Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга  Вторая
КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ

Песня V
БОЖЕСТВА МАЛЕНЬКОЙ ЖИЗНИ

Давно установившаяся, ограниченная сила в жёстких формах, -
Несчастный закоулок среди вечности -
Таким увидел Ашвапати царство малой жизни.
Там, на окраине Идеи,
Оно существовало, защищённое Невежеством, как скорлупой.
Затем, надеясь разобраться в тайне встреченного мира,
Он начал вглядываться через скудную полоску видимого,
Пытаясь выделить из чистой на поверхности неясности
Ту Силу, что им двигала, Идею, что его создала,
Навязывая малость Бесконечному,
Стараясь выделить руководящий дух его ничтожности,
Божественный закон, дававший право на существование,
На притязания к Природе, на необходимость этого во Времени.
Он погрузил свой взгляд в осаду мглы,
Что овладела этим плохо-освещённым, тесным континентом,
Зажав его кольцом небес и океанами невежества,
Уберегая этот мир от Истины, от Света и от Внутреннего "Я".
Как свет прожектора пронзает грудь слепой Ночи,
И появляются дома, деревья, образы людей,
Как будто открываясь глазу из Ничто,
Всё спрятанное становилось вырванным из собственных покровов
И проступало в бело-солнечном сияньи взгляда Ашвапати.
Кипучие и грубоватые, всё время занятые чем-то массы
Кишели незаметно тысячами в темноте.
В тумане тайн, окутывавшем сцену мира,
Те маленькие боги низших действий Времени
Трудились вдалеке от направляющего ока Неба,
Плели интриги, незаметные для тех, кем управляли,
И маленькие заговоры ограниченного царства;
Их забавляли мелкие затеи, краткие надежды,
Короткие нетерпеливые шаги, недолгие пути,
Барахтанье рептилий в темноте и пыли,
И раболепие, и низость ползающей жизни.
Они предстали как дрожащая и пёстрая неразбериха,
Как странная толпа магических мастеровых,
Дающих форму для пластичной ткани жизни,
Семейство эльфов, вид элементалей.
Ошеломлённые особым, непривычным светом,
В тенях возникли, словно были тут всегда,
И чертенята с их кривыми лапками, звериными резными мордами,
И домовые-шептуны, иссохшие как гоблины, и маленькие, словно эльфы,
И более порядочные джинны, но жалкие и без души,
И падшие созданья, потерявшие свою божественную часть,
И заблудившиеся боги, пойманные пылью Времени.
Опасные, невежественные воли, но вооружённые могуществом,
Полуживотны и полубожественны их настроение, их облик.
Из серости неясных фоновых шумов
Идёт их шёпот и бубнящая, невидимая сила,
И пробуждая эхом слово, мысль в уме,
Для жалящего импульса они вытягивают разрешенье сердца,
В той маленькой Природе делают свою работу
И наполняют силы и творенья беспокойством.
В её зародыш радости они кладут проклятие страдания,
Дыханием ошибки гасят скудные её огни,
Незримо направляют все её поверхностные истины для целей лжи,
Пришпоривают мелкие её эмоции,
Ведут её волненья в пропасть, или сквозь болото, грязь,
Иль хлещут всё кнутом сухих и жёстких вожделений,
Пока окольными дорогами, что не приводят никуда,
Трясётся бричка Жизни, не в силах выйти из невежества.
Играть с добром и злом - вот их закон;
Заманивая к неудачам и бессмысленным успехам,
Они коверкают любые эталоны и шельмуют над любыми мерками,
Из знаний делают отраву, а из добродетели - унылый образец,
И этот нескончаемый круговорот желаний
Сквозь видимость счастливых или грустных обстоятельств
Приводят к неизбежному фатальному концу.
Влиянье их распространяется на всё происходящее.
И это не единственная их империя, их роль:
Везде, где ум лишён души, а жизнь - без руководства,
И всё определяет маленькое эго тела,
Везде, где не хватает света, широты, любви,
Кривые модельеры принимаются за дело.
До всех полусознательных миров они расширили своё господство.
Здесь тоже эти мелкие божки ведут сердца людей,
И сумерки природы человека - тайное их место:
Здесь также ослеплённое простое сердце подчиняется
Завуалированным внушеньям скрытого Ума,
Которые преследуют все наши знания вводящим в заблужденье светом,
Встают меж нами и той Истиной, которая спасает.
Они к нам обращаются своими голосами Ночи:
И наши жизни, становясь ослепшими, уходят во всё больший мрак;
А наши поиски готовы слушать гибельные их надежды.
Сооружается структура из незримых мыслей,
И разум наш используется иррациональной Силой.
Земля для человека не единственный учитель и кормилица;
Здесь двери есть для сил из всех миров.
В своих владениях они идут за колесом закона
И берегут, и сохраняют устоявшийся свой тип;
И на земле, сойдя с неизменяемой орбиты,
Закон их продолжает действовать, теряя жёсткость формы.
Их вбрасывают в хаос нашего творения,
Где всё на свете просит о порядке, но живёт под властью Случая;
Хотя они чужды земной природе, им приходится учить пути земли,
Чужие или противоположные, они должны объединяться:
Они здесь и сражаются, и трудятся, и с болью соглашаются:
Одни соединяются, другие разделяются, все делятся, соединяясь вновь,
Но никогда не сможем это мы понять и жить по-настоящему,
Пока всё не найдёт свою божественную, полную гармонию.
