Аннотация: ...ОНО - настоящий охотник, и ему нужна НАСТОЯЩАЯ жертва...
ОХОТНИК.
Лучь света полоснул по глазам, как бритвой.
...Наверное я умер, мелькнуло в голове. Мозг, лениво клонировал застрявшие в подкорке мысли, и так же лениво восстанавливал происшедшее.
...Ты иди сзади, нэ отставай, понэл? Как зайдём, так и сработаем. Главное ты это, нэ шугайся, дэло чыстое...
Тук...Тук...Тук...
Перочинный нож, входил в столешницу как в масло.
... Я проверю старика, а ты, по сторонам зыркай, исли что, сам знаэшь...
Чёрная тень Вано закрыла проём двери...
... где он трухлявый заныкался... Найду падлу... СТОЯТЬ!
Точно, Вано что то увидел, и наотмашь толкнул его в плечо ( а может не он?). Потом только вспышка и это ( да нет, точно он ) грёбанное солнце, втыкающее кинжалы лучей в широко распахнутые зрачки.
... - хорош кокаинчик, а, как пробирает?...
...Осколки битого стекла сверкали как алмазы. Пыль слезила глаза, и реальность превратилась в размытую дождём, сверкающую акварель. Он осторожно, стараясь не шуметь выглянул из за ящика. Мокрая от горячего пота спина отчаянно зудела. Песок имитировал часотку, но чесаться нельзя. Огромный, как скала Вано, сука Вано, притащил его сюда, на этот грёбаный склад.
-Пустэковое дэльце, говорил он, сплёвывая через выбитый зуб коричневую от табака слюну.
-Там никого нэ будет братан, не ссы, так, один старик...
Вано был мёртв. Он видел его широко раскрытый рот с прилетевшими невесть откуда мухами, и руку сведённую предсмертной судорогой. Лежащий рядом пистолет и сверкающие на беспощадном солнце гильзы говорили о том, что Вано не хотел умирать...
Безжалостное солнце, поджарило его внутренности, растянувшиеся гирляндой через внутренний дворик, между поваленных ящиков.
Вонища как на скотобойне. Этот запах его не пугал. Сам пару лет проработал на мясе, разделывал ещё тёплые туши, но, блин, он и не думал, что и от человека может так нести...
А Вано говорил, что охранник, дед, лет шестидесяти. Ага! Каким идиотом надо быть, что бы поверить, что беспомощный дедок, без единого выстрела (да и откуда у него пушка) завалил огромного мужика, разорвав его на две, почти равные части. И кстати проделал это, настолько быстро, что Вано начал стрелять только после того, как увидел собственные ноги, дрыгающиеся в метрах пяти от него.
ВАНО МЁРТВ!
ОХ НУ И ПОДСТАВИЛ ЖЕ ОН ТЕБЯ, ЭТА ГРЁБАННАЯ ГОРИЛЛА, С РАЗБРОСАННЫМИ В ПЫЛИ КИШКАМИ!
В тени ящика мелькнула плоская тень.
Он судорожно проверил предохранитель и приподнялся.
То, что он увидел заставило его улыбнуться -А ты то что здесь де...
В следующее мгновение он умер.
Его грудь и часть руки исчезли в розовой на солнце дисперсии, состоящей из мельчайших капелек крови, оседающих красным пятном на раскалённый песок...
Улица манила пустотой и тишиной. Каждый звук отпечатывался на стенах и рикошетом метался между зданий.
Голоса, вибрации различной частоты называемой музыка. Сигналы машин.
Всякий раз интуиция вела его среди толпы, всегда приводя к цели. Цель, такая неожиданная и всегда неясная, такая неопределенная и зовущая к себе невидимыми флюидами. Цель сравнима с мечтой, такая же желанная и волнующая кровь как наркотик, как то, без чего невозможно само существование.
Люди проходящие мимо днем, были обычными, абсолютно неподходящими для жертвы. Какие то жалкие двуногие, бегущие по своим ничтожным делам с серьезными физиономиями. Домохозяйки со своими отпрысками постоянно визжащими и чего то требующими. Высоченные переростки, внезапно повзрослевшие и недоумевающие, что же теперь делать со своей взрослостью. Бывшие девочки пребывающие в шоке после первых месячных. Престарелые кошелки, перетирающие в сморщившихся мозгах сценки из мыльных опер. Так, ничтожества, не осознающие своих уникальных возможностей и собственный боевой потенциал. Вымирающие звенья дешевой цепи порвавшейся в самом начале эволюции. Он читает их мысли, а они не замечают его, не видят. Их глаза смотрят сквозь него, а зря... Скоро ночь и достойные где-то рядом. Отдельные обрывки фраз мелькают в хаосе бесполезных мыслей. Пусто. А как вибрируют нервы, как просится слепая ярость ворваться в чью то плоть и рвать, рвать, рвать...
