Саша Корецкий и Володя Лепиньш были знакомы по совместной работе. Выпускник московского вуза Саша прибыл в Ригу по направлению, а коренной рижанин Володя устроился в их ВЦ после окончания Латвийского университета.
Прекрасный русский язык Володи в сочетании с латышской фамилией позволял допустить, что его родителей или, как минимум одного из них, можно отнести к категории обрусевших и лояльно настроенных к власти латышей.
Эта категория имела место в Латвии точно также, как и её прямая противоположность - латыши ненавидящие советскую власть и всё русское.
Саша и Володя познакомились и разговорились при заполнении бумаг в отделе кадров.
Они стали приятелями: болтали при встречах о книгах, девушках, политике, теннисе и горных лыжах.
Они были симпатичны и интересны друг другу, взаимно осознавая достойного партнёра по уровню интеллекта и кругу интересов.
Они хорошо сработались, когда их обоих послали на слёт молодых учёных Прибалтики в город Друскининкай. Днем на совещаниях они синхронно шутили и выступали, поддерживая одни и те же идеи, а вечером на досуге, так слаженно ухаживали на пару за двумя девицами-архитекторшами из Вильнюса, что в их гостиничной комнате никогда не оказывалось больше одной воркующей парочки.
После этой командировки они могли бы из приятелей превратиться в друзей, если бы Сашу не раздражала показная преданность Володи советской власти. Латыш и, в полном смысле слова, умный, современный и образованный молодой человек, в конце семидесятых прошлого столетия, никогда, даже в тесной компании, в ничего не значащих застольных разговорах не позволил себе ни одного политического анекдота или критики системы.
Если бы Лепиньш был фанатичным дураком, то такая линия поведения было бы просто объяснима, но в его случае это была явно запрограммированная неискренность. Он первым выступал на собраниях с поддержкой политических компаний, запускаемых партийной организацией, и был, а скорее притворялся, любителем общественной и комсомольской работы.
На четвёртом году работы, Лепиньша избрали секретарём комсомольской организации и он, наконец, дорвался до трибун и высот коммунистической демагогии. Без всяких сомнений, Володя смог бы использовать эту карьерную ступеньку на полную мощность, но волей случая, он сумел продержаться лишь один год на своей должности.
Случилась неприятность, разрушившая обычную карьерную линию начинающего функционера системы. Неожиданно, в их организацию пришло письмо из милиции с просьбой рассмотреть недостойное поведение в быту работника ВЦ В.П. Лепиньша. Далее шло описание сути этого недостойного поведения: пьяная драка в 2 часа ночи на лестнице многоэтажного жилого дома, перебудившая всех жильцов подъезда.
Уже на следующий день появилось объявление о срочном собрании с повесткой "Разбор персонального дела об аморальном поведении комсомольца...".
На собрании Лепиньш спокойно рассказал, что в ту ночь он поздно засиделся у своей невесты, в квартиру которой ворвался вдребезги пьяный предыдущий ухажёр и набросился на бывшую подружку и её нового друга с побоями и руганью. Как настоящий мужчина, в таких обстоятельствах Володя не мог трусливо ретироваться и бросить свою невесту на растерзание сопернику.
Случилась затяжная драка с поочерёдным выталкиванием конкурентами друг друга за входную дверь, на лестничную площадку. Разбуженные соседи вызвали милицию. Комсомольцы хихикали, но поддерживали позицию Лепиньша в выступлениях. Повестка дня казалась исчерпанной, но парторг, манипулирующий ходом собрания, заявил, что категорически невозможно оставить письмо из милиции без вынесения решения, осуждающего аморалку. Он предложил лишить Володю должности и исключить его из рядов комсомола.
В свою очередь, в заключительном слове Володя сказал, что если кому-то нужно отчитаться перед милицией, то пусть его лишат комсомольской должности, но если встанет вопрос о его исключении из комсомола он пожалуется своему отцу, который служит полковником КГБ. В этом случае отец будет серьёзно разбираться с милицейским доносом и с соответствием преступления наказанию.
- Так вот, кто его отец, - подумал тогда Саша.
