"Принимает активное участие в общественной жизни" - так писалось раньше в служебной характеристике. О тех, кто не участвовал, но был хорошим человеком, сообщали уклончиво: "выполняет отдельные общественные поручения". О тех, кто похуже, ничего не писали. Колесов был активным общественником и до и после 1985 года (так уж его воспитали), однако по новейшим законам демократии общественная деятельность на предприятиях исключалась: никакой политики, никаких партийных организаций.
Возникали новые общественные организации, неформальные, как тогда говорили. Он примкнул к одной из них. Одновременно происходила перестройка сознания народа (и его тоже). Без этого переворот - революционный и сокрушительный - был бы невозможен. В этой и последующих главах - размышления о том, как и почему это случилось, и что получилось в итоге.
Колесов всегда хотел быть революционером: так его воспитывало государство - на примерах великих революционеров от Степана Разина и Марата до Герцена и Ленина. Наверно, что-то в его натуре быстро закручивало в революционную стихию. Говорят, что это - романтика молодости. Хорошо быть молодым, просто лучше не бывает... Вот только в размеренной советской жизни никакой революционной романтики не было, да она и не требовалась. Главный вопрос всякой революции - вопрос о власти - решался буднично и просто: на безальтернативных выборах под партийным руководством.
(В книге Ю.Жукова "Иной Сталин" интересная деталь: в 1936 году Сталин предлагал проводить альтернативные выборы: кандидаты от компартии, от профсоюзов, от комсомола. Члены политбюро не согласились: мол, много врагов, обстановка в стране неустойчивая).
"Перестройка - это революция!" - так сказал Горбачёв. Сбылась мечта... Это очень романтично - по своей воле, без давления сверху, в кругу товарищей по общей идее бороться за лучшую жизнь для народа. Он уже поборолся внутри своего предприятия, но, имея склонность искать приключения на свой анус, хотел большего.
В 1988 году хозяйка институтского общества книголюбов привела в их НИИ ЛЭМ Илью Константинова, как он понял, конспиративно, не спросив начальство. Будущий знаменитый демократ, а пока кочегар котельной (почетная должность диссидента), расхаживал перед десятком собравшихся и снисходительно разъяснял азы демократии. Колесов раздражился, сказал что-то колкое и ушел. Наверно, еще тогда разгадал его...
С подачи той же книжницы он попал на собрание клуба "Перестройка" в ДК имени Ленсовета. Клуб организовали десять интеллигентов с целью, как они утверждали, поддержать Перестройку идеологически, интеллектуально. Собрание прошло спокойно, в духе научного семинара. В конце его член клуба Нестеров объявил о проведении митинга на Сенной площади. Он загорелся - явно революционное мероприятие. Приехал в назначенное время, остановился в вестибюле метро, видит: на улице стоят две группы - несколько человек во главе с Нестеровым и чуть поодаль милиция. Через двадцать минут обе группы разошлись. Закон о проведении митингов еще не был принят.
Передовик демократии. Лет двадцать назад секретарем комсомольской организации НИИ ЛЭМ был Петя Филиппов. Молодой инженер, придя к институт сразу после вуза, пошел не в инженеры, а в комсорги. Его бурная энергия била ключом: собрания, заседания, мероприятия, начинания и почины. Вскоре он был объявлен лучшим комсоргом Питера. Директор НИИ был очень доволен, хотя и не вникал в Петины изобретения. Девицы из комсомольских органов, как говорится, писяли от восторга.
Колесов, заместитель секретаря парткома, тоже восхищался, хотя, конечно, не это самое. Более всего его восхитила Петина наглость по поводу священной коровы - социалистического соревнования. Петя заявил, что комсомольцы не должны участвовать в соцсоревновании по своей научно-проектной работе, поскольку, мол, их работа и так вся творческая по самой сути, не может нормироваться и перевыполняться. Поэтому соревноваться нужно по другим показателям, в основном общественным. Это, конечно, верно, но могло пройти в системе только благодаря буре и натиску неистового Пети.
Через год ударной работы он пришел к Колесову поникший и тихий. Долго рассказывал, что вся эта комсомольская суета бесполезна, в райкоме и обкоме формализм и показуха и т.д. и т.п. Упомянул о старшем брате, который давно работает в комсомоле и партии, относится ко всему просто и цинично.
- Но я так не хочу.
"Какой прекрасный молодой человек", - растроганно подумал старший товарищ.
- Валентин Иванович, посоветуйте, как быть - у меня кончается кандидатский стаж для вступления в партию. Может быть, забрать документы, ничего дальше не оформлять?
- Да что вы, Петя, зачем себе жизнь ломать, оставлять за собой такой хвост в анкетах. Я давал вам рекомендацию на кандидата, теперь дам на вступление в партию.
На том и разошлись. Впоследствии Петя Филиппов перешел на большой питерский завод начальником вычислительного центра, работал там до Перестройки.
В октябре 1988 года Колесов встретил его на собрании клуба "Перестройка", он был одним из его основателей. Большой, грузный, но подвижный, брызжущий энергией. Талантливый популяризатор рыночной экономики, печатался в журнале "ЭКО", ярко, напористо, общедоступно агитировал за рынок и против плана. О прошлом они не говорили, так и осталось непонятным, вспомнил ли он тот комсомольский эпизод. Колесов, председатель совета трудового коллектива, пригласил его выступить в НИИ, поддержать борьбу за его самостийность.
После собрания родилась идея: Филиппов со своими специалистами сделает экономическое обоснование - документ для переговоров с верхами. Оформили договор на оплату за эту работу, Колесов и Филиппов (других специалистов при нём не оказалось) занялись разработкой документа. Первый изложил фактические данные, далее писал Филиппов. Приведённые им примеры из жизни водителей и другие "доходчивые" доказательства вызвали смущение. То, что годилось для популярного журнала и для экзальтированной публики, было вызывающе наивным для подачи в министерство. Колесов не стал спорить, сам досочинил текст и, злоупотребив своей должностью председателя СТК, подписал у директора документы на оплату - в помощь демократии, утешал он себя.
