Клемент Перп : другие произведения.

Дикие тропы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (работа приостановлена, пишу первую часть истории) Три пути сходятся в одну точку. Волчок, Щенок и Хранитель. Кто они - друзья или враги? Ответ лежит по ту сторону врат Леса. Но прежде троице предстоит пройти по зыбким путям между жизнью и смертью, там, где маски стираются и истинный лик становится видимым. Готовы ли они узнать правду? В тексте использованы стихи В.Цоя ("Закрой за мной дверь я ухожу")
  Глава 1. Прыжок в темноту
  
  В воздушном царстве наступало время правления весенних ароматов. Из неведомых далей, из самого центра вечнозелёных лесов донёсся ласковый поцелуй - весенний бриз, обещающий начало новой истории. Ненавязчивый озоновый шлейф изгонял зимний дух, пропитавшийся въедливым запахом горячих пирожков с мясом, луковым амбрэ и горькой копотью. Весна обещала очищение и возрождение жизни.
  Неладное Бродяга почуял сразу. В привычном мельтешении пешеходов ему померещилась скрытая угроза. Пёс навострил уши, пытаясь уловить мельчайшие отголоски нарождающейся магии - тишина. Ни одного заклинания, ни одного жалкого подобия настоящей ворожбы. Впрочем, это только успокаивало.
  Хвост насмешливо вильнул, будто потешаясь над своим хозяином - ещё чуть-чуть и будешь шугаться собственной тени. Бродяга фыркнул, мотнул косматой головой совсем как человек, прогоняющий глупую мысль. В самом деле, чего бояться здесь, на оживлённой улице? И всё же, нутро горело предчувствием - люди слишком озабочены своими мелкими заботами, слишком слепы, чтобы заметить скрытое за тонкой оболочкой логики.
  Разум ещё продолжал бороться с самим собой, но постепенно инстинкт брал верх над иллюзией. Зверь побеждал страх, который не хотел, чтобы предчувствия воплощались в жизнь. Не время малодушничать - решил Бродяга и замер, всматриваясь в противоположный конец Чистопрудного Бульвара. Едва он пригляделся внимательнее, тут же перед его носом остановился трамвай и загородил обзор. Умные глаза безо всякого интереса прочитали надпись на металлическом боку: "Кафе Аннушка". Изнутри пахнуло винными парами, и Бродяга вновь фыркнул, пытаясь учуять откуда к его сердцу протянулся холодок.
  Обогнув трамвай, Бродяга постарался отрешиться от звуков улицы. Не слушать бессмысленного жужжания человеческого роя, громыхание машин и доносящуюся из торговых палаток мелодию. Перед полным погружением в транс, Бродяга осмотрел памятник Грибоедову, приметил одному ему ведомый символ и, удовлетворённо сощурившись, повернулся в сторону пруда. Все его помыслы сосредоточились на одном - найти угрозу.
  Разум мгновенно отрешился от людской реальности. Радушным хозяином, Бродяга распахнул двери сердца и пригласил внутрь Эхо. И Эхо говорило с ним голосом чужого пульса: ровное биение, тишина - Бродяга задержал дыхание, боясь самого худшего - но затихнув, биение возобновилось в учащённом ритме. Спустя мгновение, пульс выровнился, опровергая страхи ищейки.
  Бродяга, было, успокоился, коря себя за мнительность, но тут из клубка запахов к нему протянулась нить - перед мысленным взором она вспыхнула зелёным - и пёс раскрыл глаза. Мир тут же навалился на него давящим грузом реальности. Погружение в транс длилось секунды, но Бродяга понял - он потерял слишком много времени, и теперь промедление могло стоить жизни.
  Он немедленно сорвался с места, ловя раскрытым ртом тёплый ветер. Лишь бы успеть... не разбирая дороги, Бродяга лавировал между ногами прохожих. Многие удивлённо смотрели вслед бегущему псу, сам же он не замечал вокруг ничего: запах становился всё сильнее, на языке Бродяга уже чуял кислый привкус металла. Псу даже не приходилось выбирать направление, аромат сам вёл его к цели.
  Сердце бешено билось в груди, в ушах шумела кровь. Не жалеть сил, не теперь, когда ты избрал дорогу, когда решил бросить вызов и принять свою сущность. Но готов ли ты принять и ответственность за свой выбор? И за свои ошибки... а ты ошибался. Но не в этот раз - подумал Бродяга, и его левый глаз вспыхнул фиолетовой искрой.
  И тут он увидел - на противоположной стороне улицы. Окутанные зелёным свечением, навевашем мысли о кладбище, тени окружали кого-то. Всё ближе и ближе подходили, протягивая свои бесплотные руки, в которых темнели чёрные клинки. Липкие пальцы ужаса вцепились в загривок Бродяги, и он почуял как шерсть встаёт дыбом - пёс наверняка знал, что клинки эти опаснее самой острой стали.
  Мгновенно оценив ситуацию, Бродяга ринулся вперёд. Спугнув стаю голубей, за которыми вела охоту тройка ворон, пёс проскочил перед машиной и лишь на мгновение позволил себе услышать злобное карканье вперемешку с руганью водителя, успевшего вовремя затормозить. Послышался глухой удар - и Бродяга обернулся - буквально в метре перед затормозившей машиной упал мешок с цементом. В клубящейся пыли пёс увидел озадаченное лицо водителя - тот явно не знал ругать пса или радоваться тому, что мешок не пробил лобовое стекло.
  Новая волна страха захлестнула Бродягу - лапы буквально задрожали, едва он вдохнул глубже. В воздухе разило кислятиной - от скверного запаха слезились глаза. Бродяга через силу удерживал их открытыми, фокусировка страдала, объекты стали расплывчатыми, как под водой. Но вода эта была неправильной, слишком вязкой, напоминающей трясину. Каждый новый шаг давался с трудом, будто пёс действительно брёл по колено в болотной жиже.
  Бродяга не понял в какой момент толпа расступилась, и вихрь предстал во всём мрачном величии. Прикрыв правый глаз, Бродяга всматривался в ядовитые всполохи на чёрном. Вихрь с каждым мгновением кружил всё быстрее, будто в предвкушении победы. Бродяга видел - нечто не позволяет теням приблизиться к жертве. Клинки замирали ровно в сантиметре от фигуры, застывшей в центре ловушки, будто натыкались на непреодолимый барьер. Но с каждым царапающим движением лезвий, защита эта становилась всё тоньше и тоньше. И когда струна, протянувшаяся из центра вихря к сердцу Бродяги, натянулась до предела, он понял - пора действовать, иначе первый же подзащитный станет раной в его душе.
