- Спасибо, Лёшечка! - прошептала она и тут же без перехода добавила, - а зеркало?
Лёшка зазеркалил поверхность витрины напротив неё и Иринка занялась своим отражением.
- Ну уж туфли-то мне дозволено будет преподнести вам, сударыня? - поинтересовался Рубен.
- Нет, - ответил за неё Лёшка, и спросил у Иринки, - какие тебе нравятся?
Иринка не любовалась собой перед зеркалом, она себя критически оценивала. И закончив осмотр, кажется, осталась довольна. Потом спросила осторожно:
- А мне не придётся убегать из кафе в одной туфле?
Вопрос был задан вроде бы в шутку, но беспокойства Иринке скрыть не удалось. Рубен успокоил. Работа выполнена качественно. Сносу этому платью не будет, насколько он, Рубен, в этом понимает, а он понимает. Но даже, если платье и исчезнет, то ничего, что могло бы поставить Иринку в неудобное положение не произойдёт, потому что предстанет она обществу не без одежды, а в своём спортивном костюме, который и не костюм вообще-то, а суть её снообраза. Когда говорят, в чём мать родила, то по отношению к сновидением это обозначает то, в чём сноходей в первый раз ощутил себя, войдя в сномир. Почему Иринка приснилась себе не в платье, а в спортивном костюме? Это уже тонкости психологии и с этим надо разбираться отдельно.
И вот они сидят в кафе, попивают чудесный напиток, слушают музыку и ведут, как и положено в таких случаях, светскую беседу. На столе, рядом с бутылкой, из которого Рубен разлил напиток, блюдо с яблоками. Лёшка сгоряча сотворил их и теперь не знал, что с ними делать. Кроме как для декорирования стола, они в этом замечательном кафе ни на что не годились.
К их столику уже дважды подходили незнакомые мужчины, чтобы пригласить Иринку на танец, и Лёшка внутренне напрягался, но она им изящно и не обидно отказывала, и кавалеры откатывались в дымный полумрак. Здесь многие курили, но запаха табачного дыма совсем не ощущалось. Наверное, и его можно было бы при желании создать, однако никаких привилегий курильщики перед некурящими не получали. Рубен, галантно спросив разрешения у дамы, тоже закурил. Сигару. Он чувствовал себя в этом кафе, как дома, держался свободно, и походил, так почему-то решил Лёшка, на английского аристократа.
И всё-таки напиток, даже, если и был не вином, то и лимонадом тоже не был. Потому что, сделав несколько глотков, Лёшка немного расслабился. С ним произошло что-то подобное, что происходило с дядей Павлом, хлебнувшим из заветной бутылочки, и что тот называл "захорошело". А может быть, просто пообвыкся в незнакомой обстановке. Как-то самом собой получилось, что он, то ли в шутку, то ли для того, чтобы сделать приятное Рубену, поправил ему костюм: соорудил роскошный пиджак, наподобие фрака или смокинга - для Лёшки это были пустые, но звучные слова. Он просто посмотрел, во что одеты наиболее солидные мужчины, присутствующие в зале, и одел в такой же костюм Рубена. Тот погрозил ему пальцем, но возражать не стал. Для Иринки же создал шикарную - наверное, бриллиантовую - брошь на платье, "собрав" изображение воедино из нескольких украшений, замеченных на дамах. Иринка скосила глаза на украшение и попросила:
- Лёша, не надо... Это... - она некоторое время подбирало слово, чтобы не обидеть, и наконец подобрало, - не в моём вкусе.
С волшебством явно не задалось. Яблоки остались нетронутыми - кто же будет жевать вату, если есть сочные дольки какого-то невиданного экзотического плода - ароматные и вкусные? Пиджак Рубена, явно, тяготил. Да и окружающие, среди которых было немало его знакомых - со многими из них он дружески или не очень дружески обменялся приветствиями, войдя в зал, - посматривали на него, после случившегося преображения, с удивлением. Ну а по поводу Иринки и говорить не приходилось. Тут Лёшка натурально дал маху.