Филиппов - самопровозглашенный экономист, по диплому он инженер. Но номер прошел: солидные люди всерьез называли его экономистом. Это ничего, кажется, с Марксом та же история. А митинговые слоганы Филиппова очень хороши. Как-то Колесов спросил:
- Петр Сергеевич, рынок - это прекрасно, но ведь насчет инвестиций он слабоват, у государства гораздо больше возможностей собрать большие средства.
- Государство способно только на рапортоёмкие инвестиции, - без запинки отрезал он.
Митинг на стадионе "Локомотив" (октябрь 1988 года) - первый большой "глоток свободы" в Питере. Сотни людей, страстные речи, транспаранты, впервые поднят трехцветный российский флаг. Восторг, пьянящая радость свободы. Пусть кто-то с кем-то несогласен, но пусть расцветает сто цветов, дурное отсеется, хорошее останется. Выступавшая в конце молодая женщина на предельном отчаянии складно кричала о страданиях народа и приговорила:
- И во всём этом виновата КПСС!
Митинг закончился.
Ленинградский Народный фронт. В Политехническом институте Нестеров проводил собрание сторонников демократии, предложил записаться в списки желающих вступить в создаваемую демократическую организацию. Колесов сделал смелый шаг - записался. Смешно? В 1988 году - нет, не смешно, будущее оставалось туманным. Через пару месяцев ему позвонили, пригласили на собрание группы Народного фронта Невского района. В аудитории института повышения квалификации собралось двадцать смелых людей. Смелых - потому что они воспользовались своим конституционным правом на свободу собраний без разрешения руководящих органов.
Ещё большую смелость проявляли администраторы, предоставлявшие помещения для неформалов (так называли тогда тех, кто не вписывался в "законные" структуры). Не за деньги, денег тогда не было.
Колесов живет рядом с домиком-музеем рабочего Шелгунова, где Ленин учил рабочих революции. Так что шла постоянная подпитка революционным духом. "Сквозь грозы сияло нам солнце свободы, и Ленин великий нам путь озарил". Ленина посадили в Кресты, но новых революционеров это не останавливало. Он ходил на собрания неформалов в подвал на Фурштатской, в ДК Ленсовета, в ДК пищевиков, в Дом писателей и др.
Радикалы предпочитали открытые пространства. Демократический союз - митинги у Казанского собора с привлечением милиции для разгона со скандалом. В Михайловском саду он видел своих будущих коллег по частной фирме, которые агитировали недоумевающих пенсионеров. При появлении милиции агитаторы "Мирной инициативы" мирно удалялись.
Итак, он стал еженедельно бывать на районной группе Народного фронта. Зачинщики - симпатичные простые советские интеллигенты. Программистка Евдокимова работала в этом самом институте повышения, она и обеспечила помещение. Ей лет тридцать, полный набор плюсов - доброжелательность, спокойствие, деловитость, чувство юмора и что особенно важно - скромность, отсутствие претензий на руководящую роль.
Избранный руководителем совета группы Латышев - еще более скромный, совсем тихий человек, мухи не обидит. Он и вел собрания именно так, чтобы никого не задеть, дать каждому высказаться, сгладить конфликты. Школьный учитель, проповедник новых методов обучения, он вроде бы не поладил с официальной педагогикой, но об этом ничего неизвестно по причине всё той же его скромности.
Было еще несколько постоянных членов группы. Аспирант Инжекона, по молодости лет несколько более амбициозный, но вписывающийся в общий настрой ранней демократии. Он разработал концепцию региональной экономической реформы для Ленинграда. Далее: ведущий инженер проектного института, рабочий сцены, сверхскромная служащая, гордая своей причастностью к правому делу, выполнявшая несложные поручения.
Юрий Беляев (Беляевых в политике много, поэтому нужно уточнить) - сам он говорил с улыбкой, что он лейтенант милиции. Колесов недоумевал - зачем нам милиция? Зачем мы милиции, это ещё можно было бы понять. "Шутит", - решил он.
Итого в группе восемь постоянных участников. Остальные два-три десятка всё время менялись. Это - на триста тысяч жителей Невского района.
На собраниях группы обсуждались проблемы - разные. Вскоре возникли проблемы конкретные: выборы народных депутатов СССР и подготовка Учредительного съезда общегородского Народного фронта.
Колесов - в пикетах со стендами и плакатами у станций метро, агитирует против безальтернативных кандидатов номенклатуры КПСС, то есть против своих партайгеноссе. Латышев с Беляевым ведут бурную деятельность, что-то обсуждают, планируют, замышляют. За день до выборов у кинотеатра "Спутник" - митинг, Нестеров с мегафоном, противостоящая сторона шумит в мегафон с другого угла здания, сумятица в толпе, попытка поднять трехцветный флаг, милиция оттесняет народ, крики, давка, кое-как улеглось.
Во втором туре провели демонстрацию в поддержку следователя Иванова. Пошли от театра юного зрителя по Гороховой на Дворцовую площадь. Он обменялся парой спокойных слов с мужиком, когда двинулись, тот истошно заорал "До-лой К-П-С-С!", идущие вместе подхватили. Он, член "преступной" КПСС, молча шел рядом. Мужик орал всю дорогу, изредка отдыхал. В конце митинга на всю Дворцовую площадь прогремел мощный призыв Ильи Константинова: "Сломаем хребет КПСС!"
На выборах следователь Иванов намного опередил конкурентов, в том числе весьма популярную среди демократов Салье. "Ну, куда мне тягаться с любимцем народа". - улыбнулась она на встрече в НИИ ЛЭМ. Выступала спокойно, просто, без выспренней риторики. Доктор геологических наук. Партию не любит, но вот отец уговорил вступить. Нет, не еврейка, французские корни... Демократы должны объединяться, без этого не победить...
Для подготовки Учредительного съезда Народного фронта города в марте 1989 года был создан оргкомитет (Нестеров, Филиппов и др.). Теперь, после провала на выборах Салье включилась в его работу.
Когда на районной группе выбирали представителей на съезд, Колесов проявил нескромность - выдвинул сам себя. Выбрали всех активистов группы.
