Аннотация: 1-е место на конкурсе "Презумпция виновности-2023" (Пв-21)
Бревенчатые домишки с подслеповатыми оконцами выглядели так, словно не желали образовывать улицу и норовили расползтись в разные стороны. Между постройками кое-где виднелись деревянные настилы, спасавшие жителей от непролазной грязи. Вдаль тянулись "усы" - проложенные прямо по земле железнодорожные ветки, по которым из леспромхоза вывозили древесину. С двух сторон к домишкам вплотную подступала тайга, подернутая светло-зеленой майской дымкой, с третьей стороны изгибалась сизая лента реки. Под ногами хлюпало, из-за дождей земля почти не просыхала.
За три недели Лиде не наскучил этот пейзаж, но взглянула она на него лишь мельком: лаборантка Лида Званцева помогала вирусологу Татьяне Логуновой забрать из поселка заболевшего лесоруба Григория Чуднова и отвезти его в инфекционный барак. На неделе это был уже пятый случай.
Санитары вынесли больного из дома на носилках, следом шли Татьяна и жена Григория, высокая, но сгорбившаяся, будто придавленная бедой женщина в застиранной ситцевой блузке. Носилки погрузили на стоявшую у ворот телегу, устланную соломой. Впряженная в телегу лошадь, понурившись, что-то жевала.
Татьяна на ходу задавала жене Григория уточняющие вопросы.
- Сознание когда потерял, вчера?
- Вчера, - кивнула жена Чуднова, - а перед тем горячкой маялся, детей узнавать перестал...
- Вы и дети здоровы, верно?
- И мы, и бабка с дедом, - снова кивнула Чуднова. И всхлипнула. - Только Гриша... Доктор, он выживет? Гриша хоть с порубок, из тайги, домой пришел. А геологи вон, как ушли, так и сгинули. Из двадцати ни один не вернулся. Сосед наш вместе с другими добровольцами ходил их искать, геологов-то. Рассказывал, что тот ужас на всю жизнь запомнит. На стоянке нестреноженные лошади пасутся, а в палатках лежат умершие и умирающие... Так Гриша выживет, доктор?
- Время покажет, - уклончиво ответила Татьяна, поворачиваясь к телеге. - Готово? Можем ехать?
- Доктор, - жена Чуднова в нерешительности переступила с ноги на ногу, - тут люди говорят... разное. Будто это врачи из Москвы заразу распускают. И что духи рассердятся, если мы будем вам помогать...
- Вы же грамотная женщина, - усмехнулась Татьяна, - зачем же такую ерунду повторяете? Мы не распространяем заразу, мы с ней боремся. А духов вообще никаких не существует. Лидочка, ребята, трогаемся!
Краем глаза Лида заметила, как жена Чуднова украдкой перекрестила отъезжающую телегу.
- Что за народ! - пожала плечами Татьяна, пристраиваясь на соломе рядом с Лидой. - Сплошная каша в головах! Впрочем, с учетом специфики местного контингента, неудивительно. Бывшие кулаки, другие спецпереселенцы, уголовники, старообрядцы... Да и местные - те еще кадры. Знаешь, как с удэгейского переводится Обор? Тут же все одинаково называется - и река, и урочище, и поселок. И леспромхоз так назвали - Оборский.
- И как же это переводится? - заинтересовалась Лида.
- Чертово логово! - без улыбки ответила Татьяна. - Сама вздрогнула, когда узнала...
Весной 1937 года Лида Званцева работала лаборанткой в отделе вирусологии Института микробиологии АН СССР. В институте только и говорили, что о загадочной болезни, косившей людей на Дальнем Востоке. Болезнь поражала центральную нервную систему, больше половины заболевших умирали, выжившие становились инвалидами. Местные врачи определили, что имеют дело с вирусной инфекцией - энцефалитом, однако найти возбудителя и переносчика болезни на месте не удавалось.
Говорили коллеги и о том, что Наркомздрав СССР поручил видному иммунологу, заведующему отделом вирусологии их института Льву Алексеевичу Бергману возглавить экспедицию в Хабаровский край. Наркомздрав хотел отправить туда десятерых профессоров, однако Бергман, мол, настоял на включении в состав экспедиции молодых специалистов, подобранных ним лично.
Когда Бергман предложил Лиде стать членом экспедиции, она без колебаний дала согласие, хотя Лев Алексеевич честно предупредил, что будет трудно. Поехать на Дальний Восток спасать людей от таинственного вируса! Да об этом можно было только мечтать! Кроме того, у нее имелась еще одна причина согласиться - причина, в которой она долго не решалась признаться даже себе самой...
Экспедиция разделилась на два отряда - южный и северный. Южный отряд во главе с Еленой Зиминой и Борисом Пастуховым направился во Владивосток, северный - под руководством самого Бергмана - под Хабаровск, в Оборский леспромхоз, самый большой очаг заболевания.
За считанные дни после прибытия ученых и врачей из Москвы на окраине поселка Обор леспромхозовцы отстроили и огородили забором эпидгородок - инфекционный барак, жилые домики, вирусную и гистопатологическую лаборатории, виварий, в котором разместились клетки с тысячами мышей и морских свинок, а также десятью обезьянами, специально выписанными из Японии. Спустя две недели исследования уже шли полным ходом.
...Татьяна и Лида сдали Григория Чуднова с рук на руки врачам в инфекционном бараке и отправились на поиски Бергмана, чтобы рассказать ему о новом случае заболевания. Лев Алексеевич и Марк Шабанский, правая рука Бергмана, обнаружились в виварии, где готовились впрыскивать белым мышам кровь умершего от энцефалита геологоразведчика. Марк, как и Татьяна Логунова, был вирусологом.
Стоило Лиде переступить порог вивария, как одна из мартышек, дремавшая в углу клетки, встрепенулась и просунула сквозь прутья цепкую лапку.