Погонялово "РЯБОЙ" пусть и обидное, но привычное. Он уж и не помнил как оно к нему прилипло. Может в школе, может во дворе. Сейчас уже и не вспомнить. Часто случалось, что на вопрос как звать, он не задумываясь говорил любое, пришедшее на ум имя. Как его зовут по настоящему не помнил даже участковый. Тот самый участковый, который первый раз выдернул его из теплой маминой кроватки и отправил в колонию для совершенно нелетних, или как принято говорить для несовершеннолетних. Рябой, он и есть рябой. Лицо, бугристое как вулканическая лава, отталкивала любого, кто пытался найти на нем глаза. В его мозгу, четко, как налаженный компьютер работал инстинкт самосохранения.
В колонии было нелегко, но он адаптировался быстро. Там все было как в жизни. Или ты слабак, или пожираешь слабаков на завтрак, обед и ужин. Конечно было страшновато, но страх был обычным попутчиком в его гребанной жизни. Именно страх включал инстинкт и выдергивал из казалось безвыходных ситуаций. А его кореша считали это изворотливостью и хитростью. Он не считался с авторитетами и не верил никому. Был только один человек, которому он мог доверять - он сам.
Стрелку набили на два ночи. Кое кто был недоволен его делами. А может просто хотят поболтать о насущном. "Рябой" не беспокоился, все под контролем. Корешки уже подтянулись и если что не так, то он узнает об этом первым. Своих ребят он знал как облупленных. Такие стоят больших денег но не продаются. Проверял. Их уже пытались увести, денег давали, в серьезные дела заманивали, а все зря. Безпонту. Был у "Рябого" ключик к людям, даже не ключик а отмычка. Талант. В нормальной жизни он мог стать отличным психотерапевтом, но разве бывает нормальная жизнь!
Без пятнадцати два, пока все чисто. Огляделся. Слишком тихо и безлюдно. Переулок не внушал доверия. Легкий мороз пробежал по спине. Как-то странно. На углу стоит "девятка" но пустая. "Швед" угнал её пару часов назад.
Ненормально.
Слишком спокойно.
В машине должен сидеть "швед". Методика проверенная, один в машине, "бурый" где-то поблизости, готовый в любую секунду вынырнуть и разложить веером любую толпу. Для него это раз плюнуть, он даже трахается с пушкой. В недалеком прошлом КМС по многоборью и абсолютный безпредельщик по жизни, он был незаменим. Еще двое контролируют периферию на предмет лишних глаз и ушей.
Тихо посвистывая, "рябой", вразвалочку направился к работающей машине, незаметно озираясь по сторонам.
Острый, наметанный взгляд зацепил небольшую деталь, рядом с машиной лежала рукавица. Беспокойно заурчало в желудке. - Неплохо, глухо пробормотал внутренний голос - И где, черт побери, "швед"? Дверца машины слегка приоткрыта, лампочка освещения салона странно помигивает, как будто маленький чертик с улыбкой начальника колонии, веселясь размыкает и соединяет контакты. Двигатель работает. Такое ощущение что швед вышел помочиться и забыл вернуться. Такого раньше не случалось, швед не левый пассажир в этом деле. Однажды, ещё зимой его перемкнуло, как раз тогда, когда местная братва качала права на свою долю от одного заезжего лоха. Встреча состоялась в безлюдном месте за городской свалкой. Место заброшенное, тихое, а с "рябым" было всего трое. Вот это был цирк. Надо было видеть как небольшого роста чувак, а "швед" точно метр с кепкой, раскидал пятерых увесистых братков как щенков. Они даже стволы достать не успели. Если его нет, то ситуация вышла из под контроля и он либо появится или даст о себе знать, или...
Рукавица чем то блеснула. Рябой нагнулся, поднял, и тут же отбросил в сторону. В следующее мгновение он уже перевернулся и прижался щекой к бамперу. Это была не рукавица. Дурак. Как он сразу не догадался. Это рука. Еще теплая рука с мозолями на костяшках, совсем недавно принадлежавшая "шведу". То самое кольцо, которое тот недавно чуть не проиграл в карты на малине, игриво поблескивало крупным бриликом с мизинца.
