Михалыч

бизнес-проза

Александр Осиновский

"Клянусь соблюдать Конституцию и законы права и свободы человека и гражданина, добросовестно выполнять приказы начальников и возложенные на меня служебные обязанности".

Из Присяги сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации.

Михалыч лето не любил.

Вот уже семь лет он не любил лето потому, что даже в самую жару, ему всегда приходилось надевать куртку или, по крайней мере, джинсовую безрукавку, чтобы скрывать от посторонних глаз наплечную кобуру с опостылевшим пистолетом.

За те двадцать пять лет, которые Михалыч прослужил в МВД, и откуда он уволился в звании подполковника, ему не довелось столько раз и столько времени таскать на себе боевое оружие.

Конечно, будучи мастером спорта по самбо, можно было бы и не связываться с охраной, а работать, например, со спортсменами, или тренировать молодняк, но Михалыч, когда пришло его время снимать погоны, подумал, поговорил с друзьями - сослуживцами, да и согласился работать в охранном предприятии, тем более, что должность ему тогда предложили серьезную - заместитель генерального директора.

Постепенно он втянулся в работу, а привычка выкладываться на работе способствовала тому, что делом своим, которое Михалыч по-прежнему называл службой, он был доволен и даже втайне им гордился. Вот только лето Михалыч не любил.

Фирма, где он работал, была не из больших: средних объектов было пять-шесть, крупных, то есть таких, где в одну смену заступает более десятка человек, не было вовсе, поэтому Михалыч крутился по объектам, "решал вопросы", порой подменял кого-то из бойцов, в общем, хлопот у него всегда было предостаточно.

Но особенно была последняя неделя, когда Михалыч приезжал на объект не позже восьми утра, а уезжал не ранее девяти вечера.

Да и дома, не было покоя Михалычу: выйдет вечером погулять с собакой, но как только вернется домой, тут же принимается звонить на завод, узнавать что и как там, не произошло ли чего?

Для беспокойства у Михалыча имелись весьма серьезные основания.

Действительно, где это видано, чтобы на предприятии одновременно стояли две охраны: одна охраняет завод, а другая - генерального директора?

Ну, конечно, бывает, что на одном объекте работают разные охранные фирмы, но и в этом случае они работают сообща, а тут получается, что одна охрана караулит другую. Хорошо, что мужики в охране служат понимающие, а то, не дай Бог, еще начнут друг на друга кидаться.

Конечно, если бы между генеральным директором завода - Русланом Гаджиевичем и председателем совета директоров - Александрой Михайловной все бы оставалось по-прежнему, то ничего такого на заводе не могло бы произойти.

Но за месяц до собрания акционеров, на котором как раз должны были избрать генерального директора и совет директоров, все и началось.

Дружба таких не похожих друг на друга людей, какими были генеральный директор и председатель совета директоров, длилась почти год, потом переросла во взаимную неприязнь, а затем и в войну.

Конфликт между генеральным директором и председателем совета, а, точнее между акционерами, которые стояли за каждым из них, начался именно тогда, когда кандидатура Руслана Гаджиевича была отозвана из списка кандидатов и исключена из бюллетеня для выборов совета директоров на общем собрании акционеров..

Александра Михайловна, председатель совета директоров акционерного общества и по штатному расписанию заместитель генерального директора, как раз и была инициатором исключения Руслана Гаджиевича из состава кандидатов в совет директоров.

Она, которая год назад вместе с Русланом составляли одну команду, за прошедшее время многое переосмыслила и пришла к твердому убеждению, что Руслан не должен и не может быть генеральным директором. Поскольку собрание как раз и было тем рубежом, на котором решается вопрос о власти, то ничего удивительного не было в том, что, исключив кандидатуру Руслана из бюллетеней за месяц до собрания, она, за три недели до собрания, получила в качестве его ответного хода чужого охранника, который теперь охранял лично генерального директора.

А за две недели до собрания обстановка на заводе накалилась настолько, что было ясно: что-то обязательно должно произойти.

Напряжение чувствовалось во всем и, казалось, эпицентром этого напряжения стала приемная, где кабинеты Руслана Гаджиевича и Александры Михайловны находились один напротив другого.

