Орлов Денис Евгеньевич. Маленький Саша. Прода. 100

12 июня 1829, Рига

* * *

Шхуна пришвартовалась в Рижском порту, расположенному в устье Даугаве, около четырёх часов дня, и великий князь поспешил в Рижский замок, дабы засвидетельствовать своё почтение остзейскому генерал-губернатору. Чернявский отправился на поиск места для совместного с военным губернатором ужина.

Генерал от инфантерии Филипп Осипович Паулуччи, рабочий день которого уже подходил к концу, принял наследника престола сразу, отменив при этом остальных посетителей. Он встали вышел навстречу вошедшим в губернаторский кабинет:

-- Рад приветствовать вас в Риге, Ваше Императорское Высочество.

-- Направляясь в Ревель, я не мог не засвидетельствовать вам свою благодарность за гостеприимство ревельского гарнизона, гарантированное вашим участием.

-- Это мой долг, -- коротко ответил Паулуччи.

-- Тем не менее, учения легиона, вносят хаос в размеренную остзейскую жизнь. И то смирение, с которым вы согласились участвовать в сём мероприятии, говорит о вас как о мудром губернаторе.

-- Это был мой долг, -- делая паузы между словами, повторил генерал-губернатор.

Великий князь на долю секунды замер, что-то соображая.

-- И всё же не одной благодарностью я был ведом, но и любопытством. Поскольку по поручению государя я изложил своё особое мнение по вопросу крестьянской крепости, я не мог не ознакомиться с опытом Остзейского края. И сейчас имея возможность лично расспросить участника тех событий, я не могу отказать себе в удовольствии пригласить вас отужинать со мной. Чтобы за общим столом вы могли подробно рассказать мне все обстоятельства и сложности, с которыми вы столкнулись, освобождая крестьян этого края от крепостного тягла. Я надеюсь, вы не откажете посвятить этот вечер мне.

-- Хм, у меня хороший аппетит, -- улыбнулся Паулуччи.

В это время в кабинет вошёл и встал у двери Чернявский.

-- Надеюсь, мой человек сможет порадовать вас, -- отметил великий князь и приказал конвойному: -- Докладывай.

-- Хозяин гостиницы Санкт-Петербург, что расположена на другой стороне Замковой площади, со всем радушием ожидает Ваше Императорское Высочество и Его Высоко Превосходительство.

--Надеюсь, Санкт-Петербург это достойно нашего посещения? -- спросил великий князь у губернатора

-- Вполне.

-- Тогда, позволю себе присоединить к нам своего наставника генерал-майора Мердера и личного секретаря госпожу Евагренкову, надеюсь, их общество не стеснит вас.

-- Нисколько.

-- Не будем заставлять вкусные блюда ожидать нас, -- улыбнулся великий князь и простёр руку к двери.

-- Да.

Через пять минут он уже сидели за столом в отдельном кабинете ресторана Санкт-Петербург, расположенного на первом этаже одноимённой гостиницы. Конвойные расположились у дверей кабинета, наблюдая за остальными посетителями в зале.

-- Я рад нашему знакомству, -- констатировал великий князь, отпивая из бокала подкисленную ягодами воду, в то время как остальным было предложено красное вино. -- И с нетерпением жду, когда вы приступите к рассказу. Как же так получилось, что в весьма непродолжительный срок без существенных крестьянских волнений, вам удалось освободить здешних крестьян.

-- Я бы не сказал, что срок был не продолжителен. Труд по проведению преобразований был начат задолго до меня. Я исполняю обязанности военного губернатора с двенадцатого года. А положение о лифляндских крестьянах было утверждено государем ещё в четвёртом году. Да и без волнений не обошлось, ибо поводом для учреждения Лифляндского комитета стал крестьянский бунт в имении Каугуры.

-- Вот как, и сильно ли помогло это положение дальнейшему освобождению? -- склонив голову на бок и приоткрыв рот, великий князь уставился на Паулуччи.

-- Оно положило начало столь важное, что без оного не случилось бы дальнейшего. Было объявлено что крестьяне, трудящиеся на земле, прикреплены к своему наделу, а не к помещику. Это разделило крестьян на дворохозяев, безземельных хлебопашцев и дворовых. Дворохозяевам сразу был дан особый статус, освобождающий их от рекрутчины и делающий подсудными только суду. Их земля объявлялась защищённой от передела и наследуемой. Повинности дворохозяев перед помещиком устанавливались в соответствии с доходностью надела, которую определяли специальные ревизионные комиссии, председательствуемые русскими чиновниками. Решение этой комиссии о доходности надела и соответствующих повинностях записывались в вакенбухе. После чего помещики уже не могли ни изменить крестьянский надел, ни связанную с ним повинность. Безземельные крестьяне и дворовые оставлялись в личном владении помещика, но воля его над ними была ограничена. Создавались избираемые волостные суды из трёх человек. Одни назначался помещиками, другой дворохозяевами, третий безземельными и дворовыми. Над ними стоял суд из помещика и трёх заседателей из числа дворохозяев. Подобное положение было позднее утверждено и для Курляндской, и для Эстляндской губернии. Семь лет действия такого положения привело остзейских помещиков к тому, что они сами стали выступать с проектами отмены крепостной зависимости. Но война двенадцатого года заставила отложить эти нововведения.

Генерал-губернатор прервался, чтобы отпить вина и о чём-то задумался, вызвав невольную паузу. Наконец он спохватился и продолжил.

-- А с шестнадцатого года государь начал переустройство края. Новые положения о крестьянах давали им личную свободу. Дворохозяева становились арендаторами своих наделов и могли выкупить его по установленной цене. В пределах своих волостей они могли перемещаться и заключать сделки даже на приобретение земли, пусть и с некоторыми ограничениями. Однако для того, чтобы исключить бродяжничество им запрещена перемена места жительства и получение паспорта без согласия помещика. Эстлянская губерния была первой, в которой дворянство согласилось с таким положением. Но буквально через год такое положение было одобрено и в Курляндии и Лифляндии. В целом должен заключить, что от подобного положения дел выиграли все. Землевладельцы получили необходимую им ренту от крестьян землепользователей. Крестьяне составили волостную общину и сами стали избирать её правление, которое занималось сбором арендных платежей, податей, рекрутскими наборами, призрением за немощными, судом и полицейским надзором, что обусловило большее довольство крестьян новым положением. Они теперь сами решали свою жизнь в большинстве важных для них дел. Помещик и государственные чиновники были теперь нечастыми надзирающими в волостях.