Бампер подергивался в такт работы двигателя, и дымок от выхлопной трубы лез в глаза и нос мешая сосредоточиться. В голове крутилась совершенно идиотская мысль - и как там "шведу" без руки? Сердце гулко стучало -Вот суки! "Шведа" убрали, а что с остальными?
Компьютер находящийся в мозгу, лихорадочно сопоставлял факты и сканировал прошлое на предмет подобных ситуаций но такого раньше не происходило.
Двигатель девятки методично давал сбои, содрогая прижатую к бамперу щеку Вторая свеча засралась, (пронеслось в голове), свечи надо чистить! Хотя, причем здесь свечи? Тачка то ворованная. Да и бес с ней, с тачкой, водила лох раз проморгал. Хозяин из него явно никакой. У хорошего хозяина свечи как алмазы блестят, как посуда в дорогом ресторане! Двигатель должен работать как часики, как хронометр. Машина не роскошь, машина это шанс. Шанс свалить тогда, кода выбора нет. А когда костлявая подбирается к тебе, лаская шею своими хрустящими пальчиками, тогда надо валить. Когда пули срезают скальп по лоскуткам, оставляя узкие кровавые полосы на черепе надо валить! Валить со скоростью мысли что бы еще пожить! Когда собровцы берут в кольцо и ты чувствуешь холодок от того что на тебя смотрят с десяток чёрных дырочек, и от этого сотни мурашек, табунами носятся по телу, вороша одежду, надо валить. Ноги да, они полезны, но иногда нужен и железный конь. Тот конь, который вынесет твою тощую задницу из преисподней и подарит ещё один шанс на радости следующего дня.
Но с другой стороны машина чужая. А чужая машина, как чужой конь, может предать.
Тишина.
"Рябой" огляделся, но глаза фотографировали только мирный ландшафт ночного закоулка. А вот подсознание вопило о смертельной опасности, причём так, что хотелось заткнуть несуществующие уши, способные слышать этот вопль. Пустая стена дома с одной стороны, забор с другой. Дальше тёмные, мёртвые здания с чёрными квадратами окон. Ночью здесь нет никого. Дурацкий квартал. Идиотский каменный мешок с двумя дырками. В одну он вошёл, в другую, если повезёт, выйдет. Но раз стрелку набили здесь, значит должны быть лазейки, иначе нельзя. В таких делах для манёвров всегда оставляют пути, даже идиоты. Это "рябой" знал. И видимо это знание помогло разглядеть на чёрном, ещё более чёрное пятно. Не окно, нет. До окон мог добраться только спидермен, мать его. Человек паук. Рябой сомневался, что окна это выход. Первая полоса окон метрах в четырёх над землёй. Чёрное пятно было около самого асфальта, наверное оно в подвальное помещение.
Бежать к выходу из переулка глупо, метров пятьдесят по прямой. Не надо быть снайпером, что бы загнать пять пуль из шести в мишень, бегущую почти по линейке. Рябой не верил тишине, он знал что абсолютной тишины не бывает, а если и бывает, то в морге, во время пересменки, когда люди в грязно белых халатах, перестают жевать бутерброды с ветчиной, сидя на окоченевшей тушке очередного неудачника и уходят в ожидании смены...
... Оно брело вдоль дороги, когда до судороги желанный запах мелькнул в воздухе и нырнул в совершенное устройство, которое неучи из НАССА приняли бы за лёгкие (если им, конечно, достанется его труп, и им хватит ума обратить на него внимание).
-Они здесь!
Вместе с запахом, пришли куски их мыслей, мечущихся по волнам ненависти. Он сконцентрировался и на мгновение замер. Сканер, состоящий из переплетения сложных молекул, в сотые доли секунды определил направление и возможное расстояние до цели, перенастроил систему ощущений и бросил в мышцы мощный поток вещества, вырабатываемый специальными железами. Эта амброзия наполнила каждый атом его сущности.
-Как хорошо. Какая удача!