  Пёс спешно выискивал слабое место в вихре, но казалось, что тот безостановочно перетекает из тьмы в гнилостное сияние, рождая при этом жуткие тени. Клубок теней казался непобедимым, вызывающим лишь желание поджать хвост и бежать прочь. Мотнув головой, Бродяга прогнал наваждение - он уже выбрал свой путь, и никому не переубедить его, только смерть остановит пса, взявшего след. Впрочем, он не собирался так просто сдаваться. Время борьбы только начиналось.
  Звучный рык Бродяги придал смелости. Громкость постепенно нарастала, и рык переходил в жуткий вой - призванный чтобы напугать врага. Повинуясь внезапному порыву вдохновения, Бродяга прикрыл левый глаз и посмотрел на вихрь правым - внутреннее знание подсказало, что так можно увидеть того, кто нуждался в помощи. Испуганное лицо мальчишки на мгновение повернулось в сторону Бродяги, но глаза ребёнка не увидели защитника. Невысокий мальчик в узких джинсах и широкой толстовке был окружён толпой цыган, он явно пытался найти лазейку из западни. В воображении пса сразу вспыхнула картина: воробей тщетно пытается ускользнуть от вороньей ватаги.
  Бродяга не успел рассмотреть всех подробностей, потому что вихрь ответил ему. Зелёное свечение с силой прорвалось под опущенное веко левого глаза - или же это подсознание само руководило псом, призывая смотреть на мир магическим взглядом? Вихрь вспух огромным пузырём кислотного цвета. Все клинки теней разом взметнулись вверх,.и Бродяга понял - сейчас или никогда. Лапы напряглись, зубы угрожающе блеснули. Ветер помог псу: став почти осязаемым, он поднял Бродягу над удивлёнными прохожими. Но сам пёс не видел ничего, кроме клинков, опускающихся на защитную преграду. Как в замедленной съёмке, он видел собственные лапы, нацеленные в самую гущу теней, и биение сердца, ставшее видимым. Удар, и вихрь вспухает, тишина - вихрь сжимается.
  Лишь в последнее мгновение Бродяга понял, что что-то идёт не так. Не так, как он предполагал, не так, как должно было это происходить в легендах о Хранителях. Неужели он был настолько глуп, что поверил будто он обладает некой силой, способной победить демонов? Бродяга вновь издал дикий клич охотника. Пускай у него нет умения, зато у него есть вера.
  Лапы пса погрузились в зелёные всполохи, и в этот же момент клинки опустились на преграду и прорвали её. Зелёный вихрь мгновенно расширился наподобие взрыва, и обратная тяга распахнула голодную пасть.
  Бродяга понял, что слишком поздно - он не успел. Он с грустью подумал о том, что увидят прохожие. Они-то не видели теней и вихря. Наверняка они подумают, что это Бродяга во всём виноват. В общем-то, это предположение будет не далеко от истины. Пёс закрыл глаза и почувствовал, что фиолетовая искра в его левом глазу гаснет, растворяясь в пустоте. Ветер потерял силу, и пёс, наконец, коснулся земли. Открывать глаза не хотелось. Хотелось раствориться, лишь бы не испытывать боль и чувство вины.
  Темнота ответила мгновенно. Она накрыла с головой, и Бродяга понял, что отдал слишком много сил при соприкосновении с тенями. Что ж, такова цена.
  
  Глава 2. Ничья
  
  Предвкушение победы вкупе с азартом - вот что лишило Фила бдительности. Естественно, ни работники зала, ни охранники не стали бы его ловить. Подумаешь, собирает объедки с подносов - тоже мне велика беда, главное что за еду уплачено. А что кто-то оставил недоеденный гамбургер или картошку фри, так это обычное явление, совсем люди заелись.
  Но вот взгляд, который Фил поймал на себе, сразу отрезвил его. В голове мгновенно родилось оправдание: мол, что не так, это мой поднос, я заплатил за еду. На минуту отвернувшись, Фил подумал, что ему показалось - в такой толчее велика вероятность случайно посмотреть на кого-то. Не даром отец любил дорогие рестораны с уютными тёмными залами, где никто не мог помешать наслаждаться тишиной. Решившись подтвердить догадку, Фил глянул через два стола, и сердце ёкнуло. Осуждающий взгляд был цепок как взгляд коршуна, выследившего мышь.
  Мышь? Фил встрепенулся, возмущённо вскидывая брови. Да что такое на него нашло, почему ему вообще важно что подумает о нём эта девчонка? Лучше бы сама беспокоилась о впечатлении, которое производит на людей - шапка надвинута на брови, поверх клетчатого платья кислотного цвета - мохнатый свитер с растянутыми рукавами, через плечо - видавший виды рюкзак, набитый до отказа. Тощие ноги затянуты в полосатые колготы трёх оттенков розового, каждый из которых был гаже предыдущего. И в довершение этой дикой мешанины - чёрно-синие гриндерсы, размера на три больше, чем необходимо.
  Тоже мне королева сердец - едко хмыкнул Фил, но тут же поперхнулся воздухом: рядом с ним освободился стол, влюблённая парочка вышла на улицу, оставив на красном подносе нетронутую коробку с куриными наггетсами, две баночки сырного соуса и половину чизбургера. Фил мигом оценил свои шансы на победу - с этим его улов потянул бы на золото.
  Фил глянул на стол, потом на девчонку - её глаза смотрели по-новому, с хищным прищуром - и Фил понял. Она не просто осуждала его, она была его соперницей. Снова взгляд на девчонку - и они одновременно кидаются к подносу.
  - Отдай, я первый заметил! - Фил потянул поднос на себя, но девчоночья хватка оказалось неожиданно цепкой.
  - Ничего подобного, я выслеживаю их с самого начала, - выдохнула она, притягивая поднос к себе.
  - Да отдай же, я... - данный ему час истекал. Боковым зрением Фил увидел за окном Лёху и остальных ребят. - Мне только показать и всё...
  - Ага, как же! Показать. Еда не экспонат в музее, на неё не смотреть надо!
  - Ну так перестань пялиться и купи что-нибудь! - в сердцах воскликнул Фил и понял, что на него смотрит добрая половина людей, стоящих в очереди. Он спрятал голову в плечи и посмотрел на девчонку. Её лицо странно скривилось. И тут до него дошло. Эта одежда, грязь под ногтями. - Ой, прости... я не подумал. То есть я думал, что ты тоже...