Михалыча, привыкшего работать в мужском коллективе, поначалу удивляло: как этой женщине, выглядевшей намного моложе своих сорока с небольшим лет, удается, особенно в этой напряженной обстановке, держать себя в руках и, при этом, заставлять работать взрослых здоровых мужиков?

Может быть, все дело было во взгляде?

Взгляд у Александры Михайловны в моменты ее крайнего недовольства становился свинцово-тяжелым и тот, на кого она смотрела этим взглядом, всегда чувствовал себя крайне неуютно. С легкой руки начальника отдела кадров заводские стали называть Александру Михайловну "железный председатель".

В тот вечер, несмотря на то, что рабочий день давно закончился, она оставалась на заводе. Хотя уже был десятый час, но в окна ее кабинета на пятом этаже вовсю светило солнце: в Петербурге наступала пора белых ночей.

В кабинете у Александры Михайловны собрались все те, кто называл себя ее командой.

События последних дней не могли не отразиться на настроении собравшихся здесь людей, но, все же, атмосфера в кабинете у нее оставалась раскованной и свободной как это бывает среди друзей и хороших знакомых. Все свободные кресла и стулья уже были заняты, но стоило Михалычу войти в кабинет, как ему тут же уступили место.

Александра Михайловна ждала прихода Михалыча, поэтому до его появления не обсуждала основную тему совещания, зато теперь, обведя взглядом присутствующих, начала говорить:

- Как вы все знаете, год назад мы все вместе пришли работать на этот завод и за первые полгода погасили задолженность, в полтора раза вырос объем реализации, но после того, как Руслан Гаджиевич приобрел себе пакет акций, его понесло, он перестал советоваться даже по весьма серьезным поводам, и мы все чаще приходим в ужас от того, что сейчас творит генеральный директор. Последнее, что он сделал, а я имею в виду сделку с ГПМЗ, вообще уже не граничит с криминалом, а является самым настоящим преступлением. Позавчера у меня был разговор с Русланом, я надеялась, что он образумится и мы сумеем договориться, - Александра Михайловна вздохнула, отпила остывший чай из чашки, стоявшей на ее столе и продолжила, - но разговор с ним был бесполезен. Руслан не согласился оставить должность генерального директора.

- Вам известно, - продолжала Александра Михайловна, - в бюллетени для голосования на годовом общем собрании акционеров внесено два кандидата, но Руслан Гаджиевич уверен, что избран будет именно он. Расклад акций на сегодняшний день таков, что если Руслан соберет на заводе доверенности от акционеров, то он может быть избран генеральным директором. В последние дни Руслан совершенно обнаглел, он заключил договор с чужим охранным предприятием, которое теперь охраняет лично его, а мы ничего не можем сделать, чтобы удалить посторонних людей с территории предприятия, - Александра Михайловна выразительно посмотрела на Михалыча, тот хотел ответить, но она движением руки остановила его и продолжила, - На заводе ждут собрания и надеются, что будет избран другой генеральный директор.

Михалыч не очень хорошо знал юридические тонкости предстоящего собрания. Для него, человека в общем-то служивого, основное значение имело лишь то, что Александра Михайловна знала, что сейчас надо делать, а Михалыч, если он верил своему руководителю (командиру, начальнику), то всегда был готов исполнять порученное дело.

Александра Михайловна говорила о том, что Руслан, намерен уволить ее команду с завода для того, чтобы не допустить их участия в собрании и, даже если они обратятся потом в суд, им месяцами и годами придется ждать судебного решения.

- Ну, и какой же выход? - спросил один из присутствующих, тот самый, который уступил Михалычу свой стул.

