла и быстро переехали в другое место, в Тарусу, что ли.
   - И дом бросили?
   - Нет, здесь пятистенок стоял. Разобрали и сплавили по Угре.
   - Куда Антонина Никифоровна делась?
   - Как мать умерла, она в Юхнов уехала, к сестре. Пока силы были, на лето приезжала в Покров. Года два не появляется, но, говорят, жива . Женя несколько раз приезжал, за домом следил. В это лето ни разу не был.
   - Здравия желаю, соседи - раздался командирский баритон. Мужчина с пустым ведром подошёл к дому. Динка заходиласьв лае , прыгала вокруг него, но куснуть не решалась. А мужчина предложил:
   - Зовите меня Анатолий. Приехал с семьёй немного отдохнуть. Евгений, приятель мой, ключ дал. Пришёл знакомиться, заодно воды набрать, говорят, у вас самая чистая вода в деревне.
   Лена отвела мужика к насосу, попыталась выяснить откуда он, чем занимается.
   - Мадам! - был ответ - Я же не спрашиваю, сколько раз вы были замужем.
   Лена окаменела. Глупый мужик не понял какого врага он приобрёл только что.
   - Милая, налей на руки, хочу умыться родниковой водой. - как ни в чём не бывало попросил Анатолий.
   Лена выключила воду:
   - Ведро полное. А за родниковой водой далеко идти надо, за перекат, там и умоетесь, Анатолий.
   Мужик посмотрел на Лену, она насмешливо глядела ему в глаза. Я, лично, никогда не выдерживаю Ленин взгляд, да и Толик быстро потупился, взял ведро и молча ушёл.
   Соседи попались беспокойные. Толик любил песни про зону, про волю, вернее, про её отсутствие, слушал их с утра до ночи. Владимирский централ - неслось над всей деревней.
   - Такое ощущение - стонала Елена Дмитриевна - что у нас филиал "Матросской Тишины".
   - И Толик - надсмотрщик - подсказывала Лена.
   В воскресенье вечером Михаил Львович, Лидия Дмитриевна и Зоя Александровна уезжали. Сборы были догими, постоянно что-то забывалось, список покупок на следующую неделю несколько раз терялся, машина долго не заводилась. Лидия Дмитриевна прощалась с Тихоном. Бедный кот! Она хватала его намертво, прижимала к объёмной груди и ходила с ним по дому. Через минуту-другую нервы Тихона не выдерживали, он начинал возмущённо ныть и вырываться. Лидия Дмитриевна прижимала его крепче. Наконец, все уселись в машину. Полузадушенный Тихон заполз под веранду. Уехали. Было бы тихо, если б не Толик. На крыльце под гитару дрожащий женский голосок выводил что-то о любви за решёткой. Лена изумилась:
   - Это супруга Анатолия поёт?
   Миша пригляделся:
   - Нет, это магнитофон.
   - О, Боже, - простонала Елена - Как же хорошо было раньше! Наши уедут и тишина.
   - И свобода. - подсказала Лиза.
   - Пошли чайку попьём - завершила Лена - В горнице любовных стонов не слышно. Только расселись пить чай - Динкин лай, стук в дверь. Голос Анатолия:
   - Хозяева! Мы знакомиться пришли. Это супруга моя Люся, сын Афанасий, ну а пудель Эдик дома остался. Собака у вас злая. О! Да у вас чай! А мы тортик принесли.
   Он протянул Лене маленький вафельный тортик с белой начинкой.
   - Присаживайтесь - по светски отвечала Лена - Я- Елена Владимировна. Дети - Миша, Лиза. Дина лает во дворе. На диване наши коты. Елена Дмитриевна- хозяйка усадьбы.
   - О, вы разрещаете кошкам валяться на диване? - осуждающе пропищала Люся. Голос у неё высокий, надоедливый.
   - Мы их любим - мягко не согласилась Лена - Они члены семьи.
   - Большая у вас семья, если с кошками и собакой считать- иронически подытожил Анатолий.
   - В нашей семье и людей немало - предупредила Лена.
   Люди чинно расселись вокруг стола. Анатолий начал выспрашивать про усадьбу:
   Когда построили? Где копали? Почему на задах не сажают? Где границы участка? Не много ли на одну семью соток? Лена молчала. Елена отвечала уклончиво. Афанасий пересел на диван, попытался дёрнуть Тихона за усы, за что и был основательно поцарапан. Вздохнув, Лена принесла йод, замазала раны. Мы с дивана не ушли. Подросток сел к столу, дуя на рану.
   - Какие агрессивные животные- осуждающе пропищала Люся. Лена сменила тему:
   - Что за песни у вас женщина пела? Люся оживилась:
   - Вы не слышали? Хит сезона. Вера Сизова. Она в тюрьме сидит. И оттуда кассеты шлёт на волю. Буквально вся Москва восхищается этой певицей. Вам понравилось?
   - Очень громко. Понять трудно - заметила Елена.
   - Мы дадим кассету. Послушайте. Странно, что вы, москвичи, не знаете эту певицу. Наконец, в двенадцатом часу гости ушли.
   - Откуда они взялись на нашу голову - высказалась Хозяйка - Утро вечера мудренее. Пошли спать.
   Все поднялись на второй этаж. Дина, как всегда, попыталась улечься на Лениной кровати. Лена, как всегда, ласково выгнала собаку и она пошла к хозяйке. Тихон один занял кровать Лидии Дмитриевны. Лизуша утащила меня к себе и стала чесать грудку. Люди быстро уснули. По перекрытиям между крышей и потолком бегали мыши. Какие-то жуки шуршали за обоями. Местный ёж посеменил к веранде есть траву. Его азартное чавканье влилось в общий хор ночных голосов. Тихие шаги под окнами не вырывались из общего фона. Динка подняла голову, заскулила. Лаять не решалась, жалея хозяйку. Тихон спрыгнул с кровати, я вскочил на стол, стоящий у окна. Около дома стоял парень и смотрел на окна второго этажа. А парень-то знакомый, тот самый Рыжий - сообщил я Тихону. Он тоже запрыгнул на стол. Окно открыто наполовину и загорожено сеткой от комаров, отодрать её, что чихнуть. И вот я уже на подоконнике. Рыжий услышал шуршание, насторожился, ёж под верандой, наоборот, притих. На подоконнике лежал деревянный брус. Что-то с ним надо делать? Сбросить вниз. У людей это просто. А меня лапы не слушаются и даже сопротивляются. Помучившись, сбросил брус вниз. Шум получился загадочный. Рыжий пригнулся, стал пробираться к калитке. Я прошёл по бордюрчику, перелез через стену, запрыгнул на крышу и стал по ней бегать. Грохот ужасающий. Рыжий вскрикнул и , уже не таясь, побежал за пределы усадьбы. А я почувствовал кайф от шатания по крыше, даже стал что-то напевать по-свойски. Проснулась Лена:
   - Мейсон! Это ты по крыше топаешь? Дай поспать, вредина.
