В поликлинике, перед кабинетом хирурга собралась немаленькая очередь. Я оценила положение дел, и приуныла. Поняла, что сидеть мне в этой очереди часа два, если не больше. Мест на банкетках уже не было. Люди стояли у окна, подпирая подоконник. Никто не мешал им, никто не ругал. Медсёстры и санитарки пулями проносились мимо, никого из очереди не задевая.
Неожиданно мне уступила место крупная женщина с вытянутой на всю длину ногой в гипсовом сапоге, доходящем до самого основания. Она занимала всю банкетку, не давая возможности кому либо из очереди, пристроиться даже на самый краешек сидения. Из-за своих необъятных размеров и дополнительных приспособлений в виде гипса на ноге и костылей, сиротливо прислонённых к банкетке, рядом с ней, женщина выглядела королевой на этом балу несчастных соискателей. В силу неудобства, женщине трудно было сидеть, но она крепилась. Увидев меня, всю в бинтах, с отставленной в сторону левой рукой в гипсе, она немного отодвинулась, уступая мне свою часть банкетки.
- Садитесь, садитесь, в ногах правды нет. Мне тяжело, но я подвинусь, и вам место уступлю. Что у вас с рукой? - участливо спросила она.
- Неудачно упала в парадном. Наступила на банановую кожуру. Кто-то из детей бросил, а я не заметила, упала. При падении сломала ключицу и лучевую кость, и уже третью неделю сижу дома на больничном.... - вздохнула я, присаживаясь на указанное место.
- А вы, что, всё это время никак не работаете? - оживилась женщина. Она казалась удивлённой, и пытливо заглянула мне в глаза.
- С такой конструкцией на руке ни в одну маршрутку не влезешь. Сегодня первый раз, после травмы, на улицу вышла. Надо врачу показаться...
- А дома? - не унималась женщина.
- А что дома? Дочка мне помогает.... Тяжело мне пока, больно....
- А я, будучи на больничном, заработала уже несколько своих зарплат. Надо только пойти в банк, и забрать деньги. Пока не могу, но скоро...
- Как это вам удалось? - удивилась я.
- Вот, я вам сейчас расскажу одну историю. Сидеть тут долго, времени девать некуда, и я расскажу вам, как я ехала домой с поломанной ногой. По подработкам я всё объясню, а решение - за вами. Хотите?
- Чем же вы занимаетесь? - вырвалось у меня. Я очень насторожилась. Не зная меня, женщина предлагала мне заработать миллионы без особого напряга...
- Я стала торговать всякими мазилками, припарками и всякими полезными штучками, для тела. Мой товар идёт на ура!
- Ого! Уж не сетевой ли это бизнес? - покачала я понимающе головой.
- Он самый, голубушка. Я сначала тоже не верила и так же фыркала, пока не съездила на море, а потом ещё увидала, какое количество денег скопилось в моём электронном кошельке, и прикусила язык. Нельзя ругать дело, которому посвящаешь себя. Можно ведь по глупости и прогореть!
Не думайте, что я прожжённая торгашка. Да, не хватает денежек на счастливое прожитьё, поэтому и стала заниматься сетевым бизнесом, в дополнение к основной профессии. Именно, моё желание подзаработать, и, вместе с тем, отдохнуть у моря, повлекло за собой непредсказуемые события, которые и привели меня сюда. Но, нога - это так, случай. Такое с каждым может приключиться. Могу сказать, что в травме моей виновата только моя неуклюжесть, а ещё и невнимательность. Дурью башка была забита, понимаете?!
Вообще-то я работаю учителем старших классов. Давно работаю, почти двадцать лет учу недоумков уму-разуму. Преподаю естественные науки. Пестики, тычинки, происхождение видов, и тому подобное. О науке размножения рассказываю. Удивляетесь? Сами понимаете, какие вопросы часто задают мне мои ученики. А я, как педагог, не могу рассказывать детям, что их в капусте нашли, или какая-то глупая птица в форточку забросила на радость почтенным родителям никому уже не нужного мальца. А то, знаете ли, некоторые рассказывают детям, что, какое-то земноводное в неведомо, откуда взявшуюся, протекающую лодку посадило, и родителям доставило, орущего отпрыска славного рода, а те, своими героическими усилиями в последнее мгновение, отчаянно рискуя своими жизнями, выхватили из развалины, и спасли своё чадо от неминуемого потопления. Сами понимаете, такие сказки рассказывать не педагогично. Не нужно обманывать детей, которые уже почти готовы вступить во взрослую жизнь. А как они вступят, или втупят, почти полностью зависит от моих правдивых повествований-откровений на запретные темы. Приходится осторожно развеивать глупые мифы родителей, и детям рассказывать предмет, основываясь на научной точке зрения, а то, получается, что почти всех детей усыновили приёмные родители, и никто никому не родной.
Я, например, на своих уроках честно объясняю все узловые моменты зачатия нового поколения. Кто проспал, или отвлёкся для выполнения домашнего задания по другим предметам - прослушал, и ничего не понял.
Вот, такие горе-ученики и срывают уроки, потому, что задают неприличные вопросы, от которых весь класс под парты от смеха лезет. Попробуйте потом их успокоить! Эти недотёпы не понимают, над чем смеётся весь класс. Они ещё технику воспроизведения нового поколения требуют детально объяснить. Не уразумевают, видите ли, они всего течения процесса, им наглядность требуется!
На вопросы таким ученикам я не отвечаю, а посылаю за утраченными (прослушанными) знаниями в интернет. Я знаю, что все они в компьютерах, будь здоров, как шарятся, оттуда и контрольные по всем предметам сдирают. Так, вот, следующий урок начинаю с опроса, и вызываю к доске нерадивых строителей будущей жизни. Тут уже я задаю щекочущие их нервы вопросы. Детки у нас нынче акселератами стали, раньше времени обо всём узнают.
Нет, не думайте, что я сержусь на кого-то из моих учеников. Информатику они программно изучают, и с компьютером обращаться умеют. Вместо выполнения домашних заданий, часами в контакте тусят. А если ученик сам прочтёт, то знания крепче в его голове держатся, так, что, с этой точки зрения, интернет я приветствую, и даже требую написать реферат по интересующей теме.
Прошлой весной, знаете ли, оформила свой кабинет так, что многие завидовали, только никто не спросил, сколько денег я "влупила" в ремонт и в наглядные пособия. Спросите, почему я так выразилась? Согласна, не педагогично. Но, зло же берёт! Никто сверху даже не почесался, не задумался, что мне требуются наглядные пособия, мультимедийная доска и многое другое для наглядности. Ведь вы же понимаете, что, то, что один раз увидишь, совсем не то, что десять раз услышишь. Не на себе же жизненные процессы показывать! Так, вот, сверху не дали ни копейки ни на оборудование кабинета, ни на наглядные пособия, ни на, даже самый примитивный, косметический ремонт кабинета денег не наскребли, а требования к оформлению дирекция и Районо предъявили высокие. Словом, как хочешь, так и крутись. Сделать обязана, иначе - увольнение, и точка!
Ну, что ж, хочешь работать, придётся выполнять. Припёрли, как говорится, к стенке! Пенсионный возраст - это вам не хухры-мухры, а конец захватывающего кинофильма именно про твою жизнь. Там, в администрации, могут вдруг стать чем-то недовольными, и уволить пенсионера без особого напряжения, чтобы это место заняла им угодная кандидатура. И совсем не важно, обладает ли эта кандидатура необходимыми знаниями и опытом, сможет ли что-то построить, преподать.... Эта позвонковая личность займёт место пенсионера, и не чихнёт в оправдание, и зарплатой не подавиться...
Пришлось одолжить Н-ную сумму денег у соседки, знаете ли.... Сразу, после окончания второй четверти, без лишнего визга, следовало приступить к оформлению кабинета. Все зимние каникулы я проторчала в кабинете.Насквозь пропахлась, провонялась всеми соответствующими запахами. По улице ходила - люди оборачивались и принюхивались, знаете ли, в магазинах на меня смотрели с подозрением, будто я какой-то строительный супермаркет ограбила... Ночами снилось, как я, верхом на козле, браво белю потолок из собственного пылесоса. Следовало успеть закончить основные работы до окончания новогодних каникул, вот, и сны соответствующие снились.
Я ясно излагаю суть проблемы? Поймите, сделать кабинет надо, а времени на работу отпущено мало, две недели всего, и я крупной рысью, на крыльях надежды, помчалась на поиски нужной суммы денег. Спрашивала у многих, но никто не дал. Бегала далеко, а нашла близко, анекдот!
Решила обратиться к соседке по лестничной клетке. Я знала, что денежки у неё водятся, только не знала, каким путём они к ней попадают. Да, и зачем мне это?! Я же пока при деле, а тут деньги на ремонт понадобились! Знала, соседка - добрая, обязательно одолжит на благое дело. Я даже не задумалась над тем, как и когда, сумею отдать ту, будто, циркулем обведенную, кругленькую сумму, не для се6бя же я старалась....
Соседка сама теперь на пенсии, и денежки в наше время ей, Ой, как, нужны, но, она же должна войти в моё положение! Нет, не представляйте себе ничего плохого. Деньги я не одолжила так беспечно. Следующей осенью обещала отдать всё, до копеечки, надеясь за второе полугодие содрать с родителей моих учеников кругленькую сумму. А что?! Дети любознательные у нас, пусть родители покряхтят, но оплатят оформление кабинета для удовлетворения любознательности своих отпрысков. С миру по нитке, знаете ли, и кабинет готов, а там, и мне перепадёт, что останется. Понимаете ли, деньги всем нужны, а мне у моря хотелось отдохнуть в этом году. Может в последний раз ... Соседка же у меня сердобольная, она с пониманием относится к моим проблемам, жалеет меня... Саму, между прочим, недавно под фанфары с работы попёрли за клятый пенсионный возраст! Знаете, как она рыдала, когда осталась дома без надежды на завтрашний день?! Но горевала она не долго, и ко мне за деньгами не бегала. Скоро нашла, откуда черпать материальные блага и успокоилась, затихла. Несколько раз и мне предлагала с ней работать, но у меня было всё, что нужно, и я постоянно отказывалась от её назойливых предложений.... Сейчас она - сетевичка, и совсем ни о чём не жалеет, а мне пришлось побираться...