- Здравствуй, Чика! - Лида вложила в протянутую лапку печенье, которое обезьянка тут же засунула за щеку.
- Заждалась тебя твоя любимица, Лидуша! - сообщил Бергман. - А как там у Чудновых, Татьяна? Только не говорите мне, что у них еще кто-то заболел.
- Не скажем, - ответила Татьяна. - Все, кроме главы семьи, здоровы.
- Вот и еще одно подтверждение вашей, Лев Алексеевич, теории относительно того, что воздушно-капельным путем этот вирус не передается, - заметил Марк, поправляя защитные перчатки.
- Один из способов его передачи нам уже известен, - подхватила Татьяна. - С кровью умершего. Боря Пастухов из южного отряда заразился во время вскрытия...
- Риск, безусловно, есть, - спокойно сказал Бергман, - думаете, почему я с утра до вечера твержу о предосторожности и профилактике при работе с заразным материалом? Удаль молодецкая и ухарство в нашем деле недопустимы, легкомыслие и халатность - преступны, уж поверьте человеку, не первый раз работающему в очаге эпидемии...
Чика доела печенье и вопросительно посмотрела на Лиду.
- Подожди немножко, принесу тебе еще, - шепнула ей Лида.
Зная о привязанности Лиды к Чике, Лев Алексеевич пообещал пока не проводить над этой обезьянкой научных экспериментов. Лида очень надеялась, что переносчика инфекции удастся вычислить раньше, чем дойдет очередь до Чики.
Бергман сел за стол и вынул из ящика толстую общую тетрадь в клеенчатой обложке, в которую записывал мысли, возникающие у него во время опытов над лабораторными животными. Черкнув несколько строк, захлопнул тетрадь и сунул обратно в ящик. Этот своего рода дневник он не показывал даже коллегам, лишь иногда кое-что из него зачитывал вслух.
- Лидуша, ты навестила ту выздоравливающую, которая живет на краю поселка? - спросил он. - Если не ошибаюсь, Авдотью Лапину. Надо бы узнать, как она себя чувствует.
- Лядову, - поправила Лида. - Сейчас сбегаю, тем более что погода на удивление хороша! Если верить синоптикам, дождь будет только ближе к ночи.
- Верить, Лидочка, нельзя никому, - усмехнулся Марк Шабанский, доставая из клетки очередную мышку, обреченную послужить науке, - в особенности синоптикам.
- Пока все не разбежались, напоминаю, что вечером мы дружно отмечаем мой день рождения. Какой по счету, коллегам знать не нужно, - кокетливо улыбнулась Татьяна Логунова. - Явка обязательна!
- Есть! - шутливо козырнул Марк.
Бергман изобразил полупоклон.
- Буду у ваших ног!
Недалеко от дома Авдотьи Лядовой Лида встретила женщину, о которой раньше только слышала. В глаза бросалось ее необычное одеяние - халат с запахом и штаны из плотной ткани. Длинный нагрудник спускался почти до колен. На голове - шапочка с берестяным козырьком и белыми перьями. Одежду украшал затейливый орнамент.
Лида подумала, что пройти мимо молча неудобно, и решила заговорить.
- Здравствуйте. Вы ведь местная... как это... шаманка? Простите, я имени вашего не помню...
- Кянду, - ответила шаманка, опираясь на массивный деревянный посох. На посохе Лида разглядела искусно вырезанную ящерицу. - Клавдия по-вашему.
- А я - Лидия. Скажите, почему вы и ваши... почему многие местные так враждебно относятся к нашей экспедиции? Мы ведь ничего плохого не делаем, наоборот - хотим помочь. Хотим понять, откуда берется эта страшная болезнь, и как сделать так, чтобы люди от нее не умирали...
- Духи не любят, когда чужие вторгаются в их мир, - помолчав, ответила шаманка. - Наших людей лечим мы, шаманы, а духи нам помогают. Наши люди знают, что чужаки, которые говорят, что несут благо, на самом деле сеют зло.
- Надеюсь, вы измените свое мнение, - растерянно произнесла Лида, понимая, что ее попытка просветительской работы с треском провалилась. - Всего вам доброго.
На скуластом лице шаманки не дрогнул ни один мускул. Черные раскосые глаза, казалось, смотрели Лиде прямо в душу. "Какую душу?! - одернула сама себя Лида. - Никакой души, как и духов, не существует!" Стряхнув оцепенение, она бочком обошла шаманку и сделала несколько шагов по направлению к дому Авдотьи Лядовой.
- Не там врагов ищешь, - услышала Лида у себя за спиной голос шаманки. - Они ближе, чем думаешь...
"Что это значит?" - хотела спросить Лида, но, обернувшись, увидела, что Кянду исчезла. Секунду назад стояла - и будто сквозь землю провалилась...
Странный разговор с Кянду-Клавдией долго не выходил у Лиды из головы. Она позабыла о нем только к вечеру, однако потом снова вспомнила.
Стол, накрытый в женском жилом бараке, громко именуемом общежитием, можно сказать, ломился. Вареная в мундирах картошка, соленая рыба, свежий, нарезанный толстыми ломтями, хлеб, квашеная капуста с брусникой, моченые яблочки...
Отмечать день рождения Татьяны Логуновой собрался почти весь отряд Бергмана. Не смогли прийти только несколько врачей, дежуривших в инфекционном бараке.
За здоровье Татьяны выпили по чуть-чуть разбавленного медицинского спирта. После поздравлений и перечисления достоинств и заслуг именинницы разговор свернул на излюбленную тему - работу.
- Авдотья потихоньку встает, жалуется на ломоту в суставах и одышку. Утверждает, что два года из поселка никуда не выезжала, ни с больными, ни с их домочадцами не общалась, - сообщила Лида, когда ее попросили рассказать, как она сходила к Лядовой. - Зато припомнила, что недели за полторы до болезни ходила в тайгу за прошлогодними кедровыми орехами, а когда вернулась, вытащила впившегося в голень клеща.
