Один Современный Автор : другие произведения.

Откровенный разговор с Богом. Духовный роман. Ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главное произведение автора. Большой роман на церковную тему. Картины церковной жизни, в перв. оч. жизни большой общины, духовные искания верующего молодого человека. Вопросы прихода к вере, выбора своего личного пути, свидетельства перед миром. Также затрагиваются проблемы современных церковных течений, отчасти сектанства. Особенности формы - стройность и ясность, четкое деление на части и главы. Все части сюжетно связаны, но каждая представляет собой достаточно законченное целое. Автор особенно надеется на присутствие поэзии в этой работе, и даже больше того - на незримое присутствие Божие. Общий объем - ок. 320 стр., написанных ясным и чистым языком.
  ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР С БОГОМ
  
  (духовный роман)
  
  
  
  НЕОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ВСТУПЛЕНИЕ
  
  Автор хочет заранее предупредить читателя, что роман этот не совсем обычный. Он написан на тему, еще пока для нас непривычную, новую - на тему Церкви.
  В связи с этим для многих часть его содержания, проблем, разговоров может оказаться чуждой и не совсем понятной.
  Автор решил исправить этот "недостаток" единственным способом, каким мог - по возможности придать сочинению живость и занимательность. Оно написано в традиционной "сюжетной" форме и обладает всеми обычными признаками самого обычного, всем нам знакомого романа.
  Но, как только автор справился с этой проблемой, перед ним тут же встала новая - уже, так сказать, не творческого, а, личного порядка. Увлекшись действием и самим процессом "творчества", он как-то совершенно забыл о том, как может отнестись к подобным "творческим проявлениям" то самое, чему посвящен роман - то есть Церковь. Известно ведь, что некоторые ее представители настроены в этом отношении весьма строго. Учитывая это, автор считает необходимым заявить, что к самой Церкви и к этим ее представителям он относится с глубочайшим уважением, и меньше всего желает в связи со своей работой кому-нибудь неприятностей и трудностей - в первую очередь, конечно, себе самому.
  Добавлю еще то, что у меня на самом деле нет более горячего желания, чем отказаться от всякого "творчества", так же как и от всего прочего сомнительного и странного в моей жизни, и посвятить ее окончательно служению Богу и ближнему - да только это не так-то просто вот так вдруг сразу сделать. А пока у меня это не получается, я и решил попробовать обратить на пользу своей новой цели хотя бы свои прежние способности, извлечь хоть из них какую-то пользу в деле своего будущего служения. Только так и прошу относиться к этому литературному опыту, только так и рассматривать этот странный "гибрид" романа с проповедью
  Думаю, достаточно объяснений. Я бы хотел кончать все "предисловия" и перейти к самому делу, т.е. к самой истории. Еще раз прошу прощения за странность формы и содержания и за новую, нетипичную для нашей литературы тему. Я никогда бы не предпринял этот труд, если бы не был уверен, что он хоть кому-нибудь хоть немного будет полезен. Надеюсь, вы не потратите время на его прочтение совсем зря.
  
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  В это утро Виктор проснулся с рассветом. Первые лучи утреннего солнца только позолотили крышу соседнего дома, когда он открыл глаза, опустил ноги на пол и сел на постели.
  Еще только кончились утренние сумерки. Небо за окном было чистое, в комнате был полумрак - а он как-то тихо и сосредоточенно сидел на постели, будто о чем-то думая. Всю его душу заполняли какие-то особые мир и спокойствие. В этот рассветный утренний час все его существо заполняли мир и тишина.
  Посидев несколько минут на постели, он вдруг сделал нечто странное - то, чего никогда бы не сделал прежде, ни этой весной, ни в прошлый год, вообще никогда в своей прежней жизни - вдруг встал, оделся, накинул куртку и вышел из дому. Прикрыв свою дверь, он спустился по лестнице и вышел на улицу из подъезда.
  На улице была тишина. Весь двор - один из окраинных дворов Москвы, район новостроек - еще спал. Еще горели редкие ночные фонари, высокие дома ярко рисовались на фоне светлеющего неба. Налетал прохладный свежий утренний ветер. Короче, утро еще только занималось.
  Его не покидало удивление о столь странном начале сегодняшнего утра. Сколько он себя помнил, у него не было привычки просыпаться так рано. Еще в прошлом году он не мог себе и представить, что когда-нибудь проснется с рассветом, не сможет снова заснуть, в такую рань выйдет из дому... Совсем это прежде было на него не похоже. Он вдруг задумался о причине этого, вспомнил ее - и внутренне, в душе улыбнулся Да, много в его жизнь привнес этот, последний год...
  Он вдруг решительно повернулся и пошел прочь от дома. Он миновал двор, потом еще один, потом - небольшой пустырь - и вот впереди уже показались деревья небольшого леса, который начинался прямо за их районом.
  Перейдя пустырь, Виктор осторожно зашел в лес. Это было для него уж совсем необычно.' Но что делать, если весь его сегодняшний день начинался так странно - теперь от него вполне можно было ждать чего угодно неожиданного.
  Лесной островок был небольшой, как и бывает обычно в новых районах - чудом уцелевший от застройки кусочек бывших здесь некогда прежде лесов. Но хоть островок был и маленький, для здешних жителей он выполнял вполне свою роль. Чуть отойти от края - и начинался настоящий лес, почти даже совсем не чувствовался город, и если даже и днем здесь вполне можно было отдыхать, то в этот ранний час здесь просто царила сказка.
  Зайдя в лес, Виктор остановился. Здесь, на природе, особенно чувствовалась весна. Снег совсем недавно сошел - его остатки еще кое-где виднелись в канавах. Кругом была голая земля, но на сухих и высоких местах уже начинала пробиваться первая травка. Деревья стояли голые, но какие-то особенно бодрые и стройные, устремившиеся к высокому холодному небу, как свечки. Воздух тоже был весенний, особый - влажный, прохладный, свежий и бодрящий.
  Виктор стоял и приглядывался к весеннему лесу, но еще больше - к своему состоянию. В нем самом было сегодня столько жизни и ясности, что эта бодрая картина их только дополняла. Связав и прояснив, наконец, свои мысли, он вновь улыбнулся. Конечно, его бодрое самочувствие и раннее пробуждение самым прямым образом были связаны с благотворными изменениями в его жизни, которые произошли с ним в последний год! Что был бы он, если бы не нашел этого места, этих людей!.. Он не мог себе теперь и представить жизни без них! С этим была связана его улыбка.
  Утро было в разгаре, приближался рассвет. Солнце, которое он уже видел у себя, на верхнем этаже, должно было теперь появиться здесь, в лесу. Еще минута - и его край показался между деревьев над горизонтом. Все кругом вдруг так и ожило. Вдруг заблестела роса на ветках, засияли белоснежные стволы берез. Весь лес огласился щебетом птиц. Бог знает, где они прятались в ожидании этого часа - но теперь вдруг все появились, и славили это прекрасное утро, и новый день, и весну.
  Виктор еще с час, наверно, бродил по весеннему лесу. Все его существо занимали мысли о его теперешней жизни, о том новом, что появилось в ней в последний год. Он вдруг вспомнил, что сегодня был как раз один из дней, когда вечером он должен будет ехать к тем людям, в то место - быть может, этому и был он бессознательно обязан своим ранним пробуждением.
  Побродив еще по лесу и послушав птиц, он, наконец, вернулся домой. Там он позавтракал, собрался и потом к нужному часу поехал в свой институт. Да, наш герой был обычный москвич, и, как и все другие, работал в своем учреждении, куда каждое утро ездил в метро - и вообще во всем вел самую обычную жизнь. Те изменения, о которых идет речь, произошли не в его внешней жизни, а во внутренней. Но чтобы лучше это понять, надо будет познакомиться поближе с героем.
  
