Аннотация: Сильно предновогодняя, почти постосенняя сказка. Волшебный "Секонд Хенд".
Примечание. Написано по арту http://que-mira-la-noche.deviantart.com/art/Kaede-chan-177305674
1
Осень не то чтобы наступила неожиданно, но дверь открыла пинком. Страшный холод этой ночи застал Ниду врасплох - он все быстрее крутил педали велосипеда в надежде хоть чуть-чуть согреться, но ближе к утру понял, что в своей гонке вслепую свернул с шоссе и затерялся на побитой дороге в бескрайних полях. Повернуть обратно все равно не рискнул, а пару встречных машин не успел остановить.
Его трясло вместе с велосипедом, а на велике трясло все эти сувенирные брелки с черепами, железными дракончиками и башенками восточной Европы; как клоун с фальшивящей шарманкой. Окрестным воронам точно достанется человечинка, пусть и подмороженная (одна терпеливая ворона летит за ним уже пару километров), но надежда не позволила себя пропустить - Нида на полном ходу велосипеда впечатался в преграду и, после короткой сценки "я и мои пока еще двенадцать пар ребер", выяснил, что врезался в медную букву в его рост. Буква очень характерная - "П"; чуть в стороне от неё высятся другие, намекающие на слог и даже на смысл, до которых свет фонарика-ручки не достает. Нида с буквой "П" спорить не стал - он с ней вполне солидарен - потому снова вскочил на железного друга.
К городку, чье название начинается с "П", он подъехал на рассвете. Милый. Дома кирпичные, черепицы красные - где-то там, за пожелтевшими кустами, это наверняка есть. Ни души, только бродячий пес, который прибежал за Нидой из полей, где наверняка также блуждал пару дней в окружении предвкушавших ворон. Он дотащился следом до центра города и, когда Нида слез с велосипеда, попытался облизать ему лицо.
Центральная площадь небольшая - невзрачный собор, безнадежно закрытый, простенький фонтанчик, нерабочий по сезону, всё те же каменные домики в буйных зарослях. Недружелюбная кофейня, безжизненная библиотека и молчаливый канцелярский магазин - и все в тумане. До обидного романтичная для смерти обстановка, а ведь он на свете пожил всего лет семнадцать. В дальнем углу площади таксофон - хотя бы скорую вызвать можно...
А вот за таксофоном - Нида присмотрелся - еще один магазин. И этот магазин "Секонд Хенд", и на нем висит табличка "Открыто". Мысль о тепле придала ему ускорение - через пять минут Нида уже внутри, стоит на тускло освещенном пятачке комнаты. Пахнет нафталином, пылью и мокрой шерстью, горячей выпечкой. От пятачка радиально уходят три аллеи вешалок, аж дух захватило: платья, пальто, шубы, шарфы, туфли, перчатки, варежки...
Прилавок, выглядывающий справа от крайней аллеи, пуст. На столе дымится чашка кофе, лежит огрызок круассана - отсюда Ниде видно, как из выпечки выглядывает курага.
Он схватил с первой же вешалки шапку, следующим сорвал пальто, из большой кучи в кадке наугад выхватил рукавицы; бросив под полку свои мокрые кроссовки, он подыскал им замену; запихал в рот круассан и залил остатками кофе. Уже возле выхода он заметил на ближайшей вешалке конец ярко-красного шарфа, с силой дернул его на себя - и из-за полки на Ниду вылетела девушка. Кудрявая, рыжеволосая, с осенними листьями в волосах. Она ослабила вцепившийся в горло шарф и полупридушено выдохнула: "Ты..."
Нида, путаясь в пальто, выскочил на все еще пустую площадь, подхватил забренчавший велик и, после пары попыток вскочить на него, просто покатил, семеня следом.
Нида плохо знает культуру и историю города П, но предпринимательское чутье местных он оценил. Пару минут назад вокруг никого не было, но тут же ему пришлось уворачиваться от захвата рослого парня и избегать подножки предприимчивой бабули с лейкой. Когда он планировал, с какой стороны обойти мальчишку в центре дороги, ему в ноги бросился пес с полей - незавязанные шнурки кроссовок попали в спицы переднего колеса, и Нида загремел на камни мостовой, как баян с полки.
Пока он приходил в себя, на спину победоносно поставили ногу в оранжевом сапожке.
- Лежать!
- Каэде! - крикнул мальчишка, подбегая. - Ты обещала вознаграждение!
- Я всегда исполняю обещания. Так что я поделю вознаграждение между шнурками кроссовок, колесом велосипеда и этой собакой.
2
- Не могу я писать заявление в полицию на... него такого. - сказала хозяйка "Секонд Хенда". Мила качает головой, рассматривая Ниду.
А он все меньше сомневается, что можно умереть от унижения: первое же зеркало в магазине показало, что ниже падать некуда... Вязаная шапочка оказалась на деле свитерком для годовалого малыша - рукава топорщатся по бокам головы, как неко-ушки. Пальто женское, с меховыми оборками, пожеванными молью, и цветастыми стразиками по воротнику - надпись по-немецки призывает либо к "любви и миру", либо к "бессовестному разврату", - немецкий Ниды не слишком-то хорош. И в довершение всего то, что он принял за рукавицы, оказались: правая перчатка, левая варежка, - еще и разноцветные.
- Преступник должен платить за содеянное, - Каэде сжимает кулаки. Над придурковатым видом Ниды она отсмеялась еще по пути в магазин, а теперь горит праведной местью. Схватила за воротник и с удивительной силой его встряхнула: - Мила, нельзя прощать подобное! Потом хуже будет.
