Невидимый рубеж. Книга третья
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
В третьей части трилогии рассказывается о борьбе сотрудников безопасности с ваххабитским подпольем, действующем в Москве и Подмосковье. Боевиками запланирован крупнейший после Беслана теракт на теплоходе, который отправляется из Москвы по Волге со школьниками-победителями российских Олимпиад. Забелину и его коллегам предстоит решить нелегкую задачу по нейтрализации угрозы и ликвидации террористов.
|
![[]](/img/o/oleg_krasin/dolina/dolina2.jpg)
НЕВИДИМЫЙ РУБЕЖ
роман
Долиной смертной тени
книга третья
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
У входа в Долину
Москва, больница скорой медицинской помощи, палата реанимации, 16 июня 2013г., 14.30
Слабый свет едва пробивался сквозь сомкнутые веки. Густой молочный туман, без знаков, без символов, без солнца, висел плотной пеленой перед ним. Вязкое, зыбкое марево. Он повел глазами по сторонам, словно надеялся обнаружить людей, человеческие контуры, размытые тусклым светом, но ничего и никого не обнаружил, даже тени.
"Где я? -- мелькнуло в мозгу. -- Где, в каком месте?"
Молочный туман вдруг потемнел по краям, постепенно сужая белесое пространство, набух чернильным сумраком, как промокашка, упавшая на кляксу и острое чувство тревоги, захлестнуло сознание, заставило сжаться сердце от нехорошего предчувствия.
Он пристально всматривался в наступившую кромешную тьму, надеясь найти в этой непроницаемой мгле, хотя бы крохотное пятно огонька, едва видимую светлую точку. Но тщетно. Вдруг чернильное облако начало медленно расползаться по сторонам, разлезаться клочками, открывая перед ним темную безлюдную долину, пустое голое пространство...
И вот он стоит на небольшой возвышенности, смотрит сверху вниз. Поднявшийся ветер треплет волосы, рвет одежду, но ему не холодно, а зябко, будто сырая ночная мгла пробирает насквозь до костей. Здесь нет сырости, нет тепла, нет холода. С удивлением он отмечает про себя, что здесь ничего нет, только сумрак и неизвестность.
Впереди лежит черная, отсвечивающая антрацитным блеском дорога, она упирается в серое небо. Вокруг темная сухая земля: ни травы, ни деревца, ни воды. До слуха долетает завывание ветра. Или это не ветер, а плач заброшенных душ, летающих под небесами?
"Неужели это? Это..." Он хочет мысленно назвать место, облечь в слова свою догадку, но боится произнесенного слова, боится даже образа, приходящего на ум. И все же слова находятся: "Это ведь библейская Долина смертной тени!"
Он стоит, не зная, что делать, куда идти. И стоит ли вообще идти? Но затем, из ниоткуда, возникает мысль, которая распарывает острым жалом его трепещущую от страха плоть: "Мне надо пройти по ней. Мне надо пройти по долине!"
Сознание его меркнет, он отключается, снова приходит в себя и вновь проваливается в беспамятство.
-- Давно он в отключке?
Этот вопрос озвучил мужчина лет пятидесяти, подтянутый, спортивного вида, навестивший беспамятного больного в палате.
-- Почти неделю, -- ответил врач, вялый и апатичный молодой парень. Насмотревшись на циничного и бесцеремонного героя сериала "Доктор Хаус", местный эскулап ходил по палате в мятой рубашке серого грязного цвета, джинсах и кроссовках, правда, всё-таки в больничном халате. Халат болтался у него на плечах внакидку, норовя то и дело, соскользнуть вниз на потертый линолеумный пол.
-- Никто им не интересовался?
-- Вроде нет! -- пожал плечами врач. -- А что, кто-то должен? У него есть родственники?
Мужчина невольно скользнул взглядом по лицу, лежавшего без сознания пациента.
-- Родственники есть! Я родственник! -- он усмехнулся. -- Скажите, когда он все-таки очнется, когда придет в себя?
-- Тут прогнозы давать сложно -- пациент нестабилен, давление скачет. Держим его пока на лекарствах.
Молодой доктор, посчитав, что разговор окончен и пора вернутся к другим делам, хотел уже выйти из палаты, но мужчина вдруг твердой рукой схватил его за халат и тот, заскользив по худым плечам медика, свалился на пол.
-- Этот парень, родственник, нам очень нужен, -- вежливо, но в то же время веско произнес мужчина. Он аккуратно поднял халат, накинул его на плечи парня. -- Я прошу вас, сделайте все возможное! Вы меня поняли?
-- Понял, как не понять! -- ответил врач и зябко повел плечами.
Едва человек, навещавший больного, вышел, в то же мгновение в палате оказалась пожилая медсестра, словно ждала за дверью своей очереди.
-- Вадим Андреевич, а это кто? Родственник что ли?
-- Дядя его! -- саркастично заметил доктор. -- Парень-то не простой лежит у нас, в ФСБ служит. А этот, что приходил, его начальник.
-- А-а! -- понимающе протянула медсестра и подошла к больному поправить подушку. У кровати она обернулась. -- А что с ним такое? Ну, что случилось-то?
-- Говорят теракт. Впрочем, не знаю, врать не буду!
-- Странно! И почему его к нам положили? Я слышала, у них свой госпиталь есть.
Молодой медик пожал плечами.
-- Наверное, здесь ближе. Вы посидите с ним?
-- Да, -- медсестра озабоченно кивнула головой, -- присмотрю!
Вадим Андреевич, наконец, пошел из палаты, невольно чувствуя в душе облегчение, точно до этого был заложником, а теперь внезапно получил свободу. Уже в больничном коридоре он столкнулся с двумя мужчинами, крепкими и молчаливыми, стоявшими у входа с настороженными лицами. Доктор всё не мог привыкнуть, что нового пациента охраняют.