Когда её всё-таки увели танцевать: то ли не устояла перед обаянием очередного кавалера, то ли посчитала, что дальше отказывать неудобно, то ли самой хотелось покружиться под музыку, Рубен, подмигнув Лёшке, сказал:
- Ты с чудесами поосторожней, парень... С ними можно попасть в неудобное ситуацию. Например, как с красивой брошкой... Не всё, дружище, что нравится нам, понравится женщине. Им надо дарить только то, что они уже сами себе мысленно подарили. Или вот с этим, - он провёл ладонью вдоль лацкана пиджака или смокинга, или фрака - я принципиально не придерживаюсь общепринятых правил поведения в "приличном обществе". Что известно многим, так что этим кожушком ты сильно озадачил моих знакомцев. Нет, не надо, - остановил он поспешившего было исправить неловкость ученика, - теперь не надо. Пускай пообсуждают. Я возвращаюсь в Сноявь. Опала моя закончилась. Пусть поговорят обо мне, освежат память.
Он помолчал, а потом, посерьёзнев, добавил:
- И продолжая тему моего возвращения. Сегодня нам предстоит очень важный визит.
Сейчас посидим немножко: ты пригласишь на танец Ирину, чтобы потом не жалеть об упущенной возможности, а потом мы с тобой отправимся на смотрины к одному очень важному господину. Самому главному и самому влиятельному в нашем секторе Снояви.
- Зачем? - насторожился Лёшка.
- Он хочет взглянуть на тебя... Редкий случай, чтобы Граф принимал...
- Простолюдина? - скривился Лёшка.
Рубен в ответ коротко хохотнул и шлёпнул его по плечу.
- Нет, - ответил он, чуть погодя, - наш Граф большой демократ. Но положение обязывает... Да и дел у него много. А граф - это не титул, это производное от отчества. Он Лев Евграфович, отсюда и псевдо.
- Надо, значит, надо, - ответил Лёшка. Предложение Рубена пригласить на танец Иринку его встревожило. Нескольким кавалерам она отказала, чужим. А он свой, с ним проще. Скажет что-нибудь вроде: "А, Лёшечка, зачем тебе это надо? Да ты ведь и танцевать-то не умеешь". Это правда. Она-то ходила несколько лет в бальную студию Дворца пионеров. Вон как хорошо движется! Залюбуешься! И было на что любоваться - Иринка двигалась удивительно легко и красиво. Да и кавалер её не подкачал. Он был тоже ловок и изящен. И Лёшка решил на танец Иринку не приглашать, чтобы не выглядеть рядом с ней неуклюжим увальнем.
- О чём вы тут без меня секретничали? - спросила Иринка, возвращаясь за столик. Она раскраснелась от танца и светилась радостью.
- Ну псевдоним, если говорить по-культурному. Во сне без псевдонима, оказывается, нельзя.
- И придумали?
- Пока нет. А ты себе придумала?
- Тоже нет. А давай так, ты мне придумаешь, а я тебе?
- Давай, - согласился Лёшка.
Вновь заиграла музыка. Иринка хитро повела глазами, спросила невинным голоском:
- А что вы меня не приглашаете? Другие приглашают, а вы нет... Так не честно!
- Стар я уже танцевать, - усмехнулся Рубен.
- А я не умею, - буркнул Лёшка.
- Я тебя научу. Пойдём... Приглашай, а то подумают, что я навязываюсь. Я же не навязываюсь? - Она говорила серьёзным голосом, но глаза её смеялись.
- Слушай музыку и меня, - велела она, когда они вышли на танцевальный пятачок. - Я тебя буду вести, ты главное, не вредничай и не сопротивляйся. Доверься проводнику! И, Лёшка, сними ты эту маску! Я к тебе такому никак не привыкну. Я тебя такого боюсь...
Лёшка совсем забыл, что он пребывал в образе сурового бывалого парня, которому, возможно, и предстояло когда-нибудь стать.
- Вот так лучше, - улыбнулась она и повела. Лёшка вдруг перестал ощущать себя и словно слился с музыкой. Всё получалось само собой. Очень скоро он вдруг поймал кураж . Вокруг них образовалось свободное пространство: чтобы не мешать некоторые пары прекратили танцевать, но никто не возмущался. А когда музыка смолкла, им зааплодировали.