  - Что я тоже что?- она глянула в окно. Там стоял Лёха. Он махал Филу - значит время вышло. - А, вот в чём дело... ты не для себя. Если бы у меня была стая, я бы тоже сражалась за лишний кусок.
  - Стая? В смысле друзья... семья? - Филу стало тоскливо. - Значит, ты совсем одна?
  - Прощаю, тебе нужнее, - она и не подумала отвечать, лишь резко поднялась и, гордо вскинув голову, вышла на улицу.
  Фил ещё с полминуты сжимал поднос, и тут ему стало так противно от себя, что хоть вой. Он хотел, чтобы она боролась за еду отчаяннее, чтобы ему не было так стыдно за себя. И тут же корил себя за эту мысль, а её участливое "тебе нужнее" эхом пульсировало в висках. Фил похватал остатки еды и спрятал их в пакет. Улов был внушительным - его наверняка признают чемпионом сезона.
  Свежий ветер приятно холодил лицо после душного зала. Лёшка приблизился к Филу, похлопал по спине.
  - Молодец, братан, сражался как зверь, - почему-то в этот раз одобрение в голосе друга звучало для Фила хуже оскорбления. - Макаров утрётся!
  - Да пошли вы, - только и выплюнул Фил, скидывая с плеча руку Лёхи.
  Фил знал, что ему ещё будет стыдно за грубость, но если Лёха ему друг, то он поймёт в чём дело, а если не поймёт... Фил обернулся - его друг так и стоял, обиженно округлив глаза. Ребята удивлённо переглядывались за Лёхиной спиной.
  - Давай сюда улов, зафиксируем, - голос друга звучал как из далёкой комнаты.
  - Фиг с ней, с победой, - махнул Фил и лихорадочно огляделся. Розовые полосы привлекли внимание, и Фил сорвался с места. - Меня не жди!
  - Ещё чего, - обиженно промямлил Лёха и отвернулся к своим спутникам. И пробормотал что-то, но Фил услышал лишь обрывок фразы. - Значит, ничья...
  Догнать девчонку не стоило особого труда. По крайней мере, так Филу показалось сначала. Она шла чуть быстрее основной части пешеходов - Филу оставалось лишь немного поднажать. Но странное дело, пробежав несколько метров, он понял, что расстояние между ними ничуть не сократилось.
  За это время Фил несколько раз подумал - и что это ему пришло в голову гнаться за ней? Какое ему дело до бродяжки - раньше её не видел и больше не увидит... и во второй раз за день - если не за всю жизнь - Филу стало противно от самого себя. Бродяжка, невидимка, с глаз долой - из сердца вон. Каково это перебиваться объедками, ночевать в подвалах?
  Фил медленно шёл сквозь толпу, смотрел себе под ноги. Что ты знаешь о другой жизни, сынок богатых родителей? Да, ты никогда не кичился тем, что родители могут дать тебе больше, чем другим. И всё же, червячок сидел в твоём сердце - не даром игру в "бомжей" ты воспринимал как что-то весёлое. Кулак сам собой сжал пакет с объедками. Фил решил было выбросить их, но мелькнувшая впереди рыжая шапка отвлекла его от раздумий. Удивительно! Расстояние между ними не сократилось, но и не выросло. Значит, шанс исправить ситуацию был.
  - Эй! - крикнул Фил. Сердитая бабулька запричитала что-то про нынешнюю молодёжь.
  Девчонка не обернулась. Фил в отчаянии закусил губу. Как бы её позвать, чтобы было понятно. И тут Фил вспомнил её хмурое лицо, колючий взгляд зелёных глаз, прямые серые волосы, торчащие из-под шапки, и имя само собой вспыхнуло в воображении.
  - Эй, Волчок! - крикнул и поймал уже удивлённый взгляд. Девчонка остановилась и поджала губы. Только теперь Фил смог догнать её.
  - Что, Щеночек? - Филу показалось, что сказано это было без толики язвительности, хотя обида шевельнулась в его душе. Девчонка ухмыльнулась одним углом рта. - Только не хнычь.
  - Только не скалься, - отмахнулся Фил. Ему почему-то вовсе не хотелось ссориться с ней.
  - Ладно, породистый, пошли, спасать себя будешь, - снова ухмыльнулась она и позволила Филу идти рядом.
  - Что значит "спасать себя"? - он уже начинал злиться на самого себя. И что его дёрнуло бегать за ней.
  - Ну как, ты же наверняка подумал - бедняжка, сиротка, надо помочь ей. А для чего люди помогают тем, кто по их мнению, более слабые и обделённые? - и сама ответила. - А для того, чтобы успокоить своё самолюбие, заглушить чувство вины, сказать себе - какой я благородный, хороший. Мол, искупил я грехи свои и теперь ждёт меня счастье.
  - Чего? - Фил встал как вкопанный и тут же поспешил за ней - ещё чего доброго, снова придётся играть в догонялки.
  - Да ты не задумывайся. Люди называют это... как же, - она задумалась, укусила ноготок и её лицо просияло. - Точно. Сделай добро и тебе воздастся.
  - А... - и тут до Фила дошло. - Так ты считаешь, что я виноват, что у меня родители богатые и что я живу лучше, чем ты?
  - С чего ты взял, что живёшь лучше? - она даже не глянула на Фила. - Тебе ничего не известно обо мне... впрочем, оно и к лучшему.
  Несколько минут они шли молча. Фил только сейчас осмотрелся по сторонам и понял, что они идут в сторону Патриарших.
  - Ты, конечно, не виноват в том, что твои родители богаты, - и снова оценивающий взгляд в самое лицо Фила. - А они правда богаты?
  - Ну не так, чтобы очень, но нам хватает.
  - То-то и оно, - с сожалением выдохнула она. - Все думают только о себе. Вот скажи, зачем тогда тебе это. Это ведь не для твоих друзей?
  Её палец с грязным ногтем указал на пакет с объедками.
  - Ну не совсем для друзей. Ну, это...
  - Не мямли, говори как есть.
  - Для того же, для чего и тебе, - Фил не выдержал поучительного тона и огрызнулся.
  - Да? А откуда ты знаешь, что я кормлю лебедей? - Фил покраснел и безуспешно попытался скрыть этот факт. Но девчонка лишь довольно хмыкнула. - Во-во, сразу подумал, что я собираюсь это съесть.
  - А разве не так? Я всё понял: и твой вид, и то, что ты мне сказала, - Фил взмахнул руками, как бы показывая на всю девчонку.
