- Сучка! - доносится из-за закрытой двери злобный выкрик.
Утреннее приветствие мужа. Она к нему почти привыкла. Зоя стоит перед зеркалом и внимательно разглядывает в нем свое отражение. Та стройная молодая женщина, окутанная водопадом длинных каштановых волос, что внимательно, немного растерянно смотрит сейчас на Зою из матовой глубины зазеркалья, хорошо ей знакома. У Зоиной зеркальной близняшки неправильные, но при этом чертовски привлекательные черты лица. Тонкий, чуть длинноватый, с небольшой горбинкой нос. Крупный, чувственный рот. Огромные глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами. Изящные тонкие дуги бровей. Зеленоглазая кошка.
- Вот сучка! - звучит снова.
В последнее время это слово, адресованное ей мужем, Зоя слышит очень часто. Уже научилась абстрагироваться. 'Здравствуй, утро доброе!', - она невесело усмехается, потом решительно трясет головой. Зажмуривается, дразнясь, высовывает кончик языка: 'Не плакать же мне, в самом деле? А если и заплачу, то кому от этого легче станет? Мне? Нет, не станет. А Сергей только порадуется, что сумел достать. Он ведь именно этого и добивается.
Трусливая шавка. Подленький такой человечек. Да только фиг ему. Не дождется. Ей крайне необходим позитивный настрой. Сегодня и всегда. Несмотря ни на что.
- Ах ты, старый пень... - шепчет тихонечко в ответ Зоя. - Мухомор трухлявый.
Она улыбается своей зеркальной двойняшке. А та в ответ послушно растягивает губы в вымученной резиновой улыбке. 'Нет, так не годится, это не улыбка получается, а гримаса какая-то нерадостная. Надо срочно переключиться', - Зоя недовольно хмурится. На мгновение задумывается, мысленно представляет злобствующего мужа в ползунках и слюнявчике с карманом, и начинает заливисто смеяться. Та еще картинка получается. В ее глазах скачут задорные чертики. Удалось.
'И кому сегодня такая красота достанется? - мысленно вопрошает саму себя Зоя, и тут же жестко отвечает, - никому, сегодня не приемный день'. Не приемный день длится уже целый год.
- Давай, вылезай из ванной. Не только тебе на работу надо, - продолжает бесноваться муж за дверью.
Зоя широко распахивает ее:
- Свободно, можно заходить, - а после грациозно выпархивает из ванной и проносится по коридору в комнату.
Она полностью собралась, пора будить младшего. Утренние сборы в садик отработаны в деталях. На них не тратится ни одной лишней минуты.
- На работу собираешься, точно на свидание идешь. Юбку покороче надеть не могла? - муж все никак не может успокоиться. Видимо, две закрытые перед его носом двери, сначала в ванной, а потом в комнате, смертельно оскорбили все самые святые уголки его "трепетной души".
- И это моя жена! Тьфу на тебя. Выглядишь, как шалава.
Младший не хочет просыпаться, жалобно хнычет.
- Я спать хочу! Ну, дайте ребенку отдохнуть!
- Вставай, маленький. В садике поспишь, в тихий час. Всем на работу надо. Вставай же, Коленька, - Зоя будит сына, ласково тряся его за плечо.
- Не хочу в садик! А-а а... - раздается плач с надрывом: - Злые родители! Злые!..
'Раз-два-три', - она делает глубокий вдох и мысленно произносит самой себе: 'Спокойно. Всё нормально, всё хорошо'. Зоя одевает младшего, нашептывая ему на ухо разные милые глупости. Улыбается, играет с сыном.
- Коленька, сыночка. Счастье ты мое безмерное.
- Мам, - доносится из коридора, - денег дай на обед в столовке. И на мобильник брось мне рублей пятьдесят, а лучше сто. Я после уроков к Ваське, ладно Проводишь меня? Я ухожу.
Вот и старшенький подал голос. Хорошо хоть, что его собирать в школу не надо. Он давно уже обходится без ее помощи. Седьмой класс все-таки. Не шутка.
- Меня Васька ждет во дворе. Мам, ну давай быстрее! Хочешь, чтобы твой сын на уроки опоздал? Мне Львовна голову тогда откусит.
Елена Львовна - это классная руководительница. Очень строгая и принципиальная дама.
- Первым уроком будет математика? - спрашивает Зоя сына.
- Ага, - соглашается Игорь. - Откуда ты знаешь?
- От верблюда. - Она сует сыну деньги, машет ему рукой на прощание. - Давай. Иди-иди. Хорошего дня тебе, Игорешка. Созвонимся.
Игорек топчется на пороге квартиры, потом решительно оборачивается, дерзко смотрит на мужа:
- Моя мама не шалава! Не смей ее так называть! Она самая красивая, добрая и веселая!
На глазах мальчишки выступают слезы:
- Все друзья мне завидуют, что у меня такая мама. А ты, ты просто... - он с силой сжимает кулаки. - Ненавижу тебя!
- Ах, ты, - шипит в ответ муж. - Ах ты... Гаденыш неблагодарный. Приемыш.
Сын резко бледнеет и выскакивает в коридор. Хлопает наружной дверью. Зоя кидается следом за ним:
- Игорек, ну что ты!
Она крепко прижимает к себе сына.
- Милый мой, родной!
Лицо Игорька всё в слезах.
- Мама, ну за что он тебя так?
- Родной мой! - у Зои перехватывает дыхание от волнения, - ты мой защитник. Мужчина мой маленький.
Сын досадливо морщится. Ему не нравится выглядеть маленьким в глазах матери.
- Не маленький, - поправляет себя Зоя, - уже большой. Сильный и добрый. Ну как за что? Моськи всегда кидаются на слонов. А чем слона еще пронять можно? Толстокожее ведь животное. Ударить меня он боится. А так, хоть словом куснет. Если получится. Все хорошо, сынок. Мы ведь одна команда. Ты, я и Колька. Нам плакать никак нельзя.