Мои финансовые вопросы отпали сами собой. Соседка успокоила и дала денег. Я, не откладывая, приступила к оформлению кабинета. Конечно, за две недели не уложилась, но дирекция на мою возню смотрела сквозь пальцы, а дети совершенно бескорыстно, во внеурочное время, даже помогали заканчивать недоделки рабочих по косметическому ремонту кабинета. Так, что, работы по оформлению и поиску качественных наглядных пособий, затянулись до самых весенних каникул. Никто из родителей не почесался внести хоть копейку в помощь, но к середине последней четверти, кабинет сиял всеми требуемыми прелестями...
В мае, сразу, после майских праздников, состоялся долгожданный смотр, и мой кабинет занял первое место по оформлению интерьера. Мне, даже, в качестве поощрения, обещали выплатить премию. Не сказали, когда это будет, а деньги, которые с таким трудом я одолжила из кармана соседки, следовало вернуть осенью, в начале следующего учебного года. Только, где их раздобыть, вот, в чём вопрос! За время ремонта в мою копилку ещё и копеечка не упала, родители моих учеников этот щекотливый вопрос упрямо замалчивали и откладывали его решение на неопределённый срок. Море моё безвозвратно уплывало в туманную даль, надежды рассыпались, как карточный домик. Что хочешь, то и делай, хоть антикварным телом торгуй! Говорят, антиквариат нынче в цене, но с моими данными, если телом торговать, можно основательно прогореть, и многих ввести в шоковое состояние. Возраст уж совсем, знаете, ли, антикварный, а древний, и фигура подкачала. Я же одинокая женщина, без семьи, с кучей забот, которых никто не хочет понимать, и с пенсией, с которой один раз в магазин сбегать, и обратно не вернуться. От таких условий жизни, тело моё скрючилось, скорчилось, скукожилось, в себе, кое-где, жира слишком много задержало и приобрело далеко нетоварный вид, а тут, уже после смотра, соседка с пристрастием пристала. Лето, видите ли, у неё зачесалось, ей срочно потребовались деньги, причём, все сразу, иначе, до осени ей и не дожить. Помрёт, если не отдам! Хоть плачь, а вернуть надо, обещала же по первому требованию, хоть и договорились на осень!...
- Милая подружка, не получается у меня вернуть тебе долг сегодня. Дай хоть пару деньков, чтобы можно было собрать требуемую огромную сумму, - горько плакала я.
- Не могу. Сама нуждаюсь, - безжалостно ответила та, отвернувшись, будто собираясь всплакнуть для убедительности, и я поняла, что поблажка мне не светит. Не видать мне поблажку, как не видать и моря, и чаек, а так же, собственных ушей без зеркала.
- Хорошо, завтра принесу тебе деньги. До завтрова не помрёшь, подождёшь? - с надеждой спросила я.
- До завтра подожду. А хочешь, научу тебя зарабатывать? Никогда не будешь считать копейки и с тоской заглядывать в чужие кошельки.
- В моём положении, не скажешь, "нет", но сама-то ты, опять за старое?!.... - печально склонила я голову, не закончив фразу.
- Опять, и, снова! У меня же дело, своё дело, понимаешь? Не могу я дать тебе возможности ждать и прохлаждаться! Я тебе расскажу, где сейчас работаю, а ты не торопись, Выслушай, наконец, подумай. Туда и пенсионеров принимают. Любой возраст неограничен. Ты ничем не рискуешь. Разве, что, потеряешь несколько гривен за стартовый пакет, если не захочешь продолжать деньги у соседей клянчить.
Как же обидно мне стало, что женщина, с которой мы прожили "двери в двери" почти пятьдесят лет, так меня колет словами, будто, сто прививок больно делает в разные места моей несчастной души!
Как не упрашивала и не убеждала я соседку, немного подождать с выплатой долга, женщина стояла на своём, и деньги придётся ей возвратить уже завтра, а сегодня поплачу сыну в жилетку, может, он сумеет уладить мои финансовые проблемы, хоть, у самого, знаю, не густо...
Я, всё же, благодаря сыну, сумела уладить денежную проблему, согласилась на все условия сердобольной соседки в отношении её бизнеса, и летом укатила в Лазурное, что не далеко от Скадовска, позаимствовав Н-ную сумму, на отдых, дорогу, и на развитие нового дела, опять, у своего сына. Деньги он давал мне неохотно, потому, что сам во время отпуска собирался с семьёй укатить к морю, но я была настойчива, и сумела его уговорить, а самое главное, убедить.
Неожиданно, для себя самой, в Лазурном мне удалось дёшево снять комнату, и не только. Мелкие удачи плыли в руки одна за другой!
В каком-то осиротевшем пансионате, территория которого готовилась к продаже, мне предложили целый дворец в виде маленького домика на три комнаты. И это - для меня одной, и в самый разгар сезона. На целый санаторий, из отдыхающих, я жила одна в своём маленьком домике, и никого вокруг!
Сумма аренды была такой мизерной, что я сама с трудом поверила в свою удачу. В том маленьком домике, действительно, было целых три комнаты, в каждой из которых стояло по две проржавевших, раздолбанных, до неприличия, скрипучих, кровати. Туалет и душевая кабина прилегали к каждой комнате, но воды не было ни в одном туалете. Нечистоты приходилось сливать вручную, но и такая перспектива не расстроила меня. На улице, рядом с домиком, была колонка с холодной ключевой водой. Ведра такой воды вполне хватало для моих скромных нужд.
Хозяйка, крепенькая старушка неопределённого возраста, разрешила выбрать самую лучшую кровать в понравившейся мне комнате, а остальные кровати я постаралась поместить в одной, самой большой комнате. В итоге, в моём распоряжении оказался весь домик, состоявший из двух комнат, туалета и душевой кабины, правда, без воды. Остальные ванные комнаты хозяйка закрыла на ключ, чтобы у меня не возникало соблазна, как она сказала. А ещё, организовалась кладовая, из комнаты с кроватями, в которой я теперь хранила товар на продажу, вещи и продукты. Была ещё маленькая летняя кухонька, в беседке, густо увитой диким виноградом, у самого домика, где стояла электрическая плита на четыре конфорки. И за всю эту красоту я платила призрачную сумму денег, можете мне позавидовать!
Жара прошлым летом стояла неописуемая. Почти два месяца без дождей не прошли даром. Земля на дороге, по которой я ходила к морю, растрескалась, и создавалось впечатление, что идёшь по раскалённым углям. Сланцы, будто, приваривались к. высохшей на жарком солнце, и, ставшей твёрже асфальта, земле. Светило сразу же прижигало тебя к дороге, стоило сделать лишь шаг за порог волшебного домика, утопавшего в тени раскидистых деревьев.
Каждым утром, пока ещё жара не набирала своей испепеляющей силы, я брела в сторону одного из ближайших, работавших, санаториев, чтобы начать бойкую торговлю.
Я не сказала? Моя соседка записала меня в одну из сетевых компаний, и я должна была, на старости лет, торговать всякими кремами, масками для лица и прочей чепухой, старательно расхваливая свой товар, и, самой, не веря ни в одно своё слово.
И, не важно, что я не верила в свои слова. Важной была лишь убедительность моих выражений, и серьёзность моего лица. Люди поверили в целебность моих мазилок, и, к концу сезона, скупили весь мой товар. Конечным продуктом должны были стать деньги, вложенные в товар, и прибыль от продаж. Должна была вы1ти кругленькая сумма, и, из неё, надо было вернуть одолженные деньги, которые я выцыганила у сына, чтобы не упустить возможности побывать у моря. И это, вместо того, чтобы поселиться в каком-нибудь комфортабельном пансионате и лежать в удобном шезлонге в тенёчке, на свежем воздухе, с интересной книжкой в руках. Долги мои перечеркнули мои надежды красным фломастером!
С момента моего приезда в Лазурное,прошло напряжённых две недели, но я даже не заработала той суммы, которую потратила на дорогу сюда, не говоря уже о стоимости самого товара! Настроение падало всё ниже, и, наконец, упало ниже ватерлинии, когда одна отдыхающая, приличная, пожилая женщина моего возраста, начала меня стыдить, никого не стесняясь.
- Сидит тут курица, и деньги у отдыхающих выманивает. Никому пользы от неё нет, только карманы свои и набивает, попрошайка чёртова! Товар никудышный, а она старается, распинается, соловейкой заливает! И кто позволяет такое безобразие?! Надо бы разобраться!... - воскликнула она, отойдя от моего перевёрнутого и застеленного свежей газетой, тарного ящика, на который я вывалила всё своё богатство для продажи. Если бы ей пришлось, как мне, искать, где бы ночью стащить этот ящик, чтобы ни одна душа не прикопалась, и, весь сезон, охранять его, как раку со святыми мощами известного святого, не стала бы она делать подобных слишком категоричных замечаний. Но барыня, будучи одного возраста со мной, отдыхала с мужем, приличным мужчиной, очень вежливым, между прочим. Ей незачем было охотиться за пустыми ящиками, и торговать всякими разностями, в ценность которых и сама-то толком не веришь, а после работы, на собственном горбу, собственными усилиями, переть этот ящик по жаре к себе в домик, чтобы, назавтра, было с чем снова идти в бой. Разве я - попрошайка?! А попрошайки, между прочим, тоже, трудятся, и труд их, не просто, тяжёлый. Не каждый может у людей деньги просить, и целый день на ногах выстоять. Тут ещё и актёрские способности нужны, чтобы люди поверили в их обездоленность вот, так-то! Но я - не об этом, знаете, ли...
Неожиданно для себя, я расплакалась, отвернувшись к забору, чтобы никто не заметил моих слёз. Но, как же я была наивна! Заметили, ещё как заметили! И первой была та умная отдыхающая....
- И чего же вы плачете, милочка?! Неужели не понимаете, что у отдыхающих деньги выманиваете? Вы, видно, недавно в аферистку превратились, ещё не поднаторели, броневой шкурой не покрылись! - сказала она, важно опираясь на руку мужа.
Вот, так, дела! Я уже и в аферистку превратилась! Быстро же меня на место поставили!
- Сама ты - курица, у самой шкура в пупырышках! - пробормотала я, отвернувшись, и вытирая слёзы. В этот момент я нечаянно сморкнулась.
- Что?! - не расслышала она.
- А, ну, отойди отсюда, дура малахольная! Не хочешь покупать, отвянь, отпади отсюдова, и не копти своей вонью небо над головой, пока не схлопотала. Нечего здесь умом блистать и мужиком своим прикрываться! Как бы ты без своего мужика выглядела, выхухоль мокрозадая?! - возмутилась молодая женщина, торговавшая рядом со мной, фруктами.