  Скоро он вышел из метро на нужной станции. Здесь предстояло ему еще несколько минут до работы. Пройдя дворами, он скоро вошел в свой институт. Здесь предстоял ему обычный рабочий день. Он начал его спокойно, зная, что он не принесет никаких неожиданностей. Вообще на работе у него все было на редкость налажено. Отношения с сотрудниками у него были ровные, деловые. Он аккуратно выполнял задания, отчитывался в них начальству и был, кажется, на неплохом счету.
  К слову сказать, такой же ровности достигли в последнее время и все остальные стороны его жизни. Так, например, у него совершенно наладились отношения с домашними. Как это ни странно, но отношения дома у него были спокойные, добрые, что представляет собой вообще редкость, особенно в наше время.
  То же можно сказать и о его отношениях с товарищами. С любыми своими друзьями - будь то школьные или институтские - он сохранял отношения добрые и никогда не ссорился. Как ни странно, то же было правилом и в его отношениях со всеми людьми, знакомыми и незнакомыми. Давно кануло в прошлое время, когда он мог из-за чего-нибудь нервничать, сам огорчать людей или огорчаться из-за них.
  Тут кто-нибудь может сказать: "Да это просто какой-то "идеальный" герой! Такого не может быть - особенно в городе и в наше время!"
  Быть может, описанное и выглядит странным - но все же совсем не таким невероятным. Невероятным это было бы, если бы он достиг всего этого сам, чего действительно не бывает - но я ведь сказал, что все описанное произошло с ним благодаря определенным обстоятельствам и людям. А это совсем другое дело. Для убедительности скажу, что то состояние, которое было описано, им было достигнуто уже совсем в последнее время, а до того бывали в его жизни периоды, очень далекие от совершенства, полные совсем других настроений и чувств.
  Замечу опять, что эта новая, "совершенная" жизнь у Виктора началась примерно год назад, причем имела тенденцию к развитию. Он сам был очень доволен новым положением вещей, извлекая из него большую внутреннюю и внешнюю пользу.
  Итак, рабочий день его прошел спокойно. Он даже среди работы успел сделать пару собственных дел - что тоже было весьма удобно. Теперь рабочий день подходил к концу, близился вечер. Чем ближе был вечер, тем больше сознание сосредотачивалось на том, что этим вечером его ожидает. Он будто уже душой был там, он предвкушал уже тамошнюю атмосферу, тамошние занятия... И в то же время в этот раз было что-то особое, новое, что его серьезно встревожило. Впрочем, можно ли было сказать, что это было что-то совершенно новое? Нет, это были отголоски прежних, уже знакомых мыслей и чувств, которые иногда овладевали им последнее время - вот уже несколько недель. Он вдруг понял, что ощущает не только радость. Он заметил вдруг, что сомневается, ехать ли ему сегодня туда, что он, может быть, рад бы и не поехать. Совладав с собой, он отогнал это чувство. Но - что-то оставалось и омрачало его радость.
  Когда сотрудники стали расходиться, Виктор вышел из своей комнаты и собирался покинуть институт. Но, может быть, под влиянием этих неопределенных мыслей, он ненадолго задержался и остановился в коридоре. Здесь вдруг столкнулся с одним сотрудником, который тоже собирался домой Это был интересный, думающий человек, и они иногда с ним говорили - причем на самые серьезные темы. Теперь этот сотрудник подошел к Виктору - поскольку в течение этого дня, да, пожалуй, и предыдущей недели они с ним не виделись.
  Он остановился около Виктора, и, видимо, мялся. Наконец, набрался духу и обратился к нему.
  - Послушай. Можно с тобой поговорить?
  Виктор опомнился и взглянул на него.
  - Я о том деле, - продолжал сотрудник.
  Виктор с трудом приходил в себя и старался вникнуть. Ему казалось странным, что вот, он как раз думает о том деле, и у него здесь свои сомнения - и вдруг этот человек говорит с ним о том же.
  - Может, и в самом деле попробовать?.. - говорил между тем сотрудник, - Что я теряю? Что в моей теперешней жизни ценного?
  Виктор совсем совладал с собой и внимательно смотрел на собеседника.
  - Что в моей жизни ценного? - продолжал тот, - Здесь штаны протирать? Ругаться дома с женой? По-моему, всякий нормальный человек только может думать, как бы от этой жизни избавиться.
  Виктор с волнением слушал, а потом горячо сказал:
  - Но ты же знаешь, что у нас принимают всякого! Никому не будет отказа, любой будет принят!
  Он уже оставил свои временные сомнения.
  - Вот-вот, и я о том думаю, - продолжал говорить сотрудник, - И не знаю сам, чего же я жду. Тут, наверное, дело такое, что нужна решимость. А решимости-то как раз и не достает. Все-таки - такой важный шаг. А у вас там, говоришь, хорошо, интересно... По крайней мере, люди есть. Ты ведь знаешь, какая главная проблема современного человека? Одиночество. Вроде люди вокруг есть - а поговорить не с кем...
  Виктор был очень взволнован.
  - А чего ж ты никак не решишься? - спросил он, - Вот взял бы сам и поехал. Хочешь, сегодня поедем? Я сейчас как раз туда.
  Лицо сотрудника выразило сначала оживление, а потом сомнение.
  - Прямо сейчас? Я не знаю... Неловко как-то...
  - Но если когда-нибудь не решиться, то дело так никогда и не сделается, - энергично ответил Виктор,
  - Не знаю... Мне не совсем ловко... Ты, верно, сегодня по делам - и я тебя буду смущать... Я лучше в другой раз приеду - сам. Лицо Виктора выразило некоторое разочарование.
  - Конечно-конечно, - поспешно сказал он, - Только сам. У нас - полная свобода. Никто никого насильно не тянет - ты сам подумай, и как-нибудь приезжай.
  Он вдруг понял, что даже немного рад, что их совместная поездка сегодня не состоялась. Он слишком живо откликнулся сначала на слова знакомого - а теперь вдруг вспомнил снова о своих сомнениях. В таком состоянии действительно было не слишком-то уместно везти с собой еще кого-то другого. Еще он удивился тому, что, несмотря на сомнения, он все-таки так живо откликнулся, вступил с ним в этот разговор. Это свидетельствовало о силе и притягательности этого дела, о том, что даже помимо его тревожных мыслей оно все же бессознательно его привлекало.
  - Да, я решусь и как-нибудь приеду, - поникнув, сказал знакомый. Виктор кивнул ему, пожал руку - и независимо от него покинул
  институт. Он прямо направлялся туда, куда собирался сегодня утром. Теперь
  уже ничто не могло задержать его в его поездке.
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Меньше чем через час он вышел на другой станции метро. Это был центр, один из старых, не слишком людных районов. Оказавшись на улице, он огляделся и пошел в нужную сторону. Был уже вечер, но еще совсем не темно.
  Улица была неширокая, не слишком людная. Изредка ему попадались прохожие. Кое-где стояли ларьки, в них не слишком бойко шла торговля.
  Он шел не торопясь и спокойно. От прежних сомнений его почти не осталось следа. Он шел с готовностью, будто приближаясь к некоему центру, куда с утра стремилась его душа - и из-за этого все вокруг приобретало для него новый смысл, играло новыми красками. Весенние деревья, редкие прохожие, начинающие зажигаться окна домов, редкие проезжающие в сумерках машины - все как-то особенно радовало его глаз, было полно глубины и смысла. Тот центр, к которому он приближался, был центром свободы и радости - от этого и все вокруг он видел соответствующе.
  Вдруг впереди, неподалеку показался знакомый прохожий. Виктор сразу его узнал - в то время, как сам он шел туда, этот человек возвращался оттуда. Когда они поравнялись, они оба сделали одно и то же - тихо кинули друг другу, сделали знак рукой, улыбнулись - и прошли мимо. Между ними даже не было сказано ни слова. Они даже не окликнули друг друга по имени. Но, несмотря на это, даже от самого факта этой встречи что-то потеплело в душе Виктора. Он пошел дальше по улице, тихо улыбаясь. Через некоторое время он встретил знакомого - и вновь повторилось то же. Такие встречи повторились за время его пути еще несколько раз.
  Все эти люди были его тамошние знакомые - он с ними познакомился в том месте, куда он шел, в последний год. Особый "ритуал" встреч естественно выработался между ними, поскольку таких людей было много, и невозможно было с каждым поддерживать глубокое личное знакомство. Кивок головы, доброжелательный взгляд - вот были те немногие знаки, которые позволяли выразить и уважение, и то глубокое и общее, что их всех связывало.
  Встречи эти еще более подняли настроение Виктора, еще более настроили его на предстоящие впечатления. Уж не осталось и следа от его прежних сомнений. Так, несколько раз свернув в другие улицы, он, наконец, дошел до места.
  Был уже вечер, тихие сумерки опускались. Виктор мог сразу идти туда, куда собирался - но перед этим остановился на улице. Он здесь всегда любил останавливаться, и так иногда подолгу стоял, то ли приглядываясь к обстановке, то ли прислушиваясь к чему-то в себе. Место это будто само по себе обладало для него привлекательностью - независимо от того, что здесь делалось, независимо от общения с людьми. Перед ним был обычный московский двор. Несколько старых домов, несколько старых деревьев, какие-то подсобные строения, мусор в углу двора, ровная площадка асфальта. Все было совсем обыкновенно - так же, как в тысяче других таких же мест. Но было, однако, нечто, что выделяло это место из сотен других, делало его единственным, неповторимым - по крайней мере для Виктора. Главной особенностью места был храм. Он стоял в глубине двора, ближе к соседнему переулку - удивительно белый, старинный, из тех, что строились в этих местах три или четыре века назад Его стены, побеленные известкой, будто светилась в сумерках, создавая впечатление странное и таинственное. Золотые его кресты и купола тускло мерцали вверху, в сумеречном небе.
  Как ни часто бывал здесь Виктор, а и теперь невольно остановился и загляделся на храм. Вид этого строения невольно вызывал в нем какие-то благоговение и трепет. Вся эта громада производила впечатление чего-то незыблемого, вечного, была как будто утверждением вечной великой Истины.
  Нижние окна храма в этот момент светились - поскольку был вечер, там как всегда шла вечерняя служба. Виктор еще постоял и полюбовался на храм, а потом приблизился к нему и вошел внутрь. Здесь сразу его охватили новые впечатления. Храм сиял тысячью ламп и свечей. Его высокие стены и своды были расписаны фресками и иконами, создавая впечатление чего-то бесконечного и величественного. Прекрасно, возвышенно пел хор. Священник, прекрасно знакомый Виктору, умело и стройно вел службу.
  Но самое главное, что произвело впечатление на Виктора, был народ. Пространство храма было буквально запружено им. Везде виднелись головы, и лица - сосредоточенные и строгие, и, наоборот, радостные и открытые. Почти сразу, как только войдешь, чувствовалось какое-то особое единство этого народа - все были здесь действительно "едиными усты, единым сердцем" - и это особенно чувствовалось, когда какое-то из церковных песнопений вся эта масса вместе подхватывала.
  Виктор какое-то время стоял и молился, чувствуя душой это единство - а потом поднял голову и взглянул по сторонам. Вновь сердце его радостно забилось - он ощутил еще раз, иначе все то же единство. Кругом были все знакомые, родные лица. Он уже год их знал - и, честное слово, не было в жизни теперь у него никого дороже! Вот брат Сергей, с которым он одно время вместе учился, вот дорогая сестра Наталья, вот брат Андрей, сестра Анна. Он узнавал все новые лица. Вот добрый брат, который работает сейчас на хозяйственном дворе, вот молодая сестра, известная все своим веселым характером и восторженностью, а вот другая, уже пожилая сестра, которая лишилась ног и потому ездит сюда в колясочке, так что ее каждый раз кто-нибудь из братьев отвозит домой. Все дорогие, родные лица!..
  От вида этих лиц еще теплее стало на душе Виктора. Он вдруг с особой силой почувствовал, что оказался теперь среди своих, что он сейчас там, где и должно быть ему место, где он и должен быть. Все тревоги и сомнения прошедшего дня куда-то улетели, растаяли - осталось только это чувство радости и единения со всеми вокруг
  Служба кончилась. Со всеми вместе Виктор вышел на улицу В недавние грустные времена, когда вера у нас была запрещена, в большинстве случаев на этом и заканчивалась всякая церковная жизнь. Но в этом храме она только начиналась. Многие не торопились уезжать, а наоборот, собирались вместе куда-то идти. Двое братьев прошли мимо Виктора на хозяйственный двор. И здесь и там во дворе собирались кучки людей что-то обсуждающих, друг с другом беседующих. Одна из таких кучек снялась с места и направилась в соседний дом - видимо, у них там намечалось библейское занятие.
  Виктор побыл среди этого народу, сам подходил к некоторым, сказал кое с кем пару слов - но через некоторое время покинул компании и отошел от них в сторону. Им снова овладело какое-то странное чувство. Он наблюдал теперь компании своих братьев как бы оценивая, со стороны. В нем не было ясности и спокойствия, в душе его как бы что-то скребло.
  Все с тем же смутным, неясным ему самому ощущением он отвернулся от храма и сделал несколько шагов в глубину двора, в проход между двумя стоявшими здесь хозяйственными постройками. Здесь он стоял довольно долго, как бы о чем-то думая, лишь изредка взглядывая в сторону храма, на понемногу расходившихся по домам его духовных сестер и братьев.
  Уже совершенно стемнело. В соседних домах было мало огней - район был почти нежилой. Он, наконец, перестал думать и собрался ехать домой. Но тут, когда он собрался покинуть двор и идти к метро, за его спиной хлопнула дверь, раздались шаги - и тут же кто-то наткнулся на него в темноте.
  - Ой, - услышал он испуганный голос, - Кто это здесь бродит по ночам?
  Виктор тоже сперва испугался, но тут же успокоился - голос был знакомый.
  - Это я, сестра Анна, - ответил он с улыбкой, - Вот, решил после службы остаться у храма, воздухом подышать.
  - Виктор? - сказал в ответ женский голос, - Ну ты меня напугал! Иду из дома в храм - и вдруг прямо на тебя наткнулась. Я здесь по вечерам одна - страшно.
  Его собеседница тоже успокоилась Виктор дивился такому совпадению - их странной встрече, как раз когда ему это было особенно нужно. Впрочем, в том, что сестра Анна была здесь, как раз не было ничего странного Она была одна из активных деятельниц храма, и часто засиживалась здесь допоздна. Бывало прежде, что и Виктор помогал ей в ее заботах. В большом хозяйстве храма всегда находилось дело, здесь никогда не отказывались от лишней пары рук.
  - Я очень рад Вам, сестра Анна, - сказал он, - Мы с Вами давно не виделись.
  - Я тоже тебе рада, Виктор, - сказала она, - Как у тебя дела? Он было хотел что-то сказать - но тут же опомнился.
  - Извините, сестра. Вы сейчас заняты. Я Вам не буду мешать, - и тут же, решившись и вспомнив свои вопросы, продолжил, - Но я на самом деле хотел с Вами встретиться. Мне очень нужно с Вами поговорить.
  Духовная сестра удивленно взглянула.
  - Поговорить? О чем же? Конечно, я всегда готова...
  - Мне очень нужно, - взволнованно сказал Виктор, - У меня .. появились некоторые вопросы Вы хорошо меня знаете, сестра. Вы так хорошо меня всегда понимали... Я именно с Вами хочу об этом поговорить.
  Она на секунду задумалась.
  - Что ж, я готова... Только схожу сейчас в храм, после вернусь - и внимательно тебя выслушаю. Ты, если хочешь, наверху подожди...
  - Хорошо, сестра Анна...
  Она мягко кивнула Виктору и пошла через темный двор к храму. Виктор повернулся назад, зашел за угол и вошел в ближайший подъезд. Здесь он поднялся на второй этаж, и, пройдя по коридору, зашел в небольшую комнату. Здесь он сел на знакомый стул и стал ждать сестру Анну.
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Сестра Анна была доброй знакомой Виктора по этому храму. Она была одной из первых, кто несколько лет назад пришел в этот храм и начинал это теперь столь развернувшееся дело С тех пор она бессменно находилась при храме, все свои скромные силы отдавая на служение Церкви. Пожалуй, у нее и не было в жизни других целей. Она постоянно выполняла здесь поручения и была человеком совершенно незаменимым. Так, несколько лет назад она взяла на себя руководство благотворительным обществом, тогда созданном при храме. Как раз в комнате этого общества Виктор сейчас и находился. Он уже был здесь, т к неоднократно помогал в работе этого общества - правда, на самых скромных ролях. Тогда же они с сестрой Анной и познакомились. Хотя ей уже было за пятьдесят, а ему всего около тридцати, они как-то сошлись - быть может, из-за сходства характеров. Они полюбили иногда после работы говорить. Виктор рад был знакомству с сестрой - она его почти всегда во всем понимала. Он мог открыть ей самые глубокие свои переживания - и иногда получить даже дельный совет.
  Она выглядела уже немолодо, была немного полная, с серьезным и добрым лицом. На лбу она носила очки. В общении с ней от нее так и веяло каким-то спокойствием и теплом, и многие, не только Виктор, находили действительную, несомненную помощь в беседах с ней. Ее все здесь любили и уважали, и многие часто заходили к ней в комнатку ее благотворительного общества.
  Комнатка эта, как уже было сказано, находилось в одном из приходских домов, на втором этаже. Сам дом был весьма запущенный, имел вид почти нежилой. Его пару лет назад передали храму - но до серьезного его ремонта руки пока не дошли. У храма было достаточно более важных и первостепенных дел, помимо внешней красоты помещений. Поэтому дом так и стоял в первозданном виде, почти так, как когда его передали. К примеру, лестница на второй этаж шаталась, все стены были некрашеные. На эти мелочи почти внимания никто не обращал. Это ли, в конце концов, главное там, где есть истинная вера и горение, где есть настоящее дело!..
  Виктор сидел и думал, что скажет он сестре Анне. Он совершенно неожиданно предложил ей поговорить. За секунду до этого у него и мысли такой не было - он вовсе не предполагал к ней заходить сегодня. Но чуть только он увидел пожилую сестру, он вдруг понял, что именно это ему сегодня необходимо, что именно это сейчас нужно сделать.
  Они сидел в комнате и ждал сестру Анну. Наконец, она вернулась. Ласково взглянув на него, она прошла к своему столу и села за свои бумаги. У нее, видимо, как всегда были дела. Она не оставляла работы не на минуту, и рада была использовать для нее всякое время - даже эти вечерние часы после службы. Виктор знал, что у нее такая привычка - и вовсе не смущался тем, что он находится сейчас рядом с ней в комнате.
  Сестра Анна взглянула в свои бумаги, что-то отметила там - и обернулась к Виктору.
  - Ну, как твои дела? - бодро спросила она.
  Виктор сперва смутился, но тут же улыбнулся.
  - Неплохо, сестра Анна, - сказал он, - Пока вроде не жалуюсь. А как Ваши дела, сестра Анна?
  Она подняла голову и улыбнулась.
  - Идут потихоньку... Вот, новую гуманитарную помощь прислали. Виктор взглянул еще раз на коробки, которые он уже успел до того разглядеть. Помимо прочего, благотворительное общество занималось приемом гуманитарной помощи и ее распространением. За этот год, довольно трудный с экономической точки зрения, они приняли достаточно такой помощи из Западных стран, и достаточно распространили ее как среди своих братьев, так и среди жителей окрестного района. Вот и теперь очередная партия этой помощи в коробках громоздилась у дальней стены комнаты.
  - Я, может быть. Вам помогу, сестра Анна? - спросил Виктор, - Вам, верно, надо эти коробки переписать?
  - Да я уже почти все закончила! - живо откликнулась сестра Анна, - А впрочем, давай, помоги. Все дело веселее пойдет. Я от помощников никогда не отказываюсь.
  Некоторое время они перебирали коробки, которых осталось действительно всего лишь несколько штук, описывая их содержимое. Виктор носил коробки, открывал их и извлекал на свет их содержимое, а сестра Анна все аккуратно записывала в большую разграфленную тетрадь. Наконец, они с этим делом покончили. Сестра Анна откинулась на стуле и вздохнула.
  - Ну, слава Богу, еще один день окончен. Теперь можно и отдохнуть Давай и правда поговорим, как в прежние времена. Ну, что у тебя, что ты хотел мне сказать?
  Виктор смутился. Он перед этим все время думал, как бы ему начать то, для чего он пришел. Теперь же понял, что так и не знает, как и с чего ему говорить.
  - А!.. - сокрушенно воскликнул он, - И сам не пойму!.. Какие-то мысли одолевают- никак с ними не разберусь!..
  Сестра Анна взглянула внимательно и ласково.
  - Но ты все же попробуй их высказать - быть может, яснее станет. Духовная беседа иногда очень помогает во всяких сложных ситуациях. Давай обсудим твои проблемы - быть может, вместе и разберемся.
  Виктор снова смутился.
  - Сестра Анна, мои вопросы касаются не только меня самого, но и храма.
  Сестра Анна удивленно взглянула.
  - Тебя что-то тревожит, смущает?
  - Нет-нет! - поспешно воскликнул Виктор, - Я ничего не хочу плохого сказать! Вернее, все это все же меня касается. Не знаю, не знаю!.. Быть может, все это мои фантазии!..
  Сестра Анна молчала и слушала.
  - Скажите, сестра Анна, - сказал через некоторое время Виктор, - Вам никогда не приходило в голову... Вам никогда не казалось... что в нашем храме... ну как бы получше сказать... (он несколько секунд подбирал слова - и потом, так и не подобрав, вдруг неудачно выпалил) Ну, в общем, что в нашем храме что-то не совсем так?
  Духовная сестра удивленно подняла брови.
  - Что ты имеешь в виду? - с тревогой спросила она. Виктор явно мучался, не в силах найти слова.
  - А, я и не знаю!.. - снова воскликнул он, - Но только мне кажется, и последнее время все больше... что здесь что-то не совсем то, что здесь у нас чего-то не хватает, (он снова подумал и мрачно закончил) По-моему, здесь какая-то ошибка.
  Сестра Анна с удивлением глядела на него. Впрочем, во взгляде ее не было ни осуждения, ни испуга - а только желание понять.
  - Что же, - спокойно сказала она, - Ничто в мире не может быть идеально. Есть, видимо, и у нас какие-то недостатки. Я тоже иногда кое-что замечаю - да и другие братья тоже. Я думаю, надо это иногда обсуждать, чтобы понять и обдумать, а вслед за тем как-нибудь исправить Наверное, это даже очень правильно.
  Виктор в душе по-прежнему мучался.
  -Да нет, я ведь совсем не то хотел сказать! - воскликнул он, - Я не о частностях, я говорю, что здесь чего-то не хватает по существу. Быть может, в глубине что-то не совсем правильно Последнее время мне весь порядок стал казаться странным Но я не знаю, как объяснить!
  Духовная сестра глядела на него с интересом. Виктор боялся, что она испугается, прекратит разговор - он знал, насколько он неудачно сказал - так резко, сразу, совсем не так, как собирался вначале. Но он не сумел сказать иначе. И вот - оказалось, что она вовсе не испугалась, а с интересом слушала его, вникала в его слова.
  - Постой, - наконец, сказала она, - во всем этом надо как следует разобраться. Вопрос этот непростой - к тому же, я вижу, он тебя сильно волнует. Все это нельзя оставлять так. Скажи, постарайся хоть как-то выразить - что именно тебя в основном смущает.
  Виктор с минуту думал.
  - Что главное, что главное... - повторил он, - А, понял! (воскликнул он вдруг) Меня смущает здесь замкнутость. Здесь все, что делается, направлено только внутрь, на своих. Мы все здесь как бы в своем кругу замкнуты и варимся. Вот что меня в первую очередь смущает, сестра Анна!
  Она серьезно смотрела на него.
  - Но ты же сам в первую очередь прекрасно знаешь, - задумчиво сказала она, - что это не так. Ведь наша главная особенность как раз в том, что мы открыты, что к нам всегда может прийти всякий желающий Мы как раз те, кто для людей, а не для себя живет. Я удивляюсь, что ты такие вещи говоришь. Ведь как ты сам бы здесь оказался, если бы мы были закрыты?
  - Я не о том, сестра! - воскликнул Виктор, - Все это совершенно верно, что Вы говорите, и это прекрасно! И все равно здесь замкнутая жизнь, жизнь для своих. Пройдет какое-то время, и человек, который сюда пришел, тоже непременно станет частью этой жизни, т.е. своим, и совершенно сольется с ней. Он постепенно забудет все прежнее. Он перестанет ценить свою прежнюю жизнь. Он станет частью нового мира - и через некоторое время только в этом мире и сможет существовать. Вы посмотрите на тех, которые достаточно сюда ходят - они не могут уже и думать о чем-то, кроме богослужений и встреч, они ведь ни с кем не общаются, кроме как с здешними братьями. Они из обычной жизни ушли. Меня, понимаете, сестра Анна, именно это и волнует - вот эта замкнутость, которая парадоксально сочетается с полной открытостью, с возможностью для каждого сюда прийти.
  Духовная сестра серьезно думала.
  - Пожалуй, я понимаю тебя, - задумчиво сказала она, - Я тоже ведь человек и многое вокруг вижу. Но, может быть, здесь и нельзя так судить... Тебе не приходило никогда в голову, что это неизбежно, что такова жизнь, что такова, быть может, суть всей Церкви?..
  - Я понимаю Вас, сестра! - азартно воскликнул Виктор, - Но я уверен, что это не так! Уверен, что это не суть Церкви, а только временное и местное отклонение. Ну посудите сами - ведь в чем суть веры, в чем смысл жизни верующего человека? Не в том ли, чтоб проповедовать, чтоб эту веру людям нести, идти к ним и их спасать верой? А ведь у нас не так-то многие к этому и стремятся. Они пришли сюда, нашли духовное общение, духовных братьев и сестер - и больше уже, кажется, ничего не хотят! Конечно, это прекрасно и удивительно - но ведь должно быть и что-то большее! Прекрасно, когда люди нашли комфорт - но что-то должны же значить в жизни и невзгоды, страдания! А здесь у нас человек как бы попадает в "капкан", находит здесь осуществление всех своих желаний - и больше уже не хочет никуда идти, а потому и теряет способность других людей приводить к вере.
  Сестра Анна слушала очень внимательно. Слова Виктора, видно, затронули в ее душе что-то важное.
  - Да, я замечала это - наконец, тихо сказала она, -Я тоже об этом думала. Но потом подумала - могу ли я обо всем судить? В конце концов, вокруг не так уж много мест, где происходит то, что здесь у нас происходит. Серьезно взглянуть, здесь у нас место чудесное, удивительное... А раз так - значит, я должна быть здесь. Независимо от многих частных деталей, отдельных недостатков и моих сомнений. Я понимаю то, что ты говоришь - но если подумать здраво, какая может быть альтернатива? Могли бы мы еще где-нибудь что-нибудь такое найти? А если так, надо здесь служить Богу и людям и не думать о некоторых частностях. Ты видишь - я не абстрактно рассуждаю, я думаю о том, как нам жить.
  - Я Вас очень хорошо понимаю, сестра, - ответил Виктор, - Но... честное слово, моя душа ищет другого. Я здесь задыхаюсь, мне здесь многого недостает
  Духовная сестра грустно улыбнулась.
  - Ты хочешь служения, проповеди... Ты ищешь страданий, тревог... Действительно, таких возможностей наш храм не предоставляет. Здесь каждый уж сам находит свой путь, все это случается вне рамок духовной школы... Но я не пойму все же - ты что, неужели уже собираешься от нас уйти?
  Виктор вдруг замолчал. Ему теперь стало трудно вести разговор. Сестра Анна сказала вдруг то, что сам он себе сказать до сих пор боялся, чего не касался пока в мыслях. Да, он хотел с ней сегодня поговорить - но лишь в общих чертах, не начиная пока о главном. Здесь все для него было совершенно неясно.
  - Не знаю, не знаю, сестра! - с мученьем воскликнул он, - Я думаю, все же до этого не дойдет! Я еще здесь постараюсь что-то придумать - найду себе новое служение, какое-нибудь дело начну!
  Оба они замолчали. Сестра Анна задумчиво и серьезно смотрела на него. Она его ни в чем не осуждала, во всем его понимала. Она, видно, хотела помочь - но только сейчас не знала, как.
  - Быть может, тебе зайти к священнику? - наконец, несмело сказала она.
  Виктор с надеждой взглянул на нее
  - Вы думаете, это поможет? Что ж, пожалуй, это идея. Я, может быть, этим воспользуюсь - потом, когда кончатся праздники, когда они будут посвободнее.
  - Священник может посоветовать то, что обычный верующий не скажет, - продолжала она, - Тем более твой вопрос касается веры, назначения верующего человека...
  Они еще немного помолчали.
  - Не знаю, сестра Анна!.. - снова воскликнул Виктор, - Я ничего не знаю! Я, может быть, совсем не то Вам сейчас говорил. Не обращайте внимания. Я, может быть, какие-то свои проблемы решаю, которые только меня касаются - а уж все сразу Вам рассказал. Как-нибудь сам решу.
   Духовная сестра серьезно смотрела на него.
  - По крайней мере, ты знаешь, что я в этом всегда с тобой, что я всегда рада тебя видеть, выслушать. Быть может, это единственное, что я могу для тебя сделать - а главное ты, конечно, сам решишь.
  - Спасибо, сестра, - искренне сказал Виктор, - Я был уверен, что Вы мне поможете Вот что ценю я в наших отношениях, в нашем братстве.
  Духовная сестра с улыбкой кивнула.
  - Ну, извините ради Бога, сестра, - поспешно сказал Виктор, - Я, видно, злоупотребил Вашим вниманием. Уже совсем ночь, мне даже неловко.
  - Нет-нет, ничего, - улыбнулась сестра, - Я все равно ведь здесь остаюсь. Мне очень интересно было с тобой поговорить, я всегда рада тебя повидать.
  Виктор встал и пошел к двери.
  - Спокойной ночи, сестра. Огромное Вам спасибо. Я в самом деле Вам очень благодарен.
  Сестра Анна еще раз ему кивнула - и он вышел в дверь.
  Спустившись по лестнице, Виктор еще на некоторое время остановился во дворе. Он обдумывал прошедший визит к сестре Анне, и что этот разговор ему дал. Как уже было сказано, он не хотел сначала к ней заходить, даже не думал об этом - и весь этот визит вышел совершенно случайно. В то же время он, несомненно, принес пользу. Не говоря уже о том, что вообще полезно иногда высказать доброму человеку то, что в душе накопилось - Виктору, кажется, удалось в первый раз сформулировать в этом разговоре то, что его волновало. До этого он только что-то неопределенно чувствовал, не в силах выразить это словами Кроме того, он убедился в понимании сестры Анны, в ее доброжелательности - и даже заручился ее поддержкой Все это было не так мало.
  В то же время главное оставалось - он до конца не понимал, что же его на самом деле волновало. Здесь было что-то неопределенное, смутное, требующее еще его размышлений и решений - и разговор с доброй сестрой лишь отчасти это прояснил.
  Уже был глубокий вечер. Весь двор был погружен в темноту. Еле угадывались в его глубине белые стены храма. Виктор вдруг заметил, что в храме, почти у самой земли светится одно окошко. Там, видимо, был дежурный, один из братьев, который оставался в храме на ночь. Вот хлопнула входная дверь, в просвете на миг показалась фигура - он, видимо, вышел во двор погулять. Побуждаемый каким-то странным чувством, Виктор, перед тем, как ехать домой, пошел туда. Скоро у стены храма он столкнулся с братом. Тот в первый момент испугался, но тут же узнал Виктора - они были немного знакомы.
  - Чего это ты по ночам гуляешь? - с доброй усмешкой спросил он.
  - Вот, захотел погулять у родного храма, - ответил Виктор, вполне искренно, - Не хочется даже домой ехать.
  Они оба постояли вместе и помолчали, думая о том, что им обоим было известно и что их незримо соединяло.
  - Брат, - вдруг спросил Виктор, - А ты мог бы отсюда уйти? Духовный брат взглянул удивленно.
  - Уйти? Что это ты вдруг? Как это тебе такие мысли в голову приходят?
  Духовный брат его, очевидно, не понял. Виктор пожалел, что завел такой разговор.
  Они еще постояли во дворе, и потом разошлись.
  Виктор еще побродил по двору, глядя на звездное небо - и поехал домой.
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Настало время объяснить все, что до сих пор лишь подразумевалось и было непонятно читателю. Пора, наконец, рассказать, что это был за храм, и что за дело, которое в нем происходило.
  Храм этот был совершенно обыкновенный, а дело, которое в нем совершалось - совершенно особенное. Речь идет о Христианской деятельности, точнее - о проповеднической, просветительской деятельности. В других странах и в другие времена это дело было вполне обычное - а у нас, в силу определенных исторических обстоятельств, оно кажется необычным и экзотическим. Множество людей в множестве стран этим уже 2000 лет занимаются - только у нас это снова как бы внове, как бы кажется опять непривычным.
  Речь попросту идет о том, что у нас, сейчас, после церковных гонений некоторые люди снова собрались, чтобы развить при одном из храмов яркую и глубокую церковную деятельность. Храм этот как раз был тот, куда ходил Виктор. Он был передан Церкви несколько лет назад, и с тех пор в нем кипела яркая, активная жизнь.
  Выражалась она прежде всего в том, что здесь было духовное учебное заведение. Предназначено оно было не для каких-то особых людей, не для тех, кто хотят стать священниками - а для самых обычных, рядовых москвичей. Каждый мог прийти сюда и найти здесь самое серьезное и глубокое духовное образование - это относилось ко всем, независимо от их возраста, способностей, опыта. И причем это образование не было скучным и утомительным - люди здесь находили общение, яркую, богатую жизнь. Короче, в храме этом каждый москвич мог на опыте узнать, что такое Церковь и что она дает человеку. Множество горячих и серьезных молодых людей (да и не только молодых), устремились сюда - и нашли здесь все, чего они могли желать, и даже неизмеримо больше. Главное, что они обрели здесь - круг таких же верующих людей, тех же целей, так же стремящихся служить Церкви. Если вдуматься, то это единственное, что человеку надо - круг духовно близких людей.
  Все здесь шло чрезвычайно успешно. При храме сложилась совершенно особая атмосфера. Любого приходящего здесь с радостью встречали, вводили в общий круг, он скоро становился полноправным участником здешней дружной жизни. Любой здесь имел возможность познать именно то, что в первую очередь сейчас ему было нужно - причем без насилия, в "естественном" темпе. Вот так и получалось, что все приходящие решали здесь полностью свои проблемы, действительно обретали здесь новую жизнь, осуществляли полностью свои мечты. Конечно, были и недостатки - где же их нет - но в нашем храме они ни в коем случае не перевешивали.
  Вот в этот храм и попал год назад Виктор. То было время пробуждения интереса к вере, надежд и возрождения, тогда многие искали пути в Церковь - и он был один из них. Он тоже потратил некоторое время на поиски, бывал в разных местах, нигде пока не нашел того, чего жаждала его душа - и вот, наконец, посредством своих знакомых оказался в этом храме. Здесь он провел уже год. Это был самый долгий период за время его духовных поисков, который он провел на одном месте. О чем-то это - по крайней мере, с его точки зрения - да говорило.
  Он с легкостью решил множество своих прежних проблем. За этот год он полностью изменил свой характер - пришел к той уравновешенности и гармонии, о которых я уже писал. Здесь появились у него духовные братья и сестры, каких он прежде никогда не встречал, с которых можно было действительно брать пример. Короче, он, как и все прочие, нашел здесь многое или даже почти все, к чему стремилась его душа.
  Но время шло - и им вдруг стали овладевать некоторые сомнения. Они не касались существа дела, той радости и полноты жизни, которые царили здесь - а некоторых на первый взгляд второстепенных, "пограничных" вопросов Он стал вдруг замечать, что люди, которые сюда приходят, через некоторое время уж слишком привязываются к этой жизни, становятся как бы зависимыми от нее. Вкусив здешних духовных преимуществ, они как-то очень замыкаются в новом кругу и переносят центр тяжести всей жизни на храм и на школу. Он видел странную ситуацию - дело это, столь светлое и высокое, предназначенное в первую очередь для того, чтобы раскрепостить людей, дать им свободу, в конце концов, каким-то парадоксальным образом, наоборот, закрепощало их, эту свободу отнимало
  Быть может, не один он это замечал. Быть может, были и другие люди, делавшие подобные наблюдения и из-за этого переживавшие - но на общем течении здешних дел это никак не отражалось. Быть может, кто-то на эту тему и высказывался - но это не имело результата. Все было здесь слишком налажено, слишком текло уже раз заведенным ходом, чтобы личные чувства отдельных людей здесь могли на что-то повлиять. Люди уходили из жизни, из мира - и вместе с этим община все более явно замыкалась в себе. Быть может, впрочем, это и было глубокой сутью всей Церкви - тогда все сомнения лишались смысла, но Виктор в точности этого не знал. Да, под милостивыми взглядами Небесного Бога и Спасителя здесь складывался особый мир, который давал человеку все, что только ему могло быть нужно - и этот мир все больше замыкался в себе, все больше становился самодостаточным, ни в чем более не нуждающимся и ни от чего не зависящим.
  Быть может, об этом можно было бы и не размышлять, как от отдельного человека не зависящем и даже не подвластном его отдельному ограниченному размышлению - если бы не один совершенно явный факт. Из прошлой своей жизни, из своих прежних духовных поисков Виктор уже получил твердое понятие, что смысл веры - в активности, в том, чтобы нести ее людям. Здесь же, в искусственно созданных духовных условиях, стимула к этому совершенно не было. Любой мог прийти сюда и остаться хоть на всю жизнь, ни о чем более не заботясь, кроме как разве о поддержании уже заданного, прежде налаженного порядка. Личная вера, служение, самоотверженность вроде абстрактно здесь поощрялись, а практически отвергались. О них много говорилось слов - практически же не было повода для их проявления здесь. Вот чего не мог принять Виктор. Найти просто приятное общение, просто налаженную жизнь казалось ему недостаточным. Всегда в нем жило чувство, что Христианин призван к чему-то большему. Он не то что не принимал этих форм жизни - наоборот, он их очень уважал - но не удовлетворялся ими, не чувствовал, как он в этих формах может найти себя.
  Он начал часто думать об этом недавно - пожалуй, с этой весны. До этого он ни о чем таком не задумывался, и даже, как и все, был в восторге. Но, ощутив однажды эти мысли, он уже не мог от них избавиться. Видно, время пришло, когда школьные "тепличные" условия перестали его удовлетворять, и он должен был искать в жизни чего-то нового. Из-за этого состояние Виктора в последнее время оставляло желать лучшего. Он без прежней охоты ходил на занятия, проводил часто время в тревожных мыслях, иногда без охоты по воскресеньям ехал в храм, и уж во всяком случае не проявлял прежнего интереса к тем обычным разговорам и темам, которые были приняты между его духовными братьями. Нет, он, конечно, по-прежнему все выполнял, и регулярно посещал занятия и службы - но прежнего энтузиазма уже не было, и это его самого тревожило. Что-то в нем зрело, готовилось - и скоро должно было разрешиться.
  Вот какова была суть тревог и сомнений Виктора, которые овладели им в последнее время и которые он в первый раз попытался в тот день высказать перед сестрой Анной. Беседа эта, как уже было сказано, принесла ему некоторую пользу. Он яснее теперь смотрел на себя и на свое положение, и был готов даже на некоторые действия, чтобы разрешить этот свой внутренний конфликт.
  