Испугавшийся громких разбирательств парторг, пошёл на попятную. Он сразу предложил компромисс: снятие с должности комсомольского вожака, с соответствующим сообщением в милицию.
Через пару лет случилась перестройка и игры политических лицемеров на соревнованиях по преданности системе практически потеряли всякий смысл. Власть разрешила пока ограниченную предпринимательскую деятельность. В этот период многие умелые и способные люди начали искать рыночное применение для своих знаний и умений. Саша Корецкий не остался в стороне от открывшихся возможностей - в дополнение к основной работе, он совместно с несколькими коллегами занялся разработкой компьютерных игр.
Володя Лепиньш не стал довольствоваться приработками - он бросил работу и открыл школу - несколько классов разного уровня по обучению американской версии английского языка.
По рассказам знакомых в школе работали трое преподавателей.
Такой поворот карьеры Володи удивил его коллег - Лепиньш не был лингвистом по специальности - он закончил факультет прикладной математики. Кроме этого, на территории Риги просто не существовало учебного заведения, где можно было бы изучить американскую версию языка настолько, чтобы предлагать в рекламе школы "... постановку разговорной речи с правильным американским произношением...".
Наверное, некоторые преподаватели московских университетов, специальных открытых или закрытых вузов имели возможность стажировки в реальной разговорной среде, но учебные заведения республиканского масштаба о такой роскоши даже мечтать не могли.
Тем не менее, люди, начавшие, в условиях приоткрывшейся свободы, задумываться о возможной эмиграции поверили рекламе и осаждали школу Лепиньша. Отзывы народа были самые восторженные - хорошие учителя и интересная методика преподавания.
Все как один ученики школы отмечали высокий профессионализм и хорошее американское произношение Володи, преподававшего в группах высшего уровня.
Бизнес школы Лепиньша процветал в полном смысле этого слова.
Корецкий был настроен скептически. Саша, как ему казалось, достаточно хорошо знал Володю, но не мог припомнить, чтобы он слышал от своего приятеля об его специальных занятиях английским языком или, чтобы тот получал специальную доплату за знание иностранных языков. Правда, в течение нескольких последних лет Лепиньш выпрашивал на работе неоплачиваемые, длительные отпуска и куда-то исчезал на несколько месяцев. Но многие их коллеги поступали подобным образом для того, чтобы летом подзаработать лихих и быстрых денег на всяких вольных, временных работёнках, таких, как колхозные стройки, уборка урожая, сбор лекарственных трав и даже рыболовная путина на Дальнем Востоке.
Саша не связал тогда отпуска Лепиньша с какой-либо учёбой, не поверил в его лингвистические познания, а удачный бизнес считал не чем иным, как хитрой аферой.
Когда Корецкий и его семья созрели для эмиграции, Саша не обратился к своему приятелю, а начал искать учителя английского языка среди преподавателей Латвийского университета. Саша привык доверять только академическому, классическому образованию.
Знакомые вывели Сашу на известную в городе преподавательницу английского - доктора наук. Учительница действительно оказалась хорошей - она прекрасно знала язык и английскую литературу, она заставляла Корецких читать статьи из Morning Star и книги Шекспира, она очень строго проверяла выполнение объёмных домашних заданий. Потратив два месяца на занятия с докторшей наук, Саша не только высоко оценил её достоинства, но и понял её главный недостаток. Произношение научной дамы, даже в очень грубом приближении, не походило на произношение диктора кассетного самоучителя, который Саше прислал бывший однокашник, эмигрировавший в Канаду. Однако любой человек в состоянии понять, что в иммиграции, на первых порах, обычная беглая разговорная речь в диапазоне нескольких сотен слов окажется в сто крат полезней, чем знание английской литературы.
Поэтому на семейном совете было решено искать преподавателя английской разговорной речи.
После недолгих поисков удалось обнаружить старушку с очень сложной и таинственной судьбой, которая каким-то, никому неизвестным образом, когда-то давно прожила несколько лет в США.
Саша с женой стали посещать уроки старушки - божьего одуванчика, часовые ставки которой вдвое превышали ставки докторши наук. Новая учительница имела отличное американское произношение, но у неё тоже оказался свой недостаток: она держалась в рамках одного, простого самоучителя английского языка, у неё просто не было сил на какой-либо индивидуальный подход к разным ученикам. Она настолько уставала от занятий, что Корецкий каждый раз боялся, как бы этот урок не стал последним уроком их древней наставницы.