И будет неуверенный путь нашей жизни здесь ходить кругами,
А беспокойный поиск нашего ума - всегда просить о свете,
Пока они не обнаружат свой секрет в своём источнике,
В лучах Безвременного и в его жилище вне пространства,
И в наслажденьи Вечного, единственного и единого.
Сейчас, однако, этот высший Свет отсюда далеко:
Сознательная наша жизнь подчинена законам Несознания;
К невежественным целям и к слепым желаниям
Ведёт сердца людей сомнительная сила; 
Победы нашего ума и то несут разбитую корону.
Неспешно изменяемый порядок связывает нашу волю.
Такая будет нам судьба, пока не обретут свободу наши души.
Тогда могучая Рука откатит небосвод ума назад,
И Бесконечное подхватит действия конечного,
Природа сделает свой шаг в великий вечный Свет.
Тогда лишь завершится эта грёза низшей жизни.

   И с самого начала этого загадочного мира,
Который видится как грубая огромная машина,
Как медленное удаленье масок духа отовсюду,
В вертящейся палате, без оград и стен,
В которой Бог сидит невозмутимо всюду,
Невидимый для нас, и словно неизвестный самому себе,
В каком-то чуде неосознаваемой для человека тайны,
Всё здесь - его лишь воля и его дела.
В своём кружении и расползании сквозь нескончаемую пустоту
Дух стал Материей и лёг в тот вихрь
Как спящая основа без души, без чувств.
И масса проявлений зримых форм,
Поддерживаемых безмолвием Ничто,
Возникла в вечности Сознания,
И стала выглядеть подобно внешнему, бесчувственному миру.
И не было там никого, кто видит, никого, кто ощущает;
Лишь удивительное Несознание,
Искусный, тонкий маг, имело собственное назначение.
Изобретая способы достичь магического результата,
И управляя замечательным устройством этого творения,
И отмечая механически мгновения безмолвной мудрости,
Используя неумолимую Идею вне мышления,
Оно там делало работы интеллекта Бога
И исполняло волю некого высокого Неведомого.
Безмолвное сознание скрывалось в лоне у Природы,
Неощутимым было то Блаженство, чей восторг придумал все миры.
Существованье оставалось той инертною субстанцией, которой управляет Сила.
В начале было лишь эфирное Пространство:
Его огромные вибрации вращались круг за кругом,
Вселяя некое непостижимое начальное движение:
Благодаря поддержке высшего первичного Дыхания
Мистические акты расширения и сжатия
Создали трение, касание среди ничто,
В абстрактность пустоты внесли объятие и столкновение:
Рождая расширяющуюся вселенную
И помещая в форму разделяющейся силы,
Расходуя, они при этом сохраняли в сумме бесконечность.
В домашнем очаге Пространства запылал невидимый Огонь,
И он, разбрасывая целые миры, как если б там разбрасывались зерна,
Подобно вихрю закрутил сверкающий порядок звёзд.
Огромный океан Энергии из электричества,
Образовавший странные и не имеющие форм частицы-волны,
И создающий из их танца твёрдые конструкции,
Своё могущество закрыл покоиться в отдельных атомах;
Там были созданы, придуманы подобия для масс и зримых форм;
Свет посылал разоблачающую быструю искру фотона,
Показывал, в мгновенья вспышек созданных изображений,
Весь этот космос видимых вещей.
Так строился реальный, невозможный мир.
Привычное для глаза чудо или убеждающее шоу.
Или таким он кажется для человеческого дерзкого ума,
Который объявляет собственную мысль - арбитром истины,
Свой личный взгляд на вещи - объективным фактом,
И в качестве свидетелей действительного мира
Берёт своё ошибочное чувство и изобретенье инструментов.
Так должен он работать над запутанной загадкой жизни
В неясном свете, с помощью ошибки понимая Истину,
Неспешно отделяя облик от вуали.
Или иначе, потеряв доверие к уму и чувству,
Теряя знанье в мешанине яркого невежества,
Во всех вещах, что странно здесь устроены, он начинает видеть
Малоприятный смех обманывавшей Силы,
Иносказанье Майи и её могущества.
Широкий вечный импульс, пойманный, удержанный, 
В таинственном и неменяющемся измененьи постоянного движения,
Которое мы называем Временем,
И вечно обновляющего повторяющийся ритм,
Подвижные вращения, дающие устойчивость потоку,
Статичные объекты посреди космического танца,
Которые - лишь само-повторенье вихрей из Энергии,
Поддерживались духом размышлявшей Пустоты,
И ждали жизни, чувства, пробуждения Ума.
Мечтающий немного сдвинул каменную позу.
Но после завершенья тщательной работы Несознания,
Когда Случайность ограничили неизменяемыми твёрдыми законами,
Открылась сцена для сознательной игры Природы.
Затем сон Духа, молчаливый, неподвижный, ощутил толчок;
И спрятанная Сила медленно, беззвучно вырвалась наружу.