-- Правильно ли я понял, что крестьяне лишены возможности переезжать в города и наниматься там на работу?

-- Без согласия помещика они не могут этого сделать. Если бы так не было, то города оказались бы наводнены людьми. Дела для них не хватало бы и это склонило их к бродяжничеству, а следом к разбою. Ведь самое худшее, что может быть это толпы людей, слоняющихся без дающего им пропитание дела. Они основа всякого воровства, разбоя и бунта.

-- А в Псковской губернии удалось начать подобное, ведь с двадцать второго года она относится к Остзейским землям.

-- Эх, вы напоминаете мне о болезненной неудаче. Как только эта губерния попала под моё управление, я стал прилагать усилия для отмены на ней крепости, но не встретил понимания Петербурге.

-- Вот как, это интересно. А что вы предлагали? -- великий князь, отхлебнув из бокала, подался вперёд.

-- Прежде всего, необходимо утвердить прочную связь крестьян с землей, а не с помещиком. Это немедленно пресечёт такое зло как продажа людей без земли.

-- Но возможно ли скопировать для русских лифляндский опыт? Ведь благость положения о крестьянах во многом заключена в том, что дворохозяева получили навечно в своё владение землю. Это постоянство было им привычно и установление жёсткой связи понятно. Она же потом преобразовалась в аренду или владение. А волостная община стала для них лишь администрацией. Русский крестьянин живёт общиной. И всякий отрез земли имеет возможность перейти из одного крестьянского владения в другое при последующем переделе земли миром.

-- В таком случае можно закрепить землю за общиной, -- тут же нашёл выход генерал -губернатор.

-- Увы, это не настолько хорошее решение. Дворорхозяин это конкретный крестьянин ответственный за землю перед помещиком за себя и своих детей. Его владение наследуется детьми. И они также будут ответственны за полученный надел. Но община содержит слишком много имеющих собственное хозяйство крестьян, объединённых лишь совместным проживанием. Большинство дел в общине свершаются лишь с единогласного одобрения. Обращаться с миром как с семьёй дворохозяина невозможно. Это будет непонятно ни крестьянину, ни помещику, ни чиновнику. Община -- это своеобразная традиционная структура между крестьянской семьёй и помещиком или чиновником. А её в лифляндии не было. И забывать о ней нельзя.

-- Вы правы это несколько осложняет дело, -- согласился Паулуччи, -- но не делает закрепление за общиной земли невозможной. Более того, мне известно, что подобное широко применяется помещиками в великоросских губерниях, как и возложение на мир обязанностей по оброку и барщине.

-- Вы правы, - кивнул великий князь. -- А что ещё вы предлагали?

-- Псковской губернии достаточно много поместий находятся под опекой. И самое простое для чиновников это передать поместья в аренду. Арендаторы же имеют свою выгоду. Получив землю с крестьянами, они сдают мужиков в рекруты за плату, оставшихся распродают, а бесхозная земля остаётся, пока не закончится срок аренды. Подобное злоупотребление необходимо пресечь. Также полагаю возможным отменить право помещиков ссылать крестьян в Сибирь без суда.

-- Вот как, и когда вы последний раз обращались в комитет по крестьянским делам. Ведь, я не так давно состою в нём, но не помню ваших предложений.

-- Последнее я подал в январе этого года. Это было дополнение, касающееся отдачи в арендное содержание оставшихся на торгах за Заёмным банком имений с запрещением арендаторам отдавать людей в рекруты по своему произволу, ссылать их в Сибирь, женить несовершеннолетних и совершать прочие злоупотребления.

-- Увы, я был слишком занят и не участвовал в работе комитета, но могу уверить вас, что теперь в моём лице вы обрели союзника в этом деле. Впрочем, я намерен предложить вам и свой план по решению этого вопроса. Но сделаю это, когда подадут горячее.

-- Хм, я с интересом выслушаю вас, -- сказал Паулуччи откинувшись на спинку и предоставляя официанту возможность поставить перед ним блюда. -- Однако сразу хочу отметить, что в деле личного освобождения крестьян вы встретите немало сторонников. Многие осознают пользу от вольнонаёмного труда и считают просто аморальным рабовладение. Но всякие рассуждения о наделении крестьян землёй за счёт законных землевладельцев не могут встретить одобрение ни у кого, кроме молодых и горячих столичных вольтерьянцев. Манифестом о вольности дворянству, принятым в одна тысяча семьсот шестьдесят втором году и жалованной грамотой о вольности дворянской восемьдесят пятого года утверждалось, что дворянское землевладение уже не является производным от службы дворян. Землевладелец из фактического арендатора, превратился в фактического собственника земли в европейском понимании. За ним утверждается право распоряжения имениями. И было бы наивно предлагать что-то, не принимая во внимание охранение священного права собственности. Надеюсь, вы учли это.

-- Несомненно, -- улыбнувшись, кивнул великий князь, -- я просто не осмелился бы предложить государю хоть что-то противоречащее сути принятых законов. Духовная часть моего проекта имеет основание в том, что государю вверена богом эта земля, и он перед лицом Господа радеет за все проживающие на ней народы. Крестьяне являются подданными государя в той же мере, как и дворяне. И он обязан являть им свою отеческую заботу.

Паулуччи попробовал поданный суп и одобрительно кинул, а спустя пару секунд сказал.

-- Подобное основание не может быть подвержено сомнению никем.

-- Я рад видеть в вас единомышленника, -- улыбнулся великий князь. -- Но из этого основания есть неминуемое следствие: Государь должен надзирать за благополучием крестьян и требовать от владетелей исполнения возложенных на них обязанностей перед богом и людьми. Вот вы говорили, что арендаторы женят несовершеннолетних. Разве это не является нарушением закона божия и закона государева устанавливающего порядок вступления в брак.

-- Вы правы, -- кивнул Паулуччи, -- это действительно нарушение, на которое чиновники закрывают глаза, отдавая дань традиции власти владетеля над крестьянами.

--Ох уж эти чиновники, ха-ха-ха, -- весьма неискренне рассмеялся великий князь, -- но государь не может спускать такое. Он должен обращать внимание на обязанность помещиков содержать крестьян в случае нужды или немощи, что указано было ещё в одна тысяча семьсот тридцать четвёртом году. Также не отменён указ Павла Петровича о трёх днях барщинных отработок. И установления церкви, порицающие растление дев и создание гаремов, также никто не отменял. Сие есть установление божие. Соблюдение добрых нравов и традиций свято для помазанника Божия.

