Аннотация: В некотором роде - это произведение-самосозерцание... Еще один мой фанфик по "Аватару", еще одна история о Пандоре.
Солнце... Великое, всемогущее светило, дарующее тепло всеми живому в этом мире. Что же ты на самом деле такое?.. Мой народ рассказывает, что давным-давно, на заре времен, на земле не было никого, кроме первого Зверя, что одиноко бродил по пустому и холодному миру, пока наконец, в самой глубокой и темной расщелине, он не отыскал нежный беловатый росток, прячущийся среди камней. Зверь никогда не видел ничего подобного, и пожалел бедное создание, дрожавшее от холода - лег рядом, укрыв теплыми лапами. Его дыхание согрело маленькое растеньице, а когда оно, проснувшись, запросило пить, то Зверь без колебаний вспорол себе когтем кожу, окропив его своей кровью. Жадно пил драгоценную жидкость маленький цветочек, и Зверь поил его до тех пор, пока не почувствовал, что больше уже не может стоять, и не лег устало рядом, склонив голову набок. Его глаз, горящий ласковым пламенем, в последний раз взглянул на стоящее перед ним молодое Древо, и Зверь прошептал: "Я умираю, маленький друг. Но я доволен. Я спас тебе жизнь, а значит, мое собственное существование не было лишено смысла. И это хорошо... Вот только кто придет после меня, чтобы позаботиться о тебе?" И Древо ему ответило: "Не беспокойся. Твоя жертва не останется незамеченной, благородное существо, и я запомню то, что ты для меня сделал. Твоя кровь впитается в мое тело, наполнит жизнью семена, и они разлетятся по всей земле, дав начало всему живому в этом мире. Твоя кровь возродится в мириадах новых существ, а моя сила заставит расцвести весь мир, и он наконец-то оживет". "Но это будет темный мир, - вздохнул Зверь, - В нем не будет света. Посмотри на небо! Видишь те звезды? Они горят тускло, они не дарят тепла. Мои... наши дети замерзнут под их равнодушными лучами". "Они не замерзнут, - успокоило его Древо, - Ты им не позволишь!" - и тонкие, тоньше нити корешки выпростались из сухой земли, опутав голову Зверя. Они вырвали глаз из его черепа, после чего зашвырнули его высоко-высоко в небо, и тот глаз внезапно вспыхнул, точно сухой лист в пламени пожара, воссияв ярче всех звезд на небесах и залив весь мир ласковым светом... Так гласят легенды, и до сих пор око первого Зверя, которое мы назвали Солнцем, наблюдает за нами с вышины.
Да, к чему это я?.. Я проснулся потому, что мне стало холодно. Не открывая глаз, я медленно приподнял заднюю часть тела над землей и сделал ровно два с половиной шага влево, удовлетворенно ощутив на спине благословенное солнечное тепло. "Вот как, уже полдень", - сонно отметил я, но глаз я так и не открыл - да и лень, признаться, было отрывать голову от такого удобного, покрытого коротким мхом камушка! - так что, примостив свой костлявый зад в неглубокой ложбинке, продавленной в земле, я уже хотел вновь погрузиться в блаженные объятия дремоты... как вдруг в окружавшую меня тишину буквально вломился какой-то безобразнейший шум. Создавалось такое ощущение, что в непосредственной близости от меня передралась целая стая разъяренных ночных певцов с голосами, еще более противными, чем у лесного пестрокрыла! Некоторое время я пытался игнорировать эти звуки - в конец концов, я жил не в пустыне, и вполне естественно, что, имея под боком младшую дочь, уже взрослую, и целый выводок внучат, трудно было надеяться на спокойную старость - но постепенно от этих криков у меня попросту разболелась голова, и я, не сумев сдержаться, сдержанно зарычал сквозь зубы, одновременно с этим открывая глаза. Ну, как я и думал... Буквально в паре прыжков от меня по земле катался какой-то бесформенный клубок, сплошь состоящий из мелькающих лап, когтей и зубов, вокруг которого бегала Перышко, моя младшая внучка, что уже мало что не плакала, пытаясь разнять своих - в очередной раз! - сцепившихся братьев. Те же, не обращая на нее ни малейшего внимания, громко верещали, мутузя друг друга когтистыми лапами, причем, судя по всему, на этот раз у них было все еще серьезнее, чем обычно! Крепыш, старший из всей троицы, навалился на грудь Крохе, вцепившись средними лапами ему в дыхала, а передними лупя прямо по глазам. Малыш извивался и визжал, но сбросить с себя увесистого братца не мог, и, все-таки отлепившись от теплого камушка, я свирепо рявкнул в сторону драчунов, предупреждая, что дальнейшие разборки могут вызвать мое неудовольствие. Реакции не последовало - детки разошлись не на шутку, и, судя по всему, очень скоро дело могло дойти до печального финала. Объясняться потом перед дочкой, почему малыши, оставленные под моим бдительным надзором, вместо этого поубивали друг дружку?! Да ни за что на свете! Внучата, впрочем, не успели даже пикнуть - при желании я все еще мог двигаться очень, очень быстро, так что через пару мгновений, зажав Крепыша под одной лапой, а Кроху - под второй, я без лишних предисловий установил с обоими связь и свирепо зарычал:
"Ну, молодые звери, и что вы скажете в свое оправдание?!"
Те в ответ лишь запыхтели, впрочем, и не пытаясь выбраться наружу - по опыту знали, что это не так-то просто. Некоторое время над полянкой висела тишина, но потом Перышко связалась с Крохой - и я мало что не поморщился от ее пронзительного стрекотания:
"Дедушка, Кроха не виноват! Кроха нашел землероя и выкопал его из норки, но тут на него накинулся Крепыш и отнял добычу, а Кроха бросился на него, вот они и подрались! Не наказывай его, пожалуйста!"
"А ты, малышка, получается, заделалась личной защитницей Крохи? - я почувствовал, как вздрогнул сам защищаемый под моей лапой, и не мог не заметить неудовольствия, промелькнувшего в его мыслях, - А сам-то ты что скажешь?"
"Перышко правду сказала, - буркнул он, вот только благодарности в его мыслях было маловато, - Крепыш хотел отнять у меня мою добычу!"
"А ты бросился ее защищать, хотя знал, что твой брат гораздо сильнее тебя, - негромко сказал я, прищурив глаза, - Глупо".
Крепыш, молча слушавший наш разговор, самодовольно усмехнулся, и Кроха ожег его свирепым взглядом, а я невозмутимо продолжил:
"Глупо вступать в бой, не имея на своей стороне никаких преимуществ. Слепая ярость ведет к гибели, внучек, и лучше бы тебе выучить этот урок сейчас, а не потом, когда уже будет слишком поздно. Ведь я рассказывал вам про гордеца по прозвищу Сломанный Зуб, что возомнил себя сильнейшим зверем в мире и бросил вызов огнекрылому! Неужели ты не извлек из той истории урок, Кроха?"
"Так что же, я должен был отдать землероя Крепышу?! - малыш уже мало что не кипел от ярости, - Просто так расстаться со своей добычей?!!"
"Нет, конечно! - я даже фыркнул от возмущения - и как такая мысль вообще могла прийти ему в голову? - Но, если уж ты хочешь ввязаться в драку с противником, имея лишь самые призрачные шансы на победу, - тут я слегка приглушил свои мысли от Крепыша, и тихо прошептал, - то тебе стоит заранее продумать все свои шаги и обеспечить себе внезапное преимущество. Скажем... - я сделал вид, что задумался, - ты мог бы воспользоваться своими более гибкими лапками и легким телом, чтобы сперва вынудить его тебя преследовать - а ты знаешь, он это любит - после чего взобраться на низко нависшую ветку и напасть сверху, когда он, взбудораженный погоней, будет пробегать мимо, - я чуть усмехнулся, увидев, как вспыхнули глаза малыша, - Но этим ты займешься в следующий раз. А вот что касается тебя... - обратился я к Крепышу, и тот невольно сжался, когда моя лапа на его груди чуть потяжелела, - Как ты... как ты мог бить своего брата по глазам? Ты хоть понимаешь, что мог его оставить слепцом на всю жизнь?!"
"Я просто отрабатывал боевые приемы, - пробурчал Крепыш, глядя куда-то в сторону, - Я же не виноват, что Крошка такой слабак!"
"Во-первых, - в моем голосе послышались пугающие бархатистые нотки, и котятки тут же примолкли, зная, чем им грозит подобное "ласковое" мурлыканье, - судя по всему, мне придется побеседовать с вашим отцом, дабы он не спешил заниматься боевым искусством с самоуверенными сопляками, что, хоть и выглядят достаточно взрослыми, но на самом деле соображают не быстрее новорожденного детеныша! - в моих глазах вспыхнули жутковатые огоньки, - И запомни раз и навсегда, Крепыш: слабость - не повод для презрения! Порой даже слабое существо может многому тебя научить, - тут я, не выдержав, глубоко вздохнул и добавил, - Мне ли не знать..."
Котята тут же, все трое, наставили на меня свои пластиночки, явно напрашиваясь на очередную историю, но, против обыкновения, их энтузиазм меня мало порадовал. Все-таки мы, черные демоны, не слишком-то общительны, и предпочитаем не попадаться друг другу на глаза без лишней надобности, чего уж там говорить о чем-то большем, и одно дело - это рассказывать старинные легенды, в которые уже и сам не то веришь, не то нет, а совсем другое - выкладывать перед кем-то душу, делясь самыми сокровенными, самыми потаенными мыслями и чувствами... И история, которую я собирался рассказать внучатам, была для меня не просто занятной байкой, которые так любят травить подобные мне старики - она была чем-то совершенно личным, чем-то, что я бережно хранил в самых глубинах собственной памяти, никогда не тревожа без лишней надобности.
"Дедушка, - Перышко, чувствуя, что я колеблюсь, состроила умильные глазки, прекрасно зная, что я этого не выдерживаю, - Ну пожалуйста! Мы никому не расскажем, честно-честно-честно!"
Да неужто? Первые балаболки во всем лесу обещались молчать?.. Я невольно покачал головой, чуть слышно усмехнувшись - дети! - но лапы все же убрал, и котята тут же расселись кружочком, слегка постукивая хвостами по земле и в нетерпении глядя на меня тремя парами совершенно круглых золотистых глазенок. Впрочем, я на них уже не смотрел. Мой взгляд замутился, и я с головой ушел в собственные воспоминания, воскрешая события давно минувших дней... Сколько уже лет прошло? Десять? Пятнадцать?.. Мне казалось, что это было только вчера, и я лежал, умирая, в переломанном кустарнике, и в груди моей клокотала кровь, а холодные крылья смерти кружили в небесах, вот-вот собираясь забрать с собой мою душу...
"Дедушка?" - обеспокоенная моим молчанием, осторожно позвала меня Перышко, и, невольно вздрогнув, я глубоко вздохнул и по самые основания запустил когти в мягкую лесную землю, после чего хрипло начал:
"Это случилось давно... много, очень много лет назад..."
* * * * *
Пригнувшись к земле, я тихо крался через подлесок, бесшумно касаясь лапами толстого слоя опавших листьев и настороженно втягивая дыхалами влажный, терпкий воздух, переполненный мириадами различных запахов. Некоторые были мне неприятны, другие оставляли равнодушным, а третьи вызывали приятное трепетание внизу живота и заставляли бледные губы зловеще приподниматься над длинными острыми клыками...
Берегитесь, лесные звери - я вышел на охоту!
Под моей атласно-черной шкурой волнами перекатывались могучие мышцы, затылок щекотали вставшие дыбом чувствительные пластины... Я чуял добычу, и хотя не мог ее видеть, я знал, что она где-то рядом, прячется среди ночных теней... но разве от меня можно спрятаться?! Глаза, зрячие даже в сумерках, без особого труда выявили в буйном спектре красок и света знакомый силуэт... молодой гребнешей. Должно быть, отбился от своих еще днем, и теперь тревожно дремал, привалившись боком к древесному стволу. До него было не больше двух хороших прыжков... Я почувствовал, как у меня в пасти повлажнело, и торопливо сглотнул, подбирая под себя средние и задние лапы. Добыча пока что не подозревала о моем присутствии, и я не собирался давать этому юному жеребцу поблажку за невнимательность. В конце концов, я тоже хочу есть! А у гребнешеев такое вкусное мясо... У меня аж пластины на спине зашевелились, и я понял, что ждать уже не имеет смысла - рано или поздно, но я себя выдам, поэтому, в последний раз глубоко втянув воздух, я оттолкнулся задними лапами и бросился прямо на вожделенную добычу. Прыжок был почти идеальным - я даже сам удивился тому, насколько легко мне это удалось! - и я лишь самую малость не допрыгнул до цели, но этой крошечной промашки хватило, чтобы гребнешей, взрыв копытами землю, бросился наутек. Меня, правда, это только раззадорило, и я, не медля ни мгновения, помчался следом, грациозно стелясь над землей. Моя кровь бурлила, сердце гулко колотилось в груди, и я огромными скачками несся через подлесок, быстро настигая свою жертву. У гребнешея не осталось ни единого шанса, и, едва он, почуяв за своей спиной мое жаркое дыхание, попытался уйти в сторону, как я тараном врезался ему в бок и повалил наземь, тут же вцепившись ему в горло. Теплая, упоительно вкусная кровь хлынула мне на язык, и я ликующе зарычал сквозь зубы, все глубже и глубже вгрызаясь в свою добычу. Гребнешею повезло - он умер почти мгновенно, ибо я не собирался ждать, пока он затихнет... Только вот почему его мясо по вкусу было так похоже на?..
Я удивленно моргнул, и в тот же миг прекрасная иллюзия рассыпалась мириадами осколков, а я обнаружил, что лежу на своем обычном месте и грызу... тьфу ты! Скривившись от отвращения, я выплюнул изо рта размочаленную ветку, которую до этого в упоении грыз, и тут же принялся усиленно вылизывать себе больную лапу, стараясь очистить язык от налипшей на него вонючей смолы...
Тухлятина! В который раз...