- Клеща? Это же замечательно! - сверкая глазами, воскликнул Бергман. - Это просто великолепно!
- Что великолепно, клещи? - переспросил, накладывая себе квашеной капусты, врач-эпидемиолог Семен Ковальчук. - Не могу с тобой согласиться, Лев Алексеич. А ты, Петро, как думаешь?
- Да-да, - невпопад ответил энтомолог Петр Стрельников. Петр рассеянно жевал и не сводил глаз с Татьяны, которая в этот вечер и впрямь была чудо как хороша, еще и губы накрасила, и прическу сделала точь-в-точь, как у Любови Орловой в фильме "Цирк".
- Наш Петя в тайге совсем одичал, - заметила патоморфолог Шурочка Мацевич, - сутками там букашек ловит и в лабораторию тащит.
- Не обижай Петю, - вступилась за Стрельникова Татьяна. - Мы все хотим быстрее найти переносчиков инфекции. Марк, а ты почему так загадочно улыбаешься?
- Марк загадочно улыбается по поводу и без, - съязвила Шурочка.
- Коллеги, сдается мне, вы что-то недоговариваете. Учтите, - Семен Ковальчук понизил голос, - в тайге, возле границы с Японией, размещаются части Красной Армии. Красноармейцы тоже рискуют заразиться и заболеть, поэтому мы с вами, выявляя переносчика таежного энцефалита, занимаемся делом государственной важности!
- Не хочу бежать впереди паровоза, но некоторые соображения уже есть, - задумчиво сказал Бергман. - Я в местной больнице нашел истории болезни за последние три года. А на днях прочел статью местного ветеринара, и она усилила мои подозрения... Нет, выводы делать рановато, пока это только гипотеза. Нужно еще раз все перепроверить. И не уговаривайте меня, я все равно сейчас ничего не скажу! - с улыбкой заявил он.
- Тогда давайте пить чай, - предложила Татьяна. - Есть хороший, грузинский, везла из Москвы специально для такого случая.
- Грузинский - это замечательно! - Бергман явно пребывал в приподнятом настроении. - Но у меня свой чаек имеется, для моих слабых легких очень даже полезный.
Он извлек из кармана тужурки холщовый мешочек, высыпал его содержимое в кружку и плеснул туда кипятку. Над столом поплыл густой травяной аромат.
- Лев Алексеевич, что это? - спросила Шурочка Мацевич. - От одного запаха голова закружилась.
- Травяной сбор, - ответил Бергман.
- Когда успел насушить, Лев Алексеич? - поинтересовался Семен Ковальчук.
- Вы тут выясняйте, а мы, пока чай заваривается, покурим на воздухе, - встряла Татьяна. - Курильщики, за мной!
Марк, Петя Стрельников и Семен поднялись.
- Лев Алексеич, так откуда дровишки, то есть травки? Признавайся! - допытывался Семен.
- Сбор мне дала местная знахарка, Клавдия, - пояснил Бергман. - Прелюбопытнейшая особа!
- Кянду? Шаманка?! - изумилась Лида. - Лев Алексеевич, а вы не боитесь, что она вас опоит какой-нибудь гадостью? Они же нас, врачей из Москвы, врагами считают!
- Не выдумывай, Лидуша! - рассмеялся Бергман. - Хотела бы опоить, уже опоила бы. А может, ты не доверяешь народной медицине? Напрасно. На Руси издавна использовали берёзовый сок для лечения гнойных ран, дёготь как дезинфицирующее средство, полынь при лихорадке... Бруснику, морошку, рябину при цинге. Для изучения свойств лекарственных растений несколько лет назад постановлением Наркомата земледелия целый научно-исследовательский институт создали! Клавдия, насколько я знаю, весьма успешно лечит, в том числе травами, простуды, головные боли, ушибы... А камлания с бубном и шаманские песни - это, как по мне, не больше, чем ритуалы...
Лида хотела рассказать о своих ощущениях во время встречи с Кянду-Клавдией, но не успела: вернулись Татьяна, Марк, Семен и Петя, возле стола образовалась веселая толкотня.
Бергман произнес еще один тост за здоровье виновницы торжества и "всех-всех-всех", гости шутливо чокнулись кружками с чаем. После тоста Шурочка попросила Бергмана рассказать, как он в тридцатом году ликвидировал вспышку чумы в Нагорном Карабахе. Лев Алексеевич с увлечением начал вспоминать, однако вскоре поскучнел и оборвал рассказ едва ли не на полуслове.
- Друзья мои, дорасскажу в следующий раз, что-то я сегодня подустал. Пойду-ка прилягу. А вы, молодежь, сидите, но помните, что завтра рано вставать.
Бергман поставил на стол кружку с остатками травяного отвара и ушел к себе, - он, как руководитель экспедиции, жил в отдельном домике. Татьяна начала собирать со стола грязную посуду.
- Кто хочет помочь мне помыть кружки? - спросила она.
- Я! - вскочил Петя, который смотрел на Татьяну уже не только с обожанием, но и с благодарностью за заступничество перед острой на язык Шурочкой.
- Отдыхай, труженик! - осадила Стрельникова Шурочка. - Мы с Лидой поможем.
- Сидите, девчата! - улыбнулась Татьяна. - Мне Марк поможет. Пойдем, Марк!
Помрачневший Петя буркнул девушкам "спокойной ночи" и ушел. Постепенно разошлись и остальные.
Среди ночи Лида проснулась и пошла в туалет - хлипкое деревянное сооружение, на скорую руку построенное за жилыми бараками. Выходя из общежития, она заметила, что постель Логуновой разобрана, но Татьяны на месте нет.
Ночью, как и обещали синоптики, прошел дождь, оставив после себя большие лужи.
На обратном пути Лида увидела Татьяну выходящей из домика Бергмана. Татьяна приложила палец к губам и тихонько притворила за собой дверь домика. Прошмыгнув мимо Лиды, она пробралась к своей койке и юркнула под одеяло.