Сознание вновь возвращается. Он видит себя, он на улице. Теплый солнечный день, праздная толпа течет вместе с ним по тротуарам. Люди улыбаются в хорошем настроении, ведут за руки детей, покупают мороженое. Он улыбается в ответ, у него тоже отличное настроение.
Вот небольшой сквер. Там гуляют собачники, у которых собаки рвутся с поводков, в надежде заполучить долгожданную уличную свободу. Молодые мамы неторопливо катят коляски с младенцами. Стайками проплывают мимо молодые люди и девушки -- в компании веселиться лучше. Раздается их громкий смех.
Он понимает, что сегодня выходной день -- суббота или воскресенье и многие вышли погулять. На нем куртка, скрывающая пистолет в наплечной кобуре. Откуда у него оружие? Кто он? Усилия памяти не приносят результата, он не помнит.
-- Дима, это ты? -- знакомый голос раздаётся сбоку, из сквера.
К нему подходит девушка, лицо её смутно знакомо. Кто она? Откуда его знает?
Сквозь листву бьют яркие лучи солнца, ослепляя глаза, и он прикрывает ладонью лицо. Это... Нет, он не помнит! А девушка, как само собой разумеющееся, берет его под руку, идет вместе с ним по шумной улице.
Её рука невольно касается оружейной кобуры под курткой. Синие глаза девушки настороженно темнеют, губы плотно смыкаются. От хорошего настроения не остается и следа.
-- Ты сегодня на службе? -- прерывает она молчание.
-- Нет.
Он отвечает наобум, потому что не помнит, зачем и куда идет, зачем у него оружие.
-- Почему у тебя пистолет?
-- Извини, -- пожимает он плечами, и немногословно отвечает: -- Привычка!
Они идут дальше вдоль солнечной улицы, идут без определенного маршрута, не выбирая дороги, как обычные отдыхающие. Девушка не отпускает его руку, плотно прижимается, но ледок настороженности в её глазах не тает и разговор не клеится.
Он замечает поворот в переулок, который выглядит темным и мрачным после улицы, впитавшей в себя солнечный свет. Кажется, что там, за поворотом, в домах, выстроившихся вдоль переулка, никто не живет, что это не боковая улица города, а картонная декорация, исполненная бездарным мазилой, что за непрочными стенами прячется коварный злодей, какой-нибудь Карабас-Барабас с плеткой.
Невольный холод, как тогда, в библейской Долине, охватывает его, и он чувствует, что пальцы рук, ладони леденеют, приобретают каменную неживую твердость и девушке передается этот холод. Она еще теснее прижимается, как будто хочет отогреть его сердце.
И всё-таки его тянет туда, в этот переулок. Зачем? Неужели у него имеется цель до конца не осознанная, скрытая, опасная?
На мгновение он вновь возвратился к воспоминаниям о библейской Долине, где уже побывал, где стоял на возвышенности у начала пути, у истока антрацитной дороги. Он сделал тогда первые шаги по ней, осознание пришло только сейчас. Первые шаги дались ему просто и нетяжело -- он легко переступал ногами, двигался, шурша подошвами, не оставляя за спиной следов, не отбрасывая тени. Тень не появилась даже тогда, когда темные небеса вдруг пронзили золотистые лучи света, подсвечивая дорогу. Они помогали идти и придавали сил. Хотя сама по себе ходьба по виртуальной дороге не утомляла -- она, казалась, не опасной и не страшной, лишь только в небесной вышине выли израненные души. Но ведь их голоса можно было принять за вой ветра.
Сейчас у поворота в переулок ему предстоит сделать очередной шаг по долине смертной тени, он понимает это и невольно замедляется, останавливается.
-- Пойдем! -- смело зовет его девушка. -- Пойдем, чего ты встал?
Она тянет его за поворот, в пустоту незнакомой улицы, в неизвестность.
Шаг, еще шаг.
Они сворачивают в маленький переулок, заканчивающийся уютным тупичком, освещенным желтым светом фонарей. Коричневые наличники окон на фоне бежевой стены. По бокам окон корзинки с цветами, как в каком-нибудь европейском городе. "Странно, -- думает он, -- там всего в нескольких шагах за поворотом плещется солнце, а здесь темно, горит свет. Странно!"
Возле одной из стен приткнулась серебристая машина "Тойота". В ней никого.
Сам не зная зачем, он направляется к машине, и девушка не отпускает его, идет рядом. Несколько шагов, неторопливых, прогулочных. Сейчас они подойдут. Что там внутри? Издалека не рассмотреть, может быть, что-то на заднем сиденье?
Они делают еще несколько шагов, приближаются. Пытаясь за тонированными стеклами углядеть силуэт пассажира, он пристально всматривается в глубину салона. Кто там? Мужчина или женщина? Ему не видно, и он хочет подойти еще ближе к машине. Но тут переулок пополам разрезает яркая вспышка. Это беззвучно взрывается и горит "Тойота" и он чувствует, как огромная мощная сила, похожая на ураганный порыв ветра, подхватывает его, словно пушинку, относит подальше от тупика, туда, где переулок выходит на улицу, а затем бросает на землю. И всё, больше ничего!
Девушки рядом нет, он лежит один, прижавшись щекой к серой тротуарной плитке, и она своими острыми ребристыми гранями напоминает ему гранату "Ф-1". Следом за воздушным ударом возникают звуки и свет. Гул хлопка больно бьет по ушам, а резкий запах горящего металла, пластика и бензина забивает ноздри. Он силится поднять голову, оторваться от холодной плитки, но голова бессильно падает, сознание окончательно гаснет.
Оперативные документы
Аналитическая справка
О состоянии и активности ваххабитских организаций.
