Ошка Эз : другие произведения.

Первоапрельская шутка или сила чувств

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Через неделю они почувствовали, что знакомы друг с другом не меньше ста лет, к концу лета поверили в родство душ и свои предыдущие воплощения. А всё потому, что у него усы топорщились, а она очень хотела иметь ребёнка. Самая обычная история Выдвигается на конкурс "Звёздная дорога.Жанр: микс эротики, лирики и фантастики.Тема: гипотеза возникновения нового Мира, Адам и Ева
  
  
   1
   Она выплыла из глубин изумрудного сна в пузырьках шипучей радости. Солнечный луч воришкой проник в окно, слегка замешкался в занавесках и... рассыпался веснушками по лицу.
   Герда открыла глаза, стряхнув ладонью непрошенного бродяжку. Но наглец ловко перепрыгнул на слегка припухлые губы и, согрев их, растопил улыбку. Мир ослепил Герду и оглушил её. Оглушил шумной вознёй птиц за окном, криком петуха, хрустальным звоном падающих с крыш сосулек, шелестом листьев, поскрипыванием, постукиванием и потрескиванием.
   -Чудно! - не сказала, пропела Герда. Потянулась, выгнув спину, резко спрыгнула с кровати.
   Ноги - в тапочки, халатик - на плечи и... на кухню.
  Вот и завтрак на скорую руку готов: салат, сыр, гренки и обязательные две чашечки кофе с молоком для неё и мужа.
   В это время Кей тщательно выбривал щёки в ванной перед зеркалом. В последний раз взмахнул он бритвой, оценил работу придирчиво, остался доволен и тоже направился на кухню. Привычно клюнув жену в щёку, он уселся завтракать, отгородившись от мира газетой так, что видна была лишь чёрная макушка его.
   Но Герда, мыслями бродившая неизвестно где, даже не заметила отрешённости мужа.
   Они давно уже обходились почти без слов в обыденном общении и вовсе не его отмороженная физиономия явилась причиной неясного раздражения и тоски, кольнувших из подсознания.
  «Что со мной?», - вспыхнула мысль, и недоумевающий взгляд Герды упёрся в газету.
   В тот же миг над краем её блеснули стёкла роговых очков, и, словно застигнутые врасплох, спешно улизнули обратно за спасительный щит.
   Что-то было не так. Что?
  « Подума-а-ешь!» - всплыло первое на ум. Вдруг захотелось показать мужу... язык и хулиганить, дразнить, напроказничать, как она только и умела, как это было раньше. Но вместо этого, обыкновенного, Герда лишь прищурила зелёные в крапинку глаза, слегка скосив их, как перед вспышкой гнева, нахмурила брови.
   Сдерживаясь неизвестно от чего, смешно сморщила нос. И вспомнила. Мысль, короткая и злая, вырисовалась в мозгу изящным готическим шрифтом. « Сегодня последний наш день вместе».
   Кей и Герда - астронавты Центра Галактических Исследований, с первого своего дня здесь, работали только вместе. Никто и не возражал. В космосе, где тяжело выжить одному, особенно если полёт длится годами, всегда работают по меньшей мере, парами. Муж и жена - вариант идеальный. Так оно и было. Раньше...
  
   Нет, они ещё не ссорились, не изводили друг друга упрёками. Но теперь, после стольких лет вместе, когда любая мысль или движение угадывались каждым ещё до материализации, вдруг разучились принимать друг друга, как есть. Они знали один другого слишком хорошо, ни одной тайны не осталось. Какое-нибудь слово, в тёплой компании брошенное Кеем, амбиций вовсе не лишённым, и, как все прочие мужчины, увлекающимся порой до хвастовства, вызывало блеск иронии в глазах Герды.
   Кей досадовал на то, что в той же мере восхищало его так недавно. Легкий характер жены, игривый нрав, привлекательность, непосредственность и непоследовательность, всё, что так нравится мужчинам в чужих жёнах, казалось ему теперь пустым и нарочитым кокетством.
  
  Почти не бросающееся в глаза взаимное раздражение было замечено психологами Центра. Очередной совместный полёт был отменён, каждому дана возможность выбрать себе другого партнёра. Герда предложила партнёрство лучшей подруге, ещё с детства, Светке Ториной.
   Кей, долго и придирчиво присматривался к возможным «вариантам», и, в конце концов, демонстративно выбрал совсем молоденький, ещё никуда не летавший, но зато чертовски милый и рыженький - недавней курсистки. Диана Бохман, так звали «выбор», была в восторге и ходила, гордо задрав нос. А как же, Кей - опытный космолетчик, 10 лет стажа.
  
   ... Герду и Кея ждала разлука длиною в год на околопланетных станциях в разных уголках Солнечной Системы. И сегодня, презирая излишние эмоции, они были невозмутимы.
   Кое-что им, конечно, хотелось бы сказать, но они сдержались, ибо это кое-что было не из ряда вещей приятных. Завтрак прошёл в молчании. Прощание было коротким. Последний сдержанный поцелуй. Лёгкое пожатие руки. Взгляд. Улыбка.
  -Тебе идти первым? - то ли спросила, то ли попросила Герда.
   В ответ - кивок.
   Его спина в проёме двери.
   Лёгкое жужжание лифта.
   Щелчок дверного замка где-то внизу...
  
