Осташев А.Е.

К СТОЛЕТИЮ ОСВОБОЖДЕНИЯ СЕВЕРНОГО САХАЛИНА ОТ ЯПОНСКОЙ ОККУПАЦИИ.

Долгая и трудная борьба за освобождение Северного Сахалина от японской оккупации завершилась 20 января 1925 г., подписанием Пекинской Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией. Она состояла из семи статей, протокола А, протокола Б и краткой декларации. Весьма примечательно, что вопросы, которые долго тормозили ход переговоров в Пекине эвакуация Северного Сахалина, концессии, долги, нашли свое отражение не в основной части, а в двух протоколах.

В статье III протокола А было отмечено, что климатические условия на Северном Сахалине препятствуют немедленной перевозке на родину японских войск, поэтому эвакуация японских войск с севера Сахалина должна была закончиться к 14 мая 1925 г. Подробности, касающиеся передачи управления и окончания оккупации должны быть согласованы в Александровске между командующим японской оккупационной армией и советскими представителями.

Для проведения работы по принятию северной части острова, 27 марта 1925 г., Президиум ЦИК СССР принял Постановление о создании особой Полномочной комиссии по принятию Северного Сахалина. 17 апреля 1925 г. Президиум ЦИК СССР утвердил состав Комиссии ЦИК по принятию Северного Сахалина. Её председателем назначили В.Я. Аболтина. Секретарём Полномочной комиссии ЦИК СССР по принятию Северного Сахалина был утвержден Гайдаров (Гайдаржи) Федор Павлович.  Членами комиссии были утверждены И.Б. Кацва, Рафаил Абрамович Шишлянников, Василий Васильевич Красников, В.В. Бокшин. В качестве экспертов ехали геолог П.И. Полевой, сотрудник экономического планового отдела НКИД А.П. Евецкий, капитан Евгений Константинович Престин, доктор И.М. Плютач и сотрудник для поручений А.А. Ильин. Переводчиком комиссии был утвержден Ф. Гендлингер, бывший австрийский военнопленный, владеющий английским языком.

В свою очередь Дальневосточный революционный комитет решил организовать на Сахалине островной ревком во главе с председателем Р.А. Шишлянниковым. Членами ревкома были утверждены Н.Г. Рудаков, И.И. Красников, ответственным секретарём А.А. Ильин. Кроме того, Президиум Дальневосточного райкома союза горнорабочих командировал на Северный Сахалин своего уполномоченного И. Чуприкова, который должен был ознакомиться с положением рабочих горной промышленности и помочь рабочим организовать профсоюзы.

Комиссия ЦИК СССР (а вместе с ней и члены ревкома) прибыла в Александровск в 8 часов вечера 19 марта, то есть ещё до своего официального образования. Население о. Сахалина, осведомленное о дне и часе прибытия Советской комиссии, приготовило торжественные встречи в нескольких пунктах - в деревне Арково и на руднике Половинка. Были возведены арки, разукрашенные красными флагами и лозунгами, произнесены соответствующие речи. При въезде в город комиссия была торжественно встречена рабочими, крестьянами и населением города. В Александровске встречать собрался буквально весь город по выражению участников встречи, причем, так как приезд комиссии предполагался к 2 часам дня, собравшиеся ждали до 8 часов вечера, несмотря на сравнительно морозную погоду. Японские военные власти выставили для встречи комиссии почетный караул. Как характерный штрих, можно отметить, что речи приветствовавших комиссию были предварительно написаны и прокорректированы японской жандармерией и произносившие их повторяли буквально слово в слово то, что было разрешено японской жандармерией, боясь за отступление от текста пострадать.

Таким образом, члены комиссии поняли, что им предстоит нелёгкая работа по подготовке и приему Северного Сахалина от японской администрации.

21 марта 1925 г. состоялось первое заседание сторон в полном составе. С японской стороны уполномоченным представителем правительства в передаче острова являлся командующий оккупационной армии генерал-лейтенант Иноуэ Кацудзи. Кроме него крупную роль в переговорах играли начальник ВАУ генерал Такасу, начальник штаба Сато, представитель МИДа С. Самада, участвовавший в Пекинских переговорах подполковник Ямагучи и бывший вице-губернатор Южного Сахалина Наритоми.

В начале заседания В.Я. Аболтин указал, что полномочная комиссия считает начатые работы весьма важными не только в отношении интересов СССР, но и для упрочения дружеских взаимоотношений между двумя странами. Было намечено часть вопросов решать на пленарных заседаниях комиссий в полном их составе, а также и в подкомиссиях. В подкомиссию по передаче имущества кроме четырех членов первой комиссии, был введен Кацва, со стороны японцев полковник Хатокояма и ряд офицеров. В морской подкомиссии участвовали Престин и Бочаров, а с японской стороны капитан Накасима и Симада. В военной подкомиссии с советской стороны был Красников

Помимо порядка ведения заседаний и переговоров, на первом заседании обсуждался возбужденный советской стороной вопрос о немедленной передаче в распоряжении полномочной комиссии бывшей русской радиостанции в Александровске для связи с материком. Это требование было выдвинуто в ответ на предложение японцев пользоваться связью через их посредство. На заседании японцы попросили время для изучения вопроса и в последствии категорически отказывались передавать радиостанцию советской стороне. Все, чего удалось добиться, это предоставление радиостанции на 2,5 часа в сутки в пользование советских радистов.

Затруднительным оказался и вопрос о языке переговоров. Официальным языком переговоров Полномочная комиссия ЦИК СССР предложила английский. Однако у японцев на Северном Сахалине не оказалось ни одного переводчика, в достаточной степени владеющего английским языком, поэтому они настойчиво просили считать переговорными языками японский и русский.

Второе пленарное заседание произошло 24 марта. На нем японцам был вручен контрпроект соглашения об эвакуации и передаче власти. О порядке и сроке эвакуации по районам, за исключением города Александровска, стороны быстро пришли к соглашению. Были приняты следующие сроки эвакуации: до 4 апреля японцы эвакуируют Оху и Рыбновский район, до 14 апреля Рыковский район и остальные районы до 15 мая. Этот порядок и сроки независимо от желания сторон диктовались климатическими условиями.

Но в отношении порядка и времени эвакуации города Александровска возникли острые разногласия. Японцы хотели эвакуировать Александровск в последнюю очередь и до тех пор полагали полностью существующий в нём свой суверенитет. Советскую сторону это совершенно не удовлетворяло, так как город являлся пунктом, через который только и можно было ввести на Сахалин советские воинские части.

Поэтому Полномочная комиссия предложила в Александровске власть передать к 12 апреля. Японцам город был не менее нужен, так как по существу все эвакуируемое, и люди, и имущество, было сосредоточено в Александровске. Кроме того, эвакуацию можно было провести только через Александровск.

Лишь к середине апреля было достигнуто соглашение, по которому японцы шли на следующие уступки: 1. в городской совет вводятся три члена из местных жителей, согласно указания Полномочной комиссии; 2. к 20 апреля Комиссии передаются местная типография и газета; 3. в общественные учреждения допускаются для ознакомления с состоянием работы советские уполномоченные; 4. японскими властями оказывается всемерное содействие уполномоченным, командируемым комиссией на места.

 Большое упорство японцы проявляли по вопросу об аренде рыболовных участков, а затем и компенсации за рыболовный инвентарь и другое имущество японских промышленников, оставляемое на участках. При этом они ссылались на то, что рыбопромышленники имеют большое влияние в верхней палате парламента и могут повлиять на всю политику Японии в отношении Советского Союза.

    Разногласия возникали также по вопросам сроков эвакуации Александровска, передачи в собственность Советского Союза казенного имущества, оставляемого армией, радиостанций фирмы Хокусинкай в Охе и Чайво, предоставлении помещения для японского консульства, передачи советской стороне судов Амурской военной флотилии.

    Симада поднял вопрос о выплате компенсации за передаваемую советской стороне железную дорогу Александровск Рыковское, так как постройка обошлась дорого, да и шпалы на ней железные. Как записал в своих воспоминаниях В.Я. Аболтин, он заявил Симада, что все казенное имущество, оставляемое японцами, считается переходящим в собственность Советского Союза без всяких условий и компенсаций, в частности, потому что японцы увезли с советского Дальнего Востока много добра каменный уголь, другие ископаемые, лес и прочее. На Северном Сахалине они собирали налоги с населения, использовали местный лес при сооружении мостов. Аболтин сказал ему также, что рельсы, железные шпалы, подвижной состав японцы привезли из Шаньдуня, где захватили во время войны у немцев, и дорога поэтому им ничего не стоила. Симада был удивлен, что последнее обстоятельство мне известно, и не нашелся, что ответить.

По вопросу о высадке и прибытии советских военных частей, тесно связанному с вопросом передачи Александровска, после больших споров также достигли соглашения. Первоначально японское командование решительно отклоняло мысль о пребывании советского военного отряда в Александровске. В официальных разговорах ссылались на неудобства пребывания двух отрядов в одном городе, возможность столкновений, на отсутствие помещений и, наконец, на необходимость сохранения полного суверенитета и полноты власти в руках японского командования до последнего момента эвакуации. Частным же порядком указывали, что они не предполагали, что на Северный Сахалин будут введены воинские части СССР. Упоминалось даже о создающейся угрозе Южному Сахалину. Наконец, говорили, что вводом и пребыванием войск в Александровске большевики хотят подчеркнуть, что эвакуация Северного Сахалина японцами происходит в результате мощи и силы Красной Армии и под её давлением японцы, дескать, такую победную демонстрацию не могут допустить.

 4 апреля 1925 года Полномочной комиссии удалось договориться с японским командованием о высадке и пребывании в Александровске штаба, базы и необходимых команд отряда всего 100 человек. В тот же день в Москве под председательством М.В. Фрунзе состоялось заседание комиссии организационного бюро ЦК РКП(б) по делам Сахалина. На заседании было принято официальное решение об образовании Полномочной комиссии ЦИК СССР по принятию Северного Сахалина в составе пяти членов и трех экспертов. Председателем комиссии был назначен В.Я. Аболтин.

 В положении о Полномочной комиссии ЦИК СССР по принятию Северного Сахалина, утвержденном на заседании оргбюро ЦК ВКП(б), в частности, отмечалось, что до окончания эвакуации японских войск и установления нормального советского режима комиссия является высшим органом власти на Сахалине. В задачу комиссии входило налаживание местных органов советской власти.

Пароход Эривань с отрядом пограничников численностью 260 человек под командованием П.И. Щенсновича уже стоял на рейде Александровска, когда окончательно было достигнута договоренность: отряд вводится в Александровск 15 апреля, часть размещается в городе, для чего японский штаб предоставляет помещение. Другая часть должна была разместиться в окрестностях. Для разгрузки и связи японский штаб обязался предоставить все необходимое. При вводе первого отряда советских войск в город и выводе последнего японского отряда происходит взаимный обмен почестями.

Таким образом, хотя комиссия и не добилась полной передачи власти в Александровске, но она получила достаточные возможности для успешной подготовки организации Советской власти.

С вводом военного отряда в Александровске фактически стали существовать две власти на одинаковых правах. Ответственность за порядок и прочее, однако, продолжал лежать на японцах до последнего дня эвакуации. Когда они примерно за неделю до этого начали зондировать почву, не желает ли Полномочная комиссия и в Александровске принять на себя ответственность за порядок, комиссия, во избежание всяких провокаций, отнеслась к этому отрицательно. Вопрос о передаче власти в Александровске являлся, однако, лишь одним из эпизодов на общем фоне разногласий, принявший довольно серьезный характер, начиная со второго пленарного заседания. В сущности, разногласия выражались почти целиком в разных, совершенно необоснованных домогательствах японцев, затрагивающих даже суверенные права СССР.

К примеру, в первом проекте соглашения японцев имелась следующая возмутительная статья: для более скорого установления экономических сношений, оба государства оставят в силе все административные распоряжения, касающиеся японцев, учиненные армией в течение оккупации, срок действия коих ещё не окончился.

Указав на всю неуместность такой статьи, комиссия предложила немедленно снять её, что японцы тут же на пленуме и сделали. Однако ещё долго под разными соусами они пытались провести подобные же предложения.

Кроме того, ими было выдвинуты требования иных обязательств с советской стороны, как то: обязательство предоставить помещение для консульства, предоставить некоторое японское казенное имущества не существующему обществу японских резидентов, обязательства об оставлении за японцами земельных участков, о предоставлении в пользовании японцам имущества общественного характера.

Наконец, были некоторые формулировки, совершенно неприемлемые для СССР. Например, по поводу передачи японского казенного имущества, японцы попытались добавить в текст соглашения фразу: Передается имущество, оставляемое без дальнейших распоряжений. На это советские представители предложили свою формулировку: Передается всё японское казенное имущество, оставляемое армией на Северном Сахалине, что исключало возможность раздачи и продажи оставляемого имущества.

После второго пленарного заседания настроение сразу же стало напряженным, так как выяснилось, что у сторон весьма различные взгляды и что не так-то легко будет достигнуть соглашения.

Вскоре японцы внесли целый ряд добавочных пунктов, сначала имевших характер требований, потом принявших форму предложений и окончательно сформулированных в виде пожеланий по укреплению добрососедских отношений и развитию экономического сотрудничества.

Тут были и вопросы о сдаче в аренду рыбалок на Сахалинском побережье, и о разрешении вывоза леса, и о пограничных туземцах, и о вывозе угля

В отношении этих требований Полномочной комиссией была занята твердая позиция. Японское военное командование очевидно задалось целью показать себя лучшими дипломатами, добиться для Японии больших выгод, чем Иосидзава в Пекине и поэтому на первых порах повело по этим вопросам весьма решительную и крепкую атаку.

В напряженной атмосфере 30 марта состоялось третье пленарное заседание сторон. Оно внесло некоторое успокоение. Во всяком случае, внешне протекало оно достаточно дружелюбно. Обе стороны ещё раз обменялись взаимными уверениями в дружественных отношениях, но, по существу, положение не изменилось. Фактически японцы ни в чём навстречу не пошли, наоборот, подкрепляли свои предположения достаточно ясными угрозами. Так, по поводу радиостанций фирмы Хокусинкай в Охе и Чайво, относительно которых советская сторона настаивала, что одновременно с передачей русской власти в районах, где эти радиостанции находятся, они переходили бы в собственность СССР. Японцы решительно возражали, требуя признания их собственностью фирмы, и генерал Иноуэ заявил, что задержка в разрешении вопроса о радиостанциях могла бы затруднить и задержать передачу северного района.

Генерал дал понять, что в случае несговорчивости советской стороны по этому вопросу японское военное командование многое из оставляемого имущества может не передать советской стороне, а попросту уничтожить. На этом же совещании Иноуэ взял обратно свое, данное на 2-ом заседании согласие квалифицировать в соглашении казенное русское имущество как имущество, принадлежащее СССР. Таким образом, японцами выискивались всевозможные предлоги для того, чтобы задержать эвакуацию войск.

До конца марта ни по одному серьезному вопросу соглашение не было достигнуто. Стало ясно, что японцы так легко не откажутся от своих надежд на получение разных уступок, привилегий и особых выгод. Муссировались слухи, что в случае неуступчивости Полномочной Комиссии ЦИК СССР может быть задержана эвакуация острова.

В конце апреля Полномочная комиссия заявила японской стороне, что нужно либо подписать соглашение о передаче власти и имущества немедленно и об остальных спорных вопросах договариваться дополнительно, либо соглашение рискует остаться совершенно неподписанным, так как не будет смысла подписывать его тогда, когда фактически эвакуация уже закончиться. После этого японское командование изменило свою позицию.

В последних числах апреля во время частных встреч и бесед, а также на заседании редакционной комиссии и на четвертом пленарном заседании 28 апреля, японцы постепенно снимали свои требования и пожелания одно за другим. Оставались разногласия только по трем существенным пунктам: о радиостанциях в Охе и Чайво, о сдаче с торгов 56 рыболовных участках и о сахалинской железной дороге. Японцам было крайне нелегко отказаться от розовых надежд на дипломатические победы. Вокруг каждого пункта происходила долгая борьба, прежде чем он снимался ими либо изменялся до приемлемой для советской стороны формулировки.

На пятом пленуме японцы согласились с формулировками советской стороны по трем неразрешенным вопросам. И лишь по вопросам о радиостанциях советская делегация согласилась не объявлять станции собственностью СССР, удовлетворившись контролем за их работой до окончательного решения по тому вопросу Правительства СССР.

Таким образом, в результате энергичной и лихорадочной деятельности в последние дни апреля, первого мая было подписано основное Соглашение с 7-ю дополнительными протоколами, соглашениями и письмами. До этого было устроено последнее торжественное пленарное заседание, на котором совершилась процедура подписания.

Помимо официального общения государственных комиссий обеих сторон, подписания документов, обсуждения взаимных претензий (только по двум районам - Александровскому и Рыковскому - было собрано 92 претензии на сумму почти 7 млн. рублей), представители сторон заходили в КАЖДЫЙ дом. Не обходилось без курьезов. Полномочных представителей сопровождали несколько японских военных и пограничников. Трудно сказать, насколько всеобщая алкоголизация охватила сахалинское общество, но гостеприимством островитяне славились всегда. Хозяева приглашали к столу. Как вспоминали очевидцы, пограничники легко скидывали свои сапоги и первые у стола, а японские солдаты в обмотках не могли за ними успеть.