Их не много. Всего семеро. Все сконцентрированы в одной точке пространства. Так даже проще. Им не по себе. Две группы охотников. Три профессионала и горстка любителей. Они боятся друг друга. Редкая удача. Чаще попадаются одиночки. Одиночки хуже. Они дерутся из за страха. Это плохо. Они хотят жить. А зачем? Их жизнь и без того пуста. Факт. Лучшие прибывали до него и все как один утверждали, что эта раса обречена. Охотников почти не осталось. Во вселенной так мало рас, способных вести настоящую борьбу с достойным противником. Охота хороша тем, что ты встречаешь равного себе, ну, или хотя бы, относительно равного по силе, скорости, ловкости. Охота, это не просто возможность убить, нет. Это возможность выжить, находясь на грани смерти. Смерть пугает. Может она, это то единственное, что пугает абсолютно всех живущих, и более ли менее разумных существ. Смерть штука необычайно занимательная. Все готовы спорить до деления на кванты о том, что смерти нет. А она всё-таки есть. Доказательством служат как горы останков там, где прошли великие схватки, так и то, что никто не вернулся, даже ради мести. Как же глупы те, кто не верит в неё. Байки о вечной жизни обволакивают живущих, позволяют верующим разрешить себя убивать, издеваться над собой, не сопротивляться судьбе, умирать, просто так, надеясь, что в том, другом мире, и другой жизни им повезёт больше. Хотя с другой стороны, существо, уверенное в собственном бессмертии, не обращает внимания на то, что может погибнуть, и по этой причине продолжает бой до конца.
Но как не крути, а вера в бессмертие, величайшая мудрость и величайшая глупость миров, опоясанных сетью разума.
Развлекая себя этими мыслями, ОНО, мерно размышляя о бремени смерти, не спеша, брело к месту предполагаемой схватки...
Рябой пригнув голову и неожиданно даже для себя метнулся к проёму. Время растянулось в невидимый жгут. Каждый шаг, каждое движение, давалось как сквозь толщу воды. ...Неля, смеясь, плеснула пригоршню воздуха ему в лицо, и как всегда игриво подмигнула, - вот и всё, сука, сейчас ты подохнешь! Такие как ты долго не живут! Ты сдооооохнеш!
Её прелестный ротик, усеянный мелким бисером зубов, медленно растягиваясь, стал огромной пропастью. - Ты сдооооооохнеш, су...
Рябой открыл глаза, но ничего не увидел. Страх подкатил к горлу, перехватив дыхание, он вспомнил изрыгающую угарный газ машину, руку с кольцом, лёгкую как рукавицу, прыжок в сторону стены.
-...ка! Сдооохнеш! Эхом пронеслось в голове. Он попытался разогнуть подвернувшуюся ногу, но она не слушалась. Темнота медленно отступала, высвечивая грязную побелку стены, в которую упирался его лоб. Он обнаружил себя в странном каменном квадрате, полтора на полтора метра. Сверху, как дырке от гвоздей в оргалите, светились точки звёзд. Плечо упиралось в пустоту, по краям которой акульими зубами торчали осколки стекла. Звёзды отражались в них, и эта иллюзия была настолько сильна, что ужас очередной волной накрыл сердце. Небо с двух сторон. Это слишком. И это дурацкое ощущение дискомфорта, не физического, нет.
Скорее душевного.
Чьи то глаза следят, чей то взгляд упёрся в темечко, кто-то крадётся бесшумно и невидимо, желая украсть душу и унести с собой, в ад...
Рябой хорошо знал это чувство. Впервые он познал его в самом начале своей типа карьеры, когда он только сколотил костяк своей группы, тогда ещё был жив "жоцел". Тогда ещё на его пути не появилась горячая Неля. Тогда он не был известен, как кто-то достойный уважения. Именно тогда, впервые он почувствовал такой взгляд, впервые ему стало настолько хреново, что мир превратился в зудящую точку посреди лба. Каждый раз, когда становилось страшно, он вспоминал тот кошмар, и по сравнению с ним, всё остальное становилось ничем. Он прекрасно запомнил всё. Пуля прошла над головой, срезав лоскут кожи с черепа. ОН ВИДЕЛ ЕЁ! Он видел вспышку, но самое страшное, что он видел ПУЛЮ. Он запомнил глаза, смотрящие на него сквозь прицел. Стреляющий был в метрах тридцати, но в памяти осталась каждая чёрточка его, почти детского, прыщавого лица. Спокойного, сосредоточенного лица, и эта пуля. Время сморщилось и перестало существовать. Она плыла прямо в лицо. Он хотел увернуться, спрятаться, исчезнуть, в конце концов, но тело как каменный монолит, замерло, позволяя судьбе разрешить исход. Тогда повезло. Может у "собровца" дрогнула рука от долгого ожидания.
Может "рябой" сумел сократить тело и увернуться, кто знает! Но за минуту до того, как он увидел чёрное дуло, пришёл страх. Тот самый, панический страх оттого, что кто-то смотрит тебе прямо в мозжечок, и мозг раздвигает свои белесые ткани, приглашая смерть в свои недра.