  - Что не так с моим видом? - без обиды, лишь с деланой суровостью. - Ты, как я посмотрю, вовсе не джентльмен.
  - Прости.
  Фил действительно чувствовал себя виноватым. Виноватым и совершенно сбитым с толку. Подозрение закралось в его душу, когда они добрались до спуска к воде. Лебеди, привезённые на пруд после зимовки, тут же приблизились к берегу. Утки и стая голубей так же не заставили себя ждать.
  - Так ты действительно кормишь птиц? - Фил проследил за тем, как девчонка достает из кармана свитера хрустящий свёрток. Взглянув на гамбургер, Фил понял, как он голоден.
  Она не ответила, лишь разломила булку и кинула крошки птицам. Начинку же она завернула в пакет и спрятала в кармане.
  - Откуда ты знаешь, что именно я подумал о тебе? Значит я был прав? - Фил чувствовал как слюна заполняет его рот. Не думать о еде. Рука сама протянулась к пакету, но Фил собрался с мыслями и последовал примеру девчонки. - Гуль-гуль-гуль.
  - И да, и нет.
  Молча кормили птиц, ожесточённо рвали булки, будто соревнуясь у чьих ног соберётся стая больше.
  - Я умею читать чужие мысли, - наконец, ответила она, и Фил застыл с протянутой ладонью. - Не двигайся!
  На ладонь Фила взгромоздился отважный голубь и схватил последний кусок хлеба.
  - Они приняли тебя за своего! - радостно воскликнула она и тут же замерла, поймав на себе недоумённый взгляд.
  - Ты чего можешь?
  - Ну, не совсем читать. Предугадывать возможные варианты, - улыбнулась, и волчьи черты в её облике растаяли окончательно. - А ещё могу отводить взгляды... ну, это почти как становиться невидимой. А с тобой это не прошло. Лишь отчасти, - загадочно произнесла она, и тут её тон резко переменился. Она подмигнула. - Признайся, ты же принял меня за бродяжку?
  - Ну да, - теперь Фил понимал, что совсем ничего не понимает. - Да любой посмотрит на тебя и подумает то же самое. Уверен, что и Лёха тоже...
  - А вот это уже не моя вина, - холодновато отозвалась она. - Что увидел ты, то увидел и твой друг. Ибо друг смотрел твоими глазами...
  - Ой, ну хватит заливать, а? Думаешь я поверю в эти бредни? Хочешь поскорее от меня избавиться? Хорошо, - Фил хлопнул в ладоши и плюхнулся на лавку. - Ладно, я тебе верю. Ты не беспризорница. Ты не собирала объедки, чтобы съесть их. И ты не нуждаешься в помощи. И ты вовсе не хочешь присоединиться ко мне.
  С этими словами Фил достал коробку с наггетсами и соус. Потом хитро взглянул на девчонку. Она стояла, закусив губу, явно не решаясь сделать шаг.
  - А какой соус? - лениво протянула она.
  - Сырный.
  - Да глупость, нет там никакого сыра. Только усилители вкуса и ароматизаторы, - она забралась на скамейку прямо с ногами. Села на корточки, взяла кусочек курицы, обмакнула его в соус и укусила половину. - Вот, что я говорила - химия химией.
  - Обманщики, - совершенно серьёзно кивнул Фил.
  Девчонка сразу поняла, что фраза была двусмысленная.
  - Я тебе не соврала, - и замолкла. - Сама не понимаю, почему я сболтнула тебе про свои умения... это как бы сказать... стормозила. Просто я давно уже ни с кем не разговаривала, и тут ты появился. Глазастый такой...
  Она посмотрела с прищуром, да так сердито, будто Фил был в чём-то виноват. Кусок курицы застрял в горле, и Фил откашлялся.
  - А я чего? Я ничего, - и вспомнил свои мысли, когда бежал за девчонкой. - Чудеса...
  - Чудес мне только не хватало, - и с опаской огляделась. Взгляд остановился на лебедях, чистящих перья. - Хотя, чудо бы не помешало...
  - Слушай, ты можешь поехать со мной. Родители обязательно придумают, что можно сделать. Они у меня мировые...
  - Да что ты ко мне привязался? - она оттолкнула Фила и обняла свои колени. Мохнатый воротник свитера делал её похожей на сову.
  Фил подумал, с чего это он решил, что она беспризорница - только из-за странного вида и привычки питаться объедками. Ещё, может быть, ершистый характер выдавал в ней одинокого городского волчонка. Но вот характер можно было и объяснить - Филу говорили, что когда его папе самому было тринадцать, то он вообще был против всего мира, считал, что прав только он один. Да и её одежда, хоть и странная и явно не новая, была чистой, будто вчера выстирали.
  - А почему ты откликнулась на Волчка?
  - Долгая история, и тебе её лучше не знать, - голос прозвучал с хрипотцой.
  - Ты уверена, что тебе не нужна помощь? - что-то подсказывало Филу, что ему не удастся получить ответов на свои вопросы. - Чья ты вообще?
  - Ничья, я сама по себе! - огрызнулась она и взяла последний кусок курицы.
  - Я отдал кошелёк Лёхе, по правилам ловить халяву надо не имея ни копейки в кармане, - Фил поперхнулся, поняв, что спалил себя окончательно. - Но тут, - он закатал штанину и достал из носка сложенную купюру. - Тут у меня есть пятьсот рублей, я всегда их ношу с собой, на всякий случай.
  - И? - сделала вид, будто не понимает. Вскочила с лавки, закинула рюкзак.
  - Вот, возьми, - крикнул он вслед, догоняя её у пешеходного перехода.
  - Мне ничего не надо от тебя, Щеночек.
  - О, Волчок поел и теперь кусает руки, что его кормили...
  - Никогда не смей так говорить, - она резко развернулась, и Фил чуть не сбил её с ног. - Я беру у города то, что ему уже не нужно.
  - Считай, что мне они не нужны.
  - Сначала заработай сам, а потом и говори нужны или нет, - вот, теперь она говорит совсем как его бабушка.
  Снова их разделила толпа людей. В голове Фила пронеслась мысль - что-то есть в этой девчонке необычное, что-то такое, из-за чего Фил отчасти верил в её дикие слова. Казалось, будто в ней действительно есть какая-то сила. Вроде как сила луны, рождающая приливы и отливы. Не даром он, как зачарованный пытался пробиться сквозь толпу и догнать её. И скоро он узнает что сильнее - её манящие чары или чары, не позволяющие ему приблизиться: ведь расстояние между ними упорно оставалось прежним, как бы он ни ускорял шаг.