- У нас есть выход, - сказала Александра Михайловна, - Я уверена, что мы вправе так поступить. Все дело все в том, что Руслана Гаджиевича в июне прошлого года избирал совет директоров, а не общее собрание акционеров. В прошлом мае мы приняли устав, в котором было записано, что генерального избирает совет директоров, но устав, как вы знаете, нам так и не зарегистрировали и избрание генерального директора осталось за собранием. Мы конечно, не предполагали, что с Русланом все так получится, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

До Михалыча дошло, что Александра решила снять Руслана с должности и снять его немедленно, не выходя с завода. Это решение, избавляющее всех от вязкой и напряженной атмосферы противостояния, как летняя гроза сменяет духоту жаркого дня на свежесть только что прошедшего ливня, сразу показалось Михалычу единственно верным. Но что за этим последует, что предпримет противник? Михалыч задумался и, уйдя в свои мысли, не заметил, как вслух произнес:

Если вечеринка не удалась, то надо менять не мебель, а девочек.

Вокруг Михалыча раздался сдержанный смех. Он заметил свою оплошность:

Извините Александра Михайловна, - сказал он смущенно, - я не хотел...

Ничего, ничего, я привыкла, - прервала она Михалыча и продолжила с легкой улыбкой на губах, - меня часто называют "свой парень". Короче, - произнесла Александра Михайловна уже другим тоном, - мы подготовили решение совета директоров, в котором сказано, что совет директоров, назначивший год назад Руслана Гаджиевича генеральным директором, вправе его и отстранить, поскольку он как бы, исполнял должность генерального директора все это время. Всем понятно о чем я говорю?

Александра Михайловна обвела взглядом присутствующих. Все молчали, но каждый молчал по-своему. Для "мозгового центра" команды председателя, сказанные ею слова были итогом их совместной работы, а для тех, на кого, подобно Михалычу, возлагалась миссия реализовать намеченный план, молчали, обдумывая последствия принятого решения и поставленную перед ними задачу.

Когда состоится заседание совета директоров? - первым задал свой вопрос Михалыч.

Завтра в семь утра.

Почему так рано?

Руслан может приехать к девяти, необходимо его опередить.

А соберется ли совет директоров? - спросил один из присутствующих.

Мы известили всех пятерых членов совета, даже, если двое не придут, три члена совета сейчас здесь, поэтому кворум и решение совета нам обеспечены.

Сказанное Александрой Михайловной и тон, каким она изложила принятое решение не вызывали ни малейшего сомнения в правоте ее позиции. Однако задача, которая вдруг свалилась на Михалыча, была необычайно сложной: надо было не пропускать на завод отстраненного советом директоров генерального директора, нейтрализовать постороннюю охрану, которая продолжала оставаться на территории предприятия и не допустить силового захвата завода.

Когда закончилось совещание, Михалыч быстро прошел по всем постам, предупредил бойцов и пообещал приехать к шести часам утра, после чего поторопился к своей "шестерке".

По его настоянию, Александра Михайловна согласилась не выезжать с территории завода без его сопровождения. Она стояла около машины, окруженная участниками прошедшего совещания, неподалеку около машины курил Витя, водитель Александры Михайловны.

Михалыч подошел к Вите, тот пожал протянутую руку и сказал:

Лучше с утра опохмелиться, чем с вечера перебрать.

Что-что? - не понял Михалыч.

Шутка такая. Завтра к семи приезжаем.

Я в курсе. Ты за мной следи, когда выедешь с завода. Я сзади у вас буду, но не на хвосте, а так, чтобы проследить, ежели что. Перед поворотом во двор пропусти меня вперед, я двор осмотрю и в подъезд зайду первым. И не гони, у меня все-таки "жигуль", а не форд, - сказал Михалыч и направился к своей машине.

Наутро он к шести часам утра уже был на заводе.

Ночь прошла спокойно, как и предполагалось, противник еще не знал о принятых решениях.

Своему директору Михалыч пока ничего не сообщал, так как считал, что, именно он отвечает за объект, и шефу доложит, когда событие состоится.

Примерно через час после прибытия Александры Михайловны на завод за ним прибежал самый молодой боец из состава караула и Михалыч поспешил на пятый этаж.

- Вот, Николай Михайлович, бумаги для Вас: выписка из протокола совета директоров и копия приказа исполняющего обязанности генерального директора, - сказала Александра Михайловна, протягивая ему два листка бумаги и напечатанным на них текстом.

Михалыч взглянул на приказ, напечатанный на бланке завода. Под текстом приказа стояла аккуратная подпись Александры Михайловны.