- Ну вот, а говорил, что танцевать не умеешь! - шепнула ему Иринка. Он галантно проводил её к столу, придержал спинку стула, ожидая, когда она усядется и вернулся на своё место.
Пока они танцевали за их столик присел друг Рубена - владелец кафе. Рубен совершил сложный обряд знакомства, сначала представив приятеля Ирине, потом Лёшку приятелю. Во время представление даме приятель его поднялся и чопорно поклонился, когда же ему представили Лёшку, сидя протянул ему через стол руку.
- У моего друга к тебе деловое предложение, Алексей, - сообщил Рубен.
Еразик, так звали владельца кафе, без лишних слов перешёл к делу. Кивнул в сторону яблок, он поинтересовался, не желает ли Лёшка продать ему эти замечательные плоды? Лёшка смутился и ответил, что продать не желает, а подарить - пожалуйста. Еразик расплылся в улыбке и сказал, что у его благородного друга Рубена такие же благородные друзья, как и сам Рубен. И добавил, что с удовольствием примет этот замечательный дар, а сам, в ответ на это просит принять и от него скромный подарок в виде сегодняшнего посещения его кафе. И добавил, что всегда рад видеть их здесь и прочее, прочее, прочее.
- Очень милый и щедрый человек, - сказала Иринка, когда они вышли из кафе.
- В общем-то местами, конечно, - согласился Рубен. - Но не в данном случае. Эти яблоки он наполнит вкусом и внесёт завтра в меню. И они трижды, как минимум, перекроют ему потери от нашей скромной трапезы. И приглашение его - это не только проявление гостеприимства. Он, Алексей, приглашает тебя к сотрудничеству. Кстати, ты спрашивал о деньгах. Так вот монеты отлично конвертируются в рубли.
- Еразик... Это настоящее имя или, - Иринка кольнула Лёшку взглядом, - погоняло?
- Это счастливое совпадение. Имя, данное моему другу при рождении, означает - "сон". Так что менять его было бы просто неразумно. Лучше всё равно не придумаешь!
Они стояли напротив Ратуши и чего-то ждали. Нескончаемый поток призрачных фигур тянулся от арки до арки, перекрывая доступ на другую сторону площади. Лёшка понимал, что им туда, в ту часть города, где заседают важные люди. На приём к одному из них. Может быть, самому важному. Но почему они стоят здесь и чего ждут? Рубен вдруг произнёс - мимо Иринки, специально для Лёшки:
- А вот и Митрич. Пора!
Лёшка вдруг представил, каково будет Иринке, когда её сейчас вот так отправят в Явь, как лишнюю, превратив из королевы бала в Золушку, которая, оказывается, вовсе никакая не королева. И нет у неё ничего ценного. Но хоть платье красивое и туфельки не отберут. И подумал Рубену:
- Я без Ирки не пойду.
Тот не удивился, словно ожидал такого поворота. Повернулся к возникшему из ничего Митричу. Какое он послал ему сообщение, Лёшка не услышал. Не для чужих ушей был разговор. Но увидел, как Митрич недоумённо пожал плечами. Подумал, а потом с залихватским видом, мол, где наша не пропадала, махнул рукой.
- О чём вы тут молчите? - насторожилась Иринка, - что-то случилось?
- Ничего особенного, - отвечал Митрич, кроме того, что я прислан пригласить вас на аудиенцию к одному очень значительному лицу! И хотя точного времени аудиенции не назначено, попрошу поторопиться, поскольку лицо это очень не любит, когда опаздывают!
И тут Лёшка, который старался не смотреть на скорбную процессию, вдруг посмотрел... Наверное, хотел спросить, как же мы пройдём, если проход закрыт? Но не спросил. Возле входной арки в толпе вдруг мелькнула знакомая - или показалось? - спина. Мелькнула и пропала во мраке. Он покрутил головой, отгоняя наваждение. Не может быть! Или, всё-таки, может?