В вагон метро вошла невообразимо красивая женщина.
Я мельком оценил ее внешность и тут же отвел глаза, но боковым зрением продолжил следить за ней. Помимо собственной воли.
Она задержалась на мгновение у дверей, скользнула взглядом по рядам кресел и, придерживаясь за поручень, прошла в моем направлении.
Поезд набрал ход.
Она нерешительно присела на сидение рядом со мной. Я вежливо отреагировал быстрым поворотом головы и легкой улыбкой. Она тоже улыбнулась в ответ.
Ее красота была какой-то неземной.
Она стянула левую перчатку, вытянула руку перед собой ладонью вверх - так обычно проверяют не закапал ли дождь - и медленно поднесла узкую ладонь к губам. Подышала на пальцы... сжала их в кулак...
- Как здесь холодно, не правда ли? - сказала она.
- Да... - с удивлением согласился я. До этого момента я совершенно не ощущал холода, а тут, вдруг, и правда, меня пробрал озноб. Как это могло быть в метро?
Со страдальческим выражением на лице она едва качнула головой и снова пожаловалась:
- И как, все же, отвратительно пахнет. Чувствуете?
Действительно, в вагоне смердело так, словно на соседнем ряду расположился сто лет немытый бомж. Я сделал извинительный жест рукой в том смысле, что помочь тут бессилен. Пахнет-то не от меня.
Она повернулась ко мне и подарила долгий пристальный взгляд, полный вселенской скорби, а потом произнесла неожиданно зло:
- Терпеть не могу, когда люди начинают меня уговаривать, умолять... Бросаются на колени, рыдают... Как-будто нельзя расстаться по-хорошему. Этим делают только хуже. Не переношу истерик.
- Я тоже, - еле слышно отозвался я.
В ее руке откуда-то взялась тонкая дамская сигара. Точно такие любила курить, иногда, моя жена. Завороженный, я любовался, как изящные пальцы играли с ней...
- Да... Ты тоже, - она неожиданно перешла на "ты". - Ты тоже будешь просить... объяснять... заклинать... Даже подкупать. Надеюсь только не дойдешь до угроз. Как один недавно. Хотя, это было забавно, - на лице промелькнула усмешка.
Поезд мчался по тоннелю с огромной скоростью, но никак не мог добраться до следующей станции.
- Да нет. Пожалуй, не буду, - сказал я.
- Вот как?!
- Да. Так. - подтвердил я.
- Тогда тебе пора, - ее тон был насмешливым.
Вонь в вагоне стала невыносимой. Она поднесла сигару к губам и выжидательно посмотрела. Я автоматически вытянул из кармана зажигалку. Ею полчаса назад я зажег свечу в нише колумбария, где стояла урна с прахом моей жены. Она-то никого не умоляла. Я не выпускал ее руки весь последний час и поэтому знал это абсолютно достоверно.
- И как все произойдет? - спросил я.
Собеседница указала круговым движением кончика сигары на внутренность вагона и охотно пояснила:
- Пожар...
Моя рука с зажигалкой замерла на полпути. Это было самое худшее из того, что я себе представлял. Я почувствовал, что обливаюсь потом, а футболка на теле превратилась от холода в ледяной панцырь. Я разжал пальцы и зажигалка упала на пол и закатилась под сидение.
- Не поможет, - разочарованно протянула она.
Я прекрасно это понимал. Но я не боялся Ее. С тех пор, как в течение нескольких месяцев на моих глазах угасала моя жена, я перестал бояться.
Проблема была в другом.
Мне нужно было еще лет десять.
Наш сын еще три года должен был отучиться в гимназии, потом - пять лет высшей школы, ну и пара лет самостоятельного зарабатывания на жизнь. И можно было бы отправляться со спокойной душой. Большего мне не надо. Да!.. Еще пес. - Черный лабрадор. Которого мы приобрели для жены и которому она так радовалась последние два года жизни. Заботу о нем я тоже не мог взвалить на сына. Но как это объяснить Ей? Ее не переубедишь. Она сразу предупредила, что Ей не нравится, когда люди начинают упрашивать, объяснять, унижаться... Зачем Она мне это говорила? Любопытствует как я себя поведу? Неужели Ей все еще интересно? Какая разница! Значит интересно. Что придумать-то? Увлечь беседой? Бесполезно. Она ведь имела дело и не с такими философами, как я. Остается одно - тянуть время. Может поезд приедет в конце концов на следующую станцию и я выйду. И по крайней мере не сгорю в вагоне.