Ну вот, совсем другое дело, - радостно сказал Михалыч, так-то лучше ....

Вы же знаете, что все это не ради кресла, а ради самого завода. Мы не вправе бросить наше дело и сдаться, - сказала она, - Нам люди доверяют и мы обязаны это доверие оправдать. Поверьте, что это не просто красивые слова.

Часы показывали уже половину десятого. Михалыч стоял на территории завода у поста, расположенного у служебных ворот. Все ждали появления бывшего генерального директора. Михалыч грыз травинку и рассеянно слушал рассказ дежурившего "на воротах" охранника, тоже из бывших "ментов", который, радуясь наличию нового слушателя, рассказывал Михалычу о своей теще:

- Представляете, у нее тридцать восемь вязаных варежек и все на одну руку. Я ее спрашиваю, а почему мол вторую-то варежку не связать? Так она мне говорит, что ее, видишь ли, узоры интересуют, поэтому она одну свяжет, а вторую ей уже не интересно. Знать бы еще заранее, что и дочь такая же, в мамашу уродилась.

Рассказ был прерван сигналом подъехавшего к закрытым воротам автомобиля. В щель между двумя половинками ворот было видно, что приехала служебная "Волга" с Русланом Гаджиевичем.

Михалыч, как когда-то перед выходом на ринг, внутренне весь собрался и вышел с территории завода через проходную, расположенную у ворот. Он остановился в трех шагах перед дверью, за ним сзади встал охранник, только что жаловавшийся ему на причуды своей тещи.

Руслан Гаджиевич, не понимая, что случилось, в состоянии крайнего раздражения выскочил из машины,

- Что, черт возьми, здесь происходит, - закричал он, размахивая руками. Его южный акцент всегда становился заметнее, когда Руслан нервничал, - Почему, ..., не открываете ворот?

- У нас есть приказ, - стараясь ничем не выдавать своего волнения спокойно сказал Михалыч. Сказав это, он не пошевельнулся и оставался стоять, немного расставив ноги и держа руки в карманах куртки.

- Какой, на хрен приказ? - заорал Руслан Гаджиевич и сделал два шага по направлению к Михалычу.

Михалыч достал из внутреннего кармана куртки сложенный пополам лист бумаги и протянул его бывшему директору. Тот взял лист, раскрыл его и прочитал:

"Настоящим объявляю о том, что с сегодняшнего дня, на основании решения совета директоров, приступаю к исполнению обязанностей генерального директора общества ...".

Прочитанное оказало на Руслана Гаджиевича магическое воздействие. Он замер на полуслове, глядя на лист бумаги с напечатанным на нем текстом, не понимая еще, что все же произошло. В его планы, которые он выстраивал и шаг за шагом претворял все последние месяцы ничего подобного не входило.

Но прошло несколько секунд, как от растерянности бывшего генерального директора не осталось и следа.

- Здесь никто не имеет права отдавать приказы, кроме меня, понял, сука!

Руслан приблизился вплотную к Михалычу, размахнулся и хотел было ударить его кулаком в лицо, но Михалыч увернулся и рука нападающего прошла мимо. Михалыч не стал перехватывать его руку, хотя навыки самбиста ему позволяли сделать это без особого труда. Он продолжал стоять, держа руки в карманах куртки. Только голову наклонил немного вперед и продолжал внимательно следить за действиями противника.

Руслан еще больше возбудился, произнося непонятные Михалычу слова, он рванулся к машине, правая дверь которой оставалась открытой, выхватил из "бардачка" автомобиля охотничий нож, нажал на кнопку, нож со щелчком открылся и Руслан кинулся с раскрытым ножом на Михалыча.

Водитель Руслана Гаджиевича, до сих пор сидевший за рулем, выскочил из машины, но вмешаться в происходящее не успел: Руслан кинулся с ножом на Михалыча, норовя ударить его в живот. Михалыч отреагировал мгновенно: перехватил руку с ножом, крутанул ее, нож выпал и Михалыч тут же отпустил руку нападающего, но доводя болевой прием до конца. Руслан попробовал ударить Михалыча левой рукой, но тот опять уклонился и удар не достиг цели.