(Краткая выдержка)
В связи с эффективными действиями органов безопасности на Кавказе, ряд главарей джамаатов приняли решение о передислокации в места, традиционно связанные с православной культурой. Как правило, в таких местах имеются небольшие по численности группы приверженцев нетрадиционного ислама и контроль со стороны правоохранительных органов за их деятельностью ослаблен.
Так, в последнее время фиксируется активизация ваххабитских главарей на территории центральной России (особенно в Волгоградской, Саратовской, Самарской областях, республиках Башкортостан и Татарстан). После закрепления и расширения связей на новых местах, по информации территориальных органов ФСБ РФ, ваххабитские джамааты планируют активизировать террористическую деятельность путем организации терактов, с привлечением обращенных в мусульманскую веру этнических славян. Попытки вербовки славянской молодежи выявлены в Самаре, Волгограде, Ульяновске, Ростове-на-Дону, Ставрополье и Астрахани.
В начале 2013г. появилась информация о развертывании на территории Москвы и Подмосковья, т.н. "московского джамаата". Лидеры и состав участников в н.в. неизвестен, однако, близость к правительственным органам, а также густонаселенным районам столицы, позволяют предполагать особую опасность со стороны участников незаконного формирования.
Резолюция начальника Управления по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом СЗКСиБТ ФСБ РФ.
"Начальнику аналитического отдела полковнику Баеву Н.А.
Прошу обратить самое пристальное внимание на "московский джамаат". Следует срочно собрать все имеющиеся материалы в отношении возможных связей и пособников ваххабитов в московском регионе. Обобщенные материалы передать в соответствующий оперативный отдел Управления".
Генерал-майор Васильев А.А.
Москва, ФСБ РФ, СЗКСиБТ, Управление по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом, кабинет начальника Управления генерал-майора Васильева А.А., 19 июня, 10.13
-- Ознакомился? -- поинтересовался Васильев у сидящего в его кабинете полковника Забелина. Васильев имел в виду подборку документов о деятельности ваххабитов в России, которую накануне дал для прочтения Сергею Павловичу.
-- Да, впечатляет, -- признался Забелин с томительным предчувствием чего-то нехорошего, ненужного ему сейчас, в данную минуту. Всё изложенное в папке о ваххабитах было интересным, давало пищу к размышлению, но в голове Забелина крутились совсем другие мысли -- сотрудники его отдела вплотную занялись разработкой операции по пресечению деятельности праворадикальной славянской группировки, разжигавшей национальную рознь. Она активно действовала в Подмосковье. Арсенал экстремистов был разнообразным: от физического воздействия на инородцев до активной пропаганды через сетевые ресурсы интернета. Поскольку подобные группы имели тенденцию к эскалации насилия, то на повестке дня стояла задача их немедленной нейтрализации.
Этим и был занят Забелин.
Между тем, материалы, переданные ему начальником, заставляли насторожиться, ибо по своему опыту Сергей Павлович знал, что такие документы для простого ознакомления не даются. Это не роман и не мемуары известного политика, которые можно обсудить на досуге, мимоходом, чтобы оценить их информативную, эстетическую или философскую стороны. Оперативные документы всегда конкретны, всегда требуют немедленной ответной реакции.
Васильев с усмешкой глянул на Забелина.
-- Чего закручинился, Сергей Павлович? Знаю о твоих заботах, об операции, всё знаю. Но это важнее. И не спорь!
-- Да, но у нас подготовка в полном разгаре, -- не удержался от реплики Забелин, -- Сан Саныч, мы уже проделали кучу работы...
-- Я же говорю, что всё знаю. Но это, -- он показал на папку с документами, -- дело первостепенной важности. Меня вызвали наверх и сказали открытым текстом, чтобы я все бросил и лично занялся этой проблемой, вплотную, поскольку московский джамаат ваххабитов угрожает безопасности столицы. Ты меня понимаешь?
-- Да, понимаю! -- нехотя признался Шумилов. -- И всё же, что случилось такого экстренного, ведь о них было известно и раньше? Вторая чеченская началась ведь с разгрома ваххабитской базы в Дагестане.
-- Сейчас ситуация несколько изменилась, -- озабоченно заметил Васильев, -- не знаю, уловил ты или нет, но к ваххабитам потекла наша молодежь -- этнические славяне. Раньше, кто выступал в качестве смертников? Если помнишь, то подавляющее количество терактов совершили женщины-мусульманки из Чечни или Дагестана и перемещения их, в общем-то, можно было отследить. А попробуй выявить смертников среди славян? Они ведь такие как мы, ничем не отличишь: те же черты лица, то же поведение, одинаковый говор. Славяне вызывают меньше подозрений, могут проникнуть на любой объект пригодный для теракта. В этом их ценность для боевиков, огромное преимущество перед кавказцами и среднеазиатами.
Забелин, конечно, представлял опасность, исходившую от русских ваххабитов, он согласно кивнул головой и заметил:
-- Да, сложно будет их отловить.
-- Сложно, но можно! О ком мы знаем уже сейчас, кто проходил по делам? Саид Бурятский, Раздобудько, Павел Косолапов, Виктор Двораковский -- это лишь малая доля тех молодых людей, которые пополнили ряды радикального исламизма. Но их больше, я уверен, намного больше! Поэтому подготовку вашей операции передашь заместителю Драгунову. А сам... -- генерал помедлил, -- сам займешься формированием внештатной спецопергруппы.
-- Какой, какой опергруппы? -- удивлению Забелина не было предела.
-- Понимаю, -- криво усмехнулся Васильев, -- я тоже о таком слышу впервые. Но дело настолько важное, что руководство пошло на беспрецедентный шаг -- тебе даны широкие полномочия. Надо создать небольшую по численности, но эффективную группу. Можешь брать людей, откуда захочешь: из любой службы, из любого Управления.