Мечта о жизни пробудилась в самом сердце, в глубине Материи,
И воля жить отныне стала двигать пылью Несознания,
Причуда жизни потрясла покой незанятого Времени,
Жизнь, эфемерная в пустой, огромной вечности,
И бесконечно маленькая в мёртвой Бесконечности.
Иное, тонкое дыханье оживило формы мёртвой до сих пор Материи;
Установившийся ритм мира перешёл в сознательный призыв;
Змееподобная Энергия переплелась с бесчувственною Силой.
Живые островки усеяли безжизненное доселе Пространство,
Зародыши живого обретали форму в той аморфной атмосфере.
Родилась Жизнь, что принимала для себя закон Материи,
Не зная о мотивах собственных шагов;
Всегда непостоянная, при этом вечно та  же самая,
Она всё время повторяла парадокс, что дал возможность ей родиться:
Её не знавшие покоя, неустойчивые постоянства
Не прерываясь возникали вновь в потоке Времени,
А целеустремлённые движения в недумающих формах
Показывали силу заключённой в этих формах Воли.
Сон с пробуждением лежали сжав себя в объятии;
Беспомощные и неразличимые явились удовольствие и боль,
И трепетали первой, еле уловимою вибрацией Души Вселенной.
Так сила жизни, что доселе не могла ни двинуться, ни крикнуть,
Прорвалась в красоте, в ней выразив глубокий свой восторг:
Пока ещё едва заметная чувствительность,
Пульсация незнающего мира,
Отныне побежала через сонное его оцепенение, и там возникла
Неясная и неопределённая вибрация, блуждавшее биение,
Как если б пелена сходила с тайных глаз.
Возникло детское, пока что, ощущение себя и родилось рождение.
Проснулось божество, хотя ещё лежало с дремлющими членами;
Его жилище не хотело отпирать закрытые печатью двери.
Неощутимая для наших глаз, способных видеть
Лишь форму, действие, не замечая заключённого там Бога,
Жизнь прятала в своём оккультном пульсе роста и энергии
Сознание с немым подавленным биеньем чувства,
Зажатый ум, ещё не знавший мысли,
Инертный дух, который мог лишь быть.
Вначале Жизнь не подавала голоса и не решалась на движение:
Заряженная мировой энергией, инстинктом с жизненною силой, 
Она цеплялась лишь корнями за спасительную землю,
Дрожала молча от толчков лучей и ветра
И выпускала пальцы-усики желания;
Та сила, что стремилась в ней навстречу солнцу, свету,
Не ощущала мощного объятия, её заставившего жить, дышать;
Она была поглощена своими грёзами, наполненными красотой и цветом.
И вот та очарованная Необъятность посмотрела дальше:
Взволнованная, трепетная, полная желания, Жизнь ощупью искала ум;
Затем в ней медленно затрепетало чувство, выглянула мысль;
Она заставила сопротивляющуюся матрицу проснуться.
Отшлифовалась магия осознающей формы;
Вибрации из транса этой формы задавали ритм живого отклика,
А озарённые движения толкали мозг и нервы,
Стремились пробудить в Материи отождествленье с духом,
И в теле зажигали чудо
Любви, живущей в сердце, взгляда-наблюдателя души.
Под натиском незримой Воли, там фрагментами смогли прорваться
Широкий импульс становления,
Живые проблески скрываемого внутреннего 'я',
Неясные зародыши и сила форм стать пробуждёнными
И отойти от обморочных состояний несознания.
Животные созданья ползали и бегали,
Летали и взывали между небом и землей,
Гналась за ними смерть, но всё-таки они надеялись хоть как то выжить,
И были счастливы дышать, пусть ненадолго.
Потом из грубого животного был сформирован человек.
Поднять в нём жизненные настроения явился думающий ум,
Заточенный, как бритва, инструмент 
Неясной, смешанной Природы - интеллект, полусвидетель, полумеханизм,
Водитель мнимый колеса её (Жизни) работ,
Что послан был будить её движение, запоминать,
Навязывать закон ума её непостоянным силам,
Играл роль основной пружины тонкой машинерии,
Стремился просветить и  сделать тоньше своего владельца,
Подняв до виденья живущего внутри Могущества
Незрелый импульс увлечённого механика:
Он поднял взгляд; и в свете Неба отразился Лик.
Так в изумленьи от работ, что совершила в состоянии мистического сна,
Она взглянула на тот мир, который создала:
И удивленье охватило этот величайший автомат;
Она остановилась, чтоб понять себя и собственную цель,
Задумавшись, она училась действовать при помощи сознательно вводимых правил,
Её ритмичные шаги вёл некий зримый такт;
Мышленье ограничило её инстинкты волевыми рамками,
Идея стала освещать её слепое побуждение.
Всю массу импульсов и рефлекторных действий,
Навязанное или управляемое медленное продвиженье Несознания,
Мистерию бездумных, но при этом аккуратно выполняемых шагов
Она прикрыла ложною фигурой внутреннего 'я',
Ожившим идолом обезображенного духа;
На действия Материи она отныне наложила типовой закон;
Она создала мыслящее тело из живущих по химическим законам клеток,
Сформировала существо из ею управляемою силы.
Быть тем, чем прежде не была - воспламеняло дух её надежды:
Свою мечту она направила к высотам Неизвестного,
Почувствовав дыханье высочайшего Единого.