Генерал-губернатор Паулуччи перестал есть суп и, подняв бокал с вином, широко улыбнулся и сказал:

-- Мне кажется, что я разглядываю оренбургское кружево. Не могли бы вы проще высказать своё предложение.

-- Увы, я только осваиваю искусство точного выражения своей мысли. Простите меня за излишнюю витиеватость. Но суть в том, что государем для наблюдения за благоденствием народа должна быть создана особая комиссия, которая в отличие от обычных чиновников не будет столь равнодушна к нарушению закона владетелями. Прообразом оной, является комиссия народного благоденствия моего имени, действующая в моих уделах и промеж государственных крестьян Царскосельского уезда. И я бы хотел, чтобы действие этой комиссии было распространено, при вашем содействии, на Псковскую губернию.

-- Хм, --Паулуччи нахмурился, -- но что ещё кроме понуждения владетелей будет делать эта комиссия, и каким образом она может понуждать?

-- Понуждать... Исключительно через земский суд. Однако если председатель суда вознамерится против естества дела защищать владетелей, то высочайшее недоверие настигнет его. Для этого необходимо лишь обозначить благостность комиссии благоденствия и поддерживать среди комиссаров ретивость и несговорчивость. Действуя в общем направлении на благостность для крестьян, эти комиссары сделают владетелей столь же сговорчивыми, как и остзейцев.

-- Это подразумевает, что среди комиссаров не должно быть русских. Но учитывая мой опыт, я также не желал бы видеть среди них остзейских немцев.

-- Вы смотрите в самую суть. Благо у короны найдутся для этого дела поляки, шведы и прочие. Это позволит им больше дорожить своей службой, а не связями с владетелями. Но помимо принуждения комиссия будет заниматься и другими делами. Она должна заботится о благосостоянии государственных крестьян. Для чего государь одобрил создание особого фонда, из которого должны оказываться такая помощь. Но ещё одна моя задумка пока не решена окончательно. Я хотел бы изымать крестьян у нерадивых владетелей и переселять их на государственные земли там, где это требуется. Организацией такого переезда и помощью в обустройстве на новом месте также должна заниматься комиссия.

-- Несомненно, закон дозволяет передавать владения под опеку, -- Паулуччи задумчиво разглядывал свою тарелку, -- но полагаю для предлагаемого вами требуется особое законоустановление.

-- Согласен с вами. Государь пока не принял такого решения. Он наблюдает за работой комиссии в моём уделе. Я ежемесячно передаю ему отчёты. Полагаю, если удастся расширить работу комиссии на Псковскую губернию, то более масштабный опыт позволит государю скорее принять взвешенное решение впоследствии. Если вы готовы помочь мне, то я немедленно по возвращении государя буду ходатайствовать о благоустройстве Псковской губернии. Одновременно я готов просить более тщательного рассмотрения ваших проектов. У нас общая цель.

-- Мне нравится ваше предложение, -- кивнул генерал-губернатор, -- оно не даст быстрых результатов, но способно подготовить почву для отмены крепости так, что лет через десять владетели сами будут ходатайствовать об этом.

15 июня 1829, Ревель

* * *

Вчера вечером великий князь быстро осмотрел крепостные бастионы. А сегодня в семь утра ему уже доложили о вымпелах Балтийского флота, появившихся на рейде Ревеля. Наскоро позавтракав, он прыгнул в седло и направил лошадь к планируемой точке высадки вдоль берега на восток от порта. У устья реки Пирита он обнаружил высаживающийся легион.

Два линейных корабля стояли на якорях подальше от берега, а три фрегата ближе. Между кораблями и берегом сновали шлюпки, подвозящие людей, и маломанёвренные плашкоуты для перевозки лошадей, фургонов и пушек. На берегу творилась страшная суматоха. Только привычные к подобному матросики, разбитые на команды, под "калину-малину" выбирали канаты, подтягивая плашкоуты к берегу. Завороженный слаженной работой морячков Великий князь подошёл поближе.

-- Лейтенант кричит: по реям! -- задавал молодой звонкий тенор, -- Старшинка с линьком: Скорее!

-- Вот калина, вот малина, -- отвечал хор матросских голосов, и канат сразу выбирался на сажень.

-- Мы по реям разбежались, ногами в перты упирались.

-- Вот калина, вот малина.

-- Марсель-брамсель отдавали, с рей долой скоро сбежали...

-- Что, Александр Николаевич, славные морячки? -- Раздался за спиной голос.

Великий князь обернулся и увидел своего наставника адмирала Кроуна. Старик стоял, улыбаясь и ласково глядя на матросов.

-- Известное дело славные, Роман Васильевич. Рад видеть вас во здравии. И я благодарен вам за помощь. Если бы не ваше участие мне не удалось бы вывести флот для этого манёвра.

-- Ах, не стоит. Нашим морячкам только дай вместо службы время в кабаках проводить. Пусть морским воздухом подышат. От этого флоту одна польза, дабы не расстроить в следующий раз государя, когда он прикажет выбрать якоря. А что ваша пехота? Как идёт высадка?

-- Ох, -- делано вздохнул великий князь, -- в сравнении с вашими молодцами мои выглядят как отара овец. Вы посмотрите.

Великий князь указал пальцем на кучку солдат, сгрудившихся на берегу и очевидно не понимающих, что им нужно делать.

-- Ну не везде так плохо, -- утешительно сказал адмирал, указывая на другой отряд. -- Вот этот офицер вполне себе молодец.

Отмеченный адмиралом отряд числом около роты уже сформировал три взводные колонны и бодро маршировал к развалинам монастыря Святой Бригитты.

-- Он делает то, что должно, -- коротко отрезал великий князь. -- Это вторая рота первого батальона. Она по высадке должна занять развалины монастыря и быть готовой отбивать атаки со стороны Петербургской дороги, дабы не допустить срыва высадки врагом. Но где первая и третья рота. Одна должна была занять дорогу к Ревелю, а другая должна прикрывать со стороны Вимса. В следующем году возьму одну конную батарею и пощекочу этим дуракам нервишки небольшим обстрелом.

-- Ах, бросьте, сразу дуракам. Это же первая высадка. Они не умеют ничего. Лучше подумайте над тем, чтоб приучить своих солдат к гребле, тогда шлюпки будут ходить вдвое быстрее.