Лида легла и уставилась в низкий потолок. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы только что увиденное оказалось сном. Но не могла же она не верить собственным глазам? "А ты надеялась, что Бергман, гениальный ученый и видный мужчина, обратит внимание на неказистую лаборантку? - спросила она себя. - То ли дело Татьяна, опытный вирусолог, умница и красавица". В конце концов Лев Алексеевич неженат, Татьяна не замужем. К слову, из них может получиться прекрасная пара, добивала сама себя Лида. Сделав над собой усилие, она решила выбросить из головы все глупости и отныне думать исключительно о работе. С этой мыслью и уснула.
Утром Лида изо всех сил старалась не вспоминать о том, что видела ночью. Но, как назло, то и дело какая-нибудь мелочь ей об этом напоминала. К примеру, окурок, обнаруженный в ведре с водой в месте для курения у входа в вирусную лабораторию. В лаборатории дымить запрещалось, поэтому те, кому становилось невтерпеж, выбегали на улицу, курили и, во избежание пожара, гасили папироски в ведре. Накануне вечером, когда закончился рабочий день, Лида вылила из ведра грязную воду с плававшими в ней "бычками" и налила свежей. В лабораторию она пришла, как всегда, раньше всех. И надо же - все равно кто-то успел испортить безукоризненную водную гладь ведра уродливым окурком! Отвесить бы этому нарушителю порядка подзатыльник!
Злилась Лида недолго, она вообще была отходчивой. День покатился своим чередом. Зная, что Бергман и Марк продолжают опыты с мышами, Лида, выбрав удобный, по ее мнению, момент, заглянула в виварий. Она чутко улавливала изменения в настроении Бергмана, поэтому не могла не заметить, что Лев Алексеевич чем-то озабочен, можно даже сказать, угрюм. И выглядел он не лучшим образом, и кашлял чаще обычного.
- Я в порядке, друзья мои, в порядке, - сказал он, поймав встревоженный взгляд Лиды. - Во всем виновата местная сырость. Наверное, мой старый ревматизм проснулся...
Через несколько дней Бергман уже с трудом скрывал слабость и боль в мышцах. Когда поднялась температура, Лев Алексеевич слег. Сомнений ни у кого не осталось: руководитель экспедиции заболел энцефалитом.
***
Кроме страха за жизнь Бергмана, Лиду мучил вопрос: как он мог заразиться? Нет, риск, разумеется, был, но уж кто-кто, а Лев Алексеевич все меры предосторожности соблюдал с особой тщательностью. В последние десять дней - приблизительно столько должен был длиться инкубационный период - в тайгу он не ходил, вскрытиями не занимался. С больными общался, так они почти все общались. Кроме разве что Пети Стрельникова, который общался преимущественно с насекомыми и прочей мелкой таежной и лабораторной живностью. Неужели теория Бергмана, согласно которой вирус не передается воздушно-капельным путем, все же ошибочна? Тогда почему не заболели Марк, Татьяна, сама Лида? А если вирус попал в организм не воздушно-капельным путем, то каким?
Бергман лежал у себя в домике, возле него практически неотлучно дежурил кто-то из санитаров. В сознание он не приходил. Лида проводила рядом с ним каждую свободную минуту. Ухаживать за Львом Алексеевичем вызывались и Татьяна, и Марк, но Семен Ковальчук, сам себя назначивший лечащим врачом Бергмана, заявил, что толпиться всем у постели больного нет никакого смысла. Кому-то нужно и работать, грустно пошутил Семен. Он прекрасно знал, что работали все члены экспедиции по двенадцать-четырнадцать часов в сутки...
Температура у Бергмана не спадала, компрессы и обтирания не помогали, поэтому Семен сделал ему инъекцию жаропонижающего.
- Что Лев Алексеич себе колол, не знаешь случайно? - спросил он, кладя использованный шприц в стерилизатор.
- Понятия не имею, - пожала плечами Лида. - Почему ты решил, что он себе что-то колол?
- Потому, что вижу след от укола. Вот.
Теперь и Лида разглядела на внутренней стороне локтевого сгиба Бергмана, ниже закатанного рукава рубашки, поджившую ранку от иглы.
- Я колол, как ты, наверное, заметила, внутримышечно, - сказал Семен. - А этот укол Алексеич, по-видимому, делал себе сам, причем при не очень хорошем освещении. Ну, или нервничал. Других следов, как видишь, нет.
После ухода Семена Лида задумалась. С одной стороны, мало ли что Бергман мог себе вколоть? С другой стороны, Лев Алексеевич и таблеток-то старался не пить, отдавая предпочтение средствам народной медицины. А тут инъекция в вену... Странно.
Судя по цвету гематомы в месте укола, инъекцию сделали дней шесть-семь назад. Неделю назад они отмечали день рождения Татьяны Логуновой, Бергман раньше всех ушел спать, а ночью Лида видела Татьяну выходящей из его домика... И что? Есть доказательства того, что именно Татьяна сделала Льву Алексеевичу этот странный укол? Пока, как сказал бы сам Бергман, есть только гипотеза. Еще бы узнать, что это была за инъекция...
Нужно скрупулезно восстановить в памяти события недельной давности, подумала Лида. Интуиция подсказывала ей, что это важно. Кстати, Бергман ведь заразился энцефалитом, вероятно, как раз в день или сразу после дня рождения Логуновой.
Лида вздрогнула от пронзившей мозг мысли. Заразился или... заразили?!
Нет, это невозможно. Видно, из-за болезни Льва Алексеевича она уже совсем помешалась, если ей в голову приходят подобные гипотезы. В этом Чертовом логове с цивилизованным человеком и не такое может случиться...