Учредительный съезд Ленинградского Народного фронта (ЛНФ) открылся 17 июня 1989 года в Доме пищевиков. В зале пятьсот участников. Главные идейные заправилы - Салье и Филиппов. Им - внеочередное слово на трибуне и для реплик с места - разъяснить и направить. А вся черновая организационная работа - всё на том же Нестерове, который здесь представился: старший научный сотрудник проектного института, кандидат технических наук.
Съезд проходил по уже общепринятым демократическим правилам. Копание в мелочах регламента, речи не по повестке или вообще не по делу, опровержения противной стороны путем приписывания ей того, чего у нее ни в мыслях, ни в речах не было, следующий поступал точно так же с предыдущим и так далее по законам Паркинсона.
Вот характерные высказывания:
Перестройка - в опасности!...Раскрепостить экономику, расгосударствливая её! Положить конец господству "номенклатуры"! За демократию! За союз с прогрессивными деятелями КПСС!
В апреле Горбачев подписал Указ об уголовной ответственности за государственные преступления - человек, которому мы все так безгранично верили, с такой легкостью предал Перестройку!
Нищенство трудящихся и особенно технической интеллигенции, доведенной до полного отчаяния!
Социализм - это свобода!
Задача Народного фронта: повышение нравственных устоев жителей города. Член Народного фронта обязан руководствоваться в своей деятельности общедемократическими принципами и своей совестью.
В Вильнюсе, Ереване, Баку реакция прибегла к насилию и арестам, а в Тбилиси - и к зверским убийствам, пытаясь устрашить пробудившееся общество.
На выборах совета фронта - в основном самовыдвижение, самопредставление, из известных - пяток человек, остальным двум десяткам доверились по слуху и по виду. Споры по поправкам к уставу и программе затянулись. Вскоре большинство стало роптать - выявились одни и те же спорщики по любым вопросам. Но красной нитью проходило - права меньшинства святы!
В перерыве Колесов прогуливался по дворику, навстречу Юрий Беляев, хитро улыбается: "Что-то евреев тут многовато".
Небольшая группа окружила Нестерова:
- Что происходит? Съезд срывается!
- Всё нормально, Народный фронт будет создан.
Съезд работал два дня с утра до позднего вечера. Филиппов попросил дать ему и редакционной комиссии время для доработки документов. В конце съезда Филиппов вышел на авансцену с вдохновенным лицом, громко, "с выражением" (с пафосом) произнес вместо программы сильно укороченный и бесспорный для любого демократа Манифест (все учились по Марксу), мощным голосом дал концовку: "Вся власть - демократически избранным Советам! Предприятия - трудящимся! Земля - крестьянам!" Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в ... а, нет, извините, овации - это из другой оперы. Проголосовали - все за. Приняли и устав.
Радостное волнение испытывал он вместе с делегатами! Сделали большое дело. 90 лет была назад создана партия коммунистов, перевернувшая Россию. Впервые в советской истории создана (вместе с другими городами) политическая организация, которая поведет страну к сияющим вершинам демократии.
Он включился в активную революционную работу. Теперь два раза в неделю ходил на демо-собрания: в районную группу и в городской совет фронта. Совет заседал в малом зале дома пищевиков. Кроме упомянутых ранее заправил фронта в совете были философ А.Беляев, социолог Вите, журналист Дегтярев, "кочегар" Константинов, юрист Монахов, биологи Андреев, Сунгуров, Корнев, писатель Чулаки и другие. Все - умные, досточтимые люди. Их приятно слушать.
Зачастую разговоры шли о том, что сказали руководители страны и города, как им ответить - митингом, демонстрацией, пикетами, листовками или еще чем-нибудь. Как-то Филиппов перебрал варианты ответов на очередную страшилку Лигачева, спросил: "Так что делать?". Некто из зала подал замечательную идею: "Ничего не делать". И это, посчитал Колесов, в данном случае был лучший вариант.
Он исправно участвовал во всех мероприятиях Народного фронта, как правило, молча. Неплохой оратор, как его оценивали товарищи по работе и по партии, здесь больше помалкивал: не мог вписаться в безапелляционный тон разоблачительных речей, ставший в здешней среде преобладающим, призывать же к умеренности, осторожности он не мог по причине своей гордыни - ко нему отнеслись бы снисходительно: зачем спорить с человеком старше присутствующих на 20-30 лет, который просто по возрасту не может иметь передовых воззрений.
Он понял это ещё год назад на собрании клуба "Перестройка" в ДК Ленсовета.
- Это же бесполезно - нападать на компартию в целом, - говорил он, - и вредно - возлагать ответственность на 19 миллионов членов партии и настраивать их против себя, против перестройки...
Тогда-то и уловил снисходительные улыбочки молодых либералов. И сделал выводы.
Вероятно, крайне преувеличенная (гиперболизированная) оценка событий вообще свойственна людям на крутых поворотах, история революций тому свидетельство. Вот факт из новейшей истории: в 1988 году появилось письмо Нины Андреевой. "Три недели страна в ужасе молчала", - так говорили демократы. Он слышал о письме, но не читал. Ужаса не ощутил: ни по себе, ни по окружающим. Нашел газету, прочитал: опять нет ужаса. Тусклый, неинтересный текст, повторение общих мест типа примитивного "Блокнота агитатора". Авторшу можно только пожалеть за непонимание марксистско-ленинской диалектики. И простить как специалиста-химичку. А бить её некрасиво - объявлены плюрализм, гласность и т.п. - пусть живет при своем мнении. Три недели - это срок до статьи против Нины Андреевой в главной партийной газете. "Победа реформаторов", - ещё одна гипер-оценка этого "опровержения" демократами. Даже скучно.