То новое открытие заставило её взглянуть на более высокие миры,
И красочные тени набросали здесь, на смертной почве,
Недолговечные картины для бессмертных феноменов;
Порою приходило быстрое божественное озарение:
Всё освещавший луч души мог попадать на сердце или тело,
Касаться внешними прообразами света идеала
Той ткани, из которой созданы земные грёзы.
Так в людях появилась хрупкая любовь, что не способна долго оставаться,
И крошечные крылья эго - поднимать ввысь душу-серафима
Какое-то очарованье на короткий срок,
Что гасится скупым дыханием Времени;
Явилась радость, что забыла на какой-то срок о смерти,
Нечастый, рано уходящий гость,
Заставив всё хотя б на час казаться нам прекрасным,
Пришли надежды, быстро увядающие в скучные реальности,
И страсти, что сгорают в прах пока сияют,
Воспламеняя серую обыденность земли своим коротким пламенем.
Созданье маленькое, незначительное,
Кого здесь посетила и возвысила неведомая Сила,
Обычный человек - трудился на своём клочке земли,
Чтоб продолжать свой век и наслаждаться, мучиться и умереть.
Тот дух, что не исчезнет вместе с телом и дыханием,
Был там подобен тени Непроявленного,
Он встал за маленькою формой личности,
Не требуя себе пока что этого земного воплощения.
Согласный с долгим медленным движением труда Природы,
И наблюдая за работой своего Невежества,
Живёт неведомый, неощутимый, обладающий могуществом Свидетель,
И ничего не проявляет той великой Славы, что здесь есть.
Лишь Мудрость, управляющая всей мистической вселенной,
Безмолвие, что слушает призывы Жизни,
Здесь видит, как спешащая толпа мгновений направляется
К спокойному величию далёкого и ждущего нас часа.

   Гигантский этот мир необъяснимым образом вращается
В тени раздумий Несознания;
Оно скрывает ключ от ранее утраченного внутреннего смысла
И заглушает в нашем сердце голоса, что мы не можем слышать.
Неведомая нам работа духа,
И точная машина, про которую никто не знает - для чего она,
Искусство, мастерство без смысла,
Вся эта тщательно, детально оркестрованная жизнь
Играет вечно собственные и необъяснимые симфонии.
Ум учится, но знания не получает, и поворачивается спиною к истине;
Поверхностные внешние законы он исследует поверхностным мышлением,
Он изучает как шагает Жизнь и наблюдает за процессами Природы,
Не понимая, почему она так делает и для чего живём;
Он отмечает всю её неутомимую заботу точного устройства,
И терпеливую замысловатость тонких внутренних деталей,
Умелый, смелый план изобретательного духа
В её великой тщетной массе нескончаемых работ,
Когда та добавляет полные неведомого смысла образы к своим бессмысленным итогам,
И громоздит конические ярусы, направленные в выси крыши
На точно-вырезанных основаниях, которые она когда-то заложила,
Творит воображаемые цитадели, воздвигаемые в атмосфере мифа,
И поднимает лестницу мечты к мистической луне:
Недолговечные создания нацеливаются и ударяются о небеса:
Так получается система из предположений о вселенной -
На призрачной основе неопределенности ума
Она болезненно, частями строит нечто целое.
Непроницаем и таинственно неясен
Тот необъятный план, в котором мы - какой-то лишь фрагмент;
Его гармонии нам видятся как диссонансы,
Ведь мы не знаем той великой темы, для которой эти диссонансы служат.
Загадочна работа представителей вселенских сил.
Нам виден только край широкой, набегающей волны;
У наших инструментов нет того великого, другого света,
И наша воля не настроена созвучно с вечной Волей,
И наше видение сердца слишком страстно, слишком слепо.
Наш разум, неспособный попадать в мистичный такт Природы,
И чувствовать пульсацию и суть вещей,
Не может охватить могучий океан всей жизни
И лишь считает волны в нём и изучает пену;
Не знает он - где те движения касаются, а где проходят,
Не видит он - куда направлен торопящийся поток:
Он лишь старается перенаправить эти силы,
Надеясь повернуть их курс на нужды человека:
Но все его приёмы взяты из хранилищ Несознания.
Здесь действуют невидимо неясные огромные энергии вселенной
И только капли их и струйки - наш удел.
Наш ум живёт вдали от подлинного Света,
Хватается за мелкие фрагменты Истины
В каком-то малом закоулке бесконечности,
А наши жизни - небольшие бухты силы океана.
Движенья нашего сознания имеют скрытые истоки,
Но с теми призрачными областями не ведут бесед;
И понимание не связывает наши дружеские части;
Поступки наши появляются из тайника, которого умы не замечают.
Все наши глубочайшие глубины ничего не знают о самих себе;
И даже наше тело - это склад загадок;
И как земные корни прячутся, укрытые землей,
Лежат незримо наши корни жизни и ума.
Те родники хранятся тщательно укрытыми внизу, внутри;
И наши души двигаются силами, что за стеной.
В огромных нишах подземелий духа
Работает могущество и не заботится о том, что это значит;
Используя бездумных собственных советников, писцов,
Оно - причина для всего, о чём мы думаем и что мы ощущаем.
