Аннотация: "Не придёт Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть" (Евангелие от Луки, 17:20)
"Ибо кто из человеков знает, что в человеке,
кроме духа человеческого, живущего в нём?"
(1Кор.2:9-13)
"Не придёт Царствие Божие приметным образом,
и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там.
Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть"
(Евангелие от Луки, 17:20)
Труднее всего было удерживать сознание от погружения в бездну беспамятства. Соблазн сбежать от боли в ласковые объятия обморока велик; забыть и забыться, затеряться где-то в полутонах между тем миром и этим, передохнуть, смириться, переждать неизбежное... Нет! Пройденный Путь был слишком тернист и суров, а лежащее на чашах весов слишком ценно, чтобы сдаться, уже почти достигнув Цели. Осталось совсем немного. Но его чаша должна быть испита до конца - до последней капли, вытекающей из ран на обезображенном теле горячей солёной крови, до последнего вдоха судорожно сжимающейся гортани, до последнего хрипа пробитых лёгких. Он не пытался сдержать стон. Зачем? Смерть она смерть и есть - уродливая, всегда несвоевременная и неизбежная. К чему делать из неё то, чем она не является?
Раздробленные кисти рук, привязанные к поперечной перекладине позорного креста уже почти не болели. Или, возможно, это его сознание, устав от непрекращающейся рези в вывернутых суставах да тупой, дергающей боли в пробитых ржавыми гвоздями ровно по центру ладонях, стало её игнорировать? Жаль. Он бы хотел прочувствовать всё до конца, в полной мере осознать, какую именно цену платит. Он сам её назначил, но разве от этого она стала ниже? Не поскупился - вполне осознавая последствия, отмерил честно, по-живому. Цель того стоит. Только так - через боль, через позор, через кровь.
Что жизнь, когда есть за что её отдать? Монета. Всего навсего разменная монета, за которую покупается нечто немыслимо большее. Смысл существования. Искра, горящая в сердце и освещающая путь тысячам. Искупление. Жизнь. Новый виток бытия - девственное начало с чистого листа.
Он всего лишь умрёт. Тот, второй, заплатит большим. Но они сами распределили роли. Жребий брошен, решение принято, путь пройден. Осталось совсем немного. Осталось умереть.
Что-то холодное и мокрое коснулось покрытых кровавой коркой губ, заставляя вздрогнуть и приоткрыть опухшие глаза.
- Учитель, - он с трудом узнал в опасливо озирающейся по сторонам, закутанной в тёмный плащ фигуре, одного из своих учеников. - Пейте, - пропитаная водой тряпка на конце длинного копья вновь коснулась израненых губ. Зачем? Неужели не понимает?..
- Пейте, - повторил Йосеф и, отведя взгляд, добавил: - Я избавлю Вас от мучений.
Не понимает... Люди странные. Боятся боли, держатся за жизнь, прогибаются перед физической силой, забывая о душе, о цели, о себе... Он искупит их грехи. Они вместе искупят. Он - своей жизнью. Тот, второй - своей честью. Истина так проста, осталось увидеть её. Изувеченный человек, распятый на столбе позора, устало закрыл глаза и позволил себе, наконец, уйти. Его Путь окончен. Цель достигнута. Копьё пронзило уже замершее сердце.
Мягкие языки пламени лизали сложенные горкой дрова в небольшом камине, заставляя тени танцевать причудливый танец на стенах комнатушки. Было в нём что-то умиротворяющее, несмотря на гротескность. Что-то, позволяющее забыть о внешнем мире и задуматься о вечном - том, что обычно бывает забыто, залитое ослепляющим светом полуденного солнца. Невысокий темноволосый мужчина поворошил поленья, заставляя притихшее было пламя вспыхнуть с новой силой. Тени отступили, оставляя после себя зыбкий и неясный силуэт в белой тоге. Темноволосый вздрогнул и поднялся с колен.
- Иуда, - чуть склонив голову, приветствовал его призрак.
- Ешу, - повторил его жест живой. - Уже?
- Да.
- Не буду спрашивать, как было.
- Не надо. Тебе будет хуже.
- Я знаю, - согласился предатель. - Мы оба знали, на что шли.
- Я бы не хотел быть на твоём месте, - признался Ешу. - Я всего навсего умер.
- Я тоже, - серые глаза названного Иудой на миг вспыхнули серебром, а за спиной проступил полупрозрачный абрис белоснежных, как первый снег, крыльев. Впрочем, видение пропало так же неожиданно, как и появилось. - Но кто-то из нас должен был отдать тело, а кто-то - душу. Жребий был честным. И оно того стоит.
- Стоит, - сурово сжав губы, подтвердил искупитель. - Только так - смерть в обмен на жизнь, честь в обмен на бесчестие. Слишком долго они искали Его снаружи. Слишком глубок страх признать правду - истина в сердце, в душе каждого из них, внутри. Нет Его. Он - это они. Они - это Он. И если люди поймут это, наша жертва не будет напрасной.
- Аллелуйя, враг мой!
- Аллелуйя, друг.
Зима в этом году пришла рано. Казалось, ещё вчера жаркий август плавил камни торговой карго, заставляя искать спасения в тени её коллонад, а сегодня небо уже затянуто до самого горизонта низкими лиловыми тучами, расчерченными всполохами зарниц. Тёмные небеса давят, прижимают всей своей массой к земле, заставляя нервно озираться по сторонам. Что-то произошло несколько лет назад. Мир переменился. Боги, всегда бывшие верными спутниками человечества, словно пропали куда-то. Молитвы оставались без ответов, обильные жертвоприношения радовали только жрецов... Вопросы, вопросы, столько вопросов и ни одного ответа. Раньше было так просто, раньше на всё была воля богов, а теперь...
- Так как ты сказал, тебя зовут? - владыка, отвлёкшись от своих размышлений, уставился на мужчину в странном чужеземном одеянии, смиренно ждущего внимания у подножья трона.
- Можешь звать меня Пётр, - едва заметно ухмыльнулся тот и задушевно предложил: - Я знаю, где найти то, что ты ищешь. Хочешь, я покажу тебе Бога?