-- Ого! -- вновь удивился Забелин.
-- Я тут сделал прикидки. Это, конечно, твоя прерогатива людей набирать, но послушайся моего совета. Тебе, во-первых, понадобятся оперативники, курирующие линию по противодействию незаконному обороту наркотиков из Управления "Н", потому как ваххабиты активно используют наркотические вещества: и сами употребляют, и для одурманивания смертников. Ну и во-вторых, я бы взял кого-то из тех, кто курирует полицию. Связи в этой структуре могут тебе пригодиться на весь период работы по джамаату.
-- Ну и кого-то из аналитиков? -- добавил Сергей Павлович.
-- Куда же без них? Само собой! Кстати, я уже навел справки. Из Управления "Н" переговори с полковником Снегиревым Анатолием Ивановичем. Не знаешь его? Толковый мужик!
-- А из Управления "М" с кем стоит пообщаться?
Генерал взял в руки и полистал список коллег -- сотрудников Службы экономической безопасности.
-- Вот с кем! Владимиров Александр Юрьевич. Он начальник отдела в этом Управлении и плохого не посоветует!
Москва, ФСБ РФ, здания на Лубянке, 19 июня, с 13.00 до 19.00
Поскольку порученное дело не терпело отсрочки, Забелин поспешил встретиться с названными Васильевым начальниками отделов.
Снегирев из Управления "Н", оказался энергичным мужчиной около пятидесяти лет.
-- Слушай, Сергей! -- сказал он, -- есть у меня классный парень в отделе, подходит на все сто! Но одна незадача -- он сейчас в больнице, приходит в себя после покушения. Я был у него несколько дней назад...
-- Так он ранен? Учти, человек мне нужен сейчас и срочно, времени на затяжку не будет. Ты же знаешь начальство -- как только доложишь, что группа готова, -- так сразу начнет гнать волну.
-- Он через неделю на ноги встанет, парень молодой, здоровый! -- уверенно пообещал Снегирев. -- Зовут его Ковалев Дмитрий, опытный опер, майор.
-- А что приключилось с ним, кто покушался?
-- История до конца непонятная, разбираемся.
-- Если включать его в группу, то мне надо знать обстоятельства. Понимаешь? Чтобы без подводных камней.
-- Хорошо, дадим тебе все материалы по парню. Глянешь свежим глазом!
В своем кабинете Забелин ознакомился с материалами расследования покушения на Ковалева, перед этим взглянув на личное дело майора. С фотографии на Сергея Павловича глядело полное жизни и энергии лицо целеустремленного человека, который знал, чего он хотел от жизни, к чему стремился. Молодой, а уже майор!
"Наверное, карьерист", -- неприязненно решил Забелин, который не раз встречал таких офицеров. Он знал, что они без всяких усилий могли переступить через товарищей и через себя для достижения карьерных высот. Могли закрыть глаза на совершаемое преступление, например, если становилось известно, что какой-то чиновник берет взятки. Они вербовали этого чиновника и заставляли работать на себя. Беспринципность -- в этом был огромный минус карьеристов.
Плюсом же была активная деятельность и креативность, которую эти люди использовали, чтобы блеснуть перед руководством: сыпали направо и налево идеями, проектами, добывали гору оперативной информации, которая на деле часто оказывалась малопригодной.
Сам Сергей Павлович, помня обо всех этих плюсах и минусах, когда сталкивался с такими субъектами, умел обращать их напористость в свою пользу.
В личном деле, внимательно изученном полковником, не было ничего необычного: успешно реализованные мероприятия, хорошие аттестации, частые поощрения. Нет, не такой человек -- прилизанный и без видимых изъянов, избалованный вниманием начальства, был нужен Забелину. Он невольно вспоминал Сашу Цыганкова, ершистого, ответственного, толкового, настоящего опера, которого знал когда-то давно. У того было много залетов, но и работать он умел, как следует, засучив рукава, и работал не на анкету, а ради дела.
Утвердившись в мысли, что предложенный Снегиревым кандидат ему не подойдет, Забелин намеревался отказаться от Ковалева, но было одно "но" -- на майора совершили покушение. Это выглядело необычно.
Как же так? Благополучный карьерный офицер без конфликтов и острых углов, успешно шествующий по служебной дорожке к большим чинам и вдруг покушение? Это не вязалось с общим представлением о Ковалёве, которое сложилось в голове Забелина, что-то не срасталось.
Он взял следственное дело, внимательно полистал.
Расследование, поскольку был произведен теракт и, вдобавок, Ковалев оказался сотрудником ФСБ, вело своё следственное Управление. Следаки выдвинули несколько версий, которые добросовестно отрабатывали. Сергей Павлович не стал вникать в ход расследования -- зачем забивать голову посторонними проблемами? Дело было большим, толстым, материалов много. Он неторопливо переворачивал сшитые листы бумаги, отражавшие итог работы занятых розыском сотрудников, кропотливый и пока безрезультатный. Затем отодвинул пухлый том в сторону.
"Нет, искать надо другого опера, -- убеждал он себя, -- сейчас не до возни с этим покушением. Вдруг оно прицепится и потянет нас за хвост, будет тормозить. Придётся отвлекаться и тратить время. Нет, нельзя начинать одну операцию не закончив другую, пусть даже это расследование. А может оно и к лучшему?"
Последняя мысль возникла, поскольку он вспомнил о своем неприязненном впечатлении от личного дела майора. Предложенный Снегиревым офицер ему совсем не подходил, и это Забелин понял сразу, едва взглянув на фото. Честолюбивый мальчишка! Чего уж тут лукавить перед самим собой?
Сергей Павлович хотел встать и пойти к коллеге, вернуть бумаги, но на столе еще оставался диск видеозаписи с камеры, висевший над козырьком магазина и запечатлевшей момент взрыва.