  
  2
  ... Космические станции, построенные по старому, почти десятилетней давности проекту, были похожи, как близнецы. Рассчитанные на двоих, они были снабжены всем необходимым оборудованием и скарбом, призванным обеспечить сносные условия для жилья и работы в течение долгого времени.
   Две каюты-спальни разделены звуконепроницаемой перегородкой. Как нельзя, кстати, небольшая библиотека, несколько сот книг, кассет и видеодисков в ней.
   ... Прошло пять месяцев с того дня, как расстались Кей и Герда. И по-прежнему, они всё ещё были рады разлуке.
   Герда, если и вспоминала мужа, то с раздражением.
  Впрочем, они со Светкой совсем ушли в работу.
   Иногда, свободными вечерами, она рассматривала корешки книг в библиотеке, не зная, что же выбрать. Как-то найдя на полке с видеокассетами эротический фильм, подалась внезапному порыву посмотреть это. Опытная Светка не удивилась подружкиному выбору.
   Она тоже замужем, но муж её - бухгалтер по профессии. Когда жена уносилась в фиолетовые дали, ему и ей оставалось только терпеливо сносить разлуку и, трезво оценивая свои шансы, ждать встречи.
  
   ...Фильм оказался дешёвкой. Сексапильно-грудастых, вечно-«голодных» баб подружки заподозрили в надувательстве. Да и мужики, шикарные и неутомимые, не выглядели лучше.
  
  Обе они хохотали до упаду, просто попадали на пол от смеха, глядя на «надувных кукол» с экрана, изображающих страсть.
  -Нет, не то, - мотала головой Светка.
  -Как это они всё время хотят и хотят друг друга?- мило удивлялась Герда,- Дёргаются, чмокаются в раздрызг, вылизывают друг друга. А рожи-то какие делают зверские... А стонут-то... Ой, не могу. Ну, точно, вопли из родильной палаты! Чёрт возьми, больно им, противно или всё-таки, приятно? ...
  -Кислая любовь! Враки!
  -И какой к чёрту оргазм? Им же это занятие просто обрыдло!
  
  ... Герда не осознавала того, что мужчины в фильме на деле не веселят, а раздражают её, тем же, чем и Кей в последнее время раздражал: своим непреходящим, непонятным ей желанием. Герда не считала себя холодною, ей часто было хорошо с мужем. Но ведь иногда соприкосновение рук или случайная фантазия вызывали в теле бурю, пробуждали ушедшее, было, совсем ожидание чуда, были ярче, волновали больше, чем всё, происходящее в реале, с мужем. В реале с мужем - значило всего-то физическую лёгкую приятность, сродни и не выше по накалу того, что чувствуешь, вкусно набивая желудок. Это разочаровывало, она не того ждала. А чего? Вздумай, кто об этом её спросить, толком Герда ничего бы не объяснила. Но в любом случае, стройный неотразимый муж, от белозубой улыбки которого женщины млели и таяли, казался ей пресным и скучным. Искать какую-то новую любовь на Земле она не хотела, ей это было неинтересно теперь, когда сама мысль о ней была задавлена скукой. Напрасно Кей подозревал её в излишнем кокетстве. Если она и делала это иногда, то по инерции, по привычке следовать когда-то усвоенной ею манере поведения с мужчинами...
  
  
   3
  
   ...Но однажды к ней пришло воспоминание.
   ... Канатная дорога громыхала где-то вверху. Солнце палило. Ни намёка на ветерок. Герда прошлёпала босыми ногами по обжигающему асфальту к кассе:
  - Два билета, пожалуйста.
  Домой не хотелось. Хотелось залезть обратно в море и не вылезать до вечера. Но мама... Она, наверное, уже ворчит, дожидаясь их с отцом к остывающему обеду.
   Длинный хвост очереди вылез далеко за пределы лестницы. Папа, коричневый от загара, с морщинистым лицом, прищурил глаза. Вопрошает привычно-ласково:
  -Билеты взяла, доченька?...
  ...Очередь медленно ползёт вверх по лестнице. Рядом за перилами покачиваются ветки акации с белыми, нежными, обдающими густым жаром цветками. Герда перегибается через перила. Нет, не достать.
  -А не свалишься? - чей-то насмешливый резкий голос у самого уха и цветок вдруг сам ложится на ладонь. Герда поднимает глаза. Ступенькой выше стоит он, белобрысый мальчишка с облупившимся носом.
  -Сотри веснушки, - советует ему Герда.
  -Ваши билеты, девушка... или дедушка! - острит контролёр, узрев за спиной Герды папу, - На свидания надо ходить только с дедушкой, - одобрительно хмыкает он и театрально хохочет, - Поживее, молодые люди! За вами очередь! Ты с кем едешь? С этим молодым человеком? - спрашивает он Герду,- Ах, с папой? Ну, это меняет дело!- язвит контролёр и вдруг, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, орёт кому-то другому, что есть мочи:
  - Эй, биндюжник! Я кому говорю, а-а? Тебе, тебе, да! Не беги впереди кабины. Может, сядешь в неё, как все люди? Ну и работка! - отдувается он, притворно ища сочувствия у зрителей бесплатного концерта. Обежав очередь взглядом, удостоверившись во всеобщем внимании и явно почувствовав себя любимцем толпы, продолжает удавшееся соло хриплым, срывающимся голосом, - Мадам с собачкой! Не н-надо спиной в кабину! Жизнь надоела? Кончайте-ка её где-нибудь дома.
  ... Крики, шум, суета, лязг кабинок, всё уплыло от Герды куда-то, хотя и присутствует незримо. Чудак-контролёр беззвучно разевает рот. Южные люди кричат, размахивают руками... Ни звука не доносится до девочки. Она занята. Следит краешком глаза за белобрысым.
   «А, пожалуй, ничего, симпатичный. Светке бы понравился»,- резюмирует она.
   Подъехала кабинка. Девочка резко отбрасывает в сторону щеколду, толкает дверцу, грозящую отдавить пальцы. Прыгает. Чуть поодаль ждёт своего хода отец. Но тут... возможно неожиданно для себя, парнишка делает шаг вперёд... и вот он в той же кабине, что и Герда. Дверца захлопнулась. Папе остаётся разве что возмутиться и пожаловаться на жизнь контролёру. Но он ничего этого не делает и даже не кричит ничего обличительного вслед ускользающей дочке. Он лишь терпеливо ждёт следующей, улиткой подползающей, кабины и растерянно улыбается...
  « Рассердиться или нет?» - озадачена Герда.
  -Тебя как зовут?- спрашивает парень.
   - Герда.
   - Да? Ну, а меня тогда Кей.
  - А ты со всеми такой нахал, Кей?
  - Нет, только со снежными королевами,- быстро находится он, а потом вдруг смущённо добавляет, - Вовсе я не нахал. Лучше скажи, в каком ты классе учишься?
  - Интересно, чем же это лучше? А впрочем, подумаешь, можно и сказать ... не секрет. В десятом! А ты?
  - На втором курсе. Ты старше, чем я думал. За восьмиклассницу сойдёшь...
  Герда в душе страшно обижается, но не показывает виду.
  « Тоже ещё, большой нашёлся!»- думает она.
  - Сегодня в семь вечера, у памятника Пушкину, - парень решительно смел,- Придешь?
  