Она с минуту молчит, собираясь с мыслями, а потом продолжает:
- И без нас есть, кому поплакать в этом мире. Слезы дома, в подушку. Чтобы никто не видел. А в мир нужно входить с улыбкой. Тогда и он тебе улыбнется. Мир - это зеркало, Игорек. С каким лицом в него заглянешь, то и увидишь в ответ.
Игорек обнимает ее, потом отстраняется. Быстрым движением руки вытирает злые слезы.
- Я всё понял, мам. Я пойду, а то меня Васька заждался, наверное.
Зоя ласково улыбается сыну:
- Все хорошо, Игорек?
- Да, мам. Не звони бабе Тоне. Я сам заберу Кольку из садика.
Баба Тоня - добрая душа... Соседка с пятого этажа. Называет ласково Игорька и Кольку, - мои внучата!
Много лет назад потеряла единственного сына и осталась одна-одинешенька на белом свете, вот и привязалась к Зоиным сыновьям всем сердцем. Всей душой. Мальчишки часто толкутся у нее до самого вечера, накормлены и под присмотром. А бабе Тоне это и не в тягость вовсе. Новый смысл жизни у старой женщины появился.
- Доброго дня тебе, сынок.
Игорек садится в лифт. Двери закрываются, он уезжает. Зоя возвращается назад в квартиру. Насупленный муж стоит в прихожей у зеркала и, хмуро глядя перед собой, надевает пальто. Надулся-то, надулся...
- Не лопни только, - думает вслух она.
- Что ты сказала? - муж отлипает от зеркала, переводя взгляд со своего отражения на Зою.
Выяснять сейчас отношения совершенно глупо и бессмысленно. Каждая минута на счету. А день обещает быть непростым. Мужнино:
- Приемыш, - больно резануло по сердцу.
Да, это слово прозвучало сегодня в первый раз, но явно не в последний. Все когда-нибудь начинается. Раз уж произошло, жди повтора. Муж лишь озвучил то, что долго носил в себе. Это поняла и Зоя, и сын тоже.
Ладно, она постарается сейчас об этом не думать. Ей нужно, да что там говорить, ей просто необходимо потерпеть еще немного. Сейчас, в настоящем, каждый Божий день она трудится, словно пчелка, с утра до вечера, ради того скорого будущего, в котором мужу не будет места. Всему свое время.
- Ничего, - еще раз повторяет Зоя, - Сережа, я на работу опаздываю. Подкинь Кольку до садика. Ты ведь на колесах. Свою машину я только на следующей неделе смогу из сервиса забрать. Тебе быстрее.
- Обойдешься! - огрызается муж, стоя уже в дверях. - У меня совещание. Важное. В ванной нужно было меньше торчать.
- А у меня съемка! - выпаливает Зоя в сердцах, - между прочим, тоже важная. И я должна хорошо выглядеть! Я - лицо, представляющее студию! Мне что, шваброй на работу ходить надо? Извини, я никак не могу себе этого позволить!
- Ах ты! Фу-ты, ну-ты... - издевательски проговаривает муж. - Экие мы важные! Вот завернула! Королевна выискалась! Лицом студии себя возомнила! Несколько придурков ненормальных, во главе с вашим Федором. Шарашкина контора, да и только. Сами дойдете. Ну, подумаешь, опоздаешь немного. Ничего страшного не случится...
Он презрительно хмыкает, выходя из квартиры. Зоя подталкивает его в спину:
- Не обделайся только от собственной "мнимой значимости ". Со-ве-ща-ние ... - по слогам передразнивает она мужа. - Важ-ное... Три соучредителя, с пяток сотрудников и шлюшка-секретарша в придачу. Похоже, что она единственная, кто вдохновенно трудится на благо всей вашей конторы, тем местом, которое у нее работает лучше всего. Мозоль еще себе не заработала? Ты-то ей доволен, дорогой?
- Да, ничего так, но могла бы стараться и лучше... - бормочет муж, но тут же осекается, понимая двусмысленность сказанного. Зоя презрительно усмехается в ответ.
- Ах ты, сучка поганая! - он замахивается на Зою. Она перехватывает его занесенную для удара руку и крепко сжимает ее в запястье. Презрительно прищуривает глаза.
- Не советую! - яростно шепчет Зоя. - Запомни... Я тебе искренне не советую этого делать!
- А что будет? - бросает ей муж.
- Увидишь, что будет, - со скрытой угрозой в голосе произносит Зоя. Внутри у нее все сжимается от гнева, но внешне это никак не отражается. Лицо Сфинкса. Женщина-кошка.
- Сучка, - повторяет муж. С усилием высвобождает руку из плена. Начинает массировать ее, чтобы восстановить кровообращение. Дует на запястье:
- Черт, как больно! Точно мужик. Ну, ты и сучка...
Он разворачивается и, хлопнув на прощанье входной дверью, громко топает по коридору к лифту. 'Первый ушел, второй тоже, - думает Зоя. - Только мы с Колькой остались. Надо поспешить'. На глаза набегает несколько слезинок. 'Нет, нет, - мысленно приказывает себе она, - не сейчас. Слезы ночью в подушку. Если силы на это останутся. Улыбнись, подумай о чем-нибудь хорошем. Вдох - выдох'. Коротенький аутотренинг помогает. Младший почти готов. Умыт, причесан, зубы вычищены. Даже ботинки надеты. Сам сегодня зашнуровал оба, справился. Зоя надевает приталенный облегающий фигуру жакет из крепа, протягивает куртку сыну:
- Коленька, давай быстрее.
У сына плохое настроение. Капризничает, не хочет идти в садик. И так почти каждое утро. После завтрака в садике успокоится и отойдет. Разойдутся хмурые тучки. Последняя проверка квартиры перед выходом. Не забыла ли она чего? Плиту и утюг она выключила. Краны плотно закручены. Кошачья миска полна еды. Сама же кошка спит, уютно свернувшись клубочком в кресле. Не захотела сегодня провожать их с Колькой до двери с мурлыканьем.
- Всё, выходим, - громко говорит Зоя сыну.
Три поворота ключа в замке. Проверяя, она дергает дверь за ручку. Закрыта. Десять шагов по коридору. Вызывает лифт, тот приходит быстро. Двери открываются, они с сыном садятся в кабину лифта.