   Проснулись все, стали меня стыдить. Да уж самому надоело мотаться по крыше. Только как с неё слезть? Прошёл проторенным путём: изловчился прыгнуть на подоконник, оттуда с ускорением на ленину кровать, точнее на ленину задницу, там и затих. Женщина протянула руку, погладила:
   - Вернулся, буян - и опять заснула.
   Утро началось рано со взрыва в лесу, а точнее, на задах усадьбы. Лены пошли туда, детей оставили дома , Динку посадили на поводок, держали около себя. На траве сидел целый и невредимый Анатолий, а перед ним лежал пёс Эдичка с кровавым месивом вместо брюха. Он умирал. О помощи уже не просил. Страдание уходило из него покаплям вместе с жизнью. Последний судорожный вздох и , будто птица пролетела, нет Эдички.
   - Анатолий - хрипло прошептала Елена - Что вы делаете на нашей усадьбе?
   Толик тупо смотрел вперёд:
   - Я думал, это уже лес. Хотел... Хотел - он посмотрел на лежащую рядом лопату и какой-то странный предмет, похожий на пылесос, - рябину выкопать и около дома посадить.
   - А миноискатель зачем?
   - Так боюсь. У вас мина посреди деревни лежит. Вот и здесь Эдичка бегал вокруг, в яму провалился, а там самодел. Пёс помер, а мог бы и я - зло пробормотал он.
   Встал, забрал лопату, прибор и пошёл восвояси.
   - Эй, Анатолий - окликнула Елена - А Эдичка?
   - Так сдох он.
   - А похоронить?
   - Не человек, сгниёт и без похорон.
   Ушёл. Лена закрыла глаза пёсику, решительно сняла с себя куртку, накрыла тело:
   - Сами похороним.
   Увидела меня:
   - Вот и вурдалак пришёл. Мейсон! Не вздумай пса кушать. Мы его похороним позже. Фыркнул от возмущения - что я зверь какой. Хотя зверь, но всё равно - понятие имею. Женщины ушли, сняв с Динки ошейник, предупредив её не бегать по лесу. А мы остались. Дина села около пса и... завыла. Как она выла! Поваротти отдыхает. Трусливая домашняя собака превратилась в дикую волчицу. Мороз по шерсти, дрожь в хвосте. Привиделась степь, зима, волки над замёрзшим мужиком в тулупе. Почему-то запах лисицы настойчиво пробивался в ноздри. Тьфу ты! Лесной народец тут как тут - на мертвечину сбежался. Лисёнок с порванным носом выглянул из-за ёлки, повёл носом, присел и задом-задом пополз к лесу. Ага! Злыдня собственной персоной. Ждёт пока супчик свернётся. Но не подходит. Уважает воющую Дину. Надолго ли? Сзади Тихон. Пришёл, не бросил. Надо звать людей. Тихон не сможет. Романтик! Только в парнике мечтать. А вот и Серый. Уверенно идёт к нам. Наткнулся на Злыдню. Отпрыгнул. Присел. Внезапно похорошел и медленными шажками кокетливо подошёл к кошке. И получил когтистой лапой по уху. Пустячок, а приятно. И завязалась между этими двумя дикарями драка с визгами, стонами и другими дикими звуками. Тихон спрятался за Динку. Собака воет, кошки дерутся. Побежал звать людей. Елена утешала Афанасия:
   - Не очень переживай. Пёсик недолго мучился.
   - А я и не переживаю. Мне отец бультерьера взамен Эдьки уже пообещал. Теперь я от него не отстану, пока не купит.
   Из дома выбежала вопящая Люся:
   - Эдичка! Собачка моя родненькая! Один ты у меня был, один ты меня любил. Нет тебя пёсик мой ласковый. Воды. Дайте воды попить.
   Миша принял участие в спектакле - принёс воды. Люся с видимым удовольствием выпила стакан воды и попросила закурить, причём сигарета ей не понравилась:
   - И кто только такое дерьмо курит?
   "Дерьмо" изредка, тайком от всех курила Елена Дмитриевна, а покупала ей сигареты, тоже тайком от всех, Лена. Кумушки переглянулись. Лена сказала:
   - Елена Дмитриевна! В следующий раз куплю самые лучшие сигареты. А какие вы предпочитаете, Люся?
   Та отвлеклась на сорта сигарет, и долго бы ещё рассуждала о марках отравы, если бы не вопрос Лизы:
   - Тётя, когда пёсика хоронить будете?
   От возмущения Люся чуть сигарету не проглотила:
   - Хоронить! У меня - горе, мужа чуть не убили, а вы с глупостями лезете.
   И ушла в дом, крича:
   - Афанасий, собирайся! Уезжаем из этой гнилой деревни. Поедем в Крым, на море, там и отдохнём.
   Я стал вертеться у лениных ног, призывно мяукая. Иные певцы позавидывали бы моим октавам.
   - Ох, хитрый кот! Зовёшь нас к несчастному Эдичке - быстро догадалась Елена.
   Взяли лопату, нашли старый деревянный ящик, пошли к месту трагедии. По пути осуждали Анатолия:
   - Хоть бы врал умело. Кто ж деревья летом сажает, осенью или весной надо. Откуда-то мины, гранаты в лесу повылезали.
   За разговорами подошли к Дине. Она сидела молча около тельца Эдички. И кошек не видно. Пёсика положили в деревянный ящик, Миша прибил крышку гвоздями, здесь же стали копать яму.Через некоторое время лопата стала скрести по чему-то твёрдому. Елена испугалась:
   - Везде оружие Второй мировой мерещится. Брось, Миша, копать. Похороним в яме, которую для пищевых отходов выкопали. Наконец, обряд исполнили. Пёс лежал на дне ямы для пищевых отходов в деревянном ящике. Из лесных жителей до него никто не доберётся. Люди пошли завтракать, да опять не успели. Приезжал военный грузовик мину забирать. Пошли смотреть. Начальник, худенький паренёк, с интересом рассматривал надпись
   " Осторожно мина! ".
   - А где мина-то?
   Лина Петровна выкрикнула:
   - Вы б ещё дольше ехали!
   Народу собралось немало. Миша посчитал по головам:
   - Девятнадцать человек, если с нами считать. Не знал, что в деревне так много народу. Кругленький, вечно пьяненький племянник поповской служанки что-то сказал сапёру, показывая на дом Евдокии. Около хлева, прикрытая завядшими лопухами, лежало мина.
   - Ах, батюшки! - воскликнула Евдокия - Это ты, Ванька, её притащил. Да, и не отнекивайся. А Степаныч безрукий помог. Я ж с невесткой сама её вечером к вашему сараю пёрла.
   Подскочила Лина:
   - Тебе можно мину к нашему жилищу волочить, а нам, выходит, нельзя.