1 мая 1925 года Полномочная комиссия ЦИК СССР по принятию Северного Сахалина Аболтин, Шишлянников, Красников, Бошкин и уполномоченный японского правительства, командующий японской оккупационной армией Иноуэ подписали Детальное соглашение о передаче управления и окончании оккупации Северного Сахалина:

На основании ст. III Протокола (А) *, касающегося Конвенции об основных принципах взаимоотношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией, подписанной 20 января 1925 г., т. е. 20 января 14 года Тайсе, в Пекине, в целях установления Детального Соглашения о передаче управления и окончании оккупации на Северном Сахалине Полномочная Комиссия Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик по принятию Северного Сахалина и Уполномоченный Японского Правительства, Командующий Японской оккупационной армией на совещаниях в г. Александровске пришли к соглашению по нижеследующим пунктам:

I) Командующий Японской оккупационной армией эвакуирует японские войска и передает управление Полномочной Комиссии Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик по принятию Северного Сахалина по районам в нижеследующие сроки:

а) район к северу от 51®0' северной широты к полудню 4-го апреля,

б) район к югу от 51®10' северной широты и к востоку от 142®30/ восточной долготы до полудня 14-го апреля,

в) остальные районы до полудня 15-го мая.

Каждый раз после окончания эвакуации н перехода управления в указанных районах Полномочная Комиссия ЦИ Союза ССР по принятию Северного Сахалина и Командующий Японской оккупационной армией совместно об этом опубликовывают.

2) Командующий Японской оккупационной армией передает Полномочной Комиссии одновременно с передачей управления все документы, касающиеся дел до оккупации Северного Сахалина, сохраняемые Японской оккупационной армией, а также документы, касающиеся управления Северным Сахалином за время оккупации.

3) Одновременно с передачей управления или до него Командующий Японской оккупационной армией передает Полномочной Комиссия ЦИК Союза ССР по принятию Северного Сахалина в вышеупомянутых районах все казенное и общественное имущество, находящееся на Северном Сахалине, взятое Японской оккупационной армией в момент и во время оккупации, в тех местах, где оно находилось во время перехода управления, а также н в том виде, в коем оно в указанный момент находилось.

Одновременно с этим Полномочной Комиссии ЦИК Союза ССР по принятию Северного Сахалина передается Японской оккупационной армией, на тех же основаниях, казенное имущество, приобретенное и возведенное Японской оккупационной армией, оставляемое ею на Северном Сахалине.

Подобно вышеуказанному казенному имуществу, Командующий Японской оккупационной армией передает Полномочной Комиссии ЦИК Союза ССР по принятию Северного Сахалина все частное имущество, находящееся на Северном Сахалине в ведении Японской оккупационной армии вследствие отсутствия управляющих им или неизвестности владельцев его, а также изъятое за время оккупации.

4) Настоящее Соглашение вступает в полную силу со дня подписания, но что касается отдельных, уже подписанных соглашений, относительно которых установлено, что они должны быть проведены в жизнь до подписания настоящего Детального Соглашения, то каждое из них считается вступившим в силу с обусловленного в них срока.

Настоящее Соглашение составлено в двух экземплярах, текст в которых изложен на русском и японском языках и подписан Полномочною Комиссиею ЦИК Союза ССР по принятию Северного Сахалина и Уполномоченным Японского Правительства, Командующим Японской оккупационной армией, с приложением печатей.

    13 мая Полномочная комиссия приняла от японского командования суда Амурской военной флотилии: на плаву, в полной исправности, с орудиями, пулеметами и боеприпасами.

    Вечером того же дня состоялся прощальный прием, на котором В.Я. Аболтин дал оценку проведенной работе и подписанному 1 мая соглашению:

    Этот мирный акт укрепляет не только отношения между двумя соседними государствами, соприкасающимися своими границами на Дальнем Востоке, но вообще помогает стабилизации положения на берегах Тихого океана и тем самым увеличивает шансы мира в наше тревожное время

14 мая 1925 г. в девять часов сорок минут последние японские войска на кораблях отбыли на Родину. 15 мая Полномочная комиссия ЦИК СССР передала всю полноту власти Сахалинскому революционному комитету, имевшему все властные полномочия по руководству советской, хозяйственной, партийной и другой многообразной работой. Пятнадцатого июня это решение было утверждено Президиумом ЦИК СССР. С этого момента Сахалинский ревком приступил к исполнению своих обязанностей по руководству и управлению Сахалинским округом.

При ревкоме были созданы секретариат и общий отдел. В общий отдел входили подотделы коммунального хозяйства, народного образования, здравоохранения, земледелия и связи. Общий отдел возглавил Николай Рудаков. Подотделом коммунального хозяйство руководил В. Иконников, подотделом народного образования П. Сикорский, подотделом здравоохранения И. Плютач, земельным подотделом Х. Бавбек, почтово-телеграфным Худяков.

В первый же день Сахалинский ревком издал постановление о введении на Северном Сахалине советских денежных знаков и приёме их во всех учреждениях.

В этот же день был издан приказ, которым Сахалинскому отряду войск ОГПУ и административному отделу ревкома поручалось принять на себя охрану г. Александровска и сельских местностей. Перед ними были поставлены две главные задачи:

    1. Всех замеченных в хулиганстве, дебоше, расхищении и порче казенных и общественных зданий и прочего имущества, распространяющих ложные слухи, присваивающих не принадлежащие им звания должностных лиц, и всех, кто своим поведением подрывает авторитет Советской власти и ее местных органов, арестовывать и препровождать в г. Александровск в распоряжение административного управления, в сельских местностях в ближайший советский орган для привлечения к судебной ответственности.

    2. Всех, не выполняющих законных требований войсковых патрулей, постовых милиционеров и других должностных лиц, действующих по службе и согласно имеющимся полномочиям, а также уклоняющихся от оказания помощи должностным лицам, исполняющим свои служебные функции, арестовывать и препровождать для привлечения к административной ответственности. С этой даты и началась деятельность Сахалинского отдела ОГПУ.

    У руководства погранотряда Красникова и его помощников, записал 24 мая 1925 года в своем дневнике В.Я. Аболтин, приступивший к исполнению обязанностей агента НКИД на Северном Сахалине, полон рот хлопот. То же и у начальника милиции (Начальник   милиции    Северного Сахалина с 16.04.1925 г. Б.Н. Дубровин Г.С.). Уже имели место попытки темных сил пустить красного петуха в опустевшие казармы и покинутые японские дощатые домишки. Отмечались также случаи контрабанды и воровства. Среди китайцев обнаружились опиумокурильщики.

    Активную позицию заняло с первых дней работы на советском Северном Сахалине в 1925 году Генеральное консульство Японии в Александровске. 22 июня 1925 года В.Я. Аболтин встречался с генконсулом Симада, который зондировал настроение советской стороны в отношении нефтяной концессии, угледобычи и рыбной ловли. Обсуждали положение в Китае. 14 августа вице-консул Судзуки интересовался мнением В.Я.  Аболтина о намерении английского правительства порвать дипломатические отношения с Москвой. Консульство интересовалось также дальневосточным съездом аборигенов

    Анализируя замечания и вопросы вице-консула, В.Я. Аболтин отмечал: японцы поражены быстрыми переменами, которые произошли за несколько месяцев в жизни сахалинского населения. Они удивлялись быстроте восприятия социалистической культуры и нового образа мышления, особенно молодежью. По словам Судзуки, местные концессионеры опасались нежелательного влияния на работающих у них китайских и корейских рабочих советской общественной жизни и идеологии.

 12 июня 1925 года Президиум ЦИК СССР постановил Полномочную комиссию ЦИК Союза ССР по принятию Северного Сахалина ввиду окончания её работ ликвидировать и передачу ею власти Сахалинскому ревкому утвердить. 

Учитывая необходимость административного деления Северного Сахалина, ревком разделил Сахалинский округ (образованный решением Далькрайкома от 12 мая 1925 г.) на четыре района: Александровский, с центром в г. Александровске; Рыковский, с центром в селении Рыковском; Восточный с центром в поселке Оха и Рыбновский, с центром в селении Дмитриево-Григорьевское.

Через 10 дней после восстановления Советской власти на Северном Сахалине в районы округа были командированы представители окружного ревкома для установления там советской власти. Затем были созданы 4 райревкома (Рыбновский, Рыковский, Пильвенский и Восточно-Сахалинский) и 1 городской ревком (Александровский), а также их аппараты. Кроме того, было организовано 6 поссоветов (Агневский, Октябрьский, Дуйский, Тангинский, Хоэнский, Пограничный).

Задачи установления общественного правопорядка взяли на себя прибывшие из Приморья пограничники и 14 сотрудников рабоче-крестьянской милиции и среди них коммунисты Б.Н. Дубровин, С.Н. Жилкин, Н.Н. Грищенко, А.И. Костин, Е.Ф. Стишев, И.Е. Протасов, И.М. Артемьев, А.Н. Буданов, Д.Н. Осипов, М.А. Королев.

    Начальником 52-го Сахалинского пограничного отряда войск ОГПУ являлся член ревкома В.В. Красников. С 16 апреля 1925 г. приступил к своим обязанностям начальник милиции Северного Сахалина Б.Н. Дубровин. Отряд милиции вместе со службой угрозыска насчитывал 27 человек, в том числе в Александровском районе -15, Рыковском 8, Восточном 2, Северо-Западном 2. Таким образом, появились на свет органы внутренних дел Сахалина.

Для управления Александровским районом специального административного органа было решено не создавать, поручив управление непосредственно сахалинскому ревкому. Для организации и осуществления административного управления и подготовки к советизации в северо-западном районе был назначен уполномоченный сахалинского ревкома и образован милицейский пост в составе 1 старшего и 1 младшего милиционера.

Девятого июля состоялось заседание островной избирательной комиссии, которая приняла решение ходатайствовать перед Дальревкомом об установлении нормы представительства в Советы 1 кандидата от 25 жителей и организации Советов в селениях с числом жителей не менее 100 человек.

Через 5 дней были утверждены план избирательной кампании и инструкции по выборам. Для проведения кампании назначили уполномоченных избирательной комиссии по Александровскому району Ахарова и Леонтьева, по Рыковскому Шапошникова. В Рыбновский район был командирован Н. Рудаков.

С конца июля по четвертое августа 1925 г. на острове прошли первые выборы в сельские Советы. Тогда-то и был принят закон о выборах в сельские Советы и сельские общества. Советы и общества избирались сроком на один год. Присутствовать на собраниях по выдвижению кандидатов в Советы и собрания разрешалось только тем, кто имел избирательные права. После оглашения списка лишенцев, оглашался список кандидатур в сельские Советы. Лишению избирательных прав подлежали следующие категории населения: лица, использующие наемный труд; живущие на нетрудовые доходы; служители церкви, частные торговцы и коммерческие посредники, члены бывшего царского двора, министры, генерал-губернаторы и чиновники при них, представители дворянства, прокуроры, полицмейстеры, исправники, участковые и становые приставы, служащие агенты бывшей полиции, жандармерии тюремных ведомств, военные чиновники, а также числящиеся на особом учете должностные лица контрреволюционных правительств и армий.

По 27-ми округам было избрано 213 депутатов. Несмотря на отсутствие опыта проведения избирательных кампаний, небольшой срок предвыборной кампании, выборы прошли организованно и при достаточной явке избирателей из 3271 избирателя проголосовало 1921 человек или 58%. В состав советов было избрано 16,9% женщин, 16% представителей коренного населения. Несколько позднее оформилось 13 стойбищных обществ народностей Севера. Организационный период восстановления и укрепления Советской власти на Северном Сахалине завершился передачей власти окружным ревкомом избранному окружному органу.

К выборам 1926 года списки лишенных избирательных прав были пересмотрены, и почти половина лишенцев была восстановлена в избирательных правах. Но, как бы то ни было, репрессии Советской властью были узаконены, и они начались. Но, несмотря на это, откровенных столкновений между богатыми и бедными не происходило. Бедные все еще чувствовали свою зависимость от богатых. К выборам 1926 года особой борьбы за места в сельских Советах не наблюдалось, потому что на Сахалине не было ясно выраженного расслоения между богатыми и бедными.

Но в это шаткое равновесие стали вмешиваться члены партийных ячеек. Они собирали компрометирующие сведения на не устраивающего кандидата и выводили его из списков, вводя туда нужные фамилии. Решалось это на собрании партийной ячейки. С усилением давления на комиссии партийных органов, более активную борьбу за свои избирательные права развернула зажиточная часть сахалинского населения. Методы борьбы были разными: как агитация, так и экономическое давление при составлении избирательных списков.

Использовались и другие методы. Так, в селении Невельском, чтобы сорвать собрание, был устроен пьяный дебош, в селении Славы во время выборов кулаки устроили гулянку, спаивая бедных, в Адо-Тымово сознательно спаивали бедняков, в Дербенске шла открытая агитация за избрание лишь зажиточных граждан. При этом заявлялось, что у бедноты ума нет руководить государством и что бедные - лодыри и работать не могут.

В 1928 году зажиточные граждане активизировали борьбу против Советской власти и активистов. Участились и приобрели массовость лесные пожары, были организованы поджоги складов в Александровске, поджоги имущества активистов в Воскресеновке, Дербенске, Михайловке, Рыковском. Дело доходило и до убийства.

Допускались прямые угрозы жизни работников окружного руководящего звена и активистов.

Из сохранившихся архивных документов можно узнать об одном из таких случаев, произошедших в Александровском районе. Здесь, в глухой деревушке Рождественское, насчитывающей всего 11 дворов, верховоды вели разгульный, пьяный образ жизни, эксплуатировали бедняков. Об этом местный селькор Богач, выходец из бедняцкой семьи, написал в газету Советский Сахалин. Его невзлюбили, по деревне поползли разговоры, сожалеющие о прошлой жизни до переселенцев, когда было хорошо - друг другу морду побьешь, и никто не знает, а здесь, как чуть что, так в газету. Те, о ком писал Богач, организовали против него травлю с целью выжить из деревни. А когда это не удалось, было задумано совершить убийство. В день, когда Богач и его жена должны были возвращаться из города Александровска, старожильческая верхушка устроила попойку на хуторе Еремина, прослывшего обдиралой крестьян. Но так случилось, что сам Богач задержался в городе, а домой поехала только жена. В дикой злобе заговорщики учинили над ней глумление и зверские издевательства...

В этом деле не последнюю роль играет соседняя деревня Арково, председатель сельсовета которой гр. Каминский, будучи дважды в Рождественке, говорил: Вот жили мы здесь 35 лет, и никто про нас не писал, появился какой-то писака и начали нас дергать. Таких писак надо убирать.

Председатель Арковского сельсовета Каминский, приехавший разбираться со случившимся, представил все дело как хулиганство и провел незаконное постановление о выселении семьи Богача.

Как видно из этих примеров, с приходом Советской власти на Сахалин расслоение политических взглядов населения приобретало все более ярко выраженный характер, тем более что такое положение поддерживали власть предержащие структуры. Негативные отношения прослеживались и в отношениях старожилов и переселенцев. Поэтому власти вынуждены были выселять с Сахалина политически неблагонадежный элемент. А его на Сахалине было больше чем предостаточно ввиду самой исторической особенности развития этого острова. Не надо сбрасывать со счетов его пограничное положение.

Вообще-то о политическом состоянии округа заведующий агитотделом Н.Д. Лебедев высказался так: Антисоветских настроений у нас в материковом смысле слова конечно нет. Другой вопрос, если спросить: А пойдет местное население защищать Советскую власть, если бы это понадобилось?, - то на этот вопрос, пожалуй, ответа удовлетворительного дать затруднишься.

По итогам выборов 1927 года, на территории Александровского района стали действовать Агневский, Арковский, Корсаковский и Михайловский сельсоветы, Рогатинский и Дуйский поселковые Советы и сельские собрания в Пильво, Красном Яре, Хоэ, Уанг.

По постановлению Дальревкома от 2 августа 1925 г. Северный Сахалин решено было считать в составе Дальневосточной области, как самостоятельный округ, с 4-мя районами: Александровским, Рыковским, Рыбновским и Восточным. 4 января 1926 г. был издан Декрет ВЦИК Об образовании и районировании Дальневосточного края. По декрету был образован самостоятельный Сахалинский округ в составе Приморской губернии, к который входили 4 района: Александровский, Рыковский, Охинский и Рыбновский.

7 апреля 1926 г. Дальревком реорганизовал Сахалинский ревком в окружной революционный комитет, а в мае месяце прошли первые выборы в Александровский городской Совет.

В июне 1926 года после годичного пребывания на Сахалине председатель Сахалинского окружного ревкома Р.А. Шишлянников был отозван в распоряжение Далькрайкома ВКП(б). К исполнению обязанностей председателя ревкома приступил Александр Никитич Неволин, служивший в 19181919 годах в органах ВЧК.

Через год его сменил Е.В. Лебедев, известный как один из организаторов и руководителей партизанского движения на Дальнем Востоке, водивший за нос колчаковскую контрразведку и участвовавший в изгнании японских оккупантов из Читы и Владивостока.

С октября 1927 по апрель 1928 гг. на острове проходила избирательная кампания по выборам в районные и сельские Советы. По новому положению один член сельского совета избирался уже не от 25, а от 15 жителей, а 1 делегат на районный съезд от 50 граждан. По округу насчитывалось в то время 30 сельских Советов, 6 сельских отдельных обществ, 3 поселковых Совета (в Дуэ, Охе, Рогатом) и городской совет в Александровске. В голосовании приняло участие 60% избирателей. В состав сельских и поселковых советов было избрано 579 человек.

Организационный период восстановления и укрепления власти Советов на Северном Сахалине завершился передачей власти окружным ревкомом избранному окружному Совету. В январе 1929 г. на Сахалине состоялся первый окружной съезд Советов, на котором был избран окружной исполнительный комитет.