  И тут - он понял, что сил не осталось. Бороться надоело. Ноги едва слушались команд. Невероятная усталость накрыла с головой.
  - Эй, дорогой, позолоти ручку! - два чёрных глаза возникли перед лицом так внезапно, что Фил не успел ни о чём подумать.
  - Я не, - и всё, сопротивляться было бесполезно. Рука, всё ещё сжимающая купюру, протянулась вперёд.
  Весь мир стал двумя чёрными озёрами. Холодными, бездонными, затягивающими на смертельную глубину. Звуки раздавались как из-под воды, и судя по голосам, его окружали другие цыгане, бормотали, повторяли свои заклинания: "Позолоти ручку, позолоти ручку".
  Мышцы лица застыли, и жуткое чувство маски заставило его вздрогнуть. Фил хотел потрогать лицо, чтобы убедиться, что оно живое, но рука не слушалась. Волю не удавалось сконцентрировать, и постепенно ощущение реальности и самого себя, стало покидать Фила.
  Чёрный взгляд цепко держал его внимание, и вдруг всё потонуло в тишине. Фил понял - он наконец осознал, что происходит что-то неправильное, такое, что невозможно в его обычном мире. Ему вдруг стало ясно - жизнь только прикидывается добренькой. На самом деле это маска, за которой скрывается хищный оскал. Подумал это, и, будто, пелена спала с глаз, и он увидел: за эфемерной гранью, что отделяла - всё-таки отделяла его от пустоты - обозначились фигуры.
  Почему-то Фил не почувствовал страха, хотя знал, что ничего хорошего от этих теней ждать не приходится. Он лишь выдохнул. Это был долгий, печальный выдох ребёнка, который прощался с детством. В этот момент Фил понял, что однажды он умрёт. Он погрузился в эту жестокую и простую правду, ощущая, как прозрение дождём струится по его телу. Ледяная броня сковывала его, пеленала мокрыми ладонями, заворачивала в кокон отчуждения. Но он не хотел, не хотел сдаваться - ведь отчаяние хуже смерти. В груди Фила разливалось тепло. Оно боролось с ледяным страхом, сердце отчаяно билось, пытаясь победить оцепенение. Сердце звало Фила, говорило: "Проснись! Борись!".
  Фил хмыкнул и удивился тому, какой получился звук - лающий, насмехающийся над опасностью. Точно так звучал голос Волчка... и Фил понял - ей тоже известна дикая правда. Конечно, каждый человек понимает, что он смертен, но вряд ли каждый может увидеть пути, которые ведут его к смерти. А Фил, не доступным для его понимания образом, ведал: тени, которые окружают его - это пути, которые могут привести его к гибели. Сотни теней, и сотни дорог, оступиться на которых значило - выжить.
  Сердце билось всё быстрее и быстрее, но теперь в пульсе звучали нотки паники. Нужно как-то выбираться отсюда, иначе все пути сойдутся в одной точке, и он потонет в них, как в болоте. Фил лихорадочно огляделся, но тут же замер - сил на ещё одно движение не осталось. Потаённое знание говорило, что он слишком слаб, чтобы выбраться из трясины самостоятельно - нужна помощь извне. Хоть какая-нибудь помощь.
  Он укусил губу и сложил все силы, какие только оставались, в одну единственную мысль: "Помоги мне!". И всё, темнота вновь почуяла слабость и устремилась к его глазам. Заполнить его до краёв, выпить его...
  Вдруг, Фил увидел, что одна из теней стала чётче. Она постепенно обретала форму и вырастала в размерах. Вскоре он разглядел сияние двух зелёных искорок - этот цвет напомнил ему о пушистом лесном мхе, таком живом и нежном. Вот бы сейчас прилечь на мягкую подстилку, вдохнуть полной грудью запах сосен и сощуриться от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь кружево лесного потолка. Фил блаженно улыбнулся и даже не вздрогнул, услышав пронзительный вой.
  Вроде бы, зная старые сказки, в которых волки неизменно похищали детей из колыбелей, он должен был бояться серых охотников. Но в этом лесу - Его Лесу - волки были защитниками. И не даром тени вздрогнули от этого воя. Они знали, что охотник пришёл по их душу. Фил усмехнулся... есть ли душа у смерти? Наверное, рано или поздно, она у смерти появляется.
  И уже без страха, он вгляделся в тень, что приблизилась к нему. Блеск зелёных глаз вторил лучам Его солнца, вот только непрошенная мысль отравляла спокойствие. Фил знал, что кроме них двоих - его и Тени - здесь был ещё и защитник, тот, чьего воя испугались остальные фантомы: "Фантомы... и откуда только слова такие знаю?". Но кем тогда была зеленоглазая тень? Опасности с её стороны Фил не чувствовал, и всё-таки между ними была связь, вроде той, что связывала его с фантомами смерти.
  Ответ складывался сам собой. Это Волчок - это она была зеленоглазой тенью. Не даром он встретил её, не даром он последовал за ней, а она - заговорила с ним. Неужели, им суждено было встретиться? И если да, то для чего? Чтобы он узнал о фантомах? Или же...
  Фил вгляделся в Волчка внимательнее - её прозвище застыло на его губах, и лёгкий ветерок от невысказанного шёпота всколыхнул темноту, и пространство вокруг Волчка стало меняться. За спиной девчонки обозначились силуэты деревьев. Светлые стволы, вместо черноты теней - белые пятна, набухшие почки и трава охвачены фиолетовым сиянием - мир предстал в виде негатива. Но ничего злого в том мире не было, он был наполнен лишь ощущением свободы и жизни, пробуждающейся после холодов.
  Видение погасло и Фил почувствовал невыносимую боль. Теперь, когда он видел силу, заставляющую мир расцветать, погружение в смертную трясину вызывало страдания. Сознание Фила угасало - не видеть, не чувствовать, не знать... вновь раздался вой, но Фил уже проиграл. Он закрыл глаза, и тьма протянула свои когтистые лапы. Протянула - и царапнула воздух. Возникло ощущение полёта, и Фил покинул пределы трясины. За его спиной диким зверем кричал фантом, обездоленный, лишившийся добычи - теперь он никогда не наполнится духовным светом. Стало тоскливо, и жалость оставила на губах солёный привкус. Филу вдруг захотелось вернуться обратно, прижать бесплотную фигуру к груди, убаюкать её.