Когда терпение Корецких опять лопнуло, они всё-таки обратились в школу Лепиньша. На официальный звонок по телефону из рекламной газеты секретарша ответила, что мест в группе высшего уровня уже нет, а новый набор состоится только через полгода. Саша порылся в столе, нашёл старую записную книжку и позвонил по домашнему телефону бывшего приятеля.
Мать Лепиньша ответила, что сын здесь больше не живёт и только после долгих сомнений и объяснения Саши об его близком знакомстве с Володей, решилась предоставить телефон нового латышского бизнесмена.
Корецкий позвонил. Его звонок не встретил большого энтузиазма бывшего коллеги и бурной радости по поводу возникновения Сашиного голоса в линии связи, но Володя всё-таки разрешил, в порядке исключения, присоединить супругов Корецких к группе, стартовавшей курс месяц назад.
Назавтра Корецкие уже оказались на первом занятии. В этот раз супруги не ошиблись - школа оказалась на удивление правильной. Здесь обучали только разговорной речи по интересной и живой методике, основная идея которой заключалась в том, что занятия состояли из непрерывных диалогов и групповых дискуссий учащихся. Темы разговоров задавались преподавателем, а зачастую генерировались экспромтом по ходу уже идущей дискуссии. Преподаватель намеренно перемешивал пары и группы, заставляя отрабатывать одни и те же темы, но уже в другом наборе участников, таким образом, заставляя учеников всё время активно работать. Малейшее отклонение от главной линии разговора тут же улавливалось преподавателем и использовалось, как триггер новой темы.
Отрабатывались самые разнообразные темы разговоров и диалогов.
Начинали с простых ситуаций: как найти определённый адрес, где купить определённый товар? Затем переходили к более сложным: ситуации объяснения с полицейским при дорожном происшествии, разговору с банковским клерком, объяснению в любви и многим другим. В конце курса учащиеся практиковались на докладах о своей работе, интервью журналистам, когда каждому, по очереди, нужно было сыграть роль звезды и ответить на массу вопросов, задаваемых однокашниками.
Истратив много денег, через четыре месяца занятий по три раза в неделю, оба Корецких заговорили на американской версии английского языка, конечно, в рамках нескольких сотен слов.
Недолгие размышления Саши на тему: где преподаватели могли перенять такую прогрессивную и эффективную методику обучения и хорошее произношение привели его к выводу, что только "контора" могла вооружить своих служащих плаща и кинжала подобным инструментом...
А название места службы и звание отца Лепиньша очень хорошо поддерживали Сашину догадку.
Через полгода три поколения семьи Корецких поехали в эмиграцию. В конце восьмидесятых из совка уезжали, в основном, евреи по американской квоте для еврейских беженцев. В Америку попадали с обязательной остановкой в Италии, ходили на приём к американскому консулу в Риме и получали разрешение на въезд в США или отказ. Эмигранты временно, на несколько месяцев, устраивались на проживание в маленьких городках вокруг итальянской столицы.
Семья Корецких обосновалась тогда в Ладисполе - самом популярном городке среди эмигрантов.
В один из дней ожидания приёма их семьи в американском консулате, Корецкий сидел в очереди в коридоре американского еврейского агентства помощи беженцам HIAS. Работники агентства помогали беженцам в заполнении кучи всяких анкет и бумаг. В помещение всё время прибывали новые люди, а существенного оттока обработанных персон не происходило. Очередь всё росла, а надежда быть принятым клерком именно сегодня, уменьшалась...
Толпа раздражённо гудела и, используя опыт былых, совковых очередей, искала повод, чтобы улучшить свое порядковое место или, на худой конец, придраться к номеру впереди сидящего посетителя.
Восклицания типа "Куда вы лезете?", "вы тут не стояли", "я пришёл раньше вас" висели в воздухе, атмосфера накалялась.
