|
Гогуш умирал. Ему было больно, страшно и очень жалко себя. И хотя с собой у него оказалось целых две таблетки "светлой радуги", боль неохотно отступала, растворяясь в наркотическом опьянении.
Жаль, что "светлая радуга" не могла забрать все чувства. Он ощущал и теплую жижу под животом, которая все увеличивалась из огромной - так ему казалось - рваной раны на животе, и холод, подступающий к нему. Его тошнило от ужаса и запаха крови, он лежал на животе, зажав рану курткой, и плакал, совсем по-детски, пока у него не закончились силы. Его комм, с разбитым в белесое крошево экраном лежал рядом, и надежды, что кто-то будет проходить по этим заброшенным уровням и спасет его, было очень мало.
Гогушу казалось, что он уже покачивается на волнах, в море своей собственной крови. Ему живо представлялись полчища бактерий, которые проникают сейчас в его разверстый живот от грязной куртки, от могильно-ледяного бетонного пола. Рана уже гниет, думал он, и даже начинал чувствовать мерзкий сладковатый запах.
Незаметно для себя начал бредить. Слышал шаги в отдалении и слабо звал на помощь, но вдруг оказывалось, что губы не размыкаются, и звуки умирают внутри, а возможный спаситель уходит, не замечая его. Сумрак все время был наполнен шорохом и неясным шумом, который изредка усиливался, и Гогуш думал, что за ним пришли крысы, и вот уже карабкаются по ногам и спине, дробно топая маленькими лапками. Он крупно трясся, терял сознание, а когда приходил в себя, забывал о крысах, слыша чьи-то голоса.
Он не знал, сколько провел времени в одном из темных закоулков заброшенных уровней. Гогуш вообще какое-то время не задавался этим вопросом, полузадушенный приступами страха. Обезболивающее действие "светлой радуги" стало проходить.
Оказалось, лежать на животе не такая уж хорошая идея, но перевернуться он уже не смог: стоило ему только двинуться, как резкая боль пронизывала до позвоночника.
Когда по низким сводам закоулка, где он лежал, скользнули пара лучей света, он принял их за очередную примерещившуюся чертовщину и устало закрыл глаза. Гогуш все пытался заснуть, чтобы стало не так больно.
Но свет не ушел: два круга, покачивающихся в такт чьим-то шагам, мелькали за поворотом, в общем коридоре. Гогуш снова разлепил веки, встревоженный непрекращающимся бредом. Круги превратились в слепящие пятна, совсем рядом; и два человека, шагающих достаточно беззаботно и шумно, свернули в его закоулок.
- Тут? - глуховато спросил явно женский голос, и один из ярких фонарей скользнул по груде хлама, разбитой мебели, изношенным кирпичным стенам и куче тряпья, которая на самом деле была Гогушем. Но женщина этого не знала, а Гогуш, скованный вдруг непонятным оцепенением, даже не шевельнулся, хотя все внутри вопило, требуя помощи.
- Да, - отозвался ее спутник, и его фонарь остановился на стене, освещая некогда яркую, аляповатую надпись из сплетенных и потому нечитаемых букв. - Видишь, вот знак. Сейчас проверим, не зря ли мы тащились.
Он скинул увесистый рюкзак на пол, подвернул рукава и остановился, фонариком освещая разбитые шкафы и тумбы вдоль стены. Напротив Гогуша. И слишком далеко.
- Давай, ты с того края, я с этого, - кивнул он женщине, и двое незнакомцев стали методично открывать и обыскивать все ящики и полки старой мебели.
Гогуш, к своей радости, стал приходить в себя, смог шевельнуть рукой, едва слышно прочистил горло. Теперь он стал раздумывать, что это за люди и не грозит ли ему еще большей бедой, если он позовет на помощь. Другого выхода, возможно, и не было. Если это обычные мародеры, то может, они согласятся хотя бы помощь ему вызвать.
- О! - воскликнула женщина, и в руках ее оказалась загремевшая чем-то жестяная коробка.
Гогуш прокашлялся и попытался их позвать, но из горла вырвалось только жуткое сипение: пока он лежал и жалел себя, горло основательно высохло.
Незнакомцы резко развернулись, скрещивая на нем лучи своих фонарей.