Нида посмотрел в глаза хозяйке - еще молодой женщине в бежевом платье, в тонких очках и пучком каштановых волос на затылке. Он вложил в этот взгляд все отчаянье от путешествия холодной осенней ночью, голод и жажду, поднявшуюся температуру, а также мечту об уборной.
На улице, прибивая туман, зашелестел дождь, - в несчастном взгляде Ниды стало больше искренности.
- Оставь его, Каэде, - сказала Мила. - Ничего страшного не случилось. Он уже понял свое поведение. Ты ведь не будешь так больше делать?
Нида помотал головой.
- Вот и ладненько, - Каэде его отпустила и стала помогать стаскивать с себя чужие вещи. - А теперь.... - Она распахнула двери и выпихнула его под дождь: - свалил!
3
Дожди в городе П пошли обложные, самонадеянные. Льют без передыху - погрузили плюшевый городок в блокаду.
Нида его так и называет: плюшевый. Уютный, тесный, цветастый: все люди соседи, знают бродячих животных поименно, заботятся о единственном нищем и сплетничают. Все это он узнал, когда наблюдал за центральной площадью из окна чердака. Сутки его терзала лихорадка - месть за путешествие промозглой ночью (плюс еще Каэде заставила его вернуть в магазин немного больше вещей, чем он оттуда взял), - остальные два дня он простуду симулировал (чувствовался опыт), пока Каэде не надела ему на голову тазик с ингаляцией. В этом её действии тоже чувствовался опыт. Сквозь окно Нида видел, как девушка то в одну, то в другую сторону пересекает площадь, жестко и быстро решая все скромные пожелания жителей к ней - например, донеси, доченька, пакет до магазина. Доброта Каэде казалась искренней, как грубость и черствость, которыми девушка её выражала.
К слову, новым питомцем Каэде стал тот самый пес, которого Нида притащил за собой с полей. И дня не проходило, чтобы этот кабысдох не приволочился с отдавленной лапой, вырванным клоком шерсти или привязанной к хвосту велосипедной цепью. Каэде мило улыбалась, надевала пальто жизнерадостной оранжевой расцветки, неизменный красный шарф, брала зонтик с мультяшными пингвинами и уходила рвать и метать. Жертв её гнева Нида не видел, верил на слово ворчавшей Миле, ведь дальше площади и ближайших двух улиц он ничего рассмотреть не мог. Захоти девушка закопать труп, уж точно не попросила бы его стоять на стреме. Между ним и Каэде отношения грозовые: любой их разговор заканчивается перебранкой, любая перебранка заканчивается ссорой, любая ссора заканчивается физическим уроном для Ниды.
В конце концов он понял, что еще пару дней правдоподобного симулирования, и он погиб (тазик с ингаляцией был последним предупреждением) - Нида отставил валяться на чердаке.
Одним из открытий для него стало то, что "Секонд Хенд" не особо популярен. Колокольчик над дверью звонит редко, и всякий раз две хозяйки суетятся в панике, которая знакома любому, кто не успел убраться в доме до прихода гостей.
- Госпожа Мила, - Нида отпил из края чашки чай, в котором больше меда, чем воды, - у вас хорошо идут дела?
Нида пустил чай носом. Ряд этих эпитетов к нему применяют часто - с частицей "не" впереди.
- Нида, откуда ты?
- Я путешествую. В нашей семье так принято...
- Да? - Вот уж точно, тест на честность он только что провалил. - Ты можешь немного поработать в магазине. Но платить я тебе не смогу. Люди к нам редко приходят. Хотя благодаря Каэде это место стало чуть-чуть оживленнее.
- А что она такого сделала?
- Она ведьма.
4
Последние дни в интернате "Новый уровень" Нида не спал, а учился подделывать храп. Причин было много. Во-первых, близился выпуск, значит, его кредиторы - одноклассники - стали беспокоиться. Чем ближе был день выпуска, тем больше в их вопросах становилось угроз. Во-вторых, за ним вот-вот должен был приехать отец и забрать с собой в столицу. И это "во-вторых" было ужаснее всех кредиторов.
Свой аттестат Нида выкрал из сейфа интерната после последнего экзамена, а рассматривал его уже в ночной электричке, ехавшей в глубину Европы - в ту самую, где пасторальные виды с зелеными пастбищами и сонными овечками перемежаются с "плюшевыми" городками.
Мила вглядывается в его документы, в его озабоченное лицо, пытающееся изобразить что-то честное и непорочное. Каэде повторяет за хозяйкой, но с большим недоверием; она одета в вязаный пушистый свитер, мини-юбку, а на шее все тот же алый шарф, на котором висит с десяток значков-смайликов. И сейчас Нида понимает, как необычно она смотрится посреди этого пыльного царства ношеной одежды - яркая, эмоциональная, неугомонная, она скорее служит этому пыльному чулану антирекламой.
А ведь ведьмы банальны. Их много, сотни. Даже газеты этого захолустья пестрят рекламой приворотов и сглазов, а настоятель местного недокостела частенько предает временной анафеме очередного клиента "ведьминых домов" - часика на два. Ведьмы измельчали, их чудеса потускнели. Говорят, потому что чародеи и ведьмы покинули свой дом - а он на станции Конечной - где чудеса так естественны, что их не узнать. А здесь чародеи обкоммерчились, зарекламились, предадвокатились.