   - Дамы! Дамы! - неожиданным басом зарокотал тщедушный военный - Вы что же, каждый вечер снаряд туда-сюда таскали?
   Бабки опомнились, попытались оправдываться, но лейтенант уже не слушал. Евдокию с невесткой выселил из дома. Те попытались коров вывезти из хлева. Не дал. Лина повела соседку к себе утешать яблоневым самогоном. Лены, очень усталые, пришли в дом.
   - Соседей то наших нет, дом закрыт, машина не стоит. Неужели уехали?
   - Ага - хихикнула Лиза - В Крым, на море.
   - Елена Дмитриевна! - проникновенно высказалась Лена - Мы устали за это сумасшедшее утро. Давайте на завтрак наварим сосисок и выпьем водки.
   - А я ещё и покурю - радостно согласилась хозяйка.
   В вопрсах принятия спиртного у женщин не было единого мнения. Лена считала, что надо пить стопку чистой водки на глоток, потом зализывать солью и заедать лимоном,как текилу. Елена была сторонницей коктейлей: немного водки, много тоника и лёд. На что Лена рассказала страшную историю про коктейль из времён своей студенческой молодости:
   - Пришли в модный бар. Заказали коктейль "Солнышко". Принесли в узких бокалах: на дне яйцо желтком светится, сверху водка. Пить надо осторожно, но быстро. По замыслу сырое яйцо должно проталкивать водку в желудок ещё быстрее.
   - И как? - заинтересовался Миша.
   - Каком кверху, Мишаня. Я первая проглотила, будто жабу, и кайфу никакого. Белок спирт нейтрализовал, что ли. Светка как выпила, так и вырвала. А Шурик сальмонелёз подцепил, яйцо-то сырое. Нам ничего, а он три дня в КИБе провалялся., в клинической инфекционной больнице. Вот тебе и коктейль "Солнышко".
   - Да, мамуля, бурная у тебя была молодость - съехидничала Лиза.
   Мимо дома проехала военная машина, увозя невзорванную мину времён Второй мировой. Навстречу машине ехал грузовик с людьми в кузове. Дорога узкая, хотя разъехаться по заливным лугам можно. Но грузовик загородил дорогу. Раздались крики.Лиза воскликнула:
   - Ой, там опять что-то интересное!
   Села на велосипед и помчалась к машинам. Лена за ней бегом, крича:
   - Лизуша, там же мина!
   Машина с миной объехала упрямый грузовик и поехала дальше. Пришли Лена с Лизой:
   - Там похороны. Везут старушку хоронить на кладбище. Военным сказали, что смерть надо уважать и пусть они со своей миной провалятся.
   Похоронный грузовик, чихая, подъехал к воротам усадьбы, загудел.Изумлённая Елена Дмитриевна икнула:
   - Они собираются хоронить старушку на нашей усадьбе?
   - Ну всё! - яростно закричала Лена, подбегая к воротам усадьбы - Я сейчас им покажу! После непродолжительных криков, причём кричала Лена так, что спокойно перекрикивала всю похоронную процессию, выяснилось, что поворот они спутали, и уехали дальше, к взорванной колокольне. Становилось жарко, люди пошли купаться, Дина с ними. Мы с Тихоном подремали наверху, были разбужены спорящими Ленами.
   - Елена Дмитриевна! Вы безусловно правы, но люди сейчас жестокие, вы им правду, они камнем по голове. Ну зачем парню сказали, что не надо матом ругаться. Да он и не просто так ругался, а по делу. Динка его мало облаяла, так и укусить задумала. Спокойная собака, а тут как сбесилась. А зачем вы девочку упрекнули, что кувшинки рвать нельзя. У неё же отец как шкаф, соплёй перешибёт.
   Хозяйка спокойно отвечала прописные истины: кувшинки рвать нельзя, матом ругаться нельзя.
   - Елена Дмитриевна, а какие у парня рыбы были: голавлики, щучки. Вот бы пожарить. Лизуша побежала наверх, растормошила меня, похвасталась:
   - Мейсон, а по мне уж прополз. Я в воду зашла, а он из камышей в кувшинки через мои ноги прополз, а я нисколечко не испугалась, только немножечко страшно стало.
   Она подула мне в морду, потеребила лапы, стала гладить грудку. Какая милая девочка: ручки нежные, голосок звонкий. Как по заказу пришёл Васька, принёс голавликов и щучек, о которых мечтала Лена. Сосед расспросил про взрыв. Разговор у них как у двух разведчиков: побольше выведать у противника, поменьше рассказать о себе.
   - Василий Васильевич - напоследок спросила Лена - А тот парень, что нам дом чуть не сжёг - он ведь у вас в вагончике жил.
   - Ну, жил. Так я его после этого выгнал.
   - Зачем он это сделал?
   - Кто ж знает, что за мысли у него в голове. Лучше б он пришельцев с переката поджёг.
   - Почему лучше?
   - Так копари они. Приехали фашисткую символику выкапывать. Без них здесь некому копать.
   - Выходит, ямы в лесу ими выкопаны?
   - Пришельцы постарались.
   - Странно, зачем они растяжки оставляют в лесу? Для людей? Что бы себя выдать?
   - Вот такие они нелюди. Львовичу бы сообщить, чтобы вытурили их оттуда.
   -Сообщили, он с майором милицейским ездил на перекат, документы проверили, всё в порядке.
   Василий ушёл. Миша засомневался:
   - Ясен пень, темнит мужик. Может, он сам растяжки ставит, чтоб копари попались. Может, они у него хлеб отбирают.
   - Какой хлеб, парень. - раздался вкрадчивый голос Василия - Вернулся сказать - Рыжего увидите, сообщите. Побеседую с ним за поджог.
   Голос мягкий, глаза стальные. Ушёл.
   - Живём даже не в прифронтовой полосе, а на передовой - грустно подытожила Лена.
   - А давайте устроим праздник! - воскликнула Елена.
   - Пир во время чумы - пробормотал Миша.
   - Поставим пластинки, у меня есть Муслим Магомаев, Пер Гюнт Грига. Или лучше сказку. Сказку о маленьком принце Экзюпери . За принца читает сама Бабанова.
   Лена чистила рыбу. Остальные слушали "Маленького принца". На третьей минуте прослушивания Лиза попыталась смыться. Дитё вернули.
   - Нет, я больше не могу - застонал Миша. - Нарисуй мне пожалуйста барашка - похоже изобразил чтицу - У меня кожный зуд от этого голоса, причем и внутри тоже.
   - Миша, эту пластинку ещё Зоинька, твоя мама, любила слушать. Почему вы такие бескультульные , только в тетрис играть. Вечные ценности вас не волнуют.
   - Елена Дмитриевна - попыталась защитить детей Лена - ценности вечны, заповедей десять, исполнение другое. Что детей раздражает? Откровенная понарошкость. За мальчика говорит немолодая женщина и эта условность всем слышна. На каждом витке пластинки лицедейство и ни грамулечки жизни. Сейчас искусство другое. Это - устарело.