Нина Андреева радела за рабочих. Да уж, чего не было, того не было - рабочих в Народном фронте и других демо-движениях: ни среди рядовых, ни в руководстве. Об этом говорили и призывали, но ничего не делали вроде того, что делал в свое время Ленин. В целом по стране рабочие и крестьяне оставались бесхозными, голосовали по подсказкам либеральной интеллигенции за лучшую долю, за землю, за волю. Поэтому поддержка рабочими перестройки и реформ остается загадкой века. Рабочие, которым вообще-то демократия до фени, надеялись больше зарабатывать. Получили безработицу, зарплату пожиже и кнут погуще - чуть что, пинок под зад и за ворота.
- Такая демократия мне не нужна, рот открыть можно, а положить туда нечего, - говорил работяга тележурналисту.
Впрочем, кое-что для рабочих делалось. Одновременно с Народным фронтом образовался Объединенный фронт трудящихся (ОФТ). Разумеется, пылкие демократы раскрыли козни партийной номенклатуры: это, мол, она по заданию обкома КПСС создала ОФТ для борьбы против перестройки.
Впервые обком четко проявил намерение не поступаться принципами 7 ноября 1989 года: на праздничной демонстрации милиция отсекла колонну Народного фронта, не пустила её на Дворцовую площадь. Колесова там не было. Он, как председатель совета трудового коллектива НИИ, шел со своими сослуживцами в основной колонне. Вечером по ТВ видел, что все прошло мирно. В отличие от Москвы, где либерал-демонстранты обидели Горбачева своими лозунгами так, что он ушел с трибуны Мавзолея. "Имел право обидеться - я пришел дать вам волю, а вы и ноги на стол".
(Китайский реформатор Ден Сяопин более плавно выходил из социализма: на центральной площади столицы борцов за социализм передавили танками, мировая демократия пошумела, а китайцы вроде бы успокоились. Вероятно, Ден Сяопин не знал или пренебрег достоевской слезинкой ребенка).
Через неделю "правые" (так тогда называли) провели митинг на площади перед ДК имени Кирова. Представители трудовых коллективов (и он вместе с профоргом) собрались организованно, по призыву профлидеров. Ораторы - рабочие, заводские инженеры, профсоюзники - выступали за социализм, за права трудящихся на труд, на бесплатные образование, медицину и так далее, но при этом кто осторожно, а кто и ожесточенно начали поругивать демократов.
- Что-то их не в ту степь повело, - сказал Колесов.
- А вы выступите, - предложил симпатичный руководитель ихнего профсоюза машиностроителей.
- Да как-то не готов.
Разговор под дождём в кругу сослуживцев больше настраивал на веселый трёп, чем на битву за принципы. Митинг показался никчемным мероприятием в духе застоя.
Однако Гидаспов, директор научно-проектного института (сотрудники хорошо о нем отзывались), член-корреспондент Академии наук, быстро освоил арсенал демократических средств. На выборах в депутаты Союза он победил, несмотря на подставу со стороны партноменклатуры, оставившей его безальтернативным кандидатом: он развернул бурную предвыборную кампанию, вплоть до уличных митингов. Горбачев назначил его первым секретарем обкома.
Вскоре после профсоюзного митинга Гидаспов провел общегородской. Колесов посетил этот митинг у СКК - из любопытства. Участники приехали на автобусах своих предприятий. Много очень громких лозунгов: "Не дадим ударить перестройкой по коммунизму!", "Назад к диктатуре пролетариата"", "Политбюро к ответу!" Речи - гневные, требовательные: не поступимся нашими социалистическими ценностями, не позволим дурачить людей сладенькими сказками о так называемом народном капитализме; псевдодемократы нагнетают представления о неизлечимости нашего общества, бьют дубиной по инакомыслящим; часть коммунистов, в том числе и в руководстве партии, отстраненно наблюдают за уничтожением социализма. Кто-то слезно жаловался: на ТВ царствуют мошенники типа гипнотизера Кашпировского.
Митинг транслировался по ТВ на большую часть страны. По словам известного демократа Собчака: "город обмер". И страна обмерла? А он опять ничего такого не заметил. Впрочем, и в 1917 году во время бескровного захвата Зимнего жизнь шла своим чередом: Шаляпин пел в Мариинке, народ гулял по Невскому, рестораны, публичные дома и прочее работали своим чередом...
Через день Собчак "разгромил" Гидаспова в полуторачасовом выступлении по ТВ: "Митинг - апофеоз ожесточенности, атмосфера коллективной ненависти!"
Ответный митинг Народного фронта проходил через две недели на том же месте у СКК, лозунги: "Браво, Собчак", "Собчак с народом, а с кем Гидаспов?". Речи тоже были гневные и требовательные. "Мы за партию, но против мерзавцев в ней!", "Горбачев - надежность!"
Филиппов вел митинг. Гидаспов показал себя демо-коммунистом новой формации - он пришел на этот митинг и выступил! Тогда уже демократы откатились в старую формацию - стали закрикивать его: "В отставку! В отставку!" Филиппов призывал остыть, дать говорить, не помогло. Такой вот плюрализм, однако, недоумевал Колесов.
Рабочие были искренни в своих попытках противостоять неизвестным переменам, об этом можно судить и по другим событиям. Но интеллигенция покинула их. Сами же они не могли красиво или хотя бы грамотно высказаться - так, чтобы их мысли могли привлечь многих. Они выглядели примитивными сторонниками старого, а старое - это всегда скучно, а новое - всегда увлекательно. (Поговорка "новое - это хорошо забытое старое" приходит на ум с опозданием).
Блистательные интеллигенты - в Питере Собчак, Д.Лихачев, Болдырев, Куркова, Басилашвили, в Москве Сахаров, Г.Попов, Ю.Афанасьев и другие повели за собой интеллигенцию и народ. Высказываться против их передовых взглядов стало плохим тоном. Гидаспов и ему подобные были быстро переведены из разряда интеллигентов в "класс" номенклатурщиков. Практически в декабре 1989 года в Питере захлебнулся последний всплеск рабочего движения. В других городах всплесков не было. На выборы в Советы России (март 1990) народ пошёл за демократами. Создал себе кумиров, которые знают как надо.
Все на выборы! Наконец-то в Народном фронте закипела напряжённая, но зато осмысленная работа - подготовка к выборам. Руководители фронта пошли на передовую - выдвинулись кандидатами в депутаты, некоторые одновременно в два совета: России и города. Члены фронта образовали группы поддержки.