По правде говоря, нет их больше. Да и Каэде не может быть с Конечной - вот уже шестьдесят лет никто оттуда не приезжал.
Ниде вручили метлу и тряпку для пыли, показали, как травить моль и тараканов, запретили убивать рассевшихся в углах пауков. А он руководствуется принципом - если ты что-то делаешь своими руками, ты неудачник. Работать нужно чужими руками. Этим Нида пошел в отца. Но погода дождливая, не хочется снова ехать не пойми куда, поэтому он вяло возит высохшей шваброй в одном углу уже минут пятнадцать.
- Такой работничек как вредитель, - сказала из-за прилавка Каэде.
- Ты тоже не сильно занятой человек, - с издевкой заметил.
- Я не виновата, что покупателей нет. - Она перелистнула страницу книги и зачиталась.
- Слушай, а что ты умеешь? Ты же ведьма. Зелья там варить, людей околдовывать?
- В теории.
- А на практике?
- А за практикой я сюда и приехала.
Нида "приподнял" смайлику бровь.
- Приехала? Откуда ты?
- С Конечной.
- Ха. Не с Конечной.
- Ну конечно же, ты ведь лучше меня знаешь.
Каэде снова перелистнула страницу - слишком быстро, чтобы прочитать.
- А каково там, на Конечной?
- ...Никаково.
Нида пририсовал своему смайлику много гневных крестиков.
Это был еще не его век: во времена его деда приезжали автобусы с молодыми ведьмами и колдунами. Они проходили практику в городах, а потом возвращались обратно, на Конечную. Но скоро чародеи перестали возвращаться в свой город, а в обычных городах у ведьм и колдунов рождались обычные дети. Однажды автобусы перестали приезжать вообще - он так слышал. А тут Каэде.
- Нет больше никого на Конечной.
Каэде захлопнула книгу. Поднялась, подошла впритык к Ниде, презрительно его осмотрела.
- На тебе четыре сглаза и одно проклятье. С вероятностью два или три процента ты в ближайшие семь месяцев сломаешь себе ногу, правую. Десять процентов - ты отравишься черничной булочкой. И... двадцать два процента, - немного удивленно добавила она после паузы, - тебя подстрелят.
Нида уронил швабру.
- Под... подстрелят?
Каэде осмотрела его внимательнее.
- Да ты не бойся, на всех людях висят сглазы и проклятья, люди часто друг другу смерти желают. Хотя, признайся, тебя не больно-то любят, да?.. Ну, черничная булочка - это я прокляла, сгоряча, признаю. Но десять процентов это не страшно! - поспешила оправдаться Каэде. - Тем более трудно отравиться черничной булочкой насмерть.
- Ты лучше скажи про те двадцать два процента.
- Про пулю? Есть такое... Ты не бойся. Тут оружие запрещено, чем тебя подстрелят?
- Ладно, ты ведьма, признаю... А теперь сними эту дрянь с меня! Разглазь, или как там?
Каэде замялась: "Ну... теоретически..."
- Мне бы практически.
- Не могу.
- Что ты за ведьма тогда?!
- У меня... своя специализация, от рождения. - Каэде пририсовала кончиком туфли большую каплю на лбу смайлика. - Я могу только видеть, что у человека или вещи есть. Сглазы, проклятья... Больше ничего не могу. Поэтому и работы у меня нет. Только приютили и... - Вспомнив, кому исповедуется, Каэде грубо закончила: - А вообще, не твое дело.
- А как же двадцать два процента?!
Каэде хмыкнула и вернулась к книге.
5
Карад в любые деловые встречи вносит элемент неожиданности. Хотя мафия всегда неожиданна, это часть её профессиональной деятельности. Когда отец приезжал навещать Ниду, бритоголовые "шкафики" выстраивались в ряд, вооруженные последними достижениями огнестрельной промышленности. Морды каменные, глаза по окрестностям шарят, пальцы на курках, и в центре этого аккуратный мужчина с бородкой, обычный нервный бухгалтер. "У тебя все в порядке, да, Нида?.. Видишь, меня немного повысили", - и дружный такой "зырк" от "шкафиков". Нида благодарил судьбу, что отец пошел работать на мафию, когда его сын был уже в сознательном возрасте.
"Меня точно застрелят," - бормочет он, накрывшись одеялом с головой. На улице природа устраивает шоу из кульбитов и фейерверков. С крыши чердака вода течет по стенам, и сотни мелких тварей отступают в центр комнаты: крысы, тараканы и сверчки, - как атака гуннов. Нида откинул одеяло, сунул ноги в тапки, едва не наступив на мохнатые клубки, сжавшиеся на полу, и сбежал вниз, где пыльная, никому не нужная одежда понурилась на плечиках. Он забрался в большую кадку чуть ниже его, где свалены варежки и перчатки, и уставился в потолок. Из головы не идет виновато улыбавшийся отец. Интересно, какого ему будет, когда не найдет сына в интернате... Сможет тогда уйти из Карада. Кто заставит его работать, если нельзя будет шантажировать?
- Воруешь?! - ужасающе прозвучало в зале. Нида подпрыгнул.
Каэде. Кто же еще? Старая ночнушка, порванная в стратегических местах, с узором дебиловато-счастливой мышки; вязаная сеточка на волосах; потрепанный мишка с оторванным глазом; значок с сонным смайликом на бретельке; и выражение кровожадного удовольствия.
- Я просто здесь сижу!.. Думаю о двадцати двух процентах. У меня такое семейное положение... в общем, такое положение... В общем, семейные обстоятельства... Короче, пуля - это очень-очень может быть.