Он достал диск из конверта, вставил в дисковод, запустил на компьютере программу просмотра. Перед ним возникла улица с проезжающими машинами, тротуар с пешеходами. Черно-белый цвет записи походил на фронтовую хронику и привносил тревожную ноту, словно он смотрел на последний мирный день в Москве, накануне войны. Где-то там, у границы, уже гудят вражеские самолеты, скоро упадут бомбы...
Наверное, такое впечатление возникло у Забелина из-за того, что он знал о последующих событиях, о взрыве машины и ранении Ковалева, случайной гибели девушки, ведь покушались на сотрудника ФСБ, она была не при чем.
Разрешение камеры слабое, изображение слегка размытое. Несмотря на это, Забелин сразу узнал вошедшего в кадр Ковалева. Майор шел спокойным прогулочным шагом, поглядывая по сторонам, останавливаясь возле витрин магазинов. Совсем как беззаботный горожанин в выходной день. Лица его Забелин увидеть не мог -- камера показывала только спину оперативника.
На плечи он накинул ветровку, и это выглядело странно в июньский летний день. Хотя почему бы и нет? Судя по неутихающему трепету листьев и порывистому маху веток тех редких деревьев, что росли на обочине тротуара, дул ветер, и довольно сильный. "Было не жарко", -- определил Забелин.
Почти у самого поворота на ту улицу, где потом случился взрыв, к Ковалеву быстрым шагом подошла, почти подбежала девушка -- невысокого роста, с развивающимися волосами, в джинсах и легкой блузке. Она, казалось, вынырнула из ниоткуда, будто актер массовки вошел в кадр снимаемого фильма. Только вокруг ни съемочной группы, ни режиссера.
Ковалев без всяких сомнений знал подошедшую девушку, а та проявляла к нему повышенное внимание: трогала за рукав куртки, заглядывала в лицо, держала себя так, будто у них сложились близкие отношения. "Это его девушка что ли?" -- озадаченно подумал Сергей Павлович.
Какое-то время два человека в кадре стояли и разговаривали. Забелин обратил внимание, что Ковалев в ходе беседы с девушкой продолжал кидать взгляды по сторонам, словно пытался держать под контролем окружающее пространство. "Он или кого-то ищет, или за кем-то следит! -- пришел к заключению Забелин. -- Не случайно в куртке. Наверняка, под ней оружие".
Видеозапись непонятно чем заинтересовала его. Он уже позабыл о том, что хотел вернуть бумаги и личное дело отвергнутого кандидата, что испытал стойкую неприязнь к этому мальчишке-карьеристу. Может в нем, Забелине, проснулся интерес розыскника, и стало любопытно, что же произошло на самом деле?
Девушка, между тем, взяла Ковалева под руку, повлекла к повороту, к роковой улице. И все. Дальше они пропали из поля зрения. Камера зафиксировала только клубы пыли, вылетевшие из переулка, после того как там раздался взрыв. Звука не было, но Забелин представил грохот, словно услышал его вживую, грохот, раздиравший внутренности и бьющий по ушам.
Итак, что-то надо было делать, принимать окончательное решение в отношении майора. Забелин, конечно, мог не заморачиваться с ним, не тратить попусту своё время. Он еще раз прокрутил запись.
Ковалев за кем-то следил, и девушка помешала. Специально или нет? Сергей Павлович открыл дело, нужный раздел, пробежал глазами документы. Личность девушки установили, но фамилия никому и ничего не говорила. Оперативники отработали её связи -- тоже безрезультатно. Странно, откуда она взялась, как будто из воздуха материализовалась.
Отодвинув розыскное дело в сторону, Забелин решил, что окончательные выводы сделает только после личной встречи с молодым майором. Он поедет к нему в больницу и побеседует.
Со вторым начальником отдела Сергей Павлович встретился ближе к вечеру. Они были незнакомы. Перед Забелиным предстал такой же седовласый, как и генерал Васильев, мужчина зрелых лет. Загорелое лицо, ярко голубые глаза на фоне смуглой кожи и крупные черты лица: нос похожий на клубень картошки, тяжелый подбородок.
-- На юге был, Александр Юрьевич? -- поинтересовался Забелин с долей зависти -- сам всё никак не мог вырваться с семьей на море.
-- В Сочи, в нашем ведомственном санатории, -- охотно ответил Владимиров. -- Было жарковато, но вода холодая, еще не прогрелась. Так что тебя интересует, Сергей Павлович?
Забелин рассказал о полученном задании, о том, что ему нужны люди, хорошие оперативники. Владимиров отнесся, как будто, с пониманием.
-- Есть у меня один. Парень, конечно, своеобразный, но грамотный опер, -- сообщил он с легкой ироничной усмешкой, на которую обратил внимание Забелин.
-- Что значит своеобразный? -- сухо осведомился он. -- Мне абы кто не нужен, дело ответственное! Возиться с кем-то и перевоспитывать время не будет.
-- Да не волнуйся ты! У него были небольшие проблемы со спиртным, но сейчас в завязке. Зовут Гонцов Юрий Юрьевич. Ребята для удобства сократили до "Ю-ю".
-- Сильно пил?
-- Да так, в зависимости от обстоятельств, -- Владимиров задумался. -- Послали его в Чечню на шесть месяцев, так он пробыл четыре. Нам сообщили, что Ю-ю ходил на встречи с источниками без прикрытия. У них там оказалось коньяка много, кизлярского, канистрами возили, вот он и прикладывался, вёл себя как отмороженный. А там, как понимаешь, голову могли снести запросто. Короче, повозились с ним, повозились, да отправили обратно. Но сейчас он в норме, без залетов.
-- Точно? -- с долей недоверия уточнил Забелин.
-- Знаешь, как Штирлиц отвечал в таких случаях? "Чтоб я сдох!"