   - Я подумаю,- летит суровый ответ...
  
  
   4
  ... Герда идёт по вымощенной мостовой. Знойный акациевый дух волнами атакует сверху, шибает страстной газировкой в нос. В окружении старых тёмных домов по волшебному хорошо. Где-то вдали гремят трамваи, шелестят листами столетние дубы. По тротуарам, чуть поодаль, за тонкой невидимой стеной отстраненно снуют, спешат, прогуливаются свежие, загорелые, говорливые манекены-декорации. А здесь, в глухом углу у одинокого памятника примостилась робко тайна. Неведомое томит, будит кровь. Чудо ожидания. Чего ты ждёшь, девочка? ... Это всё книги... книги... виноваты. Прочитанная пудами, в запой, томными ночами в жаркой кровати классика тяготеет над сознанием...
  -Привет!
  -Пришла??- вроде бы удивляется он, - Куда пойдём?
  -Мне всё равно, но только не под ручку, - она отталкивает протянутую руку, - В десять я должна быть дома.
  -Ладно,- быстро соглашается он, - Поехали в Лузановку на катере?...
  ... Отчего она избегает прикосновений? Каждое пронзает остро, как удар током. Наверное, не только её, раз и он отстраняется. Это так нежданно ново, так захватывает-завораживает-пугает, что кажется, потом не в силах будет отказаться от вползающей змеёй коварной пьяни. Что это? И, по-видимому, чтобы справиться с этим неизвестным, Кей по дороге на пристань болтает без умолку. И они смеются над всем вокруг, и над конопатым катерком, и над собственными неуклюжими шагами по шаткому трапу.
   Влажный свисток разудало пронесся перед самым отплытием по всей сверкающей морской ряби...
   Пока добрались до Лузановки, стемнело. Темнота явилась как из подворотни, нежданно, оглушила и вырвала из сна: домой девочке приказано вернуться к десяти и точка. А который сейчас час? Но так же нежданно темнота принесла с собой дождь. Дождь? О, дождь! Уважительная причина. Не будет же она скакать промокшей насквозь козой по скользким тротуарам! Можно, невзначай и простудиться! Так и скажем маме. А теперь - бегом под спасительный козырёк маячившего неподалеку пивного ларька.
   На бульваре в Лузановке пустынно тихо. Редкие прохожие, проносятся мимо, постукивают каблуками. Дождь барабанит по мостовой, вытанцовывая что-то вроде твиста. Уже ливень хлещет вовсю, подогревая кровь просыпающихся в них предков.
   Герда неожиданно для себя кокетливо-расчётливым, нарочито-зябким движением поводит плечом. Откуда это? Может быть, движение по горячим генам перешло прямиком от бабушки?
  -Холодно? Я бы пиджак предложил, да сам, как видишь, в одной рубашке.
  Она растерянно улыбается:
  -Нет, совсем не холодно. Расскажи ещё что-нибудь.
  Но вместо того, чтобы рассказать ещё «что-нибудь», он вдруг наклоняется и быстро целует её в губы...
  ...-Ты - нахал,- возмущается она.
  -Нахал, - соглашается он и целует смелее, не отрываясь, раскрывая губы, точно нетронутые створки устрицы - почти силой. На этот раз он крепко прижимает Герду к себе, так, что она чувствует всё, всё его тело. Наглое и горячее.
   Сердце заколотилось, зашлось в панике, Герде стало жарко. Бабушка в ней почему-то стыдливо приумолкла или вовсе на всё закрыла глаза. В испуге обе они крепко-накрепко сжали губы, отражая нежданную атаку, не зная более, чего же ещё предпринять для собственного спасения.
  Он посмотрел на неё внимательно, жестко, как-то по-охотничьи зорко и безжалостно.
  -Считаю до трёх, - медленно, шёпотом произнёс Кей. - Если скажешь, что не хочешь, не буду больше целовать, - и отстранился, выжидая, - Ну? Раз... два... три...
  Герда молчала, подавленная его неожиданно властным, гипнотическим взглядом, взглядом удава, взирающего на кролика.
  И тогда, совсем уверившись в своём праве, он... пришпорив усталого коня и, поправив скифский шлем на светлых кудрях..., взял её податливые безвольные губы своими и, у Герды опять перехватило дыхание... Древняя темно-курчавая южная царевна, забилась в грубых объятиях молодого скифа. У царевны слегка, но приятно закружилась голова. Но в следующее мгновение, странная околдованность вдруг совсем прошла. Необузданно яростная гордость взяла вверх, и возмущение вернулось... Герда резко отпрянула и со всего размаху дала ему по физиономии...
   Так началось их знакомство длиною в жизнь...
  ... Вспоминая, Герда непроизвольно улыбалась. Но, ловя себя на улыбке, как на преступлении, тут же сурово и решительно старалась расправиться с пришедшим...
  ...Кею сквозь туман созвездий, проступающих на экране телеока, грезились тёмные силуэты сосен.
   ...Сыроватый аромат грибниц пряно ударял в ноздри. Трава, вспотевшая капельками росы, холодила босые ступни. Кисловатый вкус земляники щекотал нёбо... Они были в лесу, в глухом уголке земного шара, играли как дети, бегали нагишом, одни - в забытом всеми раю и чувствовали себя, совсем как Адам и Ева, открывателями в познании запретной темы грехопадения. Как будто до того бродили они впотьмах по пустыне и искали, сами не знали чего. Наконец набрели на что-то и вдруг нашли, что этот источник вкуснющей нирваны, как раз то, что искали. Всю ночь они пили друг из друга, как из ключа, щедро бьющего, но только для посвященных глаз. Всю ночь пили, но не могли напиться, так до конца и, не утолив жажду. Неупоение, как сон, как неразгаданная тайна, мучила и истомила до изнеможения. Взаимное опьянение, жадность, ненасытность и еще что-то совершенно неземное... Это сладкое ненасыщение, перемешавшись с вкусом земляники, перебродив и взыграв, как хорошее вино, накрепко увязло на языке у Кея...
  