Каэде приобняла мишку, почесала ему пузико. А потом медленно, как угрожая, сказала:
- Есть идея.
6
- Это что, домашний вариант бронежилета?
На него надеты: безрукавка, поверх спортивная куртка, поверх шуба, поверх три шарфа; плавки, поверх бабушкины панталоны, поверх джинсы (с очень большим трудом натянутые, надо сказать) и байкерский ремень с черепом. А еще: варежка - одна, кожаная перчатка - одна, и чепчик - слава богу, тоже один.
Она не смеется. Просто сам Нида по полу разок бы кувыркнулся от смеха, вот только одежда превратила его в неваляшку. Но она не смеется. Накинула поверх ночнушки солдатскую шинель, стоит, рассматривает Ниду.
- Знаешь, мне не смешно, - соврал он. Отчасти Ниду это действительно расстраивает. Чепчик особенно. - Что все это значит?
Каэде приподняла с пола шинель и сделала два деловых шага вправо.
- Чепчик - тридцать процентов к тому, что ты будешь пару месяцев здоров. Плавки - десять процентов, что с тобой не случится несчастье. - Каэде попыталась сделать шаг влево, но запуталась. - Панталоны - бонус в семь процентов к долголетию, стовосьмилетняя тетка Влада, которая их лет сорок носила, как гарантия. Джинсы - восемь процентов к тому, что ты не умрешь молодым...
- Ой! Стой-стой! - Нида замахал руками. Вернее, попытался, но не смог даже пошевелиться. - Хочешь сказать, это - везучие вещи?
- Что-то вроде... Обычно вещи впитывают плохое... Но бывает, знаешь, любимый плюшевый плед, обожаемое платье, все как напоминание о... счастливых днях там, я не знаю, - сказала Каэде тоном, в котором слышалось сомнение в искренности счастливых дней. - Вещи помнят.
- Поэтому ты работаешь здесь?
- Я тут случайно. На самом деле в магазине почти всё невезучее. Люди не от хорошей жизни свою одежду продают.
- Хм. А ремень что тогда дает? Больно так в живот врезается.
- Семь процентов к тому, что тебя не собьет детская коляска. Прости, он просто так симпатично со всем этим смотрится... - Каэде прыснула, а потом в голос расхохоталась.
Нида чертыхнулся и попытался сбросить верхний слой одежды.
- Черта с два это поможет. Разве что пуля не сможет пробить. - Он брезгливо сбросил чепчик. - Где бы найти сто процентов гарантии, что меня не застрелит мафия, а?.. И вообще, я одного не понимаю - почему этот магазин так непопулярен?
- Ты о чем? - все еще давясь смехом, спросила Каэде.
- Я о вещах, которые приносят удачу.
7
- Подходите, уважаемые господа! Сегодня, только для вас - антипростудная варежка!
- Одна?
- Комплект дороже.
В городе П не хватает развлечений - вполне понятно для поселения, чей экспорт ограничивается редиской. Поэтому когда утром "Секонд Хенд" ожил, и на весь город закричали о тридцати процентах вероятности для скорейшей свадьбы, если вы немедленно приобретете этот старый носок, спрос сразу превысил предложения.
Парадная мини-юбка Каэде, свитер и шарф сверкают огненно-красным издалека. Город знает, что Каэде ведьмочка - правда, слабенькая, без всяких там абракадабр - но зато с "Конечной". Все это время они ждали чудес, и, когда оно, наконец, свершилось, люди были наготове. Ниде оставалось только поставить Каэде в центр и заняться зазыванием. Но и здесь ему скоро пришлось отступить - девушка училась быстро. Бизнес пошел. Нида даже забыл о Караде. В конце концов, какая мафия в этом крае редиски: она интересуется чем-то более масштабным, нефтяной скважиной, например.
- Люди, подходите! Только сегодня - тридцать процентов денежного счастья!
- Только сегодня - пятьдесят процентов, что вы получите самые счастливые выходные!
- Сорок процентов, что вас поцелует красивая девушка!
Предпринимательско-воровская фантазия Ниды работает быстро. Он уже мысленно рисует бренд, придумывает слоган и схемы уклонения от налогов; а после открывает штаб-квартиру в столице, и мафия Карада там его первый посетитель - заискивающий и униженный.
А ведь верно. На одном счастье денег не заработаешь.
- Люди, подходите! - он перекрикнул шум возле прилавка. - Только для вас, худшие из подарков: кроссовки и сорок процентов к тому, что их обладатель переломает ноги!
- Ты что? - зашипела Каэде.
- Ты плохо знаешь людей, - Нида указал подбородком на пару приободрившихся парней. - Несчастья другим мы хотим чаще, чем счастье себе. И для многих людей чужая беда и есть собственная удача. - Он снова закричал. - Люди, подходите!.. Сегодня для вас с вероятностью в сорок пять процентов любой, кому вы отдадите эти колготки, опозорится... - И получил неслабый удар в губы. Зубы заныли.
Каэде уперла руки в бока и твердо сказала: "На сегодня хватит. Магазин работает в любое удобное для вас время, а теперь расходитесь!".
- Ты прогоняешь клиентов? - поразился Нида.
- Да. Мне не следовало тебе доверять. - Она схватила несколько лежавших на прилавке вещей и потащила в магазин.