- Что это? - тревожно воскликнула женщина, отступая за ближайший шкаф и вынимая что-то из-за пазухи.
- Крысы, - более спокойно отозвался мужчина и, наоборот, приблизился.
Гогуш шевельнулся и снова попробовал заговорить.
- Пп... ппо-мо... гите, - выдохнул он. Набрал воздуху и повторил несколько раз.
Свет ослепил его, когда мужчина навел фонарь на его лицо, и Гогуш, поперхнувшись словами, замолчал, слепо таращась на них.
- Это человек, - слегка удивленно сказал мужчина. Он присел рядом на корточки, а женщина, осторожно ступая, подошла к ним.
Теперь и Гогуш, едва пропали мерцающие пятна в глазах, смог разглядеть этих двоих. Фонарь женщины, который она держала, направленным вниз, освещал достаточно и спутника, и ее саму.
О росте судить было трудно, потому что он лежал, но по крою и чистоте одежды было понятно, что это не какие-нибудь наркоманы-мародеры, а военные. Женщина была достаточно хрупкой для солдата, но держалась уверенно. Лицо наполовину было закрыто пылевой маской, видны были только большие, неразличимо темные глаза и светлые волосы, аккуратно убранные в пучок.
Мужчина, присевший рядом с ним на корточках, был сравнительно молод, лет тридцати, худощав, если не сказать костляв. Узкое лицо с широким ртом, глаза с опущенными книзу уголками - несмотря на общий несуразный набор, он не был лишен привлекательности. Длинные пепельные волосы закрывали уши.
Несмотря на форменные комбезы военных, пренебрежение к уставным деталям вроде прически мужчины и отсутствие всяких нашивок настораживало.
- Меня... ранили... шел по коридору, хотел срезать дорогу. Напали, отобрали деньги, - с запинками, но все более уверенно заговорил Гогуш. - я не могу встать, и комм вот, разбитый... Пожалуйста, позвоните моему другу, он приведет помощь..
Он вдруг обессилел, замолчал, потом взял себя в руки.
- Он... заплатит, если надо... мне нужен врач... я умираю... меня прямо в живот...
И тут Гогуш снова проникся ужасом своего положения, несправедливостью смерти, которая стояла уже совсем рядом, и не стыдясь, заплакал.
Незнакомцы молчали, не проявляя особого сочувствия к терзаниям умирающего. Резко кивнув, мужчина молча сходил за рюкзаком. Фонарь он отдал женщине, чтобы та освещала Гогуша.
- Ну-с, посмотрим, что тут у нас, - пробормотал незнакомец, бесцеремонно переворачивая Гогуша неожиданно сильными руками и откидывая в сторону грязный ком куртки. Гогуш заорал от боли, но мужчина только цыкнул на него.
Ни он, ни женщина не поморщились при виде раны Гогуша, которая казалась ему невообразимо отвратительной и огромной.
- Что ж, чистить и шить. Ивори, ассистировать будешь?
Гогуш вдруг увидел в раскрытом рюкзаке незнакомца тускло блестящие разнообразные лезвия, зажимы и пинцеты, аккуратными рядами в прозрачном боксе-переноске.
Ужас ударил по нервам, и несчастный откинулся назад, преодолевая боль, пытаясь уползти. Вивисекторы! Маньяки, сумасшедшие! Они будут резать и издеваться над его болью. Лучше смерть... почему, почему он не смолчал и позвал их?
- Зачем ты это с собой таскаешь? - с любопытством спросила женщина, тоже заглядывая в рюкзак.
- Я всегда с собой аптечку ношу, - пробурчал мужчина. - Полагается.
- Это не аптечка, - возразила женщина. - Вот у меня - аптечка, смотри.
Она тоже сняла рюкзак и продемонстрировала внушительный белый ящик с фосфоресцирующим крестом на боку. Под крестом была небрежно замазанная эмблема свободного города Радома.
Холодный пот пробил Гогуша. Химики! Не вивисекторы, не сумасшедшие, а химики из Радома! Сейчас они ему в живот подсадят какую-нибудь мерзкую тварь и заберут на опыты... или расчленят заживо, потому что он видел их, шпионов проклятых... или сделают из него ходячую бомбу и отправят в штаб...