-- И где этот Ю-ю, могу с ним поговорить?
-- Сергей Павлович, ты сначала скажи: берёшь или нет?
-- Я не могу хватать кота в мешке, сам понимаешь! -- Забелин шутливо развел руками в стороны, разгадав маленькую хитрость начальника отдела: может Ю-ю и толковый опер, но отчего-то его фамилия выплыла первой, и это наводило на размышления.
Зная психологию руководителей, Забелин подумал, что каждый на месте Владимирова был бы не прочь откомандировать в чужое подразделение наименее нужного сотрудника. И Забелин в определенной ситуации поступил бы точно так же, несмотря на видимую важность предстоящего дела и строгое указание высшего начальства. Что поделать -- своя рубашка ближе к телу!
-- Ладно, я к тебе его подошлю, побеседуешь! -- покладисто, с напускным радушием, заявил Александр Юрьевич, заметив колебания Сергея Павловича. Картошина на конце носа Владимирова покраснела, и он сделался похож на клоуна с красным шариком--носом на резинке, только без рыжего парика.
Москва, больница скорой медицинской помощи, палата реанимации, 20 июня 2013г., 09.45
Через несколько дней здоровье Дмитрия Ковалева после пребывания в коматозном состоянии, заметно улучшилось. Он провалялся в забытьи почти неделю. Дмитрий очнулся, память частично восстановилась, но иногда его мучали воспоминания. Чужие, как он считал.
Ковалев категорически не помнил, совершал ли то или это, был знаком с теми людьми или с этими. Но события сами по себе всплывали в памяти, люди приходили в палату, и он с большим усилием делал вид, что помнит кого-то, что участвовал в чем-то.
Однако кого он точно не забыл, так это своего начальника, полковника ФСБ Анатолия Снегирева. Тот частенько наведывался пока Ковалев лежал без памяти, терпеливо сидел возле, на стуле, вглядываясь в лицо подчиненного и пытаясь уловить знаки возвращения жизни -- дрожанье век, шевеление губ.
Так получилось, что, когда Ковалев очнулся, начальника отдела не было рядом, но ему, видимо, сообщили из больницы и он вскоре явился в палату. Однако пришел не один -- с ним вместе был другой человек, рослый и плечистый, по возрасту, кажущимся ровесником Снегирева.
-- Очнулся, Дима? Наконец-то! -- обрадовался Снегирев. -- Мы тут все ждали, весь отдел ходил. Врачи говорят, теперь быстро пойдешь на поправку.
-- Постараюсь, -- едва заметно улыбнулся Ковалев.
-- Тем более для тебя уже есть дело, -- Снегирев повернулся и указал на Забелина, стоящего рядом. -- Это Сергей Павлович. Он из другого Управления, хотел с тобой побеседовать. Ты как, сможешь?
-- Да.
-- Я приду через пару дней, -- сообщил Забелин, -- когда окрепнешь.
-- А чего тянуть, я и сейчас могу, давайте сейчас!
-- Ну, смотри, тебе видней! -- согласился Забелин, которому понравился настрой Ковалева.
-- Тогда я вас оставлю, -- вмешался Снегирев, -- извини, Дима, дела! А вечером мы к тебе зайдем с ребятами, навестим.
Оставшись наедине в палате, Дмитрий и Забелин повели неторопливую беседу.
-- Что произошло со мной? Анатолий Иванович не успел ничего рассказать! -- поинтересовался Ковалев, его голос звучал негромко, лицо было бледным.
-- А ты не помнишь?
-- Нет, только немногое. Мы с одной девушкой шли по улице, -- Дмитрий замолчал, прикрыл глаза, -- как же её зовут?..
-- Татьяна. Продолжай!
-- Мы прошли до переулка, повернули. Там была машина "Тойота". Пошли к ней и всё. Взрыв!
-- Что ты делал в том районе? У тебя была встреча с источником или следил за кем-то? Зачем брал оружие?
-- Следил? Оружие? Не помню! -- Ковалев замолчал, пытаясь вызвать из памяти ответы, но тщетно. -- А что с девушкой?
-- Она погибла на месте, -- осторожно сообщил Забелин, не знавший, насколько близки были Ковалев и его спутница. Но Дмитрий никак не отреагировал на эту печальную новость, лицо его не дрогнуло, глаза смотрели всё так же прямо и настороженно.
-- Кто она?
-- Это твоя знакомая. Как установлено, вы вместе учились в Университете. К сожалению, оказалась не в то время и не в том месте. Да... -- Забелин протянул задумчиво, -- кто же, все-таки, устроил взрыв? Как рассказал мне Снегирев, в последнее время вы работали по нескольким группам, распространителям тяжелых наркотиков, но у тебя в производстве было только две сигнальных подборки, никаких серьезных материалов.
-- Может диаспоры? -- предположил Ковалев. -- Нарики с ними тесно связаны. Целые сети под этническими бандгруппами.
-- Все может быть, Дима.
Укутанный почти до подбородка одеялом, Ковалев выглядел как мумия в белом. Белое одеяло, белое лицо. На этом фоне резко контрастировали загорелые руки, лежащие поверх одеяла вдоль тела. Он принялся медленно, с длинными паузами, рассказывать Забелину про трудности работы с наркоманами, а Сергей Павлович не перебивая, слушал и молчал.
Он вглядывался в лицо майора, и оно уже не казалось ему мальчишески высокомерным, заносчивым, самонадеянным. "И с чего я взял, что он карьерист? -- удивленно думал Забелин, -- парень, как парень, хороший опер, вероятно".
На ум ему пришли те гладкие, прилизанные фразы из характеристик и представлений в личном деле, которые сформировали такое негативное мнение: "Зарекомендовал себя только с положительной стороны", "Добился высоких результатов", "Инициативный, добросовестный сотрудник".