   Воспоминания были их с Гердой совместной собственностью, как и сопутствующие им, незабытые ощущения, настигающие из прошлого, обжигающие жаркой волной даже сейчас...
   И будто было в этих картинках-воспоминаниях нечто опасное, так упорно гнали их от себя Кей и Герда. Тем чаще с навязчивым упорством возвращались они вновь...
   Кею, к его неописуемому огорчению, не помогало присутствие хорошенькой Дианы. Она оказалась хорошей девочкой и взирала на него вначале снизу вниз, как на сошедшее с небес божество, как на свалившееся чудо. Но рыженькая смышленая Диана, увы, очень быстро во всем разобралась. Знаменитый астролётчик - а он был таковым - из устных легенд, из её сна, из мечты сошедший в реальность, оказался стареющим, даже, можно сказать, уже старым, сорокалетним мужчиной, злым на язык, ироничным, сильным, но совсем не сверхчеловеком. И поэтому, она, сама не понимая, в чём же он обманул её ожидания, уже с месяц, как дула губки и разговаривала нехотя.
   Пожалуй, он жалел, что в самом начале - ведь она была согласна на всё - не овладел ею. Тогда можно было ещё играть роль Бога. Но долго напрягаться ведь не станешь, да и утомительно это, неинтересно, да и совсем не того хочется. Хочется, чтобы тебя возлюбили со всеми потрохами и ублажали, как ублажали в детстве, как баловала только мать. Он удержался не из благородных мотивов. А теперь уж поздно. И чего вдруг взмечталось ему, что эта девочка поймёт и полюбит его всего, каков он есть? Но она - эта рыженькая глупышка, как и все прочие глупышки, как и его жена Герда - ищет в нём силу, которой нет. Каменную стену, защиту от всех земных напастей. С каждой пустячной царапиной бежит к нему и проверяет, глупая, есть ли сострадание в его лице. И вообще, пусть он дунет-плюнет-поцелует и чтобы всю боль разом смыло - как не бывало. Как это утомительно! Недаром мужики умирают раньше.
  Они похожи, как близнецы, эти женщины! Он обязан носить Её на руках. И устилать дорогу цветами. И даже если в ней сто пудов веса, всё равно захочет, чтобы вскинули на руки, точно пёрышко, дули на вавку, сюсюкались, возились, как с маленькой, восхищались и превозносили красоту в ней. Хотя какая там красота, скоро ведь четвертый десяток промотает.
   Как это утомительно, чёрт возьми! Всё это он знает. А эта, рыжая туда же. На кой чёрт она ему нужна тогда?
  С этими бабами только поначалу всё просто. Имей в обойме пару слезливых стишков, немного романтического вздора, серию вздохов:
   - Я тебя хочу... И это многое значит, дорогая...,- и вот она уже в твоей постели. Но какой ценой!
   А он не Бог, не супермен! Он слабый мужчина. Как надоело быть охотником! Как иногда хочется стать женщиной!...
  Вот так маялся Кей со своей обидой, вспоминал жену, злился, подозревал и ревновал к Светке...
  
