Новиков Владимир Александрович : другие произведения.

The First Part of King Henry Vi

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  КОРОЛЬ ГЕНРИХ VI
  (Часть первая)
  По мотивам пьесы В. Шекспира
  
  The First Part of
  KING HENRY VI
  
  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
  
  КОРОЛЬ ГЕНРИХ VI.
  ГЕРЦОГ ГЛОСТЕР, дядя короля, гарант короля.
  ГЕРЦОГ БЕДФОРД, дядя короля, регент Франции.
  ТОМАС БОФОР, ГЕРЦОГ ЭКЗЕТЕР, внучатый дядя короля.
  ГЕНРИХ БОФОР, внучатый дядя короля, епископ Винчестерский, впоследствии кардинал ДЖОН БОФОР, граф, затем герцог Сомерсет.
  РИЧАРД ПЛАТАНГЕНЕТ, сын Ричарда, затем граф Кембриджский и герцог Йоркский.
  Граф ВОРВИК.
  Граф СОЛСБЕРИ.
  Граф СУФФЛОК.
  Лорд ТЭЛБОТ, впоследствии граф ШРУСБЕРИ.
  ДЖОН ТЭЛБОТ, его сын.
  ЭДМУНД МОРТИМЕР, граф МАРЧ.
  СЭР ДЖОН ФАЛЬСТАФ.
  СЭР ВИЛЬЯМ ЛУЧИ.
  СЭР ВИЛЬЯМ ГЛАНСДЕЙЛ.
  СЭР ТОМАС ГАРГРЕЙВ.
  Мэр Лондона.
  ВУДВАЙЛ, лейтенант Тауэра.
  ВЕРНОН, член Белой розы или Йоркской фракции.
  БАССЕТ, член Красной розы или Ланкастерской фракции.
  Стряпчий смотрителей Мортимера.
  КАРЛ, дофин, впоследствии король Франции.
  РЕНЬЕ, герцог Анжуйский, носящий титул короля Неаполя.
  Герцог БУРГУНДИИ.
  Герцог АЛЕНКОНА.
  Бастард Орлеанского.
  Губернатор Парижа.
  Оружейный мастер с сыном от Орлеанского.
  Генерал французской армии в Бордо.
  Сержант французской армии. Привратник.
  Старый пастух, отец Джоан Ла Пюкель.
  МАРГАРЕТ, дочь Ренье, впоследствии вышедшая замуж за короля Генриха.
  ГРАФИНЯ ОВЕРНЬ.
  ДЖОАН ЛА ПЮКЕЛЬ, в простонародье Жанна Д"Арк.
  Лорды, охранники Тауэра, герольды, чиновники, солдаты, гонцы, слуги.
  Злые духи, являющиеся к Ла Пюкель.
  
  Действие попеременно происходит в Англии и Франции.
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Вестминстерское аббатство.
  
  Под звуки траурного марша устанавливается гроб с телом Генриха V. В почётном карауле выстроились герцоги Бедфорд, регент Франции, Глостер, гарант короля, Экзетер, граф Ворвик, епископ Винчестерский, герольды и остальная свита.
  
  БЕДФОРД:
  Задернул крепом траур небеса,
  В лесах замолкли птичьи голоса.
  Оракулы небесные - кометы
  Обследуют ближайшие планеты,
  Хотят они за холку время взять,
  Для бриттов повернуть эпоху вспять,
  Где Генрих Пятый царствовал и жил,
  На благо Англии и Франции служил.
  Однако, государь лежит в гробу,
  Звезда, с небес упавшая - во лбу.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не знала Англия доселе короля,
  При ком так славилась английская земля.
  Буланый меч его врага огнём слепил,
  Драконовых был шире взмах могучих крыл,
  Глазищи молнии метали по врагу,
  Испепеляя отступавших на бегу.
  "Нет слов достойных!" - заявляю смело,
  Один замах решал любое дело.
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Не может траур боли утолить,
  Наш Генрих мёртв, его не воскресить.
  Победу празднует безжалостная смерть,
  На дело рук её приходится смотреть,
  Склонив над гробом плачущие лица,
  За скорбною тащиться колесницей.
  Винить ли нам планеты, что не так
  Сей скорбный сотворили в небе знак?
  А, может, Франция, напуганная им,
  Молилась нечисти и колдунам своим?
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Всех королей король благословенный.
  Один лишь вид его обыкновенный
  Пугал французов более чем ад,
  Любой француз его кончине рад.
  Со словом "бог" на царственных устах
  Он побеждал, то был его устав.
  
  
  ГЛОСТЕР:
  Когда бы в церкви истинно молились,
  В гробы так часто люди б не ложились.
  Любой монарх - пред церковью должник,
  Внимает вам, как школьный ученик.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Какой бы церковь, Глостер, не была,
  Но в королевстве ты чинишь дела.
  Гарант, ты - слаб, но главная вина,
  Что выше бога над тобой - жена.
  
  ГЛОСТЕР:
  О церкви говоря, о плоти мнишь,
  Сам грешен, а во всём других винишь.
  Ты редок в храме, как тюльпан в снегу,
  Лишь смерть приходишь вымолить врагу.
  
  БЕДФОРД:
  Уймите, господа, сердцебиенье,
  Покою дайте место и смиренью.
  Мы к алтарю не золото положим,
  А все доспехи воинские сложим,
  Ушёл наш полководец, вместе с ним
  Величие растаяло, как дым.
  Грядёт печаль, она уже близка,
  Лишит дитя кормилица соска,
  Где материнское струилось молоко,
  Польются слёзы тонким ручейком.
  Нет радости для наших матерей,
  Они лишатся милых сыновей.
  Как трёпанный штормами старый бот,
  Наш остров в море слёзном поплывёт.
  Хочу, чтоб дух, что Генриха питал,
  На небе нам защиту отыскал,
  И пусть нам Генрих Пятый светит ярче
  Чем Юлий Цезарь миру, не иначе -
  
  (Входит гонец.)
  
  ГОНЕЦ:
  Печаль я, к сожалению, умножу,
  В тон вашей скорби весть моя, вельможи:
  Гиень, Шампань, Париж и Пуатье,
  Восстали и погрязли в суете.
  
  БЕДФОРД:
  Прошу вас тише о потерях говорите,
  Царя на смертном одре не будите.
  Мертвец готов свинцовый гроб разрушить,
  Чтоб даже мёртвым сей позор не слушать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Утеряны уже для англичан
  И град Париж, и северный Руан?
  Воскресни Генрих, помер бы он снова.
  Увы, монарх не вынес бы такого!
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Ты опиши, как это всё случилось.
  Измена ли причиною явилась?
  
  ГОНЕЦ:
  Там - не измена, а иное было:
  Дыра в казне и недостаток силы.
  А злые языки уже взболтнули,
  Что вы в партийных спорах утонули,
  Не знаете, как выбрать командира:
  По партии? Быть может, по мундиру?
  Один - скупой, к тому ж - не генерал,
  Другой - орёл, но крылья обтрепал,
  А третий - словом хочет воевать:
  Кричать о мире, тихо воровать.
  Проснись же Англия!
  И с плеч стряхни позор!
  На гербе лилий рушится узор.
  Пора лишения и смуту превозмочь
  И Родине страдающей помочь.
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Когда бы траур нас слезами не доил,
  Он горькой влагою всю б Англию залил.
  
  БЕДФОРД:
  Я - регент Франции и это дело чести!
  Подайте латы! Разберусь на месте!
  Одежду скорби оставляю дома,
  Не избежать им молнии и грома.
  Не слёзы - кровь из глаз врага прольётся,
  Никто от кары нашей не спасётся!
  
  (Появляется второй гонец.)
  
  ГОНЕЦ:
  Прочтите, лорды, новости из ада,
  Держава наша - в пропасти распада,
  Над галлами свобода засияла,
  С колен поднявшись, Франция восстала.
  Шумят уже не только города:
  В деревни перекинулась беда.
  Дофина в Реймсе в ночь короновали,
  Он - при нагульном бастарде амбале,
  Себя же величает Орлеанский,
  Не менее чем страж персоны царской.
  Ренье Анжуйский мчится, где корона,
  За ним спешит и герцог Аленкона.
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Мух не дофин влечёт, а сладкая корона!
  Ужель не избежать теперь урона?
  
  ГЛОСТЕР:
  Конец положим этому урону:
  Прихлопнем мух, а заодно корону!
  Коль не успеешь, Бедфорд, на расправу,
  Я на французов отыщу управу.
  
  БЕДФОРД:
  Напрасно сомневаешься во мне,
  Я вижу наяву, а не во сне,
  Как войском, что в прожектах я имею,
  Французов за неделю одолею.
  
  (Входит ещё один гонец.)
  
  ГОНЕЦ:
  Придётся мне, английские дворяне,
  Сердца известьем горьким снова ранить,
  А вам над гробом больше слёз пролить,
  Молчать - нельзя придётся говорить:
  Французы Тэлботу в бою не уступают,
  И англичан с позиций выбивают.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Наш Тэлбот устоит.
  Француз не победит.
  
  ГОНЕЦ:
  Во Франции позор наш неизбежен:
  Лорд Тэлбот, господа, врагом повержен.
  На день десятый августа осада
  Снята была им с Орлеана-града,
  Шесть тысяч воином поспешно отступили,
  Их двадцать тысяч галлов окружили.
  Чтоб кавалерию французскую сдержать,
  Пришлось из тына колья выдирать.
  Бой продолжался целых три часа,
  Смешались стоны, кони, голоса.
  Тэлбот орудовал мечом, не уставая,
  Противнику ни в чём не уступая,
  Его французы чёртом окрестили,
  А соплеменники ещё упорней были,
  Крича в лицо французам: "Наш Тэлбот
  Любого ворога на ратном поле бьёт!"
  Почти нас миновали эти беды,
  Забрезжила уже заря победы,
  Когда б ни паникёр Сэр Джон Фальстаф,
  Который предал воинский устав,
  В тылу оставшись, армии помочь,
  Не смог мерзавец трусость превозмочь:
  В момент, когда противник окружал,
  Поднявши панику, позорно убежал.
  Один лишь он - и в этом нет сомненья,
  Своим поступком породил смятенье.
  Простой валлонец, угодил дофину,
  Метнув копьё Тэлботу прямо в спину.
  Противник оказался подлецом,
  Не смея заглянуть ему в лицо.
  
  БЕДФОРД:
  Тэлбот убит? А мне какой резон
  Быть живу здесь под сладкий храмов звон?
  Когда Тэлбота, бросив без подмоги,
  Оставили друзья, забыли боги.
  
  ГОНЕЦ:
  Нет-нет, милорд, пока не умер он!
  Однако же, в числе других пленён.
  Там лорды Скейлз и Хангерфорд,
  А в большинстве - простой народ.
  И кровью, и слезами всё полито,
  И пленено немало и убито.
  
  БЕДФОРД:
  Достойный выкуп выдать не премину:
  Слетит корона с головы дофина.
  За каждую главу любого сэра
  Отдам я четырёх французских пэров.
  Прощайте, други! Долг уже зовёт!
  Иду на Францию в карательный поход.
  Святой Георгий там огни зажжёт.
  За мною тысячи воителей идут,
  Они Европу снова потрясут.
  
  ГОНЕЦ:
  Вы Орлеану надобны зело,
  Там англичанам очень тяжело.
  А графу Солсбери уже настолько туго,
  Что он уже готов завыть белугой.
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Коль вы за дело правое взялись,
  То помните, как Генриху клялись
  Британии заслуги преумножить:
  Сместить дофина или уничтожить.
  
  
  
  БЕДФОРД:
  Я, помня это, тут же удаляюсь,
  В поход священный с войском собираюсь.
  
  (Уходит.)
  
  ГЛОСТЕР:
  А мне позвольте в Тауэр отбыть
  Орудия к салюту снарядить.
  Всех известить - теперь моя забота
  О новом Генрихе шестым уже по счёту.
  
  (Уходит.)
  
  ЭКЗЕТЕР:
  А я в Эльтэм скорее поспешу
  Вопросы безопасности решу.
  Везде, особо у своих дверей,
  Король защиты требует моей.
  
  (Уходит.)
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  У каждого теперь своя забота.
  Бог упаси, мою узнает кто-то.
  Задумал я безумную идею:
  Монарха выкрав, властью завладею.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Франция. Перед Орлеаном.
  
  (Под звуки фанфар, под гром барабанов в сопровождении солдат входят Карл, Аленкон и Ренье.)
  
  КАРЛ:
  У бога Марса прочных нет союзов:
  То холит англичан он, то французов.
  Сегодня мы у воина в фаворе:
  Он дарит нам победу в этом споре.
  По сёлам пронесясь, как ураган,
  Мы - у твердыни нашей Орлеан.
  А враг, изголодавшийся вконец,
  По замку бродит будто бы мертвец.
  
  АЛЕНКОН:
  Хотелось бы говядины им с кашей,
  А их, как мулов, держат у параши.
  Как крыс всех переловим и мышей,
  И выдворим из Франции взашей.
  
  РЕНЬЕ:
  Зачем расходовать ресурсы на осаду?
  Бояться Тэлбота теперь уже не надо.
  И от досады Солсбери свихнулся:
  Без денег и без армии проснулся.
  
  КАРЛ:
  Тревогу бейте!
  Жару зададим!
  За честь французов насмерть постоим!
  Коль отступлю я, пусть сразят меня,
  И никого за это не винят.
  
  (Уходит.)
  
  Звучит сигнал боевой тревоги. Битые англичанами французы отступают с большими потерями.
  (Карл, Аленкон и Ренье возвращаются.)
  
  КАРЛ:
  Кто и когда подобное видал!
  Ведь это не осада, а скандал!
  Французы - никудышные вояки,
  Поджав хвосты, трусливые собаки
  Меня оставили без помощи врагу,
  Бежал я. Отдышаться не могу.
  
  РЕНЬЕ:
  А Солсбери не ценит жизнь свою,
  Готов отдать её, не мешкая, в бою.
  И аки львы, разинув дико пасть,
  Звереют лорды, нагоняя страсть.
  
  АЛЕНКОН:
  Согласно хроникам француза Фруассара,
  (Их все штудируют: и молодой, и старый),
  Когда сидел на троне Эдвард Третий,
  Бойцы рождались в Англии - не дети.
  Ну, посмотрите: разве я не прав?
  Любой боец - Самсон и Голиаф!
  Британец без команды, генералов
  Справляется один с десятком галлов.
  А сами-то худые, как скелеты,
  Но бодрые и дерзкие при этом.
  
  КАРЛ:
  Оставим город.
  Удалиться впору.
  Мозги рабов у них. Ужели же не ясно?
  Они чем голоднее, тем опасней.
  Скорей зубами стену прогрызут,
  Чем осаждённый город отдадут.
  
  РЕНЬЕ:
  Сокрыты здесь какие-то причины,
  Их запускает некие пружины.
  Скорей отсюда надо убираться,
  Мы с дьяволом не можем состязаться.
  
  АЛЕНКОН:
  Придётся, -
  Ничего не остаётся.
  
  (Входит Бастард Орлеанского.)
  
  БАСТАРД:
  Где принц дофин?
  Мы говорить желаем.
  
  КАРЛ:
  Мы, Бастард, вам с почтением внимаем.
  
  БАСТРАД:
  Вы пали духом - это ясно,
  Но загрустили-то напрасно.
  Есть у меня святая дева,
  Она поправит ваше дело.
  Ей подсказал небесный глас,
  Как от врага избавить нас,
  И за пределы града
  Изгнать исчадье ада.
  Иного, принц, решенья нет
  Избавить Францию от бед.
  И римских девяти сивилл
  Сравниться с ней не хватит сил.
  Расскажет и рассудит,
  Что было и что будет.
  Дозвольте же явиться
  Пророчице-девице.
  
  КАРЛ:
  Пойдите, приведите.
  (Бастард уходит.)
  Придётся деву испытать.
  Прошу, Ренье, мой пост занять.
  Веди себя, как я, сурово,
  Терзай девчонку взглядами и словом.
  
  (Снова появляется Бастард Орлеанский с Джоан Ла Пюкель.)
  
  
  РЕНЬЕ:
  Не ты ль, красавица, владеешь чудным даром?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  И где ж дофин?
  Ренье, ему - не пара.
  Вы предо мною в первый раз,
  Но чуток ум и зорок глаз,
  Не вижу смысла и причин
  Общаться с тем, кто не дофин.
  Так расступитесь, спины!
  Позвольте зреть дофина.
  Оставьте нас наедине,
  Есть что поведать принцу мне.
  
  РЕНЬЕ:
  Не смущена девица,
  Подвоха не боится.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Я - дочь простого пастуха,
  Наука - вам, а мне - соха
  Сопутствовала в деле,
  И жаворонки пели.
  Родиться бедной - не удар,
  Коль небо ум послало в дар,
  А Матерь Божия дала
  От сил небесных удила.
  Велела мне овец оставить,
  От англичан страну избавить,
  Но прежде грубую девчонку
  Вдруг наделила чувством тонким,
  Красой небесной одарила,
  Святым знаменьем осенила,
  И обязалась мне помочь
  Разор и беды превозмочь.
  Я ль не красива, не умна,
  Как наша милая страна?
  А коли хочешь испытать,
  Спеши любой вопрос задать.
  Чтоб силу доказать свою
  Я не сробею и в бою.
  На женский пол мой не смотри,
  Я твёрже кремния внутри.
  Пока не кончена война,
  Тебе помощница нужна.
  
  КАРЛ:
  Твой перечень достоинств удивляет,
  Однако положенье не меняет.
  Коль Карла в поединке победишь,
  Ты не словами - делом убедишь.
  Заранее о том предупреждаю,
  И отговорок я не принимаю.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Готова я. Вот мой точёный меч,
  На нём пять лилий, будет он беречь
  От выпадов соперника любого.
  И будет дело воевать - не слово.
  Нашла я меч на кладбище в Турене,
  Пред ним любой склонится на колени.
  
  КАРЛ:
  Жены ли мужу надо опасаться?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Жене ли мужа следует бояться?
  
  (Сражаются. Джоан Ла Пюкель побеждает.)
  
  КАРЛ:
  Тебе быть амазонкой, дева, вопру,
  А меч дарован, видимо, Деборой.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Совсем слаба я, и язык не врёт:
  Христова матерь силы мне даёт.
  
  КАРЛ:
  И кто б тебе сейчас не помогал,
  Но так я никогда не погибал!
  Дофина ты теперь всего лишила
  Любовью - не мечом его сразила.
  Дофин французский сердце деве дарит,
  И быть готов слугой - не государем.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Любовь меня сегодня не прельщает,
  Я небу быть полезной обещала
  В изгнании из Франции врагов,
  Не до любви, пока полно долгов.
  
  КАРЛ:
  Ужели жалость к битому не движет?
  
  РЕНЬЕ:
  Беседе этой я конца не вижу.
  
  АЛЕНКОН:
  Он в душу ей желает заглянуть,
  И диалог намерен затянуть.
  
  
  РЕНЬЕ:
  На свете мера есть всему и срок,
  Уж слишком затянулся диалог.
  
  АЛЕНКОН:
  По-моему, он сам уже не рад.
  Ах, женщины! Как слог витиеват!
  
  РЕНЬЕ:
  Ау, милорд, вы слышите меня?
  Мы Орлеан готовы разменять?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Иуда на такое лишь сгодится,
  Мы ж - до конца останемся здесь биться.
  Ни смерть не напугает нас, ни раны,
  Я буду вам гарантом и охраной.
  