Теперь он больше работал в районном отделении. Его руководитель Латышев баллотировался в горсовет, ведущий инженер - в районный совет, Евдокимова - главная на оргработе, теперь на подготовке к выборам.
Он решился - оформился кандидатом в депутаты горсовета. Это было несложно - достаточно протокола собрания своего отдела (30 человек) в НИИ. Затраты минимальные: начальник техотдела бесплатно размножил листовки для товарища по партии и просто старого приятеля. Слегка помучился: указывать в листовке членство в компартии или умолчать? Победила совесть - указал.
Впрочем, он был обречен на поражение - его конкурентом оказался рабочий человек, водитель, не отягощенный членством в компартии, более того, ругавший ее последними словами. Он ходил по квартирам, обещал "устроить рай" в округе, как рассказывали тетки на припарадных скамейках. Пришел в районный Народный фронт, просил поддержать. Получилось в одном округе два кандидата от одного фронта.
Колесов тоже применил технологию - стоял в пикете у магазина с траспарантом "Молоствов, Толстой, Колесов", включив себя в один блок с демократами - кандидатами в российский парламент.
Михаил Толстой заприметил его на собраниях Народного фронта и взял с собой на теледебаты. В минутном выступлении он успел поддержать и Толстого и себя. Видели его много знакомых, даже в родной деревне. Избирательный округ - рядом с Обуховским заводом, здесь много заводчан. Поэтому главный инженер завода, уважаемый человек, занял второе место (24 процента), на первом - водитель (28 процента). За Колесова проголосовало 22 процента, немало, он был доволен тогда, а особенно потом - вместо депутатской кутерьмы занялся бизнесом. Победивший депутат-водитель через год обижался на мэра Собчака: "Нет того, чтобы собрать депутатов, спросить, кто в чем нуждается" (у него не было жилья).
На теледебатах был также главный соперник Толстого - директор завода "Звезда", добротный мужик с группой дородных теток. Звание директора скорее отпугивало, чем помогало. Толстой победил с большим перевесом.
Блок демократов и беспартийных получил большинство мест в горсовете, почти все места от Питера в российском парламенте. Врезалось навсегда в память мрачное высказывание секретаря райкома партии: "Отдаем мы власть без боя". Латышев стал депутатом горсовета, его помощником - Евдокимова.
Филиппов прошел сразу в два совета, городской и российский. Он применил для агитации отличное техническое средство - табуретку. Обходя дворы своего округа, влезал на нее (человек на табуретке - трибун), сразу же собиралась толпа и внимала его четким и ясным речам. Большая часть членов совета Народного фронта стали депутатами.
После выборов совет опустел, хотя раньше все его члены клялись крепить фронт и превратить его в партию. Чаще других появлялся Филиппов, но и его захватила депутатская работа. В горсовете не могли выбрать председателя, две группы - за Филиппова и за Салье - не могли одолеть друг друга.
На собрании питерского отделения Демократической платформы в КПСС Филиппов (везде поспевал, а Колесов увязался за ним в его стареньком жигуленке), посетовав на ситуацию в горсовете, высказался предположительно: "Надо выдвинуть авторитетную фигуру, например, Собчака". Собравшиеся не возражали. Далее Филиппов пошел к Собчаку, получил согласие на выборы его по округу, оставшемуся без депутата. На предвыборном митинге два часа с почтением слушали Собчака, названного впоследствии романтиком демократии. Филиппов провел всю его выборную кампанию, вплоть до ночной схватки (почти драки) с противником на избирательном участке.
Горсовет без вопросов избрал Собчака своим председателем, а затем город избрал его мэром Петербурга.
В марте 1990 года народ выбрал почти демократический Верховный Совет России во главе с Ельциным, а в Питере - совсем демократический Ленсовет во главе с Собчаком. На демонстрации ходили под лозунгом "Сахаров - гордость России, Собчак - гордость Ленинграда". Энергичный, обаятельный человек - Собчак сделал много. Он сам и подобранная им перспективная команда - Кудрин, Мутко, Путин, Чубайс и другие - отвели угрозу хаоса, когда в начале реформ исчезло приоритетное снабжение города продовольствием. Руководитель комитета внешних связей Путин наладил импорт, это плохо, но лучше, чем голод.
Филиппов стал исторической личностью. Гайдар писал: "Самая энергичная, мощная моя поддержка в Верховном совете - Петр Филиппов, председатель подкомитета по приватизации. Он из Питера, мы с ним знакомы давно, года с 1986-го. Одна из колоритнейших личностей российской политики последнего десятилетия. Экономист, юрист, журналист, предприниматель. Человек с неуемной, кипучей энергией, в свое время немало сделал, чтобы мобилизовать меня и моих питерских коллег к активному участию в политике. Летом 1989 года мы с ним, Чубайсом, Васильевым и еще десятком экономистов провели вместе две недели на Ладоге, плавали на его двух яхточках, обсуждали экономические и политические перспективы. Петр - трибун, прирожденный публичный политик.
К осени 1991-го - один из самых авторитных членов Верховного Совета, автор важнейших экономических законопроектов. Решительно поддержав нашу программу, он в конце 1991 - начале 1992 годов полностью, без остатка вложил весь свой парламентский авторитет в нашу поддержку. Методично, громко, просто объяснял законодателям суть того, что мы делаем, почему это необходимо, почему других решений не существует. Но парламентское большинство терпеть не может менторов, объясняющих, к тому же, неприятные, непопулярные вещи. Если осенью 1991 года поддержки Филиппова было достаточно для того, чтобы провести почти любой экономический законопроект, то к концу весны 1992-го стало ясно - его влияние на принимаемые решения свелось к нулю. Больше того, его поддержка - достаточное основание, чтобы проект был провален".
Здесь выделено курсивом то, в чем Гайдар ошибся.