  - Даже не думай! - рявкнул кто-то в его ухо. - Я знаю этого демона, он такой же бр-родяга, как и я. Ходит между тр-ропами, ловит случайного путника.
  - Значит, я в безопасности?
  - До пор-ры, до вр-ремени, - ободрительный тон был каким-то не очень ободрительным.
  - А этот, бродячий, откуда он взялся?
  - Это смер-рть... ничья, - ответил невидимый собеседник.
  - А чей ты?
  Ответом была тишина. В душе Фила мышкой пробежал страх и спрятался в укромную щель - до поры, до времени. Фил вздохнул полной грудью и погрузился в блаженную темноту. На самом пределе слуха он различал шум ветра в кронах гигантских деревьев. А потом всё стихло, и он уснул.
  
  Глава 3. Хранители Подворотен
  
  Чувства вернулись внезапно. Фил лежал на земле. Поверхность была твёрдая, но после ощущения трясины, она казалась лучше нежных перин. Впрочем, голова Фила покоилась на чём-то мягком. Он лениво вдохнул и облизался. Пахло остывшими котлетами. В животе Фила заурчало, но тут же к голоду добавилось препротивное чувство внутреннего пинка, будто кто-то маленький прыгал в его желудке, явно на что-то намекая. Филу не хотелось разгадывать загадки. Он хотел, чтобы все оставили его в покое... все? Кто эти все? Он прислушался - и мир обрёл голос. Нет, целый хор голосов.
  - Беда-рик! Беда-рик! Ободрали-чик! Филипку-чку! Как-так! Липку-рику! - неслось отовсюду. - Беда-рик!
  - Кха-ха-ха! Так-х и над-кхо! - смеялись в ответ голоса сверху. - Кх-хлоп-кхать уш-кхами не будет! Кх-ха!
  - Р-р-ребёнка р-р-ранили, душегубы! Душекр-р-рады, - немного картавя причитали третьи. - Неубер-р-регли, неубер-р-регли.
  "Странные голоса, - подумал Фил. - Разве люди так разговаривают?". Больше похоже на... да нет, не может быть. Фил прогнал глупую мысль и вновь вздохнул. Тут-то он и понял что именно ему пыталось сообщить внутреннее чутьё. Он вдохнул ещё раз - теперь с некоторой опаской - и кислый запах заставил его вздрогнуть.
  Он приоткрыл правый глаз, и увидел, что на него кто-то пялится. Он отпрял, и мелкий воробей прыгнул ему на нос. Опешив, Фил скосил глаза к птице. Птица с укором глянула на него и раскрыла жёлтый клюв.
  - Филипку-чку! Погубили-чик! Беда-рик! - прочирикала пичуга.
  Фил встряхнул головой. Воробей тут же улетел, но Филу это не помогло. Он понял, что окончательно свихнулся. Наверное, он потерял сознание и теперь ему мерещились говорящие птицы... и запах. Кислый запах становился лишь сильнее. Нет, ему это всё кажется - вот сейчас он проморгается, и всё будет как надо - решил Фил.
  Несколько раз он с остервенением моргнул, так, что за ушами затрещало, а потом взглянул перед собой. С минуту он сидел без движения, не понимая, что видит. А когда понял, решил, что лучше бы он продолжал спать. Перед ним лежал он. Он, Фил, собственной персоной. Бледная от рождения кожа стала совершенно бесцветной, волосы потускнели, губы стали непривычно тонкими и сухими. Фил выглядел так, будто из него выпили жизнь. Всю, досуха. Учитывая то, что Фил теперь был вне своего тела, его предположение пугало правдоподобием.
  Со страхом осмотрел тело - и увидел на правом боку алое пятно. Рана источала кислый запах. В оцепенении Фил смотрел и смотрел, как его толстовка пропитывается блестящей жидкостью. Захотелось плакать, рыдать над своей никчёмной судьбой. И Фил завыл. В буквальном смысле. От собственного воя у него по спине побежали мурашки, добрались до затылка и устремились к кончикам ушей. Уши вздрогнули... этот факт привёл Фила в чувство. Он никогда не умел шевелить ушами, так с чего сейчас вдруг научился? Теперь, когда он стал призраком. Стоп. Если он - призрак, так как же тогда воробей умудрился сесть на его нос? А вот это и вправду интересно - как вообще кто-то может усесться на его маленький, прямой нос? Это вам не шнобель, коим из поколения в поколение славилась семья Аветисянов. И не задорно вздёрнутый нос Непоседкиной из восьмого "Б".
  В задумчивой полудрёме Фил поднёс руку к лицу и дотронулся до кончика носа. Это оказалось не такой простой задачей - руки слушались его нехотя. Нос как нос, обычный, как у всякого здорового человека. Холодный и мокрый - всё как положено... Холодный?! Мокрый?! Фил посмотрел на свою руку и вновь завыл. Глянул на своё бледное тело, на свою руку - да нет, это не его рука... рука? Нет! С его руками всё в порядке, не считая того, что они ему теперь не принадлежали, а вот с чьими-то лапами не всё в порядке, если они теперь росли из него. Фил заскулил и попятился от своего бывшего тела, но сразу же запнулся, упал на пятую точку и нелепо отталкиваясь лапами, отполз к бордюру. Его грудь вздымалась часто-часто, непревычно быстрый пульс пугал его. Вот, ещё чуть-чуть и его схватит сердечный удар. Фил ещё раз пискнул и осторожно приблизился к своему телу. Ткнулся носом в ладонь. Она была холодная и пахла домом. Фил фыркнул и облизал пальцы. Ощущение было престраннейшее. Он надеялся, что почувствует прикосновение к своей руке, но новое, собачье тело, жило отдельной жизнью.
  - Успокойся! - шёпот в самое ухо. Фил вздрогнул.
  Фил с испугом глянул в лицо девчонки. Её зелёные глаза были совсем рядом от его мор...нет, от его лица. Интересно, а она узнала его в собаке?
  - Пошли, я не смогу долго сдерживать взгляды. Эти, - кивок в сторону деревьев, разродившихся небывалым урожаем ворон. - Эти портят чары.
  - Кха-ха-ха! Пожив-кха будет! Обед! Мяск-хо! Кх-хо-хо! - от алчных смешков ворон кровь стыла в жилах.