"Спокойно. Спокойно, - бормотал я про себя, стараясь не обращать внимание на предательское подергивание щупалец, - Это был всего лишь сон. Обыкновенный, крайне глупый сон. Ты замечтался, дружок. И поверил всякой ерунде. Ну и дурак! Только дураки верят подобным глупостям..."
"Или мечтатели - такие, как ты".
Мне осталось лишь глубоко вздохнуть и, скрестив передние лапы, положить на них враз потяжелевшую голову. Правое плечо все еще ныло, но, в целом, спереди я был уже почти здоров. А вот сзади... Там дела обстояли далеко не так радужно. Проклятый двурог, мало что не растоптавший меня до состояния фарша, изрядно попортил мне шкуру - и уязвил гордость, впервые в жизни заставив почувствовать себя не хищником, а беспомощной жертвой. Отвратное, я вам скажу, ощущение... Во всяком случае, мне бы не хотелось испытать его снова!
"И не испытаешь - если только в твоей голове осталось хоть сколько-то здравого смысла! - тут же дал о себе знать мой беспокойный внутренний голос, - Тебе и так чрезмерно повезло, чтобы еще раз испытывать удачу. Она, знаешь ли, крайне привередлива, и вряд ли после очередной подобной глупости - совершенно случайно! - тебя не добьет разъяренный двурог. Пойдет дождь, что вымоет грязь из твоих ран и даст возможность напиться. И уж менее всего вероятно, что во всем лесу найдется еще одна Нера"нак, что согласится пестовать "малыша", в десять раз превосходящего ее размером!"
Вот уж что правда, то правда... Я невольно покосился налево, туда, где еще совсем недавно лежала аккуратная кучка увязанного в листья сушеного мяса. Теперь же свертки были разбросаны вокруг - кажется, я зацепил их лапой во сне, так что теперь они рассыпались по земле, точно пустые жучьи шкурки. Перед тем, как улететь, Нера"нак принесла их мне, и вот уже почти три дня я, давясь от бессильной ярости, жевал эти довольно-таки твердые штуки, по вкусу лишь отдаленно напоминающие настоящее мясо. От этих же слегка попахивало дымом и какими-то травами, а, чтобы разжевать один такой кусочек, нужно было изрядно поработать челюстями, и в результате еды - на полтора зуба. Правда, насыщала эта штука здорово, и мне требовалось всего два-три свертка, чтобы унять болезненную резь в животе. Нера"нак говорила, что в ее клане эти свертки готовят в дорогу охотникам, отправляющимся далеко от дома, и потому называют их "свертками путников", но мне лично это название казалось мало что не издевательским. Ага, путник! Путник, который с трудом доползает до соседнего дерева, морщась и постанывая от боли! Хорош путешественник... Мои губы вывернулись, и я несколько натужно усмехнулся - помятые ребра еще не до конца зажили, поэтому дышать было не очень-то приятно. Но, по крайней мере, кровь из дыхал уже не сочилась, и первое же шевеление не грозило отправить меня во мрак небытия... Значит, поправлюсь. Встану. Пойду. И буду охотиться, как и всякий нормальный, здоровый черный демон - или черный охотник, как мы сами себя предпочитаем называть. Я буду вновь красться среди теней, чувствуя себя единым целым с окружающим лесом, буду лежать у водопоя, подстерегая жертву, буду мчаться вслед за добычей и слушать хруст ее позвонков, когда мои челюсти поймают ее за шею...
"Ага, конечно, - и опять он, этот несносный голос, что так часто мучает меня своими ехидными замечаниями! - Истинный мечтатель! Побежит он... Скажи еще спасибо, если сможешь ходить без посторонней помощи! Тебе что Нера"нак сказала? Напомнить, сколько костей у тебя переломано?.."
"Ну и пусть, - я угрюмо сцепил зубы, и пальцы на передних лапах глубоко погрузились в землю, - Пусть. Но я должен это сделать. Иначе зачем мне вообще остается жить? Зачем лежать здесь, день за днем, изнывая от боли и холода, зачем слизывать капли росы с листьев, зачем так упорно цепляться за свое существование, если мне суждено остаться калекой?! Зачем?!!" - и, запрокинув голову, я жутко, потусторонне взвыл от раздирающей душу тоски, так что клич мой, подобно копью, пронзил густые древесные кроны, вознесшись до самых небес... и, словно в ответ, раздался истошный вопль перепуганного гребнешея - резко повернув голову, я едва успел увидеть, как прочь метнулся крупный жеребец... глупец! Я бы не смог тебя догнать, даже если бы очень захотел... Между делом, я как-то совсем не заметил деревянную дощечку на лбу этого зверя, так что резкий вскрик незнакомой женщины мало что не заставил меня, позабыв о своих ранах, рвануться прочь, но - я сумел лишь неуклюже дернуться всем телом, тут же взвыв от боли. В глазах почернело, и на несколько мгновений я совершенно выпал из окружающего мира, а, когда способность видеть вновь вернулась ко мне, то я едва успел заметить момент, когда из леса, отодвинув прочь гибкие зеленые ветки, вышли две синекожие девушки...
Одну из них - высокую грациозную Нера'нак - я сразу же узнал, и не без некоторого удивления ощутил, что искренне рад снова ее видеть. Кажется, она проделала долгий путь, и под ее усталыми глазами пролегли густые тени, но держалась она на удивление бодро, чуть ли не подпрыгивая на ходу - в отличие от своей спутницы, что так и застыла на краю поляны, не сводя с меня глаз. Я, в свою очередь, столь же бесстыдно пялился на нее. Сперва я подумал, что это сестра Нера'нак, либо кто-то из ее клана, но, приглядевшись, понял, что между этими двумя девушками если и есть родство, то самое отдаленное. У нее было еще более плоское лицо, чем у Нера'нак, с узкими, вытянутыми глазами и более тонкими губами, что слегка подрагивали... от страха? Я слегка прищурился, после чего, приподняв губы, глубоко втянул пастью воздух, стараясь разобраться в том букете непонятных запахов, что принесли с собой мои гостьи. Странно... Запах Нера'нак я опознал без труда - чуть пряный, он пах лесом и цветами, но вот другой... Он был совершенно чужд моему обонянию, и, сколько бы я ни пытался в нем разобраться, в результате только еще больше запутывался. Не скажу, что он был неприятный - во всяком случае, ничуть не более противный, чем запах любого другого двуногого! - но было в нем нечто такое, что против воли заставило пластины моей брони приподняться над кожей. И - это я сразу понял - характерного запаха страха в воздухе не было. Вообще, никакого! И ладно бы меня не боялась Нера'нак - после стольких дней возни со мной чудно было бы позабыть, как я выгляжу! - но ее спутница тоже не испытывала ни малейшего ужаса! Меня это, признаться, даже немного покоробило. Я что же, настолько жалок, что даже такое хрупкое создание меня не боится?.. Помню, когда-то мой отец говорил мне, что, если и настанет день, когда добыча перестанет бояться черного охотника - значит, в этот же день охотник должен умереть. Но я-то еще помирать не собираюсь! Другое дело, что я пока что не собирался рассматривать эту двуногую, как возможную добычу, и все, что я испытывал, разглядывая ее худосочную фигурку - это какое-то детское любопытство пополам с жестоким недоумением. Признаться честно, я уже давно смирился с некоторыми странностями двуногих, справедливо полагая, что у каждого в голове своя мошкара вьется, но порой их выходки попросту сбивали меня с толку. Вот зачем, зачем нужно напяливать на себя столько вонючих тряпок, из-за которых создавалось ощущение, будто эта девушка сперва перемазалась в древесной смоле, а потом еще и хорошенько повалялась на сухих листьях?.. Я невольно поморщился от отвращения, разглядывая нелепое существо, после чего, презрительно кашлянув, отвернулся. Ну, право слово, не стоит оно моего внимания... Вот только Нера'нак, судя по всему, думала иначе.
"Не сердись, - раздался в моей голове ее голос, и, подняв голову, я увидел ее, сидевшую на корточках на высоком корне, к которому я привалился плечом - и как она только умудрилась?.. - Она пришла тебе помочь".
"А кто сказал, что мне нужна помощь? - мои губы невольно приподнялись, обнажая клыки, - Я тебя, между прочим, ни о чем не просил!"
"Знаю, - она слегка улыбнулась, - Но ты настолько горд, что не попросишь о помощи даже находясь на грани между жизнью и смертью, так что я решила действовать самостоятельно, чтобы спасти твою не очень-то умную голову! И, между прочим, Эуа уже давно хотела с тобой познакомиться".
"Эуа, - я невольно хмыкнул, - Это что, имя? Ее?"
"Странное, не спорю, - засмеялась Нера"нак, - Но это-то как раз неудивительно, дружок. Эуа - Небесный человек".
"Бледнокожая? - я недоверчиво пошевелил свободным щупальцем, - А не слишком ли она?.."
"Знаю, в это трудно поверить, - кивнула девушка, - Я и сама бы не поверила, если б только не увидела своими собственными глазами! Но Небесные люди владеют множество разных чудес, как хороших, так и плохих. Это - одно из них".
"Хорошее? Или плохое?"
"Для кого как, - она едва заметно пожала плечами, - Они не могут дышать нашим воздухом, и потому создали себе эти тела, похожие на наши, чтобы ходить под солнцем этого мира... Впрочем, она сама тебе все лучше расскажет", - и, обернувшись, она призывно махнула рукой Эуе. Та, словно опомнившись, тут же поскакала к нам, точно молоденький шестиног, звонко стуча по земле голыми пятками. Рука Нера'нак легла мне на лоб, слегка поглаживая бронированные щитки, но это не мешало мне с подозрением следить за этой попрыгуньей. Эуа о чем-то спросила Нера'нак на каком-то странном, грубоватом языке, и так согласно кивнула, подтвердив свой жест несколькими словами, при этом забавно подражая выговору пришелицы. Впрочем, я и не пытался понять, о чем они там болтают, вместо этого изо всех сил сдерживая рвущееся из глотки рычание, что превратилось в довольно-таки зловещий гул, когда Эуа присела рядом с нами на корточки.
"Она не причинит тебе вреда", - спокойно заметила Нера'нак.
"Но я ей все равно не доверяю, - рыкнул я в ответ, - Она - чужая!"
"Это еще не значит, что она - враг, - девушка чуть приподняла левую бровь, - Если б я не сказала тебе, кто она - разве стал бы ты так себя вести?.."
"Ну, - я невольно смутился, - Она непривычно пахнет, да и выглядит... еще страннее, чем ты. Так что..."
"Да, да, конечно, - она улыбнулась, - Но все же постарайся держать себя в... лапах, хорошо?"
"А что это она делает?" - я недоуменно посмотрел на иномирянку, что извлекла из сумки, болтавшейся у нее на боку, какую-то странную штуку, подмигивающую зеленоватыми огоньками, и теперь стучала по ней пальцем, заставляя светящихся козявок сновать туда-сюда по прозрачной пластинке. Мы с Нера'нак молча наблюдали за ее действиями, пока, наконец, она не кивнула в удовлетворении и, вытянув руку, не начала водить этой своей штукой над моим боком. Кроме легкой щекотки, я ничего особенного не ощутил, и с любопытством следил за шевелящейся картинкой на пластинке, то и дело вспыхивающей всеми цветами радуги. Забавная штуковина... Но зачем она?
"Эуа хочет сначала выяснить, сильно ли ты пострадал, - пояснила Нера'нак, не без интереса наблюдавшая за ее движениями, - С помощью этого... как его... ска-не-ра, - она не без труда выговорила странное словечко, - Он способен видеть сквозь вещи - или сквозь кожу - и вот сейчас она... - девушка вытянула шею, - Разглядывает твою сломанную кость. Фу-у-у..."
"Что там?!" - я невольно дернулся всем телом, и тут же взвыл от боли.
"Тише, бешеный! - крикнула Нера'нак, схватив меня за шею - впрочем, ее тонких рук едва хватило, чтобы не дать мне вскочить на лапы, - Да все нормально, нормально, не волнуйся ты так! Заживает потихоньку...". No, no, he is OK, - это она уже сказала Эуе, - He's just nervous.
Та что-то ей ответила - я не разобрал, что - и Нера'нак добавила мысленно:
"Она говорит, что многие пациенты из... ее клана - ведут себя точно так же. Извини, что напугала. Знаю, это была неудачная шутка".
"Еще раз так "пошутишь" - и я, как только встану, пошучу над тобой, - прорычал я, отчаянно стараясь успокоить свое бешено колотящееся сердце, - Пошутила она... Что ты там увидела?"
"Кости. Они... ну, будто бы светятся изнутри. Я не знаю, как это получается, но смотрится... просто волшебно".
"И что они показывают? Ты сказала, что они немного зажили, но ведь я уже здесь столько дней валяюсь! Неужели нельзя хоть как-то ускорить?.."
"А вот за этим я ее и позвала, - заметила девушка, - Эуа - целитель. Если кто и сможет помочь тебе побыстрее встать на лапы, так только она..."
* * * * *
"Она что, привела бледнокожего, чтобы вылечить тебя?" - пискнула Перышко, глядя на меня во все глаза. Что касается ее братцев, то они и вовсе изображали из себя пару выброшенных на берег рыбок, пуча глаза и разевая пастишки. Нет, ну в самом деле - мальки на отмели. Жабр не хватает, вот и вся разница.
"Знаю, это звучит необычно... но Эуа... Ева оказалась не такой уж плохой, как вы, наверное, подумали. Да, она была бледнокожей - но ведь сердце у нее билось точно так же, как у меня. И дышала она... ну, разве что не так шумно! - я невольно засмеялся, скаля кое-где поломанные, но все еще вполне себе острые зубы, - Правда, сначала я этого не понимал... Я рычал на нее, всякий раз, как она приближалась на опасное, как мне казалось, расстояние; я скалил зубы, видя ее улыбающееся лицо, хотя мог бы ответить улыбкой; и я не Видел ее - не потому, что не мог, а потому, что не хотел признавать ее себе ровней... Наверное, я был просто слеп, если вел себя, как последний дурак! - котятки невольно захихикали, услышав такую характеристику от своего "мудрого" деда, - Но Ева оказалась гораздо терпеливее, чем я мог себе представить..."