Однако лозунг Вся власть Советам! существовал лишь на бумаге. Фактическая власть в СССР принадлежала партийно-бюрократической верхушке ВКП(б). С приходом к власти компартия за короткий период трансформировалась в колоссальную корпоративную общину, цель которой состояла в обеспечении функционирования сложной общественной системы. Она поставила под свой контроль все сферы жизнедеятельности людей: деловую карьеру, личную жизнь, учебу и поведение детей, родственные связи и пр. Партийные организации, сформированные по территориально-производственному принципу, пронизывали всё общество, стягивая его в единый монолит.

На Северном Сахалине первая ячейка РКП(б) оформилась 19 марта 1925 г. Она объединяла 18 членов и 5 кандидатов в члены партии. В апреле 1925 г. организовалась вторая ячейка. В соответствии с решениями Дальбюро РКП(б) 15 июня 1925 г. на Сахалине был создан первый партийный орган окружное партийное бюро в составе 3-х человек. Сеть парторганизаций в то время состояла из 3-х ячеек РКП(б), объединявших в своих рядах 56 членов и 24 кандидатов партии. 3-8 октября 1928 г. в Александровске проходила Первая окружная партконференция, которая избрала Сахалинский окружной комитет партии в составе 15 членов и 5 кандидатов, ревизионную комиссию. Пленум окружкома избрал партийное бюро из 5 человек. Первым секретарем окружкома был избран Ф.Я. Конюхов. Отметим, что внутреннее состояние островной парторганизации было крайне болезненным. На всех уровнях, включая и Сахпартбюро, а затем и Сахокружком ВКП(б), она была поражена различного рода склоками, групповщиной, взаимными обидами. Причинами тому являлся, прежде всего, качественный состав коммунистов, среди которых значительная часть была командирована из других районов страны и представляла собой засасывающую мещанскую, обывательскую массу. Негативно сказывались и оторванность от материка в условиях долгой сахалинской зимы, когда партийцы вынуждены были вариться в собственном котле и нередко совершали проступки дабы их перебросили на материк.

Советизацию и экономическое развитие северной части острова осложняло то обстоятельство, что согласно Пекинской конвенции, Правительство СССР соглашалось предоставить японским концернам концессию на эксплуатацию нефтяных и угольных месторождений Северного Сахалина.

Экономист Б. Семёнов в 1925 г. писал, что внимание Японии сконцентрировано на сахалинской нефти, которая географически очень удобно расположена. Однако сахалинская нефть привлекала Японию не только своей географической близостью. В результате землетрясения 1923 г. Япония утратила практически весь свой мобилизационный запас нефтепродуктов, а текущие потребности удовлетворяла за счёт закупок в США, которые ставили её в уязвимое положение в стратегическом отношении. Именно поэтому на Пекинских переговорах японцы столь настойчиво добивались от правительства СССР гарантии предоставления нефтяной концессии на Северном Сахалине.

14 декабря 1925 г. Председателем ВСНХ СССР Ф.Э. Дзержинским и представителем японского концерна Северо-Сахалинских нефтяных предпринимателей Кита Сагарен Секию Когио Кумиай адмиралом Сигэцуру Накасато был подписан концессионный договор.

Концессионный договор 1925 г. был заключён сроком на 45 лет. По этому договору 50% сахалинских месторождений получила Япония. Вторая половина осталась за СССР, причём Япония особенно интересовалась тем, будет ли Советский Союз самостоятельно разрабатывать сахалинские месторождения или же уступит свои права США. Этот же вопрос стоял и в период организации треста Сахалиннефть.

Условия нефтяной концессии предоставляли Японии право на проведение на территории Северного Сахалина горно-разведывательной (в течение 11 лет) и горнопромышленной деятельности на нефтяных участках Охи, Нутово, Эхаби, Пильтун, Чайво, Ныйво, Углекуты и Катангли общей площадью 4807,12 десятин (5252 га) и извлекать из этой деятельности прибыль.

Общая площадь, на которой концессионеру предоставлялось право на разведочные работы, составляла 1140 кв. км или 1000 кв. верст, которая отводилась через год после подписания договора.

Плата за добытую нефть измерялась в зависимости от годового объёма её добычи. По мере увеличения добычи нефти рос размер отчислений. Так, при ежегодной добыче нефти до 30 тысяч метрических тонн долевое отчисление составляло 5%, увеличиваясь на 0,25% с возрастанием добычи на каждые 10 тысяч тонн. Максимальный размер долевого отчисления был установлен в 15% при добыче свыше 430 тысяч тонн нефти в год. В случае фонтанирования эксплуатационных скважин отчисления повышались до 45%.

Концессионеру были предоставлены широкие права в отношении постройки, как на разведочных, так и по соглашению с местными властями на площадях, не входящих в 1000-верстную полосу разнообразных сооружений, как то: подъездные пути, грунтовые дороги, узкоколейки, канатные дороги, ремонтные мастерские, лесопилки, лаборатории, кузницы, склады, электростанции и прочее, вплоть до газолиновых установок, а по особому соглашению с правительством СССР нефтеперегонные заводы, фабрики и нефтепроводы.

Концессионеру предоставлялось бесплатное право пользования всякого рода общераспространенными ископаемыми: песок, глина, камень; использование воды, водной энергии и водного пространства. Также на разведочно-эксплуатационных участках было разрешено бесплатное использование леса. Концессионер имел право беспрепятственного и беспошлинного ввоза всякого рода машин, частей к ним и технических предметов и материалов для снабжения и оборудования концессионного предприятия, а также необходимых предметов широкого потребления и продовольствия для снабжения рабочих и служащих.

Вместо налогов и сборов, Концессионер уплачивал Правительству СССР 3,84% от стоимости годовой валовой добычи сырой нефти и газолина за вычетом из валовой добычи причитающегося правительству долевого отчисления.

Договором были обговорены условия труда рабочих и служащих на концессии. Все трудовые споры между японскими концессионерами и органами советской власти регулировались как существующими, так и впредь могущими быть изданными в СССР законами, распоряжениями властей и коллективными договорами. Японской стороне было дано право завозить рабочую силу из Японии в следующем соотношении: 25% неквалифицированной и 50% квалифицированной рабочей силы.

Кроме концессионного договора 1925 г., правительство СССР в конце 20-х годов подписало с японским концессионером ряд дополнительных соглашений. Так, дополнительным соглашением от 21 февраля 1927 г. в 1000-вёрстной полосе концессионеру для разведочно-поисковых работ было выделено 11 разведочных районов: Северная Оха, Эхаби, Кадыланья, Поромай, Северный Боатасино, Южный Боатасино, Чемернидаги, Катангли, Менги-Конги и пр. Из этих разведочных площадей 3 площади (Северная Оха, Эхаби-2 и Катангли-1) к моменту заключения соглашения были поделены и введены в эксплуатацию.

Для эксплуатации нефтяных месторождений в июне 1926 г. японские предприниматели создали Северо-Сахалинскую акционерную компанию (Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся). Основной капитал концессионера составлял 10 миллионов иен, разделенных на 200 тысяч акций по 50 иен каждая, распределенных между 2788 держателями. Наиболее крупными акционерами компании были фирмы Ниппон Секию Кайся, Кухара Коогио, Мицубиси Госи Кайся, Соо Кихей, Осака Соодзи Кайся, Накано Коогио Кайся, Асахи Секию Кайся, Накано Кан-ичи. Главой общества был избран адмирал С. Накасато. Общество имело 9 директоров-распорядителей: Симамура Киндзиро, Ямада Бундзи, Хасимото Кейсабуро, Хаяси Икутаро, Сакурай Хикоитиро, Макида Тамаки, Мацуката Коодзиро, Сайто Коосуке, Сиенобу Митинари. Основной задачей компании было развитие северосахалинских нефтяных ресурсов в коммерческих целях.

Надо сказать, что добыча нефти на Северном Сахалине составляла 60% от добычи нефти в самой Японии или 7% от общего импорта нефти в Японию. Динамику роста числа буровых скважин, эксплуатационного и разведочного бурения и добычи нефти концессионером на Северном Сахалине можно проследить по таблице в приложении 15.

Материалы для оборудования промыслов были получены из Японии. При этом качество их оставляло желать много лучшего, так как некоторые части портились и приходили в негодность не только в процессе работы, но и во время доставки.

Количество котлов на промысле доходило до 11, но в большинстве они были старые, изношенные, завезенные с японских промыслов. 2 котла пришлось совершенно изъять из употребления.

В первое время бурение производилось главным образом ручным способом, когда 4 рабочих в продолжение 12-16 часов двигали колесо ногами. Такой способ бурения советской стороной был запрещен. Было также запрещено канатное бурение с оттяжкой или с уравнительным винтом ввиду небезопасности такового.

Для переработки нефти на месте у концессионера имелся небольшой перегонный завод с пропускной способностью около 60 пудов в сутки. Официально завод был предназначен для производства опытов, но фактически играл роль подсобного предприятия, выгоняя солярку для внутреннего потребления на промысле.

Анализ оборудования концессии и анализ капиталовложений, проведённый специалистами треста Сахалиннефть в конце 20-х годов указывал на то, что максимальные эксплуатационные возможности концессии ещё далеко не достигнуты. Ёмкость нефтехранилищ концессионера составляла 180000 тонн. И здесь лимит, определяющий предельную добычу, определялся цифрой 250-270 тысяч тонн.

В 1927 г. концессионером был построен нефтепровод диаметром 5 дюймов, в 1928 г. нефтепровод диаметром 8 дюймов протяженностью 1700 метров с максимальной производительностью перекачки 5000 тонн нефти в сутки. В среднем суточный налив с помощью подводного нефтепровода составил 2233 тонны. Всего же в конце 20-х годов Обществом было построено 3 нефтепровода. Они шли от промыслов до места стоянки судов и нефтехранилищ. Только один из нефтепроводов мог перекачивать за период 4-х месячной навигации до 590 тысяч тонн нефти. Нефть качалась до резервуаров, где была расположена мощная насосная станция. Электростанция концессионера имела мощность в 670 Квт. и была в состоянии обслужить бурение 100 скважин в год, а также эксплуатационные работы и разгрузочный флот. Последний состоял из 25 морских катеров, не считая речных.

Для вывоза нефти в Японию в навигационный период к берегам Северного Сахалина одно за другим прибывали японские нефтеналивные суда, причем использовались пароходы, как Морского министерства, так и зафрахтованные концессионером частные пароходы. С 1928 по 1932 г. с острова в Японию было вывезено 849,5 тыс. т. нефти. (См. таблицу в приложении 15).

Следует отметить, что между советскими органами власти и японскими концессионерами постоянно возникали разногласия, были случаи нарушения условий договора, причём обеими сторонами. Были случаи уклонения от уплаты предусмотренной концессионным договором арендной платы, а долевые отчисления и платежи соцстраха вносились в преуменьшенных размерах. Проводимая концессионером отчётность на японском языке с централизацией её в Токио (вопреки договору) не давала возможность в полном объеме проконтролировать работу концессионера. Установленное договором процентное соотношение рабочей силы не соблюдалось.

Нарушение этого пункта началось уже через несколько месяцев после подписания концессионного договора. В 1926 г. концессионером из Японии были привезены 359 человек японских рабочих без какого-либо согласования с соответствующими органами и в нарушении порядка, установленного концессионным договором.

По официальным данным к середине 1926 г. на промыслах концессионера было занято 662 рабочих, из них 496 японцев, 89 корейцев, 70 русских и 7 китайцев. В приведенной ниже таблице указывается фактическое процентное соотношение советских и японских рабочих на нефтяной концессии Северного Сахалина в 1928-1932 гг.

Нарушения отмечались и с советской стороны. Русские периодически нарушали график завоза рабочих. Среди завербованных было много деклассированных элементов, которые не могли найти применение своего труда на материке. В конце 20-х годов имел место случай, когда в качестве рабочих краевой прокурор направил в распоряжение концессионера уголовников. Но в целом первые шесть лет после заключения договора прошли для обеих сторон без серьёзных трений.

С 1928 г. японцы стали покупать нефть со скважин русского нефтяного треста Сахалиннефть. Причина продажи нефти трестом заключалась в том, что транспортные связи с материком были отлажены крайне неудовлетворительно, и добытую нефть некуда было вывести. Японцы охотно покупали советскую нефть и, более того, давали под её добычу авансы.

Количество нефти, проданной трестом концессионеру с 1929 по 1932 гг. составило 314085,6 тонн. Всего же с 1925 по 1932 гг. японцы добыли и приобрели на Северном Сахалине 1275744 тонны нефти, получая на вложенный капитал до 60% годовых. К примеру, в 1926 г. доходы Общества от реализации нефти составили 3358908 иен и прочие доходы 24520 иен. Общие расходы составили сумму 2550513 иен. Таким образом, активное сальдо концессионера выразилось цифрой 1032915 иен. Из активного сальдо было изъято в фонд амортизации имущества 400 тысяч иен и в фонд уплаты налогов ушло 38000 иен. Следовательно, чистая прибыль предприятия составила 594915 иен.

Следует отметить, что концессионер стремился проводить эксплуатационные скважины только на 3-й и 4-й пласты, совершенно игнорируя глубокое бурение. Таким образом он имел возможность получать дешевую нефть. Так, себестоимость одной тонны нефти с января по май 1926 г. составила 17 иен 36 сен, а с июня по декабрь 22 иены 80 сен. Себестоимость 1 тонны нефти в 1931 г. у концессионера составляла 21 руб. 92 коп, против 32 руб. 08 коп у треста Сахалиннефть.

Что же касается деятельности японских каменноугольных компаний, то надо сказать, что на основании Пекинской конвенции вывоз угля с острова до заключения концессионного договора был воспрещен, а потому пропал и стимул к добыче, которая велась в Дуэ и Рогатом только для того, чтобы сохранить основное ядро рабочих и служащих.

14 декабря 1925 г. советская сторона подписала с японским обществом северосахалинских угольных предприятий Кита Карафуто Когио Кабусики Кайся концессионный договор на эксплуатацию угольных площадей Северного Сахалина. Согласно договору фирме Кита Карафуто Когио Кабусики Кайся было предоставлено право на эксплуатацию трех месторождений каменного угля общей площадью 5505 гектаров, в том числе Дуйский отвод площадью 1293 гектара, Владимирский отвод площадью 1534 гектара и Мгачинский отвод площадью 2578 гектаров.

Главными акционерами угольного акционерного общества являлись фирмы Мицубиси, Мицуи, Окура, Сибусава, Сумимото, Асано. Основной капитал общества составлял 10 миллионов иен (в 200000 акций распределенных между 1000 держателей) и оплаченный 4 миллиона иен.

Согласно Концессионному договору, концессионер уплачивал 3,33% от стоимости добытой валовой продукции, 4% за аренду имущества, а также долевое отчисление от 3 до 8% в зависимости от добытого количества угля. Только в 1927/28 операционном году советской стороной от концессионера было получено 19325 руб., а в 1928/29 операционном году 158750 рублей. Всего за 1925-1930 гг. платежи концессионера государству составили 106800 иен. За 1928-1934 гг. концессия уплатила советской стороне в виде долевого отчисления 31,5 тыс. тонн угля.

На аналогичных условиях 23 февраля 1926 г. советской стороной был подписан концессионный договор с фирмой Цукахара Кумиай. Концессионеру была сдана в концессию площадь в верховьях реки Костина на западном берегу Северного Сахалина, в 65 км к югу от Александровска. По договору от 14 декабря 1925 г. с фирмой Сакай Кумиай, последней предоставлялась в концессионное пользование площадь в 463 гектара на западном берегу реки Агнево. Надо отметить, что эти две концессии не смогли наладить производство из-за недостатка средств. И если Сакай Кумиай передала права на свои месторождения Кита Карафуто Когио Кабусики Кайся, то Цукухара Кумиай так и не приступила к работе и не сумела хотя бы частично, как, например, Сакай Кумиай, реализовать свои концессионные права путем передачи их третьим лицам. Правда, по политическим мотивам советской стороной расторжение договора ранее 1930 г. было признано нецелесообразным. И лишь 25 мая 1930 г. на основании постановления СНК СССР договор с этим обществом стал считаться прекратившим свою силу.

Следует сказать, что концессионные договора внеси большое разочарование в ожидания японских концессионеров, так как из концессии были исключены Макарьевские отводы и VI-ой Семеновский рудник у мыса Рогатый. А именно там японцами были проведены большие подготовительные работы.

Тем не менее, японцы лихорадочно приступают к разработке отведенных им площадей. Однако цифры, содержащиеся в приложения 16, свидетельствуют, что динамика угледобычи, дав в конце 20-х гг. значительный рост, в начале 30-х гг. была подвержена существенным колебаниям, что можно объяснить воздействием на японскую экономику мирового экономического кризиса 1929-1933 гг.

Добытый уголь вывозился в Японию на судах, зафрахтованных концессионером. Для доставки добытого угля на пристань по Дуйской долине рядом с рабочим поселком была проложена своеобразная железная дорога, не нуждающаяся ни в каком двигателе. Каждые 2-3 минуты по рельсам проносился поезд из 3-4 вагонеток, груженых углем. Благодаря тому, что колея имела небольшой уклон, не было нужды прибегать к услугам паровоза.

Вагонетки останавливались у гигантского элеватора, установленного возле самой пристани. Элеватор принимал уголь одновременно от вагонеток и с подвесной дороги, протянутой к пристани с другой шахты. Элеватор разгружался от угля, бросая его на ленту конвейера, проведенного по пристани.

В 1928 г. для бесперебойной подачи угля под погрузку, вблизи пристани концессионером был выстроен бетонный склад вместимостью до 2000 тонн угля. Со склада на пристань шла лента транспортера, а оттуда, по раздвоенному телескопическому желобу уголь поступал на баржи. Производительность данного конвейера достигала до 150 тонн в час. Нельзя не отметить тот факт, что погрузка угля шла очень успешно, достигая 1200 тонн за 14 часов работы японских грузчиков.