Так троглодиты подсознания Ума,
Неграмотные, медленные, запинающиеся интерпретаторы,
Что знают только о рутине маленькой своей задачи
И занятые тем, что пишут в наших клетках, 
Упрятанные в тайных нишах засознания
Среди оккультной тёмной машинерии,
Стремятся уловить мистические сообщения морзянки, чей ритмичный стук
Передаёт послания вселенской Силы.
Их шёпот падает во внутренее ухо жизни
И эхом отдаётся в сумрачных пещерах подсознания,
Выпрыгивает речь, вибрирует мышление, трепещет сердце,
Им отвечает воля, плоть и нервы подчиняются призыву.
Так наши жизни воплощают эту форму тонкой близости;
Всё есть коммерция какой-то тайной Силы.
   Ум жизни - это мыслящая кукла:
Его решенья - результат работы многих сил-элементалей,
Которые не ведают ни своего рождения, ни цели, ни причины,
И даже мельком не видали необъятного намеренья, которому они всё время служат.
В той низшей жизни человека, серой и тупой,
При этом полной всем мучительным, ничтожным, подлым,
Сознательную эту Куклу тащат сотнями дорог,
А та лишь чувствует нажим, не ощущая рук, что управляют.
Никто не может видеть ироничную команду в масках,
Тех, для кого наш образ внутреннего 'я' - марионетка,
Дела людей - безвольные движения в их хватке,
А наша страстная борьба - лишь сцена для концерта.
Не знающие сами о своём источнике могущества,
Они играют роли в том огромном целом.
Агенты темноты, умело подражающие свету,
Неясные и движущие многими неясными вещами духи,
Они невольно служат более могучей Силе.
Они - орудия Ананке, что организует Случай,
И искажённые каналы изумительной огромной Воли,
Они лишь инструменты Неизвестного, что пользуется нами как своими инструментами,
Владея силой в низшем уровне Природы,
В те действия, что смертные считают за свои,
Они привносят искривление в Судьбу,
И создают злой рок из незначительных капризов Времени,
Швыряя жизнь людей из тех рук в эти
В нечестной, беспорядочной игре.
Их вещество бунтует против всех высоких истин;
И только пред могуществом Титана воля их ложится ниц.
Их власть над нашими сердцами очень велика,
Они вторгаются в любые повороты человеческой природы.
Так эти незначительные архитекторы построенных на низшем плане жизней
И инженеры интереса и желания,
Из первой неумелой приземлённости и замутнённости вибраций
И грубых откликов материальных нервов
Выстраивают наши тесные структуры самоволия
И плохо-освещённые трущобы нашей мысли,
И рынками, и фабриками эго
Берут в кольцо прекрасный храм души.
Сиюминутные художники, рисующие красками ничтожности,
Они выкладывают мозаичное панно людской комедии
И ставят простоватую трагедию из наших дней,
Организуют действие, тасуют обстоятельства
И попурри костюма настроений.
Все эти неразумные подсказчики невежественным человеческим сердцам
И репетиторы для спотыкающейся речи, воли,
Инициаторы различных мелких раздражений, вожделения и ненависти,
Меняющихся мыслей, выходов поверхностных эмоций,
Все эти мало значащие иллюзионисты со своими масками,
И оформители унылых декораций на подмостках
Проворные рабочие, меняющие обстановку в пьесе человека,
Всё время что-то делают на этой плохо освещённой сцене.
Мы сами не способны выстроить свою судьбу,
Лишь как актёры говорим и важно исполняем наши роли,
Пока очередной акт не закончится и не уйдём отсюда прочь
В иное Время, ярче этого, в иное, тонкое Пространство.
Вот так они навязывают нам свой маленький закон пигмея
И надевают их узду на медленное восхождение в гору человека,
Затем они его довольно скудную прогулку завершают смертью.

   Так день за днём идёт жизнь эфемерного создания.
И до тех пор, пока в нас человек-животное - хозяин,
И плотная, из низших сфер, природа заслоняет душу,
И до тех пор, пока глядящий лишь на внешнее взгляд интеллекта
Работает для приземлённых интересов и для радостей живого существа,
Неизлечимая ничтожность будет накрывать ему отпущенные дни.
Всё время, с той поры, как родилось сознанье на земле,
Жизнь остаётся той же самой, в насекомом, обезьяне, человеке,
Её состав не изменился, путь её - обычнейший маршрут.
И если новые творения и более богатые детали возникают,
И добавляют мысль и большее переплетение забот,
И если шаг за шагом жизнь приобретает более красивый лик,
То даже в человеке слаб и беден тот сюжет.
Довольство грубым продлевает это состояние падения;
И мелкие успехи человека - это неудачи для души,
А маленькие удовольствия подчёркивают частые визиты горя;
Лишения и тяжкий труд - вот та высокая цена, которую он платит
За право жить, и самая последняя расплата - смерть.
Инерция, что опускает к несознанию,
И сон, что подражает смерти - отдых для него.
Неяркий проблеск силы творчества
Даёт ему энергию для хрупких человеческих работ
Которые живут, пока у их недолговечного творца не остановится дыхание.