-- Дуракам, дуракам, -- улыбаясь проговорил великий князь, прикладывая к глазу подзорную трубу и переводя взгляд на корабли, -- Умный в артиллерии, щёголь в кавалерии, лентяй во флоте, а дурак в пехоте. Но вы правы, не стоит ожидать много от первого же эксперимента. Людям нужно набрать опыт. Чёрт...

Великий князь стал свидетелем, как при выгрузке с корабля на плашкоут единорог нелепо кувырнулся и чуть не соскользнул в воду.

-- Ах, Роман Васильевич, я не в силах наблюдать за этим со стороны. Поедемте, посмотрим, как вторая рота разместилась в развалинах.

18 июня 1829, Санкт-Петербург

* * *

Вместе с адмиралом Кроуном на шхуне "Опыт" великий князь добрался из Ревеля в столицу. Утром, высадившись на английской набережной, он сразу отправил человека с письмом к Волконским. Сам же направился в Аничков, чтобы пообедать, принять горячую ванну и подготовить записки для посещения департаментов генерального штаба, которое он наметил на четыре часа. И в семь часов он уже был на Мойке двенадцать в гостях у покорителя Мексики.

-- Рад, Сергей Григорьевич, что вы нашли время встретиться со мной, -- великий князь устраивался в кресле удобнее. -- Я сгораю от нетерпения. Какое впечатление произвёла на вас мексиканская армия?

-- Очень благоприятное для нас, Александр Николаевич, -- широко улыбнулся Волконский. -- Всё дело, в особенностях Мексиканской независимости.

-- Я внимательно слушаю.

-- Мексика, когда мы высадились, представляла собой разрозненные провинции, подчинённые Мехико лишь номинально. В каждой провинции существовал свой парламент и своё ополчение для нужд наведения порядка. Армия Мексики также распалась на отдельные полки, подчиняющиеся только своим генералам, но не центральному правительству. В результате мы скорее опасались бандитских налетов, нежели серьёзного военного противостояния, на которое плохо вооруженные и необученные ополченцы были не готовы. Отряды же генералов-каудильо хоть и были обучены, но полностью деморализованы и не желали умирать на поле боя, предпочитая заниматься грабежом местного населения. Почти все городки и населённые пункты мы брали без боя. Ворота просто открывались перед нами. Следуя вашим рекомендациям, я по возможности не отстранял старую администрацию, если она присягала русской короне. Мы появились как раз во время секуляризации церковных земель и остановили её. Благодаря этому католическая церковь при содействии испанской короны оказалась всецело на нашей стороне. И помощь церкви сложно было переоценить. С момента первой высадки я всегда получал потребную информацию о происходящем в Мексике, которую собирали для меня через многочисленные приходы. У наших раненых и больных появился заботливый уход, и я без страха мог оставлять больных солдат в монастырях.

-- И много было больных.

-- От болезней умерло шестьсот двенадцать человек. Но это не уменьшило нашей силы. Когда местные землевладельцы узнали, что их страна отходит под руку русского царя, они выставляли отряды милиции нам в помощь.

-- И что же вызвало такую любовь?

-- Это удивительно, но их прельстило наличие крепостного права в России, -- загорелый Волконский покраснел и стал похож на мексиканца. -- Дело в том, что до независимости земля в Мексике возделывалась на схожем основании, но правительство из Мехико, заражённое идеями французской республики, разом изменило положение, чем вызвало немалое количество бунтов и беспорядков. Ещё важно, что мы воспринимались как уверенная сила, которая положит конец уже много лет бушующей войне всех против всех. Ведь в тех малонаселённых землях мы оказались просто гигантской армией. И не только уверенной, но и легитимной силой действующей совместно с испанской короной. А к ней многие испытывали тёплые чувства, отчасти продиктованные тем, что правительство из Мехико регулярно обсуждало вопрос о высылке людей испанского происхождения из страны и конфискации у них имущества. Вот так, благодаря недальновидности мексиканского правительства мы обрели поддержку церкви и крупных землевладельцев. С настоящей мексиканской армией мы столкнулись лишь у Гвадалахары. Этот бой я бы тоже не считал тяжёлым.

-- И как это получилось?

-- К Гвадалахаре мы подошли по воде. Рио-Гранде-де-Сантьяго вполне проходима для индейских лодок и плотов. И хоть я высадился на американский берег, имея три с половиной тысячи пехоты и пять сотен казаков, а к моменту битвы со мной было лишь две тысячи пехоты и три сотни. Людей пришлось оставлять в гарнизонах для несения службы или больными. Также из двенадцати пушек со мной было десять. Но из пленных мексиканцев я собрал отряд в четыре сотни. Городки дали в ополчение семьсот человек, ещё пять сотен дали крупные землевладельцы и около тысячи местных индейцев было в качестве носильщиков, гребцов и рабочих. Также мне удалось принять на службу три сотни индейцев воинственного племени Сери. Ополчение было организовано отвратительно, но их можно было поставить под удар. Бывшие пленные мексиканские солдаты, хоть и обладали некой выучкой, но были очень ненадёжны. Сери ни на что не годились в прямом столкновении, но в качестве разведчиков и организаторов засад им нет равных. Гвадалахара сдалась без боя. Жители, утомлённые грабежами повстанческими отрядами, радостно приветствовали нас и даже записывались в ополчение. Простояв в городе четыре дня, мы получили известия, что из Мехико к нам на встречу движется двенадцатитысячная армия повстанцев. Правда орудий у них было только четыре, и артиллеристы были совершенно необучены. А самое главное в мексиканской армии, в которой периодически возобновлялись попытки изгнания испанцев-качупино, практически не осталось опытных офицеров умевших воевать по-европейски. Из двенадцати тысяч только пять были солдатскими, остальное милиция провинций. И хоть конницы было около двух тысяч, они ни в какое сравнение не могли идти даже с нашими казаками. А потому построенная в каре русская пехота была совершенно неуязвима для них. В качестве места для встречи я выбрал Эль Пуэнте. Это деревенька к востоку от Гвадалахары в версте от моста через де-Сантьяго. И хоть река не очень полноводна, около шести саженей шириной, но протекает она по глубокому каньону, что затрудняет её форсирование войсками. Эль Пуэнте стоит на небольшой возвышенности, а до реки занятая полями ровная местность. Это мне показалось достаточно удобным для размещения батареи. По левой руке на дороге в город я выставил ополченцев и подкрепил их парой русских рот. По центру перед пушками поставил бывших пленных и остальную пехоту. Казаков я расположил по правой руке. Дабы они могли преследовать врага, если он в панике побежит на юг. Это оказывался для него единственный путь отступления. План мой был прост. Позволить не более чем половине армии противника перейти реку, после чего открыть орудийный огонь по мосту, в надежде разрушить его или затруднить переправу. И тут же перейти в планомерную атаку с левого фланга и по центру. Для уверенного разрушения моста, две пушки при помощи сери спрятал на выступе берега южнее моста. Там имелся изгиб каньона, который позволял орудиям, находясь в двухсот саженях от моста по прямой, быть удалённым по берегу примерно на триста саженей. Индейцы умело скрыли орудия в лесных зарослях и сами расположились невдалеке. Казаки также были готовы придти на помощь батарее.