Что же касается концессий на северосахалинские рыболовные участки, то следует иметь в виду, что связи с депрессией на японском рынке интерес японских рыбозаготовителей в отношении рыбного тука заметно снизился. В результате в 1927/28 г. японцы арендовали на Северном Сахалине только 4 промысловых участка и за отчётный год взяли с них всего 2200 центнеров рыбы.

Должно отметить, что, подписывая соглашение о деоккупации Северного Сахалина, японские дипломаты не смогли увидеть последствий, заложенных в ряде статей протокола Б, в которых были изложены принципы будущих концессионных отношений: обязательное соблюдение на концессии советского трудового законодательства, организация горного надзора и т.д. Именно эти принципы, как нам показала история, в конечном итоге способствовали свертыванию деятельности концессии и ее ликвидации.

Кроме нефтяной и угольной концессий, а также концессий на добычу и переработку рыбопродукции, японские фирмы активно домогались предоставления им на Северном Сахалине лесной концессии. Первое предложение о лесной концессии на Северном Сахалине в Дальневосточный концессионный комитет поступило от японского Дальневосточного лесопромышленного синдиката. Впоследствии в комитет поступило заявление уполномоченного синдиката Рорио Ринго Кумиай, подписанное господином К. Уемура о желании заключить концессионный договор на лесную концессию сроком на 35 лет в северной части острова Сахалина в следующих лесных районах: 1. Весь район бассейна реки Поронай, 2. район бассейнов рек Хой и Танги, включая до реки Мач, 3. Район бассейна реки Агнево и от него до границы с японской частью острова, включая районы рек Най-Най и Пильво, 4. Весь район бассейна реки Тыми. Достойно отметить заявление японского уполномоченного, что детальные планы будут им представлены дополнительно по фактическому исследованию.

Предпринимателю было устно указано, что без разрешения со стороны соответствующих органов таковое исследование не допускается. Однако можно было предположить, что представители японской лесной промышленности и без дополнительного исследования располагали значительно большими данными о лесах Северного Сахалина, чем советские ведомства.

Столь активная позиция Японии по отношению к северной части острова весьма беспокоила советскую сторону. Японизация острова ослабляла не только экономические позиции, но и ухудшала политическое и военно-стратегическое положение СССР в регионе. По мнению Г.А. Унпелева, наличие на острове концессий создавало обстановку соревнования двух систем, практически ставило вопрос кто кого или кто лучше в мирной производственной деятельности. Однако внешнеполитический аспект суверенизации Северного Сахалина осложнял ряд объективных и субъективных факторов, а именно: в 1925 г. в СССР ещё не окончился период восстановления экономики после окончания гражданской войны. За этот год промышленность страны выдала 75% продукции от уровня 1913 г. В таких условиях было не до дальних окраин; естественные богатства Сахалина, на фоне гигантских запасов полезных ископаемых СССР, сами по себе не могли привлечь особенного внимания. Внимание центра было обращено на его геополитическую роль, место в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Сопоставление запасов нефти, угля, леса, рыбы в странах региона, сложность экономических и политических отношений между ними, делали Сахалин важным звеном в системе международных экономических отношений на Тихом океане. В силу международной значимости Северного Сахалина по новому проявлялась его роль во внутреннем экономическом развитии СССР роль источника валютных средств, в которых остро нуждалось советское правительство, осуществлявшее программу широкомасштабной индустриализации Дальнего Востока и СССР в целом. Признавая роль Сахалина в получении валютной выручки, Далькрайком ВКП (б), считал, что дело освоения Сахалина является хозяйственно-политической задачей, имеющей не только краевое, но и общесоюзное значение. Выделение при этом политического момента указывало также на понимание краевыми органами власти противоречивости совместного хозяйствования на острове двух противоположных систем. Укрепление советских экономических позиций на острове должно было способствовать усилению советского влияния не только на Сахалине, но и в целом на Дальнем Востоке. Поэтому, добившись возвращения северной части острова, советская администрация немедленно приступает к его промышленному освоению.

В 1925-1926 гг. восточный берег острова посетили командированные Геологическим комитетом совместно с горным отделом ВСНХ СССР геологические экспедиции, в составе геологов П.И. Полевого, С.И. Миронова, А.И. Косыгина, Н.А. Кудрявцева, А.Н. Криштафовича, Н.С. Абазова и др. Кроме обследования восточного берега на громадном протяжении от Охи почти до мыса Ратманова, предварительные изыскания делались также на западном берегу в районе реки Лангри. Экспедициями было установлено, что нефть залегает в антиклинальных складках верхнетретичных отложений, причём нефтеносная свита обладает большой мощностью от 700 до 1500 метров, были установлены 3 обособленные складки и открыты новые нефтяные месторождения. Исследования показали, что на острове существует нефть разного качества от тяжелой масляной (Оха) до легкой, с содержанием до 40% бензина (Нутово).

Работами Сахалинской экспедиции Геологического комитета с 1925 по 1929 гг. и работами японских геологов с 1923 по 1929 гг., а также бурением концессионера с 1923 по 1929 гг. и треста Сахалиннефть с 1928 по 1929 гг. было установлено наличие промышленных запасов нефти в Охинском и Катанглинском месторождениях, а также значительные шансы на нефтеносность других месторождений. В частности, на Охе было обнаружено 11 нефтеносных горизонтов, из которых 3, 4, 5 и 6 определённо имели установленную промышленную нефтеносность с суточным дебетом скважин от 10 до 40 тонн.

18-20 августа 1925 г. при горном отделе ГЭУ ВСНХ СССР состоялось совещание по вопросам организации государственной промышленности на о. Сахалин. Оно признало необходимым учреждение специального хозяйственного органа в форме треста общесоюзного значения для геологоразведочных, экономических и других исследований в отношении нефти и последующей её эксплуатацией на Сахалине. Потребность треста в денежных средствах на первый год существования была определена в 600 тыс. руб. Местонахождение Правления треста было намечено во Владивостоке.

30 октября 1925г. появился и проект Постановления ВСНХ СССР Об организации государственной нефтепромышленности на Сахалине. Тем не менее, данный проект не был воплощен в жизнь ни в 1925, ни в 1926 году.

В конечном итоге, к организации нефтедобычи на Северном Сахалине было решено приступить с 1928 г., а в 1927 г. предполагалось провести подготовительные работы, для чего Главгортоп ходатайствовал перед ВСНХ СССР об отпуске 1,5 млн. руб.

В то же самое время бывший доверенный фирмы И. Стахеев и К⁰ Кашин хлопотал о предоставлении ему права добычи сахалинской нефти, для чего он якобы имел необходимые средства и гарантировал привлечь для этого дела иностранный капитал. Однако в этом ему было отказано.

С 12 сентября 1927 г. на Северном Сахалине были начаты подготовительные работы к эксплуатации сахалинских нефтяных месторождений. В первое время они велись особо уполномоченным ВСНХ В.А. Миллером, а затем трестом Эмбанефть.

В первую очередь трест заключил договор с Дальгосторгом на снабжение Охинских нефтяных промыслов товарами и продуктами на сумму 250 тыс. руб. В список товаров вошли: мука, крупы, масло, рис, макаронные изделия, мясо, овощи и фрукты, соль, сахар, одежда и обувь, кухонная утварь, постельные принадлежности и пр. Часть товаров предполагалось завезти из-за границы. Кроме того, в Японии трестом было закуплено 2 катера и 5 кунгасов. Однако при осмотре катера оказались старыми, а моторы изношенными.

В скором времени подготовительные работы развернулись в таком масштабе, что остро встал вопрос о необходимости создания самостоятельной организации в форме треста общесоюзного значения.

30 июня 1928 г. ВСНХ СССР обратился в СНК СССР с представлением об организации на Северном Сахалине треста нефтяной промышленности. В представлении была отмечена необходимость самостоятельной разработки советских нефтяных участков во избежание их обесценения вследствие подсасывания японскими скважинами нефти с советских участков.

После согласования вопроса с Наркомторгом, Наркомфином и другими заинтересованными организациями, 10 августа 1928 г. данное представление было заслушано на заседании Совета труда и обороны (СТО) и после обсуждения вынесено следующее постановление: Разрешить ВСНХ СССР немедленно организовать для эксплуатации месторождений нефти, газа, кира и озеркирита на острове Сахалине государственное объединение нефтяной и газовой промышленности в форме треста общесоюзного значения под названием Сахалиннефть. Уставной капитал треста определить условно в сумме 2500 тыс. руб. Предложить ВСНХ окончательную сумму уставного капитала определить по согласованию с Народным комиссариатом финансов. Месторасположение Правления треста избрать остров Сахалин.

С 1 сентября 1928 г. трест общесоюзного значения Сахалиннефть принял эстафету у Эмбанефти. Надо отметить, что он должен был начинать работу, что называется с чистого листа, ибо являлся первым совершенно новым нефтяным предприятием, которое было организовано советской властью, что создавало особую трудность работы Сахалиннефти, по сравнению с работой в старых трестах, получивших в наследство от эпохи капитализма значительный основной капитал, кадры опытных квалифицированных рабочих, инженеров и техников.

Поэтому на Сахалин приходилось завозить в больших количествах рабочие кадры, оборудование, материалы для производства, а также продукты снабжения и питания для рабочих. К примеру, в 1928 г. трестом было получено от Азнефти и Грознефти материалов и имущества на общую сумму 790265,3 руб. На Северный Сахалин были доставлены паровые котлы, кирки, клещи, болты, колосники, ватерпасы, насосы, тигли, трубы, вентили и другое оборудование необходимое для проведения буровых и разведочных работ. В том же году трест завёз на остров продовольственных материалов на сумму 226110,3 руб., причём 34,9% от общего количества доставленных материалов приходилось на долю импортных товаров, которые были доставлены из Японии. Столь высокий процент импортного продовольствия объяснялся невозможностью удовлетворения продовольственных потребностей промыслов силами Дальгосторга, по причине продовольственного кризиса в Дальневосточном крае.

В первые годы своей деятельности Сахалиннефти пришлось встать на путь завоза даже жилых зданий, ибо быстрое и своевременное их сооружение требовало слишком большого завоза рабочей силы и создавало колоссальные организационные и продовольственные затруднения. Так, в 1928 г. на промыслы треста были завезены железные здания Трусконы из Японии и деревянные складные дома типа Норд, закупленные на внутреннем рынке.

Однако основным затруднением в развёртывании эксплуатации сахалинских нефтяных месторождений являлись тяжёлые транспортные условия. С одной стороны имел место краткий срок навигации, отсутствие портов, ограниченность и нерегулярность рейсов Совторгфлота, а с другой стороны - полное отсутствие каких бы то ни было дорог для сообщения с берегом и передвижения по острову в районы, где были сосредоточены нефтяные месторождения.

В связи с вышеизложенными факторами разрешение транспортной проблемы во всей её полноте являлось необходимой предпосылкой для развёртывания работ по добыче нефти.

Вследствие краткого срока навигации количество свозимого на Сахалин оборудования и материалов определяло собой объём работ следующего года. Руководством треста была отмечена необходимость финансирования Сахалиннефти в таком объёме, чтобы завоз оборудования и материалов текущего года обеспечивал возможность полного выполнения капитального строительства следующего года.

Отметим также, что в конце 20-х годов трест Сахалиннефть нес ряд дополнительных расходов по колонизации и освоению края. Трест организовывался в совершенно неосвоенном, диком месте и помимо основной работы ему пришлось создавать базу для организации хозяйственных и советских учреждений для обслуживания будущего города Охи. Для этой работы тресту в ущерб производству пришлось выделять из своих средств, как рабочую силу, так и все необходимые материалы, что, конечно же, сказывалось на выполнении плана по основной деятельности предприятия.

Поэтому руководство треста обратилось в СНК и НКТП СССР с предложением пустить данные затраты не по его бюджету, а за счёт общегосударственного колонизационного фонда, ибо Сахалин являлся объектом усиленной колонизации не столько по экономическим, сколько по политическим соображениям.

Корме того, тяжёлые климатические и жизненные условия Сахалина отнюдь не способствовали промышленному освоению края. Поэтому для привлечения рабочей силы для сахалинских работников необходимо было увеличить оплату труда, а также улучшить бытовые условия, культурно-бытовое обслуживание, увеличить отпуска, оплачивать санаторно-курортное лечение и т.д.

Несмотря на все эти трудности, трест должен был спешно приступить к разведочным и эксплуатационным работам, не имея возможности много времени уделить на подготовительные работы, ибо приходилось учитывать тот факт, что японцами было начато довольно интенсивное бурение.

5 сентября 1928 г. на охинских нефтепромыслах приступили к бурению первой советской скважины, а 6 ноября 1928 г. нефтяная скважина 141 дала промышленную нефть. В 1928/29 хозяйственном году на северосахалинских нефтепромыслах трестом было добыто 17628 тонн нефти.

Для удовлетворения топливных нужд Сахалина и Николаевского округа трест имел на Северном Сахалине 2 небольших нефтеперегонных завода один был выстроен в 1929, другой в 1932 г. с суточной пропускной способностью в 27 тонн.

Однако отсутствие нормальных транспортных связей делало невозможной транспортировку добытой нефти на материк. Поэтому в первые годы своей деятельности трест вынужден был большую часть добытой нефти продавать японским концессионерам. Когда концессионеру становилось известно о том, что имевшаяся у треста емкость загружена нефтью, он как покупатель делался несговорчивым.

Такая ситуация сложилась летом 1931 г., когда цены на нефть во всём мире снизились. Японские фирмы, писал В. Канторович, - пользуясь положением охинских промыслов, поставили очень невыгодные условия.

Руководство Сахалиннефти знало, что единственным выходом из такого положения может быть только собственная организация вывоза нефти с острова. Поэтому ещё в 1929 г. было решено строить от охинских промыслов до посёлка Москальво нефтепровод. В Москальво предполагалось оборудовать 300-метровую эстакаду для подхода и загрузки нефтеналивных судов и барж. Для этого полученный в 1929 г. от японцев аванс был направлен на закупку в США оборудования для нефтепровода.

К декабрю 1929 г. ценный груз был доставлен на Сахалин. Из Америки пришло 30 км нефтепровода, 4 больших резервуара, оборудование для буровых и т.д. Нефтепровод длиной в 37 км был сооружен к осени 1931 г.

В навигацию 1931 г. из Москальво на Хабаровский нефтеперегонный завод планировалось перевести 70-80 тыс. т., в навигацию 1932 г. 200-220 тыс., в 1933 г. 400-450 тыс. тонн. Однако местный транспорт с перевозкой нефти в навигацию 1931 г. справиться не мог. Поэтому был дан заказ на постройку 4 нефтеналивных барж общей грузоподъемностью в 14 тыс. т., которые смогли бы обеспечить перевозку указанного количества нефти. Баржи были изготовлены к 15 февраля 1931 г., а эксплуатация их началась с 1 июня 1931 г.

В 1932 г. инженер Н.И. Берлинг предложил использовать в качестве нефтехранилищ скважины, расположенные на нефтеносных песчаных пластах. Добытую нефть под давлением закачивали в безводную скважину. Когда возникала необходимость извлечь нефть, открывали задвижку и скважина начинала фонтанировать. Однако данная методика не получила широкого распространения на сахалинских нефтепромыслах. Всё ограничилось лишь проведением опытов.

Надо отметить, что промыслы Сахалиннефти являлись единственным предприятием в Советском Союзе, находящимся в условиях капиталистического окружения, ибо промысловые участки чередовались в шахматном порядке с промыслами японского концессионера. Северный Сахалин вообще, а нефть его в особенности являлись объектом экспансионистских устремлений Японии, что создавало совершенно своеобразную и весьма сложную обстановку работы. Шахматное расположение участков и соседство с концессией сильно усложняло работу Сахалиннефти.

В этом отношении трест, поддерживая с концессией добрососедские отношения, всячески старался ограждать свои интересы и в то же время защищать советские нефтяные участки от подсасывания японскими скважинами. В области разведочной работы трест старался максимально использовать результаты японских геологических работ и бурения.

Следует сказать, что в концессионном договоре имелся пункт, по которому японская сторона должна была предоставлять сведения о ежегодной добыче нефти по скважинам. Благодаря этому трест Сахалиннефть мог ставить буровые вышки наверняка, а разведочный фонд бросить на эксплуатацию скважин.

К началу 1929 г. трест Сахалиннефть заметно окреп. Численность работающих возросла до 2,5 тысяч человек. В эксплуатации находилось 35 скважин. Средняя глубина скважины составляла примерно 200 метров, а затраты времени на её проходку 50 дней. На промыслах имелась электростанция, нефтехранилище, мехмастерская, узкоколейка, причальные сооружения на Кайгане и Ур, нефтеперегонный завод, лесопилка, паропровод, водопровод, нефтепровод на Кайган (16 км), 15 резервуаров емкостью на 102 тысячи тонн, насосная станция, радиостанция, столовая на 300 посадочных мест, пекарня с суточной выпечкой 120 пудов хлеба, около 4 тысяч кв. м. жилья.

25 апреля 1929 г. на заседании Дальневосточной секции Всесоюзной западной торговой палаты Управляющий трестом Сахалиннефть В.А. Миллер сообщил плановые цифры капиталовложений, себестоимости разведочного и эксплуатационного бурения, а также количество планируемой к добыче нефти в годы первой пятилетки. Они указаны в приведенной ниже таблице.

План капитальных затрат, буровых работ и добычи нефти на 1-ю пятилетку (1928-1933) по тресту Сахалиннефть.