Другие эксперты приводят длинный текст интервью, в котором Филиппов, по их мнению, предстает как демоническая личность с навязчивыми идеями и атрофированными чувствами сострадания и жалости. Вот отрывки из интервью: "Наш народ - очень своеобразный народ... Человек, не умеющий работать ("серятинка"), требует, чтобы всё поровну делили... Я, конечно, никогда не буду представителем "стада баранов"... Женщина, которая не умеет водить автомашину, для меня уже не женщина!... Большинство чиновников живет за счёт распределения. Да я их всех к стенке поставлю с великим удовольствием".
В 1993 году Филиппов - руководитель Аналитического центра администрации президента России, член Президентского совета (каково звучит!). На подъеме коррупции в газетной статье предложил создать боевую сотню из умных и смелых, полностью засекреченных и высокооплачиваемых. Потом он исчез с горизонта. То есть исчезли любые упоминания о нем.
Встретив на Невском Нестерова, Колесов спросил о Филиппове. "Не знаю, куда он делся, - ответил Нестеров, и раздраженно добавил, - а вообще туда ему и дорога". Он отошел в недоумении. Через пару лет Филиппов мелькнул в Питере в Доме журналиста, он не успел попасть на встречу.
Народный фронт распадается. После выборов в Народном фронте резко снизилась активность. В совете фронта стал верховодить депутат горсовета Е., суровый и нетерпимый, исступленный взор которого наводил на подозрение: не с приветом ли? В горсовете он и самовлюбленный младо-демократ Б. (не привожу фамилий из уважения к Истории) и другие моськи лаяли на Собчака, который на ТВ спокойно объяснял: вот что получается, когда в политику приходят люди с амбициями, но без амуниции, не имеющие ни знаний, ни опыта для законотворческой работы. Вообще работа горсовета широко освещалась на ТВ, народ воспринял схватки депутатов как вечевое бешенство. Он, народ, перестал ходить на выборы, которые теперь срывались из-за неявки избирателей.
В 1991 году Колесов подал заявление в совет Народного фронта: "Перед выборами мэра фракция ЛНФ в горсовете выступила с заявлением против Собчака. Заявление такого рода по вопросу - кому, какой программе отдать предпочтение - не может быть принято без обсуждения в ЛНФ и в этом смысле является нарушением Устава ЛНФ. Я и раньше выражал несогласие с позицией части депутатов - членов ЛНФ по отношению к Собчаку и находил поддержку у членов ЛНФ. В связи с вышеизложенным предлагаю: или исключить всех членов фракции ЛНФ из ЛНФ, или (в случае непринятия этого предложения) считать меня выбывшим из ЛНФ, так как я не хочу, чтобы Б. и Е. выступали от моего имени".
На этом закончилось его партийное строительство. Еще раньше вышел из компартии. После очередного окрика "консерватора" Лигачева воспламенился и на совете фронта заявил о выходе из КПСС. Зал зааплодировал. "Не надо аплодисментов", - успел сказать он. Впоследствии оценил как грубую жизненную ошибку, да к тому выступил в стиле столь нелюбимого им надрывного пафоса. Подвига не было, вскоре начался повальный выход из партии.
На очередных выборах Евдокимова стала депутатом, а Латышев ее помощником.
Юрий Беляев стал лидером "патриотов", которые украсили заборы и дома надписями "Юрий Беляев - за Россию для русских!"
Большую эволюцию совершил один из лидеров Народного фронта Илья Константинов: после "слома хребта КПСС" он сидел в президиуме народно-патриотического союза вместе с коммунистами, а потом с ними же в Лефортово после роспуска парламента в 1993 году.
На втором съезде Народного фронта в 1991 году он не был. Собралось всего 150 человек, рекомендовано на союзном референдуме сказать "нет" сохранению СССР, "так как это приведёт к сохранению нынешнего союз, который мало кого устроит". Круши Россию. Хорошо, народ не прислушался к маразмо-демократам, сказал "да". Плохо, что это все равно не помогло. Что же касается первоначальных намерений романтиков демократии, желающие могут провести небольшую аналитическую работу - сравнить призывы и лозунги учредительного съезда Народного фронта с тем, что получилось.
Народный фронт распался. Может быть, так и надо: сгонять народ в партии только к выборам? Как в Америке - между выборами партии бездействуют.
Нестеров и Евдокимова стали членами партии "Яблоко", чем сильно огорчили его - при появлении на экране ТВ Явлинского он сразу же переключается на другой канал (идиосинкразия).
Лидер Союза правых сил Чубайс утверждает, что был членом Народного фронта. Колесов не заметил, видел его только на экономических семинарах. Не на яхточке, конечно.
Встретился с некоторыми активистами Народного фронта на работах по приватизации, акционированию и банкротствах предприятий. В очерке "Как он жил при Ельцине" рассказано, как они трудились на благо новых хозяев жизни.
А свои партийные итоги он подводит так:
При Сталине вступил в комсомол.
При Хрущеве - в партию.
При Брежневе - в общество книголюбов.
При Горбачеве - в Народный фронт.
При Ельцине - вышел из компартии и Народного фронта.
Избиратель Колесов. На первых выборах по системе Горбачева в 1989 году он вместе с большинством народа голосовал против партийной номенклатуры. В Питере забаллотировали семерых, в том числе первого секретаря обкома. Наверно, он был хороший человек, крепкий хозяйственник, начальник метростроя. К метро претензий нет, метро хорошее, он и сам его строил на субботниках. После неудачи на выборах первый секретарь подал в отставку.
Второго неудачника - кандидата по общегородскому округу, знал лично: толковый директор завода, зам председателя исполкома. Почему голосовал против? Прежде всего из-за глупости партноменклатуры, которая исключила из кандидатов всех остальных претендентов и лишила народ альтернативных выборов. Впрочем, если бы в списке остался бард Дольский, то его бы и выбрали просто в пику "зажравшемуся начальству". Славный был бы законодатель Дольский.
Во втором туре он голосовал за следователя Иванова, соратника Гдляна. Перед выборами Иванов сказал в прямом эфире: есть данные о причастности члена политбюро Лигачева к узбекской мафии. Колесов вскочил взволнованный, позвал жену: такое было впервые. Вот она, настоящая свобода слова!