- Как вы смеете?! Я на вас жаловаться буду. Грубиянка! - взревела обиженно отдыхающая.
- Да?! Бегом, только, кому, интересно?! Я - сама себе голова, вот, мне и жалуйся, уродка пучеглазая! - рассмеялась соседка по торговле.
В эти минуты мне хотелось забиться куда-то в щель, только я - не таракан, и туда не помещусь. Я сжалась в комок, и постаралась стать невидимой, но, разве такое может быть?!
- Прекратить базар! - вдруг взревел муж отдыхающей. - Возможно, моя жена и не права, но, хамить и оскорблять друг друга, в моём присутствии, не смейте! Обе не смейте! Пошли! - он грубо дёрнул жену за край юбки, и та послушно поплелась за ним. В тот момент она была похожа на старую побитую корову, к которой пастух приложился дубиной за то, что бедняга плохо пасётся, и уже не даёт молока, а на мясо её тоже нельзя, потому, что старая слишком... Помните, как у Есенина: "Дряхлая, выпали зубы, свиток годов на рогах...".
- Вы не переживайте так,расслабьтесь, и относитесь проще к людям, а, то, в порошок сотрут и по ветру развеют, - сказала соседка, задорно улыбнувшись, сверкнув, при этом, красивыми зубами.
- Я.... Я же ей ничего не говорила, даже о товаре не успела рассказать.... - грустно ответила я, всё ещё переживая.
- Вы думаете, ей это надо? Даже, если бы и успели, рассказали, у этой придурочной сразу бы поменялось отношение к вам и к вашему товару? Ой, я вас прошу, не держите меня за здесь! - лукаво прищурилась молодая женщина. - Я уже третий сезон тут подрабатываю, всякого насмотрелась. И пьяные с самого утра вырисовываются, и бандиты, и милиция, и всякие государственные службы наседают. Все хотят тебя поиметь, а у тебя одна задача: умей отбиваться, отшучиваться, откупаться, если совсем прижмут. Вот, спорить, и своё доказывать тут никак нельзя, себе дороже обойдётся. Никому ничего не докажете, а себе убыток причините. Гордость в торговле дома оставлять надо, и на пять замков запирать, чтобы на волю не вырвалась, потому, как, работать мешает. Люди ещё и не такое расскажут, а вы за каждым горбатым словом плакать будете?! Так нервов на всё не хватит....
Сколько мудрых советов дала мне эта, недавно окончившая школу, девчонка, не счесть. Мне стало легче торговать. Я почувствовала себя свободнее, и уже не так робела перед покупателями. Бойко, не запинаясь, рассказывала о достоинствах моих мазилок, таблеток и припарок.
Прошло почти три недели, но уровень моих продаж не хотел подниматься вверх. С огромной натяжкой я заработала половину предполагаемой суммы, и уже, хоть, на обратную дорогу хватало, но о своих долгах страшно было и думать.
Каждое утро я добросовестно восседала на своих баррикадах, в надежде, что сегодня будет лучше, чем вчера, а завтра - лучше, чем сегодня, но надежды мои расплавлялись на жаре, и стекали по спине, к основанию, тоненькими, горячими ручейками.
До отъезда оставалось совсем мало времени. Билет на обратную дорогу я купила заблаговременно, и уже начинала паковать чемоданы. Обидно было только, что товар почти не уменьшился в своём объёме, а я уже начала считать дни до отъезда, сокрушаясь тем, что домой повезу тяжёлую сумку с нераспроданным товаром, и сыну не сумею вернуть деньги, которые у него одолжила на свою авантюрную поездку. Стыдно, он же мне поверил!
То утро было похожим на все предыдущие утра, проведенные в Лазурном. Ничто не предвещало изменений в моём положении. Я просидела почти половину дня, скучая над своим товаром. Вдруг к моей соседке, с которой мы успели сдружиться, подошла женщина и стала задавать её вопросы обо мне. Видно, не заметила меня в уголке под забором пансионата.
- Вон, она, в тенёчке сидит, - сказала та, указывая в мою сторону.
Женщина подошла ко мне и стала расспрашивать о товарах, которые я продавала. Получив исчерпывающую информацию, с неба слетевшая покупательница спросила, где можно меня найти после обеда. Мы договорились встретиться около трёх часов на этом же месте, и женщина ушла на обед.
- Не вздумай уходить. Я чувствую, у тебя сегодня попрёт! - предупредила соседка по торговле, весело подмигнув.
Как же она была права, моя дорогая соседка! Я не обижалась на неё за излишнюю фамильярность в отношениях. Здесь возраст не имеет значения, все друг к другу обращались на "ты", и я не была исключением. Такое обращение больше не коробило, наоборот, приносило свою неоценимую пользу.
Я тоже что-то почувствовала, и, с нетерпением и надеждой, ждала ту покупательницу-спасительницу моего печального положения, почти до половины пятого. Мои ожидания оправдались, а надежды воплотились в жизнь. Женщина вернулась, и не одна! Их было четверо, и среди них был один мужчина. Женщины выкупили у меня почти весь товар, который я взяла с собой на продажу в тот день, и просили ещё, а мужчина сначала посмеивался над женщинами и одиноко стоял в сторонке, а потом, когда женщины отошли в сторону, как-то стеснительно попросил пенку для бритья. Договорились о встрече завтрашним утром, и я воспрянула духом.
На следующий день снова пришли покупатели, и снова я уходила домой с деньгами и без товара. Так, за неделю, я распродала почти все свои мазилки и припарки, и даже подписала "под себя" несколько человек, тем самым немного расширив свою сеть.
До отъезда оставалась неделя. Из товара в сумке уже ничего не осталось, а ждать курьера с товаром, уже не было смысла. Скоро начало учебного года, и, первого сентября, я должна провести свой первый урок в новом классе.
После удачной торговли, денег вполне хватало. Я была довольна проведенной работой. Уже можно было определённо сказать, что я не жалела о принятом решении участвовать в сетевом бизнесе. Не напрасно соседка так упорно уговаривала меня вступить в ряды сетевиков. В этот отпуск я и моря понюхала, и почти безболезненно сколотила кое-какой капиталец. Теперь, долги отдам, и на прожитьё хватит. Завтра переведу денежки сыну, отдам ему долг, с процентами, и ещё у моря поленюсь, как, белый человек, аж, целую неделю. Отдохнувшая, и загоревшая, вернусь домой, и, обязательно, поблагодарю соседку за такое выгодное предложение.
Утром сходила на почту, отправила деньги сыну, сходила к морю, искупалась, поболтала со своей недавней подружкой и выручательницей, и вернулась домой, чтобы переждать жару. Пока варился суп, решила принять душ. В колонке у домика вода была хоть и солоноватой, но, почему-то, холодной до такой степени, что запотевала посуда, которую я наполняла этой водой. После изнуряющей жары, освежиться прохладной водичкой - одно удовольствие.
Я наполнила ведро и унесла его в душевую. Туда же снесла всю батарею пластиковых бутылок с водой, подогретой на солнце. На маленькую табуреточку поставила бутылочки с гелями и шампунями, положила мочалку. Содрала с себя мокрую и пропахшую потом одежду, взяла полотенце из комнаты, и вернулась в душевую. Видимо, пролила немного воды на кафельный пол, когда несла ведро, и не заметила этого. Вот, тут-то и начались мои беды....
Для того, чтобы принять полноценный душ, следовало ещё утром наполнить бак на крыше этой холодной водой. К вечеру, под лучами палящего солнца, она бы горячей стала. Можно было конечно, и вечером наполнить бак, чтобы за день вода нагрелась на солнышке, но перспектива, лазить на крышу ночью, или утром, не привлекала, а после трудового дня на солнцепёке, лень сваливала меня на скрипучую кровать, и ни о каких вёдрах с холодной водой думать не хотелось. Я придумала альтернативу. Нашла и подобрала несколько пустых пластиковых двухлитровых бутылок с крышками. Каждое утро я наполняла эти бутылки водой, и оставляла подогреваться на солнце, пока сама торговала. К вечеру вода в бутылках становилась даже горячей, и о настоящем душе не думалось. Ёмкости бутылок вполне хватало для омовения тела, а если к ним присовокупить ещё и ведро с освежающе холодной водой, то получалась неплохая перспектива нормальной бани, правда, без парной и берёзовых веников, но предполагающая чистоту и здоровье измученного жарой тела.
Сказать, что в тот момент своей жизни я была счастлива, значит, не сказать ничего. Надежды окрыляли, и светлое будущее нахальненько, но очень приветливо, махало рукой, будто, приглашало в себя войти. В тот день я рассчиталась со всеми долгами, сходила на почту и отправила перевод сыну, а это дорогого стоит, уж поверьте мне на слово!
Бойкая торговля в последние четыре дня помогла полностью ликвидировать мои финансовые обязательства перед сыном. Денег вполне хватало, и я предполагала долгожданный недельный отдых у моря. Отдых, без торговой колготни, и, без неустанного калькулятора в мозгу. С этой минуты деньги можно тратить, и запускать мозговой калькулятор в обратную сторону. Вырученных средств, вполне хватит на семь счастливых дней, ещё и останется какая-то сумма на обратную дорогу, и первые дни жизни до зарплаты, правда, смотря, как тратить, но я уже научилась быть вполне экономной. Почти семь ленивых дней - целое состояние, или бездонный колодец, как знать?!
Неделя свободного времени была для меня подарком - реальным бонусом здоровья. Я решила посвятить это драгоценное время нормальному отдыху туриста-матрасника. Что это тако-ое, спросите вы? Отвечаю, это ранее запланированные экскурсионные поездки по местам достопримечательностей края, с ночным отдыхом в уютном домике старого санатория, проживание в котором я полностью оплатила с самого начала моего пребывания на берегу.
Не знаю, что произошло, но, в душевой кабине, тело моё вдруг сильно качнуло, не дав опомниться, шмякнуло о пол с такой силой, что искры полетели из глаз. Мне показалось, душа моя вылетела вон из тела, и зависла под потолком.
Оказывается, вот как душа вышибается из тела: бах, и - под потолок! Увидев себя с высоты потолка, я ужаснулась. Неужели, это - я там лежу? Голая, патлатая, жирная уродина, с растопыренными ногами! О, Боже, неужели это я?! А где табуретка с моими гелями и шампунями?! Её будто какой-то волшебник выбросил из душевой, лишь мочалка сиротливо кисла в лужице пролитой мной воды....