- А ты всем являешься в подобном виде? - спросил я, тоже перейдя на "ты".
- К тебе - в таком. Еще к кое-кому. Ты знаешь.
- Сочуствую...
- Что?! - Она слегка подалась вперед.
- Этот запах... Приходит писаная красавица или красавец к человеку - и так воняет. Не знаю - что может быть хуже.
Она уязвленно молчала. Видимо, это была для нее больная тема.
- Такой смрад - самое то для подобия безобразной старухи с гнойными язвами, - я старался оскорбить поглубже.
Что Она могла мне сделать? Только умертвить еще более мучительным способом.
Она гневно прикусила нижнюю губу так, что на ней выступила алая капелька крови. Капелька быстро набухла, убежала в уголок рта, оторвалась и полетела вниз. Пока падала на глазах становилась прозрачной, превращаясь в обыкновенную воду. Пола коснулась замороженной льдинкой. Коснувшись - мгновенно испарилась.
Ровным голосом Она сказала:
- Это плата. За развлечение.
Она посмотрела на обручальное кольцо на моем пальце и добавила, мстительно сощурив глаза:
- Ей придется смириться. А после сегодняшнего представления она войдет во вкус. Еще выпрашивать будет! Скука... - сам понимаешь какая. И перестанет перечить! Мне! А с тобой мы сейчас повеселимся!
- О чем ты говоришь?! Кто тебе перечит?! - я почти кричал.
Она закинула ногу на ногу, поставила локоть на колено и поводила перед моим лицом сигарой, зажатой между пальцами.
- А о ком ты сейчас думаешь?
- Пожалуйста! Пусть она этого не видит! Я прошу тебя! Делай со мной что угодно, мучай как хочешь! Только избавь ее от этого! Прошу тебя... - я закрыл лицо ладонями.
Она торжествующе рассмеялась:
- Ну что я говорила? Будешь рыдать и умолять...
Да, Она говорила - будет хуже. Я взял себя в руки.
- А как же остальные? Они - что? Тоже погибнут тут?
- Оглянись, дружок! Здесь, кроме тебя, никого нет.
Я осмотрелся. Вагон был пуст. Ближайшие сидения, кроме тех, где перед последней остановкой сидели пассажиры, покрылись толстым слоем инея, а в дальнем конце, под бликавшей лампой дневного света, поднимался клуб дыма.
Я отрицательно покачал головой и склонился, обхватив голову руками. Под ногами шатался грязный пол. Я попытался вспомнить молитву.
Из-под кресла на мгновение высунулась черная мохнатая лапа и вытолкнула закатившуюся зажигалку на середину прохода...
- Но я здесь не один, - сказал я.
- Да, пожалуй, ты прав, - удивленно согласилась Она.
Должно быть редко кто слышит такие слова от Нее. О чужой правоте.
- Но, мой любезный, я не считаюсь.
Из-под сидения вдруг вылез черный пес. Это был наш лабрадор. В узком проходе он казался огромным. Она действительно была не в счет.
Пес отвернулся от меня и стал лизать Ее руку. Ту, что без перчатки. Не отнимая руки Она долго, бесконечно долго смотрела в его просящие глаза.
Поезд остановился и двери разъехались в стороны. Я не шевелился.
- Убирайся! - приказала Она.
Я выбежал на перрон и устремился к выходу. Ступив на эскалатор я обернулся. Сквозь дым в вагоне было видно, как наш пес с прижатым хвостом безостановочно лизал Ей руку. Кое-где вырывались языки пламени. Я был уже наверху, когда услышал вой пожарной сирены.
Я побрел прочь...
Через несколько шагов затрезвонил мобильный телефон. Это был сын.
- Папа! - раздался его взволнованный голос, - у нас собака наша погибла!
- Как?!
- Утонула!
- Лабрадоры же не тонут!
- Он от меня убежал, как всегда, на мост, где они с мамой на воду смотрели. И люди мне сказали, что он вдруг перескочил через перила и прыгнул вниз. Хоть никогда не умел барьеры брать. А там же высоко. И камни. Он от удара, наверное, потерял сознание и захлебнулся. Может он вспомнил мамино отражение в воде и бросился к ней?
- Может... Может он спасти кого-нибудь хотел? Лабрадоры - они ведь для этого предназначены...