В день открытия первого съезда народных депутатов СССР активисты НИИ ЛЭМ собрались в парткоме перед телевизором. И когда впервые голоса разделились - 20 процентов против чего-то - закричали радостное ура. Вот она, настоящая демократия!
Через три-четыре года радости поубавилось.
После ухода из Народного фронта перешел на индивидуальную общественную деятельность: читать, смотреть, голосовать. Полная свобода, ты сам свой высший суд. Продолжая веровать в реформы, утерял энтузиазм: все вокруг становилось хуже и хуже.
Кутерьма захлестывала общество. Наверху один любимец народа громит другого любимца; в феврале 1991 года Ельцин заявляет на ТВ: "Горбачев проводит активную политику обмана людей, результат его шестилетней перестройки - это крах в экономике, низкий уровень жизни людей, рост межнациональных столкновений; у Горбачева в характере есть стремление к жесткой личной власти. Он подвел страну к диктатуре, красиво называемой президентским правлением. Я отмежевываюсь от его позиции и политики, выступаю за его немедленную отставку". Через пять месяцев они вместе готовят Ново-Огаревский договор о ликвидации Советского Союза, а другие руководители решили этот Союз спасать.
Его депутат в российском парламенте Толстой проголосовал 12 июня 1991 года за выход России из созданной ею же страны, а в декабре 1991 - за разрушение СССР: 910 были "за", 10 "против" и 9 воздержались (Колесов тоже голосовал бы "за" - по глупости и за компанию).
- Все великие империи распадаются, - говорил друг Пальмский, - хорошо, что у нас без войны обходится.
Промолчал он, только через несколько лет вычитал: у нас была другая империя, не британская и не французская...
Теперь он нарушает закон - никогда не празднует день России, так же как инвалид не празднует день своей травмы. Недавно нашел у Солженицына: "Называть день развала собственной страны праздником может либо ненормальный, либо предатель".
В конце 1992 года ему достался счастливый билет в дом кино: приехал Гайдар. Публика радостно приветствовала автора великих потрясений. Сам же великий человек был скромен и серьёзен: сделаны первые шаги, цели ясны, надо работать. На вопросы отвечал чётко и внушительно.
Колесов заранее подготовил свою записку, ставшую исторической - для него: "Многоуважаемый Егор Тимурович! Хочу выразить Вам самое глубокое почтение и уважение. Эксперимент проведен в полном объеме, можно двигаться дальше. Двигаться лучше вместе с народом, в меру его возможностей. Вопрос: несмотря на богатый партийный опыт, мне все-таки неясно, что может делать рядовой член демократической партии, кроме того, чтобы выбрать руководство, которое будет принимать решения, резолюции, заявления и т.п. уже без учета моего мнения. Что Вы думаете по этому вопросу?"
Гайдар зачитал только сам вопрос и сказал что-то правильное.
Копия записки лежит в его архиве. Он готов на будущем Нюрнбергском процессе отвечать за свою долю ответственности.
После расстрела парламента говорили: добро должно быть с кулаками. И на выборах в декабре 1993 года он совершил очередную глупость: проголосовал за партию Гайдара. Однако народ после "победы" демократов в октябре 1993 года народ заколебался, большинства в Думе они не получили. Торжествовал человек-партия Жириновский, которого народ выдвинул то ли из протеста, то ли из баловства - сын юриста объявил себя главным русским патриотом. Либерал-демократ так перепугал либералов и демократов, что те вскричали: "Россия, ты одурела!"
Немного поумнев (именно немного), в 1995 году он голосовал уже не за партию Гайдара, а за как бы центристскую партию премьера Черномырдина (всегда симпатизировал центральным убеждениям). Партия Гайдара вообще не прошла в Думу, но и партия центра получила меньше 10 процентов. Со временем понял, что его слегка разыграли - Гайдар ушел, но дело его живет, вплоть до дефолта и в общем-то до сих пор.
Вырос авторитет Думы: по данным МВД 83 кандидата на 450 мест в Думе ранее имели судимость - жаждали депутатской неприкосновенности. Ее и получили избранные в Думу убийцы, сутенеры, наркодельцы. Один лихой депутат лично убивал людей, но и сам был застрелен. Убили нескольких депутатов и сотрудников аппарата. Позднее в Думу вслед за бандитами пошли мошенники: Мавроди, Березовский...
А компартия приютила несчастных руководителей ЮКОСа, спасающихся от "чекистского произвола". Смотришь и изумляешься: после заседания суда по делу ЮКОСа один из руководителей этой компании вещает на ТВ, а под ним титры - депутат Госдумы от КПРФ. Кутерьма, однако.
После провала либералов на выборах в Думу интеллигенция мобилизовалась. Перед выборами президента в 1996 году ее активисты вопрошали своих "наших": "Вы понимаете, что если пройдет Зюганов, вас всех перевешают?" Глупо, но зато смешно и весело. За его сознательную жизнь при развитом социализме никого не вешали, наказывали ссылкой на курорт, за границу.
К этим выборам уже и Зюганов согласился на частную собственность, но Колесов по инерции хотел продолжения банкета по чикагской схеме. ТВ забивало Зюганова пустыми прилавками соцстроя, о теперешних пустых карманах помалкивало. Выборы для него получились безальтернативными: как демократ не имел права голосовать за Зюганова, как простой, а не рафинированный интеллигент-мазохист не мог голосовать за грозного генерала Лебедя, оставалось - за Ельцина.
Проходя мимо продуктового ларька, увидел, как бедно одетая женщина копается в кошёлке, пересчитывает деньги: "Ах, Борис Николаич, Борис Николаич..." Мимолетное виденье, за ним - вся жизнь народная: изматывающая инфляция, невыплаты зарплаты, а то и безработица... "А ведь не пройдет Ельцин", - подумалось ему, получающему зарплату в конвертах с долларами.
В первом туре Ельцин набрал 35 процентов, Зюганов - 32, Лебедь - 15. Ельцин пригласил Лебедя во власть, во втором туре получил 54 процента, сразу после выборов лег на операцию, а через три месяца уволил Лебедя за "непослушание".