Постепенно стала опускаться вниз и входить в тело, стараясь осознать, что только, что произошло. Закрыла глаза, и мысли потекли спокойнее, стройнее...
Значит, я собралась совершить омовение тела, чтобы позже, к вечеру, сходить на центральный базар, и там немного развлечься, а сама витала в облаках счастья из-за того, что уже до обеда успела продать последнюю баночку неприятно пахнущего крема для лица и осуществить маые важные финансовые операции. Для себя, уж точно, я бы не купила так противно пахнущую мазилку, но люди разобрали крем в мгновение ока, и ещё спрашивали!
Денег достаточно. Кошелёк, даже, после почтового перевода сыну, под завязку наполнился купюрами, и радовал душу своей полнотой и упитанностью, но что-то вдруг случилось, а я не понимала, что.....
Так, что же случилось? И где я услышала сухой треск? Хорошо, что не холодно, а то, на кафельном полу, можно бы и задубеть, при более низкой температуре на улице. Но на улице - жара, и в душевой тоже жарко.
Полежала, и хватит, решила я. Сейчас разберёмся, что произошло....
Я попыталась бодро вскочить на ноги, но не тут-то было. Резкая боль в какой-то ноге молнией сверкнула в мозгу, и я опять потеряла сознание. Сколько длилось такое состояние, не могу сказать. Очнулась я от того, что кто-то заботливо и добросовестно хлестал меня по щекам.
- Ты, шо, померла?! И чё в луже лежишь, шо, не донесла? А, ну, щас мне, глаза распяливай, живо! - вылетал крякающий голос изо рта хозяйки. - Я ей комнату сдала для отдыху, а она, вишь ли, уделалася и помирать собралася! Шо ты с собой сделала?! Очавывайся, живо мне щас!
- Хватит, хватит по мордам лупить, сейчас сама встану! - запротестовала я, с трудом разлепив отяжелевшие веки.
Повернувшись на бок, попыталась встать, но опять молния острой боли не позволила это сделать. Я снова упала в ту же лужу... На сей раз сознание не ускользнуло, но я заметила, что хозяйка снова норовит применить свой отработанный приём по оказанию скорой помощи, и, как могла, быстрее, отвернула голову от неминуемой оплеухи. Я уже поняла, что поскользнулась в луже пролитой воды, упала и ударилась ногой о табуретку и сломала её. Сломанная табуретка частично отлетела к стене, частично - к двери, но почему болит нога?! Я же была в сланцах, а лужи не заметила, потому, что паруса мои были наполнены счастьем от удачного завершения сезона продаж моих мазилок.
Сейчас хозяйка вычурно ругала меня именно за разломанную табуретку. Ей и дела не было до моей распухшей и посиневшей ноги. Да, табуретку я сломал, и, не отверчусь. Надо будет заплатить за неё хозяйке.... Оказывается, это и был тот сухой треск, который я услышала при падении. Ни геля, ни шампуня, на месте не было, мочалка валялась в луже. Все мои банные принадлежности разлетелись в разные стороны, и я совершенно потеряла их из виду. Ну, и пусть, потом найду и уберу. Мне бы подняться на ноги сейчас! Я сделала ещё одну неудачную попытку....
- Да, ты, никак, голубонька, ногу сломала?! - вдруг отчаянно завопила хозяйка, внимательно наблюдая за мной, и я вдруг поняла, какой сухой треск я услышала при падении
- Вот, сейчас встану, и во всём разберусь, а бить меня больше не надо. Я уже в себе. - твёрдо сказала я, пытаясь подняться, и опираясь уже на левую ногу. Вы когда-нибудь делали упражнение пистолет на левой ноге? Попробуйте, если получится, это будет круто! О том, чтобы пошевелить правой ногой, не было даже и речи. Кинжальная острая боль мгновенно пронизывала всё тело при малейшем прикосновении к ней.
- И шо ж теперь делать? - всплеснула руками хозяйка.
- Сухари сушить! - воскликнула я.
- Мне?! - возмутилась, и очень испугалась хозяйка.
- Мне! Сначала надо до кровати допрыгать, а потом и решение придёт... - ответила я, хватаясь за стену и трубу от душевой. Я уже окончательно поняла, что сломала ногу, неудачно упав на табуретку.
Уже, сидя на кровати, тяжело дыша и ощупывая сломанную ногу, я никак не хотела поверить, что, в результате моей неуклюжести и неразумной глупости, помятым алюминиевым тазиком накрылся весь остаток отпуска, на который возлагались такие надежды! Надо бы срочно в больницу как-нибудь попасть, но как это сделать, пока я не знала.
- Так, шо ж ты будешь делать? - повторила свой вопрос хозяйка.
- В больницу мне надо как-то добраться, - сказала я, кряхтя от боли.
- А хто ж тебя повезёт? Мой Василь на своём пистолете поехал за виноградом.... Може, к вечеру и вернётся, если менты не повяжут, а то, выручать придётся... Може, Генчуру попросить? Дак, эта харя ментовская столько денжищ с тебя выдурит, жуть! И со мной не поделится, говнюк.... - мучительно размышляла и страдала вслух хозяйка.
Надо пояснить, что пистолетом хозяйка называла мотоцикл с коляской марки "ИЖ", на котором ездил её муж, наверное, даже, в туалет. Он всегда был в седле, я никогда не видела его идущим. Василь всегда и всюду скакал верхом на мотоцикле, и мотоцикл никогда не молчал.
- Давай Генчуру, баба Тася, не до жиру мне сейчас, - согласно кивнула я, и чуть не расплакалась, так мне стало себя жалко!
- Дак, и мне двадцаточку подбрось, не то, не пойду за Генчурой, - тут же быстренько скумекала, и, озвучила своё желание, хозяйка. - Я ж чего к тебе зашла-то? Я ж должна была с тебя земельный взнос вытребовать!
- Баба Тася, какие деньги, я ж тебе, до конца моего пребывания здесь, заплатила. У меня ещё неделя отпуска осталась, я ещё жить у тебя должна!
- Дак, ты ж ногу сломала, и домой потянешься!
-Ну, и что?! Я сегодня уеду, а деньги за неделю у тебя останутся. Ещё целая неделя у меня осталась! Ты же мне не вернёшь деньги за пустые дни, и ещё кого-нибудь найдёшь на подселение! - возмутилась я.
- Твои деньги уже давно у казну уплочены. Нету йих, деньгов твоих. И путёвых отдыхающих теперя не сыщешь, потому, как, разбегутся, разъедутся все через пару дней. Сезон-то того, тю-тю, заканчивается! А за землю надо заплатить, санаторию ж продавать собираются, уразумела? Дак, платишь? Ща, за Генчурой и пойду...
В моём положении спорить - себе дороже выйдет, решила я, а боль в ноге упорно нарастает. Достала из-под подушки свой толстый и упитанный кошелёк, и вытащила из него двадцатку. Баба Тася, увидев в моих руках такое чудо, завистливо сверкнула глазами, но ничего не сказала, только быстрым движением пальцев, выхватила купюру из моих рук. Будто и не держала ничего в руках! С ловкостью фокусника, хозяйка сунула деньги в карман фартука, и в три прыжка оказалась у двери, знала, не догоню....
- Вы куда, баба Тася? - удивлённо воскликнула я. Глупый получился вопрос...
- Дак, за Генчурой я, он, вона, на обед прикатил. Надо поймать, пока на участок, или на бахчу не убрался...
Надо отдать должное здешним арбузам. Дома такого отведать уже не придётся. Арбузы на здешних бахчах сочные, ароматные, никто им никаких уколов не делает, потому и сладкие такие, что оторваться невозможно. Видно, тот самый Генчура договаривался со сторожами бахчи, и....
Дверь хлопнула, хозяйки, с моей двадцаткой в кармане фартука, и след простыл.
Мне предстояло теперь постараться самостоятельно привести себя в порядок и одеться. Бабе Тасе и в голову не пришло, что я нуждаюсь в посторонней помощи, не барыня, сама могу!...
. Не задумалась бабка, что мне может пригодиться её содействие: тяжело всякое движение в моём нынешнем положении. А ещё, надо чемодан собрать, и выручку ещё раз пересчитать, чтобы всё уточнить, и свободно располагать своими активами.
С самого первого дня моего пребывания на берегу Лазурного, я знала, что санаторий выставлен на продажу. Об этом сразу доложила-предупредила хозяйка, когда поселяла меня в уютном домике. Меня же привлекло и устроило всё в этом заброшенном раю, всё, начиная с оплаты, заканчивая условиями проживания. Василь и телевизор доставил бы в комнату, заплати я на десятку больше. Но я приехала к морю с конкретной целью, и телевизор не входил в мои планы. Территория санатория пустовала и не охранялась, домики не были заполнены постояльцами, а смотрители воспользовались бедственным положением продавцов. Под шумок о продаже, впустили меня в один из домиков на свой страх и риск. За такой риск я благодарила своих хозяев каждый день по четыре раза. Но мне были выставлены и специфические условия. Я обязалась не выставлять себя слишком явно на всеобщее обозрение, и прятаться в домике, или убегать на пляж, при появлении сомнительных посетителей. Вот, такая конспирация была мне предложена, но и это меня вполне устраивало. Каждый день я с самого утра выдвигалась на заранее договорённые позиции для продажи своих мазилок. После работы купалась в море и ужинала в кафе. Возвращалась в свой волшебный домик совсем к вечеру, когда уже никакие комиссии не посещают места особого внимания. Обижаться на своих квартиропредлагателей было абсолютно не за что. Баба Тася со своим Василём не шикуют. Скорее всего, мои деньги пошли на тот самый виноград, который Василь собирал-воровал, а, попросту и откровенно - тырил, как бы сказали мои ученики, в колхозном винограднике, заплатив сторожу за то, чтобы он не увидел мелкого воришку на мотоцикле с коляской марки "Иж".
Молодой человек, которого баба Тася называла Генчурой, оказался сговорчивым, и за определённую плату согласился отвезти меня в больницу. Он работал участковым милиционером, и был уже относительно свободен в это время дня. Оказать платную услугу для него не составляло особого труда. Лишняя, не облагающаяся налогами, подработка, воодушевила молодого человека, но он был предельно осторожен, и не спешил с предложениями. Озвучив требуемую сумму, он тактично стал смотреть в грязное окно, я же содрогнулась от услышанного. Названная сумма оказалась такой, что можно было купить билеты на поезд в оба конца: до моего родного города и обратно, сюда, на берег Лазурного, вместе с автобусными переездами. Возражать - себе дороже и хлопотнее, снова решила я, и, долго не раздумывая, извлекла из кошелька затребованную сумму. Кошелёк мой печально вздохнул, и немного похудел. Я запихнула его в карман шортов, которые с трудом надела, пока ждала возвращения бабы Таси с Генчурой. Когда предварительные переговоры увенчались обоюдным согласием сторон, я поковыляла-попрыгала, попрыгала к машине. Генчура поддерживал меня под руку.