   - Ох, Лена, углубляешься в дебри, сама себя не понимаешь.
   - Да, точно, чего это я. Пойду лучше за земляничкой схожу. Да не бойтесь. Я на опушку, вдоль поля, там никто не копает.
   - Мама, а ты видела Рыжего у Василия?
   - Нет, наобум сказала .
   - Ты даёшь, мамуся. И в точку угодила.
   - Бывают и у нас озарения.
   Лена пришла из леса задумчивая, Динка, бегавшая с ней по лесу, более возбуждённая, чем обычно. Опять что-то случилось- переглянулись мы с Тихоном. Я пошёл подслушивать. У Тихона психика неустойчивая, он быстро и надолго устаёт. Пусть спит. Я поймал себя на мысли, что стал заботиться о Тихоне, о Динке. Как человек. Котам это несвойственно, мы же ни с кем не дружим. Выходит, живя с людьми, превращаешься в человека? А если б я жил с Анатолием, то... то я бы уже не жил, как Эдичка. Лены шушукались тайком от детей. Младшая рассказывала, что в лесу недалеко за деревьями стоял мужик и не прятался, если бы не Дина, может, и подошёл.
   - Он вроде сказать что-то хотел. Скорее парень, чем мужик.
   - Не Рыжий, случайно?
   - Вот и я думаю - Рыжий.
   Как накаркала. Парень появился из-за бани, нерешительно остановился. Худой, губы дрожат и сам трясётся мелкой дрожью.
   - Что стоишь? - тихо спросила Елена - Подойди, если без злобы. Парень медленно подошёл, хотел что-то сказать и не смог, заплакал, размазывая грязь по лицу. Лена принесла воды, жадно выпил, вздохнул, прошептал
   - Простите. И ...упал в обморок.
   - Голодный он - констатировала Елена - С войны знакомо. Приготовь чаю сладкого и булку белую.
   Положили Рыжему на лоб холодную тряпку, по щекам набили несильно, немногословная Елена стала с ним разговаривать - тихо, неспешно, уважительно.
   - Сейчас тебя покормим, легче станет. Открывай рот, пей чай, вот так, потихонечку, булкой закусывай. Теперь сам, уже бледность с лица ушла, розовеешь.
   Парень схватил булку, съел мгновенно, выжидательно посмотрел на Лену, та принесла тарелку супа, плов с курицей.
  
   - Хватит, хватит, много не ешь, плохо будет .
   Парень наелся, сыто икнул, во взгляде тоска, настал час ответов. Лена пошла в наступление:
   - От Василия Васильевича прячешься?
   Кивнул утвердительно. Картина вырисовывалась такая: живёт в Ярцево, километрах в пяти отсюда, с бабкой, мать сбежала в город, когда в школу пошёл, в Лужном семь лет отучился, в коровнике работал, пока колхоз был, в армию не взяли из-за какой-то болячки, названия не знает, а хотел, просил в военкомате куда угодно направить, лишь бы из деревни вырваться; не годен, потом совсем плохо стало, колхоз развалился, работы нет, бабка выпивать стала, да и хворать, огород, скотина на нём, а пожить хочется, знакомые парни сказали, что Василь Васильевич команду набирает для какого-то дела, даже платить будет.
   - Вот здесь подробнее. Для какого дела?
   Парень замолчал наглухо.
   - Тогда скажи, зачем нас поджечь хотел?
   - Перепутал- потерянно прошептал Рыжий.
   - Наш дом с каким-то другим спутал? Значит, по деревне ещё кто-то загореться должен? - испугалась Лена.
   - Нет. Нет, не бойтесь, я - всё - перепутал. За что и выгнал меня Василь Васильевич.
   - Как звать-то тебя?
   Парень насупился: - Артур. Мать в честь "Овода" назвала. Все смеются. С таким именем не в деревне жить.
   Решили на время спрятать Артура в бане, так как идти к бабке он отказался наотрез.
   - Прячем-то от Василия - уточнила Елена.
   - Тётя Лена, вы мне еды побольше дайте с собой. Я всё время есть хочу, и пить.
   - И давно ты так есть хочешь и пить?
   - Недавно, месяца два.
   - А худеешь давно?
   - Столько же.
   Парень отправился спать в баню.
   Елена подытожила: - Сахарный диабет. В больницу надо.
   - И поскорее, а то Артурчик может с Эдичкой лечь.
   - Что за чёрный юмор, Лена.
   - Чернее не бывает. Парню доверия нет: что угодно может сделать. От него избавляться надо. Ненавидит он нас.
   - Почему же ненавидит? В милицию не сдали, кормим, поим.
   - Елена Дмитриевна, мы, с его позиций, богачи. И он хочет иметь то же, что и мы. И за это он ночью нас спокойненько перережет (тьфу-тьфу, не дай Бог). Жизнь сурова. Помните, был писатель Михаил Анчаров. По его книге в начале семидесятых ставили первый многосерийный телеспектакль "День за днём". Спектакль хороший, талантливый, хотелось сразу побежать и построить коммунизм где-нибудь. Там мысль была запоминающаяся. Коммунизм - это не единая кормушка для всех, а единая стартовая площадка для каждого. У нас стартовые площадки были на определённой высоте, а у него в яме. Между нами - пропасть.
   - Лена! Ты говоришь страшные вещи. Не хочу слушать - хозяйка закурила.
   - А вот и соседи приехали. А мы-то думали они на море уже - съехидничала Лена. Приехал Анатолий с мужчиной, похожим на него выправкой и усами. Вернулись Лиза с Мишей от москвичей - играли в пинг-понг.
   - Дети, идём в Лужное - сообщила Лена - За молоком. Идём тихонько, незаметненько.
   - Мам, а как мы пройдём? Мост-то опять снесло весной. Речку не перейти.
   - Покричим. Там местные дежурят, подрабатывают. Два километра до моста, полтора - после. Итого семь. Выдержишь, Лизуша?
   Девочка обиженно хмыкнула- Ты про себя подумай со своей пароксизмалкой.
   - Елена Дмитриевна, будьте осторожны - предупредила Лена - Динку надо с вами оставить, да всё равно сбежит.
   - Не волнуйтесь за меня, дети. Справлюсь.
   Дети пришли к вечеру. Принесли молока, творога. Налили мне, Дине, Тихону отнесли наверх.
   - Дозвонились до Михаила Львовича. Он подробно выспрашивал, какой цвет кожи у Артура, какой по запаху пот, чем изо рта пахнет. Ответ- нечищенными зубами - не прошёл. Укорял меня за ненаблюдательность. Велел ждать "Скорую" из Кондорова. Говорит, парню до комы диабетической рукой подать.
   Елена пошла в баню: парень лежал на старом продавленном диване, на имя не отзывался.
   - Артур! Артур!