- Ой, Зоя Викторовна подождите, не уезжайте! - раздается сзади елейный голосок.
Это соседка - Антонина Петровна. Старая дева. В душе - курва полнейшая, но с виду безобидная божья коровка. Зоя недовольно хмурится. Ехать вместе с соседкой ужас как не хочется. Но уезжать, сделав вид, что не расслышала слова соседки тоже не слишком вежливо. Антонина Петровна затискивается в тесную кабину следом за ними, заполняя собой и без того небольшое пространство. Колобок, да и только! Нажимает кнопку первого этажа, разворачивается и с болезненным любопытством смотрит на Зою в упор. Соседку не любит весь дом. Сплетница и подхалимка.
- В садик? - вопрошает "Колобок" младшего.
- Да... - хмуро кивает головой сын.
- Молодец, - неискренне улыбается соседка. Выдавливает из себя слащавую улыбочку. Брррр... Шарит глазами по Зое, обстоятельно и детально изучая внешний вид той. Мысленно разбирает каждую деталь Зоиной одежды, а у самой в глазах застыл немой вопрос. Вон, аж губы шевелятся. Зоя передергивает плечами:
- Вы что-то спросить хотите, Антонина Петровна? - вежливо спрашивает она у соседки.
- Сына в садик, муж на работе. Всех распихала, кого куда, а сама на свидание?
Зоя изумленно улыбается, - Антонина Петровна, в своем ли вы уме? Я на работу тороплюсь. И как вы уже успели заметить, у меня есть муж.
- Да? - откровенно злорадствует соседка, - интересно даже, что это за работа такая, на которую в такой юбке короткой шастают, и на таких вот каблуках? Туда, куда я думаю, уже поздновато вроде. Старовата ты для стояния на обочине.
'Вот кочерга старая! - думает Зоя, - Все-то она замечает'. Лифт доехал до первого этажа, двери открылись. Они выходят из лифта. Соседка никак не угомонится.
- Работа? - ехидничает она. - А мужики из твоей квартиры днем тоже по работе выходят? Вона, позавчера видела, как выходил от тебя один такой здоровый, небритый...
Зоя напрягает память: 'Позавчера? Ах да, Федор к ней заезжал. Завез ее ноутбук. Ребята знакомые из сервисного центра установили новую версию антивируса Касперского и парочку программ по работе. Федор в кои-то веки ей выходной на неделе дал, пожалел ее. Поверил, что она устала. Выдохлась. Вот и заехал к ней, завез ноутбук. Сам забрал его из сервиса. А она его в благодарность обедом накормила. Первое-второе. А то все больше сухомятка. Да, это было позавчера'. Она его по коридору до лифта провожала. А эта старая жаба как раз из лифта выходила навстречу. Увидела их с Федором вместе, замерла и уставилась на Зою, словно стремилась пробуравить ее взглядом насквозь. Но смолчала. Наверное, Фединой комплекции испугалась. Он умеет смотреть на посторонних сурово и недобро. Как посмотрит на человека своим "фирменным" взглядом и сразу лишние вопросы отпадут сами собой.
'Ну вот, зато сейчас душу отвела, - весело и зло подумала Зоя. - Как же, такой роскошный вопрос пропадал даром'.
Соседка, блаженно улыбаясь, ждет ответа. Вроде как на факте прелюбодеяния поймала. Точно в дешевом водевиле. Муж на работе. Жена дома. И мужик чужой за порог - шасть. И не скрывался-то особо. Уверенно так топал по коридору. Чувствовал себя как дома. Старая связь, значит. 'А Зойка-то! Зойка! Вот, прости Господи... И, это - замужняя женщина!'. Все это Зоя читает в соседских глазах.
- Ну, разумеется, Антонина Петровна, - чеканя каждое слово, произносит Зоя. - Как же вы сможете поверить, что иногда мужчины могут с работы заезжать. И по работе. Оправдываться? Да Боже упаси!
Зоя весело смеется.
- Объяснять? Конечно, нет. Ну, уж точно не вам. От души повеселили. Значит, не все для меня потеряно. Если мужчины еще внимание проявляют, в дом ко мне приходят. Сыночек, закрой-ка ушки, - ласково просит Зоя Кольку.
Колька послушно закрывает уши ладошками.
- Антонина Петровна, - на щеках Зои появились озорные ямочки, - рухлядь вы старая! Завистливая сплетница. Уж вам-то, конечно, не постигнуть всей радости плотских утех. Не понять мужского внимания, желания. Всё это прошло мимо вас, и уже не коснется. А вы как были, так и остались жирным невостребованным "Колобком". Ни мужа, ни детей, ни семьи. Никто вас не любит. И поезд ваш давно ушел. Ту - ту... Стучат вагончики на перегончиках.
Соседку корежит от злости и ненависти. Она морщиться, кривиться.
- Сыночек, открой ушки! - заливисто хохочет Зоя - Что, проняло вас, моя любезная соседка? Не волнуйтесь же так! Сучка? Ну, это имя очень вам подходит. Кратко и выразительно. А меня Зоя Викторовна зовут. Ну не такое роскошное имя, конечно, как ваше новое, но тоже ничего. Сойдет. Приятно было с вами пообщаться. Мне бежать надо, спешу сильно. Надеюсь, что еще увидимся.
Соседка смотрит на Зою безумными глазами и тяжело дышит.
- Пойдем, мой милый! - Зоя тянет сына за руку. - В садике нас заждались уже.
Они спускаются по ступенькам, толкают входную дверь и выходят на крыльцо.
"Колобок" так и остается стоять в парадной, у почтовых ящиков. Застыла в недоумении, разинув рот, переваривая внутри себя только что произошедший диалог между ней и Зоей. А на улице благодать, солнышко светит. Тепло. Почти лето. Зоя кивает головой стоящему у крыльца молодому соседу Диме. Смотрит на часы. Она безбожно опаздывает. Вприпрыжку с сыном бегут в садик. А минуты бегут и кричат, убегая:
- Ты опаздываешь, Зоя!
