В детстве я был шкодливым ребенком. За месяц успевал провиниться неоднократно и за это меня "ссылали" в пионерский лагерь. Отец работал заместителем директора автобазы, в ведении которой был лагерь, и проблем с путевками для меня никогда не было. "Ссылать" за различные провинности меня начали с шести лет. Поначалу я по ночам тихо ревел в подушку от большой тоски по родному дому и своим дворовым товарищам, но со временем освоился и стал в лагере своим человеком.
Лагерь был расположен в Калужской области рядом с деревней Високиничи.
Провинившись в очередной раз в начале июля, я обеспечил себе третью смену в лагере, не особо об этом горюя. Было мне тогда десять лет.
В ту смену была повальная мода делать из желудей и спичек человечков и животных и ставить их на свою тумбочку. Собирать желуди мы ходили в лес рядом с лагерем. В тот теплый солнечный день я, тихонько покинув очередное массовое мероприятие, пошел в лес за желудями.
Рядом с лагерем все желуди были собраны, и я решил углубиться чуть дальше, чем обычно. Пройдя метров триста в глубину леса, я увидел на поляне девочку. Она была одета в светлую рубашку и сатиновые шаровары ("униформа" октябрят и пионеров того времени).
--
Привет!
--
Привет!
--
Ты из лагеря?
--
Да!
--
И я! Ты в каком отряде? Я в четвертом. Меня зовут Юля!
--
А я в третьем. Мишка!
Девочка была контактная, красивая и чем-то притягивала к себе как магнитом.
--
Ты желуди собираешь?
--
Да! А ты?
--
Тоже! Только я нашла всего пять штук. Все уже собрали.
--
Давай искать вместе?
--
Давай!
Мы искали желуди, но я смотрел не на землю, а на красивую девочку Юльку, и поэтому ничего не нашел. Мне хотелось, чтобы день этот не кончался, но время неумолимо шло.
--
Юль! Надо идти в лагерь! Скоро построение на обед и нас будут искать.
С этими словами я повернулся и пошел в сторону лагеря. Юлька пошла рядом со мной. При этом она взяла меня за руку. Так, держась за руки, мы подошли к лагерю, и только тогда Юлька отпустила мою руку. Мы договорились, что завтра, после утренней линейки опять пойдем на наше место.
В лагере меня ждал неприятный сюрприз. Вожатая отряда Валентина за час перед построением на обед проверила наличие вверенных ей пионеров и обнаружила мое отсутствие.
--
Ну, Сергеев, где ты болтался?
--
Возле лагеря! Желуди собирал!
--
А кто тебе разрешил выходить за территорию?
--
Я рядом с лагерем был!
--
Теперь ты точно будешь рядом! Только не с лагерем, а со мной!
Вторую половину дня мне пришлось, как привязанному, ходить за Валентиной и стоило отойти на несколько метров, как сразу раздавался Валентинин голос: " Сергеев!
К ноге!". Спать я лег в подавленном настроении.
Валентина была вожатой в нашем лагере первый раз и фамилия "Сергеев" ей ничего не говорила. До нее со мной так никто не обращался. Вторая вожатая Женя прекрасно знала, чей я сынок, но, почему-то, не спешила сказать об этом Валентине. А, может быть, ей просто хотелось посмотреть, чем закончится это противостояние.
Утром до линейки я от Валентины несколько раз успел услышать "Сергеев! Рядом!", но, несмотря на это, решил, что все равно пойду с Юлькой за территорию.
После линейки я сразу побежал к дырке в заборе и увидел там ожидавшую меня Юльку.
--
Юль! Тебя искать не будут?
--
Нет! Не будут! Я считаюсь примерной девочкой, и мне разрешили ходить за
желудями, но только рядом с лагерем.
Мы отошли за деревья, опять взялись за руки и пошли на наше место.
Как же мне тогда было хорошо рядом с этой девочкой! Я любил ее больше всех на
всем белом свете. Я нарвал букет лесных колокольчиков и протянул ей. Мы оба краснели и смущались. Она взяла протянутые цветы и поцеловала меня в щеку. Я был безмерно счастлив! И она тоже светилась счастьем.