Генчура предложил сначала отвезти меня в пляжный медпункт, чтобы сэкономить время и деньги. Я была согласна принять любое его предложение, лишь бы скорее уехать домой.
В пляжный медпункт мы подкатили где-то к часам четырём. Молоденькая и симпатичная фельдшерица, как раз, купалась в море, не закрыв на ключ рабочий кабинет. Пришлось довольно долго ждать, пока накупается.
- А вы чего прикатили? - деловито спросила она, вытираясь на ходу пушистым полотенцем.
- Вот, женщина ногу сломала, окажи помощь, - сказал Генчура, указывая на меня. - Гипс наверти, и мы дальше поедем. Уезжает она сегодня, надо успеть билет купить, и на поезд не опоздать, а времени - в обрез.
- Ага, только гипса для неё у меня нету. Вот, тебе, на башку твою дурную, милицейскую, целый лангет и наверчу, а женщине надо сначала рентген сделать, чтобы видеть, куда гипс накладывать. В район её надо везти, в больницу, понял?! - отмахнулась фельдшерица.
- Ты когда мне ответ дашь? - между тем, не смутился Генчура. Он говорил о чём-то своём, не касающемся меня.
- Ой, Генк, так много дел сейчас! К вечеру подруливай, тогда и поговорим, - миролюбиво ответила женщина. Была она молода, хороша собой, и цену себе знала. - Вези свою бабку в район, иначе не получится. Вернёшься, тогда и поговорим.
- Ох, Галка, ты ж меня знаешь! - возмутился Генчура. Оказывается, никакой он не Генчура, его звали просто Геной.
- Знаю, знаю, вези бабку в район, и не вредничай. Тебе же будет спокойнее... - тоненьким точёным пальчиком указала фельдшерица в мою сторону.
Я даже вздрогнула, так испугалась! Всегда меня просто женщиной называли, бабкой пока никто не называл. Вот, это - да, до чего докатилась, вволю наотдыхалась, - подумала я. А нога моя уже зловеще пылала, ныла неимоверно и стала предательски и внушительно опухать. Дотронуться до неё было невозможно, а ехать в район слишком далеко и бесполезно.
- Девушка, помогите мне вы, а не в район меня отсылайте, - попробовала я возразить, струхнув, что эта пигалица откажет в помощи.
- Ой, что вы в травмах понимаете! Вас надо обследовать, а потом и о гипсе разговор заводить. Мало, что, старая, так ещё и хромой останетесь. Знаете, как у стариков переломы плохо срастаются?! Вам же и больничный потребуется, если вы ещё работаете. Хотя, какая работа в такие годы! - Возмутилась фельдшерица, и даже рукой на меня махнула, будто отмахнулась от назойливой мухи. Сердце моё сжалось в кулачок от таких слов фельдшерицы, но что-то подсказывало мне, что сдаваться нельзя, иначе домой не уеду ни сегодня, ни через неделю.
- Девушка, если Гена повезёт меня в район, то к вечеру не успеет к вам вернуться, а я не уеду домой, и вам ещё придётся со мной повозиться, - слукавила я.
- Очхорошо! Мы с ним завтра успеем всё обсудить. Я не тороплюсь, а с вами чего мне возиться? Я - пляжный медпункт. Вот, если бы вы на солнышке перегрелись, или утонули бы... А ногу сломали, это - в район. Я и направление напишу.... - С каким-то облегчением рассмеялась фельдшерица, но такая перспектива не входила в планы Гены, да, и, в мои - тоже! Я с мольбой посмотрела на моего сопровождающего, и он меня понял.
- Слышь, Галка, ты её ногу перебинтуй потуже, шоб она могла передвигаться, и мы на вокзал рванём. Уезжает она сегодня, ты услышала меня?! - почему-то рассердился Гена.
Галя не стала возражать. Она открыла кладовку, нашла там картонную коробку, ножницами вырезала из неё фигурку нужной формы и размера, приложила к моей ноге, и удовлетворённо крякнула.
- Давай, смык-сюда, Гена, - скомандовала она. - Держи вот здесь и здесь, а я забинтую ногу, и картонку прибинтую к ушибленному месту. Крепко держи. Надо потуже прибинтовать.
С повязкой Галя возилась от силы две минуты. Ловкие пальчики завязали очаровательный бант из концов бинта на самом видном месте голени. Галя предупредила, что необходимо докупить два широких бинта и намотать их на ногу перед моим отъездом. А ещё, там же, в аптеке, надо бы купить два костыля для удобства моего передвижения.
- Ну, шо, можно ехать уже? - спросил Гена, разгибаясь, и потирая спину рукой.
- В принципе, можно, только по дороге в аптеку за бинтами и костылями обязательно заскочите, а мне надо обезбаливающее ей уколоть. Я вам дам ещё и таблеток, чтобы переезд вам легче перенести. Вам придётся заплатить мне за оказанную услугу, согласны? - как бы, между прочим, сказала Галя, переводя настойчивый взгляд на меня.
- Заплатить? Вам?! Я думала, тут бесплатно.... - не поняла я. Я же думала, что в таких медпунктах всё бесплатно, скорая помощь, всё-таки. Какой же я была наивной!
- Ну, да, думала она! А что, я оплаты недостойна?! Можно подумать, мне таблетки и уколы с неба сыплются! Вот, пенсия недотёпанная! Советская власть уже давно в ведре с помоями утонула, бинты мне тоже не с неба падают. Сама бегаю за медикаментами в аптеку, за свои, кровно заработанные, покупаю. Я же облегчила вам страдания, и на вас весь свой запас бинтов потратила!... - ответила Галя, с отчаянием заломив руки, и стыдливо опустила глаза.
Я чего-то не понимала, но вытащила пятьдесят гривен и протянула купюру Гале. Та, довольная неожиданным заработком, ловко сунула деньги в карман халата, будто, их и не существовало в природе, и настороженно взглянула на Гену.
- Ты ж ничего не видел?! - повернулась она к моему сопровождающему.
- Дак, это, я вечером подкачу? - спросил Гена, переминаясь с ноги на ногу, так и не ответив на реплику фельдшерицы, а сама Галя вдруг резко порозовела.
- Забирай свою бабку, вези её, куда хочешь, и вечером я тебя жду. Массаж же надо сделать, у тебя же спина болит! - сказала она, тыча в Гену точёным пальчиком, тем самым, давая понять, что аудиенция закончена.
Мы ехали в аптеку. Гена молча крутил руль, внимательно глядя не дорогу. Я полусидела на двух сидениях сразу и размышляла. В домике я ещё туже забинтую ногу, приложу к больному месту замороженную курицу из морозилки, и пересчитаю деньги в кошельке. Потом соберу вещи, и буду готова к пути домой. Надо ещё сыну позвонить и предупредить, что ногу сломала, но до почты не дойти, а телефона у меня пока нет.
Вдруг Гена резко притормозил, а меня рывком отбросило назад, и прижало к спинке заднего сидения. Голова спружинила о спинку дивана, прервался плавный поток мыслей. Я выглянула в окно, а Гена выдал такой спич, что у меня сердце чуть не выскочило из груди.
- Что случилось?! - спросила я, когда мы оба немного успокоились.
- Я чуть мальчишку не сбил!... - снова выругался Гена. - За мячиком побежал, гадёныш, и - под колёса, а мать, змея подколодная, не смотрела за сыном, с подружкой трепалась.... - добавил он в копилку ненормативной лексики ещё одно вычурное выражение.
- Ну, ничего, обошлось? - спросила я осторожно.
- Ага.... Ща, поедем. Дайте, немного успокоюсь. Мы вчерась на винограднике упахались, спина болит, аж не могу!
- А что вы там делали? - глупо заморгала я. - Лето же не закончилось, что, уже пора виноград собирать? Я думала, на базаре импортным торгуют...
- А что, вы на базаре виноград не покупали, не видели, откуда он? Он, знаете ли, не всегда честно собирается, а на рынке продаётся, и расходится за милую душу, и, заметьте, за хорошую цену! Надо бы ещё на бахчу скатать. Ну, ничего, бахча до завтра подождёт....
Гена не смотрел в мою сторону. Он опять смотрел на дорогу, по которой уже начали возвращаться на съёмные квартиры пляжники. Они шли гуськом по краю дороги, с надувными приспособлениями для плавания, будто какой-то пастух загонял своих овец на ночь в приобретенную за непомерные деньги кошару, чтобы завтра утром действие повторилось с точностью до наоборот, и отара отдыхающих направилась по краю дороги, только, в обратную сторону, уже, на выпас, к морю.
Подъехав к аптеке, Гена снова повернулся ко мне. Я поняла, что надо сделать, и снова выхватила из кармана шорт свой слегка похудевший кошелёк.
- Этого хватит? - спросила я, протянув Гене купюру в двести гривен, понимая, что сдачи не дождусь. Но Гена был недоволен мной.
- На один костыль - вполне... - проворчал недовольно Гена, и я удвоила сумму, совершенно отчётливо понимая, что переплачиваю почти в два раза, но по-другому костылей мне не видать....
Я лежала на двух сидениях, а Гена пропал в аптеке. Его не было минут тридцать. Наконец, дверь аптеки хлопнула, и на пороге появился Гена с двумя костылями в руках и пакетом под мышкой.
- Ну, шо, средства безопасности вашего передвижения приобрели, будем двигать дальше? - спросил он, укладывая костыли рядом со мной. Я утвердительно покачала головой.
Я с трудом собрала вещи и пересчитала деньги, которых осталось лишь половина от первоначальной суммы. Отложила определённую сумму на билет, и, для Гены выделила немалую сумму, чтобы он доставил меня на вокзал в целости и сохранности. Кошелёк мой, уже в который раз печально вздохнул, и похудел ещё на половину, но в нём ещё водились денежки, и я надеялась, что до дома обязательно доеду.
В домике я укладывала кошелёк в сумку, когда в комнату вошла хозяйка. Опытным, намётанным глазом поднаторевшей вымогательницы, она проследила за движением моей руки.