Однако данные цифры не имели ничего общего с реальностью. У страны не было таких гигантских средств для вложений в нефтяную отрасль Северного Сахалина. Так, Вторая областная партийная конференция в своих решениях отмечала, что к числу причин, сорвавших выполнение трестом Сахалиннефть плана добычи 1933 г. не в последнюю очередь относится снижение первоначальных бюджетных ассигнований до 950 тыс. руб., против 1250 тыс. руб. в 1932 г. что повлекло за собой снижение завоза товаропродуктов в навигацию 1933 г.. Таким образом, размер государственных инвестиций в 1933 г. оказался в 64,4 раза меньше, чем планировалось на 1932/33 операционный год. Вместо того чтобы расти, капиталовложения в нефтяную отрасль Северного Сахалина сокращались. Тем не менее, развитие нефтяной промышленности на Северном Сахалине продвигалось довольно неплохими темпами. Данные в приложении 17 показывают, что за 1928-1932 гг. трестом было пробурено 33044 м. и добыто 439196 тонн нефти.

Что же касается развития советской каменноугольной промышленности, то надо отметить, что уже 18 июня 1925 г. на острове начало свою работу управление горного округа, начальником которого был назначен П.Г. Бондаренко. Управление организовало работу нескольких экспедиций, обследовавших угольные месторождения Северного Сахалина.

29 июня 1925 г. на острове начала свою работу геологическая экспедиция А.Н. Криштафовича. Результаты обследования рудников показали, что все каменноугольные шахты прекратили своё существование и угольную промышленность острова надо создавать заново.

С уходом японцев остро встал вопрос снабжения Александровска углем. Учитывая создавшееся положение, Сахалинский ревком решил открыть свои рудники. Для этой цели отделом коммунального хозяйства Сахалинского ревкома было поручено горному технику Стукалову произвести обследование районов вблизи Александровска и разведку на предмет нахождения пластов угля, пригодных для разработки.

Обследование показало, что на бывшем руднике Петровского в 6 верстах от города можно, несмотря на нарушение пластов выработать около 6000 тонн угля с небольшими предварительными затратами. В пользу выбора рудника Петровского был и тот факт, что от города к руднику шла грунтовая дорога.

17 августа 1925 г. на заседании Сахалинского бюро профессиональных союзов, заслушавшим результаты обследования шахт Северного Сахалина, было принято решение о проведении восстановительных работ на руднике Петровского. На восстановительные работы ревкомом было ассигновано 1000 руб., а также выделены строительные и крепёжные материалы.

Однако, наладив снабжение углем местного населения, сахалинские власти не предприняли никаких действий по восстановлению и промышленной разработке остальных шахт острова. Основными причинами этого были: 1) тяжелые и дорогие условия погрузки угля на пароходы на открытом рейде; 2) ограниченное число благоприятных дней; 3) отсутствие естественных бухт, 4) отсутствие рабочих рук.

В 1925 г. угольные запасы Северного Сахалина оценивались в 2 млрд. т. при общих дальневосточных запасах в 3 млрд. т. Таким образом, на острове было сосредоточено около 65% всех геологических запасов дальневосточных углей. К тому же из 1 млрд. т. материковского угля 700 млн. составляли бурые угли с низкой теплотворной способностью. В связи с этим многие экономисты отмечали, что при правильной разработке угольных месторождений Сахалин может легко стать важнейшей угольной станцией на Тихом океане.

Кроме того, существовала большая перспектива снабжения сахалинским углем бассейна р. Амура до Благовещенска. Продажная цена угля для Хабаровска по предварительным расчётам не должна была превышать 13 руб., для Благовещенска - 15 руб. Также представлялось возможным организовать ежегодный экспорт не менее 30 тыс. т. угля в Шанхай с получением прибыли до 25%.

К такому выводу власти подталкивали следующие обстоятельства: 1. истощение угольных запасов сопредельных стран (Китай, Япония); 2. специфические качества китайских углей (большая зольность); 3. преобладание на острове коксующихся углей, пригодных для металлургических целей, в которых крайне нуждаются промышленные предприятия Японии и Китая.

Учитывая вышеприведенные аргументы, 1 апреля 1927 г. Совнархоз Дальневосточного края принял решение об организации на Северном Сахалине государственной каменноугольной промышленности. В том же году на острове было создано каменноугольное предприятие Государственные Рогатинские каменноугольные копи треста Приморскуголь (в дальнейшем Дальуголь) и открыта шахта Октябрьская на мысе Рогатый. Затраты по восстановлению Рогатинского предприятия составили 315 тыс. руб.

Надо сказать, что состояние горных выработок Октябрьского рудника было таково, что необходимо было останавливать добычу угля и все силы бросать на восстановление главных штреков, ибо они требовали капитального ремонта и полной переустановки крепежных стоек.

Для вывоза угля у шахты имелось в наличии 2 баржи по 40 тонн вместимости каждая, и 6 барж по 50 тонн. Однако пристань рудника ремонтировалась неграмотно и к 1928 г. находилась в таком состоянии, что могла быть снесена первым же сильным штормом.

В 1927/28 г. на подземных работах в шахте работало 8 забойщиков и 4 крепильщика, 41 человек обслуги, на поверхности работало 102 человека, причем большинство из них использовалось в основном на подсобных работах. В протоколах заседаний окружного партийного бюро отмечалось, что рабочая сила Октябрьского рудника имеет нездоровые сезонные настроения с установкой на максимальный заработок.

Тем не менее, количество рабочих в угольной промышленности Северного Сахалина возрастало с каждым годом. Если в 1925 г. на рудниках острова работало всего лишь 26 человек, то в 1928 291, в 1929 436, а в 1930 г. в отрасли фактически было занято 1317 человек.

Кроме русских рабочих на руднике имелось немало китайцев. К сентябрю 1928 г. их насчитывалось свыше 187 человек. Следует сказать, что отношения между китайцами и русскими отнюдь не были дружескими. На общем собрании восточных рабочих 19 февраля 1928 г. отмечалось, что русские оскорбляют китайцев, имелись случаи избиений. Упоминался факт, что в очереди за мясом китайцев выталкивали из неё со словами фазаны мяса не кушают.

Таким образом, следует констатировать, что поспешно проводимая трестом Дальуголь линия на одновременное восстановление и эксплуатацию шахты Октябрьская оказалась ошибочной. Технический уровень предприятия был предельно низким, оборудование работало с использованием паровой силы. Не имелось своей электростанции, плавучих средств, береговых причальных сооружений для вывозки угля. Положение усугубилось тем, что на руднике нашел пристанище рвачески настроенный элемент, прибывший из артемовских, сучанских и тетюховских копей Приморья и частично с концессионного предприятия Дуэ.

За годы оккупации особенно большой ущерб японцы своим хищническим ловом нанесли рыбным запасам острова. Летом 1925 г. Сахалинский ревком опубликовал Временные правила о порядке производства рыбной ловли местным населением. Согласно им, сахалинцы получили право бесплатной рыбной ловли при условии производства таковой для личного потребления. Правила запрещали лов рыбы в устьях рек, а также лов рыбы с целью приготовления тука или добычи икры. У лиц, нарушивших правила, отбирались орудия лова и улов. Контролировали проведение правил в жизнь органы рыболовного надзора и милиции. Впоследствии в целях восстановления запасов рыб у берегов Северного Сахалина Советское Правительство установило запрет на лов горбуши в нечётные годы.

В 1925 г. в одном только Рыбновском районе крупнопромысловыми организациями было выловлено 437 тысяч штук кеты, а крестьянами и туземцами 508500 штук и по Тыми 300 тысяч штук. А всего без Восточного берега в 1925 г. было поймано 1245800 штук кеты на сумму 800 тысяч рублей.

Следующий, 1926 год, был отмечен богатыми уловами. К сожалению, из-за несвоевременного снабжения соответствующими органами солью и бочками, много уже пойманной рыбы приходилось закапывать, не говоря уж о том, что не удалось полностью использовать ход. В 1927-1928 гг. рыбозаготовителями было взято продукции на сумму около 4,5 млн. руб. Большая часть падала на заготовки Дальгосрыбтреста (ДГРТ). От населения было принято свыше 31,3 тыс. центнеров лососёвых.

Следует отметить, что для лова рыбы местное население, как правило, организовывалось в промысловые артели. В артель обычно входила вся деревня. Всего на Северном Сахалине в середине 1925 г. действовало 21 рыболовецкое товарищество. Большая часть из них (12 артелей с 381 членом) действовала в Рыбновском районе, в состав которых входило 35% прибрежного населения. К концу рыболовного сезона артели района произвели рыбной продукции на 104 тыс. руб.

В 1926 г. в Рыбновском районе был создан новый союз Советский рыбак, объединивший 28 артелей (более 1500 едоков), в состав которого вошло 50% рыбацкого населения. В артелях состояло 650 бойцов. Союз рыбаков снабжал рыболовецкое население продуктами первой необходимости и орудиями лова, принимал на продажу от рыбаков свежую рыбу и рыбопродукты. Советский рыбак был поддержан в своей деятельности Дальгосторгом, с которым заключил договор на поставку рыбы, а Дальгосторг снабжал артели орудиями лова, продуктами питания. В первый год совместной деятельности рыболовецкие артели через рыбацкую кооперацию сдали Дальгосторгу горбуши на 200000 руб. Увеличилось число нивхских хозяйств, занимающихся исключительно рыболовством, их стало 320.

Содействовал росту рыбопромысловой кооперации Сахалинский рабоче-крестьянский кооператив (бывшее товарищество Взаимопомощь). С первых шагов своей деятельности он помог девяти сезонным рыболовецким артелям, работавшим на берегу реки Тыми, объединиться в единую артель Красный луч и выделил кредит в размере 10 тыс. руб. для приобретения промыслового снаряжения. За первый сезон Красный луч заготовил икры на 28,5 тыс. руб., которую кооператив реализовал на Николаевском-на-Амуре и Владивостокском рынках.

В конце 1928 г. союз Советский рыбак, был слит воедино с потребительской кооперацией острова, и это объединение получило название интегральный союз промысловой потребительской кооперации (Интегралсоюз).

Следует сказать, что в сахалинском округе занималось рыболовством и население, которое не входило ни в какое коллективное объединение: жители 38 русских сёл и 42 нивхских стойбищ, в которых проживали 5379 жителей. Вся добыча местного населения составляла в 1925 г. 515,1 тыс. шт. рыбы.

Кроме местного населения сахалинское рыболовство давало средства существования и многим временно приезжающим. В 1926 г. на сахалинских рыбалках Дальгосрыбтреста было занято около 2000 сезонных рабочих.

Надо отметить, что Дальгосрыбтрест приступил к активному освоению рыбных богатств Сахалина в 1926 г. Основными районами лова являлись северо-западный берег, а с 1928 г. северо-восточный берег. Главным контингентом работников треста на Сахалине были сезонные рабочие, привозимые на срок 3-6 мес. из Николаевска-на-Амуре и ближних к нему селений. Общее число их было незначительным: 590 человек в 1927 г., 650 в 1929.

Деятельность ДГРТ вызывала резкую критику со стороны окружного руководства вследствие хищнического характера промысла рыбы. Опираясь на так называемые дикие артели, набранные в Николаевске, трест занимался варварским промыслом, добывая порой столько, что оказывался не в состоянии переработать пойманное. 4 ноября 1928 г. председатель Сахревкома Е.В. Лебедев отправил докладную записку в президиум Дальбюро ВКП(б), в которой приводил факты вопиющей бесхозяйственности треста. В записке, в частности, сообщалось, что в 1928 г. трест выловил 80 тыс. шт. кеты, которую попросту забыл вывести. Подобная же картина повторилась в 1929 г. на северо-восточном берегу, где трест, закупив у Охотосоюза 1500 дельфинов-белух, вытопил из них жир, а туши бросил гнить на берегу. Артели, стремясь увеличить количество сданной рыбы, скупали её у коренного населения за водку, а порой и попросту отбирали. Особо в этом преуспела Николаевская артель со странным названием Страдалец, снискавшая себе недобрую славу на северо-западном побережье Сахалина.

Сахревком неоднократно ставил перед краевыми органами вопрос о снятии треста с рыбных промыслов. Такая позиция сахалинских органов власти находила поддержку у другой организации Дальгосторга, закупавшего у населения Сахалина пойманную рыбу и объективно заинтересованного в развитии промысловых мощностей. Характеризуя состояние рыбной промышленности Сахалинского округа, уполномоченный ДГТ Скворцов писал в отчете за 1928г.: За три года работы ДГРТ острову ничего не дал.

Кроме Дальгосрыбтреста рыболовецкие участки острова получали и другие объединения. Так, в 1925 г. 7 рыболовных участков Северного Сахалина были сданы в аренду акционерному обществу Дальморепродукт за плату 32,5 тыс. руб., в 1926 г. сумма поступлений от сдачи участков в аренду возросла до 66732 руб., а в 1927 г. до 79991 руб.

Следует отметить и хищнический лов рыбы у берегов Северного Сахалина японцами, который производился в 1925 и 1926 гг. Только на одной рыбалке вылавливалось свыше 100 тысяч штук горбуши и 25 тысяч штук кеты.

13 мая 1927 г. окрревком издал постановление о регулировании рыбного промысла местного населения. Согласно ему был запрещен лов кеты и горбуши в бассейнах реки Тымь и по рекам западного побережья Сахалина свыше нормы, установленной Дальрыбой. Был категорически запрещён лов всех пород рыбы в притоках реки Тымь, так как они были объявлены нерестовыми. Категорически запрещался лов рыб осетровых пород по всему побережью Сахалина.

Кроме добычи рыбы существовало на острове и рыборазведение. В Рыковском районе около селения Воскресненского располагался рыборазводный завод, оставленный японцами и переданный в полном порядке Советской власти. В 1925 г. для обслуживания завода имелось 2 рабочих: один в качестве сторожа, а другой для ухода за мальками. К моменту передачи острова советской стороне на заводе имелось 7 млн. мальков. Он продолжал успешно функционировать, выпуская каждый год около 10 миллионов мальков в Тымь. Мальки выращивались на заводе в течение 10 месяцев и возвращались на завод через 5-6 лет.

В первые годы советизации острова лесные массивы Северного Сахалина продолжали оставаться практически неисследованными. В 1925-1926 гг. рекогносцировочное обследование сахалинских лесов производил профессор Б.А. Ивашкевич. Им были осмотрены леса в бассейне реки Александровки, в Охинском и Чайвинском районах. Сахалинское лесничество по новейшим и архивным материалам составило карту лесов и пыталось выяснить возможный отпуск древесины, который определялся для ели и пихты в 6981.5 тыс. куб. ф., для лиственницы 6046 тыс. куб. ф.

По составу леса Северного Сахалина разделялись на 2 группы: по северо-западной территории острова и по юго-восточной. Первая группа характеризовалась преобладанием в составе насаждений лиственницы и полном отсутствием широколиственных пород, тогда как вторая преобладанием ели и пихты, при наличии значительного процента пород широколистных. При этом следует отметить, что западный берег северо-западной части Сахалина был покрыт безлесной тундровой болотистой полосой, тянувшейся на ширину до 25 км. Леса южной части Сахалина отличались обилием горелых площадей в районах бывших каторжных тюрем и поселений. Согласно данным, заключенным в приложении 18, 10 лесных дач Сахалинского лесного хозяйства располагались на территории 3943 тыс. га, причем более 95 процентов территории, покрытой лесом, было занято елью, пихтой и лиственницей.

В 1928 г. впервые на Сахалине были проведены лесоустроительные работы, которые дали к концу летнего сезона свыше 60 тыс. га устроенной по 5 разряду площади Ревкомовской (Пилевской) дачи. В 1929 г. лесоустройство продолжалось, и к концу сезона было закончено устройство Агневской дачи площадью в 70000 га и Поронайской площадью в 404000 га.

Из проведённых исследований и лесоустроительных работ видно, что леса Северного Сахалина с таксационными данными, освещены на сравнительно небольшой площади в 1,5 миллиона гектаров и на них устроено свыше 430 тысяч га, а с законченными отчетными данными имеется пока ещё только 60 тысяч га. А между тем, площадь севера Сахалина занимает пространство 4234000 гектаров, из которых ориентировочно по архивным данным считаются занятыми товарными насаждениями 2718000 гектаров, то есть около 79% общей его площади, малолесными и безлесными пространствами, культивируемой площадью, кустарниками, гарями и тундрой 1516000 гектаров.

За три года советизации острова имело место расширение сети лесосек. Если в 1925-1926 гг. лесоотпуск производился только в 4 лесных дачах, то уже в 1927-1928 гг. по всем 10 дачам сахалинского лесничества. Годичный отпуск древесины со всех лесных дач в 1927-1929 гг. выражался цифрой около 2290 тыс. куб. м. Из указанного количества значительная доля отпуска падала на концессионера около 44%. Однако с развитием местной промышленности она постепенно снижалась.

Бичом сахалинских лесов с начала каторжной колонизации являлись лесные пожары. По определению учёного лесовода Б.А. Ивашкевича в 1925 г. выгоревшие площади занимали около 400 тысяч гектаров. Кроме того, под крестьянские наделы было отмежевано около 130 тысяч гектаров, таким образом, площадь государственных лесов определялась цифрой 2587 тыс. га.

Необходимо отметить и то обстоятельство, что леса русской части Сахалина хищнически вырубались японцами. В 1927 г. экспедиция Титаренко при посещении устья реки Лангери обнаружила японский пароход, грузивший лесоматериалы. Только на одной лесосеке японскими рубщиками было свалено 2408 штук деревьев, причем выбирались исключительно крупные экземпляры. Всего же в 1927 г. ими было вырублено 226634 кубофута общей стоимостью 16689 рублей 76 копеек.