Руслан Гаджиевич стоял перед Михалычем и тяжело дышал. На нем по-прежнему был дорогой черный костюм, двубортный пиджак был застегнут на все пуговицы, но ярко-красный галстук сбился на бок, блестевшие туфли покрылись пылью, а черные блестящие волосы Руслана растрепались и сам он потерял тот лоск, который он сам считал самой важной составляющей своего имиджа.

Михалыч сунул руки в карманы куртки и опять стоял в прежней позе, слегка наклонив голову. В его облике ничего не изменилось. Охранник, который все это время находился сзади, так и не сдвинулся с места.

- Ну погоди, сука, я еще с тобой разберусь, тебя зароют, понял? - выдавил сквозь зубы Руслан, после чего поднял с земли нож, сложил и сунул его в карман, повернулся, сел в машину, сильно хлопнув дверью.

"Волга" развернулась и выехала на проспект. Михалыч возвратился на территорию завода.

Только перед обедом, определив перечень мер по усилению охраны завода и предупреждению проникновения в служебные помещения, в охраняемые зоны и на территорию объекта посторонних лиц, Михалыч поехал в свой офис доложить обстановку.

В здании бывшего оборонного НИИ охранное предприятие, в котором работал Михалыч, занимало три маленьких рабочих комнаты и четвертую - оружейную. От остальных помещений бизнес-центра их комнаты были отделены массивной железной дверью.

Директор охранного предприятия Геннадий Петрович сидел в своей семиметровой комнатенке и заполнял журнал проверок состояния оружия и боеприпасов.

Ты почему пистолет не сдаешь? - кивком ответив на приветствие Михалыча, тут же задал он ему свой вопрос.

Я на объекте был.

Что там стряслось?

Руслана сняли.

Как сняли, - Геннадий Петрович прекратил писать в журнале и поднял голову, - ведь собрание только через две недели?

Сегодня утором сняли, решением совета директоров.

Я что-то не понимаю, его ведь на собрании должны были переизбрать?

Понимаешь, у них там что-то с уставом не прошло в прошлом году и назначение Руслана тогда было вроде как не по уставу, поэтому совет директоров решил, что можно его снять, - попробовал объяснить Михалыч.

Это все Александра Михайловна придумала?

Конечно она. Понимаешь, дело явно шло к тому, что Руслан в любой момент Александру и всех ее людей не пустит на завод, собрание проведет сам, а, собрав с работников доверенности, проголосует за себя. Поэтому нельзя было допустить, чтобы он один оставался на заводе. В общем - кто останется на заводе, тот и получит нужный результат на собрании.

Послушай, Коля, ты что не понимаешь, что у нас свой бизнес, а у Александры свой. Мы охранное предприятие и в разборки между собственниками встревать не должны. Так недолго и без лицензии остаться. Какого черта ты стал на ее сторону, а если Руслан завтра все отыграет: в суде, без суда - какая, на хрен, разница? Мы объект охраняем, понимаешь, а не устраиваем революции.

Знаешь, Гена, если победит Руслан, то все равно он охрану поменяет, или ты думаешь, что он откажется от тех, кто сейчас торчит у его кабинета?

Да заводом, в конце концов, можно было бы пожертвовать, а что ты будешь делать, если мы без лицензии останемся, кому ты будешь нужен в твои пятьдесят два? - Геннадий Петрович с силой хлопнул журналом по столу.

Ты обо мне не беспокойся. Ты скажи лучше, вот если сменилась руководство на предприятии, то чьи распоряжения мы должны выполнять: прежнего или нового руководителя? Или обоих сразу? Или ни того, ни другого? - Михалыч, в свою очередь, тоже "завелся".

А ты сразу был готов Руслана убирать своими руками. Ты что, судья? Или юрист, по крайней мере? Или у тебя акций этих куча? Тебе надо было линять с завода, оставить караул на проверку пропусков и ни во что не встревать.

Если ты считаешь, что я не прав, я готов уволиться, но Александре я верю, как себе, - последние свои слова Михалыч уже не говорил, а кричал.