- Ну, земельный сбор отдашь, иди милицию вызывать? - рубанула она фразой по моим нервам.
- Баба Тася, я же за всё с вами рассчиталась, какой земельный сбор?! - удивилась я.
- Ну, коли так, я пошла милицию вызывать! - возмущённо свела она брови к переносице.
Пришлось ещё потрясти свой основательно похудевший кошелёк.
- Баба Тася, вы позвоните, только не в милицию, а к сыну. Я заплачу за услугу. Телефон записан, вот, на этой бумажке, смотрите! Позвоните, пожалуйста, что я сегодня вечером выезжаю домой, пусть меня встретит обязательно. Скажите ему, что я ногу сломала.... - сказала я, протягивая хозяйке бумажку с телефоном.
- Вишь, как, денежки опять же нужны на звонок сыну! Кто же тебе бесплатно звонить будет? - рассмеялась хозяйка, протягивая ко мне сразу две руки, определённо, за деньгами.
Когда все проблемы были улажены, приехал Гена и помог мне добраться до машины. Сумку вынесла хозяйка. Она была чем-то недовольна. Я не понимала, чем.
- Ты проверь, кошелёк на месте? - как бы, между слов, сказала баба Тася, и я поняла, чем она не довольна. Она поискала кошелёк в сумке, и не нашла его там, потому, что, в последний момент, я переложила его в карман шортов, чтобы было удобнее рассчитываться с людьми. Баба Тася хотела, под шумок моего перемещения к машине, вытащить из кошелька пару крупных купюр, но не нашла предмет вожделения в сумке. Неудовлетворённая и сердитая, она с негодованием бросила сумку на землю, рядом с машиной, подняв вихри дорожной пыли в воздух.
- Спасибо, баба Тася, за приём, и хорошие условия. Мне у вас очень понравилось. Я на следующий год к вам приеду, если позволите, - сказала я, вымученно улыбаясь. После укола, сделанного Галей в медпункте пляжа, стало на какое-то время легче, но к вечеру нога снова стала болеть, и боль постепенно и безжалостно нарастала.
- Дак, продадут скоро санаторию, таких условиев уже не будет! - напряжённо рассмеялась баба Тася.
- Будут другие условия, я приноровлюсь. Так, примете?
- А чего, деньги платить будешь, приезжай! - рассмеялась баба Тася, добросовестно выставляя на показ свои пожелтевшие и слишком длинные передние зубы. Я вынула из кошелька купюру достоинством в пятьдесят гривен, и протянула бабе Тасе для урегулирования конфликта сторон. Она широко заулыбалась, принимая деньги, ещё раз сверкнув своими ослепительными зубами, и снова я не заметила, как моя голубая бумажка бесследно растворилась в пространстве.
На вокзале было шумно. Люди ожидали поезда в мой город. Состав ещё не подали. Люди столпились у края платформы. Мужчины нервно курили, женщины ругали мужчин и детей, кто-то ел мороженое, кто-то пил воду, или пиво, состав запаздывал....
Почти у самой билетной кассы вокзала стояла лавка. На ней умостились какие-то молодые люди с гитарой. Гитарист активно играл непонятную резкую и быструю мелодию, а остальные молодые люди орали и коверкали слова в непонятной песне, вроде, на английском языке.
- Слышьте, друзья, уступите местечко раненной даме. Моя дама участвовала в операции по ликвидации, предотвратила террористический акт, и, в неравной борьбе с противником, сломала ногу. Будьте почтительными к её заслугам.... - сказал Гена, обращаясь к молодым людям на лавке.
- А ты кто такой, бурявый?! - с угрозой надвинулся на Гену один из молодых людей. Я не на шутку испугалась, что вот, сейчас может возникнуть спонтанная драка....
- Я? Я - телохранитель почтенной дамы, и везу её за орденами!... - невозмутимо, и очень вежливо ответил Гена, а потом показал нахлобученному пареньку своё милицейское удостоверение. Тот мгновенно осел и, с тревогой в перепуганных глазах, переглянулся с друзьями. Всё время этих тревожных переговоров я, как бедная родственница, скромно стояла рядом, опираясь на костыли и поджав под себя больную ногу. Для убедительности, скромно потупила в асфальт свой взор.
Гена ещё много говорил такого... От его слов кружилась голова и поднималась моя значимость даже в моих глазах. Я начала ощущать себя, уж слишком, заслуженной, но, на всякий случай, сжалась в комок и ждала, когда мне уступят маленькое местечко на большой лавке, пока Гена будет покупать билет. Место мне уступили, даже протёрли от песка, нанесенного грязными кроссовками, а окошко кассы оказалось рядом с лавкой. Очереди, как раз, не было, и мы могли переговариваться с моим "телохранителем".
- Мест нет! - услышала я голос кассирши из окошка кассы.
- А броня? - не мог успокоиться Гена, а у меня душа упала в пятку сломанной ноги.
- Человек уж больно заслуженный, и с поломанной ногой! Раненая она, заметьте, героиня! Я должен купить ей билет, и отзвониться, доложить по всем правилам должен, вкурила?! Задание у меня такое, очень ответственное, между прочим! Дома её будет встречать правительственный эскорт, может, с сами президентом во главе. Вы же не хотите себе неприятностей, правда?! - орал Гена, тыча в окошко кассы своё милицейское удостоверение.
- Да, где я сейчас?.... Ой, подождите... Вот, один билет в плацкарте выскочил.... Верхняя полка, у туалета.... Как раз, хорошо, далеко ходить не надо! - слышала я возбуждённый голос кассирши. - Берёте?!
- Слышь, Милочка, ты сама-то себя слышишь. Она же на костылях, какая верхняя полка, ты соображаешь?! - орал Гена в окошко.
- Есть только один билет, берёте? - повторилась кассирша. - Если срочно, надо брать! В пути и местами поменяться с кем-нибудь можно. Так, берёте, или нет?! - будто, своим вопросом, предполагавшим положительный ответ, вынесла окончательный приговор кассирша.
- Берём, берём! - вдруг сорвалась я с места, не смотря на жуткую боль в ноге.
- Да, Гена, берите тот билет, я как-нибудь пристроюсь. Мне же доехать хоть как-нибудь надо!...
Я была счастлива, что проблема с билетом неожиданно решилась сама собой. Если честно, я уже приготовилась к тому, что придётся возвращаться назад, к бабе Тасе. Денег бы явно не хватило на то время, сколько бы я прожила у неё. Так, что, любые условия езды меня бы устроили как нельзя, лучше, лишь бы ехать, хоть, стоя, в тамбуре вагона, но срочно и неукоснительно ехать домой и залечивать ногу.
Баба Тася, всё-таки, дозвонилась к сыну и сказала, когда меня ждать, и он будет ждать меня в условленное время, так сказал Гена. Я была счастлива, что всё так удачно складывалось, и завтра утром я уже буду дома, а дома и стены помогут!
Состав подали. На платформе люди оживлённо засуетились. Проводники принимали едущих, впускали провожающих, а мне предстояло взять и преодолеть неимоверную высоту ступенек вагона. Костыли мешали, хвататься с ними за поручни было слишком неудобно, на больную ногу наступить оказалось невозможно, а подпрыгнуть на такую высоту на одной ноге не хватало сил. Растерявшись, чуть не плача, я остановилась у дверей вагона.
- Ну, что, дорогая, залезть не сможете? - спросила проводница. В голосе женщины звучали нотки сочувствия, и я чуть не расплакалась... - Найдите мужчин, чтобы подсадили и внесли вас в вагон, - предложила она.
- Один есть! - с готовностью номер один, выдвинулся вперёд Гена.
- Ну, ещё парочку мужичков найдите, чтобы бабушку в вагон подсадить, - мило улыбнулась проводница. Опять я - бабушка, вот, так, отдохнула на море, здоровья набралась!...
А мужчины нашлись. Сразу трое. Они бодро подошли к вагону минуту назад, и внимательно следили за мной. Я же расстроенно стояла рядом с проводницей, опираясь на свои новенькие костыли, и, чуть не плакала от досады. Мало того, что в вагон залезть не могу, так, меня ещё снова назвали бабушкой! Неужели я так скверно выгляжу? Да, явно не молодят людей костыли, а меня - в особенности!
Двое из мужчин, не спрашивая у меня на то разрешения, взяли меня под руки, и потянули в вагон. Третий, вместе с Геной, подпихивал моё тело сзади, а я отчаянно охала и ахала, визжала и скулила от боли в процессе беспощадного запихивания.
Вокруг нас мгновенно собралась толпа зевак, советчиков и сострадателей, и каждый старался дать, мужчинам-запихивателям меня в вагон, дельный совет, так сказать, словом поддержать ситуацию. Мужчины громко выражались на своём мужском наречии, но втащить меня в вагон у них долго не получалось. Костыли мои неожиданно звонко и дружно рухнули на асфальт перрона, и только после этого меня удалось поднять по ступенькам и впихнуть в вагон.
Гена, уже, на ходу поезда, успел сунуть проводнице мои костыли. Я, стоя на одной ноге, держалась за поручень, и боялась отпустить руку. Сумка моя сиротливо стояла рядом, но взять её и пройти на место, я не могла, потому, что, наклониться, в моём положении, было невозможно места, а ещё, места, как такового, у меня не было!....
- Проходите в вагон, не стойте в проходе, вы мешаете движению! - строго и почему-то раздражённо скомандовала проводница, закрывая двери вагона. Я так и не поняла, какому движению я мешаю. Поезд поехал, дверь закрыта, больше в вагон никто не рвётся, а я стою, потому, что сама до своего места не допрыгаю.... Те мужчины, которые меня впихивали сюда, расположились в первом купе плацкарта и были заняты размещением своего багажа. На сидении боковушки сидела какая-то престарелая женщина, а с верхней полки купе уже свешивались какие-то мужские ноги в дырявых, и, слишком уж вонючих, носках. Запах от этих ног самозабвенно плыл по коридору вагона, но никто из пассажиров не обращал внимания на такое неудобство.
"Пойизд йидэ, воно лизэ!" - вспомнила я миниатюру Верки Сердючки. Отчаянно стуча костылями, и таща за собой мою несчастную сумку, я пробралась на свободное боковое сидение, и прескромненько умостилась на нём, вытянув перед собой больную ногу. Моя многострадальная сумка, которую я, пыхтя и охая, тащила за собой, осталась в проходе, но никто мне замечания не делал. Пассажиры были заняты размещением на полках, проводница считала бельё у себя в купе. Женщина, сидевшая напротив меня, пока не спешила раскладывать полку и стелить постель, значит, какое-то время у меня в запасе есть. Надо хоть дух успеть перевести, и сумку убрать с прохода...