Начало охотничьему промыслу после оккупации Северного Сахалина положило общее собрание охотников Александровска, созванное 13 июля 1925 г. инициативной группой охотников. На нем было вынесено постановление об организации Сахалинского Промыслово-кооперативного Товарищества Союза охотников. Размер паевого взноса был установлен в 3 рубля, вступительный взнос 50 копеек. К 25 марта 1926 г. в товариществе насчитывалось 524 члена. К 15 июля 1926 г. общество насчитывало уже 700 кооперированных членов-охотников, (в числе коих туземцев 108 человек), что составляло 7% от всего числа населения Сахалина. Однако вопрос о снабжении членов кооператива боеприпасами оставался неразрешенным.

25 марта 1926 г. открылся Первый островной съезд уполномоченных членов Охотосоюза Северного Сахалина. Он пришел к заключению о необходимости прекращения охоты на соболя, выдру и кабаргу сроком на 2 года. Было предложено выйти с ходатайством в ревком для проработки законоположения о запрете. На съезде была признана категорически недопустимой охота на лису с помощью стрихнина и взрывчатых веществ. Кроме того, были разработаны рекомендации по установлению новых сроков охоты. Так, на белку была установлена охота с 1 ноября по 1 марта, на глухарей, рябчиков, белых куропаток с 20 августа по 1 мая. А вот заяц был признан вредителем и охота на него разрешалась без ограничений.

За охотничий сезон 1925/26 г. было добыто и доставлено в Сахалинское отделение Дальгосторга пушнины на сумму 80661,6 руб., против плановой цифры 35200 руб., что составляло 229,2% плана. Такая неожиданно богатая добыча превысила план заготовки более чем вдвое, что можно объяснить небывалым ходом белки, частью, вероятно, пришедшей с Южного Сахалина, где леса вырубались японскими промышленными компаниями и истреблялись вредителями. Заготовка белки при плане в 2000 хвостов составила 41830 хвостов. Добыча соболя составила 167% к плану, добыча лисиц составила 100%. Таким образом, 1925/26 г. показал, что пушные богатства Сахалина ещё не истощились и при разумной дальнейшей эксплуатации могут служить и впредь.

Однако в 1926/27 г. пушнины было добыто лишь на 34075,5 руб. Таким образом, размеры заготовок пушного зверя снизились, и в 1927 г. Советская власть внесла сроком на 2 года местный запрет на добычу соболя и ряд ограничений в сроках охоты на других пушных зверей. В связи с этим заготовки пушнины, проводимые на острове Дальгосторгом, резко сократились. Так, в 1927/28 г. у местного населения было приобретено пушнины на сумму 11392 руб., а в 1928/29 г. на 24735 руб.

Сведения о динамике развития пушных заготовок на Северном Сахалине приведены в таблице:

Заготовка пушнины на Северном Сахалине в 1925-1929 гг.

Кроме охоты на пушных зверей производилась охота на оленей, медведей и птиц, мясо которых употреблялось только для местных нужд. На нерп и сивучей охотились исключительно туземцы. Между тем нерп у побережья острова было очень много, и шкуры их являлись весьма ценным товаром.

Надо сказать, что в годы советизации пушным промыслом на Северном Сахалине занимались и японцы, однако промысел этот носил контрабандный характер. Ловили иностранные контрабандисты в основном соболей и выдр. Кроме японцев участвовали в незаконной охоте и корейцы, имеющие японское подданство. Причина столь активного хищнического лова заключалась в том, что на Южном Сахалине стояли высокие цены на пушнину. Так, шкурка выдры ценилась от 100 до 150 иен, соболя 60-100 иен, белки 1-1,5 иены, медведя 30-100 иен в зависимости от качества и величины. За 18-часовой рабочий день на лесозаготовках японцы получали до 4,5 иен, цена же пуда риса второго сорта составляла на японском рынке 6,5 иен, куль муки второго сорта 8 иен, кета 1-1,5 иены за штуку. Таким образом, незаконная охота на территории иностранного государство давала японским беднякам возможность хоть как-то обеспечить себя и свои семьи.

Надо отметить, что на Северном Сахалине функционировал лисий питомник, построенный ещё японцами. Переданное советской стороне поголовье лис, в скором времени выросло вдвое. Благодаря рационализации дела, содержание одной лисицы, обходившееся японцам в 22 сена в день, было снижено до 5 копеек. Был сделан также отбор лисиц и в питомнике оставлены только наиболее ценные породы. Следует сказать и о том, что сахалинский питомник снабжал своими лисицами и другие питомники: Забайкальский и Соловецкий. Щенки продавались по 750 руб. за штуку.

В 1926 г. питомник посетил профессор зоологии Дорогостайский, давший указание по дальнейшей работе. Им было отмечено, что дело искусственного разведения пушных зверей на Северном Сахалине имеет неплохие перспективы, так как остров находится в приблизительно одинаковых условиях с Канадой и Курильскими островами, где лисоразведение шло весьма успешно.

Во второй половине 20-х гг. началось возрождение островного сельского хозяйства. Необходимо отметить, что в годы оккупации большинство крестьянского населения в погоне за заработком, получаемым от извозного промысла, запустило свои сельскохозяйственные наделы, что привело к резкому сокращению посевных площадей.

Дабы не допустить дельнейшего их сокращения, прибывшие на остров члены Полномочной комиссии ЦИК СССР возбудили перед Дальревкомом ходатайство о завозе на Северный Сахалин семенного материала. 3 апреля 1925 г. Президиум ДВК признал необходимым отправку на Сахалин посевного материала в количестве 5-6 тыс. пудов. Во второй половине апреля на остров было завезено 7539 пудов. Выдачу семенного зерна поручили кооперативу Взаимопомощь. Семенные ссуды отпускались по цене в червонных рублях: пшеница 3,04 руб. за пуд, яровая рожь 2,24 руб., ячмень 2,16 руб., овёс 2 рубля за пуд. До 23 июня 1925 г. было выдано 4946 пудов 21 фунт зерна. Выдача зерновых ссуд дала возможность уже в первый год советской власти не только засеять старую посевную площадь, но и увеличить ее примерно на 150 десятин.

После установления на острове Советской власти Сахалинский ревком образовал в своем составе земельный отдел. В сферу деятельности земельного отдела вошли мероприятия по сельскому хозяйству, а также землеустройству, ветеринарии, лесничеству и отдельным учреждениям. Штат отдела состоял из 28 человек: заведующего фермой, делопроизводителя, техника по землеустройству, 7 лесных объездчиков, ветеринарного фельдшера. В середине сентября прибыли 1 ветеринарный фельдшер и лесничий, а в конце сентября инструктор по сельскому хозяйству и управляющий фермой.

В мае 1925 г. на русском Сахалине числилось всего 1159 крестьянских хозяйств, из которых 35% являлись бедняцкими, 55% середняцкими и 10% зажиточными. После освобождения острова многие крестьяне эмигрировали на материк. В 1926 г. на острове имелось только 655 хозяйств с населением в 3694 человека. При этом число трудоспособного крестьянского населения снизилось ещё более резко, чем общее. Вместо 2838 человек (1917 г.), осталось только 1682 человека (1926 г.).

Первоначально крестьянским хозяйствам значительную помощь оказывали ревкомы, выдавали ссуды, давали напрокат сельскохозяйственные машины... С первых дней своего существования Сахалинский земельный отдел учёл нужду в сельскохозяйственных машинах и приобрел 14 плугов, 2 веялки на сумму 692 рубля. В сентябре 1925 г. из Владивостока была получена партия сельскохозяйственных машин и орудий на сумму 4415 рублей 80 копеек, а в октябре поступила вторая партия на сумму 4452 рубля 70 копеек. Однако из-за небрежного отношения к пересылке сельскохозяйственных машин, их чугунные и деревянные части ломались, железные и стальные гнулись, а полагающиеся запчасти отсутствовали.

В то же время в сёлах начали создаваться низшие формы крестьянской кооперации общества взаимопомощи кресткомы. Они сыграли огромную роль в деле оказания помощи середняку и бедноте по восстановлению хозяйства, разрушенного японской интервенцией. Были созданы кредитные товарищества, которые выдавали ссуды крестьянству. В первый год было выдано 93711 рублей. Все эти деньги были использованы на мероприятия по поднятию сельского хозяйства. Кроме того, кредитные товарищества давали крестьянам сельскохозяйственные машины. В 1926 г. Сахалинское кредитное товарищество приобрело для островного сельского хозяйства сельскохозяйственных машин на сумму 17748 рублей. Было завезено 6 молотилок, 10 жнеек, 4 сенокосилки, 8 конных грабель, 1 сеялка, 1 веялка, 25 сепараторов, 14 маслобоек, 8 соломорезок. В 1927 году в кредитной кооперации состояло 58% всех крестьянских хозяйств. В течение 1925-27 гг. сельскохозяйственный технический парк увеличился почти на 43%, поголовье скота на 23,3%, посевная площадь почти на 20%.

Первый съезд Советов Рыковского района, проходивший в 1927 г. отмечал, что крестьянами и общественными организациями района приобретены 58 сельскохозяйственных машин, 16 плугов, 4 жнейки, 2 сенокосилки, конные грабли, 2 сепаратора, маслобойки. У крестьян отмечено большое стремление к машинизации сельского хозяйства. Таким образом, ни плохой климат, ни скверные дороги не были для крестьян препятствием в их стремлении развить свои хозяйства. Об этом же говорит и стремление обзавестись семенным зерном: в 1925 г. его было выдано на сумму 3 тыс. руб.; в 1926 г. на 7,8 тыс. руб.; в 1927 г. уже на сумму 10,3 тыс. руб.

Посевы на огородах и приусадебных землях в 1926 г. составили около 288 гектаров, причём главным образом эти земли использовались под зерновые хлеба 126 га и картофель 113 га. Так, удельный вес главных зерновых хлебов в общей площади достигал в 1926 г. 73% против 71,3% в 1927 г.

В первые годы советской власти продолжила свою деятельность и Тымовская опытно-показательная ферма. Её хозяйство было принято от оккупантов в крайне дезорганизованном виде. Сельскохозяйственные машины и орудия были приведены в негодность, а выписанный из Японии инвентарь, во время эвакуации японцы вывезли обратно. Молочный скот был плохо упитан, благодаря чему продуктивность его упала до минимума.

Тем не менее, земельный отдел ревкома поставил задачу превратить ферму в пункт агропропаганды, а для этого в первую очередь необходимо было восстановить разрушенное японцами фермерское хозяйство.

Временно исполняющим обязанности заведующего фермой был назначен тов. Антоновский, который организовал ремонт машин и орудий, а также разного мелкого инвентаря. При ферме был открыт случной пункт, исправлены изгороди, приведены в порядок огороды. Установлен штат сотрудников в 15 человек и выработаны кормовые рационы для скота и лошадей.

Работниками фермы были произведены посевы овса, ячменя, пшеницы, ярицы на площади 26 десятин. Посеяно было даже больше, чем предполагалось по смете. На ферме имелось 28 лошадей, из них 8 производителей и 6 маток, 35 голов рогатого скота, 14 свиней, 37 овец, 11 лошадей.

В 1926 г. на ферме планировалось введение 4-х и шестипольных севооборотов, улучшение приемов обработки почвы, удобрения полей навозом и рыбным туком. Планировалось также проведение опытов с новыми зерновыми и огородными культурами. Было признано необходимым снабжение фермой населения семенным материалом и племенными животными.

В том же году в селении Дербинском был открыт агроучасток с прокатным пунктом (очистка зерна, протравливание и др.), проведены районные сельскохозяйственные курсы со скотоводческим уклоном, на которых училось 18 человек.

Надо отметить, что деятельность фермы была убыточной. К примеру, в 1925 г. доходы фермы составили 14566 руб., расходы же 30485 рублей. Таким образом, убыток от деятельности фермы составил сумму 15919 рублей. Немудрено, что в скором времени опытно-показательная ферма была преобразована в животноводческий совхоз.

Несмотря на низкий уровень сельского хозяйства, к концу 20-х годов на Сахалине реальный бюджет нормального крестьянского двора был много благоприятнее, чем на материке. Этому способствовали не только добавочная продукция рыболовства и охоты, но и высокая цена на сельскохозяйственные продукты на острове.

С 1926 г. на остров потянулись сельскохозяйственные переселенцы. Сахалинский историк В. Щеглов в своей диссертационной работе высказал мысль о том, что сельскохозяйственные переселенцы, убедившись в бесполезности борьбы в одиночку, принимали решения об объединении в коллективные хозяйства. Местная власть шла навстречу таким попыткам, выделяя коллективным хозяйствам льготные ссуды, помогая приобретать технику. Артели и коммуны имели право на получение льготной ссуды на 15 лет из расчёта 2,5% годовых.

В 1925 г. в селении Лангры была создана земледельческая коммуна Сахалинский пионер из 27 семей переселенцев. Позднее возникла артель Пчёлка, месяцем позже артель Красная заря. В марте 1926 г. в округе были организованы сельскохозяйственные коммуны Сахалинский пионер и Новый путь. В течение 1926-1928 гг. на острове были образованы 10 коммун и артелей.

Однако уже с 1927 г. чётко проявляется тенденция к расколу коммун и артелей. Основными причинами распада сельскохозяйственных объединений являлись: отсутствие собственного основного капитала; неверное использование кредитов, не дававшее эффекта в работе; зачастую целью объединения крестьян в кооператив являлось получение ссуды, земли и пр.; имущественное неравенство среди членов кооператива. На этой почве распались коммуны Новый путь, Красный пахарь.

Е.Н. Лисицына считает, что основными причинами их распада были отсутствие оборотных средств, имущественное неравенство членов коммун, неправильное расходование ссуд. В конце 1928 г. на острове осталось 4 коммуны, из которых две переселенческие.

После освобождения Северного Сахалина весьма актуальной продолжала оставаться проблема транспортных связей острова с материком. Необходимость скорейшего развития экономики округа требовала увеличения завоза на Сахалин оборудования, инструментов, рабочей силы и пр. Все это требовало радикального увеличения грузооборота Александровского порта и местных портопунктов. Так, в навигацию 1925 г. грузооборот Александровского порта составил 11064,43 тонны. В навигацию 1926 г. 79409,82 тонны.

Связь острова с материком поддерживали рейсы Совторгфлота. Кроме этой пароходной компании тесные отношения с западным побережьем Северного Сахалина завязали каботажные суда Амурского госпароходства, которые также совершали отдельные рейсы на восточный берег.

В 1925 г. портом было обслужено 38 судов, в 1926 г. 55 судов, а грузооборот составил 108803 тонны. Тем не менее, возможности Александровского порта, фактически представлявшего собой пристань с установленными поблизости от неё паровыми лебедками, установленными там ещё до революции, были весьма далеки от необходимой мощности. Как и до революции, при возникновении шторма пароходы вынуждены были уходить в бухту Де-Кастри и в другие пункты на побережье Татарского пролива, в противном случае они могли быть выброшены на берег.

Из вышеприведённых фактов со всей очевидностью вытекает вывод о том, что строительство морского порта на северном Сахалине в районе Александровска было важной задачей. Поэтому посетившая остров в 1929 г. комиссия ЦИК СССР под руководством А.В. Шотмана настоятельно рекомендовала в кратчайшие сроки приступить к строительству морского порта.

Для внутриостровного сообщения на Сахалине существовали грунтовые дороги. После японской оккупации протяженность грунтовых дорог Северного Сахалина составляла около 150 км. Официально считалось, что существуют грунтовые дороги Александровск Дербинское и Дербинское Онор, но они находились в таком состоянии, что конное движение по ним возможно было либо в сухое время года либо зимой санным путем.

В первые годы советизации строительство грунтовых дорог ещё не было развернуто. Производился лишь частичный ремонт, строились в наиболее труднопроходимых местах мостовые сооружения.

К 1929 г. на острове существовала сеть грунтовых дорог общей протяженностью 657,8 км, то есть на 1 квадратный километр площади приходилось 0,015 км грунтовой дороги. При этом распределение существующих дорог совершенно не соответствовало интересам народного хозяйства острова. Отсутствовали грунтовые пути сообщения соединяющие западный берег с восточным. Состояние сахалинских грунтовых дорог более чем плачевное.

Кроме строительства грунтовых дорог планировалась постройка и железных дорог, правда, в весьма ограниченном размере, а именно: железная дорога протяженностью 10 км для связи каменноугольных копей западного побережья с Александровским портом. Стоимость этой постройки была определена в 8 млн. руб., причем только на изыскательские работы было намечено выделить сумму 100 тыс. руб. Планировалось провести железнодорожные изыскания и проектировку железных дорог от Александровского порта к заливу Ныйво, в Охинский нефтепромышленный район.

Говоря о налаживании средств связи следует сказать, что после окончания оккупации севера острова в городе Александровске открылась почтово-телеграфная контора, а в селении Рыковском было открыто почтово-телеграфное отделение, с ежемесячным расходом до 100 руб. на перевозку почты. В скором времени открылось почтовое агентство в Охе при посте ГПУ, преобразованное впоследствии в почтовое отделение. В селе Верещагино открылось почтовое отделение с обменом почты летом на катерах, а зимой на собаках с Николаевском. Для обслуживания сёл имелись сельские конные письмоносцы. В селах Северного Сахалина имелось 11 почтовых ящиков, а в Александровске 4.

Радиосвязь с материком была плохая, ибо сигналы Александровской радиостанции с трудом пробивались сквозь высокие горы расположенные в 1-1,5 км от неё. Поэтому Хабаровск и Владивосток не могли принимать её сигналы, в связи с чем было принято решение о необходимости переустановить станцию.

Отсутствие радиосвязи вызывало крайнюю необходимость восстановления проволочной связи с материком. Самой трудной задачей было восстановление кабеля через Татарский пролив. Для этого специалисты предложили проложить через пролив новый минный кабель, благодаря чему вскоре была установлена надежная и постоянная связь с Хабаровском.

