О вас, не думайте, я не забываю. Я обещал историю? Вот вам история...
Всё началась в центре Милана шесть месяцев назад. Я тогда сказал себе: "Пора", и ночь получилось такая, что я вовек её не забуду. Помню эту ночь, как сейчас. Световая вывеска отеля имени Ангелов горела ярче луны. У входа в гостиницу тёрлась группа жеребцов из Рима: они курили, декламировали, смеялись, флиртовали с обслугой. Всё было у них хорошо, но их смех вдруг пресёкся, когда злой, как чёрт, Герман вывел из отеля пышногубую куколку ЭНЕТТУ. Она упиралась, мельтешила, чтоб не поломать маникюр, но он жёстко держал её за плечо и, словно котёнка за ухо, тащил наружу. Помню, такое обращение с синьориной пришлось жеребцам не по нраву, хотя я полагал, им не должно было быть до неё никакого дела. Они зашушукались между собой, один даже крикнул:
- Ehi tu, non potresti più gentilmente con la signora?! Bastardo!..[1]
[1] Эй, ты, можно ли повежливее с дамой?! Ублюдок!..
Герман пихал Энетту вперёд, на окрики внимания не обращая, не замечая препятствий и видя цель - такси, притиснутое к обочине напротив.
Жеребцы же продолжили молоть языками:
- Wow che gnocca, eh! Non resisterei.[2]
[2] А ничего себе такая, а! Я бы не стал сопротивляться. (ит.)
Герман рванул на себя дверь автомобиля и затолкал Эннету на заднее сиденье. Ей было двадцать шесть, она была хороша и покидать столицу моды явно не желала. Да ещё в каком-то такси. Да ещё для "обычных людей".
- Вещи соберёшь, ключи оставишь на столе! - бросил ей Герман вместо прощанья, а таксисту заказал: - Al"aeroporto![3]
[3] В аэропорт! (ит.)
Энни была обескуражена. Она пыталась ответить Герману что-то вроде "Прости", но из щёлки меж губами выходил лишь невнятный, сухой сип на полслова. В ответ Герман с такою силой грохнул дверцею не своего автомобиля, слово разнёс бутылку шампанского о борт отплывающего судна.
Жеребцы, тем временем, позабыли обо всём, что сделало им неприятно, и общались, как и пять минут назад - легко, непринуждённо, со смехом без видимых причин. Но, как и пять минут назад, их смех опять пресёкся. На этот раз их обезмолвила София, прокатившая мимо в гостиницу свой красный чемоданчик. Вид у неё тогда был совсем не такой, как нынче. Никакого мини и никаких шпилек. Она была утомлена и ненакрашена, одета без лоска и без выдумки, а вместо укладки на боку болтался ощипанный хвостик.
- Oh Dio, - простонал один из жеребцов с тонкими бакенбардами, - c'ѐ ancora un"altra fighina! Che serata, eh![4]
[4] О боже, ещё одна! Какой прекрасный вечер! (ит.)
Не улыбкой, но хмурой тонкой бровью встретила София первые комплименты Ломбардии[5]. Чтоб обезопасить себя от вторых, она поспешила укрыться в холле гостиницы, но в проёме автоматической двери её оттеснил пухленький и маленький дядька - важный такой, как синьор помидор, с седыми усами и похожим на себя кожаным чемоданом на колёсах. Когда-то его учили пропускать женщин вперёд, но он сразу же забыл об этом, лишь его зарплата достигла ста двадцати тысяч евро в год. А когда она перевалила за сто восемьдесят, он забыл даже то, что шипеть и ругаться можно только на футбольного арбитра. И теперь возмущался, распушивал усы, столкнувшись чемоданами и застряв в проходе:
- Ma guarda![6]
София тут же извинилась:
- Signore, mi scusi.[7]
- Sti russi![8] - сплюнул Пузач.
[5] Ломбардия - регион Италии со столицей в Милане.
[6] Смотри, куда прёшь! (ит.)
[7] Простите! (ит.)
[8] Эти русские! (ит.)