  КАРЛ:
  Идём же в наступление! Идём!
  Святое слово свято соблюдём.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Так господу и Франции угодно:
  Я - бич и меч для Англии сегодня.
  Сниму с души проклятую досаду,
  Забудут все про бриттов и осаду.
  Как только я возьмусь за это дело,
  И заявить об этом смею смело,
  Святейший Мартин снова улыбнётся,
  И время безмятежное вернётся.
  А слава, как круги на водной глади,
  С пространством и со временем не ладя,
  Замолкнет вместе с Генрихом навек,
  Он на забвение теперь её обрек.
  Ладьёй несусь, как Цезарь, над волною,
  Фортуну увлекая за собою.
  
  КАРЛ:
  Коль Магомет голубкой вдохновился,
  То дух твой, словно, сокол воспарился.
  Ни Гая Флавия заслуженная мать,
  Ни дочери святейшего Филиппа,
  Доказывать готов я всем до хрипа,
  Не могут в ряд один с тобою встать.
  На Землю низошла сама Венера,
  Как заслужить мне и любовь, и веру?
  
  АЛЕНКОН:
  От слова к делу перейти нам надо,
  Задача главная - ни речи, а осада.
  
  РЕНЬЕ:
  О, женщина, себя увековечь!
  Нам надо честь и Орлеан сберечь!
  
  КАРЛ:
  Идём же!
  Орлеан откроет двери!
  Коль это ложь, пророкам я не верю.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Лондон. Перед Тауэром.
  
  (Входят герцог Глостер со слугами, облачёнными в синие одежды.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Настало время башню осмотреть,
  Кто, как не я, порядок должен бдеть?
  В межвластие хищения возможны,
  И мы должны быть очень осторожны.
  А что же сторожа в округе не видать?
  Я - Глостер и велю вам открывать!
  
  ПЕРВЫЙ СТОРОЖ (за сценой):
  Кто так настойчиво стучится?
  
  ПЕВЫЙ СЛУГА:
  То герцог Глостер.
  Смею поручиться.
  
  ВТОРОЙ СТОРОЖ (за сценой):
  Да кто бы ни был, ни по месту прибыл.
  
  ПЕВЫЙ СЛУГА:
  Прошу, паршивец, споры прекратить!
  Как ты с гарантом смеешь говорить?
  
  ПЕРВЫЙ СТОРОЖ (за сценой)
  Пусть обождёт. От лорда не убудет.
  Кто нас за службу верную осудит?
  
  ГЛОСТЕР:
  Кому вы служите? Командую здесь я!
  Всё подо мной в стране: и море и земля.
  "Ворота снять!" - приказываю вам.
  Не к месту герцогу устроенный бедлам!
  (Слуги Глостера бросаются к воротам. За ценой слышится голос лейтенанта Вудвайла.)
  
  ВУДВАЙЛ (за сценой):
  Кого здесь? За что нас проклинают?
  Что за предатели снаружи осаждают?
  
  ГЛОСТЕР:
  Не лейтенант ли на моём стоит пути?
  Открой ворота, Глостера впусти.
  
  ВУДВАЙЛ:
  Прошу, почтенный герцог, извинить,
  Здесь не меня вам следует винить.
  Винчестер, всем известный кардинал,
  Распоряжение строжайшее мне дал,
  Ступить сюда не может ни один:
  Ни вы, ни ваша свита, господин.
  
  ГЛОСТЕР:
  Надменного прелата выше ставишь?
  Да этим ты навек меня ославишь!
  Я слушать не желаю ничего!
  Покойный Генрих не терпел его.
  Ты - недруг королю теперь и богу,
  Как пса тебя я вышвырну с порога.
  
  ПЕРВЫЙ СЛУГА:
  Открой ворота! Либо их сломаем.
  Как это сделать, комендант, мы знаем!
  
  (К Гаранту, стоящему у ворот Тауэра, выходит Винчестер в сопровождении команды, облачённой в тёмно-жёлтые кафтаны.)
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Чем Хамфри наглому могу я угодить?
  
  ГЛОСТЕР:
  Не ты ли, лысый, запретил входить?
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Запрет - от посягания лекарство,
  Какой гарант ты королю и царству?!
  
  ГЛОСТЕР:
  А ну-ка прочь! Предатель и притворщик!
  Противу Генриха и власти заговорщик.
  Ты в шляпе кардинальской блох разводишь,
  А проституток в ранг святых возводишь.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Ты отступи!
  А я не сдвинусь с места!
  Убьёшь? -
  Умру я на устах с протестом.
  Как некогда в Дамаске близ окраин,
  Угробил Авеля бездушный братец Каин.
  
  ГЛОСТЕР:
  Нет! Не убью, а вышвырну отсюда,
  В кровавой мантии заблудшего Иуду.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Посмеешь к мантии притронуться моей,
  Без бороды останешься своей!
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты волоска не стоишь моего!
  Меч наголо!
  Ребята, бей его!
  Простит святое место этот бой,
  Кафтаны синие, на жёлтые за мной!
  Ты бородёнку, поп, побереги,
  Хватай колпак, задрав штаны беги.
  Тебе здесь Римский Папа не поможет,
  Не сохранишь ни мантии, ни рожи!
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Запомни, подлый ненавистный Глостер:
  Ты пред папой не отделаешься просто!
  
  ГЛОСТЕР:
  Запоминай-ка ты, Винчестер гусь!
  Ни папы твоего, ни мамы не боюсь.
  От своры той становится невмочь!
  Верёвку в руки! Выдворяйте прочь!
  В сутане алой не овца - а волк,
  Гоните и его, и рыжий полк!
  
  (В момент суеты, когда люди Глостера избивают свиту кардинала, появляется мэр Лондона с офицерами.)
  
  МЭР:
  Здесь - не базар, не место для аврала,
  И рушить мир вам, лорды, не пристало.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не мир я рушу - строю справедливость,
  Сей поп забыл и честность, и стыдливость.
  Я возмущаюсь сволочью не зря:
  Мнит из себя он бога, и царя!
  Он праву, справедливости не внял,
  И самовольно Тауэр занял.
  
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Согражданам внушает Глостер страх,
  И миру, и религии он враг.
  Задумал обложить людей налогом,
  А прихожан поссорить в церкви с богом.
  Желает Тауэр немедля захватить,
  Чтоб всех сторонников своих вооружить,
  Богатства силою военною умножить,
  Занять престол, а принца уничтожить.
  
  ГЛОСТЕР:
  На эти речи
  Я мечом отвечу.
  
  (Снова схватываются.)
  
  МЭР:
  Одно мне только, лорды, остаётся:
  К закону всех бойцов призвать придётся.
  А ну-ка, офицер, иди сюда!
  Кричи-ка им решение суда.
  
  ОФИЦЕР:
  Закон неписаный гласит:
  "Кто здесь с оружием стоит,
  Должны быть осторожны,
  Мечи упрятать в ножны,
  Вести себя достойно,
  И разойтись спокойно.
  Кто короля гневит и бога,
  Сюда тому заказана дорога".
  
  ГЛОСТЕР:
  Любой закон достоин послушания.
  Спор - впереди. До скорого свидания.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Беги! Беги!
  И голову свою побереги.
  
  (Глостер и Винчестер расходятся со своими командами в разные стороны.)
  
  МЭР:
  Прошу внимательно весь берег осмотреть,
  И чтобы Тауэр не знал скандалов впредь!
  О, господи, дворяне, как собаки,
  Охочие до споров и до драки!
  Я сам уже не дрался сорок лет,
  Где здраво мыслят, ссорам места нет.
  
  (Уходит.)
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Орлеан.
  
  (На стенах появляются оружейный мастер с сыном.)
  
  ОРУЖЕЙНЫЙ МАСТЕР:
  В осаде, мальчик, Орлеан,
  В предместьях - толпы англичан.
  
  МАЛЬЧИК:
  Я знаю. Даже в них стрелял,
  Однако в цель не попадал.
  
  ОРУЖЕЙНЫЙ МАСТЕР:
  Не промахнёшься в этот раз,
  Я - оружейник, знаю класс.
  Недаром в городе меня
  Считают мастером огня.
  Разведка принца доложила:
  Дозором башня им служила,
  Откуда поступала чётко
  На цель французскую наводка.
  На башню я нацелил пушку,
  И взял теперь врага на мушку.
  Осталось только проследить,
  Когда нам выгодней палить.
  Признаться, я устал немного,
  Ты помоги мне ради бога,
  Останься здесь, понаблюдай,
  Увидишь их, сигнал мне дай.
  Усталость подлую стряхну,
  У коменданта отдохну.
  
  (Уходит.)
  
  МАЛЬЧИК:
  Твой сон, отец, не буду беспокоить,
  Разгром я сам могу устроить.
  
  (Уходит.)
  
  (На башне: Солсбери, Тэлбот, Глансдейл, Гаргрейв и другие.)
  
  СОЛСБЕРИ:
  О, Тэлбот, наконец-то возвратился!
  Как получилось?
  Как освободился?
  Рассказывай, волынку не тяни,
  Пока мы под прикрытием в тени.
  
  ТЭЛБОТ:
  У Бедфорда в плену был знатный пленник:
  То - де Сантрайль, французов соплеменник.
  Вот и решили на него меня менять.
  На это я не стал им возражать.
  Хотя пытались ранее шутить:
  В обмен на Тэлбота солдатика всучить.
  Я им сказал: "Умру, но не позволю,
  Меня ровнять с безродными и голью!"
  Не нанесён был Тэлботу урон:
  Достойный на достойного сменён.
  Теперь я кулаки держать обязан,
  Пока Фальстаф за подлость не наказан.
  
  СОЛСБЕРИ:
  Как содержали пленника в неволе?
  Пощечина, порой, сильнее боли.
  
  ТЭЛБОТ:
  Насмешками, презрением терзали,
  И пугалом рядили на базаре.
  Глашатаи на площади кричали:
  "Смотрите, как воют англичане!"
  Я конвоиров в гневе разметал!
  Когда в глазах увидели металл,
  Зевак уже на площади не стало,
  Толпа от страха в панике бежала.
  Я не мечом их - именем разил,
  Убить мой дух не находилось сил.
  И в камере и даже на постели
  Меня всегда держали на прицеле.
  
  (Появляется мальчик с пальником.)
  
  СОЛСБЕРИ:
  Прискорбно это слышать всё от вас,
  Но близится расплаты светлый час.
  За ужином собрались орлеанцы,
  У них сегодня есть в программе танцы:
  Попляшут эти галлы от досады
  Под музыку английской канонады.
  Где батареи лучше нам поставить,
  Чтоб удовольствие противнику доставить?
  
  ГАРГРЕЙВ:
  У северных ворот,
  Там средоточен королевский род.
  
  ГЛАНСДЕЙЛ:
  Я полагаю, надо у моста.
  Нет более удобного поста.
  
  ТЭЛБОТ:
  Простора много для идеи всякой,
  Где место есть измору и атаке.
  
  (Разрыв снаряда. Солсбери и Гаргрейв падают.)
  
  СОЛСБЕРИ:
  О, господи, придай нам дух и силы!
  
  ГАРГРЕЙВ:
  И грешников своих, господь, помилуй!
  
  ТЭЛБОТ:
  Что за снаряд обрушился на нас?
  Случается такое в первый раз!
  Не ты ли, Солсбери, собою вдохновлял?
  Мужчин быть мужиками заставлял!
  И глаза нет!
  И вырвана щека!
  Надеюсь, рыцарь жив ещё пока!
  Да будет проклят вражеский заряд,
  А пушкарю назначен вечный ад!
  Ты побеждал в тринадцати боях,
  А Генрих Пятый, забывая страх,
  В атаку шёл под барабанный бой,
  Влекомый Солсбери и боевой трубой!
  Ты жив ещё?
  Подай хотя бы знак.
  Хоть глаз один, но это не пустяк,
  Ведь даже Солнце одиноким глазом
  Охватывает Землю всю и разом.
  Но коли небо миловать не хочет,
  Не потревожу в храме вечной ночи.
  Гаргрейв, очнись, ужели, Томас,
  И твой уже сработал тормоз?
  Взгляни хотя бы на меня,
  Не вижу я в очах огня.
  Нет, Солсбери, не умирай!
  Ещё не ночь!
  Ещё не край!
  (Улыбкой, жестом отвечает,
  Что он пока не умирает,
  И этим мне даёт понять:
  "Французов надо побеждать"!)
  Да, славный мой Плантагенет,
  Альтернативы больше нет!
  И уподоблюсь я Нерону:
  Пожары, смерть меня не тронут,
  На лютне буду я играть,
  И хладнокровно созерцать.
  Любой француз уже не дышит,
  Как только имя моё слышит.
  (Тревога. Гром. Молния.)
  Но объясните ради бога,
  Что там за шум, что за тревога?
  
  (Входит гонец.)
  
  ГОНЕЦ:
  Милорд, милорд!
  Французы возродились!
  У них святая дева объявилась.
  Толпы несметную возглавила громаду,
  Идёт войной на нас и на осаду.
  
  (Солсбери стонет и пытается приподняться.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Страдает Солсбери, он требует отмщенья.
  Не будет Франции поблажек и прощенья!
  Я буду новым Солсбери! Вперёд!
  Ни чёрт вас, ни святая не спасёт.
  Сердца копытами нещадно растопчу,
  Мозги по белу свету размечу!
  Несите Солсбери, а мне увидеть надо,
  На что отважится французская громада.
  
  (Удаляются под звуки боевой тревоги.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Там же.
  
  (Снова звучит боевая тревога. Тэлбот настигает и преследует дофина. Появляется Джоан Ла Пюкель, преследующая англичан. Опять появляется Тэлбот.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Куда девалась мощь?
  Куда исчезла сила?
  Ужель в доспехах баба англичан сломила?
  
  (Возвращается Ла Пюкель.)
  А вот, красавица, и ты.
  Удар готовлю - не цветы.
  Залью французов кровью дьяволицы,
  И даже демон гнева убоится!
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Не страшен мне суровый бритта взор!
  Сегодня вы потерпите позор!
  
  (Сражаются.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Не может небо ада допустить!
  А Родина позор такой простить!
  На мощь свою надеяться я смею,
  Что эту нечисть всё же одолею.
  
  (Снова сражаются.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Пора прощаться, Тэлбот, наступила,
  Ещё с тобой померяемся силой.
  Я от тебя не думаю бежать,
  Иду продуктами осадный град снабжать.
  (Под звуки фанфар входит с войском в город.)
  
  А ты голодных словом успокой,
  И Солсбери глаза уже закрой.
  Бесславно кончилась для Англии война.
  Для наших праздников настали времена.
  
  (Уходит.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Как будто закружил меня гончар,
  Формуя на кругу сырой товар.
  Не знаю где я,
  Что теперь творю,
  Тону ли в бездне,
  На костре ль горю.
  Как Ганнибал, не силою, а страхом,
  Сдирают душу будто бы рубаху.
  Знать колдовство отвагу одолело,
  Коль разум пуст, не слушается тело.
  Как дымом пчёл и смрадом голубей
  Нас гонят с завоёванных полей.
  А за жестокость, обзывая псами,
  Сопровождают бранью и пинками.
  
  (Сигнал боевой тревоги.)
  
  Найдите, англичане, дух и силы,
  Иначе в бок француз засадит вилы.
  Не будет герб украшен ныне лавами,
  Заменят их вонючими козлами.
  Ведь так овца от волка не бежит,
  И дикий зверь пред тигром не дрожит,
  Как пали вы, презрев себя же сами
  Пред теми, кто был некогда рабами.
  
  (Тревога. Перестрелка.)
  
  В окопы вас загнали, как котят!
  Немы бойцы!
  За Солсбери не мстят!
  Пюкель уже гуляет в Орлеане,
  А мы - вокруг, как беглые цыгане.
  Уж лучше было б голову сложить,
  Чем милости у Франции просить.
  
  (Тэлбот удаляется с отступающими.)
  (Звучат фанфары.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ШЕСТАЯ
  
  Там же.
  
  (На стену города выходят Ла Пюкель, Карл, Ренье, Аленкон и солдаты.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Французский флаг полощется над градом!
  Английский - сорван!
  Кончена осада!
  Всё - как Пюкель французам обещала.
  Я слово, небу данное сдержала.
  
  КАРЛ:
  Ни с кем тебя сравнить, Пюкель, не смею.
  Ты краше и божественней Астреи.
  Сады Адониса как будто бы сажаешь,
  А поутру плодами угощаешь.
  Ликуй же, Франция!
  Пророчество сбылось!
  В душе страны добром отозвалось!
  
  РЕНЬЕ:
  Так пусть звонят везде колокола,
  Отложат люди бренные дела,
  Чтоб всё кружилось в мире и плясало,
  Коль небо праздник Франции послало.
  
  АЛЕНКОН:
  Хочу, чтоб каждый в мире ликовал,
  И вспомнил тех, кто этот день ковал.
  
  КАРЛ:
  Джоан победу славную ковала!
  И вот - минута главная настала.
  Таиться не пристало королю:
  Корону с ней и ложе разделю!
  Пусть в храмах ей хвалу теперь поют,
  И почести по праву воздают.
  Ищите скульптора, воздвигнуть предстоит
  Пюкель скульптуру, краше пирамид.
  Когда ж умрёт, то урну с её прахом
  В ларец хрустальный уберут монахи,
  И будут, как святыню почитать,
  А дух её - над Францией витать.
  С тех пора она заступницею будет,
  И в каждом милосердие пробудит.
  Пусть пушки Орлеана салютуют,
  И празднуют победу золотую.
  
  (Под звуки фанфар все расходятся.)
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Перед Орлеаном
  
  (Входит сержант отряда с двумя дозорными.)
  
  СЕРЖАНТ:
  Посты свои, дозорные, займите,
  И службу неусыпную несите.
  А коли обнаружите шпиона,
  То дайте знать охране бастиона.
  
  ПЕРВЫЙ ДОЗОРНЫЙ:
  Исполним, командир.
  (Сержант уходит.)
  Судьба солдата, как мундир:
  Чем больше лычек на кафтане,
  Тем меньше у тебя страданий.
  Мы будем на дожде всю ночь стоять,
  А он пошёл в теплушку отдыхать.
  
  (Входят Тэлбот, Бедфорд, Бургундский, воины со штурмовыми лестницами. Барабаны бьют похоронные ритмы.)
  
  ТЭЛБОТ:
  В одной упряжке в прошлом и теперь
  И регент, и Бургундский хищный зверь,
  Он Артуа, Валлону к нам привёл,
  С бомондом неугодным счёты свёл.
  Теперь дофин, отпраздновав победу,
  Уснул, довольно плотно отобедав.
  Так отомстим тому, кто колдовством,
  Устроил нам Гоморру и Содом!
  
  БЕДФОРД:
  Ведь трус француз так низко опустился,
  Что к магии бесовской обратился.
  Была безмерно ведьма Карлу рада,
  Призвав на помощь силы зла и ада.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Нет у предателя компании иной:
  У каждого нечистый за спиной.
  И кто ж к нему изволила явиться?
  
  ТЭЛБОТ:
  Девица.
  
  БЕДФОРД:
  Ни племенем, ни родом именита,
  Но в схватках эта дева боевита.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Гляжу я, что под знаменем французов
  Все девки соберутся с голым пузом.
  
  ТЭЛБОТ:
  Но шутки прочь!
  Стена! - не брешь пред нами.
  Её не взять, друзья мои, словами.
  Кладите богу низкие поклоны,
  Он одолеть поможет бастионы.
  
  БЕДФОРД:
  Давай же, Тэлбот!
  Все мы - за тобой!
  