* * * * *
"А может, съешь все-таки еще чашечку?.."
"Я же сказал - нет! - свирепо зарычал я, рванувшись всем своим телом - но тут же рухнул назад, воя от боли, - Тухлятина... Ева!"
"Знаю, знаю, - она кивнула с понимающим видом, - Ты жутко хочешь меня догнать, поймать, подмять и растерзать, но, дорогой мой танатор, ты этого не сможешь сделать, пока не поправишься - а значит, чтобы поскорее разделаться со мной, своей мучительницей, тебе нужно кушать как можно больше этой чудной кашки из толченого мела, тертого древесного угля и доброй толики костной муки, - она деланно медленно перемешала эту жуткую смесь, - А ну-ка, открой рот!"
Некоторое время мы с ней соревновались в ловкости - она пыталась поймать меня за морду, а я, с переменным успехом, уворачивался от ненавистной чашки, но, в конце концов, коварная истязательница, зажав чашку коленями, схватила меня за оба щупальца, заставив-таки запрокинуть голову и открыть пасть - ногти у нее были еще те! - после чего каким-то неведомым образом выплеснула содержимое чашки мне прямо в глотку. Хочешь, не хочешь, а пришлось глотать!
"Вот так бы сразу, - заметила она, пока я отплевывался и пытался счистить с языка налипшую гадость, - Как маленького кормить приходится!" - и, потрепав меня по голове - я был слишком занят, чтобы рычать - она отсоединила свою косу от моего щупальца и направилась в свой тряпочный шалаш - или палатку, как она ее называла - ярким желтым пятном выделявшуюся на фоне зеленой травы. Я проводил ее свирепым взглядом... Хотя, если уж быть честным - сам виноват. Захотелось ему поскорее поправиться... Вот и терпи теперь, "владыка джунглей", пока щупальца в узел не завяжутся. Доверился хрупкой внешности... А под кустиком-то смертонос сидел! В придачу ко всем бедам у меня еще и жутко зачесалась левая передняя, а почесать-то и нельзя! Как сказала Ева, что-то там у меня с костями срослось неправильно, и ей пришлось... ну, насколько я понял - она просто размягчила криво сросшуюся кость, после чего заключила предплечье между двумя гладкими плоскими дощечками, обмазав сверху толстым слоем какого-то белого вещества, что, застыв, намертво лишило меня возможности не то, что шевелить моей бедной конечностью - даже почесаться! А чесалось там знатно... То время, которое я не мог посвятить переругиваниям со своим "добрым целителем", я посвящал тихому подвыванию, ибо болело, ныло и зудело все, что только можно, доводя бедного меня до затухающего сознания и отнимающихся лап. Сегодня, правда, было чуточку полегче, и я даже успел понадеяться, что, может быть, сегодня обойдется...
Ага, как же. Опять размечтался. Едва лишь Ева скрылась в своей палатке, и моя злость начала утихать, как я тут же почувствовал все нарастающую боль в добром десятке костей, потревоженных моей внеплановой попыткой удрать от своего "обеда", и уже приготовился к очередной пытке... как вдруг меня оглушил чей-то пронзительный визг, и доносился он - из палатки Евы! Дальше я уже особо не соображал, а просто бросился туда, как-то вмиг позабыв о своих сломанных костях. Несчастная палатка затряслась от низа до макушки, когда я, точно бешеный двурог, налетел на нее, и желтая ткань тут же затрещала под напором моих когтей - за доли мгновения я уже успел проделать в ней огромную дыру, достаточно большую, чтобы просунуть внутрь голову. В пасть мне тут же шибануло целым набором непонятных запахов, и глаза у меня оказались на мокром месте, но, тем не менее, я оскалил зубы и свирепо зарычал, угрожая неведомому врагу... Однако, внимательно оглядевшись, увидел перед собой только Еву, что сидела, поджав ноги и забившись в самый угол палатки. Глаза у нее были просто безумные, но, как ни странно, смотрела она не на меня, а на... Я так и сел.
"Ева, - едва установив связь, негромко спросил я, - Только не говори мне, что ты... Ты что... испугалась... паука?"
"У... убери его! - взвизгнула девушка, глядя на восьминогую сикарашку, как на какое-то ужасное чудовище, - Убери его отсюда!"
"Да ладно, ладно, уберу!" - надо сказать, ее высокий голос начал меня изрядно пугать, и, подцепив несчастного паучка пастью, я быстро выкинул его прочь, до того, как он успел меня укусить, после чего вернулся в палатку. Ева сидела на том же месте, обхватив руками колени и спрятав лицо, но мой острый слух без труда различил ее приглушенные всхлипывания.
"Ева, - я старался, чтобы мой голос звучал как можно мягче, - Ева, все хорошо... Я убрал паука. Больше он сюда не вернется".
Она не ответила, только еще сильнее уткнулась лицом в колени, и я невольно почувствовал жалость. Нет, ну в самом деле... Она всегда казалась мне бесстрашной. Да и чего же может бояться девушка, не испугавшаяся черного охотника?.. Палатка жалобно заскрипела, когда я протиснулся внутрь, превратив одну из ее стенок в сплошную дыру, а там тряпичный домик и вовсе развалился, но этого я уже не видел - подобрав под себя полторы здоровые лапы и вытянув остальные в сторону, я свернулся вокруг сидящей девушки, похрустывая ребрами и обвив ее мощным хвостом - как меня когда-то, в детстве, обвивала мама.
"За что? - я искренне удивился, - Это мне стоит извиниться... что я разломал твою палатку".
"Не страшно, - она лишь плечами передернула, - Поставлю новую... Просто из-за меня... тебе очень больно?"
"Ах, это? - я пренебрежительно дернул щупальцами, - Пустяки. Главное, что я наконец-то сумел оторвать свое пузо от земли! Теперь я точно знаю, что поправлюсь! Должен поправиться!"
"Ну разумеется, дурачок! - она, засмеявшись, обняла меня за шею, - Ты обязательно будешь снова бегать, или я просижу здесь всю жизнь, пытаясь поставить тебя на лапы! Ты молодой, сильный зверь с отличной регенерацией, так что я не я буду, если уже в следующем месяце не покатаюсь на тебе верхом!" - она с силой потрепала меня по лбу, и я невольно улыбнулся.
"Если я встану, то, клянусь, буду катать тебя на себе столько, сколько захочешь!" - с чувством сказал я, и Ева счастливо засмеялась, обнимая мою голову. В ту ночь я так и не отошел от нее, и, хоть наутро мне и влетело от нее за - случайно! - придавленную моей тушей косу, больше мы уже не расставались. Новую палатку она так и не поставила, сославшись на то, что ее у нее просто нет, потому мне пришлось взять на себя роль добровольной подушки. Впрочем, я не жаловался... В болезни произошел решающий перелом, и хотя лапы болели по-прежнему, я уже мог ползать, а при некотором желании - и ходить, под звуки не слишком-то искренних ругательств Евы и собственных тяжелых охов. Нера'нак, что все так же приносила мне еду, только дивилась, глядя на мои успехи, а Ева смеялась, когда я, кое-как преодолев какие-то несчастные три хвоста расстояния, плюхался на живот и гулко пыхтел, пытаясь зацепиться взглядом за очередную точку, до которой хотел добраться за следующий переход. Упражнение нехитрое, но позволяло мне не терять силу мышц, и, когда, наконец, мои кости окрепли в достаточной мере, чтобы начать ходить, я не без удовольствия отметил, что получается это у меня отнюдь не так плохо!
"Отлично зажило, - сказала Ева, в очередной раз обследовав мою лапу с помощью своего сканера, - Кость срослась практически идеально, хотя, конечно, от перелома остался след - но ты его почувствуешь разве что к старости, да и то не обязательно, - она щелкнула своим прибором и встала, - Поздравляю, мой шестилапый друг! Твоему здоровью остается только позавидовать!"
"Значит, я совершенно здоров? - мои иглы встали торчком, - Ева, только скажи честно. Я... серьезно, здоров?"
"Как бык и полкоровы, - засмеялась девушка, с силой толкнув меня в плечо - а я даже не поморщился! - Я бы, конечно, посоветовала бы тебе на первое время воздержаться от излишних физических нагрузок, но по глазам твоим, бесстыжим, вижу, что не станешь ты меня слушать".
"Ну, разумеется! - я и не пытался спорить, вместо этого приплясывая на месте, точно горячий молодой гребнешей, - Да я готов сейчас же... сразу... да хоть на край света, Ева! Ты даже не представляешь, как я счастлив!" - и, засмеявшись, я мягко отсоединил свое щупальце от ее косы, после чего, высоко подпрыгнув в воздух, помчался вокруг поляны, то и дело валясь на землю, чтобы прокатиться по ней, дрыгая всеми шестью лапами! Я вел себя, точно беззаботный котенок - но все же не забыл обо всем на свете, и, вдоволь надурачившись, как ни в чем не бывало, вскочил на лапы и бросился к Еве. Она уже, к тому времени тихо складывала какие-то свои вещи, и, кажется, ничего подобного совершенно не ожидала, и я, подкравшись сзади, без малейшего труда повалил ее наземь, заключив в кольцо из собственных когтей.
"Ты думала, что я про тебя забыл", - я не спрашивал, и в моем голосе прозвучало нечто вроде обиды.
"Нет, что ты, - она улыбнулась, - Я все понимаю..."
"Угу, угу, - я покивал головой, - Знаем, слышали... Но я никогда не забываю своих обещаний, Ева".
"Обещаний? - удивилась она, - Ты мне ничего..."
"Да? А кто сказал, что хочет прокатиться на мне, когда я поправлюсь?" - я невольно усмехнулся, увидев, как в ее глазах медленно загораются искорки, и, отодвинувшись чуть в сторону, кивнул на свой загривок.
"Залезай".
Она приблизилась ко мне, как во сне... Я с трудом сдерживал ухмылку, следя, как медленно... как осторожно, точно боясь, что я растворюсь в воздухе, она положила руки ко мне на спину. Ее короткие плоские ногти скребнули по гладким пластинам брони, не в силах за что-то зацепиться, и некоторое время она беспомощно барахталась, прежде чем бесславно шлепнулась наземь. Хоть я и был ей, самое большое, по плечо, высоко прыгать Ева, судя по всему, не умела, и, некоторое время пронаблюдав за ее потугами, я, наконец, снисходительно фыркнув, предложил ей сначала взобраться на высокий древесный корень, а уж потом перебраться ко мне на загривок. Идея была принята на "ура", и уже на второй попытке Ева все-таки умудрилась заползти на меня верхом.
"Села?" - спросил я, слегка пошевелив плечами.
"Ой, осторожнее! - она так и вцепилась мне в шкуру, - Села я".
"А куда села?"
"Как, куда? На спину, конечно!"
"Глупая, - засмеялся я, - Садись на плечи, иначе я стряхну тебя, когда буду бежать. Держись за щупальца, и пригнись - ветки в лесу нависают низко".
"Ох, и почему мне кажется, что это была плохая идея? - простонала Ева, мертвой хваткой вцепляясь мне в основания щупалец, - Только не очень..."
И тут я сорвался с места.
Пронзительный визг Евы мало что не оглушил меня, но я лишь расхохотался в ответ, ворвавшись в густой подлесок. Мои мускулы работали слаженно и легко, и хотя сперва я решил ограничиться на сегодня неспешной прогулкой, все мои планы полетели на корм жалохвостам, едва лишь влажная, упругая лесная почва коснулась моих разгоряченных лап, и это дикое, цветущее золотисто-пурпурно-зеленое великолепие захватило меня с головой. Раскрыв все десять затылочных "лепестков" и вздыбив блестяще-черные пластины брони на шее, я стремительно мчался сквозь густой лес, едва касаясь земли, и ветки, хлеставшие меня по голове, казались лишь прикосновениями птичьих крыльев, а осколки камней, скрывавшиеся в толще мха - незаметными складочками земли, которые едва ли нужно было вообще замечать! Я весь словно бы светился какой-то очень искренней, ребяческой радостью, и постепенно, по-моему, умудрился даже Еву ею заразить - во всяком случае, свою мертвую хватку на моих щупальцах она немного ослабила, и сквозь глухую пелену ужаса я услышал... что-то, похожее на радостный восторг, охвативший все ее существо. Видимо, ей начала нравиться наша прогулка, этот безумный, беспредельный бег, лишенный понятий о времени и пространстве, эта возможность преодолевать любые расстояния в погоне за дикой скоростью и ветром, свистящим в ушах... И когда она счастливо засмеялась, сидя у меня на спине - я ответил ей долгим, ликующим ревом, прежде чем, рывком подобрав под себя задние лапы, одним грациозным прыжком перелетел через толстенный ствол упавшего дерева. Мое тело подчинялось мне так свободно, так просто, что я искренне верил - я и в самом деле сейчас взлечу!
Я был горд и бесстрашен, я был черным охотником в самом расцвете сил, величайшим из хищников этого леса - так что же могло меня остановить?!
Как оказалось - была и такая сила...
И хоть сначала я не обратил ни малейшего внимания на странный треск где-то в гуще ветвей - не до того мне было! - но испуганный вскрик Евы заставил меня частично протрезветь, и, резко бросившись в сторону, я едва избежал чего-то яркого, сверкающего, едва не разорвавшегося прямо у меня под лапами.
"Бежать? - моему возмущению не было предела, - Да от кого, от этих букашек?! Не смеши меня, Ева! Я только начал веселиться..."
"Ты не понимаешь..." - в ее голосе послышались панические нотки, однако я лишь расхохотался в ответ, с ревом бросившись на врагов. Мои когти развернулись четырьмя смертоносными веерами, каждый из которых был способен вмять в землю даже шестинога - чего уж говорить о пяти маленьких бледнокожих, что едва могли дотянуться до моей пасти?! Тогда я решил просто поиграть с ними, и... Ох, Мать, почему ты меня не остановила? Почему вовремя не дала понять, что слабое существо - не всегда беспомощное?! Почему?!! Их оружие было бессильно против моего панциря, и я, хохоча во все горло, метался среди них, точно безумец, опьяненный собственной силой, и сперва я даже не обратил внимание на очередную черную осу, пролетевшую мимо моего уха... как всего через доли мгновения в моей груди словно бы что-то разорвалось, и, отчаянно закричав от дикой боли, я неуклюже рухнул на бок... лишь потом осознав, что эта боль - не моя. Но, скажу вам честно - легче мне от этого не стало!