Досадно, когда выбиваешься из временного ритма. У нее ведь все предельно жестко. С утра каждая минута на вес золота. А тут сразу две словесных перепалки. Одна за другой. Сначала с мужем, а потом с "Сучкой" Петровной. Зоя в раж вошла, минуты не считала, и вот теперь расплата за собственную расточительность. Они бегут, взявшись с сыном за руки. Лошадка на высоких каблуках, а рядом жеребенок скачет. Лошадку за руку держит. Цок-цок...
- Мама, это игра такая, да? - дергает Зою за руку сын.
От бега копна ее каштановых волос развевается у нее за спиной, обдуваемая шкодливым ветерком. В них бликами играет солнечные лучики. Ни дать, ни взять - лошадиная грива. Бежит лошадка, стучит копытцами по асфальту. Новые туфли, сегодня в первый раз надела. В кармане жакета начинает наигрывать мобильник. Зоя прислушивается к музыке. Звучит "Money-money".
'Федор звонит... - понимает она. - Значит, рабочий день начался'.
- Доброе утро, Федор, - Зоя улыбается в трубку, а у самой голос песней звенит.
- Доброе утро, - басит шеф. - Уже в пути?
- Так точно, гражданин начальник!
- И в каком именно месте ты в данный момент находишься? - интересуется Федор.
- Ох, недалеко я продвинулась в пути-дорожке, Феденька, - кается Зоя, - я пока что на подступах к садику с Колькой.
- Зоя, мать твою! - голос Федора суровеет. - Девятый час уже! Съемка на час дня назначена! Еще визаж перед этим. Тоже не меньше часа займет. Соображаешь? Да, кстати, грим везешь?
- Ну, разумеется, - вздыхает Зоя. - Вчера вечером в "Маску" заезжала. И грим везу, и ткани, и аксессуары подобрала нужные. И знаешь, пускай Леночка в следующий раз сама грим покупает. Она с ним работает. Кому, как не ей, лучше знать, что именно для работы нужно. Да, я понимаю, что это в виде исключения. Что она не могла сама вчера поехать. И все же, пусть постарается не сваливать это на меня. Мне и так забот хватает.
- Хорошо, - соглашается Федор. - А веер везешь?
- И веер тоже, - успокаивает его Зоя.
- Зой, ядрен батон! - заканчивает разговор Федор. - Делай быстрее свою машину, чтобы быть мобильной и на колесах. Опаздываешь, машину поймай. Студия оплатит. И мчись быстрее, очень тебя прошу.
Он отключается.
Их, скачущая галопом, "лошадиная" парочка приближается к перекрестку. Зоя видит, что дорога затоплена горячей водой примерно по щиколотку. Авария, трубу прорвало. Вода разлилась по проспекту на пол-остановки и влево и вправо. Обходить нет времени. Она подхватывает сына под мышки, рывком отрывает от земли и тащит его, болтающего ногами в воздухе через дорогу, ступая ногами по воде. Мокро, горячо. Хорошо еще, что не кипяток. Стерпит.
- Прощайте, новые туфли! Время-время...
Они врываются в группу в самом разгаре завтрака. Воспитательница хмурится:
- Почему опаздываете?
- Форс-мажор с утра пораньше, - скороговоркой выпаливает Зоя. - И авария на перекрестке, - добавляет она с усмешкой, кивая головой на свои мокрые ноги в хлюпающих туфлях.
Воспитательница всплескивает руками. Зоя быстро сует ей пакет с кистями, красками, книгами для группы. Вчера покупала. Между прочим, за свой счет. Жди-пожди, пока государство свои обязанности исправно выполнять начнет. Плохо садик финансируется. Он хороший, но бедноватый. А ребятишкам необходимо рисовать, читать и развиваться.
- Ох, Зоя Викторовна! - благодарно вздыхает воспитательница. - Балуете вы нас!
- Балую? - искренне удивляется Зоя. - Нет, это малость. Делаю то, что в моих силах. Не более.
- Послезавтра окна меняем. Будут ставить стеклопакеты, - озадачивает ее воспитательница. - Просим всех, кто сможет, придержать детей дома. Всего лишь на один день. Сможете?
Зоя быстро, на лету, соображает, потом хмуро кивает головой:
- Смогу.
Окна... Значит, придется Кольку послезавтра с собой на работу тащить. Если только баба Тоня не согласится взять его к себе на целый день. И некого Зое больше просить о помощи. А на послезавтра у них запланированы две портретных съемки. И предметная фотосъемка парфюмерии для каталога одной известной косметической фирмы. Спектр услуг Фединой студии широк. И если Зоя возьмет Кольку с собой в студию, то Федор наверняка будет рвать и метать. Зачем, мол, помеху в студию притащила? Ничего. Федор, конечно, вспыльчивый, но отходит быстро. Поорет, потом успокоится. С няньками Колька наотрез отказывается сидеть. А своей бабушки у них нет. Вот уже четвертый год пошел, как ее не стало. Приходится действовать, каждый раз исходя из конкретной ситуации. Принимать решения быстро и хладнокровно, порою на ходу. И так каждый день.
Зоя чмокает сына на прощание, вешает сумку на плечо и пулей вылетает из группы. Сбегает вниз по лестнице.
- Здравствуй, улица моя! - выпаливает она, и жадно вдыхает в себя воздух, наполненный ароматом цветущей сирени. Снова переходит вброд перекресток с разлившейся горячей водой. Хорошо, что она на каблуках. Ногам не так сильно от воды достается.
- Клак... - раздается под левой пяткой: 'Что это? Похоже, что сломался каблук. До кучи. Да, день не задался'.
Зоя нагибается, решительно снимает туфли. Удерживает их в одной руке, а другую выбрасывает вперед, голосуя. И тут же чуть приоткрывается дверца, остановившейся рядом с ней машины, за рулем которой сидит плюгавенький лысеющий мужичонка.
- Сколько? - развязно спрашивает он Зою.
Она не улавливает сути вопроса. Почему он ее спрашивает? Это же ей спрашивать его полагается, сколько он за дорогу запросит.
- Сколько возьмешь? - переспрашивает мужичонка, лениво пережевывая жвачку. Выдувает пузырь. - В рот берешь?