  ТЭЛБОТ:
  Не тот момент, чтоб всем идти гурьбой!
  Рассредоточиться немедля предлагаю:
  Один - идёт, другие - наблюдают,
  Чтоб исключить любую неудачу,
  Иначе мы не выполним задачу.
  
  БЕДФОРД:
  Согласен. Я пошёл.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  И я удобный лаз уже нашёл.
  
  
  ТЭЛБОТ:
  Вершина здесь моя или могила?
  Но в Генрихе и Солсбери - вся сила.
  И эта ночь французам всем докажет,
  Как Тэлбот за двоих отмщенья жаждет.
  
  ДОЗОРНЫЙ:
  К оружию! К оружию, охрана!
  Враги штурмуют стены Орлеана!
  
  (Слышны выкрики: "Святой Георгий!" "Тэлбот!")
  
  (Французы в рубашках выскакивают на стену города. С разных сторон появляются наспех одетые Бастард Орлеанский, Аленкон, Ренье.)
  
  АЛЕНКОН:
  Как, господа, такое понимать!
  Милее вам не служба, а кровать?
  
  БАСТАРД:
  Уж, слава богу, что штаны нашел,
  Иначе бы в подштанниках пришёл.
  
  РЕНЬЕ:
  Подняли нас сегодня очень рано
  Под звуки боевого барабана.
  
  АЛЕНКОН:
  С тех пор, как я с оружием связался,
  Ни разу сильно так не удивлялся.
  
  БАСТАРД:
  И заявить вам надо:
  Тэлбот - исчадье ада.
  
  РЕНЬЕ:
  А, коли то не бес,
  То это - провидение небес.
  
  АЛЕНКОН:
  А вот и Карл! Как лёгок он и скор.
  
  БАСТАРД:
  Не удивительно: при нём святой эскорт.
  
  (Входят Карл и Ла Пюкель.)
  
  КАРЛ:
  Коварная и льстивая девица,
  Как мы могли тобою обольститься?
  Не можем мы теперь в победу верить,
  Коль в десять раз умножились потери.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Душа моя взрывается протестом! -
  Твое негодование не к месту!
  Ужели вся вина теперь на мне,
  А воины чисты и на коне?
  Была бы дисциплина у дозора,
  Не испытал бы и армия позора.
  
  КАРЛ:
  Не вам ли поручил я, Аленкон,
  Ночной британцам выставить заслон?
  Вы справиться с задачей не смогли:
  В дежурство ваше сотни полегли.
  
  АЛЕНКОН:
  Когда б все на посту, как я стояли,
  В врасплох бы нас британцы не застали.
  
  БАСТАРД:
  Мои бойцы послушны и толковы.
  
  РЕНЬЕ:
  И я не слышал шума никакого.
  
  КАРЛ:
  Я в эту ночь посты проверил лично,
  Несли дозор служивые отлично,
  Как это, объясните, всё случилось,
  Откуда же угроза просочилась?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Напрасно тщимся вычесть знаменатель,
  Откуда просочился неприятель.
  Нам надо силы новые собрать,
  На лавры право вновь отвоевать.
  
  (Сигнал боевой тревоги. Врывается английский солдат, выкрикивая: "Тэлбот! Тэлбот!" Побросав платья, все разбегаются.)
  
  СОЛДАТ:
  Я победил их не мечом, а криком,
  Всё побросали в страхе! - посмотри-ка!
  Страшнее пушки Тэлбот для французов.
  Сбежали все! Для них война - обуза.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Орлеан. Внутри города.
  
  (Входит Тэлбот, Бедфорд, Бургундский, капитан и другие.)
  
  БЕДФОРД:
  Объятья ночи утро разомкнуло.
  Уже на латах солнышко блеснуло.
  Пора пришла атаки прекратить.
  Велю отбой, не мешкая, трубить!
  
  (Трубят отбой.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Пусть тело старца Солсбери доставят,
  Гроб на торговой площади поставят.
  Поганый град! Достойная ли плата
  За понесённую британцами утрату?
  Снята с души моей теперь обуза:
  Наказаны трусливые французы.
  Солдатам надо должное отдать:
  Где бритт один - французов пало пять.
  Пусть усыпальницу в соборе возведут,
  А люди нескончаемо идут
  К гробнице той, где память не даёт
  Забыть позор, что выстрадал народ.
  Я эпитафию герою посвящу,
  В которой суть событий освещу.
  "Того", - скажу, - " покоится здесь прах,
  Кто Франции внушал кошмар и страх".
  Не кажется ли, лорды, это странным,
  Что нет окрест ни принца, и ни Жанны?
  Сподвижников их тоже не видать.
  Как это всё нам, лорды, понимать?
  
  БЕДФОРД:
  Как только битва двери распахнула,
  С постели пару, словно, ветром сдуло.
  Такая прыть в ногах у них на воле,
  Что будто растворились в чистом поле.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  В дыму войны, в тумане тёмной ночи,
  Я всё ж увидел, как сверкали очи,
  Дофина и возлюбленной его,
  Не помнящих от страха ничего.
  Как только здесь порядок наведём,
  По следу мы за беглыми пойдём.
  
  (Входит гонец.)
  ГОНЕЦ:
  Привет высокоставленным мужам!
  Позвольте обратиться с просьбой к вам:
  Сведите с Тэлботом меня вы бога ради,
  Чья слава Францию сегодня лихорадит.
  
  ТЭЛБОТ:
  Я - Тэлбот. Мир довольно тесен.
  Кому сегодня стал я интересен?
  
  ГОНЕЦ:
  Графиня Овернь вас желает видеть.
  Отказом просит даму не обидеть.
  Ей к славе вашей надо прикоснуться,
  Чтоб поутру счастливою проснуться,
  И гордо свету белому сказать,
  Что ей случилось чудо повидать.
  Она вас в замке скромном ожидает,
  И пообщаться с рыцарем желает.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Коль вы для дам, милорд, теперь - утеха,
  Война во Франции не битва - а потеха.
  Скитаться рыцарям без дела бесполезно,
  Надеюсь, что откажете любезно.
  
  ТЭЛБОТ:
  Порою, слово женское одно
  Низводит красноречие на дно.
  Я душу женщины французской понимаю
  И приглашение графини принимаю.
  Не соизволите ль со мною, господа,
  Немедленно отправиться туда?
  
  БЕДФОРД:
  Приличий ради этого не делай!
  Тебе я заявляю, Тэлбот, смело:
  "Непрошеных гостей не приглашают,
  А по обычаю их вон выпровождают".
  
  ТЭЛБОТ:
  Ну, коли так, один оправлюсь к даме.
  Резона нет менять героя в драме
  Вы, капитан, всегда мне другом были.
  (Знаком просит капитана подойти и что-то шепчет на ухо.)
  Надеюсь, что задумку оценили.
  
  КАПИТАН
  Вы, лорд, задумали всё образно и лихо.
  Я с удовольствием исполню эту прихоть.
  
  (Уходят.)
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Овернь. Замок графини.
  
  (Входит графиня и привратник.)
  
  ГРАФИНЯ:
  Убью, привратник, коль кому взболтнёшь!
  А, сделав дело, мне ключи вернёшь.
  
  ПРИВРАТНИК:
  И помню я, мадам, и всё исполню.
  
  (Уходит.)
  
  ГРАФИНЯ:
  Навёрстан план. Он требует решенья.
  Коварен враг и нет ему прощенья.
  Французы будут дочерью гордиться
  Как Томирис, той скифскою царицей,
  Что Кира в Персии сгубила самого,
  И славу, и всесилие его.
  И этот рыцарь славою гремит,
  Не менее чем Кир он знаменит.
  Допрежь велю герою умереть,
  Хочу на Тэлбота живого посмотреть.
  
  (Входят гонец и Тэлбот.)
  
  ГОНЕЦ:
  Как было велено, мадам,
  Сам Тэлбот прибыл в гости к вам.
  
  ГРАФИНЯ:
  Кого привёл? Ведь это же бог весть...
  
  ГОНЕЦ:
  Графиня, уверяю - он и есть.
  
  ГРАФИНЯ:
  И этим вот пугают нас, французов?
  И прячут матери в подолах карапузов?
  Ни мощи в нём не вижу я, и ни веса,
  Ни славы Гектора, ни тела Геркулеса.
  Да за такого не поставлю грош!
  Он более на карлика похож.
  Гляжу на невидаль и не могу понять,
  Как каракатица способна страх внушать?
  
  
  
  ТЭЛБОТ:
  Я потревожить вас осмелился, мадам,
  Но вижу: недосуг сегодня вам.
  Не смог я замок славою украсить,
  А потому отбуду восвояси.
  
  ГРАФИНЯ:
  А ну-ка встань у гостя на пути!
  Куда он вознамерился идти?
  
  ГОНЕЦ:
  Постойте, Тэлбот! Знать мадам желает,
  Куда герой решительно шагает.
  
  ТЭЛБОТ:
  Не я, а пугало мадам, похоже, мнится.
  Придётся в Тэлботе несчастной убедиться.
  
  (Возвращается привратник с ключами.)
  
  ГРАФИНЯ:
  Герой был там, а здесь - невольник в яме.
  
  ТЭЛБОТ:
  И что ж за сила властвует над нами?
  
  ГРАФИНЯ:
  Скудна была фантазия твоя:
  Ловушка здесь. Её скроила я.
  Кровавый лорд, сгниёшь, как куча хлама!
  Тебе тюрьмой послужит этот замок.
  Портрет твой в замке - на гвозде давно,
  Вот и тебя повесить суждено.
  Тирана я в железо закую,
  Кто грабил и крушил страну мою.
  За зверства наказать тебя желаю.
  
  ТЭЛБОТ:
  Держите! Я от смеха умираю.
  
  ГРАФИНЯ:
  Напрасно над судьбой своей смеёшься.
  Взвопишь ты и слезами изойдёшься.
  
  ТЭЛБОТ:
  Смеюсь тому, что вдруг вообразили,
  Что вместо тени Тэлбота пленили.
  Но тень не может таковою быть,
  Не можно к ней жестокость применить.
  
  ГРАФИНЯ:
  Выходит вовсе ты и не мужчина?
  ТЭЛБОТ:
  Напротив, мэм. И в этом вся причина.
  
  ГРАФИНЯ:
  Тогда же, лорд, совсем другое дело:
  И тень во власти у меня, и тело.
  
  ТЭЛБОТ:
  Всего меня здесь небольшая часть,
  Её, конечно, можете украсть,
  Всё остальное - велико, как мир,
  Не по зубам вам этот сувенир.
  
  ГРАФИНЯ:
  То тень, то тело в диалог выступают,
  То быль, то сказку свету предъявляют.
  Уж очень, лорд, туманно говорите.
  Вы не словами - делом докажите!
  
  ТЭЛБОТ:
  Туман рассеется! Уж в это мне поверьте.
  
  (Трубит в горн. Бьют барабаны. Палят орудия. Крепость оккупируют солдаты.)
  
  Теперь же подойдите и проверьте,
  Что это - тень, а Тэлбот, мэм, повсюду,
  Везде и был, и есть, и вечно буду.
  Вот эти руки рушат города,
  От них французам - сущая беда,
  Вот этот меч опустошает сёла,
  Где жизнь была, там выжжено и голо.
  
  ГРАФИНЯ:
  Победоносный! Это заблужденье.
  Простите даме краткое затменье.
  И рост, и лик тарируются славой,
  Её поклоняются и почести, и нравы.
  А дерзость, что по глупости излилась,
  Теперь, поверьте, напрочь испарилась.
  
  ТЭЛБОТ:
  Прошу вас, леди, право, не смущайтесь,
  На внешний облик мой не обижайтесь.
  Поруган вид, но я не откажусь:
  По яствам и по винам пробегусь.
  Солдату верьте, леди, не мешает,
  Когда он вдруг диету нарушает.
  
  ГРАФИНЯ:
  Но коли так, то пир - до потолка!
  А слава Тэлбота - взлетит под облака.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лондон. Сад при Темпле.
  
  (Входят графы Сомерсет, Суффолк, Ворвик, Ричард Плантагенет, Вернон и консультант по вопросам права.)
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Что за безмолвие собраньем овладело?
  Ужель до правды никому нет дела?
  
  СУФФОЛК:
  Мы накричались в Темпл-холле от души.
  Давайте побеседуем в тиши.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Ужель, по сути, доводы так зыбки?
  Иль Сомерсет перечил по ошибке?
  
  СУФФОЛК:
  Закон всегда статьями угнетает,
  Как ты не тщись, а правда ускользает.
  А потому иначе поступаю:
  Я воле собственный законы подчиняю.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Хотелось бы услышать правды глас,
  Вы, Ворвик, рассудите здраво нас.
  
  ВОРВИК:
  Как оценить двух соколов полёт?
  Чей пёс на дичь проворнее идёт?
  Хорош ли меч буланый для бойца?
  Как выбрать для турнира жеребца?
  Из двух девиц, которая надёжней?
  Всё это угадать, конечно, можно.
  Когда же углубляюсь в суть закона,
  То глуп и неуклюж я, как ворона.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Как вы умеете, однако, увильнуть.
  Ведь даже близорукий видит суть.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Моя же правда истиной сияет,
  Ей слепой от кривды отличает.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Коль слово вы не можете отдать
  Тому, кого хотите поддержать,
  Кто рода королевского и чести,
  Прошу вас: голосуйте с нами вместе.
  Пусть истина окажется проста,
  По белым розам, сорванным с куста.
  
  СОМЕРСЕТ:
  А кто не трус и лести не привержен,
  Неправдою не может быть повержен.
  Отдаст он предпочтенье розе красной,
  Без слова станет правда миру ясной.
  
  ВОРВИК:
  Нет правды в цвете, как и прока нет.
  Срываю ту, что рвёт Плантагенет.
  
  СУФФОЛК:
  Я розу красную в руке своей держу,
  Суть Сомерсета я и юность поддержу.
  
  ВЕРНОН:
  Пока меж вами споры и разлад,
  В небытие уйдёт чудесный сад.
  Ведь, почитай, что сад уже сгубили,
  А клятвой спор скрепить совсем забыли.
  Кто меньше роз в корзину соберёт,
  Тот побеждённым в сторону уйдёт.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Никто здесь справедливее не скажет.
  И пусть подсчёт всем истину докажет.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Согласен. Дело лишь за малым:
  Сегодня случай правит балом.
  
  ВЕРНОН:
  Бела, как дева, правда и чиста,
  А потому и суть моя проста:
  Я в споре розу белую сорвал,
  И чистой правде голос свой отдал.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Сорвав цветок, шипом саднили рану,
  И стала роза белая - багряной.
  Вы, вопреки желаниям души,
  Ко мне в сторонники хотите поспешить?
  
  ВЕРНОН:
  Я кровь за убежденья проливаю,
  И стороны при этом не меняю.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Положим, это так.
  Черёд настал закону сделать шаг.
  
  ЗАКОННИК:
  На книги и трактаты опираясь,
  Я в приведённых фактах сомневаюсь.
  (Обращаясь к Сомерсету)
  За право и законность я стою,
  И выбор белой розе отдаю.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Ну, что ответите на это, Сомерсет?
  Я вижу, доводов у вас достойных нет.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Ответ в моих хранится ножнах,
  Все розы обагрить им можно.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Белее розы щёки ваши стали.
  Ужели сторону противную приняли?
  А, может, цветом выявился страх?
  Бравада ваша только на устах.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Не страхом - чистотой они бледны.
  На ваших - пятна красные видны.
  Не стыд ли розой алою горит,
  А гордость признаваться не велит?
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Похоже, ваши розы язва губит.
  
  СОМЕРСЕТ:
  А ваши - за шипи никто не любит.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Шипами правда ранит очень многих.
  А язва - процветает на убогих.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Для красных роз я разыщу друзей,
  Сторонников позиции своей,
  В обитель ту, где чистая среда,
  Плантагенет не ступит никогда.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Что чище есть невинности цветка?
  Что правды горше свежего глотка?
  И правдою клянусь я и цветами,
  Что презираю вас и иже с вами.
  
  СУФФОЛК:
  Нельзя презреть весь свет,
  Плантагенет.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Уж больно много на себя берёте,
  Коль целым светом вы себя зовёте.
  
  СУФФОЛК:
  Вам от тщеславия советую лечиться,
  И собственным презреньем подавиться.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Пойдём отсюда! Нам терпеть доколь,
  Вельможа знатный Вильям де ля Поль,
  Как эта деревенщина вещает,
  Как будто этим миром обладает.
  
  ВОРВИК:
  Напрасно вьёте эту канитель.
  Известный Герцог Кларенс Лионель
  Был Ричарду не кем-нибудь, а дедом.
  Выходит, Эдвард Третий вам не кредо!
  Кто славой пестовал британскую державу,
  Тому и герб, и род - всегда по праву.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Чиновника, порою, пост калечит,
  Иначе б не осмелился перечить.
  
  СОМЕРСЕТ:
  От слов своих не смею отказаться:
  Ни от строки единой, ни абзаца.
  Ни граф ли Ричард Кембриджский когда-то,
  Не кто-нибудь, а твой отец, за злато
  Страну предал и королём покойным
  Казнён за тот поступок недостойный?
  Предательство на сыне, как проказа,
  От этой не очиститься заразы.
  Не может род дворянский с этим жить,
  Тем более - отчеству служить.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Отец казнён, но прав он не лишён,
  Несправедливый акт был совершён.
  Изменником он не был никогда,
  Король ошибся - в этом вся беда.
  Я докажу не только Сомерсету
  Несправедливость судей, но и свету.
  Теперь же в книге памяти отмечу,
  Что ни тебя, ни Поля не привечу.
  И берегитесь с этого момента!
  В душе моей убиты сантименты.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Здесь торг меж нами боле неуместен.
  Наш красный цвет противнику известен.
  Его носить назло тебе мы будем.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  А нас по белой розе люди судят.
  Нам, кровососы, больше не встречайтесь,
  И белой розы гнева опасайтесь.
  Преследовать вас горе не устанет.
  Моя же роза в склепе лишь увянет.
  А коли небо счастие пошлёт,
  То роза белая во славе расцветёт.
  
  СУФФОЛК:
  Прощайте. Жить осталось пару дней:
  Амбицией подавитесь своей.
  
  (Уходит.)
  
  СОМЕРСЕТ:
  Вслед за тобою, Поль, я отбываю,
  Я, как и ты, тщеславье презираю.
  
  (Уходит.)
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Я оскорблён, но всё переношу!
  
  ВОРВИК:
  До заседания парламента прошу
  Набраться мужества. Недолго уж терпеть:
  Пятно позорное поможет он стереть.
  Винчестер с Глостером наметили судиться,
  Удобный случай нам подсуетиться.
  Клянусь: достоин будет Ворвик порки,
  Коль ты не станешь в эту пору Йорком.
  Чтоб Сомерсету с Полем насолить,
  Я розу буду белую носить,
  Противников тем самым раздражая,
  А Ричарду - любовь свою стяжая.
  Предвижу, что сегодняшний раскол
  Раздора будет главного глагол.
  Грядёт война меж белой - алой розой.
  Солдатам - смерть,
  Мамашам - боль и слёзы.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Позвольте выразить, Вернон, вам уваженье
  За ваше доброе ко мне расположенье.
  
  ВЕРНОН:
  Я белой розой миру докажу,
  Что честью больше жизни дорожу.
  
  ЗАКОННИК:
  Моё вам "да".
  Я вместе с вами, господа.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Любезно сэр я вас благодарю.
  Теперь же я желанием горю:
  Пока до крови дело не дошло,
  Нам отобедать времечко пришло.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Лондонский Тауэр.
  