Видимо, часть этих измышлений он произносил вслух, потому что женщина заинтересовалась и тонкими холодными пальцами схватила его за подбородок, поворачивая к себе и освещая его глаза фонариком.
- Параноидальный бред? - пробормотала она. - Нет, Бес, смотри-ка на зрачки, он по-моему закинулся чем-то.
- Что принимали? - деловито поинтересовался мужчина, тем временем надевший защитную маску и протиравший руки дезинфектантом.
Гогуш окончательно потерял связь с действительностью и, закатив глаза, потерял сознание.
Они переглянулись.
- Знаешь, вызвать бы медслужбу да вынести в общий коридор, и всех забот, - произнесла женщина, помогая натягивать перчатки.
- Не доживет, - уверенно отозвался мужчина, которого звали Бес. - Укрепи фонарь вот здесь и вот этим вокруг раны пшикни. Я уже подготовил все, сейчас начнем.
- Это все старость, - сказала она, тоже натягивая перчатки. - Становишься мягкотелым и слабым, помогаешь всяким незнакомцам.
- Ха, - ответил Бес и на этом разговор закончился, тишина прерывалась лишь краткими указаниями хирурга.
Где-то через полчаса Гогуш пришел в себя и застонал, больше от ужаса, чем от боли, которую на самом деле не чувствовал. Как и свои ноги.
- Живучий, однако, - прокомментировал Бес, не подозревая, что своей репликой открывает новые ворота во внутреннем аду кошмаров Гогуша.
Воображению этого малого могли бы позавидовать великие художники прошлого, рисовавшие преисподнюю в мельчайших подробностях.
- Прысни ему в лицо гексапинтеном, - распорядился Бес, не отрываясь. - У меня в аптечке. Только так, чтобы просто успокоился, а не отключился.
- Я тебе что, анестезиолог? - пробормотала женщина.
Гогуш всхлипнул.
Женщина брызнула ему в лицо из баллончика и с интересом посмотрела.
- Ага, вроде не отключился, - обрадовалась она.
- Ивори, следи, чтобы он тут был, иначе уплывет и все, не догоним. Говори с ним и заставляй отвечать.
- О чем говорить? И что, если "уплывать" начнет?
- Это я психиатр или ты? Говори, о чем хочешь. Если начнет, помассируй мочки ушей и вколи ему вот из этой коробки, которая рядом со мной.
Что-то творилось со слухом и зрением. Хоть и стало явно светлее, общая картинка была смазанной, будто он смотрел сквозь запыленное стекло. Видна была какая-то шаткая конструкция над ним, где эти двое укрепили фонари для освещения, сосредоточенные глаза хирурга, казавшиеся прозрачно-серыми, и склонившуюся над Гогушем женщину, которая оттянула вниз маску. Ее лицо было тонким и юным. Совсем не страшным.
Со слухом было хуже. Их голоса он различал почти все время, только с небольшой задержкой, а вот сторонние звуки как-то временами. Иногда возвращался давешний шум, который напоминал ему о крысах, иногда прорывалось какое-то мерное пиканье.
- Вы меня слышите? - повторила женщина и потянулась было к его ушам, но Гогуш с запозданием отозвался:
- Да.
Говорить было не трудно, но почему-то очень лениво.
- Сколько вам лет? - спросила она.
Он промычал: "Тридцать".
- Что вас беспокоит? Я вижу, что вы боитесь чего-то. Давайте об этом поговорим.
Когда его глаза в изумлении распахнулись - не это он ожидал услышать, - та, которую называли Ивори, бодро и профессионально улыбнулась.
От нее пахло травами, и стало видно, что она гораздо старше, чем кажется.
Следующий час или полтора, прерываемые краткими замечаниями или указаниями Беса, Ивори и Гогуш по пунктам разбирали не очень интересную и не особо полную яркими событиями жизнь последнего. Гогуш даже не смог похвастаться никаким мало-мальским психическим отклонением. Он родился в семье рабочих, строивших базу, и остался здесь жить, выучившись на инженера водоснабжения. Родители им гордились, считая, что он "выбился в люди".