-- И удалось ли заманить противника в ловушку?

-- Почти всё прошло по плану. Наиболее обученная и дисциплинированная часть мексиканского войска перешла на наш берег, и мы открыли огонь по мосту. Необстрелянная милиция заробела переходить под огнём, оставив своих товарищей без поддержки. Но перешедшие реку силы оказались настолько велики, что решительно двинулись навстречу нам и почти сразу смяли моих ополченцев. Мне даже пришлось перебросить с центра ещё одну русскую роту. А в самый тяжёлый момент приказать казакам обозначить фланговую атаку. Но успех был неочевиден, пока не разрушили мост. Тогда пушки стали обстреливать солдат врага, а они почувствовали себя отрезанными и дрогнули.

-- А быстро удалось разрушить мост?

-- Основная батарея попала ядром в настил моста первым же залпом. Это затруднило действия врага, но мост был ещё цел. Должен отметить, что так попасть удалось потому, что мы тщательно промерили расстояние от батарей до моста. Пристреливать пушки не стали, боясь спугнуть противника, но знание точного расстояния оказалось достаточно. Спрятанная батарея из двух орудий попала в настил третьим залпом. Всего мост выдержал пять попаданий. За это время основная батарея успела дать по мосту восемь залпов. И только потом перенесла огонь на пехоту врага, теснящую наш левый фланг. Тогда победа стала очевидной. Прижатые к реке простреливаемые вдоль линий мексиканские солдаты побежали к центру и смешали порядки. Это позволило нам опрокинуть центр и мексиканцы сдались. А оставшиеся на другом берегу, ополченцы отошли в нерешительности, стоило нам подкатить пушки поближе к реке. Мы взяли в плен три тысячи человек. Впоследствии четверть из них согласилась служить законной власти.

-- А неужели противник не попытался уничтожить скрытую батарею после того, как она открыла огонь?

-- Дважды. Как только батарея явила себя, две конные сотни были брошены на её подавление, но батарея была укрыта в склоне каньона от прямого огня. А чтобы подобраться к ней кавалеристам пришлось спешиться и вступить в заросли и тут они были встречены индейцами сери. Претерпев неудачу, противник направил на батарею пять сотен пехоты, отняв их у атакующего центра. Но пока они добиралась до места, батарея расстреляла свой огневой запас. Артиллеристы бросили орудия и отошли. Индейцы же принялись уводить за собой противника вверх по реке.

-- Вы разрушили мост и уничтожили пятитысячную армию, но на том берегу осталось ещё семь тысяч. Даже учитывая, что это ополченцы их вдвое больше. Как же вам удалось их победить.

-- Смирившись с потерями, противник отошёл от переправы. К этому времени распространились слухи, что испанцы взяли Мехико, и милиция стала разбегаться в свои провинции. Когда, спустя четыре дня мы восстановили мост и сами перешли в наступление, в Запотитлане мы застали лишь пять сотен ополченцев. И вот теперь я и шесть представителей от общества новых земель приехали в столицу, чтобы предстать перед государем.

-- И какие у вас планы на будущее? Хотели бы вы вернуться туда губернатором? Или может, вы желаете повоевать в другом месте? У меня найдется немало предложений для вас, хотя государь пока ещё не высказал своих пожеланий. А ещё, я надеюсь увидеть вас и новых подданных государя послезавтра на завтрак.

19 июня 1829, Санкт-Петербург

* * *

В десять во дворе казарм близ ракетного заведения великий князь принимал смотр прибывшего с Балкан пополнения. Он стоял перед строем и, выглядывая что-то в смуглых лицах будущих стрелков легиона, выслушивал доклад старшего по прибывшей команде прапорщика третьего ранга Лаврова.

-- Хорошая, работа, господин прапорщик третьего ранга, -- кивнул великий князь в ответ на рапорт, -- А теперь подробно, сколько людей потеряли в дороге и почему. Кто среди прибывших из какого народа, с каким образованием. Всё подробно. Пока я иду меж шеренг.

Великий князь набрал воздуха в грудь и крикнул:

-- Первая шеренга семь шагов вперёд. Марш! Вторая шеренга четыре шага вперёд, Марш!

Стоящие меж подразделений унтера повторили команду.

Шеренги разошлись, оставив достаточно места для прохода между ними, и великий князь начал обход.

-- Набрали шестьсот двадцать пять человек. Умерло в дороге шестьдесят два человека. Двое сбежали после перехода границы с Россией.

-- Вот как, -- встрепенулся великий князь, -- выпороли оставшихся по круговой поруке?

-- Несомненно, отделение и взвод. Хотя на этом потеряли ещё восьмерых. Пятьсот пятьдесят три стоят перед вами, Ваше Императорское Высочество. Из них бывших пленных четырнадцать. Трое греческого происхождения, двое арнауты и девять македонцы. Остальные набраны из обывателей. Из них трое венгры, восемь русины, десять гагаузы, одиннадцать турки, двадцать четыре валахи, сто двадцать три сербы и триста шестьдесят четыре болгары.

-- А беглые кто был? -- поинтересовался великий князь, продолжая двигаться вдоль рядов.

-- Болгары. Оба.

-- Грамотных сколько, пусть и на родном языке, есть ли с опытом командования военными отрядами?

-- Два серба с опытом. Пятнадцать болгар из купеческого сословия грамотные. Ещё десять болгар из городских ремесленников. Понимают грамоту все турки, два валаха, двадцать восемь сербов и пятьдесят четыре болгара. Из бывших пленных греки грамотные.

-- Понятно. Бывших командиров отделите, я с ними поговорить хочу после смотра. Грамотных и всех бывших пленных поднять в командиры звеньев и отделений. Перемешать балканцев с русскими рекрутами. Не допускать землячества. Потом всех по разным полкам разделим. А пока следите, чтоб в рекрутской школе землячества не было.