Ладно, Коля, что сделано, то сделано. Ты пойми, что с меня ведь тоже спросят, - медленно проговорил Геннадий Петрович, глядя в окно, - Ты оружие сдаешь, или как?

Сперва "или как", потом оружие, - попытался пошутить Михалыч, но его шутка явно осталась не понятой и он сказал, - до утра мне придется оставаться на заводе, но если хочешь, я распишусь за получение сегодняшним числом.

Ладно, поезжай, но на рожон не лезь.

Михалыч протянул руку Геннадию Петровичу, тот ее пожал и они расстались.

Михалыч вернулся на завод и опять до вечера был на его на территории. Ему нравилась эта часть работы, которую он называл "повышение обороноспособности объекта". К вечеру, набегавшись за день и пересмотрев график дежурств, в результате чего количество его людей, постоянно присутствующих на заводе увеличилось с шести, до восьми человек, согласовав с Александрой Михайловной дополнительную оплату за дополнительных людей, Михалыч заехал домой. Наскоро перекусив и взяв с собой термос с чаем и бутерброды, Михалыч к одиннадцати вечера опять был на заводе. Михалычу так казалось спокойнее и надежнее. Тем более, что представитель "альтернативной охраны" также оставался на заводе. Все это очень не нравилось Михалычу. Не нравилось потому, что такое положение не могло продолжаться бесконечно долго.

Утром он встречал Александру Михайловну у входа в административный корпус, во внутреннем дворе завода. Доложив, что все в порядке, Михалыч сказал, что поедет домой поспать, после чего вечером приедет опять на завод, чтобы проверить посты и сопровождать Александру Михайловну до дома.

Она поблагодарила Михалыча, после чего он повернулся к водителю Вите, который стоял в двух шагах от них и курил.

Лучше переесть, чем недоспать, - сказал Михалыч, подходя к нему.

Что-что? - переспросил Витя.

Шутка такая, - сказал Михалыч и хлопнул ладонью Витю по спине так, что тот от неожиданности чуть не выронил сигарету.

Тебе хорошо, Михалыч, сейчас придешь домой, примешь рюмку, - сказал Витя мечтательно.

Ты же знаешь, что я не пью, - возразил ему Михалыч, - так что не расстраивайся.

В последующие дни недели ничего особенного не произошло. На третьи сутки после отстранения Руслана Геннадию Петровичу позвонили из управления и предупредили, что применение силы по отношению к сотрудникам другого охранного предприятия грозит лишением лицензии и Михалычу пришлось допустить смену сотрудника "чужой охраны", который продолжал находиться на своем посту.

Через неделю вторник начался с того, что Михалычу позвонил его старый сослуживец, который сейчас работал в службе безопасности банка и сказал, что вчера в казино "Наполеон" слышали как Руслан говорил кому-то, что завтра - послезавтра он уже будет на заводе.

Михалыч был уверен за свой "рубеж обороны", поэтому, когда Александра Михайловна, которой он немедленно доложил полученную информацию, его успокоила, что со стороны судебных и правоохранительных органов никаких действий ждать не следует, что все ждут собрания, то и Михалыч успокоился, решив, что Руслан выпил лишнего и просто трепался перед своими земляками.

Однако, когда вечером Геннадий Петрович позвонил и потребовал от Михалыча сдать оружие, с которым он не расставался уже неделю, то это несколько насторожило и обеспокоило Михалыча. Никогда раньше Геннадий Петрович не пытался непосредственно руководить его действиями на объекте. А тут, вдруг, сподобился. С чего бы это? Да еще спросил где он будет сегодня ночью. Михалыч собирался ночевать дома, но после этого разговора решил, что останется на заводе.

Александре Михайловне он про разговор с директором ничего не сказал, но сказал, что остается затем, чтобы она не волновалась по поводу сказанного Русланом в казино. Александра улыбнулась, поблагодарила Михалыча, после чего он ее, по обыкновению, проводил до дома и вернулся на завод, предварительно заскочив домой на часок.

Около двух часов ночи, когда Михалыч еще сидел в фойе перед телевизором, но уже собирался устроиться тут же на диванчике подремать, к центральному входу подъехал легковой автомобиль.