Лида смочила кусок марли холодной водой и приложила к своему лбу. По правде говоря, никаких признаков помешательства она у себя не находила, напротив, голова работала на удивление четко. Бергмана могли заразить, влив ему в вену кровь человека, умершего от болезни. Кстати, в этом случае инкубационный период мог оказаться короче. Где взяли кровь? В лаборатории, разумеется. Перед глазами Лиды возникла картинка - плавающий в ведре одинокий окурок. Она живо представила, как человек, который взял пробирку с кровью, выйдя из лаборатории, закуривает, затягивается и привычным жестом бросает окурок в ведро с водой. Потом идет к домику Бергмана, дверь которого почти никогда не закрывается, входит и... Иными словами, окурок - доказательство того, что в лаборатории после ухода оттуда Лиды и, возможно, уже после празднования дня рождения Татьяны кто-то был.
Уступив место у постели Льва Алексеевича дежурной санитарке, Лида решила, что ей просто необходимо поделиться с кем-нибудь будоражащими ее несуществующую душу соображениями, и направилась в виварий. Там, несмотря на позднее время, она застала Петра Стрельникова, который, весело насвистывая, возился с морской свинкой. На появление Лиды Стрельников никак не отреагировал.
Лида присела возле клетки Чики. Обезьянка словно почувствовала Лидино настроение - не стала прыгать от радости и даже не спешила выпрашивать лакомство. Села, склонив голову к плечу, и смотрела сосредоточенно и, как показалось Лиде, сочувственно.
- Петя, тебе твое веселье не кажется неуместным? - минут через пять не выдержала Лида.
- А у нас разве траур? - вскинулся Петя. - Подумаешь, Бергман заболел! С учеными это бывает. И вообще, меньше надо было по бабам шляться...
- Как ты можешь? - Лида задохнулась от возмущения.
- Да ну вас всех! - Петя засунул морскую свинку в клетку, с грохотом отшвырнул стул и, на ходу срывая белый халат, выбежал прочь.
- Что это с ним? - спросила Лида у Чики. Чика, если и знала, предпочла промолчать.
- Вот скажи мне, - Лида вынула из кармана и дала мартышке баранку, - можно ли человеку, пусть даже спящему, сделать укол так, чтобы он не заметил? Нужно ведь и руку жгутом перетянуть, чтобы попасть в вену.
- Говоришь, можно сделать так, чтобы сон был крепким, чтоб не сказать - беспробудным? А ты ведь права...
Лида вспомнила, как Бергман ушел с дня рождения Татьяны Логуновой, сославшись на сонливость. Он тогда, в отличие от других гостей, пил не чай, а травяной настой. Который, похоже, оказался сонным зельем. Выходит, зря Лев Алексеевич доверял Кянду...
Хорошо бы проверить остатки сушеных трав, которые заваривал Бергман. Но остатков нет.
- Значит, мы должны раздобыть такой же сбор, - сказала Лида Чике. - Согласна?
Лида не знала, где искать Кянду-Клавдию, поэтому решила спросить об этом у жены Григория Чуднова.
Жена Григория войти в дом Лиде не предложила, говорила с ней во дворе. По-видимому, отношение местных жителей к членам экспедиции не менялось. Лида почувствовала себя неловко и неуютно. Ощущение усиливали доносившиеся откуда-то глухие ритмичные удары.
- Как там мой Гриша? - сухо поинтересовалась Чуднова.
- Динамика позитивная, - сказала Лида.
На вопрос Лиды о шаманке жена Григория ответила неохотно.
- Она сейчас там, - Чуднова махнула рукой в сторону реки. - Только вы туда не ходите, нельзя туда чужим-то...
Выйдя за ворота, Лида остановилась и прислушалась. Дом Чудновых стоял в конце улицы, ведущей к реке. С берега реки и доносились странные звуки. Оглядевшись по сторонам, Лида увидела сарайчик с чердаком, очевидно, служившим сеновалом. Треугольное чердачное окошко выходило на реку. К сарайчику, словно по заказу, была приставлена деревянная лестница.
Взобравшись по лестнице, Лида прильнула к пыльному стеклу.
На берегу Обора горел большой костер, возле которого сгрудились полтора десятка жителей поселка. Вокруг костра кто-то пританцовывал. Судя по пестрым одеждам, это была Кянду, а била она в шаманский бубен.
Когда действо на берегу закончилось, и народ разошелся, Лида, спустившись по лестнице, снова вышла на улицу. Расчет оправдался: вскоре из сгустившихся сумерек показалась фигура шаманки. Узнав Лиду, Кянду остановилась.
- Добрый вечер, - сказала Лида, - а я к вам по просьбе Льва Алексеевича, начальника нашего. Сбор травяной у него закончился, который вы давали, а сам он заболел, вот и прислал меня...
Кянду сбросила с плеча кожаную сумку, украшенную орнаментом так же щедро, как и ее одежда, достала из нее ароматный холщовый мешочек и протянула Лиде.
- Бери. Только не нужны ему сейчас мои травки. Подобное лечится подобным... Черной болезнью заболел, той самой? Беда. Попрошу духов о нем. А ты иди, там ты нужнее.
В сушеных травах Кянду Лида не обнаружила ничего, кроме... трав - чабреца, мать-и-мачехи, багульника, девясила, душицы... Получается, снотворный порошок высыпали в кружку, воспользовавшись всеобщей суматохой, непосредственно перед чаепитием?
- Представь, что ты подсыпала человеку в питье снотворное, - разговоры с Чикой вошли у Лиды в привычку. - Что бы ты делала потом?
Обезьянка возмущенно запищала и замотала головой.
- Я знаю, что ты на такое не способна! - успокоила ее Лида. - И все-таки попробуй представить. Я бы, наверное, поспешила ликвидировать следы своего деяния... Попросту говоря, вымыла бы кружку.