  
  5
  
  Был вечер. Герда, сидя в кресле, отхлёбывала мелкими глотками кофе и с упоением читала какую-то книжонку с простеньким сюжетом. И в какой-то миг, ей вдруг показалось, что герои выдуманной повести похожи на них с Кеем. Хотя чего тут общего? Книжных влюблённых разлучили козни зловредного космического чудища, тайно и безответно влюблённого в героиню. От безнадёги рассорило оно их тихо так, незаметненько и заточило в разные камеры блуждающей среди молочных туманностей тюрьмы-корабля.
  Сходства было чуть-чуть, но достаточно, чтобы тоска сжала, собрав гармошкой, все мысли Герды. Чувство жалости к мужу, как вор, как взломщик, прорвалось наружу, грубо поправ ломкий лёд подсознания. Жалость, конечно, только жалость, ни о какой любви и речи не шло, но эта глупая и необоснованная жалость вдруг остро запиликала по нервам... и Герде страстно, до боли в сердце, захотелось сейчас, сию минуту увидеть Кея. В тот же миг, будто что-то толкнуло её, заставило поднять голову и... чашка с кофе полетела на пол. Происшедшее затем было невероятно! Стена, разделяющая две смежные каюты, стена, за которой должна была мирно посапывать Светка, вдруг оплавилась и потекла грязными, тающими книзу потоками. Казалось, чья-то невидимая рука мыла запылённое временем стекло. Затем его, будто насухо протёрли. Стремительно бросилась Герда вперёд, больно ударившись ладонями о невидимую преграду. По ту сторону её, всё пространство текло и менялось, а из того ирреального, иссечённого зигзагами молний и помех хаоса, приклеившись, как и она, к стене ладонями, Кей всматривался в неё неверящими глазами...
  Нечаянное движение рук сблизило их ладони. Стена под ладонями словно стаяла от идущего от ладоней жара. Возможно, она бы растворилась до конца. Но нетерпение - Кей лихорадочно начал рвать тёплые края - всё испортило. Чем больше он торопился, тем сильнее сопротивлялась стена, словно сама себе хирург, стягивая собственную рану и выпуская капли странного, клейкого сока.
   Сквозь мутнеющую преграду Герда увидела, как опустил руки и отступил в бессилии Кей. Она, до сих пор лишь безвольно наблюдавшая, вдруг словно очнулась от сна, бросилась к двери. Осознав в один миг её идею, он тоже метнулся к выходу.
   Это было ужасно, невозможно и выглядело просто издевательством, но за резко распахнутой дверью взгляд каждого их них обнаружил лишь безмятежно пустующий коридор...
  
  
   6
   Светка никак не могла взять в толк, отчего это вдруг посреди ночи её так бессовестно растолкали. Подружка, будто продрогшая, её потеснила и улеглась, дрожащая, рядом.
   Как Светка ни старалась, но вытащить из Герды ничего, в смысле слов, не смогла.
   В конце концов, Света прижала подругу к себе и, поглаживая ей волосы, шепотом стала плести какую-то успокоительную чушь, а потом незаметно для себя перешла на рассуждения о собственной судьбе.
  -Герда, веришь ли, но ещё до замужества, то есть, когда мне было всего семнадцать, я всё ждала, когда приедёт он - рыцарь на белом коне, возьмёт меня на руки, посадит рядом с собой и умчит меня... в рай, наверное. Ну и, ясное дело, всю оставшуюся жизнь потом меня будут обсыпать розами и носить на руках... Каждый день - только розы, представляешь, о чём я, дурочка, мечтала? А уж свекрови там места не было, ты ж понимаешь...
   Светка помолчала немножко, очевидно ожидая от подруги реакции. Не получив оной, ничуть не огорчилась, а продолжила так, будто этот ответ неведомо как, но услышала:
  -Ах, Герда, ты, честное слово, ничего не понимаешь! Мой муж... он, конечно, хороший человек, всё на самом деле есть и было. Но... короче, я попала не в ту сказку... Это какая-то ошибка... Мой муж... - Светка вздохнула, - ни разу за всю нашу жизнь он не взял меня на руки... Цветы? Цветы дарил. На день рождения и по праздникам. Как часы. Подарки? А подарки... «Дорогая, даже и не знаю, что купить. Возьми деньги и купи себе сама...» - Светка передразнила мужа очень похоже и рассмешила этим Герду, хорошо с ним знакомую.
  Когда-то давно, почти сразу после Светкиной свадьбы, он пытался клеиться к Герде. Герда, естественно, Светке ничего не сказала, но, всякий раз, при встрече со Светкиным мужем испытывала какую-то брезгливую неловкость.
  Светка, между тем, продолжала:
  - Вот тебе пример: перед самым моим отъездом у нас была, так сказать, неглобального масштаба ссорка... Знаешь, когда я плачу, он уходит в другую комнату курить. И молчит. Мне ни разу, ни разу, представляешь, не удалось его разжалобить. А мамочка моя говорит: мол, не бьёт и не пьёт, чего ещё надо? Не понимает! И никто не понимает! А мне, может быть, хочется, чтобы он меня погладил, как ребёнка, вытер слёзы, поцеловал, сказал что-нибудь ласковое... Я ведь знаю, мои слёзы его жутко раздражают. Может быть, он меня не любит?
   - Любит... Конечно, любит, - ласково, но не очень твёрдо успокоила Герда подругу...
  Вскоре Светка унялась, повернулась боком, вжалась в стенку и тихо засопела, изредка всхлипывая во сне.
  Герда попробовала считать слонов, сбилась на баранов и перенеслась мысленно туда, где был сейчас Кей.
  « Что он там делает рядом с этой Дианой?... Изменял ли Кей ей когда-нибудь? Если и нет, то только потому, что у него просто не было на это времени... Работа, работа... Слишком много работы. Что такое эта любовь, о которой мечтают, в общем-то, все женщины? Кажется, мы ждём от неё совсем не того, что подразумевают под термином «любовь» мужчины...
   В книгах - одно, а в жизни... Жизнь всё ставит на свои места... Она, кажется, тоже мужского пола - жизнь эта, раз сношает и имеет нас, точь-в-точь так же, как мужчины, одноразово и пресно. А мы, женщины, стремимся завладеть всем-всем по максимуму и на вечность...», - Герда почему-то вспомнила, как однажды перед сном, они договорились, шутя, конечно, встретиться во сне на старом месте их свиданий - у памятника Пушкину.
  С тех пор говорить на ночь друг другу эти слова стало традицией.
  ... И вот теперь, засыпая, Герда прошептала:
  -Сегодня ночью на старом месте... у памятника Пушкину.
  Тихий шёпот в ответ почудился ей. Кажется, кто-то повторил за ней:
  -Да... на старом месте ... у памятника Пушкину... в тот же час...
  