Извинения, размазавшись Софии по лицу, сменились обвинениями в свою защиту. Под взглядом русской соколицы дядя с седыми усами утратил баланс между важностью и пузом и стал биться об углы входной автоматической двери со своим чемоданом, недовольно бормоча:
- Solo tedeschi sono peggi. Ma quei almeno sanno fare le maсchine normali...[9]
Между тем Герман, убрав руки в карманы, смотрел мокрыми глазами, как такси увозит от него женщину с обложки журнала. Но долгие проводы - лишние слёзы, и злой, готовый без повода нарваться на драку он развернулся обратно к отелю, где очень кстати жеребцы продолжали кадрить несчастную Софию:
- Ciao, bella, come stai? Dai con noi! Sul serio, scoparei anche questa!..[10]
[9] Хуже только немцы. Но они хоть машины нормальные делать умеют... (ит.)
[10] Привет, красотка, как дела? Ай-да с нами! Серьёзно, я б и с этой дал жару! (ит.)
София застряла на входе, как Пятачок в норе у Кролика, которую заткнул своим задом обожравшийся Винни. Сокрыться от сальных посягательств ей никак не позволяли два чемодана и один неуклюжий шовинист, а беспардонные "шуточки" терзали её интеллигентный слух, как ледяные градины терзают бабочкины крылья. Она так торопилась укрыться за стенами отеля, что мешала сама себе - и багаж раз за разом то на спинку валился, то на живот. На её удачу в ту пору сытую, в ту пору прекрасную ещё попадались на тропинках Европы туристы, которые и чемодан слабой девушке помогут поднять и на попа его поставят заботливой рукой. София хотела поблагодарить Германа, но не успела - он вручил ей свои часы. Наручные, дорогие - на сохранение. Ибо в следующий миг его карающая десница, сжатая в никогда ещё не сжимавшийся кулак, уже месила сдобное тесто похабных ломбардийских губёшек.
София в шоке округлила глаза, но шок тут же сменился девчачьим восторгом и поглотил её на целых пятнадцать секунд, пока не подкралась полицейская сирена. Тогда и участники рукобойного замеса тоже все встали, отряхнулись, поправили физиономии и обернулись в ту сторону, откуда она исходила.
Подъехав, машина с полицейскими остановилась, и сирена заглохла, хотя сигнальные огни продолжили работать. Они мигали - то синий, то красный - и так заворожили меня, что я едва не растворился в синем, так напомнившем мне о моём родном небе, заливающим всё пространство, которое только можно охватить глазом.
Драчунам были слышны звуки хлопающих дверей и голоса полицейских:
- Allora, cos'ѐ successo di bello?..[11]
[11] Опаньки, а что здесь у нас происходит? (ит.)
А я уже слышал звук самолёта, пронёсшегося мимо меня три месяца спустя. В его полупустом салоне, в ряду из трёх кресел спала, укутанная пледом, одинокая София. Глаза её были прикрыты маской для сна, а губы улыбались. Улыбались так сладко, будто встречались с мечтой, окрасившей небо и облака в иллюминаторе цветом первых солнечных лучей...
Говорят, любовь даруется людям свыше. Я уточню - не любовь, а встреча. Встреча с твоим человеком - вот, что ниспослано судьбой. А любовь - это лишь возможный результат того, как ты распорядишься данным тебе шансом. Поэтому в вопросах личного счастья не стоит слишком уповать на силы небесные. Любовь - это то, что тебе всё равно придётся делать самому...
Три месяца после мордобоя квартира Германа была ещё в порядке. В относительном, конечно, в холостяцком, но всё же. Он устроился жить на высоком этаже, откуда большие окна в пол открывали вид на весь город. Шторы были раздвинуты, занавески отсутствовали как класс. На светло-серой стене зиял большой телевизионный прямоугольник, а напротив стояла двуспальная кровать, одна половина которой холодела пустая.
Из приоткрытого окна в комнату ворвался пронзительный, по-утреннему противный автомобильный гудок. На пустую подушку, ближнюю к окну, упала мужская рука - это хозяин. Герман тихо посапывал на своей половине в маске для сна, когда сигнал его потревожил. Он помычал, ощупал соседнюю подушку, стянул маску, проморгался, будто удивлённый тем, что место рядом с ним пустовало, но быстро успокоился и отвернулся к прикроватной тумбочке с электронными часами. На табло светилось - 04:33...