Посетителей в кабинеты вызывали переводчики из эмигрантов, на добровольных началах помогающие работникам агентства. Когда в коридор вышел один из переводчиков и вдруг вызвал Корецкого вне очереди, Саша удивился, но возражать не стал - во-первых, переводчиком оказался ни кто иной, как Володя Лепиньш, а во-вторых, уж очень Корецкому хотелось закончить дурацкую бюрократическую процедуру именно сегодня.
Стараясь погасить шоковое состояние своего бывшего, весьма удивлённого коллеги, Лепиньш в двух словах объяснил Корецкому, что он тоже эмигрирует в США по приглашению на имя жены.
Володя подложил папку с Сашиным делом к первому из освободившихся клерков, и далее обработка документов Корецкого пошла на максимально возможных в этой ситуации оборотах.
Вечером, Лепиньш с женой пришли в гости к Корецким. Во внешности жены Володи отсутствовали, даже самые незначительные признаки принадлежности к еврейству, а худое и тренированное тело и походка высокой блондинки явно выдавали её балетную подготовку.
Ужин не обошёлся без итальянского красного вина.
Коллеги несколько раз ещё встречались на улицах итальянского городка, болтали об эмигрантских делах, а потом потерялись - получили транспорт в разное время. Транспортом, эмигранты в Италии тогда называли самолёты Boeing, которые перевозили беженцев в Америку.
Когда семья Корецких прибыла по месту своего назначения - Нью-Йорк, они должны были пройти новую последовательность бюрократических процедур, предназначенных американским правительством для иммигрантов. Мужчины среднего возраста, иногда, выборочно, ещё приглашались в специальный кабинет, на дополнительное собеседование с представителем государственной службы FBI (федеральное бюро расследований).
Когда Корецкий вошёл в кабинет, ему навстречу поднялся молодой американец, приятной наружности и довольно сносно говорящий на русском языке.
Федеральный американец поздоровался и представился:
- Привет, меня зовут Грэг.
Корецкий ответил, по-английски:
- Здравствуйте! Моё имя Алекс.
Федерал сразу перешёл к делу:
- Американские государственные службы предполагают наличие у новых иммигрантов глубокого чувства благодарности за то, что новая родина их радушно принимает и оказывает, на первых порах, материальную помощь их семьям. Лично вы, Алекс, испытываете чувство благодарности к стране, приютившей вашу семью?
- Да, конечно, я очень благодарен этой стране.
- Тогда у меня для вас есть ещё один вопрос...
Может быть, вы обладаете информацией из прежней жизни и прежней страны, полезной для вашей новой родины?
Я подскажу вам возможные направления такой информации: это могут быть сведения о расположении в военных объектов или секретных предприятий, информация о секретных научно-технических разработках, патентах и изобретениях, информация о работе секретных служб и любые другие сведения, которые по вашей собственной оценке заслуживают внимания.
Корецкий ответил:
- В моей прежней стране граждане, имеющие высшее техническое образование, в основном, не призываются в армию. Согласно закону я проходил только военные сборы в артиллерийской части на окраине Калининграда. Я могу показать местонахождение этой части на схеме города, если это может быть интересно. Пятнадцать лет я проработал в Риге, в вычислительном центре. По оценкам специалистов в профессиональных журналах отставание советской вычислительной техники и сетей на данный момент составляет 10-15 лет, а программное обеспечение гражданских систем вообще не представляет интереса для бизнеса западных стран. Я привёз с собой несколько моих собственных разработок компьютерных игр, но эти работы вряд ли интересны вашему ведомству.
В течение всего монолога Корецкого федерал раздражался и нервно стучал пальцами правой руки по столу. Напоследок, он решил немного придавить и закинуть другую удочку, а вдруг она принесёт хоть какой-то улов:
- Алекс, я совершенно не чувствую что вы серьёзно подошли к нашей беседе, скорее наоборот - я вижу, что вы думаете только о том, как бы поскорее закончить наш разговор...
Не спешите! Подумайте ещё...
Может быть, вам приходилось работать, жить по соседству или просто общаться с людьми, сведения о которых могут быть полезны для новой родины?
Корецкий очень устал и ему очень хотелось прекратить этот дурацкий, ни к чему не ведущий допрос-разговор и просто пойти, наконец, домой.