8
На город П опять набежали тучи. "Секонд Хенд" наконец опустел. Ниде пришлось нелегко - Каэде весь день не спускала с него глаз, но он улучил момент и смог продать парочку вещей - убедительно соврал, что с вероятностью в девяносто процентов они приносят удачу. Удачу в принесении другим неудачи, по правде говоря...
Мила закрыла дверь магазина, бормоча, что ей уже много лет не приходилось этого делать.
- Ты быстро взялся за работу. Я рада, что ты здесь остался. Каэде расшевелил. Но покупатели! Это так... неожиданно, - она озабоченно огляделась.
Последний раз клиенты заинтересовались "Секонд Хендом", когда предприимчивый могильный вор продал сюда несколько своих трофеев - город П был в экзальтации, к стендам ходили, как на экскурсию в дом привидений.
- Каэде что-то притихла. Устала, наверное, или... - Мила впилась в него глазами. - Ты чем-то её обидел?
Нида помотал головой, на этот раз не очень доверяя своему "невинному" выражению лица.
- Как я мог?.. - "...когда у неё такой хук справа?" мысленно закончил он. Обижать Каэде смертельно опасно, она может повесить его под притолокой на шарфе, приносящем "стопроцентное счастье".
- Она немного грубая, я знаю. Просто люди ждали от ведьмы с "Конечной" многого - что она будет исцелять, проклинать, что она будет...
- ...летать на метле?
- О, Каэде это умеет, просто высоты боится. Ей тяжело было найти место даже для жизни. Знаешь, ведь раньше, с "Конечной", ведьмы приезжали в города "на практику" только в одном платье. И через два года они так же уезжали - только в том, что на них одето. Говорили, что нельзя было привозить с собой даже нехорошие мысли.
- Ей необязательно уезжать, - Нида пожал плечами. - Раньше ведь многие не уезжали. Поэтому все и закончилось.
- Она скучает... Что-то погода совсем разбушевалась.
9
Это, наверное, страшно - приехать в незнакомый город одной. Наверное, тоже шли дожди.
Нида помнит автобусную станцию в своем родном городе - очереди спешивших машин. Только один путь всегда оставался пустым, самый последний. Номер давно не загорался, асфальт полопался, выход был завален ненужным мусором, под потолком вандальничал паук... Туда когда-то приезжали автобусы с Конечной. Наверняка она приехала на подобную станцию здесь, в городе П, на пустом автобусе, одна, в дождь. Может, на вокзале вообще никого не было.
- Так было? - спрашивает Нида, пытаясь заглянуть поверх плеча Каэде в книгу.
- Нет. - Она отпихнула его. - Не так.
- Разве? Ты сюда приехала? Городок ведь мелкий, не уверен, что здесь такая большая автобусная станция... Ты почему обиделась? - Каэде бросила книгу на прилавок, мрачно сказала: - Бесит.
- Кто, я? - опешил Нида.
- Нет. Бесит, что ты прав. Эти люди, что сегодня приходили, некоторые из них... Ладно, многие из них искали вещи, которые приносят несчастье. Они говорили: "Девушка, мне зубную боль, померзее, пожалуйста", или "Мне, чтоб эта стерва уродиной стала...", или "Мне переломчик, небольшой такой!". Переломчик! Ух, как я ему переломаю!.. - Каэде погрозила кулаком в темноту. - Все ты виноват, идиот вороватый. Ты зачем им сказал, что можно сделать плохо?
- Спрос порождает предложение.
- А как же этика, мораль?
- Идея! Их мы тоже можем продавать!
Каэде швырнула в него книгу.
- Это тебе с вероятностью в семь процентов синяк на лбу... Мне всегда говорили, что мы должны помогать людям. Вот почему ведьмы проходят... проходили практику в городах. Но какое благо я вот так принесу?
Она махнула на Ниду рукой и ушла к лестнице. И уже на самом верху крикнула:
- И не было тогда, на той станции, дождя! Был декабрь.
10
Город П сменил один сезон на другой по стандартному курсу. Дожди участились, сменились первым снегом.
Дела "Секонд Хенда" шли в гору к равнодушию Каэде, ужасу хозяйки и торжеству Ниды. Днем ведьма продавала триумфы, славу, любовь и страсть желавшим, которые ради такого приезжали из соседних городов. Ночью, при свете звезд и одинокого фонаря, Нида выползал на крыльцо черного выхода и подпольно торговал икотой, косоглазием, хромотой и венцами безбрачия.
Каэде боролась, как тореро. Она напяливала на Ниду значки со смайликами, каждый из которых повышали совесть, сознательность и благоразумие, и заставляла одевать вещи "с совестью". Нида упорствовал. Увешанный шарфами, значками, варежками и сарафанами он нес в мир сглазы и проклятья. Нида верил во вселенский закон равновесия - чтобы кому-то прибыло счастье, надо, чтобы оно у кого-то убыло.
Приголубленный в "Секонд Хенде" пес Блохоносец бродил по городу в шарфе, ушанке, солдатских портянках - и каждая вещь несла на себе печать удачливости и счастья минимум в тридцать процентов. Мир упорствовал в жестокости, и пес снова возвращался без очередной половинки уха, мокрым или ошпаренным - но все равно идиотски жизнерадостным.
Город П свыкся с новой реальностью, с новой абсурдистской модой - люди ходили в панталонах, шароварах, с ангельскими крылышками. На остановках стояли подростки в купальных шапочках, шли красивые девушки в безразмерных рабочих штанах, шел мэр города в шахтерской каске. Местный нувориш носил дырявые носки, а дворник - дорогой галстук. Город презрел моду и удобства ради минутной надежды на счастье. Люди дарили друг другу вещи - и боялись их носить.