Он иногда мечтает о веселых радостях богов
И видит как вершится жест достойный Дионисия, - 
Но это львиное величье разорвало бы в нём душу,
Когда бы сквозь его слабеющие члены, замирающее сердце
Смогло бы пронестись то радостное, сладкое, могучее безумие:
Обычные же развлечения лишь стимулируют и тратят
Энергию, что дали человеку, чтоб расти и быть.
И малый час его расходится на маленькие вещи.
Недолгие товарищи и с кучей разногласий,
Несильная любовь, и ненависть, и ревность,
Касанье дружбы посреди всех безразличных толп
Рисуют схему сердца на сиюминутной карте жизни.
И если что-то большее и пробуждается, уж слишком хрупок уровень его,
Чтоб проявить вершины напряжённого восторга,
В нём мысли - способы увековечить эфемерное парение,
Сверкание искусства - развлечение для глаз,
А трепет, что охватывает нервы - чары музыки.
Средь беспокойного труда, столпотворения забот,
Придавленный работой собственных нагромождённых мыслей,
Порой он тянет к своему больному лбу
Спокойную могучую ладонь Природы, вылечить его боль жизни.
Он в тишине её старается спастись от пытки самого себя;
В её спокойной красоте - его чистейшее блаженство.
Восходит новая неведомая жизнь, он смотрит на широкий открывающийся вид;
Дыханье Духа движет им, но вскоре от него уходит:
Не та в нём сила, чтобы удерживать гостей с таким могуществом.
Всё притупляется, становится условностью, рутиной,
Или, возможно, острым возбуждением, несущим яркие живые радости:
Его дни озаряет алый цвет борьбы,
Горячий блеск от вожделения, румянец страсти;
Убийство и сражение - игра, что переходит по наследству.
Ему нет времени направить взгляд свой внутрь,
Искать своё затерянное 'я' и умершую душу.
Он кружится на слишком маленькой оси;
Он не способен воспарить, и лишь ползёт по длинному пути;
А если, потеряв терпение на трудной длительной дороге Времени,
Он слишком поспешит на медленном пути Судьбы,
То сердце в нём, которое бежит, забьётся сильно, а потом устанет и затихнет;
А может, вечно будет он идти, идти, и не найдёт конца.
Немногие, с трудом, подняться могут к более высокой жизни.
У человека всё настроено на низкий уровень и маленький масштаб сознания.
В нём знание живёт в домах Невежества;
В нём сила никогда не приближалась к Всемогущему,
И редко приходил к нему божественный экстаз.
Блаженство, что пока что спит в вещах, и что пытается проснуться,
Врывается в него как маленькая радость жизни:
Такая небольшая милость - постоянная его опора,
И облегчает ношу многих бед,
И примиряет с этим мелким миром.
Он стал доволен собственным обычным средним состоянием;
Надежды завтрашнего дня и прежние, идущие кругами мысли,
Знакомые привычные желания и интересы
Он превратил в сужающийся и глухой забор,
Что защищает маленькую жизнь в нём от Незримого;
Свою родную близость с бесконечным
Он запер прочь в глубинах внутреннего 'я',
Отгородившись от величья скрытого там Бога.
Так существо его сформировалось, чтоб играть простую роль
В одной из мелких драм, на небольшом участке сцены;
На узеньком клочке земли он развернул свою палатку жизни
Под широтою взгляда звёздного Простора.
И он - венец всего, что было сделано:
Поэтому оправдан труд творения;
Вот результат вселенной, окончательное равновесие Природы!
И если б это было всё, и ничего бы не предполагалось больше,
И если б то, что видится сейчас и было бы тем целым, чем должно,
И если это не было бы стадией, которую мы все проходим,
Участком на дороге от Материи до вечного божественного 'Я',
И к Свету, что создал миры, к Причине всех вещей,
То было бы легко представить ограниченному взгляду нашего ума
Существование - случайностью во Времени,
Как некую иллюзию, феномен, аномалию,
Как парадокс творящей Мысли,
Что движется меж противостояньем нереальных крайностей,
Как неживую силу, что стремится чувствовать и понимать,
Материю, рискнувшую истолковать себя Умом,
Как несознательное, что уродливо рождает душу.
Порой всё выглядит и нереальным и далёким,
И кажется, что мы живем все в фикции своих же мыслей,
Составленной из ощущений от рассказа фантастического путешественника,
Или от фильма, выхваченного из воспоминаний мозга,
Из вымысла, из случая внутри космического сна.
Как некая сомнамбула, гуляющая под луной,
Шагает образ эго через сон невежества,
Отсчитывая ход мгновений призрачного Времени.
В фальшивой перспективе следствия-причины
Он доверяет видимой правдоподобности обширной панорамы мира;
Его всё время носит по течению, от сцены к сцене,
И он не ведает - куда он приплывёт, в какой невероятный край.
Всё здесь подобно сну и существует неопределённо,
Но кто же видит сон, и из какого места смотрит,
Пока что неизвестно, только появляются неясные догадки.
А может - мир реален, но мы слишком уж малы,
Не соответствуем могуществу земной арены.
Здесь тонкая кривая жизни тянется сквозь титанический водоворот
Бездушной, проносящейся своей орбитою вселенной,
И в чреве той разбросанной вращающейся массы,
Ум смотрит из случайной маленькой планеты
И удивляется - а что есть он, и что - всё существующее.