Лида хорошо помнила, что собирать грязную посуду в тот вечер начала Татьяна - на правах, так сказать, хозяйки. Выглядело это абсолютно естественно, хотя при желании можно заподозрить и злой умысел. Помогать Татьяне вызвался Петя, усердие которого легко объяснить влюбленностью в Татьяну. Пете помешала Шурочка Мацевич. А вот видимых причин рвения Шурочки, похоже, нет... А есть ли у нее причины желать смерти Бергмана? А у других членов экспедиции? И что это могут быть за причины? Черт побери, как же тяжело подозревать людей, с которыми успел сблизиться и подружиться!
Разумеется, человек, подсыпавший Льву Алексеевичу в настой снотворное, мог и преспокойно дожидаться, пока посуду вымоют другие. Однако потом он, видимо, все же занервничал и на мгновение потерял осторожность, иначе вряд ли стал бы бросать окурок в ведро с чистой водой. Впрочем, возможно, он просто не обратил внимания на то, что вода была чистой. Или не заметил этого в темноте... В одном Лида почти не сомневалась - в том, что окурок оставил тот, кто придумал и осуществил дьявольскую процедуру с заражением Бергмана. Круг курильщиков, имевших доступ к вирусной лаборатории, не так уж и широк. К слову, Шурочка Мацевич не курит. Зато курят Татьяна, Марк, Петя Стрельников, Семен Ковальчук... Неужели кто-то из них мог пойти на... такую подлость? Нет, не просто на подлость - на убийство!
Никому, кроме Чики, Лида не могла рассказать о том, что ее гложет. Скрыть от коллег свое состояние у нее тоже не получилось. Шурочка Мацевич истолковала Лидины терзания по-своему.
- За Льва Алексеевича переживаешь? - улучив минутку, когда рядом с ними никого не было, спросила Шурочка. - Гляжу, прям извелась вся. Татьяна вон тоже, наверное, переживает, но держится молодцом.
- Думаю, мы все переживаем за Льва Алексеевича, - заметила Лида.
- Но не у всех с ним роман, - усмехнулась Шурочка. - Я свечку не держала, но слухами земля полнится. Петька Стрельников тоже извелся, ревнует Татьяну к Бергману. Нашел в кого влюбиться, дурачок. Она же еще и старше него лет на пять. При любом раскладе у Петьки шансов - ноль.
- При каком раскладе? - начиная злиться на Шурочку, спросила Лида.
- Ну, мало ли... - смутилась Шурочка. - Нет, мы, конечно, все надеемся, что Лев Алексеевич выживет...
- Он выживет, - твердо сказала Лида. - Слышишь? При любом раскладе!
Вера творит чудеса, однако одной лишь веры для спасения жизни Бергмана было недостаточно. Ослабленный организм Льва Алексеевича уже почти не боролся с болезнью. А лекарство от этой хвори его друзья и коллеги еще не нашли.
- Буду с вами откровенен, девчата, - сказал Семен Ковальчук Лиде и Татьяне, с которыми, по его выражению, "решил обсудить сложившуюся ситуацию", - дела плохи. Погодьте рыдать, есть один способ, людей мы так еще не лечили, но опыт на обезьянах прошел успешно. Алексеич порадовался бы, если б мог.
- Ты имеешь ввиду вливание крови переболевшего? - спросила Татьяна. - Ты понимаешь, какой это риск? Если кто-то узнает, что мы без разрешения, без...
- Понимаю, - кивнул Семен. - А ты предлагаешь лишить его последнего шанса? Сидеть и смотреть, как он умирает?
- Пожалуйста, Семен, сделай что-нибудь! - взмолилась Лида. - Чью кровь ты хочешь ему влить?
- Григория Чуднова, - сказал Семен. - Повезло мужику, крепкий оказался, выкарабкался. Попал в те тридцать с небольшим процентов больных, которые после таежного энцефалита выживают.
- Если сделать вливание, Лев Алексеевич не умрет? - с надеждой спросила Лида.
- Гарантий нет, - качнул головой Семен, - но если не сделать, он умрет точно. Я пошел готовить инъекцию.
Лида, стараясь не встретиться взглядом с Татьяной, двинулась следом, но Татьяна ее остановила.
- Осуждаешь меня? - спросила она. - Вижу, осуждаешь. Но между мной и Львом ничего не было, ни раньше, ни в тот раз... Я пошла, надеялась, он обрадуется, а он спал. По-настоящему спал, не притворялся. Будить не стала. Еще подумала, что у него в поселке зазноба завелась...
- В поселке? - удивилась Лида.
- На вешалке мокрый дождевик висел, в комнате прямо сыростью пахло. И сквозило.
- Может, это был не его дождевик?
- Может, и не его, поди разбери. Но с чего бы у Льва чужой дождевик висел? Да еще мокрый? Я и подумала, что Лев ходил в поселок и попал под ливень. А ходить туда он мог по одной причине...
- Лев Алексеевич мог ходить в поселок к шаманке Кянду за травяным сбором, - сказала Лида, - но, разумеется, не ночью. И вообще, сейчас главное - чтоб он выжил и выздоровел...
Перед Лидой стояла еще одна задача, которую во что бы то ни стало нужно было решить. Однако об этом она Татьяне говорить не стала.
Дождь лил всю ночь. Сквозь сон Лида слышала, как он настойчиво барабанил в окна и по деревянной крыше. В детстве она любила засыпать под шепот дождя, но сейчас он почему-то казался ей едва ли не зловещим. Ну вот, а она после нескольких погожих дней уже обрадовалась, что весенний сезон дождей наконец-то закончился...
Проснулась Лида от крика. Кричали за окном.
- Плотину прорвало! Река разлилась, виварий вот-вот затопит!
Разбуженные соседки Лиды по общежитию протирали глаза, силясь понять, что происходит. Лида всунула ноги в сапоги, набросила дождевик и выскочила на улицу. Кричал Марк Шабанский. Его пиджак и брюки были мокрыми, как будто он прямо в одежде искупался в разлившейся реке. Немудрено - ливень не утихал.
- Нужно животных спасать, - прокричал Лиде Марк, - мы не можем без них остаться! Беги туда, я за подмогой!