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  В жизни Виктора начался новый период. Он теперь реже стал ездить в храм - зато старался чаще бродить по городу, надеясь, быть может, в прогулках этих что-то понять и увидеть. Две или три встречи из этого периода произвели на него особое впечатление, как-то особенно запомнились. Они стали для него поводом для раздумий, дали некоторый толчок, который приблизил его к дальнейшим событиям.
  Первая произошла через несколько дней, буквально около его дома, когда он возвращался с работы. Идя к своему подъезду, он проходил мимо соседнего дома, который как раз находился по пути от метро. Вдруг, около одного из подъездов он заметил знакомую женщину. Он сразу ее узнал - это была мать одного из его прежних школьных товарищей, с которым они были когда-то очень дружны в детстве. Тогда он ее хорошо знал - он часто бывал у них в гостях, с ней разговаривал, они готовили вместе с ее сыном уроки. Всегда она была бодрой, веселой женщиной.
  Но в этот раз его поразило совершенно необычное ее состояние. Она стояла у подъезда, закрыв лицо руками - и плакала. Совершенно ясно были слышны ее горькие всхлипывания.
  В сущности, прошло уже много лет, как они знали друг друга, к тому же тогда он был ребенком, к тому же они с ее сыном уже давно не встречались - по сути, теперь их ничто не связывало. Но вид плачущей женщины, к тому же его знакомой, к тому же которая когда-то к нему так хорошо относилась, не мог не встревожить Виктора. Он должен был узнать, в чем дело, хотя бы посочувствовать - а, быть может, помочь.
  Свернув со своего пути, он подошел к подъезду и остановился около нее.
  - Пожалуйста извините, Марья Ивановна, - несмело сказал он, чтобы привлечь ее внимание.
  Она подняла на него свои заплаканные глаза, сначала не узнавая. Но тут же узнала его, и лицо ее сквозь слезы расплылось в улыбке.
  - Ой, Витенька! - сквозь слезы воскликнула она, - Как мы давно не встречались! Ты что ж давно не заходишь?..
  Она всегда прежде питала к Виктору какие-то особые, добрые чувства. Сын ее был не слишком талантлив, всегда перебивался в школе на тройки - вот она и перенесла часть своих материнских чувств на его товарища, который во всем всегда успевал и даже помогал в этом ее сыну. Она самому Виктору еще в детстве говорила, что очень любит его. Выходит, она и теперь, через много лет сохранила эти чувства - и сразу обрадовалась Виктору, несмотря даже на какое-то свое горе.
  - Да, это я, Марья Ивановна, - откликнулся Виктор, - Я тоже Вам очень рад. Но что с Вами случилось? Какая-нибудь неприятность?..
  - Ох, Витенька! - всплеснула она руками, - И не говори! Я б и не стала рассказывать!.. Особенно тебе - вы ведь с ним были друзья!..
  Виктор забеспокоился.
  - Что-нибудь с Васей? (так звали его прежнего товарища) Он нездоров?
  - Здоров-то здоров!.. - она горько усмехнулась, - Да кое-что похуже!.. (она вдруг, наконец, решила сказать все в открытую, ничем не смущаясь и даже, видимо, находя в этом облегчение) Ты представляешь - Васька-то наш пьет!..
  Виктор внимательно смотрел на нее.
  - Да-да, - продолжала она, все с тем же облегчением, что хоть кому-то высказывается - тем более прежнему его товарищу, - Отбился от рук, связался с компанией... Привел полный дом дружков. Теперь все вместе развлекаются - не учатся, не работают, не знаю, откуда деньги берут - одно наказание. Я уж не знаю, что делать.
  Виктор помнил своего прежнего товарища. Когда-то они вместе гуляли во дворе, играли - об их совместных учебных занятиях уже было сказано. Они были большими друзьями Их что-то, конечно, связывало - и может быть, весьма глубокое. Но все то были детские отношения, которые прервались уже лет пятнадцать назад - и он вдруг понял, что совершенно не представляет себе, каким мог стать теперь его прежний школьный товарищ. Такие годы пронеслись - отрочество, юность. Так сильно эти годы людей меняют. Вполне возможно, что и могло быть теперь что-то похожее на то, что Марья Ивановна ему с таким жаром рассказывала
  - Я уж и так, и эдак, - продолжала она, - Ума не приложу! Сегодня опять сидят, домой не войдешь - "гуляют"!..
  Виктор молчал.
  - Давно это с ним? - спросил, наконец, он, нащупывая тон разговора.
  - Да уже с год, наверно! Никак не отстанет! Ох, Витька - наверно, это я сама виновата - не надо было в детстве пример показывать! Ты помнишь, может быть, что мы с мужем тоже не святые. Да только мы ведь работаем. Мы честные люди - что заработали, то наше. А он, кажется, по дурной дорожке пошел.
  Виктор прекрасно помнил эту семью - вся жизнь их протекала буквально у него на глазах. Они были люди "простые", рабочие. Образования особенного не имели, немного страдали из-за этого Она работала продавщицей, он был шофером. Отсюда, может быть, и было их отношение к Виктору, как к мальчику из "интеллигентной" семьи.
  Еще в детстве Виктор заметил, что они довольно часто "прикладываются" - что, впрочем, весьма естественно было в таком кругу. Однако никак нельзя было про них сказать, что они "горькие пьяницы" - во всем они все-таки соблюдали меру. Вообще, это была довольно добрая семья. Виктору в ней всегда были рады. Он даже чувствовал в их доме какую-то особую теплоту, веселость, которых ему в его собственной семье не хватало.
  Вообще, это была хорошая рабочая семья, со многими добрыми качествами, которые часто не хватает семьям образованным, "интеллигентным".
  - Я, честное слово, не знаю... - смущенно сказал Виктор, - В сущности, мы с Васей уже давно не друзья. Мы десять лет вообще не встречались. Я даже и не знаю, какой он сейчас, и как это могло с ним случиться. Но я Вам сочувствую и очень Вас понимаю.
  Лицо ее выразило благодарность.
  - Я знала, что ты меня поймешь! - горячо воскликнула она, - Ты был всегда такой умный. Конечно - ведь это Петров, это светило!.. (фамилия Виктора была Петров) Мой муж всегда говорил: "Смотри - этот Петров, он далеко пойдет..." Тебя все в классе так уважали. И вы такие были с Васькой друзья! - начала вдруг вспоминать она, - Водой не разольешь. Везде вместе - и дома, и во дворе... Слушай! (пришла ей вдруг новая мысль) А что, если вам снова друзьями стать! Он же тебя так уважал! Всегда говорил: "Петров - мой лучший друг" Он и теперь, наверное, так к тебе относится. Что, если вам опять познакомиться? Он вот теперь, может быть, не по той дорожке пошел - а познакомится со стоящим человеком, и, даст бог, исправится. Нет, в самом деле - отличная мысль! Почему бы тебе к нам не зайти? Мы раньше тебя всегда принимали, и теперь помним. Я так тебе всегда рада - и чай вскипячу...
  Виктор ощутил неловкость, поскольку идея эта для него была неожиданна. С тех пор столько воды утекло - и странно было как-то теперь восстанавливать отношения. К тому же ему странной казалась эта идея "доброго влияния". Ему не хотелось вдруг где бы то ни было оказаться в такой роли. Он вспомнил к тому же, что у пожилых людей бывает иногда эта идея - всех прежних своих знакомых вновь познакомить, пытаться собрать их снова "под одно крыло" - при этом часто как раз с этой идеей "добрых влияний". При этом такие люди теряют всякий реализм, совсем забывая, что у молодежи совсем другие цели и заботы. Он не считал, что может на кого-то с пользой воздействовать, и даже просто не имел желания знакомиться со своим прежним другом. Но он не мог разочаровать добрую женщину, вот так просто сказать ей "нет". Поэтому он сказал:
  - Что ж, Марья Ивановна, быть может, это было бы неплохо.
  Она так и просияла. От слез ее уже и следа не осталось
  - Вот и замечательно' - сказала она, - Я, честное слово, об этом мечтала' У нас все тебе так будут рады - а уж Васенька-то как будет рад1 Я уверена, ему сейчас именно тебя не хватает.
  Виктор пожал плечами.
  - Что ж, я готов. Когда к вам можно будет зайти?
  - Да в любой день! - воскликнула она, - Мы вечерами всегда бываем. Вот выдастся свободный вечер - и заходи!
  - Я постараюсь.
  - Вот и прекрасно! - опять сказала она, - Спасибо тебе, Витенька. Я знала, что ты мне поможешь! Ведь ты же в самом деле мой друг - так уж с тех пор повелось. Я так люблю моего Витеньку! - продолжала она, - Я так с тобой буду рада поговорить! Бог с этими мужчинами - они никогда ничего не понимают - а мы с тобой непременно поговорим. (Она даже сделала попытку по-матерински его обнять )
  Здесь было уже что-то новое, но Виктор на стал в это вникать. Он плохо разбирался в особенностях психологии женщин. Кивнув еще раз Марье Ивановне, он стал с ней прощаться. Еще раз вгляделся он в немолодое, потрепанное лицо этой женщины. Она, без сомненья, смотрела на него ясно и ласково.
  - Что ж, Марья Ивановна, до свидания, - сказал он, - До встречи. Я не забуду наш разговор.
  Она улыбнулась и радостно кивнула. Виктор покинул ее и пошел к своему дому Он слышал, как она напоследок ему сказала:
  - Я буду ждать.
  