   С пятого раза что-то сказал неразборчиво.
   - Артур! Как ты себя чувствуешь?
   - Хорошо - простонал.
   Дыхание поверхностное, прерывистое. Лицо изменилось, черты заострились. И это страдание на лице, от которого страшно. Убежал из бани. Лены опять шушукались.
   - Умрёт он до утра. Надо везти самим. Семнадцать километров до больницы.
   Пошли к москвичам, вернулись скоро, удивлённые:
   - Отказали. Белый мерседес во дворе стоит, говорят, пачкать не хотим, а если он в машине умрёт, им неприятностей не надо. Анатолий остаётся. Можно в соседнюю Дубраву Мишу послать на велосипеде, там у кого-то "Газель" есть. А можно на перекат сходить, у копарей тоже машина.
   Пока решали, Лиза увидела машину - газик, переделанный под "Скорую". В машине - немолодая злая тётка и шофёр.
   - Если бы не Михаил Львович, - закричала тётка - Ни за что б не поехала. Перед ним я в долгу. Он сына спас. Думали радикулит, оказался ранний инфаркт. Где горемыка ваш, показывайте.
   Над парнем потрудились, капельницу поставили, он даже пахнуть стал менее интенсивно.
   - Давайте мужиков собирайте по деревне. Здесь метров сто до Скорой нести.
   А Василий тут как тут:
   - Помочь чем?
   Позвал свою команду, аккуратненько донесли:
   - Я с ним поеду.
   - Не надо, Василий Васильевич, спасибо за помощь.
   Елена стала рассказывать о приходе Артура к нам, особенно упирая на то, что парень ничего не рассказал. "Скорая" уехала. Люди разошлись. Анатолий из дома не появлялся. Спать улеглись рано, устали за день. В полночь по деревне на велосипеде прокатился ермоловский мальчик с криком:
   - Помогите! Пожар!
   У москвичей били в металлический колокол.
   - Как набат - перекрестилась Елена. Миша, Елена схватили вёдра, лопаты, побежали к Ермоловым. Лена побоялась оставить спящую Лизу:
   - Сейчас разбужу и придём.
   Деревня проснулась: пробежали Дуся с невесткой, проковылял однорукий Линин муж, даже престарелая Авдотья Фадеевна медленно прошествовала, поддерживаемая родственником. Наконец и Лена ушла с полусонной Лизой. Мы с Тихоном остались за сторожей. Их соседнего дома вышел Анатолий с двумя мужиками, по- хозяйски отвёл их за баню, посветил фонариком:
   - Здесь копайте, да поскорей, а я побегу (сарказм в голосе) пожар тушить.
   Мужики выкопали Эдичкин гроб и отнесли к Анатолию. За ними наблюдал парень из Васькиной команды: осмотрел яму, метнулся к соседям подслушивать. Хорошо, что Лена Лизу увела. Но вроде эти ничего поджигать не собираются. На пожар смотреть не хотелось, да он и затухал с людской помощью: дом не сгорел, лес не загорелся. По деревне потянулись чумазые люди. Разговаривали громко, с удовлетворением обсуждая детали тушения. Пришли наши, тоже чумазые. Лизу спать уложили, сами согрели воду, стали мыться.
   - Не по совести жить опасно - вдруг сказала Елена - Отказались Ермоловы человека спасти - пожар получили.
   - Ну зачем так прямолинейно - не согласилась Лена - Пожар какой-то игрушечный, самодельный. Миша, распиши своим математическим умом, как было.
   Сын почесал переносицу, сосредотачиваясь:
   - Ермоловский дом. Если лицом стоять, справа лес. За домом поляна, хозпостройки. За ними опять лес. На поляне три очага возгорания. Одновременно. Один к сараю подбирался. Другой яблони сжёг. Третий в лес намылился. Самый опасный третий. Его в первую очередь перекрыли двумя путями: залили водой из скважины и траншею прорыли. Да, ещё траву скосили. Хорошо у них прожектор стоит - видно как днём. Яблони водой залили, с сараем хозяева разобрались таким же способом до нашего прихода. Всё.
   - То есть ты хочешь сказать, что кто-то специально устроил этот условно неопасный поджог?
   - Да, именно это, бабушка, я и хочу сказать. Анатолий и Василий были на пожаре? Женщины задумались:
   - Были, кажется, но не сразу. Интересно знать, для чего поджигали?
   - Утром всё раскроется - уверенно произнесла Лена.
   Наутро, Лиза первая обнаружила пропажу Эдички.
   - Странно, то хоронить не хотели, то ночью крадут любимый труп - пробормотала Лена и пошла к Анатолию.
   Долго стучала, вернулась ни с чем.
   - Чувствую, в доме засел, а открывать не хочет. Пожар кто-то из них сделал - Василь или Толик, чтоб нас выманить, а тем временем сундук выкопали.
   Люди помолчали, раздумывая над сказанным.
   - Сундук - задумалась Лена - Точно! Клад на усадьбе ищут. Елена Дмитриевна, нам нужен клад?
   - Ох, спокойная жизнь нужнее.
   - Вас понято. Пойдём огород копать - громко сказала, на всю деревню; и тихо Мише
   - Где место первой Эдичкиной могилы? Сейчас за нами с двух сторон наблюдают. Веселей копаем!
   Лена с энтузиазмом запела:
   - Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами...
   Через час выкопали сундучок - небольшой и странно лёгкий, отнесли к столу около дома, Лиза громко сказала:
   - Пошли купаться!
   Люди быстро ушли к речке. Бери- не хочу. Даже обидно стало: клад выкопали и отдают. Из соседнего дома вышел Анатолий, спокойно прошёл к сундучку, забрал. У меня аж лапы затряслись от любопытства. Прокрался в дом. Около сундука двое и глядят друг на друга недобро. Толик, сквозь зубы:
   - Предупреждаю, пятьдесят на пятьдесят.
   Второй.- Тут поспорить можем.
   Толик. - Можем, но не будем. Открывай.
   Второй.- Сам открывай. Я нагнусь, а ты меня по кумполу. Лучше поехали к нам на перекат, там и поделим.
   - А там вы меня утопите.
   Долго бы ещё пререкались, если б не стук в дверь. Василий пришёл, с обрезом:
   - Не своё делите, копари. И не советую драться. У меня за спиной команда.
   Толик предложил:
   - Зови тогда одного из команды, пусть откроет.
   Василий угрюмо поинтересовался:
   - Про клад Петрищев рассказал?
   Анатолий кивнул:
   - Сын бывшего хозяина участка сказал, что в пятидесятые годы выкопал сундук с иностранными деньгами и от греха подальше закопал. По описанию - франклины. Наверно, немец предприимчивый схоронил.
   Мужики переглянулись:
  -- Ладно. Зови, Василий, своего парня, пусть сундук откроет.