- Да вы настоящий уникум, - сказала она. - Такого человека как вы, еще поискать надо. В этом не всегда адекватном и скорбном мире вы нормальны. Это просто чудесно. Вы же не против, если я вас опишу? Я составляю каталог удивительных людей, которых встречаю в жизни..
- Я... удивительный? - поразился Гогуш. - Я обыкновенный. А в этом вашем каталоге, наверно, не надо.
- Об этом я и говорю, - воодушевленно подхватила Ивори. - Это и есть удивительно. Вы боитесь, когда надо бояться, злитесь, когда вас сердят, и плачете, когда вам больно.
Она вдруг посерьезнела.
- Но вот что я хотела спросить. Тут ведь совсем недалеко до общего коридора, где людей можно встретить хотя бы изредка. Почему вы не дошли туда?
- Мне больно идти.
- Но ведь могли преодолеть боль?
Гогуш удивился и немного обиделся. Ему было очень плохо. И кровь так страшно текла, и холодно. Неужели она не понимает?
- Ивори, - позвал Бес. - Я тут все, надо зафиксировать этого "удивительного" человека и понаблюдать некоторое время.
- Зафиксировать? - запаниковал было Гогуш, но в лицо ему вновь ударил аэрозоль без запаха, от которого онемели даже мышцы лица.
- Лежать, не двигаться, - кратко сказал Бес. - Дышать аккуратно.
Лицо его слегка осунулось, он с силой потер виски, разгоняя усталость.
- Я невообразимо прекрасен, - скучным голосом заявил он. - Умел и остроумен. Я есть в твоем каталоге?
- Нет, - отрезала она. - И не спрашивай, почему.
Бес пожал плечами.
- Ну что, нужно посидеть немного, понаблюдать и снять шов потом.
- Т-так... быстро? - едва шевеля онемевшими губами прошептал Гогуш.
- Быстро, качественно и... что там еще? Ивори, что там еще? Придумай слоган.
- Не впутывай меня в эти твои словопостроения.
- Ну, тогда неважно. Считайте, что вы сейчас находитесь на острие науки и послужили благим целям, позволив протестировать на себе новые разработки в шовных материалах, которые ускоряют заживление ран.
- Не говори, что ты записывал операцию.
- Не скажу, но несколько снимков "до и после" сделал.
- Я подумаю над тем, чтобы внести тебя в свой каталог.
Она, вспомнив что-то, достала из рюкзака два ящика: прямоугольный футляр, расчерченный клетками и жестяной ящик - тот самый, который звякнул, когда Гогуш принял решение позвать незнакомцев на помощь. Бес выдернул из импровизированных креплений один из фонарей.
- Ну-ка, посмотрим, что нашла, - оживленно произнес мужчина, и они склонились над ящиками.
Повозившись немного с проржавевшим креплением, они открыли жестянку и синхронно хмыкнули.
- Вот, - удовлетворенно сказала Ивори и стала доставать небольшие желтые и коричневые резные фигурки. - Эти про запас, а вот наконец и ладья... о-о, и конь! Смотри, наконец, и белый конь второй есть, теперь все в сборе. Сыграем?
- Мы так и планировали, хотя я бы предпочел что-то более уютное, чем это место, - отозвался ее спутник, устраиваясь в турецкую позу перед разложенным надвое клетчатым ящиком.
- Шах... маты?.. - выдохнул удивленно Гогуш.
- Ничего не сравнится с настоящими деревянными фигурами, - отозвалась Ивори, сосредоточенно расставляя свои фигуры на доске. Ей достались белые, и она выравнивала каждую ровно по центру клеток, склоняясь над ними и придирчиво разглядывая со всех сторон. Фигуры, правда, были разномастные, темнее и светлее, какие-то более крупные, какие-то мелкие. Бес расставлял свои небрежно, явно о чем-то задумавшись.
- Какая... разница?
- В ощущениях, - сказал Бес. - Можно играть и тиражированными мелкими, из дешевого пластика, хотя и их хрен найдешь, но ощущения не те.
- А... а почему... здесь?..
- А тут на старых картах был культурный центр. И шахматный клуб. Должны же были оставаться хотя бы какие-то фигуры.