Это чувство вернулось. Именно оно отличало "рябого" от других. Небо, и без того чёрное, странно мигнуло и тень, поглощающая звёзды, двинулась сверху. Он оттолкнулся от стены в сторону акульей пасти проёма, и в этот миг тень накрыла его. Что-то грохнулось рядом, на то место где он только что находился. Что-то мягкое и тяжёлое, как мешок с картошкой, или...
...ка сдохнееешшш!
В его живот упёрлась чья - то нога. Тяжёлый, кованный золотыми шурупами ботинок, уставился своим носком прямо ему в челюсть. Это были чертовски дорогие боты. Рябой никогда бы не позволил себе такую роскошь. Отвалить штуку зелени за то, чем размазываешь чужие грехи по асфальту! Ну, нет! Надо быть или полным придурком, либо слишком богатым человеком. Рябой не был ни тем, ни другим. А вот Бурый, тот был. Богатым его не назовёшь, но навороченные шмотки и крутое оружие было его тихой страстью. Он мог душу дьяволу заложить за приглянувшуюся безделушку. Рябого выручала голова, а Бурого пушка. Но видимо что-то в этот раз не сработало, и Бурый проиграл. И проиграл по крупному. А может просто дьявол пришел за долгом? Рябой был уверен на все сто, что одолеть Бурого мог кто-то более сумасшедший, чем он, но таких Рябой не встречал... во всяком случае, пока...
Он аккуратно оттолкнул ногу, мимолётно отметив, что та, падая, вела себя как тяжёлый, резиновый шланг. Прислушался. Тихо. Если конечно можно назвать тишиной, невозможность, что-либо слышать. Пульс барабанил по перепонкам, фальшиво имитируя звуки прибоя.
Этот шум внутри, заглушал гробовую тишину улицы.
Он старался не смотреть туда, где, по всей видимости, должно быть лицо Бурого. Окно вело в абсолютную черноту, пахнущее сыростью и затхлостью. Резкий звук с улицы заставил ноги выпрямится, и Рябой с ужасом понял, что проваливается в кромешную тьму...
... ОНО было довольно. Первый излучал опасность, но при встрече среагировал с опозданием. Успел выставить вперёд верхнюю конечность. Это никого, и никогда не спасало. Это глупо, но это рефлекс, хороший рефлекс. Раньше, когда двуногие, обтягивали себя металлом, было сложнее. Тогда приходилось рвать только те места, где брони не было, или вкладывать больше энергии на бросок. Те времена, безвозвратно ушли. ТЕ, КТО ПРИХОДИЛИ РАНЬШЕ ОСТАВИЛИ ЭТУ ИНФОРМАЦИЮ В РУНАХ ВРЕМЕНИ.
Сейчас воины этой планеты не защищены. У них другое оружие, ОРУЖИЕ способное опередить ЕГО. Но ЕГО тактика изменилась. Теперь охотники не показывают себя. Играют на опережение, не давая шанса воспользоваться ТЕМ, ЧТО ОПЕРЕЖАЕТ ИХ.
ЕМУ нравилось играть с сильными, позволяя им сначала пропитать тело страхом, и лишь потом, пронизать их насквозь, вырывая и поглощая лишь малую толику их тела...
Второй оказался сложнее. Он был тренирован, но слишком засчитывал на то, ЧТО ОПЕРЕЖАЕТ.
Он умер быстро. Таких как второй, надо успокаивать быстро, лишь потому, что, то, ЧТО ОПЕРЕЖАЕТ сильно шумит. А когда охотишься, шуметь не полезно.
Оно было хорошим охотником, может быть одним из лучших.
Однажды на другом континенте, людям удалось убить одного из охотников. Тогда в РУНАХ появилось слово, определяющее хищных двуногих - люди из НАССА. Они даже не охотники, а просто падальщики, изучающие трупы павших. Тогда пострадавший был другой породы и ЛЮДИИЗНАССА заметили его. Оно плохо имитировало фауну, и потому погибло. Его вскрыли, распотрошили, но видимо ни к чему не пришли, и даже ничего не поняли...
Остальных ОНО уничтожило сразу. Это были плохие воины. Они сидели в засаде, где темно. И ОНО справилось с ними за мгновение.
Остался один. ОНО читало его мысли и видело картинки из его головы. Но этот, последний двуногий был другим. ОНО видело его как сгусток страха и одиночества. И даже страх его отличался от других.
И ещё, он был не один. ОНО читало его мысли, но это не были мысли одного, это были мысли РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ в его теле. ОНО никогда раньше не встречалось с таким типом жертв, и от этого охота казалась ещё более захватывающей, чем раньше...