Тронный зал был действительно неимоверно прекрасен. Входивших посетителей мгновенно сражал палящий блеск золота и лучезарные блики бесчисленных бриллиантов. Казалось, все детали помещения были тонкой работой самых лучшх мастеров. Все вещи, даже самые незаметные, были подчеркнуты малозначительными но кричащими линиями. Взгляд утопал в бесчисленных подробностях. Создавалось впечатление, что каждый предмет направил на тебя свой взгляд, вопиющий вопросом. Сам мудрейший Царь планировал убранство святая-святых всего дворца. Он очень надеялся, что его замысел воплотится. И сам тисячу раз, посадив намесника на трон, входил, вбегал, влетал, вползал в зал и в тысячный раз убеждался, что чего-то не хватает. Изменив нужные вещи он снова пытался, и снова изменял, и делал лучше. И вот теперь, когда зашедши ты просто не можешь не почувствовать, не увидеть и даже не услышать немой вопрос, врезающийся в сознание, великий удовлетворен. Святейший знал вопрос. Он даже знал ответ, который искал всю свою жизнь и который явился ему после мучительных терзаний. Отгадка была настолько проста, что царь от радости и от желания поделиться со всем миром возжелал создать назидательное творение - величайший замок, таинственный храм, библиотеку познания. И понимающий да увидит то, к чему стремился, хотел, искал - смысл своей жизни. И вот! Величайший медленно, смакуя, гордой походкой обходит здание снаружи, любуется всеми четырьмя воротами. Прошедши внутрь, он минает две больших опопры, следует долгим темным коридором, отворяет тяжелые двери и - о чудо! - оказавшись в тронном зале его душа начинает кричать солеными слезами. Он просто готов вырваться из тела, полететь и поделиться со всей вселенной истиной, простой но величайшей истиной.
Деловитый ученый, тонкий политик, умный чиновник. Всю свою жизнь он посвятил благоустройству страны. Вместе с Царем, полководцем да священником укрепил процветание и богатство нации. Теперь он устало сидел на троне и смиренно, поглаживая живот, наблюдал за хаотичной метушней светлейшего.
- Да, Ваше величество - неуверенно привстав "правая рука" плюхнулся назад в трон.
- Ну неужели ты не чувствуешь?
Наместник чувствовал. Во всем великолепии он видел тонны дорогих металлов, россыпи драгоценных камней, горы добротных тканей и еще много множеств шикарных безделиц, которые были частью царской прихоти, влетевшей государственной казне "в копейку". За эти деньги можно купить маленькое государство или завоевать парочку, или паработить десяток.
- Я чувствую, что пора обедать, Ваша светлость.
Царь разочаровано глянул на чиновника. Растеряно опустил глаза, но тут же нашелся.
- Глянь, какие красивые мозаики на окнах. Неужели и в них ты ничего не видишь?
В далеком безоблачном детстве наместник, тогда еще внук наместника, завороженый, любил часами созерцать гипнотичный блеск разноцветной стеклянной мозаики и мечтал стать стеклодувом. Но его судьба была предопределена. Теперь же суроггатным отображением розовой мечты был тусклый блеск золотых монеток, которые щедро лились в казну.
Глаза главного помошника, устремившиеся в разноцветное окно, сковала горькая тоска.
"Вот и Бурдюк почувствовал" - подметил Царь. Их мысли прервали уверенные шаги. За этими шагами чувствовалась большая мощь, недюжиная сила и безграничная увереность. Широко распахнув, как бумажные, увесистые двери, в зал вошел полководец. Высокий, крепкий, плавной но точной и гордой поступью он "прошил" расстояние до престола. Его взгляд повергал ниц самую дьявольскую решительность. Наместник неохотно пересел. Они хоть и были дружны, но этикет есть этикет. "Военный должен почувствовать," - решил святейший.
- Ваше величество, народ собрался на площади. Зовут премудрого. Состоиться суд.
- Зови сюда.
- Заходя в это место даже именитые и богатейшие торговцы чувствуют себя песчинкой, ничтожным слугой величайшего в мире повелителя. Это чувство закрывает рот и парабощает желания. Но на площади собрались простолюдины. Они и подавно не зайдут во дворец.
- А что ты чувствуешь? Оглянись вокруг.
Спокойный, уверенный взгляд воина пройдясь по всем артифактам "застрял" на изящной изогнутой арабской сабле. Она приковывала к себе. Ужасно захотелось схватить ее, взметнуться на коня и помчать в сердце сражения, рубя головы противника направо и налево.
"И Клинок почувствовал..."
Царь радостно вспрыгнул с трона и быстро засеменил к выходу. Оба помощника последовали за ним. Один тучной и важной походкой. Гордой и уверенной другой. Пока преодолевался длинный коридор наместник решил поддержать беседу.
