В грязных трущобах запретного Китая, в доме, который видел столько судеб, жил Шу. Когда-то он принадлежал старому противному китайцу, но пол года назад он сбежал от него. Я сбежал от него. Но я знаю он ищет меня. И однажды он найдет меня. На стене под плакатом Мао желтой краской выведено: Я хочу найти рай. Говорят раньше в этой квартире жил поэт гомосексуалист, его убил любовник, один из тех, кто незаконно перевозит опиум по желтой реке, куда-то в даль. Вы пробовали опиум, кладешь белый кусок на раскаленную спицу и стараешься вдохнуть как можно глубже. Когда я был маленьким я видел, как расстреливали коммунистов, ...вдыхая запах опиума. Меня тоже могли убить, старого китайца могли убить, только заметив это зелье в твоем кармане. Мне 13 лет, а я уже старик, седые волосы пролезают сквозь черные, скоро мои волосы станут белыми как снег, мои глаза тоже станут белыми совсем скоро, я знаю. Если я улыбнусь китайцу, который возит опиум по желтой реке, он купит мне порцию гедза, я буду сыт, сыт на неделю, может больше, никто не знает, когда ты вновь сможешь поесть. Если только пойти на рынок, нетрудно стащить горсть жаренных орехов с лотка, насыпать в карман брюк убитого японского солдата и бродить так целый день, жуя сладкий арахис...я всегда буду помнить его вкус, как тепло рук моей матери, как грубый голос своего отца. Я сольюсь с толпой монголов, китайцев, русских, солдат и штатских. Я буду представлять, что я уже не здесь, как Конфуций я уйду на восток. Во время оккупации я учился в японской школе:ити-ни-сан-си-го-року...Цифры, цифры в моей голове, китайцы показывают на пальцах одну цену, а говорят другую, но этот рыжий американец ничего не понимает, выкладывая лишние деньги за всякое барахло. Мне бы только найти опиум, продержаться до завтра. Я совсем не хочу есть, я не хочу есть. Я стал таким худым, быть может у старого китайца мне жилось лучше. Иногда он гладил мои волосы, совсем как мама. С Ки я ходил к соснам, если немного разрыть песок, там лежат люди, потом их тела превратятся в песок, а души останутся бродить среди сосен. Они уйдут к морю. Души уйдут к морю. Так думал Шу, он верил в это. В первый день в квартире я пытался стереть надпись, но желтые иероглифы не хотели исчезать, теперь они вырезаны на моей душе, они давно стали ее частью. Я ХОЧУ НАЙТИ РАЙ. Говорят, что он есть на западе, СТРАНА РИСА, где никто не знает голода, там любой может стать богачом. Если накопить денег, можно сесть на рыбацкое судно в Шанхае, можно уплыть в эту волшебную страну и найти свой рай. То здесь, то там плачут матери , проводившие своих сыновей в страну риса, в страну восходящего солнца, в страну, у которой нет названия. Но мне найти свой рай намного проще, я беру раскаленную спицу, кладу на нее белую песчинку и вижу сны. Подойду к американцу, может удастся вытащить его кошелек. Как опасны эти улицы, как ядовит их запах, но если ты пропитался им однажды, ты растворился в нем, став как души бродить сквозь сосны, стены, дома из дерева...Свинина, я неочень люблю мясо, мой желудок отказывается принимать эту мертвую пищу, лучше рис и немного овощей, да вот так..спасибо. Люди-тени добры ко мне, куда я иду? Я уже несколько дней не могу найти дом с комнатой, где написано желтыми иероглифами...постойте, пахнет морем, оно простирается вдаль сине-серое, такое далекое. Я сяду на грязный песок, ветер принесет запах сосен и кунжута, такого, что добавляла в хлеб моя мать, что ел на завтрак мой отец...прошлого нет, я живу мгновением, сейчас взойдет солнце, коснется моей желтой кожи, моих темных глаз, вот бы хоть раз надеть шелковое кимоно, или шерстяной европейский костюм. Я не знаю никаких сказок, некому было мне их рассказывать, я не знаю песен, некому было мне их петь, у меня в голове одна мысль, выведенная желтыми красками, она и порождает мою волю к жизни, так же как каждый раз ее убивает запретное зелье в моем кармане.
Я ХОЧУ НАЙТИ РАЙ.
Я найду его, когда я буду уже не я...