  Встреча эта запомнилась ему вот почему. Еще давно, еще в детстве он временами был неудовлетворен отношениями в своей "интеллигентной" семье. Вроде все было мирно - но как-то сухо, безжизненно, чего-то ему подсознательно не хватало. И в этом смысле приятный контраст составляли такие семьи, как Васенькина и Марьи Ивановны. Здесь, может быть, не было образования и интеллигентности - зато были искренность, непосредственность, реальная жизнь. Ему всегда как-то теплее и легче и легче становилось с такими людьми. И часто он думал, или, вернее, бессознательно чувствовал что-то такое: "А не счастливее ли эти люди? Не более ли правильно они живут? Не выше ли и вернее в чем-то их жизнь?" Теперь к этому добавлялось и еще новое. С тех пор, как он начал ходить в храм, он постепенно все более отдалялся от обычной, "мирской" жизни. Со многими прежними знакомыми он практически не общался; в кино и на концертах не был, в гости почти не ходил; короче, он постепенно все более погружался в новую, церковную жизнь, и отдалялся все больше от всего мира. И тут у него все чаще последнее время возникал вопрос: "А что же это за обычная, "естественная" жизнь? Чем люди в ней занимаются, чем она их привлекает? И главное - чем сам он, Виктор, мог бы этим людям помочь, что нового, приобретенного в последний год он мог бы внести в эту их обычную, "естественную" жизнь?" С этой точки зрения он и смотрел на происшедший разговор с Марьей Ивановной. Его именно волновало, чем мог бы он помочь ей и непутевому Васеньке как верующий.
  По этой же причине запомнились ему и следующая встреча и разговор. Они приоткрыли перед ним новую область жизни, которая тоже его взволновала, в которой тоже могли бы пригодиться его новые интересы.
  