Кутерьма сплошная. Вблизи непонятная. О том, как это смотрится со стороны, пишет С.Кара-Мурза: "Конечно, русским вообще должно быть стыдно перед всем миром, что выбрали Ельцина, да еще два раза. Никак этого не объяснишь никому. Стыдно появиться в любом западном университете, как будто в чем-то ты измазан. В глазах аудитории немой вопрос: "Как это могло случиться? Страна Пушкина и Достоевского!"
На проходивших в то же время выборах мэра в Питере разгулялась кутерьма совершенно разухабистая. Нелепость была уже в том, что против мэра Собчака выступили и левые и правые, коммунисты и яблочники. Собчака он всегда уважал - интеллигент во власти (редкий случай в русской истории) - умен, ироничен, эрудирован, просто и доступно для всех излагает суть дела. Так, например, именно он убедил горожан вернуться к старому названию города: "это не переименование, а возврат к первородному имени". Думалось: может быть, интеллигенция во власти - это и есть то, что нужно России. Большинство народа не волновалось - мол, Собчаку нет альтернативы.
Однако против него развернулась мощная кампания, явно хорошо финансируемая. Интересный эпизод: бывший председатель горсовета, демократ А.Беляев (коллега по Народному фронту) заявил, что Собчак и Путин купили за границей виллы по миллиону долларов за каждую. Путин подал в суд, Беляев взял свои слова обратно. Против Собчака было и объективное обстоятельство: хотя сам он отрицательно оценивал радикализм экономических реформ, влиять на них не мог, а горожане переносили на него вину за последствия. Во втором туре конкурент опередил Собчака на 1,7 процента - в середине лета народ не приехал с дач, считая победу Собчака предрешенной.
О причинахы развязанной против него кампании Собчак рассказал только в 2000 году: он предложил больному Ельцину не идти на выборы президента, перейти на какую-нибудь почетную должность. Больной спустил на него свою свору опричников.
Обвал рубля (дефолт) в 1998 году доконал Колесова. Младореформаторы, монетаристы, чикагские мальчики, больной президент. Чума на всех вас, и на меня тоже за то, что был с вами заодно!
Перед думскими выборами в 1999 году он уже ушел было в глухую оборону, но на горизонте замаячили государственники: добропорядочный Примаков и энергоемкий Лужков. Последняя (или очередная) надежда? Превозмог свою, мягко говоря, нелюбовь к примкнувшему к ним питерскому губернатору, решил голосовать за ихнюю партию.
Градус кутерьмы подскочил до максимума: в президентской семье появился Распутин еврейской национальности. Березовский создал партию нового типа - "Единство". Единство всех звеньев административного ресурса против главного конкурента: партии Примакова-Лужкова. По всей стране - портреты лидеров "Единства" - борец с чрезвычайными ситуациями, борец с оргпреступностью и борец на ковре. На ТВ телекиллер Доренко стреляет прямо по частям тела - по анусу премьера и коленному мениску мэра. Изумлялся: наглость, примитив, брань площадная, кто же на это клюнет. Разговаривал с пожилой женщиной, деревенской родственницей приятеля, она - простодушна, доброжелательна, привыкла доверять ТВ. На нее и ей подобным действует эта несложная технология манипуляции, за которую кремлевский Распутин хорошо платил телекиллеру.
А он надеялся, что народ, получив августовскую оплеуху 1998 года, должен был по западным понятиям, устав от правых, поменять их на слегка левых, типа западных социал-демократов, имитировать которых взялись Примаков с Лужковым. Но разумные доводы об усилении роли государства в рыночной экономике, о подъеме производства при Примакове - все это далеко от народа. Ближе оказался симпатичный рубаха-парень Доренко. И "неправильный народ", зная, что в дефолте виноваты президент и правые реформаторы, проголосовал все-таки за руку бьющую. Не устоял перед манипуляцией.
В этом же году он пытался сорвать выборы питерского губернатора своей неявкой. Хотя теперь губернатору Яковлеву противостояли яблочники (по логике абсурда - бывшие его союзники), хотя в городе остались люди, не простившие ему подлости за Собчака, но народ уже не мог отказаться от "своего мужика": "вон он сколько сделал для города".
В начале 2000 года народ (и он тоже) избрал президентом Путина, в первом же туре с 53-мя процентами. Новая надежда народа. Он тоже надеялся. Путин - парень из нашего города, даже с соседней улицы. На Невском пятачке его отец был ранен, а его отец убит. "Кухаркин сын", и Путин тоже, интеллигенты в первом поколении. Соратник Собчака. Защитник государственной безопасности. Харизму имеет. Отказался работать на губернатора Яковлева, остался без работы. Ни Чубайс, ни другие питерские соратники ему не помогли, трудоустроился сам. Прекрасное чувство юмора:
- Зря вы волнуетесь, Борис Абрамович, работайте спокойно.
Так обращался через экран ТВ директор ФСБ Путин к Березовскому, устроившему очередную провокацию - инсценировку покушения на самого себя якобы со стороны силовиков.
Существенный недостаток: принял власть из рук Ельцина. Может быть, тот просто ошибся? В пользу народа.
Запутаться можно.
За первые годы правления Путина сделано несколько хороших дел. Удалены олигархи Березовский, Гусинский, Смоленский. Арестован Ходорковский. Насчет последнего вспоминается классическое: пустяк, а приятно.
Известный политолог сказал по ТВ: "Пока он сидел, и Юкос был под госконтролем, годовая прибыль компании выросла в 25 раз". Как шутят новые "эффективные собственники": "В этой стране стыдно не воровать".
К думским выборам в 2003 году опять его разыграли: его партия Примакова-Лужкова влилась в партию власти "Единая Россия". Задумался: может, вообще пренебречь, не ходить на выборы, ухудшать явку? Случайно услышал разговор двух женщин в трамвае:
- На даче задержалась, пришла на избирательный участок за десять минут до закрытия, а мне говорят: вы уже проголосовали, вот отметка о выдаче бюллетеня.