   Василий Васильевич вышел. Через минуту зашел вместе с испуганно озирающим высоким парнем. В руках парень держал ржавое зубило и молоток. После нескольких мощных ударов- замок с грохотом упал на пол. Парень еще раз затравленно оглянулся и вышел. Василий Васильевич сдернул крышку сундучка вверх.
   Из трёх глоток одновременно вылетел мат-перемат:
   - Рейхс-марки!!!
   Драться мужикам расхотелось. Сундук вытрясли. Красивые бумажки разлетелись по полу. Облом! Здесь делать нечего. Пошёл к своим, они как раз вернулись с купанья.
   - Ой! - удивлённо воскликнул Миша - Сундучка нет. Украли. А мы хотели государству сдать.
   - Не открывая - подытожила Лена.
   Говорили громко, привлекая внимание деревни.
   - Надо к Вась Васичу сходить, совета у него попросить - предложила Лиза.
   Лена прошептала:
   - Позже. Сейчас он, небось, у соседей. И всё же, что было в сундучке? Так хочется узнать.
   Подросток Миша изобразил мудрого старца:
   - В многыя знания многыя печали, мама.
   - Да, Мишаня - печально вздохнула Лена - Губерман современнее сказал: в тех, кто заглядывает в бездну, она заглядывает тоже. Сейчас план один: рассказать буквально каждому жителю деревни, что сундук мы нашли и что у нас его стащили.
   Разговор продолжался уже в доме, шёпотом.
   - Зачем, мамуля, надо трепаться - с осуждением высказалась восьмилетняя Лиза.
   - А затем, Лизуша, чтобы кладоискатели оставили нас в покое, чтобы мы им были не нужны.
   - Позвольте! - заметил Миша - Как же мы расскажем каждому, когда мы со всеми почти перессорились.
   - Мы? Перессорились? - возмутилась Елена - Хотя... Сколько в Покрове действующих усадеб? Авдотья Фадеевна с племянником и его семьёй - это раз. Лина...
   - С ней мы поссорились - вставил Миша.
   - Евдокия - продолжила хозяйка.
   - С ней мы уже давно поссорились- опять Миша.
   - Василий Васильевич. Миша, молчи. Анатолия, подлеца, не считаю. И Ермоловы. Хоть им мерседеса жалко, но пожар и с нашей помощью тушился.
   - Шесть. - подытожила Лена - Вместе с нами. Елена Дмитриевна, у вас есть какая-нибудь вещь Линина?
   - Есть. Тяпка. А у них коса наша.
   - Пусть Миша, как самый нейтральный, отдаст тяпку и расскажет заодно.У Евдокии есть внуки?
   - Да, мамуля, два противных дерущихся и плюющихся пацана.
   - Приведи их сюда, покажи яму, где сундук был. Я к Ермоловым, спрошу, не надо ли чего помочь. А вы, Елена Дмитриевна, к Вась Васичу, любимчику своему, зайдите.
   Сказано-сделано. Москвичи культурно удивились, пацаны даже в яму прыгнули, не осталось ли чего, а Василия дома не было. Миша пришёл нескоро от Лины:
   - У них праздник какой-то: дом нараспашку, стол во двор вынесли, человек восемь за столом сидят, выпивают, тебя, бабушка, настоятельно приглашают.
   Елена ушла. Из соседнего дома вышел угрюмый Анатолий с вещами.
   - Анатолий! - ехидная Лена подошла к опелю - Никак уезжаете? Не понравилось у нас?
   - Не понравилось - буркнул и исчез в полях на престарелом опельке.
   Лена подошла к дому и охнула:
   - Эдичка! Опять! И уже - запах. Миша, хоронить надо срочно!
   Отнесли Эдичку, а точнее , деревянный ящик с трупом, к месту прежнего захоронения и повторно закопали.
   - Надеюсь, навсегда. - произнёс надгробную речь Миша.
   Вернулась хихикающая большая Елена, призналась:
   - Заставили выпить самогонку. Но не в этом дело. Линин сын, у которого периодические запои, давно в доме прячется. В Стерлитамаке с сожительницей напились, поспорили, она в него тарелки бросала, а он сковородкой по голове. Думал, убил. Сбежал. А тётка в больнице отлежала с рваными ранами и сотрясением, заявление из милиции забрала и сюда рванула. Теперь у них опять любовь.
   - Всё хорошо, что хорошо кончается. - подытожила Лена - Но что же было в сундуке, так хочется знать.
   - А было там вот что - внезапно материализовался Василий - Рейхсмарки тридцать девятого года выпуска, двадцаточки.
   Он протянул Лене желтоватую бумажку.
   - Какая красивая - прошептала женщина - На денежную купюру не похожа. Скорее на обложку старинной книги. Шрифт готический. Написано много, везде der-der , внизу маленький орёл на свастике и чья-то длинная размашистая подпись. Двадцать так витиевато написано, что сразу не поймёшь. А портрет девушки в правой части купюры потрясающий- спортсменка, красавица...
   - Ты забыла добавить - фашистка - сквозь зубы дополнила Елена.
   - Нет - не обращая внимания, продолжила Лена - Немка. Гретхен. У меня приятель был, он говорил, что немки будто с рождения родниковой водой вымыты- всегда чистенькие и весёлые. И эта - будто из родника выпрыгнула. А в руке у неё что?
   - Эдельвейс - подсказал Василий.
   - Раз в руке горный цветок, значит за спиной Альпы. Красиво, чёрт побери! Елена Дмитриевна, не злитесь. Вы фашизм с другой стороны видели, понятно. Но посмотрите на двадцаточку, посмотрите! Почему Гитлеру удалось так быстро нацию приручить? Вот, романтика, мечта, можно сказать, возведённая на государственный уровень. Впрочем, как и у нас, в бывшем Советском Союзе. Василий Васильевич, подарите денежку.
   - Да берите, Елена Владимировна.
   - Не обеднеете?
   Бумажки эти для растопки только и годны - просветил сосед - Сейчас все копают и лишь такую ерунду находят. Цены им нет. Что выбросить, что подарить.
   Лена пошла прятать купюру затёртого года. Василий с Еленой посетовали на современную молодёжь, причисляя Лену к ней, то есть к молодёжи. И что традиций у них нет , и память военную не чтут, и о Великой Отечественной ничего не знают и не хотят знать. На что вышедшая из дома Лена возразила:
   - Неправда ваша. Я даже статью написала о войне, когда в школе училась, её напечатали в местной газете "Знамя коммунизма". Я даже по радио местному читала эту статью.
   - Что ты могла знать?
   - Что рассказывали,то и знала. Мы были следопытами, с родственниками героев встречались, они рассказывали что-то весьма прилизанное. О чём статья была? Смутно припоминаю о танкисте лейтенанте Володе Кудрявцеве. У меня ещё прокол вышел. Написала вроде - Володя выглянул из люка танка и осколком снаряда ему оторвало голову - почему-то никто не заметил и статья пошла в эфир; меня пожурили, а журналисту, со мной работающему, выговор.