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
  Произошла эта встреча через несколько дней. До этого он часто по вечерам гулял, присматриваясь к жизни, будто стараясь в ней что-то найти. И в этот вечер, вернувшись с работы, он не сразу пошел домой, а захотел прогуляться в окрестных кварталах. Та скоро зашел он в один из дворов, минутах в десяти от своего дома. Важнейшей особенностью этого двора был один дом. По вечерам обычно в нем горели почти все окна. Вообще, было впечатление, что жизнь в этом доме как-то особенно ярка и интенсивна. Виктор знал, в чем было здесь дело - это было одно из обычных московских общежитии. Но сам он сюда никогда не заходил, поскольку не имел здесь знакомых, да и повода никакого не было. Теперь же он остановился поблизости и стал глядеть на эти окна с каким-то особым чувством, а позже сел на лавочке у подъезда и стал наблюдать входящий и выходящий народ.
  Еще было не поздно - лишь начинались сумерки. Висела луна в еще светлом небе, многие окна дома были распахнуты, из них доносились самые разнообразные звуки. Вечер был так хорош, луна так приятно светила, что он пришел в какое-то особо мечтательное и возвышенное настроении. Не хотелось ни о чем волноваться, ни о чем думать - только сидеть здесь и слушать шорох шагов.
  Вдруг к той же скамейке подошел человек, и сел рядом с Виктором. Какое-то время они сидели молча, без мысли вступить в беседу, друг друга даже не замечая. Но понемногу -Бог знает как - этот человек привлек внимание Виктора. Он был довольно молодой - быть может, лет двадцати - но какой-то хмурый и нервный. Лицо его было замкнуто и озабочено, и выглядело даже каким-то жестким. На нем будто лежала какая-то тяжесть, которую он не мог сбросить, и из-за этого практически не замечал ничего вокруг.
  Виктору через какое-то время захотелось начать разговор. Он, чтобы выйти из своей "замкнутости", недавно положил почаще вступать в разговоры, в день говорить хотя бы с несколькими людьми, хотя бы сам он не чувствовал в этом особой потребности.
  - Скажите, пожалуйста, который час? - спросил для начала он, использовав самый обычный способ как-то заговорить с человеком.
  Сидевший вздрогнул, взглянул на часы и резко ответил Виктору - почти буркнул. Еще некоторое время помолчали.
  - Скажите, Вы, наверное, здесь живете? - спросил через некоторое время Виктор, - По Вас, кажется, видно. У Вас вид не московский.
  Сидевший снова вздрогнул, взглянул на Виктора, и довольно резко сказал:
  - Зато Вы-то уж точно москвич. По Вас это тоже сразу видно - задаете бессмысленные вопросы.
  Виктор немного смутился.
  - Я ничего не имею против иногородних, - спокойно сказал он, - Я просто так спросил.
  - Терпеть не могу, когда такие вот приходят и "лезут в душу", - опять нервно сказал незнакомец, - Конечно, из собственной уютной квартиры очень приятно на все смотреть. А вот Вы бы пожили в этих условиях - совсем бы по-другому заговорили.
  Виктор отчасти понимал, о чем говорит этот человек. Он мог предполагать, что жизнь в общежитии достаточно трудна, что в ней много сложностей и тревог. Но сам он этой жизни почти не знал - поскольку узнать ее никогда повода не было. Поэтому он с интересом взглянул на человека, сидевшего рядом с ним.
  - А Вы бы мне рассказали про эту жизнь, - серьезно предложил он, - Действительно, мне не пришлось жить в этих условиях, но я рад был бы хоть что-нибудь об этом узнать.
  Сидящий взглянул на него с нескрываемой издевкой.
  -Знаем мы эту "филантропию"!.. Хотите выглядеть неравнодушным, сочувствующим... Хотите со стороны все узнать, а самому и пальцем не коснуться!.. У нас тут ходят такие - вот, есть один такой... Охота время с вами тратить!..
  - Но если Вы ничего не расскажете, то я так ничего и не узнаю, - резонно заметил Виктор, - Быть может, для меня это единственный шанс, как Вы говорите, "прикоснуться".
  Сидящий насмешливо взглянул на него.
  - А кто знает - может быть, и так, - сказал он вдруг, - Единственный способ "расширить свой кругозор", узнать, так сказать, новые области жизни. Да, может, и мне будет полезно. Когда-нибудь хоть выговориться перед человеком, излить, так сказать, душу, сбросить тяжесть с плеч. Попробую, пожалуй, рассказать про наше житье. Слушайте.
  Он на секунду оставил свою насмешливую нервную манеру и стал очень серьезен.
  - Вы правда здесь никогда не бывали? - спросил он Виктора.
  - Нет, никогда, - ответил тот, - Просто повода не было.
  - А Вы все же зайдите как-нибудь! - он снова резко рассмеялся, - Впечатлений будет предостаточно! Надолго хватит для размышлений о своей собственной жизни!
  - Я обязательно зайду как-нибудь, - с готовностью ответил Виктор, - Мне самому этого хочется.
  - Эти комнаты на пятерых человек!.. - нервно продолжал собеседник, не замечая слов Виктора, - Эти грязные лестницы, коридоры и облезлые стены!..
  - Что ж, внешняя обстановка неважная, - сказал Виктор, чтоб поддержать разговор.
  - И внутренняя не лучше! - тут же подхватил собеседник с каким-то азартом, - Во внутренней-то все и дело! Виктор внимательно слушал.
  - Ты представлял как-нибудь, как это - жить в комнате на пять человек? - тем временем продолжал собеседник, - Все время слушать этот шум, эти разговоры? Все время видеть, как кто-то рядом живет. Я в основном об этом говорю, о быте. Ничто так не заедает человека, как этот быт. А уж из этого и все остальное вытекает.
  Виктор смотрел на него, ожидая продолжения. Оно тут же последовало.
  - Понимаешь, здесь интересные вещи с человеком происходят, - продолжал он, - Представь себе, человек приезжает. Он полон планов, надежд, в нем силы, честолюбие - и он надеется не зря прожить эти годы в столице. И некоторое время он прикладывает к этому усилия, действительно идет по этому пути. Но вот проходит год, два... Где прежние планы, силы?!.. Все исчезает, рассыпается - и остается только этот быт.
  - Вы говорите о каких планах? - осторожно спросил Виктор.
  - О любых! - воскликнул собеседник, - У студента - свои планы, у рабочего - свои. Здесь так получилось, что в разных комнатах и те и другие живут. Я говорю о вообще человеке, который приехал в столицу, чтобы начать новую жизнь - а оказался вот в этом корпусе.
  - Вот как... - смущенно заметил Виктор, - Я этого не знал...
  - И это хорошо еще, - азартно продолжал собеседник, - если этот быт удастся выдержать, если человек крепкий! А если нет?..
  Виктор серьезно взглянул
  - Что Вы имеете в виду?
  - А то, что у нас многие и не выдерживают. Многие "сходят с дистанции" на середине пути. Все тот же быт. Но это особый разговор. Виктор был заинтересован.
  - "Сходят с дистанции"... это как?
  - Да так, что становятся неприспособленными к жизни, теряют здоровье... В уме повреждаются, а иногда и вовсе... уходят из жизни!
  При этих словах Виктор вздрогнул.
  - Уходят из жизни? Вы это сказали? Вы говорите о самоубийстве?
  Рассказчик на минуту замолк. Ему, видимо, было тяжело продолжать.
  - И это тоже... - сказал он, наконец, тихо, - А некоторые... естественно.
  Виктору тоже стало тяжело. Он не ожидал, что разговор зайдет в эту область, вообще не предполагал здесь таких обстоятельств.
  - У нас тут один студент недавно повесился... - совсем тихо продолжал незнакомец, - Три года учился, способный был. А после что-то в нем сломалось. И вот... нашли однажды осенью утром... на трубе в туалете.
  Виктор потрясенно молчал.
  - А что же Вы хотите?!.. - воскликнул вдруг незнакомец, будто его "прорвало", - Вы бы попробовали пожить в этих комнатах, с четырьмя соседями, в вечном бедламе, где каждый сам за себя, где никому ни до кого дела нет - посмотрим, что бы с Вами было! Здесь нужно крепкую шкуру, а кто послабее - те не выдерживают.
  - Надо же... - потрясенно ответил Виктор, - Я этого не знал...
  - Он был мой товарищ! - продолжал собеседник, говоря о самом наболевшем, - Мы с ним одно время в одной комнате жили! А вот потом он решился на это.
  Виктор не знал, что сказать.
  - А все же... какие были причины? - все же спросил он.
  - Да я же говорю!.. - потерянно вздохнул собеседник, -Причин никаких отдельных не было, а просто - такова жизнь... Обычная жизнь, день за днем, год за годом - доводит человека до такого.
  Виктор все не мог прийти в себя.
  - Но это ненормально, так _не должно быть, - наконец, тихо сказал он.
  - Вот то-то и дело, что не должно - а, однако, есть... - так же тихо ответил незнакомец.
  - Поэтому Вы не удивляйтесь, что я такой мрачный - добавил он через некоторое время с прежней усмешкой, - на это у меня могут быть свои причины. Хотел бы я их не иметь - но такова жизнь.
  Виктор некоторое время думал.
  - Как бы я хотел хоть как-то вам в этом помочь! - воскликнул он вдруг искренне, - Но только не знаю, как - ведь я в вашей жизни совсем посторонний!..
  Собеседник остро взглянул.
  - Поддерживаю Ваши чувства, - сказал он серьезно, - Но только что тут такого сделаешь? Или Вы собираетесь изменить жизнь? Боюсь, Вам это вряд ли удастся. Уж тут так заведено - годами, десятилетиями. Единственное, что возможно - быть может, "частная благотворительность". И то вряд ли, поскольку в таких случаях от нас не так уж многое зависит.
  - Но я вашей обстановки совсем не знаю... - опять сказал Виктор. Его собеседник подумал.
  - А Вы как-нибудь приходите. Быть может, в чем-то и разберетесь Не знаю, сделаете ли что-нибудь доброе - но для себя будет полезно - узнаете некоторые области жизни, которые из Вашей уютной квартиры не видно. Из собственной уютной квартиры, я честно скажу, видно не так уж многое.
  Виктор стерпел эти слова.
  - Но если так - куда мне приходить, к кому? - поинтересовался он, - Да и с какой целью - ведь у меня здесь нет совсем знакомых...
  - А Вы приходите просто так, в гости, - сказал вдруг собеседник, - Я Вам и комнату скажу. Конечно, если надумаете.
  Для Виктора все это было неожиданно. Он не имел вовсе минуту назад еще таких планов. Он и вопрос-то свой задал случайно, лишь как бы примериваясь.
  - Бог знает, соберусь ли я, - сказал он неуверенно, - Но если случится, то я, пожалуй, зайду. Пожалуй, Вы правы, мне это может быть полезно.
  Его собеседник назвал номер комнаты.
  - Конечно, заходите, не стесняйтесь, - сказал напоследок он, - Вы, кажется, человек хороший - даром что москвич. Вы пропуск на вахте оставьте - и приходите. Всегда буду рад.
  - Пожалуй, я приду... - задумчиво сказал в ответ Виктор.
  На этом беседа была, видимо, исчерпана. Незнакомец поднялся, пожал Виктору руку, кивнул ему - и скрылся в корпусе. Виктор сидел еще некоторое время, глядя опускающиеся сумерки и на проходящий народ. Наконец, уже в темноте, он пошел домой.
  
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
  Для Виктора наступило время тревог и сомнений. Вот уж чего он не ожидал, когда год назад принял решение прийти в храм! Происшедшая у подъезда встреча взволновала его все тем же, о чем он думал и перед тем, уже несколько дней, сталкиваясь здесь и там с различными проявлениями жизни других людей - что вот, мол, есть и другая жизнь, так непохожая на жизнь его, Виктора - а между тем по-своему яркая и полноценная.
  "Вот, - думал он как после встречи с женщиной, так и с этим незнакомцем, - Еще сторона жизни, еще ситуация. Живут вроде неплохие люди, со своими тревогами и сложностями. Свои беды, пороки, радости - и так проходят годы. Я сам этого никогда не знал. И в то же время - странно - я, кажется, многому мог бы у них поучиться. У Марьи Ивановны - живости и непосредственности, у этих людей - выдержке, умению жить в тяжелых условиях. Я в самом деле очень неопытен. К тому же я теперь знаю нечто, что, кажется, может им помочь - независимо от моего опыта. Вот в этом и вопрос - использовать мне этот шанс, спуститься вниз, к "непросветленной" жизни, попробовать вмешаться в нее - или отказаться, упустить его, вновь спрятаться на своих "духовных вершинах"?"
  Он вспоминал свой храм, своих духовных братьев и сестер - и убеждался, что там, пожалуй, действительно жизнь шла именно "на вершинах", в каком-то смысле даже заоблачных. Случилось так, что люди там постепенно отвыкали от обычных человеческих отношений и привыкали к слишком "духовным", каких в обычной жизни нет, впоследствии не умея или не желая опять вернуться к жизни, спуститься к повседневности. Душа его этого совершенно не принимала. Подспудно, еще неясно ему самому, в нем зрело одно решение. Однако, оно не сразу в нем созрело - на это понадобилось несколько дней, и несколько особых впечатлений. Первыми из них и были разговор с Марьей Ивановной и с нервным незнакомцем. В последующие дни Виктор обдумал и понял еще кое-что.
  Так, например, он помнил одну свою прогулку по городу. Он как-то вечером не сразу поехал домой, а задержался недалеко от работы в городе, чтобы спокойно пройтись по проспекту. Уже вечерело, весенние сумерки опускались. Кругом текла обычная городская жизнь. Шли мимо прохожие, работали киоски, у стен с протянутой рукой стояли нищие. Он было хотел им дать - но вспомнил, что у него самого не так много. Здесь между ним и ими, по сути, не было большой разницы. Но больше всего его взволновал вид прохожих.
  Они текли ему навстречу, все озабоченные, ушедшие каждый в свои дела. С трудом можно было найти среди них лицо свежее, открытое, яркое. Преобладающими чувствами были тревога и озабоченность.
  "Вот, - как-то подумал он, - Идут и думают каждый о своем. И каждый погружен в себя, в свой мир, в котором он живет, который считает самым важным. Но нет в этом всем какой-то силы, единства - всего того, что дает вера. Все замкнуты на своем. И многие из этих людей, я думаю, даже ничего не слыхали о вере, о том, чем теперь я живу - и что считаю для себя самым важным. Как удается это им, чем они живут, каков их мир - без вечной Истины, без света, без Любви? И самое главное - что я здесь могу сделать, что дать им, как сообщить им то, что я нашел, что мне открылось, как показать им путь к самому важному, благодаря чему я живу?"
  Так или примерно так думал он, глядя на прохожих. Он вспоминал своих прежних друзей и родных, которые в общем-то были неплохие люди, достаточно честные и добрые - вот разве только не имели в себе того главного, о чем он сейчас думал - и от этого вся жизнь их представлялась сплошной цепью сплошных недоразумений, проблем, несбывшихся надежд, тревоги, суеты, и шла в конечном счете к тому, чем и любая жизнь кончается - к бессмысленной смерти. Как было остановить их, как сообщить им Истину, поставить их на верный путь? Но большинство из них не хотели его и слушать, смотрели на него с тревогой и опаской, когда он об этом заговаривал.
  "Как приводить людей к Истине, как говорить с ними? - думал он, - И главное - как мне самому осуществить задачу своей жизни, свое назначение, как послужить Богу?"
  Да, некоторое решение зрело в нем - но он пока еще не был уверен, еще не решил всего ясно.
  В тот вечер, вернувшись домой, он долго не мог уснуть. Его взволновали сегодняшние мысли, а главное - то, что он вскоре должен будет сделать. Он долго сидел у стола в своей комнате, глядя в раскрытое окно. Вечер был прекрасный; уже было совсем тепло; за несколько дней наступила совсем весна. Из-за окна доносились шаги прохожих, влетал легкий весенний ветер, слышались голоса играющих детей. Уже стемнело, зажглись в соседних домах окна, а в небе - звезды.
  Он некоторое время сидел, как бы не зная, что делать - а потом поднялся и взял с полки Книгу. Это та самая Книга, неповторимая и единственная, которая несет людям спасение, и на которой теперь была основана его жизнь. С тех пор, как он пришел к вере, он непременно имел ее дома и время от времени открывал Особенно часто он обращался к ней в тревожные, трудные моменты жизни - и неизменно находил утешение и поддержку. Вот и теперь, в этот трудный момент он открыл Вечную Книгу.
  Спокойно и серьезно он вглядывался в ее страницы. На них записаны были великие, вечные истины. Слова были знакомые, но то, что вставало за ними, не мог объять разум. Однако он хотел найти здесь утешение, решение своих вопросов.
  Вот взгляд его упал на строчку: "Никто, если не отвергнется всего и не возьмет крест свой, не может следовать за Мною"
  "Конечно так. Господи! - откликнулась душа Виктора, - Конечно так - и никак иначе! Да, ради Тебя не жалко отказаться от всего дорогого, от всех удобств и привычных радостей - чтоб следовать за Тобой, чтобы служить Тебе!"
  Он прочитал другую строчку: "Никто, зажегши свечу, не ставит ее под сосудом, но на подсвечнике, да светит всем в доме."
  "Конечно, так и должно быть!.. - еще горячее откликнулось его сердце, Не должно нам прятать свои дары от людей, нельзя замыкаться в себе или в своем узком кругу, светить только себе и "своим"! Ты, Господи, дал мне этот свет - и, хоть бы он был еще неярок, я должен светить другим, нести в мир истины Твоей веры!.."
  Он снова пробежал взглядом по странице.
  "Вы - свет миру. Не может укрыться город, стоящий на верху горы."
  Все это его внутренние, глубокие мысли - он им находил подтверждение на страницах Вечной Книги. Но вот он нашел и еще одну фразу:
  "Не оставляйте собрания своего. Костер ярче горит, когда поленья собраны вместе."
  Здесь тоже была Истина - но в этот раз она повергла его в недоумение. Он с ней не мог не согласиться - но эта мысль полностью расходилось с мыслями, которые подспудно зрели в душе Виктора. Как можно нести свет миру, все время оставаясь в своем собрании? Как взять свой крест, если жизнь вся пройдет в близком уютном кругу? Конечно, Христос сказал правду - но, видимо, это относилось немножко к другим людям, или к другому жизненному этапу! Мы ищем Истину в Священном Писании - но каждый раз должны ее применять к конкретной жизненной ситуации. Ему надо было вникнуть поглубже, совместить как-то эти кажущиеся противоречия - и, наконец, решить, что же делать ему.
  Со странным чувством он отложил Библию. Да, далеко не все было просто и ясно. Во многом еще только предстояло ему разобраться. Он некоторое время сидел за столом, глядя в чернеющее окно. Тревоги понемногу оставляли его. Была уже совсем ночь. Теперь можно было и лечь спать - но он почему-то не ложился. Он как бы куда-то собирался. Убедившись, что в квартире все спят, он вдруг поднялся, вышел в прихожую, надел куртку... Тихо, чтоб никого не разбудить, он приоткрыл входную дверь, вышел на лестницу, тихонько притворил за собою дверь и спустился вниз. Куда-то он собирался на ночь глядя! Вот уж и дверь подъезда - и скоро он стоял снова в темном дворе.
  
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
  Он снова, как и когда-то утром, повернул по дорожке от дома, и прошел по двору. Затем прошел несколько соседних кварталов. Здесь уже было совсем пустынно, в домах окна почти не горели. Вот уже и окраина их района, вот и большой пустырь, вот уж за ним виднеются деревья небольшого леса. Виктор вновь, как в то утро, проделал весь путь от дома до этого островка зелени посреди города. Пройдя пустырь, он дошел до крайних деревьев - и вошел в глубину леса. Здесь он пошел вперед, совершенно ничего не боясь и не смущаясь, как будто шел днем по людному проспекту. Было совсем темно. Луна тихо светила сквозь ветки деревьев. Пройдя несколько минут ночным лесом в глубину, он остановился на небольшой поляне, при свете луны осмотрел это место - и сел на лежащее здесь, в углу поляны бревно.
  Некоторое время он сидел совершенно тихо. Темнота вокруг была глубокая и бархатная, небо над головой - бездонное и звездное. Поначалу еще обрывки недавних мыслей, тревог приходили ему. Но постепенно мыль его стала успокаиваться. Тревоги утихли, куда-то ушли. Все чувства обрели какую-то особую глубину и ясность. В нем - в мыслях и чувствах его, во всей душе, во всем его существе - полностью воцарилось какое-то мирное, возвышенное состояние.
  Так он сидел молча несколько минут. Потом вдруг стал тихо, неторопливо напевать. Случайно услышавший его в это время, наверное бы удивился. Это не были какие-то песни - во всяком случае, обычные, известные всем мелодии - это было что-то большинству из нас незнакомое. Во всех этих звуках чувствовалось что-то древнее - и действительно, это были духовные, старинные, дошедшие до нас из глубины столетий напевы.
  Закончив петь, он вновь стал как бы приглядываться вокруг. На самом деле он ничего особенного не хотел увидеть - а просто воспринимал всю окружающую обстановку целиком. Все чувства его были очень ясны и отчетливы. Кругом была бархатная темнота, лесные шорохи, лежащие на земле от луны пятна сета и тени, над головой - бездонное черное небо. Вокруг была полная тишина. Обычному городскому человеку, быть может, трудно представить себе, что могут быть в жизни такие моменты, такие места - вообще, такие человеческие состояния. Здесь как-то особенно, в этом тихом ночном лесу, присутствовал Бог.
  Вдруг Виктор услышал в лесу тихий шорох. Сюда, несмотря на такой поздний час, явно кто-то шел. Он прислушался снова - не столько к звукам, сколько к своим ощущениям - и тут же вздохнул спокойней. Как ни удивительно, это был близкий ему человек. Потом вдруг в ответ раздалась тоже тихая песня. И вот уже скоро из-за деревьев на свет вышел человек - и тут же, нимало не сомневаясь, направился прямо к Виктору Виктор спокойно и радостно встал.
  Они обменялись рукопожатиями, а потом по-братски обнялись и поцеловались.
  - Бог в помощь, брат Виктор, - сказал пришедший.
  - Бог в помощь, брат Николай, - ответил Виктор.
  