И всё же, перед неким внутренним и субъективным взглядом,
Что странным образом сформировался из слепого вещества Материи,
Пунктирное мгновенье маленького 'я'
Предстанет образом сознательной основы мира-бытия.
Такая наша сцена в этом низшем полусвете.
Таков знак бесконечности Материи,
Причудливое содержание картины, 
Показанной науке, этому гиганту, измеряющей свои владения,
Когда она сосредоточенно разглядывает запись тайного исследования
И переводит на язык математических теорий свой огромный внешний мир;
Для Разума, который ограничен кругом ощущений,
В неосязаемой широкой Бирже Мысли
Для спекулянта тонкими идеями простора,
Абстракция в той пустоте - её валюта,
И мы не знаем, что за ценности лежат в её основе.
И лишь религия на фоне этого банкротства
Свои сомнительные блага предлагает сердцу человека,
Или подписывает свой необеспеченный валютой чек на Запредельное:
Там наша нищета должна взять свой реванш.
И души наши покидают мир, напрасную свою отбросив жизнь,
Идут в неведомую пустоту,
Или берут с собой в бессмертье Паспорт Смерти.

   И всё же то была лишь некая условность, схема,
Ошибочная видимость, набросанная ограничивавшим чувством,
Неполное самооткрытие Ума,
Лишь первая попытка и эксперимент.
То было детскими игрушками для радости младенческой земли;
Но знанье не кончается с поверхностными силами,
Которые живут на выступе в Невежестве,
Не смея посмотреть в опасные глубины
Или поднять глаза к высотам, примеряясь к Неизвестному.
Есть более глубокий взгляд, идущий изнутри;
Когда уйдем мы с этих маленьких окрестностей ума,
То более широкая способность видеть встретит нас на тех высотах,
В светящемся просторе взгляда духа.
И, наконец, проснётся в нас Душа-свидетель,
Что смотрит на невидимые истины и изучает Неизвестное;
Затем всё обретёт чудесный, новый лик:
Весь мир начнёт вибрировать со светом Бога в сердцевине,
Возвышенные цели станут жить и двигаться в глубоком сердце Времени,
Границы жизни полностью разрушатся, соединяясь с бесконечностью.
Широкая и сбивчивая, но при этом жёсткая система
Здесь станет удивительным и сложным завихрением Богов,
Игрой, неоднозначной и божественной работой.
Искания людей - короткие эксперименты,
Что ставит бессловесная, загадочная Сила,
Стремясь проверить способы уйти из несознательной Ночи,
И встретить светлое 'я' Истины, Блаженства.
Душа здесь смотрит на Реальность через наблюдаемые формы;
Она работает в уме и чувстве смертных;
Среди различных образов Невежества,
И символических картин, написанных словами, мыслью,
Она пытается найти ту истину, к которой направляет каждый образ;
Она отыскивает с лампой виденья источник Света;
Она работает, чтоб обнаружить Исполнителя любых работ,
Неуловимое для чувства, 'Я' внутри, кто наш руководитель,
Неведомое 'Я' над головой, кто наша цель.
Не всё здесь, на земле, задачи для слепой Природы:
Есть Слово, Мудрость что глядят на нас с высот,
Свидетель, что даёт своё согласие на волю и дела Природы,
В невидящем просторе есть невидимое Око;
Есть и Влияние от Света свыше,
И мысли, что отсюда далеки, и скрытые пока что вечности;
Мистическое странное намерение правит солнцами и звездами.
В том переходе от глухой неведающей Силы
К ведущему борьбу сознанию и преходящему дыханию,
Наполненная грандиозной мощью Сверхприрода ждёт во Времени.
Наш мир - другой, не то, над чем сейчас мы размышляем, что мы видим,
И наши жизни - более глубокая мистерия, чем мы воображаем;
Умы людей подобны бегунам в забеге к Богу,
А наши души - это представители Всевышнего.
Через космическое поле, узкими тропинками
Прося скупой подачки из руки Фортуны
Одетый в нищенские одеяния гуляет здесь Единый.
И даже в театральном представленьи наших мелких жизней
За этим действом дышит спрятанная сладость,
И импульс маленькой божественности.
Мистическая страсть из родников Всевышнего
Течёт сквозь охраняемые протяжённости души;
Та сила, что нам помогает и даёт поддержку для страдающей земли,
Несёт невидимую близость и скрываемую радость.
Есть приглушённые биенья смеха на полутонах,
Журчанье сокровенного восторга,
И ликование в глубинах сна,
И сердце, полное блаженства, в мире боли.
Дитя, которое кормили от груди Природы,
Дитя, что забавляется в магических лесах,
Играя для восторга на потоках духа, словно флейтой,
Ждёт час, когда мы повернём к нему на зов.
Под одеянием телесной жизни
Душа, искра от Бога, продолжает жить
И временами прорывается сквозь жалкую завесу,
Воспламеняя тот огонь, что делает людей полубожественными.
Там, в клетках наших тел сидит невидимая Сила,
Что наблюдает за незримым, размечает вечность,
И даже в наших самых маленьких частях есть место глубочайшим нуждам;
Там тоже могут появиться золотые Вестники:
Есть дверь в запачканных землёю стенах внутреннего 'я';
Переступая скромный маленький порог, склоняя головы,
Проходят ангелы экстаза и самоотдачи,
И, поселившись в этом внутреннем святилище мечты
Живут они, творцы обличья божества.