"Любят же у нас писать по шаблону!" -- резюмировал Сергей Павлович свои мимолетные размышления о бюрократической практике, тщательно фиксирующей движения каждого индивида по служебной лестнице.
Справедливости ради, этот упрек Забелин адресовал и самому себе. Ведь он точно также отписывал характеристики и представления на подчиненных -- брал старую бумагу на кого-то, вставлял новую фамилию. В этом, конечно, был большой элемент формализма, но за всю свою службу Забелин не встречал начальников, которые любили заниматься бумаготворчеством.
Он поднялся со стула и расправил затекшие плечи, отчего халат, который был ему мал, на груди туго натянулся, грозя оторвать верхнюю пуговицу.
-- Ладно, это вы всё обсудите со Снегиревым, когда выпишешься. Но я из другого Управления и, как ты понимаешь, не случайно здесь сегодня. Ты откомандирован в группу, которую я создаю.
-- Какова цель группы? -- поинтересовался Ковалев, не выказав особого удивления.
-- Получена информация, что недавно в регионе создан ваххабитский московский джамаат. Наша цель выявить всех членов и ликвидировать организацию.
-- Понятно! -- Дмитрий прикрыл глаза.
Забелин глянул на его бескровное лицо -- как скоро тот поправиться, как скоро сможет включиться в работу? Только в этом еще оставались сомнения. Он заметил, что разговор порядком утомил Ковалева, который лежал, не открывая глаз.
-- Хорошо, поправляйся! -- Сергей Павлович потоптался возле кровати, подыскивая нужные слова. -- Да смотри, не залеживайся!
Последнее он добавил в шутку. Ему было ясно, что парень не любитель отлеживать бока и при любой подходящей возможности сорвется из палаты.
После важного разговора с полковником из другого подразделения, Дмитрий вновь вернулся к мыслям о покушении. Он лежал неподвижно на кровати, с закрытыми глазами, но голова у него не кружилось, как, наверное, предположил полковник Забелин, а сонливая слабость была. Не поддаваясь этой, затягивающей в себя круговерти сна, он продолжал размышлять.
Кто мог устроить эту акцию? Врагов у Ковалева не было, но и друзей особых тоже. Никому он не мог насолить до такой степени. Покушение -- это всегда сложно: подбор исполнителя, разработка плана, поиск места. Надо еще подловить жертву. Да, тут всё непросто! Особенно, если заложить самодельное взрывное устройство, которое надо еще суметь изготовить.
Он приподнялся на локте, взял с тумбочки стакан с водой и торопливо отпил -- ему казалось, что сонная мгла отступит, если он будет что-то делать.
"Бомбу можно взорвать двумя способами, -- думал он, -- по часам или вручную. Если установить время, то надо точно знать, когда я подойду к машине, она ведь не моя. Надо точно знать, что я сверну в тот переулок. Но как это узнать? Перед этим я шел прямо по тротуару. У меня была цель, я должен с кем-то встретиться. Только с кем?"
Он напряг память, но не вспомнил.
"Короче, я точно знал, куда иду и прошел бы мимо той машины, не повернул бы в тот переулок. Поэтому вариант с таймером отпадает. Во втором случае, за мной должны были визуально наблюдать, чтобы нажать кнопку".
Он принялся вспоминать, кого видел поблизости. Собачники и мамаши с колясками отпадали -- они не вызвали подозрений. Молодежь? Эти могли, но не все. Те, кого он заметил никак не походили на молодых наркоманов.
У переулка, возле поворота. Был ли там кто-то?
Он мысленно представил оживленную улицу, поворот в сумрак тупика и будто увидел себя в 3D проекции, как в фильме, где герой ходил среди застывших фигур, расследуя преступление. Вероятно, человек, нажавший кнопку дистанционного управления, мог сидеть в машине на противоположной стороне улицы. В своих воспоминаниях Дмитрий не раз возвращался к этому месту, к длинному ряду машин, припаркованных у обочины. Но они были пусты -- без пассажиров и без водителей.
И всё-таки кто-то подал сигнал взрывному устройству.
Ему опять захотелось пить. Он потянулся к столику возле кровати и взял бутылку холодной воды, но не стал наливать воду в стакан, а жадно отпил прямо из горлышка. Однако эти движения его обессилили, и он откинулся на подушку, чувствуя навалившуюся слабость.
"Кто же это был?" -- долго соображал он, но разгадка никак не приходила на ум. Бессилие злило. Наверное, он знал ответ -- ответ был очевиден, но признать его и принять Дмитрию не хотелось. Если рядом никого не было, то оставалась только девушка, которая шла вместе с ним. Татьяна. Она могла держать пульт и нажать кнопку. Такая возможность у неё была. Оставался лишь один вопрос -- зачем ей это? Почему ей надо было погибать вместе с ним? Она же не ваххабитка, потерявшая мужа-террориста во время зачисток силовиков.
Он припомнил разговор с Забелиным, вопросы без ответов. Кто устроил взрыв? Кто такая Татьяна? Та ли это девушка, с которой он учился?
Вопросов хоть и немного, но они очень важные, такие, от которых не отмахнешься, не проигнорируешь. От ответов на них может зависть его жизнь.
В голове туман, противная слабость снова накатывает, вызывая тошноту. Он прикрывает глаза, чувствуя, как голова, всё тело начинает раскачиваться, прыгать, словно он оказался на неспокойных волнах в легкой лодке. Вверх-вниз, вверх-вниз. А может это и не лодка вовсе, а качели? Он катался на них в детстве.
Забытье опять зыбким маревом окружает его.