   Люди помолчали, не зная как реагировать на Ленины признания.
   - За последние дни я совсем огород забросила - некстати призналась Елена - Пойду в парники помидоры подвязывать.
   Василий, как обычно, не попорощавшись, исчез. Подошла Лиза, мордочка хитрая, носик остренький:
   - Мам, а когда с чердака ружья всякие убирать будут?
   - С какого чердака?
   - С соседского.
   - А ты откуда знаешь?
   Лиза потупилась:
   - Мы с дусиными внуками лазили. Мамуся, не волнуйся, там немного ружей - три или пять, ну не больше шести.
   Лена выяснила, что попасть на чердак можно по лестнице, взятой предприимчивыми мальчиками у них же на усадьбе; залезла, посмотрела, пошла к Василию, я за ней. Василий сидел около вагончика, натачивая косу:
   - Елена Владимировна, давно не виделись - ласково обратился - Чем расстроены?
   - На чердаке, в Женином доме ружья лежат. В субботу Михаил Львович приедет, поедем местному начальству докладывать. Дети туда повадились, беда может случиться.
   - Елена Владимировна, вы читали роман Хемингуэя "Прощай, оружие"?
   - Читала.
   - Романчик дрянь, на мой вкус, но сдаётся, что до субботы оружие исчезнет.
   - Надеюсь.
   Лена ушла. Василий отложил косу, достал бутыльс мутной самогонкой, налил в стакан, выпил. Закурил.
   - Опять ты, рыжий.
   Я насторожился. Нет никого!
   - Чего сидишь, усищи развесил, котяра здоровый. О! Он персонально ко мне обращается.
   - Сиди. Не буду гонять. Даже поговорю с тобой, научу уму-разуму дурака.
   Василий опять налил в стакан:
   - За помин души сына моего, тоже Василия, не чокаясь.
   -По-честному, и сын никчёмный был - задумчиво закусывая зелёным луком, пробормотал мужик - И умер бестолково. Осталось месяц сидеть, драка на зоне случилась, ножом пырнули. Да не бойся ты, рыжий (какой я тебе рыжий, я пёстрый, маскировочный), не прижимай уши, слушай, что наболело. Да и давно это было - четырнадцать лет и семь месяцев назад. Сгоряча поклялся, что убью убийцу. Действовал осторожно, собирал зацепочки все годы. Дособирался. Знаешь кто? Нет, не Анатолий, подельщик его, предводитель у копарей. Ох! Хотел взорвать их к чёртовой матери, но прежде поговорить с... с убийцей. Поговорили. Крысятничал сынок мой на зоне без удержу. За дело,выходит, порешили. Да не волнуйся ты, не дрожи спиной, хрен кошачий. Проверил я. Так и есть. Василий налил очередной стакан, нетвёрдой рукой пошарил вокруг в поисках лука:
   - Так вот, котяра, освобождаю я себя от клятвы, сей же час и освобождаю.
   Выпил одним махом, закашлялся. А я убежал. Страшеый он, Василий, хотя интересный.
   И жили бы мы до пятници тихо, если бы не Тихон. Пропал. Лиза обошла деревню, расспрашивая про кота. Елена каждые десять минут вздыхала:
   - Что я скажу Лиде? Она доверила мне кота, а я не уберегла. И Анна мне не простит. Лена светила фонарём под верандой, лазила в боковинах второго этажа, чуть не угодила в мышеловку, нашла пустую бутылку из-под шампанского, а в ней пять дохлых крысят.
   - Мумифицированные - авторитетно уточнил Миша - И чего они в бутыль полезли? Точнее, как они туда пролезли?
   К слову, Елена рассказала историю из ранней весны:
   - Приехали. Холодно. Печку растапливаем, а она не топится, дымит, дым в избу. Стали печь перкутировать, притупление звука в одном месте, решили вынуть кирпичи там, Михаил Львович не дал. А холодно! Отправили его дрова рубить. С Лидой выбили кирпичи, вытащили два дохлых совёнка. Наверное, они в трубу залезли погреться и провалились, выбраться не смогли.
   Мы с Диной не суетились. Тихон вторые сутки лежал в перекрытии между полом и потолком бани. Тихон грустил. Я пытался с ним пообщаться, вытащить его из убежища, но он только забирался глубже и ворчал недовольно. И такая тоска была в его глазах, что шерсть дыбом. Я подумал, что кот поранился, но, принюхавшись, выяснил, тело здорово. Душа больна? С чего? Через два дня кот спустился вниз. Радости людей не было предела. Они бросились поить, кормить и гладить его одновременно. Пришлось броситься на приятеля , изобразить драку. Люди стали гоняться за мною, отстав от Тихона. К четвергу загрустила Динка, но её тоска никого не трогала. Она всегда грустила с четверга, ожидая приезда "Волги". Лиза съездила на перекат на велосипеде, теперь она везде передвигалась с Дусиными внуками, один был старше неё, другой младше, но в глазах читался одинаковый восторг от весёлой девчонки.
   - На перекате никого нет. Уехали. - сообщила Лиза - Будто и не жили. Всё чисто. А напротив, на том берегу Угры, опять жёлтые палатки стоят. Ежегодные туристы приехали. Разговор прервался из-за появления знакомого мне парня, Лининого сына, и крепкой бабёнки с плачущим выражением лица. В левую ладонь парня был воткнут один зуб странного трезубца.
   - Вот. - вздохнул Юрий - Занимался подводным плаваньем и воткнул себе в руку гарпунчик. А обратно он не идёт из-за специальных граней, чтоб рыба не выскользнула. Помогите.
   - Чем же помочь! У нас ничего и нет для хирургической операции - попыталась отказать Елена.
   - У меня всё есть, кроме кетгута - быстро сказала Лена.
   - А я могу отпилить наконечник, и можно будет руку вынуть - добавил Миша.
   Вынесли раскладушку под яблоню, уложили парня, для анестезии дали водки полстакана. Все хирургические манипуляции выполняла Елена, как бывший реаниматолог. Промыла кисть перекисью водорода, обколола новокаином и опасной бритвой резанула вдоль хода гарпуна.
   - Здесь сосудов нет крупных и нервов - пояснила - Как бы он не закровил после.
   - Тугой жгут наложим на два часа. Спирту и на велосипед - пусть в Кондорово едет - вслух подумала Лена.
   Руку освободили; кровотечение, к счастью, было небольшое. Наложили повязку по правилам, парень расслабился, побледнел и потерял сознание.
   - Тенденция, однако, - высказался Миша - Молодёжь в нашей усадьбе привычно теряет сознание.
   - Может, он новокаин не переносит? - испугалась Лена.
   - Тогда противошоковые мероприятия проведём - успокоила хозяйка.
   Лиза молчала, с интересом разглядывая и рану, и гарпун. Лена поднесла нашатырь к носу парня, он замычал и открыл глаза.