- Знаешь, Царь не перестает меня удивлять. Сегодня целый день бегал по замку, как ребенок. То плакал, то смеялся, то злился и бил вазы, а потом тщательно пытался их "собрать". Фамильярничал со всеми. А теперь смотри, с какой властной и надменной осанкой он спускается к площади. Этак и не знаешь, что он выкинет в следующий момент.
Полководец ответил после непродолжительного раздумья:
- Поверь мне: он именно тот человек, на которого можно полностью положиться. Когда он отдает приказ напасть на какое-то государство, я ни на миг не сомневаюсь в правильности решения и делаю все для победы. Или когда он скажет отступать в пяти минутах от победы, я тот час увожу войска. Значит именно так и надо для нашего общего блага. Он странный но очень мудрый. - И добавил тихим голосом - Иногда я вижу в его глазах такое, что с трудом могу понять. В такие минуты даже мне становиться жутко. За это я его уважаю.
- Да, - собеседник как будто что-то вспомнил, - иной раз в бюджете оказывается плачевный дефицит. И все казначейство не может залатать дыру. А там не глупые советники, скажу я тебе. Но стоит ему появиться, там, там, там тыкнуть пальцем, и глядишь - все на местах.
Покуда жрец обьявлял начало суда оба помощника подоспели и почтенно стали за спиной Его величества. Вкрадце пересказаная священником суть дела была следующая. Две женщины жыли в одном доме. Вместе родили сыновей в одно и тоже время. Дети росли. Да вот сегодня ночью один младенец умер. Его мать, не желая смириться с неизбежным поменяла малышей. Но вот какая? Обе утверждают, что именно она настоящая мать. Надо было кому-то отсудить ребенка. Но кому?
Одна женщина была одета по простому, ее платье было грязное, волосы растрепанные, глаза красные, по щекам текли слезы. Она безудержно рыдала и всхлипывала. Иногда плач прерывал поток грязных слов и ругательств, лившихся на голову другой. Время от времени она кидалась на соседку, билась, царапалась и кусалась, но воины удерживали ее. Вторая была одета поприличней, в красивом новом платье, с распущеными густыми волосами, слегка подкрашенными пьянящими глазами и пикантном румянце на щеках. Она безумолку говорила и кричала. Иногда крик срывался истерикой. Но говорила она грамотно и умело, щедро рассевая обидные колкости и язвы.
Светлейший пытался было рассмотреть истинную боль матери, но несумел. "Да....Задачка не из легких" - подумал мудрейший. Подозвавши служителя он тихонько спросил:
- Жрец, ты же был с самого начала здесь. Как ты думаешь, чей младенец?
- Та по мне, перерубить его пополам да отдать каждой - выцвевшие пустые глаза слуги Господа безразлично устрамились вдаль. Глаза полководца и намесника наполнились страхом. Лукавые угольки царских глаз загорелись дьявольским огоньком.
- Вы, двое - подымите младенца за обе руки. А ты, дай мне меч.
Все было исполнено. На площади воцарилась гробовая тишина. Каждый с непониманием следил за мечем. События потекли, как будто во сне, медленно и устрашающе неотвратимо.
- Властью, даной мне, присуждаю. - Меч медленно и угрожаяще начал подниматься вверх. За ним же Царь устрамил свой взгляд - Разрубить ребенка на две части, - Царь казалось рубит сердца всех присутствующих - дабы не обидеть никого, и отдать каждой матери по половинке. - Тишина наполнилась безысходностью.
Меч резко опустился. С ним порвался весь мир. Помощники оцепенели от ужаса. Жрец с безразличием смотрел мальчику в глаза. На лице Мудрого горела адская ухмылка.
Ухмылку на лице Великого сменила заинтересованость - на рукоятке меча бул прелестно отделаный рубин красного цвета. Он попытался почувствовать, как это оружие разрезает плоть, как розлетаются брызги алой теплой крови и нежной поддатливой плоти. Он начал понимать полководца. Который стоял на коленях и дико рыдал.
Даже не подняв взгляда на женщин, дабы не увидеть правильный выбор, Светлейший промолвил:
- Отдайте той, которая кричала последней.
Жрец послушно забрал плачущего малыша из рук парализованого наместника и аккуратно передал истиной матари. Толпа молча начала расходится. Воины помогали тем, кто на смог идти сам. Наместник постепенно приходил в себя, военначальник успокаивался. Священник подошел к Царю и безразлично-холодным голосом промолвил:
- Ваше величество, Вы сегодня утром изьявили желание показать мне что-то. Я думаю сейчас подходящее время.
- Да-да-да - вновь засуетился великий - Идем, расскажешь, что ты почувствуешь, увидев мой тронный зал.
И оба пошли во дворец. Царь - быстро семеня, жрец - безысходно перебирая ногами...