-- Слушаюсь.

Великий князь дальше шёл вдоль рядов. Он это делал скорее для порядка, поскольку не ожидал во вчерашних крестьянах увидеть хоть что-то интересное. За те несколько дней, что они провели в казармах, не стоило ожидать от них ни выправки, ни слаженности, ни хоть малейшей облученности. Поэтому он старался не задерживаться и не тратить время на эту пустую формальность. Закончив смотр, он поспешил в офицерское собрание, где, устроившись за столом, стал ожидать сербов. Лавров положил возле великого князя стопку с делами и сказал:

-- Эти двое, две верхние папки.

-- А остальные зачем?

-- Это люди, которых можно было бы принять в дознание.

-- Уберите. Понаблюдайте за ними подольше и потом по каждому отдельно примите решение о переводе в дознание, -- распорядился великий князь, и, взяв верхние папки, обратился к Мердеру: -- Мне будет интересно ваше мнение Карл Карлович.

Наконец привели сербов, и великий князь усадил их за стол напротив себя.

-- Расскажите о себе, кто вы, откуда родом, где удалось повоевать,-- обратился он к сидящему слева. - Я слушаю.

-- Я, Стойко Зикович, -- на немного корёженном русском ответил серб. -- Мой отец булюбоши Никола Зикович...

-- Булюбоши? -- переспросил великий князь, открывая дело серба.

-- Это воинский чин в сербском княжестве. Даётся командиру отряда гайдуков.

-- А чему может соответствовать на русской службе?

-- Наверное, чину поручика. Сербское войско меньше Русской армии и чинов в нём не так много.

-- Хорошо, но это отец, а вам довелось командовать отрядом?

-- М-м, -- серб явно замялся, исподлобья поглядывая на генерала Мердера, седевшего с безучастным видом. -- Да, я поступил на службу и тоже стал командиром.

-- На службу кому? -- улыбнувшись, спросил великий князь.

-- Э-м-м, князю Милошу Обреновичу.

-- Я вижу вам сложно говорить на русском. Но понимаете вы достаточно хорошо. Потому зачитаю то, что удалось установить о вас, а вы подтвердите. Вы действительно поступили на службу князю Обреновичу, но когда в Азанье вспыхнул бунт против вашего сюзерена, вы со своим отрядом перешли на сторону бунтовщиков. Не сложно предположить, что после того, как бунт был усмирён, вам -- клятвопреступнику стало невозможно оставаться в Сербии. Очевидно, вы перешли на турецкие земли, и попали к моим вербовщикам. Вы намерены служить русскому государю, но объясните, как я смогу верить вашей присяге, если вы уже раз совершили клятвопреступление?

-- К сожалению, обстоятельства, наглядно показавшие, что князь Обренович не более чем узурпатор власти, презирающий и обдирающий до нитки вверенный ему народ. Я был молод и ничего не знал о нём, когда поступал к нему на службу. Но когда меня стали заставлять убивать голодающих сербских детей, я почувствовал себя частью шайки на службе у бандитского главаря. Этого выбившегося из крестьян самозванца, не имеющего ни малейшего благородства и сострадания к своему народу. Я уверен, что Российский император не станет требовать от меня совершения недостойных поступков, и потому я уверен в своей клятве русскому монарху. Я готов умереть, если потребуется, но душу свою ввергнуть в ад богомерзкими поступками я не готов.

-- Хм, -- великий князь почесал подбородок и спросил второго серба: -- А вас как зовут?

-- Я, Вуко Жикич, сын капитана Вуча Жикича. Я также был бульбоши в сербском войске. В бунтах я не участвовал, но считаю для себя невозможным далее служить под командой князя Обреновича. Потому с радостью согласился поступить на русскую службу.

-- Что вы думаете об измене Стойко?

-- Это дело личной совести. Сербское войско создано из людей добровольно пошедших освобождать и защищать Сербию. Мы преданы своей Родине и ей мы присягали. То же, что один ловкий пройдоха сумел вскарабкаться на трон, не делает нас обязанными терпеть его сумасбродства и преступления. Я не знаю, примкнул бы я к восставшему в Азанье народу, но считаю неприемлемым для себя помогать этому князю творить зло на сербской земле. Воевода Тома Вучич, что уничтожил восстание в Азанье, тоже бежал от произвола князя Обреновича в Валахию. Всякий истинный серб сейчас одной половиной своего сердца ненавидит турок, а другой самозванца Обреновича.

-- Что ж господа, -- великий князь закрыл и отодвинул от себя папки с личными делами. -- Ваш опыт может быть полезным, но пока вы в настоящем деле не докажете своей преданности я не намерен поднимать вас выше командиров отделений. Надеюсь, вы с пониманием отнесётесь к моему решению. Что же до грехов, то государь помазанник божий и ежели на службе ему, исполняя божий промысел, вам и придётся совершить что-то сомнительное, вся русская церковь будет молить за служивых людей. Как сказано: Он, найдя вас покаявшимися, дарует отпущение грехов.

Когда сербы ушли великий князь обратился к Мердеру:

-- Видимо скороспелый сербский князь не пользуется популярностью. Крайне полезно будет ещё раз набрать сербов. Можно рассчитывать заполучить весьма годных людей.

* * *

К двум часам дня великий князь посетил свой опытный завод. Следуя заведённой привычке, первым местом его внимания была чертёжная мастерская.

-- Итак, Асклепиад Иосафович, -- великий князь, откинувшись на спинку стула, лениво помешивал ложкой чай в кружке, ожидая пока вода поостынет, -- как обстоят дела на заводе.

-- Я склонен считать, что хорошо, Ваше Высочество. Печь для обжига цементной смеси поставили. Паровой котёл строится и будет готов к концу месяца. Молот и паровую машину тоже начали ставить. Грейсон уже отправил на верфь комплект шпангоутов. Для чего ему пришлось немного раньше поставить горн и машину для горячей гибки. Теперь он снова занят вашим заказом на сельские машины. Мы обсуждали, если вы и далее планируете изготавливать их, то лучше сделать под них отдельный специализированный цех.

-- Вы правы. С очевидностью замечаю, что производство сельских машин надо отделить от остального механического цеха. Впрочем, есть ещё и изготовление оружия с ним как?

-- Чертежи штурмовых мушкетонов я давно отдал на Сестрорецкий. Полагаю, первая партия уже должна быть в Павловске. Что же до ракетных колясок, то Грейсон изготавливает их по одной за три дня. Благо Громов сухого дерева готов продать сколько угодно.