- Эй, вы, раненная, присоединяйтесь к нам, и сумку свою сюда давайте! - вдруг услышала я приглашение на неожиданный праздник из купе. Трое мужчин спешили выставить на вагонный столик содержимое одной из необъёмных сумок своего багажа. Один из них звал меня присоединиться к их празднику, оба других не возражали, похихикивали, видно, вспоминали, как меня втаскивали в вагон. Я же не знала, куда девать ногу, которая снова начала нестерпимо болеть, и, с каждой минутой, всё больше. Пришлось проглотить таблетку, которую дала мне фельдшерица Галя в пляжном медпункте.
Проводница пошла по вагону, собирая билеты, и пнула мою сумку ногой. Сумка отлетела к купе с мужчинами, и они убрали её с прохода, уместив сумку на третью полку своего купе. Я немного успокоилась и с трепетом стала ждать, когда проводница подойдёт ко мне. Хотелось поговорить с женщиной по душам, чтобы в переполненном плацкартном вагоне она нашла бы мне местечко на нижней полке.
- Я - не Марья-кудесница, делать места на нижних полках не умею, - рассердилась на меня проводница. - К соседке своей обращались? - спросила она раздражённо тоном королевы. - Вон, у меня, на третьих полках, пацаны студенты едут. Понимаете, вагон переполнен, и если начальник состава увидит, у меня будут крупные неприятности...
Я постеснялась предложить ей деньги, а она не стеснялась в выражениях, и не видела причин бояться меня. Я же не смогу побежать к начальнику состава, и пожаловаться на слишком болтливую, и не слишком честную на руку проводницу!...
Больше не о чём было говорить. Скоро первое сентября, студенты возвращаются домой, и безбилетные пассажиры договариваются с проводниками, чтобы поспеть к началу занятий. Такой договор обоюдоудобнее, надёжнее и быстрее, потому, что, так намного дешевле, более вероятно и мгновенно. Студенты не любят покупать билеты в кассе, их туда и калачом не заманишь, романтику им подавай, а третьи полки плацкарта - не крыша вагона! Но до сентября ещё больше недели, а студенты уже повалили, и, как саранча, оккупировали вагоны!....
Я решилась обратиться к женщине, сидевшей напротив меня.
- Простите, вы не могли бы поменяться со мной местами, и ехать на верхней полке? - ноющим голосом спросила я.
- Простите и вы, но не могу я лезть наверх, голова закружится, и я могу упасть. Вы извините меня, мне бы постелиться.... - был ответ.
Мужчины из купе напротив позвали меня снова, и я решила принять их приглашение, тем более, что, кроме завтрака, в мой желудок ничего из съестного не попало за целый сумасшедший день. Суп, который я начала, было, варить, безвозвратно и благополучно сгорел в кастрюле, за что баба Тася вытребовала с меня дополнительную плату. Кроме всех прочих причин, там, в купе, было одно свободное место, как раз, для меня и моей искалеченной ноги, и я потихоньку, с помощью одного, из бравых попутчиков, перебралась в купе, предоставив престарелой женщине возможность застилать свою нижнюю полку, сколько ей захочется...
Выпитое вино немного успокоило боль в ноге и натянутые нервы, позволило забыться, но заболела голова так, что помутилось в глазах. Один из мужчин дал мне таблетку анальгина. Я знала, что анальгин вреден для здоровья, но выбора у меня не было. Я поблагодарила благодетеля, и выпила предложенную таблетку, запив её остатками вина в пластиковом стаканчике. Головная боль тоже немного успокоилась, и я почувствовала себя королевой.
Пили, болтали, шутили, смеялись до полночи. Я просила одного из мужчин поменяться со мной полками, и он, не отказал, согласился, но когда потребовался ответ за базар, мужчины уже не могли адекватно отвечать на мои вопросы и просьбы. Все трое захрапели на местах, где сидели, а мне ничего не оставалось, кроме, как сидеть там, где сидела, а костыли, без боя, сложить у своих ног.
Вскоре нога потребовала внимания, а кое-какое настойчивое желание позвало меня в туалет. Я повиновалась призыву, подобрала костыли, и, старательно стуча ими о пол вагона, отправилась в нужное место, не позаботившись о насиженном месте на нижней полке купе.
Завозилась, заворчала престарелая женщина на нижней полке. Она была не довольна шумовыми эффектами при моём передвижении
"Вот, дурочка, спала бы на верхней полке сладко и крепко, и ничего бы не слышала. А так, терпи теперь, старая выварка!" - подумала я, продвигаясь по коридору вагона, мимо неё, в указанном направлении.
Вагон болтало в разные стороны, что-то громко лязгало под ногами, костыли мешали, но совершить задуманное мне всё-таки, удалось, хоть и с огромным трудом. Зато, я почувствовала себя свободной и заслуженной. Довольная собой, я двинулась назад, но каково же было моё удивление! Мне некуда было сесть! На месте, где я сидела всего пять минут назад, определились ноги моего доброго попутчика, который обещал мне золотую полку, и не позволили мне занять даже прежние позиции. Что делать, я уже не знала, потому, что на противоположной нижней полке спали в обнимку двое мужчин. Удивительно, как они на пол не свалились, когда в очередной раз, вагон сильно дёрнуло!
На пол... Там место пока не занято. Значит, я расстелю матрас, именно, на полу, накрою его простынёй, и так доеду до самой конечной остановки! Пусть проводница говорит, что хочет, а я устала от суматохи уходившего в небытие дня, от выпитого вина, и прочей волнительной дребедени...
Сказано - сделано, но легче сказать, чем сделать! Прыгая на одной ноге и костылях, я чувствовала себя кузнечиком. С огромным трудом удалось мне дотянуться до матраса, свёрнутого в трубочку, на верхней свободной полке. В отчаянном рывке, я дёрнула за синий край, и он сам упал на пол, предварительно накрыв собой спящую парочку на нижней полке. Я же, чуть не упала на моего потенциального, но не случившегося благодетеля. Он так храпел, что мне показалось, ещё один вдох, и он сейчас захлебнётся, исполняя свои зычные переливы. А на другой полке странная парочка исполняла свою арию в дуэте. Они лишь на миг замолчали, когда мой матрас накрыл их. Я очень испугалась, подумала, что один из бравых исполнителей, точно, грохнется на пол и займёт моё место. Тогда, хоть в общем проходе ложись!...... Но эти двое крепко вцепились друг в друга, будто, срослись между собой в едином объятии. Матрас сам медленно сполз на пол, а парочка так и осталась, на прежнем месте и возобновила своё выступление дуэтом. Правда, они ещё крепче вцепились друг в друга. Вот, что значит, чувствовать поддержку товарища и в бессознательном состоянии!
А состав, грохоча колёсами на стыках рельсов, всё равно, вёз меня домой, и, с каждой минутой, я ближе подбиралась к конечной цели своего вояжа!
Из пакета с постельным бельём я вытащила обе простыни и наволочку. Всё бельё было влажным и серым, но я понимала, я - не дома, и не стоит возмущаться, не поможет.
С трудом отодвинув бесчувственное тело на нижней полке, уселась рядом с ним, и втиснула в наволочку худосочную и рыхлую подушку.
Несколько тараканов пировали за вагонным столиком, по-хозяйски ползая по остаткам еды, но я на них не обращала внимания. У меня мелькнула шальная мысль, когда я нечаянно оглянулась и посмотрела на бесчувственно храпевшее за мной тело. Может, и мне улечься на нижнюю полку и вцепиться мёртвой хваткой в этого мужичка? Всё равно, ничего не почувствует, потому, как, в дрезину, пьян. Что-то внутри меня подталкивало на подвиги, но, в последний момент, я решила не рисковать, и не нарушать покой пьяного человека. Удержит ли он меня, когда поезд снова дёрнет, как следует, вот, в чём вопрос. А нога снова напомнила о себе. Пришлось снова выпить таблетку, которую дала мне фельдшерица Галя, и снова запить её остатками вина в пластиковом стаканчике. Не стоило рисковать на нижней полке, лучше - на пол, да и тараканы могут спланировать со стола на меня на полке, скорее, чем на полу...
И, вот, я уже лежу на матрасе между полками купе. Даже удобно, если забыть о тараканах... Под боком - костыли. Моя сломанная нога покоится на краю полки заснувшего попутчика, который собирался поменяться со мной полками, но не успел, заснул раньше, чем исполнил своё обещание. Сейчас он крепко спит, громко и самозабвенно храпит, и не шевелится, выводя свои арии слишком мелодично. Ему вторят двое с противоположной полки. Попробуй, усни в такой музыкальной шкатулке! Я даже радовалась, что сумела постелиться на полу. Пусть уж мой обещатель спит на своей полке Да, и как мой потенциальный благодетель полез бы на ту верхнюю полку в таком зыбком состоянии духа?! Он бы, точно, свалился оттуда при очередном рывке состава. Он мог бы, напрочь, отшибить себе голову при падении с высоты верхней полки, так, что, я, всё же, понимала, что приняла правильное решение, расположившись на полу, и была даже горда тем, что правильно решила вопрос. Спать ещё можно часа три, если не больше. Тело моё нуждается в отдыхе, и опасности нет, что могу нечаянно свалиться вниз. Ноге моей удобно... Здесь, вроде, и храп не так достаёт, и запахи не такие крепкие....
- Женщина, зачем вы безобразничаете, чего это вы на пол улеглись?! - услышала я сквозь сон строгий голос проводницы.
- А что не так?! - удивилась я.
- Ноги подберите, вам же их на остановках оттопчут. Займите своё, положенное вам, место!
- Вы понимаете, что говорите?! - возмутилась я. - Я не смогу залезть на верхнюю полку, у меня же нога.... - продолжила уже спокойно, и удивилась: неужели эта чёрствая тётка бесплатно меня совсем не понимает?!
- Вы не на своём месте, - между тем, возразила проводница, нависая надо мной памятником, готовым рухнуть на меня с высоты своего пьедестала при резком рывке состава. - Начальник поезда ссадит вас на первой же остановке, если увидит такое безобразие!
- Ссадит? А что я не так делаю?! Я уже почти заснула, а вы меня разбудили!
- Займите свою полку, а то, я начальника позову, и он ссадит вас! - сердито настаивала королева.