Когда я вернулся в лагерь, то первая фраза, которую мне пришлось услышать, была: "Ну, что, скотина? Доигрался?! Теперь-то ты у меня точно вылетишь из лагеря!" - Валентина была в ярости, и тут я еще добавил масла в огонь:
- Ну..., это вряд ли!
--
Что?!!! - Валентина подскочила ко мне. Если бы человека можно было испепелить
взглядом, я осыпался бы на землю горсткой пепла. Она задыхалась от злости и была готова меня разорвать. - Можешь собирать свои вещи!!
После ужина меня отозвал в сторону наш лагерный баянист Коля. Еще четыре года назад, когда я первый раз попал в лагерь, папаша подвел меня к нему и попросил Колю присматривать за мной. С тех пор Коля решал многие мои проблемы. Он рассказал, что после полдника он сидел в домике старшего пионервожатого. Туда пришла Валентина и потребовала, чтобы меня выгнали из лагеря. Чеботарев ей разъяснил "Ху из ху". Потом доверительно рассказал, что Сергеев-младший, за время неоднократного пребывания в лагере, уже совершил много "подвигов". Он (т.е. я) был пойман: за курение; за ужение рыбы на речке; за разведение костра и выпечку на нем свистнутой в столовой картошки; за пачканье девочек ночью зубной пастой; за хождение в тот участок леса, который оставался заминированным со времен Великой Отечественной войны и т.д. и т.п. И за все эти "подвиги", Сергеев не только ни разу не был отчислен из лагеря, а, напротив, в конце каждой смены регулярно награждался за примерное поведение очередной художественной книжкой. И, если она (Валентина) будет раздувать этот огонь, то, скорее всего из лагеря вылетит она. С большим треском. За неумение работать с детьми.
--
Так, что не дрейфь, в обиду мы тебя не дали! - сказал напоследок Коля.
Больше, до самого конца смены, я ни разу не услышал от этой истеричной дамочки "Сергеев!", а только "Миша" и даже "Мишенька" (народ от такого обращения со мной просто балдел). Валентина нашла себе других жертв, а от меня отстала, и я получил возможность бегать каждый день на наше с Юлькой место.
На следующий день, после линейки, я побежал в лес. Юлька сидела на поваленном дереве. Я сел рядом и взял ее руку в свою. Она что-то рассказывала мне, а я молча смотрел на нее. И тут она сказала:
- Миш! Поцелуй меня!
Я, млея от счастья, ткнулся губами в ее щеку.
--
Миш! Ты всегда будешь любить меня? - спросила она.
--
Да! Больше всех на свете!
Это было правдой. В то время я и любил ее больше всех на свете, и думал, что буду любить всегда.
--
Миш! А мы будем с тобой встречаться после лагеря?
--
Конечно, обязательно будем! Мы с тобой сегодня обменяемся адресами, а когда
разъедемся по домам, сразу напишем друг другу письма, и потом встретимся!
В этот день адресами мы не обменялись, не помню уже, что помешало. А, когда я пришел к нашему бревну на следующий день, Юльки не было. Прождав до обеда, я пошел в лагерь. И только вечером я узнал, что в предыдущую ночь ее увезли с приступом аппендицита. Больше я ее не видел. До конца смены я каждый день уходил в лес, садился на бревно и, беззвучно плача, вспоминал Юльку.
На следующий год я провел в лагере все три смены. Ее не было. Я продолжал почти ежедневно ходить к нашему бревну. Не знаю за чем. Мне тогда казалось, что если Юлька вдруг появится, то она придет именно туда. Я вспоминал, как мы собирали желуди. И целовались. И плакал....
В зрелом возрасте, в те моменты жизни, когда мне было особенно плохо от семейных скандалов, я уходил из дома, покупал бутылку вина и закуску и шел в лес. Пил вино и вспоминал свою жизнь. Почему-то, не вспоминались те знакомые девицы, которые в изобилии были у меня и в юности, и в зрелом возрасте, а вспоминалась Юлька. Я прекрасно понимал, что мысли мои и глупы и наивны, но все равно мне казалось, что жизнь могла бы сложиться по другому, если бы я тогда не потерял Юльку.