04:33, 04:34 - перещёлкнул минуты электронный циферблат на панели отечественного, но амбициозного автомобиля, рискнувшего принять участие в игровом рейде по городу "Ночной дозор". Пилотировал уже знакомый нам Миша, а помогал ему ровесник СЕВА, роль которого раскроется чуть позже. У Севы в руках дрожала, как лист на ветру, самодельная карта с пробитыми на ней ориентирами для промысла игровых баллов. Оба они были немного сбиты с толку и даже ошарашены - смотрели вперёд, за лобовое стекло, выпученными глазами.
- Ты это видел? - вышел из ступора Сева.
- А я думал, мне одному это показалось, - проглотил Миша сухую слюну. - Что это было-то?
- А чёрт его знает... Может, всё-таки показалось?
Миша переключил коробку передач. Экипаж тронулся. Поехали не быстро, внимательно и живо всматриваясь в городские объекты.
- Стоп! - воскликнул Сева. - Вот они!
- Кто?
- Сорок детей!
- Где?
- Да тормози, говорю! Выходим!
Вышли, но Миша всё никак не мог уловить суть:
- Где сорок детей? Где ты их увидел?
- Блин, да не тормози, говорю! Вон они, - Сева ткнул на знак ограничения скорости, - сорок! А вон, - указал он на знак "Осторожно, дети" под знаком "40", - дети!
Сева нацелил на объект камеру смартфона - щёлкнула вспышка...
Прикроватный свет зажёгся от вялой холостяцкой руки. На часах было 04:35. Гере не спалось. С прикроватной тумбочки он взял телефонную трубку, надавил на клавишу, пристроил к уху и принялся ждать ответа. Минуты полторы слушал только гудки. Наконец, с того конца проводной связи ответили хрипло и заспанно:
- И?..
Это был друг и сотрудник Германа по бизнесу - Рома.
- Ромео, привет, - пробормотал Герман. - Напомни, что там Полина говорила - когда она встречается с людьми?
Друг на разговор был не настроен.
- Бонждёрно, бль! - брякнул он. - Другого времени нет, чтоб уточнить?
- Разбудил, что ли? - обеспокоился Герман. - Ну, изви...
Из трубки Германа прерывисто запикало.
- ...ни, - закончил он, вернул трубку на тумбочку, поднялся, свесил ноги и сел, упёршись руками в борт кровати.
Одет он был в трусы и лёгкую комбинацию из мускулатуры. Подбородок обрамляла двухнедельная борода, а лоб - всклокоченный ёршик. Взгляд при этом был свеж, осмыслен, сонливости не выражал и убедительно, сосредоточенно, напряжённо пялился в пол. Насмотревшись под ноги, Гера взял пульт, включил телевизор, бросил пульт на кровать, поднялся, поскрёб ягодицу и вышел из спальни.
Телевизор заработал и, странное дело, начал как будто самопроизвольно переключаться. Менял канал за каналом, пока не нашёл нужный, осветивший на экране лицо крупного итальянского бизнесмена - ДЖАНФРАНКО, аппетитного мужчины сорока двух лет в деловом костюме и тёмных очках, которого по пути из здания в автомобиль атаковали журналисты. Тут же и громкость звука увеличилась, как сама собой.
Диктор вещал:
- Вчера в Италии знаменитый архитектор и фабрикант Джанфранко Скарфоне, которого ещё называют "Мраморный король", заявил об объединении итальянской, двух германских и турецкой компаний под собственным брендом...
Поскальзываясь на паркете, в спальню влетел Герман: без трусов, но с полотенцем на шее. Капельки воды срывались с его мокрых волос и разбивались вдребезги у ног, пока он слушал комментарий, с ошалелым интересом застыв у репортажа.
- Объём транзакции участниками сделки не разглашается, но эксперты говорят о сумме в несколько сотен миллионов евро...