Река, разлившись, испещрила низинку, в которой стоял виварий, множеством ручьев. Деревянные стены не смогли сдержать стихию: на полу вивария воды было уже по колено, нижние ярусы клеток - с мышами и морскими свинками - почти затопило. Зверьки, отчаянно пища, барахтались в заливающих их холодных струях. Вода подбиралась к обезьянам. Обезумевшие мартышки с пронзительными воплями метались по клеткам, только Чика сидела неподвижно, вцепившись в прутья своей клетки и не сводя глаз с входа. Она в последние дни вообще была какая-то вялая. Увидев Лиду, Чика прижалась к прутьям, словно хотела протиснуться сквозь них. Лида схватила ее клетку, вынесла наружу и поставила под навесом пристройки, где было относительно сухо.
- Все будет хорошо, слышишь? Жди меня тут, я за остальными, - велела она.
В сапогах чавкала вода, мокрая одежда липла к телу, дождевик утратил всякий смысл, и Лида его куда-то приткнула.
Подоспели Шурочка Мацевич и Татьяна, за ними неслись Марк, Семен и Петя. Со стороны инфекционного барака мчались врачи. В виварии стало людно. Вода тем временем прибывала. Шурочка Мацевич понесла к выходу клетку с мышами, Татьяна взялась за соседнюю.
- Так не пойдет! - крикнул Семен Ковальчук. - Долго, не успеем! Становимся цепью, передаем друг другу! Крайние в цепи выносят клетки и ставят туда, где посуше.
Через считанные минуты конвейер заработал. Клетки передавались из рук в руки, нижние ярусы быстро пустели. Люди работали, стоя по пояс в воде. Об усталости и холоде все, казалось, забыли, успевали даже перекидываться подбадривающими фразочками. Наконец из затопленного вивария вынесли последнюю клетку. Мышей, морских свинок и обезьян, а вместе с ними и трехнедельные труды экспедиции, включая стопку папок с документами, удалось спасти.
Внезапно Лиде, промокшей и продрогшей, стало жарко: она вспомнила о дневнике наблюдений за животными, который вел Бергман. А вдруг записи тоже оказались в воде! Утрата будет, конечно, не такая, как если б они потеряли всех животных, но ощутимая. Лида ринулась в тот угол, где стоял стол Льва Алексеевича. И тут же вздохнула с облегчением: уровень воды не поднялся выше ящика, в котором хранился дневник. Рывком выдвинув ящик, Лида снова похолодела: он зиял пустотой.
Животных нельзя было оставлять на улице, поэтому решили временно разместить их в пристройке. Пока заносили и расставляли клетки, дождь закончился.
- Пожалуй, нам всем не помешало бы выпить чаю, - сказала Татьяна, выливая из сапога воду. - У меня осталась пачка грузинского. Кто за? Кто против? Принято единогласно!
Члены отряда Бергмана, наскоро переодевшись в сухое, снова, как и две недели назад, сидели за столом, только в этот раз без самого Бергмана. Суждено ли им еще когда-нибудь собраться в полном составе? Похоже, эта мысль мучила не только Лиду, хотя сказать об этом вслух никто не решался.
Терзало Лиду и другое. Ей казалось, что она догадывается, кто и зачем заразил Льва Алексеевича. Однако сомнения еще оставались. Правильные ли выводы она сделала из последнего разговора с Татьяной? Дождевик на вешалке в домике Льва Алексеевича действительно висел, но то, что он в тот злополучный вечер был мокрый, ей, Лиде, известно только со слов Татьяны. А что, если Татьяна придумала собственную версию своего ночного визита к Бергману, чтобы... отвести от себя подозрения? Иначе зачем ей вообще было Лиде об этом рассказывать?
- Может, примем и чего покрепче? - неожиданно для себя самой предложила Лида. - По пояс в воде же все были, так и простудиться недолго...
- Хорошая мысль! - поддержал ее Семен. - Сейчас спиртику организуем...
Женщины выпили по паре глотков, мужчины не возражали против предложения Семена повторить. Согревшись и сняв напряжение, все оживились и повеселели.
- А здорово, что мы спасли лабораторных зверушек, - сказала Лида. - Лев Алексеевич перед болезнью пришел к выводу, что именно грызуны переносят таежный энцефалит. Он так и написал в своем дневнике наблюдений...
- Что за чушь ты н-несешь? - перебил ее Марк Шабанский. Язык у него слегка заплетался. - Там н-ничего такого нет!
- А ты откуда знаешь, что нет? Ты его читал? Кстати, дневник пропал. Не ты ли его взял?
Марк ответил не сразу.
- Я взял его, чтобы спасти от потопа в виварии! - с нажимом произнес он.
- Думаю, это произошло еще до потопа, - покачала головой Лида. - И взял ты его, чтобы воспользоваться плодами размышлений Льва Алексеевича, не надеясь, что он... Точнее надеясь, что он не...
- Погодите-ка, - вмешалась Татьяна. - Ничего не понимаю. Лида, ты на что намекаешь?
- Да она бредит, - зло бросил Марк. Он, по-видимому, быстро протрезвел. - Не видишь разве? Переохладилась, наверное, пока обезьяну свою спасала...
- Кто еще тут обезьяна, - проворчала Шурочка Мацевич.
- Я, Таня, намекаю на то, что Лев Алексеевич не сам заразился. Его заразили, - начала Лида. - Точнее, заразил... один человек. Когда мы праздновали твой день рождения, этот человек подсыпал Льву Алексеевичу в травяной настой снотворное. Чтобы позже влить ему, крепко спящему, кровь умершего больного. Что и сделал. Вместо жгута, вероятно, использовал носовой платок. Уже собравшись уходить, он вдруг услышал стук в дверь и голос...
- Мой голос, - сказала Татьяна. - Я приходила ко Льву той ночью.