И вот так заканчивался октябрь, последние дни которого Нида пролежал, отравившись черничной булочкой.
- Это твоя плохая карма, - твердит Каэде.
- Это твой наметанный сглаз, - иронизирует он из-под кучи варежек. На чердаке осенью слишком неуютно, потому Нида на ночь тихой сапой спускается в магазин - забирается в кадку и там, утонув в шерсти, синтетике и мехе, спит. - Осталось только подождать, когда меня подстрелят.
- Мафии Карада здесь так и нет, - сказала Каэде разочарованно. Она истинная гражданка города П: любое разнообразие ей в радость; даже огнестрельное.
Ведьма поправила на плечах дубленку, которая, если Ниде память не изменяет, дает бонус к сентиментальности. За прилавком горит настольная лампа, свет с трудом пробивается сквозь строй плечиков с одеждой до угла, где они сидят.
- Расскажи мне про город чародеев. Про Конечную. Что там?
Каэде зарылась глубже в дубленку. Нида думал, что не ответит, но:
- Деревня там, маленькая. Когда-то был целый город.
- Значит, там почти никого нет?
- Есть. Просто больше не уезжают.
- Почему?
- Потому что никто не возвращался на Конечную. Даже с практики иногда. Раньше как - уезжали на практику, потом возвращались доучиться, потом уезжали снова, работать в большом мире... А потом, несколько лет спустя, снова приезжали на Конечную и больше не уезжали никогда. Но люди перестали возвращаться. Родные, близкие, любимые ждали, но никто не приезжал. Автобусы стояли на станциях, но никто к ним не приходил. И город разрушался. А потом кто-то сказал - раз так, больше никто отсюда не уедет. И ты, Каэде, тоже всегда будешь здесь...
- Как же получилось, что ты сюда приехала?
Каэде фыркнула.
Тогда, на Конечной, распускались цветы, начинался сезон радуг - их было по шесть-семь за день. Если шел дождь, то радуг было с десяток. Если наступала безоблачная ночь, луна висела огромная, в полнеба. А если тринадцатилетней девчонке сказать "нельзя", она обязательно не послушает.
На окраине деревни была автобусная остановка - та самая пресловутая "Конечная". Там стоял ржавый строй автобусов, в которые Каэде было "нельзя". Она даже помнит, как радуга в тот день уселась на одну такую полусгнившую машину. Рядом с автобусами сидели механические скелеты их водителей - шестеренки торчали, блестели несмазанные суставы, а пустые глазницы смотрели на траву - искусственная кожа давно ссохлась, лампочки перегорели и сломались колонки. Страшненькие недочеловеки, жалко их было. Даже когда люди перестали о них заботиться, каждый до последнего ездил от Конечной и терпеливо ждал своих пассажиров. Они помнили все имена и лица. Хорошо, что машину нельзя обидеть.
А вот её обидеть вполне можно было. "Слабачка", "Пшик", "Обывашка" - и еще куча таких же глупых прозвищ, остроумными её приятели не были. Мол, не ведьма она, а так, курам на смех. Да что там куры, цыплята уссыкутся. На метле, и на той летать стремается.
Прабабка Каэде часто ей в ухо беззубо шепелявила: "Внученька, помни - тебе нельзя идти на автобусную остановку в конце этой улицы, тебе нельзя трогать роботов, тебе нельзя заходить в автобусы!.. И особенно нельзя это делать поздним вечером в пятницу, понятно?". Та еще ведьма во всех смыслах.
Каэде забрела в самую гущу развалин и забралась через разбитое окно в один из автобусов.
Там, на первых станциях, она будет лучшей ведьмой! Лучшей, потому что единственной.
И автобус поехал. И туда, куда он приехал, Слабачка, Пшик и Обывашка оказалась никому не нужна.
- У вас там и вправду сезон радуг? - поразился Нида. - Я ни одну не видел за всю жизнь.
Каэде засмеялась:
- Тут есть одни брюки. Целых сто процентов к тому, что ты увидишь радугу, когда наденешь правую штанину; но когда ты следом наденешь левую - сто процентов, что ты никогда ее не увидишь. Такие штанишки, непримиримые... Скоро декабрь. Конец моей самовольной практики. А вдруг он не приедет? Это старый дурацкий драндулет. Он, наверное, сгнил давно!.. И что мои родные скажут? Уж где же я пропадала!.. И. Мне нравится здесь. Тут много хороших людей. Соседи. Подруги. Мила. Блохоносец... Ты. Я хочу домой, но вдруг больше ни один автобус не сможет отвезти меня назад? А смогу я вернуться потом?.. Столько вопросов, бесит! Почему мы всегда появляемся, когда все самое шикарное и потрясное уже прошло? Вот родились - бамс! - а на сцене уже занавес! Когда всё или развалилось, или украли, или война, а нам остались одни чужие вздохи и воспоминания о, как его там, - "былом величии"... Я хочу быть настоящей ведьмой, людям помогать, не хочу быть дурочкой, которая только и может сказать, с какой вероятностью вы увидите радугу.
Каэде фыркнула. Нида лежит молча, покрасневший, мучимый изжогой, польщенный. Она сказала: "Мне нравится... бла-бла-бла... ты". Почему то это было важно. "Детская влюбленность," - всегда прагматичный и циничный Нида посмеялся своим мыслям, обсасывая безымянный палец перчатки из свиной кожи. Он хочет собраться мыслями, сказать что-то толковое, например: "Повтори".