"Ева! - закричал я, бросившись к окровавленной девушке, - Ева, ответь мне! Ева!" - но ее бледное голубоватое лицо оставалось неподвижным, и лишь на шее слабенько пульсировала тонкая жилка... Ее сердце все еще билось. И с каждым своим толчком оно, само того не желая, выбрасывало из тела очередной пульсирующий ручеек крови... Ее собственное сердце убивало ее! Мой громогласный рев, эхом прокатившийся по всему лесу, и тот не смог выразить весь тот невозможный ужас, охвативший мою душу, но, по крайней мере, он более или менее вернул мне рассудок - и я-таки услышал противный скрежет на своем панцире, после чего, наконец, оглянувшись, отчетливо их разглядел - пятерых маленьких бледнокожих существ, что застыли неподалеку. Совсем крохотные, почти миниатюрные... в самом деле - букашки по сравнению с моим бронированным телом...
Но они убили Еву.
Убили Еву.
УБИЛИ ЕВУ!
Все пластинки моей брони поднялись дыбом, придав мне еще более свирепый вид, и, привстав на задних лапах, я с низким рычанием бросился на своих врагов. Они тут же рассыпались в разные стороны, но меня это никак не смутило. Шестиноги, когда я на них охотился, вели себя точно так же. Целые рои маленьких черных ос, вырывавшихся из их палок, соскальзывали по моей броне и оставляя на ней лишь тонкие беловатые полосы, а я их даже не замечал, зная лишь то, что одна из этих ос отняла у меня друга... И тот из бледнокожих, что попался мне первым, был ничуть не лучше и не хуже остальных - просто его смерть дала его товарищам лишние несколько мгновений жизни. Я не собирался их отпускать, и, ревя, точно безумный, рвал этого несчастного на кусочки... как-то совершенно забыв про других. И, пожалуй, это была главная моя ошибка. Я допустил то, на что может нарваться только молодой и бестолковый зверь - позволил себе недооценить противника, за что страшно поплатился. Двуногие не дремали... И когда что-то маленькое, но злое разорвалось прямо под моим брюхом - я даже не сразу услышал взрыв. А уж тем более - не сразу почувствовал боль... Острые, как чьи-то кровожадные клыки, осколки вонзились мне в живот, едва-едва прикрытый броней, и через несколько мгновений я закричал в голос, чувствуя, как раскаленные когти разрывают мою плоть на части. На несколько мгновений я перестал видеть, слышать... я даже забыл, кто я такой, и успел лишь почувствовать лишь гулкую дрожь земли, когда рухнул на бок. Боли я уже не чувствовал. Ярости, как ни странно, тоже. Признаться честно, я и сам не понял, что же со мной произошло... Я просто лежал, молча и неподвижно, не в силах не то, что встать - даже поднять глаза. Ужасное чувство. Я как будто умер, но душа моя никак не могла с этим смириться, и трепетала где-то рядом с телом, подобно огоньку, вот-вот готовому погаснуть. Я даже не сразу понял, что ко мне кто-то приближается...
Мне в скулу ткнулась какая-то черная палка, несколько раз постучавшая по бессильно оскаленным зубам... Ничего не почувствовал, хотя услышал. Это хорошо - значит, мои чувства еще не полностью мне изменили. С трудом разобрал голоса двуногих - впрочем, ничуть не более осмысленные, чем крики прыгунов или шелест ветра. Что-то дергает меня за голову. Слабенько, но чувствую. А потом еще раз. И еще. Бледнокожие смеются. Противный все-таки у них хохот. Совсем не похожий на смех Евы. В глубине души вновь шевельнулся гнев, но зарычать не сумел. По одной из затылочных пластин что-то скребнуло, потом ударило. Снова не почувствовал. По идее, я должен был вопить от боли... Треск - и пластина осталась в руках у двуногого... зачем она ему?! А, впрочем, какая разница... По щеке, пульсируя, побежала липкая струйка, затекшая мне в уголок пасти, и на своем языке я ощутил солоноватый привкус крови. Забавно... Меня ранили, и кто - эти слабенькие, тщедушные твари, мне на один зубок! Смешно, правда? Да я бы и сам засмеялся... если б сумел, конечно. А тогда все, что мне удалось - это устало прикрыть глаза, чтобы не видеть четырех двуногих козявок, спокойно уходящих вглубь леса. Четырех. Не пятерых. Пятый так и остался рядом со мной, отравляя воздух кисловатой вонью своих распоротых кишок, и, признаться честно, только этот смрад и помешал мне раствориться в благословенном мраке небытия. Он никак не давал мне расслабиться, точно надоедливый москит, пищащий над ухом, и... трудно признавать, но, наверное, именно этот дохлый бледнокожий и не дал мне умереть в тот далекий день. Дал время, чтобы выжить. Но когда над моей головой оглушительно загрохотали гигантские металлические крылья какой-то чудовищной птицы - я уже тихо плыл где-то на границе жизни и смерти, готовясь расстаться со своим бренным телом, даже не почувствовав, как к моему боку привалилось чье-то удивительно теплое, легкое тельце... а потому, естественно, не был готов к тому, что меня буквально оглушит пронзительнейший визг, рядом с которым крики перепуганных жалохвостов казались мелодичными песнопениями!.. С трудом разлепив тяжеленные веки, я все-таки сумел кое-как разглядеть... сперва я подумал - Ева! - но потом понял, что ошибся. Эти были другие... Замерев по краям поляны, они смотрели на меня совершенно круглыми глазами, и мне осталось лишь натужно фыркнуть, прежде чем у меня закончились те жалкие крохи силы, что еще были в моем теле, и я не уронил голову обратно на землю. Я ведь так устал...
Сердце все еще натужно билось, но вскоре оно должно было затихнуть, и больше я не собирался противиться смерти. Голоса двуногих становились все тише и тише, словно тонули в густом тумане, но мне уже было все равно. Я даже не особо почувствовал, когда до моего тела вновь дотронулась дрожащая синяя рука... Наверное, надо было рявкнуть на них, чтобы не лезли, но тогда я об этом не подумал, а там уже и не заметил, как они облепили меня, точно муравьи. Их счастье, что я уже не мог сопротивляться! Впрочем, мое мнение эту компанию, судя по всему, волновало меньше всего, ибо между ними уже разгорелся какой-то нешуточный спор. И глупо было бы задавать вопрос, что именно являлось его предметом... Что-то острое кольнуло меня в шею, чуть пониже пластин брони, но я даже не поморщился, только-только успев удивиться отсутствию боли, как вообще потерял способность ясно мыслить, и, глубоко вздохнув, наконец отпустил свой разум, полностью уверенный, что больше проснуться мне уже не суждено. Прости меня, Нера"нак... и прощай. Прости, Ева... и снова здравствуй...
* * * * *
Чувствуя, что вот-вот не выдержу, я невольно прервал повествование, запрокинув голову к небесам и несколько раз глубоко вздохнув, чтобы восстановить порядок в голове. Котята ждали меня, затаив дыхание, и, невольно усмехнувшись, я чуть коснулся одним из когтей застарелого рубца на голове:
"А вы думали, я просто так эту пластину потерял?"
Детишки тут же переглянулись, и я чуть не расхохотался, "услышав", как они поспешно заталкивают все свои предположения относительно увечья любимого дедушки куда подальше. Изобретательные малыши...
"Впрочем, - мой тон стал серьезнее, и они тут же утихомирились, - как видите, я все еще сижу перед вами, а значит, все мои прощания с этим миром были малость... преждевременными. И, очнувшись, я увидел перед собой отнюдь не Великую Мать, а тусклое солнце, чьи лучи с трудом просачивались сквозь густые серые тучи, бросая на меня сетчатую тень... Я оказался в плену у бледнокожих двуногих, в самом сердце их гнездовья, и, скажу вам честно, котятки - хуже места я не видел за всю свою жизнь! Они не просто не подчинялись законам природы - они самым наглым образом игнорировали ее законы, позволяя себе идти своим собственным, ни на что не похожим путем, и каждое мгновение, что я провел там, я невольно сжимался от ужаса, ожидая очередного удара, очередного зловещего чуда, что не поддавалось ни описанию, ни пониманию..."
* * * * *
Хохоча во все горло, двуногий отшатнулся прочь, но меня это не остановило - свирепо рыча, я всей грудью врезался в решетку, уже с готовностью приняв на себя всю страшную мощь прирученной молнии, чей разряд пронизал меня до кончика хвоста. Все мои пластинки поднялись дыбом, в уголках пасти показалась пена, и, ревя, как обезумевший двурог, я принялся что есть силы молотить лапами по решетке, стараясь во что бы то ни стало добраться до своих врагов. Удары молнии, спрятанной в холодном металле решетки, сыпались один за другим, но мне уже было все равно - во что бы то ни стало, я всеми фибрами своей души желал выбраться наружу и разорвать этих проклятых бледнокожих, что уже мало что не по земле катались, глядя на мои бесплодные попытки. Мой рев сорвался на дикий вой, и, совершенно обезумев от злости, я вцепился зубами в решетку... Стоит ли говорить, что они только этого и дожидались? Во всяком случае, тот мощнейший удар, который пронзил мой череп, вряд ли можно назвать случайностью. На несколько мгновений я совершенно выпал из реальности и, наверное, потерял сознание - ибо, когда я вновь осознал себя, то уже лежал на полу, сотрясаемый жестоким ознобом. Мои лапы подергивались в каком-то ненормальном ритме, из дыхал сочилась кровь, а в ушах стоял ужасающий звон - но, все же я был еще жив. А, с трудом подняв голову, увидел и причину - на редкость жирную за... гм, ну ладно. Вы поняли. Это был один из тех двуногих, что притащил меня сюда, и, судя по его упертым в бока рукам, намерения у него были самые решительные. Во всяком случае, Ева всегда принимала эту позу, когда хотела на чем-то настоять... Я бы хотел разозлиться, честно. Но не сумел. И потому был вынужден молча слушать ругань двуногих - в том, что это ругань, я даже не сомневался. Их голоса отдавались у меня в голове, порождая дикую, пульсирующую боль, что накатывалась волнами, в такт ударам сердца, заставляя сознание плыть где-то на самой границе между забвением и явью. "Глупо, - помнится, подумал я, - Так ведь и умереть недолго". А ведь я не хочу умирать. Я хочу сперва выбраться отсюда. Вернуться назад, в лес. А еще - отомстить за смерть Евы. Убить тех ублюдков, что отняли ее у меня. Всех. Одного я уже отправил в небытие, остались еще трое. И они тоже умрут. Я не знаю, который из них отнял ее у меня, но мне все равно - они все поплатятся за содеянное. Я заставлю их страдать. Всех их! Вот только... дайте выбраться из этой клетки...
До моего носа что-то слегка дотронулось, и, поморщившись, я с трудом приоткрыл один глаз. Мой спаситель - или, если уж быть точнее, тюремщик - стоял всего в двух шагах, и его холодные глаза беспристрастно изучали мою потрепанную тушку. Убедившись, что я более или менее в порядке, он, что-то проворчав сквозь зубы, отставил в сторону длинную палку, на которой мне обычно просовывали пищу, и зашагал прочь, сунув руки в складки своей мешковатой одежды. Его совершенно лысый череп тускло сверкал в призрачном свете солнца, затянутого мутной пеленой, и, судя по совершенно красной коже, настроение у него сегодня было донельзя отвратное. По крайней мере, он не стал срывать его на мне - порой бывало и такое... Ибо, насколько я понял, во всей этой проклятой дыре не было ни единой живой души, которую хоть мало интересовала моя жизнь. Для этих бледнокожих я был всего лишь игрушкой, домашним животным, предметом для исследований, а не живым, мыслящим и чувствующим существом, и даже те редкие искры сочувствия, что я порой замечал в их глазах, скорее были игрой моего воображения, чем настоящими чувствами этих удивительно скрытных и холодных существ. Они сохраняли мне жизнь только до тех пор, пока я был им нужен, а потом... Что "потом" - пока что я предпочитал не думать, и, прикрыв глаза, я наконец позволил своему разуму провалиться в дремоту. Впрочем, я и не надеялся, что мне дадут спокойно поспать, а потому не особо удивился, когда мне в нос снова ткнулась та самая идиотская палка. Свирепо рыкнув сквозь зубы, я попытался отпихнуть ее лапой, но она никак не убиралась, а я, увы, все же не был покрыт броней от головы до хвоста, поэтому, в конце концов, мне пришлось взять себя в лапы и разлепить горящие от усталости глаза. Небо было темным, значит, уже стояла глубокая ночь, и прямо над моей головой висел иссиня-голубоватый Ночной Великан, на фоне которого ярко выделялись две угольно-черные фигуры, склонившиеся над моей клеткой.
Намного более рослые, чем любой известный мне бледнокожий.
Опять они... Мне осталось лишь устало поморщиться. Ну почему они не оставят меня в покое? Я ведь знаю, что вы - не Ева, так какого демона вы продолжаете меня мучить?! Мое горло задрожало от едва сдерживаемого рычания, но, раньше, чем я сумел взреветь в полный голос, один из пришедших бросился вперед, откидывая с головы капюшон плаща, и в призрачном ночном свете я тут же разглядел знакомые косички с вплетенными в них бусинами - и огромные золотые глаза, никак не могущие принадлежать подделке.
Нера"нак!
Первой моей реакцией была безумная радость. Она пришла! Пришла сюда, за мной! Вперемешку с этим я чувствовал страх ("Ее же поймают!") и даже ярость ("Да о чем она только думала?!"), но потом все прежние эмоции накрыла волна дикого отчаяния, и счастливое мурлыканье, уже рвущееся из моего горла, сменилось жалобным поскуливанием, когда я, словно врезавшись в стену, застыл на месте, глядя на свою подругу полным боли и тоски взглядом. Зачем ты пришла? Зачем ты снова напомнила мне о ней?! Мои лапы задрожали, словно от озноба, и губы жалко сморщились, но, прежде, чем я успел разразиться воем, Нера"нак, просунув свою изящную руку между прутьями решетки, схватила меня за одно из щупалец и, присоединив к своей косе, громко выпалила:
"Эуа жива!"