  
  7
  ... Посадку полчаса, как объявили. Ещё немного, она сядет на самолёт и улетит далеко-далеко из этого благополучного, но скучного города, аж на север огромной страны, в Сибирь.
   Мама плакала, папа в последний раз спрашивал:
   - Может быть, останешься? Чёрт с ним, с билетом!
  Она была настроена решительно. Уехать!
  Герда только окончила школу и ехала теперь поступать в университет. Туда, где нет родительской опёки, где совсем другая, независимая, взрослая жизнь, туда, где свобода... Эта наивная вера - уедешь в другое, хорошее место - и всё изменится к лучшему, очевидно досталась ей от целой плеяды кочующих предков. Хотя истина - вот она: никому ещё не удавалось уехать от самого себя.
  Кей стоял чуть поодаль с цветами. Ей не хотелось смотреть в его сторону. Конечно, это приятно - нравиться мальчику. Конечно, это необходимо - осознать, что и ты нравишься мужчинам. Но через неполный год их встреч, Герда сама себе сказала, что не о нём мечтает. О ком же? Он будет необыкновенным! Ей всегда нравились хулиганы, заводилы. Они, как ей казалось, жили настоящей, захватывающей жизнью, полной приключений. Пожалуй, она бы влюбилась в контрабандиста. Наверное, потому что сама-то была тихой домашней девочкой. А Кей... такой пай-мальчик и чем-то напоминает папу.
   Нет, главное, необыкновенное, самое захватывающее приключение в жизни ещё впереди. Любовь, как в книгах, настоящая, свободная от условностей. А они с Кеем, собственно, в любви друг другу так и не признались, замуж он её не звал. И, слава богу. Она не пошла бы в 18 лет замуж.
  «Я достаточно красива и уверена в себе, чтобы не торопиться с этим», - примерно так рассуждала Герда. Пожалуй, она видела в зеркале себя более красивой, чем была на деле. Возможно, домашние зеркала, относясь к ней с особой, домашней любовью, ей льстили. Она не была высокой и статной красавицей, а скорее худеньким, хотя и пропорционально сложенным, ещё не развившимся во взрослую девушку, симпатичным подростком, с не оформившейся грудью и узкими бедрами. Больше 15 лет ей никто не давал. Мальчики мало обращали на неё внимания до сих пор, хотя она не понимала причины: с её-то внешностью, умом и прочими выдающимися данными? Кей был практически первым её воздыхателем.
  