- Оказалось, целый клад, вон сколько, - с довольной улыбкой подтвердила Ивори. - Будешь чай? Контрабандный. Красный.
И это были последние за следующий час слова, обращенные к Гогушу. Несмотря на то, что коварные незнакомцы остались рядом с ним, чтобы наблюдать за его состоянием, никакого внимания они ему не уделяли, хотя Гогуш неутомимо постанывал и вздыхал.
Судя по едким комментариям и непонятным шуткам, эти двое играли не в первый раз. Гогуш никак не мог понять, в чем суть. В его представлениях, шахматы были древней и скучнейшей игрой для стариков.
Устав от пережитой боли и страха, Гогуш вскоре задремал в блаженном тепле и онемении. Поэтому он пропустил момент, когда Ивори с Бесом закончили игру ничьей и вспомнили о нем.
После внимательного осмотра Бес удалял шовный материал из уже затянувшегося рубца, отсоединял аппарат, считывавший давление и пульс, и теплопакеты на ногах и руках Гогуша, а Ивори по комму анонимно вызывала медслужбу. Закончив разговор, она помогала собирать вещи, пока не наткнулась на несмываемый маркер в одном из отделений рюкзака Беса.
- Они были словно ангелы, - говорил Гогуш. Но никто ему не верил.
Ржали. В медсекторе, куда привезли бессознательного Гогуша, в грязной и разорванной одежде, над ним ржали вообще все. Когда он рассказывал о двух незнакомых прохожих, которые оказались врачами и зашили его ужасную рану, потому что совершенно случайно с собой несли полный хирургический набор, у медбрата, который цветом и вечно кислым выражением лица напоминал лимон, на глазах выступали слезы. От смеха, конечно же. Он давно уже не верил ни в чудеса, ни в добрых людей.
Соседей по палате у Гогуша было двое: здоровяк Маркушек из обслуживающего персонала, которому раздробило стопу упавшим металлическим шкафом, и лаборант Костик с болями в животе. Эти двое первое время смеялись, едва только взглянув на Гогуша, а уж когда он рассказал историю чудесного спасения, еще и не переставая спрашивали, а не верит ли он в фей.
Пару дней спустя, когда Гогушу разрешили двигаться, он понял соль этой шутки. В зеркале над раковиной в общем туалете он увидел четкие и аккуратные буквы на своем лбу. Повертев головой так и сяк, он прочитал: "Я верю в фей". Это потом он еще разглядел, что его обычно круглое мягкое лицо похудело и заострилось, а глаза немного запали, так что их от природы темно-зеленый цвет стал казаться еще гуще. Прежде его бы сильно взволновали эти изменения в собственной привычной внешности, но не теперь.
Было ли все это на самом деле? Нападение грабителей? Странные врачи, любители шахмат?
Рубец на животе был, но как уверял врач, как минимум недельной давности, и очень качественный. Если тот, Бес, не врал и действительно использовал какие-то новейшие разработки, то это объяснило бы ускоренное заживление. А что, если нет? Гогуш так растерялся, что в конце концов начал путаться в своей истории и соглашаться послушно со всем, что ему говорили. Радовало его одно, и очень сильно: никаких последствий от ранения в дальнейшем не будет. "Заживет - и забудешь", - говорил врач.
Из-за бредовой истории его отправили на консультацию к психиатру.
Едва войдя в кабинет, сжимая в потных руках разовую карту-пропуск и карточку-идентификатор, Гогуш почуял знакомый запах трав. И он почти не вздрогнул, когда на плечо тяжело легла рука, и мужской голос бодро произнес:
- Ну, пациент, как самочувствие? Давайте-ка вас осмотрим.
- Подожди, подожди, Бес, - вздохнув, сказала Ивори, которая сидела за столом и не успела поздороваться. - Сейчас-то это мой пациент.
- Уступи, ладно? Во благо науки.
- Но ведь это я хитро придумала с надписью.
- А маркер был мой.
Гогуш только моргал.
- Так вы настоящие, - благоговейно выдохнул он.
- Вот! - восторжествовала Ивори. - Сначала мой пациент, потом твой.
Наверно, если бы жизнь дала Гогушу второй шанс, он бы не решился опять срезать путь через малолюдные коридоры. Хотя...
|