  (Охранники вносят Мортимера в кресле.)
  
  МОРТИМЕР:
  В последний Мортимер собрался путь,
  Позвольте перед смертью отдохнуть.
  Так члены износились и устали,
  Как будто их без отдыха пытали.
  Стучится смерть, дождался её дед.
  Подобно Нестору - я стар уже и сед.
  Глаза слезятся, свет в них угасает,
  В лампаде старой масла не хватает.
  Под грузом горя плечи надломились,
  И руки, словно, плети опустились.
  А ноги лишь к могиле поднесли,
  Как тут же в землю намертво вросли.
  Скажи-ка мне, любезнейший охранник,
  Придёт ли попрощаться мой племянник?
  
  ПЕРВЫЙ ОХРАННИК:
  Придёт Плантагенет, мой лорд, придёт.
  Для родственника время он найдёт.
  Записку в Темпл отдать мы поручили,
  И положительный ответ уж получили.
  МОРТИМЕР:
  Племянника увижу, успокоюсь.
  И на кончину близкую настроюсь.
  Душа его несчастна и ранима,
  Обида же - с моей бедой сравнима.
  Как Генрих Монмут на престол вступил,
  Меня он сразу в башню заточил.
  Я в ратном деле некогда гремел,
  Но был оставлен нищим не у дел.
  Вот и племянник с той поры - опальный:
  И неимущий рыцарь, и печальный.
  Теперь же смерть моя закончит драму,
  Из долговой он выберется ямы.
  А я же - богу и себе в угоду
  Развеюсь прахом, обретя свободу.
  
  (Входит Ричард Плантагенет.)
  
  ПЕРВЫЙ ОХРАННИК:
  Вот и племянник! Вид у вас взбодрился.
  
  МОРТИМЕР:
  Мой Ричард, дорогой Плантагенет явился?
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Да, Ричард опозоренный пришёл,
  И правды, как и вы, я не нашёл.
  
  МОРТИМЕР:
  Позвольте лечь рукам моим на плечи,
  Я обниму, а вы задуйте свечи.
  Последний вздох в его уста вложу,
  И в очи напоследок погляжу.
  Что за позорные, племянник, мой дела
  Мешают ветвям Йоркского ствола?
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Дай обниму надтреснутое древо,
  Чтоб от известий не разверзлось чрево.
  Сегодня я повздорил с Сомерсетом,
  Он попрекнул меня отцом при этом,
  Лишив меня тем самым дара речи,
  Я промолчал, не стал ему перечить.
  В чём, дядя, настоящая причина?
  За что отцу позорная кончина?
  Ужели не узнает правду свет?
  Ужели оправданья графу нет?
  
  МОРТИМЕР:
  Сказать тебе, чего, же это ради
  Убит отец, сгноён в застенке дядя,
  Племянник мой, ответить не могу,
  При этом Ричард, я тебе не лгу.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  И всё же - я подробностей хочу,
  Иначе рану я не залечу.
  
  МОРТИМЕР:
  Внимай, пока дышу ещё на ладан,
  Пока коптит отжившая лампада.
  Четвёртый Генрих, дедушка монарха,
  Забыв про честь, не побоявшись страха,
  С престола Ричарда-племянника сместил,
  Который Эдварду законным сыном был.
  Но Перси северные с тем не согласились
  И с предложением своим ко мне явились.
  Они решили - ближе к трону я,
  Всех венценосней линия моя:
  Ведь герцог Кларенс - крови королей,
  А он отцом был матушке моей,
  И третьим сыном Эдварда по счёту,
  Что не берётся судьями в работу.
  От Джона Гаунта тропинка протянулась,
  Но драмою кровавою замкнулась.
  Отца поэтому казнили твоего,
  И ты теперь - не стоишь ничего.
  И я препятствием к престолу послужил,
  За что в тюрьму навеки угодил.
  Сын Болинброка Генрих пятый правил
  Противу совести, противу всяких правил,
  А потому граф Кембриджский поднялся,
  Сам Лэнгли Йорк ему роднёй являлся,
  К тому ж - сестра моя его в мужья взяла,
  Она твоею матерью была.
  И он, желая мне корону справить,
  Решил войска на короля направить.
  Казнён и он и те, кто внял примеру,
  И права лишены все Мортимеры.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Да, дядя, очень грустные дела:
  Продолжить род тюрьма вам не дала.
  
  МОРТИМЕР:
  Не забывай, что зло и вероломство
  Лишает и короны, и потомства.
  Уж душит смерть, она же - исповедник.
  Ты, Ричард, мой единственный наследник.
  Исход такой, уверен я, возможен,
  Но будь при этом очень осторожен.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Твою я мудрость, дядюшка, учту,
  Молитвой наставления прочту.
  Тебе, внимая, понял, наконец,
  Что жертвой тирании стал отец.
  
  МОРТИМЕР:
  Молчание в политике, как злато,
  Молчун всегда и мудрый, и богатый.
  А цитадель Ланкастеров прочна,
  Как монолит возвысилась она.
  Но дядя твой обитель покидает,
  Прости его, он тихо умирает.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Когда бы мог тебе пожертвовать года,
  Не пожалел бы я об этом никогда.
  
  МОРТИМЕР:
  Избавь меня ты от подобной муки,
  Известно всем давно и без науки:
  От раны лучше сразу умереть,
  Чем каждый день встречать по крохе смерть.
  Теперь уж полно обо мне скорбить,
  Распорядись достойно схоронить.
  Дай бог тебе такому чуду статься:
  Не быть войне, а миром наслаждаться.
  
   (Умирает.)
  
  ПЛДАНТАГЕНЕТ:
  Теперь в ином он пребывает мире:
  Решётки пали, дух его в эфире.
  Паломник в келье чудо совершил:
  Святым пришёл, святым же и почил.
  Его заветы в тайне сохраню,
  От злого уха их обороню.
  Несите тело, стражники, из кельи,
  Хочу, чтоб птицы на могиле спели,
  Как грустно в башне пленнику жилось,
  Как вырваться на волю удалось.
  
  (Стражники уносят тело Мортимера.)
  
  Вот светоч Мортимера и угас,
  В гробу он сам, в оковах вечных глас.
  Я факел свой теперь явлю на свет,
  Сгорят обиды в нём и Сомерсет.
  Сейчас в парламент надо поспешить,
  Наследство и права свои решить.
  Где доброту нет силы побудить,
  Там злом врага придётся победить.
  
  (Уходит.)
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Парламент.
  
  (Звуки фанфар. Входит король, Экзетер, Глостер, Ворвик, Сомерсет и Суффолк, епископ Винчестерский, Ричард Плантагенет и другие. Глостер предлагает парламенту билль, Винчестер вырывает его и разрывает.)
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Разить решили вы меня памфлетом.
  Хотите быть судьёю и поэтом?
  Привыкли по бумажке, Глостер, жить,
  Вы не способны более творить.
  А я с такой ощипанною галкой
  Соперничать намерен без шпаргалки.
  
  ГЛОСТЕР:
  Замолкни же, поповское отродье,
  Как пугало торчишь ты в огороде,
  Я на бумаге выразил презренье,
  Чтоб душу не терзало омерзенье,
  Чтоб лордов благородное собранье
  Не тратило себя на этой брани.
  Перо моё твою пронзило душу,
  Глаза не видят, да услышат уши!
  Прелат презренный, обезумел в раже,
  А гнусность очевидна детям даже.
  Ты миру враг, епископ - проходимец,
  Развратник, мот, насильник, лихоимец.
  На жизнь мою ты дважды покушался,
  Но рок счастливый вовремя вмешался,
  Тому был, вспомни мерзости радетель,
  И мост над Темзою и Тауэр свидетель.
  А, кроме прочего, добавляю ко всему:
  Не доверяю, лорды, я ему.
  Коль душу откупорить этой твари,
  Там заговор созрел на государя.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Прошу парламент дать возможность мне
  Ответить Глостеру. Он служит сатане!
  Мой статус свят, а, значит, непорочен,
  Авторитет средь паствы чист и прочен.
  Во время служб церковных и обеден,
  Отметит каждый: скромен я и беден.
  Спросите всех молящихся людей! -
  Величье чуждо сущности моей.
  Здесь намекнул соперник на раздоры,
  Но кто ж, скажите, не решает споры?
  Когда в лицо бросают оскорбленье,
  В любой душе рождается отмщенье.
  Не этим, лорды, герцог наш расстроен:
  Он должностью своею недоволен,
  Себя задумал герцог вознести,
  И власть над государем обрести.
  Сия причина герцога взрывает,
  И в полымя негодника бросает.
  Пусть знают все, что я его не хуже...
  
  ГЛОСТЕР:
  Как все ублюдки, ты полоскан в луже.
  Один лишь факт - не более того:
  Ты - грязный бастард деда моего.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Да, благороднейший патрон!
  Но я чужой не занимаю трон.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не я ли трона этого гарант?
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Не мне ли небо даровало грант?
  
  ГЛОСТЕР:
  Тот грант не послан, а ворован,
  Он - под разбойничьим покровом.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  О, Глостер, как ты нечестив!
  
  ГЛОСТЕР:
  Псалмы чисты, да лжив мотив.
  На правду здесь предпринята атака!
  Сияет сан, душа - во власти мрака.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Накажет нечестивца Рим.
  
  ВОРВИК:
  Иди, посовещайся с ним.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Уместно было б, лорд, и воздержаться.
  
  ВОРВИК:
  Ко лжи епископа нейтральным оставаться?
  
  СОМЕРСЕТ:
  Уместно в спорах сдерживать талант.
  Терпимым к церкви должен быть и грант.
  
  
  ВОРВИК:
  Попу молчать бы следовало впредь.
  Терпел Христос и всем велел терпеть.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Любая речь священника свята.
  Хранит он честь распятого Христа.
  
  ВОРВИК:
  Насколько разобрался в сути я:
  Замыслили распять здесь короля.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ (в сторону):
  Я вижу: мой пока не пробил час.
  "Вы скажете, когда попросят вас!"
  А то бы наглый иерей Винчестер,
  Был и распят, и бит на этом месте.
  
  КОРОЛЬ:
  И Глостер, и Винчестер, оба дяди,
  На страже Англии и спереди, и сзади.
  Без вашей дружбы миру не бывать,
  Прошу вас, господа, не враждовать.
  Не дайте блекнуть золоту венца,
  Не предрекайте Родине конца.
  Быть может, для суждений я и юн,
  Но вижу суть яснее, чем вещун:
  Любого мужа споры лишь порочат,
  А черви брани корни блага точат.
  
  (За сценой шум: "Долой попов в кафтанах кровопийц клопов!")
  Что там за шум?
  
  ВОРВИК:
  Одно приходит мне на ум:
  Сей спор беду посеял.
  Епископ бунт затеял.
  
  (Шум за сценой не прекращается: "А ну живей! Неси камней!")
  (Входит мэр.)
  
  МЭР:
  Внимите, сир!
  Внимите, господа!
  Бунтует Лондон!
  В головах - беда.
  Я внёс запрет оружье применять,
  Камнями люди начали швырять.
  Нещадной драки ныне фигуранты -
  Сторонники епископа и гранта.
  Набрав булыг, идут в атаку снова,
  Мозги друг другу вышибить готовы.
  Кругом - погром.
  Побиты в окнах стёкла.
  От пота и от крови люди взмокли.
  
  (Входят участники побоища с окровавленными головами.)
  
  КОРОЛЬ:
  Повелеваю вам под страхом смерти:
  Пыл умерьте!
  А вас прошу я, дядя Глостер,
  Поднять во славу мира постер.
  
  ПЕРВЫЙ БОЕЦ:
  Коль не велите бить врага камнями,
  Мы разорвём противника зубами!
  
  ВТОРОЙ БОЕЦ:
  Попробуй! Ты уже у гроба!
  
  (Снова дерутся.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Прошу своих бойцов остановиться!
  Кулак в парламенте для споров не годится.
  
  ТРЕТИЙ БОЕЦ:
  Для нас всегда вы были идеалом,
  Ложь вашу честь пороком не марала.
  Вы высоко над всеми поднялись,
  Один король над вами правит высь.
  Возможно ль, чтобы этакого князя,
  Какой-то поп марал чернильной грязью?
  От мала до велика поклянёмся:
  Не на живот, а на смерть ныне бьёмся!
  
  ПЕРВЫЙ БОЕЦ:
  Борясь с врагом, нам будет слаще рая,
  Ногтями в грудь вонзиться, умирая.
  
  (Снова дерутся.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Коль мною вы изволите гордиться,
  Немедля вас прошу остановиться!
  
  КОРОЛЬ:
  Мне душу разногласия терзают!
  Ужель, Винчестер, вас не задевают
  Мои переживания души?
  Ужели мир так сладостно крушить?
  Не вы ль, священник, мира устроитель?
  Не вы ли душ заблудших исцелитель?
  ВОРВИК:
  Соперники, друг другу уступите,
  Убейте неприязнь и схороните.
  Не дайте государю и стране,
  Тонуть в крови и гибнуть на войне.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Ну, коль готов обидчик повиниться,
  Тогда и я сумею отступиться.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я королю сегодня сострадаю,
  А потому соперника прощаю.
  О, господи, терпеньем награди,
  Иначе вырву сердце из груди.
  
  ВОРВИК:
  Уже не хмурит герцог гнева брови,
  Затих пожар, утихла жажда крови.
  А вы, Винчестер, всё ещё суровы,
  Не злоба ли сокрыта под покровом?
  
  ГЛОСТЕР:
  Вот вам рука. Мой жест прошу принять.
  
  КОРОЛЬ:
  Бофор, стыдитесь! Вам ли не понять
  Той ситуации, которая случилась.
  Ведь церковь на земле за мир молилась.
  Я эти проповеди ваши исполнял,
  Однако их, как вы, не нарушал.
  
  ВОРВИК:
  Упрёк, кроль, настолько незлобив,
  Что излечить не может рецидив.
  Винчестер, срам! Свою сдержите прыть!
  Ужель дитя вас должен пристыдить?
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Давайте руку, герцог,
  Смирим же пыл и сердце.
  Мечи - в углу, мы - налегке:
  Плечо - к плечу, рука - в руке.
  
  ГЛОСТЕР (в сторону):
  Друзья мои и земляки,
  Как белый флаг - те две руки.
  Сегодня миром правит бог,
  Смирился я, насколько смог.
  
  ВИНЧЕСТЕР (в сторону):
  И мне, господь, за всё прости.
  Под сенью мира приюти.
  
  КОРОЛЬ:
  Как мне союз улаженный приятен!
  Для каждого приемлем он и внятен.
  Прошу, бойцы, последовать примеру,
  Да будет мир! Да будет с вами вера!
  
  ПЕРВЫЙ БОЕЦ:
  Пойду-ка раны залечу.
  
  ВТОРОЙ БОЕЦ:
  И мне пора идти к врачу.
  
  ТРЕТИЙ БОЕЦ:
  А для меня в трактире нынче царство:
  Там для солдата главное лекарство!
  
  (Бойцы и мэр уходят.)
  
  ВОРВИК:
  Вас просит, государь, Плантагенет
  Откликнуться на этот документ.
  Мы дело Ричарда подробно изложили,
  И обратиться к вам за помощью решили.
  
  ГЛОСТЕР:
  Да, Ворвик, в этом нет сомненья,
  Что жест достоин уваженья.
  Есть в документе, сир, все основанья
  Плантагенету выказать признанье.
  Я вам рассказывал о Ричарде в Эльсам,
  Он предан вам, в чем убедился сам.
  
  КОРОЛЬ:
  Я принимаю, лорды, ваш эдикт,
  И Ричарду диктую свой вердикт:
  Коль чтит он государя и страну,
  Я в лоно рода Ричарда верну.
  
  ВОРВИК:
  Чрезмерная для Ричарда расплата,
  Что без вины отец казнён когда-то.
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Где люди вместе,
  Там же и Винчестер.
  
  КОРОЛЬ:
  И если рыцарь верным в службе будет,
  Не только род, он всё себе добудет.
  Коль к роду Йорков он принадлежит,
  То Йорком быть ему и надлежит.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Под сенью вашего венца
  Клянусь служить вам до конца.
  
  КОРОЛЬ:
  Тогда склонись к моим ногам,
  Тебе я должное воздам:
  Мечом от Йорка опояшу,
  А имя герцогом украшу.
  Плантагенет, отныне
  Претензий нет в помине.
  
  ПЛАНТАГЕНЕТ:
  Любой, кто против вас восстанет,
  Моим врагом до смерти станет.
  
  ВСЕ:
  Да будет Йорк служить исправно!
  Да будет имя Йорка славно!
  
  СОМЕРСЕТ (в сторону):
  Недолгий властвовать вам срок,
  Столь ненавистный герцог Йорк.
  
  ГЛОСТЕР:
  Пора, король, во Францию отплыть,
  Корону там над троном водрузить.
  Присутствие монарха окрыляет,
  Друзей бодрит, врага в тоску ввергает.
  
  КОРОЛЬ:
  К любым готов отплыть я берегам,
  Где Глостер - не бывать моим врагам.
  
  ГЛОСТЕР:
  Своё, король, теперь сдержите слово.
  Суда отплыть во Францию готовы.
  
  
  (Звучат фанфары. Все, кроме Экзетера, уходят.)
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Никто сказать заранее не может,
  Где власть взлетит, а где себя низложит.
  Раздоры ныне только подтверждают,
  Что в недрах распри пэров раздирают.
  Им скрыть пока что это удаётся,
  Но вскоре пламя яркое займётся.
  Больна страна, худеет в муках тело,
  Знобит его и корчит то и дело.
  Ах, не хочу я, чтобы так всё было,
  Как некогда пророчество твердило,
  Что Генрих Монмут Родину прославит,
  А Генрих Виндзор всё врагу оставит.
  Придётся в ножны меч ему вложить.
  Как не хотелось бы до этого дожить!
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Франция. Перед Руаном.
  
  (Входит Ла Пюкель с солдатами, замаскированными под крестьян, несущих на спине мешки.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вот и Руана славного ворота,
  Придумать нам немедля надо что-то.
  Одна у нас сегодня с вами цель:
  Пробить врата, умом раздвинуть щель.
  Представьтесь им бродячими купцами,
  Зерно в мешках, скажите, за плечами.
  При голоде и общем дефиците
  Они падут под властью аппетита.
  Коль повезёт, на что надеюсь очень,
  Дай бог ещё - заслон врага непрочен,
  Я дам сигнал дофину к наступленью,
  Руану нашему из плена вызволенью.
  
  ПЕРВЫЙ СОЛДАТ:
  Сегодня вы врагу готовим шок:
  Загоним неприятеля в мешок.
  Но прежде чем с вандалом рассчитаться,
  Придётся для порядка постучаться.
  
  (Стучится.)
  
  ЧАСОВОЙ (за сценой):
  Кто за воротами стучится?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Крестьяне принесли продать пшеницу.
  
  ЧАСОВОЙ:
  Входите. Звон зовёт уже к базару.
  Пора на рынок нужному товару.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Держись, Руан, хочу тебя встряхнуть,
  И в лоно Франции блистательной вернуть.
  
  (Уходит.)
  
  (Входят Карл, Бастард Орлеанский, Аленкон, Ренье, войско.)
  
  КАРЛ:
  Нам Дионисий праведный поможет,
  В Руане сон теперь не потревожат.
  
  БАСТАРД:
  Пюкель внутри. Но что она предложит?
  Чем просигналит, как войти поможет?
  