Герман, не глядя, схватил телефонную трубку с тумбочки, но она оказалась телевизионным пультом. С какой стати? Он удивлённо скривился, ибо помнил абсолютно точно, что пульт оставил на кровати, а на тумбочке должен был лежать телефон! Или нет?.. В общем, не время было разбираться - Гера бросил пульт "на место", на кровать, судорожно схватил телефон, судорожно раздавил клавишу и стал ждать, судорожно внимая безответным гудкам. Фоном звучал голос Джанфранко:
- Sono contentissimo! Oggi il mio sogno si è avverato: le aziende di pietra europee principale sono subordinate a criteri comuni di qualità, come diceva il mio grande compatriota Michelangelo: tagliare via tutti gli eccessi. Marmo come un"opera d"arte.[12]
[12] Я счастлив - сбылась моя мечта: подчинить главные европейские промыслы камня единым критериям качества; как говорил мой великий соотечественник Микеланджело, отсечь от него всё лишнее. Мрамор как произведение искусства. (ит.)
- Ромео, слушай! - крикнул Герман в телефон. - Да не ной ты, а слушай! Тендер, на который мы заявку отправляли, помнишь?.. Ну да, в шорт-лист которого попали, а дальше не знали, как подступиться!.. Ну и что, что месяц назад? Дело-то не сдвинулось!.. Я? Я - да, знаю, как сдвинуть. Даже больше. Я знаю, как взять его голыми руками. Го-лы-ми!.. Ага! Просыпайся! Подробности - после!
Герман сбросил звонок, стянул полотенце с шеи и вот так, ничем не прикрытый, обращённый всеми первичными половыми признаками к крупному плану итальянца, дослушал его высокопарную речь, а затем набрал ещё один номер:
- Здравствуйте, билеты до Рима на сегодня есть у вас?.. Самый ранний, да... Эконома нет, только бизнес?.. Ну, давайте бизнес...
Дверь квартиры распахнулась, и на лестничную площадку к лифту вышел повелитель тендеров, одетый в лёгкие летние штаны, подвёрнутые выше голени, тонкие спортивные тапочки на босу ногу и светлую рубашку с подвёрнутыми рукавами. Закрывал дверь он, дребезжа по телефону:
- А я высоты боюсь!.. Да, представь себе, это уважительная причина! Я не пойму: кто из нас начальник, а кто подчинённый - почему я ещё оправдываюсь перед тобой? Выперли меня из Италии на год, забыл? Это - достаточно уважительная причина для тебя?.. Ну, грацие Дио[13]! Короче, летишь ты́. Ты парень симпатичный, контактный, поговоришь там с Джанфранко, соблазнишь его... Не "хо-хо", а на сотрудничество соблазнишь! Заинтересуешь перспективами - в общем, дашь понять, какие мы бравые рагацци и как перспективно иметь с нами дело... Как? Я не знаю - как! На футбол сходи с ним!
[13] Слава богу. (ит.)
Закряхтели двери лифта, и на площадку вышли соседи Германа: брюнетка КАРИНА двадцати пяти лет и её пятилетний сын БОРИСКА.
- Дядя Герман! - воскликнул мальчишка.
Герман приложил палец к губам, весело потрепал малыша по голове, приветственно подмигнул Карине и кивнул на лифт, когда его двери начали закрываться - мол, придержи. Та улыбнулась в ответ на просьбу и вытянула руку к фотоэлементам - двери лифта среагировали и открылись снова.
- Не дерзи старшим, - вправлял Герман телефону мозги. - Да, мысль, как всегда, гениальная, и - да, ты, как всегда, верно её угадал. Что?.. Нет, ты летишь по работе... Я говорю, па-ра-бо-те!.. Провожать? А ты что - Гагарин, чтоб тебя провожать? Хотя, знаешь, правильно - возьми Полину, пусть она тебя проводит. Нам не помешает сейчас держать её поближе...
По своей кухне в красных шортах и белой майке, с большой кружкой в одной руке и с трубкой у уха в другой шаркал двадцатишестилетними ногами РОМАН.
- Ладно, - буркнул он в трубку, сбросил звонок и задумчиво отхлебнул горячего чаю с молоком. - Разберёмся - Полина, не Полина...