Зоя морщится, до нее, наконец, доходит смысл его вопроса. Гадость-то какая!
Значит, за проститутку ее принял. Хочет, чтобы отсосала, да еще и подешевле. Вот бы "Сучка" Петровна возликовала, вместе с Зоиным мужем заодно, если бы сейчас услышала вопрос мужичонки. А тот довольно лыбится, приобнажая, все в камнях, зубы. Ну, уж нет! Дудки! Воевать с уродом она не собирается, но плевать себе в душу не позволит никому. Зоя нагибается к приспущенному стеклу и проговаривает в окошко, с холодной яростью глядя на водителя:
- Слушай меня внимательно, гоблин. Ты время суток сильно перепутал. 'Бабочки' обычно в ночь выходят работать. Если доехать до Техноложки, то более пятисот рублей я бы тебе не дала. А на твое: "Сколько?" - отвечу так... Денег не хватит даже на то, чтобы руку поцеловать. И личную гигиену, включая чистку зубов хотя бы время от времени, еще никто не отменял. Газуйте, дядя!
Зоя с силой захлопывает дверцу.
- Ах ты, сучка облезлая! Коза драная! - слышит она в ответ. Машина, резко сорвавшись с места, быстро набирает скорость и уезжает. Народ на остановке смотрит на Зою с интересом. Еще бы, бесплатное утреннее представление. Вот быдло. Обидеть женщину так просто и легко. Особенно, если ее защитить некому. Зоя кончиками пальцев упрямо смахивает катящуюся по щеке слезинку.
А слезы ведь бывают и от злости, и от отчаянья. Редкие злые слезы. Сжимая руки в кулаки, Зоя стискивает до боли зубы, - стоп! Не плакать! Растрепанные волосы, стрелка на колготках, мокрые ноги, испорченные туфли, в общем, то еще зрелище. А в студии у нее имеется и пара запасных туфель, и запечатанная упаковка колготок. На всякий "пожарный" случай держит. Мало ли что... Вот как сегодня, например. Форс-мажор. Но до студии еще добраться надо. Зоя идет по обочине дороги. Морально собраться с силами, и снова проголосовать? В таком виде ее не каждый водитель возьмется подвезти. Сзади слышится визг тормозов. Поди, еще один урод остановился. Зоя, не оборачиваясь, резко выбрасывает руку в сторону и показывает средний палец.
- Накуси-выкуси!
- Зоя, вас подвезти? - слышит вдруг она.
Зоя оборачивается и видит вылезающего из машины соседа Диму. Совсем еще молоденький. Лет двадцать пять, не больше. Хороший такой, человечный, не испорченный обществом мальчик. И улыбка у него всегда такая обаятельная, открытая. И смотрит на нее восторженными глазами, что не может не льстить ее женскому самолюбию. Дима стремительно подходит к ней, останавливается рядом. Сочувственно заглядывает ей в глаза. Светлые густые волосы. Невероятно красивые ярко-синие глаза. Мальчик-василек.
Мальчик? Повыше ее ростом будет, хотя Зоя и сама высокая. Косая сажень в плечах. Крепкая спортивная фигура. Сильные ноги затянуты в потертые джинсы. Белая футболка облегает мускулистую грудь, под легкой кожаной курткой перекатываются бицепсы.
- Вас подвезти? - настойчиво повторяет он. - Зоя! Я мимо проезжал, все видел. И как вы затопленный перекресток переходили, и как туфли снимали. И как безрезультатно голосовать пытались. Вот я и развернул машину, решил к вам подъехать. Не сердитесь? На работу опаздываете, да?
Зоя молча кивает головой. А слезинки продолжают предательски скатываться по щекам.
- Пожалуйста, не плачьте, - умоляюще говорит Дима. - Только скажите, и я вас подвезу! Вам домой, переодеться?
Зоя отрицательно качает головой:
- Нет, мне на работу надо, в центр. Я очень опаздываю, Дима.
- В таком виде на работу? - удивляется он.
- Да, - упрямо произносит Зоя, - именно так. Я на работе переоденусь. У меня съемка назначена на час дня.
Она смотрит на тикающие на запястье часики. Боже... Без двадцати девять! Федор будет психовать. Еще бы. Всегда исполнительный и пунктуальный администратор на этот раз так безбожно опаздывает. Какое долгое утро! Между прощальным: "Сучка", - адресованным ей мужем и нынешней минутой прошло не более часа. И сколько неприятностей за этот час уже успело произойти! Вон сколько помоев на нее вылили!
- Мне на Техноложку надо, Дима, - произносит Зоя, - но я не хочу нарушать ваших планов. Зачем? вы же, наверное, тоже на работу торопитесь.
Он вопросительно и по-детски растерянно смотрит на нее, хмурит брови, а потом вздыхает и с облегчением смеется:
- На работу? Нет. Сегодня у меня образовался незапланированный выходной. Есть пара текущих дел, но это не срочно. Подождет. Садитесь в машину, Зоя. Зачем опаздывать еще больше? Поговорить мы можем и по дороге.
От его теплой улыбки становится светлее на душе.
- Ко мне на 'ты' можно обращаться, - улыбается в ответ она.
- Нет, - серьезно произносит Дима. - Не могу я вам 'ты' говорить. Кому угодно другому, но только не вам. Разве Королеве можно тыкать? - в его голосе слышится неприкрытое восхищение.
Зоя смущается. Ей приятно его внимание.
- Проходите первой.
- Ах, нет, только после вас.
И прочие галантные расшаркивания. К чему вся эта никому не ненужная светская канитель? 'Не ломайся, Зоя. Соглашайся', - говорит ей внутренний голос. Она молча подходит к машине, залезает на переднее сиденье. Бросает мокрые туфли себе под ноги. Кладет на колени сумку. Дима садится за руль. Машина трогается с места.
- В путь. Я уже еду, Федор... - беззвучно, одними губами шепчет Зоя.
Дима внимательно смотрит на дорогу.
- Только адрес работы скажите! - просит он.
- Да, конечно, - торопливо произносит Зоя, - Дзержинский переулок. У самого Измайловского сада. А номер дома я скажу, когда поближе подъедем.