  РЕНЬЕ:
  Злокачественный выявив нарыв,
  Укажет дева факелом прорыв.
  
  (На вершине стены появляется Пюкель с горящим факелом в руке.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вот факел счастья, радости и брака!
  Победоносно сложится атака!
  Пусть засияет факел для руанцев,
  Да сгинет свет для бриттов-оборванцев!
  
  (Уходит.)
  
  БАСТАРД:
  Смотрите, Карл, там благодатный пламень.
  Не устоят ни враг, ни кладки камень.
  
  КАРЛ:
  Комета будто засветила,
  И наш триумф предвосхитила.
  
  РЕНЬЕ:
  Вперёд, друзья! В победу верю!
  Нам клич "Дофин!" откроет двери.
  А медлить - неудачи множить!
  Спешим же стражу уничтожить!
  
  (Сигнал боевой тревоги. Уходят.)
  (Вылазка Тэлбота.)
  
  
  ТЭЛБОТ:
  Коль голову в бою не потеряю,
  Я Францию жестоко покараю.
  Здесь ведьма неудачи затевает,
  Пюкель все привороты ада знает.
  Она для нас - главнейшая обуза,
  А вовсе не тщеславие французов.
  
  (Уходит.)
  
  (Сигнал боевой тревоги. Вылазки. На кресле выносят немощного Бедфорда. Снаружи выходят Тэлбот и Бургундский. Внутри на стене появляются Ла Пюкель, Карл, Бастард, Аленкон Ренье.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Не требуется ль воинам зерно?
  Взошло победою над Францией оно.
  А герцог будет вынужден поститься,
  Предательскою мздою обходиться.
  Ты был француз, а стал продажной сукой!
  Как нравится тебе из торбы куколь?
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Нечистой силе Франция сдалась,
  В объятья демона всецело отдалась.
  Я не пророк и всё же утверждаю,
  Что ты подавишься своим же урожаем.
  
  КАРЛ:
  Увы, милорд, боюсь, не доживёте.
  Вы до того от голода умрёте.
  
  БЕДФОРД:
  Не к месту слово, к месту - только дело.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Ужель, старик, ещё владеешь телом?
  Ужели в кресле, на краю могилы,
  Со смертью воевать имеешь силы?
  
  ТЭЛБОТ:
  Тебе ли, похоти и ада королева,
  В толпе любовников и ореоле гнева,
  Над доблестью и возрастом глумиться?
  Пусть я умру, но с ведьмой буду биться.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вы горячи! Рассудочна Пюкель.
  Гремите словом, кружите метель.
  (Англичане полушёпотом консультируется.)
  Парламент выездной! - а не иначе.
  Надеюсь, спикер лордами назначен?
  
  ТЭЛБОТ:
  Осмелитесь ли в поле выйти с нами?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Да вы нас почитаете глупцами.
  Решимся на такое мы едва ли.
  Оставить град, где жизнь французы клали?
  
  ТЭЛБОТ:
  Не от богини нечисти Гекаты,
  От вас хочу ответа я, солдаты.
  Готов ли Аленкон и иже с ним,
  Блеснуть на поле мужеством своим?
  
  АЛЕНКОН:
  О, нет!
  
  ТЭЛБОТ:
  У Франции всегда один ответ.
  Надежней укрываться за стеною,
  Чем рисковать на поле головою.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Со стен уходим быстро, капитаны!
  Нам Тэлбот ставит новые капканы.
  Мы объявились только для того,
  Чтоб понял - время кончилось его.
  
  (Уходят со стены.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Ждать Тэлбота вам долго не придётся,
  Как слава он безудержно несётся!
  Готов ли ты, Бургундский, ради рода,
  Сравнять с землёю каменные своды,
  От нечисти страну освободить,
  А ведьму ненавистную сгубить?
  Перед почившим Генрихом и здравым,
  Клянусь: в Руане их умножу славу.
  Обманом град предательски захвачен,
  Он в сердце памятью нетленною означен:
  Нет праведней во Франции земли -
  Ведь "Сердце Львиное" в Руане погребли.
  Я голову, быть может, положу,
  Но град оставленный пойду, освобожу.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Желанья наши сходятся в одном:
  Да поразят их молния и гром!
  
  ТЭЛБОТ:
  Нам надо до победного похода
  В шатёр отправить герцога Бедфорда,
  Где безопасней лорду и полезней
  В соответствии с годами и болезнью.
  
  БЕДФОРД:
  Вам списывать меня пока что рано,
  Хочу я посидеть у стен Руана.
  Финал желаю зреть великой драмы,
  Казнить себя восторгом или срамом.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Позвольте вас мне, герцог, убедить:
  Опасно здесь для раненого быть.
  
  БЕДФОРД:
  Вы вспомните, как Утер Пендрагон,
  Врагу нанёс существенный урон,
  Командуя и грамотно, и пылко,
  Когда несли его изрубленным в носилках.
  Вот так и я, последовав примеру,
  Вселял бы в души бриттов только веру.
  
  ТЭЛБОТ:
  Где дух велик, там спорить бесполезно.
  Спаси тя бог, товарищ мой железный.
  Недвижно тело, а душа пылает,
  Солдат английский отдыха не знает.
  Бургундский бравый, собери, рубак,
  Теперь хвастливый затрепещет враг.
  
  (Все уходят. Остаётся Бедфорд с помощниками.)
  
  (Сигнал тревоги. Вылазки. Входят Сэр Джон Фальстаф и капитан.)
  
  КАПИТАН:
  Сэр Джон Фальстаф, торопитесь куда?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Где безопасней. Где не ждёт беда.
  Похоже, нас побить хотят опять,
  Пора от этого быстрее убежать.
  
  КАПИТАН:
  Ужели Родине неверен?
  И бросить Тэлбота намерен?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Жизнь Сэра Джона стоит что-то.
  Не Тэлбот, а она - забота.
  
  (Уходит.)
  
  КАПИТАН:
  Где трусость, там позор и глупость!
  
  (Уходит.)
  
  (Сигнал к отступлению. В спешке город оставляют Ла Пюкель, Аленкон и Карл.)
  
  БЕДФОРД:
  Лети душа, есть у тебя крыла,
  Победа их заслуженно дала.
  А те, кто над героями смеялись,
  За шкуры опасаясь, разбежались.
  
  (Бедфорд умирает. Его уносят.)
  
  (Сигнал тревоги. Возвращаются Тэлбот, Бургундский и другие.)
  
  ТЭЛБОТ:
  И пали мы, и снова возродились!
  Как будто свету заново явились.
  Без господа победы не бывает!
  Нам небеса, Бургундский, помогают.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Твой монумент теперь, наверняка,
  В моей душе воздвигнут на века.
  Могу тобою только восхищаться,
  Никто с тобой не может поравняться.
  
  ТЭЛБОТ:
  Благодарю.
  Узнать одно осталось,
  Куда же ведьма юная девалась?
  Ужели дух из ада задремал?
  Сарказм у Карла с Бастардом пропал?
  Как будто смерть слизала с площадей
  И смех детей, и гомоны людей.
  Смотрю я, и мне кажется, порою,
  Руан поник от горя головою.
  Защитники отважные сбежали,
  Повеселиться городу не дали.
  Жизнь восстановим. Снова пошалишь.
  Тогда уж и отправимся в Париж.
  Нам надо быть с английскою элитой,
  Где юный Генрих со своею свитой.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Лорд Тэлбот, я вам истинно клянусь,
  Желанию любому подчинюсь.
  
  ТЭЛБОТ:
  Сначала герцога земле мы предадим
  В Руане почести герою воздадим.
  Храбрей в Британии солдата не бывало,
  Но сердце Бедфорда стране принадлежало.
  И как бы ни были сии мужи велики,
  Ни короли, ни прочие владыки
  Бессмертия не ведают на свете,
  Конец у всех единый на планете.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Равнина близ Руана.
  
  (Входят Карл, Бастард Орлеанский, Аленкон, Ла Пюкель воины.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  
  Нет, принцы, для смятения причин,
  Руан оставлен. Просто помолчим.
  Напрасно тратим горести бальзам,
  Он не врачует. - Душу травит нам.
  Безумный Тэлбот пусть упьётся битвой,
  Павлиний хвост обреем острой бритвой.
  Коль вы, дофин, и ваши командиры
  Не осрамите славные мундиры.
  
  КАРЛ:
  Ты нас вела, с тобой мы побеждали,
  Одна ошибка нас смутит едва ли.
  Ты сдаться можешь ворога заставить
  И на колени Тэлбота поставить.
  
  БАСТАРД:
  Употреби свои секреты в благо,
  Весь мир узнает о твоей отваге.
  
  АЛЕНКОН:
  Мы в храме вашу статую воздвигнем,
  Вас почитать святой народ подвигнем,
  Себя победе, дева, посвятите,
  Нас к цели вожделенной приведите.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Коварно поступить желает Жанна,
  Суть такова задуманного плана:
  Я обольщу Бургундского речами,
  Он Тэлблта предаст, уйдя за нами.
  
  
  КАРЛ:
  Когда б, красавица, свершиться этим планам,
  Была бы Франция для Генриха капканом.
  Лишили б Англию - агрессора амбиций,
  Метлою б вымели всю нечисть из провинций.
  
  АЛЕНКОН:
  Поработителям у нас один ответ:
  Ни прав, ни титулов у них теперь здесь нет!
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Я - образец французскому бойцу,
  Вас приведу к победному концу.
   (Слышен бой барабанов.)
  Бой барабанов слышится всё ближе.
  Они - на марше на пути к Парижу.
  (Маршируют англичане. Во главе марширующего войска Тэлбот.)
  А вот и Тэлбот, с ним - однополчане,
  Под знаменем шагают англичане.
  (Маршируют французы. Во главе марширующего войска Бургундский.)
  Но вот в тылу Бургундский объявился.
  К удаче нашей герцог притомился.
  Навоевавшись, он идёт нескоро.
  Трубите же сигнал к переговорам.
  (Звучит сигнал к переговорам.)
  
  КАРЛ:
  Желаем с герцогом Бургундским говорить!
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  И кто ж осмелился такое заявить?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Твой соплеменник, истинный француз,
  Несущий царствия отчизны тяжкий груз.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Мы разные избрали тропы с вами.
  
  КАРЛ:
  Заворожи, Пюкель, его речами.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Надежда Франции,
  В ком галлов кровь струится,
  Позвольте к вам со словом обратиться.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Не снимешь груз с натруженных плечей,
  Мне ныне не до пламенных речей.
  
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Взгляни на Родину, где выросли отцы:
  В руинах крепости,
  Деревни
  И дворцы.
  Смотри: над крохою растерзанною мать!
  Как может Франция без слёз ей сострадать!
  Меч обоюдоострый, герцог, разверни,
  И славу Родине поруганной верни.
  Пусть этот меч противника карает,
  И Родину от хвори исцеляет.
  Ведь капля крови Родины твоей,
  Ценнее моря крови лжедрузей.
  Твои рыдания от сознанной вины
  Омоют раны милой стороны.
  Вернись, Бургундский!
  Родина простит.
  И мать в объятья сына заключит!
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Себя во власть колдуньи я отдал,
  Иль дух француза вдруг возобладал?
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вы заслужили Франции укор,
  Что числитесь французом до сих пор.
  Унизили вас выгодно британцы,
  Надменные в гордыне иностранцы.
  Как только Тэлбот Францию задушит,
  Он свечи, что зажгли вы, все потушит.
  Окажетесь без титулов - во тьме,
  У Генриха английского в тюрьме.
  Вам был противен герцог Орлеанский,
  А бритты обошлись с врагом по-царски:
  Назло вам узника на волю отпустили,
  И даже выкупа при этом не спросили.
  Скорей сорвите тогу лжи с плечей,
  Своих не защищайте палачей.
  Заблудший сын, вас призывает мать
  За Францию достойно постоять.
  Обиды соплеменники забыли:
  Карл и друзья объятия раскрыли.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Слова, как ядра, душу разорвали,
  От них оправлюсь я теперь едва ли.
  Убит!
  Сражён!
  Нет мочи боле слушать.
  И войско отдаю вам я и душу.
  Простите отщепенца, земляки,
  Умрут за Родину и герцог, и полки.
  Да будет всё теперь наоборот:
  Теперь не друг, а враг уже Тэлбот.
  
  ПЮКЕЛЬ (в сторону):
  Ведёт себя, как истинный француз:
  То вьючит, то бросает тяжкий груз.
  
  КАРЛ:
  Забудем же лишения и беды!
  
  БАСТАРД:
  Вы, герцог, в нас вселили дух победы!
  
  АЛЕНКОН:
  Пюкель достойна царственной короны,
  Она - опора нашей обороны.
  
  КАРЛ:
  Вперёд!
  Вперёд, мои лихие пэры!
  Дадим врагу сражения примеры.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Париж. Дворец.
  
  (Входят король, Глостер, епископ Винчестерский, Йорк, Суффолк, Сомерсет, Ворвик, Экзетер, Вернон, Бассет и другие.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Мой повелитель, пэры государя,
  В крови врагов, пропахший потом, гарью,
  Прервав бои, примчался я поведать
  О нашей над французами победе:
  Я осадил полсотни крепостей,
  Семь городов, двенадцать волостей.
  Пленил французов знатных сотен пять,
  Им против нас теперь не воевать.
  Ни меч, ни я, ни вы, а только бог
  Нам победить противника помог.
  (Становится на колени.)
  
  КОРОЛЬ:
  Не тот ли, дядя Глостер, этот лорд,
  Кто долго так во Франции живёт?
  
  ГЛОСТЕР:
  Для нас он - Тэлбот, а для них - Тэлбот,
  Доставивший им множество хлопот.
  
  КОРОЛЬ:
  Добро пожаловать вам, капитан победы,
  Я жажду с вами искренней беседы.
  Мне некогда рассказывал отец,
  Какой вы опытный в сражениях боец.
  Давно заслуги ваши чтут в народе,
  Легенды о герое в мире бродят,
  Но вот и я героя лицезрею,
  Благодарить его я честь теперь имею.
  Награду королевскую бери:
  Отныне будешь графом Шрусбери!
  Вы, граф, при коронации моей,
  В число войдёте избранных друзей.
  (Звучат фанфары. Все, кроме Вернона и Бассета уходят.)
  
  ВЕРНОН:
  Ну, что же, сэр, не охладило ль море,
  Накал надуманных напраслиной историй ?
  Не зря же розу белую ношу:
  За лорда Йорка чёрта сокрушу!
  Ужели гниль настолько вас проела,
  Что нет души, - осталось только тело?
  
  БАССЕТ:
  Сподобились базарным балаганам,
  На Сомерсета лаете Полканом.
  
  ВЕРНОН:
  И заявляю снова:
  Псу - псово!
  
  БАССЕТ:
  Мой лорд - не хуже твоего.
  
  ВЕРНОН:
  Так получи же за него!
  
  (Бьёт его.)
  
  БАССЕТ:
  Вернон подлец, ведь ты прекрасно знаешь,
  Что государев принцип нарушаешь:
  Кто первым вынет обоюдный меч,
  Тому главы в суде не уберечь.
  Я испросить теперь хочу монарха,
  Чтоб биться по закону и без страха.
  
  
  ВЕРНОН:
  Моргнуть ты не успеешь даже,
  Как свидимся. Иду туда же.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Париж. Тронный зал.
  
  (Входят король, Глостер, епископ Винчестерский, Йорк, Суффолк, Сомерсет, Ворвик, Тэлбот, Экзетер, комендант Парижа и другие.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Виват, король!
  Сей пир не описать!
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Шестого Генриха венчают небеса!
  
  ГЛОСТЕР:
  Не ведаю, не знаю и не вижу
  Иного государя я в Париже,
  Клянитесь, комендант, перед короной,
  Что нет для вас превыше власти оной,
  Что наши недруги теперь для вас враги.
  А коли так, то бог вас береги.
  
  (Входит сер Джон Фальстаф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Когда на коронацию спешил я из Кале,
  Вам, сир, Бургундский передать письмо велел.
  
  ТЭЛБОТ:
  Вы оба стоите, предатели, презренья!
  Что до тебя, то вот моё решенье:
  Получишь ты не почести, а встряску,
  Лишаю труса ордена подвязки!
  
  (Срывает орден.)
  
  Хулы подлец достоин! - не награды!
  Как небо терпит этакого гада?!
  Прости, монарх,
  Достойные вельможи,
  Носить подвязку только рыцарь может!
  Ведь при Патэ, где нас превосходили
  Французы по числу в десятки раз,
  Его в предательстве солдаты уличили:
  Он убежал, нарушив мой приказ.
  Мы загубили тысячу солдат,
  И в этом трус презренный виноват!
  Мы по вине Фальстафа отступили,
  Часть наших воинов французы полонили.
  Пред вами не герой !- лже-Одиссей!
  Достоин ли подвязки рыцарь сей?
  
  ГЛОСТЕР:
  Да. При дворе не место этой твари.
  Негожи рыцари такие государю.
  
  ТЭЛБОТ:
  В ту пору, что был орден учреждён,
  Любой, кто знатным был уже рождён,
  Он рыцарем тогда лишь становился,
  Когда в бою с врагами насмерть бился.
  Всегда отважны рыцари на службе,
  Они верны и Родине и дружбе,
  А этот отщепенец - подлый гнус,
  Присвоил орден, но остался трус.
  Когда бы бог судить позволил мне,
  Его б к позорной выставил стене,
  На все года грядущие отныне
  Лишил бы ордена и чести дворянина.
  
  КОРОЛЬ:
  Весь род кляну я за твою вину!
  В былое канули фамилия и рыцарь,
  И даже жизнью невозможно откупиться.
  
  (Фальстаф уходит.)
  Ну, что же, лорд-гарант, теперь давайте,
  Бургундского письмо мне зачитайте.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я слог его, монарх, не узнаю!
  Он поменял позицию свою.
  И пишет безо всяких предисловий,
  Как будто ровня королю по крови.
  Неможно герцогу подобное простить!
  О чём же он желает известить?
  
  (Читает):
  
  "Во Франции предателем я признан,
  Но, движимый страданием отчизны,
  Союз решил с захватчиком порвать,
  Чтоб Родину от бриттов защищать.
  Так, сбросивши предательства обузу,
  Служу теперь я королю-французу".
  
  Измена, государь мой, налицо!
  Бургундский оказался подлецом!
  
  КОРОЛЬ:
  Ужели дядя мог так измениться?
  
  ГЛОСТЕР:
  И во врага моментно обратиться!
  
  КОРОЛЬ:
  Я худшего себе не представлял.
  
  ГЛОСТЕР:
  Он свиток сей позором замарал.
  
  КОРОЛЬ:
  Поступки непростительны и гадки!
  Принудит Тэлбот бунтаря к порядку.
  Вы одобряете решение моё?
  
  ТЭЛБОТ:
  В содеянном покается ворьё!
  Хотел я сам об этом вас просить,
  Сумели вы меня опередить.
  
  КОРОЛЬ:
  В кулак единый силы соберите,
  Предателя немедля сокрушите!
  Пусть понесёт изменник наказанье! -
  Урок друзьям фальшивым в назиданье.
  
  ТЭЛБОТ:
  Сейчас же к делу перейдём от ваших слов:
  Монблан построим вам из вражеских голов.
  
  (Уходит.)
  
  (Входят Вернон и Бассет.)
  
  
  ВЕРНОН:
  Позвольте мне достать из ножен шпагу.
  
  БАССЕТ:
  Мы спор свой разрешить хотим отвагой.
  