"Ч... что?.."
"Я знаю, в это трудно поверить, но она жива! - узкая ладонь крепко обхватила мое щупальце, хотя я и не собирался его отдергивать, - Поверь мне".
"Но я же видел! Видел, как они ее убили!"
"Ты видел, как убили ее тело, а не ее душу, - горящие глаза Нера'нак буквально прожгли меня насквозь, и она наклонилась еще ближе, - Эуа... она не такая, как ты или я. Она - ходящая во сне. Это... это сложно объяснить, но пойми вот что: она не умерла в тот день. Ее душа всего лишь отлетела к своему настоящему телу, и сейчас она находится здесь, в этом самом лагере..."
"Здесь?! - я с трудом удержался от того, чтобы зареветь в полный голос, хотя горло сжало не на шутку, - Но тогда почему она не пришла ко мне? Не сказала, что жива? Почему она меня бросила, Нера'нак?! Почему?!!"
"Успокойся, - тонкие пальцы девушки с довольно-таки острыми ноготками так и впились мне в щупальце, - Все совсем не так просто, как тебе кажется. Эуа... серьезно больна, и сейчас она находится на грани жизни и смерти. Вот почему она не смогла к тебе прийти - она... просто не может ходить. Вот почему она так долго оставалась в своем новом теле - только так она могла оттягивать смерть, но теперь..."
"Так неужели ничего нельзя сделать?! - мой хвост резко ударил по земле, взметнув облачко пыли, - Нера'нак, не говори так! Не говори, что все потеряно! Я... я просто не переживу, если потеряю ее снова!"
"Я знаю. И... мне кажется, что ты можешь нам помочь ее спасти".
"Как? Я же не целитель..."
"Но ты ее любишь, а это уже немало, - она ласково провела рукой по моему щупальцу, - Ибо даже самые лучшие целители вряд ли сейчас нам помогут. Я... я обратилась за помощью к нашей Цахик, Матери Клана, и она согласилась провести для Эуы обряд передачи сознания".
"Передачи сознания?"
"Да. Мы успели забрать тело Эуы до того, как его наши Люди с Небес, и наши целители вылечили его, так что сейчас оно почти в порядке, но обряд нужно провести как можно скорее - мы не уверены, что сможем достаточно долго кормить это тело, ведь оно совершенно беспомощно... - она глубоко вздохнула, после чего продолжила, - Для проведения обряда нам нужно и настоящее тело Эуы, что находится здесь, в этом лагере".
"Так чем же я могу помочь? Перенести ее? Но я же в клетке..."
"Мы вытащим тебя", - Нера'нак оглянулась на своего спутника, и я впервые обратил на него внимание. Все это время он стоял молча, внимательно оглядываясь по сторонам, и сперва я решил, что это сородич Нера'нак, но оказалось, что я снова ошибся - это был "ходящий во сне". Довольно рослый и широкоплечий, рядом с тоненькой девушкой он выглядел великаном, хотя не сказать, чтобы был так уж стар - во всяком случае, морщин на его лице не было. А лицо-то знакомое, мелькало уже где-то, хотя я сейчас и не вспомню, где. Во всяком случае, это, по-моему, не один из тех, кто притащил меня сюда, а значит, я не буду его ненавидеть... пока. Словно почувствовав мой взгляд, сноходец, чуть заметно вздрогнув, посмотрел мне прямо в глаза. Он был очень похож на Еву, хотя и не такой красивый, как она, с более резкими чертами, что придавало его лицу несколько хищное выражение. Некоторое время мы с ним молча разглядывали друг друга, словно проверяя на прочность, и он выказал мне свое уважение, первым отведя глаза.
"Это Цон, брат Эуы, - представила его Нера'нак, - Как и его сестра, он - друг Народа и всего нашего мира. Ты можешь ему доверять".
Я ничего не ответил, продолжая пристально смотреть на этого парня, после чего, согнув второе щупальце, протянул его вперед. Цон взглянул на Нера'нак, и та ободряюще ему улыбнулась, так что, не поведя бровью, юноша перехватил свою косу и присоединил ее ко мне.
"Нера'нак сказала, что ты можешь нам помочь, - сказал я, как только контакт установился, - Это правда?"
"Да, - голос у него был хриплый и намного более взрослый, чем я ожидал, - Правда. Ева - моя единственная сестра, и я готов заключить сделку хоть с самим дьяволом, если только он поможет мне ее спасти!"
"Ну, я не знаю, конечно, кто такой этот ваш дьявол, но сомневаюсь, что он может быть страшнее черного охотника! - я невольно усмехнулся, после чего добавил уже серьезнее, - Я тебе верю, брат Евы. И я помогу спасти твою сестру".
"Не помог бы - и я бы пальцем не пошевелил, чтобы вытащить твою задницу из-за решетки, - голос юноши стал жестче, в нем появились холодные нотки, - Я не так добр, как моя сестренка. И мне плевать, кто ты - если Ева погибнет, то я лично перережу тебе горло, ты понял?!"
"Цон!.."
"Нет, Нера'нак, твой друг прав. Я бы и сам поступил бы точно так же, если бы речь зашла о родной крови... Да что там - "если бы" - я именно так и поступлю! Так что, - мои губы изогнула нехорошая ухмылка, - можешь не волноваться, Цон - я не отступлю. И сделаю все возможное, чтобы спасти Еву!"
"Тогда слушай внимательно и мотай себе... в общем, запоминай: Ева сейчас находится на другом конце лагеря, в медицинском центре, и состояние ее ухудшается с каждой минутой, поэтому нам нужно действовать быстро".
"Сегодня?"
"Было бы здорово, но - не получится. Проклятая планета не даст нам уйти незамеченными! - он кивнул на Ночного Великана, - Но завтра ночью будет облачно, так что готовься. Я приду за тобой после заката".
"А я буду ждать вас в лесу, - добавила Нера'нак, - И молиться, чтобы с вами было все хорошо..."
"Но теперь тебе лучше уйти, - заметил Цон, зачем-то посмотрев на руку, на которой блестела какая-то металлическая штуковина, - Скоро полночь, начнется обход стражи, и будет не очень-то хорошо, если тебя заметят. Хоть они и в жизни не отличат аватара от На'Ви, девушка в одной набедренной повязке даже у них должна вызвать определенные подозрения!"
"Пусть они сначала меня поймают! - фыркнула девушка, - Завтра".
"Завтра", - кивнул Цон.
"Завтра, - эхом повторил я, - Береги себя, Нера'нак".
"Ты тоже", - она ласково погладила мое щупальце кончиками пальцев, после чего они с Цоном почти одновременно отсоединили свои косы и, вскочив на ноги, бросились бежать. Как раз вовремя - я уже слышал постепенно приближающиеся шаги охранника, и только успел принять расслабленную позу, как мне на морду упал яркий луч светильника. Было неприятно, но я уже привык к этому, и не сделал ни единого движения, спокойно лежа на своем месте. Нельзя, чтобы он что-то заподозрил, нельзя, чтобы он что-то заподозрил! Я повторял это про себя, как молитву, буквально впечатавшись в землю, пока яркий луч скользил по моему телу, словно надеясь выпытать у меня мою тайну... как вдруг откуда-то с окраины лагеря донесся какой-то странный звук - как будто на землю уронили огромное полое бревно - и мое сердце просто провалилось в пятки: заметил!..
Дальше я уже почти не думал, а просто бросился на решетку всем своим телом. Расстояние между прутьями было столь невелико, что я не мог даже лапу просунуть между ними, но меня это волновало в последнюю очередь - рыча, точно вырвавшийся на свободу демон, я со всей своей яростью, раз за разом бросался вперед, заставляя всю клетку сотрясаться до самой вершины. Скрытая молния пронзала мои мышцы и ослепляла болью, к тому же, таким образом я заработал, по меньшей мере, с десяток огромных синяков, но своей цели все же добился - охранник, мгновенно позабыв о каких-то там подозрительных шумах, сперва так и шарахнулся прочь, почти тут же споткнувшись и едва - ах, жаль! - не рухнув аккурат на задницу. Некоторое время он просто смотрел на меня, вылупив глаза и разинув рот, после чего, заорав, как недорезанный, рванулся прочь. Я даже не знал, что двуногие могут бегать настолько быстро - через пару мгновений он уже скрылся в темноте, оставив свое ручное солнце лежать на земле, и, удовлетворенно фыркнув, я тут же повернулся к надоедливому светилу задом, не без удовлетворения плюхнувшись на землю. К тому времени, как спугнутый мной охранник вернулся, я уже вполне естественно изображал сладкий сон, и потому едва сдержался, чтобы не захохотать, когда услышал непонятную, но от этого не менее отборную ругань, какой наградили мокрого от холодного пота товарища приведенные им соплеменники! Судя по паре глухих ударов, исключительно испугом он не отделался, после чего вся компания, наконец-то забрав свой светильник, убралась прочь, оставив меня в покое. Я лишь хмыкнул себе под нос, блаженно потянувшись передними лапами. Да... если все пройдет хорошо, может быть, следующей ночью я уже увижу Еву. Полной грудью вдохну свежий лесной воздух и пробегусь по росистой траве... Я знаю это. А пока мне остается только ждать. Ждать. И просто верить.
Надо сказать, ни один день в моей жизни не тянулся так долго, как тот, что наступил за той ночью. Небо было плотно затянуто низкими серыми тучами, не пропускающими к земле ни единого лучика солнца, и даже грохот металлических крыльев казался каким-то приглушенным, словно и его сдерживал густой молочный туман, расстелившийся по всему лагерю, так что мне осталось лишь валяться весь день, недовольно ежась от холодной сырости, каплями оседающей на моей шкуре. Двуногие казались лишь смутными тенями, мелькающими в тумане, и я, исключительно из-за скуки, лениво провожал их глазами. Один раз я даже готов был поклясться, что увидел Цона - или, по крайней мере, кого-то очень сильно на него похожего - но, даже если это был он, он просто прошел мимо, не обратив на меня внимания, и, поддержав игру, я зевнул в ответ, тяжело лязгнув зубами. В самом деле - сейчас не до нежностей... Нужно дождаться заката, попутно не околев - ибо только-только затянувшиеся раны у меня на животе то и дело напоминали о своем существовании, простреливая мышцы и заставляя недовольно морщиться от боли. Ну, если только это еще и помешает мне бежать!.. Недовольно рыкнув - проходивший неподалеку бледнокожий, мало что не подпрыгнув, так и припустил прочь - я начал устраиваться на полу, собираясь вздремнуть... как вдруг до моих ушей донесся странно знакомый звук...
"Нет, - простонал я, - Нет! Только не сегодня!"
Вот только моим мнением хоть одна живая душа интересовалась?..
Тупо заныла исколотая кожа под передней лопаткой, памятуя о десятке игл, уже вонзившихся в нее, и, тревожно зашуршав, щитки на моей голове сами собой поднялись дыбом - свирепо зарычав, я бросился прямо на решетку, надеясь отпугнуть ненавистных мучителей в сторону, вот только не тут-то было - у этих ребят нервы были даже крепче, чем у охранников, и один из них, как ни в чем не бывало, вскинул к плечу до боли знакомую мне черную палку. Мой рев превратился в жуткий стон, и, оттолкнувшись всеми шестью лапами, я спиной вперед метнулся к ограждению... вовремя. Острая игла лишь беспомощно щелкнула по прочной броне на моем хребте, и, торжествующе зарычав, я заметался из стороны в сторону, не давая своим врагам прицелиться. Клетка была относительно невелика, но, учитывая, что почти все мое тело было покрыто панцирем, вероятность промаха была более чем велика. Я не дам вам... Я не позволю! Только не сегодня! Я не буду лежать перед вами, беспомощный и бессильный, пока в мое тело будут втыкаться толстенные иглы, и странные штуковины, перемигивающиеся мириадами огоньков, будут оглушать меня своим пронзительным писком, проникающим в самые недра черепа и отдающимся там тысячью отголосков! Сегодня я не могу просто так сдаться, не могу лежать до самого утра, не в силах даже пошевелиться - не могу! Долгий, трубный рев вырвался из моей глотки, и, извернувшись всем туловищем, я тараном рванулся вперед, готовый даже собственной башкой пробить дыру в этой проклятой решетке... как вдруг у самых моих лап о пол клетки ударила черная оса, с пронзительным визгом отскочившая в сторону, и я невольно шарахнулся назад... этого оказалось достаточно. В следующее мгновение наполненный прозрачной жидкостью дротик уже вонзился мне в край одного из дыхал, и тут же впрыснул свое содержимое в кровь. Некоторое время я еще мог простоять, но потом силы меня окончательно оставили, из лап словно бы исчезли все кости, и, покачнувшись, я тяжело рухнул на землю. Тело словно бы отнялось - я даже не чувствовал своих лап, так что, когда рядом со мной на одно колено опустился высокий бледнокожий, тот самый, что стрелял в меня... я смог лишь устало вздохнуть, закрывая глаза. Цон. Думал, я тебя не узнаю?..
Предатель...
...Острая боль, ворвавшаяся мне в мозг, разбудила меня от черного небытия, и, совершив титаническое усилие, я все же сумел открыть один глаз. В голове гудело, во все тело словно воды накачали, и вообще - чувствовал я себя крайне отвратно, но, по крайней мере, через несколько мгновений зрение ко мне вернулось, и я сумел разглядеть склонившегося надо мной Цона, уже - в своем синекожем обличье, что сжимал в руках пустую трубочку с огромной иглой на конце. Память тут же услужливо подсунула мне образ высокого худощавого бледнокожего, спокойно убирающего в чехол на поясе свое оружие... врага, что подошел ко мне на расстояние локтя - а я даже не сумел до него дотянуться... и... и... Мои глаза на мгновение прикрылись... а потом я резко дернул передней лапой, зацепив двуного под коленями и без малейшего труда повалив его на землю. Думаю, он не ожидал этой атаки, но, как ни странно, ничуть не запаниковал - ибо, когда я навис над ним с оскаленными клыками, меня встретил все тот же холодный и невозмутимый взгляд золотистых глаз. Некоторое время я внимательно смотрел на него, после чего одно из моих щупалец медленно прикоснулось к его косе...