После этих слов его паховый "кошель" цепко схватили когтистые девичьи пальцы.
- Мне показалось, - выдохнул ему в ухо девичий голос, - или я услышала чьё-то имя?
Роман едва не поперхнулся. Приходя в себя, он поставил кружку на столешницу, состроил игривую мину и объял попу подружечки, не разворачиваясь к ней лицом:
- Я еду в Италию. Тебя не беру. Ждать обещаешь?.. Ой!
Улыбка Романа окривела - это девушка ещё крепче захватила его срамоту. Четыре года разницы в возрасте ни моральных, ни иных преимуществ Роману не добавляли - командовала тут она.
- То есть, ты хочешь ехать без самого дорогого?
Её стройную комплекцию облегали белая майка и трусики, а ножки были одеты в гетры - невероятно сексуальные при ходьбе по дому на цыпочках босиком...
А на лифтовой площадке канючила Карина:
- Герочка, ну пожалуйста, посиди с Бориской.
- Дядя Герман, - загорелся Бориска, - а мне железную дорогу купили! Я там поиграл немного... Давайте её вместе чинить!
Герман сел на корточки перед ним, радостно стиснувшим маленькие кулачки от предвкушения.
- Обязательно, ковбой! - кивнул Герман. - И починим и ограбим с тобой все поезда Дикого Запада, но сперва надо раздобыть маски, чтобы злой шериф нас не сцапал, окей?
- Окей! - засмеялся мальчишка. Дядя Герман менял голоса, показывал на лице маски, что сильно его веселило.
Гера поднялся, а Бориска остался у его ног и с интересом наблюдал, как тот, вытягивая руку в проём лифта, раз за разом останавливал двери.
- Кариш, я рад бы помочь тебе, правда, но сегодня не могу, - сказал Гера с сожалением. - В аэропорт еду. Даже минутки нет.
- Ну а мне-то что делать? - капризничала молодая мамашка.
Бориска жался к ноге Германа, а тот шебуршил его по головке и прикидывал: Карина - стройные, открытые ноги, тонкая талия, небольшая, но крепкая грудь, чёткий подбородок, ярко подведённые глаза, чёрные ветки наращенных волос...
- Опять на свидание? - предположил он.
Карина опустила глаза:
- Это временно.
Герман снова, вытянув руку, вернул двери в исходное положение, а Бориска снова "усвоил урок".
- Ну да. Знаешь, как твоё имя переводится с итальянского? Милая. Милая - понимаешь? Чувствуется уют душевный, теплота, мамина любовь... Ты прекращай, что ли, Карин, а. Спонсоры из интернета - не самая достойная публика для твоей красоты. Они последние, на кого стоит рассчитывать.
Герман шагнул в лифт и, подмигнув Бориске, нажал на кнопку. Бориска неуклюже подмигнул Герману в ответ.
- А на кого мне рассчитывать? - дерзнула Карина. - На тебя, может быть?
Двери лифта закрывались, и Бориска, по примеру Германа, выставил ручки, но он был значительно ниже расположения фотоэлементов, и двери, не отреагировав, продолжали закрываться и чуть его не придавили - благо дядя Герман поспешил высунуться из кабины, чтобы упасти Бориску, и в очередной раз отсрочил свой выход на первый этаж.
Карина взяла Бориску за руку:
- Это ты себе можешь позволить ровно на попе сидеть! И носом дышать! А у меня вон - сына кормить надо!
Гера хотел бы ничего не отвечать, но не смог:
- Очень скоро суть твоих свиданий станет очевидной даже для него.
Двери закрылись, и лифт повёз Германа вниз.
- Ну тогда женись на мне! - крикнула Карина в щель между дверями. - Что, брезгуешь?! Чистоплюй недоделанный...
Секунду Карина слушала, как скрежещут лифтовые тросы, а потом раздражённо стукнула ладонью по дверям. Бориска поднял на неё умную мордочку:
- Мама, двери так не откроются. Надо вот так.
Он порвался показать, как надо управляться с дверями лифта, но Карина подтолкнула его домой.