Москва, СЗАО, Южное Тушино, проезд Стратонавтов, 21 июня, вечер
Теплый пятничный вечер только начинался, суля спокойный отдых и расслабление после длинной трудовой недели. Майор ФСБ Юрий Гонцов, которого сослуживцы прозвали Ю-ю, шел по улице Стратонавтов в хорошем настроении. Во-первых, впереди были выходные, а во-вторых он выпил пару бутылок пива. Только пива и ничего крепче, как он и обещал своему начальнику Владимирову.
До дома было недалеко. Гонцов шел, улыбаясь своим мыслям -- дома ждала жена, дети. Он планировал на выходных свозить их за город, подыскать подходящее место где-то возле водоема -- небольшого озерца или речушки, пожарить шашлыки, поплавать, позагорать. И еще он подал рапорт на путевки, чтобы съездить с женой в августе в ведомственный Дом отдыха на Черном море. Жизнь была замечательной, особенно, если впереди ожидали такие заманчивые перспективы.
Но это сейчас, а когда-то давно всё было не так. На его лицо легла тень, которая появлялась, когда он предавался неприятным воспоминаниям.
После Чечни он, Гонцов, крепко пил, чего уж там, шила в мешке не утаишь! И об этом знали все: и на работе, и дома. В отделе к нему относились прохладно, несколько раз воспитательную беседу проводил начальник Владимиров, а дома... Дома он скандалил с женой. Особенно запомнился случай, когда выпив, едва не заехал с размаху по лицу Маши, но в последний момент сдержался, выбежал во двор дома. Там на него накатила волна сентиментальности, он вдруг вспомнил Грозный, друзей-товарищей. Тех, кто вернулся, и тех, кого нет...
Приехавший по вызову жителей дома наряд милиции обнаружил его сидящим на горке песка, привезенного для детской площадки, и размазывающим слезы по лицу. Черт его знает, что тогда нашло, но картина была впечатляющей -- плачущий чекист у песочницы. Этот случай стал последней каплей. Он сам читал записку сержанта милиции Коновалова о том, в каком состоянии его нашли -- впору было сгореть со стыда!
Начальник отдела Владимиров оказался порядочным офицером. Он дал команду изъять рапорт милицейского сержанта и скрыл от руководства, ото всех, эти его ночные слезы и Гонцов был ему офигительно благодарен. Да, Владимиров -- человек! После этого Юрий Юрьевич завязал, ну, кроме пива, конечно. Но пиво -- это несерьезно, детский напиток.
Он шел по тротуару худой, длинный, весело посматривая по сторонам. Если у хронических алкоголиков лицо обычно опухшее, сразу узнаваемое, то у него было лицо алкоголика в завязке, уже не опухшее, но истончившееся, когда кожа становится похожа на серый пергамент.
Он прошел один дом, пошел вдоль другого. Из-за угла пятиэтажки до его слуха донеслось какое-то непонятное пыхтение, всхлипы, возня. Он прошел дальше и увидал, что возле черного "Рендж Ровера" несколько человек молотили ногами другого. Тот неподвижным кулем валялся на земле, беспомощно закрывался руками, что-то бормотал. Случайно увидев прохожего, лежащий закричал визгливым голосом: "Эй, помоги! Русских бьют!"
-- Мужики, вы чё творите? -- встрял Гонцов. -- А ну, отвалите!
-- Ты муд..ла, тоже захотел? -- повернувшийся к нему черноволосый мужчина говорил с акцентом.
"Похоже, армяне", -- определил Гонцов. Его рука потянулась к карману рубашки, чтобы достать удостоверение офицера ФСБ и ткнуть им в рожи хулиганов. Но пара человек бросила пинать лежащего и подскочила к нему, после чего мирно побеседовать и представиться сотрудником силовой структуры как-то оказалось затруднительным. Они начали драться.
Гонцов получил несколько чувствительных ударов по корпусу, один попал в скулу, вызвав странное ощущение невесомости и тонкий свист в ушах. Но он тоже не остался в долгу, припечатав под дых соперника, который налетел с правой стороны. Впрочем, битва у дома продолжалась недолго. За спиной завизжали тормоза и хлопнули дверцы УАЗа приехавшего наряда полиции.
У него забрали удостоверение, деньги, сотового телефона не оказалось, вероятно, утерял в драке, поэтому позвонить коллегам не смог, а домой было стыдно. Как будто он вернулся в старые недобрые времена, нажрался где-то и наскандалил в пьяном угаре. Его ведь уже не единожды забирали в милицию, но сегодня как раз сложилось по-другому -- он был трезв, и от этого становилось еще обиднее.
Капитан, из дежурной смены посмотрев удостоверение сотрудника ФСБ, удивленно хмыкнул и бросил его на стол. Он ничего не сказал, но обозначил чрезвычайную занятость, уткнувшись в бумаги, лежащие на столе.
-- Капитан, позвоните дежурному в ФСБ! -- потребовал Гонцов.
-- Будет время, позвоню, -- не глядя на него обронил полицейский. -- Посидите пока, до выяснения...
Гонцова отвели в общую камеру, где он встретил своих уличных противников. Это, действительно, были армяне. Неизвестно каким образом, но они уже знали, что дрались с эфэсбэшником и потому их взгляды утеряли былую враждебность, наоборот, в них читалось желание объясниться. Один из армян, тот, что постарше, с сединой в волосах, подошел к Гонцову и, тяжело вздохнув, присел рядом.
-- Уважаемый, ты нас вот что, прости, не держи зла! -- армянин настойчиво смотрел Юрию Юрьевичу в лицо.
-- А чё вы все на одного? -- без прежней запальчивости спросил Гонцов. -- С одним-то, конечно, легче справиться.
Армянин помялся.
-- Слушай, уважаемый, мы сидели в машине, никого не трогали, ждали земляка. А тут этот козел пьяный подошел, нас в машине не увидел из-за тонировки и начал ссать на колесо.
-- На какое колесо? -- не понял Гонцов.