"Надеюсь, ты объяснишься".
"Разумеется. Но сперва не будешь ли ты так любезен слезть с меня?"
"Нет. Сначала скажи мне, что тут происходит!"
"А разве не понятно? - кажется, он искренне удивился, - Я выполняю свою часть сделки - вытаскиваю тебя".
"Но... ты же сказал - после заката!"
"Время пришлось перенести, - его глаза прищурились, - Еве становится все хуже, и я уже не уверен, что у нее останется достаточно сил... Мы должны как можно быстрее доставить ее к Колодцу Душ, понял?"
"А где она?"
"Неподалеку, - я все-таки убрал лапу, позволив ему встать на ноги, - Отсюда нам будет проще добраться до окраины лагеря".
"Но как же..."
"Не волнуйся, я об этом позабочусь. В медицинский центр я тебя не протащу - только слепой идиот не заметит крадущегося по лагерю танатора - так что жди меня здесь. Я принесу Еву".
"А что потом?"
"А потом нам придется пробиваться к лесу, - хмыкнул Цон, - Но запомни одно, - он перехватил мое щупальце, после чего медленно приблизил лицо к самым моим глазам, - Что бы ни случилось, как только Ева окажется у тебя - беги в лес, и не оглядывайся, понял?! Ты должен спасти мою сестру. Остальное неважно".
"Цон..."
"Все, хватит болтать, пора за работу, - резко оборвал он меня, - У Евы не так много времени, чтобы тратить его впустую", - и, грубовато разорвав связь, он, пару раз тыкнув пальцем в стену - чудак! - заставил часть ее просто отъехать в сторону (честно говоря, от этого зрелища у меня чуть глаза на лоб не полезли), после чего, осторожно выглянув наружу, припустил прочь, мгновенно исчезнув в тумане. Мне осталось лишь покачать головой. Дела! Меня затащили в полутемную пещерку, освещенную лишь слабым огоньком под потолком, после чего заперли здесь и велели просто ждать. Чего ж тут непонятного...
Слабость после зелья Цона постепенно уходила, и, пару раз тряхнув лапами, я не без удовлетворения отметил, что уже почти полностью восстановил чувствительность пальцев. Это существенно улучшило мое настроение, и, лениво зевнув, я принялся озираться по сторонам. Обычная пещерка двуногих, серая и совершенно плоская. Единственным, что бросалось в глаза, была странная полосатая пластина на стене, из-за которой доносился знакомый запах, и, заинтересованно вскинув щитки, я подошел поближе. Пластина оказалась не заперта, и, толкнув ее мордой, я без труда просунул в образовавшуюся щель голову. За ней оказалась спрятана еще одна пещерка, поменьше, вся заставленная какими-то странными штуковинами, и в дальнем углу ее вповалку лежали... Да это ж те самые, что сегодня пришли меня забрать! Мои дыхала тревожно расширились, втягивая в себя пыльный воздух, но спустя мгновения я расслабился: кровью тут и не пахло. Мне даже немного стыдно стало. Конечно, Цон, если захочет, может кого угодно одним взглядом под землю загнать, но все же он - не убийца. И бессмысленные смерти - явно не в его вкусе. Признаться честно, меня другое удивило: насколько я помнил, забирая меня, Цон находился в своем бледнокожем обличье, а здесь лежали... раз, два, три... четверо совсем не слабо выглядящих самцов, двоих из которых вполне можно было бы разделить еще пополам!
Так что же получается - вся эта орава не смогла справиться с одним-единственным соплеменником?..
Я невольно почувствовал, что мое уважение к Цону выросло вдвое, и, фыркнув, уже хотел вернуться на свое место, как вдруг откуда-то снаружи донеслись отдаленные крики, звуки выстрелов... Мне не нужно было разъяснять, что это значило - и, мгновенно позабыв обо всем на свете, я ломанулся на выход. Пластина, за которой скрылся Цон, жалобно заскрипела под моей тушей, и двумя мощными ударами лап я попросту выбил ее и вырвался наружу, мгновенно растворившись в тумане. Длинные красно-желтые иглы тут же разошлись широким веером, улавливая даже самые слабые звуки, и, без особого труда определив направление, я тут же сорвался с места, стелясь над землей в череде широких прыжков. Кажется, впереди меня ждала неслабая заварушка, и первого же встреченного мной бледнокожего я поприветствовал мощным ударом лапы. Не будь на нем его толстой брони - определенно, порвал бы на кусочки, а так он лишь отлетел в сторону, с неприятным хрустом шмякнувшись о землю - кто не спрятался, я не виноват! - и, свирепо зарычав, я покрыл отделявшее меня от места схватки расстояние одним огромным скачком, в самом прямом смысле вломившись в гущу событий.
По моим бокам тут же стукнули две или три черные осы, но я едва обратил на них внимание - я смотрел лишь на Цона, что скрючился за какой-то огромной бочкой, прижимая к груди хрупкую фигурку, закутанную в толстое белое одеяло. Мы поняли друг друга без слов - я чуть пригнулся, и он тут же взлетел ко мне на загривок, как будто всю жизнь ездил на черных охотниках, после чего, взревев во все горло, я изо всех сил бросился бежать. Оказавшиеся на моем пути бледнокожие так и шарахнулись в разные стороны, словно мелкие камушки из-под ног бегущего гребнешея, так что я легко прорвался сквозь их ряды, но это-то, как раз, оказалось проще всего, ибо, опомнившись, двуногие тут же открыли по нам огонь. Памятуя о хрупком грузе на спине, я метался, точно обезумевший шестиног, не давая противникам прицелиться, но эта же тактика не давала мне верно оценивать направление, и я даже не знал, продвигаюсь ли хоть куда-нибудь, или же просто кружусь на месте... пока внезапно мне под ребра не врезалась чья-то твердая пятка - и, мгновенно поняв, что к чему, я рванулся в том же направлении... как раз вовремя - иначе раскаленные осколки, взорвавшиеся у самых моих лап, непременно вонзились бы мне в живот. Времени на установление связи не было, и потому мне пришлось полностью довериться чутью Цона, который, крепко обхватив тело Евы обеими руками, буквально вцепился в меня коленями, умудряясь не только удерживаться на спине даже на самых резких поворотах, но и задавать направление, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Где-то над нашими головами загрохотали крылья металлической птицы, и, не дожидаясь лишних понуканий, я тут же шарахнулся в сторону, иначе, боюсь, огненная струя, вырвавшаяся из-под крыльев птицы, угодила бы мне прямо в голову. Разъяренно рыча, птица бросилась вдогонку, то и дело огрызаясь короткими струями, так что мне пришлось пустить в ход все свое охотничье чутье, чтобы не схлопотать от нее на орехи! Тем временем двуногие, оставшиеся на земле, явно не зевали - их перемещения стали более согласованными, и, спустя некоторое время, я обнаружил, что уже не могу прорваться мимо них, не подвергнув своих всадников неминуемой опасности обстрела. Словно мокрохвостый котенок, я забился в какой-то проход между двумя рядом стоящими гнездами двуногих, зарывшись в густой туман, и пока что молочно-белая пелена надежно лишала врагов возможности прицелиться, но ведь и я не мог точно сказать, где они сейчас находятся! Это была игра на время - в конце концов, я не мог вечно от них прятаться, и рано или поздно, но они меня обнаружат... Тухлятина! Я еле слышно зарычал, и, судя по тому, что Цон меня не одернул, сам он чувствовал себя немногим лучше. Голоса двуногих звучали все ближе, и времени на раздумья уже не оставалось... Цон как-то странно дернулся у меня на загривке, а потом я почувствовал, как зашевелились отростки в моем левом щупальце... Связь установилась легко и просто, словно так тому и надо быть, а я хмыкнул:
"Похоже, дело дрянь. Предложения..?"
"Слушай меня внимательно, - раздался у меня в голове хриплый голос Цона, и я невольно замолчал, - Времени остается мало, так что дальше тебе придется идти одному".
"Но..."
"Слушай меня! Я останусь здесь и отвлеку их внимание, а ты хватай Еву и прорывайся к лесу. Не важно, что будет со мной! Главное - спасти ее!"
"Цон... Но ведь ты погибнешь!"
"Значит, так тому и быть. К тому же..." - тут он нехорошо закашлялся, и на одно короткое мгновение волевые щиты, что он воздвиг вокруг своих чувств, не давая мне к ним прикоснуться, рассыпались в прах, а я... я мало что не закричал от дикой боли, обрушившейся на меня, подобно всесокрушающему водопаду! Через пару мгновений Цон восстановил контроль, но к тому разу я уже успел три раза подавиться бессильным ревом... Тухлятина, тухлятина, тухлятина!
"Цон... как ты..."
"Не дергайся. И не волнуйся. Тут уже ничего не сделаешь. Ты славно уворачивался от пуль, друг танатор, но, - он хмыкнул, - только слепой косорукий идиот умудрится промазать по трехтонной туше с расстояния в двадцать метров. А у меня, увы, не предусмотрена бронированная шкура, от которой рикошетит даже автоматная очередь... Я же сказал, не дергайся!"
"Да плевал я на твои слова! - свирепо зарычал я, - Ты же ранен!"
"И как это я сам не заметил? - нет, положительно, сарказм этого парня ничто не излечит! - Тоже мне, Пандору открыл... К твоему сведению, у меня навылет пробита грудь. В трех местах. Я, конечно, не доктор, но, по-моему, этого уже достаточно, чтобы отбросить копыта, так что не теряй время зря. Его... у меня не так много осталось".
"Но ты ведь не умрешь, правда? Ты не должен умереть! Ты ведь сноходец!"
"Я уже умер, - он лишь покачал головой, - Не одна Ева смертельно больна, и, в отличие от нее, мне не посчастливилось передать свою болезнь и аватару. Я бы, конечно, мог обратиться за помощью к этой вашей всемогущей Эйве, но ведь я не мазохист! И чем долго и мучительно остывать - я лучше просто сгорю дотла! - Цон усмехнулся, - Видал? Даже я умею красиво сказать..."
"Цон..."
"Меня зовут Джон, друг танатор. Запомни это имя. И передай его сестренке, когда она очнется. Скажи, что маленький Джонни всегда будет с ней. Рядом".
"И ты думаешь, что мои слова ее утешат?!"
"Даже не надеюсь, - слабо улыбнулся он, - Но время лечит. Уверен, На'Ви ее не оставят, и однажды она встретит того, кто сумеет вернуть ей улыбку. Иначе... и быть не может, - с трудом сдержав тяжелый стон, он буквально сполз по моему боку на землю, оставив липкий запекающийся след, - А теперь уходи".
"Цон, но я..."
"Я сказал - уходи! - рыкнул он, отваливаясь к стене и стискивая рукой грудь, что уже была вся красная от натекшей крови, - Уходи!"
"А как же Нера'нак?! - пустил я в ход последнее средство, - Что я ей-то скажу? И только попробуй сказать, что для тебя она ничего не значит!"
"Нера'нак... - еле слышно прошептал он, и впервые я уловил в его голосе нечто, похожее на грусть, - С ней... я уже попрощался".
"И она тебя отпустила?!" - нет, у меня все это просто в уме не укладывается!
"При всех ее мелких недостатках, - он как-то совершенно по-особенному улыбнулся, - у нее есть одно особенное качество: она уважает чужую волю, какой бы она ни была. Кстати, советую тебе этому научиться... - он тревожно дернул ушами, - Кажется, наша передышка заканчивается... Тебе пора, - он бережно, одними кончиками пальцев, отвернул в сторону теплое одеяло и, наклонившись, прикоснулся губами к почти прозрачной коже Евы, после чего протянул ее мне, - Теперь она под твоей защитой".
Я почувствовал, что у меня глаза защипало, но все же сумел сделать твердый шаг вперед и бережно обхватить хрупкое тельце лапами. Я буду бежать... Вполне возможно, даже прыгать... Будет неудобно, но это все равно лучше, чем нести ее на спине - прямо под обстрелом бледнокожих! В горле как будто комок застрял, и мысли в голове вертелись только самые что ни на есть дурацкие - но даже за них я никак не мог уцепиться, как ни старался. Впрочем, мне кажется, он понял меня и так. Без слов. Просто подошел и обнял за шею, да так крепко, что у меня чуть голова не закружилась, простояв так несколько мгновений.
- Спасибо, - сказал он, вслух, негромко и хрипло, после чего внезапно, резко разорвал связь - я невольно вздрогнул - и, шатаясь, побрел прямо в туман. А я просто молча смотрел ему вслед, и невыплаканные слезы так и дрожали у меня на глазах, пока внезапно сгустившуюся над лагерем тишину не разорвал высокий, переливающийся крик - я сперва чуть было не решил, что это Нера'нак - и, как по команде, я тут же сорвался с места. Но не влево, не вправо - наверх. Прямо не знаю, что меня дернуло - словно кто пинка под хвост дал, да такого, что усидеть на месте было просто невозможно! Когти протяжно скрипнули по толстому серому металлу, но сорваться я просто не успел - ноги словно сами собой понесли меня дальше, и, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами (две были заняты тем, что удерживали Еву), я буквально перелетел на следующую крышу, а потом на следующую, и на следующую... Дыхание у меня перехватило, и грудь словно бы стальные кольца опоясали, но, тем не менее, я, не останавливаясь, мчался все дальше и дальше вперед - к едва различимой темной полосе на горизонте, оплетенной полупрозрачным коконом тумана... К лесу! К лесу!.. Не смотря на крики боли, на грохот выстрелов, на вспышки от взрывов... к лесу!
Кажется, меня заметили, но я не обращал на это внимание, пока не услышал над своей головой свирепый рокот птичьих крыльев, а потом увидел и ее саму - грозно рыча, она нависла прямо над моей головой, явно пытаясь сбить меня с пути... Ага, сейчас! Мои губы приподнялись, оскалив клыки в жутком подобии усмешки, и, подобрав под себя задние лапы, я бросился прямо на птицу, расставив в стороны когтистые лапы. Явно испугавшись, птица огрызнулась двумя потоками жидкого огня, но, видно, на таком расстоянии она не могла прицелиться, и...