-- Кстати, а что с конной дорогой?

-- Тут сложнее. Чертежи вагона сделаны. Сейчас у Грейсона собирают первый. Многие мелочи приходится делать по факту. Так, я забыл подрессорить оси. Думал обойтись как с тележками гатчинской дороги. Мужики-то стерпят, а господам будет неприятно ездить.

-- Это да, -- кивнул великий князь, -- и на гатчинской дороге надо бы оси подрессорить. Да времени тогда не было и понимания. А как до столицы придётся состав вести два часа, вот тут и вспомнится. А как вы пробуете, рельсы уже есть?

-- Да, Александровский взялся лить из чугуна колёсопроводы. Они почти как по вашему эскизу. А пробный участок мы по заводу проложили, по нему материал между цехами перевозим.

-- Надо будет посмотреть.

-- Извольте.

-- Позже, что по токарному станку? Пробуете в железе или пока только на бумаге?

-- На бумаге. Грейсон отлил отдельную площадку, под экспериментальный цех. И сейчас проверяет чертежи, чтобы заказать Александровскому первую станину. Он хочет уменьшить количество неизбежных ошибок.

-- Пусть, -- кивнул великий князь. -- С этим торопиться не надо. Тут главное наиболее полно представлять себе, что собираешься делать. Вижу Карл Карлович оказался ценным приобретением для завода.

-- Да, -- Москвин улыбнулся.

-- А как дела с обучением? Теперь, когда с вас сняли основные заботы по этому делу, стало ли легче?

-- О. да! Николай Васильевич и Ольга Николаевна полностью избавили меня от забот. Более того, я направил к Николаю Васильевичу несколько рабочих, которых мы наметили в мастера. Он занимается с ними вечерами.

-- Это и вовсе прекрасно. Надеюсь он, как художественная натура, не увлекается и даёт им лишь необходимое для работы. Вы присматривайте за этим.

-- Слушаюсь.

-- Пойдем, посмотрим дорогу и на сегодня достаточно. Мне ещё нужно съездить к Громову.

21 июня 1829, Гатчина

* * *

Привычный к ночным переездам, помогающим молодому организму экономить время, великий князь по приезде во дворец искупался в прохладной воде озера и позавтракал. Небольшой получасовой отдых и он полный сил направился инспектировать левое крыло замка, в котором сейчас были размещены пленные турецкие офицеры. При входе в крыло его встретил молодой подпоручик:

-- Здравия желаю Ваше Императорское Высочество. Подпоручик квартирмейстерского отделения Гвардейского Генерального штаба Истрицкий.

Великий князь, ответив на приветствие, внимательно рассмотрел поручика. Молодой лет двадцати. Можно даже сказать немного чрезмерно сухой и высокий. Чёрные прямые волосы выдающийся нос с горбиной. Несмотря на молодость достаточно украшен наградами. Есть и золотое оружие с клюквой, и крест Анны третьей степеней. Это неудивительно для прибывшего с театра военных действий молодого офицера, но рядом весит шведский орден Ваза.

-- С Балкан сопровождаете пленных?

-- Да, приказанием майора Липранди Павла Петровича назначен сопровождать и заботиться о пленных офицерах.

-- Надеюсь, вы не только следите, чтоб они были сыты и не разбежались по России, но и развлекаете их светскими беседами? -- великий князь улыбнулся так широко, как только мог.

-- Ваше Императорское Высочество, -- улыбнувшись в ответ и быстро убрав улыбку, ответил Истрицкий, -- Вы, наверно, захотите ознакомиться с содержанием пленных. Посмотреть на них. Я прошу вас...

Великий князь не дал ему договорить, жестом остановив.

-- Как вас по имени отчеству?

-- Александр Александрович.

-- Замечательно, -- улыбнулся великий князь, -- Александр Александрович, я намерен поговорить с вами. Мне прежде всего важно понять, насколько хорошо вы осознаёте свою службу. Возможно, за чашкой чая я дам вам пару ребяческих советов. Но я, из боязни навредить, не намерен вмешиваться в вашу поистине тонкую работу. Вы меня поняли.

-- В таком случае Ваше Императорское Высочество, -- Истрицкий улыбнулся, -- приглашаю вас в свой кабинет выпить чая.

-- С удовольствием, надеюсь я не сильно вас отвлеку. Мне сегодня ещё нужно побывать в сиротском доме и на строительстве дороги. Много времени я здесь потратить не могу.

-- Прошу, -- Истрицкий приглашающе указал рукой и тут же развернулся чтобы пойти впереди.

Они прошли в небольшую комнатку с невысоким потолком, располагавшуюся возле самого входа в крыло. Большой пустой рабочий стол. Комод, на котором стоят четыре подсвечника разной величины. Два простых стула. чуть в стороне небольшой табурет. Два шкафа с глухими дверцами. Портрет императора. Вот и вся мебель в кабинете на примерно двадцати квадратных метрах. Три забранные ажурными решётками окна и дубовая дверь.

-- Простенько, -- отметил великий князь.

-- Работе вредят излишества, -- ответил Истрицкий пододвигая наследнику престола один из стульев.

Присаживаясь на стул великий князь поинтересовался:

-- И сколько турок вы полагаете склонными к дружбе с нами.

-- Так нельзя сказать Ваше Императорское Высочество. При должной настойчивости и затратах времени и денег со всеми можно подружиться. Но мною насечено девять наиболее удобных для этого человек.

-- Вот как, надеюсь вы понимаете, что нам нужны друзья которые не только будут сообщать нам новости, но и те кто смогут приютить наших людей в Турции, передать записки или вещи, а также те, кто готов будет и сделать что-нибудь опасное по нашей просьбе.

-- Хм, -- Истрицкий кивнул головой и, улыбаясь, посмотрел на наследника престола, -- пока я сосредоточен лишь на тех кто будет сообщать нам новости.

-- Может вам нужны люди в помощь? Чтобы поручить им другие направления.

-- Я полагаю привлечение других людей может повредить делу. Понимаю, что вы намерены извлечь из обстоятельств наибольшую пользу, но я прошу вас проявить умеренность.

-- Всецело вам доверяюсь, -- великий князь откинулся на спинку стула. - Пока расскажете о тех, кого вы наметили для дружбы. И за счёт чего вы собираетесь углубить её.