   Кей... сиротой он стоял в углу, наблюдая слезливые атаки родственников на Герду. Любил ли он? А что это такое, вообще? Есть непреодолимое и однозначное жжение и томление там внизу, в определённом месте. Нравится симпатичная девчонка, можно появиться с ней в компании, похвастаться ею перед друзьями. Конечно, она не Марина Влади и даже не Моника Белучи, но... Да, он дорос до того, что теперь и у него есть своя девушка. Правда, сейчас она, кажется, ускользнёт от него. Она рвётся уехать, зачем, этого Кей никак не мог взять в толк. Зато теперь, когда она уезжала, Кею вдруг показалось, что он почти в неё влюблен. Неизвестно, что он в ней нашёл, со стороны была очевидна практически отсутствующая в ней сексуальность, та, что влечёт к женщине гораздо больше красоты, даже самой изысканной и классической, гораздо больше любой неординарности, ума и всего прочего, достойного всяческой похвалы, но совсем ненужного и даже, пожалуй, лишнего мужчине. Герда была как маленькая серебряная луна в ночи и испускала такой же тонкий нежный, но совсем не роковой свет вокруг...
   - Ты хоть будешь писать мне?- спросил с немного наигранной грустью.
   - Конечно! - Герда ответила лёгко, улыбаясь.
   Кей тут же почувствовал, нет, пожалуй, точно узнал, что не станет она ему писать. Он протянул ей цветы, вяло поцеловал в щёчку. Она взяла их небрежно и ответила таким же братским поцелуем. Ещё раз влажно, счастливо улыбнулась.
  -Ну, пока, пока! Хватит! Слышали? Во второй раз объявили посадку. Я иду. Ну, всё! Не все разом... господи. Напишу, я всем напишу... Мамочка, папочка, Кей...
  Она схватила в одну руку тяжеленную сумку, в другую - чемодан, засунула неловко под мышку, головками книзу его - Кея - розы, и потащила всё это к выходу на посадку, уже ни на кого не оглядываясь.
  Кей видел, как она ушла по длинному коридору. Он поднялся на второй этаж аэровокзала и продолжил наблюдать Герду сверху, через прозрачное стекло во всю стену. Перед тем, как сесть в автобус она бросила букет роз в мусорную урну...
  
  .... Самолёт разбежался, с рёвом взлетел и вскоре исчез в небе, оставив за собой лишь тонкий белый след, как шрам. Ему было грустно. Больше он её не увидит. Да, надо искать другую девчонку. У него будет ещё много девушек...
  
  8
  ...Они встретились на старом месте свиданий у памятника Пушкину в семь часов вечера.
  Накануне Кей случайно узнал через друзей, что она вернулась и сейчас на каникулах.
   Кей позвонил скорее из любопытства, назначил свидание.
  Она как-то вяло согласилась...
   Кей уже работал.
  Герде шел двадцать первый год, ещё год до окончания университета.
  - Ты изменился, - заметила она при встрече, - Совсем не тот славный мальчик, каким был. Усики завёл. Такой - Казанова. Уверена, нравишься женщинам, - усмехнулась,- Ну, как, угадала?
  - Почти. Но и ты не стоишь на месте. Повзрослела. Волосы отрастила. Одеваешься как-то иначе. Тебе идёт.
  - Спасибо.
  - Ну, как Сибирь?
  - А-а! Всё то же, что и здесь, но только холодно.
  - Я так и знал.
  - Знаешь, каково там прогуливаться с кавалером? На улице - холодище. Руки, ноги, щёки, всё замёрзло, даже губы не двигаются, нос покраснел. Мороз щиплет за щёки и нос, ветер воет. Где уж там целоваться! Чаще всего гуляем в Лагерный сад. Спустишься вечером, почти ночью к самому обрыву. Внизу лёд, по ту сторону Томи мерцают огоньки. Кажется, там - конец света, и странно, что на краю света, а живут люди, странно, что это огоньки жилищ, а не далёких звёзд. Кружишь так по улицам, по Лагерному саду, как по настоящему лесу, а потом медленно бредёшь домой. Зато дома, то есть в общежитии, в комнатушке на четырёх девчонок - ты разделась и под одеяло. Всё потихоньку отогревается, щеки, будто жаром наполняются. Хорошо - разве что не мурлычешь.
  - Красиво рассказываешь, - Кей усмехнулся и поспешно добавил, - Мы тут ... несколько старых друзей поход организуем. С палатками, ночёвкой. Если хочешь, я тебя приглашаю.
  
  ... Костры, печеная картошка, пение с хрипотцой по кругу под гитару и бессонная ночь в палатке с комарами. Катание на лодках в ночном светящемся море. Шутки, анекдоты, а на утро небольшой самодеятельный спектакль с пантомимой, где наряжаются в чёрт-те что, в опалые листья, в мочало, в водоросли, крадут у девчонок тряпки и гримируются девчоночьей косметикой. Герда гримировала Кея. Она красила ему ресницы собственной тушью. Они посмеивались, подшучивали друг над другом, пока в какой-то миг... ресницы его вдруг странно не дрогнули. Они оба почувствовали нечто похожее на укол и поняли это по глазам.
   - Ты меня соблазняешь, Казанова?
  
  Потом на землю спустилась ещё одна звёздная ночь, со светлячками и цикадами. Компания разбрелась парочками по палаткам. Они проговорили всю ночь напролёт. Поцелуй под утро был свежим и вскружил им головы. Что-то ещё более сладкое должно было последовать за поцелуем, но ночь прошла. Поход закончился. Через неделю они почувствовали, что знакомы друг с другом не меньше ста лет, к концу лета - поверили в родство душ и свои предыдущие воплощения. А всё потому, что у него усы топорщились, а она очень хотела иметь ребёнка. Самая обычная история...
  