Знала бы ты, как я тебя ненавижу, паршивка! Знала бы ты, как мне хочется раскрошить твое металлическое брюхо и вырвать из тебя жизнь - если, конечно, таковая у тебя имеется! Но я не могу подвести Джона! Его... и Еву! Не могу! Поэтому сегодня ты останешься жива - не потому, что я так хочу, а потому, что так нужно! Мои когти просвистели всего в каком-то волоске от ее гладкого бока, и, глухо, отчаянно, но вместе с тем торжествующе взвыв, я с грохотом приземлился на очередную крышу, мало что не пробив ее насквозь, после чего, не дожидаясь, пока птица сообразит, что к чему, бросился дальше. Всего несколько прыжков... Всего несколько! Я знаю, что смогу! Знаю!.. От заветной тени леса меня отделяла лишь высокая стена двуногих - но что такое была эта стена, если я не собирался и на полмгновения останавливаться перед ней?! Голове даже не пришлось особо думать - тело все сделало за нее, и я даже опомниться не успел, как уже взлетел над землей, вытянувшись струной.
Двуногие, сидящие на стене, тут же встретили меня выстрелами, но мне было не до них - я и так вложил все силы, чтобы добраться до вершины, но все равно едва сумел дотянуться до края, хорошо еще, что догадался вовремя подогнуть под себя задние лапы, иначе бы ударился животом и раздавил бы Еву своим весом. Стена, естественно, в накладе не осталась - меня яростно встряхнуло от удара молнией, вот только на этот раз мне было уже точно все равно! Двуногие что-то кричали, и, кажется, меня обожгла одна из черных ос, задевшая тонкую кожу на скуле... Мне было все равно. Все, что я видел - это лес за стеной, лес, что безудержно манил меня своим величием и прохладой, лес, где не было, не могло быть всех этих ненавистных пришельцев из далекого мира, что так нелепо вторглись в мою жизнь, чтобы поставить ее с ног на голову... Был я - и был лес. А все, что стояло между нами, не имело для меня ни малейшего значения! Выгнув спину дугой, я несколько раз с силой ударил задними лапами, пытаясь зацепиться за что-нибудь и подтянуться наверх, но пальцы плохо слушались - молния словно бы свела их судорогой, и я лишь беспомощно болтался где-то между небом и землей, представляя из себя отличную мишень, черным пятном выделяющуюся на фоне тумана... Вот придурок! Знал же, что чем-нибудь таким все дело кончится!.. Где-то над моей головой послышался тревожный крик, и, подняв голову, я с трудом разглядел какого-то молодого бледнокожего, размахивающего руками и явно пытающегося привлечь внимание оставшихся внизу. Пока что туман был моим союзником, пряча от чужих глаз, но ветер переменчив, так же, как и судьба - первый же порыв откроет меня глазам врагов, и тогда... Мне бы еще несколько мгновений! Двуногий же, явно поняв, что орать дальше бесполезно, выхватил откуда-то длинную черную палку и наставил ее прямо мне в глаза. Он не промахнется - с такого расстояния невозможно промахнуться - а металлические осы, как бы они ни были малы, пробьют мне глаза насквозь, убив на месте. А вместе со мной - и Еву... Но нет, нет! Я не хочу умирать! Не сейчас, когда Джон сражается внизу, отдавая свои последние вздохи, чтобы дать мне и сестре шанс спастись! Не сейчас!!! Вот только, спрашиваю я вас, этому бледнокожему было до нас дело?.. Он же был хищником, таким же, каким был я. Он должен был уже давно смириться с возможностью смерти. Но, наверное, он тоже очень не хотел умирать... Как и я. А потому, когда из его щуплой груди внезапно вырвался окровавленный наконечник стрелы, и его буквально снесло со стены на землю - я даже не посмотрел ему вслед, вместо этого что есть сил вдарив лапами по решетке, и на этот раз все же умудрившись пробить ее насквозь. Кажется, попутно я едва не сорвал себе с пальцев все мясо, но тогда думать об этом было некогда - едва перевалившись через верх, я тут же спрыгнул вниз.
Спрыгнул... С высоты немаленького дерева. Естественно, подумав об этом только когда до земли осталось всего ничего. Причем мне-то как раз ничего - я, при желании, мог бы сигануть вниз и с парящей горы! - но вот, чтобы погасить силу удара и не переломать себе лапы, мне пришлось бы буквально впечататься в землю, а, учитывая, что средними лапами я прижимал к груди Еву... В общем, выбор у меня оказался невелик, и я едва успел перевернуться в воздухе и прижать свою ношу покрепче, как мощный удар в спину потушил солнечный свет в моих глазах. Толстая броня в очередной раз спасла мне жизнь - хоть я и пропахал в земле широкую борозду, кости, тем не менее, остались целы, однако на несколько мгновений - на какие-то несчастный несколько мгновений! - я ослеп, оглох и совершенно утратил способность ясно соображать, а потому, естественно, не успел заметить хищный силуэт металлической птицы, поднявшийся над стеной и впившейся в меня холодным взглядом бесчувственных черных глаз... Вот в такие моменты, котятки, и ощущаешь в полной мере, насколько хрупкое это понятие - жизнь. Я лежал на спине, совершенно беспомощный, и первый же удар птицы для меня стал бы и последним - как известно, с прошитым насквозь брюхом долго не живут. Я в самом деле оказался на коготок от смерти, и, сквозь шум в ушах слыша рокот крыльев, я, признаться честно, уже совершенно честно поверил, что умру... как вдруг рядом со мной в жирный серый пепел опустилась тонкая синекожая нога, послышался свист - и, издав боевой клич, Нера'нак яростно швырнула в птицу что-то вроде веревки с привязанными к ней камнями. Эта штука, вращаясь, пролетела по воздуху до одного из крыльев птицы, врезавшись прямо в один из крутящихся винтов, и в тот же миг раздался жуткий скрежет гнущегося металла, а спустя мгновение винт просто взорвался, превратившись в небольшой огненный шар, едва различимый сквозь туман... Птица содрогнулась так, словно и в самом деле могла чувствовать боль. Ее оставшийся винт отчаянно ревел, пожирая воздух и пытаясь удержать громадное черное тело над землей, но явно не справлялся - птицу понесло в сторону, и, безудержно вращаясь, она исчезла в клочьях тумана.
Спустя несколько мгновений раздался грохот, и сквозь молочную пелену прорвались чадные языки зловонного пламени, но я их скорее учуял, чем увидел, ибо все мое внимание было отдано Нера'нак - запыхавшейся, покрытой сажей и грязью, что, не задавая лишних вопросов, уперлась мне в плечо, помогая подняться на лапы, после чего мало что не пинками погнала к лесу - в голове у меня все плыло, так что я едва мог переставлять лапы. Впрочем, это быстро прошло - выстрелы за спиной подействовали отрезвляюще, и, встряхнувшись всей шкурой, я сорвался с места, сперва рысью, а там и огромными прыжками помчавшись к лесу. Нера'нак бежала рядом, без труда выдерживая темп, и мы уже почти достигли опушки леса, когда она внезапно остановилась, словно на что-то налетев, и оглянулась назад. Лагеря двуногих уже почти не было видно - его надежно укрыл туман, но то, о чем не могли рассказать глаза, красноречиво сообщили уши - и мы с Нера'нак одновременно содрогнулись, когда, сквозь звуки выстрелов и крики боли до нас донесся громогласный хохот - отчаянный, безнадежный... но в то же время такой торжествующий и счастливый! Этот хохот высмеивал саму смерть, и я готов был поклясться, что сквозь пелену тумана разглядел высокую фигуру, которую насквозь пробивали черные осы - а он все смеялся и смеялся, пока, наконец, не упал на землю мертвым, но даже тогда, в воцарившейся над лагерем тишине, не затихали отголоски этого прощального смеха... Он ведь действительно прощался, со всеми нами. С Евой, с Нера'нак, со мной... со всем этим миром, что так и не смог спасти его тело, но навсегда пленил его душу! И, знаете что, котятки, всякий раз, вспоминая этот смех, я до боли жалею, что не успел узнать этого сноходца раньше - ибо, смертонос меня раздери, вот это был счастливец!..
* * * * *
"Счастливец?! - так, все, Крепыш не выдержал... - Но... он же умер!"
"Да, - кивнул я, - Давным-давно".
"Так как же ты можешь называть его счастливцем? - котенок посмотрел на меня, мягко говоря, недоверчиво, - Ему же пришлось пожертвовать собой!"
"Именно! - я даже когтями прищелкнул (между прочим, привычка, перенятая мною от Евы), - Он умер, это верно, и я не думаю, что он выбрал бы смерть, если бы только у него оставался хоть какой-то шанс выжить - но я не говорю о том, что он умер - я говорю о том, как он это сделал! Может быть, вам кажется, что разница тут невелика, но на самом деле, внучата, разница есть, и немалая. Как вы уже поняли, Джон был обречен, и, если подумать, спасать сестру он был вовсе не обязан, но, тем не менее, он рискнул всем, он отдал даже те недолгие мгновения, что ему еще оставались - и все ради того, чтобы Ева жила и была счастлива. Он мог бы поберечь себя, он мог бы увидеть еще не один рассвет - но в таком случае его жизнь едва ли можно было бы назвать имеющей хоть какой-то смысл. Он предпочел умереть - но умереть так, чтобы его запомнили оставшиеся жить; умереть, как умирает падающая звезда - расчертив небо до самого горизонта, тем самым завершив свою короткую, но яркую, без оглядки прожитую жизнь; сгореть дотла - но не остывать в сырой земле, медленно теряя уже никому не нужное, без нужды потраченное тепло! - мои губы покраснели, а глаза, наверное, сверкали не хуже, чем у троих котят, даже с каким-то недоумением разглядывающих своего дедушку, от которого, видно, никак не ждали столь пламенных речей, - И... я не скажу, котятки, что это и есть счастье - ведь оно у каждого свое - но в одном я уверен точно: вне зависимости от того, как Джон жил, он умер счастливым".
Котята молчали. Я тоже. Да и в самом деле - что тут говорить? Разве что...
"Деда, - подал голос Кроха, - а что было дальше?"
Я только вздохнул в ответ. Отмолчаться не получится...
* * * * *
Целая череда черных ос, вонзившихся в землю недалеко от моих лап, быстро вывела меня из состояния ступора, а до боли знакомый грохот металлических крыльев - кажется, даже не одних - заставил голову окончательно проясниться, и, пригнувшись, я бросился бежать со всей скоростью, на какую только был способен, тараном ворвавшись в густой подлесок. Вот только, если я надеялся, что в лесу от меня отстанут, то жестоко ошибся - птицы хоть и вынуждены были лететь над кронами деревьев, ни на миг не выпускали меня из виду, то и дело поливая лес огненными струями, так что мне оставалось лишь лететь во весь дух, постоянно меняя направление и не позволяя им прицелиться. Нера'нак я просто потерял из виду, и долгое время мне просто было некогда вспоминать о ее существовании, пока, наконец, она не выпрыгнула откуда-то из густой листвы, приземлившись у самого моего носа, и, прежде чем я успел возмутиться, она пихнула меня в плечо, указывая направление, а сама бросилась в противоположном.
Решила разделиться?.. "А что, это мысль!" - пронеслось у меня в голове, и, согласно рявкнув, я прыгнул, куда требовалось, смяв густые заросли папоротников. Как и ожидалось, птицам тоже пришлось разделиться, и теперь-то они никак не могли взять нас в клещи, так что приходилось просто гнать, точно шестиногов, время от времени огрызаясь огнем. Не сказать, чтобы стало легче - теперь-то Нера'нак уже не могла указывать мне направление, а в этой части леса я еще ни разу не бывал - но, по крайней мере, можно было уже не ждать, что вот-вот и спереди, и сзади загрохочут крылья, а мне придется поскорее бросаться куда-нибудь в сторону, чтобы не изрешетило перекрестным огнем. Впрочем, даже одна-единственная птица не давала мне скучать, и я то и дело подныривал под низко нависшие стволы деревьев или проламывался сквозь переплетенные ветви кустарника, в то время как злые черные осы дробили землю у самых моих задних лап. Птица бросалась из стороны в сторону, пытаясь зайти то с одной, то с другой стороны, при этом ни на мгновение не сбавляя скорости, и вскоре я обнаружил, что начинаю задыхаться на ходу, а сердце, точно обезумевшее, колотится где-то у самого горла, норовя вот-вот выпрыгнуть прочь! Погоня явно затягивалась, а я, да и вообще - все черные охотники - не очень-то приспособлен к долгим пробежкам, так что, рано или поздно... Словно в подтверждение мыслей, одна моя лапа соскользнула по влажному мху, покрытому крупными каплями воды - я почему-то очень хорошо успел их разглядеть - и, не успев даже толком испугаться, я неуклюже повалился набок, кубарем покатившись по земле и размахивая лапами. Весь мир превратился в сумасшедший водоворот смазанных цветных пятен, и словно бы сквозь сон я услышал грохот металлических крыльев... "Вставай! - молча приказал я себе, - Вставай!" - но тело отказывалось слушаться, и я тряпкой лежал на земле, вдыхая слабый, какой-то грибной запах прелой почвы, пока где-то там, наверху, грохочущие крылья птицы превращали листву и ветки в мелкое крошево, пытаясь добраться до меня. Где-то над моей головой в ствол дерева врезалась длинная очередь черных ос, раздробившая кору в щепки, и я медленно закрыл веки, когда колючая пыль осыпала мне морду - хотя глаза все равно защипало, и по щекам скатились две одинокие слезинки, почти тут же исчезнувшие во мху. Не хочу умирать. Не хочу умирать... Не хочу!
- Джон... - донеслось до меня, - Джон...