- Это рядом с Загородным проспектом? - уточняет Дима.
- Именно так.
- Хорошо, Зоя. Я понял.
Ее мобильник внезапно взрывается резкими звуками: "Money- money". Господин начальник держит руку на пульсе.
- Федор, не психуй! - немного отстранив трубку в сторону, она дает ему возможность прокричаться, и выпустить пар. Вот он - темперамент Федькин! В трубке громко возмущаются басом по поводу ее непунктуальности и беспечности. Да сколько же можно! Легко обвинять человека, не зная всех возникших обстоятельств. Как говорят индейцы: 'Чтобы понять человека, походи в его мокасинах'.
- Федя, не ори! - внезапно рявкает в трубку она.
Дима вздрагивает, чуть не выпустив руль от неожиданности. Кошечка выпустила коготки. Всем - брысь.
- Не ори на меня! - громко, с напряжением в голосе повторяет Зоя. - Я еду! Слышишь? Еду! Не смей упрекать меня в несуществующих пороках! Авария на дороге у садика была. Трубу с горячей водой прорвало, понимаешь? Вброд улицу переходила. Слушай меня ушами! Еще раз говорю! Авария была! Каблук сломала. Туфли испорчены. Машину долго поймать не могла. Поймала, слава богу. Мир не без добрых людей...
В трубке уже не кричат, а внимательно ее слушают. И молчат. Подумаешь, "хренов" темперамент! У нее тоже он в наличии имеется. И темперамент, и эмоции. Когда нужно и рявкнуть может. И кулаком по столу стукнуть. И отбрить так, что мало не покажется. Машина мчится по проспекту. Мимо мелькают дома, прохожие, кусочки городского ландшафта. Появляются впереди, стремительно выравниваются по одной линии с машиной и через мгновение остаются далеко позади.
- Строгая вы какая! - Дима бросает на нее уважительный взгляд. - Подчиненный?
- Начальник, - улыбается Зоя.
Хорошее настроение понемногу возвращается к ней.
- Разве так можно разговаривать с начальником? - изумляется Дима.
- Можно, - Зоя улыбается, и на ее щеках появляются милые ямочки, - а иногда, даже нужно. Особенно, когда работаешь в творческом коллективе.
- Вы модель? - уточняет Дима, - Вы говорили, что у вас съемки.
- Модель? - Зоя заразительно хохочет, - Нет. Я администратор фотостудии, а Федор ее директор. Мой непосредственный начальник.
- Ясно, - Дима замолкает, внимательно глядя перед собой на несущуюся ему навстречу дорогу. Треть дороги они уже проехали. Молчат оба. Дима следит за дорогой. Аккуратный водитель.
Она молчит, прокручивая в голове все важные моменты предстоящего рабочего дня. Не упустить бы чего. Дел у нее сегодня чертова туча. Работа администратора студии не так легка и беззаботна, как это кажется неофитам со стороны.
- Ах, фотографии! Как же это красиво! Какая интересная у вас работа, Зоя Викторовна.
Да, интересная. И непростая. Ну, разумеется, она любит свою работу. Иначе бы просто не занималась этим. Работа администратора - это куча обязанностей всех мастей. А вот тебе и ведение клиентской базы, и работа с клиентами. А они порой бывают очень непростыми. С такими тараканами в голове. Ой-ой... На ней и помощь арендаторам. И фотографам. Хозяйственная часть. Контроль порядка в студии. Организация мероприятий фотостудии, PR-студии и прочая, и прочая. Мамочки... И это далеко не полный список ее рабочих обязанностей.
У ее мобильника снова прорезается голос. Звонок следует за звонком. Звонит подруга, просит помочь найти ей няню, пожить с ее ребенком, приглядеть за ним. Подругу внезапно отправляют в срочную командировку на несколько дней. Она одинока, ребенка оставить не на кого. У Зои есть на примете одна такая няня. Опытная и ответственная женщина. Ребенок будет под присмотром, в хороших руках. А няне совсем не помешает лишняя денежка. И все останутся довольными. Она диктует телефон няни. Подруга благодарит, а Зоя отшучивается.
Звонит еще одна подруга. Хочет вытащить Зою на девичник. Встретится, посидеть вечером в кафешке. Зоя отнекивается, подруга обижается:
- Всегда у тебя так! Работа на первом месте! Трудоголик ты, Зойка! Похвально, конечно. Но и отдыхать иногда необходимо. Разве ты этого не понимаешь?
Зоя вздыхает и предлагает компромисс. Почему бы не посидеть в кафешке в один из выходных дней на этой неделе? Подруга благосклонно соглашается и дает отбой. Еще самое начало недели, а до выходных дожить надо. Каждый божий день под завязку наполнен делами, событиями, проблемами. Посиделки в кафе кажутся сейчас чем-то нереальным. Получится ли? Когда она в последний раз сидела в кафе, наслаждаясь покоем и отдыхом? Она уже и не помнит. Но подруга успокоилась и, слава богу. А там посмотрим.
Звонит сестра. У племянницы через неделю день рождения. Пять лет исполняется. Сестра напоминает заранее. Знает, какой у Зои загруженный график. Имя свое впору забыть. Бегут дни, недели, месяцы в каком-то бешеном ритме. Не забыть бы, купить подарок!
Звонит классная руководительница Игоря. Напоминает про завтрашнее родительское собрание. Просит по возможности прийти. Зоя уже год не была ни на одном собрании. Работа...
Работа, сжирающая всё ее время. Что остается взамен? Так, жалкие крошки. Молекулы свободного времени. Жалеет ли она об этом? Нет. Машина, миновав Черную речку, мчится по Каменноостровскому проспекту. Вот они миновали Каменный остров. Ее любимый остров. Ее и Ильи.
Илья. Память прошлого. 'Нет, не сейчас', - Зоя гонит от себя воспоминания о нем. А как вот их прогонишь? Его уже нет, но он продолжает жить в ней. Незримо присутствует во всем. Зоя прикрывает лицо руками. Делает глубокий вдох, чтобы сдержать слезы.
- Плакса-вакса. Сырость развела, - шепчет она себе дрожащими губами.