- Повтори.
- Что?
- Я... Да ладно, он приедет. Хочешь, пойду с тобой вместе его встречать? Я и Блохоносец. Приедет этот драндулет. И назад поедет тоже. А еще я тебе книжки куплю, по автомеханике. Пара разводных ключей, пара капель бензина, пара пинков - и все автобусы снова заведутся. Тогда, во времена "былого величия", на века строили. Я в том смысле, что даже если мы пришли под занавес, счастливый финал мы ведь все-таки посмотреть успеем? Ну, когда все целуются?
- Целуются? - нахмурилась Каэде. - Ты о чем?
- А... О чем это я? Ты меня запутала. Ты и черничная булочка.
Каэде повесила на плечики дубленку, глянула на испуганно фыркающую кучу варежек и сказала:
- Чтоб я тебя ночью у черного хода не видела, понятно? А то снова прокляну. - Она прошла за прилавок и выключила свет. И добавила: - А за то, что меня проводишь, спасибо.
11
Начало декабря. Снег идет с расчетом, что резкое потепление его больше не выгонит. Заработали печки, зачихало центральное отопление. Люди стали жертвовать счастьем, удачей и поцелуем незнакомки, предпочитая тепло - исчезали "везучие" босоножки, топики и шорты. Город П утеплялся. Только самые крепкие духом и толстошкурые носят "счастливые" - не по-сезону - вещи.
А Нида больше не ходил к черному выходу. Во-первых, холодно. Во-вторых, Каэде все-таки придумала самый действенный способ его от этого отучить - ничто не может быть убедительнее политого водой в заморозки крыльца. Нида наложил на синяки пару завернутых в варежки льдинок и отказался нести в мир зло и темноту. По крайней мере, в зимний сезон.
Блохоносец, закутанный в два шарфа счастья, с удачливыми панталонами и в детской кофточке бесконечного везения, вернулся со своей прогулки с отмороженной лапой и тявкал, радуясь истеричной суете Каэде и Милы вокруг него.
Нида безынтересно смотрит в окно магазина на центральную площадь - как раз там катается по кругу черный джип с тонировкой. В этом нет ничего удивительного, правда ведь? Подумаешь, джип в городе П! К ним даже мерседес однажды приезжал, "Секонд Хенд" стал очень популярным... Нида сглотнул. К ним и феррари однажды приезжал!.. Или приезжало?.. Подумаешь...
Джип выехал из-за фонтана и показался его номерной знак - с надписью "KARAD". Нида взвыл и заметался между вешалками: удачу, чертовское везение, неуязвимость, лучи смерти, урон ядом... Хоть что-нибудь!
Мила только и успела удивленно приподнять брови, взглянув на паникующего Ниду, как в магазин втиснулись "шкафики", а следом вошел мужчина в дорогом костюме.
- Здравствуйте, - растерянно проговорила Мила.
Каэде схватила Ниду под руку и, оттащив в угол, запихнула его в кадку с варежками. Нида постарался закопаться глубже.
- Здравствуйте, - холодно сказал лидер "шкафиков". - Я из столицы. Мы ищем мальчишку. Его зовут Нида, он у вас живет, говорят.
- Простите, а вы по какому поводу?
- Отца его ищем. Понимаете, нехорошая вещь произошла... Ну, знаете, что нехорошего может сделать бухгалтер?
"Взять деньги мафии и свалить" - трясясь, подумал Нида.
- Взять деньги мафии и свалить, - безжизненным голосом сказал один из наемных убийц Карада.
"Я труп. Боженька, это была чудесная жизнь!.. Что за?! Нет, это была отвратительная жизнь, - и я хочу еще!"
- Так где мальчик?
- А зачем вам Нида? - услышал он голос Каэде. Куда она лезет? - Нида ни в чем не виноват. Он давно не видел отца.
"И не откажусь больше никогда не увидеть!.. Если он, конечно, не поделится... Не о том думаю, дурак - Каэде, стой, на них никакие "сорок процентов удачи" не действуют, это невозможно!".
- Где мальчишка?
- Его здесь нет!
- Значит, сопротивляемся? - и Нида услышал щелчок курка. Он взвыл. Возможно, он трус, может, вор, уж точно бесстыжий гад, торгующий с черного хода насморком и аллергией на ромашки, но он не позволит этим бугаям...
Нида храбро выскочил из кадки и закричал: "Я здесь, не трогайте их!". Сценарий был таков, на самом деле получилось только забарахтаться в варежках, подобраться повыше и выдавить: "Я тут!" - что и так уже очевидно.
Оружия в руке убийцы нет - только "взведенная" зажигалка. Мафиози смотрит поверх незажженной сигареты на застрявшего мальчишку. Убийца достал из-за спины револьвер, и Нида на этот раз услышал, как действительно щелкает взведенный курок - вовсе не так, как зажигалка. Мафиози кивнул двум "шкафикам" на Ниду и те двинулись на кадку, походя отдавив погрустневшему Блохоносцу хвост. Нида попытался закопаться обратно; бугаи в свою очередь стараются выхватить его из кадки.
И вот когда убийцы Карада, увешанные наэлектризованными рукавицами, поставили его перед револьвером лидера, случилось чудо. Настоящий ведьмин гнев.
