Дом был одноэтажный, длинный корпус на десять квартир, которые все выходили во двор. И там, во дворе дома, стояла кровать. Пока она была новая, то стояла в квартире, а когда купили другую, то ее выставили во двор. Сетку пружинную заменили досками и больше на ней уже не лежали, а только сидели. Но называли ее все равно кроватью, а не скамьей, например.
Однажды, напротив кровати, в квартире где она когда-то стояла, появился новый жилец: Борис. За год Борис из младенца оформился в ребенка.
И вот как-то раз вечером, Борина мама вместе с сыном вышла погулять во двор. Лето на юге жаркое. Всю щедрость солнца природа за день вбирает в себя, а ночью источает накопленные богатства, благоухает. В эту пору, тетя Мотя, соседка, давала себе отдых. Она садилась во дворе на кровать и ничего не делала.
Опуская сына возле соседки, Борина мама приговаривала
- Гу-у-лять, Вот какой Боря, гу-у-лять идет.
- Кто это к нам пришел? - заигрывая с ребенком, наклонилась к нему тетя Мотя.
Признав соседку, малыш спрятал свое улыбчивое личико в материнской юбке.
Подставив ребенку игрушки, мать уселась рядом на маленькую низенькую табуреточку.
Струился от земли теплый воздух, взрослые тешились разговором, и длилось,
длилось очарование летней южной ночи.
Вдруг неожиданный детский крик заставил женщин вздрогнуть.
Мать унесла ребенка в дом, и звуки горя заглохли в глубине жилища.
Оставшись одна, тетя Мотя оглядела кусты и швырнула в темноту веник.
- Кшить!
В ответ ни единого шороха: на небе звезды, на земле тени...
После того, как тетя Мотя ушла, уже больше никто, до самого утра, не нарушал чуткую ночную тишину двора.
Однажды утром летний ливень, умыв небеса, превратил мир в сияющую радостную музыку. Еще осыпались с ветвей искрящиеся огоньки капель и не успела еще отстояться в лужах вода, когда улыбающийся малыш ступил на сырой асфальт своими блестящими маленькими сапожками.
Так сладко было на припеке в сосредоточенности месить глину и шлепать ей об асфальт. Но асфальт - тропа взрослых! Шаркая мимо, старуха непослушной ногой, пнула глиняную катушку.
- Хватит грязь развозить, уходи отсюда!
И вдруг, заискрившись злорадством, пригрозила.
- Дрыка тебя накажет.
Малыш заплакал. Горестным было его возвращение домой.
- Ударился? - встретила его мать. - Где болит? Покажи.
Осматривая сына, продолжала наставлять.
- Осторожно надо. Сколько раз говорила. Не плачь. Перестань.
Малышу тут же справиться с собой не удалось, всхлипывания продолжились.
- Хватит плакать, тебе говорят, - глаза у матери сделались оловянными. - Замолчи! Сейчас дрыку позову.
Малыш замер, глядя на мать распахнутыми глазенками, полными слез. Женщина с досадой отвернулась.
На исходе лета съехалась домой детвора. Две девочки - дошкольницы, завидев малыша, бросились к нему.
- Боря! Боря!
Малыш обрадовался, разулыбался, потянулся за Барби.
- Нельзя. - девчушка вскинула куклу над головой.
- Нельзя. - придержала малыша другая.
И, округлив глаза, начала стращать.
- Сейчас Дрыка придет. Дры - ы - ка.
У мальчугана опустились руки, страдание отобразилось на его лице. А пигалица гримасничала и шаманила.
- Дрыка тебя заберет. Дрыка тебя съест.
Она схватила малыша и повалила его. Малыш заплакал, а девочки убежали.
Борис давно вырос. Иногда, душными летними ночами, ему не спится и он выходит во двор к старой кровати. Сидя на ее потемневших досках, он грезит, не замечая, что таинственный лик забытого детства безмолвно взирает на него из темноты.