- Понимая, что ты сейчас войдешь, этот человек выпрыгнул из комнаты Льва Алексеевича через окно, впопыхах не успев забрать с вешалки свой дождевик.
- Дождевик? - хором переспросили Семен и Шурочка. Петя сидел, обхватив голову руками.
- Он и сейчас там висит, можете убедиться, - кивнула Лида.
- Подумаешь, дождевик, - фыркнул Марк. - Кто угодно мог забыть у Бергмана дождевик. Я заходил к нему тогда днем по каким-то делам, вполне мог оставить...
- Тогда днем не было дождя, - напомнила Лида, - дождь пошел только вечером, поэтому, идя в лабораторию за пробиркой с кровью, а потом к Бергману, ты и надел дождевик. Но делать в нем укол неудобно...
- Да зачем мне было делать ему этот чертов укол?! - выкрикнул Марк. - Зачем?!
- Я тоже долго не догадывалась, зачем, - снова кивнула Лида. - Поэтому вначале подозревала Петьку. Из ревности ведь можно убить, не так ли? Говорят, что даже товарища Кирова убили из ревности... Однако Петя, как мне кажется, понимал, что ты, Таня, не ответишь ему взаимностью. Поэтому убивать Льва Алексеевича из ревности ему смысла не было... А вот убить из зависти, убить, чтобы присвоить лавры открывателя нового вида энцефалита, прославиться - другое дело. Главное - сделать это вовремя, когда Лев Алексеевич уже близок к разгадке тайны загадочного вируса. И так, чтобы его смерть не вызвала подозрений: заразился и умер, с учеными это, увы, бывает.
- Ты, конечно, городишь ерунду, - почти спокойно сказал Марк, - однако позволь узнать, почему ты подозреваешь именно меня? Почему не Семена, Татьяну, Петра того же? Да, я хочу добиться признания, оставить след в науке. Это разве преступление? Только я этого хочу?
- Не только ты, - согласилась Лида. - Откровенно говоря, я подозревала и Татьяну, и даже Семена... Но только ты, по-видимому, знал, к каким выводам пришел Лев Алексеевич, что именно собирался еще раз перепроверить, прежде чем рассказать нам. Ты же его правая рука, ты все время был рядом. Потому, возможно, и решил, что настал момент убрать его с дороги, а его открытие выдать за свое. Ты был уверен, что шансы выжить у него с его подорванным здоровьем практически нулевые, и все почести достанутся тебе.
- Да у нас не лаборантка, а Пинкертон в юбке! - насмешливо протянул Марк. - И что, донесешь на меня куда следует? Думаешь, там тебе поверят?
На этот вопрос Лида ответить не смогла.
- Марк, думаю, тебе лучше уехать, - после паузы сказала Татьяна, - уверена, ты сумеешь организовать себе вызов в Москву.
- Мы тут все как одна семья, - добавил Семен, - нам в семье не нужны... уроды.
Шурочка и Петя молчали. Марк, обведя всех взглядом, встал и пошел к двери.
- К слову, об обезьянах, - сказал он, взявшись за дверную ручку. - Я тут на днях впрыснул твоей мартышке, Лидочка, кровь зараженной морской свинки. Опыт прошел удачно. Извини, но наука, как тебе известно, требует жертв.
- Вы же мне обещали не проводить над ней опытов! - вскрикнула Лида.
- Лично я тебе ничего не обещал, - сказал Марк. - Счастливо оставаться.
Он вышел.
- Вот сволочь, - отозвалась Шурочка. - А ведь как животных спасал, первый тревогу забил, клетки таскал, аж пар валил. Я еще подумала, какой, мол, молодец.
- Он спасал не животных, а материал для исследований, - сказала Татьяна. - Наверное, уже видел себя руководителем экспедиции и не мог допустить такой потери... Лида, мы сделаем твоей обезьянке вливание, не отчаивайся раньше времени!..
- Чика, а что я тебе принесла! Смотри, печенье, твое любимое. Чика, ты спишь? Проснись, пожалуйста. Малышка, не пугай меня, прошу тебя! Чика, как же так, ты же должна была выжить?! Чика...
Взяв на руки бездыханное тельце, Лида впервые со дня приезда в Обор заплакала.
Бергман пошел на поправку. Как только Лев Алексеевич окреп достаточно, чтобы долго говорить, он созвал свой отряд на "экстренное совещание".
- Татьяна, Петр, Шурочка, как я рад вас видеть! Лидуша, Семен, спасители вы мои! А где Марк?
- Он вынужден был срочно уехать в Москву, Лев Алексеевич, - ответила Татьяна, - я вам потом расскажу...
- Потом так потом, - согласился Бергман. - Друзья мои, мы с вами, похоже, нашли переносчика нашего вируса. Я просмотрел в леспромхозовской больнице истории болезни за три последних года, и выяснилось, что энцефалитом болеют преимущественно весной, когда в тайге активизируются иксодовые клещи. А потом наткнулся в статье местного ветеринара на кривую укуса иксодовыми клещами коров. Представьте, она совпадала с кривой нарастания заболевания у людей с разницей в полторы-две недели. Эти полторы недели - инкубационный период. Думаю, наш вирус переносят клещи, то есть этот энцефалит можно назвать клещевым. Наши исследования данную версию подтверждают. Нужно незамедлительно отправить нескольких членов экспедиции в тайгу - инструктировать тех, кто там работает, об опасности укуса клещей. Как минимум спецодежда им нужна соответствующая...
- А вакцину будем делать, Лев Алексеич? - спросил Семен.
- Обязательно, - откинувшись на подоткнутую подушку, ответил Бергман. - Начнем делать сыворотку из крови переболевших и прививать таежников. И готовиться к возвращению домой...
***
Сразу по возвращении экспедиции в Москву Льва Алексеевича Бергмана арестовали по доносу о попытке заразить москвичей энцефалитом через городской водопровод и тайном распространении японского энцефалита на Дальнем Востоке.