- Зоя, что с вами? - слышит она обеспокоенный голос Димы. Чувствует, как он осторожно дотрагивается рукой до ее плеча:
- Все нормально?
- Ничего, все хорошо, - бормочет Зоя, - Устала немного. Вот и все.
- От вас так нежно ландышами пахнет, и этот запах очень вам подходит, - Дима на секунду отрывает свой взгляд от дороги и переводит его на Зою. - Что это за духи?
- Это ' Пенхалигонс', мои любимые, да и цветы эти тоже, - она снова берет себя в руки. Слезливый порыв прошел. Да, она горюет, и здесь нет никого, кто мог бы разделить с ней ее горе. Ну не с этим же мальчиком синеглазым ей болью своей делиться. Незачем. Это ее горе, ее боль. Успокоиться. Улыбаться:
- Скажи, сыр.
- Сыр.
- Хорошая девочка.
Пусть и дежурный, но смайл.
- Да уж, - сочувственно соглашается Дима, - Ну и выдержка у вас, Зоя.
- Приходится быть сильной, Дима, - отвечает она. - Особенно, когда нет другого выбора.
- Выбора? - удивляется он. - Разве вам не хочется побыть слабой? Ну, хоть иногда? Чтобы с вами был рядом сильный, надежный мужчина. Впрочем, о чем я говорю? Ведь вы замужем. Неужели ваш муж принимает это как нормальное положение вещей?
- Вы переступаете дозволенную границу, Дима! - ее голос звучит сухо. - Это уже моя личная, интимная, территория. Посторонним вход воспрещен.
- Простите меня, - смущается он. - Само собой вырвалось.
- Ничего, ничего, - теплеет ее голос. - Я понимаю, что вы не хотели меня обидеть. Запомните, Дима, мужчина нужен женщине для того, чтобы чувствовать себя слабой. Сильной она может быть и без него.
- И все же, - не унимается Дима, - ваш муж... он что, совсем не ценит вас?
Он проговаривает последнее слово медленно и проникновенно, словно в этом ничтожно-коротком: 'Вас' для него заключен весь мир: синева и глубина неба, шум моря, крики чаек, парящих над волнами.
- Муж объелся груш, - резко обрывает его Зоя. - И не будем больше обсуждать эту тему, милый мальчик. Не зачем это. Вам хоть двадцать пять годочков то протикало?
- Мне двадцать девять через месяц будет, - немного обижается Дима.
- А мне тридцать пять, - говорит Зоя.
- Ну и что с того?
- Ничего, Дима. Ни-че-го. Проехали, - Зоя хмурится и, рассержено смотря на него, резко произносит: - Вы бы за дорогой лучше следили.
Дима краснеет и крепко сжимает руль. Вон, аж костяшки пальцев побелели. Обидела. Ну и что? Не надо ему касаться ее души. Там еще не зажило. Там все еще живет боль по Илье. Любимому сильному мужчине, с которым она чувствовала себя слабой и хрупкой, как заморская бабочка. В ту пору, с ее мужчиной. С ее Ильей. С ним ей не надо было притворяться, играть. Примерять вечные маски, заготовленные на все случаи жизни. Тогда это воспринималось, как начало новой жизни. Как заглавие интересной, с захватывающим сюжетом, книги. Их отношения, их чувства, черт побери. Порою Зоя щипала саму себя, чтобы проверить, не спит ли она ли она и не видит ли прекрасный сон? Вот какой счастливой она была. А оказалось, что не книга это. Не роман и даже не повесть. Просто несколько страничек очередной жизненной главы с неожиданно тяжелым финалом. А этот мальчик-василек...Пусть и не злому умыслу, но все равно причинил ей боль своими настойчивыми вопросами. Рану ее разбередил.
- Какое сегодня число? -внезапно спрашивает Зоя и не дожидаясь Диминого ответа, вспоминает, - девятнадцатое мая.
Значит, завтра двадцатое. Годовщина смерти Ильи. Завтра исполняется ровно год, как его не стало, а кажется, что это было вчера. Машина проезжает Марсово поле. Часики на ее запястье показывают половину десятого утра. Еще совсем немного и она будет в студии. Скорей бы уже с головой занырнуть в работу. Закрыться ею, точно щитом, от болезненных воспоминаний. И работать...
Работать, как проклятая. Самое лучшее для нее лекарство из всех возможных. Так, чтобы физическая усталость вытеснила прочь боль душевную. Ну, хотя бы на время. Ненадолго. А говорят, что время лечит. Ни черта оно не лечит. Притупляет боль немного, не более.
Снова звонит мобильный. Это Инна. Администратор группы волонтеров детского Хосписа. Напоминает о приближающимся празднике в поселке Песочном для пациентов Хосписа. Славно, что праздник придется на выходной день. Будет у детишек праздник. С клоунами, аниматорами, розыгрышами, играми. И спектакль разыграют для них. Больным детям радость вдвойне нужна. Зоя обещает Инне привести фотографа и визажиста с авкагримом. Ребята дали свое согласие. Приедут на праздник. Молодая пара: фотограф из ее студии Слава и визажист Леночка. У них - творческий тандем и семейный союз.
Полгода назад Зоя в первый раз переступила порог Хосписа и с того самого дня он стал важной частью ее жизни. Она отвозит в Хоспис собранные детские вещи, книжки, игрушки. Есть у нее и подопечная по имени Машенька. Маленький ангел, двенадцати лет отроду. Голубые глаза, кудрявые длинные волосы, мягкая улыбка. Глядя на эту красавицу невозможно даже подумать о том, что ей пришлось пережить. Страшный диагноз ей поставили немногим более двух лет назад: острый лимфобластной лейкоз. И в течении двух последних лет врачи боролись за жизнь девочки. Лечение проходило очень тяжело, со многими осложнениями.
Два раза Машенька чуть не умерла на глазах своей мамы, которая все время молилась Богу, чтобы тот не забирал у нее дочку. Наверное, Господь услышал горячие, искренние молитвы матери. Машенька не умерла. Сейчас девочка в ремиссии и старается жить, как раньше. Добрая, ласковая, отзывчивая девочка, она не ожесточилась во время болезни. Вот только борьба за жизнь не прошла для Машеньки бесследно: из-за токсического лечения у нее практически разрушились головки тазобедренных суставов обоих ног.