Здесь сострадание, и жертва с огненными крыльями,
И вспышки нежности, симпатии 
Свои небесные огни бросают из уединенья храма сердца.
Там, в глубине безмолвий выполняется работа;
Великолепие и чудо ощущенья духа,
И смех в том вечно длящемся пространстве красоты,
Преобразующие опыт мира в радость,
Живут в мистерии недостижимых бездн;
Там, убаюканная пульсом Времени, в нас дремлет вечность.
В закрытой герметично сердцевине, в самом центре счастья,
За этой внешней оболочкой смерти, неподвижно,
Та вечная божественная Сущность подготавливает нам внутри
Свою материю божественного счастья,
Своё правление небесных феноменов.
И даже в наш скептичный ум невежества приходит
Предвиденье какого-то безмерного освобождения,
А наша воля тянет к этому неторопливые и лепящие облик руки.
Любая часть в нас хочет собственного абсолюта.
В нас мысли жаждут вечно длящегося Света,
В нас сила рождена из всемогущей Силы,
И с той поры, как из сокрытого вуалью ликованья Бога были созданы миры,
С тех пор, как Красота из вечности
Потребовала формы, даже здесь, где всё сотворено из праха бытия,
Сердца в нас ловятся заманчивыми образами,
А наши истинные чувства слепо устремляются к блаженству.
Ошибка наша распинает высшую Реальность, заставляя
Её родиться здесь, 
И чтоб божественное тело, согласилось воплотиться в форме человека,
И задышало в теле, к которому возможно прикоснуться,
И чтобы Знание его дало свободу древнему Невежеству,
А свет -дал избавленье несознательной вселенной.
Когда большое 'Я' сойдёт, похожее на море, вниз,
Наполнить этот образ нашей мимолетности,
Всё будет взято в плен восторгом и преобразовано:
И в волнах невообразимого экстаза понесутся в танце
Наш ум, и жизнь, и чувство, и веселье в свете
Ином, чем наш тяжёлый ограниченный день человека,
В нас ткани тела завибрируют в апофеозе,
Их клетки выдержат блестящую метаморфозу.
И это маленькое существо во Времени, и эта тень души,
Живая низкая фигура-украшенье корабля темнеющего духа
Поднимется от дел своих в пустячных грёзах.
Его лик эго, форма личности,
Забыв про эту смертную пародию,
Подобно глинянному троллю, которого перелепили в бога,
Возникнет, сотворённой заново, приняв обличье вечно существующего Гостя,
И будет он прижат к груди чистейшей белой Силы
Затем, воспламеняясь от такого райского прикосновения,
В цветке-огне духовной сладкой милости,
И в алой страсти нескончаемого изменения,
Содрогнется, проснётся, затрепещет от экстаза.
И словно сняв с себя заклятие уродства,
Освобождённый от тяжелой чёрной магии Ночи,
Отвергнув рабство смутной Бездны,
Он, наконец, поймет - кто у него незримый жил внутри,
Захваченный тем чудом в восхищённом сердце, осознав его,
Он преклонит колени перед Божеством-Дитя на троне,
И будет трепетать от красоты, восторга и любви.
Но перед этим мы должны добиться восхожденья духа из пучины,
Откуда поднимается природа человека.
Душа должна парить над формой властелином,
Взбираться к высочайшим пикам за границей полусна ума;
Свои сердца наполнить мы должны небесной силой,
Застать врасплох животное в себе сокрытым сокровенным богом.
Затем, воспламеняя золотое пламя жертвоприношения,
И призывая силы светлой полусферы,
Мы сбросим низость состоянья смертных,
И превратим пучину в путь для нисхожденья Неба,
И познакомим нашу глубину с божественным Лучом,
Расколем темноту мистическим Огнём.

   Он (Ашвапати) снова с риском шёл в тумане зарождения
Сквозь угрожающую мглу, и чьи-то оживлённые приготовления,
Прокладывая пусть через астральный хаос
Средь серых лиц каких-то демонических богов,
Преследуемый шёпотами колыхающихся призраков,
И осаждённый чарами текучей силы.
Не зная, как идти, шагая через странные поля,
И не заботясь - где он и на что надеяться,
Он шёл по почве, что проваливалась под ногами
И направлялся в каменную неприступность к ускользающей всё время цели.
Его след позади был исчезающей пунктирной линией
Мерцавших тускло точек средь неясного огромного пространства;
С ним рядом двигалось бесплотное ворчанье
Израненного мрака, протестующего против света.
Огромная преграда неподвижной сердцевины,
И выжидающая тень по мере, как он шёл, всё множила
Свою враждебную громаду мёртвых, пристально смотрящих глаз;
Там тьма мерцала словно угасавший факел.
Вокруг него виднелось призрачное исчезавшее сияние,
И населённая неясными обманчивыми формами
Угрюмая бездонная пещера полная рассеянного Несознания.
И только пламя собственного духа там светило для него как солнце.

Конец пятой песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова
1999 авг 31 вт - 2007 фев 21 ср, 2007 фев 21 ср - 2007 июль 11 ср,
2014 июнь 16 пн - 2014 авг 08 пн