  ЙОРК:
  То мой слуга. Прошу его послушать.
  
  СОМЕРСЕТ:
  А этот - мой. Пусть он изложит душу.
  
  КОРОЛЬ:
  Терпенье, лорды!
  Пусть они расскажут,
  Чего вдруг ради поединка жаждут.
  
  ВЕРНОН:
  Ответить должен он за оскорбленье.
  
  БАССЕТ:
  И я того же, повелитель, мненья.
  
  КОРОЛЬ:
  Когда суть спора вашего пойму,
  Тогда я и решение приму.
  
  БАССЕТ:
  Когда мы плыли к этим берегам,
  Навстречу взбунтовавшимся врагам,
  Сей господин изволил заявить:
  "Негоже розу красную носить!"
  Она, мол, цвета явного стыда,
  В котором пребывают господа,
  Когда они законы порицают,
  И согласиться с правдой не желают.
  Выходит: господин мой Сомерсет
  Неправду маскирует в красный цвет.
  А в горле будто у него, как корка,
  Святая правда господина Йорка.
  Я с этим согласиться не могу.
  Бросая вызов клятому врагу.
  
  ВЕРНОН:
  Соперник истину обманом маскирует
  И перед правдой горькою пасует.
  Прекрасней розы белой в мире нет!
  Ему же - неприятен чести цвет.
  Но главная, мой государь, причина:
  Он моего унизил господина.
  Позорней не придумав ничего:
  Мол, бледность - символ немощи его.
  
  ЙОРК:
  Ужели, Сомерсет,
  Конца раздору нет?
  
  СОМЕРСЕТ:
  Как говорят в народе англичане:
  "Коль злоба есть, не утаишь в кармане".
  
  
  КОРОЛЬ:
  Мозги, похоже, други, помутились,
  Когда подобным мусором забились.
  Прошу вас, братья, Сомерсет и Йорк,
  Не подавать другим дурной урок.
  
  ЙОРК:
  Пусть поединок спор наш разрешит,
  Затем монарх всё миром завершит.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Мы виноваты в этом только двое.
  Дуэль!
  Дуэль!
  Не суждено иное!
  
  ЙОРК:
  Я принял вызов, Сомерсет.
  Добудем правде свет!
  
  ВЕРНОН:
  Меж нами началось,
  Меж нами завершится.
  
  БАССЕТ:
  Позвольте, повелитель, нам сразиться.
  
  ГЛОСТЕР:
  Вы болтовней себя уже сразили!
  Когда б умней, вассалы, в деле были,
  Вы б не осмелились тревожить короля,
  Хоть раз мозгами вдруг пошевеля.
  А вы, милорды, смотрите куда?
  Как вы позволили явиться им сюда?
  Как допустили вы, что ваши споры
  Переросли в скандалы и раздоры?
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Чтоб короля и впредь не огорчать,
  Извольте-ка друг друга привечать.
  
  КОРОЛЬ:
  Сюда идите, мнимые враги.
  От ссор, господь, рабов убереги!
  Коль короля благоволите скоро,
  Забвению предайте вашу ссору.
  А вы, милорды, помните о том:
  Париж - не Лондон,
  Франция - не дом,
  Любые между лордами раздоры,
  Рождают бунт за вражеским забором.
  А слух, подобно резвой антилопе,
  Позорит нас, гуляя по Европе.
  Приняв пустяк за лживую основу,
  Ужель умрёте вы в угоду слову?
  Ужели кровь, что мой отец пролил,
  Не придаёт вам гордости и сил?
  Пока страна у нас под зорким оком,
  Не ослабляйте вожжи ненароком.
  Судьёй меж вами я желаю быть,
  Мне всё равно, чью розу прикрепить.
  
  (Прикалывает алую розу.)
  
  От этого не вижу, братья, прока,
  Мне дорог Сомерсет и локоть Йорка.
  Ведь и меня шотландцы ненавидят,
  Но я на эту глупость - не в обиде.
  К рассудку обратитесь, не ко мне,
  Он убедит вас разумом вполне.
  Да будет мир под крышею любви!
  Как говорят французы: "се ля ви".
  Кузена Йорка назначаю я
  В Париже регентом, его земель всея.
  А Сомерсету - конницу собрать,
  И нашу славную победу воевать!
  Мы, отдохнув, отправимся в Кале,
  Затем в Британию на нашем корабле,
  Куда предателей явиться рок принудит,
  Где Карла с Аленконом бог осудит.
  
  (Слышатся звуки фанфар. Все уходят, кроме Йорка, Ворвика и Вернона.)
  
  ВОРВИК:
  Мне говорите, Йорк, вы что угодно,
  Монарх оратором представился сегодня.
  
  ЙОРК:
  Сомнения в ораторстве не вижу,
  Но на него я всё-таки обижен:
  Он Сомерсета розу приколол,
  И мне нанёс существенный укол.
  
  ВОВРИК:
  Не вижу ни подвоха я, ни краха,
  Сыграла здесь фантазия монарха.
  
  ЙОРК:
  Когда бы знал...
  А впрочем, всё - пустяк!
  В других делах не будь теперь дурак
  
  (Уходит.)
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Сдержал ты, Ричард, вовремя свой пыл,
  Иначе б споры все возобновил.
  Не удержали б речи государя,
  Всё б сгинуло в кошмаре и угаре.
  Когда война пылает при дворе,
  (Не дай-то бог настать такой поре),
  Простой народ охватывает смута,
  И вряд ли выжить в том аду кому-то.
  Когда в руках ребёнка власть - беда,
  Но хуже, коль главенствует вражда.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Перед Бордо.
  
  (Под звуки труб и барабанов входит Тэлбот.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Иди, трубач, на нервах поиграй.
  На стены генерала вызывай!
  
  (Трубит трубач. На стенах города появляется генерал в сопровождении свиты.)
  
  Я - Тэлбот, всем известный капитан,
  Указ мне королём английским дан
  Вас убедить ворота отворить,
  Чтоб кровушку напрасно не пролить.
  Когда ж под власть придёте короля,
  В покое град Бордо оставлю я.
  А коли вы откажетесь послушать,
  То голод, сталь и пламень всё разрушат:
  Ни башен, что уперлись в небо грудью,
  Ни вас, ни города тогда уже не будет.
  
  ГЕНЕРАЛ:
  Глашатай смерти, ненавистный сыч,
  Ты Францию обрёк на паралич!
  Теперь пора иная настаёт,
  От недуга оправился народ.
  Угрозы мы и смерти не боимся,
  И за воротами с тобою, враг, сразимся.
  А вздумаешь от смерти убежать,
  Тебя пленит дофина Карла рать.
  Она повсюду выставит отряды,
  Чтоб из тисков не выползали гады.
  Десяток тысяч верных храбрецов
  Вам не простят поруганных отцов.
  Орудия и славная пехота
  В труху сотрут воителя Тэлбота.
  Как недруги считают и друзья -
  Твоей отваги умолить нельзя,
  Но не бывает ток времён бессрочным,
  Конец пришёл твоим часам песочным.
  Я вижу, как твоя душа, воитель,
  Уходит в вечную истории обитель.
  
  (Слышится приближающийся бой барабанов.)
  
  А вот и грохот истинной войны,
  И наши души музыкой полны!
  А ты за поруганье и обиды
  Достоин лишь набата панихиды.
  
  (Генерал со свитой удаляются.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Он не соврал:
  И барабан, и флаги...
  Пошлите же разведчиков на фланги.
  Где властвует сегодня дисциплина,
  Победа там уже наполовину!
  Ведь бритты - не трусливые олени,
  Пред псами мы не рухнем на колени.
  Пусть поломают зубы в этой драке
  О лбы стальные наши те собаки.
  Заплатят дорого за жизнь мою враги!
  Умри, солдат, умри, но не беги!
  Решает Бог! - ни Тэлбот, ни война,
  Кому победа будет отдана.
  
   (Уходят.)
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Равнина в Гаскони.
  
  (Входит гонец и Йорк в сопровождении многочисленного войска.)
  
  ЙОРК:
  Куда ж лазутчики проворные девались,
  Что за дофином бдеть намеревались?
  
  ГОНЕЦ:
  Они вернулись, чтобы доложить:
  Дофин Бордо намерен окружить.
  Похоже, он в своих войсках уверен,
  Коль с Тэлботом сразиться там намерен.
  Лазутчики раскрыли два отряда,
  Не менее, чем Карлова громада.
  Сбежалось под Бордо французов много,
  И все спешат дофину на подмогу.
  
  ЙОРК:
  Где кавалерия мерзавца Сомерсета?
  Не одолеть нам без неё осаду эту!
  Подводит нас предатель и злодей.
  Заждался Тэлбот помощи моей.
  Коль небо Тэлботу сегодня не поможет,
  То рыцарь голову во Франции положит.
  Я в это не могу никак поверить,
  Как может Англия себя в Бордо похерить.
  
  (Входит сэр Вильям Лучи.)
  
  ЛУЧИ:
  О, полководец армии английской,
  Мы под Бордо уже на грани риска,
  Кольцом железным стиснули французы,
  Не по плечу для Тэлбота обуза.
  В Бордо!
  В Бордо спешите, герцог Йорк!
  Здесь нужен меч и неуместен торг.
  Коль наша армия французом будет бита,
  Конец и Тэлботу, и чести славных бриттов.
  
  ЙОРК:
  Когда бы Сомерсет, не Тэлбот был в Бордо,
  Французы разнесли б его от головы и до...
  А Тэлбот, наш герой непобедимый,
  Остался бы живой и невредимый.
  В любой душе негодованье вспыхнет:
  Герой воюет, а предатель - дрыхнет.
  
  ЛУЧИ:
  Не вижу помощи от вас!
  
  ЙОРК:
  Пробил наш проигрышный час.
  Он умирает.
  Мы разбиты.
  С военной ухожу орбиты.
  У галлов - смех и браво,
  У бриттов - скорбь и траур.
  Изменник!
  Уголовник! -
  Здесь Сомерсет виновник:
  
  ЛУЧИ:
  Осталось к богу обратиться,
  Чтоб сын с отцом успел проститься.
  Джон Тэлбот - на пути к отцу,
  Дай бог добраться молодцу.
  А там, облобызав друг друга,
  Обнимут смерть, свою подругу.
  
  ЙОРК:
  Нет встречи более обидной,
  Когда могилу только видно.
  Сын и отец, увы, умрут.
  Французы их не помянут.
  Мне душно от такого смрада,
  Нам уходить быстрее надо.
  Поверьте, Лучи, я не лгу,
  Ничем помочь вам не могу.
  И Тур,
  И Мэн,
  И Пуатье
  Подчинены иной статье...
  Виню во всём за это
  Задержку Сомерсета.
  
  (Уходит с войском.)
  
  ЛУЧИ:
  Раздор стервятник души разодрал,
  У полководцев разум отобрал.
  И не успел сотлеть наш Генрих Пятый,
  А бриттов гонит враг его заклятый.
  Пока союз хоронят пререканья,
  Уходят в прошлое и честь, и процветанье.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Другая часть равнины в Гаскони.
  
  (Входит Сомерсет с войском и капитаном, представляющим воинство Тэлбота.)
  
  СОМЕРСЕТ:
  Мы, не успев, укор не заслужили,
  Ведь Тэлбот с Йорком слишком поспешили.
  Всё надлежало делать осторожно,
  Войска защитников осилить невозможно.
  Ведь Тэлбот славу бывшую свою,
  А не солдат использовал в бою.
  На смерть его послал коварный Йорк,
  Герою не помог святой Георг,
  Йорк - и живой, и славою доволен,
  И обращаться с нею ныне волен.
  
  КАПИТАН:
  Сэр Вильям Лучи подоспел,
  Он в курсе всех последних дел.
  
  (Входит Сэр Вильям Лучи.)
  
  СОМЕРСЕТ:
  Не до речей! Я краток буду:
  Сэр Вильям Лучи, вы откуда?
  
  ЛУЧИ:
  Коль честным быть, то я - из ада!
  Распят там Тэлбот у ограды.
  Он Сомерсетом,
  Йорком продан,
  На растерзанье гадам отдан.
  Пока вы споры здесь прядёте,
  К позору Англию ведёте.
  В крови купаясь красной,
  Подмоги ждут напрасно
  И Тэлбот и герои.
  Вы, словно, в паранойе
  Не видите ни зги,
  Грызнёй забив мозги.
  Омойтесь славою былой,
  Летите к Тэлботу стрелой!
  Его отряд теснят к дубраве
  Бургундский, Бастард и орава,
  Где во главе стоит дофин,
  Пока ни царь, ни господин,
  А лишь былинный Аладдин.
  Чтоб сказка былью не была,
  Поправить надо нам дела,
  Идите Тэлботу на помощь,
  Она дороже всех сокровищ.
  Коль этой помощи не будет,
  Нас враг побьёт, а мир осудит.
  
  СОМЕРСЕТ:
  За сечу Йорк здесь отвечает,
  Пусть Йорк теперь и выручает.
  
  ЛУЧИ:
  Йорк за медлительность клянёт,
  И всю вину на вас кладёт.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Йорк оболгать меня желает,
  Ведь он отлично понимает,
  Когда б гонца ко мне прислал,
  Ему бы я не отказал.
  А помогать по доброй воле,
  Да ненавистнику тем боле,
  Я не намерен и не буду,
  То не подвластно пересуду.
  
  ЛУЧИ:
  Не сила Франции - Британии коварство
  И Тэлбота убьёт и государство,
  Герой вернуться в Англию не сможет,
  Его раздоры ваши уничтожат.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Идите. Я помочь велю.
  Вослед вам конницу пошлю.
  И не пройдёт шести часов,
  С ворот врага падёт засов.
  
  ЛУЧИ:
  Уж больно помощь запоздала,
  Орлу быть битым не пристало:
  Ведь, руководствуясь уставом,
  Он поле битвы не оставит.
  
  СОМЕРСЕТ:
  Коль пал герой, нет хуже вести.
  
  ЛУЧИ:
  Ему - хвала. А вам - бесчестье.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Военный лагерь англичан близ Бордо.
  
  (Входит Тэлбот и его сын Джон.)
  
  ТЭЛБОТ:
  О, юный Тэлбот Джон,
  Нисколько я не удивлён,
  Что ты примкнул к английской рати,
  В бою успеть, потом и в знати.
  В тебе живёт моя закалка,
  Когда я обопрусь на палку,
  Чтоб кости хилые таскать,
  Ты всем мою напомнишь стать.
  Но звёзды зла сошлись в зените,
  А паутины смертной нити
  Нам не дают уйти из ада.
  Тебе бежать скорее надо.
  Седлай-ка, сын, скорей коня!
  От смерти прочь!
  От ада дня!
  
  ДЖОН:
  Ведь я секрета не открою,
  Что - сын народного героя.
  А это право мне даёт,
  Идти в атаку за народ.
  Зачем позорите вы мать,
  Чтоб враг любой посмел сказать:
  "В нём крови нет его отца:
  Он обратился в беглеца".
  Да кем я в этом мире буду,
  Коль убегу сей час отсюда?
  
  ТЭЛБОТ:
  Забудь про Тэлбота престиж,
  Умру, тогда и отмстишь.
  
  ДЖОН:
  Беглец всю жизнь свою - подлец.
  Ему от кары не уйти,
  Смерть на любом его пути.
  
  ТЭЛБОТ:
  Ни сил - у нас с тобой, ни брони,
  Мы оба здесь себя схороним.
  
  ДЖОН:
  Я - остаюсь, а ты беги.
  Страну, отец побереги,
  Убив тебя, французы скажут,
  Что англичан теперь размажут.
  Моя ж потеря им - ничто,
  Не вспомнит обо мне никто.
  Герой - не трус, он отступает,
  Слабак же - с поля убегает.
  Пусть буду я тем слабаком,
  Покрытым скорбным колпаком.
  Прошу, отец, меня простить,
  Умру я, чтоб легенде жить.
  
  ТЭЛБОТ:
  Боль исказит известьем скорбный рот.
  Мать промолчит. Душа её умрёт.
  ДЖОН:
  Но плоть её останется чиста.
  
  ТЭЛБОТ:
  Иди же, сын, иди ради Христа.
  
  ДЖОН:
  Иду на битву - не в бега,
  Бить ненавистного врага.
  
  ТЭЛБОТ:
  Ведь часть себя в тебе спасти стараюсь.
  
  ДЖОН:
  А перед кем я за предательство покаюсь?
  
  ТЭЛБОТ:
  Не зная славы, нечем и гордиться.
  
  ДЖОН:
  Не зная чести, лучше не родиться.
  
  ТЭЛБОТ:
  Так велика моя, сыночек, слава,
  Что твой побег не больше, чем забава.
  
  ДЖОН:
  А коли крылья славы велики,
  Бежим вдвоём злословью вопреки.
  
  ТЭЛБОТ:
  На склоне лет могу ли я сейчас
  Покинуть тех с кем помирал не раз?
  
  ДЖОН:
  Не опытен, отец, я и не скрою,
  Что юн ещё и - не чета герою.
  Мы - на войне,
  А значит - побратимы,
  Здесь наше место, мы - незаменимы.
  Я - часть тебя и если ты умрешь,
  То и меня в могилу заберешь.
  
  ТЭЛБОТ:
  А коли так, то с жизнью я прощаюсь,
  Последний день, когда с тобой общаюсь.
  Бок о бок полем бранным побредём,
  Подарим жизнь, а смерть свою найдём.
  Нам в мир иной, увы, уйти придётся,
  Пусть дух из Франции на небо вознесётся.
  
  (Уходят.)
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ШЕСТАЯ
  
  Поле битвы.
  
  (Слышны сигналы боевой тревоги. Вылазки. Джон Тэлбот попадает в окружение. Отец его выручает.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Святой Георг не подведёт!
  Вперёд, солдатики, вперёд!
  Нарушил регент слово,
  И бьётся Тэлбот снова
  С французом ненавистным,
  Над нами смерть нависла.
  Иди сюда, мой Тэлбот Джон,
  Есть отдохнуть тебе резон.
  Тебя я дважды породил,
  Когда от смерти оградил.
  
  ДЖОН:
  Гордиться может тем не каждый:
  Одним отцом рождён я дважды!
  Ты заслонил меня мечом
  Перед французом-палачом.
  
  ТЭЛБОТ:
  Когда ты выбил из дофина
  Мечом всей прыти половину,
  Я радость воина отведал,
  Поверив в скорую победу.
  И, сбросив с плеч обузу лет,
  Вдруг народился вновь на свет,
  А знать французская рыдала,
  Когда крушил я гордых галлов:
  Бургундских,
  Прочих,
  Орлеанских,
  Всех ненавистников британских,
  И благородных, и безродных,
  Моей отчизне неугодных.
  А за твоё, мой сын, крещенье
  Назначил Бастарду отмщенье,
  Который пролил кровь твою,
  С тобою встретившись в бою.
  Нанёс удар я наглецу,
  И вот что выдал подлецу:
   "Ты, обладатель крови грязной,
  Достоин ныне смертной казни
  За то, что посягнул на род,
  В котором кровь вождей живёт."
  Клянусь: он был бы мной убит,
  Но в схватке был врагом отбит.
  Ты проявил себя в бою,
  Потешив душеньку мою.
  Познавши вкус военной славы,
  От смертной уходи забавы.
  Чудес на свете не бывает,
  Один боец всё не решает.
  Я - на краю преклонных лет,
  Сегодня выбора мне нет:
  Или французы обезглавят,
  Иль годы панихиду справят.
  Ты - рода нашего росток,
  В тебе одном теперь исток,
  Не прерывай его, прошу,
  Я без тебя всё здесь решу.
  А ты живи, чтоб отомстить.
  Кого мне, сын, о том просить?
  