Каэде в ярости - её рыжие волосы встали дыбом, глаза сменили цвет на бардовый; тысячи одежек в магазине затрепетали. Нида чувствует, как воздух вокруг становится плотнее. Как-то он сразу понял, что происходит - сейчас каждая вещь в магазине получила к слабой родной магии по триста процентов боевого бонуса.
Налипшие на бугаев варежки превратили их в сплошную размазню - один рыдает, кувыркаясь по полу, другой лобызает ноги Милы - она в среднем состоянии между восторгом и обмороком. Магия не подействовала только на главного, но и тому несладко - в ногу лидеру впился Блохоносец. Мафиози попытался застрелить пса - но на хронически несчастливом кабысдохе надето столько всего... Он на шестьсот процентов удачлив, на восемьсот - везуч. Пули, пущенные ему в лоб, летят на три метра левее. Пес с повизгиванием грызет ногу; он не может поверить, что госпожа Удача, всегда относившаяся к нему с презрением, стала благосклонной. Попытайся он выпросить у прохожего косточку, ему бы дали шмат докторской колбасы; играй он в лотерею, сорвал бы джек-пот; сходи он на показ мод, в него бы влюбилась самая красивая фотомодель. Пес грызет чужую ногу и думает, что ему вполне подойдет имя "Везунчик".
Но обратив все свое внимание на Блохоносца, госпожа Удача забыла про Ниду. Одна из пуль, срикошетив от потолка, полетела к нему.
12
- Наш городской врач совсем растерялся. - Мила впустила Ниду в магазин. - Это было первое пулевое ранение, которое он видел.
- Да-да. Мы еще поспорили, кто возьмет пулю на память - я или он. А потом он расстроился, когда понял, что пуля меня просто оцарапала и теперь валяется не пойми где... А где Каэде?
Он провел в больнице семь часов - хотя выписывать его можно было уже часа через три. Врач перестраховывался, а Нида переживал - о спасшей его ведьмочке. За окном темнело, он мог думать только об одном - сегодня седьмое декабря.
Автобус приезжает завтра ночью - то есть через пару часов. И Нида знает, что Каэде никуда не уйдет без него.
После того, как его ранило, магия Каэде от злости и страха стала еще сильнее - она раздавила сопротивление убийц. Ведьма надела на безропотных мафиози по собственноручно связанному шарфу. Они никогда не смогут их снять; они всегда будут думать, что убили Ниду; они больше никого не смогут убить.
Могущество Каэде потрясает. С такой властью, она может поработить мир: Нида уже набросал парочку черновых планов...
Вернее, хотел бы. Но ему стыдно. Сила Каэде накрыла не только магазин, но и ведь город П - Нида стал свидетелем того абсурда, что был в больнице. Ушибы, переломы, косоглазие, расквашенные носы... И на всех были одеты "подарки" из "Секонд Хенда" - те самые, что он сам им продавал. Нида узнавал их по какому-то мысленному узору, как человек, побывавший в сердце шторма, узнает его потом в дуновении ветра. Сотни человек в этот день стали счастливыми, нашли первую любовь, впервые поцеловались, увидели на дороге кошелек, полный денег, - и несколько десятков угодили в травмпункт. Вещи, прошедшие через руки Каэде, реагировали на её силу.
"Я дурак", - пробует пожурить себя Нида. Не очень получается. Он рациональный человек. Просто знает, что больше никогда этого не сделает. Как и никогда больше не украдет. Все меняется. Можно списать это на взросление, можно на влюбленность, но лучше всего с перевоспитанием справилась шальная пуля.
- Эй, Каэде! - крикнула Мила в темноту магазина. - Я же ей звонила... Забыла, что сегодня будет?
- Забудешь тут с этими мафиозными разборками, - деревянным голосом сказала Каэде, выходя из-за вешалки. Ведьма одета в вычурное, цветастое платье, совсем не похожее на те, что носила раньше, к тому же оно ей мало. - Я знаю, что теперь моя практика окончена... Хотя, какая это "практика", если я саму себя на неё отправила? Просто... а вдруг он...
- Вдруг что? Не приедет?.. Если останешься здесь, не узнаешь. - Мила подошла к вешалке и, сняв дубленку, набросила Каэде на плечи. - Я останусь здесь. А вам пора, опоздаете на последний автобус.
- Мы пешком пойдем.
Его шатает от переживаний, но он не собирается сдаваться. Там он будто коснулся настоящего волшебства. Силы, способной сделать всех счастливыми. На триста процентов. А теперь она должна уехать, чтобы "доучиться"... Чему? Как делать всех счастливыми не на триста процентов, а только на двадцать? А вдруг она не вернется, и он больше никогда подобного не увидит?
Пес поднял на Ниду погрустневшие глаза. В больнице ему основательно бока намяли, когда под ногами крутился, поэтому он тоже страдает от утраты - больше никакого "Везунчика", только "Блохоносец".
Каэде простилась с Милой, и они направились в сторону автобусной остановки. Пес уныло бредет следом.
Идут молча - Каэде тонет в мыслях, кусает губы; вспоминает, как приехала в чужой город совсем одна. А Нида пытается успеть за её быстрым шагом и не знает, как начать разговор.
Автобусная станция города П полностью в темноте. Спят в дальнем углу автобусы, снег припорошил платформы. Остановка похожа на вход в другой мир - как оно, вероятно, и было с самого начала. Каэде провела его мимо платформ к самой последней, заброшенной. С тех пор как она приехала сюда четыре года назад, сторож разгреб мусор, убрал пустые ящики, даже номер платформы отмыл. Каэде поежилась.