Михалыча как будто что-то кольнуло.

- Началось, - подумал он и машинально пощупал пистолет в кобуре под курткой.

Он и еще два охранника открыли ключом запертую дверь и вышли на ступени главного входя.

Подъехавший автомобиль был "девяткой" Геннадия Петровича, а сам он, не запирая машины, уже поднимался по ступеням.

- Ты что здесь делаешь? - почти одновременно спросили друг у друга Михалыч и его директор, остановившись друг против друга.

Первым отозвался Михалыч, - ты что, караул приехал проверять?

- Я приехал снять караул, - ответил Геннадий Петрович и почему-то посмотрел на часы.

Михалыч тоже посмотрел на часы. Часы показывали без десяти минут два.

- Дима, - обратился Геннадий Петрович к молодому охраннику, - сбегай на второй пост, позови людей с вещами сюда. Где еще наши стоят, на этаже есть кто-нибудь?

Охранник, которого назвали Димой, недоуменно поглядел на Михалыча и с места не сдвинулся.

Гена, объясни, что происходит? - задал свой вопрос Михалыч

Дима, ты что, команды не слышал? - снова обратился Геннадий Петрович к охраннику, не отвечая на вопрос Михалыча.

Тот стал задом пятиться к двери, надеясь, что команду все-таки отменят.

Гена, объясни, что произошло? - повторил Михалыч свой вопрос.

Послушай, надо мной тоже есть люди, понял? Покруче, чем мы с тобой. Они все решают за нас. Не нравится - можешь быть свободен. Они договорились с другой стороной и я выполняю их приказ.

Геннадий Петрович, - Михалыч понял, что сейчас должно произойти нечто непоправимое, - я официально говорю, что у нас есть договор и мы обязаны его выполнять!

Да плевать всем на твой договор, и на тебя всем плевать, и на меня. Я тебе говорил, что не надо было встревать в эту разборку. Лучше помоги людей собрать, сейчас сюда другие должны приехать.

Кто должен приехать, кто? - закричал Михалыч, непроизвольно ощупывая пистолет под мышкой, - кто? Эта вонючка Руслан Гаджиевич?

Коля, отдай мне пистолет, - протянул руку Геннадий Петрович, - отдай пожалуйста и иди отдыхать, ты переутомился за эту неделю.

- А пошел ты, - Михалыч махнул рукой, повернулся и пошел в фойе к телефону. В тот момент ему показалось, что если он позвонит Александре Михайловне, то та придумает какой-нибудь выход из ситуации, из которой Михалыч выхода не видел.

Он дошел до телефона, но правая рука его замерла, не закончив набора номера. "Ну, а что может сделать Александра", - с болью подумал Михалыч и в этот момент на его плечо опустилась рука Геннадия Петровича.

Коля, не дури, сдай оружие и иди домой, - повторил тот.

Нет, я останусь здесь, дождусь Руслана и пристрелю его, - со злобой ответил Михалыч.

Геннадий Петрович заметно побледнел.

Михалыч посмотрел на него, не мигая. Геннадий Петрович взгляда не отвел. Михалыч отвернулся первым.

- Забирай, - вынул и швырнул он свой пистолет на стойку, перед телефонным аппаратом, - можешь еще задницу вылизать Руслану, и этому, хозяину твоему. Будь здоров, не кашляй.

Михалыч отвернулся от Геннадия Петровича и пошел к выходу. Больше всего ему сейчас не хотелось встречаться с Русланом, который, как думалось Михалычу, должен был подъехать с минуты на минуту.

На улице было тепло, но не так жарко, как днем.

На углу светилась вывеска магазинчика, работающего 24 часа в сутки.

Появление Михалыча в магазине было событием ординарным, как и тот набор продуктов, который был им куплен: бутылка водки, пакет томатного сока и мясная нарезка в вакуумной упаковке.

Скамейка нашлась во дворе девятиэтажного дома, в ста метрах от магазинчика.

Михалыч пил теплую водку, запивал таким же теплым соком, но не чувствовал вкуса ни того, ни другого.

Ему казалось, что внутри у него растет звенящая пустота, которую не заполнить ни водкой, ни слезами.