Внутриостровные телеграфные линии связывали Александровск с селением Дербинским, а Дербинское с Ныйво, где был открыт телефонный пункт. Впоследствии эта линия была продлена до Охи. Телеграфную связь с Рыковским районом в первые месяцы после оккупации отсутствовала.

В Александровске имелась телефонная станция, расположенная в здании почтово-телеграфной конторы. Для увеличения числа абонентов, абонентная плата была установлена незначительная, причем планировалось её ещё более снизить. В связи с этим количество абонентов увеличилось до 59. Сахалинский ревком также принял решение о развитии телефонизации деревень, используя излишек телеграфных проводов. В скором времени начала функционировать телефонная линия Александровск Дуэ Рогатый.

К моменту освобождения русской части острова, на ней находилось немногим более 5000 русских жителей. Первыми переселенцами на остров были работники государственных органов. В апреле 1925 г., ещё во время присутствия японских войск, на Сахалин прибыли работники органов советской власти, милиции. Во Владивостоке был сформирован и направлен на остров пограничный отряд, высадившийся 2 апреля 1925 г. в районе села Арково и приступивший через полтора месяца к охране границы. Совершенно понятно, что начать сельскохозяйственное и промышленное освоение острова с таким количеством населения, нечего было и думать. Поэтому перед советским и партийным руководством страны встал вопрос о переселении на Северный Сахалин.

3 октября 1925 г. Сахревком направил в Дальревком докладную записку по вопросу о заселении Северного Сахалина. В записке говорилось, что имеется возможность в ближайшее время расселить на Сахалине до 1000 семейств. Для привлечения на остров переселенцев ревком признавал необходимым: решить вопрос о создании нормальных условий жизни на Сахалине; Выделить по 900 руб. на семью для обзаведения хозяйством; обеспечение населения острова транспортными коммуникациями. Из привилегий предлагалось предоставить бесплатный отпуск леса на постройку дома, освобождение переселенца на 5 лет от налогов и воинской повинности.

В преддверии кампании 1926 г. существовала необходимость определиться с целями и формами переселения больших масс людей на остров. Известно, что колонизация отдаленных районов в 20-е гг. преследовала две цели: вовлечение в экономическую жизнь слаборазвитых территорий и снятие социального напряжения, имевшегося в аграрных районах европейской части СССР вследствие сложившегося в этот период относительного перенаселения. Мелкие крестьянские хозяйства оказались не в состоянии поглотить возрастающее количество рабочих рук. Около 20 млн. крестьян не имели земли. Дальний Восток с его просторами был подходящим местом для реализации обеих целей. Но Сахалин первоначально предполагалось заселять крестьянами из районов Сибири и Дальнего Востока, которые, в свою очередь, сами были объектами колонизации.

На своем первом этапе колонизация носила сельскохозяйственный характер. Это было обусловлено социально-экономическим положением как мест выхода, так и мест вселения. Переброска дальневосточных крестьян на остров, по мнению организаторов переселения, могла существенно сократить период адаптации к сахалинским условиям, что должно было ускорить процесс увеличения советского населения, как противовеса возможному усилению японского влияния. Этим можно объяснить ту поспешность, с какой Дальневосточный колонизационный комитет и Сахревком приступили к осуществлению колонизации.

По мнению В. Щеглова, принятию именно такого решения способствовали нехватка у государства сил и средств, необходимых для начала промышленного и промыслового освоения Сахалина и недостаток информации у центра об особенностях его колонизации. Кроме того, это решение вписывалось в рамки советской колонизационной концепции, согласно которой сельскохозяйственная колонизация являлась первым шагом вовлечения отдельных окраин в экономическую жизнь страны.

Переселенческая кампания началась 1 мая 1926 г. По колонизационному плану предполагалось за 10 лет переселить на Сахалин 2500 семей, что составляло около 12500 человек. Основной поток переселенцев двинулся на остров из Новосибирского округа и Амурской области и концентрировался в Рыковском, Рыбновском и Александровском районах. На остров переселенцы попадали через Владивосток или Николаевск-на-Амуре. За время пути многие переселенцы фактически разорялись, так как многомесячные ожидания парохода вынуждали их продавать скот и часть инвентаря. На остров также устремился поток безработных из центральных районов России. Чтобы предотвратить наплыв неквалифицированной рабочей силы, в отдельные годы въезд на Сахалин безработных был запрещен, а набор квалифицированных кадров осуществлялся через отделы труда.

Потенциальные возможности переселения на Сахалин оценивались весьма приблизительно и основывались на картах и землеустроительных документах 1912-1914 гг. Емкость переселенческого фонда предполагалась в 150 тыс. га, что давало возможность переселить около 10000 человек.

Проблемами переселения занимались два ведомства: Сахалинское земельное управление (Сахокрзем) и Сахалинское переселенческое управление (СПУ). Первое ведало вопросами землеустройства, второе принимало и размещало переселенцев, выдавало ссуды и удовлетворяло их бытовые нужды. Однако местные органы власти оказались не готовы к приему переселенцев. Во время уже начавшейся навигации, когда в любой момент могли подойти пароходы с переселенцами, Сахревком планировал только первичные, чисто организационные мероприятия: увязка планов окружных органов с переселенческим комитетом, выработка плана переселения на 1926 г., оборудование переселенческого пункта, изучение архивных документов, касающихся проблемы переселения на Сахалин.

В целях уточнения колонизационного потенциала Сахалина в 1926 г. Сахалин по поручению отдела колонизации Наркомата Земледелия СССР прибыла специальная переселенческая экспедиция во главе с ленинградским профессором А.А. Красюком, которая отработала на острове два сезона, по окончании были представлены отчёты, рассматривавшие потенциал Сахалина с учётом природно-климатических, демографических и экономических условий. Объём колонизационного фонда был определен в 15300 га земли, не требующей улучшения, 23719 га, требующих раскорчевки, 6510 га частичной мелиорации, 28350 га коренной мелиорации. Колонизационный фонд позволял исчислять норму душевного земельного надела в размере 3 га или 15 га на семью. Предполагалось формировать надел из 5 га хорошей земли, 5 га песчаной и 5 га болотистой.

Комиссия рекомендовала и места вербовки переселенцев. Это должны быть люди, знакомые не только с пашней, но и с обширными лесными пространствами, привыкшие к рыболовству. Наиболее подходящими, по мнению авторов отчета, являлись переселенцы из Тверской губернии, Новосибирской области, Забайкалья, Приморья и некоторых областей европейской части СССР, таких как Пензенская, Могилевская, Ленинградская, Череповецкая области.

Для облегчения переселенцам устройства и укрепления своих хозяйств постановлениями СНК РСФСР от 7 мая и 26 октября 1926 г. для прибывающих на остров был предусмотрен ряд льгот. Среди них: возвращение стоимости проезда по льготному переселенческому тарифу всех членов семей; льготный провоз багажа и земледельческих орудий до 80 кг на каждого члена семьи; льготный провоз животных 2 лошади, 1 корова и 5 голов мелкого скота на 1 семью; переселенцам предоставлялось право бесплатного использования леса по нормам, установленным землеуправлением и утвержденным крайисполкомом; переселенцы, приступившие к использованию предоставленного им земельного фонда, пользуются правом на получение сельхозкредита в размере 600 рублей в среднем на семью. Также было предусмотрено снабжение Сахалина импортными товарами без пошлин, лицензий и акциза.

Льготы были значительными, однако реальные затраты были гораздо выше. Расчеты, представленные Сахревкомом в краевое переселенческое управление, показывают, на какие затраты шел крестьянин, переселяясь на Сахалин: строительство дома 250 руб., 2 лошади 230 руб., корова 130 руб., телка 200 руб., телега 100 руб., плуг 60 руб., борона 10 руб., доля участия в расходах общества 100 руб., продовольствие в первый год 300 руб., во второй 270 руб. Всего 1500 руб.

11 мая 1926 г. Сахревком утвердил контрольную цифру завоза переселенцев в количестве 1250 человек. Окружные и краевые органы осознавали объем трудностей, связанных с переселением на Сахалин. Среди них сложность транспортировки людей и товаров, высокая стоимость жизни на острове, бездорожье, отсутствие социальной инфраструктуры, недостаток выделяемых на переселение средств.

Для приема переселенцев в 1926 г. Окрзем смог выделить 690 душевых долей, из которых 250 приходилось на Иркир, 200 на Луньво, а остальные вблизи старожильческих селений на западном побережье. Из-за отсутствия средств выделением участком дело и ограничилось. Обстановку осложнял тот факт, что часть переселенческого фонда формировалась за счет земель, которые старожилы традиционно считали своими, что вызывало их враждебное отношение к переселенческим мероприятиям. Формирование переселенческого земельного фонда было поручено Приморской переселенческой партии, которая в июле 1926 г. командировала на остров на 4 месяца землеустроительный отряд в составе 1 производителя работ и 5 землемеров. Однако с самого начала не была установлена норма земельной обеспеченности старожильческого населения. Кроме того, не были обследованы наделы тех семей, у которых должны были быть изъяты земельные излишки. Партией не были составлены землеустроительные проекты, да и сам отряд был крайне плохо оснащен, что привело к низкому качеству работ.

Все это вызвало много упреков в адрес землеустроительного отряда. Старожилы были недовольны потерей разработанных земель и враждебно встречали переселенцев. Вновь прибывшие также оказывались в трудном положении, так как из-за несовершенства проведенных землеустроительных работ получали удобных земель меньше установленного размера.

Для принятия переселенцев в Александровске был организован пункт по переселению и водворению переселенцев, где проходили регистрация приехавших и выдача ссуд. Первоначально ссуда составляла 200 рублей, позднее 300 рублей. Каждый переселенец должен был получить не менее 5 десятин земли на душу. Из них 3,5 десятины должна была составлять уже пригодная для посадки земля. Также на каждом участке должен был стоять дом.

В Александровском переселенческом пункте приехавшие проходили регистрацию и в течение трёх дней готовились к отправке на отведенные участки. Переселенцы часто прибывали на остров без скота и лошадей и вынуждены были платить старожилам до 230 руб. за покупку лошади. На месте его, как правило, ожидала земля, пребывающая в первозданном состоянии, без какого-либо благоустройства и строений. Мало кому посчастливилось попасть на ранее вспаханные поля, получить хотя бы полуразрушенные строения. Водворенные переселенцы далеко не сразу приступали к освоению участка. Собственных сил часто не хватало, а государственная помощь была явно недостаточной. Ссуда затрачивалась на покупку лошади, а порой попросту проедалась. Без крыши над головой, без какой-либо техники для раскорчевки леса, крестьяне быстро разочаровывались в надеждах на закрепление и бросали участки, существуя случайными заработками, или уезжали совсем. В 1926 г. 21,6% приехавших на Сахалин вернулись обратно.

Устройство переселенцев на новом месте также сопровождалось значительными трудностями. На подавляющем большинстве участков какое-либо жилье отсутствовало, поэтому до постройки дома люди должны были жить в землянках, а то и просто в шалашах. В несколько лучшем положении оказывались те, кто доприселялся: в селениях имелись полуразрушенные заброшенные постройки, в которых можно было первое время остановиться. Позднее был поставлен вопрос о строительстве для переселенцев бараков на 8-10 семей с расчётом использовать их в будущем под школы, избы-читальни и т.д. Неподготовленность мест вселения, недостаточные денежные средства, отсутствие необходимого инвентаря заставляли многие семьи бросать свои участи и либо уходить в поисках заработка в город, либо начинать заниматься отхожим промыслом. Ушедшие на заработки в город пополняли ряды безработных, обостряя криминогенную обстановку на острове.

Первые результаты переселения показали, что предпринятых мер недостаточно. В связи с этим в январе 1927 г., сахалинские переселенцы, согласно Постановлению ЦИК и СНК СССР при водворении на обжитые участки освобождались от единого сельхозналога сроком на 10 лет, а при водворении на необжитые сроком на 15 лет и освобождались от военной службы. Размер ссуды увеличивался до 300 руб.

Для улучшения положения переселенцев в 1927 г. их льготы были расширены: переселенцы, не принадлежавшие к числу коренных жителей Сахалина, освобождались от обложения единым сельскохозяйственным и промышленным налогом (при переселении на обжитые наделы на 10 лет, на необжитые участки на 15), переселенцы и члены их семей освобождались от военной службы, размер выдаваемой ссуды был увеличен до 300 рублей.

В феврале 1928 г. было принято решение ЦИК и СНК СССР О задачах переселения, его организации, основах составления планов переселения и о порядке финансирования переселенческих мероприятий.

26 мая 1928 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) О льготах для работников, направленных на работу в камчатский и Сахалинский округа, Охотский и Ольгинский районы Николаевского округа. Согласно постановления, работникам, направляемым на работу в государственные, кооперативные и концессионные предприятия предоставлялись повышенные компенсации при переезде к месту работу и при увольнении, процентные надбавки к получаемому окладу, льготы по обучению детей. Норма перевозимого за счёт нанимателя домашнего имущества устанавливается в 120 кг на работника и 80 кг на каждого члена семьи. Работники освобождались от отбывания действительной военной службы, от обложения государственным подоходным налогом в течение всего времени работы по найму. В течение 10 лет с момента прибытия к месту работы работникам предоставлялось право бесплатного получения леса для возведения и ремонта жилищ, хозяйственных построек, право бесплатного лова рыбы и бесплатной охоты на зверей и птиц для собственного употребления. В случае перехода к занятию сельским хозяйством работники освобождались от обложение единым сельскохозяйственным налогом и государственным промысловым налогом в течение 10 лет при водворении на обжитых и в течение 15 лет при водворении на необжитых участках. Однако в данное постановление был включен весьма важный пункт: компенсации работникам выплачиваются за счёт нанимателей. Таким образом, государство всю финансовую тяжесть перекладывало на плечи предприятий.

Кроме того, ЦИК и СНК СССР было принято Постановление Об усилении мероприятий по промысловому и сельскохозяйственному переселению в Дальневосточный край, которое предоставило членам промысловых и сельскохозяйственных колхозов и их семьям переселяющимся в ДВК на постоянное место жительства следующие особые льготы и преимущества: преимущественное право при поступлении в ВУЗы, техникумы, школы 2-й ступени; освобождение от воинской повинности; освобождение от промыслового налога в течение 5 лет с момента переезда на новое место жительства; право бесплатного получения леса для возведения и ремонта жилищ и хозяйственных построек и изготовление предметов домашнего и хозяйственного инвентаря; право бесплатного лова рыбы и бесплатной охоты на зверей и птицу для собственного потребления в виде промысла; отсрочки на 2 года платежей по ссудам, выданным кредитными товариществами в местах выхода.

Информация о переселенческом деле на Сахалине была противоречива. В описании участков, открытых для заселения в 1928 г. говорилось, что дороги до них плохие. В других издания утверждалось, что на Северном Сахалине есть сеть хороших грунтовых дорог.

Оседлости не способствовало и появление среди переселенцев лиц, приехавших на Сахалин отсидеться, переждать тревожное время, начавшееся зимой 1927-1928 г. в связи с наступлением на кулака, объявленного ЦК ВКП(б) во время поездки И.В. Сталина по Сибири. Часть из них, имея значительные средства. Не связывали себя землёй, а пытались наладить торговлю или уходили на другие заработки. Не случайно поэтому среди переселенцев наблюдалось значительное обратничество - т.е. стремление к возвращению в места прежнего проживания. Сахалинский историк В.В. Щеглов отмечает, что среди приехавших в среднем около 30% переселенцев уезжали в год приезда. Итоговые данные показывают, что переселенческий фонд оказался не заполнен даже на одну треть.

Таким образом, колонизационный процесс на первом этапе был развит крайне слабо и имел уклон в сельское хозяйство. На 1 октября 1929 г. на остров было водворено 994 души, тогда как за тот же период самотек промколонизации выражался цифрой около 3000 душ.

Если учесть, что в итоге переселения на Северном Сахалине осталось для занятий сельским хозяйством 135 семей 1194 чел., а также 300 чел. нашли занятия в других сферах экономики Сахалина, то становится очевидной неудача сельскохозяйственной колонизации.

Отметим, что вопрос снабжения Сахалина партийными и советскими органами власти рассматривался как вопрос политический. Восточные рабочие на концессиях получали обильное и дешевое снабжение, что вызывало недовольство русских рабочих. Цены на одни и те же продукты и товары в магазинах коопторга были на порядок выше, нежели в лавках концессии. В связи с этим, начальник сахалинской таможни К.Д. Бузанов и В.Я. Аболтин предложили ввести для Северного Сахалина режим порто-франко с целью удешевления стоимости товаров на Сахалине. Тем самым Сахалин избавлялся от монополии Дальгосторга (ДГТ), пользовавшегося правом беспошлинного и безакцизного ввоза товаров, но не стремившегося к снижению цен. На основании этих предложений 7 мая 1926 г. СНК СССР принял постановление о введении на Северном Сахалине беспошлинного и безакцизного ввоза товаров. Впоследствии эта мера была отменена в силу ужесточения государственной монополии на внешнюю торговлю. Аргумент Аболтина, что режим порто-франко не может нанести ущерб советской промышленности потому, что её попросту нет на острове, во внимание принят не был.

Пользуясь монополией, ДГТ искусственно увеличивал цены. К примеру, мука всех сортов по прибытии на Северный Сахалин сразу получала 100-процентную наценку, а синька, как предмет роскоши, получила наценку 900%. Это привело к тому, что многие частники продавали товары значительно дешевле, чет ДГТ и кооперация, что подрывало престиж Советской власти.

Кроме голода продовольственного сахалинцы испытывали и голод духовный, ибо, руководствуясь директивами ЦК ВКП(б), местная администрация рассматривала церковь и религиозные общины, как потенциальное гнездо контрреволюции. Яркий тому пример, договор, заключенный 15 июня 1925 г. Рыковским райревкомом с гражданами села на передачу им в бессрочное и бесплатное пользование здания церкви Казанской божьей матери. В нём содержится свыше 10 пунктов обязательств со стороны верующих, а именно: недопущение политических собраний, проповедей, враждебных советской власти и т.д. Никаких обязательств со стороны властей по отношению к верующим не фиксировалось.