  ДЖОН:
  Не так тревожит рана тело,
  Как слово, что больней задело,
  Когда ты просишь отступить
  И наглость Бастарда простить.
  Быть может, и спасусь, удрав,
  Но жизнь без чести, как удав,
  Меня в тисках задушит,
  Уж умереть здесь лучше.
  Не может Тэлбот молодой
  Быть трусом, где отец седой
  Себя хоронит в сечи,
  А сын лишь ставит свечи.
  Пусть конь трусливый скачет прочь,
  А я останусь здесь помочь.
  Французам я не уподоблюсь,
  Моя не пострадает доблесть.
  Беда отца - моя беда,
  Не быть мне Тэлботом тогда.
  Героя Тэлбота побеги
  Не могут мыслить о побеге.
  Закончим слов пустых игру,
  Я у корней своих умру.
  
  ТЭЛБОТ:
  Вперёд, Икар, с весёлой песней,
  Сплотимся, сын, стеною тесной,
  Теперь навечно мы вдвоём:
  И бьёмся вместе, и умрём.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА СЕДЬМАЯ
  
  Другая часть поля битвы.
  
  (Слышны сигналы боевой тревоги. Вылазки. Входит старый Тэлбот, опираясь на слугу.)
  
  ТЭЛБОТ:
  И где же жизнь моя вторая?
  Похоже: я её теряю.
  Где юный Тэлбот,
  Джон бесстрашный,
  Что бился в схватке рукопашной?
  Над смертью я теперь смеюсь,
  А сыном Тэлботом горжусь!
  Он, видя, как меня теснят,
  Как лев метнулся на ягнят,
  И рать противника порвал
  Что на победу уповал.
  В очах у Джона вспыхнул гнев,
  Он попрощаться не успев,
  Умчался в пекло боя,
  Чтоб умереть героем.
  Прощай, мой доблестный Икар,
  Тебя спалил войны угар,
  Ты пал во славу бриттов,
  И кровь не зря пролита!
  
  СЛУГА:
  О, горе, лорд! Его несут.
  Молитвы боле не спасут.
  
  (Входят солдаты, неся тело Джона Тэлбота.)
  
  ТЭЛБОТ:
  Твоя гримаса, Смерть, отца не тронет,
  Поднимет слава нас, а не уронит,
  И унесёт на крыльях в небеса,
  Где ангелов витают голоса.
  Презри же смерть и раны - ордена,
  Пусть не мешает нам с тобой она.
  Стань хоть на миг она сама французом,
  Была б уже в гробу мертвецким грузом.
  Прощайте, воины!
  Теперь мне помогите:
  В объятья сына Джона положите.
  Пусть руки старые схоронят молодца,
  Могилой став для сына и отца.
  (Умирает.)
  (Входят Карл, Аленкон, Бургундский, Бастард, Ла Пюкель и войско.)
  
  КАРЛ:
  Когда бы Йорк и Сомерсет не враждовали,
  Мы б крови много ныне потеряли.
  
  БАСТАРД:
  Нас Тэлбот юный поразил немало,
  Французов потроша своим кинжалом.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Я, встретив юношу, его предупредила:
  "Иди-ка прочь, пока не загубила!"
  А он в ответ сказал тогда с издёвкой:
  "Сражаться с проституткою неловко!"
  И, фразу не успев произнести,
  Уже крушил любого на пути.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  То славный был бы рыцарь - вне сомнений,
  Но толку что от этих словопрений.
  Не в орденах - в кровавых ранах он
  В объятья Тэлбота навеки заключён.
  
  БАСТАРД:
  Мечом тела их могут быть разбиты,
  Где галлам - слава, кости - бриттам.
  
  КАРЛ:
  Тогда не мы их, а себя бичуем:
  Живых боимся, с мёртвыми воюем.
  
  (В сопровождении французского герольда входит Сэр Вильям Лучи со свитой.)
  
  ЛУЧИ:
  К шатру дофина, герольд, провожай,
  Хочу узнать, каков там урожай.
  
  КАРЛ:
  Какую милость англичане просят?
  
  ЛУЧИ:
  Такого тона бритты не выносят.
  Пришёл о павших, пленниках узнать,
  А не глаголами с французами играть.
  
  КАРЛ:
  В аду у нас пленённых - тыщи,
  Скажи-ка мне, кого ты ищешь?
  
  ЛУЧИ:
  Где наш прославленный Алкид?
  Ужель французами убит?
  Ужели Тэлбот, чёрт дери,
  Великий граф наш Шрусбери,
  Рождённый для побед в бою
  Пал с рядовым в одном строю?
  Он так прославиться успел,
  С ним вровень встать никто не смел:
  И Вотерфорда граф он и Вошфорда,
  Валанса, Гудрига, носил и носит гордо,
  К тому ж прибавьте лорда из Шеффилда,
  А к ним: Блэкмир, Верден, ещё Вингфилда;
  И трижды Фолькенбридж победоносный,
  К тому же - кавалер орденоносный:
  Руна златого знака обладатель,
  И рыцарь ордена Георгия святого;
  Твердынь французских всех завоеватель,
  Кумир для англичанина любого,
  Шестого Генриха походов славных гений,
  Организатор всех во Франции сражений.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вы титулы, как турок, оглашали.
  Дурацким слогом тронуть нас едва ли.
  А тот, которым ваш король гордился,
  Лишь мухам на съедение сгодился.
  Какой ни был враг когда-то масти,
  Один червяк теперь над трупом властен.
  
  ЛУЧИ:
  Моей стране ужаснейший урон
  Известием подобным нанесён.
  Пока душа не покидала тело,
  Возмездие над Францией висело.
  О, если бы глаза, как пули были,
  Они бы вас, злодеи, истребили.
  Когда б героев можно воскресить,
  Они бы Францию сумели усмирить.
  Так где тела, ревнители из ада?
  Предать земле их с почестями надо.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Не Тэлбот ли вселился в господина? -
  В нем и глаза, и паводки кретина.
  Пусть заберут останки эти сразу,
  Не портя воздух Франции заразой.
  
  КАРЛ:
  Тела берите и идите прочь.
  
  ЛУЧИ:
  Когда-то кончится для бриттов эта ночь.
  Из пепла феникс снова возродится,
  Чтоб к вам с угрозой новою явиться.
  
  КАРЛ:
  Хотели взять, ну что ж - тогда берите,
  Молитесь,
  Сокрушайтесь,
  Хороните.
  Идём в Париж!
  Нет в мире града краше!
  Кровавый Тэлбот более не страшен
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Под звуки фанфар выходят король, Глостер и Экзетер.)
  
  КОРОЛЬ:
  Европа чем сегодня, лорды, дышит?
  Что Папа Римский, Арманьяк нам пишут?
  
  ГЛОСТЕР:
  В тех письменах читается намёк,
  Который бы король из строк извлёк,
  И приказал войскам угомониться,
  А с Францией, не мешкая, сдружиться.
  
  КОРОЛЬ:
  Что ваша светлость думает об этом?
  
  ГЛОСТЕР:
  Последовал бы этому совету.
  Известно одному лишь богу,
  Как христианской крови много
  Пролили на полях войны
  Две враждовавшие недавно стороны.
  
  КОРОЛЬ:
  Я с вами, дядя, соглашусь
  И под словами подпишусь:
  Ведь не резон единоверцам,
  Разить мечом друг друга в сердце.
  
  ГЛОСТЕР:
  А чтобы узы дружбы закрепить,
  Граф Арманьяк решился предложить
  Единственную дочку вам в супруги,
  Чтоб породниться и назваться другом.
  Вельможа знатный, родственник дофину
  За дочь отдаст богатства половину.
  
  КОРОЛЬ:
  Я до супружества пока что не созрел,
  Учёба с книгами - вот истинный удел.
  Поверьте, что король ваш не из тех,
  Кто жаждет плотских, а не истинных утех.
  Прошу: послам ответы сочините,
  В них изложите всё, что захотите,
  Одно условие: нет места для секир,
  Пусть слава благоденствуют и мир.
  
  (Входит Винчестер в облачении кардинала, папский легат и два посла.)
  
  ЭКЗЕТЕР:
  Пурпуром озарились наши залы.
  Ужель Винчестер вызрел в кардиналы?
  Недаром Генрих пятый говорил,
  Что этот муж не пожалеет сил,
  Коль кардинала сан ему удобен,
  Колпак его короне уподоблен.
  
  КОРОЛЬ:
  Послы, мы предложенья рассмотрели,
  И много в них разумного узрели.
  Да будет мир отныне между нами,
  Забудем же, что слыли мы врагами.
  Плывите же во Францию, Винчестер,
  Важнее для Европы нет известий.
  
  ГЛОСТЕР:
  А что касается намеченной четы,
  То образец французской красоты,
  С приданым августейшей этой девы
  Достойны атрибутов королевы.
  
  КОРОЛЬ:
  Отца сердечно я благодарю,
  А девушке колечко подарю.
  Послов прошу до Дувра проводить,
  А им - доплыть и море не гневить.
  
  (Все, кроме Винчестера и легата уходят.)
  
  ВИНЧЕСТЕР:
  Прошу вас, лорд легат, не торопиться:
  Мне за услугу надо расплатиться.
  Я задолжал святейшему немало
  За должность и обличье кардинала.
  
  ЛЕГАТ:
  В угоду ваших всех желаний
  Жду кардинальских указаний.
  
  (Уходит.)
  
  ВИНЧЕСТЕР (в сторону):
  Ни с кем теперь Винчестер несравним:
  И независим,
  И непобедим.
  Ты, Хамфри Глостер, Папе - не указ,
  Твой род и пост - ничто на этот раз.
  Есть чем мне гордость вашу подавить:
  Тебя - сломать, британцев - разорить.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  
  Франция. Равнины в Анжу.
  
  ( В сопровождении войск входят Карл, Бургундский, Аленкон, Бастард, Ренье, Ла Пюкель.)
  
  КАРЛ:
  Похоже, дух французов проявился:
  Гудит Париж, народ наш вдохновился.
  
  АЛЕНКОН:
  Французский Карл, командуй: "На Париж!"
  Там ваша власть и боевой престиж.
  Не дай войскам расслабиться до неги,
  Довольно прохлаждаться им в телеге.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Коль миром дело здесь не завершится,
  Придётся на погромы нам решиться.
  
  (Входит разведчик.)
  
  РАЗВЕДЧИК:
  Ура герою, рыцарю дуэли!
  Сподвижникам - победы в ратном деле!
  КАРЛ:
  Что нам разведчики доложат?
  Чем наши радости умножат?
  
  РАЗВЕДЧИК:
  Войскам английским, что сражались врозь,
  Объединиться вместе удалось.
  Мечи они из ножен вынимают,
  И снова нам, французам, угрожают.
  
  КАРЛ:
  Столь неожиданный на фронте поворот
  Взбодрит солдат! - врагу не повезёт.
  
  БУРГУНДСКИЙ:
  Дух Тэлбота не мог в строю остаться,
  А без него нам нечего бояться.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Позор тому, кто уповал на страх,
  Все неудачи - на его столпах.
  Победе надо просто приказать!
  Дай Генриху о том и миру знать.
  
  КАРЛ:
  Вперёд!
  За Францию!
  Поборемся, вельможи.
  Быть под английскою пятою нам негоже!
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  
  Перед Анжером.
  
  (Сигнал боевой тревоги. Вылазки. Входит Ла Пюкель.)
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Свой регент обнажает кнут.
  Французы стонут и бегут.
  О, духи, помогите мне!
  Гремите громом в сатане!
  (Гремит гром, сверкает молния.)
  
  Мои помощники,
  Вершители стихии,
  Вы, Севера властители лихие,
  Спешите же на помощь Ла Пюкель,
  Как реки бурные,
  Как каменная сель.
  [Являются злые духи.)
  
  Меня активность ваша умиляет,
  Никто усердно так не помогает.
  Сгрудитесь все подземные армады,
  Страну от англичан очистить надо.
  (Духи молча скитаются.)
  
  Безмолвием мне душу не терзайте!
  И кровь мою и члены забирайте
  В уплату за победу над врагом.
  И боль я вынесу,
  И молнии,
  И гром.
  (Духи опускают головы.)
  
  Ужель надежды малой не осталось?
  С душой и телом я почти рассталась.
  (Духи качают головами.)
  
  Ужели жертвой тела и души
  Нельзя победу ныне совершить?
  (Духи исчезают.)
  
  Они исчезли, удалившись в горы.
  Нет более ни силы, ни опоры.
  Ужель плюмажный гребень упадёт
  К ногам врага и вновь не повезёт?
  Исчерпаны ресурсы. Да и впредь:
  Мне в одиночку ад не одолеть.
  Победа нас не жалует в боях,
  В прах превратится Франция моя.
  
  (Уходит.)
  
  (Сигналы боевой тревоги. Снова появляется Ла Пюкель, сражающаяся с Йорком. Пюкель берут в плен. Французы бегут.)
  
  ЙОРК:
  Душа моя несказанно гордится:
  Попалась в клетку галльская тигрица.
  Придётся духов снова вызывать,
  Чтоб из неволи зверя вызволять.
  Ни женщина, а фурия из ада
  Сидит теперь, как в клетке зоосада.
  Она меня пытается смутить,
  И пламенем очей испепелить.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Не смею победить, не властна сглазить:
  Не знаю, как тебя обезобразить.
  
  ЙОРК:
  Для глаз твоих достаточно Карлуши,
  Готов дофин тебя любить и слушать.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Да чтоб вы оба сгинули со света!
  Вздохнула б с облегченьем вся планета.
  Хотела б, чтоб кровавые метели
  Вас задушили в собственной постели.
  
  ЙОРК:
  Колюча, ведьма, как ежи.
  Язык, ехидна, придержи.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Не смейте рот мне затыкать!
  Глаголом буду воевать!
  
  ЙОРК:
  Ах, как душа заговорит!
  Когда глагол костёр спалит.
  
  (Уходит.)
  
  (Слышатся звуки боевой тревоги. Входит Суффолк, ведя за руку Маргарет.)
  
  СУФФОЛК:
  Намереваюсь пленнице помочь.
  (Смотрит на неё.)
  Не убегай, не испаряйся прочь.
  Тебя унизить вовсе не хочу,
  За это диво жизнью заплачу.
  Похоже, не могу пока проснуться,
  А коли явь - позволь мне прикоснуться.
  Да будет мир меж нашими телами,
  Сонет любовный полнится словами.
  Пропой мне имя, чтоб его твердить,
  С почтением всегда произносить.
  
  МАРГАРЕТ:
  По имени я Маргарет зовусь,
  И положением, и именем горжусь:
  Мой батюшка - Неаполя король.
  А кто же ты, милорд, узнать изволь?
  
  СУФФОЛК:
  Я - граф.
  Ты называй меня Суффолк.
  При красоте твоей весь мир умолк.
  Как лебедь я тебя крылом укрою,
  Но если неуютно вам со мною,
  То можете защитника оставить,
  Суффолк готов свободу предоставить.
  (Она уходит.)
  Не покидай меня, не покидай.
  Растерян я: в душе моей раздрай!
  Пока рука прощанье посылает,
  Душа моя в огне любви сгорает.
  Лучом, что красотой твоей рождён,
  Сожжен я, окончательно сражён.
  Ухаживать хочу, но не умею,
  Тщусь говорить, а будто бы немею.
  Кода б хватило силы и отваги
  Всё изложить доверчивой бумаге.
  Ты, де-ля-Поль, себя не унижай,
  А соберись и вновь соображай:
  Она - с тобой,
  Ты слова не лишён,
  А перед пленницей унижен и смешон.
  Ужель сражён любовною хворобой,
  И ранен в сердце женскою особой?
  
  МАРГАРЕТ:
  Суффолком графа, помнится, зовут.
  За пленных выкуп, кажется, берут.
  Торговля - дело для купца простое,
  И сколько же, по-вашему, я стою?
  
  СУФФОЛК:
  Моя любовь беспомощна, бескрыла, -
  Пока любовь гнезда ещё не свила.
  
  МАРГАРЕТ:
  Ну, что же, граф, цены не называешь?
  
  СУФФОЛК:
  Ты, видимо, красавица, не знаешь:
  Красу преследуют везде неотвратимо,
  А, сдавшись, женщина становится любимой.
  
  МАРГАРЕТ:
  Не слышу я ни "да", ни "нет".
  
  СУФФОЛК:
  Какой же дать мне ей ответ?
  Ведь я женат!
  Похоже это на разврат.
  Как отнестись мне к положению сему?
  Ужели Маргарет в любовницы возьму?
  
  МАРГАРЕТ:
  Чего-то он бормочет,
  Уйду, не то - заточит.
  
  СВУФФОЛК:
  Не та мне выпадает масть!
  
  МАРГАРЕТ:
  Он - сумасшедший!
  Вот напасть!
  
  СУФФОЛК:
  И всё ж - решение придётся принимать!
  
  МАРГАРЕТ:
  Ответите? Иль будете молчать?
  
  СУФФОЛК:
  Пленим мы Маргарет, надежду не упустим,
  Не для себя - для короля, допустим,
  Но если в этом кроется причина,
  Не рыцарь я, а попросту - дубина.
  
  МАРГАРЕТ:
  Он плотник, видимо:
  О дереве бормочет.
  
  СУФФОЛК:
  И сердце успокою, что клокочет,
  И мир меж королевствами улажу,
  И с бедами поступком этим слажу.
  Как поступить с неапольским отцом?
  Окажется ль он мудрым продавцом?
  К тому же - герцог оный очень беден,
  А, значит, для казны британской вреден.
  
  МАРГАРЕТ:
  Что, капитан, молчишь, как истукан?
  
  СУФФОЛК:
  Пусть будет так.
  Отец его - простак,
  Но это, скажем прямо, поправимо,
  И Генрих молод - это излечимо.
  Не скрою:
  Я, мадам, секрет открою.
  
  МАРГАРЕТ:
  Конечно, я сейчас в плену.
  Он - рыцарь.
  Я к нему прильну.
  Он рыцарским законам должен вторить,
  И не посмеет даму опозорить.
  
  СУФФОЛК:
  Внимания прошу теперь, миледи,
  Забудьте про войну и скрежет меди.
  
  МАРГАРЕТ:
  Осталось понадеяться на случай:
  Французы выручат.
  Меня не будут мучать.
  
  СУФФОЛК:
  Довольно ястребиных ваших взоров.
  Прошу настроиться на лад переговоров.
  
  МАРГАРЕТ:
  Ну, вот и пройдены дозволенные грани.
  Газель - в плену: она уже в капкане.
  
  СУФФОЛК:
  Что вы бормочете. Вздыхаете чего?
  
  МАРГАРЕТ:
  Определяю, лорд, свой статус-кво.
  
  СУФФОЛК:
  А что бы стало ныне с этой девой,
  Когда бы плен вас сделал королевой?
  
  МАРГАРЕТ:
  Обидно быть рабою мне до боли,
  Пленённой королевою - тем боле.
  
  СУФФОЛК:
  Вы будете с английским королём
  В плену любви, что зародится в нём.
  
  МАРГАРЕТ:
  Пока - ни короля, ни трона:
  Лишь плен и мнимая корона.
  
  СУФФОЛК:
  И Генрих - твой,
  И - скипетр из злата,
  Но дорогой всё это стоит платы:
  Мечтаю я и побожусь: ей-ей!
  Хотелось бы, чтоб ты была моей...
  