  Здесь должен я прервать плавное течение рассказа. Я должен объяснить эту сторону жизни Виктора - его "ночные бдения", его встречу в лесу с братом - потому что это в самом деле для многих может показаться странным. Но это было тоже естественным следствием его новой, духовной жизни.
  Потребность в этом появилась у него еще в прошлый год. Тогда, начав ходить в церковную школу, он вдруг открыл в себе некоторые новые чувства. Так, он вдруг ощутил желание выходить из дома по вечерам, оставаться в тишине, на природе, предаваться молитве.Такого желания у него раньше не было, он даже не мог себе представить такого. Но таково уж реальное свойство веры и общей молитвы в храме - они вовлекают человека в совершенно новую жизнь, в совсем новые переживания и чувства, которых он себе раньше не представлял, даже не мог и подумать - и это становится его новой подлинной, настоящей жизнью.
  Вот и эта потребность, возникшая в прошлый год у Виктора. Он часто тогда ночами ходил в лес, там оставался тогда часами, без сна и в молитве, наслаждаясь совсем новым, непривычным для него состоянием мира, тишины, совершенства. Казалось, что Бог здесь так близок, казалось, что протяни руку - и достанешь до неба - высокого, черного, бархатного, усеянного блестящими звездами. Бог был не только в небесах, но наполнял собой все вокруг - и лес, и его тишину, и шорохи, и лунный свет, и, казалось, сам воздух
  - тоже густой и бархатный. Виктор часами, бывало проводил в темноте, в этой неслышной беседе с Творцом, с которым он говорил один на один, как со своим любящим и милостивым Отцом Небесным.
  Но это было не все, что принесла новая жизнь Виктору. В конце прошлого лета она сделала ему еще один большой подарок. Нашлись вдруг несколько братьев из близлежащих районов, которые так же полюбили по ночам ходить на природу. Они встретились случайно и постепенно, в силу многих обстоятельств - но потом договорились о том, что лучше проводить это время вместе. Они собирались на поляне, недалеко от места, где был теперь Виктор, жгли костер, вели духовные разговоры и пели духовные песни. На этих собраниях царили мир и тишина - несмотря на то, что здесь были братья из разных храмов, не только из того, куда ходил Виктор - а обстановка сейчас в Церкви, как многие знают, временами бывает напряженная. На зиму они расстались, по понятным причинам - но вот теперь, с наступлением тепла, эти встречи вполне можно было возобновить. Отчасти с этой мыслью Виктор и пошел теперь в лес - не с твердой какой-то целью, а просто взглянуть вновь на знакомые места, вновь погрузиться в прежнюю знакомую атмосферу. Он собирался как раз идти на _их поляну - но тут вдруг оказалась, что не ему одному пришла эта мысль, и он встретил вдруг одного из своих прежних духовных братьев, который тоже в первый раз в этом году вышел в лес, почти с той же целью, и разыскал Виктора, будучи привлеченный его пением.
  Брат Николай был одним из любимых братьев Виктора, которых он встретил за последний год. Они были с ним как-то особенно духовно близки. Они познакомились в храме, в духовной школе - но брат Николай был духовно и физически старше, он многое уже прошел из того, что Виктор еще только начинал Последнее время он редко бывал на занятиях, поскольку уже заканчивал курс. Но факт присутствия на занятиях, или даже в храме, никак не отражался на братских чувствах, которые стояли на вере и были проверены временем. Так, кроме школы их с братом Николаем связывали и ночные лесные собрания, которые к учебе имели уже очень слабое отношение. Но если бы даже и это духовное общение прекратилось, они бы с братом навряд ли расстались, продолжали бы встречаться друг с другом и друг другу звонить, как это бывает у близких друзей, а еще в большей степени - у духовных братьев, соединенных особым образом, важнейшей вещью на свете.
  Они с братом рука об руку покинули поляну и пошли в глубину леса.
  - Я рад тебя видеть, брат, - сказал Виктор, - Я, честно говоря, тебя не ожидал сегодня здесь встретить.
  - Я тоже пришел совершенно случайно, - откликнулся брат, - Что-то сегодня не спалось - я и решил проверить - как там наше прежнее место9..
  - Наверное, будем в этом году снова собираться9 - спросил Виктор
  - Еще не знаю. Я с нашими пока не говорил. Но очень может быть, что будем.
  - Вот хорошо! - воскликнул Виктор, - Я так полюбил наши ночные собрания!..
  -Я, честно говоря, тоже. По-моему, это прекрасная идея.
  - Но и сегодня, без "наших", я так рад тебя видеть, брат! Приятно вдруг неожиданно встретить родную душу!
  Брат Николай в темноте улыбнулся.
  - Ну, куда пойдем?
  - А, куда глаза глядят!.. В лесу так хорошо по ночам гулять!..
  Они пошли дальше, не выбирая особо направления. Теперь они некоторое время шли молча - но, как ни странно, не чувствовали от этого неловкости. Они выглядели как два человека чрезвычайно внутренне близких, которым даже не надо друг с другом говорить для некоторого подлинного, внутреннего общения.
  Кругом все так же темнел лес. Мерцали пятна света, дрожали на земле тени. Была тишина и какое-то особое спокойствие, которое можно понять только как особое присутствие здесь Бога.
  Так скоро дошли они до небольшого пруда. Он тоже присутствовал в здешнем лесу, хотя лес и был небольших размеров. Матовая его поверхность тускло блестела в свете луны. Над головой раскинулось все то же огромное, какое-то бездонное небо.
  Здесь, на каких-то деревянных мостках у самой воды они решили остановиться. Брат Николай сел на небольшую скамейку, которая стояла здесь у дерева, и Виктор сел рядом.
  -Давая поговорим о чем-нибудь, брат, - сказал он.
  Духовный брат кивнул.
  -Что ж, можно и поговорить. Что еще делать в такое время? Однако, они еще некоторое время молчали (что, впрочем, не создавало никакой неловкости).
  Вдруг брат Николай сам спросил
  - Скажи, ты давно не был в храме?
  Виктор спокойно на него взглянул.
  - Примерно неделю.
  - Как там дела, как все наши?
  Виктор молчал пару секунд
  - По-прежнему... как обычно... - ответил он, наконец, задумчиво. Он помолчал еще и добавил:
  - Там все накатано, привычно... Что может там измениться...
  - А я давно там уже не бывал, - задумчиво ответил брат Николай, - Уже не так тянет. Наверное, понемногу отдаляюсь. Три года проучился - пора, пожалуй, искать и каких-то иных путей...
  Духовный брат замолчал надолго и задумался. Герой наш его не перебивал, смотря на деревья и на блестящую гладь пруда.
  Но тут он вдруг как бы что-то почувствовал. Ему вдруг пришло в голову, что эти слова духовного брата имеют, быть может, самое прямое отношение к тому, о чем он думал последние дни, к его внутренним сомнениям и тревогам. Ему вдруг пришла одна мысль. Поэтому он сказал:
  - Послушай, брат... Ты не позволишь мне поговорить с тобой... об одной вещи?..
  Духовный брат с интересом взглянул.
  - Что ж, расскажи, что это за вещь - мне тоже интересно, может быть и поговорим...
  Виктор смутился. Он так хотел поговорить с братом на эту тему - и вот теперь не знал, что сказать. То, что его волновало, как-то не выражалось словами.
  - А, прямо и не знаю!.. - сокрушенно воскликнул он, - Понимаешь, мне кажется, что в последнее время... там, в храме... меня перестало что-то удовлетворять Мне кажется, что там что-то... не правильно... Или нет! (воскликнул он снова) Об этом я, может быть, не имею права судить - и вообще дело не в них, а, быть может, во мне самом!.. Я чувствую, что я недостаточно исполняю Божью волю, не делаю того, к чему меня призвал Бог - вообще, проживаю жизнь напрасно! Я бы чего-то другого хотел, брат!..
  Брат Николай слушал внимательно.
  - Хорошо, но при чем же здесь храм? - наконец спросил он. Виктор опять был в затруднении. Мысли его как бы не выговаривались. Он, однако, сказал:
  - Понимаешь, брат - мне кажется, там нет возможности для этого! Вся эта налаженная жизнь, все это спокойное общение - по-моему, это страшно расслабляет, не оставляет совершенно поля для реальной деятельности' Я знаю, что там думают не так - но мне этого кажется мало, ужасно мало!
  Духовный брат задумался.
  - А ты бы хотел, наверное, чего-то иного... - серьезно заметил он.
  - Да, брат! - горячо воскликнул Виктор, - Я бы хотел действительной жизни, трудностей, подлинного _служения! Брат Николай спокойно и серьезно слушал его.
  - Ты знаешь, брат, - вдруг сказал он, - А для меня ведь это вовсе не удивительно. Я сам тоже там что-то замечал - и тоже прежде смущался этими мыслями.
  Виктор от неожиданности даже вздрогнул.
  - Не может быть, брат!..
  - Ну почему же, - спокойно откликнулся тот, - Я тоже некоторое время назад искал - и задавался многими вопросами. Кстати, как раз с тех пор я и хожу туда реже. Так что в твоем вопросе нет для меня ничего удивительного.
  Виктор был взволнован.
  - Значит, я правильно сделал, что обратился к тебе, брат! - воскликнул он, - Ты знаешь - я опасался, что ты меня не поймешь!..
  Брат Николай спокойно кивнул.
  - Тебе этот вопрос очень важен? - помедлив, спросил он.
  - Виктор задумался.
  - Да, - как-то грустно сказал он, - Так получилось, что для меня на нем теперь все сошлось. Я непременно должен его решить.
  Духовный брат тоже задумался
  - Я кажется, действительно тебя понимаю, брат, - спокойно сказал он, - и все же, может быть, уход из храма не очень желателен, (он будто понимал невысказанные мысли Виктора) Ты знаешь, что в Церкви это не принято. Скажи, ты не мог бы как-нибудь расширить круг своей жизни, оставаясь там?
  Виктор поник головой.
  - Мне кажется, это невозможно... Меня бы все это слишком тянуло назад. Ведь эта жизнь так затягивает человека, так увлекает его, что он в результате как бы теряет свободу. Нет, я не мог бы остаться там и как-то решить свои вопросы. Пожалуй, это бы значило, что я и не начинал их решать. Духовный брат слушал задумчиво.
  - И что же ты думаешь делать? - спросил он наконец. Виктор вздохнул мучительно.
  - А. я и не знаю, брат! - снова воскликнул он, - Ты понимаешь ведь, что мне не так просто и уйти! Что я хоть и переживаю, и огорчаюсь из-за отсутствия деятельности, но я... (тут он потупился) я все же люблю своих братьев!..
  Брат Николай ничего не отвечал.
  Они смотрели на туманную глядь пруда, раскинувшееся над их головами черное небо, темнеющий вблизи лес.
  - Но... - сказал через некоторое время брат Николай, - Если ты покинешь храм, если ты... уйдешь от нас - ты, конечно, не забудешь братьев? Виктор какое-то время смотрел на него с каким-то особым чувством.
  - Конечно! - воскликнул он особенно, выстрадано, - Я никогда не забуду своих духовных братьев, нашего общения! Я буду всегда думать о них! Пойми, брат, - добавил он как-то смутившись, - я вовсе не говорю ведь, что там что-то плохо, или неправильно, или я с чем-то категорически не согласен!.. Я... если уйду - уйду, может быть, именно по своим причинам, потому что именно мне там чего-то не хватает. И... может случиться, что я потом вернусь, по-новому как-то взглянув на вещи - и снова найду свое место там. Я думаю даже - я обязательно вернусь!
  - Дай Бог, брат, - тихо ответил брат Николай. Они опять помолчали.
  - Ответь мне, пожалуйста, на последний вопрос, - вновь начал духовный брат, - Хотя, быть может, он и не самый важный. Когда ты собираешься осуществить это намерение? То есть, говоря проще, когда ты собираешься уйти из храма?
  - Не знаю, не знаю! - воскликнул Виктор сокрушенно, - Я же говорю тебе, что мне здесь не все до конца ясно, что я еще ничего окончательно не решил!
  Брат Николай вновь помолчал.
  - Во всяком случае, будь уверен, - сказал он серьезно, - Что что бы ни случилось, в какой ситуации ты бы ни оказался - ты всегда сможешь рассчитывать на поддержку своих духовных братьев. Мы тебя не забудем. Будешь ты с нами или уйдешь - ты все равно останешься с нами.
  Виктор слушал растроганно. Он, видимо, не ожидал этих слов.
  - Спасибо, - сказал он с глубоким чувством, - Я всегда буду эти твои слова помнить. Я тоже не забуду моих духовных братьев.
  Они еще помолчали. В сущности, все было уже сказано, беседу можно было кончить. Они еще посидели у озера, сказали друг другу еще несколько слов - и потом стали прощаться. Уже приближался рассвет. Восточный край неба посветлел, над озером скапливался утренний туман. Под утро стало как-то прохладнее После бессонной ночи братья чувствовали себя как-то особенно бодро и ясно.
  - Бог в помощь, брат, - сказал Николай.
  - Бог в помощь, - ответил Виктор.
  - Иди своей одинокой дорогой, которой тебя Бог ведет...
  - Спасибо тебе.
  - А к нам сюда заходи. Мы этим летом опять будем здесь собираться.
  - Не знаю, как получится...
  Они опять помолчали.
  - Во всяком случае, будь уверен, брат, - снова сказал Николай, - что что бы ни случилось - я с тобой, всегда рад тебя поддержать словом или советом, да, может быть, и не только советом.
  Виктор опять благодарно взглянул на него Они, наконец, пожали друг другу руки, слегка обнялись - и расстались. Брат Николай пошел вдоль пруда в одну сторону, а Виктор - в другую. Пройдя утренний лес и несколько крайних домов, он скоро был уже дома. Еще посидев немного напротив окна, за которым был виден тихий район, он, наконец, лег и заснул.
  