В 1929-1930 гг. на Северном Сахалине были организованы ячейки Союза воинствующих безбожников в Дербинском, Воскресенке, Нижнем Арамудане, Андрее-Ивановском, Рыковском, Палево, Онорах. На собраниях членов ячейки проводились лекции на антирелигиозную тему, собирались подписи с требованием передачи церквей под клубы. Спустя 5 лет на Северном Сахалине не осталось ни одной действующей церкви. Решениями местных исполкомов они были закрыты, а здания переданы для устройства в таковых культурных очагов.

Первоначально на острове функционировало два клуба: в Александровске и на руднике Дуэ. Кроме этого, были организованы красные уголки на Охе, руднике комхоза и у водников в Александровске. В скором времени союзом совторгслужащих Северного Сахалина был организован рабочий клуб. Он состоял из фотокружка, кружка физкультуры, драмкружка. Летом 1928 г. работники клуба оборудовали футбольные и волейбольные площадки, приобрели достаточное количество спортинвентаря, организовывали для горожан экскурсии и гуляния.

9 июня 1925 г. вышло в свет постановление Сахалинского ревкома о восстановлении музея в Александровске. Однако это постановление носило в большинстве своём декларативный характер. Оно не предусматривало ни штата музейных работников, ни средств на его содержание. В 1928 году этнограф Л. Алпатов отмечал, что музей заброшен.

Отсутствие для многих сахалинцев возможности культурного времяпрепровождения заставляло их, как и в дореволюционные времена отдаться немереному алкоголизму. Разумеется, местные власти принимали профилактические меры в отношении пьянства. Так, в 1928 г. было введено временное запрещение продажи горячительных напитков на период от двух до трёх недель. К сожалению, меры эти приводили к обратным результатам, так как свободная часть городского населения во время продажи водки делала запасы спиртного, а во время запретительных периодов сбывала водку рабочим по спекулятивной цене. Нередко цена бутылки водки доходила до 8-10 руб. Высокий уровень алкоголизма среди местного населения был прямо пропорционален уровню преступности. В ноябре 1928 г. сахалинский областной прокурор Шершуков докладывал, что на острове динамика преступлений составляет 10% к общему количеству населения. Преступления происходили обычно во время выпивки и преимущественно в праздничные дни. На I окружном съезде Советов было отмечено громадное увеличение нормы преступности и употребления алкогольных напитков против края и РСФСР. было сказано также, что преступность идет за счёт кухонных преступлений. Виной всему скверные бытовые и жилищные условия.

Провинившихся сахалинцев для исправления направляли в исправительно-трудовые учреждения. Так, в 1926 г. в Александровском исправительно-трудовом доме на 60 посадочных мест, побывало 210 человек. В ноябре 1928 г. в Сахалинском исправительно-трудовом доме имелось 30 заключенных и 15 подследственных. Однако культурно-воспитательная работа среди них совершенно отсутствовала. Отсутствовал также предусмотренный исправительно-трудовым кодексом режим для содержавшихся в ИТД. Там царила антисанитария и беспорядок, подследственные и осужденные жаловались на отсутствия белья, врач к больным заключенным не заглядывал.

Отдельно следует остановиться на подростковой преступности. Только за 1925-1926 гг. среди подростков имело место 19 случаев правонарушений уголовного характера. Подростки, совершавшие преступления, относились главным образом к детям, родители которых алкоголики, воры-рецидивисты, сифилитики и пр. Большой процент подростковой преступности падал на беспризорных детей. Работа же с беспризорными сводилась к учёту беспризорных и частичному оказанию им помощи. В 1925 г. был произведен полный учет беспризорности. В процессе работы по учету было установлено, что большой процент детей страдает тем или иным наследственным пороком: венерические болезни, слабоумие на почве алкоголизма, экземы и пр.

В конце октября 1925 г. на острове было организовано Добровольное общество Друг детей (ДОДД), в котором к апрелю 1926 г. насчитывалось 250 членов. Обществом была проведена кампания помощи беспризорному ребенку, которая принесла 350 руб. При участии ДОДД, отделом народного образования округа проводился учет беспризорных детей.

Дабы искоренить порочные наклонности подрастающего поколения, советские власти большое внимание уделяли школьному строительству. С момента организации на Северном Сахалине советских органов власти был создан отдел народного образования при ревкоме. ОНО был скомплектован в следующем составе: заведующий ОНО и инспектор политпросвещения. Ввиду того, что ревком вначале был создан по типу уездного, то ОНО входил на правах подотдела в общий отдел ревкома и при этом пользовался канцелярским и техническим аппаратом общего отдела. В середине июня общий отдел был упразднен и ОНО получил права самостоятельного отдела. В таком составе ОНО существовал до 1 октября 1925 г. С 1 октября в штат были введены инспектор соцвоса, делопроизводитель и статистик и, как временный работник, инспектор ликбеза. Специальных волостных аппаратов ОНО не имел. Наблюдение за работой на местах в Рыковском районе было возложено на члена райревкома, в Рыбновском на уполномоченного ревкома и заведующих районными школами.

До прихода советской власти на Сахалине имелась 21 школа, где обучалось 610 учеников. После освобождения Северного Сахалина, окрревком установил твёрдую сеть школ. К началу 1925-1926 учебного года на острове насчитывалось 23 школы первой ступени, одна школа второй ступени и одна семилетка. К началу учебного года все школы были отремонтированы. Кроме того, было приобретено учебников и пособий на сумму 2200 рублей и литературы и пособий для ЦСБ, ликпунктов, школ малограмотных и политпросвета на сумму 3965 руб. В среднем на каждую школу было выдано учебников и пособий на 115,5 руб.

Гораздо труднее было с учителями. После установления Советской власти часть учительства эмигрировала за границу, на месте осталось только 33 педагога, приём которых на работу производила проверочная комиссия, определявшая квалификационный уровень, политическую грамотность. В результате тщательной проверки, к работе в школе было допущено лишь 20 человек. Но для комплектования школ было необходимо 52 учителя, поэтому было принято решение: поставить перед ДальОНО вопрос о направлении на Сахалин педагогического персонала соответствующей квалификации.

Таким образом, к началу учебного года педагогический отряд насчитывал 49 человек, причём учителей, имеющих опыт работы от года до 5 лет 22 человека, от 5 до 10 лет 18 человек, свыше 10 лет 4 человека, без стажа 5 человек. Следует сказать, что в течение 1925-1928 г. на Сахалин приехали всего 54 учителя. Причины столь незначительного количества приехавших заключались в низком уровне зарплаты. Так, средняя заработная плата работников народного образования в 1926 г. составляла для преподавателей школы 1-ой ступени 83,46 руб., школы 2-ой ступени и 7-летки 106,2 руб. Ликвидатор безграмотности получал 30 руб.

Учебный год начался 1 октября 1925 г. За парты в 27 школах сели 1129 учащихся, из них 880 человек, или 79% обучалось в начальных школах.

Однако с состоянием школьного дела в округе не все обстояло благополучно. К примеру, в 1928 г. учительница Мельникова, посланная в школу поселка Вискво, обнаружила вместо школы полуразваленное помещение. На все запросы в окрроно о непригодности помещения для школьных занятий она получила бумагу о том, что она паникерша и желает дезертировать с трудового фронта. Пришлось организовать школу прямо в учительской юрте. Однако у ребят не было ни книг, ни тетрадей. В конечном итоге, вникнув в тяжелое положение школы, работники окрроно оказали ей материальную помощь прислали 5 перьев для ручек.

Помимо школ для подрастающего поколения на острове открылись школы для взрослых, и началась кампания по ликвидации неграмотности и малограмотности. По намеченному облоно плану было открыто 13 ликпунктов, причем из них только 3 вели работу исключительно с неграмотными. Остальные работали с малограмотными. Все ликпункты были организованы на государственные средства. Однако специальных преподавателей для работы с неграмотным взрослым населением не имелось, поэтому всю работу на ликпунктах пришлось поручить учителям соцвоса.

В 1925/26 учебном году ликпунктами и индивидуальными групповыми способами обучения было охвачено 20% неграмотных в возрасте от 15 до 30 лет. В начале учебного года посещаемость составляла 80-90%, но к 15 апреля она упала до 30-40%. Основной контингент неграмотных на острове составляли люди в возрасте от 35 до 80 лет, которых заманить на ликпункт оказалось практически невозможно.

Кроме того, на острове было организовано 3 школы для малограмотных, однако обучением было охвачено всего 25% малограмотных. Невзирая на трудности работы, школы неграмотности и малограмотности дали положительные результаты: в 1926 г. на Северном Сахалине было 77% грамотного населения, в 1927 г. 79%, в 1928 г. 80%.

Сеть дошкольных учреждений поначалу была организована в самом минимальном размере. Летом 1925 г. на острове функционировали 2 детских площадки, которыми было охвачено 80 детей дошкольного возраста. В зимний период работал организованный в селении Рыковском 1 детсад, обслуживавший 30 детей. На летний период 1926 г. ОНО была намечена организация 1 детплощадки в городе и 5 в сельских районах.

Весьма проблематичным оказалось наладить на острове работу медицинских учреждений. Большинство медперсонала, опасавшегося репрессий со стороны органов советской власти, покинуло остров вместе с японцами. Поводом послужил инцидент с врачом А.М. Капустиным, обвиненным новой властью в растрате средств, отпущенных на нужды больницы. 13 апреля врач покончил жизнь самоубийством. Этот случай многих напугал и заставил эмигрировать весь медицинский персонал за исключением одного врача, практикующего в Рыковской больнице 7 фельдшеров, 3 акушерок, 1 фармацевта.

С 1 дня приезда врач, прибывший в составе сотрудников ревкома, стал оказывать медпомощь населению, пользуясь тем скудным количеством медикаментов, полученных на средства ревкома. Вскоре запас медикаментов иссяк, и пришлось закупить медикаменты на сумму 568 иен в японском аптекарском складе. Часть медикаментов была приобретена от фирмы Кунст и Альберс, открыта амбулатория с аптекой, где производился прием больных: осмотр бесплатно, а отпуск лекарств за плату. Однако функционировавшие в Александровске медицинские учреждения не в состоянии были удовлетворить нужд населения из-за отсутствия необходимых медикаментов, инструментов и предметов ухода за больными, а также необходимого штата персонала.

В июне 1925 г. в структуре ревкома был создан отдел здравоохранения - окрздрав. Штат окрздрава состоял из заведующего отделом, окружного санитарного врача и санитарного статистика, одновременно выполняющего функции делопроизводителя и счетовода. Перед отделом встал ряд задач: завоз на остров медицинских работников, создание сети медицинских учреждений и капитальный ремонт имеющихся лечебных помещений, заготовка запаса медикаментов и пр.

При развертывании лечебной сети в 1925-26 гг. Окрздравом на организацию лечебной сети была составлена расходная смета на сумму 125471 рубль. Пройдя ряд инстанций, смета окрздрава на 1925-26 гг. была принята и утверждена в сумме 88945 рублей, что составляло 16,9% по отношению к общему бюджету Сахалинского округа.

На полученные отделом здравоохранения ассигнования был произведен капитальный ремонт Александровской больницы стоимостью 15 тыс. руб., где открылись терапевтическое, родильное, хирургическое и заразное отделения по 10 коек каждое. Также был произведен капитальный ремонт Рыковской районной больницы и амбулатории, частичный ремонт Александровской амбулатории, заразного отделения Онорского лечебного пункта и помещения окрздрава. Александровская и Рыковская больницы были снабжены необходимым хирургическим инструментарием, кроватями, приобретенными частью из Госторга, частью из Владивостока, зубоврачебный кабинет зубоврачебным инструментарием и зубоматериалами. Лечебные учреждения были пополнены предметами оборудования, бельевыми и постельными принадлежностями, снабжены запасом топлива, фуража и продуктов. Однако на острове полностью отсутствовали рентгеновские установки и физиотерапевтические установки УВЧ.

В 1926 г. было произведено расширение Александровской больницы с 20 до 40 коек и организована Дуйская больница на 10 коек. В связи с отсутствием медицинской помощи населению восточного побережья острова Сахалинский ревком возбудил ходатайство об отпуске 15 тысяч рублей на строительство больницы в Рыбновском районе.

В 1926 г. на острове имелось 3 фельдшерских пункта: Онорский, Адо-Тымовский и Рыбновский (Верещагино). С февраля 1927 г. был открыт ещё один фельдшерский пункт в Дербинском. Штат пунктов состоял из одного врача, фельдшерицы-акушерки и одного служителя. За отсутствием врачей их замещали лекпомы. Однако во многих районах не был налажен вопрос медобслуживания населения, в частности рабочих, занятых на лесозаготовках, рыбных промыслах и пр.

В целях пополнения медперсонала, ревкомом были приглашены с материка 4 врача, зубной врач, фармацевт, 3 фельдшера, 3 фельдшерицы-акушерки и одна акушерка. Однако приехавший с материка медперсонал состоял всего из двух врачей. Никто не хотел ехать на Сахалин, опасаясь трудностей жизни, дороговизны и пр. В результате в 1928 г. на Сахалине работало всего 22 медработника. Однако стремительно развивавшаяся инфраструктура требовала рабочих рук, а рабочие не хотели вербоваться на остров, где не было врачебной помощи. Поэтому были приняты меры к завозу на Северный Сахалин медицинских кадров.

С приходом на Северный Сахалин советской власти началось возрождение малых народов. Был произведён перевод народностей Севера на осёдлый образ жизни. Почти все нивхи, эвенки и ороки состояли членами рыболовецких, оленеводческих и сельскохозяйственных совхозов. В 1927 г. был отмечен высокий процент участия туземцев в избирательной кампании по всему округу. В избирательных собраниях приняли участие 60% мужчин и 73% женщин. В 1927 г. в Хандузе была основана школа-интернат, разместившаяся в зданиях крайне низкого качества, построенных ещё японцами во время интервенции. В климатическом отношении местонахождение школы было плохое, поэтому туземцы подняли вопрос о переносе школы на реку Вал в лесной район, где имелись ягельные угодья и появлялась возможность заниматься огородничеством. С 1929 г. на реке Тымь появилась культбаза при РИКе для охвата туземного населения политико-воспитательной работой, а также для обучения туземных детей. Она состояла из школы-интерната на 60 чел., больницы на 15 коек и опытного огорода. Штат базы 21 служащий и 10 рабочих. В школе училось 48 мальчиков и 12 девочек. Наибольшее число учащихся приходилось на тунгусов, как наиболее культурную национальность. Втягивание детей гиляков было сопряжено с громадными препятствиями. Гиляки отпускали мальчика в школу только после получения гостинца (1-2 фунта сахара), не соглашаясь на обучение девочек, так как на них в возрасте 8-10 лет уже бывали заключены сделки продажи в жены. По мнению гиляка, женщину мог украсть русский или кореец. Однако отношение родителей к школе впоследствии изменилось в лучшую сторону, когда они убедились, что их дети сыты и здоровы, живут в великолепных по их представлениям условиях.

Результаты работы оказались хорошими, несмотря на неблагоприятные условия. Все дети достаточно свободно читали, быстро знакомились с основными арифметическими действиями, привязались к школе. Были массовые случаи отказа детей возвратиться к родителям, несмотря на их настойчивые требования.

В то же время на острове имели место факты искажения национальной политики. Относились они к периоду деятельности АСО, которое, развертывая на побережье ряд новых производственных точек, расположило последние в непосредственной близости от стойбищ, (тем самым изолировав их от береговой полосы), располагало строительство рядом со стойбищами. В результате всего этого стойбища оказались в кольце строений, механически, искусственно превращаясь в придатки промыслов и пр.

В конце первой пятилетки встал вопрос о необходимости и неотложности концентрации распыленных хозяйств малых народностей Севера в более крупные населенные пункты. Центральным органам власти было направлено ходатайство о приравнении подлежащих концентрации малых народностей севера к плановым переселенцам и выдачи им переселенческих ссуд на строительство домов и хозяйственное обзаведение. В первую очередь намечалось концентрировать население всего западного побережья и течения реки Тыми, во вторую очередь восточное. По контрольным цифрам на концентрацию малых народностей в 1932 г. была запроектирована сумма 1301 тыс. руб., что давало возможность подвести под туземное хозяйство твердую экономическую базу.

На основании изложенных материалов следует заключить, что в результате переговоров между Полномочной комиссией ЦИК СССР и японским военным командованием был определен порядок и сроки эвакуации оккупационных войск из районов острова. С 15 мая 1925 г. временная администрация определила новое административно территориальное деление округа и провела выборы в местные Советы депутатов трудящихся. Фактическая же власть на острове принадлежала структурным подразделениям ВКП(б).

Рассматривая природные богатства острова как источник валютных поступлений в советскую казну, советские власти приступили к его промышленному освоению. К этому советское руководство подталкивало наличие на Северном Сахалине японских концессионных предприятий, которые начали интенсивную добычу угля и нефти, принося неплохой доход акционерам. Однако необжитость островной территории, удаленность её от промышленных центров страны, слабые транспортные связи, суровые климатические условия создавали большие трудности в индустриализации Северного Сахалина. Интенсивное экономическое развитие требовало множество работников, каковых на острове не было. Поэтому началась колонизация Северного Сахалина. Поначалу она приняла характер сельскохозяйственного переселения, но закончилась неудачей: скверные жилищно-бытовые и социокультурные условия, отдаленность от центральных районов страны, суровые климатические условия вынуждали многих переселенцев вернуться в места выхода.