  Гул улицы пробивался сквозь магическую завесу, и Фил понял, что до этого не слышал голоса людей. Огляделся вокруг - а вот цыган уже и след простыл. Оба повернулись к телу мальчика. Фил грустно моргнул - в мыслях он подумал о своём теле, как о чужом. Он тявкнул - против своей воли и совсем не понимая что он имел в виду. А вот девчонка, кажется, всё поняла - так, будто говорила с кем-то третьим, чьего голоса Фил слышать не мог.
  - Да, я тоже чую пульс, - кивнула она. - Но мы ему помочь не можем. Я не обладаю такой магией.
  После этих слов, Фил почувствовал, как некоторая часть тепла в его груди погасла - будто искорка отлетела от костра. Тогда-то он и понял, что этот третий голос принадлежал его спасителю. Ему почудилось, что глаза мальчика на миг приоткрылись, и в них сверкнул фиолетовый лучик.
  - Нужно уходить, - девчонка зажмурилась. На лице застыло выражение боли. - Теперь ты в опасности.
  "Что значит - в опасности?", - эти слова встревожили Фила.
  - На тебя объявят охоту.
  В её голосе почудилась злость. Злость? Почему не страх? Он при слове "охота" захотел спрятаться в самую укромную нору и не вылазить из неё до конца времён. Но почему-то сердце подсказывало, что нет таких укромных нор, где бы он мог переждать опасность. Что-то внутри него знало что ждёт жертву, на которую натасканы охотники. Но почему, почему за ним кто-то должен охотиться? Он не сделал ничего дурного!
  - Именно поэтому ты им и нужен...- ответила она на его мысли.
  Захотелось бежать прочь. Да кто эта девчонка? Почему, почему она говорит так, будто для неё всё происходящее является чем-то обычным? Чем-то, что существует на самом деле, а не живёт на бумаге, в воображении писателя? Впрочем, некоторое удивление читалось в её взгляде. Удивление, досада и неподдельный интерес. Она удивлялась чему? Встрече с Филом? То, что ей досаждало его общество - это факт...
  - Я тебя не брошу, - рявкнула она. - Вдвоём легче выживать, чем по-одному. Вот тебе первое правило стаи.
  "Стаи?", - подумал Фил, но девчонка перебила его.
  - Вперёд!
  Снова посмотрел на мальчишку, лежащего на асфальте. Нет, как же так? Он не может бросить его здесь. А что, если с ним что-то случится? Что, если Фил навсегда окажется запертым в теле собаки... что родители скажут? Признают ли они в псе своего сына? Глупо надеяться на то, что они вообще пустят его домой. Их сын - вот он, раненый, застрял между жизнью и смертью. А он... он - всего лишь пёс.
  Но даже если и так, разве не глупо отдаляться от своего тела? Лучше следовать за ним, на случай... на какой такой случай? На случай если ты придумаешь как вернуться обратно. Да, конечно, просто возьмёшь и вернёшься. Как же. В порядке компромисса, Фил тявкнул в лицо мальчишки, мол: "Открывай, я хочу домой!". Естественно, никто не откликнулся. "Свет горит, а дом пустой", - вспомнилась поговорка.
  - Не волнуйся, он будет в безопасности, - с чувством произнесла девчонка.
  Эти слова развеяли все сомнения. Конечно, вопросов в голове Фила роилась туча, но он ещё успеет задать их. Попытался подняться, но ничего из этого не удалось. А потом чуть не рассмеялся - видно, он был в шаге от истерики - конечно ничего не получится. Теперь ты пёс, и сподручнее передвигаться на четырёх лапах. Пора забыть о старых привычках. Он в последний раз зачарованно взглянул на своё тело - хм, никогда не думал, что был таким маленьким - и прижался к ноге девчонки. Её колготки пахли мятой и чем-то неуловимо знакомым.
  Она нагнулась к руке Фила, взяла всё ещё зажатую в ней купюру. Потом пошарила в кармане толстовки, нашла спрятанный туда впопыхах пакет с остатками еды и телефон. Подумав, она забрала пакет, а телефон, после некоторых манипуляций, вернула на место.
  - Я набрала скорую, - пояснила она. - А деньги... это из-за них цыгане напали... ух, совсем озверели. Я бы их...
  Фил с интересом глянул в её лицо. На нём застыло выражение крайнего отвращения. На мгновение ему подумалось, что она выкинет деньги. А ведь они могли пригодиться...
  - Как знаешь, - она пожала плечами и спрятала бумажку под шапкой. - Тебе решать, они всё-таки твои. Всё, теперь нельзя медлить, - кивнула она и шагнула в толпу людей.
  Не отставая ни на шаг, Фил семенил следом. Люди нависали над ним как башни, впрочем, и девчонка по сравнению с остальными казалась неуловимо маленькой. Его же глаза были на уровне её пояса. Оценив пропорции, Фил прикинул, что стал вполне себе крупной собакой, хотя люди всё равно казались куда больше его.
  - На некоторое время придётся залечь на дно - слишком громко, по мнению Фила, произнесла девчонка. Но никто из прохожих не обратил на неё никакого внимания. - Нужно замести следы.
  Фил не представлял куда они собирались идти, каким образом они будут заметать следы - и что это вообще за следы. Он лишь понуро повесив голову, следовал за девчонкой... ничего-то он не знает, даже её имени.
  - Ева, меня зовут Ева. Я всё думала - когда ты спросишь, - и замолкла.
  "А я Филлип", - в ответ представился он.
  - Пока ты тянешь только на Фильку, - Фил хотел возразить, но она остановила его жестом руки. - Хотела бы я знать, откуда ты такой взялся, Филька...
  "Хотел бы я знать - куда мы идём", - нахмурился он в ответ.
  - Я бы тоже хотела это знать, - задумчиво протянула она и сумрачным тоном добавила. - Надеюсь, я учую направление.
  Когда он снова понял, что стоило бы следить за дорогой, в мыслях пронеслась безумная идея - они слишком быстро преодолевали расстояния, будто перескакивали через целые кварталы. Как такое возможно, Фил не знал, но решать что-то окончательно боялся. Словно его решение могло вызвать противодействие незримых сил, которые во что бы то ни стало захотели бы доказать обратное. Впрочем, скоро их шаг замедлился и мелькание улиц сделалось не таким головокружительным.
  От полудрёмы Фил очнулся, когда на самом пределе зрения мелькнул фиолетовый огонёк - всего лишь рекламная вывеска. Сразу вспомнился мальчик, лежащий на асфальте, глубокая рана и лучик, промелькнувший во взгляде. Как он там, его спаситель? Неужели отважный пёс решил забрать боль Фила на себя?