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
  Еще пара дней прошли спокойно. Виктор уже как бы решился на что-то - но все еще ничего не предпринимал. Здесь дело было не в каких-то внешних препятствиях, а скорее во внутренних, духовных. Он слишком внутренне сжился с храмом, со своими братьями и сестрами, и не мог представить себя без этого. Практически не было ничего проще, чем перестать ходить в храм и начать жить самостоятельно - но Виктор никак не решался это сделать. Он, правда, теперь почти и не ходил туда - но именно потому, что никак не мог определиться, решить дело окончательно - а сам все продолжал чувствовать, что с этим местом очень связан.
  И все же в один из ближайших дней он поехал на службу. Он все еще ничего не знал наверняка, и ехал вовсе не для каких-то окончательных действий. Скорей он просто хотел побывать в столь дорогом для него месте, еще раз что-то увидеть и понять. Окончив работу, он вновь поехал к нужной станции, и там знакомой дорогой прошел к храму.
  Однако, вечерней службы в этот день не было, и окрестность храма была более пустынна, чем в прошлый раз. Остановившись в знакомом дворе, он, как и тогда, огляделся. Странно - но этот двор, хотя бы в этот раз и пустынный, производил впечатление какой-то особой глубины и полноты жизни. Здесь было будто больше жизни, чем во всех других дворах, вообще во всем городе, быть может, во всем мире - жизни какой-то глубокой, особой, таинственной. Виктор и прежде это замечал в ближайших окрестностях этого места.
  Он отошел в сторонку и стоял у стены дома, глядя на белеющий в сумерках храм. Вдруг он услышал голоса и звук шагов. К нему направлялась компания его братьев, идущих с хозяйственного двора - видимо, с физических работ. Они были веселы и оживлены, с их стороны раздавалась непринужденная беседа. Теплое чувство невольно поднялось в груди Виктора, когда он услышал их голоса. Все-таки он был с ними сильно связан, он их любил. Они были его частью, он - их. Ив то же время он чувствовал грусть и тревогу, поскольку уже не мог смотреть на них, как прежде. Вся эта жизнь - а значит, и они, уже были для него отчасти чужими.
  Вдруг он заметил среди них одного брата, с которым они был особенно близок. У них всегда складывались неплохие отношения - когда-то они тоже вместе работали на хозяйственном дворе. Когда компания поравнялась с ним, он вышел из тени и окликнул его.
  Духовный брат увидел его, кивнул, покинул компанию и подошел к нему. Он смотрел на знакомого внимательно и с вопросом, готовый поддержать его и понять.
  - Здравствуй, брат Виктор, - сказал он предупредительно, - Ты что сегодня здесь? Службы ведь нет.
  Виктор пожал руку брату и улыбнулся ему.
  - Так просто... Я ведь люблю здесь гулять... особенно по вечерам.
  Брат слушал ласково и внимательно.
  - Как жизнь? - спросил он, - Давно ведь не виделись.
  - Нормально .. - сказал Виктор, - Послушай, брат... (добавил он тихо) Можно с тобой недолго поговорить?..
  Юноша взглянул серьезно.
  - Конечно. Только сейчас руки вымою и приду, (он показал Виктору свои грязные, почти черные после работы руки).
  Он с братьями скрылся в приходском доме, где был умывальник - и через некоторое время показался уже с чистыми руками и в обычной одежде.
  - Ну, что у тебя? - оживленно спросил он, подбегая к Виктору
  Виктор сначала расспросил о его занятиях, потом кое-что рассказал о себе. Лишь после этого он перешел к главному своему вопросу.
  - Послушай, брат, ты здесь всем удовлетворен? - сказал он как бы между прочим, - Тебе здесь все нравится?
  Духовный брат взглянул на него с некоторым удивлением.
  - Не понимаю я тебя что-то, - сказал он, - Сегодня ты какие-то странные вопросы задаешь...
  Виктор смутился. Конечно, не надо было ему задавать таких вопросов. Вовсе не этому брату надо было их решать. Это был был добрый, внимательный молодой человек, который поступил сюда вместе с Виктором, и с которым они часто общались. Но теперь, когда Виктор выразился так неудачно, между ними как будто пропало взаимопонимание.
  - Я спрашиваю это потому, что всегда надо трезво смотреть на вещи, - нашел в себе силы все-таки сказать Виктор, - И никакое дело нельзя слишком хвалить и идеализировать
  - Но это же к нам не относится, - твердо сказал брат, - У нас-то как раз все в порядке
  Виктор понял вдруг, что дальнейший разговор бесполезен. Андрей (так звали его собеседника), конечно, был добр и честен - но как-то уж слишком "прост", жил, слишком все принимая, ни о чем не задумываясь и не сомневаясь. Он, как и многие, здесь всем был доволен - и странные вопросы Виктора могли только смутить его и встревожить. Но Виктор уже начал беседу, и думал теперь высказаться до конца, чтобы увидеть его реакцию.
  - Послушай, брат, - сказал он, - Как тебе кажется, как ты думаешь - ты смог бы когда-нибудь... ну, может быть, не сейчас, а через какое-то время... отсюда _уйти?
  Духовный брат снова взглянул с испугом.
  - Я что-то не узнаю тебя, Викторий, - ответил он (использовав эту странную форму его имени, по типу церковных имен Алексий, Сергий и т. д.) - У тебя сегодня вопросы какие-то странные. Такие я слышал от людей посторонних, внешних - но ты, я надеюсь, не из них?
  - Конечно, ты ведь меня знаешь... - успокоил его Виктор.
  - А что же тогда говоришь такие вещи?.. Как будто ты посторонний, чужой?
  Виктор молчал.
  - Как у тебя дела? - наконец, спросил он, - Вы сейчас на стройке работали?
  Андрей опять удивился.
  - Ну да, ты же знаешь.. Зачем спрашиваешь?
  Виктор заметил свою оплошность.
  - Ну да, да... В самом деле... Конечно, вы строите школьный корпус...
  Корпус этот был последней стройкой храма, и предназначался для детской школы. О нем говорил весь храм, и также о том, что его строят свои же братья, а не какие-нибудь нанятые рабочие.
  Андрей смотрел на Виктора с тревогой.
  - Странный ты какой-то сегодня, брат, - сказал он удивленно, - Говоришь сам не знаешь чего, спрашиваешь о том, что и сам знаешь... Я что-то тебя не понимаю...
  - Ну, извини, извини... - стремился поправить ситуацию Виктор, - Это я случайно, просто так... Я сегодня... нездоров...
  - Ну так ты поезжай домой... Чего же нездоровый гуляешь?..
  Виктор вежливо поблагодарил. Но это не помогло - все равно чувствовалось отчуждение. И это только из-за того, что он имел свои мысли, имел ему самому еще не до конца ясное намерение. Духовный брат не знал этих его мыслей - но бессознательно что-то почувствовал
  - Да, извини, - еще раз сказал Виктор, - Мне бог знает что иногда в голову приходит. Не обращай внимания -тебя это не касается.
  Андрей еще раз удивленно взглянул на него - и поторопился уйти. Он сдержанно пожал Виктору руку.
  - Извини, мне пора. Еще надо поговорить с братьями. Как-нибудь в другой раз увидимся.
  Виктор грустно кивнул ему. Духовный брат его не понял, даже не попытался понять. Он даже не поддержал разговор, отверг саму его идею. У всех здесь было особенно развито это чутье на "своих и чужих". Своим считался человек, который принимал все, что здесь делалось, не сомненвался ни в чем, чужим - тот, который высказывал какие-то сомнения. И хоть Виктор в этот раз ничего особенного не высказал, но брат в его настроении что-то почувствовал - и вот возникло это неожиданное отчуждение. "Вот, - думал Виктор, - только встревожил, смутил неплохого человека!.." Ему было грустно - также и пототму, что он и сам для себя ничего не решил. Расставшись с Андреем, он вновь пошел по двору.
  
  Гуляя в задумчивости у храма, он вдруг столкнулся с еще одним человеком. Это была его юная духовная сестра Наталья. Она была из тех, кто лишь недавно пришел в храм. Все здесь - и работники храма, и старые опытные братья, и даже совсем новенькие ее любили за открытый, добрый характер. Веселая, светлая, способная в учебе, она сразу всех к себе привлекла. Ей было, может быть, лет восемнадцать. По молодости она относилась ко всему здесь очень светло и восторженно.
  - Ой, Виктор! - воскликнула она, - столкнувшись с ним, - А я и не знала, что ты здесь! Ты что здесь делаешь - сегодня же службы нет!..
  - А я просто хожу, гуляю, - сказал Виктор, - Люблю ходить около храма.
  Она вся так и засияла.
  - Как замечательно! Я тоже люблю здесь бродить! С тех пор, как я сюда поступила, для меня это самые любимые места!
  Виктор знал это, он много раз ее здесь видел. Это была общая привычка почти всех новых сестер и братьев. Сестра Наталья (так ее звали), помимо этого, любила также ко всем подходить и здороваться.
  - Как у тебя дела? - спросил Виктор. У них с сестрой уже наладились братско-доверительные отношения.
  Она взглянула на него восторженно.
  - Что мои дела!.. Меня почти уже не интересует ничто личное! Я думаю обо всем здесь, обо всем нашем деле! Как ты считаешь - ведь правда здорово?!..
  Виктор понял, о чем она говорила. Речь шла и о храме, и о духовной школе, и о всем Братстве - т.е. о всем том духовном деле, которое здесь делалось, и к которому они с ней принадлежали. В ее вопросе чувствовался восторг, восхищение всем здешним, безоговорочное его приятие. По этому началу Виктор почувствовал, в чем будет состоять их разговор, и как она могла бы отнестись к его новым мыслям.
  - Конечно, это хорошо... - сказал Виктор задумчиво.
  Сестра взглянула на него удивленно.
  - Ты это так странно говоришь... Как будто хочешь добавить "но..."
  Виктор откровенно взглянул на сестру.
  - А ведь в самом деле, сестра! - воскликнул он, - Нельзя же все время всем так восхищаться!..
  Она взглянула почти испуганно.
  - А почему же нет? Что ж тут такого9 Разве это не правда?
  Виктор смотрел задумчиво.
  - Где ты еще видел, чтобы такое делалось?
  На это Виктор не мог возражать. Дело, которое здесь делалось, действительно было великое, удивительное Он сам благодаря ему был спасен, сам на себе испытал все благотворное воздействие этого места.
  - Все так, сестра, - сказал он грустно, - Но я стараюсь все же относиться ко всему без восторгов.
  Духовная сестра его не понимала.
  - Как это можно!.. - воскликнула она, - Ведь здесь делаются такие чудеса!.
  - Именно там, где происходят чудеса, и надо проявлять особые спокойствие и трезвость, - спокойно заметил он.
  - Но как же! - воскликнула сестра, - Где ты еще такое увидишь9 Здесь же люди спасаются! Здесь же и я спаслась, и ты!.. Здесь мы все к Истине приходим!
  Она вдруг в каком-то порыве воздела к Небесам руки, как будто пытаясь показать ту Истину, о которой она говорила. Это был характерный жест - им бессознательно во все времена выражали свою веру все Христиане. Виктор невольно залюбовался на сестру - так искренне и непосредственно она выразила свои чувства.
  Он смотрел на нее тепло, но грустно. Милая, добрая сестра, которая недавно узнала в жизни нечто новое, недавно пришла к вере, спасению - и потому так наивно и искренне всем восхищалась! Зачем ему было смущать сестру, вносить в ее жизнь лишние сомнения - которые она к тому же, по всей видимости, не приняла бы!.. Быть может, это в самом деле было не достойно его!..
  - Ну сам подумай, скажи, - серьезно продолжала она, - Что было бы со всеми нами, если бы мы здесь не оказались? Что было бы с тобой?
  Это тоже была истинная правда. Жизнь всякого пришедшего сюда (и Виктор знал это по себе) здесь претерпела весьма серьезные изменения, в противном случае сложилась бы как-то иначе - более тускло, бессмысленно... Они буквально все здесь были спасены от беспорядка и суеты жизни. И все же...
  - Скажи, сестра, - сказал он вдруг, решив и в этом себя испытать, - Тебе не кажется, что жизнь наша не совсем полна, что мы не выполняем здесь всего, что могли бы, к чему призваны?..
  Она опять удивилась.
  - Но почему?!.. Сюда люди приходят, спасаются... Находят здесь тепло, общение, а если нужно - то и навсегда могут здесь остаться. Разве может быть в жизни что-то большее?
  - Да-да, конечно, - поспешил подтвердить Виктор, - Но ты знаешь - ты здесь недавно, поэтому, быть может, и смотришь на все несколько предвзято и восторженно. А я здесь уже больше года - поэтому иногда по-другому смотрю...
  - Не знаю... Об этом я не могу судить... - смущенно ответила она.
  - И мне иногда приходит мысль, - продолжал он, почувствовав желание быть откровенным, - Что, может быть, можно как-то и иначе Богу служить, найти для Него что-то более верное и большее. Не знаю, впрочем - может быть, это имеет отношение только ко мне (добавил он тут же). Я иногда бы хотел... испытать себя, найти приложение своим силам... не только в этих тепличных условиях. Использовать то, что здесь получил... познать жизнь... по-настоящему служить людям... В конце концов, ведь все мы здесь есть только для того, чтобы потом это применить, чтобы увериться, что мы можем не только брать, но и давать... А мы пока только получаем... Ты понимаешь меня, сестра?
  Сестра смотрела на него с некоторым удивлением. Она не возражала - но, видимо, и не до конца это понимала. Она была из совсем "новоначальных" - и, видимо, ей эти мысли были преждевременны. И Виктор понял, что не стоит продолжать разговор. Он с теплой улыбкой взглянув на нее и спросил:
  - Ты сейчас откуда?
  Она оживилась.
  - Я? Со встречи... У нас сегодня как раз читали про Воскресение Христово. Я до сих пор под впечатлением - я так все это переживаю...
  Виктор вновь тепло улыбнулся. Сестра была искренняя и наивная, и даже к самым глубоким вещам относилась наивно. Но для молоденькой девушки, недавно пришедшей к вере, это было простительно. Виктор вновь пожалел, что заговорил с ней на свои темы. Не следовало вносить тревогу и сомнения в эту еще неокрепшую душу.
  - Ну извини, - сказал он, - Ты на мои слова не обращай внимания. Уже довольно поздно - тебе, наверное, пора домой. Да и я, пожалуй, скоро поеду.
  Они с сестрой тепло попрощались.
  - Не думай о том, что я тебе говорил, - снова сказал он, - Скорее всего, это только меня касается. Ходи на встречи, молись в храме, люби сестер и братьев.
  Она благодарно взглянула. Взгляд у нее был очень ясный и чистый. Виктор еще раз кивнул, улыбнулся - и пошел прочь по переулку. Скоро он покинул ближайшие окрестности храма.
  