Ева?! Пересилив себя, я все же оторвал голову от земли, склонившись над грязным, истрепанным свертком. Птица вилась где-то наверху, и пока что, судя по всему, нас она не замечала, так что я смог осторожно, кончиком когтя, подцепить край одеяла и отвернуть его в сторону, открыв до синевы бледное лицо Евы... ее настоящее лицо, зачем-то прикрытое прозрачной маской. А ведь если бы Джон не сказал... Не знаю, узнал бы я ее. Она ведь такая... такая маленькая. Хрупкая... Как цветок. Моя лапа слегка задрожала, когда я осторожно протянул ее к Еве. Я всегда без лишних сожалений сминал редкие лесные цветы, растущие на земле, считая, что эти маленькие беспомощные существа, не способные даже постоять за себя, не достойны моего внимания, но... они ведь тоже живые. Такие же, как я... Такие же капельки жизни. Сквозь мои стиснутые челюсти вырвался слабый вздох, когда я, наконец, дотронулся до шеи Евы, и ее бледно-лавандовые веки затрепетали, точно крылья мотылька, силясь приоткрыться. Она хотела увидеть... меня? Или своего брата, которому уже не суждено ни коснуться ее, ни поцеловать? Я почувствовал, что щеки у меня снова сделались влажными, и, больше ни о чем не думая, склонился над ней. В конце концов... раз уж умирать... И даже грохот птичьих крыльев не мог заглушить для меня одного-единственного звука - слабого, но упорного биения сердца. Маленькое, а такое сильное сердце...
Слабый ветер коснулся моих щек, быстро высушив слезы, и, тяжело вздохнув, я поднял голову, почти тут же встретившись взглядом с выпученными, как у рыбы, глазами бледнокожего, смотрящего на меня из прозрачного брюха зависшей в воздухе птицы... Так это он, что ли, ею управляет? Занятно... Но чему он так удивился? Впрочем, подумать над этим мне не дали - ибо краем глаза я заметил странное движение на ветвях деревьев, и, прежде чем я успел сообразить, что к чему, о купол птицы ударился небольшой камушек, заставивший бледнокожего, вздрогнув, поднять голову... и в тот же миг длинная черная стрела вонзилась ему в голову, пробив ее насквозь, как гнилой фрукт. Убила на месте - и в тот же миг птица, потеряв своего всадника, понеслась куда-то в сторону, проломившись сквозь переплетения ветвей и рухнув на землю в отдалении - мои уши уловили скрежет металла о землю и треск ломающейся древесины, однако глаза остались прикованы к... наверное, спасителям. Хотя, честное слово, в тот момент я уже ни в чем не был до конца уверен! И когда рядом со мной, с ловкостью прыгуна спустившись с ветвей, приземлился крепко сложенный молодой На'Ви, то его встретил мой далеко не дружелюбный оскал. Признаться, котятки, я и сам в тот момент плохо соображал, что творил - разум как будто уснул, предоставив телу самому решать, что ему делать, и все мои действия были скорее результатом советов древнего, как сам мир, голоса предков, чем моим собственным, осознанным выбором... Впрочем, тот парень оказался далеко не трусом - вняв моему предупреждению, он не сдвинулся с места, только присел на корточки, так, чтобы оказаться со мной на одном уровне. Из такого положения нанести серьезный удар было практически невозможно, и я успокоился, понимая, что, по крайней мере, стрелой в лоб меня привечать он не намерен. Некоторое время мы сидели молча, просто разглядывая друг друга, пока, наконец, я не решился - и первым не протянул ему свое щупальце. Губы этого На'Ви побелели, так сильно он их сжал, однако он сумел совладать над собой, после чего небрежно перекинул свою косу через плечо и дотронулся до меня ее пушистым кончиком.
"Мы не хотим ничего плохого, - раздался у меня в ушах певучий голос, едва только нас перестало встряхивать от последствий установления связи, - Мы хотим помочь".
"Вы... друзья Нера'нак?" - спросил я хрипло.
"Да, - он медленно моргнул, после чего вновь пристально на меня посмотрел... Мне, честно говоря, даже немного неуютно стало от столь оценивающего взгляда, но я не отвел глаз, и он, как ни в чем не бывало, продолжил, - Где она?"
"Нам пришлось разделиться", - я очень постарался, и мой голос прозвучал почти спокойно, однако этот парень явно не обладал подобным хладнокровием, и на его скулах проступили желваки от того, как сильно он сжал челюсти. Некоторое время он явно боролся с собой, после чего вновь поднял на меня глаза.
В них клубилась тьма...
"Покажешь дорогу, - сказал он, причем, судя по тону, это была далеко не просьба, - А мы позаботимся о сноходице".
"Хорошо", - кивнул я, впрочем, не совсем уверенный, что ему нужно мое согласие, после чего, морщась от боли, поднялся с земли и, немного поколебавшись, молча протянул сверток с Евой спустившимся с ветвей товарищам этого парня. Те приняли ее на удивление бережно, как будто она была не пришелицей из неведомого мира, а их собственным детенышем, и от сердца у меня немного отлегло. По крайней мере, намеренно ей вреда не причинят...
"Осторожнее с ней, - тем не менее, пробормотал я, отчаянно пытаясь не покраснеть, - Она ведь такая... маленькая".
Глаза На'Ви потемнели, однако, раньше, чем я успел ощетиниться, он мне улыбнулся - не то, чтобы очень весело, но тепло - и кивнул.
"Не волнуйся. С ней все будет хорошо. Вперед!" - и, отсоединив свою косу, он первым бросился в чащу леса. Мне осталось только последовать за ним, и, признаться честно, хоть у него и было только две ноги, бегал он на удивление резво, хотя, если бы я не был так изможден, то легко оставил бы его позади! Средние лапы все еще покалывало - сказывалась долгая неподвижность - и я то и дело неуклюже переваливался с боку на бок, шипя от недовольства, однако со временем мои лапы вновь стали послушными, и, резко тряхнув головой, я прибавил ходу, в два прыжка поравнявшись с этим юношей. Он лишь молча посмотрел на меня, словно убеждаясь, что я здесь, но мне, честно признаться, было не до этого... Выделить свой собственный запах среди всех прочих, присутствующих в воздухе, было делом несложным, и я бежал вперед, следуя почти что видимой полосе мутноватого, кроваво-красного тумана, насыщенного скорбью, болью и тоской - всеми теми чувствами, что и поныне разъедали мою душу, однако теперь их все пересиливало ощущение того, что кому-то... даже не кому-то - Нера'нак, находящейся где-то там, глубоко в лесу, нужна моя помощь, и уже ничто - и никто! - не могли заставить меня повернуть назад! Мой собственный запах наполнил меня до краев, вытеснив все прочие ощущения, мой запах - запах загоняемой добычи, которая бежала по лесу, не помня себя, преследуемая жестоким и безжалостным хищником... Но я не жертва! Я - черный охотник, демон во плоти, и хоть я не могу сказать, что мне нет равных в этом мире, но уж от какой-то там инопланетной твари я ни за что не стану бегать!.. Потом к частицам запаха присоединились и звуки - отдаленные звуки пальбы и грохот металлических крыльев, услышав которые, Отаму мало что не споткнулся на ровном месте, а сам я, свирепо взревев, бросился напролом через кустарник, оставляя за собой широкую полосу смятой растительности. На'Ви что-то кричал мне вслед - но разве я собирался его слушать?!
Нера'нак, билось у меня в сознании, Нера'нак! Только не умирай! Пожалуйста, только не умирай, Нера'нак! Я не прощу себе, если останусь жив, а ты погибнешь, ведь Джон хотел, чтобы ты жила! И пусть у меня на зубах сгниет вся добыча, которую я когда-либо поймаю, если я не смогу выполнить даже это его желание!.. Да, сейчас, вспоминая тот день, я понимаю, что вел себя глупо и даже безрассудно, поддавшись обуревавшим меня чувствам. Я позволил слепой любви к той девушке захватить все мое существо и вести меня вперед, потеряв способность соображать ясно, и... Вот скажите, каков был шанс, что я промахнусь? Ведь я ни о чем не думал. Ни о чем не сожалел. Я просто прыгнул.
Прямо с обрыва.
Вниз.
И даже ведь закричать не успел... Все, что я увидел - это бескрайний зеленый простор, тянущийся до самого горизонта... редкие тени облаков и одиноко парящих небесных скал... а прямо под собой - гладкую, сверкающую на солнце спину металлической птицы, зависшей в воздухе над самыми кронами деревьев - и больше мне уже ничего не нужно было видеть. Спина у птицы была не так уж велика, однако она висела на одном месте, и мне ничего не стоило выгнуть спину крутой дугой, так, чтобы задние лапы оказались почти вровень со средними, с оглушительным грохотом приземлившись прямо на загривок врагу, между двух огромных вращающихся винтов. Сам не понимаю, как у меня кости не затрещали... Впрочем, своего я, тем не менее, добился - мои когти практически навылет пробили толстую шкуру врага, глубоко засев в его вонючей плоти. И когда птица, явно перепугавшись до смерти, дернулась всем своим жестким, негнущимся телом, пытаясь меня сбросить, то я лишь зловеще оскалился в ответ: как бы не так! Небо и земля словно поменялись местами, и я невольно зажмурил глаза, чтобы голова не закружилась, мертвой хваткой вцепившись в свою брыкающуюся "добычу", удерживая ее всеми шестью лапами. Винты на крыльях птицы ревели, точно обезумевшие, втягивая в себя воздух, но земля все равно стремительно приближалась, и несколько мгновений спустя мы буквально вломились в кроны деревьев, оставляя за собой широкий след измятой и изрубленной на мелкие кусочки листвы. Прямо мне в дыхала ударила резкая вонь - один из винтов птицы задымился - и, живо вспомнив, чем обычно заканчивалось падение дымящейся громадины на землю, я попытался спрыгнуть с нее на землю... Честное слово - я пытался. Но, видимо, уж больно хорошо мои когти вошли в металл, чтобы я смог так просто это сделать, и в моей голове внезапно, как первый луч рассвета, мелькнуло осознание простой и понятной правды: а ведь я сейчас погибну. Со всего размаху врежусь в землю и поджарюсь на огромном огненном шаре, что всегда свидетельствовал о гибели металлических слуг бледнокожих. Быть может, этот огонь меня и не убьет - все-таки моя броня не раз спасала меня от гибели, так что, быть может, выдержит и на этот раз - но изуродует точно, а вновь становиться беспомощным калекой, беспомощной игрушкой в жестоких лапах судьбы... Нет, я не хочу! Я не хочу - так!
Вот только, снова я вас спрашиваю, кому-нибудь на всем белом свете было интересно мое мнение?..
* * * * *
"Ну де-е-е-ед! - в голос взвыли мои маленькие слушатели, когда я вновь замолчал, призадумавшись, - На самом интересном!"
"Правда? - я чуть заметно усмехнулся, хотя смешно мне не было, - А вы уверены, что хотите узнать, что было дальше?"
"Конечно, хотим! - переглянувшись, хором сказали они, - Мы хотим узнать, чем все закончилось!"
"Хм, - мне осталось лишь покачать головой, - А вы жестокие звери, котятки. Вы говорите, что хотите узнать, что случилось - а я вынужден это знать, ибо сам был участником тех событий. Немного несправедливо, правда?"
"Но... если ты не хочешь..."
Моя милая Перышко...
"Нет уж... раз начал, так закончу, - проворчал я, с трудом сдержав очередную ухмылки при той слитной волне облегчения, что донеслась от непоседливых братцев моей доброй внучки, - Тем более, мне, наверное, и самому станет легче".
* * * * *
Знаете, я не очень верю в такую штуку, как "везение", однако в тот день мне определенно и совершенно точно повезло. И когда, вместо пламени и раскаленных осколков, мое тело встретила вода - честное слово, я даже и не поверил сперва! Однако это была правда - не знаю, каким чудом, но вместо твердой лесной земли под нами оказалось небольшое, однако довольно глубокое озеро, в которое мы, собственно, и рухнули. Удар о воду был такой силы, что меня буквально оторвало от птичьей спины, и я отлетел прыжка на четыре, не меньше, прежде чем плюхнулся на мелководье, расплескав тучу брызг. Птица же осталась лежать почти на середине озера, затопленная более чем наполовину, и, судя по всему, даже не пыталась спастись, медленно погружаясь на топкое дно. При падении она завалилась на хвост, и теперь ее прозрачный нос торчал над водой, тускло сверкая на солнце... что прекрасно освещало маленькую фигурку бледнокожего, распластавшуюся внутри. Было не понятно, мертв он или просто потерял сознание, но, судя по всему, довольно скоро этот вопрос должен был решиться естественным образом, ибо плавать птица определенно не умела... "Ну, туда ему и дорога", - мелькнуло у меня в голове, и, морщась от боли, я кое-как поднялся на лапы, покачиваясь из стороны в сторону. Сердце, казалось, бухало так громко, что его должна была слышать, по меньшей мере, половина леса, а в груди что-то противно хлюпало - наверное, туда все же попала озерная вода, и некоторое время я просто стоял на месте, тяжело отфыркиваясь и передергиваясь всей шкурой, а когда все же открыл глаза и посмотрел вниз, то увидел на воде медленно расплывающееся красноватое облачко. Я, помнится, даже не придал ему особого значения - так, сплюнул досадливо, после чего, прихрамывая, направился к берегу - сросшимся переломам внезапное купание явно не понравилось. Земля здесь была довольно вязкая, болотистая, а сил у меня осталось не так уж много, так что я скорее брел, чем шагал, таща за собой целые шматы полусгнивших водорослей, казалось, тянувшихся за мной из самых глубин озера... словно бы кто-то - или что-то - решило во что бы то ни стало удержать меня здесь, на этом самом месте... но зачем?
"Что тебе нужно? - негромко и очень устало спросил я, все-таки остановившись и чувствуя, как предательски дрожат мышцы, - Я сделал все, что мог, и хочу отдохнуть... Пусти меня!"
"Нет".
"Пусти".
"Нет. Ты еще не закончил".
"Что? Что еще я должен сделать? Найти Нера'нак? Но она, наверное, где-то там, в лесу..."
"Нет".
"Тогда что? Или... или ты хочешь, чтобы я... - я аж задохнулся от своих мыслей, но, тем не менее, продолжил, - чтобы я спас этого... этого?!"