  - Понял, наконец, - выдохнула Ева. - Я ошиблась. Рану нанесли не цыгане, они только послужили проводниками магии. Тебя задел фантомный клинок, так что без Хранителя и врачи будут бессильны.
  Снова приступ дрожи. Половина слов была Филу не понятна, но сам смысл...
  - Немыслимо повезло, что тебе встретился Хранитель. Пускай, не очень умелый... - подумав, заключила она. - Главное, что он верен своей природе. А это дорогого стоит.
  "А откуда ты знаешь о Хранителе? Кто он такой? Кто...".
  - Всему своё время, - перебила она. У Фила было такое чувство, будто она предугадала вопрос "кто ты такая". - Как и Хранителю, тебе ещё многому надо учиться. Но сначала - отдых.
  Сказала про отдых, как бросила слова на ветер. Нет бы перекусить, присесть на лавочку, перевести дыхание - ведь Фил стал непривычно тяжёлым. Он понял это, когда их шаг замедлился, а его взгляд стал улавливать приметы, говорившие о направлении, в котором они двигались. В мышцах чувствовалась сила, широкие кости явно принадлежали собаке, привычной к труду, но управляться в новом теле было как ехать в горку на велосипеде со сломанным переключением передач - колёса могли бы крутиться легче, но вместо этого приходилось прилагать немало усилий, чтобы продвинуться хоть на метр. Но Ева всё так же уверенно шагала сквозь толпу. Фил же с непривычки устало оборачивался, когда чей-то очередной пакет или сумка толкали его в бок. Что за люди? Неужели собака для них - пустое место?
  - Иногда в том, что тебя не замечают, много плюсов, - со знанием дела сказала Ева. - Но иногда надо, чтобы тебя видели.
  "Например?".
  - Например, когда нужна помощь, - и они одновременно вспомнили Чистопрудный Бульвар. - Кстати, к слову о помощи. Ты мне очень поможешь, если не будешь задавать вопросов. Договорились?
  "Вопросов?", - осёкся Фил, услышав сердитое шиканье.
  - Ш-ш-ш. Я, кажется, учуяла, - прошептала Ева.
  "Чего? Да о чём ты...".
  - Поблизости есть ворота, - в радостном порыве она даже потрепала Фила по макушке. Он нетерпеливо тявкнул. - Нужно торопиться, иначе мы рискуем застрять здесь до следующего рейса.
  "Рейса? Какого такого рейса?".
  - Увидишь сам. Идём, сюда, не отвлекайся! - шикнула она, когда Фил притормозил у стеклянной витрины.
  "Это я? Такой... такой... голый", - Фил вдруг подумал о том, что теперь на нём не было никакой одежды. Стало вдруг так неловко. Что теперь люди о нём подумают - стыдоба. Ой, позор.
  - Скажи спасибо, что стал ньюфом. Слизняком, например, быть в сто раз хуже...
  "Ты говоришь с таким знанием дела", - съязвил Фил, за что получил порцию испепеляющего взгляда.
  - Девочки, чтобы ты знал, более склонны к проявлению сочувствия, - менторским тоном заявила она. - Сочувствую, но тебе всё-таки придётся оторвать пятую точку от земли и немного поработать лапами. Рейс может отправиться в любую минуту!
  "Отлично", - подумал Фил, бросая прощальный взгляд на витрину.
  Чёрный ньюфаундленд в отражении растерянно глянул на своего двойника и проводил его до поворота. На углу дома Ева и Фил влились в толпу молодёжи, горланящей "звезду по имени Солнце". Патлатые парни и девушки в драных джинсах и кедах обступили разрисованную стену. Два парня играли на гитарах, их пальцы яростно дёргали струны, охрипшие от сигаретного дыма голоса сливались в нестройный хор.
  Ева с интересом оглядела стену. Не трудно было заметить, что к ней то и дело подходили новые и новые прохожие. Многие сразу же уходили прочь, некоторые - присоединялись к поющим. И все без исключения - оставляли поверх толстого слоя надписей свой след.
  - Это что-то вроде молельного места? - наконец, прошептала Ева.
  Фил рассмеялся, а потом до него дошло, что Ева не знает что это за стена.
  "Это стена памяти Виктора Цоя", - пояснил он.
  - Кто этот Цой? Пророк? Почему здесь такие сильные вибрации силы?
  "Цой - легендарная личность. Да, наверное пророк. И нет, я не знаю о каких вибрациях идёт речь".
  - Легендарная личность? Отлично, это нам подходит.
  Ева подошла к стене в плотную. Никто не обратил на девочку никакого внимания. Ева провела пальцем по вязи разноцветных символов.
  - Цой жив... здесь был Вася... Нижний рулит, - читала Ева. - Всё не то.
  К этому времени песня закончилась, и один из парней выкрикнул:
  - И напоследок, мою любимую, - он сыграл первые аккорды, и через пару секунд к нему присоединился его товарищ.
  - Они рядом, - взволнованно прошептала Ева. - Ворота всё ближе.
  - Они говорят, им нельзя рисковать, - выкрикнул музыкант.
  Глаза Евы широко распахнулись. В них промелькнули искорки.
  - Потому что у них есть дом, - хор голосов.
  С Евой происходило что-то странное. Её волосы зашевелились, будто их подхватил ветер. Фил почуял запах, который никак не мог появиться здесь, в центре Москвы, и сейчас, когда о грозе не могло быть и речи. Но чувства не обманывали - пахло озоном и хвоей. Хвост Фила снова ожил, забился в предвкушении чего-то необычного. Он всмотрелся в граффити, украшающее стену, и больше его глаза не двигались.
  
  В доме горит свет
  И я не знаю точно, кто из нас прав
  
  Песня становилась всё громче.
  
  Меня ждет на улице дождь. Их ждет дома обед...
  
  Стена ожила. Каждый символ, каждая закорючка наполнились дыханием и силой. И будто по воле неведомого заклинателя, они расползались по углам. Чья-то гигантская невидимая рука смела буквы в одну кучу, освобождая из плена символ, начертанный поверх строчки из песни. Это была пацифика - перевернутый след птицы на фоне круга. Но только при более пристальном взгляде, пацифика обретала иной вид. Внутри чёрного контура наливался светом круг, в котором вертелась воронка, затягивающая на глубину.
  - Дай лапу, - прошептала Ева и схватила Фила так крепко, что он чуть не визгнул от боли.
  
  Закрой за мной дверь,
  
   Я ухожу.
   - Пошли, - крикнула Ева, и песня заполнила собой всю реальность.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"