- Много работы появится у вашего начальника, когда он начнёт ссаживать меня. Я же про зайцев на третьих полках ему всё расскажу, и поезд не успеет уложиться в своё расписание! Нет, вы не думайте, что я против того, чтобы мужчины меня на руках носили, но пока не время. Вот, доеду до своей остановки, тогда пусть носят! - уже рассердилась я.
До конечной остановки поезда меня больше никто не трогал. Мужчины, на левой нижней полке, вцепившись друг в друга, будто сиамские близнецы, были спаяны единым стремлением не упасть на пол, или, на меня. Они мирно, но грозно храпели с одной стороны, им вторили мужчины на обеих полках, с другой стороны, а в воздухе витал крепкий русский дух, в виде коктейля из стойкого перегара, разящего наповал, запаха грязных носков и вырвавшихся на свободу буйных газов.
Видно, перед рассветом, я задремала, потому, что проснулась от суматохи в вагоне. Люди просыпались и тянулись в туалет, значит, уже утро, и скоро конец путешествия.... Создалась очередь сонных тел прямо у моих ног. Меня кто-то внушительно пнул. Мгновенно боль моя проснулась, встрепенулась, ожила и принялась за дело, окончательно меня разбудив. Я взвыла, люди испуганно расступились. Я попыталась подняться, но, не тут-то было! Сгруппироваться в узком межполочном пространстве не получалось. Я только напрасно стучала прибинтованной к ноге коробкой о полку, на которой спал мужчина, обещавший поменяться со мной местами. И тут, ко мне протянулось множество рук, каждая из которых старалась подхватить меня, и поставить на костыли.
В туалет меня впустили без очереди, и вовремя! Скажу вам по секрету, было чему радоваться после бурно проведенной ночи!
Было раннее серое августовское утро, когда, устало вздохнув, и закашлявшись от натуги, поезд дёрнулся в последний раз и остановился у перрона конечной остановки. На перроне зашевелились встречающие. Из вагона стали выпрыгивать пассажиры, вываливался на перрон их багаж, но пассажиры и встречавшие их люди стали усердно собирать вывалившиеся сумки и вытаскивать остальные вещи из чрева вагона на перрон. Я ждала, когда уляжется суматоха. Проводница несколько раз подходила к нашему купе, и сверлила меня вопросительным взглядом, но я не двигалась с места. Мне помогли убрать матрас, скомканное постельное бельё отнесли к туалету, и усадили меня на полку, на которой я провела полночи, пьянствуя с незнакомыми мужчинами. Они предложили мне свои услуги, чтобы ссадить меня из вагона, но я отказалась, испугавшись остаться одной на опустевшем перроне. Мужчины дружно попрощались и ушли. Я осталась сидеть на нижней, опустевшей полке.
Вскоре последний пассажир спрыгнул со ступенек. В вагоне стало тихо и пусто. Только тогда я с трудом подтянулась к окну. На перроне стоял мой сын и ждал, пока выгрузятся последние пассажиры. Он заметил меня, помахал рукой, давая понять, что сам зайдёт в вагон, и поможет выйти.
- Молодой человек, вы позовите парочку мужчин, а то, сами не справитесь, - услышала я язвительный голос проводницы.
- Ничего, моя мать, а своя ноша не давит! - ответил сын.
- Ну-ну... - съязвила проводница.
Какие-то незнакомые люди ссаживали меня из вагона. Ссаживали долго и мучительно. Я уже не стонала, а орала благим матом и выражалась не хуже Гены, который привёз меня на вокзал в Херсоне и помог впихнуть в вагон. Сын понимал, что возни со мной предстоит слишком много, но не показывал своего волнения.
Мимо нас медленно прокатилась грузовая автотележка для перевозки багажа пассажиров. Сын остановил её, и попросил возницу помочь усадить меня в эту тележку, чтобы доставить в медпункт вокзала. Мне уже было безразлично, что будет дальше, потому, что начал накрапывать и всё усиливаться мелкий назойливый дождик, и моё приспособление из картона обещало превратиться в кашу, а боль в ноге не ослабевала ни на минуту, и не давала покоя моим нервам. Обезболивающих таблеток у меня уже не было, я съела их в поезде. Скорее бы уже всё закончилось, чуть не плача, думала я, но до конца было ещё слишком далеко...
- Ма, поедем сейчас в вокзальный медпункт. Они там все грамотные, расскажут, что дальше делать, - обернувшись ко мне, сказал сын. Он сидел рядом с возницей. Видимо, тот и подсказал сыну выход из тупиковой ситуации, но меня уже не интересовали детали. Мне было слишком больно и очень холодно.
Я лежала на металлической платформе тележки, укрытая грязной клеёнкой, которая взялась неизвестно, откуда. Мой сын вместе с возницей зашли в помещение медпункта, а меня оставили, лежащую на тележке, на улице, под дождём. Хорошо, что хоть клеёнкой накрыли и сунули зонтик в руки. Мне было холодно и мерзко лежать на грязной и вонючей тележке, но другого выхода не было. Следовало приноравливаться к обстоятельствам, а тут ещё возница предупредил, что бомжи совсем обнаглели, и тырят, что ни попадя, уже никого не стесняясь, и на милицию не обращая внимания.
Клеёнка оказалась задубевшей и дырявой, но она частично спасала от порывов сырого ветра. Эта противная клеёнка всё время сползала, и мне приходилось придерживать её свободной рукой, а дождь, совсем и не стесняясь, размочил картон на ноге. Бинты и бумага набухли и размокшая бумажная каша противно липла к коже голени, а боль спокойно гуляла по натянутым нервам. Я стала откровенно замерзать. Через пять минут такого отдыха, у меня уже зуб на зуб не попадал, а дрожать было больно! Хорошо, что сын раскрыл свой зонтик надо мной, и я придерживала его плечом. Зонт защищал половину меня от назойливой влаги и, пронизывавшего до костей, холодного ветра.
Во избежание потерь, свой кошелёк я вытащила из кармана шортов, и сунула под ягодицу больной ноги, на случай, если подойдет бомж. Если он, не дай Бог, тронет меня, я начну извлекать из себя звуки, не хуже сирены....
Кого опасались, тот и явился! Мой сын, вместе с возницей тележки, долго не выходили из медпункта. Хорошо, что сын заботливо раскрыл зонтик над моей головой, хоть в лицо вода не капала, а нога от холода мокрых бинтов и картона, как-то, задубела, боль немного отступила.
Неожиданно, возле тележки, кто-то уверенно засуетился, засопел, закашлял. Там, снаружи, за зонтом, кто-то был, и, усилившийся дождь, его не пугал. Я бы посмотрела на того, кто бродил вокруг меня, но руки были заняты. Надо было придерживать зонт сына и клятую клеёнку, которая норовила сползти с меня, как только я её отпускала.
Этот Кто-то, ходил вокруг меня и тележки, и сопел так, будто зарплату получал за сопение. Этот Кто-то, видно, примерялся к какому-то действию, но пока не знал, как его совершить... Чего хотел этот Кто-то, я не понимала, но догадывалась, и плотнее прижала ягодицей кошелёк к платформе тележки. Я не видела того, кто бродил вокруг, мешал зонтик, и не давала такой возможности клеёнка, но я, уже в который раз, проверила наличие кошелька под ягодицей, и сейчас же жгучая, нестерпимая боль сковала всё тело. Видно, я нечаянно пошевелила больной ногой. Я невольно застонала...
И тут... Зонтик качнулся сначала в одну, потом, в другую сторону, и, будто, под дуновением порыва лёгкого, шаловливого ветерка, слетел с тележки, и покатился в сторону, характерно звеня. Дождевые капли не задержались, они тут же забарабанили в лицо, а надо мной возникло всё в ореоле дождевых капель морщинистое, грязное лицо в вязанной, засаленной, шапочке. Лицо широко улыбалось, выставляя для просмотра один единственный гнилой зуб на верхней челюсти. От такого красавца в моём положении, не уйти, не убежать, оставалось только нюхать ароматы, источаемые его грязным телом и наблюдать... Уже не обращая внимания на боль, я, только, глубже под себя запихнула мой драгоценный кошелёк с жалкими остатками былой боевой выручки.
Минуту спустя, я успокоилась, закрыла глаза, и в этот момент чьи-то ласковые руки стали оглаживать моё тело.... Забравшись под клеёнку, руки пошли блуждать-бродить по телу. Сладкий, до чёртиков, приятный мужской голос принялся ласково уверять меня, что в жизни случаются ямы, и из них необходимо выбираться, что бы ни случилось.... Голос ласкал, убаюкивал, отключал.... Боль в ноге на мгновения забылась, отодвинулась куда-то в небытиё....
- Бедненькая, под дождиком одна лежишь, и вся дрожишь.... Замёрзла? У тебя ножка побита?...Ай-ай-ай! Давай, я полечу твою ножку, касаточка моя ненаглядная.... Больно не будет, я осторожненько.... И ты выздоровеешь.... Сама побежишь, без костыликов....
Нежные руки осторожно гладили мою ногу, а потом начали ловко и быстро перебираться всё ближе к лицу. Вот, они уже, так же, нежно гладят мой живот, и живот откликается, довольно урчит в ответ.... Вот, руки уже у пупка.... Приятно.... У меня возникло желание поймать эти ласковые руки, прижать их к телу покрепче, и никогда не отпускать, но я не теряла бдительность и прижимала правую руку к ягодице, под которой хранился мой кошелёк... А чужие руки блуждали дальше.... Вот, они поднялись выше... Одна из них забралась под местами промокшую футболку и нашла мою грудь.... Сначала одну, потом другую... Балдёж!... У меня закружилась голова, а мужской ласковый голос всё больше и больше стал убаюкивать меня, завораживать. Моя рука у ягодицы, под которой был спрятан мой кошелёк, неожиданно расслабилась. Я уже не ощущала холода, не чувствовала леденящего и звенящего при каждом моём движении, ледяного металла платформы тележки, и, холодных капель, назойливо бьющих в лицо, тоже не замечала... Я слушала, ощущала и засыпала....
- А, ну, пошёл вон! - фальцетом взревел надо мной голос сына. - Тварь, куда зонтик дел?!
- Не трогал я вашего зонтика! Вон, он в луже валяется! Дамочка сама зонтик сбросили! - взлетели вверх и улетели от меня ласковые руки, указывая, в сторону, куда улетел зонтик.
- Вали отсюда, пока я тебе не накостылял, голота чумазая! - орал сын, напирая на бродягу и угрожая ему кулаками.