  МАРГАРЕТ:
  Чего?
  
  
  СУФФОЛК:
  Возлюбленной его.
  
  МАРГАРЕТ:
  Я Генриха женою быть не смею:
  Для этого достоинств не имею.
  
  СУФФОЛК:
  Здесь недостойный я, кто просит
  Забрать алмаз, а сам его не носит.
  Такая вот буза.
  Вы против или за?
  
  МАРГАРЕТ:
  Ни лесть меня, ни оды не возвысят.
  Судьба мая от батюшки зависит.
  
  СУФФОЛК:
  Трубите, капитаны, сбор!
  Знамёна расчехлите!
  И к стенам крепости Ренье
  Немедленно идите.
  А вы родителя на крепость позовите
  И об условиях свободы объявите.
  (Звучит сигнал, оповещающий о переговорах. На стену выходит Ренье.)
  Смотри, Ренье: перед тобою дочь.
  Она - в плену. Не хочешь ей помочь?
  
  РЕНЬЕ:
  Я вижу. Но какой в том толк?
  А кто пленил?
  
  СУФФОЛК:
  Суффолк.
  
  РЕНЬЕ:
  Ведь я - солдат и слёз не буду лить.
  Не ведаю, чем горе мне лечить.
  Не знаю даже, что тебе сказать.
  Осталось: на судьбинушку роптать.
  
  СУФФОЛК:
  Лечение здесь видится простое,
  Без снадобий, без бабкиных настоев:
  Лишь согласись и господа не гневай,-
  Английской дочка станет королевой.
  Из плена угодит в царицы чадо,
  На то согласие одно твоё лишь надо.
  
  РЕНЬЕ:
  Не разошлись ли мысль твоя и слово?
  Скажи-ка, рыцарь мне об этом снова.
  
  СУФФОЛК:
  Спросите Маргарет. Она вам подтвердит,
  Что истину Суффолк вам говорит.
  
  РЕНЬЕ:
  Но, коли так, то я спешу спуститься,
  Чтоб самолично в этом убедиться.
  
  (Исчезает со стены.)
  
  СУФФОЛК:
  Пока на радость сменишь ты беду,
  Тебя я терпеливо подожду
  
  (Звучат фанфары. Внизу появляется Ренье.)
  
  РЕНЬЕ:
  Добро пожаловать в Анжу, любезный граф,
  Всё для тебя - от яств и до забав.
  
  СУФФОЛК:
  Дитя твоё восходит на вершину,
  Почти великий подвиг совершила.
  Под солнцем славы все твои гербы.
  Как ты ответишь вызову судьбы?
  
  РЕНЬЕ:
  Коль дочь мою так сватаешь высоко,
  Желания отца пойдут далёко:
  Чтоб и Анжу, и Мэн моими были,
  Чтоб англичане нас не теребили.
  Тогда в груди затянется мой шрам,
  И дочь свою за Генриха отдам.
  
  СУФФОЛК:
  О выкупе мы с вами сговорились.
  Берите дочь.
  Считайте - помирились.
  Владейте графствами,
  Мы вас не потревожим.
  Делитесь яствами,
  Отведать их поможем.
  
  РЕНЬЕ:
  Вот дщерь моя, достойная монарха.
  Теперь к британцам не питаю страха.
  
  СУФФОЛК:
  Ренье, от короля тебе поклон,
  Сюда послал не кто-нибудь, а он.
  
  (В сторону.)
  Как искренне сыграл бы ныне вора,
  И заменил бы мальчика без спора.
  В Британию с известием лечу,
  Я обручить их быстренько хочу.
  Прощай, Ренье, алмаз оправы просит,
  А ювелир последний штрих наносит.
  
  РЕНЬЕ:
  Дай обниму, как будто короля,
  Нисколько здесь не заблуждаюсь я:
  Как с Генрихом с тобой хочу проститься,
  Похоже, он в тебя успел вселиться.
  
  МАРГАРЕТ:
  Прощайте, лорд, благих вам пожеланий,
  Спаси вас бог от бед и нареканий.
  
  (Удаляется.)
  
  СУФФОЛК:
  Прощай, красавица. Скажи мне, Маргарет,
  А почему же Генриху от вас привета нет?
  
  МАРГАРЕТ:
  Я полагаю, он не удивится
  Сей скромности неопытной девицы.
  
  СУФФОЛК:
  Ужели слов сердечных не найдётся?
  Ужель оно так равнодушно бьётся?
  
  МАРГАРЕТ:
  Сердечко - чистое, а этого немало.
  Любовь его пока не замарала.
  
  СУФФОЛК:
  А, кроме прочего, вот это.
  (Целует её.)
  
  МАРГАРЕТ:
  Дарую вместо амулета.
  То не ему, а вам досталось.
  Не королю ж дарить такую малость.
  
  (Ренье Маргарет уходят.)
  
  СУФФОЛК:
  Хотел бы я, чтоб ты была моею!
  Ужели лабиринт не одолею?
  Ужели вместо почестей и лавров
  Я попаду в объятья минотавров?
  Пока моря сомнений одолею,
  Я, может быть, ко времени созрею,
  И. перебрав все прелести её,
  Внушу я Генриху видение своё.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лагерь герцога Йорка в Анжу.
  
  (Входят Йорк, Ворвик и другие.)
  
  ЙОРК:
  Придётся на костре колдунью сжечь,
  Сгорит она и ведьминская желчь.
  
  (Входит сопровождаемая стражей Ла Пюкель и пастух.)
  
  ПАСТУХ:
  Ах, Жанна, сердце рвётся из груди!
  Я сотни лье напрасно исходил,
  Пытаясь разыскать тебя повсюду,
  Теперь, найдя, свидетель казни буду.
  Мне не по силам, доченька, такое.
  От смерти сам теперь недалеко я.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Как смеешь ты, безумец, в сердце ранить!
  Меня бесчестить, кровь мою поганить.
  Ты мне - ни друг и ни отец тем боле,
  Простой пастух, сюда заблудший с поля.
  
  ПАСТУХ:
  Не смей!
  Не смей!
  Милорды, не спешите.
  В приходе запись лучше отыщите:
  И мать жива, и доченька желанна,
  И названа была когда-то мною Жанна.
  
  ВОРВИК:
  Не признает родителя и мать!
  Как можно корни собственные рвать?
  
  ЙОРК:
  То доказательство её судьбы позорной.
  Умрёт без отчества,
  Безвестной,
  Беспризорной.
  
  ПАСТУХ:
  Ты от отца не отрекайся, дочка,
  Ведь бог свидетель - ты росток той ночки,
  Где я посеял зёрнышко любовью,
  А, потеряв, расплачиваюсь кровью.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вы пастуха гоните-ка скорей.
  Я - не его, а княжеских кровей.
  
  ПАСТУХ:
  Когда священник в храме нас венчал,
  Крестом он благородство отмечал.
  Отец твой благороден.
  Поклонись,
  И с пастухом родства не сторонись.
  Ужели ты не хочешь поклониться?
  Когда бы знал, что так оно случиться,
  То пожелал бы матери твоей
  Не грудью - ядом вскармливать от змей,
  Чтоб ты ещё в младенчестве своём
  Оставила пастушеский наш дом.
  А, может, лучше было бы, чтоб волк
  Тебя в свою берлогу уволок.
  Я дочь свою из памяти сотру!
  Предайте эту женщину костру!
  
  (Уходит.)
  
  ЙОРК:
  Гоните женщину порочную с порога,
  Так мало прожила, нагадила так много.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Вы на святое ныне замахнулись:
  Я - не пастушка.
  Господа свихнулись.
  Хула и брань в мой адрес от безликих -
  Не умалят достоинство великих.
  Я небесами избрана для чуда.
  Была я,
  Есть
  И вечно в мире буду.
  Я никогда на зло не уповала.
  Как вы, невинных я не убивала.
  Когда же происходят чудеса,
  Вы, возмущаясь, рвёте волоса,
  И на святую шлёте все напасти,
  Считая, дьявол к этому причастен.
  В деяниях и помыслах святая,
  Д"Арк умрёт, известность обретая.
  А вы до врат Небес не доберётесь,
  В аду кромешном вместе соберётесь!
  
  ЙОРК:
  Меня уже терзает неприязнь.
  Ведите же её скорей на казнь.
  
  ВОРВИК:
  Ну, коль и вправду на костре девица,
  То на солому нечего скупиться,
  А чтобы криком нас не раздражала,
  Смолой кипящей обольём сначала.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  В сердцах у вас нет сожаленью места,
  Но есть причина всё же для протеста:
  По праву казни я не подлежу -
  Ведь я беременна, бог даст ещё рожу.
  Вы пленницу намерены казнить,
  Дитя ж невинное не можете убить.
  
  ЙОРК:
  То заблуждение.
  А попросту - недуг.
  Святая дева и зачата вдруг!
  
  ВОРВИК:
  Ну, наконец-то совершилось чудо:
  Беременною девственница будет.
  
  ЙОРК:
  Дофин с девицей, видно, пошалил,
  Когда в постельку деву заманил.
  
  ВОРВИК:
  Пусть уж в утробе матери сгорит,
  Чем Карл, стыдясь, его усыновит.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Ребёнок не его, а Аленкона,
  Он был моим любовником законным.
  
  ЙОРК:
  От этого, увы, Макиавелли,
  Родившись даже, дети б околели.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Запуталась совсем. Меня пугает боль.
  Отец дитя - Неаполя король,
  Попутал бес, погрязла во вранье,
  Ни Карл отец, не герцог, а - Ренье.
  
  ВОРВИК:
  Он дважды виноват -
  Ведь он женат.
  
  ЙОРК:
  Довольно ясная рисуется картина:
  С девицей переспали все мужчины.
  
  ВОРВИК:
  По щедрости ей равных не найдётся,
  Отцом любой из спавших признаётся.
  
  ЙОРК:
  Сомнений нет - она девица,
  Никто теперь не удивится,
  Сколь многих тварь оклеветала,
  Казнить её пора настала.
  
  ПЮКЕЛЬ:
  Да будьте прокляты!
  Ведите же отсюда.
  Пусть вечный мрак и небо вас осудят,
  А смерти тень за вами всюду бродит,
  Повесит сволочей или угробит.
  
  (Удаляется в сопровождении стражников.)
  
  ЙОРК:
  Так пусть колдунья на костре сгорит,
  От нечисти наш мир освободит.
  
  (Входят кардинал Бофор, епископ Винчестерский со свитой.)
  
  КАРДИНАЛ:
  Уполномочен, ваша светлость, я
  Вручить пакет вам сей от короля.
  Мир христиан нас вынужден просить
  Войну кровавую немедля прекратить.
  Забитые амбицией французы
  Теперь желают с бриттами союза.
  Дофин сюда торопится на встречу,
  И сладкие уже готовит речи.
  
  ЙОРК:
  Так муки наши все впустую были?
  За что мы столько пэров положили?
  Телами наших истинных бойцов
  Дорогу стлали к славе праотцов.
  И вот итог: забыть всё и смириться!
  Не может миром дело завершиться.
  Ведь всё, что предки здесь завоевали,
  Предатели и трусы растеряли.
  О, Ворвик, Ворвик! Это ль не беда?
  Мы Францию теряем навсегда.
  
  ВОРВИК:
  Не торопись, не возмущайся ты.
  Веди себя, мой друг, без суеты
  Мы установим здесь такой порядок,
  Что этот мир французам будет гадок.
  
  (Входят Карл, Аленкон, Бастард, Ренье и другие.)
  
  КАРЛ:
  Поскольку в Англии на мир уже решились,
  Мы об условиях узнать сюда явились.
  Как этот мир трактуют англичане:
  На дружбе он основан иль на брани?
  
  ЙОРК:
  Прошу тебя, Винчестер, помоги,
  Переговорщики - не люди, а враги.
  Скрыть ненависть свою я не умею,
  С врагом заклятым говорить не смею.
  
  КАРДИНАЛ:
  И вот мы, Карл, в итоге что имеем:
  Король наш Генрих, Францию жалея,
  От гибельной войны освобождает,
  Вассалом быть француза принуждает.
  Ты царских привилегий не лишён,
  Но лишь второй во всём, а первый - он
  И на его божественную длань,
  Клянёшься возлагать покорно дань.
  
  АЛЕНКОН:
  Не человек он будет - просто тень,
  С мозгами и короной набекрень.
  Ни чем, не отличаясь от любого,
  Лишённый смысла здравого и слова.
  Не нужен ни судья здесь и ни суд,
  Не предложение, а - форменный абсурд.
  
  КАРЛ:
  Пол Галлии имею под защитой,
  Пока никем не полонён, ни бит я.
  А вы меня лишаете короны,
  Моих земель и прав на оборону.
  Подачку мне бросаете, как псу,
  Надеетесь: позор перенесу,
  И буду тенью вашего царя.
  Однако, понадеялись вы зря.
  Оставь, посол, все грамоты свои,
  За Францию не кончены бои.
  Скажите Генриху: подачку отвергаю,
  Я королём быть Франции желаю.
  
  ЙОРК:
  Скажи, неблагодарный Карл, скажи,
  Не ты ли к миру шёл путями лжи?
  Когда же наступил момент расплаты,
  Ты дорогой за это просишь платы.
  Не лучше ль компромиссу подчиниться
  И на условия монарха согласиться?
  И не грызи ты царственных удил,
  Король наш узурпатора простил.
  Цена тебе достойная вполне,
  Иначе не видать конца войне.
  
  РЕНЬЕ:
  Вы, государь упрямитесь напрасно -
  Всё очевидно и довольно ясно.
  Чудес на свет просто не бывает:
  Здесь десять против одного решают.
  
  АЛЕНКОН:
  Вражда несёт нам кровь и разоренье,
  Сдержать её - политика прозренья.
  И ей последовать сегодня надлежит,
  А где не сложится, там сила победит.
  
  ВОРВИК:
  Что, Карл, решил?
  Мир право заслужил?
  
  КАРЛ:
  Да, только города и гарнизоны
  Французским будут следовать законам.
  
  ЙОРК:
  Не мешкая, монарху присягните,
  Беспрекословно Англии служите,
  И ты и двор немедля поклянитесь,
  Что на корону вы не покуситесь.
  Прощай, война!
  Пусть войны-ветераны
  Чехлят знамёна, глушат барабаны.
  Пусть озарят салютами эфир,
  Прощай, война!
  Да будет в мире мир.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Беседуя между собой, входят Суффолк, король, Глостер и Экзетер.)
  
  КОРОЛЬ:
  О Маргарет прекрасно говорили.
  Не скрою: прямо в сердце поразили.
  Я сам себе немало удивился,
  Почувствовав, что в девушку влюбился.
  Я будто чёлн, что по морю несётся.
  Любовь зовёт, мой парус ветром рвётся,
  Дойду ль до цели, я пока не знаю,
  Но утонуть в блаженстве я мечтаю.
  
  СУФФОЛК:
  То - присказка, а сказка - впереди,
  Я расскажу, ты здраво рассуди.
  Ещё слова такие не родились,
  Которым бы все люди удивились,
  Описывая этой девы стать,
  Ни бог, ни совесть не дадут соврать.
  Её не трогают ни роскошь, ни хвалы,
  Её не нужны наряды и балы,
  Она непритязательна, скромна,
  А ко всему ещё - красавица умна.
  Грядёт момент, любовь - не за горами,
  Мечтает дева о союзе с вами.
  
  КОРОЛЬ:
  Мечтать о большем я и не желаю,
  А потому решенье объявляю:
  Твердите всем направо и налево -
  Быть Маргарет английской королевой!
  
  ГЛОСТЕР:
  Потворствовать греху не расположен.
  Подход такой сегодня невозможен.
  Помолвлены вы с девою иной,
  Она готовится быть вашею женой.
  Позор такой двору не по карману,
  Негоже лорду потакать обману.
  
  СУФФОЛК:
  Нарушить клятву можно, увидав,
  Что твой соперник - уж, а не удав,
  А там, где силы явно не равны,
  У отступившего нет более вины.
  И дочка графа с нищею казной
  Не может быть царёвою женой.
  ГЛОСТЕР:
  А чем отец у Маргарет важнее?
  Такой же граф, лишь титулы пышнее.
  
  СУФФОЛК:
  Его посты с иными несравнимы:
  Неаполя король, Иерусалима.
  Во Франции таков авторитет,
  Что равного ему пока что нет.
  А потому намеченный союз
  Поддержит избалованный француз.
  
  ГЛОСТЕР:
  Того же веса Арманьяк:
  Родня он Карлу как-никак.
  
  ЭКЗЕТЕР:
  У этого хоть что-то можно взять.
  Ренье же склонен получить, не дать.
  
  СУФФОЛК:
  Вы короля приданым не позорьте,
  Здесь из иного исходить извольте.
  Любовь - богатство главное времён,
  Дороже нет для всех земных племён.
  Любую Генрих наш обогатит,
  Любую в королеву превратит.
  Один король на свете точно знает,
  Кого себе он в жёны выбирает.
  Мы с вами, господа, не на базаре,
  Где о жене твердят, как о товаре,
  Иль о свинье, которая жирней,
  А, заколов, не думают о ней.
  У брака быть посредников не может,
  Нам выбор только бог один предложит.
  У ложа брачного особые законы:
  И без любви нельзя, и без иконы.
  Никто из нас монарха не осудит,
  Король возьмёт того, кого полюбит.
  Не ад ли, господа, по жизни брак,
  В котором всё не эдак и не так?
  Давайте ж взвесим ношу на весах:
  Брак на Земле и там, на небесах.
  Коль равноценны будут эти браки,
  Нам не страшны нападки и атаки.
  Король - отец, а Маргарет принцесса,
  Здесь Генриха-монарха интересы.
  Давайте же не будем им мешать
  Наследников Британии ваять.
  Она умна и хороша собою,
  А он - потомок истинных героев,
  Так пусть они скорей объединятся,
  И вновь завоеватели родятся,
  Чтоб славить нашу Англию в веках,
  Которую мы носим на руках.
  Здесь Маргарет царица! - не иная!
  Её мы дружно, лорды, выбираем.
  
  КОРОЛЬ:
  То ли по речи, что ярка, как луч,
  То ль лорд Суффолк и мудр так, и могуч,
  То ли по молодости лет незрелых
  Меня любовь так глубоко задела,
  Что, будучи в делах таких невеждой,
  Смотрю на всё со страхом и надеждой.
  Нет для меня важнее ныне дел,
  Похоже, я любовью заболел.
  Под этим парусом во Францию плывите,
  Где леди Маргарет, надеюсь, убедите
  Взойти на трон владычицей английской,
  Став для меня любимою и близкой.
  Пока к союзу нас готовят боги,
  На торжества придумайте налоги.
  Идите же!
  Томлюсь уже и маюсь,
  Пока не явитесь, я вряд ли оклемаюсь.
  Меня вы, дядя, строго не судите,
  Былые дни из памяти верните,
  Там есть ответ на все мои поступки,
  Моим желаниям и действиям уступки.
  Теперь побыть мне надо одному,
  Тоске и одиночеству вниму.
  
  (Уходит.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Меня, племянничек, тревожит,
  Что грусть-тоска тебя загложет.
  
  (Глостер и Экзетер уходят.)
  
  СУФФОЛК:
  Ура, Суффолк!
  В руках достойный приз!
  Как в Грецию отправился Парис,
  Троянец был влюблён,
  Вот так и я, но я - не он.
  Я королю назначил королеву,
  Ему я предоставил эту деву,
  И, подписавшись под таким реестром,
  Управлюсь с королём и королевством.
  
  (Уходит.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"