* * *

От железнодорожного кольца возле стекольного завода в Мариенбурге великий князь поехал вдоль нового железнодорожного полотна. Оставив слева Малое Резино и перебравшись через Ижору, он настиг группу рабочих под руководством Мельникова, укладывающих пути на уже подготовленную насыпь. Саша остановился возле груды пахнущих креозотом шпал и сложенных рядом рельс. Он смиренно ожидал, когда в работе появится перерыв и можно будет отвлечь инженера разговором. Чтобы не тратить время даром он с любопытством поковырял кончиком сабли шпалу, убеждаясь в глубине пропитки. Наконец, запасённые рельсы все были уложены и объявлен перерыв.

-- Здравствуйте Александр Николаевич, -- подошёл к нему Мельников. -- надеюсь пропитка дегтярным маслом оправдает себя.

-- Здравствуйте, Павел Петрович, не сомневаюсь ни на секунду. Главное, чтобы пропитка была сделана надлежаще. Как успешно идёт строительство?

-- Вполне. Евдокимов уже подводит насыпь к Красному селу. Три дня назад он прошёл Виллози. А нам к концу следующего дня дойти бы до Тайцев.

-- А может не получиться? Есть затруднения?

-- Некоторые есть. Рельсы с Александровского получены ещё не все. Они сложены на кольце возле стекольного завода. Мы взяли тележки для перевозки торфа, впрягли лошадей и ими по уже проложенному пути подвозим рельсы и шпалы с кольца. Однако это не очень удобно. Следующее кольцо полагаю сделать в Тайцах и тогда всё можно будет подвезти паровозом, а не лошадьми. Пока же паровозом мы подвозим только шпалы от торфопредприятия до стеклянного завода. Также много времени у Евдокимова занимает перенос лагеря для рабочих. И вообще я жалею, что не хватает людей чтобы строить дорогу сразу с обоих концов. А ещё лучше отдельно тут же строить ветку к Александровскому заводу. Придётся идти последовательно и больше, чем намеченные пятьдесят вёрст мы в этом году не пройдём. К концу июня мы будем в Красном, к концу августа на опытном заводе, к середине сентября у Ракетного заведения, и к середине октября доберёмся до Александровского. Я так намечаю с учётом растущей убыли людей. За те полтора месяца, что идут работы, уже двенадцать человек слегли. Если не восполнить утрату рабочих мы будем всё более замедляться. Кроме того, в скорости наши силы отвлечёт конная дорога.

-- Всё не так плохо. Для строительства конно-рельсовой дороги и перекладки мостовых Громов привлечёт людей по найму.

-- Будем надеяться на Федула Григорьевича.

-- А вам не кажется, что канавы для отведения воды от насыпи недостаточно глубоки? -- перевёл разговор на другой вопрос великий князь.

22 июня 1829, Павловск

* * *

В новом кабинете командира третьего батальона подполковника Мандерштерна было светло и уютно. За большим столом, предназначенным для совещаний офицеров батальона, сидел великий князь, Евагренкова и Мердер, хозяин выходил отдать распоряжение о построении батальона на смотр. Когда он вернулся к столу, великий князь поинтересовался:

-- Что из намеченного оснащения не имеется в наличии?

-- Для батальона почти всё есть, но кое-что... -- подполковник порылся в бумагах у себя на столе и достал список: -- Нет касок и кирас. Не только для батальона, но и для полка в целом. Когда будут неизвестно...

-- Дальше, -- перебил великий князь, -- сначала весь список недостающего для батальона, потом обговорим действия.

-- Для пионеров батальона не хватает двадцати одного штурмового мушкетона. Для стрелков взвода террора нет длинноствольных винтовок, пока вооружены обычными. Для штурмовой роты нет тесаков. Нет мортир для батареи поддержки. Нет ракетных колясок для обоза.

-- Это всё?

-- Да.

-- Отбор солдат провели, обучение начали?

-- Пока солдат не занимали этим.

-- А офицеры?

-- Тоже имеют только общее представление о будущей службе.

-- Начните с перебора солдат. Жилистых и крепких в пионеры, здоровых как кирасирские лошади в штурмовики. Неспособных в обоз. Особо отбирать метких для взвода террора. Этим нужно заняться уже сейчас, не дожидаясь длинных винтовок.

-- Слушаюсь.

-- Я скоро буду в Сестрорецке поинтересуюсь остальным оружием. А кирасы и каски получите осенью с опытного завода. Про ракетные коляски уточню. Если батальон готов пойдём на смотр.

Они вышли во двор, где стоял выстроенный в три шеренги батальон. В первой, пионерской роте, стояли солдаты вооруженные короткими, но тяжёлыми двуствольными мушкетонами. Великий князь подошёл к одному.

-- Подай-ка братец мушкетон.

Получив его в руки, внимательно осмотрел. Затем перехватил за стволы и замахнулся на невидимого противника. Возвращая солдату оружие заметил:

-- Четверть пуда весит наверно. В упор, до двадцати шагов, дать один выстрел дробью, другой и вломить им как дубиной! Славное оружие.

-- Так есть! Ваше Императорское Высочество! -- посчитал уместным рявкнуть в ответ солдат.

В штурмовой роте основным оружием было обычное ружьё, но уже с заменённым замком под скорострельные трубочки. Следующая рота стрелки. Все они были вооружены обычными легионными винтовками, только второму и третьему отделению взвода террора полагались винтовки с удлинёнными стволами и диоптрическими прицелами. А в первом отделении выделялись на общем фоне три крепостных ружья. Дальше в общем строю стояла батарея гранатомётов из девяти установок, а ещё дальше батарея мортир, пока не имевшая положенных девяти шестифунтовых орудий. обоз в общем строю отсутствовал, ибо традиционно считался не строевым элементом.

"Ничего, обоз проверим в сентябре на манёврах" -- подумал великий князь, завершая осмотр и направляясь обратно в кабинет Мандерштерна для продолжения разговора уже с участием остальных офицеров батальона.

Комментарии: 520, последний от 24/04/2025. © Copyright Орлов Денис Евгеньевич (Lit.D.E.Orlov@yandex.ru) Размещен: 27/09/2015, изменен: 21/04/2025. 52k. Статистика. Глава: Фантастика Маленький Саша Скачать FB2		Оценка: *6.87151** Ваша оценка:
Аннотация: Здесь публикуются проды. Буду стараться публиковать два раза в месяц: 5 и 20 числа.

Орлов Денис Евгеньевич : другие произведения.

Маленький Саша. Прода. 100