   - Нашатырь тоже с собой привезла? - спросила Елена.
   - Всё моё всегда со мной - повеселела Лена. Парень что-то неразборчиво просил. "Водки" - первой догадалась Лизуша. Влили в него ещё полстакана, ожил, встал. Откуда-то иоявилась исчезгувшая было сожительница. Ушли.
   - Надо сворачивать эту богадельню - подытожил Миша - Всех чинить, всех латать.
   - А что делать? Если с нами, упаси Бог, что случится? Поэтому и таскаю чемодан лекарств.
   Пришла Лина, принесла трёхлитровую банку молока, поблагодарила за сына. Елена предупредила:
   - Пусть в Кондорово съездит, к хирургу, может, зашить рану надо, противостобнячную сыворотку сделать.
   - Не послушает - вздохнула Лина - Да и гоню я его, опять пьёт, буянит. Вы в него тоже водки влили полбутытылки.
   Упрекнула и ушла, сгорбившись.
   В пятницу приехали "наши". Михаил Львович был весел и возбуждён, отвёл супругу в сторону и долго рассказывал о работе, о кознях коллег. Елена пыталась дать совет, за что была немедленно осуждена:
   - Что ты говоришь! Как я могу так ответить Ивану Ильичу, когда машина то и дело барахлит. Конечно, можно пристроится чиниться в другой гараж, но этот территориально ближе.
   Лидия Дмитриевна схватила Тихона и ходила с ним по усадьбе. Зоя Ниеолаевна села на стул около крыльца и с обречённым видом ждала свою чашку чая. За ужином делились новостями. Хозяин сообщил, что Рыжий выжил, "сахар сбросили", но с психикой у парня не всё в порядке.
   - Почему так решили?.
   - Два раза пытался палату поджечь, из райбольницы звонили, просили перевезти к психиатрам.
   - А мина ваша оказалась взрывоопасной, её и взорвали на полигоне. По местным новостям показывали - добавила Лидия Дмитриевна.
   На следующий день был праздник: День рождения Елизаветы.
   - Надо было Лизушу Юлей назвать, июльская она" - пояснила Лена. На что Елена пробормотала:
   - Зоей её надо было назвать.
   К празднику готовились заранее: Миша нарисовал карту усадьбы, где крестиками пометил местонахождение подарков; с раннего утра бабушки крепили эти подарки строго по схеме. Лидия Дмитриевна замачивала шашлыки, попеременно бросая кусочки мяса то мне, то Тихону. Я ловил за двоих, Тихон обиделся, отвернулся. В результате ему нарезали полное блюдце мяса и накормили в горнице, подальше от меня. Лена готовиоа салат "Мао Дзе Дун", реально он назывался "Мимоза", но женщина давала всему свои названия. Проснулась Лизуша в полдень, ей спели песню "Как на Лизины именины испекли мы каравай" и заставили искать подарки по карте. Тонконогую куклу Барби именинница вытащила из-под крыльца, немного обжегшись крапивой; очки для плавания и маску выловила из бочки с водой около парника, полностью намочив шорты; поиски маечки с Микки Маусом на груди загнали её в горницу, но сдесь произошёл сбой - майки не было.
   - Тут только коты на диване развалились - обиженно заметила именинница.
   Лена взяла меня на руки:
   - Доча, ты забыла, что Мейсон всегда ложится на всё нужное!
   Девочка погладила меня и одела маечку. Новенькую удочку Лиза нашла в бане, попутно собрав пяток киндер-сюрпризов. Нагруженная подарками, возвратилась к дому:
   - Ой, смотрите, кто это идёт за мной от бани! Смотрите!! Смотрите!!!
   Слов у людей не было. По направлению к дому шла Злыдня с двумя уже немаленькими котятами. Динка, валявшаяся в доме на Лениной кровати, залаяла, её не выпустили. Тихон вылез из-под веранды и будто зомбированный пошёл к дикой кошке, она зашипела. Тихон остановился, продолжая смотреть на Злыдню. Я понял - кот смотрел на неё влюблено! Может, от этого его тоска заедала? Как сказал бы умный Миша:
  -- Тоска кастрированного кота по половозрелой самке.
   Я пригляделся к Злыдне. Да она просто страшная - грязная, злобная, лишайная, наверно. Не понимаю. Хотя, если приглядеться, что-то такое в постановке лап, в глазах может и есть. Но терять голову и страдать из-за такого добра, да ещё с двумя довесками.... Нет уж, увольте. Лидия Дмитриевна сказала:
   - Она хочет пристроить котят.
   Семейству дали еды, каждому в своей миске. Лидия Дмитриевна взяла котёнка посимпатичнее:
   - Пожалуй, я бы этого увезла. Приятельница просила найти сиамского кота.
   - Да ты посмотри, Лида! Тут сиамского одна треть, а остальное непонятно что - укорила сестру Елена.
   - Ничего, втюхаем - оптимистично заверила младшая. Вырвалась Дина из дома, разогнала дикое семейство, а вечером избранный котёнок сидел у крыльца. По этому поводу Тихон опять расстроился и залез в баню.
   День рождения справляли на задах усадьбы, под старой яблоней. Сколотили стол, принесли стулья из горницы. Михаил Львович вспоминал историю приобретения участка, постройки дома:
   - Предлагали шесть соток в кооперативе на работе. А зачем? Двадцать четыре часа видеть одних и тех же не всегда приятных мне лиц? Из окна любоваться на туалет соседа? А здесь из окна луга заливные и река, за рекой лес уходит на горку - простор. Знаете, Елена Владимировна, почему именно здесь выбрал место? Выше по течению нет промышленных предприятий. В Угру ничего не сливают. Она чиста! Зато километров десять вверх стоит церковь Николы Ленивца.
   - Что за странное название? - удивилась Лена.
   - Елена Владимировна, когда Русь освободилась от татаро-монгольского ига? - коварно спросил хозяин, уверенный, что ответа не получит.
   - В 1480 году царь Иван Третий порвал грамоту хана Ахмата, предписывающую платить дань. Ровно через сто лет после Куликовской битвы.
   - Восхищён. Вы прекрасно знаете историю.
   - Всего лишь несколько дат.
   - В 1480 году на Угре сошлись два войска - татарское и русское. Татары подошли быстрее к правому берегу, им выгодно было перебраться через реку, но сморил войско внезапный сон, пока спали, русичи подошли. Постояли друг против друга несколько дней и разошлись. В честь стояния на Угре и построена церковь Николы Ленивца в восемнадцатом веке. Николай Угодник изначально считается покровителем Руси; он и наслал сон на захватчиков.
   - Прекрасная легенда - задумчиво сказала Лена.
   - Это правда! И доказательство тому - церковь. - Возразил Михаил Львович - Наливайте бокалы! У меня тост. За стояние на Угре!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   39
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"