О чем могут мечтать девочки в этом возрасте? О разном. А красавица Машенька мечтает, что сможет когда-нибудь ходить без чудовищной боли. Девочка недавно прошла очередной курс лечения, находится на домашнем обучении. На улицу выходит редко. Специалисты из Германии берутся сделать ей операцию на обеих ногах. Немецкая клиника готова принять девочку на лечение и Машенька сможет ходить и бегать легко, как до болезни. Деньги на операцию уже собраны. Мир не без добрых людей и скоро девочке помогут исполнить свою мечту. Ведь сказки должны заканчиваться хорошо...
Зоя забегает к Машеньке домой по мере своих сил вечерами, после работы. Когда на часик, когда и на два-три. Помогает маме девочки. И сыновей своих с девочкой познакомила. Теперь вот дружат. Особенно старший сын. Ее Игорешка. Частенько к Машеньке в гости наведывается. Не стыдится дружбы с больной девочкой.
Недавно у Машеньки день рождения был. В подарок Зоя воплотила для девочки ее давнишнюю мечту. Привезла девочку в студию вместе с ее мамой и устроила Машеньке фотосет в образе феи Цветов. Заручившись вначале согласием Федора. Слава с Леночкой выложились на полную катушку. Фотографии получились яркими, солнечными. И не было слов, которыми можно было описать неподдельное, искреннее счастье ребенка, увидевшего свою мечту сбывшейся. У них тогда у всех комок в горле стоял. И у чувствительной Леночки, и у сурового Федора.
Зоя обещает перезвонить Инне вечером уже из дома. Уточнить нюансы и детали по части фотосъемки. Федор тоже собирался поехать с ними. Их небольшой рабочий коллектив давно стал для Зои второй семьей. Студия - почти что домом. А Федор не только начальником, но и хорошим другом. В жизни такое бывает нечасто. Зоя договаривает, и держа телефон перед собой на расстоянии вытянутой руки, обращаясь к нему, произносит:
- Помолчал бы ты хоть немного, дружочек. Еще успею сегодня наговориться. И по тебе, и так. Ну, дай же мне хоть немного помолчать. С мыслями собраться.
Дима хмыкает:
- Забавная вы, Зоя.
- Забавная? - Зоя удивленно приподнимает брови. - Это расценивать как комплимент? Если да, то сомнительный он какой-то получился.
- Нет, - тут же исправляется Дима. - Вы веселая и добрая. Умная. Открытая.
- Как открытая книга? - улыбается Зоя.
- Нет, конечно! Вы открытая людям, миру. Искренняя. А почему детский Хоспис? Я слышал Ваш последний разговор. Ваши вопросы и ответы. Кое-что понял, что-то нет.
- Почему Хоспис? - переспрашивает его Зоя. - Я волонтер детского Хосписа. Поэтому.
- Простите... - Дима мнется, молчит пару минут и быстро выпаливает: - Зоя, а зачем это вам? Вы же и так крутитесь, как белка в колесе! Работа, пусть и любимая, но сил забирает много. А еще дети, дом, бытовые заботы. Разве вам своих детей не хватает? Вы же тянете на себе непосильную ношу! Добровольно! Вы, слабая женщина. Зачем?
- Зачем? - яростно повторяет Зоя. - Зачем мне это? Да потому, что меня не оставляет равнодушной слово: "онкология". Потому что за последние восемь лет именно из-за онкологии я потеряла трех близких и дорогих мне людей. Сначала отца моего старшего сына Игоря - Олега. Он умер от рака легких за год до того, как сын пошел в первый класс.
- Да, да... - продолжает она. - У моих сыновей разные отцы. Понимаете? Три года назад от рака умерла моя мама. А ровно год назад не стало еще одного близкого мне человека. Вот поэтому я хочу внести свою крошечную лепту, свою каплю добра в реку людского горя. Хоть немного помочь. Что может быть страшнее чем, когда рядом с тобой умирает близкий, любимый человек? А если это ребенок, то это вдвойне, нет... В десять раз страшнее. Понимаете ли вы это? Ну, хоть немного?
Ее щеки горят, как нахлестанные:
- Жизнь таких детишек становится такой хрупкой! Ведь она может оборваться в любую минуту. Но вопреки всему они продолжают жить, надеяться, мечтать. Вопреки боли, отчаянью, страху смерти. Эти дети - настоящие герои. В них столько мужества. Столько надежды... Нам, взрослым, впору поучиться у них этому невиданному мужеству. Желанию жить! - последние слова Зоя произносит со слезами в глазах.
На ее шее выступают алые пятна. Вот они - следы сильного душевного волнения. Выплеснутых эмоций. Редко, но случается. Зоя прикрывает глаза ладонью, пытаясь скрыть текущие слезы. А перед ее глазами стоят лица: Олега, мамы, Ильи. Теперь они находятся в другом месте. По ту, другую сторону зеркала. Они незримы для нее. Ни обнять, ни прикоснуться. Ничего... Внезапно ей становится холодно. Зоя дрожит. Подтягивает к себе ноги, обхватывает точеные колени руками, пытаясь согреться. И сидит, раскачиваясь в кресле взад-вперед, взад-вперед с закрытыми глазами. Словно баюкая саму себя. Убаюкивает свою свербящую душевную боль.
- Молчите же, Дима, - свистящим шепотом произносит Зоя. - Не говорите в эту минуту ничего. Прошу вас. Заклинаю. Мне просто нужно успокоиться.
Оставшуюся часть пути они проезжают молча, и лишь раз Зоя прерывает молчание, назвав номер нужного ей дома, не открывая при этом глаз. Наконец машина останавливается напротив Измайловского сада. Приехали... Любой, даже самый длинный и протяженный путь, всегда когда-нибудь заканчивается. Путь от точки А до точки Б. Альфа и Омега.
- Зоя, - прерывает тишину Дима, - простите, но мы уже приехали.