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  
  Он как бы не знал, что ему теперь делать. От храма он ушел - но и домой еще ехать не собирался. Он как бы должен был что-то обдумать, что-то сегодня окончательно решить.
  Задумчиво пошел он по соседним переулкам - и скоро вышел на небольшую улицу. Здесь было не слишком, но все же более оживленно. Время от времени мимо проезжали машины, навстречу изредка попадались прохожие.
  Он шел не торопясь и сосредоточенно думал.
  "Как малые дети, - вспоминал он своих сестер и братьев в храме, - Им дали - и они пользуются. И - ни мысли о своем собственном предназначении, о том, для чего ты создан, о том, чтобы послужить Творцу. Попали в удобные условия - и довольны... Или, может быть, это свойство большинства людей - так относиться к жизни - и их нельзя за это винить, тем более требовать чего-то большего? В самом деле, я будто жду от них каких-то подвигов. Они только недавно здесь, только "вкусили" этой жизни, и ничего большего не могут знать, кроме того, что здесь "хорошо" - а я будто от них что-то требую, или жду..."
  Он еще долго об этом думал. Нет, выходило, что он ни в чем не мог обвинить своих духовных сестер и братьев. Они обрели свободу и радость, после гораздо менее совершенной жизни, они не хотят их терять, еще только к ним привыкают - зачем же их так строго судить?.. Он сам и не хотел никого обвинять - но здесь было и нечто другое, гораздо более важное, имеющее, быть может, отношение только к нему, Виктору - но что он непременно должен был определенно для себя решить.
  Он поднял глаза и огляделся вокруг. Он приближался к проспекту, народу здесь было больше. Прохожие попадались здесь более часто. Он отрешился от мыслей и стал глядеть на них. Хоть вечер был прекрасный и вроде идти по улице было одно удовольствие, он не заметил на многих лицах этих чувств. У большинства лица были замкнутые, хмурые, погруженные в свои заботы и тревоги. Мало, мало было кругом лиц здоровых, спокойных, светлых! Слишком уж явно отражались на этих лицах обычные условия, в которых мы живем - с их суетой, тревогой, почти неизбежным в этих условиях отчуждением.
  "Вот она - жизнь, - грустно подумал он, - Вот подлинная реальность, обстановка нашего места и времени. Стоит отойти немного от храма - и все возвращается на "круги своя". Нет света в жизни, нет радости! И сколько еще таких несчастных, не знающих Истины, не нашедших себя - в полном смысле гибнущих! И как велика цель - хоть отчасти их приблизить к спасению, хоть слегка им помочь!.. У нас говорят - пусть они приходят к нам.. (вспомнил он) Прекрасная мысль, и может быть многим подойдет - но все же и прийти к нам тоже не так просто... До этого надо еще, чтоб кто-то убедил, рассказал, увлек. Сперва надо человека зажечь, хоть краешком показать ему этот путь - тогда и приход его в храм, или общину будет возможным. Нет, невозможно здесь играть роль только "радушных хозяев", пользующихся удобствами своего дома. Нужно идти в мир, к людям, стремиться действовать, надо смелее вторгаться в жизнь'.."
  Он снова вспомнил женщину у подъезда и странного, довольно резкого жильца общежития.
  "Вот они - те, кому мы можем быть нужны, кому нужна помощь, свет Истины!.. Нам их дал Бог, чтоб нам заботиться о них!.. Здесь - наша цель, наша жизнь, наш долг!"
  Он все продолжал идти по городу. На прохожих он уже не смотрел Все существом его было теперь занято вопросом, который - он знал это - он должен был теперь, сегодня решить. В самом деле, ведь (он только теперь это понял) он и приехал сегодня сюда только для окончательного решения этого вопроса! Не зря же он вечером пришел в храм, уже как бы посторонний, заговорил и с духовным братом, и с сестрой!.. Ведь не было же сегодня ни службы, и никакого другого у него дела!.. Теперь - или никогда! Он продолжал напряженно думать, как бы внутренне к этому готовился.
  И все же само решение давалось ему с огромным трудом. Он слишком любил своих братьев и сестер! Он слишком сжился со всем здесь, соединился с ними душой - даже с этим районом, с этим местом!.. К тому же он видел, что это решение принесет ему множество совершенно непредвиденных забот и тревог. Он не совсем еще точно знал, что ему дальше делать, не представлял своей дальнейшей жизни - новой, самостоятельной, одинокой. Священное Писание вроде бы убеждало его в том, что нужно сделать этот шаг - и в то же время призывало не разрывать общения с братьями. Он до конца не знал, как в себе все это совместить...
  И все же он должен был принять это важнейшее в его жизни решение. Но только собственных сил его было для этого мало. Он должен был найти опору вне себя, найти полное и окончательное решение своего вопроса у Высшей силы, которая бы сообщила всему твердость и окончательность. Измученный собственными попытками принять решение, он, наконец, так и поступил. Сойдя с проспекта, он зашел в какой-то двор, и там, в углу двора, около какого-то подъезда остановился и поднял глаза вверх. Мы не знаем, что именно происходило в этот момент в душе Виктора. Способность молитвы, духовной беседы с Богом является самой загадочной и внутренней способностью человека, закрытой от постороннего взгляда, неподвластной наблюдению. Лишь сам молящийся может знать, о чем он в глубине души просит Небесного Отца - да еще, конечно, Сам Бог. Но зато результат этой небесной беседы, этого внутреннего обращения Виктора был несомненен. Когда через несколько минут он вышел из двора, он даже выглядел совершенно иначе. Даже походка его изменилась. В лице его больше не было сомнений и неуверенности - а были только бодрость и ясность. Лишь десять минут назад смущенный и огорченный, не знающий, что ему предпринять, он теперь производил впечатление окончательно решившегося человека. Такое действие произвели на него те несколько минут во дворе, когда он беседовал с Небесным Отцом. В своей беседе с Богом он был уверен, что получил _ответ.
  
  Теперь, приняв окончательное решение, он шел назад к храму. Зачем он шел туда, если решение его было как раз то, чтобы больше туда не приходить? Да, он решил оставить храм - но он должен был "попрощаться" - последний раз взглянуть на это место и хотя бы с кем-то поговорить. Уйти просто так, просто покинуть дорогих братьев и сестер казалось ему невозможным.
  Дорога была недлинной. Скоро он снова стоял уже во дворе храма. Придя сюда, он в недоумении остановился. Прощаться - н как?.. Об этом он не подумал. Какое-то "официальное" прощание здесь было бы невозможно - о таких странных решениях другим обычно не сообщают и не заявляют. Он, например, не мог бы поговорить о своем уходе со священником. Что бы он сказал ему - что оставляет храм, потому что ищет каких-то своих, еще самому ему неясных путей? Из практических соображений такой разговор был невозможен. Но все же хоть с кем-то попрощаться Виктор хотел. В этом у него даже возникла какая-то особенная потребность. Должен был быть человек, который бы знал, который бы его проводил - и даже благословил бы его на эту тревожную и неясную еще ему самому дорогу. И человек этот должен был его понимать. Одним из таких людей был брат Николай, с которым он говорил в лесу - но его теперь не было в храме. Другой была сестра Анна. Он в первый раз говорил с ней об этом деле - и к ней он теперь и направился. Поскольку она каждый день работала при храме, он был почти уверен, что ее застанет.
  
  Как Виктор и ожидал, дверь приходского дома была открыта, и также открыта была дверь комнаты сестры Анны на втором этаже. Войдя в комнату, он тут же видел ее саму.
  Когда Виктор вошел, сестра Анна удивленно подняла на него глаза. Она, конечно, не ожидала никого в этот поздний час. Но тут же она оправилась от удивления, и как обычно, приветливо и ласково обратилась к нему.
  - Здравствуй, Витя, - сказала она, - Пожалуйста заходи. Я очень тебе рада
  Виктор смущенно стоял на пороге. Он думал и теперь не знал, что и как ему сказать. Наверное, в его виде отражалось его состояние, потому что духовная сестра вдруг взглянула на него как-то особенно. Это и прибавило ему решимости. Ему почему-то пришло в голову, что сестра Анна уже все знает, и нужно просто _сказать.
  - Сестра Анна, - сказал он вдруг, прямо с порога, - Я от вас ухожу.
   Она быстро взглянула на него.
  - Да-да, Витенька, я понимаю, - взволнованно сказала она, - Я так и знала, что ты за этим пришел.
  - Я не могу больше себя обманывать, - продолжал Виктор после молчания, - Я чувствую, что не выполняю здесь того, к чему меня призвал Бог. Я чувствую, что жизнь моя здесь проходит напрасно. Что это место не мое.
  Сестра Анна глядела на него и молчала.
  - Это мое совершенно твердое решение, - сказал он, немного помедлив, - Я все серьезно обдумал. Я знаю, зачем я иду и что я дальше буду делать.
  Она глядела на него грустно и серьезно.
  - Я мог бы к Вам и не заходить, - сказал вдруг Виктор, - Мне самому это почему-то тяжело. Но я подумал, что совсем без прощания будет нехорошо, что нужен хоть один человек, которому я скажу эти последние слова. Я Вас знаю, и Вы меня знаете. Я именно с _Вами хотел сегодня попрощаться.
  Духовная сестра, наконец, прервала молчание.
  - Не со священником?.. - тихо спросила она.
  Виктор огорченно вздохнул.
  - Но ведь прекрасно знаете, сестра Анна!.. О чем Вы говорите!.. Вы знаете, как они заняты, как у них нет времени на каждого из наших братьев и сестер, как они сами призывают нас принимать самостоятельные решения!.. Вмешивать в это дело священника с моей стороны было бы совершенно неправильно. Оно ведь не Братства, а только меня касается. В конце концов ведь в самом деле - важнейшие решения в жизни должны принимать мы сами!..
  Духовная сестра молчала.
  - В конце концов, ведь мы не зря друг другу сестры и братья! - взволнованно продолжал Виктор, - Мы сами слишком много друг для друга значим!.. Апостол сказал: "Носите тяготы друг друга" - мы сами, духовные сестры и братья, а не только священники. Мы сами должны и можем и друг друга понимать, и поддерживать, и на серьезное дело благословлять!..
  Духовная сестра все так же молчала.
  - Я Вам в двух словах объясню, сестра (с твердостью сказал он) - хотя и в прошлый раз уже кое-что объяснил -- чтобы Вы не думали ничего и во мне не сомневались. Мне очень хочется перед уходом это кому-нибудь объяснить. Я много думал, сестра, старался себя понять - и понял, наконец - здесь в самом деле не мое место. Нет-нет (тут же воскликнул он) - я вовсе не говорю, что здесь чем-то нехорошо. Здесь, может быть, наоборот, даже совсем наоборот!.. Но... дело в том, что человеку вовсе не обязательно всегда нужно всего только хорошего. Бывает, что наоборот, хочется лишений, неудобств, преодоления. Вот этого, сестра, я ищу. Не знаю, правда ли найду - но должен, по крайней мере, попробовать.
  Сестра Анна опять прервала молчание.
  - Я... понимаю тебя, - сказала она тихо.
  - Здесь все есть - та самая жизнь в избытке, о которой Христос говорил - а самой обыкновенной, человеческой жизни нет. Не знаю, как лучше сказать... А я хочу в эту жизнь идти, нести другим спасение!
  Духовная сестра тихо кивала.
  - Согласен, что я далеко не все понимаю и могу. Я лишь ученик, и здесь совсем недавно, да и к вере не так давно пришел - но я о себе говорю. Я чувствую, что я самый обычный человек, ничем не лучше других - и должен свой путь пройти. Я думаю, что это - мой путь.
  - Поймите, я не легкой жизни хочу - а скорее более трудной, Я не безделья ищу - а, наоборот, к делу стремлюсь.
  Он остановился, чувствуя, что сказал все - во всяком случае, почти все. Теперь он глядел на нее, стараясь по выражению лица понять ее реакцию. К его удивлению, лицо ее было спокойно, без всяких следов огорчения, даже доброжелательное. Когда он закончил, она вздохнула и спокойно сказала:
  - Что ж, я ждала всего этого... Я это поняла с того, первого разговора. Многим рано или поздно к таким мыслям приходят... Мне и самой они приходили - когда-то давно... А потому я и не удивляюсь, не осуждаю тебя. Иди своей собственной одинокой дорогой, которою тебя Бог ведет...
  Слова это Виктора поразили.
  - Вы в самом деле это сказали, сестра Анна? - воскликнул он, - Вы правда меня не осуждаете, и даже почти одобряете это мое решение?.. Я этого не ожидал! Вот и один брат мне это же говорил! Да ведь это же то, чего мне не хватает, что разрешает все мои сомнения! Ведь если каждого Бог своим путем ведет - то надо в этом Ему подчиниться, надо проходить эти _свои пути!.. У многих путь "общий" - а у некоторых, может быть, так сказать, "личный". Никто из них друг друга не лучше. И если большинству здесь (как и везде) сужден "общий" путь, а мне почему-то другой - то надо принять это и этому следовать! Да, я действительно чувствую, что у меня свой путь, особый, который именно мне сужден - и, значит, я должен по нему идти. И если так, то мне никаких других объяснений не надо. Вы все мне, сестра, уже объяснили.
  - Пожалуй, ты прав, - печально вздохнула сестра Анна, - Пожалуй, это действительно твоя дорога. Но только скажи мне, пожалуйста - как же Братство? Как ты расстанешься с духовными братьями и сестрами?
  Виктор ясно взглянул на нее.
  - А я и не думаю с ними расставаться1 То есть я расстанусь с ними внешне, но не внутренне. Я же говорил, что вовсе не считаю, что что-то здесь делается неправильно! В конце концов, мы в Церкви объединены не столько личными встречами, сколько молитвой. Вот так я и собираюсь общаться с моими братьями и сестрами - не видеть их, и все же оставаться вместе с ними!.
  - Дай Бог, дай Бог... - говорила сестра Анна, - Но я бы все-таки хотела, чтоб ты зашел перед уходом к священнику...
  Виктор взглянул на нее с огорчением.
  - Но я же сказал, что это почти невозможно!.. Я их уважаю - но не пойду к ним с таким вопросом. Вы только подумайте, сестра Анна - ведь это практически невозможно! Добро бы я знал точно, куда иду - а то ведь я иду в неизвестность, в полную темноту... Зачем тревожить занятых людей такими странными вопросами!..
  - Скажи мне еще одно, - взволнованно сказала она, - Я бы хотела знать... я бы хотела тебя попросить... Ты в самом деле навсегда отсюда уходишь? Не может так случится, что путь, на который ты вступаешь, будет пройден, что ты на нем сделаешь все, что судил тебе Бог - так вот, в этом случае ты снова вспомнишь о нас9 Короче - ты в этом случае вернулся бы?
  Виктор не думал ни секунды.
  - Конечно! - как-то выстрадано воскликнул он, - Я никогда и не думал иначе! Моя душа здесь, я всем вам обязан - и никогда по-настоящему вас не покину! Как только представится такая возможность, я непременно вернусь.
  Сестра Анна удовлетворенно кивнула.
  - Ну что ж, тогда - в добрый путь. Иди своей одинокой дорогой, которой тебя Бог ведет.
  Виктор смущенно стоял на пороге. По-видимому, все было сказано, пора было идти - но он как бы чего-то ждал. Духовная сестра с вопросом смотрела на него.
  - Прошу Вас, сестра Анна, - сказал он, наконец, - благословите меня.
  Духовная сестра удивилась.
  - Благословить? Но я не священник. Так же не принято...
  - Я же сказал, как на это можно смотреть, - продолжал Виктор, - Вы не священник, но и благословение означает всего лишь "доброе слово". Мы все здесь друг другу сестры и братья, и можем поддерживать друг друга в особенные минуты нашей жизни. Я ничего не прошу у Вас, кроме того, чтобы сказать мне _доброе _слово на прощание. Что в этом невозможного или особенного?
  Сестра, видимо, колебалась. Но, наконец, она как бы что-то поняла и решилась. Подняв правую руку, она подошла к Виктору - и твердо, ясно его перекрестила.
  - Ну что ж, в добрый путь, - сказала она, - Желаю тебе успехов на твоем новом пути. Иди своим новым путем, которым тебя Бог ведет.
  Виктор благодарно взглянул на духовную сестру, потом по-братски поцеловал ее, кивнул - и вышел. Скоро он уже шел прочь от приходского дома.
  
  ___________________
  
  Перед тем, как уйти окончательно, он еще зашел в храм. Было уже поздно, и дежурный брат был удивлен его просьбой, но все же пустил его. Зайдя, Виктор остановился. Внутри были сумрак и тишина. Со стен глядели на него темные лики икон. Здесь все было как-то особенно - будто наполнено силой и глубиной. Он постоял здесь, наверное, минут пять - и быстро покинул храм.
  Но во дворе он снова остановился. Он все никак не мог уехать - и напоследок вновь оглядел двор. Был уже поздний вечер. Тихо темнела перед ним пустая площадка двора. В углу ее тихо белела громада храма. Все окна в домах уже погасли.
  Кругом была полная тишина. Опустевший двор, казалось, хранил какую-то тайну. Его то и дело продувал легкий ветер, взметая по асфальту пыль вдоль стены дома.
  Виктором вновь овладело чувство, что здесь есть что-то особенное, чего нет в остальной жизни, что-то высокое и священное. Даже теперь, когда он как будто порвал и ушел - он все еще продолжает чувствовать эту тайну.
  Он последний раз взглянул на храм, поплотнее запахнул куртку - и пошел прочь со двора. В переулках прохожих почти не было. Вокруг громоздились дома - десятки домов с редкими светящимися кое-где окнами. Десятки точечек-окон светились со всех сторон - и за каждым из них были люди, своя, неизвестная ему жизнь... Какова-то она, эта жизнь?..
  Он снова ощутил тревогу, как бы боязнь или неуверенность, и в то же время - будто прилив новых сил. Он как бы знал, что не зря сделал этот шаг, что он прав, что он открывает перед собой новую, еще неясную ему дорогу...
  "Вперед, - подумал он, - Во тьму и неизвестность. Пора, наконец, узнать, чего все это стоит... Пора испытать себя, свои силы. Пора использовать то, что мне дал Бог..."
  Кругом него темнел огромный город. В нем виделось Виктору начало его новой, еще неясной ему самому деятельности... Она манила его, звала... Летним вечерним городом он шел все дальше и дальше от храма.
  
  КОНЕЦ 1-ОЙ ЧАСТИ
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"