  
  9
  ...Утро следующего дня встретило Герду головной болью. Ночью ей, кажется, что-то вспоминалось из прошлого, что-то приятное. А тут... как только проснулась... Тревога, родившаяся в ней вчера, вновь ожила. Она боялась. Боялась повторения. Боялась. А вдруг больше никогда это чудо не повторится? « Ты не станешь больше хулиганить?» - захотелось заискивающе спросить у стены, - «Глупо», - ответила сама себе,- «Не будь ребёнком! У тебя навязчивая идея. Ничего не было. Тебе показалось».
  Она заставила себя встать. Несколько нерешительных шагов к двери и, почувствовав себя свободной, выскочила из комнаты. Приняла душ, позавтракала и направилась в Блок наблюдений с честным намерением поработать. Но работа не клеилась. Приборы врали. Экран телеока пытливым глазом следил за Гердой. Усилием воли она оборвала неуютные ощущения. Долго, ни о чём не думая, механически водила карандашом по чистому листу бумаги...
  « Сегодня ведь Первое Апреля!» - вдруг вспомнила она,- «На Земле, в Городе - Весна! День Смеха! Город разрисован, разнаряжен. На улицах - рыжие клоуны, маски и много детских рожиц. Моряки в тельняшках наизнанку. Студенты, гитары, шум, смех, розыгрыши... Люблю день Первого Апреля! Незабываемо-странный этот день, волшебный».
   И вдруг ей нестерпимо захотелось бежать к той стене. Нестись, мчаться, лететь - какая она глупая, чего боялась? Стена была, была, ей это не приснилось! Она даже видела Кея! Какая разница, как у них это вышло? И страх исчез, сменившись новым ощущением, Ощущением Ожидания Чуда. Ожидания столь долгого, что и не вспомнить начала. Кажется, она угадала, открыла некую тайну, соединившую специально для них с Кеем пространство и время. Радостная уверенность вошла в душу: их сознание - вот главное, что может изменить суть реальности. Сознание и ещё что-то... Или Кто-то?
   Со всей ясностью представила она, как сейчас в своей комнате просыпается растерянный, милый, бедный её Кей.
   Мысль теперь лихорадочно заработала в одном направлении: увидеть его, притронуться. Почувствовать. Хотеть его. Любить его.
   Герда бросилась бежать. Из блока наблюдений. По длинному-длинному коридору. К себе. В свою комнату!
   Она приблизилась к перегородке. Затаив дыхание, стояла несколько минут неподвижно...
   ... Стена под её ладонями потеплела сразу, потекла, как и вчера, очищаясь от мути... Руки их встретились. Губы нашли друг друга...
   Теперь Кей и Герда находились в Едином, только для Них созданном Измерении.
   Им было хорошо.
  Им было чудесно.
  -Мне хочется... лететь, - сказала Она.
  -Кажется, я могу тебе в этом помочь,- ответил Он удивлённо, - Надо же, как это, оказывается, просто!
   Они взялись за руки и полетели.
   Смоляная тьма омыла их тела.
   Мимо проносились звёзды.
  Внизу, вдали показались огни острова, сразу, раз и навсегда, ими узнанного, острова из забытых снов и грёз.
  И маленький фонарщик из любимой детской сказки летел впереди, освещая путь и насвистывая незатейливый старый мотивчик. Он чиркал спичкой о подошву огромного башмака и зажигал для них Звёзды.
   Остров приближался, и вот уже чёрные шумные волны прибоя встретили их.
   Он и Она кружились над волнами, почти касаясь их.
   Он и Она были Началом Мира.
   Сотканные из тонких ароматов вселенной, неясных линий, смутных звуков и едва уловимых намёков, Он и Она растворялись в Мире, были частью его самой необъяснимой и самой важной...
  Они знали этот остров. Это был их Дом.
   ... А откуда-то сверху, из чёрного бездонного неба, вспыхивающего звёздами, и снизу, и со всех сторон неслась, складываясь из множества чистых звуков, хрупкая, хрустальная мелодия...
   Она была слышна только двоим в этом Мире...
  
  
  
  10
  
   1 апреля 22...года соседка Кея и Герды по площадке, тётя Геня - тёртый калач и известная во дворе склочница, в прошлом начальница кадрового отдела, а теперь пребывающая на пенсии - просматривая утренние газеты, обнаружила следующее сообщение:
   « Сегодня в 6 часов утра по Гринвичу, с орбитальных космических станций Венеры и Марса исчезли две космические станции с находящимися на них астронавтами, по странному стечению обстоятельств супругами, широко известными общественности К. и Г. Светловскими. После тщательного расследования, проведённого в кратчайшие сроки, известные всему Миру учёные... так и не пришли ни к какому выводу.
  Напарники исчезнувших, Светлана Торина и Диана Бохман были найдены в открытом космосе полностью экипированными на местах исчезнувших станций. Обе пребывают в растерянности, объяснить толком ничего не могут, кем были одеты в скафандры - не помнят. Обе бормочут что-то совершенно невразумительное про любовь и какую-то стенку, которая расплавилась, попеременно смеются и плачут. По-видимому, это шок. Учёные мужи всего Мира обескуражены. Совершенно непонятно, куда эти двое астронавтов да ещё вместе со станциями могли деться? Впрочем, некто А. Поволоцкий, всего лишь малоизвестный доцент провинциального НИИ, высказал абсурдную мысль: по его мнению, станции под действием некоей силы провалились в n-мерное пространство. Были даже представлены с его стороны, подтверждающие эту гипотезу, расчёты. Однако, дать исчерпывающие характеристики этой загадочного свойства силы господин А. Поволоцкий почему-то отказался... Хотя и может, по его словам».
  
   ...Тётя Геня прочитала, хмыкнула и засуетилась. Как же, освободилась жилплощадь!
   Как видно и в 21-м веке сохранилась напряжёнка с жильём...
  
  
  02.04.2003
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"