И тут его осенило:
- Я знаю человека, такого же иммигранта, само появление которого среди еврейских беженцев мне кажется странным. Имя этого человека - Володя Лепиньш. Это умный, приятный и образованный человек и вполне возможно, что мои подозрения окажутся чепухой, а этот человек в будущем окажется очень хорошим гражданином Америки.
Однако, сочетание некоторых фактов из жизни этого человека мне кажется весьма странным, судите сами:
- бывший комсомольский лидер, латыш и успешный бизнесмен, вдруг бросает всё и выезжает в эмиграцию по еврейскому приглашению;
- его жена совершенно не похожа на еврейку и вряд ли могла обычным способом заиметь приглашение по своей линии;
- его отец - полковник КГБ;
- Володя прекрасно владеет американской версией английского языка, в то время, когда в Риге вообще отсутствует база для серьёзной лингвистической подготовки. Рига, в смысле языковой школы, это далеко не Москва и даже не Ленинград.
Логический вывод просто сам напрашивается из этого списка фактов, не правда ли?
Но я, как специалист по обработке информации, одновременно заверяю вас, что и при таком сочетании данных нижнего уровня вывод на верхнем уровне всё равно может оказаться ошибочным...
Вы профессионал, это ваше дело найти единственно правильное решение задачи.
Через много лет, зимой того года, когда в Америке случилась большая беда September 11, в один из вечеров в доме Корецких раздался телефонный звонок. Вежливый, мужской голос представился работником ФБР, убедился, что он разговаривает с хозяином дома Алексом Корецким и, по получении утвердительного ответа, попросил разрешения для своих сотрудников зайти к Корецкому на пятнадцатиминутный разговор.
Законопослушный Саша испугался и подумал, что этот звонок совсем не похож на розыгрыш. Ему оставалось только согласиться. Корецкий ответил, что готов быть полезным государственной службе и каждый вечер он обычно дома после восьми часов. Договорились на пятницу. Оставшиеся до конца недели два дня Корецкого мучили страх и любопытство.
В следующую пятницу, в назначенное время к дому Корецких подъехала машина, из которой вышли двое худощавых мужчин в тёмных костюмах и галстуках.
Тема беседы сразу же успокоила Сашу. Речь шла о соседях, проживающих в самом большом доме переулка, на котором расположился и дом Корецких. Соседи были выходцами из Саудовской Аравии, Алекс слышал об этой семье от его младшей дочери, которая училась в одном классе с одним из их детей. Иногда, заворачивая на машине в свой переулок, он видел восточного вида людей во дворе дома.
Оказывается, что за неделю до 11 сентября вся арабская семья, в полном составе, уехала в отпуск. Прошло уже четыре месяца, а дом до сих пор стоит пустой и никто даже не выбирает почту, продолжающую прибывать по этому адресу. Телефонная компания первой обратила внимание полиции на злостного неплательщика своих счетов.
Выяснилось, что в одинаковой ситуации находится и наглухо закрытое помещение, арендуемое главой семьи под магазин восточных товаров.
Спецслужбы подозревают, что глава семьи мог быть связан с террористическими организациями. Поэтому работники ФБР заинтересовались этим домом и его хозяевами и опрашивают всех соседей: может быть, они замечали что-нибудь подозрительное или необычное вокруг этого дома?
Добросовестный Корецкий рассказал: по выходным во дворе большого дома бывало много машин, на задней половине двора часто готовили еду в больших котлах и подобную маловажную ахинею...
Его рассказ не вызвал никакого интереса гостей из ФБР. Разговор шёл на английском языке, но он мог бы вполне происходить и на русском - один из офицеров, ещё при входе в дом представился: Вольдемар Лепиньш. Саша и Володя сразу узнали друг друга, но Лепиньш ни словом, ни жестом не подал сигнала, приглашающего Корецкого перевести разговор в неофициальное русло. Причиной холодности бывшего приятеля, скорее всего, было присутствие при разговоре другого сотрудника ФБР.
Догадливый Саша тоже не стал развивать неофициальную линию беседы.
Когда гости из ФБР ушли, Корецкого осенила ещё одна догадка: Саша понял, что давно, тринадцать лет назад, это он устроил Володю Лепиньша на его теперешнюю работу.